Пожар на башне угас лишь к вечеру, когда все, что только могло поддерживать огонь, выгорело дотла. На краю мрачных руин чернел большой, похожий на скелет гигантского зверя остов вертолета. От ближайших к месту взрыва зданий осталось совсем немного. Все вокруг припорошил густой слой копоти.

Рас подошел к зеркалу на стене — оттуда на него уставилось черное незнакомое лицо. Юноша находился сейчас в комнате с множеством книжных полок и прочей мебели. На одной из полок, висящей над длинной скамьей, стоял между двумя золотыми бюстами ряд переплетенных в кожу книг. В кожу, содранную с горилл. Все эти книги, поведал Бойгур, оригинальные издания серии о Тарзане. И каждая надписана автором, Эдгаром Райсом Берроузом, для чего Бойгуру пришлось множество раз летать в Калифорнию. Рас дивился, к чему Бойгур об этом заговорил. Тот сидел с гордым видом и, казалось, ожидал от Раса понимания, если не восхищения, в ответ на свои чувства. Но для Раса вся эта бессмыслица ничего не означала.

Один из бюстиков, служивших подпоркой книгам, изображал Тарзана и вышел из рук скульптора по имени Гатзон Борглум.

— Дело делалось в строжайшей тайне, — сказал Бойгур. — Лишь Борглум и я были в курсе, и это стоило мне кучу денег.

Автором второго бюста, изображавшего Раса, была не столь именитая личность. При создании скульптуры художник воспользовался снятыми скрытой камерой, то есть исподтишка, фотографиями и фильмами.

На стенах висело множество рисунков из книг о Тарзане, большей частью работы Сент-Джона, которого Бойгур назвал величайшим из иллюстраторов Книги. И пять фотографий Раса — в самом различном возрасте. Юсуфу рассказывал о них Расу прежде, объяснив заодно, что такое фотография. На одной Мирьям, стоя рядом с Юсуфу, держала на руках малютку Раса. Пяток горилл, опасливо поглядывая на людей, пасся по соседству. На второй — пятилетний длинноволосый малыш, совсем голенький, играл с детенышем гориллы под присмотром двух горилл-самок. Третья изображала сцену рыбной ловли из челнока у берега озера. Четвертую сняли внутри старой хижины у озера, сгоревшей впоследствии от удара молнии. Рас сидел на жесткой скамье с большой красочно иллюстрированной книгой в руках, перед ним на столе горели две свечи. Теперь-то Рас понял, что означали слова Юсуфу «скрытая фотокамера».

На пятой, последней, шестнадцатилетний Рас спускался с холма с телом убитого леопарда на плечах. На фотографии были отлично видны следы безжалостных когтей — раны, покрытые запекшейся кровью. Этот случай Рас помнил, такое не забывалось — он был атакован людоедом, за которым давно уже охотился сам. В первые же мгновения схватки Рас обронил нож, но сумел вырваться из цепких объятий, именно вырваться — ценой потери клочьев собственной плоти, — и поймать леопарда за хвост. Тот взвился в воздух, пытаясь извернуться и напасть снова. Впоследствии Рас убедился, что сам не может понять, как же все это вышло — но ярко запомнил, что, вцепившись в хвост мертвой хваткой, крутил вокруг себя большую и тяжелую — фунтов в двести пятьдесят — кошку, пока не грохнул головой о ствол дерева. Затем подобрал нож и, прежде чем леопард пришел в себя, перерезал добыче глотку. Ни Юсуфу, ни Мирьям не поверили рассказу юноши о рукопашной схватке, чем сильно задели.

Сейчас Рас припомнил, что, когда он спускался с холма с добычей, высоко в небе жужжал вертолет.

Еще одна большая фотография в рамке с изображением молодого безбородого Бойгура в компании двоих неизвестных стояла прямо на столе. Подписи под ней гласили: Эдгар Райс Берроуз и Джонни Вейсмюллер.

