23
Смерть
Матта привели в палату, полную каких-то устрашающих машин, и привязали к койке. За дверями сидели два охранника, еще двое караулили у забранного железной решеткой окна.
Матт был напуган до смерти. Именно здесь, в больнице, лежал на койке клон мистера Макгрегора. Здесь происходило все самое плохое и страшное.
«Как жаль, что я не сбежал, когда была возможность,— думал он.— Ведь все было готово: Тэм Лин дал мне карты, продукты, научил лазать по горам... А я ничего не понимал. Не хотел понимать!»
От ужаса ему стало совсем дурно. При каждом шорохе в коридоре хотелось вырваться и убежать. Вскоре появился Виллум с двумя незнакомыми врачами. Они деловито пощупали Матту живот, потом взяли кровь из вены. Развязали его, чтобы он смог помочиться в бутылку, и Матт, воспользовавшись случаем, кинулся к двери. Однако не пробежал он и шести футов, как его перехватил один из охранников.
«Дурак, дурак, дурак,— ругал себя Матт.— Ну почему, почему я не сбежал, когда было можно?!»
Через некоторое время Виллум с незнакомыми врачами вернулись и стали обсуждать здоровье Матта.
— У него легкая анемия,— сказал один из врачей.— Функции печени немного ослаблены.
— Но он готов к трансплантации? — спросил Виллум.
— Не вижу никаких противопоказаний,— сказал второй врач, заглянув в карту.
Они оставили Матта наедине с его страхами.
Что сейчас поделывает Мария? Наверное, ее накачали наркотиками, совсем как Фани перед тем, как выдать за Бенито. Быть может, Фелисии тоже поначалу давали лауданум, чтобы держать в повиновении... А в один прекрасный день здесь состоится еще одна пышная свадьба — Марии и Тома. Марию силком потащат к алтарю.
«А я не смогу ее спасти»,— с горечью подумал Матт.
И все-таки кое-что для ее спасения он сделал: рассказал девочке о матери. Теперь Мария, по крайней мере, может позвать на помощь. А Эсперанса, насколько Матт мог судить о женщине, написавшей «Историю Опиума», ринется в монастырь, как огнедышащий дракон.
Дверь открылась, и вошедшие телохранители принялись развязывать Матта.
«Что дальше?» — обреченно подумал он.
Это не могло быть добрым знаком. В этом мире для него больше не осталось ничего хорошего.
Телохранители, крепко держа Матта под руки, провели его по коридору и втолкнули в полутемную комнату, совсем не похожую на больничную палату. Она была уставлена изящной мебелью, стены увешаны красивыми картинами, полы устланы мягкими роскошными коврами. В дальнем конце, у высокого окна, на небольшом столике красного дерева стояли чайник, чашки и серебряное блюдо с печеньем.
Рядом со столиком на больничной койке лежал Эль-Патрон. На вид он был совсем слаб, лишь в черных как уголь глазах все еще теплилась непримиримая искорка жизни. Вопреки всему Матт невольно почувствовал прилив симпатии к этому страшному человеку.
— Подойди поближе, ми вида,— прошелестел старческий голос.
Матт приблизился. В тенях скрывались охранники, а в ослепительно ярком луче света, падавшем между тяжелых штор, стояла Селия. Матт внутренне сжался, приготовившись к тяжелой сцене, но глаза женщины были сухи и суровы.
— Сядь, ми вида,— сказал Эль-Патрон, кивком указывая на кресло у стола. Матт сел.— Насколько я помню, ты любишь печенье.
«Любил, когда мне было шесть лет»,— подумал Матт. Что здесь происходит?!
— Тебе что, кошка язык откусила? — спросил старик.— Совсем как тогда, когда мы встретились в первый раз? Когда Селия спасла тебя, вытащив из птичьего помета...
Он улыбнулся. Матт — нет. Особо радоваться было нечему.
— Ну да ладно,—вздохнул Эль-Патрон.— Под конец всегда так. Мои клоны забывают о тех чудесных годах, что я им даровал, о подарках, о развлечениях, о вкусной еде... Знаешь, а я ведь не обязан был о тебе заботиться.
Матт смотрел прямо перед собой. Он хотел заговорить, но от ужаса перехватило дыхание.
— Если бы я был Макгрегором — он хороший фермер, но мерзкий человек,— я бы позволил разрушить тебе мозг сразу после рождения. Но вместо этого мне захотелось дать тебе счастливое детство, которого не было у меня. Мне приходилось валяться в ногах у ранчеро, владевшего землей моих родителей, за каждый жалкий мешок зерна.
Селия не вымолвила ни слова. Стояла будто каменная.
— Но раз в год все менялось,— шептал Эль-Патрон.— На Пятое мая ранчеро, владевший нашей деревней, устраивал большой праздник. Однажды мы с моими братьями пошли посмотреть. Мама взяла моих сестренок. Одну она несла на руках, а другая держалась за ее юбку и шла сзади.
Матт знал эту историю наизусть и, услышав ее снова, чуть не закричал. Эль-Патрон соскользнул в нее, будто ослик в натоптанную колею. А начав рассказ, он не мог остановиться, пока не дойдет до конца.
Старик вспоминал пыльные поля и лиловые горы Дуранго. Его яростные черные глаза были устремлены вдаль, за пределы больничной палаты: они видели ручей, который два месяца в году бушевал водой, а в остальное время русло было сухим, как порох.
— Во время парада мэр нашей деревни, наряженный в роскошный мундир, черный с серебром, выехал на белом коне и стал кидать в толпу монетки. Мы, как шальные, бросались на них, катались в грязи, будто свиньи! Так нам нужны были деньги! Мы были бедны как церковные крысы, без гроша в кармане. Потом ранчеро закатил пир на весь мир. Мы могли есть сколько влезет, а простым людям нечасто выпадает такое везение. Животы у нас с голодухи так усохли, что даже горошинки перца проскакивали туда только одна за другой, по очереди. На том пиру мои сестренки подхватили тиф. Они умерли в один и тот же час. Какие же они были маленькие! Не доставали до подоконника — даже если встанут на цыпочки.
Палату затопила мертвая тишина. Лишь где-то вдалеке, на крыше больницы, нежно ворковала голубка.
«Не будет,— слышалось Матту в ее ворковании.— Не будет. Не будет».
