Когда Расу стукнуло девять, присматривать за ним стало совершенно невозможно, и родители махнули на сына рукой. Раньше хотя бы один из них старался никогда не выпускать мальчика из виду Рас же, отлично представляя последствия непослушания, ускользал от Мирьям и Юсуфу при малейшей возможности. Ему досаждал неусыпный родительский надзор — он считал, что об опасностях джунглей, всяких там змеях и леопардах, знает отнюдь не меньше взрослых и прекрасно сможет сам о себе позаботиться. Юсуфу на своих коротких кривых ножках не мог состязаться с мальчиком в скорости, разве что на деревьях, где еще не уступал Расу в ловкости.

Но и там он вскоре оставил всякие попытки ловить Раса. Без особенного успеха Юсуфу выкрикивал мальчику вослед ругательства и угрозы на нескольких известных обоим языках: амхарском, арабском и суахили. Рас, конечно же, вину свою сознавал — родителей он любил и огорчать не желал. Но свобода была дороже всего. А старый Юсуфу вечно твердил одно и то же: делай так, не делай этак, туда не ходи, гуляй только там, этого остерегайся, того и в рот не бери. Муки его совести облегчала непременная порка по возвращении. И как бы крепко ни доставалось, жажда свободы всегда превозмогала боль от побоев.

Рас исследовал всю территорию от скал у озера на севере и до южного края плато. Правда, дальше, за край плато, еще не спускался. Джунгли внизу казались такими зловещими, что на память сразу приходили родительские увещевания и строгие предостережения. Более того, когда однажды мальчишеское любопытство все-таки превозмогло осторожность и Рас, цепляясь за выступы, начал спускаться со скалы, его попытку пресекла Птица Бога.

Сколько Рас себя помнил, Птица Бога всегда вертелась неподалеку. Однако столь явный к нему интерес она выказала впервые. Обычно Птица или пролетала в вышине по своим загадочным делам, или, почти невидимая, парила над головой.

Птица Игзайбера (так Юсуфу называл Бога) разительно отличалась от прочих сотворенных им же летающих тварей. Если верить словам матери, Птицу эту Игзайбер создал значительно позднее прочих и с особой целью — присматривать за порядком, а также за поведением Раса и докладывать обо всем Творцу. Внутри Птицы, по словам Мирьям, постоянно находился Ангел.

Размеры птицы поражали воображение — более полусотни орлов, сложенных вместе, — а формой она походила на гигантскую рыбу. Местами Птица сверкала на солнце точно так же, как зеркальце Раса. Ноги ее, слегка растопыренные, неподвижно висели под брюхом, а сами лапы, удивительно округлые, никогда не выпускали когтей.

Крылья же птицы, прикрепленные к туловищу сверху, вращались со звуком «чоп-чоп-чоп» так быстро, что сливались в ослепительно мерцающий прозрачный круг.

Рас уже на четверть одолел спуск с плато, когда в небе появилась птица. Заметив ее, мальчик не придал сперва этому никакого значения. Но когда птица спикировала и, зависнув ниже, стала медленно к нему подбираться. Раса оглушил ее рев, а ветер, создаваемый ее крыльями, чуть было не сдул со скалы. В ужасе прильнув к камням, мальчик замер.

В полом прозрачном брюхе птицы вместо сердца и прочих органов помещались два ангела с алыми, похожими на маски лицами. Тела их были скрыты под непонятного происхождения коричневой тканью. Один из ангелов сидел впереди, второй, направляя на Раса таинственный черный ящичек с блестящим глазком, стоял за его спиной. Затем, отложив ящик, он энергично зажестикулировал, призывая Раса вернуться на плато. Мальчик, слишком напуганный, чтобы возражать, беспрекословно подчинился. В спешке он даже едва не сорвался со скалы. Птица сопровождала его в этот раз почти до самого дома.

Рас не хотел пугать родителей рассказом о необычном поведении Птицы Бога, но они все знали и сами. Мальчик сомневался прежде, что Игзайбер, по словам родителей, сообщает им все о его проказах, даже более того — был уверен, что это педагогическая выдумка с целью его обуздать. Но тут его уверенность поколебалась.