На том же столе валялось множество книг большого формата без твердых обложек — Бойгур назвал их «журналами». На обложке одного из верхних, озаглавленного как «Бюллетень Берроуза», была столь интригующая картинка, что при иных обстоятельствах Рас не преминул бы пролистать и обстоятельно изучить весь журнал.

Среди множества охотничьих трофеев на стенах одна голова принадлежала льву, другая — чудовищу с двумя рогами на носу. А висевшая рядом слоновья была вдвое больше, чем у самого крупного из слонов, встречавшихся Расу в жизни Еще одну голову Рас опознал, припомнив иллюстрации из своих детских книг. Это был тигр. В честь этой полосатой, ужасающе прекрасной кошки Рас и был прозван Тигром. Или точнее, как объяснял Юсуфу, в честь древнего нормандского предка, великого воителя, пересекшего пролив Ла-Манш вместе с Вильгельмом Завоевателем.

Рас пытался представить себе, вообразить, как бы увидеть внутренним оком и нормандцев, и пролив Ла-Манш, и Роберта ле Тигра, и прочее, о чем рассказывал отец, но ему не слишком-то это удавалось, а тот факт, что Юсуфу и сам имел обо всем этом весьма смутное представление и старался не вдаваться в детали, лишь усугублял трудности. Расу непросто было согласиться и с тем, что следует гордиться древним аристократическим происхождением — он не вполне понимал смысл слова «аристократический» и не повидал в жизни ни одного «аристократа».

Точно так же обстояло дело и с этим человеком — Берроузом, которого Бойгур величал Мастером.

Перед самым восхождением Юсуфу рассказал Расу:

— Ты должен понять, сынок, что автор Тарзана, писатель Берроуз, не виноват в том, что возомнил о себе Бойгур, писатель не отвечает ни за мысли его, ни за поступки. Книги о Тарзане — всего лишь книги, стопки бумаги с занимательными историями — о приключениях в джунглях ребенка, вскормленного большими обезьянами и ставшего суперменом. Миллионы людей читали эти истории, прекрасно зная, что все это чистая выдумка, и просто от души развлекались. Еще больше народу видело фильмы о Тарзане, множество фильмов — в одном, ты не поверишь, снимался даже я сам, много лет назад, еще до твоего появления на свет. Вместе с Мирьям и другими. Дело было в Америке, там я, кстати, и выучил английский.

Множество людей, повторяю тебе, получали удовольствие от историй о Тарзане, многие даже обожали их. Для некоторых Тарзан стал подлинным Кумиром — с большой буквы. Но Бойгур переплюнул всех и попросту помешался на Тарзане. Он влюбился в него слишком сильно. Он уверовал в реальное существование литературного персонажа. Я думаю, случилось так потому, что в детстве Бойгур был хилым и болезненным ребенком и натерпелся обид от тех, кто покрепче. Возможно, он мечтал тогда стать гигантом, силачом, способным победить любого и даже одолеть голыми руками дикого зверя, льва, к примеру. К тому же Бойгур был беден смолоду и ему пришлось много и тяжело трудиться. Он мечтал о свободной жизни, о жизни без забот, без презрения к себе окружающих, без их непрерывных требований. В сущности, он сам мечтал стать Тарзаном. В своем безумии Бойгур, впрочем, не пересекал определенных границ, границ практического воплощения — понимал, что сам уже не способен выжить в джунглях. Он собирался прожить тарзанью жизнь посредством другого человека. И когда удача повернулась к нему лицом — он стал что называется мультимиллионером, — решился вырастить собственного Тарзана.

Это был дьявольский замысел, сынок, но Бойгур так не считал. Будучи достаточно трезвым и практичным — иначе как бы ему стать сверхбогачом? — он вместе с тем словно явился из иного мира, как будто с Луны свалился.

Жалкий старик, сидевший сейчас перед Расом на кожаном диване, мало походил на повелителя многих и многих людей, на человека с почти неограниченными ресурсами, на властелина финансовой империи. Если бы не царапины и запекшаяся кровь, не грязь на бороде, не мешки под глазами да не веревка, скрутившая по рукам и ногам, он мог бы еще выглядеть симпатичным солидным старичком, но и только. Седовласый, высоколобый, с мохнатыми бровями над орлиным носом, с тонкими властными губами между провалами впалых щек — он сохранил остатки собственного достоинства, вернее, мог сохранить, когда бы не позорное темное пятно на штанах — следствие полета на аркане.