— Потом умерли мои братья — все пятеро,— продолжал Эль-Патрон.— Двое утонули, у одного прорвался аппендицит, а у нас не было денег на врача. Двоих последних насмерть забила полиция. Нас было восемь, а до взрослого возраста дожил я один. Так разве я не обязан прожить жизнь за них всех? — спросил Эль-Патрон так громко, что Матт от неожиданности вздрогнул.
Рассказ закончился совсем не так, как он ожидал.
— Нас было восемь,— повторил старик.— И все должны были вырасти, но остался один я. Так что я должен прожить жизнь за них. Должен восстановить справедливость!
Матт хотел встать, но телохранитель толкнул его обратно.
— Справедливость? — произнесла Селия.
Это было первое слово, сорвавшееся с ее губ.
— Ты же знаешь, как это было,— едва слышно прошептал Эль-Патрон. После неожиданного всплеска энергии силы вновь покинули его.— Ты ведь родом из той же деревни...
— Ты уже прожил много жизней,— сказала Селия.— Они тысячами похоронены под твоими маковыми полями.
— Ах эти! — пренебрежительно отмахнулся Эль-Патрон.— Они, как скот, бредут туда, где трава зеленее. Снуют с юга на север и обратно через мои поля. О да,— добавил он, заметив, что Матт удивленно поднял брови.— Вначале поток шел только в одну сторону. Ацтланцы бежали на север, чтобы жить как в Голливуде. Но Соединенные Штаты — это уже не тот золотой рай, каким они были когда-то. Теперь американцы смотрят фильмы про Ацтлан и считают, что жизнь там легка и беспечна. Бегут одинаково, и в ту и в другую сторону. И всех ловлю я.
— Эль-Вьехо был единственным хорошим человеком в этой семье,— сказала Селия.— Он безропотно принял то, что дал ему Господь, и когда Господь призвал его к себе, он повиновался.
Матт был потрясен ее мужеством. Те, кому дорога жизнь, не спорят с Эль-Патроном.
— Эль-Вьехо был глупцом,— прошептал Эль-Патрон и надолго умолк.
Подошел врач, прослушал его сердце, сделал укол.
— Операционная готова,— тихо произнес он. Матта захлестнула волна ледяного ужаса.
— Погодите,— прошелестел старик.
— Еще десять минут,— разрешил врач. Казалось, Эль-Патрон собирается с силами для последнего броска.
— Я создал тебя, ми вида, как Господь создал Адама. Селия презрительно фыркнула.
— Без меня ты бы никогда не увидел красоты заката, не вдохнул бы запаха ветра, несущего дождь. Не ощутил бы вкуса прохладной воды в жаркий день. Не услышал бы музыку, не познал бы удивительной радости создавать ее. Все это тебе подарил я, ми вида. И ты... у меня... в долгу.
— Ничего он тебе не должен,— сказала Селия.
Тут уж Матт не на шутку испугался. Эль-Патрон способен уничтожить любого, кто разозлит его. Но старик лишь улыбнулся.
— Мы с тобой — прекрасная пара скорпионов, не находишь?
— Говори за себя,— сказала Селия.— Матт ничего тебе не должен и не станет ни за что расплачиваться. Ты не сможешь пустить его на трансплантаты.
При этих словах телохранители беспокойно зашевелились. Врач поднял глаза от монитора.
— Когда у тебя случился первый сердечный приступ, я отравила Матта наперстянкой из моего сада — сказала Селия.— Не забывай, я не только кухарка, но и курандера. Я сделала сердце Матта слишком слабым и непригодным для пересадки.
Эль-Патрон выпучил глаза. Разинул рот, но с бледных губ его не слетело ни единого звука. Врач испуганно вскочил на ноги.
— Однако я не могла долго давать Матту наперстянку. Это слишком опасно. Надо было найти что-то такое, от чего Матт заболел бы, но не слишком сильно. И тогда я услышала о бабочках-монархах.
Матт дернулся, и руки телохранителя сильнее сжали его плечи. Он знал о монархах. Тэм Лин рассказал о них в саду, в тот вечер, когда они праздновали его, Матта, совершеннолетие. Воздух был наполнен тяжелыми запахами — приятными и не очень,— исходившими от цветов, которыми так неожиданно заинтересовалась Селия. Она показала им эхинацею, живокость, наперстянку, молочай; при упоминании о молочае Тэм Лин оживился.
«Им питаются бабочки-монархи,— сказал он.— Умные козявки! Наполняют себя ядом, чтобы никто их не сожрал».
Тогда Матт не обратил внимания на эти слова. Тэм Лин частенько пересказывал разные любопытные факты из книг о природе, которые он читал столь медленно и внимательно.
— Мне нужно было отыскать что-нибудь наподобие яда, который используют бабочки-монархи,— продолжала тем временем Селия.— Вот я и начала кормить его мышьяком.
— Мышьяком?! — вскричал врач.
— Мышьяк распространяется по всему телу,— пояснила Селия, и глаза ее стали холодными, как у змеи.— Проникает в волосы, оставляет белые черточки на ногтях, впитывается в сердце. Я не давала Матту смертельную дозу — боже упаси! Но содержащегося в нем мышьяка хватит, чтобы убить слабого старика, который попытается похитить его сердце. Ты уже прожил свои восемь жизней, Эль-Патрон. Пора свести счеты с Господом.
— Бруха! Ведьма! — завизжал Эль-Патрон.
В его глазах полыхнула убийственная ярость. Лицо побагровело. Он попытался приподняться на постели, но без сил рухнул на подушки.
— Скорее! — закричал врач.— Везите его в операционную! Быстро! Быстро!
Телохранители поспешно укатили койку. Врач семенил рядом и ритмично надавливал Эль-Патрону на грудь. Внезапно все здание загудело, как растревоженное осиное гнездо. Неведомо откуда появились новые телохранители — целое войско. Двое из них вытолкали Селию, отшвырнули бросившегося было ей на помощь Матта. Лаборант срезал у него с головы прядь волос и тоже убежал.
Матт остался один. Один, если не считать четверых дюжих мужчин у окна и целой толпы, поджидающей за дверью. Комната была очень красивая, на ковре выткан искусный узор, красками напоминающий оазис. Матт видел красноватые стены каньона, тяжелую зелень креозотовых кустов, синее небо, стиснутое между суровыми скалами. Он закрыл глаза и представил, будто находится там — в тенистом спокойствии гор Ахо.
