В сияющем небе висело черное солнце.

Дейв из племени Черепахи шагал навстречу своей судьбе, и небосвод над его головой был полон погасших и еще горящих звезд, темных и пылающих туманностей и галактик, а в земле под ногами покоился прах семисот пятидесяти четырех миллионов поколений.

«Кто ищет жену, тот найдет дракона», говорили в его племени.

Для пессимистов эта поговорка звучала зловеще, для оптимистов – обнадеживающе. Ведь в мире встречались как злые, так и добрые драконы. По крайней мере, так считал Дейв. Сталкиваться с драконом ему еще не доводилось.

Как часто случается с людьми, отношение Дейва к жизни менялось в зависимости от настроения. В данный момент он был подавлен и испуган, и, следовательно, смотрел на жизнь с пессимизмом.

Дейв шагал прочь от Перевернутого Дома, в котором обитало племя Черепахи. Огромный металлический конус Дома возвышался за его спиной. Его стены были раскрашены красными, зелеными и белыми квадратами. Плоское основание Дома, шириной в полторы сотни шагов, поднималось на высоту десяти этажей. Острие конуса уходило в землю на глубину десяти этажей.

Старухи рассказывали, что в древние времена Дом целиком находился под землей, но десять поколений назад вода, ветер и землетрясения частично обнажили его.

Слева от Дейва росло дерево, плодоносящее яйцами душ. Его голый сучковатый ствол поднимался на высоту трех человеческих ростов, где начиналась крона в форме перевернутого конуса. Кора переливалась красным, белым, зеленым, голубым и пурпуром. Повышенное содержание кварца сделало ее прочной как камень.

С ветвей дерева свисали яйца душ, каждое размером с кулак Дейва. Вокруг дерева была расчищена круглая поляна шириной в пятьдесят шагов, аккуратно засыпанная белой землей. Поляну охраняли четверо лучников. Рядом с деревом возвышалась башенка, в которой сидели четверо наблюдателей, барабанным боем предупреждавших о приближении врага или хищного зверя.

Вслед за Дейвом шло все племя – мужчины, женщины, дети, а также собаки и кошки. Все шумно поддерживали его, и только Гурни выкрикивал ритуальные оскорбления:

– Йаааа! Вот и Дейв, вот и красное яйцо его души! Смотрите, как его пугают джунгли! Это ли достойный сын наших храбрых предков? Это ли наследник своего отважного отца? Нет! Он весь дрожит, он еле переставляет ноги! Он сейчас от страха кучу навалит! А что же его красное яйцо? Ха! Смотрите, красное яйцо! Оно позеленело от испуга, как его душа! Кролик! Мышь! Распрями спину, шагай как мужчина, как воин Черепахи! Что ты жмешься к земле, как трусливый койот?

Когда Гурни уходил искать себе жену в соседних племенах, ритуальные оскорбления ему в спину кричал Дейв. Сегодня настал час расплаты.

Дейв бросил взгляд на яйцо души, болтающееся на кожаном шнурке у него на груди. Его лицо вспыхнуло, и все тело, прикрытое одной набедренной повязкой, покрылось краской стыда. В самом деле, полупрозрачный камень, обычно красноватый, был пронизан зелеными прожилками, которые пульсировали в такт его бешено колотящемуся сердцу.

Какой позор! Какое унижение!

– Не слушай этого горлопана! – послышался рядом голос его матери. – Не родился еще такой воин, который отправился бы на поиски жены, не показав зеленых прожилок! Только великому Килроу это удалось, но он жил пять поколений назад. И не все, что про него рассказывают – правда!

Рядом с Дейвом заплясал шаман Агору. Его голову украшала повязка из птичьих перьев, а щеки и ягодицы были расчерчены тремя вертикальными полосками: красной, белой и голубой. На его набедренной повязке был нарисован кривой крест. Колени были обмотаны кожаными ремнями, с которых свисало по семь прядей человеческих волос. В одной руке он держал череп гигантской черепахи, а другой потрясал посохом, к наконечнику которого были привязаны три черепашьих панциря. Яйцо его души было темно-синим, с зеленовато-голубыми прожилками.

– Замолчи, женщина! – вскричал он. – Ночью к тебе придет дух Килроу и приставит рога к голове твоего мужа! А родившийся ребенок выпьет тебя досуха!