— Как ты не можешь понять, Рас? — в который уже раз возглашал он. — Именно я сделал тебя таким, каков ты есть! Если бы не я, ты был бы ничем, нулем без палочки! Ты стал бы городским обывателем, бизнесменом или, в лучшем случае, учителем, ничтожеством, каких миллионы — ничем! А теперь ты — Властелин Тигр, единственный и неповторимый! Ты настоящий Тарзан нашего мира.

Здесь таилась какая-то загадка, и Рас требовал разъяснений. Бойгур повторял все с самого начала Он заверял Раса, что с мозгами у него все в порядке. Он не спорил, что на этой Земле, в этой Вселенной, не существует и не мог существовать Тарзан, сын обезьяны, он же Джон Клейтон, лорд Грейсток. Здесь, говорил Бойгур, не существует говорящих обезьян, здесь гориллы не похищают и не насилуют женщин, здесь львы живут лишь в саваннах и полупустынях, а в джунглях, наоборот, не водятся. Не существует на Земле и затерянного города, населенного одичавшими потомками древних атлантов. В нашей Вселенной всего этого нет и быть не может, признавал Бойгур.

Но есть параллельные миры — вселенные, существующие в том же пространстве, только как бы перпендикулярно, под прямым углом к нашему трехмерному миру. И вот в одном из этих миров, мало отличных один от другого, — а может, больше чем в одном, — существует Земля, описанная Берроузом в книгах. Она вполне схожа с нашей — с некоторыми незначительными изменениями. Берроуз не просто знал о ней, он обладал ключом, он бывал на ней и узнал свою историю от самого Героя. Ворота между мирами приоткрывались время от времени, и к Мастеру приходили Тарзан и другие герои со своими рассказами. А Берроуз просто приспособил их к земным вкусам, подогнал под запросы читателей — поэтому и перенес место действия на нашу планету. Берроуз не стал, разумеется, раскрывать тайну существования параллельных миров. Вот так он, Бойгур, и пришел к решению создать собственного героя, взяв себе за образец созданного Мастером. Теперь-то Рас понимает, не так ли?

— Нет! — отрезал Рас. — Из твоего объяснения я ничего или почти ничего не понял.

Юсуфу, слыхавший от Бойгура эти теории прежде, уже пытался пересказывать их Расу и тоже потерпел фиаско.

— Придет день, и ты все поймешь, — сказал Бойгур. — Ты еще не получил образование, вернее, то, что в так называемом цивилизованном мире величают образованием. Тебе предстоит вступить в права наследования, унаследовать родовой титул. Ты ведь английский лорд и виконт по рождению. Как только мир узнает о тебе, твой кузен вернет тебе все твои привилегии. К несчастью, ему пришлось за долги расстаться с имением и родовым замком. Я слишком поздно узнал об этом, иначе бы выкупил и сохранил для тебя. Но ты ведь все равно не стал бы жить в Англии, не правда ли? Ты предпочел бы африканские плантации. Конечно, Африка уже не та, что прежде — белому человеку и развернуться негде! Но ты мог бы создать здесь собственную империю, стать королем шарикту и править этой долиной — они ведь забытая раса и живут в забытом городе, в никому неведомом месте. Или… — дальше старик, с точки зрения Раса, понес полную ахинею.

А Рас вспоминал, что поведал ему накануне Юсуфу. Где-то далеко отсюда, в заоблачном мире, в городе Претория, в стране под названием Южная Африка жили-поживали симпатичный мужчина и его очаровательная супруга. Мужчина, младший сын английского лорда, приехал в Южную Африку после большой войны искать себе счастья. Наследником отцовского титула являлся его старший брат.