Он ждал. Когда Эль-Патрона увезли, было раннее утро. Сейчас уже наступил день. Паника за дверями стихла, в коридорах стояла мертвая тишина. В больнице шла обычная будничная жизнь, в которой не было места маленькому клону, запертому в роскошной гостиной.
Матт выпил весь чай и съел все печенье. Он чуть не падал от изнеможения. Все перевернулось с ног на голову, и он не знал, что сулит ему смерть Эль-Патрона: спасение или гибель.
Матт рассматривал свою руку и думал о мышьяке, притаившемся внутри. Умрет ли комар, если укусит его? Может ли он убить какую-нибудь букашку, если плюнет на нее? Мысль была интересная. Матт понял, что, как бы ты ни боялся вначале, невозможно, оставаться в страхе слишком долго. Мозг словно говорил: «Хорошенького понемножку. Давай займемся чем-нибудь еще».
Так что Матт стал думать о Марии. Наверное, она уже в монастыре. Он не знал, чем она там занимается, кроме как ест шоколадки и загорает голышом на крыше. Что за сумасбродное занятие! Какое интересное занятие... Матт зарделся. На уроках живописи он видел изображения обнаженных женщин — толстых римских богинь. Он находил их красивыми, но в реальной жизни никто ведь так не разгуливает. Или все-таки разгуливает? Он понятия не имел, как ведут себя люди в реальной жизни.
Матта затрясло, как в лихорадке. Неудивительно, если учесть, сколько в нем мышьяка. Ему стало интересно, какими еще снадобьями из своего садика потчевала его Селия.
Дверь распахнулась. В комнату вошел мистер Алакран, за ним следовал Тэм Лин.
На миг время остановилось. Матт снова почувствовал себя шестилетним мальчиком. Он лежит в луже крови, а Роза вытаскивает у него из ноги осколки стекла. В комнату входит свирепый великан и кричит: «Как вы посмели осквернить этот дом? Немедленно вытащите эту тварь на улицу!»
Тогда Матт впервые услышал, что он не человек, а гнусная тварь. Свирепым великаном был мистер Алакран, и сейчас он смотрел на Матта с тем же выражением брезгливой ненависти на лице.
— Я пришел поставить тебя в известность, что мы больше не нуждаемся в твоих услугах,— сказал мистер Алакран.
Матт ахнул. Это означало, что Эль-Патрон мертв. И пусть он часто думал об этом, все равно реальность обрушилась на него слишком внезапно — как снежная лавина.
— Я... мне очень жаль.
По лицу Матта потекли безмолвные слезы. Он сумел удержаться от громких рыданий, но не смог совладать с охватившим его горем.
— Еще бы ты не жалел,— сказал мистер Алакран.— Это означает, что мы больше не можем найти для тебя применение.
«Нет, можете, можете!» — едва не закричал Матт.
Он знает об управлении Опиумом не меньше Стивена. Он изучал сельское хозяйство, повседневные проблемы очистки воды и распределения пищи. Он больше кого бы то ни было знает о сети осведомителей и подкупленных чиновниках во всех странах мира. За годы, проведенные подле Эль-Патрона, Матт изучил империю Алакранов так, как и не снилось никому другому.
— Усыпите его,— велел мистер Алакран Тэму Лину.
— Есть, сэр,— ответил охранник.
— Что вы говорите?! — вскричал Матт.— Эль-Патрон этого не хотел! Он дал мне образование. Хотел, чтобы я помогал ему управлять страной...
Тэм Лин поглядел на него с жалостью.
— Бедный дурачок,— вздохнул он.— У Эль-Патрона было семь таких клонов, как ты, и каждый считал, что ему суждено управлять Опиумом.
— Не верю!
— Должен признать, ты первый оказался с музыкальными способностями. Но мы, если захотим, всегда сможем включить радио...
— Ты не можешь так поступить! Мы же друзья! Ты сам говорил! Ты оставил мне записку...— Мощный удар кулака сбил Матта с ног, из глаз посыпались искры. Еще никто никогда не бил его. Никому это не дозволялось. Сжимая рукой ноющую челюсть, он с трудом поднялся на ноги. Куда больше его потрясло, кто нанес этот удар.
Тэм Лин.
Тэм Лин — бывший террорист! Он повинен в гибели двадцати детей и, должно быть, вовсе не терзался этим. Такая возможность никогда раньше не приходила Матту в голову.
— Понимаешь, парень, я, можно сказать, наемник,— примирительно сказал Тэм Лин, когда к Матту вновь вернулась способность соображать.— Я работаю на Эль-Патрона испокон веков — думал, старик будет жить вечно. Но теперь я потерял работу, а мистер Алакран любезно предложил мне новое место.
— А как же Селия?
— Думаешь, ей это сойдет с рук? Зуб даю, ее уже превратили в идиойдку...
«Но ведь это ты рассказал ей о бабочках, — подумал Матт.— Ты заманил ее в ловушку».
— Управишься сам? У меня еще много дел,— сказал мистер Алакран.
— Я избавлюсь от клона, сэр,— пообещал Тэм Лин.— Простак Дональд поможет мне связать это существо.
«Он назвал меня клоном! — с ужасом подумал Матт.— Назвал меня существом!»
— Не забудь, сегодня вечером ты должен присутствовать на отпевании,— напомнил мистер Алакран.
— Ни за что на свете не забуду, сэр,— ответил Тэм Лин, и в его лживых, предательских глазах блеснул хитрый огонек.
24
Последнее прощание
Простак Дональд держал Матта, а Тэм Лин сноровисто обматывал его липкой лентой. Потом телохранитель перекинул мальчика через спину лошади и обменялся приветствиями с другими солдатами из личной армии Эль-Патрона, слонявшимися возле конюшни.
— Куда ты его везешь? — поинтересовался один.
— Пожалуй, сброшу его возле идиойдовых бараков,— ответил Тэм Лин.
Смех солдат утонул в сухом перестуке копыт.
Это животное было совсем не похоже на послушных лошадок. Оно и бежало быстрее, да и вообще было не таким предсказуемым. Оно даже пахло по-другому. Матт лежал, уткнувшись носом в лошадиную шкуру, и мог в полной мере оценить новизну. От послушных лошадок исходил легкий химический душок, но это животное воняло солнцем и потом.
