Они ехали две недели и наконец оказались на краю Деревьев Множества Теней. Здесь Кикаха устроил долгое прощание с хроваками. А потом каждый из них подходил к Вольфу и, положив руки на его плечи, произносил прощальную речь. Теперь он стал одним из них. Вернувшись в их племя, он получит дом, жену и будет выезжать с ними на охоту и войну. Роберт стал КвашингДа — силачом; он сражался бок о бок вместе с ними, он поборол самого сильного полуконя, и ему дадут медвежонка, чтобы Роберт вырастил его, как своего детеныша, он отмечен милостью Властителя, у него будет много сыновей и дочерей, и так далее, и так далее.

Вольф степенно ответил, что не знает большей чести, чем быть принятым в племя «медвежьего народа». И он при этом не кривил душой.

Много дней прошло, но Роберт и Кикаха одолели Множество Теней. Однажды ночью их коней уволокло существо, чьи отпечатки четырехпалых ног раз в десять превышали человеческие. Вольф пришел в ярость, потому что успел привязаться к лошади. Он хотел погнаться за ВаГанасси и отомстить ему, но Кикаха при этом предложении лишь вскинул в ужасе руки.

— Будь счастлив, что и тебя не унесли! — воскликнул он. — ВаГанассит покрыт полукремневой чешуей. Твои стрелы отскочат от нее. Забудь о лошадях. Мы можем когда-нибудь вернуться сюда и поохотиться на этих тварей. Их обычно заманивают в ловушку и жгут огнем. Мне бы тоже хотелось наказать его, но давай не будем терять голову. Пошли.

По другую сторону Множества Теней они соорудили каноэ и поплыли вниз по широкой реке, которая пересекала большие и малые озера. Всюду виднелись высокие холмы с крутыми утесами. Местность напоминала Вольфу лесистые долины Висконтина.

— Прекрасные земли, но здесь живут чакопевачи и энваддиты.

В течение тринадцати дней им трижды приходилось яростно грести, спасаясь от быстрых каноэ с грозными воинами. Затем они оставили лодку на берегу, пересекли широкую гряду высоких холмов, пробираясь в основном по ночам, и вышли к большому озеру. Сделав еще одно каноэ, они отправились в долгое плавание. Друзья не выпускали весел из рук и в конце концов через пять дней достигли Абхарплунты. Они начали медленное восхождение, столь же опасное, как и подъем по первому монолиту. К тому времени, когда путники добрались до вершины, весь запас их стрел подошел к концу, и они страдали от нескольких неприятных ран.

— Теперь ты можешь понять, почему сообщение между ярусами такое ограниченное, — сказал Кикаха. — Конечно, прежде всего оно запрещено Властителем. Но только запрет не мог бы удержать торговцев от попыток преодолеть границу. А что тогда говорить о непочтительных и склонных к авантюрам людях? Между гранью и Дракландией на несколько тысяч миль раскинулись джунгли, посреди которых то здесь, то там встречаются большие плоские возвышенности. Всего лишь в ста милях от нас протекает река Газирит. Мы отправимся к ней и попробуем сесть на какое-нибудь речное судно.

Они заготовили кремневые наконечники и древки для стрел. Вольф убил животное, которое напоминало тапира. Мясо оказалось немного жирным, но друзья наелись до отвала. Роберту не терпелось отправиться в путь, и его раздражала медлительность спутника.

Кикаха взглянул на зеленое небо.

— Я надеюсь, что одна из птичек Подарги заметит нас и прилетит, чтобы рассказать свежие новости. Ведь мы не знаем, в каком направлении движутся гворлы. Они идут к горе, и у них есть два пути. Можно пойти напрямик через джунгли, но этот маршрут не рекомендуется, поскольку очень опасен. А можно спуститься на лодке вниз по Газирит. Это тоже опасно, особенно для таких примечательных существ, как гворлы. Но за Хрисеиду здесь дадут большие деньги на рынке рабов.

— Но мы не можем ждать орлиц целую вечность, — нетерпеливо произнес Вольф.

— Да, но нам этого и не придется делать, — ответил Кикаха.

Он указал наверх, и Роберт увидел, как в небе мелькнуло что-то желтое. Пятнышко исчезло, но через миг вновь появилось в поле зрения. Орлица стремительно падала вниз, сложив мощные крылья. Вскоре она приостановила падение и мягко спланировала на землю.

