Осуществление плана потребовало несколько месяцев тщательной подготовки.

Прежде всего, шпионы, замаскированные под людей Ди-Си из различных сословий, просочились в Вашингтон. Они прибегали к любым средствам, чтобы узнать о судьбе оборудования, оставшегося на «Терре». Они также делали все возможное, чтобы выяснить, что же случилось с Героем-Солнце. Данные разведки показывали, что доктора Кальторпа вернули в Вашингтон.

Сразу же с ним связались и через несколько дней переправили на лодке по реке Потомак в Чесапикский залив и далее в открытое море, где его подобрал карельский двухмачтовик и доставил в порт Айно.

Он был счастлив воссоединиться с Черчиллем и остальными членами экипажа «Терры», хотя и глубоко опечалился известием о смерти Сарванта и Гбве-Хана и неизвестностью судьбы капитана Стэгга. Черчилль изложил ему суть сделки, заключенной с карелами. Кальторпу план понравился. Почему бы и нет, сказал он, задумано неплохо. А если и нет, то мы во всяком случае не будем сидеть сложа руки. Доктор стал надежнейшим источником сведений о состоянии дел на борту «Терры». Он-то наверняка знал, что осталось на корабле, а что еще нужно разыскать.

Наконец, все было готово.

Они вышли из Айно на быстроходной бригантине с капитаном Кирсти Айнундила во главе, имея по три карела на каждого из членов команды «Терры». При первом же подозрительном шаге звездолетчиков карелы пустили бы в ход кинжалы, с которыми никогда не расставались.

Вслед за ними должна была выйти флотилия судов, принадлежавших карельским поселениям по всему побережью Атлантики южнее территории Ди-Си и из колоний к северу вплоть до мест, некогда называвшихся Новой Шотландией и Лабрадором.

Бригантина смело вошла в Чесапикский залив и на небольшой парусной лодке высадила передовой отряд в устье Потомака. Замаскировавшись под рыбацкую лодку из Ди-Си, они вечером причалили к одной из пристаней в Вашингтоне.

В полночь десант двинулся к зданию, где хранилось оружие с «Терры».

Были без лишнего шума перерезаны несколько глоток, взломано помещение для оружия. Скорострельные автоматы звездолетчики взяли себе, остальное раздали карелам. Те никогда прежде не держали в руках такое оружие, но тренировались в Айно, используя макеты, изготовленные по указаниям Черчилля.

Черчилль вооружил звездолетчиков также реактивными гранатами. Без задержек отряд подошел к огромному бейсбольному стадиону, превращенному ныне в святилище Героя-Солнце. На его поле «Терра» все еще вздымала заостренный нос к звездам, которые она покинула.

Часовые окликнули отряд. Последовала короткая схватка, вернее, бойня. Тридцать лучников были убиты из автоматов, и еще сорок — тяжело ранены. Налетчики, не заработав и царапины, взорвали настежь ворота стадиона.

Звездолет был сконструирован так, что управлять им мог даже один человек. Черчилль занял место пилота, Кирсти и два карела с кинжалами в руках стояли рядом.

— Вы сейчас убедитесь, на что способен этот корабль, — гордо сообщил первый помощник. — Он может уничтожить весь Вашингтон, просто проутюжив здания своим корпусом. После этого ваша флотилия может без всяких помех разграбить город. А затем мы можем полететь в Кэмден, Балтимор, Нью-Йорк и повторить то же самое. Если бы его сразу же не захватили вероломные люди Ди-Си, мы ни за что не попали бы к ним в плен. Но мы позволили им убаюкать себя сладкими речами, и они выманили нас из корабля, провозгласив капитана Стэгга своим королем.

Рудольф проверил работу органов управления, изучил показания приборов. Все функционировало вполне нормально. Он закрыл главный вход, а затем глянул на часы на приборной панели.

— Пора переходить к делу, — громко сказал он. По этому условному сигналу все звездолетчики задержали дыхание.

Черчилль нажал какую-то кнопку. Не прошло и шестидесяти секунд, как все карелы были без сознания. Черчилль нажал другую кнопку и провентилировал рубку.

Это был трюк, к которому они уже один раз прибегали, когда попали в подобное положение, спасаясь от авиатропов на планете Викса.

