Туман все еще висел над Рекой и над ее берегами, но он мог видеть огромный чашный камень в полутора милях ниже по равнинному склону, как раз у берега Реки. Мгновение спустя он увидел лодку, вынырнувшую из тумана. Из нее выскочили двое, вытащили свое суденышко на берег и побежали вправо по берегу. Света было уже достаточно, чтобы различать их, хотя иногда они скрывались за зданиями. После того, как они обошли двухэтажную гончарную мастерскую, они свернули и устремились к холмам. Теперь их уже не было видно, но Сэм без труда определил, что направлялись они к бревенчатому «дворцу» Джона Плантагенета.

Это называется сторожевая служба Пароландо? Ведь каждая четверть мили должна была охраняться с помощью системы сторожевых вышек, на каждой из которых должно дежурить четыре человека! Если они замечали что-либо подозрительное, они должны были бить в барабан, дуть в сигнальные горны и зажигать факел.

Двое проскользнули в тумане, чтобы передать какое-то известие королю Джону, бывшему королю Англии!

Через 15 минут Сэм увидел тень, крадущуюся в серой утренней мгле. Раздался звон колокольчика у входа в его дом. Он выглянул в окно с правой стороны. На него смотрело бледное лицо его собственного шпиона — Уильяма Грейвела, знаменитого торговца шерстью, умершего в Лондоне в 1401 году. Здесь, на этой планете, не было овец или других животных, кроме людей. Но у бывшего купца проявились выдающиеся способности к слежке, и ему нравилось не спать по ночам, тайно пробираясь по окрестностям.

Сэм кивнул ему и пригласил войти. Грейвел взбежал по «трапу» и прошел внутрь дома, как только Сэм отворил массивную дубовую дверь.

— Привет, лейтенант Грейвел, — сказал Сэм на эсперанто. — Что произошло?

Грейвел ответил:

— Доброе утро, босс. Этот жирный негодяй, король Джон, только что принял двух лазутчиков.

Ни Сэм, ни Грейвел не понимали английский язык, на котором изъяснялся каждый из них в отдельности. Однако в большинстве случаев прекрасно могли объясняться друг с другом с помощью эсперанто.

Сэм ухмыльнулся. Билл Грейвел, не замеченный часовыми, опустился по веревке, наброшенной на ветку железного дерева, на крышу двухэтажного здания. Он прошел в спальню, где спали три женщины, а затем взобрался на верхнюю лестничную площадку, откуда мог видеть сидевших за столом Джона и его шпионов — итальянца из двадцатого века и венгра из шестнадцатого.

Прибывшие отчитались о своей поездке вверх по Реке. Джон был взбешен, причем с его точки зрения совершенно справедливо.

Слушая рассказ Грейвела, Сэм также пришел в ярость.

— Он пытался убить Артура из Новой Британии? Что он хочет? Погубить нас всех?

Он стал расхаживать по комнате, остановился, закурил большую сигару и снова стал ходить. Опять остановился, чтобы угостить Грейвела куском сыра и стаканом вина.

Иронией Судьбы или, вернее, этиков — так как они знали, что делали — было то, что король Джон и его племянник, которого он когда-то вероломно убил, оказались на расстоянии всего лишь тридцати двух миль друг от друга. Артур, принц Британии на старой Земле, организовал людей, среди которых он воскрес, в государство, которое было названо Новой Британией. И хотя там было очень мало настоящих бретонцев, на территории берега в 10 миль, где он властвовал, Новая Британия все-таки существовала.

Прошло всего восемь месяцев, и Артур обнаружил, что его дядя стал его соседом. Он инкогнито пробрался в Пароландо, чтобы собственными глазами удостовериться, что это на самом деле тот его дядя, который собственноручно перерезал ему горло и швырнул его тело в Сену. Артур жаждал мести — он хотел поймать Джона и как можно дольше утонченно пытать его, не давая умереть, ибо смерть негодяя избавила бы его, возможно навсегда, от возмездия. На следующий день Джон воскрес бы где-нибудь за 1000 миль от этого места.

Артур направил послов, требуя выдачи Джона. Эти требования были отклонены, хотя только честность Сэма и его страх перед Джоном удержали его от удовлетворения требований Артура. Теперь Джон в свою очередь послал четверых людей, чтобы убить Артура. Двое из них были убиты, остальные, отделавшись легкими ранениями, скрылись. Это означало войну. Артур хотел не только отомстить Джону, но и заполучить железный метеорит.

Между Пароландо и Новой Британией по правому берегу Реки лежало 14 миль так называемой Земли Черского. Черский был украинским кавалерийским полковником, жившим на Земле в шестнадцатом веке. Он отказался заключить союз с Артуром. Но люди, жившие к северу от Новой Британии, имели своим правителем Иеясу. Это был могущественный и честолюбивый человек, основавший в 1600 году сегунат Токугава со столицей в Иедо, позднее названной Токио. Шпионы Сэма сообщали, что японцы и бретонец шесть раз проводили военные совещания.