Айвор Монта-Тайгер Торсбайт, так звали мужчину, женился на дочери шотландского барона, эмигранта. У молодой четы родился сын. Когда малышу исполнился год, он был украден Бойгуром, украден как полностью соответствующий всем требованиям Книги. Ребенок имел знатное английское происхождение, был черноволос и сероглаз.

Доставленный в долину, малыш был поручен опеке самки-гориллы, утратившей детеныша, — тоже дело рук Бойгура. Горилла стала выкармливать приемыша, но через полгода тот умер от пневмонии.

Родители были безутешны и горевали о сыне без конца — даже когда всякие официальные розыски уже давно прекратились. Полтора года спустя у них родился еще один сын, и, несмотря на все меры предосторожности, его тоже похитили.

Вспомнив о нем, втором ребенке и собственном брате, Рас произнес вслух:

— Мой брат выжил лишь потому, что ты присматривал за его здоровьем. Но, живя среди безъязыких горилл, Джиб прозевал возраст, в котором ребенок еще может научиться разговаривать.

— Я понял это слишком поздно, — отозвался Бойгур. — Когда я сообразил, что мозг и нервная система ребенка, который не слышит человеческую речь с раннего возраста, становятся к ней невосприимчивой, с Джибом же ничего нельзя было поправить.

— И мой брат навсегда остался немым, как горилла, — подытожил Рас. — Стал умственным калекой. Лучше бы уж он тоже умер от пневмонии.

— Так получилось не нарочно, ты же понимаешь, — искренне огорчился Бойгур. — Я действовал лишь с самыми благими намерениями.

— Он мог выговорить всего три или четыре слова, — сказал Рас. — Я научил его произносить «Уэсс». Мое имя. Точнее произнести он был не способен.

Горло Раса внезапно перехватило удушьем, в груди закололо. Юноша заморгал влажными ресницами.

— Никто больше меня не сожалеет о том, что Джиб мало отличался от идиота, — вздохнул Бойгур. — Но человек учится лишь на собственных ошибках. Ты, в конце концов, не идиот. Далеко не идиот. Напротив, настоящий супермен.

Где-то вдали, в этом дымчатом мире за вершинами скал, существовали две могилы. В одной, умерев с горя после кражи третьего сына, покоилась мать. Родители тогда уже перебрались в Англию, надеясь, что уж там-то ребенку не будет угрожать опасность похищения. Но, несмотря на всю их бдительность, на множество нанятых телохранителей, их не замедлило постичь новое несчастье. Спустя всего лишь год после смерти жены Айвор Торсбайт бросился за борт в проливе Ла-Манш.

А Бойгур, знающий, что воспитанный обезьянами ребенок не может остаться человеком — по крайней мере не в этой Вселенной, — решил заменить обезьян лилипутами. Ему как раз подвернулась небольшая бродячая труппа, обвиняемая в убийстве и грабеже, совершенном в Аддис-Абебе, и он, пустив в ход связи и деньги, добился для них освобождения. За это лилипуты согласились вырастить и воспитать ребенка. Согласились поселиться для этого в долине, затерянной посреди Мандебских гор Пообещали прикидываться при этом обезьянами — ребенок, ничего не ведающий о разнице между людьми и приматами, должен был поверить. После того как Расу исполнилось бы восемнадцать, им полагалась свобода.

Маленький Рас был привязчивым и добрым ребенком, но вместе с тем бесстрашным и независимым. Настолько бесстрашным, что Бойгур окрестил его Расом Тигром — «Рас» в переводе с амхарского означало «Властелин», а второе имя малыш получил в честь нормандского предка, основателя рода Беттриков.

Многие вещи прояснялись теперь, но еще больше возникало и вопросов. Почему Мирьям столь многого смущалась и то и дело приходила в замешательство? Может, она и была слегка не в себе, но не злая и любила Раса как собственного сына. Рас отвечал ей тем же, да и всех прочих амхарских лилипутов он любил так же сильно, как Юсуфу, своего отца, лилипута арабского происхождения.