— Поместить их в камеру глубокого холода? — спросил Стейнберг.

— Временно, — ответил Черчилль. — Позже мы их высадим. Если этих ребят взять с собой на Вегу-2, они могут поубивать нас.

Он отвел один из рычагов, и «Терра» плавно оторвалась от земли. Ее антигравитаторы легко подняли корпус весом в пятьдесят тысяч тонн.

— Из-за сопротивления атмосферного воздуха, — сказал Черчилль, — мы будет в Айно через пятнадцать минут. Заберем там ваших жен, и мою тоже и айда в Пьюкипси!

Под женами он подразумевал женщин-карелок, завезенных Ястржембовским и Аль-Масини во время их пребывания в Айно.

— Они не ожидают этого. Неизвестно, как они себя поведут на борту.

— Дайте им газ — и в камеру глубокого холода, — посоветовал Черчилль. — Это, разумеется, грязный трюк, но у нас нет сейчас времени на разговоры.

— Страшно подумать, что они скажут, когда оттают на Веге.

— Им придется смириться, — сказал Черчилль и тут же нахмурился, вспомнив острый язычок Робин.

Однако все обошлось без особых неприятностей. Робин и две женщины взошли на борт, и корабль покинул Айно. Женщины-карелки слишком поздно поняли, что их похитили, но брань уже никому не смогла принести вреда, так как их просто никто не слушал. На всякий случай, снова прибегли к газу и поместили женщин в камеры охлаждения.

По пути в Пьюкипси Черчилль обратился к Кальторпу:

— Исходя из того, о чем сообщили шпионы, Стэгга видели несколько дней тому назад в деревушке на восточном берегу Гудзона. Это означает, что он сбежал из Пантс-Эльфа. Не знаю, где он находится сейчас.

— Наверное, пробирается на Кэйсиленд, — сказал Кальторп. — Но он попадет из огня да в полымя. Чего я не пойму, так это откуда у него взялись силы не возвращаться на Великий Путь. Этот человек одержим тем, чему не смог бы сказать «нет» ни один мужчина.

— Мы совершим посадку неподалеку от Пьюкипси, — сказал Черчилль. Вблизи Вассара. Там есть большой детский приют, в котором заправляют жрицы. Сирот там держат до тех пор, пока не найдется семья, согласная усыновить ребенка. Мы заберем ребятишек и заморозим их. И разузнаем, где все-таки может быть Стэгг.

Этой же ночью они зависли над приютом. Дул легкий ветерок, поэтому корабль продвинулся немного против ветра, прежде чем был пущен усыпляющий газ.

Размещение спящих шестидесяти младенцев заняло почти час. После этого была приведена в чувство старая жрица приюта, женщина примерно пятидесяти лет.

Звездолетчики не стали утруждать себя, заставляя ее говорить добровольно. Ей сделали инъекцию и через несколько минут узнали, что Альба со своей охотничьей свитой покинула Пьюкипси прошлой ночью и напала на след Героя-Солнце.

Затем ее отнесли назад в дом и уложили в кровать.

— Когда рассветет, — сказал Черчилль, — мы прочешем окрестности. Инфракрасные приборы вряд ли сейчас помогут, так как с их помощью трудно обнаружить тех, кто находится под прикрытием листвы.

На заре корабль покинул укромную долину, в которой скрывался, и поспешил на восток на высоте тридцати метров. Как только показалась река Хаусатоник, Черчилль повернул корабль назад, на запад. По его расчетам, Стэгг не мог еще достигнуть этой реки и должен был находиться где-то на ничейной территории.

Вернувшись, они несколько раз задерживались, чтобы разобраться, что за люди замечены в лесу. Раз они увидели мужчину и женщину, которые исчезли в пещере, и звездолетчики высадились, чтобы допросить их. Оказалось не так-то просто выудить их из извилистых туннелей — остатков заброшенной шахты. Пока было выяснено, что этим двоим ничего неизвестно о местонахождении Стэгга, они потеряли несколько часов.

Опять достигнув Гудзона, корабль повернул на несколько миль к северу, а затем возобновил поиски в восточном направлении.