Когда Расу исполнилось девять, ему неожиданно разрешили спуск с плато. При условии, что он будет возвращаться домой засветло.

— Почему же раньше запрещалось, а теперь вдруг можно? — удивился мальчик.

— Так написано.

Юсуфу вечно отделывался одной и той же фразой: «Так написано».

— Написано где?

— В Книге.

И ни слова сверх этого.

Когда Рас собрался в свой первый дозволенный поход, Мирьям, рыдая и душа сына в объятиях, умоляла отказаться от гибельного намерения.

— О сынок мой, сердце матери не выдержит, если ты сгинешь в джунглях. Останься со мной, не уходи никуда!

— Мальчик становится мужчиной, — проворчал старый Юсуфу. — Кроме того, так написано.

Но и его глаза подозрительно блестели, когда он провожал мальчика. Дойдя до начала равнины, конец которой терялся в зарослях, Юсуфу проверил амуницию Раса. Большой нож, тот, что был найден в хижине возле озера, сплетенная из луба веревка, лук и колчан с десятком стрел — все оказалось в полном порядке. Кроме оружия, Рас захватил с собой, сложив в поясную сумку, зеркальце, каменный оселок и черепаховый гребень.

— А сейчас, — хмуро вымолвил Юсуфу, — последнее напутствие. Внизу обитает племя нечестивых вонсу. Ты прежде еще не сталкивался с людьми; единственный человек, которого ты знаешь, да и то, пожалуй, не слишком, — это ты сам. Не надейся, что вонсу примут тебя, как мама с папой, с распростертыми объятиями. Они очень опасны и прежде всего постараются тебя уничтожить. Будь осторожен, сынок, не ходи открыто. Подкрадись, как при охоте на леопарда. Понаблюдай за ними издалека, втайне. И учти, если ты попадешь к ним в руки живым, то пожалеешь, что вообще на свет родился.

У тебя, впрочем, есть одно преимущество. Вонсу могут принять тебя за духа, за призрака. По их поверьям, духи должны быть бледными, а таких, как ты, белых людей они еще не встречали. Может, их поверья и справедливы, не знаю, с духами не сталкивался. Но ты вовсе не дух, запомни хорошенько, ты — человек. Если вонсу примут тебя за духа и со страху побегут, не преследуй, не загоняй их в угол.

Юсуфу крепко обнял мальчика на прощание. Рас был растроган, хотя про себя невольно отметил, что уже перегнал отца ростом. Каким же тот станет маленьким, когда Рас повзрослеет!

Чмокнув отца и сглотнув комок в горле, Рас убежал. Миновав заросли, спустился с плато — Птица Бога мешать на этот раз не стала. Река, двумя водопадами низвергаясь с плато, снова сливалась воедино у подножия скал и убегала в джунгли. Вдоль ее извилистого русла Рас и шагал до темноты. Затем, соорудив на дереве безопасное гнездо, поспал; утром, подстрелив мартышку и поджарив ее над маленьким костерком, позавтракал. И отправился дальше.

Спустя несколько часов Рас услышал первые голоса. Этот волнующий миг, миг первой встречи с людьми он запомнил на всю жизнь.

Крайне осторожно, в точности следуя отцовским наставлениям, он подобрался ближе и увидел за рекой стены деревни. Скрываясь среди ветвей, Рас долго изучал окрестности, затем, выбрав местечко, почти скрытое от глаз обитателей, переплыл реку. Подыскав дерево поразвесистее, забрался как мог выше и принялся разглядывать женщин и детей, работающих в поле.

Рас дрожал от любопытства, смешанного со страхом. Со слов родителей он знал, что вонсу черны как смоль, волосы их курчавы, а сами они свирепы, как исчадия ада, и вообще — лишь наполовину люди. Но то, что предстало его взору, выглядело несколько иначе. Да, они темнокожи, но не черны как смоль, не темнее Мирьям. Правда, у матери прямые волосы, орлиный профиль и тонкие, как у леопарда, губы У вонсу же — прелестные кудряшки (всклокоченные и спутанные, как их черные мысли, по словам Юсуфу), толстые губы и широкие приплюснутые носы с глядящими вперед ноздрями.

