Похоронив мужа, Клодия сразу же вернулась в родительский дом. Только две тайны было у нее, и она скрывала их от покойного на протяжении всей их совместной жизни: свои страдания из-за того, что у них не было детей, и свою неприязнь к родственнику и наследнику своего супруга.

Марк Хейлзуорт был старше молодой жены кузена всего на год. Когда родственник женился, Марк летом приехал к чете Фэрхейвен в гости. Выглядел этот молодой человек очень пристойно, и, хотя знакомство его с графом состоялось лишь незадолго до свадьбы, кузены очень поладили. Первое время Марк был подчеркнуто любезен с женой кузена, и Клодия решила, что она Марку не по душе и, наверно, он подозревает, что за графа она вышла замуж из-за денег. Годы шли, детей все не было, а Марк понемногу стал дружелюбнее. Она тогда была юна и простодушна, и ей в голову не приходило, что прохладное отношение кузена к браку связано с озабоченностью родственника семейным счастьем Джастина. И уж совсем она не думала о том, что граф может отнять у своего молодого кузена все его наследственные права.

Лорд Фэрхейвен посоветовал Марку изучать юриспруденцию, обещая любую поддержку, в том числе и материальную. Но тот выпросил местечко в компании кузена. Марку пришлось самому пробиваться наверх. К тому времени, когда кузен скончался, он успел дослужиться до должности управляющего “Хей-лзуорт лимитед”.

Хотя ходили сплетни о любовных связях Марка, но его страстью были не женщины, а финансы. Клодия всегда ощущала в нем холод и считала его бесчувственным. Печаль Марка о скончавшемся кузене казалась ей притворной, а облегчение, которое он не стал скрывать, узнав, что она уезжает из поместья, ее насторожило.

– О более преданной супруге, Клодия, и мечтать не приходится. Стало быть, вы вправе рассчитывать на вознаграждение, – сказал он, когда была оглашена воля покойного.

Клодия, еще не пришедшая в себя от горя, не обратила внимания на эти его слова. Это потом, перечитывая дарственные, она, вспомнив замечание Марка, издала недоверчивый смешок. Имение было неотчуждаемым: кому титул, тому и Фэрхейвен. Плюс солидная доля в процветающем бизнесе, что само по себе дорогого стоит. Но богатства Джастина были неисчислимы, и они достаются ей, а после нее переходят к ее кровным потомкам. Кем бы ни были ее наследники, они должны быть в кровном родстве именно с нею. Клодия почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Да, Джастин был искренен, когда говорил; что хочет, чтобы она снова вышла замуж. Когда-нибудь. У нее таких планов не было. Но Марк, должно быть, пришел в бешенство, заметив в завещании подобную оговорку.

Через два года после смерти любящего супруга Клодия вновь почувствовала вкус к жизни. Все время проводить вместе с родителями стало скучно. Уход за домом взяла на себя мать, так что Клодии просто нечего было делать. Поначалу почти полное отсутствие обязанностей ее обрадовало, но со временем слишком затянувшийся отдых стал надоедать. Ее потянуло к развлечениям. Можно было, конечно, съездить в Фэрхейвен, чтобы развеяться. Марк много раз приглашал в гости, но подобное времяпрепровождение ее не прельщало. Да и насчет соблюдения приличий возникали сомнения. Они с Марком не только родственники, но еще и ровесники.

В конечном счете Клодия решилась приобрести дом в городе, чтобы проводить в Лондоне осень и весенний сезон. Родители были против, но она оставалась непреклонна: как-никак, в тридцать четыре года надлежало и ей наконец “выйти” в свет. Не в том дело, уговаривала она себя, что они с Джастином бывали в Лондоне редко. И не ради поисков второго мужа идет она на это. Просто впервые в жизни у нее есть все, чтобы жить и поступать так, как ей хочется: она – свободна, ничем не связана, привлекательна. Пусть не молода, зато очень богата.