— Если Стэгг увидит «Терру», он выйдет из укрытия, — предположил Кальторп.

— Мы сейчас поднимемся повыше и включим полное увеличение, — ответил Черчилль. — Мы обязаны разыскать его!

Корабль плыл километрах в пяти от реки Хаусатоник, когда увидели беспорядочно скачущих по тропе всадников на оленях. Спустившись пониже и увидев одинокую фигуру, шагавшую рядом с оленем в километре позади всадников, они решили допросить отставшего.

Это была Виргиния, бывшая главная жрица-девственница Вашингтона. Обремененная плодом, она утомилась от езды и спешилась. Попытка укрыться в зарослях не удалась: с корабля пустили облако газа и она повалилась на землю. Когда ее привели в чувство, сделав укол противоядия, жрица не стала молчать.

— Да, я знаю, где находится так называемый Герой-Солнце, — сказала она злобно. — Он лежит на тропе в двух с половиною километрах отсюда. Но вам уже не нужно спешить. Он подождет. Он мертв.

— Мертв?! — Черчилль задохнулся от боли. На полчаса раньше, и мы бы могли спасти его — промелькнуло в его голове.

— Да, мертв! — произнесла Виргиния и плюнула. — Я убила его. Я срезала оставшийся рог, и он умер от потери крови. И я рада этому! Он не был настоящим Героем-Солнце. Он был предателем и святотатцем, и погубил Альбу.

Она умоляюще посмотрела на Черчилля и жалобно попросила:

— Дайте мне нож, чтобы я могла себя убить. Когда-то я очень гордилась тем, что ношу под сердцем ребенка Рогатого Короля. Но мне не нужно отродье ложного бога! И я не хочу умереть от стыда, вынашивая его.

— Вы хотите сказать, что если мы вас отпустим, вы убьете и себя, и неродившееся дитя?

— Клянусь священным именем Колумбии, что именно так я и сделаю!

Черчилль кивнул Кальторпу, и тот ввел иглу шприца ей в руку. Нажав на кнопку, он впрыснул в кровь крупную дозу анестезирующего вещества, жрица обмякла, и двое мужчин отнесли ее в камеру глубокого холода.

— Мы ни в коем случае не должны позволять ей убить ребенка Питера, сказал Кальторп. — Если он мертв, пусть хоть живет его сын.

— На вашем месте я бы не беспокоился о том, будут ли у него потомки, — сказал Черчилль. Он не стал развивать свою мысль, но подумал о Робин, замороженной в резервуаре с жидким азотом. Примерно через пятьдесят лет она родит ребенка от Стэгга.

Бессильный изменить что-либо, он просто перестал об этом думать. Сейчас следовало думать о своем капитане и решать его судьбу.

Черчилль поднял корабль и направил его на восток. Внизу узкой коричневой лентой, окаймленной зеленью, вилась проселочная дорога. Она огибала небольшую гору, холм, затем еще один холм… И вот уже показалась картина разыгравшейся здесь битвы.

Мертвые тела собак, оленей и кабанов. Несколько человеческих трупов. А где же остальные, которых, судя по словам Виргинии, должно быть немало?

Корабль коснулся земли, сев точно на тропу и повалив множество деревьев. Из главного выхода вышли звездолетчики, вооруженные автоматами, и стали осматривать поле боя. Стейнберг остался в кресле пилота.

Мне кажется, — сказал Черчилль, — мертвых кэйсилендеров убрали с проселка в лес. Возможно, их похоронили. Обратите внимание на то, что все трупы в одежде Ди-Си.

— Может быть, похоронили и Питера? — спросил Кальторп.

— Надеюсь, нет, — печально ответил Черчилль.

Ему стало вдруг очень жаль погибшего капитана, который успешно провел «Терру» через столько опасностей. Однако он понимал, что есть одна причина, по которой он не смог бы заставить себя оплакивать Стэгга слишком долго. Будь тот жив, какие только трудности не возникнут по достижении Веги? Вряд ли он поддержал бы только умеренный интерес к ребенку Робин. Всякий раз, когда Черчилль поощрял бы или наказывал ребенка, у его настоящего отца могло возникать желание вмешаться в его действия. А он, Черчилль, все хотел бы знать, считает ли еще Робин Стэгга более, чем простым человеком.

