В один прекрасный день Вольф достал серебряный рог из потайного места в дупле дерева. Пробиваясь через лес, он вышел к валуну, с которого бросил ему этот рог человек, назвавшийся Кикахой. Вольф никого не обнаружил. Все исчезли, словно никогда и не существовали, и никто из тех, с кем он разговаривал, никогда не видел и не слышал о них. Он вновь вступит в свой мир и даст себе еще один шанс. И если сочтет, что земные преимущества перевешивают достоинства планеты-сада, то останется там. Или, возможно, он сможет путешествовать из одного мира в другой. И когда будет уставать от Земли, можно устраивать себе каникулы здесь.

По дороге он ненадолго задержался по приглашению Эликопиды, чтобы выпить и поболтать. Эликопида, чье имя означало «Яркоглазая», была прекрасной, великолепно сложенной дриадой. Внешне она была более приближена к «нормальному существу», чем все, кого он пока что встречал. Если бы не темно-пурпурные волосы, то она, надлежащим образом одетая, привлекла бы к себе большое внимание со стороны мужского населения Земли.

Кроме того, она также была одной из немногих, кто мог поддерживать нормальный разговор. Она отнюдь не считала, что общение может состоять лишь из безудержной болтовни или громкого беспричинного смеха.

Вольф испытал большое чувство разочарования, обнаружив, что большинство «пляжников» или «лесовиков» предпочитали всем видам беседы монолог, какими бы общительными они ни казались.

Эликопида была иной, наверное потому, что не принадлежала ни к какой «группе». В этом мире, вдоль моря, туземцы, даже находясь на самом низком уровне развития, не выше австралийских аборигенов, развили довольно сложные общественные отношения.

Каждая группа владела определенными участками пляжа и леса с внутренними уровнями престижа. Каждый из них был способен подробно разъяснить — и любил это делать — свое социальное положение по сравнению с остальными членами группы, численность которой, обычно, приближалась к тридцати.

Они могли пересказать по памяти все свои ссоры и примирения, знали достоинства и недостатки своего характера, могли оценить сексуальные способности любого из группы.

Эликопида обладала чувством юмора, столь же искрометным, как и ее глаза, но и не была лишена некоторой сентиментальности. Сегодня Вольф увидел у нее в руках зеркало из стекла в золотом обруче, инкрустированном алмазами. Это был один из немногих, виденных мм здесь предметов материальной культуры.

— Где ты его достала? — спросил он.

— О, мне его подарил Господь, — ответила Эликопида. — Некогда, давным-давно, я была одной из его фавориток. Когда бы он ни спускался сюда в гости с вершины мира, он проводил много времени со мной. Мы с Хрисеидой были единственными, кого он любил и выделял среди всех. Поверишь ли, многие все еще ненавидят нас за это. Вот почему я так одинока.

— И как же выглядел твой Господь?

Она засмеялась и ответила:

— Ниже шеи он выглядел почти так же, как любой другой высокий, хорошо сложенный мужчина вроде тебя.

Она обняла его одной рукой за шею и принялась целовать в щеку. Ее губы медленно приближались к его уху.

— А его лицо? — с усилием проговорил Вольф.

— Не знаю. Я могла его коснуться, но не могла видеть. Меня ослепляло исходившее от него излучение. Когда он приближался ко мне, мне приходилось закрывать глаза, так он был ослепителен.

Очередной его вопрос утонул под ее поцелуями, и вскоре он забыл про все...

Но когда она уже лежала рядом с ним в полусне на мягкой траве, он поднял зеркало и заглянул в него. Сердце затрепетало от восторга... Он увидел себя молодым, лет двадцати пяти, не больше. Он это знал, но до настоящей минуты не мог в этом убедиться окончательно.

— А вернувшись на Землю, состарюсь ли я столь же быстро, как обрел свою молодость здесь?

Он поднялся и какое-то время постоял в задумчивости. Затем произнес вслух:

— Да кого, собственно, я обманываю? Ведь я и не собираюсь возвращаться.

— Если ты сейчас покинешь меня, — сонно проговорила Эликопида, — то поищи Хрисеиду. С ней что-то случилось, она убегает всякий раз, когда к ней кто-то приближается. Даже я, ее единственная подруга, не могу к ней подступиться. Она тебе понравится. Она не похожа на других. Она похожа на меня.

— Ладно, — рассеянно ответил Вольф, — поищу.

