Джим проснулся с жуткой головной болью и в жутком похмелье – в дешёвом гостиничном номере, под сумеречное мерцание телевизора. Телевизор стоял прямо против кровати: такой антикварный чёрно-белый агрегат начала пятидесятых, с открытой трубкой над плоским прямоугольным ящиком со схемами. Все передачи уже закончились, на экране шёл «снег», и это было единственное освещение. Единственный звук – глухое гудение телевизора, бьющее по похмельным мозгам. Джим поморщился. Ему захотелось прибить чёртов телик. Будь у него пистолет, он бы выстрелил прямо в экран – и хрен с ней, с больной головой, которая точно бы раскололась от грохота выстрела. Этот гостиничный номер выглядел соответствующе: то есть как номер, где у человека обязательно должен быть пистолет – может быть, чёрный автоматический кольт 45-го калибра, спрятанный под подушкой или в прикроватной тумбочке. Дешёвая картина в вычурной рамке на стене над кроватью – гремучая змея на чёрном бархате – не оставляла сомнений. Он как будто попал в сценарий Джима Томпсона. В монументальном похмелье и без понятия, как его сюда занесло. Плюс ко всему, ему, кажется, снился кошмар с участием каких-то жутких фигур из собрания тёмного музея Юнга. Джим не помнил подробностей, но вроде как эти древние первозданные существа хотели, чтобы он что-то такое сделал – что-то трудное и опасное. Он застонал. От всех этих мыслей голова разболелась ещё сильнее.

– Может быть, пока хватит? Сейчас у меня просто нет сил вылезать из постели и искать разгадки.

Но он знал, что все равно встанет и будет искать разгадки. Он понял это ещё до того, как потянулся открыть ящик тумбочки, чтобы проверить: вдруг там действительно есть пистолет. Пистолета не оказалось, но зато Джим нашёл зеркало, семь на семь дюймов, а на зеркале – половинку бритвенного лезвия, обрезанную соломинку для питья в красно-белую полоску и остатки кокаина, причём в очень немалом количестве. Джим облизал большой палец и набрал на него немного белого порошка. Потом втёр кокаин в верхнее небо и тут же почувствовал характерное покалывание. Рафинад просто отменный.

– Похоже, вчера тут была веселуха.

А вот и другие свидетельства шумной попойки: бутылка «Олд Кроу», где ещё оставалось на два дюйма виски; два стакана, причём на одном из них – следы ярко-красной помады; ведёрко для льда с водой на донышке; доверху полная пепельница, где на половине окурков тоже были следы помады. Вполне очевидно, что здесь была женщина. И куда же она делась?

Джим увидел пепельницу, и ему захотелось курить. Он пошарил глазами вокруг – сфокусировать взгляд было трудно: сонный, плюс бодун, плюс башка просто раскалывалась – и увидел измятую, но почти полную пачку «Пэлл-Мэлла» без фильтра. Она валялась на полу рядом с разорванной комбинацией и нейлоновыми чулками со спущенными петлями. Выходит, они с этой женщиной развлекались не только выпивкой и кокаином. Словно в подтверждение его блестящей догадки, по полу были разбросаны поляроидные фотографии, несколько дюжин снимков. А на тумбочке стояла камера – одна из первых моделей. Джим протянул руку и поднял с пола ближайший снимок. Он был зернистый и чёрно-белый, но женщину на фотографии Джим узнал сразу: это была Сэмпл Макферсон, в провокационной позе. На снимке она была в узких трусиках и сексуальном бюстгальтере, в чулках на резинке и туфлях на высоченных каблуках. Она стояла, поставив одну ногу на стул и слегка наклонившись вперёд, отчего её груди казались больше. Белая полоска кожи между трусиками и чулками смотрелась весьма соблазнительно. Сэмпл смотрела прямо в объектив, так что вспышка отразилась в зрачках, и глаза получились совершенно вампирские. Джим машинально схватил бутылку с остатками виски и сделал хороший глоток, прежде чем поднять с пола ещё один снимок.

Там опять была Сэмпл, теперь уже без бюстгальтера. Она стояла на четвереньках на кровати. Невзирая на головную боль, Джим свесился с кровати, чтобы собрать побольше снимков. В результате у него получился очень подробный, хотя и не очень последовательный, фоторепортаж о событиях прошлой ночи, который наглядно доказывал, что в постели у Сэмпл Макферсон нет вообще никаких комплексов. Вот она наклонилась вперёд, являя камере свою совершённую задницу. Вот, в одних чулках и туфлях, исступлённо мастурбирует перед камерой, широко расставив ноги в лучших традициях фотографической порнографии. Вот Сэмпл Макферсон только в одном чулке, руки связаны за спиной другим, во рту – кляп из шёлкового шарфа, силится выбраться из этих импровизированных пут. Вот, закрыв глаза, с упоением облизывает… Джиму оставалось лишь предположить, что это была его собственная мошонка. Он тихонько присвистнул, на миг забыв даже про головную боль:

– Ну, ты даёшь, девочка! Я, наверное, держал камеру в вытянутой руке, чтобы снять в таком ракурсе.

Джим перебрал оставшиеся фотографии и увидел, что на многих из них присутствует и сам. Надо думать, его снимала Сэмпл. Вот он яростно мастурбирует, закрыв глаза, – волосы падают на лицо, скрывая гримасу божественной муки. Вот, снятый сверху, стоит на коленях перед Сэмпл и целует ей туфлю. Ещё один снимок на вытянутой руке – Джим сосёт Сэмпл грудь. Была там и серия фотографий, где Джим и Сэмпл были засняты вместе, переплетённые в страстных объятиях, так что подчас было сложно понять, где чьи руки и где чья плоть. Джим так и не сообразил, как были сделаны эти снимки. Либо они с Сэмпл ставили камеру на автосъемку, либо тут был кто-то третий. Вот опять Сэмпл: полуодетая, сидит с ногами в большом мягком кресле, которого в данный момент в номере не было, в руках у неё – фотокамера. Получается, их было две. Но откуда взялась вторая? Да и первая тоже, уж если на то пошло. Продолжая рассматривать фотографии, Джим наткнулся на снимки по-настоящему авантюрные. Вот они с Сэмпл, почти голышом, в коридоре отеля и даже в лифте, возбуждённые возможностью разоблачения. Ну, в смысле, что кто-нибудь их увидит. В таком непотребном виде.

Джим сложил снимки в стопку и задумчиво отложил их в сторону. Судя по ним, у них с Сэмпл был не просто скоренький перепихон по пьяни. Нет, тут было другое. Затяжные любовные игры – замысловатые, страстные и достаточно разнообразные. И он должен был это запомнить. Ну хотя бы частично.

– Тогда почему я вообще ничего, на хрен, не помню?

И тут на него снизошло озарение: его юнгианский кошмар – это был никакой не сон. Обрывки смутных воспоминаний стали складываться в единую картину. Он был в казино; Лола предупредила его, чтобы он уходил; потом Доктор Укол похитил его злостным образом и устроил ему принудительную экскурсию по иллюзиям, которая завершилась каким-то неясным сияющим вихрем на острове странных богов и пронзительно яркого света. Может быть, всё, что у них было с Сэмпл, – это просто очередная иллюзия… хотя, насколько Джим понимал в иллюзиях, галлюцинацию невозможно заснять на плёнку. Разве что он и сейчас пребывал в иллюзии…

– Эй, погоди! – осадил себя Джим, поняв, что как-то уж чересчур разогнался. Он прикурил ещё одну сигарету, надеясь, что это поможет ему успокоиться и собраться с мыслями. Чтобы справиться со всеми этими парадоксами и общей растерянностью, ему нужно больше, чем виски на пару глотков, что ещё оставалось в бутылке. Ему нужно кофе. Ему нужна «Кровавая Мэри». Ему нужно позвонить в обслуживание номеров. Ему нужно выяснить, что это вообще за отель.

Джим потянулся к чёрному телефону на тумбочке – старой модели с наборным диском, – но не успел снять трубку, как телефон оглушительно зазвонил. Джим вздрогнул и в страхе уставился на аппарат, словно это был единокровный брат той гремучей змеи с картины на чёрном бархате. Он глубоко затянулся »Пэлл-Мэллом», чтобы успокоить расшалившиеся нервишки, и поднял трубку:

– Алло?

– Джим?

– Да, наверное.