Орлицу звали Фтия. Она тут же заявила, что принесла хорошие новости. Она заметила гворлов и женщину Хрисеиду всего в четырехстах милях впереди. Гворлы сели на торговое судно и плыли по Газирит в страну Людей в Доспехах.

— Ты видела рог? — спросил Кикаха.

— Нет, — ответила Фтия. — Но они, несомненно, прячут его в одной из кожаных сумок, которые несут с собой. Я вырвала одну сумку у гворла, надеясь, что рог может оказаться там. Но мне досталась целая куча барахла, и я чуть не получила стрелу в крыло.

— Разве у гворлов есть луки? — удивленно спросил Вольф.

— Нет. В меня стреляли речники.

Роберт спросил о воронах, и птица ответила, что их очень много. По-видимому, Властитель приказал им постоянно присматривать за гворлами.

— Это плохо, — сказал Кикаха. — Если они заметят нас, нам не поздоровится.

— Они не знают, как вы выглядите, — успокоила его Фтия. — Я подслушала воронов, когда те разговаривали между собой. Мне пришлось спрятаться, хотя я сгорала от желания схватить их и разорвать на части. Но так мне приказала моя госпожа, и я выполняю ее приказы. Гворлы пытались описать вас Очам Властителя. И вороны ищут двух высоких путников, у одного из которых черные волосы, а у другого — бронзовые. Вот и все, что они знают, а под это описание подходит множество людей. Но вороны высматривают двух мужчин, идущих по следу гворлов.

— Я покрашу бороду, и мы достанем хамшемскую одежду, — воскликнул Кикаха.

Фтия засобиралась в обратный путь. Она спешила к Подарге с отчетом об увиденном и задержалась только для того, чтобы найти Кикаху и Вольфа, а в это время ее сестра продолжала наблюдать за гворлами. Кикаха поблагодарил орлицу и попросил выразить Подарге его уважение. После того как гигантская птица скрылась за гранью монолита, люди вошли в джунгли.

— Ступай мягко и говори тихо, — предупредил Кикаха. — Здесь водятся тигры. Эти джунгли ими прямо кишат. И еще здесь обитают топороклювы. Эти бескрылые птицы так велики и свирепы, что от них удирают даже любимцы Подарги. Однажды я видел, как два тигра связались с топороклювом, и им бы пришел конец, если бы они вовремя не смылись.

Несмотря на предупреждение Кикахи, живность почти не встречалась, за исключением огромного числа птиц всех цветов и оттенков, нескольких обезьян и рогатых жуков размером с мышь, для которых у Кикахи нашлось лишь одно слово: «ядовитые». С тех пор перед сном Вольф каждый раз проверял свое ложе.

Прежде чем отправиться к ближайшему населенному пункту, Кикаха взялся за поиски растения губхараш. Он искал его полдня и в конце концов нашел несколько кустиков. После чего истолок волокна, сварил их, отжал черноватую жидкость и выкрасился ею с головы до ног, не забыв волосы и бороду.

— А что касается зеленых глаз, то я буду рассказывать сказку о матери-рабыне, которую якобы вывезли из Тевтонии, — заявил он. — На, держи. Тебе тоже не помешает немного потемнеть.

Они вышли к полуразрушенному каменному городу и зашагали мимо приземистых широкоротых идолов. Горожане оказались невысокими, худощавыми темнокожими людьми, одетыми в темно-бордовые накидки и черные набедренные повязки. Мужчины и женщины смазывали длинные волосы маслом из молока пестрых коз, которые бродили по развалинам и ели траву, проросшую сквозь трещины в каменных плитах. Эти люди, кайдушанги, держали в маленьких клетках кобр и часто выпускали своих любимиц погулять. Еще они жевали дхиз — это растение не только красило зубы в черный цвет и делало взгляд затуманенным, а движения — медлительными. Изъясняясь на х'вайжуме, гибридном жаргоне речных людей, Кикаха затеялся меняться со старейшинами. Он обменял на хамшемскую одежду ногу убитого им с Вольфом зверя, который чем-то напоминал гиппопотама. Оба путника облачились в красный и зеленый тюрбаны, украшенные перьями киггибаша, белые рубашки без рукавов, мешковатые пурпурные шаровары, кушаки, которые следовало несколько раз обматывать вокруг талии, и черные туфли с загнутыми носами.