Он шел, пока не остался один. Не имея намерения воспользоваться воротами, через которые он прошел в этот мир, Вольф хотел лишь проэкспериментировать с рогом. Наверное, тут имелся и другой проход. А может быть «ворота» открывались в любом месте, где бы ни трубил рог.

Дерево, под которым он остановился, было одним из многочисленных здешних «рогов изобилия». Высотой почти в двести футов, оно имело гладкую, почти масляную, лазурную кору и ветви толщиной с его бедро и длиной примерно в шестьдесят футов, лишенные прутьев и листьев. На конце каждой из них располагался цветок с твердой скорлупой, восьми футов в длину, формой походивший на рог.

Из этих цветков на землю непрерывной струйкой стекала жидкость шоколадного цвета, на вкус напоминавшая мед с очень легким привкусом табака — забавная смесь, и все же Вольфу этот нектар очень нравился. Все лесные создания с удовольствием лакомились им.

Под этим деревом он протрубил в рог. Но вокруг ничего не изменилось. Никаких Врат не образовалось. Он попробовал вновь, отойдя на сто ярдов, но также безуспешно. Он решил, что возможно, рог действовал только в определенных районах, скорее всего, только у валуна.

Затем уголком глаза он увидел девушку, ту самую, которая выглядывала из-за дерева в первый раз, когда он увидел этот мир. Это была именно она: овальное лицо, огромные глаза, полные алые губы и длинные, в тигровую полоску, черно-каштановые волосы.

Он приветствовал ее, но она стремительно скрылась.

Тело ее было прелестным, а ноги — самыми длинными, какие он когда-либо видел у женщины. Более того, она была гораздо стройней, чем другие, чересчур уж фигуристые и большегрудые женщины этого мира.

Вольф бросился за ней. Девушка оглянулась, издав крик отчаяния, и продолжая бежать.

Тут он чуть не остановился, ибо такая реакция была совершенно не свойственна туземцам. Первоначальное отступление, да, но не явная паника и ужас в глазах.

Девушка бежала, пока хватало сил. С рыданием хватая воздух открытым ртом, она прислонилась к мшистому валуну поблизости от маленького водопада. Ее окружали желтые цветы в форме вопросительных знаков по голень высотой. На вершине валуна стояла и, моргая, смотрела на них птица с совиными глазами, перьями, шпорами и длинными выгнутыми вперед ногами. Она издавала тихие звуки, что-то вроде: «Ви-ви-ви».

Приближаясь медленно и с улыбкой, Вольф сказал:

— Не бойся меня. Я не причиню тебе зла. Я просто хочу поговорить с тобой.

Девушка показала трясущимися руками на рог и дрожащим голосом произнесла:

— Где ты его взял?

— Я получил его от человека, назвавшегося Кикахой. Ты его видела? Ты знаешь его?

Огромные глаза девушки были темно-зелеными, и он счел их самыми прекрасными из всех, какие когда-либо видел. И это, несмотря на кошачьи зрачки, а, можете быть, именно из-за них.

Она покачала головой и сказала:

— Нет. Я не знаю его. Впервые я увидела его, когда эти... — она сглотнула, побледнела, и похоже было, что ее вот-вот стошнит. — Когда эти существа загнали его на валун... И еще я видела, как они стащили его с валуна и увели с собой.

— Значит его не прикончили? — спросил Вольф, намеренно избегая слов «убили», «зарезали» или «умертвили», поскольку в здешнем мире эти слова были табу.

— Нет. Наверное, они старались сделать с ним что-то даже худшее, чем прикончить.

— А зачем тебе было убегать от меня? — недоумевал Вольф, — Я же не похож на этих...

— Я не могу говорить об этом.

Возможно она просто не желала говорить о неприятном. В жизни этих созданий было так мало отталкивающих или опасных явлений, что любая встреча с ними лицом к лицу приводила их в ужас. Они были чересчур ориентированы на все легкое и приятное.

— Мне наплевать, хочешь ты говорить об этом или нет, — бросил он. — Ты должна сказать. Это очень важно.

Она отвернулась.

— Не буду.

— В какую сторону они направились?

— Кто?

— Эти чудища и Кикаха.

— Я слышала, как он называл их «гворлами», — сказала она. — Раньше я никогда не слышала этого слова. Эти гворлы, должно быть, пришли откуда-то оттуда...

