Иное дело Джим. Он и так уже достаточно намучился из-за Орка. Хватит, сколько можно. И все-таки он продержался еще минуту. Крест Орка стоял высоко на склоне горы. Далеко-далеко внизу, у подножия, расстилалось озеро, питаемое рекой. А у озера вставала Голгонооза, новый дворец Лоса, Город Искусств. Река обтекала его с дальней стороны. Здания мягких очертаний, построенные из разноцветного металла, подымались от земли под небольшим углом, постепенно становясь все круче, чтобы на высоте примерно тысячи футов стремиться вертикально вверх, а еще несколькими сотнями ярдов выше — распуститься огромным букетом. На разных уровнях они будто сливались друг с другом. Их покрывала зеленая, алая, оранжевая и лимонная растительность. Много было деревьев — некоторые росли под прямым углом к вертикальным стенам зданий.

Лос работал над этим городом-дворцом урывками в течение нескольких веков. Он задумал его как самую великолепную из тоанских построек, превосходящую даже Бесплотный Дворец Уризена.

Лос поймал Орка, как только тот прошел во врата его мира. А вчера — распял сына на кресте, несмотря на отчаянные мольбы Энитармон. Лос уже собирался собственноручно вогнать в Орка второй гвоздь, когда она бросилась на него. Прежде чем он сбил ее с ног, она исцарапала его лицо в кровь. Теперь мать Орка держали под стражей где-то в Голгоноозе.

Не в силах больше выносить боль, Джим прочел мантру возврата и оказался в своей комнате. На часах по-прежнему было без десяти восемь — минутная стрелка едва-едва сдвинулась с места. Весь дрожа от перенесенного испытания, Джим попил воды в ванной и немного посидел на стуле. Затем, остро осознав, что теряет время и впереди у него еще множество странствий, он начал повторять «АТА МАТУМА M'MATA». На сей раз заклинание не пришлось твердить долго. Семи повторений оказалось достаточно, чтобы Джима втянуло в черную дыру. В следующий раз, Джим был уверен, потребуется только пять повторений. Через раз — только три, и для всех последующих полетов тоже три. Джим не знал, почему это так — но так будет.

Джим настроился вернуться год спустя и попал в Орка при обстоятельствах, которые в былые времена смутили бы его. Но он уже пережил вместе с молодым властителем слишком много подобных ситуаций, чтобы стесняться. Орк занимался любовью со своей теткой Валой, неистово и яростно. Она, как видно, сама того хотела — нежный любовник не устроил бы ее. У Джима, подхваченного мощным потоком страсти, не было ни времени, ни охоты замечать окружающее. Только когда любовники насытились, получил он возможность мыслить самостоятельно. Хотя Джим тоже страдал от «малой смерти», как принято называть депрессию после сношения, в нем осталось достаточно сил, чтобы разглядеть обстановку.

Двое властителей находились в роскошной спальне, громадной, словно целый дворец. Стены и колонны переливались всеми цветами радуги. Окна были размером с два футбольных поля. Они тоже поминутно меняли цвет и оттенок, время от времени делаясь прозрачными. Тогда Джим видел в них черное небо, усыпанное звездами. Потом в поле зрения появилась верхушка планеты. Из беседы Орка и Валы Джим вскоре узнал, что они сейчас на спутнике, орбита которого представляет собой восьмерку.

Они спасались бегством через множество вселенных после того, как Вала сняла Орка с креста. Мир Луваха, мужа Валы, они оставили в стороне, потому что Лувах и Вала расстались. В отличие от многих властителей, Лувах не убил свою супругу, но позволил ей попытать удачи в завоевании чужих миров.

Лос, точно мстительный посланник небес, преследовал сына и свояченицу через все врата.

Потом влюбленные расстались — почему, осталось неясным — и Орк продолжал путь один. Но после многих приключений они вновь обрели друг друга. Мир, в котором они находились сейчас, принадлежал раньше Эллайолю. Пройдя через несколько врат, снабженных множеством ловушек, Орк и Вала убили Эллайоля, его жену и детей.

