Тысячелетия назад, пытаясь обойтись без сна, властители использовали наркотики, электронику, гипнотизм и различные виды психотехники. Днями и ночами в течение долгих месяцев их тела оставались бодрыми и энергичными, а глаза — незатуманенными дремотой. Но сознание со временем начинало разрушаться. Возникали галлюцинации, безграничный гнев и беспричинное чувство обреченности. Некоторые в конце концов сходили с ума, и их приходилось убивать или лишать свободы.

И тогда властители поняли, что сон необходим даже им — создателям вселенных и обладателям науки, стоящим лишь ступенью ниже богов. Бессознательная часть ума, лишенная общения со спящим сознанием, взбунтовалась, и ее оружием стало безумие, которое опрокидывало все опоры разума.

Поэтому властители вновь начали спать и видеть сны.

Спал и Роберт Вольф, некогда известный как Ядавин — владыка многоярусной планеты, напоминающей по конструкции Вавилонскую башню.

Ему снилось, что в окно спальни медленно вплыла шестиконечная звезда. Вращаясь, она повисла в воздухе над кроватью у самых его ног. То был пандугалуз — один из символов древней религии, в которую властители больше не верили. Вольф, привыкший думать, в основном, по-английски, назвал бы ее гексакулумом. Центр шестигранной звезды казался раскаленным добела, грани вспыхивали разными цветами — алым, оранжевым, лазурным, пурпурным, черным и желтым. Гексакулум пульсировал, как солнечное ядро, пронзая Роберта лучами, которые проникали сквозь веки. Сияние царапало кожу: так домашний кот, вытянув лапу и слегка выпустив когти, настойчиво будит заснувшего хозяина.

— Что тебе нужно? — спросил Вольф, понимая, что это всего лишь сон.

Гексакулум источал опасность, и даже тени между лучами выглядели густыми и зловещими. Вольф знал, что гексакулум мог послать только его отец Уризен, которого он не видел две тысячи лет.

— Ядавин!

Голос сплетался из безмолвия, и слова создавались шестью лучами, которые тревожно изгибались, свертывались в кольца и извивались, как огненные змеи. Они превращались в буквы древнего алфавита — первоначальной и почти утраченной письменности властителей. Вольф видел их сияние, но смысл воспринимал не глазами, а через голос, который звучал внутри его сознания. И казалось, что цветные лучи проникали в самый центр мозга, воскрешая давно забытую речь. Слова возникали из такой глубины, что буквально сотрясали сущность Вольфа, приводя ее в смятение и угрожая изломать в кошмарные фигуры, которые могли веками сохранять свою форму.

— Проснись, Ядавин! — воззвал голос отца.

При этих словах Вольф понял, что лученосный гексакулум существует не только во сне, но и в реальности. Он открыл глаза и удивленно осмотрел свод потолка, озаренный мягким струящимся светом с красными, черными, желтыми и зелеными прожилками. Роберт протянул левую руку к Хрисеиде и обнаружил, что жены в постели нет.

Он сел, посмотрел по сторонам и, не увидев ее в комнате, громко позвал:

— Хрисеида!

И тут он заметил сверкавший предмет, который, пульсируя шестью лучами, висел в шести футах над краем его кровати. И из него, но уже не в пламени, а в звуке, донесся голос отца:

— Ядавин! Сын мой! Враг мой! Не ищи малышку, которую ты удостоил чести быть твоей супругой. Она исчезла и больше не вернется.

Вольф спрыгнул с постели. Как этот предмет мог проникнуть во дворец, который он считал неприступной крепостью? Задолго до того как посторонний предмет достиг бы спальни в центре замка, Роберта разбудили бы тревожные гудки; во всем огромном здании захлопнулись бы массивные двери, включились лазерные лучи, готовые искрошить пришельцев в куски, пришли бы в действие сотни других ловушек. Гексакулум должны были разбить вдребезги, рассечь, утопить, сжечь, взорвать и раздавить.

Но ни один огонек не светился на огромной противоположной стене, которая на первый взгляд могла показаться причудливой декорацией, а на самом деле представляла собой панель сигнализации, отображавшей состояние охранных рубежей замка. Она тускло мерцала, и это означало, что в миллионе ближайших миль нет ни одного незваного гостя.