– Что с тобой?!

– Это кто?

– Это я.

– Сэмпл?

– А кто ещё, на хрен? У тебя всё в порядке?

– У меня жуткий бодун.

– Неудивительно.

– Слушай, можно задать тебе странный вопрос?

– Думаю, после того как мы с тобой почти неделю не вылезали из номера, всячески предаваясь разврату во всех его проявлениях, ты можешь спросить меня о чём угодно. Мы даже фотокамеры заказали, чтобы нам принесли.

– Где я?

Сэмпл оглянулась через плечо и обвела взглядом фойе отеля сквозь стекло телефонной будки старой конструкции, с раздвижными дверями. Две зачуханные проститутки и какой-то убогий нарк, дожидавшиеся своей очереди позвонить, раздражённо поглядывали на неё. Сэмпл вздохнула. И чего это Моррисона вдруг пробило остановиться в такой дыре – наверное, в самом задрипанном из всех отелей в Аду? Нарка явно ломало, и он рвался скорей позвонить своему дилеру; у шлюх тоже были свои неотложные телефонные дела. И Сэмпл вовсе не собиралась потакать Джиму, пребывающему в прострации, вызванной, надо думать, чрезмерным потреблением алкоголя.

– Мы в Аду, идиот. А ты думал где?

– В Аду?

– В номере 807, в отеле «Мефисто», на Третьем Круге, буквально в квартале от Главного вестибюля Большого Лифта. Хватит или ещё уточнить?

– Тебе что-нибудь говорит имя Данбала Ля Фламбо?

– Конечно, говорит. Она заходила сюда раза три – посмотреть, как у нас дела.

– Слушай, за последнее время с тобой ничего странного не случалось?

– Сегодня утром я проснулась с татуировкой, которой у меня не было раньше. Гремучая змея на левом плече. Кстати, если бы я захотела сделать себе татушку, я бы точно не стала делать такую змею. Это подходит под определение «странный случай»?

– Да, наверное.

В его голосе слышалось замешательство. Сэмпл знала, что у Джима случаются периоды, когда он как бы выпадает из реальности, но сейчас точно было не время для таких «выпадений». Она-то думала, что после такого активного секса у него в голове всё должно проясниться. Она всегда считала, что фраза «трахаться до отключки» – очень неправильная. Сама Сэмпл всегда заряжалась энергией после хорошего секса, её восприятие обострялось, и мозги начинали работать активней.

– Слушай, любовь моя, я уж не знаю, что там с тобой происходит, но ты прекращай это дело, ага? У нас тут возникла проблема, и просто нет времени на космические блуждания. Ты знаешь, что ты мёртвый, да?

Судя по голосу, Джим разозлился.

– Конечно, я знаю, что я уже мёртвый.

– Просто хотела проверить.

Нарк уже нетерпеливо заглядывал сквозь стекло в телефонную будку. Ещё немного – начнёт стучать в дверь.

– Слушай внимательно, Джим. Это важно. У нас проблема.

– Какая проблема?

– У Дока крупные неприятности.

– У Дока Холлидея?

– А ты знаешь ещё какого-то Дока?

– Ну, есть ещё Доктор Укол.

– Я думаю, даже если вдруг что, ему вряд ли понадобится твоя помощь.

Джим, очевидно, забыл, что Данбала Ля Фламбо рассказала Сэмпл обо всём, что было с Джимом на Острове Богов и ещё раньше, и что она несколько раз повторила им обоим, что они могут пока вовсю развлекаться, но как только обнаружится Док, их миссия начнётся уже всерьёз.

– Док в номере 1009, играет в покер. Уже больше недели играет.

– Вряд ли Доку понравится, если мы оторвём его от игры.

– Игра становится очень опасной, и соперники тоже опасные. Они там начали делать ставки на сердца, разум и души друг друга. Его надо оттуда вытаскивать. Просто так он не может уйти – тут нужно какое-то постороннее вмешательство. И нам надо поторопиться, пока с ним ещё ничего не случилось.

Теперь голос у Джима стал более собранным.

– Они прямо тут и играют, в «Мефисто»?

– Я же тебе говорю, в номере 1009.

– Тогда я сейчас одеваюсь и поднимаюсь туда.

– Я с тобой.

– Думаешь, это хорошая мысль?

– Может быть, и не очень хорошая, но я не хочу сейчас разделяться.

– Ладно, как скажешь.

Нарк уже вжался лицом в грязное стекло телефонной будки.

– Слушай, Джим, я не могу больше говорить. Даю тебе десять минут – прийти в себя и собраться. Встречаемся у лифтов.

Когда Сэмпл вышла из телефонной будки, нарк отпихнул её в сторону, весь всклокоченный, злой и потный:

– Что, блядь, для тебя одной телефон стоит?

Шлюхи тоже взглянули на Сэмпл с неприкрытой злобой, но она даже и не посмотрела в их сторону. Она дала Джиму на сборы десять минут: за это время можно успеть перекусить. Она забежала в кофейню и взяла себе пончик и чашку кофе – кофе был просто мерзостным, с жирной плёнкой поверху и с металлическим привкусом. «Мефисто» «славился» своей кухней. Наверное, подумала Сэмпл, это всё потому, что клиентура здесь, мягко скажем, не слишком изысканная. В зале было дымно и душно и пахло жиром, яркий свет ламп безжалостно резал глаза, за грязными столиками восседали какие-то небритые, конспиративного вида дядьки в длинных шинелях, может быть, анархисты или большевики – группками по трое-четверо, – ели суп, пили чай и явно замышляли какой-то безумный бунт среди мёртвых. Молодые женщины в непонятных, бесформенных платьях, бледные, словно трупы, которые они оставили в смертной жизни, сидели в гордом одиночестве, отгородившись от мира книжками в мягких обложках – сборниками стихотворений Эмили Дикинсон и романами Вирджинии Вульф. Алкоголики и наркоманы были все нервные и издёрганные и старались не думать о будущем. Надменного вида уличные проститутки и мальчики с накрашенными губами неторопливо потягивали свой кофе, давая отдых уставшим ногам и душам. Сэмпл подошла к столику, где сидела женщина в скромном плаще с капюшоном поверх обтягивающего трико и в высоких, до бедра, сапогах-чулках. Это были роскошные сапоги. Сэмпл таких раньше не видела. Вроде бы ничего особенного, но вместо шнуровки у них были крошечные пряжки – наверное, по две дюжины пряжек на каждом.

– Я тут сяду, не возражаешь?

Женщина покачала головой:

– Конечно, нет.

Сэмпл села за стол и взяла с тарелки пончик. Похоже, срок его годности закончился два дня назад.

– Красивые у тебя сапоги.

Лицо женщины оставалось абсолютно бесстрастным. Она была смуглой, с маленькой красной кастовой меткой на лбу.

– Да, это многие замечают.

Через десять минут Сэмпл поднялась из-за стола, так и не доев престарелый пончик и не допив кофе, вышла из кофейни и направилась к лифтам. Женщина в сапогах с пряжками проводила её взглядом и продолжала смотреть на неё сквозь запотевшее стекло, даже когда она вышла.

Сэмпл сказала правду, отметил Джим, когда вышел из номера и закрыл за собой дверь. Это был номер 807. После звонка Сэмпл Джим кое-что вспомнил. На самом деле он вспомнил немало – почти всё, что случилось на Острове Богов, вплоть до момента, когда из красного камня выбился свет и унёс их с Сэмпл с собой. Но, к его величайшему огорчению, он никак не мог вспомнить, что было за эти последние дни, когда они с Сэмпл, по её же словам, «всячески предавались разврату во всех его проявлениях». Что-то с ним явно не так. Эти провалы в памяти начинали всерьёз его беспокоить. Джим направился к лифтам и едва не налетел на огромную бурую крысу с голым розовым хвостом, которая выскользнула из комнаты с надписью «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА» на двери. Крыса взглянула на Джима с таким важным видом, будто у неё было полное право находиться в гостиничном коридоре.

– Привет, Моррисон. Знаешь, Док сейчас на десятом, и ему очень несладко приходится.

Крыса – вернее, это был он, так сказать, крыс, – говорил с сильным ирландским акцентом. Джим кивнул:

– Знаю-знаю. Я как раз туда и иду.

– Если нужна будет помощь, свистни. Мы с Доком большие друзья.

