Я испытал шок и одновременно почувствовал большое облегчение. Быть может, он, придя в себя, почувствовал, как и я, что сумасшествие потихоньку оставляет его. Проснувшись в третий раз, я вопреки боли, терзающей мое тело, почувствовал какое-то ликующее ощущение внутри себя. Что-то, некое неопределенное мною сразу ощущение покидало меня. И вдруг всем своим существом я почувствовал, я ПОНЯЛ, что нейрофизиологическая, физическая связь между сексуальным возбуждением и убийством исчезла. У меня появилось чувство, будто кто-то откупорил меня, как бутылку, опрокинул на бок, и из меня полилась какая-то черная, вонючая жидкость, невыносимая гниль разложения.

Вероятно, шок, вызванный моей кастрацией, развязал во мне этот механизм. И я надеялся на то, что у Калибана аналогичный шок вызовет аналогичную реакцию. Я надеялся на это от всей души. Но чтобы убедиться, что я полностью излечился от этой заразы, необходимо было дождаться, пока мои тестикулы полностью восстановятся. На это потребуется, скорее всего, срок не многим более месяца. Что доказывало время, необходимое для регенерации яичка, после его удаления во время ритуальной церемонии в пещерах. Во всяком случае это будет гораздо меньше, чем те шесть месяцев, которые потребовались мне, чтобы отрастить себе новую правую ногу, после того, как она была отсечена у меня чуть выше колена. Я потерял ее во время авиационной катастрофы, случившейся, когда я пилотировал бомбардировщик К.В.С. < К.В.С. – королевских воздушных Сил.>, выполняя одно из заданий Девяти. В Гамбурге.

Триш сказала мне, что Док спал в кровати в другом конце зала, отделенный от меня передвижной переборкой. Он будет жить… во всяком случае, столько, сколько Девять будут считать его мертвым.

– Доктор Хенгист был чрезвычайно удивлен, найдя Дока еще живым. Он сказал, что Калибан просто обязательно должен умереть. И это произойдет в любом случае, так как Девять не оставят теперь его в живых. – Триш разрыдалась. – Ведь мы с Клио и не знали, что они приказали вам драться между собой до смерти. Боже! Как это ужасно, быть обязанным убить своего брата! И еще хуже их бессердечность и безжалостность! А теперь они считают себя вправе распоряжаться судьбой беззащитного Дока. Убить его! С них станется дождаться, пока вы оба встанете на ноги, чтобы вновь устроить эти гладиаторские бои.

– Я оказался слабаком, – сказал я. – Я согласился на эликсир, потому что мне казалось, что игра стоит свеч. Но теперь все кончено. Теперь я буду драться против Девяти. А пока нам предстоит прибегнуть к хитрости, до той поры, когда мы сможем бежать отсюда.

– Док мне сказал то же самое! – всплеснула руками Триш. – Слово в слово, будто вы сговаривались! На короткое время он пришел в себя и сказал мне несколько фраз. А в конце сказал то же самое, что и ты. Послушай! Брось ломать голову из-за эликсира: Док работает над его составом уже более тридцати лет. Ах, если бы у него была хоть капля этой жидкости! Но ты сам знаешь, что это совершенно невозможно сделать. Но Док как-то сказал себе: мы принимаем эликсир постоянно, значит, наши ткани должны быть пропитаны им. Года два назад он отрубил себе несколько пальцев и экстрагировал из их тканей элементы, входящие в состав эликсира. Ему пока не удалось синтезировать подобные вещества, но он уверен в успехе и говорит, что это лишь вопрос времени.

– Как состояние Калибана? – спросил я. – Он сможет обойтись без услуг доктора Хенгиста? Вы способны сами ухаживать за ним с моей помощью? Надо лишь дождаться, пока я смогу встать на ноги, а там я сам всем займусь.

Обе женщины утвердительно кивнули головами.

– Отлично. Тогда перевезите Дока в маленькую комнату за машинным залом. Хенгист не подозревает о ее существовании. Не так ли?

– Я тоже не знала о ней, – сказала Триш.

– В следующий раз, когда заявится этот доктор, скажете ему, что Док скончался. Он обязательно захочет узнать, где его тело, так как обязан был представить Девяти голову и половые органы Калибана, понятно?

Клио и Триш вздрогнули от отвращения.

– Но Девяти придется обойтись тем, что им дадут. Вы ведь обе могли ничего не знать об условиях нашей дуэли? Так вот. Вы скажете Хенгисту, что труп Дока сбросили в ров с водой. Правда, если он будет настаивать на том, чтобы выловить его оттуда, дело может прогореть. Тут уж многое зависит от вас, постарайтесь его убедить. Главное сейчас для нас, это выиграть время. Я хорошо знаю всю эту Девятку. Они будут настаивать на предъявлении им неопровержимых доказательств. Поэтому, если Хенгист будет упорствовать, придется избавиться от него, как и от всех последующих посланцев Девяти.