Даже Юсуфу чем-то неуловимо походил на них, правда, при этом был значительно ниже — с вонсу-подростка. И еще от вонсу родители отличались непропорционально большими головами и крохотными конечностями. Лица воинов-вонсу были наги в отличие от лица Юсуфу с длинной, чуть ли не до колен, бородой.

Рас поглядел на себя: его кожа, светло-коричневая от солнца, в потаенных местах напоминала бледностью рыбье брюхо. С год назад мать подарила ему зеркальце. Первый же взгляд в него стал для мальчика потрясением, настолько мало он походил на своих родителей. Ему ведь так хотелось быть на них похожим, быть сыном своего отца, яблоком от яблони — но в зеркале неумолимо отражались огромные, ни на что не похожие серые глаза, прямой тонкий нос и узкая щелочка губ!

Позже, примирившись с неизбежностью, Рас утешал себя мыслью, что унаследовал, пусть даже с некоторыми изменениями, черты матери.

Но в тот день — он запечатлелся в памяти как День зеркала — Рас всерьез усомнился в родстве с Мирьям и Юсуфу. И примерно тогда же заподозрил, что они вовсе не обезьяны, как уверяют. А если даже и обезьяны, то отнюдь не шимпанзе или гориллы или еще какие-то известные ему виды. И начал приставать к ним с расспросами. Угрозы наказать мало помогали родителям; отговорки и экивоки не удовлетворяли Раса, и полгода спустя Мирьям сдалась. Она открыла мальчику, что Юсуфу не отец ему, а отчим, и поселился с ними уже после рождения Раса. Признание было сделано, пока Юсуфу ходил на рыбалку. Но сомнения Раса в подлинности ее материнства Мирьям отвергла наотрез и поведала, что истинный отец мальчика — сам Игзайбер.

Ох, непросто было Расу поверить, что он — сын Бога. Мирьям нарассказывала ему об этом столько всевозможных баек, что со временем мальчику пришлось выстроить самостоятельную версию собственного происхождения.

Что же до Юсуфу, так тот просто признался, что не отец Расу. Но любит его даже больше, чем собственного сына. Рас так пропорционально сложен, у него такие красивые руки и ноги, он просто прекрасен — и он, Юсуфу, никогда с ним не расстанется. Вот Мирьям, ту пусть забирает к себе Игзайбер. Меньше мучений! Даже Игзайберу не по силам порой заткнуть фонтан ее красноречия! А ее норов — точно у верблюдицы, страдающей запором в брачный период!

Смысл приведенного сравнения почти ускользнул от Раса — он никогда не видел верблюдов воочию, они не водились ни на равнине, ни в джунглях. Лишь помнил картинку из книжки в озерной хижине. Юсуфу пояснил, что когда-то в их краях еще встречались такие животные, но затем мало-помалу вымерли. «И к твоему счастью, сынок, что вымерли — они ужасно воняли!»

Рас вспомнил все это, не сводя глаз с вонсу и продолжая вздрагивать от возбуждения. Часть его сознания сосредоточилась на людях перед глазами; другая — чисто рефлекторно контролировала тылы на случай опасности; третья, крохотная, оставалась с родителями — он видел и слышал их, как воочию. И какой-то участок мозга сводил все воедино, вызывая странное чувство смещения, отстранения. Казалось, даже происходящее сейчас и здесь происходит с ним самим как бы помимо его участия. Все это — непостижимо глубокое, темное, плотское и духовное одновременно — и было им самим, Расом.

