Со стороны моря продолжали появляться высокие шероховатые скалы. Галеры обходили их стороной, не подходя ближе, чем на две мили: вблизи скал были рифы. Множество кораблей вынесло на них штормом, и все судовые команды бесследно исчезли. Затем показался сам пролив — узкая щель в скалах, — и флот вошел в порт, постройка которого потребовала больших затрат и времени. От скал тянулись два каменных волнореза, против которых стоял пришвартованным огромный плот; на этом плоту располагались штаб-квартиры кетнанского флота. Флот кхокарсан был обязан войти в порт и подвергнуться еще одному досмотру. Это раздражало капитанов торговых и военных судов, но поделать они ничего не могли.

— Пятьдесят лет назад Пикабес разрушила это место, наслав на него сильный шторм. — произнес капитан. — Вот бы ей еще раз повторить то же самое! Но не в то время, когда мы здесь!

На рассвете следующего дня флот вышел из порта, курс его пролегал таким образом, чтобы можно было войти прямо в пролив. Пролив представлял собой мрачную расселину, которая образовалась в результате того, что в далеком прошлом от скалы оторвался огромный кусок. Произошло это, вероятно, в то время, когда Кхо занималась созданием мира. Пролив являлся единственным водным соединением двух морей — северного Кему и южного Кемувопар. Пролив оставался неизвестным цивилизованному миру до тех пор, пока герой Кет не провел две галеры сквозь его жуткую темноту и не прорвался в великолепное сияющее море. Произошло это тысячу девяносто девять лет назад. Потом туда проникли еще несколько исследователей, но активная колонизация не проводилась до тех пор, пока спустя двести тридцать лет Кетна не основал город, названный его именем. Еще через пятьдесят лет жрица-исследовательница Лупоес на месте Опара открыла породы, содержащие алмазы и золото, и южное море обрело ценность для правителей Кхокарсы.

Пролив был настолько узок, что на расстоянии в одну милю казался просто чуть более темной прожилкой на камне скалы. Затем, когда бирема, первой из числа военно-морских судов погрузилось в него, казалось, будто каменный монстр широко разинул покрытый пеной рот. Судно Хэдона должно было проследовать в пролив третьим. Какое-то время оно покачивалось на неспокойных волнах в лучах яркого солнца, и спустя мгновение его поглотил пролив. Море стремительно катило свои воды, пронося их меж высоких стен такой высоты, что море казалось лишь тонкой полоской. Быстро опустилась темнота, настолько плотная, что, казалось, ее можно было потрогать рукой. Путь назад теперь оказался отрезан, ибо не было никакого места для маневра. Оставалось либо идти вперед, либо опуститься под воду, другого варианта не было. На корме, над тараном, стоял сигнальщик и передавал распоряжения первому помощнику, который по эстафете передавал их владельцу гонга. На корме и по боку судна тускло горели факелы; весла поднимались и опускались, их лопасти проходили всего лишь в нескольких футах от мрачных прочных стен. Слышались только шлепки о воду весел, звуки стекающей воды при их подъеме, голоса сигнальщика и помощника капитана и звяканье гонга. Всем остальным было велено сохранять тишину, но люди и так молчали без приказа. Разговаривать никому не хотелось, и даже те, кто миновали этот проход много раз, чувствовали то же самое, что и Кет со своими людьми, когда впервые осмелились войти в него. И действительно, пролив казался воротами в царство мертвых, владения королевы, где грозная Сисискен правит своими призраками, бледными жителями самой большой империи. Не удивительно, что Кету пришлось подавить мятеж, прежде чем он смог провести своих людей сквозь этот сумрачный проход.

Пролив не пролегал прямо, а изгибался то в одну, то в другую сторону. Несколько раз стены подходили вплотную к судну, и приходилось поднимать на борт весло, когда одной стороной они касались камня. Столкновение, хоть и небольшой силы, могло привести к тому, что хрупкий корпус корабля будет сдавлен, если только предусмотрительно не установить прочные бамперы из красного дерева еще до входа в пролив.

Хэдон со своими спутниками стоял у передней палубы и наблюдал. Их освободили от обязанностей на то время, пока они пересекали пролив, поскольку капитан пожелал, чтобы на веслах сидели только профессионалы. Хэдон и Хевако были просто счастливы: раны, полученные во время порки, еще далеко не зажили. Но к их радости примешивалось и чувство опасения. Оба все время смотрели вверх и бормотали молитвы. Им сказали, что в пещерах, расположенных в скалах, живут великаны-людоеды, и если они услышат, что приближается корабль, то протянут свои длинные ручища, схватят моряка и съедят его. А иногда неистовый клемкаба бросает на суда огромные глыбы.