Внезапно Матт понял, зачем Тэм Лин собирается бросить его возле идиойдовых бараков. Он швырнет его в желтоватую жижу на дне котловины! От ужаса у Матта кровь застучала в ушах. Его предали почти все, кого он знал! Страх сменился приступом животной ярости. Он должен жить! Он не заслужил смерти!!! Пусть даже жизнь эта была дарована ему по чьей-то прихоти, все равно он будет бороться за нее до последнего вздоха!
Матт испытал на прочность ленту, стягивающую руки и ноги. Не поддается!
«Ладно,— решил он.— Буду перекатываться с боку на бок и как-нибудь выползу».
Он лежал и смотрел, как летит земля из-под лошадиных копыт. Живот больно ударялся о конскую спину.
Наконец лошадь замедлила шаг, и Тэм Лин спустил Матта на землю. Мальчик извернулся, согнулся пополам и головой боднул Тэма Лина в живот.
— Ах ты, червяк безмозглый! — беззлобно выругался телохранитель.— Сначала по сторонам посмотри, а потом уже дерись.
Матт перекатился на спину и задрал ноги, намереваясь лягнуть телохранителя. Над головой он увидел голубое небо и нависающий край скалы. И еще, вокруг пахло не гнилью и тиной — напротив, до него доносился свежий, чистый запах креозотовых кустов. Они не были возле идиойдовых бараков — Тэм Лин привез его на тропу, ведущую к оазису!
— Вот тебе! По-моему, я заслуживаю извинений,— проворчал Тэм Лин, без особых церемоний отдирая липкую ленту с лица Матта.
— Ты что, собираешься утопить меня в пруду? — прорычал Матт, едва обретя способность разговаривать.
— Держи себя в руках, парень. Ладно, признаю, у тебя есть основания злиться, но уж поверь, и во мне осталась капля порядочности.
— Как я могу верить человеку, убившему двадцать детей?! — вскричал Матт.
— Значит, тебе уже рассказали.
У Тэма Лина был такой грустный голос, что Матту даже стало его немножко — самую чуточку! — жалко.
— Это правда? — настойчиво спросил он.
— О да. Это правда.— Тэм Лин скатал липкую ленту в шар и засунул ее в переметную суму. Потом снял с лошади рюкзак и взвалил его себе на плечо.— Пошли. У меня мало времени.
Не оглядываясь, он зашагал по тропе. Матт замешкался. Если вскочить на лошадь, можно попытаться удрать и отправиться на север. Может, фермерский патруль еще не знает, что его приговорили к уничтожению.
«К уничтожению!» — гневно повторил про себя Матт.
Правда, скакать на этой лошади будет непросто. Тэм Лин даже привязал ее к дереву, чего никогда не делал с послушной лошадкой. Когда Матт рискнул подойти поближе, она выкатила глаза и оскалила зубы.
С другой стороны, можно пойти за Тэмом Лином в горы и уповать на то, что телохранитель все еще считает себя его, Матта, другом. Тэм Лин уже исчез среди скал. Даже не обернулся посмотреть, идет ли Матт следом.
«Я, наверно, самый большой идиот на свете»,— думал Матт, понуро плетясь по пересохшему руслу.
Оазис благоухал. Прошедшие недавно дожди напоили жизнью деревья паловерде, и те запестрели нежными желтыми и оранжевыми цветами. Виноград на шпалере покрылся такой густой листвой, какой Матт никогда раньше не видел, а на пруду при его появлении пустилась наутек небольшая утка.
Тэм Лин ждал его, сидя на камне.
— Это коричневый чирок,— пояснил он.— В это время года они мигрируют из Соединенных Штатов в Ацтлан. Удивительно, как они среди сухой пустыни находят такие крошечные лужицы.
Матт уселся на соседний камень — впрочем, не слишком близко. Солнце уже опускалось за горы, по долине поползли длинные тени.
— Если бы не это место, я б давно уже свихнулся и сбежал отсюда куда подальше,— сказал телохранитель. Матт смотрел, как чирок, суетливо перебирая ярко-желтыми ножками, направляется к противоположному берегу.— Я уже был наполовину чокнутым, когда пришел работать к Эль-Патрону. «Это хорошее укрытие,— подумал я тогда.— Подожду, пока полиции не надоест меня искать, и уйду». Но конечно, все получилось совсем не так, как я думал. Если уж кто-то попадает в собственность к Эль-Патрону, это, считай, навеки.
— Значит, ты все-таки убил детей,— сказал Матт.
— Я мог бы сказать тебе, что это был несчастный случай — а так оно и было на самом деле. Однако это не уменьшает моего ужаса перед содеянным, да и меня не оправдывает. Я и вправду намеревался взорвать премьер-министра — и поделом ему, толстому борову, было бы. Мне просто в голову не приходило, что на моем пути могут оказаться и другие люди. Честно говоря, у меня было такое самомнение, что я ни о чем таком вообще не думал.
От того взрыва я и получил свои шрамы. А Простаку Дональду перерезало горло. Потому он и не говорит.
Если признаться, Матт ни разу не задумывался, почему Простак Дональд никогда не разговаривает. Он просто считал этого рослого молчуна малообщительным.
— Эль-Патрон нутром чуял людей, которых мог закабалить,— сказал Тэм Лин — Старик был сильной натурой. Власть — страшная штука, парень. Она как наркотик, и люди вроде меня тянутся к ней. Только когда я встретил Селию, я понял, каким стал чудовищем.
— И ты допустил, чтобы врачи превратили Селию в идиойдку?! — сказал Матт.
— Никто ее ни в кого не превращал! Я пометил ей лоб, как будто операция уже произведена. И направил на конюшню работать вместе с Розой.
Впервые с той минуты, как они пришли в оазис, Матт посмотрел на Тэма Лина в упор. С его плеч словно свалилась громадная тяжесть.
— Ей ничего не грозит, если только она будет себя правильно вести. Так что, по-моему, я заслужил извинений,— сказал телохранитель.
И Матт принес их, весьма многословно и от всего сердца.
— Я бы и ее привел сюда, но Селия не сильна в лазании по горам,— вздохнул Тэм Лин.