Она показала в сторону моря и вверх.

— Скорее всего они спустились с горы.

Вдруг она повернулась и подошла вплотную к нему.

Ее огромные глаза поднялись к его лицу, и даже в этот момент он не мог не подумать, какими прелестными были черты ее лица и какой гладкой и кремовой — кожа.

— Давай скроемся отсюда! — воскликнула она. — Далеко! Эти чудовища все еще здесь. Может, некоторые из них и забрали Кикаху, но не все еще ушли. Я видела двух несколько дней назад. Они прятались в дупле дерева. Глаза их горят, как у зверей, и они издают ужасный запах, словно сгнивший, заплесневелый плод! Я думаю, они хотят заполучить вот это! — Она положила руку на рог.

— А я только что трубил в него, — произнес Вольф. — Если они где-то поблизости, то, наверное, услышали его звук.

Он огляделся. Примерно в сотне ярдов за кустом что- то блеснуло. Он не сводил глаз с куста и увидел, что ветки его шевельнулись. Затем снова как будто отблеск солнечного света. Он взял тонкую руку девушки в свою и сказал:

— Пошли. Но иди так, будто мы ничего не видели. Будь беспечной.

— Что случилось? — спросила она.

— Только не впадай в истерику. По-моему, я что-то увидел за тем кустом. Возможно, там и нет ничего, но опять же возможно, что это гворлы. Не смотри туда! Ты нас выдашь.

Он предупредил ее слишком поздно, потому что она дернула головой, обернувшись, охнула и прижалась к нему.

— Вот они!

Он посмотрел в направлении, куда указывал ее дрожавший палец, и увидел две темные приземистые фигуры, неуклюже выбиравшиеся из-за кустов. Каждый держал в конечности изогнутый длинный и широкий стальной клинок, размахивая им и что-то крича своими хриплыми, резавшими слух голосами. На темных мохнатых телах не было иной одежды, кроме широких поясов, поддерживавших ножны, из которых торчали рукоятки ножей.

— Без паники, — сказал Вольф, — Не думаю, что они способны очень быстро бегать на таких коротких кривых ногах. Где-нибудь тут есть местечко, куда нам можно было бы скрыться?

— За морем, — просто ответила она.

Голос ее дрожал.

— Вряд ли они смогут нас догнать, если мы достаточно опередим их. Мы можем переправиться на «гистоихтис».

Так называли огромных моллюсков, которыми изобиловало местное море. Тела их облегали тонкие, как бумага, но прочные раковины, похожие формой на корпус гоночной яхты. Из спины каждого выступал твердый хрящевой штырь, а из этой единственной мачты рос треугольный парус из кожи, настолько тонкой, что просвечивал насквозь.

Угол наклона паруса, управляющегося движением мускулов, напор ветра и способность выбрасывать струю воды позволяли этому существу быстро передвигаться при ветре и штиле. Русалии и другие обитатели пляжа частенько пользовались случаем прокатиться на них, управляя ими путем давления на открытые нервные центры.

— Думаешь, гворлы не смогут обойтись без лодки? — спросила она.

Он понял, что она имела в виду.

— Думаю, что в таком случае им самим придется ее мастерить. Я здесь пока еще не видел ни одного корабля.

На бегу Вольф часто оглядывался. Гворлы быстро приближались, тела их раскачивались на каждом шагу, как речке примерно в семьдесят футов шириной, вода в ней на самом глубоком месте доходила им до пояса. Она была в меру прохладной, чистой, с мелькавшими взад-вперед серебристыми рыбами. Выбравшись на другой берег, они укрылись за большим деревом «рога изобилия». Девушка хотела было бежать дальше, но Вольф возразил:

— У нас появится преимущество, когда они окажутся посредине ручья.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

Не ответив, он отложил рог, огляделся вокруг и заметил нечто, напоминавшее камень, размером с половину его головы, круглой формы и достаточно шершавый, чтобы не выскальзывать из рук. Это был один из опавших «рогов изобилия». Он поднял и взвесил его в руке. Огромный плод был полым и весил не более двадцати футов. К тому времени двое гворлов оказались на противоположном берегу ручья. Только теперь он и обнаружил слабое место этих отвратительных существ. Они метались вдоль берега, в ярости потрясая ножами, и так громко рычали на своем гортанном языке, что он мог слышать их из своего укрытия. Наконец один из них сунул в воду свою широкую скошенную стопу, но тут же выдернул и затряс ею, как трясет кошка мокрой лапой, что-то говоря другому гворлу. Тот заскрежетал в ответ, а затем прикрикнул на него. Гворл с мокрой ногой тоже закричал в ответ, но все-таки шагнул в воду и стал неловко переходить ручей вброд.

