Сэм проснулся неожиданно, сердце его стучало так, будто его схватило какое-то чудовище из его кошмаров. Влажный воздух проникал внутрь сквозь щели в бамбуковых стенах и через циновку, прикрывавшую вход в хижину. Дождь барабанил по покрытой листьями крыше, с гор доносились раскаты грома. Джо продолжал храпеть, подобно грому.

Сэм потянулся, а затем вскрикнул и сел в своей постели. Его рука коснулась чьей-то плоти. Через мгновение в свете далекой молнии он увидел силуэт, присевший на корточки возле его койки.

Послышался знакомый баритон.

— Не стоит звать на помощь Джо Миллера, Клеменс. Он не проснется до утра.

Сэм понял, что этик может видеть в полной темноте. Он взял с небольшого складного столика сигару и произнес:

— Не возражаете, если я закурю?

Таинственный Незнакомец не отвечал так долго, что Сэма это удивило. Свет зажигалки не позволил бы различить черты лица гостя, и к тому же, скорее всего, на нем была маска или что-то в этом роде. По всей видимости, Незнакомцу был противен запах сигар, возможно, табака вообще. И все же он не решался сказать об этом, потому что с помощью такой характерной черты его можно было бы легко опознать. Но кем? Другими этиками, которые знают, что среди них есть предатель? Их было двенадцать, так во всяком случае сказал Незнакомец. Если они узнают, что он, Сэм Клеменс, встречался с одним из них, и узнают о его отвращении к табаку, то, может быть, они сразу же поймут, кто из них предатель? Но Клеменс не высказал вслух свои подозрения. Он оставил их при себе, чтобы воспользоваться ими при случае.

— Курите, — наконец произнес Незнакомец.

И хотя Сэм не мог ни видеть его, ни слышать его движений, у него сложилось впечатление, что гость немного отодвинулся от него.

— Чем я обязан этому неожиданному визиту? — поинтересовался Сэм.

— Я пришел на встречу, чтобы сказать вам, что в течение долгого времени не буду с вами видеться. Я не хочу, чтобы вы подумали, будто я покинул вас. Меня отзывают отсюда по причине, которой вам все равно не понять, даже если бы я все подробно объяснил. В течение продолжительного времени вам придется полагаться только на самого себя. Поэтому запомните, если даже ваши дела будут очень плохи, я ни малейшим способом не смогу вмешаться, чтобы что-то изменить.

Однако, пока что у вас есть в наличии все, что вам нужно для работы на добрый десяток лет. Вам придется употребить свою собственную изобретательность для решения многих технических проблем, которые возникнут перед вами. Я больше не смогу снабжать вас сведениями о металлах или материалах, которые вам понадобятся. Я также не смогу ограждать вас от завоевателей. Я и так очень сильно рисковал, дав возможность метеориту упасть вблизи вас и рассказав вам, где находятся месторождения бокситов и платины.

За вами будут следить другие этики — не из Двенадцати, нет, а ниже рангом, — но вмешиваться в ваши дела они не будут. Они не думают, что ваш корабль может представлять опасность для реализации их Плана. Хотя, думаю, им очень не понравится тот факт, что у вас будет железо. И думаю, что они совсем расстроятся, когда вы «наткнетесь» на бокситы и платину. Они хотят, чтобы вы, земляне, были заняты только психическим совершенствованием, а отнюдь не развитием технологии. Но они не будут совать свой нос в ваши дела.

Сэм ощутил, что его постепенно охватывает паника. Впервые он понял, что как бы он ни ненавидел этика, он очень сильно зависит от его моральной и материальной поддержки.

— Надеюсь, что ничего плохого не произойдет за ваше отсутствие, — спокойно произнес Сэм. — Сегодня я почти потерял всякую надежду найти железо. Если бы не Джо и не этот парень Одиссей… Постойте! Одиссей сказал мне, что этик, который говорил с ним, был женщиной!

В темноте раздался смешок.