Несмотря на одуревшие от дхиза мозги, старейшины оказались весьма практичными в вопросах обмена. И лишь когда Кикаха достал из мешка маленький сапфир — одну из драгоценностей, подаренных ему Подаргой — они порылись в своих запасах отыскали кривые сабли, похожие на ятаганы, в инкрустированных жемчугом ножнах.

— Надеюсь, что речное судно не задержится, — сказал Кикаха. — Теперь, когда кайдушанги узнали о моих камешках, нам могут попытаться перерезать глотки. Я сожалею, Боб, но ночью придется дежурить по очереди. Кроме того, они могут напустить на нас своих змей, чтобы те сделали за них грязную работу.

В тот же день из-за изгиба реки выплыл торговый корабль. Завидев двух путников, которые стояли на полуразрушенном пирсе и махали длинными белыми платками, капитан приказал бросить якорь и спустить парус.

Вольф и Кикаха сели в спущенную для них лодку, и их отвезли на «Хридквюз» — судно около сорока футов длиной, с низкой серединой и высокими палубами на носу и корме, с одним косым парусом и кливером. Матросы в основном принадлежали к шибакубской ветви хамшемского народа. Они говорили на наречии, фонологию и структуру которого Кикаха описал Роберту заранее, и тот почти не сомневался, что это архаическая форма семитского языка, подвергшаяся влиянию местных наречий.

Капитан Архюрель вежливо приветствовал гостей на полуюте. Он сидел, скрестив ноги, на куче подушек и богатых ковров и потягивал густое вино из крохотной чаши.

Кикаха, назвавшийся Ишнакрубелем, рассказал специально приготовленную на этот случай историю. Он и его спутник — человек, давший обет молчания до тех пор, пока не вернется к своей жене в далекую страну Шиашту, — провели несколько лет в джунглях, разыскивая легендарный затерянный город Зикуант.

Капитан удивленно поднял косматые черные брови и погладил темно-коричневую бороду, которая доходила ему до пояса. Усадив гостей и угостив их ахаштумским вином, он попросил их рассказать свою историю. Кикаха сверкнул глазами, усмехнулся и стал рассказывать. Вольф не понимал ни слова, но чувствовал, что его друг сам в восторге от своих богатых на подробности и приключения многословных выдумок. Он только боялся, что Кикаха войдет в раж, потеряет бдительность и капитан усомнится в правдивости его рассказа.

Час за часом каравелла плыла вниз по реке. Матрос с синяком под глазом, одетый лишь в алую набедренную повязку, тихо играл на флейте. Гостям принесли еду на серебряных и золотых тарелках — зажаренную обезьяну, фаршированную птицу, черный черствый хлеб и терпкое желе. Мясо показалось Вольфу чересчур приправленным специями, но он съел все до кусочка.

Солнце скатилось за гору. Капитан поднялся и повел гостей в маленькое святилище позади штурвала, где стоял идол Тартартар, вырезанный из зеленого нефрита. Капитан прочитал молитву, посвященную Властителю, опустился на колени перед божком и отдал почтительный поклон. После чего сжег фимиам на крошечном огоньке, который горел в выемке на коленях Тартартара, и по всему кораблю распространилось благовоние. Единоверцы капитана встали на колени и забормотали слова молитвы. После них исполнили свои обряды те члены экипажа, которые поклонялись другим богам.

Гостей положили спать на средней палубе, куда капитан велел принести кучу выделанных шкур.

— Не нравится мне этот Архюрель, — задумчиво произнес Кикаха. — Я рассказал ему, что мы не нашли город Зикуант, зато обнаружили небольшой тайничок с сокровищами. Не Бог весть какое богатство, но достаточно, чтобы прожить без забот, возвратившись в Шиашту. Он не просил меня показать сокровища, хотя я обещал отдать ему за услугу большой рубин. Эти люди делают свои дела без спешки; торопливость в сделке означает оскорбление. Но жадность может победить гостеприимство и этику ремесла, если он решит, что крупный улов оправдает наши перерезанные глотки и брошенные в реку тела. — Кикаха на мгновение умолк. С веток, нависавших над рекой, раздавались крики птиц; время от времени на мелководье и с берега ревели большие ящеры. — Если он задумал какую-нибудь гадость, то сделает ее на следующей тысяче миль. Места здесь уединенные, но дальше города и деревни будут попадаться чаще.