Более того, еще севернее земель Иеясу находилось государство Клеомена, правителем которого был Клеомен, спартанский царь и сводный брат Леонида, который удерживал Фермопильский проход. Клеомен трижды встречался с Иеясу и Артуром.

К югу от Пароландо тянулось одиннадцать миль Публии, названной так в честь ее правителя Публия Красса. Публий был некогда военачальником в войсках Цезаря во времена его войн в Галлии. Он был настроен дружелюбно к Пароландо, хотя и заламывал высокую цену за вырубаемый Сэмом на его территории лес.

Южнее Публии было расположено государство Тайфана, которым управлял Тай Фанг, один из военачальников Кублай-хана, погибший на Земле, с перепою упав с коня.

А еще южнее Тайфаны был расположен уже известный Соул-сити, который возглавляли Элвуд Хаскинг и Милтон Файбрас.

Сэм остановился и взглянул из-под косматых бровей на Грейвела.

— Самое страшное во всем этом, Билл, то, что я сейчас ничего не могу сделать. Если я скажу Джону, что мне известно о его попытке убить Артура, который, возможно, вполне этого заслуживает, судя по всему, что я о нем знаю, то тогда Джон поймет, что у него в доме есть мои шпионы. И он будет все отрицать, требуя, чтобы я предъявил доказательства — и вы знаете, что тогда случится с вами, если я их предоставлю.

Грейвел побледнел.

— Успокойтесь, успокойтесь, мой друг, — махнул рукой Сэм. — Я никогда не сделаю этого. Нет. Единственное, что мне сейчас остается, это сидеть тихо и наблюдать за развитием событий. Но я уже сыт по горло такой тактикой. Это самый презренный из всех людей, встречавшихся мне. О, если бы вы только знали, насколько обширен был круг моих знакомств, включая всех издателей, вы бы почувствовали глубину моих слов.

— Джон мог бы быть сборщиком податей, — сказал Грейвел, что было в его устах страшнейшим оскорблением.

— Это был самый дрянной день в моей жизни, когда я решил взять Джона в компаньоны, — пробормотал Сэм, загасив сигарету. — Но если бы я не сделал этого, то был бы сейчас лишен возможности добывать железо.

Поблагодарив Грейвела, он отпустил его.

Небо над вершинами гор по ту сторону Реки уже покраснело. Скоро небосвод станет розовым у горизонта, а вверху голубым, но пройдет еще некоторое время, прежде чем из-за гор появится солнце. Перед его восходом произойдет разряд чашных камней.

Он вымыл лицо в тазу, зачесал назад густую гриву рыжих волос, поводил кончиком пальца, обмазанным зубной пастой, по зубам и деснам и выплюнул пену. Затем он прикрепил к поясу две пары ножен и сумку на ремешке и одел его. Вместо накидки он набросил на себя длинное полотнище, в одну руку взял дубовую трость со стальным наконечником, а в другую — чашу и спустился по лестнице. Каждую ночь ровно в три часа в течение получаса шел дождь, и долина не успевала просохнуть, пока не показывалось солнце. Если бы не отсутствие болезнетворных микробов и вирусов, половина обитателей долины давно бы вымерла от воспаления легких или от гриппа.

Сейчас Сэм был снова молод и энергичен, но, как и прежде, недолюбливал физические упражнения. По дороге он размышлял о том, что неплохо было бы построить небольшую железную дорогу от его дома к берегу Реки. Но это было бы частичным решением вопроса. Почему бы не построить автомобиль, двигатель которого работал бы на древесном спирте?

К нему стали присоединяться другие люди, и ход его мыслей был прерван приветственными возгласами. В конце прогулки он передал свою чашу человеку, который поместил ее в углубление на вершине серой гранитной скалы в форме гриба. Там было в общей сложности около шестисот серых чаш-контейнеров. Толпа отодвинулась от чашного камня на почтительное расстояние. Пятнадцатью минутами позже скала с ревом разрядилась. Голубое пламя взметнулось вверх почти на 25 футов, гром эхом пронесся по горам. Специально выделенные дежурные взобрались на камень и стали раздавать чаши. Сэм забрал свой завтрак и отправился назад, размышляя над тем, почему бы ему не посылать кого-нибудь со своей чашей на берег, чтобы доставлять ему еду на дом. Ответ, правда, не был секретом: каждый человек настолько зависел от своей чаши, что был просто не в состоянии доверить ее кому-либо другому.

Вернувшись домой, он поднял крышку чаши. В шести отделениях был завтрак и различные мелочи, столь необходимые для жизни.