– Смотри сюда! – воскликнула мать Дейва. – Даже если ребенок родится крупный и толстый, как ты, он лопнет прежде, чем выпьет обе!

Раздались восторженные крики и свист. Шаман покраснел и убрался прочь.

Дейв усмехнулся, на время забыв свой страх и стыд. Его мать не боялась ничего. Как бы он хотел быть таким же смелым!

Впрочем, его матери часто приходилось расплачиваться за свой острый язык. Раньше или позже шаман найдет способ ей отомстить. Но она никогда не жалела о сделанном и всегда была готова ответить за свои слова – особенно когда вставала на защиту своего ребенка.

Ее ребенок был почти двухметрового роста, выше любого мужчины в племени. Широкоплечий и длинноногий, своим худощавым сложением Дейв напоминал бегуна. Его кожа была медно-красного цвета, черные кудри мелко вились. Портрет завершали высокий лоб, густые брови, орлиный нос, полные губы и округлый подбородок с ямочкой. Достаточно было одного взгляда, чтобы с уверенностью сказать – это юноша из племени Черепахи.

Из одежды на Дейве была только алая набедренная повязка, высокие кожаные сапоги и черепаший панцирь на голове. В кожаных ножнах лежал узкий обоюдоострый меч, а рядом на поясе висел каменный томагавк. Через одно плечо был переброшен кожаный мешок с духовой трубкой, пневматическим поршнем и дюжиной отравленных дротиков в особом кармашке, а на другом плече болтался моток веревки.

Это была традиционная одежда человека, путешествующего в поисках спутника жизни.

Зайдя в джунгли, Дейв тут же укрылся за большим кустом с перистыми листьями и стал наблюдать за провожающими его сородичами. Вскоре все племя двинулось в обратный путь, кроме его родителей и их пса по кличке Джум. Чуть поодаль в позе сфинкса возлежала его кошка Эджип.

Дейв выжидал до тех пор, пока родители не пошли обратно к Дому; затем он свистнул, и Джум огромными прыжками бросился к нему. Это был крупный, похожий на волка пес с большими стоячими ушами, темно-рыжей шерстью, черным кончиком хвоста и раскосыми зелеными глазами. Высокий, как у шимпанзе, лоб выдавал его развитый ум. Джум облизывал хозяину ногу, пока тот не приказал ему сидеть смирно; тогда он послушно уселся, вывалив язык.

Независимая и гордая, как все кошки от начала времен, Эджип не подошла на свист. По пояс человеку в холке, ростом она почти не уступала Джуму. Рыжевато-бурую шерсть украшали черные розетки. Над большими желтыми глазами виднелись черные отметины. Лоб у нее был такой же высокий, как у Джума.

Дейв хотел было подозвать ее повторным свистом, но кошка явно не собиралась следовать за ним в путешествие. Всем своим поведением она показывала, что ее товарищ – ведь хозяев у кошек не бывает – безусловно повредился в рассудке. Кроме того, она ревновала к Джуму, который последние две недели был общим любимцем.

Немного подождав, Дейв пожал плечами, развернулся и зашагал по тропе, ведущей в глубину джунглей. Джум бежал в нескольких шагах впереди.

Чем дальше за спиной оставалось родное племя, тем сильнее охватывали Дейва одиночество и тревога. Если бы рядом с ним сейчас оказался другой охотник, он с радостью провел бы вдали от дома и ночь, и семь ночей. Но ему предстояло самостоятельно преодолеть свой – лишь Великая Мать знает, насколько долгий! – путь, и от этой мысли его била нервная дрожь.

Впрочем, страх не лишил его бдительности. Он постоянно прислушивался, осматривался и нюхал воздух. За любым деревом могла скрываться ядовитая змея, рой гигантских красных тараканов, чудовище с подвижным носом, призрак с отравленной мочой, охотник за пальцами или воин враждебного племени, жаждущий завладеть яйцом души и отрезанной головой Дейва.

Также его могла подстерегать женщина чужого племени, вышедшая на охоту за мужем, хотя такое случалось очень редко.

Легкий ветерок колыхал ветви высоких деревьев и обдувал ему лицо. Дейв знал: если впереди притаилось живое существо, Джум обязательно его учует. Если же их ждет призрак, пес должен ощутить его присутствие своим развитым шестым чувством.