Хижина у озера в точности повторяла ту, что была построена родителями Тарзана, хижину из первой книги о нем — теперь Рас понял, что означали в ней два человеческих скелета и один крохотный — детеныша гориллы. Понял, почему нашел в ней охотничий нож, почему должен был учить английский самостоятельно, по книгам — предполагалось, что так поступал Тарзан. Но Расу больше нравилось рисовать на бумаге карандашами, пытаться запечатлеть зрительные образы, как это делалось на картинках из тех же книг. Вот Юсуфу и пришлось маленько подтолкнуть его с изучением английской грамоты, но старался он это сделать за пределами досягаемости невидимых ушей и глаз Бойгура. А позже он научил Раса и говорить на английском, правда, с сильной примесью суахили, который был родным языком его матери. Юсуфу делал это в глубокой тайне от Бойгура — узнай тот о нарушении его приказов, он убил бы непокорного лилипута.

В той же хижине Рас обнаружил золотой медальон с портретом очаровательной женщины внутри. Рас носил его на шее целых шесть месяцев, пока тот не пропал, украденный, видимо, мартышками за время купания в озере. Теперь только он узнал, что носил на шее портрет своей родной матери.

Много чего еще находилось в этой хижине, но все сгорело во время пожара.

— События идут своим собственным путем, постоянно выходят из-под контроля, — буркнул Бойгур, точно недовольный тем, что не до конца был властен над окружающей реальностью.

— Но почему ты убил мою мать? — спросил Рас. — И почему убил ее стрелой вонсу, заставив меня поверить в их виновность?

— Твою мать?! — ошеломленно захлопал ресницами Бойгур. И тут же сообразил. — А, ты имеешь в виду Мирьям. Это было совершенно необходимо, сынок. Приемная мать Героя была поражена прямо в сердце стрелой черного дикаря, а Герой отомстил и убийце, и всему его племени. Надежды на то, что вонсу доберутся до Мирьям, сами, практически не было — слишком великий ужас перед Страной духов посеял я среди них еще до твоего рождения. Они сторонились плато, как чумы. Поэтому пришлось пойти на маленькую хитрость — мы убили Мирьям, ты же отомстил за ее смерть. Помимо всего прочего, эти вонсу заслужили наказание — они ведь развратили тебя, испортили. Ты спал с их женщинами, а Герой такого никогда не делал. Да, я желал им смерти и хотел, чтобы ты осуществил месть своими руками, вернув себе тем самым свое истинное предназначение. По крайней мере эта часть Книги осуществилась в точности.

Рас, подавив горячее желание размазать старика по стене, спросил:

— Зачем твои люди, что были в вертолете, перестреляли вонсу всех до последнего? Я уже и так собственноручно перебил почти всех воинов. Да, я был окружен, но их оставалось всего ничего. Зачем же нужно было убивать детей и женщин? Ты не должен был этого делать!

— Это вина тех двух кретинов на вертолете, — раздраженно отозвался Бойгур. — Они решили, что ты в большой опасности, и открыли огонь. И не сумели вовремя остановиться — так они мне объяснили, во всяком случае. Эти двое знали о моей нелюбви к вонсу и не видели в содеянном ничего страшного. Я отчитал их за самодеятельность и превышение полномочий, но дело было сделано.

— Почему ты преследовал Еву Рантанен? Почему пытался убить и ее?

— Ей не следует здесь находиться — этого не было в Книге! Она может все испортить, поломать весь сценарий! Я привез для тебя девушку, Джейн Поттер, прекрасную блондинку из Балтимора, девственницу, почти в точности отвечающую всем требованиям Книги. Через два-три дня я готовился инсценировать ее побег и случайную встречу с тобой. Ей, правда, недоставало силы воли — вместо того чтобы думать о побеге, впала в истерику, пыталась покончить с собой, объявила голодовку.

— Где ты ее украл?

— Она приехала с отцом-профессором на сафари в Кению. К сожалению, отец был не стар и не безумен, как мне требовалось. Но нельзя же заполучить сразу все, приходится идти на компромиссы. Во всяком случае, девушка оказалась очень близка к описанию Мастера.