– О, Джек! – воскликнула Клио. – Снова убийства!

– Если мы хотим выйти из состава бессмертных, нужно делать это немедля. Нам предстоит сразу исчезнуть. Но в условиях высокой коммуникативности нашего мира это становится все более и более трудной задачей. Земля стала такой маленькой.

Триш и Клио тотчас принялись за дело. Не будя Дока, они перевезли его в потайную комнату. Спустя примерно час в замке появился Хенгист. Внешне он не удивился, когда узнал о смерти Дока, и даже не заикнулся о том, что. было бы желательно выловить его тело изо рва. Но на следующий день он заявил нам, что предстоящий визит одного из Девяти откладывается на неопределенное время. Вместо него, должен будет прибыть их представитель, некий сэр Рональд Хауторп, который передаст мне их инструкции и задаст несколько вопросов.

После ухода врача я попытался подняться, чтобы пойти и осмотреть Дока, но боль между ног оставалась еще слишком сильной. Пришлось воспользоваться инвалидной коляской. Триш отвезла меня на ней к Доку. Он лежал на спине с воротником из жесткой пластмассы на шее. Клио потрудилась на славу, и вполне профессионально. Его взгляд был устремлен в потолок, а на щеках блестели дорожки от слез. Триш тихонько плакала рядом. Плакала и улыбалась одновременно.

– Он плачет впервые с тех пор, как был ребенком, – объяснила она. – Он не плакал даже когда умирали его родители, сначала мать, а потом отец. Он, наверное, накопил в себе целый океан слез. Я уж думала, что они никогда из него не потекут. О! Я так счастлива!

Если бы он прекратил плакать, она была бы не менее счастлива. Но отчего слезы? Либо у него здорово сдали нервы, либо он встал на путь полного выздоровления.

Я спросил его:

– По какому случаю столь обильные слезы, доктор Калибан?

Он не ответил. Я подождал немного, потом повторил свой вопрос. Пришлось ждать довольно долго, прежде чем он заговорил. Я вначале не узнал его, настолько он отличался от обычного самоуверенного и безаппеляционного тона Дока. Теперь голос дрожал и временами прерывался от сдерживаемых рыданий.

– Я оплакиваю Джоко и Порки, а также всех тех прекрасных друзей, которые когда-то были у меня. Я оплакиваю многих других людей. Триш тоже. Бедная, как она любит меня, а что получала взамен за свою любовь? Но больше всего, вы уж простите меня за это, я оплакиваю себя самого.

Клио, которая всегда очень сочувственно относилась к горю других, захлюпала носом. Я сказал:

– Если я правильно тебя понял, ты должен чувствовать себя сейчас вывернутым наизнанку. Обновившимся. Я уже прошел через это.

– Ты прав.

– Быть может, мы не совсем справедливы по отношению к Девяти, – предположил я. – Быть может, они знали, что после окончания побочного эффекта действия эликсира мы по чувствуем себя лучше?

– Если честно, то я весьма сильно сомневаюсь в этом, – ответил Док. – Как бы они узнали, во что это у нас выльется и чем закончится? У них нет никаких методов контроля за нашим психоэмоциональным состоянием. Конечно, такие вещи случались с ними тоже, но так давно, что они наверняка забыли все свои ощущения. Во всяком случае, они не этого ждут от нас, иначе не дали бы нам приказа оторвать друг другу головы. Нет, это чудовища, настоящие чудовища!

– А мы? Разве нам не суждено пройти через это? – спросила Клио.

– Никто не скажет тебе этого в точности, – ответил я. – Никто, кроме Девяти. А они никогда ничего не говорят на этот счет. И не отвечают на вопросы. Ты знаешь, чем это грозит. Очень может быть, что этому подвержены лишь потомки людей каменного века. Какие-то особенности в генах, понимаешь? Но нам этого никогда не узнать. Сейчас перед нами стоит лишь один вопрос. И ты, Док, единственный, кто может на него ответить. Хотя, мне кажется, я заранее знаю твой ответ. Так вот, готов ли ты отказаться от эликсира и бороться против Девяти?

– Триш сказала мне, что ты теперь в курсе моих исследований. Я уверен, что в конце концов нам удастся синтезировать необходимые ингредиенты эликсира. Но, в любом случае, я больше не служитель Девяти. А ты знаешь, тот, кто перестает слепо им подчиняться, автоматически попадает в число их смертельных врагов.

Я подкатил мое кресло к кровати и взял его руку.