На следующий день, сидя под навесом, сооруженном специально для гостей, Кикаха отдал капитану огромный рубин прекрасной огранки. За этот камень Кикаха мог бы купить у капитана все судно с командой в придачу и надеялся, что Архюрель будет более чем доволен. После такой сделки капитан при желании и сам мог бы удалиться на покой. А потом Кикаха сделал то, чего хотел бы избежать, но понимал, что без этого не обойтись. Он достал остальные камни: алмазы, сапфиры, рубины, гранаты, турмалины и топазы. Архюрель улыбнулся, облизнул губы и стал любовно перебирать драгоценности. Только через три часа он заставил себя вернуть их владельцу.

Ночью перед тем как улечься спать на палубе, Кикаха развернул начертанную на пергаменте карту, которую ему удалось выпросить на время у капитана. Он показал на большой изгиб реки и постучал пальцем по кружку, обозначенному причудливыми завитушками слоговых символов хамшемского письма.

— Город Хотсикш. Люди, построившие его, как и тот город, из которого мы отплыли, давным-давно исчезли. Позже здесь поселилось полудикое племя визвартов. Когда корабль бросит там якорь, мы тихо сойдем ночью на берег, пересечем узкий перешеек и снова выйдем к реке. Возможно, нам удастся выиграть время и перехватить судно, на котором плывут гворлы. Но даже в худшем случае мы на много дней опередим этот корабль и сядем на другое торговое судно. А если ничего не подвернется, мы наймем визвартский долбленый челнок и пару гребцов.

Через двенадцать дней «Хрилквюз» пришвартовался у солидного, но потрескавшегося пирса. На каменном причале толпились визварты и что-то кричали матросам, показывая им кувшин с дхизом и «золотым дождем», певчих птиц в деревянных клетках, обезьян и сервалов на поводках, предметы роскоши из разрушенных и брошенных в джунглях городов, сумки и кошельки, сделанные из пупырчатых шкур речных ящеров, плащи из тигровых и леопардовых шкур. У них был даже детеныш секироспина, за которого, они знали, капитан заплатит хорошие деньги и которого потом продаст королю шибакубов Башишубу.

Но главным товаром были женщины. Одетые с головы до ног в дешевые алые и зеленые хлопчатобумажные халаты, они разгуливали взад и вперед по пирсу. Женщины молниеносно распахивали халаты и тут же прикрывались ими вновь, громко выкрикивая цену найма на ночь и зазывая соскучившихся по женщинам матросов. Мужчины, одетые только в белые тюрбаны и фантастические на вид гульфики, стояли в стороне, жевали дхиз и ухмылялись. Каждый имел духовое ружье шести футов в длину и тонкий изогнутый нож, торчавший в спутанных узлах волос на макушках.

Во время торга между капитаном и визвартами Кикаха и Вольф бродили по циклопическим развалинам города. Внезапно Роберт предложил:

— Камни у тебя с собой. Так почему бы нам не взять проводника-визварта и не уйти прямо сейчас? Зачем нам ждать ночи?

— Мне нравится ход твоих мыслей, — сказал Кикаха. — Ладно. Идем.

Они нашли высокого худого человека по имени Вайвин, который с энтузиазмом принял их предложение, когда Кикаха показал ему топаз. По настоянию двух путников он провел их прямо в джунгли, не предупредив о своем уходе даже жену. Визварт хорошо знал тропы и, сдержав обещание, за два дня довел их до города Киррукшак. В конце пути он потребовал еще один камень, пообещав в этом случае никому ничего о них не рассказывать.

— Этого я тебе не обещал, — сказал Кикаха. — Но мне нравится дух свободного предпринимательства, который ты, друг мой, столь прекрасно проявляешь. Поэтому вот тебе еще один камешек. Но если ты попросишь третий, я тебя убью.

Вайвин улыбнулся, с поклоном взял второй топаз и быстро ушел в джунгли. Глядя ему в след, Кикаха сказал:

— Может быть, мне все же следовало его убить. В лексиконе визвартов нет слова «честь».

Друзья пошли по развалинам. В течение получаса они карабкались по обвалившимся зданиям и протискивались через завалы, пока не оказались в речном районе города. Здесь толпилось множество долинзов, чья народность принадлежала к той же языковой группе, что и визварты. Но мужчины отличались длинными вислыми усами, а женщины красили верхнюю губу в черный цвет и носили в носу медные кольца. С ними находилось несколько торговцев из страны, которая объединяла названием всех людей, говорящих на хамшемском языке.