Эта новость всколыхнула Джима. Какие звери эти властители! Орк, похоже, утратил все человеческие чувства, которые у него имелись.

На спутник Орк и Вала удалились, чтобы насладиться медовым месяцем. Узнав об этом, Джим вскоре вновь воспылал тем же огнем, который горел в тех двоих. Потом снова отдых, и снова любовь. Они все продолжали и продолжали, почти не разговаривая в перерывах и почти не думая о прошлом. Когда они начали терзать друг друга ногтями и слизывать кровь, Джим освободился — но не прежде, чем «потрогал» мозг-призрак. Джим так и не знал, захватил ли уже пришелец разум Орка или присваивает его себе так же медленно, как некоторые раковые опухоли поглощают здоровые клетки. Джима «бросило в дрожь» — не оттого, что он «дотронулся» сам, а оттого, что мозг-призрак в ответ тоже «тронул» его. Прикосновение «пальца» было явным, хотя и мимолетным. Джим в порыве отвращения вылетел из Орка, но у него осталось ощущение чего-то смутно знакомого.

Вернувшись в свою комнату, Джим немного отдохнул. За стеной слышался девичий плач, с другой стороны Джим Моррисон орал «Лошадиные широты», а «Дорз» гремели, гудели и дребезжали. Это была одна из любимых песен Джима Гримсона, настоящая поэзия, как он считал. Он давно уже не слышал этот хит 1967 года, но Моника Брэгг часто настраивалась на «Золотое ретро».

Джим вздохнул. Ему не хотелось тянуть с возвращением, но сексуальная горячка слишком выбила его из колеи, чтобы он мог читать заклинания. Хотя физически он, в прямом смысле, не напрягался, роль не столь уж невинного наблюдателя тоже прилично вымотала его. Джим уже узнал все. что стоило знать, о нежном сексе, когда Орк сходился с туземками. А теперь узнал от Орка и Валы о жестоком сексе — больше, чем ему было нужно. Хотя эротические похождения Джима на Земле были немногочисленны, в качестве Орка он испытал столько, что Казанова и Генри Миллер <Автор эротического романа «Тропик Рака». (Примеч. ред.)> ему в подметки не годились.

Прошло еще несколько минут — и Джим влетел в черный круг. Его целью было время шесть лет спустя. Может, уж на этот-то раз он застанет Орка в благополучных обстоятельствах. Бывают же такие, согласно статистике.

О, Рог Шамбаримена! Орк снова был в старом дворце своего отца. Больше с ним в покоях никого не было, и ни звука не доносилось через открытое, загороженное крепкой решеткой окно. Лос снова схватил сына, когда тот явился в Голгоноозу с целью убить отца. Вала скрылась в каком-то другом мире. Произошло это семь месяцев назад, и Орка заключили в доме его детства, в заоблачном дворце.

Джим, к своему потрясению, открыл, что Лос на этом не остановился. В теле Орка появилось нечто странное. Прибавились новые мускулы, которых раньше не было, а ног не чувствовалось совсем, и передвигался Орк каким-то новым, пугающим образом.

Потом Джим увидел отражение Орка в громадном зеркале и пришел в такое удивление и ужас, что чуть было не вырвался и не вернулся на Землю. Нагое тело Орка вплоть до половых органов было таким же, как прежде. Но нижняя часть была туловищем змеи. Ноги исчезли. Орка врастили в гигантское змеиное тело пятьдесят футов длиной, покрытое ярко-зеленой чешуей. На зеленом фоне через равные промежутки располагались алые пятиугольники. Мощная верхняя часть змеиного тела поддерживала торс Орка в вертикальном положении. По полу он двигался, как питон.

Его превратили в змеечеловека, получеловека-полузмея.

Джим достаточно разбирался в тоанской науке и истории, чтобы сообразить, кто произвел эту метаморфозу. Лос, вместо того чтобы убить сына, придумал для него новую пытку. Использовав свое знание биологии и технику, пока еще доступную властителям, он превратил Орка в чудовище. Молодому человеку ампутировали ноги и срастили его с обезглавленной змеей.