Наблюдая за ним, Вольф заметил, что другой не собирается переходить ручей, пока его спутник благополучно не завершит свое путешествие.

Вольф дождался пока тварь пройдет середину ручья, затем, схватив в одну руку камень, а в другую рог изобилия, бросился к воде. Девушка за его спиной пронзительно вскрикнула. Вольф чертыхнулся, так как этот крик предупредил гворла об опасности.

Увидев Вольфа, тот остановился по пояс в воде и замахал ножом.

Вольф стремительно приближался к своему противнику. Гворл, оставшийся на берегу, замер при его появлении, затем бросился в воду на помощь товарищу. Это совпадало с планом Вольфа. Ему оставалось только разделаться с первым прежде, чем второй доберется до середины ручья.

Ближайший гворл метнул нож. Вольф выставил перед собой «рог изобилия», и нож с силой впился в скорлупу плода, чуть не выбив его из рук. Гворл уже доставал второй нож. У Вольфа не было времени вытаскивать первый из самодельного щита, он продолжал бежать. В тот момент, когда гворл поднял второй нож, Вольф бросив камень, обхватил колоколообразный «рог изобилия» двумя руками и ударил им гворла по голове.

Из-под треснувшей скорлупы раздался приглушенный вопль.

«Рог изобилия» выпал из рук Вольфа, и вместе с гворлом оба поплыли вниз по течению. Вольф нагнулся, подобрал камень и одновременно схватил гворла за одну из барахтавшихся ног. Бросив взгляд на другого, он увидел, что тот уже занес свой нож для броска. Тогда Вольф схватился за рукоятку ножа, торчавшего в скорлупе «рога», плававшего рядом, вырвал его, и спрятался за «рогом». При этом он вынужден был выпустить волосатую ногу гворла, зато избежал ножа. Тот пролетел над краем скорлупы и зарылся по рукоять в глинистую почву берега. В то же время гворл, барахтавшийся в воде, сумел встать на ноги, фыркая и отплевываясь. Вольф пырнул его ножом в бок. Нож скользнул по ребрам. Гворл пронзительно завизжал и повернулся к Вольфу. Тот опять размахнулся и изо всех сил ударил его ножом в живот. На этот раз нож вошел по рукоять.

Гворл схватился за него, а Вольф отступил назад. Гворл замертво упал в воду. «Рог изобилия» уже уплыл, оставив Вольфа без прикрытия, без ножа, с одним лишь камнем в руке.

Оставшееся чудище наступало на него, выставив перед собой нож. Он явно не собирался пытать счастья в новом броске, а намеревался вступить в ближний бой.

Вольф поджидал его, пока существо не приблизилось до десяти футов. В то же время он пригнулся так, чтобы вода доходила ему до груди и переложил камень из левой руки в правую. Теперь он мог ясно разглядеть лицо врага.

У того был очень низкий лоб, двойной костный валик над глазами, густые мшистые брови, близко посаженные лимонно-желтые глаза, плоский нос с одной ноздрей над тонкими звериными губами, далеко вперед выдающаяся челюсть, придававшая рту лягушачий вид, никакого подбородка и острые, широко разделенные зубы плотоядного. Голова, лицо и тело гворла были покрыты длинным густым темным мехом. Шея была очень толстой, а плечи сутулыми. Его мокрый мех вонял гнилью и плесенью.

Отвратительный вид существа испугал Вольфа, но он остался на месте. Если сейчас он побежит, то свалится с ножом в спине.

Когда гворл, шипя и скрежеща что-то на своем отвратительном языке, оказался в пределах шести футов, Вольф выпрямился и поднял камень, а гворл, поняв его намерение, занес для броска нож.

Камень первым достиг своей цели и угодил прямо в бугор на лбу гворла.

Тварь качнулась назад, выронив нож, и упала спиной в воду. Вольф приблизился к нему, поискал на ощупь в воде камень, нашел его и выпрямился как раз вовремя, чтобы столкнуться с гворлом лицом к лицу. Хоть тот и был немного оглушен, он еще не собирался сдаваться. И держал в руке другой нож.