У Раса от обилия сведений уже голова распухла, но он все же уловил, что речь идет о сходстве похищенной девушки с литературным персонажем.

— Стало быть, ты сумел взобраться на скалу, — задумчиво протянул Бойгур после паузы. — Кто бы мог в это поверить? Хотя, если такое было по силам Герою, почему бы и тебе не справиться? Нет, все-таки я победил, я не ошибся. Ты совершил все то же, что и Он, или смог бы совершить, доведись тебе это. Сожалею лишь, что не успел устроить тебе поединка со львом, что не помог обзавестись друзьями среди слонов и не свел в рукопашной с гориллой-самцом. Но ты еще так молод…

Рас поднялся на ноги и объявил:

— А ты стар и, по-моему, сильно зажился на свете. Тебе следовало умереть еще при рождении. Ты убил или стал причиной смерти моего старшего брата, второго брата сделал идиотом и обрек тем самым на гнусную, жалкую жизнь животного — Боже, как ничтожен и одинок он был! — а затем сжег напалмом заживо. Ты приговорил моих настоящих родителей к смерти от горя и страданий. Ты убил мою приемную мать, мою незабвенную Мирьям. Ты заставил меня убивать невиновных вонсу, а твои люди добили уцелевших. Ты лишил меня моей подлинной жизни с настоящими родителями. Ты пытался создать из меня некое подобие тому, чего никогда не существовало в реальности. Ты сам Дьявол, насколько смертный только может быть Дьяволом.

— Что ты мелешь? — возмутился Бойгур. — Да я обожаю тебя! И всегда обожал. Поверь, я страдал, что не могу быть на месте Юсуфу и лично подсказывать тебе каждый ход, каждое движение. Ужасно страдал, что не могу уберечь тебя от ошибок на пути к той вершине, для которой ты и был предназначен! К образцу, сотворенному Мастером! Но я сделал это — теперь ты уникален, подобных тебе просто не существует!

— Юсуфу оказался прав, — заметил Рас. — Что толку с тобой разговаривать? Ты возомнил себя Богом!

Рас рывком поставил Бойгура на ноги и тут же сбил, дернув за привязанную к ногам веревку. Так, за ноги, и волочил вопящего от ужаса старца до парапета. Там сгреб в охапку и поднял над головой.

— Ты должен меня понять, Рас! — скороговоркой проблеял Бойгур. — Сынок, сыночек мой, дай же мне объяснить!

— Ты не бог, а я не сын тебе, — отрезал Рас. — Хотелось бы заставить тебя заплатить за все содеянное. Но никогда не удается заставить людей платить за грехи. Со злыми людьми ничего нельзя сделать — можно лишь оборвать их злобу и цепь злых дел навсегда.

— Я не злой! — завопил Бойгур. — Я не злой! Нельзя воплотить мечту в жизнь и никого при этом не задеть, невозможно такое без страданий, и…

— Заткнись! — рявкнул Рас. — Даже умирая, ты будешь портить воздух!

Рас стоял с напряженными, готовыми к заключительному толчку руками и словно чего-то ждал. Черный орел-рыболов, настороженно косясь на людей хищными глазками, планировал к точке точно под ними. Рас ждал и сам не знал почему. Должно быть, весь непростой расчет траекторий провело подсознание; Рас сам не понял, почему он вдруг — именно в этот, а не любой другой момент — резко выбросил руки с Бойгуром вперед и разжал пальцы. Старик отчаянно завопил. Орел подхватил крик и рванулся в сторону, но опоздал — визжащий Бойгур камнем упал сверху и, обхватив его связанными спереди руками, поймав в последнее смертельное объятие, прижал к груди точно в порыве страсти. Орел, пустив в ход и крылья, и крючковатый клюв, и острые когти, отчаянно бился; крылья захлопали, словно пытаясь вынести и спасти обоих. Но притяжение земли победило — два тела, оставив в воздухе тучу перьев, быстро слились в одно, дуэт двух равно пронзительных криков стал глуше, вот уже у подножия скалы поднялся крохотный фонтан, и все кончилось. Остались лишь круги на воде.