– Хорошо, буду иметь в виду. Но откуда ты знаешь, как меня зовут?

Крыс покачал головой:

– Господи, что ж я, по-твоему, совсем идиот? Что ли, я Джима Моррисона не узнаю?

После третьего этажа Сэмпл осталась в лифте одна. Когда же лифт остановился на восьмом, Джим уже ждал, и Сэмпл махнула ему рукой:

– Заходи. Поехали сразу.

Когда Джим вошёл в лифт, Сэмпл заметила на его лице какое-то странное выражение. Когда двери закрылись, он схватил её и притянул к себе:

– Я только что вспомнил. Ну, всё, что было за прошедшие несколько дней. Наверное, это лифт разбудил воспоминания.

Сэмпл аж задохнулась от неожиданности. Она никак не ждала, что Джим начнёт сразу к ней приставать. Она обняла его, и они поцеловались – в рот, с языком. От внезапно нахлынувшего желания у Сэмпл подкосились ноги. Джим задрал ей юбку и принялся гладить по бедру, шепча в ухо:

– Теперь, когда я все вспомнил, то хочу повторить. И не раз. Уже в полном сознании.

– У нас мало времени – всего два этажа.

Джим тяжко вздохнул:

– Я знаю.

– Придётся чуть-чуть подождать.

Лифт остановился, и двери открылись. Сэмпл взяла Джима за руку:

– Пойдём посмотрим, что там у Дока.

Они вышли из лифта и едва не налетели на двух мужчин, проходивших по коридору. Один – пожилой трансвестит в вечернем атласном платье тёмно-зелёного цвета, которое совершенно не шло к его тяжёлой квадратной челюсти, курносому носу и землистому цвету лица. Плюс к этому он не брился уже пару дней и потерял накладные ресницы с одного глаза. Он неуклюже вышагивал на высоких каблуках, пересчитывая на ходу пластмассовые золотые монеты в большом кожаном кошеле размером со среднюю дамскую сумку. Второй мужчина – худой и высокий – вился вокруг трансвестита с подобострастным выражением давнего компаньона и профессионального подхалима. Пересчитав все монеты, трансвестит с самодовольной улыбочкой повернулся к своему спутнику:

– Похоже, мы очень вовремя остановились.

– Ты же знаешь, что тебе дали выиграть, Эдгар.

Трансвестит раздражённо передёрнул плечами:

– Конечно, мне дали выиграть. Я что, по-твоему, совсем дурак?! Мне всегда дают выиграть. Меня по-прежнему все боятся, даже здесь.

Когда парочка прошла мимо, Джим прошептал Сэмпл на ухо:

– Знаешь, кто это?

Сэмпл покачала головой:

– Нет. А что, должна знать?

– Джон Эдгар Гувер и Клайд Толсон.

– Здесь, в Аду?!

– А здесь им самое место.

Джим вдруг резко остановился и обернулся вслед тем двоим. Лицо у него было злым и решительным.

– Надо бы с ним разобраться, с уродом.

Сэмпл нахмурилась:

– И как ты думаешь с ним разбираться?

– Ну, отправить обратно в Спираль. В отместку за всех хороших людей, которым он столько крови попортил.

– Тебе сейчас надо думать о Доке и как его вытащить из игры.

Гувер и Толсон вызвали лифт и теперь ждали, когда он придёт. Гувер взглянул на Джима с неприкрытым презрением. Джим сжал кулаки:

– С каким удовольствием я бы его урыл.

– Здесь есть и похуже.

– Может быть. Но таких немного. В смысле, которые хуже, чем Эдгар Гувер.

– У нас нет времени. Надо выручать Дока. Так сказала Данбала Ля Фламбо.

Карты – они как наркотик, и наркотик убийственный. Док Холлидей держался уже исключительно на таблетках и на страхе. Лёгкие саднило от выкуренных сигар; наверное, у него снова открылось кровотечение – во всяком случае, у Дока было такое нехорошее подозрение. Стимуляторы, принятые за последние дни, тяжело наложились на алкоголь. Голова начинала болеть при одном только взгляде на карты. Его сюртук сиротливо висел на спинке стула. Док уже и не помнил, когда он его надевал в последний раз. Вечерняя рубашка промокла от пота, кружевные манжеты и воротник давно увяли, утратив свою хрустящую белизну. Игра затянулась. На памяти Дока ещё не случалось такой затяжной игры, и он понимал, что она ему явно не по зубам. Впрочем, само по себе это его не особо тревожило. Он играл столько раз – он даже уже и не брался считать, тем более если учесть и земную жизнь, – и каждый раз все грозило закончиться очень плачевно. Тем более что риск – благородное дело. Но эта игра отличалась от всех остальных. Похоже, Люцифер играл всерьёз. И ставки были высоки – запредельно высоки. В прежние времена Князь Тьмы таким образом набирал души в свою коллекцию. Теперь, когда души давно обесценились, он играл на отдельные части сознания и памяти, когда у соперников не оставалось наличных.

Один из игроков – странный малый в серебристом костюме, назвавшийся Саблезубым Малышом, – уже лежал без сознания в задней комнате и периодически тихо хныкал, не приходя в себя. Он проиграл Люциферу все: сперва – все свои деньги, а потом и немалую часть своей разумной сущности. Никто не надеялся, что Саблезубый Малыш сможет оправиться после подобного потрясения, и вопрос, что с ним делать по окончании игры, пока оставался открытым. Док подумал, что его можно продать Гуверу с Толсоном в качестве «тёплого тельца», но вслух высказываться не стал. Вполне вероятно, что до окончания игры к Саблезубому Малышу присоединятся ещё и другие из присутствующих.

Сам Док ещё не дошёл до такого отчаянного положения. У него оставались какие-то деньги, чтобы делать ставки. Но он понимал, что тиски сжимаются и уже очень скоро у него не останется ничего, кроме него самого: его разума и эмоций. Любители и искатели острых ощущений давно уже выбыли из игры – те, кого привлекала не игра как таковая, а возможность потом рассказать знакомым, как они были здесь, спустили все деньги и благополучно отбыли. Вот и Гувер ушёл, вместе с Толсоном, своим неизменным бойфрендом, который, однако, сам никогда не играл. Как всегда, Гувер ушёл, унося относительно крупный выигрыш. Теперь их осталось пятеро за столом, и всё шло к тому, что дальше игра пойдёт не на жизнь, а на смерть. Док понимал, что ему надо очень постараться, чтобы следующим в очереди на аннигиляцию встал не он, а кто-то другой. И вот тут пришёл страх. За последние пару часов карта упорно не шла, впрочем пока ему удавалось хотя бы оставаться при своих. Тем более что Люцифер, когда приходила его очередь сдавать, безбожно передёргивал карты – буквально в открытую. Он ведь знал, что никто не посмеет его обвинить: здесь, в Аду, за его игрой.

Люцифер наводил леденящий ужас на всех и вся в любом из своих обличий, но его теперешний облик под Айка Тернера – парик а-ля «Биттлз», тонкие усики, рубашка с рюшами в стиле диско, расстёгнутая до пупа, бриллиантовые запонки и золотые цепи на шее; одних этих цепей хватило бы на ставки как минимум в трёх партиях – придавал какую-то особенную остроту его тёмной зловещей ауре. Стоило лишь посмотреть на него, и сразу становилось ясно: вот он, самый плохой парень в городе. Если кто-то и мог сравниться с Люцифером по части жути и ужаса – так это непостижимая чёрная Кали, великая и ужасная, сидевшая слева от него. С голой грудью, как её всегда изображают на культовых статуэтках, но без второй пары рук – которую она убрала по просьбе других игроков, – она пока что играла в свою игру, не проигрывая, не выигрывая, но всегда оставаясь при своих. Но когда Гувер ушёл, Кали сняла свою корону из черепов, и Док подумал, не значит ли это, что она начинает играть всерьёз.