Он услышал смех отца.

— Неужели ты думал, что твоя ничтожная защита может удержать Владыку властителей? — прокричал Уризен. — Я мог бы сейчас убить тебя прямо там, где ты стоишь, мой изумленный и бледный, дрожащий и покрытый потом Ядавин.

— Хрисеида! — снова закричал Вольф.

— Она уже далеко. Твоя постель и вселенная не уберегли ее. Бедняжку забрали так быстро и бесшумно, как вор крадет драгоценный камень.

— Что ты хочешь от меня, отец? — спросил Вольф.

— Я хочу, чтобы ты последовал за ней. Попробуй вернуть ее.

Вольф взревел, вскочил на кровать и через спинку прыгнул на гексакулум. На миг он забыл об осторожности и доводах разума, которые говорили ему, что объект может оказаться смертельно опасным. Его руки схватили многоцветный сверкающий предмет — и сомкнулись в воздухе, а Вольф упал на пол, изумленно разглядывая пустое место над собой, где прежде находился гексакулум. Как только его руки коснулись пространства внутри усыпанного звездами многогранника, фигура тут же исчезла.

Возможно, предмет не существовал в физической реальности и был лишь изображением, переданным с помощью каких-то средств.

Но Роберт отмел напрасные предположения. Эту конфигурацию энергий, или полей, составили и передали откуда-то издалека. Человек, пославший ее, мог находиться в соседнем мире или за миллионы вселенных отсюда. Расстояние здесь не играло роли. Имело значение только то, что Уризену удалось пройти сквозь стены личного мира Вольфа и тайно похитить Хрисеиду.

Роберт не ждал от отца поблажек. Уризен не сказал, куда он забрал Хрисеиду, что с ней будет и как ее найти. Но Роберт знал, что ему предстояло сделать. Так или иначе, он должен определить местонахождение скрытого закапсулированного космоса своего отца, а затем найти врата, которые позволят ему пройти в эту малогабаритную вселенную. А проникнув в нее, он должен вовремя распознать и избежать ловушки, расставленные для него отцом. И если ему это удастся — что весьма маловероятно, — он доберется до Уризена и убьет его. Только так можно спасти Хрисеиду.

Вольф снова попал в водоворот древней игры властителей, которая длилась многие миллионы лет. На протяжении десяти тысячелетий ему, Ядавину, седьмому сыну Уризена, удавалось оставаться живым в этой смертельной забаве, но лишь потому, что он все время был в собственной вселенной. В отличие от большинства властителей Ядавин не уставал от сотворенного им мира. Он наслаждался своим детищем — хотя, как понимал теперь, эти наслаждения были жестокими и грубыми. Жертвами его увеселений становились не только местные жители, но и многие властители, попавшие в ловушки созданной им обороны, — мужчины и женщины, а иногда братья и сестры, которых он обрекал на медленную и ужасную смерть. Вольф раскаивался в том, что издевался над обитателями многоярусного мира, но убитые и замученные властители не вызывали в нем чувства вины. Они знали, на что шли, когда проникали в его вселенную, и, если бы им удалось одолеть защиту, Ядавина ожидали бы не менее долгие муки перед смертью.

А потом властителю Ваннаксу удалось забросить его в земной мир. Правда, при этом он тоже оказался там. И миром Ядавина завладел третий властитель — Арвур.

Оставшись без оружия и не имея возможности вернуться в собственный мир, он оказался в чужой вселенной, и потрясение от потери былого могущества лишило его памяти о прошлой жизни. Он превратился в младенца, tabula rasa. Усыновленный четой фермеров, позабывший себя Ядавин получил имя Роберта Вольфа. К шестидесяти годам он так и не вспомнил, что произошло с ним до того момента, когда он, едва живой, спустился с гор Кентукки. Всю жизнь проработав преподавателем латыни, иврита и греческого языка, он вышел на пенсию и переехал в округ Финикса, штат Аризона. Осматривая перед покупкой новый дом, Роберт пережил ряд рискованных приключений, прошел через «врата» и вернулся в созданную им вселенную, которой он управлял как властитель десять тысяч лет.