Заходящее солнце серебрило воду в пруду. Чирок вперевалочку выбрался на берег и принялся деловито чистить перышки. Ласточка поймала стрекозу, зависшую над водой.
— Люблю смотреть, как ласточки взмывают вверх,— задумчиво проговорил телохранитель.— Кажется, вот-вот ударятся о землю, а через миг — раз, и они уже в небе.
— Я теперь буду жить здесь? — спросил Матт. Тэм Лин перевел на него удивленный взгляд:
— Что ты, парень! Тут тебе не выжить. Иди лучше в Ацтлан.
В Ацтлан! У Матта отчаянно забилось сердце.
— Ты пойдешь со мной?
— Не могу.— Голос Тэма Лина был печален.— Понимаешь, я в жизни натворил много чего плохого, и от последствий мне не убежать.
— Неправда! — горячо возразил Матт.— Полиция, наверное, тебя уже давным-давно перестала искать. Ты мог бы жить под вымышленным именем. Мог бы, например, отрастить бороду, обрить голову.
— Да мог бы, конечно, мог бы. А в тебе, надо сказать, есть авантюрная жилка. Яблочко от яблони недалеко падает... Но я не о том сейчас говорю. Я провел много лет, процветая на ужасах Опиума, а теперь у меня есть шанс все исправить. И я не должен его упустить. Я понял это благодаря Селии. Она женщина строгая, сам знаешь. Не станет мириться со злом...
— Знаю,— сказал Матт, вспомнив, как Селия набросилась на умирающего Эль-Патрона.
— Я тут упаковал для тебя кое-что,— сказал Тэм Лин, снимая с плеча рюкзак.— Карты в сундуке. Возьми столько бутылок с водой, сколько унесешь, а когда доберешься до ацтланской границы, скажи, что ты беженец. Твоих родителей схватил фермерский патруль. Веди себя как дурачок — это у тебя легко получится,— только никому не говори, что ты клон.
— А они сами не догадаются?
Матт представил себе, как разъярятся ацтланцы, когда обнаружат, что он их обманывает.
— Тут есть один маленький секрет.— Тэм Лин перешел на шепот, как будто боялся, что его подслушают ласточки, утка и стрекозы.— Никто не может отличить человека от клона. А все потому, что между ними нет никакой разницы. Разговоры о том, что клоны — низшие существа, не более чем гнусная ложь.
И Тэм Лин отошел к сундуку, оставив Матта с разинутым ртом. Мальчик смотрел, как телохранитель достает бутылки с водой и карты. Неужели клоны — такие же, как люди?! Весь жизненный опыт Матта яростно восставал против этого. Тэм Лин расстегнул карман на рюкзаке и достал пухлый бумажный сверток.
— Смотри, это деньги. Надо было раньше научить тебя ими пользоваться. Это бумажка в сто песо, а это — в пятьдесят. Всегда сначала спрашивай цену товара, а потом предлагай половину. Черт возьми, сейчас ты этому все равно не научишься! Помни одно: всегда доставай по одной бумажке зараз и никогда никому не показывай, сколько у тебя денег.
Солнце село, быстро сгущались сумерки. Тэм Лин разжег костер и сложил рядом кучу сухих дров.
— Тронешься завтра спозаранку. Тогда у тебя будет восемь часов, чтобы добраться до границы. Время самое подходящее, потому что весь фермерский патруль будет в доме на отпевании. И вот еще что: благодаря Эль-Патрону Опиум остался лет на сто в прошлом.
— Не понимаю,— признался Матт.
— В Опиуме, насколько это возможно, жизнь организована так, как было принято в годы Эль-Патроновой молодости. Селия готовит на дровяной плите, в комнатах нет кондиционеров, на полях работают люди, а не машины... Даже самолетам не дозволено пролетать над поместьем. Единственное место, где правила не так строги, это больница, да еще система безопасности. Таким способом Эль-Патрон хотел перехитрить смерть.
— Но по телевизору все точно так же, как и у нас,— возразил Матт.
Тэм Лин рассмеялся.
— Эль-Патрон и это подстроил. Эль-Латиго Негро щелкал своим кнутом добрых сто лет назад — ты смотрел видеозапись! В Ацтлане тебе многое покажется непонятным и странным, правда, в последнее время у них наблюдается движение к простоте. Стараются повернуть от машинизированной экономики к старой мексиканской культуре. Так что встретится и кое-что знакомое.
— Погоди! — вскричал Матт, видя, что телохранитель собирается уйти.— Разве ты не можешь остаться?
Невыносимо было думать, что сейчас он расстанется с другом и, быть может, никогда его больше не увидит.
— Мне надо быть на отпевании,— сказал Тэм Лин.
— Тогда приведи ко мне Селию. Я помогу ей перебраться через горы.
— Ты сперва посмотри на эти горы. Нет, парень, Селия слишком стара для такого путешествия. Я прослежу, чтобы с ней не случилось ничего плохого. Даю слово.
— Но что мне делать в Ацтлане? Куда идти? Матта охватила паника.
— Вот дурень! — Тэм Лин хлопнул себя по лбу.— Самое важное-то я забыл! Как только попадешь в Ацтлан, первым делом разыщи гравилет в Сан-Луис, а там спроси, как пройти в монастырь Санта-Клара. Если я не ошибаюсь, Мария будет плясать от радости, когда увидит тебя.
Больше остановить его было нечем. Тэм Лин размашисто зашагал прочь, Матт понуро плелся сзади. Дойдя до отверстия в валуне, телохранитель обернулся и положил руки Матту на плечи.
— Не люблю я долгих прощаний,— сказал он.
— Мы еще когда-нибудь увидимся?
Тэм Лин помедлил немного, потом ответил:
— Нет. Матт ахнул.
— Я никогда не лгал тебе и не собираюсь начинать сейчас. Самое главное — то, что ты сбежал. Ты — единственное имущество Эль-Патрона, которое он все-таки выпустил из рук.
— Что со мной станет? — спросил Матт.
— Найдешь Марию и, если все сложится благополучно, ее мать.
— Ты знаешь Эсперансу?!
— О да. Раньше она нередко бывала в доме. Помнишь велоцирапторов в том фильме про динозавров?
