Кеннет бросился к лифту, полагая, что это его единственный шанс задержать Эллен. Он нажал на кнопку, но ничего не произошло. У проклятого механизма ушла целая минута на то, чтобы подтянуть кабину с первого этажа. К тому времени, когда она подъехала, он был не просто раздражен задержкой, он был близок к панике.

Он принялся лихорадочно жать на кнопку, пока дверь наконец не закрылась. Когда она раскрылась на первом этаже, он бросился к застекленному выходу из здания и успел выбежать из него как раз в тот момент, когда маленькая голубая машина Эллен рванулась со стоянки, принадлежащей компании Мейер-Бредли Фудс.

— Привет, Кен.

Кеннет зажмурил глаза, а затем приветствовал членов своей семьи натянутой улыбкой.

— Привет, Линда. Здравствуйте, дядя Эдвард.

— Вместо того чтобы работать сегодня вечером, — сказал Мейер, проследив, как его дочь выходит из его кабинета, — почему бы тебе не поужинать с Линдой и со мной?

— Я не могу, я… — начал Кеннет.

— Что ты? — спросила Линда, останавливаясь перед ним.

По выражению ее лица Кеннет мог понять, что она спрашивает не просто из вежливости, а потому, что нечто в нем вызвало у нее жгучее любопытство.

— Ничего, — сказал он, внезапно почувствовав себя полным идиотом.

Он только раз потерял самообладание из-за женщины, и это почти разрушило его. Он больше никогда не позволит себе стать таким уязвимым.

— Знаешь, Кен, — сказал Мейер. — Мне в самом деле не нравится, как ты вкалываешь сутками напролет. Ты часть нашей семьи. Люди начинают поговаривать, что я настоящий рабовладелец, если мои родственники просиживают на работе до самой ночи. Так что, пожалуйста, поужинай с нами.

— Конечно, если только у тебя не было других планов, — уточнила Линда, бросив на него многозначительный взгляд.

Кеннет уловил этот взгляд. Он знал, что она имеет в виду его планы в отношении Эллен. Они действительно у него были, но вот только Эллен с ними не согласилась. Она от него сбежала. И никакого возврата к ним нет.

Он глубоко вздохнул, потому что при мысли о том, что он ее больше не увидит, боль стальным обручем сдавила грудь. Но само появление этой боли только доказывало, что он прав. Они зашли слишком далеко, и сделали это слишком быстро, что явно было неправильно. Иначе он бы не потерял голову несколько минут назад. У него бы не возникло этого ощущения детской беспомощности. Он был бы чутким, но разумным и вполне счастливым.

А он вовсе не был счастлив.

— Да, я с удовольствием поужинаю с вами, — сказал он. Не все ли теперь равно?

— Ну что же, тогда пойдем. Я плачу, — заявил Мейер и беззаботно затараторил, явно не осознавая, что с Кеннетом происходит нечто неприятное: — В другом конце города открылось новое неплохое местечко. Отличная кормежка. Хочешь поехать с нами или предпочитаешь отправиться туда на своей машине?

— Я поеду на своей, — сказал Кеннет. Почему-то эти слова придали ему силы.

Он почувствовал себя словно раненый солдат на поле битвы, которому кто-то отдал приказ возвращаться обратно к жизни.

— Я поеду сразу за вами.

И он поехал за своим дядей в новый ресторан, а потом встретился с ним и Линдой в холле. Конечно же, Эдварду Мейеру не требовалось бронировать столик заранее, для них немедленно отыскали уютное место. Когда они сделали свои заказы и все более или менее успокоилось, Кеннет уловил несколько раз любопытный взгляд Линды и заверил ее, что ему вовсе не полагается находиться где-то в другом месте, он и здесь чувствует себя отлично, и, насколько ему известно, нигде его особенно не ждут. К тому времени, когда ужин закончился и он поехал домой, у него в душе не осталось ни капельки сожаления или вины. Эллен ушла — точнее, убежала — от него. Ему не за что чувствовать себя виноватым.

И так было до тех пор, пока он не нашел ее записку на кухонном столе.

Так как они не закончили ту работу, которую она обещала выполнить, она решила остаться еще на день и перенесла свое интервью на следующую неделю.

Она приносила свои извинения.