А вот Ричард Никсон играл всерьёз с самого начала, но играл осторожно – никогда не рисковал, если не был на сто процентов уверен в своих картах. Похоже, он ещё начнёт блефовать. Хотя он был из тех игроков, с которыми никогда не поймёшь, что у них на уме. Как и Кали, Никсон не рвался к крупному выигрышу; если что-то и выигрывал, то очень по-скромному, чтобы только сохранить свою платёжеспособность; он не стремился тягаться с Доком и Люцифером. Но больше всего Дока Холлидея беспокоил последний игрок, кореец с каменным лицом, бывший шеф тайной полиции в Северной Корее, который во время предпоследней чистки, устроенной Ким Ир Сеном, сам оказался в застенках и превратился из мучителя в жертву. Три недели его подвергали самым изощрённым пыткам – истязали физически и морально, – потом же его медленно задушил кто-то из бывших подчинённых. Хоть и признанный мастер блефа, в этой компании он был вроде любителя и высшей лиге профессионалов, и Док всерьёз опасался, что он будет следующим в очереди на выбывание. У корейца уже почти не осталось денег на ставки, но вряд ли он бросит игру. Непробиваемая коммунистическая упертость заставит его рискнуть всей своей нервной системой, после чего он неминуемо присоединится к Саблезубому Малышу в задней комнате.

А после корейца, по логике, придёт очередь Дока. Люцифер с Кали никогда не играют друг против друга, пока за столом остаются люди: сперва обобрать-ободрать бывших смертных, а потом уже можно помериться силами с равным. Без свидетелей. Бессмертные сущности никогда не вступают в единоборство на глазах у обычных людей. Конечно, не исключена и такая возможность, что следующей жертвой станет Никсон – но это вряд ли. Дискредитированный экс-президент был из тех профессионалов по выживанию, кто сумеет выплыть в любых обстоятельствах. А вот Док держится на плаву просто чудом – вопреки своей импульсивной натуре. Его безрассудная тяга к саморазрушению была общеизвестна. Никсон, если он проиграет все деньги, просто встанет из-за стола и откланяется, может быть, даже попросит денег на такси, традиционно положенных проигравшему. А Док лишь холодно улыбнётся и, не задумываясь, поставит на карту свой разум. А если бы у него вдруг спросили, почему нельзя просто встать и уйти, Док бы только плечами пожал:

– Если играть не до крови, не до безумия, то какой вообще смысл играть?

Снова пришла очередь Люцифера сдавать. Он постучал колодой по краю стола, потом встал и пошёл к бару – налить себе выпить. Этой ночью он пил какой-то невообразимый ярко-бирюзовый коктейль из научной фантастики, густо дымящийся в бокале. Он обратился к присутствующим:

– Раз уж я все равно встал, налить кому-нибудь что-нибудь?

Кали будто его и не слышала. Она вообще ничего не пила, только время от времени нюхала какой-то тёмно-красный порошок из серебряной табакерки с красным эмалевым скорпионом на крышке. У Дока было нехорошее подозрение, что этот красный порошок – сушёная и истолчённая кровь, но ему не хотелось об этом задумываться. А вот бывший шеф тайной полиции отрывисто кивнул головой:

– Мне виски, – что по какой-то не совсем ясной причине означало на самом деле водку. Никсон повернул свой курносый нос в сторону Люцифера и улыбнулся своей фирменной бледной улыбкой:

– Мне, пожалуйста, виски с содовой, если вас не затруднит.

Док поднялся из-за стола:

– Я себе сам налью.

Меньше всего Доку хотелось, чтобы Люцифер наливал ему выпивку. С него бы сталось, с этого Тёмного Князя Диско, подсыпать ему в стакан кислоты, или какого-нибудь седативного средства, или ещё чего похуже; хотя для того, чтобы затупить Доку мозги, нужна очень сильная кислота, просто убойная – с учётом его многолетнего опыта потребления наркотиков и поразительной сопротивляемости организма почти к любой наркоте – как земной, так и посмертной. По пути к бару Док отпил глоток из своей фляжки с настойкой опия, чтобы немного прийти в себя. А то как-то не хочется кашлять кровью на своих соперников по игре, тем более в такой компании. Он прикинул, что у него есть ещё пара часов, прежде чем Люцифер с Кали объединят усилия и набросятся на него в тандеме. Самое умное, что он мог сейчас сделать, – это выйти из игры. Уйти подобру-поздорову из этого номера, из отеля «Мефисто» и, может быть, даже вообще из Ада. Да, это было бы самое умное. Но гордость ему не позволит. Даже если на этом всё закончится и Док утратит себя, никто не сможет сказать, что Док Холлидей позорно сбежал, испугавшись вызова, пусть даже от самого Дьявола. Однако он бы не стал возражать, если бы что-то прервало игру – если бы вдруг появился какой-нибудь «бог из машины» и спас его, Дока, задницу. Где же ты, Большеносая Кейт? Пора спалить, к чертям, этот салун.

У дверей номера 1009 стоял охранник, необъятный борец сумо в жёлтом клетчатом костюме, который мог сшить только личный портной Натана Детройта. Когда подошли Джим с Сэмпл, охранник лишь покачал головой. Джим с Сэмпл остановились.

– Нет?

Сумоист вновь покачал головой:

– Даже и не пытайтесь.

– Что, вообще никого не впускают?

– Вообще никого. Приказ шефа.

Сэмпл задумалась, какую тактику лучше всего применить в данном конкретном случае: подкупить, соблазнить, взять нахрапом и хитростью.

– А шеф – это кто?

Охранник посмотрел на Сэмпл, как на наивную дурочку:

– Мы в Аду, барышня. И кто тут, по-твоему, начальник?

– Нам нужен Док Холлидей.

– Если он сейчас там, то когда-нибудь он оттуда выйдет. Может быть, завтра. Или послезавтра. В общем, когда-нибудь точно выйдет. А пока вам придётся подождать.

– У нас очень срочное дело. Его можно позвать?

Борец сумо в третий раз покачал головой. Надо сказать, язык жестов был у него небогатый.

– Нельзя.

Сэмпл предъявила охраннику большой кошель с адским пластмассовым золотом.

– Доку нужны ещё деньги. Вот, мы их ему принесли. – Сэмпл решила, что подкуп – это единственный из трёх рассмотренных ею вариантов, который может сработать. Вешать ему лапшу на уши, кажется, бесполезно; соблазнять – слишком много мороки, не говоря уж о том, что ей это будет противно; остаётся одно – всучить взятку. Сэмпл встряхнула кошель. – Вот они, деньги.

Охранник алчно уставился на кошель, подтверждая выводы Сэмпл. Кто сказал, что в Аду нет взяточничества и коррупции?

– Я могу передать.

Теперь пришла очередь Сэмпл качать головой:

– Нет, не выйдет.

– Ты мне не доверяешь? Думаешь, я их украду?

Джим решил, что ему тоже нужно включиться в игру. Хотя бы в качестве «группы поддержки».

– Дело не в том, что она тебе не доверяет. Просто у неё тоже чёткие указания от шефа. Она должна передать деньги ему лично в руки, иначе ей так задницу надерут, что месяц сидеть не сможет.

Охранник перевёл взгляд с лица Джима на упомянутую задницу Сэмпл. Может быть, соблазнение было бы вернее, но теперь уже поздно менять выбранный курс. Сэмпл наклонила кошель и вытряхнула на ладонь монету. Все внимание охранника снова переключилось на деньги. Сэмпл вытряхнула на ладонь– вторую монету, третью, четвёртую. На пятой монете выражение лица охранника изменилось. У него на лице отразилось если и не понимание, то нечто близкое.

– Слушай, мне тоже очень не хочется, чтобы Доку вдруг не хватило наличных на ставки в такой игре.

Джим улыбнулся:

– Док будет безмерно тебе благодарен.

Сэмпл быстро сунула в лапищу сумоисту с полдюжины пластмассовых монет. Но прежде чем открыть дверь и впустить их в номер, охранник сурово нахмурился и проговорил:

– У вас пять минут. А потом – пулей назад. И постарайтесь там не шуметь и никому не докучать, хорошо? А то я сам, лично, вам задницу надеру, обоим.

С таким вот напутствием он открыл перед ними дверь.

В комнате было не продохнуть от табачного дыма. Дым даже светился, когда на него попадал свет, – таким он был густым. Док с Люцифером курили сигары, а кореец с жёстким лицом – турецкие сигареты, которые он доставал из стального портсигара. Безликие зрители, скрытые в полумраке по периметру комнаты, тоже почти все курили: сигареты, сигары и сигарильи. Все их внимание было сосредоточено на игре. В комнате было сумрачно – горела всего одна лампа, непосредственно над зелёным покерным столом. Её абажур от Тиффани был весь сморщен и покрыт жёлтыми пятнами от никотина. Она освещала белые карты, руки игроков и манжеты их рубашек. Когда Джим с Сэмпл вошли, Люцифер как раз сдавал карты, так что никто даже не посмотрел в их сторону. Джим заметил, что Доку пришёл чёрный туз. Оставалось только надеяться, что среди его тёмных карт нет красных восьмёрок. Хотя, может быть, здесь, в Аду, свои правила и правило «мёртвой руки» тут не действует.