Иногда Лос являлся в свой покинутый ныне дворец, чтобы поиздеваться над Орком. Он сказал сыну, что Энитармон вернулась к нему, и после воссоединения у них родилось еще трое детей: Вала, названная в честь тетки по желанию Энитармон, Паламаброн и Теотормон. Все они родились от суррогатных матерей. Орк был единственный, кого Энитармон выносила сама. Она хотела хотя бы раз в жизни испытать естественные роды. Но, испытав их однажды, больше этот опыт повторять не пожелала.

— Но теперь-то я усвоил свой урок, — сказал Лос. — Впредь, когда мои дети вырастут, я буду отправлять их в другие миры. Одни миры будут свободны — те, чьи владельцы уже убиты. В других же мирах моим детям придется помериться умом и хитростью с их правителями.

Энитармон не знала, ни что ее сына держат в заточении, ни что его превратили в чудовище. Лос сказал ей, что ему стало известно — Орк благополучно проживает в мире Манату Ворсион. Эта почтенная женщина усыновила его, и Орк продолжает свое образование в ее мирной вселенной. Когда-нибудь Лос разрешит, мол, Энитармон навестить сына — но нескоро еще, тогда лишь, когда неистовая взаимная ненависть между Лосом и Орком утихнет.

Тем временем Лос позаботился занять Энитармон воспитанием детей — с помощью множества слуг.

Орк не знал, правду ли говорит отец. Возможно, мать все еще томится в заточении или убита.

Джим коснулся мозга-призрака и ощутил ответное прикосновение.

Призрак определенно стал больше. Джим решил побыть с Орком еще немного, чтобы понаблюдать за этим захватывающим гибридом человека и змеи. Первое, на что он обратил внимание, — это совмещение кровеносных систем обоих тел. Рептилия была теплокровная, а следовательно, не настоящая змея. Ее изготовили в лаборатории Лоса специально, чтобы подсоединить к телу Орка — а для этого и в том, и в другом теле должна была циркулировать та же самая кровь. В змеиной половине было свое сердце — одно лишь человеческое не справилось бы с перекачкой крови по всей огромной туше.

Змеиная половина соединялась с человеческой чуть пониже заднего прохода и гениталий Орка. Но Орк был избавлен от унизительной необходимости испражняться на спину змеи, пачкая себя при этом. Пища, которую он ел, переваривалась в его желудке, а потом поступала в желудок змеи. Моча частично выходила через его собственный канал, но большей частью через змеиный.

Для поддержания жизни и здоровья Орк был вынужден поглощать еду и питье в огромных количествах. Если бы он попытался уморить себя голодом, он бы мучился и за себя, и за змею.

— Образно говоря, ты всегда был змей, — сказал ему Лос. — А теперь метафора стала реальностью.

— Я змей, который кусается! — рыкнул Орк. — Змей, который может удушить тебя!

Лос, посмеявшись, продолжал:

— Когда я поймаю Валу, я сделаю из нее достойную подругу для тебя.

Очень хочется посмотреть, как вы совьетесь, чтобы заняться змеиной любовью. И как это у вас получится. Такого никто еще не видал!

Орк не ответил — не хотел, чтобы Лос знал, как его сын томится по человеческому обществу, особенно женскому, особенно — обществу Валы.

Бегство казалось невозможным. Врата, снабженные ловушкой, были установлены сразу за единственной дверью и четырьмя окнами. Лос никогда не входил в комнату, хотя открывал иногда дверь, чтобы посмеяться над сыном. Обычно он общался с Орком через телеэкран на стене. И любил будить Орка среди ночи. За это Орк на него не злился. Время дня или ночи мало чго значило для узника, и он был рад случаю увидеть человека и поговорить с ним — даже если это был его отец. Лосу он, конечно, этого не показывал.

Через три месяца после помещения в тюрьму из сдвоенного тела Орка посыпались драгоценности.