– Они пытались разъединить нас, брат. Но вместе…

По правде говоря, я еще слабо ощущал в себе братские чувства к Доку. Он, думаю, тоже. Но Док был человеком, которого я уважал и которым мог восхищаться, и я мог только мечтать о подобном союзнике. Игра впереди предстояла трудная, но в мире не было других двух мужчин, способных составить лучший дуэт в будущей схватке с Девятью.

Клио сделала ему укол, и Док сразу же заснул. Триш осталась рядом, с обожанием глядя на него, а меня Клио вернула в зал, где я с трудом устроился на постели.

Клио присела на краю и надолго замолчала, задумчиво глядя на меня. Наконец она сказала:

– Триш обо всем мне рассказала, что у вас там было вдвоем.

– Вот как? О чем? – сделал я вид, будто не понял. Мое сердце внезапно как-то подпрыгнуло и быстро застучало в груди, будто я услышал звук шагов крадущегося леопарда.

– О том, как вы вместе занимались любовью, – уточнила Клио.

– Ну, это еще не все, – сказал я. – Мы не только трахались, мы любили друг друга. И, надо сказать, нам обоим это очень понравилось. А как мы целовались!

Клио слегка покраснела. Как бы ни свободно и широко она ни смотрела на эти вещи, некоторые слова всегда производили на нее определенное воздействие.

– Она сказала, что вряд ли что-нибудь могло случиться между вами, не будь ты так озабочен мыслью остаться извращенцем на всю жизнь.

– Однако я ей не объяснял своих мотивов, – сказал я. – Хотя, честно говоря, это правда. И вот теперь, сказав это, я думаю, что это все равно случилось бы, даже если бы у меня не было никаких опасений на мой счет.

Совершенно противоположно тому, что я ожидал, Клио не устроила мне яростной отповеди и не залилась слезами. Она просто сказала:

– Перед нами проблема. Постоянно сохраняя свою молодость и свойственную ей живость и энергию, мы лишены возможности стареть и постепенно увядать. Нам по восемьдесят лет. Другие в этом возрасте уже немощны; приобретают массу маленьких привычек и привыкают друг к другу, как колесо к проторенной им колее. Колесо, которое не хочет покидать дорогой для него колеи. Но мы знаем друг друга наизусть, и, несмотря на всю любовь, которую мы можем испытывать друг к другу, будет вполне естественно, если каждый из нас захочет время от времени слегка разнообразить свои удовольствия. Поэтому…

– Поэтому..?

– Поэтому я думаю, что нет ничего страшного, что при случае, на некоторое время кто-то из нас поменяет партнера. Раньше мы могли пользоваться этим во время посещения пещер. Но теперь мы будем лишены такой возможности.

Она внезапно поднялась, наклонилась и порывисто обняла меня.

– Боже мой, какую чепуху я горожу! – воскликнула Клио. – Я люблю тебя, Джек! Я люблю только тебя! И мне не нужно никого другого!

Она была искренна, и я почувствовал прилив нежности к ней. Я никогда не переставал любить ее, но сила чувства у меня никогда не была постоянной. Бывали времена, когда оно как бы притуплялось, но чтобы исчезнуть полностью – никогда. И если уж быть совершенно откровенным, то должен признаться, что когда мы с Триш занимались любовью, у меня в голове не возникло ни одной мысли о Клио.

Я верил, когда она говорила, что не хочет себе в постоянные компаньоны другого мужчину. Но в основе своих рассуждений она была права. Невозможность навеки ограничить себя единственным сексуальным партнером была данью, которую каждый из употребляющих эликсир приносил на алтарь вечной молодости.

В любом случае это проблема сама найдет свое разрешение. Сейчас же нам необходимо было подумать о куда более важных делах.

Хауторп появился в замке в тот же полдень. Обменявшись банальностями по поводу погоды и здоровья, он приступил к делу, передав нам инструкции, полученные им непосредственно от Девяти.

Во-первых, нам предлагалось выловить труп Калибана и отослать его голову Девяти. В принципе, это была обязанность победителя – представить голову побежденного, как доказательство своей победы. Но в данном случае они шли мне на уступку, учитывая мою временную неспособность передвигаться самостоятельно, Хауторп должен был лично доставить этот трофей.

Во-вторых, мне приказывалось перебраться в Лондон, как только я встану на ноги. Там меня будет ждать самолет, который сразу доставит меня в Уганду, где я через секретный ход, предназначенный только для Девяти, буду проведен к ним в пещеры. На этот раз без завязывания глаз. Там я буду торжественно введен в ранг Патриарха, одного из Девяти. После этого Девять рассчитывали собрать конференцию, самую значительную и важную после 1945 года. Хауторп не был осведомлен о деталях предстоящего собрания. Он лишь слышал, что главным вопросом на ней будут поиски способов разрешения проблемы перенаселения Земли. Девять хотели положить конец неуправляемому демографическому взрыву и нарушению экологии среды. Проблема обдумывалась давно, и им оставалось лишь прийти к согласию по поводу modus operandi.