Потихоньку, не привлекая к себе нежелательного внимания, Джим и Сэмпл слились с толпой зрителей. Они проникли сюда, и если верить охраннику, у них есть пять минут, чтобы вытащить Дока. Дело за малым: придумать, как его вытащить, и осуществить это на практике. Джим приметил в углу небольшой бар и решил, что в качестве выгодной позиции для наблюдения это место не хуже любого другого – да и выпить чего-нибудь тоже не помешает. Для прочистки мозгов. Уже направляясь к бару, он увидел, что за игорным столом сидит Никсон. Никсон тоже заметил Джима и нахмурился, вроде как не узнавая и силясь вспомнить, где он мог его видеть. Джим понял, что промолчать он не сможет, несмотря на предупреждение охранника. Он шагнул к столу, встал в круге света от лампы и прожёг Никсона взглядом:

– Он ещё хмурится, сукин сын.

Сэмпл схватила его за локоть:

– Джим!

Джим покачал головой. Он не будет молчать.

– Ладно, Гувера я упустил, но уж с этим мерзавцем разберусь.

Док поднял глаза и узнал Джима:

– Ну, привет, юный Моррисон.

– Привет-привет, Док.

Люцифер поглядел на Дока:

– Ты его знаешь?

Док кивнул:

– Разумеется, знаю. Это Джим Моррисон. Немного растерянный и, как всегда, чересчур упёртый, но в общем и целом вполне вменяемый.

Двое здоровенных парней, что стояли в тени за спиной Люцифера, шагнули вперёд. Они могли быть родными братьями охранника-сумоиста, ну если и не родными, то уж двоюродными – точно. Даже вкусы в одежде у них совпадали. Они остановились, дожидаясь, пока Люцифер не прикажет им вышвырнуть Джима и Сэмпл за дверь. Люцифер нахмурился и указал пальцем на Сэмпл:

– А эта подруга?

– Сэмпл Макферсон.

– Как в Эйми Сэмпл Макферсон?

Док снова кивнул:

– Именно так… во всяком случае, наполовину. Для юного Моррисона она станет любовью всей жизни.

Сэмпл начала возражать:

– Кто говорит, что я стану любовью всей его жизни?

Но её никто не слушал. Люцифер пристально изучал Джима:

– И что тебе нужно, Джим Моррисон?

– Я пришёл вытащить Дока из этой игры…

Люцифер покачал головой:

– Док не может выйти из игры. Ему надо поддерживать репутацию.

Джим указал на Никсона:

– …но теперь, когда я увидел его, я, наверное, внесу изменения в свои планы.

Люцифер удивлённо приподнял бровь:

– У тебя зуб на Никсона?

– У всего моего поколения зуб на Никсона.

Никсон кисло скривился:

– Мы тут в покер играем или слушаем этого хиппи немытого?

Люцифер задумчиво разгладил пальцем свои тонкие усики. Кали и кореец сидели, положив руки ладонями вниз на стол. Лица обоих оставались невозмутимыми и абсолютно непроницаемыми, хотя потом, вспоминая тот вечер, Джим мог бы поклясться, что Кали все это забавляло. Наконец Люцифер принял решение:

– Пусть он выскажется. У нас тут, в Аду, свобода слова.

Никсон сердито раздул ноздри:

– Прошу прощения, но я категорически возражаю. С каких это пор в Аду появилась свобода слова? Я об этом не слышал. Где это написано? И особенно – для длинноволосых смутьянов, которые вламываются в частный карточный клуб и мешают приличным людям играть.

Люцифер усмехнулся. Кажется, ему нравилось изводить бывшего президента.

– Свобода слова появилась в Аду, когда я сказал, что она здесь есть. Мне бы хотелось его послушать. Тем более что потом мои мальчики, может быть, выбьют из него всю дурь.

Никсон яростно проговорил:

– Экстремист. Вот верное слово. При жизни я был вынужден иметь дело с такими вот экстремистами. На протяжении всей карьеры.

– Ты имеешь в виду этот свой список врагов?

– Я делал всё необходимое, чтобы укрепить государственную безопасность и защитить кабинет президента.

– Там в этом списке был Граучо Маркс.

Док откинулся на спинку стула и уставился в потолок.

– Граучо уже вышел на высший уровень. Одно из самых стремительных продвижений наверх за всю историю. Почти как у Эйнштейна.

– Он подстрекатель. Заявил, что меня надо убить.

– Это он каламбурил.

– Так тебе что не нравится, молодой человек? Моё отношение к Граучо Марксу?

Джим сердито подался вперёд:

– Да, мне не нравится твоё отношение к Граучо Марксу, и к «Чёрным пантерам», и к Джону Леннону, и к людям в Камбодже, и ещё мне не нравится, что ты послал на войну десятки тысяч молодых ребят, чтобы их там убили или искалечили, зато ты мог остаться героем для истории.

– Как я понимаю, ты имеешь в виду Юго-Восточную Азию?

– Ты даже не в силах произнести это слово – «Вьетнам»?

– Эта война давно кончилась.

– Я тут недавно виделся с одним парнем, его зовут Чак. Так он до сих пор все это переживает, снова и снова.

– Что же, я виноват, если кто-то завяз на месте и не в состоянии идти вперёд?

– Я не говорю про вину. Просто было бы справедливым, если бы ты разделил их страдания, хотя бы отчасти, а не сидел тут, весь такой из себя самодовольный, и не играл бы в карты с Люцифером.

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Никсон холодно взглянул на Джима:

– Ты собираешься восстанавливать справедливость? И как, интересно? Кстати замечу, что я заслужил своё место здесь.

– Охотно верю.

– Так зачем попусту сотрясать воздух, а, Моррисон? Ты мне всё равно ничего не сделаешь.

Джим обвёл взглядом сидящих за столом. Похоже, все ждали, что он ответит.

– Может быть, и не сделаю. А может, и сделаю. – Он обратился к Доку: – Эта штуковина Элвиса Пресли, она у тебя с собой?

Док кивнул:

– Конечно, с собой.

– А можно мне посмотреть?

Док снова кивнул:

– Не вижу причин, почему нельзя.

Никсон покачал головой, всем своим видом давая понять, что считает Джима законченным психом.

– Элвис Пресли? Тоже тот ещё субчик. Психопат, наркоман и маньяк. – Он обратился к Кали и корейцу: – Знаете, вы с ним встречались. Он был вообще невменяемый. Псих, однозначно. Он попытался меня обнять, как и этот придурочный негритос Сэмми Дэвис.

Кали заговорила – в первый раз за всё время. Её голос был жёстким как сталь и мурлыкающим, как у кошки. В нём сплелись обольщение и смерть.

– И, однако, вы вместе сфотографировались.

Никсон раздражённо взмахнул рукой:

– Это всё Холдемен. Решил, что это поднимет мой рейтинг у молодёжи. Но я сразу скажу, чтобы не было недоразумений: я лично был против.

Люцифер закурил очередную сигару.

– Элвис был таким, каким был, но когда он родился, в небе сияли синие огни. А в Йорбе-Линде синих огней как-то не наблюдалось. Вот почему ты ещё здесь, а он давно двинулся дальше – вместе с Граучо и Эйнштейном.

Никсон уже собирался ответить Люциферу, но тут Док сунул руку в карман сюртука, что висел у него на спинке стула, этак небрежно достал Пистолет, Который Принадлежал Элвису, и протянул его Джиму. При виде этого пистолета все в комнате замерли. Кореец украдкой потянулся к тому месту, где его форменный китель характерно оттопыривался. У Кали мгновенно материализовалась дополнительная пара рук. Люцифер просто выдохнул голубой дым чуть ли не в лицо Джиму:

– И что ты будешь с ним делать?

Никсон уставился на пистолет. Его лоб покрылся испариной.

– Это нелепо, Моррисон. Ты не можешь меня убить. Я уже мёртвый.