Вольф высоко поднял камень и обрушил его на голову врага. Раздался громкий треск. Гворл рухнул на спину, исчез под водой и появился в нескольких ярдах ниже по ручью, плывя лицом вниз.

Напряжение спало. Сердце колотилось так сильно, что Вольфу казалось, будто оно вот-вот разорвется. Его трясло и поташнивало, но он помнил про воткнувшийся в глину нож и извлек его оттуда.

Девушка все еще стояла за деревом. От ужаса после всего увиденного у нее пропал дар речи. Вольф подобрал рог, взял девушку за руку и грубо встряхнул ее.

— Очнись! Все закончилось удачно! А ведь могли бы и мы погибнуть под их ножами!

Она разразилась долгим криком, слезы хлынули из глаз. Oн подождал, пока она не успокоилась, прежде чем заговорить.

— Я даже не знаю твоего имени.

Ее огромные глаза покраснели, а лицо осунулось и постарело. Но даже сейчас она была прекрасней любой женщины, виденной им когда-либо на Земле. Ее красота заставила его забыть весь ужас недавней схватки.

— Я Xрисеида, — представилась она. Словно гордясь этим, но одновременно стыдясь этой своей гордости, она произнесла: — Я здесь единственная женщина, которой разрешено носить это имя. Господь запретил другим называться подобно мне.

— Снова Господь, — проворчал он, — всегда Господь. Кто такой Господь, черт побери?

— Неужели ты действительно этого не знаешь? — спросила она недоверчиво.

— Да, не знаю.

Он немного помолчал, а затем произнес ее имя, словно пробуя его на вкус:

— Хри-се-и-да. Оно небезызвестно на Земле, хотя боюсь, что университет, где я преподавал, полон людей необразованных, никогда не слышавших его. Они слышали, что Гомер сочинил «Илиаду», и это примерно все. Хрисеида, дочь Хриса, жреца Аполлона. Она была захвачена греками в плен во время осады Трои и отдана Агамемнону. Но Агамемнон вынужден был вернуть ее отцу из-за насланной Аполлоном чумы.

Хрисеида молчала, на этот раз так долго, что Вольф почувствовал нетерпение. Он решил, что им следует убираться с этого места, но не знал, ни какое выбрать направление, ни как далеко идти.

Нахмурившись, Хрисеида произнесла:

— Это же было давным-давно. Я едва могу вспомнить про это. Лишь какие-то смутные образы.

— О чем ты говоришь?

— О себе, о моем отце, об Агамемноне, о войне.

— Ну, и что насчет них?

Вероятно, им следовало бы отправиться к подножию горы. Там он, может быть, получит хоть какое-то представление о том, что наверху.

— Да, я — Хрисеида, — сказала она, — та самая, о которой ты говорил. Это звучало так, словно ты только что явился с Земли. Скажи мне, это правда?

Он вздохнул. Эти люди не лгали, так как сами свято верили в свои рассказы. Он уже слышал достаточно небылиц, чтобы понять, что многие здесь были не просто страшно дезинформированы, но и легко интерпретировали прошлое на свой лад, делая это абсолютно бессознательно.

— Я не хочу разбивать мир твоих милых грез, — сказал он, — но та Хрисеида, если она когда-либо существовала, умерла, по меньшей мере, три тысячи лет тому назад. Более того, она была человеком в полном смысле этого слова. И цвет ее волос не был похож на тигриную шкуру, а глаза не напоминали кошачьи.

— И я была иной... тогда. Это Господь похитил меня, привез в эту Вселенную и изменил мою внешность. Точно так же, как он похитил других, изменил их или же заключил их мозг во вновь созданные им тела.

Она указала в сторону моря и наверх.

— Теперь он живет там, и мы не очень часто видим его. Некоторые говорят, что он давным-давно исчез и его место занял новый Господь.

— Давай-ка уберемся отсюда, поскорее, — предложил. Вольф. — Об этом мы можем поговорить позже.

Они прошли с четверть мили, когда Хрисеида жестом велела ему спрятаться за густым кустом с пурпурными ветвями и золотыми листьями. Он пригнулся рядом с ней и, раздвинув немного ветки, увидел то, что ее встревожило. В нескольких ярдах от них стоял волосатый человек с тяжелыми бараньими рогами на макушке. Рядом на низкой ветке на уровне глаз человека сидел гигантский ворон. Он был таким же крупным, как золотой орел, и имел очень высокий лоб. Череп его на вид содержал мозг размером не меньше, чем у фокстерьера.