— А какое это имеет значение?

— Или вы не единственный изменник, или вы можете менять свой голос. Или, может быть, вы вообще не говорите мне правду! Может быть, мы все вовлечены в какой-то план и вы ради своих целей кормите нас всякой ложью! Может быть, мы просто орудия в ваших руках!

— Нет, я не лгу! Я ничего не могу сказать относительно других ваших предположений. Если вас или кого-нибудь из тех, кого я выбрал, разоблачат и подвергнут допросу, то ваши показания легко запутают моих коллег.

Послышался какой-то шорох.

— Я должен уходить. Теперь вам придется полагаться только на самого себя. Желаю удачи, мистер Клеменс.

— Подождите! А что если у меня ничего не получится?

— Корабль построит кто-нибудь другой. Но у меня немало причин надеяться на то, что вам все же удастся ваша затея.

— Значит, я просто инструмент в ваших руках. Если инструмент ломается, его выбрасывают и достают новый.

— Я не могу гарантировать вам успех вашего начинания. Я не Бог.

— Черт бы вас всех побрал! — воскликнул Сэм. — Почему бы вам не оставить все, как было на Земле? У нас был вечный покой смерти. Конец всем мучениям и печалям. Окончание никогда не прекращающегося тяжелого труда и всех забот. Все это мы оставляли позади. Мы были свободны от цепей плоти. Но вы надели на нас новые цепи и сделали так, что мы не можем даже убить себя. Вы отодвинули смерть за пределы нашей досягаемости. Вы будто навеки поместили нас в ад!

— Но здесь не так уж и плохо, — возразил этик. — Большинству из вас здесь гораздо лучше, чем когда бы то ни было. Или, по крайней мере, не хуже. Увечные, слепые, больные, голодные — здесь все они здоровы и молоды. Вам не нужно потеть, беспокоиться о хлебе насущном. Большинство из вас питается здесь гораздо лучше, чем на Земле. Однако по большому счету я согласен с вами. Ваше Воскрешение — это преступление, величайшее из всех преступлений. Поэтому…

— Я хочу, чтобы мне вернули Ливи! — воскликнул Сэм. — И я хочу видеть своих дочерей. Не все ли равно, умерли ли мы друг для друга или разлучены навеки? По мне так уж лучше, чтобы они умерли! По крайней мере, я не мучился бы все это время, терзаясь от того, что они могут страдать, причем от самых жутких мучений. Как мне узнать, что их не насилуют, не бьют, не пытают? На этой планете чересчур много зла. Это неизбежно, ибо здесь живут все, кто когда-либо жил на Земле!

— Я мог бы вам помочь, — произнес этик. — Но мне, возможно, потребуются годы, чтобы разыскать их. Я не буду объяснять, как я смогу это сделать, потому что это очень сложно, а кроме того, я должен покинуть вас, пока не прекратился дождь.

Сэм поднялся и, вытянув руки, сделал несколько шагов вперед.

— Стойте! — приказал этик. — Ко мне не стоит прикасаться!

Сэм остановился.

— Так вы могли бы разыскать мне Ливи? И моих девочек?

— Я сделаю это, обещаю. Только… только на это потребуются годы, учтите. Предположим, что к тому времени вы построите корабль и будете находиться в добрых двух миллионах миль выше по Реке. И вот тогда-то, предположим, я скажу вам, что наконец-то разыскал вашу жену и что она находится в трех миллионах миль вниз по Реке. А так как я могу только сообщить вам о ее местонахождении, но никак не могу привезти ее к вам, то вам придется добираться к ней самому. Что же вы тогда сделаете? Повернете назад и потратите двадцать лет на то, чтобы встретиться с женой? Вы думаете, ваша команда позволит вам это сделать, позволит повернуть назад? Сомневаюсь! Более того, даже если вы все же убедите их и поступите по-своему, нет никакой уверенности в том, что ваша жена будет находиться в том месте, где я обнаружил ее. Не забывайте, что она может умереть и воскреснуть где-то в другом месте, может быть, еще дальше от вас…

— Черт побери! — завопил Клеменс.