У пирса не оказалось ни одной речной каравеллы. Увидев это, Кикаха остановился и хотел было повернуть обратно к развалинам. Но он немного запоздал — хамшемы заметили его и подозвали путешественников.

— Веди себя как можно более вызывающе, — шепнул Кикаха Вольфу. — Если я начну кричать, беги как от самого черта! Эти парни торгуют рабами.

Каждый из тридцати хамшемов имел ятаган и кинжал. Их сопровождало около пятидесяти солдат — высоких, широкоплечих, с более светлой кожей. Лица и плечи воинов украшали татуировки из спиральных узоров. Кикаха объяснил, что хамшемы часто пользуются услугами шолкинских наемников — знаменитых копьеносцев из горного племени погонщиков овец, которые превратили своих женщин в рабынь и считали, что те в состоянии лишь вести домашнее хозяйство, работать в поле и воспитывать детей.

— Не давайся им живым, — предупредил напоследок Кикаха и тут же, улыбаясь, поздоровался с предводителем хамшемов.

Этого высокого сильного человека звали Абиру. Его лицо можно было бы назвать красивым, если бы не слишком большой нос, изогнутый, как ятаган. Он ответил Кикахе достаточно вежливо, но большие черные глаза оценивали путников как несколько фунтов пригодной для продажи плоти.

Кикаха рассказал ему историю, которую придумал для Архюреля, но значительно сократил ее, ни слова не сказав о драгоценных камнях. Напоследок он сообщил, что они будут ожидать прихода торгового судна, на котором отправятся в Шиашту. Затем Кикаха поинтересовался, как идут дела у великого Абиру.

(К тому времени навык Роберта в изучении языков помог ему немного разобраться в хамшемском наречии, особенно когда беседа шла в пределах обычного разговора.)

Абиру ответил, что благодаря Властителю и Тартартару его деловое предприятие оказалось очень прибыльным. Кроме обычного ассортимента рабов он захватил в плен группу странных существ и женщину исключительной красоты. Ничего подобного в мире до сих пор не видывали. Во всяком случае не на этом ярусе.

Сердце Вольфа забилось сильнее. Неужели это возможно?

Абиру спросил, не хотят ли они взглянуть на пленников.

Кикаха бросил на Вольфа предостерегающий взгляд и ответил, что ему не терпится посмотреть на странных существ и сказочно красивую женщину. Абиру поманил к себе капитана наемников и велел взять для их сопровождения десять воинов. Тут и Роберт почувствовал опасность, о которой Кикаха предупреждал не раз. Он понимал, что можно попытаться убежать, но вряд ли бы им это удалось. А шолкинам, очевидно, не раз доводилось останавливать беглецов меткими копьями. Ко всему прочему Роберту отчаянно хотелось увидеть Хрисеиду. И поскольку Кикаха не предпринимал никаких действий, он решил последовать его примеру, во всем положившись на опыт друга, который, видимо, лучше знал, как вести себя в подобной ситуации.

Абиру, любезно болтая о прелестях столичной жизни Хамшема, провел их по заросшей кустарником улочке к огромному спиральному зданию с разбитыми статуями на парапетах этажей. Он остановился перед входом, около которого разгуливали еще десять шолкинов. Не успели они войти, как Вольф почувствовал близость гворлов. Перекрывая вонь немытых человеческих тел, вокруг расползался гнилостный запашок бугристого народа.

Внутреннее помещение оказалось огромным, прохладным и едва освещенным. У дальней стены на кучах мусора, усыпавшего каменный пол, сидели в ряд сто мужчин и женщин. Среди них находились тридцать гворлов. Всех пленников соединяли длинные и тонкие цепи, продетые в железные ошейники каждого из рабов.

Вольф поискал глазами Хрисеиду. Ее здесь не было.

Отвечая на невысказанный вопрос, Абиру лукаво произнес:

— Женщину с глазами кошки я держу отдельно. У нее есть служанка и особая охрана. Она как драгоценный камень окружена заботой и вниманием.

— Мне бы хотелось увидеть ее, — воскликнул Вольф, не в силах сдержать чувств.

Абиру взглянул на него.

— У тебя странный акцент. Почему же твой спутник сказал, что ты тоже из страны Шиашту? — Он махнул рукой наемникам, и те тут же двинулись вперед с копьями наперевес. — Не беспокойся. Если ты так хочешь посмотреть на эту женщину, то увидишь ее с другого конца цепи.