Размеры ворона не удивили Вольфа, поскольку здесь он повидал уже немало громадных существ. Но он был потрясен, обнаружив, что птица и человек спокойно беседовали друг с другом.

— Око Господне, — прошептала Хрисеида.

В ответ на его озадаченный взгляд он указала пальцем на ворона.

— Это один из шпионов Господа. Они летают над миром и смотрят за тем, что происходит, а потом рассказывают обо всем Господу.

Вольф подумал о ее явно правдивом замечании насчет вставления Господом мозгов в их тела.. На его вопрос она ответила:

— Да, но я не знаю, вставил ли он человеческий мозг в головы воронов. Он мог вырастить маленькие мозги по образцу больших человеческих, а затем обучить оронов. Или мог использовать какую-то часть человеческого мозга.

К сожалению, хоть они и напрягали слух, им удалось уловить только отдельные слова. Прошло несколько минут.

Громко прокаркав «прощай» на искаженном, но понятном древнегреческом, ворон сорвался с ветки. Его огромные крылья, громко захлопав, унесли его вверх. Через минуту он пропал в густой листве деревьев. Немного позже Вольф увидел, как он мелькнул в проеме растительности, и гигантская черная птица начала медленно набирать высоту по направлению к горе за морем.

Вольф увидел, что Хрисеида вся дрожит, и с удивлением спросил:

— Что такого может ворон сообщить Господу, чтобы так тебя испугать?

— Я боюсь не за себя, а за тебя. Если Господь обнаружит, что ты здесь, он непременно убьет тебя. Он не любит незваных гостей в своем мире.

Она положила руку на рог и опять задрожала.

— Я знаю, что его тебе дал Кикаха и что ты имеешь право владеть им, но Господь может этого не знать. Или даже если он знает, то не придаст этому значения. Он будет страшно разгневан, если решит, что ты имел какое- то отношение к похищению этого предмета. Он сделает с тобой что-то страшное. Лучше уж покончить с собой сейчас, чем дожидаться суровой расправы Господа.

— Значит Кикаха похитил этот рог? Откуда ты знаешь?

— О, знаю, поверь мне. Он ведь — Господь. Кикаха должен был похитить его потому, что иначе Господь никогда бы никому его не отдал.

— Я ничего не понимаю, — признался Вольф. — Но, может быть, в один прекрасный день мы сумеем все выяснить. Что меня интересует в данный момент, так это вопрос: где Кикаха?

Хрисеида показала на гору и сказала:

— Гворлы взяли его туда, но прежде, чем они увели его... — она закрыла лицо руками. — Нет... Они сделали что-то с...

Вольф отнял руки от ее лица.

— Если ты не можешь об этом говорить, так может, покажешь мне это?

— Я не могу. Это слишком ужасно. Мне нехорошо.

— Все равно покажи.

— Лучше я отведу тебя к тому месту, но только не проси меня смотреть на все это снова.

Она двинулась с места, и он последовал за ней. Время от времени она останавливалась в нерешительности, но он мягко просил ее идти дальше. После неимоверного петляния около полумили она остановилась. Перед ними был небольшой лесок, состоящий из деревьев и кустарников, раза в два выше человеческого роста.

Листья каждого куста переплетались с листьями соседних. Они были очень широкими и формой напоминали слоновье ухо, светло-зеленые, с широкими красными прожилками и кончавшиеся ржавыми цветками лилии.

— Она — там, — показала Хрисеида. — Я видела, как гворлы поймали ее и уволокли в эти кусты. Я пошла следом. Я...

Больше она не могла говорить.

С ножом в руке Вольф раздвинул ветки кустов и оказался на естественной поляне, в центре которой на короткой траве были разбросаны человеческие кости. На них виднелись следы мелких зубов, по которым он понял, что до трупа женщины добрались двуногие лисицы-мусорщики.

Он не испытал ужаса, но мог себе представить, что должна была почувствовать Хрисеида. Она, вероятно, увидела лишь часть этой дикой сцены, может быть, изнасилование, а потом и изощренное убийство. Она прореагировала так же, как восприняли бы это и другие обитатели Сада. Смерть была здесь чем-то настолько ужасным, что обозначающее ее слово давным-давно стало табу, а потом и исчезло из языка. Здесь нельзя было предаваться ничему другому, кроме приятных мыслей и действий, а от всего неприятного следовало отгораживаться.