Что если она захочет остаться верна своей вере?

Звездолетчики разделились в поисках похоронной команды. Вскоре прозвучал свисток, который кэйсилендеры не могли бы услышать, так как частота звука была слишком высокой для восприятия человеческим ухом. У звездолетчиков же в одном ухе был прибор, понижающий частоту, но при этом не мешающий восприятию обычных звуков.

Они бесшумно, украдкой собрались вокруг подающего сигнал Аль-Масини. Здесь, внутри круга, образованного деревьями, они увидели наихудшее: девушку и четырех мужчин, выравнивавших холм, ставший, по-видимому, братской могилой.

Черчилль вышел из-за деревьев и произнес:

— Не пугайтесь. Мы друзья Питера.

Кэйсилендеры всполошились, но услышав еще раз заверение Черчилля, несколько успокоились, впрочем, не выпуская оружия из рук.

Черчилль приблизился на несколько шагов, остановился и объявил, кто он и почему сюда пришел.

У девушки были красные глаза, по лицу размазаны слезы. Услышав, что Черчилль интересуется судьбой Стэгга, она вновь разрыдалась.

— Он мертв, — всхлипывала она. — Если б вы только пришли немного раньше!

— Давно он умер?

Один из кэйсилендеров взглянул на солнце.

— Около получаса тому назад. Он еще долго истекал кровью и не сдавался без борьбы.

— Прекрасно! Стейнберг, — произнес Черчилль в микрофон переносной рации. — Гони корабль сюда и спускай несколько механических лопат. Нам нужно как можно быстрее откопать тело Стэгга. Кальторп, как ты считаешь, шансы есть?

— Воскресить его? Очень неплохие. А вот на то, что мозг его останется без повреждений — практически никаких. Но можно восстановить поврежденные клетки и ткани, а там посмотрим, что получится.

Они не открыли кэйсилендерам причин необходимости извлечь из могилы тело Стэгга. Теперь им уже стали известны чувства, которые питала к нему Мэри, и они не хотели подавать ложных надежд. Ей сказали лишь, что хотят забрать капитана назад, к звездам, где он желал быть захороненным.

Остальные трупы остались в могиле. Они были очень сильно повреждены, да и жизнь покинула их гораздо раньше.

Уже находясь внутри корабля, Кальторп, управляя сверхнежным робохирургом, вырезал костное основание рогов и поднял черепную крышку Стэгга.

Была вскрыта грудная клетка, в сердце и мозг имплантированы электроды. К системе кровообращения подключили насос. Затем специальное устройство подняло тело и поместило в ванну для оживления.

В ванне пульсировал биогель, идеальная питательная среда для помещенных в нее клеток. Клеток было два вида. Один выедал из трупа поврежденные или распавшиеся клетки. Другой вид состоял из множества воспроизведенных собственных клеток тела Питера Стэгга. Здесь, в ванне, эти клетки, соприкасаясь с различными органами, замещали те, что были отторгнуты от тела первым видом.

Повинуясь электростимулятору, начало биться сердце. Поднялась температура тела. Постепенно сероватый цвет кожи сменялся здоровым, розовым.

Почти пять часов делал свое дело биогель. Кальторп снова и снова проверял показания приборов и форму кривых на экранах осциллографа. Наконец он произнес:

— Можно больше не держать его здесь.

Он повернул переключатель на приборной панели робохирурга, и тело Стэгга было осторожно извлечено из ванны и перенесено на операционный стол. Здесь с него были смыты остатки биогеля, извлечены электроды из сердца и головного мозга, зашита грудь, установлена на свое место черепная коробка, натянута кожа на кости черепа и наложены швы.

Теперь товарищи отнесли его в постель. Спал он как новорожденный.

Черчилль вышел из корабля к кэйсилендерам, которые наотрез отказались пройти внутрь корабля, будучи преисполненными суеверного ужаса.

Мужчины тихо переговаривались между собой. Мэри Кэйси сидела, прислонившись к стволу дерева, лицо ее походило на маску из древнегреческой трагедии.