В первый день он не делал попыток приблизиться к вонсу. Как, впрочем, и в следующие десять визитов, первый из которых состоялся лишь неделю спустя. Расу не хотелось бы причинять родителям лишние огорчения, однако вонсу жили слишком далеко, чтобы успевать обернуться засветло. И, возвращаясь домой после очередного ночлега под открытым небом, Рас заставал родителей всегда за одним и тем же занятием: сидя у порога, они вглядывались в заросли. Чтобы избежать заслуженного нагоняя, мальчик заранее запасался оправданием поубедительнее. То леопард загнал его на дерево, и пришлось коротать ночь на ветках, то увлекла погоня за ускользнувшей под занавес дичью. Порки это, впрочем, не отменяло; более того, если Расу не удавалось сдержать стоны и слезы, он получал дополнительные удары.

На одиннадцатый день рождения Рас получил совершенно неожиданный подарок. Родители позволили все, что до сих пор неукоснительно возбранялось. Он мог бродить где угодно и ночевать где вздумается. Озадаченный внезапной переменой, Рас не удержался от расспросов и узнал в конце концов, что разрешение исходит от Бога.

Неужели Мирьям действительно напрямую общается с Игзайбером? Ужасно заинтригованный, Рас ухлопал на слежку за матерью кучу времени. Но застать ее лицом к лицу с Богом никак не удавалось. Она общалась лишь с Юсуфу, а когда того не было дома, разговаривала лишь сама с собой.

С тех самых пор Рас частенько исчезал из дому на несколько дней, порой на неделю. Он обследовал весь край к югу от плато — до места впадения реки в Паучье болото. И уже заканчивал изготовление плота для дальнейшего путешествия, когда был ужален болотной гадюкой.

Рас чуть не умер тогда. Он еще успел вскарабкаться на плот и, испытывая адовы муки, лежал, совершенно беспомощный. Словно армия муравьев, грызущих тело изнутри и рвущих на части мозг, разбежалась по жилам. Как тревожный барабан, билось в агонии сердце. Полупарализованный ядом, Рас ощущал свое тело одним комком боли. И совсем невыносимой боль эту делала мысль о безутешном горе родителей, которые будут ждать и так никогда и не дождутся.

Солнце и звезды четырежды сменили друг друга в безучастном небе. Раса поедом ели насекомые, но, к счастью, не муравьи. Каким-то чудом бесчувственного мальчика прозевали крокодилы и стервятники. Наконец он пришел в себя и сумел перебраться на островок, где в тени большого дерева, питаясь одними только кишевшими вокруг насекомыми, два дня собирался с силами. Путь к дому занял еще три с половиной дня.

Некоторое время после этого Рас сдерживал свои порывы и старался больше бывать дома, с родителями. Изредка поднимался в холмы позабавиться с приятелем-гориллой, померяться с ним силой и ловкостью. Выздоровев окончательно, Рас отложил на время исследование Паучьего болота — вонсу с их занятными обычаями интересовали его больше, чем география.

Наблюдая за ними и прислушиваясь к речам, Рас начал кое-что понимать на их языке. Речь вонсу оказалась удивительной: одни и те же слова или даже звуки, произнесенные с разной высотой и интонацией, могли означать прямо противоположное. Четыре интонационных уровня использовались, например, в беседе о том, что случилось раньше, происходит сейчас, может произойти в будущем или просто находится в Стране духов.

Страной духов, как сообразил Рас, вонсу именовали его собственный край, скалы плато. Вот почему они туда никогда не поднимались.

Первый контакт оказался задачей не из легких. Естественно, Рас предпочел иметь дело со сверстником. Взрослые всегда таскали с собой дубины и копья и, казалось, готовы пустить их в ход без малейших колебаний. Женщины же покидали деревню редко, по воду да для полевых работ. А за полем, огороженным с одной стороны, присматривали еще и часовые. Нечастые выходы женщин с детьми за частокол в джунгли — по грибы да за кореньями — случались только под охраной. К тому же в джунглях дети держались рядом со взрослыми.

Но вот на самом полуострове дети часто играли на берегу реки без присмотра. И заросли здесь были достаточно густы, чтобы спрятаться и наблюдать.