Кеннет сел за кухонный стол и сжал голову в ладонях. Почему, черт побери, он чувствует себя такой свиньей? В чем, собственно, его вина? Почему ему так хочется рвануть наверх, к ее комнате, и просить прощения, хотя он не сделал ничего дурного?

Разозлившись на себя не на шутку, он не пошел к ней ни этим вечером, ни следующим утром. Она не позвонила ему, чтобы подтвердить, что действительно зайдет к нему в офис в шесть часов вечера, как в предыдущий день. Она просто возникла в дверях его кабинета.

— Привет.

Кеннет отодвинулся от стола и поглядел на нее.

— Привет.

— Извини за вчерашнее.

— Я думаю, что это я был виноват, — начал он осторожно, не совсем уверенный, что он так действительно думал, но прекрасно осознавая, что Эллен ни от кого бы не бежала опрометью, не имея на это веских оснований.

— Может быть, мы оба были виноваты, — предположила она и легко улыбнулась.

— Может быть.

— Я составила еще один список, но не нашла у тебя дома машинки. Я могу его быстренько напечатать…

— Хорошо, — отозвался он, и она тут же пошла к своему столу за перегородку.

Кеннет вжался в свой стул и зажмурил глаза.

Эллен погрузилась в работу, стараясь отогнать мысли, вызывающие чувство стыда. Находиться в его кабинете ей было мучительно неловко. Ведь, если подумать, она практически предложила мужчине взять ее в жены только потому, что они обменялись несколькими поцелуями. Единственным логичным объяснением такого нелепого поведения было предположение, что она просто перепугалась. А ей не хотелось ни страха, ни боли. Она не хотела менять свои планы и переезжать к нему только ради того, чтобы через шесть месяцев он осознал, что она ему вовсе не нужна, по крайней мере, настолько, насколько он нужен ей.

И поэтому она провела большую часть дня за составлением подробной справки, в которой объяснялись все особенности ее работы, а помимо этого она обдумывала, что ей делать, и пришла к выводу, что самое умное — это уехать. Как можно скорее. После того как они просмотрят несколько резюме претенденток на ее место, она как можно быстрее прокомментирует свою справку, а затем прыгнет в машину и уедет в Калифорнию.

Механически печатая, она вспомнила старого католического священника, которого встретила по дороге. В городке, где она жила в детстве, как раз такой старичок чуть ли не каждую неделю венчал пары молодых религиозных эмигрантов из Мексики. Играла прекрасная музыка, и церковь утопала в цветах…

Убедив себя, что Кеннет извлечет гораздо больше пользы из ее справки, чем если бы она лично стала объяснять ему все свои хитрости, Эллен глубоко вздохнула и направилась к двери в его кабинет. Но когда она дошла до нее, то остановилась, увидев, что он сидит к ней спиной и, держа в руках какую-то фотографию, пристально на нее смотрит.

Быстрый взгляд, брошенный на нижний ряд книжных полок за его столом, доказал, что фотография, где был изображен сам Кеннет вместе с Эдвардом Мейером, стоит на своем месте, за роскошными альбомами, которые он приобрел сразу же после того, как был приглашен дядей на работу. Что означало — фотография у него в руках изображает Эдварда Мейера и мужчину, которого Эллен считала отцом Кеннета.

— Это твой отец? — спросила она.

Он обернулся и посмотрел ей в лицо.

— Ну да, это он и есть.

— Ты очень похож на него, — сообщила она и медленно ступила в кабинет.

Он скорбно улыбнулся.

— Да, похож.

— Он тоже работал на Мейер-Бредли Фудс?

— Ага, — сказал Кеннет. — Ты уже все напечатала?

— Да, — сказала Эллен.

Она осторожно подала ему листки, но ее сердце при этом вздрогнуло. Если он начнет говорить о своем отце, то она может признаться ему, что догадалась о причинах его жажды работать круглыми сутками. Она даже могла бы ему рассказать, что вполне понимает его опасения, что такое поведение может привести к тому, что наладить с кем-либо долгосрочные отношения он не сможет. После того как он ее поцеловал, она поняла, что его ничуть не волнует их разница в возрасте. Его привычка постоянно работать была единственной причиной, по которой он мог заключить, что их отношения обязательно скоро прервутся — может быть, предыдущие оборвались как раз из-за этого. Но если все дело в этом, то их роман вовсе не обязательно должен был закончиться столь быстро. Она понимала, как он работает и почему он так работает. Она его за это не собирается винить.