Вернувшись в свой мир — единственную планету его вселенной, похожую на Вавилонскую башню, размеры которой не уступали Земле, — он с боем одолел путь от самого нижнего уровня до крепости-дворца властителя Арвура. Здесь Вольф встретил Хрисеиду и влюбился в творение собственных рук. Здесь он снова стал властителем, но не тем, который некогда покинул этот мир. Ему удалось остаться по-земному добрым и гуманным. И доказательство тому — горькие слезы от потери Хрисеиды и страх за ее дальнейшую судьбу. Ни один властитель не проливал слез по другому существу, хотя рассказывали, что несколько тысячелетий тому назад Уризен рыдал от радости, поймав в западню двух своих сыновей.

Не теряя времени, Вольф приступил к осуществлению намеченных планов. Прежде всего ему хотелось, чтобы кто-то поселился в замке на время его отсутствия. Не стоило повторять того, что случилось в прошлый раз, когда он покинул этот мир. Вернувшись, Вольф нашел во дворце другого властителя. И теперь только один человек мог занять его место. Только ему он доверял всей душой. Роберт подумал о Кикахе. Именно Кикаха (некогда Пол Янус Финнеган из Терре-Хота, штат Индиана, Земля) помог ему обрести свой мир, отдав в руки Вольфа заветный рог. Именно его помощь позволила Роберту возвратить прежние владения.

Рог!

С ним он может найти мир Уризена и отыскать засекреченный вход! Роберт торопливо зашагал по плитам из хризопраза и, подойдя к тайнику, опустил часть стены с резным изображением гигантской орлицы. Открыв рот от изумления, он замер на месте. Рог исчез, и углубление в стене, в котором он хранил инструмент, было пустым.

Уризен не только похитил Хрисеиду, но и выкрал древний рог Шамбаримена.

Ну что ж, ладно. Потеря Хрисеиды привела его в отчаяние, но горевать о вещи, какую бы ценность она собой ни представляла, он не станет.

Роберт быстро прошел через несколько комнат, отметив по пути, что ни одно сигнальное устройство не сработало. Вокруг по-прежнему царил покой той мирной и счастливой поры, которая началась здесь с возвращением Вольфа во дворец на вершине мира. Он не мог сдержать невольной дрожи. Роберт всегда боялся отца. И теперь, когда его безумный родитель вновь продемонстрировал свои огромные возможности, этот страх стал еще сильнее. Но он все равно пойдет по его следам. Он должен выследить Уризена и убить его — или погибнуть в смертельной схватке.

В одной из огромных комнат с контрольным оборудованием Роберт сел перед пультом, напоминавшем пагоду, и включил аппаратуру, которая автоматически демонстрировала вид тех мест планеты, где находились установленные им видеокамеры. На каждом из четырех уровней имелось по десять тысяч таких устройств, которые он спрятал в скалах и на деревьях. С их помощью можно было видеть все, что происходило в различных местах планеты. В течение двух часов Роберт сидел, разглядывая мелькавшие на экране изображения. Зная, что можно просидеть здесь не один день, он заложил образ Финнегана в память машины и поставил ее в режим поиска. При появлении Кикахи на экране пульт должен был перейти в режим стоп-кадра и соответствующим сигналом уведомить Вольфа о выполнении задания.

Он задействовал еще десять установок, и те начали автоматическое исследование «параллельных вселенных», разыскивая и отождествляя миры властителей. Последние записи содержали информацию семидесятилетней давности — таким образом к уже известным тысяча восьми сотворенным вселенным могло прибавиться еще сколько-то. А Вольфа интересовали только новые вселенные. Уризен больше не жил в Гардазринтахе — в том мире, где вырос Вольф и его многочисленные братья, сестры и кузены. К этому времени их отец, которому миры надоедали с такой же быстротой, как избалованному ребенку новые игрушки, давно покинул Гардазринтах и успел трижды поменять место обитания. Поэтому теперь он, очевидно, находился в четвертом мире, который требовалось не только отыскать, но и обезвредить.