На этом пляже Рас и увидел впервые Вилиду, очаровательную хохотушку, с азартом предававшуюся любой детской забаве. Решив попытать с ней удачи, Рас дождался, когда дети затеют игру в прятки, и вышел из укрытия навстречу девочке. Улыбаясь — рот до ушей, — загородил Вилиде путь к отступлению. Она застыла, затем всплеснула руками, как бы отгоняя наваждение, темная ее кожа стала сероватой, и девочка упала в обморок.

Рас был просто потрясен. Он не видывал до сих пор никого в подобном испуге, тем более что сам явился тому причиной.

Мальчик опустился на корточки рядом и, дождавшись первого взмаха ресниц, красноречивым жестом приложил палец к своим губам. Похоже, это не помогло — рот девочки распахнулся, — и Рас был вынужден прикрыть его ладонью. Глаза Вилиды сверкнули, но вырваться она не попыталась. Тогда Рас произнес вполголоса несколько фраз на языке вонсу. Постепенно лицо девочки приняло нормальный цвет. Наконец на просьбу Раса не поднимать шума она кивнула, вернее, мигнула — пошевелить головой не давала рука Раса. Но как только Рас ее убрал, завопила что было мочи.

Рас в панике скрылся в кустах и не мешкая переплыл реку. На его счастье, крокодилов поблизости не оказалось.

Отдышавшись, он выглянул снова. За рекой в зарослях с воинственными воплями бродили воины, без особенного энтузиазма тыча в кусты копьями. Казалось, им вовсе не хочется никого там обнаружить.

Дома Рас был тих и задумчив. Мирьям забеспокоилась, уж не заболел ли он. Мальчик ответил, что думает. Его и на самом деле одолевали мысли, саднившие душу. Почему девочка так перепугалась? Неужели он так уж безобразен? Может, он и вовсе монстр какой-то? Конечно, он мало похож на вонсу, но не настолько же отличен, чтобы испытывать к нему настоящее отвращение. Да будь он чудовищем, разве любили бы его так сильно родители?

Спустя шесть дней Рас вернулся к деревне. Дети, как ни в чем не бывало, резвились на берегу. Рас переплыл реку и снова подстерег Вилиду. На этот раз он был осторожнее. Заручившись ее согласием не шуметь, Рас отвел руку от ее губ не дальше, чем на дюйм. И она не закричала.

Они поговорили, вернее, сделали такую попытку. Вилида почти успокоилась и уняла дрожь. На прощание даже улыбнулась. Но удалилась все-таки слишком поспешно. Насколько Рас мог слышать и видеть, в этот раз она его не выдала. И самое главное, пришла на свидание снова — в обещанное время.

Остерегаясь засады, Рас, прежде чем показаться из зарослей, хорошенько разведал окрестности. В этот раз они уже общались свободней, и за следующие пять свиданий Рас как следует продвинулся в языке.

На шестой раз Вилида привела с собой подружку. Фьювита, так звали новую знакомую, на первый случай не рискнула ни подойти, ни заговорить. Лишь позднее, осмелев под воздействием примера подруги, стала принимать живое участие в уроках языка.

Недели через три к ним стали присоединяться и другие. И все сначала вели себя мало сказать сдержанно — пугливо, кроме Вилиды и Фьювиты, чуть не лопавшихся от сознания собственной значимости. Монополия на дружбу с белым мальчиком-духом поднимала их авторитет среди сверстников на недосягаемую прежде высоту. Только тогда Рас начал понимать, что они принимают его за дух, призрак умершего мальчика, а не за живого человека. Теперь вполне объяснился обморок Вилиды при первой встрече.

Дети, подогреваемые смелостью двух девочек, не долго, пребывали в нерешительности. Любопытство превозмогло суеверные страхи, и вскоре все сидели одним кружком, хохоча над произношением Раса. После некоторых колебаний дети рискнули даже потрогать бледную кожу гостя. Рас улыбался при этом, уверяя, что он добрый дух и никого не укусит.

Именно в тот день он познакомился с Биджагу, женихом Вилиды. С малых лет сговоренные родителями, они собирались пожениться сразу же, как достигнут положенного возраста.