Полагаться на слух в джунглях было бесполезно и глупо – вокруг кто-то постоянно свистел, шипел, верещал, ухал, фыркал, щелкал, трубил и визжал. Большая часть нарушителей тишины пряталась в лесной чаще, но временами Дейву удавалось заметить птицу, парящего крылана, медведя с длинными, почти человеческими пальцами, странное существо, напоминающее духовую трубку на ножках, стаю нахмуренных обезьян или таракана-отшельника. Однажды ему пришлось остановиться в ожидании, пока медлительная алмазная черепаха перетащит свою гигантскую тушу через тропу. Алмазная черепаха не была тотемом Дейва, но состояла с ним в дальнем родстве, поэтому он почтительно поздоровался с ней и пожелал удачной дороги.

За ней стаей маршировали желтые тараканы размером с мышь. Эти паразиты питались черепашьим пометом и гнездились под панцирем. Дейв поднял с земли сухую палку и перебил десяток насекомых; остальные в панике разбежались. – Всегда готов помочь, о старшая сестра! – прокричал он вслед черепахе.

Джум проглотил убитых тараканов и начал обнюхивать землю в поисках другой пищи. Сегодня его уже кормили, но, как любая собака, Джум набрасывался на еду при любой возможности. Сам Дейв не был голоден, поэтому он оставил всех тараканов псу и сорвал несколько круглых желтых плодов, почти не поклеванных птицами. Держа два плода в руке и жуя третий, он зашагал дальше. Жители джунглей не знали голода; их больше занимал вопрос, как самим не попасть на обед к лесным хищникам.

Тридцать ночей назад племя Дейва разбило стойбище на Торговой поляне. Каждые сорок девять восходов Темного зверя все девять местных племен откладывали топор войны и собирались на Поляне на берегу широкой реки. Посредине Поляны стоял пустой Дом, населенный только животными, птицами, насекомыми и отдельными беззлобными призраками. По традиции, идущей с незапамятных времен и ни разу не нарушавшейся, Поляну общими усилиями расчищали от кустарника и камней. Затем начиналась торговля, размеренная и неторопливая, перемежающаяся обильной едой, возлияниями, курением, жеванием дурмана, атлетическими состязаниями среди юношей и девушек, охотничьими рассказами, скабрезными и фекальными шутками, страшными историями про призраков и безудержным хвастовством.

Племя Дейва торговало панцирями водных и сухопутных черепах, костяными арфами, калебасами из крупной тыквы, растущей только на их землях, дурманящей травой, которая позволяла недолгое время общаться с духами предков, но вызывала громогласные ветры, а также жуками, чей укус дарил женщинам неописуемое наслаждение, а мужчинам лишь легкую чесотку. Действие укуса в обоих случаях длилось примерно четверть суток.

В обмен племя приобретало копченое черепашье мясо, которое им запрещено было добывать и только в определенные дни разрешалось есть, и веселящий напиток, который племя Койота готовило из воды, сочащейся через известняковый утес, и трав, названия которых уже десять поколений держались в тайне. Племя Норного Кота предлагало носовые дудки, украшенные тончайшей резьбой по кости; племя Свистящей Белки – дикий перец; племя Ползущего Дерева – ароматное желе; племя Безымянного Бога – приносящие удачу кожаные бурдюки; племя Алого Таракана – тыквы-горлянки со вкусно пахнущей густой пастой; племя Древесного Льва – птиц и обезьян, обученных подражать человеческой речи; а племя Красного Скунса – редкие и баснословно дорогие яйца душ, с большим риском добытые из старых могил. Яйцами интересовались только самые могучие шаманы, ради колдовской силы готовые отяготить свою душу чужими предками.

Каждый сезон старейшины назначали одно из племен ответственным за порядок на Торговой поляне. Мужчины и бездетные женщины выбранного племени вооружались дубинками и следили за порядком. Неженатые юноши и девушки приглядывались друг к другу. Впрочем, межплеменные браки заключались редко – как правило, молодежь находила себе пару в своем же племени. Лишь отдельным неудачникам, не совпавшим ни с одной незамужней девушкой, приходилось искать спутницу жизни в других племенах.

В этом случае перед женихом и невестой вставал вопрос, где они будут жить после свадьбы. Один из них должен был покинуть родное племя и поселиться среди чужаков – тяжелая, но неизбежная участь.