И леди Фэрхейвен сразу же имела успех. Людям она нравилась всегда, и уважали ее за то почтение, которое оказывала она своему пожилому супругу. Однако Клодия всегда оставалась как бы в тени своего мужа. А теперь она сама себе хозяйка, уверенная в себе и все еще способная очаровать и увлечь.

Прелести миниатюрной блондинки, пленившие когда-то покойного графа, время почти не тронуло. Блондинка лишь повзрослела и выглядела более зрелой. Морщинки на лице были едва заметны, а фигура почти не изменилась – она могла бы носить те же наряды, которые носила в семнадцать лет.

– Да откуда у нее морщины возьмутся? – завидовала какая-нибудь светская матрона, ровесница Клодии. – Джастин Хейлзуорт на руках ее носил. Она ему балованной дочкой, а не женою была.

– И детей не было. Что ж с талией сделается? – в тон добавляла другая.

– Но отдайте ей должное: она не такая падкая на веселое житье, как леди Монтегю, и не так о себе воображает. А могла бы. При таких-то деньгах, – заступалась за Клодию третья.

Вся троица сходилась на том, что вдовы – они, конечно, вдовы и есть, но леди Фэрхейвен предпочтительнее многих иных вдов.

И почтенных господ она сразу же заинтересовала. И мало кто, кроме полковника Бланта или виконта Маргейта, тянулся к ней только из-за ее денег. Был и юный Литтлфилд, только что появившийся в свете в качестве выпускника Оксфордского университета. Он страстно влюбился в леди Фэрхейвен. Но в начале сезона чаще всего ее сопровождал деверь, то есть Марк Хейлзуорт.

Первое время Клодию не удивляли его ухаживания. В конце концов, может он позволить себе быть с нею любезным. Но вскоре, недели через две, она заметила, что в вальсе он прижимает ее к себе чуть крепче, чем должно. А наклоняя ее в танце, удерживает за талию так, как будто очень беспокоится о ее удобстве и безопасности. Он как будто бы искренне проявлял к ней теплые чувства, но Клодия ни капельки не верила Марку. И ничто в нем ее не привлекало. Слава Богу, он уродился в мать, а не в кого-то из родни по отцовской линии и не походил на Джастина. Ей никогда не нравилось ни его тщедушное телосложение, ни его тонкогубое и какое-то угловатое лицо. Хотела бы она знать, что у него на уме. Правда, об этом не так трудно догадаться. Что может быть лучше, с точки зрения Марка, чем объединить графский титул с огромным богатством? Ради этого можно и на вдове троюродного брата жениться. Но, как это ни печально для Марка, за него она не пойдет. Даже если других мужчин не останется. А коль захочется ей обзавестись мужем, то она предпочтет, чтобы у избранника были полные и чувственные губы. Как у Энтони Вардена.

С Тони Варденом она была знакома уже несколько недель. Впервые они встретились в самый разгар сезона. Она сразу же почувствовала симпатию к этому молодому человеку. Ему тоже были ведомы утраты: сначала у него умер отец, потом старший брат. Она устроила так, что их как бы невзначай представили друг другу. Все прошло гладко и не породило никаких кривотолков за спиной. А когда он пригласил ее поужинать вместе, она непринужденно согласилась. За столом она сразу же выразила ему свои соболезнования. Ее слова, хотя и не отличались от общепринятых вежливых фраз, прозвучали искренне, что его сильно тронуло. Впервые кто-то посочувствовал ему. Все остальные, даже Джоанна, соболезнуя, давали понять, что сами тоже опечалены утратой и, утешая его, рассчитывают, что и он станет утешать их. А эта женщина будто в сердце его заглянула. Понять, что за муки он перенес, – это уже само по себе мучительно. Он промямлил какие-то слова в знак благодарности, однако обычная для него беспечность оставила его.

Второй встречи он искал сам. И в этот раз он увидел ее по-настоящему. Да, она на пару лет старше его, но это не очень-то заметно. В самом деле, кто из присутствующих здесь дам привлекает его?