Позже Рас, стараясь не попадаться на глаза посторонним — взрослым и подросткам, работавшим в поле, — включился в веселые детские забавы. Среди детей не было равных ему в ловкости, и в борьбе он легко побеждал любого из мальчиков. Они не обижались и не злились — разве смертный может одолеть привидение?

В свою очередь, Рас развлекал детей историями о Стране духов, о матери-горилле и горилле-отчиме. Небрежное упоминание об истинном его отце Игзайбере (вонсу называли Творца Матсунгу, или Ткущий паутину) повергло детей в трепет. Но только поначалу.

Биджагу любопытствовал, почему Рас светлокож и прямоволос. Ведь самый первый человек, вылепленный Матсунгу из смеси черной глины с паутиной, был черным, толстогубым и курчавым. От него-то и произошли все вонсу, на него и похожи. Вот племя шалику, живущее за Паучьим болотом, так те, например, помесь вонсу с крокодилами.

Если Матсунгу ему и вправду отец, то Рас должен походить на вонсу или же иметь нечто общее с пауком.

Рас за словом в карман не лез. Не уступая пальму первенства по части экивоков собственной матери, он с ходу уточнил, что его отец, Игзайбер, давно сверг Матсунгу с небесного престола и занял освободившееся место. А цвет кожи объясняется тем, что Игзайбер смыл с Раса черноту, пометив его тем самым как единственного сына.

«Низвержение» с пьедестала бога племени повергло детей в настоящий шок. Не долго думая, Рас добавил, что Матсунгу сослан теперь в Паучье болото, где и царствует над пауками. Но, заметив неподдельное огорчение, понял, что хватил лишку, и поспешил исправиться. Не дай Бог, еще взрослых начнут расспрашивать! Смеясь, Рас обратил все в шутку — сказал, что это розыгрыш и на самом деле он, конечно же, сын Матсунгу; на паука не похож по воле отца, придавшего ему сходство с матерью-гориллой — отсюда его прямые волосы и тонкие губы. А цвет кожи, так это совсем просто. Дело в том, что он, Рас, был зачат ударом молнии, посланной Матсунгу, молнии, выкрасившей все в материнском чреве в белый цвет. Прямой тонкий нос — результат усилий, с которыми Матсунгу вытаскивал его из материнского чрева, вытаскивал именно за нос.

Авторство идеи с молнией принадлежало матери, остальное Рас присочинил сам.

Биджагу скептическим тоном признал, что все это вполне может оказаться и правдой, но как быть с тем, что Рас (которого он, кстати, переводя на язык вонсу, называл Лазазу) — дух умершего мальчика?

Рас перевел дыхание, чтобы не вспылить. Видя, что мальчики готовы пустить в ход кулаки, вмешалась Вилида. Она предположила, что отец Раса — верховный дух в стране к северу от деревни (дипломатично избегая названия «Страна духов»), а Матсунгу — главный дух в их собственных местах. Точно так же, как Басама, дух-крокодил, верховенствует в племени шалику. Полностью убедиться в этом они смогут, когда подрастут и отправятся в далекое путешествие за Паучье болото. Там, на краю мира, за землями шалику, в месте, где река впадает в подземелье, живет на островке бессмертный Визузу. Он живет в преддверии подземного мира с незапамятных времен и за солидную плату отвечает на любые человеческие вопросы.

История о мудром старце всерьез заинтересовала Раса. Он тут же решил, что обязательно отправится в такое путешествие, — не дожидаясь, пока станет взрослым. И, может статься, измучившие его вопросы найдут там свое разрешение.

К сожалению, Рас не мог проверить сведения о Визузу у родителей. Во-первых, они могли и не знать о нем ничего, иначе бы Рас что-нибудь да услышал. Во-вторых, если спросить, то уж точно возникнет подозрение, что он общается с вонсу — иначе от кого он услыхал такое. Хотя ему теперь и не запрещалось путешествовать, родители продолжали остерегать сына от общения с «вонсу-выродками», а ему так не хотелось их огорчать понапрасну! Да еще неизвестно, как отнесется к этому Игзайбер. А ждать, когда ему позволят это, можно долгие годы…

Иногда на встречи с детьми Рас захватывал с собой в поясной сумке несколько упругих мячиков. Вонсу каучука не знали, и мячи произвели немалое впечатление. На вопросы, откуда он их взял, Рас ответил, что однажды они просто появились в его жилище. На самом деле мячи ему вручил Юсуфу как дар самого Аллаха — день, когда это случилось, был посвящен занятиям арабским языком.