Кикаха возмущенно закричал:

— Мы подданные короля Хамшема и свободные люди! Ты не можешь так с нами поступить! Это будет стоить тебе головы после всех пыток, которые предусматривает закон за подобное преступление.

Абиру засмеялся:

— А я не намерен тащить вас обратно в Хамшем, дружок. Мы отправляемся в Тевтонию, где за тебя отвалят хорошие деньги, потому что ты человек сильный, хоть и слишком много говоришь. Но мы можем исправить этот недостаток, подрезав тебе язычок.

У путников отобрали ятаганы и дорожный мешок. Подталкивая копьями, подвели к концу шеренги, усадили рядом с гворлами и надели железные ошейники. Абиру вывалил на пол содержимое их мешка и, увидев горсть драгоценностей, радостно выругался.

— Так значит, вы что-то нашли в затерянных городах! О, как нам повезло. Вы обогатили меня, и мне даже захотелось — правда, лишь на миг — отпустить вас с миром.

— Неужели можно быть таким банальным? — прошептал по-английски Кикаха. — Он говорит, как злодей из второсортного фильма. Черт бы его побрал! Если у меня появится возможность, я отрежу ему вместе с языком и кое-что другое.

Довольный неожиданным богатством, Абиру ушел. Вольф осмотрел цепь, соединявшую ошейники. Ее составляли небольшие звенья, и он мог бы разорвать их, если только железо не слишком высокого качества. На Земле Роберт иногда забавлялся тем, что тайком от всех разрывал такие цепи. Но он решил не испытывать прочность железа до наступления ночи.

За спиной Вольфа раздался голос Кикахи:

— Гворлы не узнали нас в этом гриме, поэтому пусть все так и остается.

— А как насчет рога? — спросил Вольф.

Кикаха попытался вовлечь в разговор сидящих рядом гворлов, обращаясь к ним на тевтонском наречии ранней средневековой Германии. Но, чуть не получив плевок в лицо, он оставил эту затею. Зато ему удалось переговорить с одним из шолкиндских солдат и с несколькими рабами-людьми.

Гворлы плыли на корабле «Какииржиб», которым управлял капитан Ракхамен. Прибыв в этот город, капитан познакомился с Абиру и пригласил его на корабль посидеть за чашей вина. Той же ночью — фактически перед тем, как Вольф и Кикаха появились в городе, — Абиру и его люди захватили судно. Во время схватки капитана и нескольких матросов убили. Остальная команда сидела теперь на цепи. А корабль отправили вниз по реке в одну из многочисленных проток для продажи его речному пирату, о котором проведал Абиру.

Что касается рога, никто из команды «Какииржиба» о нем ничего не слышал. Шолкинский наемник не рассказал ничего нового.

Кикаха шепнул Вольфу, что, по его мнению, Абиру вряд ли позволит кому-нибудь узнать об инструменте. Все слышали легенды о роге Властителя, и он, видимо, узнал его. Предмет являлся святыней универсальной религии мира и описывался во многих духовных текстах.

Наступила ночь. Наемники внесли факелы и еду для рабов. После еды в помещении остались только двое шолкино и наверняка какое-то их количество стояло на страже снаружи. Санитария напрочь отсутствовала; запах стоял удушающий. Очевидно, Абиру не очень-то заботился о соблюдении правил, установленных Властителем. Но некоторые из более религиозных шолкинов начали возмущаться, и к ним на уборку прислали группу долинзов. На каждого раба выплеснули бадью воды, а несколько ведер оставили для питья. Когда водой окатили гворлов, они подняли вой и долго еще после этого ругались и ворчали. Кикаха пополнил запас знаний Вольфа, сообщив ему, что гворлы, подобно сумчатым крысам и многим пустынным животным Земли, совершенно не нуждаются в воде. Особая биологическая система, такая же, как у некоторых обитателей засушливых зон, окисляла их жир, превращая его в необходимую окись водорода.

Взошла луна. Рабы спали, прислонясь к стене или растянувшись на полу. Кикаха и Вольф тоже притворились спящими. Когда луна показалась в дверном проеме, Роберт толкнул приятеля и прошептал:

— Я хочу попробовать разорвать свою цепь. Если у меня не хватит времени разорвать и твою, нам придется действовать как сиамским близнецам.

— Давай, — тихо ответил Кикаха.