Матту вспомнился чрезвычайно кусачий динозавр с длиннющими клыками и ужасными когтями. Чтобы добраться до добычи, он был готов носом рыть землю.
— Такова и Эсперанса, когда доходит до дела. Такого человека полезно иметь на своей стороне.
Тэм Лин пролез в дырку в камне и скрылся в сгущающейся тьме. Он ни разу не оглянулся. Матт еле удержал ся, чтобы не помигать ему фонариком вслед.
25
Фермерский патруль
Матт шел обратно к оазису, и у него отчаянно кружилась голова. За такое короткое время произошло столько разных событий! Весь его мир в одночасье встал на дыбы, перевернулся вверх тормашками и рассыпался, словно сложенный из пластмассовых кубиков. От маленького походного костерка веяло невыносимым одиночеством. Матт подбросил в огонь веток, сразу же забеспокоился, вдруг увидит фермерский патруль, и вытащил часть дров обратно. Потом ему стало страшно — а что, если ночью на водопой придут дикие звери?! Койоты заглянут наверняка, а может, даже рысь. Ягуар вряд ли заявится, но Тэм Лин говорил, что видел здесь одного. Матт снова разложил костер поярче.
В сундуке он отыскал вяленое мясо и сушеные яблоки. Страшно хотелось есть — с самого утра, со свадьбы, во рту у него не было ничего, кроме Эль-Патронова печенья. От еды настроение немного улучшилось, и вскоре Матт, придвинувшись поближе к пышущему жаром костру, уже изучал карту. Это было все равно что читать роман, полный увлекательных приключений. Тэм Лин отметил маршрут красной ручкой и снабдил его комментариями, составленными в его специфическом стиле: «Сдесь гримучие змеи» или «Под деривом видил мидведя». На десерт Матт съел горсть арахиса и шоколадный батончик.
Матт положил рюкзак в сундук и на большом плоском камне раскатал спальный мешок. Лучше держаться подальше от мест, где «под деривом» можно встретить «мидведя». Матт лег и стал смотреть на звезды.
Было странно и страшновато лежать на земле без крыши над головой. Небо было такое черное, а звезды такие яркие, и их было ужасно много. Матт словно оторвался от земли и поплыл куда-то далеко-далеко. Если он не ухватится за ветку дерева, то его унесет в эту бездну, полную ярких, бессердечных огней.
Матт встал и привязал спальный мешок веревкой к дереву. Пусть это глупо, но лишняя осторожность никогда не помешает. Селия как-то рассказывала ему, что индейцы в ее родной деревне носили специальные амулеты, чтобы небо случайно не унесло их к себе. Наверное, они знали что-то такое, чего люди, живущие в домах, не понимают.
Измученный событиями минувшего дня, Матт уснул мгновенно и спал крепко, без сновидений. Перед самым рассветом он проснулся оттого, что в воздухе что-то завибрировало — то ли звук, то ли нет. Матт сел и схватился за веревку. Земля коротко содрогнулась и затихла. С дерева вспорхнули два ворона и, громко каркая, полетели прочь. Койот, заглянувший в оазис напиться, настороженно поднял морду. С его челюстей капала вода.
Матт прислушался. Звук — если это и вправду был звук — исходил со всех сторон. Такого на его памяти еще не бывало. Вороны, переругиваясь, уселись обратно на дерево, койот скрылся среди камней.
Матт вылез из спального мешка, достал из рюкзака зажигалку и разжег костер. Вокруг сундука виднелись следы: ночью койоты пытались перегрызть металлический замок.
Наскоро позавтракав, он наполнил водой столько бутылок, сколько мог унести, и положил в каждую по две таблетки йода. Когда он в прошлый раз напился воды из пруда, то тяжело заболел. Теперь-то он понял, что это был мышьяк, но береженого, как говорится, бог бережет.
«Как там Селия?» — подумал он.
Хорошо ли ее кормят на конюшне? Наверное, если из года в год изображать из себя зомби, это еще хуже, чем быть зомби на самом деле...
«Попрошу Эсперансу, пусть ее спасет»,— решил он.
Сейчас, когда пришло время трогаться в путь, Матт поймал себя на том, что всячески оттягивает этот момент. Он дважды проверил и перепроверил свои запасы. Положил в рюкзак книгу, прикинул вес и вытащил ее обратно. Солнце уже стояло довольно высоко, хотя долина еще была полна теней.
«Неплохо было бы провести здесь еще одну ночь»,— подумал он.
Но после смерти Эль-Патрона в оазисе стало небезопасно.
Матт забросил рюкзак за плечи, привязал к поясу бутылки с водой и отправился в путь. Он пойдет не оглядываясь, совсем как Тэм Лин. Начало пути было легким. Матт ходил по этой тропе много раз. Однако вскоре он добрался до каньона, заросшего густым кустарником. Пришлось продираться напролом. Пыль, осевшая на листьях, покрыла мальчика с головы до ног, набилась в легкие. Он сел передохнуть в сухом русле, отдышался. А ведь прошел всего один час! Если остаток пути будет таким же, он доберется до Ацтлана через месяц.
Матт покопался в рюкзаке и в боковом кармане отыскал ингалятор. Живительное облачко целительного снадобья обволокло пересохшее горло, принесло облегчение измученным легким. Нашел он и грозное на вид мачете в кожаных ножнах.
«Мог бы сберечь много сил, если бы посмотрел сразу»,— подумал он.
Отдохнув, Матт принялся прорубать себе дорогу через кусты. Ему доставляло свирепую радость разделываться с растениями, которые все утро царапали ему лицо и руки.
Добравшись до конца долины, он уперся в высокий гранитный обрыв. Матт сверился с картой. Красная линия вела на вершину. Он никогда еще не взбирался так высоко. Матт поискал другую дорогу, но корявый комментарий был категорически беспрекословен: «Путьтолько сдесь. Ты справится»,— писал Тэм Лин. Матт долго смотрел на пыльные кусты, обрамлявшие невообразимо далекую вершину. У него закружилась голова. Хорошо еще, что не придется толкать перед собой Селию...
Матт переползал от трещины к трещине, от уступа к уступу, пока ноги не начали подкашиваться от усталости. В какую-то минуту — на полпути наверх — ему показалось, что больше он не сможет сдвинуться ни на дюйм.