Конечно, он об этом не догадывался. Она пока не нашла способ, как ему об этом сообщить. Разговор об отце мог бы приоткрыть эту дверь, но он сменил тему чуть ли не сразу, как она всплыла.

— А где твой отец теперь? — рискнула все же она.

Не глядя на нее, Кеннет ответил:

— В Неваде.

— А почему он ушел из компании?

Кеннет оторвал взгляд от листков, которые она ему дала.

— Он не ушел. Он просто исчез, никому ничего не объяснив. И дядя Эдвард через некоторое время включил его в списки уволенных.

— Ты считаешь, что он подвел Эдварда? — предположила Эллен, садясь напротив него за стол. — Это поэтому ты работаешь круглыми сутками? Чтобы тебя не уволили, как отца?

Кеннет вздохнул.

— Эллен, не раздувай из мухи слона. Мой папочка бросил нас и сбежал с другой женщиной — что, кстати сказать, не очень сильно расстроило маму. Учитывая, что я родственник Эдварда Мейера, я не очень волнуюсь по поводу того, как моя работа повлияет на мое положение в компании.

Хотя она никак не выказала этого внешне, но внутри Эллен почувствовала, как что-то оборвалось. Она была так уверена, что именно его работомания была причиной, по которой он не решался связать с ней свою жизнь.

— Ну и ладно, — согласилась она и улыбнулась ему, намекая, что они могут закончить эту дискуссию по-дружески и что она намерена оставить при себе хоть чуточку достоинства. — Ну как, нравится?

— Пока да, — сказал он радостно. — Ты не только перечислила все свои обязанности, но даже указала все встречи и сроки и тому подобные важные мелочи. — Он умолк, уловив ее взгляд. — Спасибо, Эллен. Огромное тебе спасибо.

— Пожалуйста, — отозвалась она и снова размякла и потеплела в отношении к нему, и все из-за того, что он вдруг оказался таким чудесным.

Уж теперь она знала это наверняка. Теперь она не гадала и не делала сложные умозаключения, как раньше. Он не только вел себя очень нежно и развлекал ее весь уик-энд, но он еще рассказал о себе столько важного.

И внезапно ей пришло в голову, что она на самом деле знала о нем гораздо больше, чем ей казалось. Линда призналась ей, что у Кеннета была нелегкая жизнь, но он сам рассказал ей гораздо больше. Его отец его бросил. Его мать выходила замуж четыре раза, три раза разводилась и уже затевала четвертый развод. И после этого — что удивительного в том, что Кеннет столь скептически относится к идее брака? Хуже того, она вела себя очень глупо и несправедливо, когда злилась на него, имевшего все основания осторожничать. И разве можно сказать, что она его любит, если собирается покинуть, не дав настоящего шанса себя проявить?

Она должна дать Кеннету такой шанс.

— Знаешь, — начала она неторопливо, глядя, как он продолжает листать папку с инструкциями. — Если ты мог бы подождать до завтра, чтобы разобраться в этих резюме, сейчас я пригласила бы тебя куда-нибудь выпить — в качестве извинения за то, что устроила тебе такой скандал вчера…

Он недоуменно уставился на нее.

— Да все нормально. Я же сказал тебе, что сам был виноват.

— Тогда ты купишь мне выпить.

Он бросил на нее подозрительный взгляд.

— Ты что, снова играешь в свидание?

— Да, именно так.

— А зачем?

— Затем, что ты мне нравишься и я нравлюсь тебе. — Она сделала паузу, чтобы набрать воздуха и мужества. — И нам нужно чуть больше времени, чтобы узнать друг друга получше и научиться доверять друг другу прежде, чем мы сделаем что-либо серьезное, потому что мы с тобой сейчас совсем не одинаково настроены эмоционально. Теперь-то я понимаю, что ты был просто чересчур осторожным, но прошлым вечером я поняла твои слова как оскорбление.

— И поэтому ты убежала?

— Ну да.

— Тебя оскорбил мой прагматизм?

— Да, а ты думал, что я его сразу смогу оценить по достоинству?

— И поэтому ты собираешься остаться еще на одну ночь, а затем прийти сюда еще раз завтра, чтобы мы могли поглядеть на эти резюме?

— Ну пока мы следуем одинаковым правилам… Ведь до сегодняшнего дня мы дотянули?