Длина цепи между каждой парой ошейников составляла около шести футов. Вольф медленно двигался к ближайшему гворлу, пока цепь между ними не провисла. Кикаха полз вслед за ним. На это ушло около пятнадцати минут: они не хотели, чтобы двое часовых, оставшихся в помещении, заметили их перемещение. Вольф повернулся спиной к охранникам и схватил цепь обеими руками. Он потянул ее, пробуя прочность, и понял, что звенья сделаны на совесть. Медленно натянув цепь, разорвать ее Вольф не смог. Пришлось резко рвануть. Звенья с шумом разорвались.

Двое шолкинов прервали громкую беседу и смех, которыми отгоняли друг от друга дремоту. Вольф не смел обернуться и взглянуть на них. Он ждал, а шолкины гадали, что бы это могло быть. Им даже не приходило в голову, что это звук порванной цепи. Какое-то время, подняв вверх факелы, они разглядывали потрескавшийся потолок, затем один из них отпустил шутку, другой засмеялся, и они возобновили прерванный разговор.

— Не хочешь дернуть и мою? — спросил Кикаха.

— Не хочу, но если я этого не сделаю, мы окажемся в дурацком положении, — ответил Вольф.

Пришлось немного подождать, потому что гворл, с которым его прежде связывали оковы, проснулся от звука лопнувшей цепи. Он поднял голову и что-то проворчал на своем скрежещущем языке. Вольф даже вспотел. Если тварь сядет или попытается встать, обнаружится, что звенья оборваны.

Тревога сжала сердце тисками, но через минуту гворл улегся и вскоре снова захрапел. Роберт немного расслабился. Поведение гворла навело на одну мысль, и он мрачно усмехнулся.

— Сделай вид, что замерз и хочешь погреться, и подползи ко мне поближе, — тихо сказал Вольф.

— Ты, наверное, шутишь? — отозвался шепотом Кикаха. — Тут душно, как в парилке. Ладно. Уже лезу.

Он осторожно придвинулся, и его голова оказалась возле колен Вольфа.

— Когда я порву цепь, не торопись бежать, — сказал Роберт. — Я знаю, как подманить охрану, не потревожив тех, кто снаружи.

— Надеюсь, они не вздумают менять караул, когда мы начнем действовать, — пошутил Кикаха.

— Ну, молись Богу, — прошептал Роберт. — Только нашему, земному.

— На Бога надейся, а сам не плошай, — пробурчал в ответ Кикаха.

Вольф рванул цепь изо всех сил; звенья с шумом лопнули. Охрана снова замолчала, а гворл резко подскочил. Роберт сильно укусил его за палец ноги. Тварь не закричала, но, что-то проворчав, начала подниматься. Один из караульных приказал гворлу сесть, и оба шолкина двинулись к нему. Страшилище не понимало их языка, но его убедили поднятые копья и тон угрожающих голосов. Он поднял ногу и начал растирать ее, осыпая Вольфа проклятиями.

Под ногами охранников захрустел мусор и мелкие камни, свет от факелов заблестел на стене.

— Давай! — рявкнул Вольф.

Он и Кикаха вскочили на ноги, стремительно развернулись и оказались лицом к лицу с растерявшимися шолкинами. Наконечник копья почти касался Роберта. Он быстро схватил древко и дернул на себя. Караульный открыл рот и хотел закричать, но тупой конец копья помешал ему это сделать, захлопнув челюсть резким ударом снизу.

Кикаха оказался менее удачливым. Шолкин отступил назад и занес копье для броска. Кикаха кинулся на него, как защитник на игрока с мячом, и упал караульному в ноги; они покатились кувырком, и копье ударилось в стену.

Тишину разорвали крики одного из охранников. Гворл поднял упавшее рядом копье и метнул его. Наконечник вонзился в глотку шолкина.

Кикаха рывком высвободил копье, вытащил из ножен тесак убитого часового и послал его в цель. Лезвие по рукоятку впилось в солнечное сплетение вбежавшего снаружи шолкина. Увидев его гибель, другие караульные, бежавшие следом, поспешно отступили. Вольф забрал нож убитого им охранника, сунул лезвие за кушак и спросил:

— Куда теперь пойдем?

Кикаха вырвал тесак из груди часового и вытер окровавленную сталь о волосы трупа.

— Только не через эту дверь. Там их слишком много.