Вдруг голубая линия неба, видневшаяся далеко вверху, затянулась облаками, и стало казаться, будто судно ползком продвигается в ночи. Капитан распорядился зажечь еще факелы, но вскоре их потушил обрушившийся сильный дождь. Ветер, еще недавно подобный легкому прикосновению пальцев к шее, теперь ощущался так, словно на нее легла тяжелая холодная рука. Участники соревнований прошли в рубку и, надев кепки и пончо из шкуры животных, вернулись обратно на палубу. Им не хотелось оказаться внутри ловушки, если судно сильно ударится о скалу и начнет тонуть. Тогда спастись не удастся. Людей раздавит между корпусом корабля и скалой, если следующее за ними судно попытается вытащить их из воды. Лучше уж погибнуть на открытом пространстве.

Пролив изгибался на пятьдесят миль; чтобы пройти его, понадобилось двое суток. Дождь прекратился, облака ушли, и в середине второго дня стены неожиданно расступились, и флотилия вошла в открытое море при золотом свете солнца. Симари принесла в жертву самого лучшего борова и вылила самое лучшее вино в голубую воду, а гребцы завели благодарственную песню. Все улыбались, а кто не работал, дурачились. Хэдон почувствовал себя так хорошо, что позволил себе выпить два бокала вина. Стюард, маленький человечек мрачного вида, отметил их в своих записях. Расходы, связанные с поездкой Хэдона, оплачивал Опар, поскольку самому юноше такое было не по карману.

Капитан сверился с картой, созданной при помощи магнитного компаса, чтобы удостовериться, что ведущее судно держится правильного курса, и бирема повернула с севера на северо-запад по направлению к острову Кхокарса. Им предстоял последний и самый длинный бросок.

Проходили дни и ночи. И команда и пассажиры не видели ничего, кроме голубовато-зеленоватых вод Кему да птиц и случайного проходившего мимо корабля.

Когда до прибытия в Кхокарсу оставалось несколько дней, показалась рыболовецкая флотилия. Она состояла из маленьких парусных судов, рассчитанных на десять человек, и плавучей базы, на которой рыбу обрабатывали и солили. Над суденышками кружили тучи птиц, орлов-рыб, морских грифов и белых птиц с крючковатыми клювами, датокоемов.

А затем настал день, когда на горизонте обозначилась длинная темная линия: окруженная морем и скалами Кхокарса поднялась навстречу.

Флотилия на веслах вошла в широкую бухту Асема, миновала красно-черные стены, белые башни и купола расположенного в ней порта, и к наступлению ночи очутилась в длинном заливе, именуемом Заливом Лупоес, который почти пополам перерезал остров. Движение стало интенсивным из-за военных судов, покидающих порт и направляющихся нести дозорную службу, длящуюся целый год; торговых судов, среди которых были и гигантских размеров триремы, рыбачьих и торговых лодок, перевозивших грузы между городами Кхокарсы, и речных лодок, переправлявших продукты из расположенных в долинах, в глубине суши, городов в прибрежные города, где товары можно было перегрузить на курсирующие по морю торговые суда.

Флотилия шла три дня, пока пролив не стал сужаться, но еще до того они увидели вершину огромного вулкана Кховота, Голоса Кхо, который находился к востоку от столицы. Затем заметили вершину Великой Башни Кхо и Ресу, законченную строительством на две трети, которая воздвигалась столетиями; зачастую с наступлением лихих времен сооружение ее забрасывалось.

Тогда капитан поднял огромный льняной флаг с изображением красного муравья — знак того, что на корабле находятся участники соревнований из города — сокровищницы Опара. Флагманский корабль флотилии приветствовал торговые корабли, а военные суда сменили курс на порт, расположенный на острове Поехи, который служил военно-морской базой. Торговые корабли шли медленно, дабы избежать столкновения с другими судами, державшими курс на восток от Поехи.

Потом под звуки армейского оркестра судно причалило, и спортсмены по одному стали спускаться со сходней; их приветствовали официальные лица, которые потом взяли участников под свою опеку.