— А кроме того, — невозмутимо продолжал этик, — не забывайте, мистер Клеменс, что люди меняются. Может быть, когда вы найдете ее, она вам уже не понравится!

— Я убью вас! — закричал Сэм. — Ну помогите же мне!..

Бамбуковая циновка поднялась. На какое-то мгновение показался силуэт Незнакомца — фигура, обтянутая плащом с надетым на голову капюшоном. Сэм сжал кулаки и заставил себя стоять, подобно глыбе льда, ожидая, когда уляжется его гнев. Затем он стал расхаживать по хижине, пока не докурил сигару до самого кончика, от чего во рту появился привкус горечи.

— Черт с ними! Черт с ним! Я построю судно, и доберусь до северного полюса, и выясню, что здесь происходит! И я убью его! Убью их всех!

Дождь прекратился. Где-то далеко раздались крики. Сэм вышел наружу, встревоженный, что схватили Незнакомца, хотя это было маловероятно. И тогда он понял, что корабль ему дороже всего и он не хочет, чтобы случилось хоть что-нибудь, что могло бы помешать его постройке, даже возможность немедленно отомстить этику. Месть можно отложить.

Пересекая долину, к нему приближались факелы. Вскоре, по мере их приближения, он смог различить лица нескольких стражников и фон Рихтгофена. Вместе с ними были трое неизвестных. Их одеяния из больших полотнищ бесформенно ниспадали вдоль тел.

Капюшон скрывал лицо самого маленького из незнакомцев. Самым высоким был мужчина с длинным худым смуглым лицом и огромным крючковатым носом.

Сэм сказал:

— Вы можете принять участие в состязании. Дело в том, что в моей хижине есть некто, чей нос превосходит ваш по всем статьям.

— Неужели, куда бы я ни попал, меня всюду будут оскорблять? — сказал высокий мужчина. — Вот как вы встречаете гостей! Стоило ли преодолевать десятки тысяч миль тяжелейшего пути к человеку, который может снова вложить в мою руку добрый стальной клинок, только для того, чтобы он насмехался над моим носом? Так знайте же, дерзкий невежа, что Савиньен Сирано де Бержерак не подставляет другую щеку. Если вы не извинитесь сейчас же самым искренним и вежливым образом, я проткну вас вот этим самым носом, над которым вы только что изволили насмехаться!

Сэм попросил извинения, сказав, что у него шалят нервы после сражения. Он с удивлением смотрел на этого легендарного человека и задавался вопросом, а не мог ли он быть одним из двенадцати избранных?

Второй, светловолосый и голубоглазый юноша, представился как Герман Геринг. Спиралевидная кость одной из речных рыб висела на тесемке вокруг его шеи. Благодаря этому Сэм понял, что этот человек является адептом Церкви Второго Шанса. Это предвещало неприятности, ибо приверженцы Духовного Возрождения проповедовали абсолютный пацифизм.

Третий незнакомец отбросил назад капюшон, открыв хорошенькое личико, обрамленное длинными черными волосами, завязанными в узел.

Сэм пошатнулся и едва не лишился чувств.

— Ливи!

Женщина вздрогнула, подошла поближе и молча взглянула ему в лицо. Свет факела играл на ее побледневшем лице. Она тоже закачалась, столь же потрясенная, как и он.

— Сэм… — тихо прошептала она.

Он сделал шаг к ней, но она повернулась и приникла к де Бержераку, как бы ища у него защиты. Француз обвил ее рукой и твердо посмотрел на Сэма Клеменса.

— Не бойся, мой ягненочек! Он не обидит тебя, пока я здесь! Кто он тебе?

Она подняла на него взор, в значении которого Сэм никак не мог ошибиться. Он взвыл и потряс кулаком звездам, только что выглянувшим из-за туч.