К вящему восторгу зрителей Рас продемонстрировал несколько изящных жонглерских приемов с мячами, перенятых у Юсуфу. После показал несколько замысловатых прыжков и сальто, затем своим большим ножом с двадцати шагов несколько раз поразил без промаха мишень.

Но самое сильное впечатление Рас произвел, когда, натянув между деревьями веревку, продемонстрировал искусство канатоходца. Эффект был бы сильнее, если натянуть веревку на приличной высоте, но из осторожности — их забаву могли заметить и со стены, и с поля — Рас ограничился высотой в человеческий рост и место для аттракциона выбрал поближе к берегу.

Рас показал детям все, на что был способен: и просто ходьбу, и подскоки, и повороты, и сальто. Чтобы не завизжать от восторга, зрители вынуждены были зажимать себе рты ладошками. Завершил выступление Рас коронным трюком: подбрасывая ногами мячик, прошелся по канату на руках.

Детям тоже захотелось попробовать. Кое-кому удалось пройти от дерева до дерева. Большинство свалилось, некоторые при падении ушиблись или поцарапались. Рас забеспокоился, не пожалуются ли они родителям.

Никто его не выдал. Рас был их общей и единственной серьезной тайной. Чуть не лопаясь от желания похвастаться, дети умудрились сохранить дружбу с мальчиком-духом в секрете от взрослых в течение нескольких лет. Рас, не слишком им вначале доверяя, пригрозил забрать предателя в Страну духов. И пообещал, что его отец, Игзайбер, разрушит молниями деревню и всех поубивает. Дети, побледнев, притихли, только Вилида нашлась:

— Если нас убьют, мы все станем духами. Значит, и сами попадем в твою страну.

— Не совсем так, — отозвался Рас. — Того, кто проболтается, я сошлю в подземный мир, в большую пещеру, куда убегает река. Там его вечно будут терзать монстры и демоны, и он никогда больше не увидит родных и близких.

Дети ахали и охали, но продолжали уточнять детали, упиваясь собственным ужасом. А Рас, пользуясь случаем потренировать воображение, охотно развивал тему. Его маленько занесло, он начал сочинять подробности из жизни Визузу, о котором и узнал-то от самих вонсу. Нимало не смущаясь, Рас договорился до того, что этот страшный всеведущий привратник подземного царства находится в полной его, Раса, власти. Округлившиеся глаза детей были достойной наградой.

Рас, плохо представляя, что же такое может потребовать Визузу в обмен на свои услуги, не сумел с ходу придумать ничего убедительного и отделался намеком на вещи столь ужасные, что вслух и выговорить-то страшно. Иносказания и недоговоренности, как заметил Рас, действуют порой на воображение куда сильнее самых красочных живописаний.

Дети, в свою очередь, поведали ему о путешествии Вавафу. Оказывается, в молодости шаман сумел, ускользнув от Большого паука и кровожадных шалику с их крокодилами, пробраться за болота, к острову всеведущего Визузу. Никто не знал, чем рассчитался шаман со старцем, предполагали — собственной печенью. Вонсу считали, что именно в печени кроется человеческое сознание. И версию подобного расчета за услуги подтверждали постоянные припадки Вавафу — тот бился в конвульсиях, терял сознание, часто вел себя как безумный.

Рас укрепился в своем намерении добраться до Визузу. Уже к девяти годам накопилась уйма безответных вопросов, а к двенадцати их и подавно меньше не стало. Правда, некоторые сильно переменились.