Ну и желания у них!

На секунду перед моими глазами возникла картина мира, похожего на тот, в котором я родился, но более яркого и красочного. Джунгли и саванна вновь заняли свои исконные пространства, и земля Африки вновь покрылась миллионными стадами зебр, антилоп, гиппопотамов, тысячами львов и пантер. Человеческая популяция, значительно уменьшившись в количестве, вновь будет жить большими стадами или ордами, отделенными друг от друга огромными пространствами. Они будут строить хижины и сражаться копьем и луком со стрелами. У меня вновь бы появилось необходимое пространство для дальних вылазок и походов, как в старые добрые времена. Быть может, даже удалось бы спасти горилл от полного их уничтожения, что им грозит сейчас. А если бы мне удалось найти хотя бы нескольких выживших представителей расы больших антропоидов, можно было бы попытаться восстановить их число, чтобы они стали столь же многочисленны и могущественны, как пятьдесят тысяч лет тому назад.

Да это было прекрасное видение!

Но я боялся, что цена, которую пришлось бы платить за возвращение этой жизни, была бы слишком непомерной.

Поэтому я совсем не обрадовался такой перспективе. Кроме того, входным билетом для меня была голова Дока. Я сказал:

– Нам потребуется, вероятно, много времени, чтобы обнаружить тело Дока.

– Ну, что вы! – попытался меня «приободрить» посланец Девяти. – Я так не думаю. Два моих помощника уже проверяют ров. У них есть все необходимое оборудование. Не беспокойтесь ни о чем, я все беру на себя.

Чувствовалось, что это был очень дисциплинированный и исполнительный человек. Нечего было и пытаться обратить его в мою веру. Я попросил его подойти поближе. И, когда он наклонился надо мной, я схватил его за горло одной рукой, а другой уперся в его лоб. У него была бычья шея, но он лишь пискнул, как мышь, когда она хрустнула под моими пальцами. Потом я отправил Триш и Клио заняться его помощниками. Они позвали их в зал, и когда те вошли, двумя выстрелами уложили обоих наповал. От трупов избавились, просто выбросив всех троих в ров.

Женщины выглядели подавленными. Они были прекрасными воительницами, что доказали мне как одна, так и другая. Но хладнокровное, преднамеренное убийство было делом для них совершенно необычным. Мне пришлось повторить им еще раз, что, вступив на этот путь, на путь борьбы с хитрой и безжалостной организацией, им придется еще не раз убивать до того момента, пока это все, наконец, не закончится.

Спустя час мы покинули замок. Труднее всего было комфортабельно устроить Дока в задней части нашего автомобиля. На границе леса я остановился, чтобы попрощаться с имением и родиной предков. Я сомневался, что еще когда-нибудь вернусь сюда. Я обвел взглядом замок, почерневшие от копоти и дыма развалины усадьбы, гумно, конюшни, здания различных служб, луга и озеро в форме вопросительного знака, лес по другую сторону замка и огромный мегалит, стоящий на вершине холма, у подножия которого спал вечным сном первый Рандгрит.

«СТАРИК УСЯДЕТСЯ В СВОЕ КРЕСЛО, КОГДА ДВА ВОРОНА ВЕРНУТСЯ», – гласит старая загадочная пословица.

И, кажется, в ту минуту я понял ее тайный смысл. У старика, то есть у нашего деда, больше не будет возможности сесть на что бы то ни было, так как он был мертв, отныне и навсегда. И двум воронам уже никогда не вернуться.

Тем более я… я тоже никогда не возвращусь сюда. По крайней мере не раньше, чем пройдут долгие, долгие годы.

Я задержался еще на мгновение, глядя, как солнце прячется за спинкой Высокого Кресла. Солдаты охраны пропустили нас, не чиня никаких препятствий. Но Девять очень скоро узнают об исчезновении меня, Триш и Клио. Дока мы спрятали под одеялами, за целой горой узлов и чемоданов. Видя, что Хауторп не является к ним для рапорта, они обеспокоятся и прикажут выяснить, что случилось. После чего сразу поймут, что Калибан жив и исчез вместе с нами.

И вот тогда начнется охота.

Но тебе, охотник, следует опасаться зверя, которого ты преследуешь!

Прежде чем все это закончится, за столом Девяти может оказаться гораздо больше пустых кресел, чем сейчас. К тому же, может случиться и так, что мир наконец узнает о существовании его тайных властителей.