– Как однажды сказал сам Док, убить, наверное, и не убью, но рога точно пообломаю. Это ж не просто какая-то пушка. Это Пистолет, Который Принадлежал Элвису. С золотыми пулями.

Похоже, что Люцифера все это забавляло. Он ткнул в сторону Джима своей сигарой:

– Знаешь, что будет, если ты выстрелишь здесь из этой штуковины?

Джим криво усмехнулся. Люцифер начинал ему нравиться, но он знал, что симпатия к Дьяволу – ещё не причина его недооценивать.

– Точно не знаю, но думаю, Ад встанет на уши.

– И расплата потом будет воистину адской.

– Лично против тебя я ничего не имею.

– Я знаю.

Джим повернулся к Кали и корейцу:

– И против вас – тоже.

Люцифер затянулся сигарой:

– Но я всё равно не могу допустить, чтобы ты тут стрелял.

– Интересно, и как ты меня остановишь, если я соберусь нажать на курок?

– Остановить тебя я не смогу, но смогу сделать так, чтобы ты потом очень сильно об этом пожалел.

– Допустим, я собираюсь его ограбить?

– Ты хочешь ограбить кого-то из игроков, кто играет с самим Люцифером? Прямо за карточным столом? А ты смелый, малыш.

– Я не хочу грабить тебя, или Кали, или этого корейского джентльмена.

Никсон обернулся к Люциферу:

– И ты это допустишь?!

Люцифер кивнул:

– С этой минуты – справляйся сам.

– Я думал, мы заключили сделку.

– Мы заключили сделку, когда ты был жив, чтобы ты стал президентом, а потом, когда ты умер, мы заключили сделку, чтобы восстановить твоё место в истории, но я что-то не помню, чтобы обещал защищать тебя от грабителей и бандитов.

Джим нацелил Пистолет, Который Принадлежал Элвису, Никсону в голову:

– Давай, сукин сын, гони деньги.

После секундного колебания Никсон неохотно сгрёб свои деньги – всё, что были на столе, – и пододвинул их к Джиму. Джим повёл пистолетом:

– И всё остальное.

– Что остальное?

– Только не говори мне, что ты ничего не припрятал.

Никсон скривился, но всё же достал из внутреннего кармана небольшой кожаный кошелёк и вытряхнул содержимое на стол.

– Ты за это заплатишь, – процедил он сквозь зубы.

Джим усмехнулся:

– Уже боюсь. Теперь до конца дней своих буду пугаться и ждать страшной мести. – Он повернулся к Доку. – Ты идёшь с нами, как я понимаю?

Док улыбнулся:

– А у меня есть выбор?

Джим покачал головой, а Док оглядел присутствующих за столом, изображая искреннее сожаление:

– Мне очень жаль, что приходится прерывать игру, тем более когда я выигрываю, но тут, сами видите, дело такое: если у парня в руках пистолет, с ним лучше не спорить.

– Эффектный манёвр, ничего не скажешь.

– Если честно, тут были и личные счёты. Я не знал, что там будет Никсон. А он что, правда продал душу Дьяволу, чтобы стать президентом?

– Ты даже не представляешь, сколько людей продают душу Дьяволу.

– А ты сам не пробовал?

Док закашлялся:

– Уж поверь мне, мой юный друг, если бы я заключил сделку с Дьяволом, я сейчас был не здесь. Или может быть, здесь, но мне бы было значительно лучше.

Джим, Док и Сэмпл спускались в лифте. Мужчины, кажется, были в восторге от недавнего приключения, но Сэмпл как-то не разделяла их радостного возбуждения.

– Ладно, ребята, вы разыграли неслабое представление, но что нам делать теперь? Есть какие-то соображения?

Док поглядел на Джима:

– Что там дальше по плану?

– По какому плану?! Это была чистая импровизация.

– Ты хочешь сказать, ты ничего не продумал? Как нам отсюда выбраться и всё такое?

Джим начал злиться:

– Слушай…

Сэмпл поспешила вмешаться, пока Джим и Док не схлестнулись в яростном мужском споре.

– Данбала Ля Фламбо сказала только, что мы должны тебя вытащить. Что эта игра – настоящее самоубийство и тебя надо спасать.

– Ля Фламбо? А она здесь при чём?!

Сэмпл вкратце пересказала Доку, как они с Джимом попали на остров вудушных богов и что там с ними было. Когда она закончила свой рассказ, Док покачал головой, глядя на Джима:

– Тебя ни на минуту нельзя оставить.

Джим все ещё злился:

– Знаешь что?! После того как тебя обработает Доктор Укол, если Ля Фламбо и Мария-Луиза велят тебе прыгнуть, ты только спросишь: а как высоко?

У Дока челюсть отвисла.

– Мария-Луиза в этом тоже участвует?

Джим кивнул. Док покачал головой:

– Ты хоть понимаешь, как глубоко завяз? И я вместе с тобой. – Он вздохнул. – Ты себе не представляешь, как долго я ждал, чтобы вновь сесть играть с Люцифером. И теперь я уже точно персона нон грата во всех казино в Аду.

Сэмпл никогда не понимала мужскую логику. Док недоволен, что его спасли?!

– Эта игра, которой ты так долго ждал, могла бы закончиться для тебя очень плохо. И ты это знаешь. Вот превратился бы в овощ безмозглый – и что тогда?

– Дело не в этом.

– А в чём тогда дело?

Но Док не успел объяснить, в чём дело, – лифт приехал на первый этаж, двери открылись. Пора выходить.

Монахини всё-таки подняли бунт. Эйми слышала их надрывный речитатив – где-то снаружи, за стенами монастыря. Голос Бернадетты выбивался из общего хора истошным воющим контрапунктом. Они выпевали какие-то слова, но Эйми их не понимала. Какая-то жуткая глоссолалия, хоровой бред – словно в них бесы вселились, во всех сразу. Эйми не строила никаких иллюзий. Она знала, что это значит: они нарочно заводят себя, заряжаются праведным гневом перед тем, как идти кончать с ней, с Эйми. Те сестры и ангелы, что ещё не примкнули к мятежникам – а таких, прямо скажем, осталось немного, – были сейчас рядом с ней, в Ризнице. Эйми стояла на коленях, отвернувшись от всех, и делала вид, что молится. Но она не молилась. На самом деле она беззвучно рыдала.

– Господи, Сэмпл… что я наделала?! Если б ты была здесь, ты бы знала, что делать. Но тебя нет. Ты сейчас в лимбе, и уже очень скоро за мной придут. Меня уведут на Голгофу. То, что я сделала… я не хотела, правда. Просто я разозлилась. Разве я виновата, что разозлилась – после всего, что мне пришлось пережить. Это было ужасно. Если б я знала, как все исправить, я бы исправила. Обязательно. Но я уже ничего не знаю. Теперь, когда я тебя уничтожила, я уже ничего не могу. Ничего.

Эйми молилась бы, если в этом был смысл. Если бы кто-то прислушался к её молитвам. Но она знала: её некому слушать. Бог оставил её – если он вообще есть, – а Иисус после недолгого, очень недолгого медового месяца оказался убийцей и извращенцем. Никогда раньше – ни при жизни, ни здесь, в Посмертии, – ей не было так плохо. Никогда раньше она не чувствовала себя такой беспомощной и одинокой. И вот теперь она тихо рыдала, стоя на коленях.

– Сестра Эйми? – Одна из монахинь робко приблизилась к ней.

Эйми сделала глубокий вдох и поднялась с колен:

– Что, голубушка?

– Бернадетта и все остальные, которые с ней… они сделают с нами что-то нехорошее?

Эйми ответила не сразу. Она хорошо понимала, что если мятежницам во главе с Бернадеттой удастся прорваться сюда, в монастырь, они почти наверняка распнут на Голгофе всех, кто здесь есть. Теперь Бернадетта называла себя «Молот Господень», а человек, принявший такое имя, вряд ли заинтересован решить все миром. Так что Эйми готовилась к самому худшему. Но надо ли ставить об этом в известность тех немногих монахинь, что ещё оставались с ней? Спорный вопрос. Эйми не хотела никого обманывать, но, с другой стороны, если они будут знать, что их положение безнадёжно, они скорее всего тоже её покинут. А Эйми ужасно боялась остаться одна. Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох:

– Наверное, надо готовиться к худшему. Они сейчас взбешены.