Однако, несмотря на существование системы регистрации миров вселенная отца могла остаться необнаруженной. Если мир полностью капсулирован, его просто невозможно отыскать. Расположение вселенных определялось только через «врата», но каждый проход отличался уникальной частотой. И если Уризен хотел затруднить Вольфу поиски, он мог создать врата тройного действия, которые открывались бы через регулярные интервалы времени или вообще наугад, по желанию хозяина. А если аппаратура поиска исследовала «параллельный коридор» и врата мира в этот момент оставались закрытыми, вселенная как бы ускользала от глаз наблюдателя и, как бы ни старался определитель врат, зона выглядела абсолютно «пустой».

Но Уризен намеренно завлекал Вольфа в свой мир, и вряд ли он стал бы создавать излишние трудности или делать поиски невозможными.

Властители тоже должны питаться. Вольф проглотил легкий завтрак, приготовленный толосом — одним из полубелковых роботов, похожим на рыцаря в доспехах; их у него было не меньше тысячи. Роберт побрился, принял душ в кабинке, вырезанной из гигантского изумруда, и оделся. На этот раз он предпочел вельвет. Наряд состоял из плотно облегавших брюк, туфель и рубашки с открытым воротом, короткими рукавами и высокой стойкой. Роберт подпоясался широким ремнем из мамонтовой кожи и надел на шею золотую цепь, с которой свисал жадеитовый образок Шамбаримена, подаренный ему в честь десятилетия величайшим художником и изобретателем среди всех ныне живущих властителей. Красный жадеит ярким пятном выделялся на фоне однотонной коричневой одежды. В своем замке Вольф одевался просто, а нередко вообще предпочитал ходить голым. Лишь в редких случаях, спускаясь на нижние уровни, чтобы почтить присутствием церемонии и торжества, он облачался в роскошные одеяния и надевал особую шляпу Властителя. Но чаще он спускался на ярусы инкогнито, одевшись в наряды местных жителей или вообще оставался без одежды.

Вольф вышел в сад и прошелся по одной из сотен террас, окружавших стены дворца. Здесь, на дереве, обитало Око — огромный ворон размером со стервятника. После штурма замка, когда Роберт отвоевал этот мир у Арвура, в саду осталось лишь несколько таких птиц. И с тех пор как умер Арвур, вороны присягнули на верность Вольфу.

Он приказал ворону разыскать Кикаху. Птице следовало сообщить об этом задании другим Очам Властителя и орлицам Подарги. А они должны были передать Кикахе, что во дворце необходима его помощь. Если же Кикаха, получив сообщение, прибудет в замок слишком поздно и не застанет Вольфа, он должен временно возложить на себя обязанности Властителя. Если Вольф будет отсутствовать слишком долго, Кикахе предоставлялась полная свобода действий и предписывалось поступать по своему усмотрению.

Роберт знал, что в этом случае Кикаха станет разыскивать его, но налагать какие-то запреты не имело смысла.

Ворон улетел, безмерно счастливый от того, что получил задание. Вольф вернулся в замок. Пульт управления видеокамерами по-прежнему отслеживал Кикаху. Определители врат, которым требовалось несколько микросекунд на поиск и обследование огромных пространств, уже неоднократно обыскали все вселенные и сейчас совершали обход в шестой раз. Он дал им закончить цикл на тот случай, если врата каких-то миров работали импульсами и прохождение сканирующего луча до сих пор не совпадало с открытым состоянием этих сложных устройств. Аппаратура вывела на бумагу результаты первых пяти обходов, отпечатав их классическими идеограммами древнего языка.

Из тридцати пяти новых вселенных только одна имела открытые врата, причем, единственные.

Роберт вывел их спектральное изображение на экран. Перед ним возникла шестиконечная звезда, но теперь не с белым, а красным центром. Красный цвет означал опасность.

Вольф знал, в чей мир вели эти врата; казалось, что сам Уризен кричал ему: «Я здесь! Приди и возьми меня — если хватит смелости!»