Роберт показал на дверь в дальнем конце помещения и бросился к ней. По пути он подобрал выпавший из рук охранника факел. Кикаха сделал то же самое. Дверной проем был завален мусором, и беглецам пришлось пробираться на четвереньках. Вскоре они оказались в зале с обвалившимся потолком. Сквозь дыру в каменных плитах над головой струился свет луны.

— Они наверняка знают об этом выходе, — прокричал Роберт. — Не могли же они быть настолько беззаботными. Нам лучше пока оставаться внутри.

Как только беглецы пересекли пространство под брешью в потолке, наверху замелькали факелы. Друзья побежали изо всех сил, а на краю отверстия зазвучали возбужденные голоса шолкинов. Секунду спустя, едва не попав в ногу Вольфа, в мусор воткнулось копье.

— Теперь они знают, что мы ушли из того большого зала, и бросятся за нами в погоню, — сказал Кикаха.

Они побежали дальше, выбирая ответвления, которые могли вывести их к безопасному выходу. Внезапно пол под ногами Кикахи провалился. Он зацепился за край другого каменного блока и попытался подтянуться, но это ему не удалось. Противоположный конец большой плиты начал подниматься. Кикаха вновь соскользнул вниз, его тело повисло над дырой. Он закричал, выпустил факел и сорвался вниз.

Вольф ошеломленно уставился на поднявшуюся плиту и пролом под ней. Отверстие заполняла темнота. Скорее всего, факел погас при падении, или дыра оказалась настолько глубокой, что свет терялся далеко внизу. Застонав от горя, Роберт пополз к краю и, держа факел в вытянутой руке, заглянул вниз. Шахта, ширина которой достигала десяти футов, а глубина всех пятидесяти, оказалась заваленной мусором и обломками плит. Кикаху он не увидел, как и не увидел никаких следов, отмечавших место его падения.

Вольф окликнул друга по имени, но услышал лишь крики шолкинов, рыскавших по коридорам.

Он еще раз позвал Кикаху, как можно дальше свесился в дыру и осмотрел провал более основательно. Все его попытки осветить темное дно ни к чему не привели, но он разглядел упавший и погасший факел.

Некоторые участки на дне ямы оставались темными, как будто около самых стен были дыры. Возможно, Кикаха свалился в одну из них, подумал Вольф.

Голоса преследователей стали громче, и из-за угла в конце коридора показались первые дрожащие отблески факела. Он не мог больше ждать. Роберт переполз на другую сторону проема, приподнялся на цыпочки и прыгнул. Он почти горизонтально перелетел через пролом, упал на торчащий конец плиты, сбив с торца влажную глину, и, навалившись всем телом, вернул каменный блок на место. Его ноги торчали над краем пролома, но опасность миновала.

Подобрав все еще горевший факел, Роберт пополз вперед. В конце коридора он нашел проход, полностью засыпанный упавшей с потолка глиной. Дверь накрыло огромной плитой из гладкого обтесанного камня, которая застряла в коридоре под углом в сорок пять градусов. Немного ободрав кожу на груди и спине, Вольф протиснулся в щель между камнем и глиной. За дверью находилось огромное помещение, в несколько раз превышающее по размерам тот зал, где держали рабов.

В противоположном конце валялась груда обвалившихся каменных плит. Роберт поднялся по ним до щели между стеной и потолком, в которую лился лунный свет. Через пролом можно было выбраться наружу. Вольф погасил факел. Свет могли заметить шолкины, рыскавшие на верхних этажах здания. Застыв на узком выступе под щелью, он прижался к стене и какое-то время внимательно прислушивался. Если свет факела заметили, его могут поймать, пока он будет вылезать из дыры, и ему не удастся оказать им никакого сопротивления. Но, услышав далекие крики и понимая, что другого выхода нет, Вольф все-таки полез в отверстие.

Он оказался почти на вершине глиняной насыпи, которая скрывала под собой часть здания. Ниже пылали факелы. В их свете он заметил Абиру, который грозил наемнику кулаком и что-то кричал.

Вольф взглянул на глину под ногами и представил камни и пустоты, которые скрывались в глубине. Он представил шахту, на дне которой Кикихв встретил свою смерть.

Роберт поднял копье и прошептал:

— Ave atque vale, Кикаха!

Ему страстно хотелось отомстить за друга и отнять у шолкинов еще несколько жизней, особеноо жизнь Абиру. Однако он усмирил ярость и нетерпение. Потому что была Хрисеида, и был рог. Но в сердце закралась пустота и слабость, словно он оставил здесь чать своей души.