Услышав шаги Черчилля, она подняла голову и произнесла безжизненно:

— Мы можем теперь уходить? Я бы хотела остаться со своими.

— Мэри, — сказал Черчилль. — Вы можете идти, куда пожелаете. Но сначала я должен рассказать, почему просил подождать эти несколько часов.

Мэри слушала его рассказ о намерении слетать на Марс для пополнения запасов топлива, а затем направиться на планету звезды Вега, где они собираются обосноваться. Поначалу казалось, что выражение ее лица стало не таким печальным, как раньше, но через некоторое время к ней снова вернулось безразличие.

— Я рада, что у вас есть цель, к которой стоит стремиться, — сказала она, — хотя все это и отдает слегка богохульством. Однако меня это, в сущности, не касается. Для чего вы рассказываете об этом?

— Мэри, когда мы покидали Землю, в 2050 году было широко распространено возвращение умерших к жизни. Это не колдовство и не черная магия, это приложение знаний, которые…

Она вскочила и схватила его за руку.

— Неужели вы хотите сказать, что возвратили Питеру жизнь?

— Да, — ответил Черчилль. — Он сейчас спит. Вот только…

— Только что?

— Когда человек бывает мертв столь долго, как он, неизбежно повреждается какая-то часть мозга. Обычно ее удается восстановить. Но бывают случаи, когда человек остается слабоумным.

Улыбка сошла с ее лица.

— Значит, до утра ничего не будет известно? Почему же вы сразу не сказали о том, чтобы подождать до утра?

— Потому что вы могли бы отправиться домой, если бы я не предупредил об этом. Есть еще кое-что, с этим связанное. Каждый из членов экипажа «Терры» знает, что может случиться, если он умрет и будет воскрешен после. Все из нас, кроме Сарванта, договорились о том, что если выйдут из ванны для оживления идиот, то их снова убьют. Кому хочется жить слабоумным?

— Его убийство будет чудовищным грехом! — Воскликнула Мэри. — Это будет крайне жестоко!

— Не буду тратить время на спор с вами, — пожал плечами Черчилль. — Я только хочу, чтобы вы знали, что может произойти. Тем не менее, если это хоть немного вас утешит, я могу рассказать, как на планете Викса погиб Аль-Масини. Ядовитое растение, стреляющее крохотными отравленными иглами при помощи сжатого воздуха, дважды попало в него. Он умер на месте, а растение затем раскрылось и из него выскочило около двадцати, похожих на сороконожек, насекомых более полуметра длиной и вооруженных огромными клешнями. По-видимому, они намеревались затащить тело Аль-Масини внутрь, где все — в том числе и растение — поделили бы его плоть между собой.

Мы находились вне пределов досягаемости игл и уничтожили насекомых ружейным огнем, а растение — гранатой. Затем переправили тело Аль-Масини на корабль и, изгнав яды из его системы кровообращения, воскресили его. Он совершенно не пострадал — ни физически, ни умственно. Но случай со Стэггом намного сложнее.

— Я смогу повидаться с ним утром?

— Обязательно, каков бы ни был исход.

Ночь тянулась медленно. Никто из команды не спал. Не спала и Мэри, хотя остальные кэйсилендеры залегли в кусты и сладко храпели. Кто-то спросил у Черчилля, почему они торчат на месте, ожидая, пока проснется Стэгг. За это время они могли усыпить еще одну или две деревни, заложить в камеры глубокого холода еще больше женщин и детей и отправиться на Марс.

— Из-за этой девушки, — объяснил Черчилль. — Питер, возможно, захочет забрать ее с нами.

— Тогда почему бы просто не отправить ее тоже в азот? — заметил Ястржембовский. — Что за мелкое чистоплюйство? Такая трогательная забота о ее чувствах на фоне похищения нескольких дюжин женщин и младенцев!

— Мы их не знаем. И делаем одолжение детям и пантс-эльфским женщинам, вытаскивая их из этого дикого мира. Но ее-то мы знаем. И знаем, что они собирались пожениться. Подождем и поглядим, что Стэгг скажет об этом.

Наконец наступило утро. Команда позавтракала и занялась различными подготовительными работами, пока всех не созвал Кальторп.