– Но ты же не виновата, что Иисус оказался маньяком.

– Похоже, у них своё мнение на этот счёт.

К ним подошла ещё одна монахиня:

– Достать бы оружие – может быть, мы бы их и сдержали. Показали бы им, что мы тоже круты и неслабы.

Эйми растерялась. Это было так странно – слышать призывы к оружию из уст монахинь.

– Но это же Небеса. Здесь нет оружия. Нам оно никогда не было нужно.

Третья монахиня подошла и сказала:

– Мы слышали, у Бернадетты оружие есть; она его наколдовала.

Эйми задумалась. Может быть, мысль об оружии в руках у монахинь была не такой уж и нелепой. Да, они приняли постриг, но до этого большинство из них – в частности, вот эти трое – вовсю торговали собой в каком-то борделе у Дока Холлидея и действительно были «круты и неслабы», типа сам чёрт им не брат. Может, они ещё не утратили прежнего боевого духа. Но вот в чём проблема: Эйми совсем не умела создавать оружие. На самом деле, после того как она уничтожила Сэмпл, у неё всё валилось из рук – не создала вообще ничего. Её Небеса распадались на части, а она ничего не могла сделать. В ткани реальности появились прорехи, вроде круглых дырок в швейцарском сыре, так что теперь Небеса напоминали картины сюрреалистов.

– Ты же можешь создать нам оружие? Что-нибудь не очень тяжёлое. Например, автоматы. Мы не хотим никого убивать, но их надо как следует припугнуть.

Эйми смотрела на своих монахинь с выражением безмерной, предельной печали:

– Я не знаю, получится у меня или нет. У меня нет опыта в таких делах. Я всегда была пацифисткой.

– А Сэмпл? Она нам не поможет?

Эйми, разумеется, не рассказала монахиням и ангелам, что стало с Сэмпл. Она просто сказала, что после того, как Иисуса распяли, Сэмпл отбыла к себе. Они не знали, что Эйми лично отправила сестру в лимб, и она, разумеется, не собиралась их оповещать. Помимо того, что подобное откровение очень сильно подпортило бы её имидж великой Поборницы Мира и беспомощной жертвы предательницы Бернадетты и других ренегаток, некоторые из сестёр, ещё остававшихся верными Эйми, наверняка задались бы вопросом, а почему она точно так же не может отправить в небытие и Бернадетту и иже с ней.

– Я думаю, Сэмпл ещё очень не скоро появится тут, у нас, Она себя чувствует виноватой, что привела сюда этого лже-Иисуса.

Один из ангелов зашелестел крыльями.

– А может быть, нам самим как-то добраться до Сэмпл? У неё во владениях наверняка есть оружие. И эти её жутковатые стражи, которых она создала. Может быть, они нас защитят?

Эйми уже собралась обстоятельно объяснить, что это не самая лучшая мысль – даже, вернее, вообще неприемлемая, – но ей вдруг пришло в голову, что на самом-то деле ангел подал неплохую идею.

* * *

Когда Джим, Док и Сэмпл вышли из лифта, женщина в сапогах с пряжками как раз выходила из кафе. Сэмпл кивнула ей, но та лишь скользнула по ней пустым взглядом. Док с Джимом по-прежнему обсуждали, как им лучше выбраться из Ада, так что они вообще не обратили внимания на эту женщину. Они вышли из отеля – прямо в широкий тоннель, ведущий в вестибюль с эскалаторами. На выходе из отеля стояла группа Вергилиев, ищущих нанимателей. Джим поглядел на Дока:

– Может, возьмём Вергилия?

Док задумался:

– Я не особенно хорошо знаю Ад, так что проводник нам бы не помешал, но, с другой стороны, это рискованно. Вдруг дойдёт до Люцифера.

Сэмпл встревожено огляделась:

– Думаешь, Люцифер попытается нас задержать?

– Думаю, да. И Кали тоже, уж если на то пошло. Моррисон не забрал у них деньги, но зато ограбил игрока, который с ними играл, и все, кто там был, это видели. А такого они не прощают.

– То есть я могу не волноваться? Я вроде тут ни при чём.

Док покачал головой:

– Боюсь, Кали и Люцифер не будут вдаваться в такие тонкости. Мы все были там, все вместе ушли – и отвечать будем вместе.

– То есть если мы разделимся, это всё равно не поможет?

Док усмехнулся;

– Благородная мысль, мой мальчик, но это действительно не поможет. – Он хитровато прищурился в сторону Сэмпл. – Тем более, думаю, вы сейчас переживаете бурную страсть и просто не в состоянии расстаться больше чем на полчаса.

Джим поглядел на Сэмпл и повернулся обратно к Доку:

– Какой смысл быть вместе, если от меня ей одни неприятности?

Сэмпл напряглась:

– Послушай, милый, я как-то сама в состоянии решить, что мне делать.

Джим уже собрался ответить, но тут к ним подошёл Вергилий из группы Вергилиев, что ждали снаружи, и поклонился с нарочитой, если вообще не назойливой обходительностью:

– Леди, джентльмены, вы, похоже, слегка в растерянности. Я могу вам помочь?

Прежде чем Док или Джим успели хоть что-то сказать, Сэмпл сразу взяла быка за рога:

– Нам нужно выйти отсюда как можно скорее, и чтобы об этом никто не узнал.

– Мы, Вергилии, в работе всегда сохраняем полную конфиденциальность.

– Ну, да. Конечно. – Джим, похоже, ему не поверил.

Вергилий даже обиделся:

– Это действительно так, молодой господин. Уверяю вас. Мы бы вообще не смогли работать, если б клиенты ставили под сомнение наше благоразумие и осмотрительность. В конце концов, это Ад. Мало ли у кого тут какие дела. И не всем хочется их афишировать.

Джим вопросительно поглядел на Дока:

– Можно ему доверять?

– Похоже, у нас нет выбора. Я понятия не имею, куда идти.

Джим повернулся к Вергилию:

– Итак, тень поэта, ты сможешь вывести нас из города, так чтобы нас никто не увидел и не перехватил?

– Всё зависит от вас, молодой господин. Решайте.

Джим посмотрел на Вергилия с подозрением:

– И как это понимать, тень поэта?

Вергилий оставался невозмутимым.

– Если вам нужно выйти из города незамеченными, есть древние пути, которыми теперь редко кто пользуется.

Док прищурился:

– Ты говоришь про Портал Дракона, тень поэта?

* * *

Бернадетга и другие изменницы больше не пели, и Эйми знала, что это значит: они двинулись на монастырь. Она повернулась к своим монахиням и ангелам:

– Похоже, нам надо бежать. Мне очень не хочется покидать Небеса, в создание которых все мы вложили столько сил и труда, но ангел прав. Это наше единственное спасение – укрыться во владениях Сэмпл.

Эйми не стала упоминать, что на самом-то деле она совсем не уверена, что владения Сэмпл ещё существуют. Вовсе не исключено, что когда Эйми отправила Сэмпл в лимб, её мир просто исчез. И если они сейчас телепортируются в то место, которого нет… их может забросить куда угодно всех вместе или по отдельности. В пространство, полностью непригодное для человека. Скажем, без воздуха. Или в убийственную жару. Или в убийственный холод. Или там будут хищные звери, которые только и ждут, чем бы им поживиться. Но про себя Эйми решила, что это всё равно лучше, чем быть распятыми на кресте, или что там Бернадетга в своей новой роли Молота Господнего придумала для них ещё. Эйми подозревала, что Бернадетта лелеет мечты об инквизиции, пытках и аутодафе. Вернуться в Большую Двойную Спираль – это одно, а терпеть затяжные мучения – совсем другое.

Ангелы и монахини встали в круг и взялись за руки, вызывая энергию. Хотя их было всего восемь и все они были истощены, прежде всего из-за нервного напряжения, Эйми не сомневалась, что им удастся набрать достаточно энергии для перехода. Она сосредоточилась на воспоминаниях о своём единственном посещении владений Сэмпл. Только бы они не исчезли, только бы они существовали… потому что пути назад уже не было. Мятежницы Бернадетты уже ломились в дверь ризницы. Дверь была крепкой, добротной, но ведь всякую дверь можно выломать – это лишь вопрос времени.