— И больше никаких шалостей?

Он не уточнил, что понимает под этим их поцелуи, но в силу того что изменчивость отношений стала уже у них настоящим правилом, Эллен угадала, что именно поцелуи он имеет в виду. Но этого она вовсе не хотела.

— Никаких истерик. Мы вполне можем веселиться, но просто — будет лучше, если мы не станем пересекать черту.

— Ладно. Только, Эллен, нам нужно быть прагматичными. Даже если мы пойдем сейчас выпить, ты все равно скоро уедешь. Ты сказала, что не собираешься упускать такую возможность — поработать юристом. Поэтому нам не удастся установить длительные отношения, и не стоит на это рассчитывать.

— Ведь Калифорния — это не так далеко, Кеннет.

Он покачал головой.

— Может быть, и нет, но большинство романов на расстоянии очень скоро затухают.

— Откуда ты знаешь? — начала Эллен, но остановилась, потому что Кеннет снова взялся за карандаш и стал нервно постукивать им по столу.

— Правда состоит в том, Эллен, — сказал он, медленно поднимая глаза, пока не встретился с ее взглядом, — что я вовсе не хочу романа на расстоянии, учитывая тот факт, Что я на тринадцать лет тебя старше. На тринадцать лет, — повторил он, и сник под тяжестью этого факта.

Эллен, считавшая, что эту фазу размышлений они уже давно миновали, нахмурилась в удивлении.

— Это что, тебя беспокоит? — спросила она тихо.

Он кивнул.

— Что же, пусть больше не беспокоит. Мы уже оба взрослые, Кеннет. Мы давно уже миновали тот возраст, когда такая разница что-то значит.

На это он только усмехнулся.

— Неужели?

— Ну конечно же! — сказала она, обрадовавшись, что он наконец ей открылся. — Ведь это не так, что мне семнадцать, а тебе тридцать. Мы выросли. Мы занимаем одно и то же место в жизни.

— Да, это точно.

— Да уж, конечно! Совершенно точно, — повторила Эллен, только чтобы убедиться, что он хорошенько это усвоил, прежде чем снова навести его на мысль о том, как бы сходить куда-нибудь выпить.

Необходимо было, чтобы он видел в ней женщину, с которой у него свидание, а вовсе не ту наивную девчонку, которую он принял на работу четыре года назад.

— А теперь пойдем выпьем.

— Ладно.

Он поднялся из-за стола, выпустил ее первой из кабинета, а затем они прошагали по автостоянке к ее машине и только там остановились в недоумении.

— Слушай, мне кажется это немного глупым, если мы поедем порознь в бар, а потом снова сядем в свои машины и поедем в один и тот же дом, — нерешительно сказал Кеннет.

— Почему бы тогда нам сразу не отправиться домой? — предложила Эллен.

— Ты действительно этого хочешь?

— Конечно, — сказала она, решив, что это будет даже лучше, чем заставлять его верить в то, что у них настоящее свидание с выпивкой в баре. Он уже видел ее в такой роли. Если она хочет, чтобы их отношения установились надолго, она должна показать ему, что у нее точно такие же интересы, несмотря на разницу в возрасте, и она абсолютно того же хочет от жизни.

Она взяла его за руку и улыбнулась.

— Давай поедем домой.

Когда они приехали к нему домой, то заказали пиццу по телефону и съели ее в семейной комнате, уютно устроившись перед телевизором. Здесь было комфортно и удобно, они поставили пустые коробки из-под пиццы на кофейный столик и уселись на старую парчовую софу. И прежде чем первый выпуск рекламы прервал комедию, которую они смотрели, Кеннет уже обнял ее рукой за плечи.

Эллен украдкой поглядела на него. Он был таким расслабленным, каким она его никогда не видела, и она подумала, что разница в возрасте сейчас — последняя вещь, которая его интересует. Что означало: для того чтобы заставить его забыть об этом навсегда, надо вести себя так, как будто их совместное времяпровождение — это самая естественная вещь на свете. Она подвинулась на долю дюйма поближе к нему, и, прежде чем кончилась первая серия, ее рука уже покоилась на его груди.

Еще до середины второй серии пальцы Кеннета затеребили ее плечо. К началу третьей его рука проскользнула под ее локтем и обхватила ее за талию. А час спустя они уже жарко целовались.