Он вернулся к Хрисеиде, смотревшей на него огромными глазами, словно ей хотелось, чтобы он сказал ей, что на поляне ничего нет. Он только произнес:

— Это теперь — всего лишь кости, и она уже давно не страдает.

— Гворлы поплатятся за это! — в ярости крикнула она, — Господь не позволит причинять вред его созданиям! Это его Сад, и все, вторгшиеся сюда, будут наказаны!

— Вот и хорошо, — сказал он. — Я уж начал думать, что ты могла остолбенеть от шока. Ты можешь ненавидеть гворлов сколько угодно, они этого заслуживают. А тебе сейчас нужно избавиться от пут.

Она завизжала и, прыгнув на него, заколотила по груди кулаками. Затем она начала плакать, и вскоре он заключил ее в свои объятия, поднял ее лицо и поцеловал. Она ответила ему страстным поцелуем, хотя из глаз ее все еще лились слезы.

После она сказала:

— Я побежала на пляж рассказать о том, что видела, моему народу, но они не хотели слушать. Они отворачивались от меня и притворялись, что не слышат. Я пыталась докричаться до них пока Овисандр — человек с бараньими рогами, беседовавший с вороном — не ударил меня кулаком и не велел убираться прочь. После этого они перестали со мной общаться, а я... Мне нужны друзья и любовь.

— Ты не добьешься ни дружбы, ни любви, говоря людям то, чего они не хотят слушать, — сказал Вольф, — ни здесь, ни на Земле, но у тебя есть я, Хрисеида, а у меня есть ты. По-моему, я начинаю влюбляться в тебя, а может быть, просто реагирую так на свое одиночество, на твою необыкновенную красоту и на свою внезапно вернувшуюся молодость.

Он сел и показал на гору.

— Если гворлы вторглись сюда, то откуда они явились? Почему они охотятся за этим рогом? Почему забрали с собой Кикаху? И кто такой этот Кикаха?

— Он тоже прибыл оттуда. Но думаю, что он — землянин.

— Что значит «землянин»? Ты же говоришь, что и ты родом с Земли.

— Я имею в виду, что он новоприбывший. Я не знаю точно, но у меня просто было такое чувство, что он здесь недавно.

Он встал и взял ее за руки.

— Давай отправимся за ним.

Хрисеида судорожно вздохнула и, прижав руку к груди, отпрянула от него.

— Нет!

— Хрисеида, я мог бы остаться здесь с тобой и быть счастливым какое-то время, но желание раскрутить до конца всю эту историю с Господом, узнать что случилось с Кикахой, никогда бы не покидало меня. Я видел его только несколько секунд, но он мне сразу понравился. Кроме того, он бросил мне рог не просто так, для этого у него наверняка была веская причина. И я не могу быть спокоен, пока он находится в руках этих тварей, гворлов.

Он отнял ее руки от груди и поцеловал ей ладонь.

— Тебе самое время покинуть этот Рай, который вовсе не является раем. Ты не можешь вечно оставаться здесь, вечно быть ребенком.

Она покачала головой.

— От меня тебе не будет никакой помощи. Я просто встану у тебя на пути. И... покинув этот мир, я, ну, просто кончусь.

— Тебе придется научиться новому словарю, — сказал он. — Смерть будет только одним из многих новых слов, которые ты сможешь произнести без колебаний или дрожи. И благодаря этому ты будешь лучшей женщиной на свете. Отказ произносить название явлений не мешает, знаешь ли, их осуществлению. Кости твоей подруги находятся там, хочешь ты об этом говорить или нет.

— Это ужасно!

— Истина часто бывает такой.

Отвернувшись от нее, он двинулся к пляжу. Через сто ярдов он остановился и оглянулся. В этот момент она бросилась за ним. Он дождался ее, обнял и, нежно поцеловав, произнес:

— Возможно, ты обнаружишь, что идти трудно, Хрисеида, но скучать тебе не придется, и ты не будешь напиваться до потери сознания, чтобы как-то еще жить.

— Надеюсь, что так и будет, — ответила она тихо. — Но я боюсь.

— Я тоже, но мы все-таки пойдем.