В двойном дне чаши был спрятан преобразователь энергии и программное устройство.

На этот раз в чаше оказалась яичница с ветчиной, бутерброд с маслом и джемом, стакан молока, ломтик дыни, десяток сигарет, палочка марихуаны, пластинка наркотической резинки, сигара и бутылка отличного вина.

Он расположился, чтобы с наслаждением позавтракать, но, выглянув в окно, испортил себе аппетит. Перед соседней с его домом хижиной на коленях стоял юноша. Он молился, закрыв глаза и вознеся руки над головой. На нем была только шотландская юбка и спиральная рыбья кость на кожаном шнурке вокруг шеи. Он был широколиц, светловолос, с хорошо развитой мускулатурой. Однако вследствие худобы сквозь кожу выдавались ребра.

Это был Герман Геринг.

Сэм выругался и вскочил со стула, резко отодвинув его назад. Он подхватил свой завтрак и пересел за круглый стол, стоявший в центре комнаты. Уже не раз этот молодой человек портил ему аппетит. Единственное в мире, чего терпеть не мог Сэм, так это раскаявшихся грешников, а Герман Геринг грешил раньше гораздо больше других и теперь, как бы компенсируя это, был самым набожным. Или это казалось Сэму, хотя сам Геринг заявлял, что он, в некотором роде, самый недостойный из недостойных.

«Черт бы побрал это твое самонадеянное смирение», — подумал Сэм.

Если бы Клеменс не провозгласил Великую Хартию Вольностей (несмотря на протесты короля Джона — история повторялась), он давно бы уже вышвырнул вон этого Геринга вместе с его приятелями-святошами. Однако Хартия — Конституция Государства Пароландо, самая демократичная Конституция в истории человечества — предоставляла полную свободу вероисповедания и полную свободу слова. Почти полную… Ведь без некоторых ограничений все же обойтись было нельзя.

Теперь же собственный документ не позволял Сэму запретить проповеди миссионеров Церкви Второго Шанса.

Однако, если Геринг будет продолжать протестовать и произносить повсюду речи, в которых он проповедовал доктрину мирного сопротивления, Сэму никогда не увидеть своего Судна. Герман Геринг сделал это судно символом человеческого тщеславия, жадности, жажды насилия и попирания божественных планов устройства мира людей.

Человек не должен строить пароходы. Он должен воздвигать величайшие дворцы духа. Все, что теперь нужно было человеку — это крыша над головой, чтобы укрыться от дождя и, время от времени, тонкие стены, чтобы укрыть от постороннего взгляда личную жизнь. Человеку больше уже не нужно в поте лица своего зарабатывать хлеб. Пища и вино безвозмездно предоставлялись ему, не требовалось даже благодарности. У человека достаточно времени, чтобы определить свою судьбу. И он не должен поступать во зло другим, ни отбирать их имущество, ни посягать на их любовь или достоинство. Он должен уважать других и себя. Однако на пути к этому стоят воровство, грабеж, насилие, презрение… Он должен…

Сэм отвернулся. Конечно, он не мог просто так отвергнуть многое из того, о чем говорил Геринг. Но Геринг заблуждается, думая, что Утопии, либо спасения души можно достичь, вылизывая ноги тех, кто поместил их сюда. Человечество снова было обмануто — им просто воспользовались, им злоупотребили и обманули. Все-все: Воскрешение, омоложение, еда, избавление от болезней, тяжелой работы или экономической нужды — все это было иллюзией, шоколадкой, которую показывали ребенку-человечеству, чтобы заманить в какой-то темный переулок, где… Где что? Этого Сэм не знал. Однако, Таинственный Незнакомец сказал, что человечество стало жертвой самого гнусного надувательства, которое было еще более жестоким, чем первый обман — пресловутая земная жизнь. Человек был воскрешен и помещен на эту планету в качестве объекта какого-то чудовищного научного эксперимента. Вот и все. И когда исследования будут завершены, Человек снова исчезнет в пучине темноты и забвения. Снова обманутым!

Но какие цели преследовал Незнакомец, рассказывая об этом своим избранникам? Почему он предпочел набрать небольшое количество помощников в борьбе против своих соплеменников-этиков?

К чему стремится Незнакомец?

Говорил ли он правду Сэму, Одиссею, Сирано и всем остальным, кого Сэм еще не встретил?

Этого Сэм Клеменс не знал. Здесь он был в таком же неведении, как и на Земле. Но одно он знал абсолютно точно. Ему очень нужно было речное Судно.

Туман рассеялся, время завтрака истекло. Он взглянул на водяные часы и зазвонил в большой колокол, установленный в рулевой рубке. Как только звон затих, раздались пронзительные свистки старшин. Они звучали по всей десятимильной зоне речной долины Пароландо. Затем застучали барабаны, и начался новый трудовой день.