Он вцепился в гранитный выступ и обреченно подумал: сколько он сможет так простоять, прежде чем пальцы разожмутся сами собой? Тогда он упадет на острые камни. И умрет. С тем же успехом можно было сдаться врачам — пусть вырежут у него сердце. Какая-то тень на мгновение закрыла собой солнце, улетела и снова вернулась.
Над голым обрывом посреди бесплодной пустыни только одно существо может отбрасывать тень. Это парящий в небе стервятник. Матта захлестнула бешеная ярость. Она поднялась откуда-то из самой глубины души, словно лава в жерле вулкана. Как по волшебству, исчезли куда-то усталость и страх, осталось только яростное желание выжить. Он снова принялся карабкаться — от выбоины к выбоине, от ступеньки к ступеньке, пока наконец, задыхаясь, не вполз на вершину и не остался лежать там без сил, сам дивясь свершенному подвигу.
Матт поднял глаза на слепящее голубое небо и услышал, как, захлопав крыльями, развернулась на лету громадная птица. «Я победил тебя, мерзкий стервятник!» — крикнул Матт и улыбнулся. Эти слова прозвучали точь-в-точь как у Эль-Патрона.
Матт отпраздновал победу бутылкой воды и пачкой печенья. Швырнул камнем в стервятника. Судя по карте, он прошел уже пять миль, и осталось еще примерно столько же. Солнце клонилось к западу, так что, наверное, до темноты он к границе не успеет. Впрочем, Матта это не особо тревожило. Еды у него достаточно, а после успешного покорения утеса настроение было прекрасным.
Он пошел вдоль гребня хребта. Идти стало намного легче, а внизу открывался чудесный вид. Тэм Лин положил ему в рюкзак небольшой бинокль, и Матт часто останавливался, чтобы посмотреть на Опиум. Вид на Ацтлан все еще загораживали горы.
Матт видел длинные, ровные маковые поля и даже крошечные коричневые крапинки, которые могли быть группами работающих идиойдов. Он видел водоочистительную станцию и хранилища для провизии и удобрений. В самом центре ослепительно зеленого лоскутка краснела черепичная крыша Большого дома. У Матта засосало под ложечкой: это была скорбь.
И тогда, на вершине хребта Ахо, Матт дал волю слезам. Он плакал о Селии, запертой на конюшне, и о Тэме Лине, тоже запертом, но по-другому. Ни слезинки не уронил он об Алакранах и их добровольных рабынях Фелисии, Фани и Эмилии. Однако горько оплакал Эль-Патрона, который меньше всех остальных заслуживал жалости, но был ему ближе всех на свете.
Он не мог отделаться от странного ощущения, будто Эль-Патрон все еще жив. Хотя в каком-то смысле так оно и было. Потому что остался жить он, Матт, а пока на свете существует Матт, Эль-Патрон не исчезнет из этого мира.
Матт заночевал на вершине хребта. Недавние дожди заполнили водой впадинки между камнями, и в каждой расщелине зеленела медвежья трава. Там, где ветер нанес немного почвы, распустила свои оранжевые цветы пустынная мальва, и повсюду над поздно цветущими каменными розами оглушительно жужжали пчелы.
Пустыня была полна жизни. Бесчисленные зверушки сновали, летали, копали норы, грызли траву, перекликались... Из невидимых впадин с водой квакали лягушки. Заметив парящего в небе полосатого ястреба, пронзительно заверещала кустарниковая белка. Пересмешник уселся на ветку мескитового дерева и исполнил все песни, какие Матт уже слышал, а в придачу сочинил кое-что новенькое. В предзакатном солнце паслись среди кустов белохвостые олени. Крупный самец потерся рогами о дерево: может, для того, чтобы заточить их, а может, они у него просто чесались — Матт не знал. Высоко задрав хвосты и уткнувшись в землю длинными гибкими носами, деловито промчалась стайка коати. Матту не было страшно, хотя такого изобилия животных он не видел даже во время прогулок с Тэмом Лином.
Но сильнее всего поразила Матта музыка дикой природы. Примерно так же действовала на него игра на пианино, когда мальчику становилось страшно и одиноко. Музыка уносила его в другой мир, полный дивной красоты, и в этом мире его не могли настигнуть ни разочарование, ни ненависть, ни смерть.
Он долго стоял, глядя на далекие огни Опиума. Огней было не много. Большой дом окружало море непроглядной мглы. Фабрики, склады и бараки для идиойдов скрывались в темноте. Воздух был неподвижен — наверное, сегодня идиойдов выгнали спать в поле... С далекой равнины не доносилось ни звука. Казалось, что внизу расстилается не настоящий пейзаж, а искусно нарисованная картина. Неподалеку заухала сова, неумолчно стрекотали цикады. В горах было темнее, чем на равнине, но они были настоящими, живыми.
Матт хорошо выспался и наутро чувствовал себя сильным и отдохнувшим. Опиум скрывался в белесой дымке, как часто бывало осенью. Внизу не было видно ничего, кроме густого тумана, стелющегося до самого горизонта.
Последний раз взглянув на карту, Матт пошел по тропе. Она вилась то вверх, то вниз, постепенно поднимаясь к перевалу между двумя вершинами. Неожиданно с одного из высокогорных лугов послышался стук, как будто кто-то ударил битой по бейсбольному мячу. Странный звук повторялся снова и снова. Кто может играть в бейсбол здесь, в горах, где вместо зрителей — только ястребы да стервятники?!
Матт подошел поближе. Теперь звук стал похож на треск спелых арбузов, если их хорошенько стукнуть друг о друга. Матт осторожно выглянул из-за куста и увидел двух горных баранов. Они бодались, будто пара фермерских грузовиков: сталкивались лбами, отскакивали и трусили в разные стороны. Потом разгонялись и сталкивались снова. Неподалеку среди камней паслось несколько самок. Они даже не смотрели на самцов, словно происходящее их совершенно не касалось. Матт громко рассмеялся. Бараны тут же кинулись врассыпную, громадными прыжками перескакивая с камня на камень.
Приближаясь к расщелине на вершине горы, Матт услышал еще один непонятный звук. Он был похож на треск дров в печи у Селии. Шум раздавался все громче, и вскоре Матт начал выделять из него отдельные звуки: рокот машин, рев автомобильных сигналов и даже — трудно поверить! — музыку.