Хэдон пребывал в возбуждении, но надеялся, что этого никто не заметит. Он был одет в свои лучшие сандалии из шкуры гиппопотама, килт из леопардовой шкуры, бронзовые латы с рельефным изображением огромного красного муравья, бронзовый шлем, украшенный перьями ястреба, и широкий кожаный ремень, на который крепились ножны; в ножнах покоился длинный с квадратным концом, слегка изогнутый меч, тену. Казалось, что на причалах прибывших ждали тысячи, и еще тысячи других на расположенных выше узких улочках надеялись хоть одним глазком взглянуть на участников Великих Игр. Они махали им руками и подбадривали. Лишь некоторые шумные пьяницы встречали свистом прибывших юношей. Не было никакого сомнения — это сторонники их соперников из других городов.

Потом события стали развиваться быстро. Представители власти взяли юношей под свою опеку из рук жрицы Симари, и затем спортсмены промаршировали через город за идущим впереди и издающим металлические звуки оркестром. Хэдон надеялся, что его представят королю и его дочери. Ничего подобного. Группа прошла мимо высоких стен из черного гранита во Внутренний Город, но спустя некоторое время стало очевидно, что прибывшие идут прямиком к своим апартаментам, расположенным вблизи колизея, где будут проходить Великие Игры. Продвигались они медленно — мешали людские толпы, бросавшие в будущих героев лепестки и пытавшихся прикоснуться к ним. Маршрут следования пролегал через расположенную на востоке коммерческую и жилую часть города, вдоль которой тянулись четырехэтажные здания из глиняного кирпича, покрытого толстым слоем белой штукатурки. Многие здания сдавались в аренду. Несмотря на то, что город Кхокарса был самым богатым в мире, в нем жило самое большое количество бедных. Без сомнения, многие пренебрегли предписанным ритуалом купанием, поскольку на узких жарких улочках ощущался сильный смрад, исходивший от немытых тел. К этому добавлялся запах от гниющего мусора на тротуарах и бочек с экскрементами, которые ждали отправки в сельскую местность для использования в качестве удобрения.

Примерно милю улица стала круто забирать вверх, и неожиданно путники оказались в районе, где располагались жилища хорошо обеспеченных и богатых горожан.

Это были большие двухэтажные дома за высокими стенами и охраняемые даже в дневное время людьми, вооруженными копьями и мечами. Здесь толпа поредела, теперь она состояла по большей части из жен богачей, их сыновей и дочерей, слуг и рабов. Хэдон увидел красивую девушку, которая заставила его сердце биться быстрее. На ней был только килт, изготовленный из превосходного льна, вышитого узором из красных и голубых цветов, на грудь спадало бриллиантовое ожерелье. Длинные светлые волосы украшал большой алый цветок. Если здесь есть еще похожие на нее девушки, думал Хэдон, он сможет с удовольствием провести свое свободное время. В тот момент он даже не мог вообразить, с какими запретами ему придется столкнуться в период тренировок.

Улица все вилась и вилась вверх, и вскоре гости оказались так высоко, что смогли смотреть вниз на Внутренний Город. Хэдон смог увидеть обнесенную рвом и стенами крепость в северо-восточном углу, скалистый холм, на котором располагались дворцы, храмы и основные правительственные здания. Выше располагалась огромных размеров башня, зиггурат, высота которой в настоящее время равнялась пятистам футам, основание ее охватывало полмили. Вокруг нее висело облако пыли, которая поднималась работающими здесь людьми и быками.

Улица вновь устремилась вниз; путники пересекли Дорогу Кхо, широкое выложенное каменными блоками шоссе, которое вилось от стены Внутреннего Города до крутой стороны вулкана. выше находилась сверкающая белизной могила героя Гахете, человека, который первым ступил на этот остров, а было это восемьсот лет назад. За этой могилой возвышалось плато, на котором стоял храм Кхо и рос священный дуб. Но Хэдон не мог этого видеть.

Миновали еще один богатый жилой район; его пересекал канал с перекинутым через него мостом; потом вышли на широкое поле и пред глазами предстал колизей. Сердце Хэдона забилось даже сильнее, чем когда он увидел красивую девушку-блондинку. Внутри круга из высоких гранитных стен его ждала судьба. Но сегодня он не узнает ее. Его провели в бараки, предназначенные для юношей, и выделили кровать и туалет. Хэдон с удовольствием снял бронзовые доспехи, в которых он изнывал от жары, и принял душ.