— Время! — произнес он, зарядил шприц и воткнул иглу в огромный бицепс Стэгга, после чего приложил тампон и предусмотрительно отошел в сторону.

Черчилль вышел к Мэри и сообщил ей, что Питер вот-вот проснется. Мерой ее любви к Стэггу стало то, что она набралась смелости пойти внутрь корабля. Она старалась не глядеть по сторонам, пока ее вели по коридорам, заполненным тем, что ей казалось колдовскими и зловещими устройствами. Девушка смотрела прямо перед собой на широкую спину Черчилля.

Увидев Питера, она разрыдалась.

Он что-то пробормотал, веки его слегка дрогнули и замерли. К нему возвращалось дыхание.

— Проснись, Питер! — громко сказал Кальторп и похлопал капитана по щеке.

Глаза Стэгга открылись. Он обвел взглядом всех собравшихся вокруг него — Кальторпа, Черчилля, Стейнберга, Аль-Масини, Лина, Ястржембовского, — и на лице его отразилось недоумение. Когда же он увидел Мэри Кэйси, то совсем опешил.

— Что за дьявольщина? — попытался он рявкнуть на своих подчиненных, но звуки эти скорее напомнили кудахтанье. — Я, что, потерял сознание? Мы на Земле? А где же еще! Иначе, откуда на борту женщина. Если только вы, Дон-Жуаны, не прятали ее, как зайца, все это время.

Черчилль первым понял, что произошло со Стэггом.

— Капитан, — спокойно произнес он. — Что ты помнишь последнее?

— Последнее? Странный вопрос. Вы, что, не знаете, какое я дал распоряжение перед тем, как потерял сознание? Садиться на Землю!

С Мэри Кэйси случилась истерика. Черчилль и Кальторп вывели ее и доктор дал ей успокоительное. Через две минуты она уже спала. Затем Кальторп с первым помощником ушли в навигационную.

— Пока еще рано что-то утверждать, — сказал док, но не думаю, что у него пострадал интеллект. Он явно не идиот. Вот только часть мозга, которая хранила воспоминания последних пяти с половиною месяцев, претерпела некоторые изменения. Физически она восстановилась, будет функционировать не хуже, чем прежде. А вот память в ней пропала. Для него мы только-только возвратились с Виксы и готовимся к посадке на Землю.

— И я так полагаю, — произнес Черчилль. — Только как нам теперь поступить с Мэри Кэйси?

— Объясним ей положение и пусть сама решает. Может быть, она захочет попытаться заставить его влюбиться в нее еще раз.

— Мы должны рассказать ей о Виргинии. И о Робин. Может быть, это повлияет на ее решение.

— Сейчас не время, — сказал Кальторп. — Я сделаю укол, чтобы она проснулась, и все расскажу ей. Она должна сделать выбор сейчас, не мешкая. У нас нет времени на всякие трали-вали.

Он вышел из навигационной.

Черчилль сел в кресло пилота и задумался. Что же, все-таки, их ждет в будущем? Что-что, а скучать им не придется. У него будет по горло собственных неприятностей, но он ни за что не хотел бы очутиться в шкуре Стэгга. На самом деле, стать отцом многих сотен детей, участвуя в самых разнузданных и длительных оргиях, о которых только мог бы мечтать любой мужчина, и в то же самое время оставаться в душе невинным, ничего не ведая об этом! Отправиться на Вегу-2 и там получить в подарок двух младенцев от разных женщин, а возможно — и трех, если Мэри его не покинет. Слушать о том, что происходило — и быть абсолютно неспособным представить себе это визуально, и, скорее всего, неспособным даже поверить этому, несмотря на клятвенные заверения доброй дюжины свидетелей. Разбираться в конфликтах, о которых он не имеет ни малейшего представления, но отзвуки которых будут возникать во время неизбежных впоследствии семейных ссор.

Нет, решил про себя Черчилль, не хотел бы он быть на месте Стэгга. Он доволен тем, что он — Черчилль, хотя и ему будет несладко, когда проснется Робин.

Он поднял глаза. Вернулся Кальторп.

— Ну и каков вердикт? — спросил Черчилль.

— Не знаю, смеяться или плакать, — ответил Кальторп. — Она остается с нами.