Безо всяких околичностей они перешли от флирта к поцелуям и к страстным объятиям, переплетясь в единое целое и забыв обо всем на свете. И пока его руки скользили по ее телу, его губы и язык буквально пожирали ее, и каждая клеточка ее тела дрожала от желания. Ощущения и эмоции смешались до того, что они превратились в нечто единое, в отчетливо ощущаемое вожделение. Эллен буквально стало больно от этого ощущения.

— Останешься со мной еще на несколько недель? — попросил Кеннет, прижавшись губами к ее рту. — Ну пожалуйста, Эл, мы не можем так просто разбежаться.

Он намеренно сказал «на несколько недель» снова, и хотя Эллен разрывалась от желания отдаться ему и хорошо понимала причины его колебаний и осторожности, связанные с разницей в возрасте, она не могла этого вытерпеть. До тех пор пока он не признает возможность того, что их роман не выдохнется в ближайшем будущем, до тех пор пока он по крайней мере не признает, что у них есть некий шанс, она не могла ему уступить.

— Я не могу остаться без веского повода.

Его рука оставила ее талию, медленно пробралась наверх и остановилась буквально в миллиметре от ее груди.

— А мне казалось, у тебя есть повод.

Готовая взорваться, Эллен тем не менее поборола свое нетерпение. По крайней мере до той степени, чтобы заглянуть ему в лицо и сказать:

— Разве ты не можешь хотя бы предположить, что у нас все-таки может что-то получиться?

— Ты добиваешься, чтобы сейчас, после всего трех дней, как мы узнали друг друга, я сказал тебе, что мы будем вместе всегда? — сказал он, нахмурившись.

— Я вовсе не хочу, чтобы ты немедленно решил, что мы будем вместе всегда, Кеннет!

Она вскочила с софы, прошла несколько шагов по комнате, а затем остановилась, резко повернулась к нему и с горечью произнесла:

— Я только хочу, чтобы ты попробовал в это поверить!

— Нет. Осознаешь ты это или нет, но ты требуешь, чтобы мы заключили соглашение, — заявил Кеннет, и голос его звучал так, как будто он с трудом пробивается через что-то вязкое и озвучивает умозаключения, не имеющие никакого смысла. — На самом деле ты хочешь, чтобы я сделал тебе предложение. — Он покачал головой. — После трех дней и двух прогулок ты хочешь, чтобы я предложил тебе выйти за меня замуж?

Эллен чуть не задохнулась от ярости.

— Это вовсе не так!

— Нет, именно так, — принялся настаивать он. — Потому что это единственная вещь, которая может дать тебе необходимые гарантии…

— Ладно, Кеннет, но это не значит, что ты можешь повышать голос.

— А я и не повышаю! — Кеннет умолк, осознав, что на самом деле он просто орал.

А еще он осознал, что попался в ловушку. А затем он заметил, как на глазах у Эллен застыли большущие слезы. Он ощутил такую же панику, как тогда, когда она выскользнула из его объятий и убежала, вчера вечером.

— О Боже, Эллен, не плачь…

Он вскочил с софы и положил руки ей на плечи, намереваясь привлечь ее к себе и как-то утешить. Но вместо этого впился в ее губы своими, словно собираясь проглотить. Все ее существо потянулось к нему самым естественным образом, опрокидывая доводы рассудка и обычный здравый смысл, просто-напросто унося ее прочь от них. Но, стремясь всегда сохранять самообладание, он сам воспротивился тому, чтобы все случилось прямо сейчас. С титаническими усилиями он сдержал себя.

А затем произошла очень странная вещь. Он начал ощущать сотни самых разных эмоций, которые нельзя было ни описать, ни назвать. Он почувствовал себя и старше, и умнее, и более сдержанным и одновременно понял, что все это не было столь простым, потому что удерживаться на грани рассудка ему удавалось, буквально вцепившись обеими руками. И была еще одна странность: он понял, что на самом деле узнал Эллен. У него появилось ощущение, что ей на самом деле можно доверять, что они равны, что ему не надо беспокоиться о том, что она может причинить ему боль.

Но когда он чуть отстранился и поглядел ей в глаза, то увидел, что Эллен испытывает все то же самое и кое-что еще. Это было то, чего у него не было. И хуже всего, оказалось, что в ее взгляде он видел это давно, это не было чем-то новым, это было присуще ей всегда.

Она его любила.