Первое время, давая волю своему новому увлечению, он надеялся забыться, отвлечься от своих невзгод. Но постепенно Тони все сильнее привязывался к новой знакомой, с радостью отмечая, что нет в ней ни коварства, ни лукавства, да и ничего из того, чем славятся вдовы. И он никогда бы не поверил, что она могла обманывать лорда Фэрхейвена.

Возле Клодии увивалось еще несколько ухажеров, но Тони решил, что все они ему не соперники. Да и Марка Хейлзуорта можно было в расчет не брать. Он знал, что этот Марк существо, конечно, деятельное, но холоднее любой рыбы. Тони учился с ним в одной школе. Марк тогда был старшеклассником. И одноклассники Тони боялись Марка, который обижал всех, кто младше. Тони везло, и он ни разу не попался Марку под руку, но был наслышан о его выходках. Этого оказалось достаточно для неприязни, пусть мимолетной. Поэтому Тони не верилось в благосклонность леди Фэрхейвен к своему сопернику. Более того, заставая ее в обществе Марка, Тони старался увести ее, что ему всегда удавалось даже без нарушения приличий. Естественно, когда сезон перевалил свой пик, в свете уже вовсю судачили о лорде Эшфорде и леди Фэрхейвен.

Как-то в начале мая, пополудни Марк вдруг объявился в доме своей кузины. Когда дворецкий подал ей карточку Марка, брови Клодии слегка приподнялись, но она изобразила на лице любезную улыбку и распорядилась просить гостя войти.

– Здравствуйте, Клодия. Сегодня вы просто обворожительны.

– Спасибо, Марк.

Много лет назад она потратила немало сил, чтобы он перестал называть ее “кузиной Клодией”. Определенная дистанция между ними сохранилась, и это ее устраивало: чего-чего, а сближения с этим родственником она не желала. Чем внимательнее становился Марк, тем неуютнее было ей подле него.

– Я зашел не приличия ради, Клодия.

– А что произошло?

– Видите ли, я пришел поговорить с вами как родственник. Полагаю, что, будучи вам не чужим человеком, я вправе выразить вам свое беспокойство.

Клодия взялась за чашку и сделала точно отмеренный глоток чаю, указывая дворецкому на гостя, которого тоже следовало обслужить.

– Ну и что вас тревожит, Марк? – Голос ее был ровным, хотя в душе все кипело. Подумать только! Он вправе высказывать свою озабоченность! Да как он смеет?! Она его насквозь видела: если этот Марк и способен чего-то опасаться, то пронять его может лишь страх за ее состояние. В смысле богатства, разумеется.

– Видите ли, я обратил внимание, и далеко не я один, что вы охотнее проводите время с Тони Варденом, чем с другими джентльменами. И меня это тревожит. Мой кузен очень берег вас, вы это, конечно, помните, поэтому вы не слишком искушены в делах мира сего. Эшфорд хорошо выглядит и обаятелен. Это так. Я понимаю, что он может нравиться. Особенно даме, которая уже была замужем, но за человеком много старше ее. Однако в его заинтересованности вами, Клодия, может преобладать финансовый аспект. Простите за столь бесцеремонное вторжение в вашу личную жизнь, Клодия, но я никак не мог иначе. Вы очень обеспеченная женщина, а в свете, знаете ли, хватает охотников за богатым приданым.

– Вы намекаете на Бланта и Маргейта?

– Если угодно. Эта парочка – худшие из хищников, это да.

– И вы хотите сказать, что я настолько дряхла и до того изборождена морщинами, что лорд Эшфорд ищет со мною встреч ради моих денег?

Марк отставил чашку и взял Клодию за руку.

– Ну, зачем так? Вы – одна из самых обворожительных дам Лондона.

Клодия высвободила свою ладонь, в которую он вцепился было обеими руками.

– Но я же старше его.

– Верно. Но учтите, что недавно он унаследовал титул и имение вместе с бедностью.

– Мне это известно, Марк.

– А известно ли вам, что он пытается поправить свои дела? И знаете как? Он азартный игрок и завсегдатай притонов, в которых играют в карты. Клодия, я располагаю надежными сведениями от проверенных людей. Такое впечатление, что он здорово влип.