В «тайное общество», кроме Раса, входило пятеро детей: два мальчика, Сатину и Биджагу, и три девочки, Вилида, Фьювита и Голаби. Примерно через полгода, посвященные в основном безобидным играм в прятки, «угадай-чей-палец» и «чепуху», дошло дело и до иного. Случилось это в один прекрасный день, когда вся компания сидела в кустах в двух шагах от реки. Вилида, странно хихикая, обратила общее внимание на размеры и белизну Расова пениса. Уязвленный Биджагу заявил, что у него ничуть не меньше, а белый цвет делает Расов похожим на червяка, обитающего под камнями. На мертвого червяка. Ухмыляясь, Вилида возразила, что член у Раса не всегда такой безжизненный, как червяк. Она видывала его совсем иным, вполне оживленным — когда Рас боролся, особенно с девочками. И думает, что пенис у Раса длиннее, чем у Биджагу. Биджагу молча поднялся и принялся теребить свою игрушку, жестом предложив Расу следовать его примеру. Рас принял вызов. Мастурбация была ему не в диковинку. Вопреки родительским предостережениям, что, мол, такие игры доведут до бесплодия и слабоумия, Рас часто предавался им, прячась в джунглях. И даже научил свою ручную обезьянку облизывать ему пенис. Большого наслаждения Рас, впрочем, от этого не получал.

Сейчас Расу предстояло доказать сверстникам свое превосходство — в этом, как и во всем остальном. Мастурбировать на виду ему еще не приходилось, ощущения от этого только обострились.

Сатину, вдохновленный представшим перед глазами зрелищем и напряженным вниманием девочек, вознамерился также принять участие в поединке. Однако был скоро забракован. Обиженный, он отошел в сторону, но мастурбацию не прервал.

Длина напряженных пенисов у Раса и Биджагу совпала тютелька в тютельку, и победу Расу засчитали по толщине. Биджагу оспорил результат. Заявив, что, если ему помочь, у него будет еще толще, он выразительно глянул на Голаби. Та, понятливо хихикнув, опустилась на колени и взяла член в рот. Рас поманил Вилиду — она последовала примеру подружки. Ухватившись за курчавые волосы и переводя взгляд с мелькающей между пухлыми губами набухшей светлой головки на затуманившиеся глаза девочки, Рас непрерывно двигал бедрами.

Ощущения были восхитительными, но Рас уже знал, что удовольствие обернется острой болью в паху. Заканчивать он еще не умел. То, что другим мальчикам, возможно, тоже предстоит помучиться, служило слабым утешением.

Рас был провозглашен абсолютным победителем. С тех пор к прочим, невинным играм дети добавили сексуальные развлечения. У мальчиков сосали члены, девочкам лизали клиторы. Вилида поведала о похождениях с Тагабу, мальчиком постарше. Всякий раз, когда тому удавалось застать Вилиду вдали от взоров, он засовывал ей свой член между ног. После нескольких попыток, причинивших Вилиде скорее боль, чем удовольствие, она отказалась — предпочла брать член губами. Во время этих свиданий Вилида чувствовала глубоко внутри себя некую теплую волну — не хватало слов описать ощущения. Но ей казалось, что это похоже на ощущения взрослых женщин, пусть и в меньшей степени. Судя по тем звукам, что Вилиде доводилось слышать, когда сексом занимались ее родители, оргазма она еще не испытала. Но собственные связанные с сексом ощущения ей тоже нравились, особенно горячая внутренняя волна.

Рас охотно принимал участие в сексуальных играх, отказываясь сперва от их анальной разновидности — родительские наставления о гигиене и их отвращение ко всему, связанному с отправлениями, оказали свое воздействие. Но — вызов брошен, попробуй не прими! — вскоре включился и в педерастию, опробовав такой способ, впрочем, сначала на девочках. После сношений в зад Рас всегда тщательно отмывал член, настаивая, чтобы и остальные делали то же самое.

Еще случались у них конкурсы «кто дальше струю пошлет», которые Рас тоже обычно выигрывал. И пусть всего лишь на дюйм-другой, но его дуга поднималась выше и летела дальше, чем у других мальчиков.