Он вспомнил отца: его красивые соколиные черты лица, большие глаза, похожие на влажные черные алмазы. Возраст не имел значения для властителей: их тела сохраняли физиологическую молодость первых двадцати пяти лет жизни. Но эмоции оказались сильнее науки властителей. Действуя в союзе со временем, они врезались в неприступные скалы плоти. И в последний раз, когда Вольф видел отца, он заметил морщины, оставленные ненавистью. С тех пор Уризен жил лишь завистью и злобой, и только Богу известно, как глубоко эти чувства исказили его лицо.

Всю жизнь Ядавин относился к отцу с глубокой неприязнью. В отличие от многочисленных братьев и сестер он никогда не желал ему смерти и просто старался не иметь с ним ничего общего. Но теперь, после похищения Хрисеиды, у Вольфа возникло чувство гадливого отвращения к Уризену. И он решил покончить с ним раз и навсегда.

Изготовление врат, соответствовавших частотной матрице гексакулума, велось автоматически. И все же на сооружение этого устройства машинам потребовалось двадцать два часа. К тому времени система планетарного обзора завершила работу и сообщила, что Кикахи в поле зрения не оказалось. Конечно, это еще ни о чем не говорило, и его неуловимый друг по-прежнему находился на планете. Просто он не попал в сферу обзора видеокамер, а таких мест насчитывалось до нескольких сотен тысяч. По площади планета не уступала Земле, и аппаратура контролировала лишь крошечную часть ее территории. Поэтому могло пройти несколько месяцев, прежде чем Кикаха будет обнаружен.

Вольф решил не терять времени и, едва машины создали аналог гексакулума, тут же приступил к сборам. Не имея понятия о том, что его ждет по другую сторону врат и как долго ему придется обходиться без еды и питья, Роберт слегка перекусил и напился воды. Его вооружение составляли лучемет, нож, лук и полный колчан стрел. Могло показаться странным, что с помощью такого примитивного оружия он рассчитывал одолеть непостижимо сложные устройства уничтожения, с которыми ему предстояло столкнуться. Но, вопреки технологии властителей, условия игры, в которой они принимали участие, делали иногда такое оружие весьма эффективным.

Впрочем, Вольф не рассчитывал, что ему дадут воспользоваться этим оружием. Он слишком хорошо знал, насколько разнообразными могут быть ловушки, которыми пользовались властители.

«Пора уходить, — сказал себе Роберт. — Нет смысла тянуть время».

Он вошел в узкое пространство воссозданного гексакулума.

Ветер ударил в лицо и засвистел в ушах. Его поглотила чернота. Тело сдавило, словно в стальной хватке огромных рук. Все смешалось в одной ошеломляющей вспышке…

Роберт стоял на траве. Неподалеку возвышались гигантские деревья с широкими листьями, рядом плескалось голубое море, а над головой сияли красные небеса. Он находился на острове. В этом мире не было солнца, и свет шел прямо с неба, со всех сторон. При пересечении врат ему почудилось, будто с него сорвали одежду. Однако это лишь почудилось — он по-прежнему был одет. Его даже не лишили оружия.

Он находился где угодно, но только не в обители Уризена. Это был самый необычный мир, который он когда-либо видел.

Роберт оглянулся, чтобы рассмотреть гексакулум, через который он прошел, но тот уже исчез. Вместо него на широком плоском валуне стоял высокий шестиугольник из фиолетового металла. Вольф вспомнил, как что-то толкнуло его внутрь фигуры, и ему даже пришлось сделать несколько шагов, чтобы удержаться на ногах. Сила толчка была такой, что, пролетев через врата, он выскочил в нескольких футах от валуна.

Значит, Уризен заменил гексакулум другими вратами и переправил Вольфа в какое-то иное место. И вскоре Роберту предстояло узнать, что именно приготовил для него отец.

Он представлял, что могло произойти при попытке возвратиться в пространство врат. Но Вольф не привык отступать. Он вошел в шестигранник — и оказался с другой стороны валуна.

Как он и ожидал, врата действовали только в одном направлении.

Позади него кто-то тихо покашлял, и Вольф быстро повернулся, приподняв ствол лучемета.