Миновав перевал, он словно попал в другой мир. Внизу лежали все те же безмятежные горы, где над зелеными долинами среди скалистых отрогов бесшумно парили ястребы. Но за горами бурлила сумятица заводов и небоскребов. Паутинки шоссейных дорог тянулись не только по земле, но и широкими спиралями взлетали к высоченным зданиям. В воздухе сновали тучи гравилетов. Дома тянулись, насколько хватало глаз, но видно было недалеко, потому что горизонт терялся в грязной коричневой дымке. Именно отсюда доносились гул, лязг и грохот. Матт сел на тропу и крепко задумался.
Так вот, значит, какой он — Ацтлан. Такого Матт и представить себе не мог. Все свои знания он почерпнул из рассказов Селии о макиладорас и воспоминаний Эль-Патрона о Дуранго вперемешку с эпизодами из фильмов об Эль-Латиго Негро. Получался причудливый коктейль из фабрик, полуразрушенных хибар и сказочных ранчо, которыми правят злые богачи-ранчеро, имеющие красавиц дочерей.
Солнце поднялось уже высоко. Матт достал из рюкзака шляпу, заботливо положенную Тэмом Лином, и нахлобучил на голову.
«Как могут люди жить среди такого шума? — подумал он.— Как они могут дышать таким воздухом?»
Насколько он видел, никакой изгороди на границе не было, лишь торчала вереница покосившихся столбов, когда-то поддерживавших забор, да пламенели ядовито-желтым громадные знаки с грозными надписями: «ОПАСНО! РАДИОАКТИВНОСТЬ!» Со стороны Опиума приграничные земли были пусты.
Матт вернулся на луг, где недавно бодались горные бараны. Позавтракал вяленым мясом и сыром. Здесь оставаться нельзя. Дождливый сезон в горах Ахо длился недолго, и Матт хорошо знал, что маленькие лягушачьи лужицы скоро пересохнут.
О возвращении в особняк не могло быть и речи. Единственный путь лежал к границе Ацтлана.
«Ты сможешь»,— будто наяву услышал он голос Тэма Лина.
«Наверное, придется»,— подумал Матт и окинул прощальным взглядом тихий луг, белые перышки медвежьей травы и веселых воробьев на деревьях.
Там, где песчаные склоны круто уходили вниз, он просто катился кубарем. Добравшись до подножия, Матт изнемогал от жары и пыли. Все тело чесалось от острых кактусовых колючек, которых он нахватал по дороге. Матт присел в тени на камень и допил последний глоток воды.
Вытащить колючки у него не получилось — стоило их подцепить, как они уходили в кожу еще глубже. А где-то по дороге он порвал штаны и лямку от рюкзака.
Матт осмотрел границу в бинокль. На вид приграничная зона была такой же непривлекательной, как и на слух. Длинные шеренги заводов выплевывали в воздух густые клубы дыма. Перед ними, возле самой границы, тянулся непроходимый бурелом из покореженной техники и громадных ржавых баков, из которых на землю сочилась какая-то густая жижа. Узкая полоска земли между свалкой и линией покосившихся столбов пестрела большими черными лужами. Потом поле зрения ему загородил какой-то объект.
Матт подкрутил объектив. Это был человек верхом на лошади. Фермерский патруль! Поведя биноклем, Матт увидел еще нескольких всадников.
Матт вжался в скалы. Наверное, после отпевания Эль-Патрона фермерский патруль вернулся к своим обязанностям. Заметили ли они, как он спускался с гор? Матт боялся шелохнуться. И на месте оставаться тоже боялся. К счастью, расселина, в которой он прятался, была достаточно глубокой. Проведя в страхе полчаса, он решил, что фермерский патруль ничего не заметил. А может, они просто решили подождать, пока жажда не выгонит его из укрытия. Матту и вправду хотелось пить, хотелось очень сильно. С тех пор как он осушил свою последнюю бутылку, прошло уже много часов.
Всего он насчитал шестерых патрульных. Они медленно разъезжали взад и вперед. Граница ни на миг не оставалась без присмотра — о том, чтобы незаметно преодолеть оставшиеся несколько сот метров к свободе, не могло быть и речи. Солнце клонилось к западу. Тени стали длиннее. Чтобы перебить жажду, Матт сосал камушек.
Солнце село. Сгустилась ночная тьма. Небо на востоке стало бледно-голубым вверху и грязно-серым снизу, лишь узкая розоватая полоска сияла там, где последние лучи солнца пронизывали дымный воздух. Внезапно разразилась суматоха. Несколько человек выскочили из нагромождений металлического хлама и стремглав бросились к границе. Едва они пересекли линию столбов, оглушительно взвыли сирены. Патрульные пришпорили лошадей и ринулись им наперерез.
В тот же миг Матт выбрался из своего убежища и со всех ног помчался в противоположную сторону. На раздумья времени не было: такой случай упустить нельзя! Он бежал через приграничную полосу и слышал крики и громкий треск, сопровождающийся яркими вспышками парализующих ружей. Однажды Матт видел это оружие на дне рождения Эль-Патрона и знал, что при попадании из такого ружья у человека останавливается сердце. Через несколько минут сердце (почти всегда) начинает биться снова, и тогда нелегала можно превратить в идиойда.
Матт услышал за спиной топот копыт, однако оборачиваться не стал: какая разница, сколько человек за ним гонится... Его единственный шанс — добежать до границы, и он скакал с камня на камень с проворством, которому позавидовали бы горные бараны. Стук копыт стремительно приближался. Матт обернулся и, широко размахнувшись, швырнул в голову лошади биноклем. Лошадь испуганно прянула в сторону, однако всадник выровнял животное и опять пустил его вскачь.
Спасительные столбы были уже совсем близко. Матт поднажал, но тут патрульный схватил его за рюкзак. Матт проворно расстегнул пряжку на поясе и выскользнул из лямок. По инерции он кубарем пролетел через границу, упал в одну из луж и, взметая фонтаны вонючих брызг, заскользил по маслянистой жиже.
Матт сел, торопливо протирая глаза. Патрульный развернул лошадь и ускакал. Мальчик поднялся на ноги и понял: ему не составит особого труда убедить ацтланцев, что он беженец. У него не осталось ни рюкзака, ни денег, и он был с ног до головы покрыт какой-то черной дрянью.