Как правило, решение принимали не сами влюбленные, а шаман из третьего племени. Он раскручивал палку, остро заточенную с обоих концов, и подбрасывал ее высоко в воздух. Если палка втыкалась в землю одним концом, то жених забирал невесту в свое племя; если другим – то сам он переселялся в ее Дом.

Дейв бесцельно бродил по Торговой поляне. При виде любой незамужней девушки он представлялся и заводил разговор, независимо от того, была ли она хороша собой. Как требовали древние традиции, беседа на торговом языке должна была длиться до тех пор, пока яйца их душ не начнут синхронно мерцать – или пока не станет ясно, что они не совпадают.

Когда Дейв познакомился со всеми незамужними девушками на Поляне и не совпал ни с одной из них, он испытал облегчение. Многие из них были красивы, но ни одна не привлекала его. Зато он отметил двух милых девочек-подростков, которым до брачного возраста оставался еще год. Теперь ему оставалось лишь выждать еще сорок девять восходов Темного зверя – и тогда, если яйца их душ совпадут, он сможет жениться.

Возможно, тогда ему придется покинуть родной Дом и поселиться в племени жены. Эта неопределенность пугала его, но он не мог никак повлиять на свою судьбу.

К счастью, от готовящихся к браку не требовалось строгого воздержания. В каждом племени находилась немолодая женщина, обычно вдова, готовая удовлетворить неженатого юношу. Жена шамана давала такой женщине ритуальное имя, после чего та переселялась в отдельный дом, где по ночам принимала юных гостей. Все племя относилось к ней с уважением, и на пирах она всегда сидела на почетном месте.

Девушки, находящиеся в поисках мужа, посещали дом взрослого мужчины, выбранного аналогичным образом. Если у девушки после таких визитов рождались дети, это не делало ее менее привлекательной для брака, и после свадьбы муж с готовностью усыновлял их.

Дейв испытывал самые теплые чувства к женщине, с которой таким образом проводил время. Впереди его ждал целый год любовных утех, и он был крайне разочарован, когда по возвращении в Дом отец отозвал его в сторону и с озабоченным видом сказал:

– Мужской совет девяти племен решил, что нам нужна свежая кровь. Все юноши и девушки, до сих пор не сумевшие найти себе пару, должны найти свою судьбу в путешествии. Среди Черепах ты единственный неженатый. Это значит, сын мой, что тебе предстоит немедленно отправиться в дальние края и не возвращаться до тех пор, пока не найдешь женщину, чье яйцо души совпадет с твоим.

Дейв был потрясен и не мог найти слов.

– Такое уже случалось, – сказал его отец. – Когда твой дед был еще молод, совет решил, что племени нужна свежая кровь, и молодой воин по имени Атури отправился в путешествие на поиски жены. Он не вернулся назад, и никто не знает, что с ним случилось. Затем в путь отправился другой юноша по имени Шамум. Он вернулся и привел с собой женщину из дальних земель, лежащих вон там. – Отец взмахнул левой рукой. – Его жена была белокожая и голубоглазая, со светлыми вьющимися волосами. Она родила ему двух детей: Тцаги погиб от копья воина Койотов, а Корри стала женой шамана.

Дейв взял себя в руки и сказал:

– Отец, я много раз слышал эту историю, но никогда не задумывался над ней.

– Пришло время задуматься. – По отцовским щекам покатились слезы. – Как же это нелегко – провожать родного сына в неведомые земли! Даже страшно представить, какие опасности тебя там поджидают!

– Так вот почему мама так молчалива в последние дни?

– Да.

Отец шумно разрыдался, и Дейв долго обнимал его, пока тот наконец не пришел в себя. Затем Дейв сам расплакался и побежал к матери, чтобы она его успокоила и пожалела, но кончилось тем, что ему самому пришлось жалеть и успокаивать ее.

Вечером он зашел за утешением к Пабашум, вдове, с которой проводили время неженатые юноши племени. Услышав печальные новости, она тоже расплакалась, и Дейву пришлось ее успокаивать.

Видя, что хозяин пребывает в печали, Джум все время скулил и подолгу лизал его мокрое от слез лицо. Это немного успокаивало Дейва, но не помогало побороть страх. В яйце его души клубились черные тучи с темно-зелеными прожилками.