Клодия постаралась, чтобы ни один мускул на ее лице не дрогнул. Как обстоят дела с наследством Тони, она уже знала. Тони успел ей исповедаться и на этот счет. Слушая его сетования на неприспособленность к свалившимся на его плечи тяжким обязанностям, Клодия мгновенно прониклась к нему состраданием и постаралась, как могла, утешить и ободрить незадачливого наследника.

Толки о его пристрастии к азартным играм тоже до нее доходили. Она сочла их злонамеренной сплетней. Самой ей за карточным столом видеть его не доводилось, хотя не раз Тони в ее обществе представлялся удобный случай для этого. Иногда он казался усталым, но она думала, что это из-за тяжких забот: человека мучает тревога за родных. Правда и то, что Тони в обществе не задерживался и редко оставался на светских забавах до утра. Но Клодия находила эту сдержанность похвальной. Просто Тони очень совестлив и старается, как только может, привести свои дела в порядок.

– В самом ли деле так надежны эти “проверенные люди”? Знаете, Марк, я тоже кое-что слышала, однако мне не приходилось замечать за лордом Эшфордом признаков столь пагубного пристрастия.

– О том мне говорили сами картежники. Один шулер, например. Его зовут Бонифейс. Работает этот Бонифейс на улице Сент-Джеймс, дом семьдесят пять. По его словам, Тони пропадает в этом притоне чуть ли не еженощно, выигрывает и проигрывает… Играет он в “красное и черное”… Проигрывает больше. Я не хотел огорчать вас, Клодия. Мне… Я беспокоюсь о вас, понимаете?

– А я о вас, – в тон отвечала Клодия. – Хорошо, что у меня есть с кем посоветоваться. И этот человек близкий родственник и друг моего покойного мужа.

– Хотел бы я сделать для вас что-то посущественнее, Клодия, а не ограничиваться советами. – Лицо Марка изменилось. Клодия догадалась, что гримаса, растянувшая тонкие губы и приподнявшая брови, должна означать, что он испытывает к ней в это мгновение какое-то теплое чувство. Но глаза оставались бесстрастными, и никакой теплоты в них она не заметила.

Клодия поднялась и отошла к окну, увернувшись от его руки, которая устремилась… Да какое ей дело, куда стремится эта рука? Он, чего доброго, опять задумал похлопать ее по ладони. На миг она повернулась к нему спиной, лишив себя возможности увидеть, как еще раз меняется его лицо. Он успел поджать губы, и, повернувшись к нему, она отметила в его глазах холод, который и ожидала увидеть. Но выражение на лице Марка тут же смягчилось.

– Марк, я очень признательна вам. Вы так печетесь обо мне. Я обещаю хорошенько подумать над тем, что узнала от вас. Если уж я решу опять выйти замуж, мне придется самой добывать нужные сведения. Но только не сейчас. Как знать, года через два я, может быть, буду настроена иначе. Но пока память о Джастине слишком жива, и я представить себе не могу, что кто-то займет его место в моей жизни.

– Разумеется, Клодия. Очень прошу меня простить, если я нечаянно причинил вам неудобства.

– Что вы, Марк! Не смущайтесь. – Клодия легонько сдавила протянутую ей ладонь, пытаясь изобразить благодарность. – Мне понятна ваша обеспокоенность.

Минуту спустя, после того как Марк откланялся, она подняла глаза к портрету покойного мужа, который висел над камином.

– Мне никогда не хватало духу заявить об этом, Джастин, но теперь я скажу: твой троюродный брат это самовлюбленная, бесчувственная, бессердечная… жаба! И коль уж ты постарался так составить завещание, чтобы наследники поняли друг друга, то это, пожалуй, единственная глупость с твоей стороны. Он заботится обо мне! Слыхали?! Если Марка Хейлзуорта что и заботит, то это деньги! И не гляди на меня так, Джастин! Понимаю, что быть богатой вдовой не всегда безопасно. Но все же лорд Эшфорд… есть в нем что-то притягивающее. А тебя нет, милый, и мне очень одиноко.