* * *

На них напали неожиданно. Словно из ниоткуда. Вергилий повёл Джима, Дока и Сэмпл по запутанному лабиринту из сырых и промозглых подземных тоннелей – из них большей частью и состоял третий круг Ада. Эти пустынные каменные коридоры, где стены сочились водой – обиталище скользких змееподобных тварей и заплесневелых колоний грибов, – были идеальным местом для засады, но они, все четверо, включая Вергилия, держались настороже. А потом кто-то вдруг схватил Сэмпл сзади за шею, она только и успела, что сдавленно вскрикнуть. Освещение в коридоре было не очень хорошим – только древние газовые фонари в форме хеллуиновских тыкв через каждые тридцать футов, – так что Джим с Доком даже не сразу сообразили, что происходит.

Какая-то сумрачная фигура вышла из тёмной ниши в стене, набросила Сэмпл на шею белый шарф в узелках и теперь тянула её назад, одновременно затягивая шарф, так что Сэмпл уже хрипела, задыхаясь. Джим стоял ближе всех к Сэмпл. Он давно уже вернул Доку его Пистолет, Который Принадлежал Элвису, но даже будь у него пистолет, он всё равно бы не смог ничего сделать. Одетый в чёрное убийца не просто душил Сэмпл, он ещё и прикрывался ею, как живым щитом. Док достал пистолет, но с того места, где он стоял, было не очень удобно стрелять – ему мешали Вергилий и Джим.

Джим понимал, что если кто-то и сможет сейчас спасти Сэмпл, так это он. Он рванулся вперёд, размахивая кулаками. Удар попал в цель – но скорее случайно, нежели благодаря расчёту. Убийца тихонько выругался. Джим ударил ещё раз и снова попал. Убийца отпустил один конец шарфа и толкнул Сэмпл на Джима. Сэмпл упала на колени, кашляя и хватая ртом воздух, а Джим аккуратно её обошёл и попытался ударить убийцу ногой. Вообще-то он никогда не умел драться как следует, но сейчас на удивление везло. Ему удалось сбить убийцу с ног. Когда тот упал, Джим тут же уселся на него верхом и прижал его руки к булыжной мостовой. Но у того оставались свободными ноги, и он отчаянно брыкался, пытаясь вырваться. Однако Док уже был рядом. Он прицелился в голову незадачливого убийцы:

– Не рыпайся, сукин сын, а то словишь пулю в башку. Кстати, не обычную, а золотую.

Убийце хватило ума понять, что положение у него безвыходное и всякое сопротивление бесполезно. Он перестал брыкаться и притих. Когда же Джим попытался подняться, он случайно задел рукой пышную грудь:

– Ни хрена себе. Это женщина!

Док отстранил Джима – мол, отойди, дай посмотреть. Джиму и самому очень хотелось как следует рассмотреть нападавшего… нападавшую. Это действительно была женщина, молодая женщина – и, кстати, очень красивая, то есть, наверное, красивая, потому что её лицо было скрыто под чёрной банданой, – одетая в чёрный плащ и чёрные облегающие штаны а-ля ниндзя. И у неё были очень прикольные сапоги – такие стильные сапоги с крошечными пряжками вместо шнуровки. Док нагнулся и стянул бандану. Да. она и вправду была красавица. С тёмной, кофейного цвета кожей, большими яростными глазами и красной кастовой меткой на лбу. Док присвистнул:

– Туги.

– Что?

– Туги, убийца-душительница из девственниц Кали.

– Как в »Душителях из Бомбея»?

Док кивнул.

– Ага, именно так, если тебе так уж необходимо искать для всего аналогии с низкобюджетными фильмами. Они убивают во имя богини – шарфом в узелках.

Вергилий помог Сэмпл подняться на ноги. Она всё ещё кашляла и держалась за горло, но все равно поспешила присоединиться к Джиму и Доку, чтобы тоже взглянуть на убийцу, распростёртую на мостовой. По пути она подняла с земли белый шарф, которым её чуть не убили. Она взглянула на сапоги с пряжками и побелела как мел:

– Господи, я её видела. В кафе, в «Мефисто». Мы сидели с ней за одним столиком. Я даже с ней заговорила.

Док быстро оглядел улицу:

– Это одна из прислужниц Кали. Ждала свою госпожу, пока та не закончит играть с Люцифером. Она, наверное, шла за нами от самого отеля.

Сэмпл нахмурилась:

– Надо решать, что с ней делать. Мы же не можем её отпустить.

Она выразительно посмотрела на пистолет в руке Дока, но Док покачал головой:

– Я не могу хладнокровно стрелять в женщину.

Сэмпл пристально посмотрела на Дока:

– Почему же? Она пыталась меня убить.

Внезапно женщина дёрнулась, словно все её тело свело судорогой. Она издала тихий сдавленный хрип и обмякла. Док опустился на колени и попытался нащупать пульс у неё на шее:

– Она решила проблему за нас.

– Вернулась в Большую Двойную Спираль?

– Или куда они там возвращаются, эти душители Кали. Наверное, у неё во рту была ампула с цианистым калием.

Теперь подошёл и Вергилий, и вид у него был несчастный.

– Любезная госпожа, благородные господа, я тут случайно услышал ваш разговор… я всё правильно понял? Вы убегаете от Люцифера и Кали?

Док угрюмо кивнул:

– Боюсь, что так, тень поэта.

– В таком случае, при всём уважении, я вынужден в одностороннем порядке разорвать наше с вами соглашение. Прошу понять меня правильно. Это даже в контракте записано. Я – Вергилий, и у меня есть полное право уйти при первых же признаках опасности. – Он указал на бездыханное тело туги. – А это гораздо серьёзней, чем первый признак опасности.

Док повёл в его сторону Пистолетом, который Принадлежал Элвису.

– Прошу прошения, тень поэта, но ты пойдёшь с нами. Ты проведёшь нас к Порталу Дракона. В противном случае я лично, хоть и с большим сожалением, отправлю тебя следом за этой молодой женщиной.

Вергилий взглянул на Джима и Сэмпл, но те не выразили никакого сочувствия.

– И всё-таки я вынужден возразить, любезный господин. Я проведу вас к Порталу Дракона, но с Вергилием так обращаться нельзя.

Док опустил пистолет, но не стал убирать его в кобуру.

– Возражение принято к сведению, тень поэта.

* * *

– А ты что здесь делаешь?

– Я тут сижу. Типа дом сторожу.

Мистер Томас совсем не обрадовался незваным гостям – Эйми Макферсон, пяти монашкам и двум ангелам, – что возникли буквально из воздуха прямо посреди покоев а-ля Людовик XVI в замке Сэмпл. Вот только их ему и не хватало. С тех пор как Эйми отправила сестру в лимб, тут и так начались всякие странности. Дворец периодически потряхивало, словно от сильного землетрясения, с потолка сыпалась штукатурка и плитки декоративной мозаики, картины срывались со стен, с полок все падало, стены и пол пошли трещинами. Мистер Томас знал, что это «землетрясение» не имеет ничего общего с сейсмической активностью. Это был первый признак того, что Сэмпл – такой, какой её знали в Посмертии, – больше не существует и что её мир очень скоро рассыплется, как только рассеется и угаснет её остаточная энергия. И что тогда будет с ним – вот вопрос. Когда Эйми отправила Сэмпл в лимб, ему самому удалось под шумок ускользнуть и худо-бедно переместиться своими силами во владения Сэмпл. К несчастью, на это ушли последние запасы энергии, и теперь он уже не мог телепортироваться отсюда без посторонней помощи.

Хотя в тот момент мистер Томас не думал о будущем. То есть думал, конечно, но не особенно волновался по этому поводу. Для себя он решил так: пока замок Сэмпл остаётся более-менее реальным, он будет пить, пить и пить – то есть не просыхая. Для воплощения этого плана он заключил устный договор с Игорем, который специально проверил винные погреба и сообщил, что они совершенно не пострадали от «землетрясения». Но мистеру Томасу очень не нравилось, что Игорь, похоже, не собирается никуда уходить. Он был предан Сэмпл настолько, что не хотел ничего другого, кроме как сгинуть вместе с её распадающейся реальностью. Оставалось только надеяться, что, когда здесь начнётся уже настоящий обвал, дворецкий всё-таки передумает, и тогда они, может быть, выберутся отсюда – совместными усилиями. А пока пусть мартини течёт рекой, а о похмелье подумаем позже. Когда оно грянет.

По мнению мистера Томаса, неожиданное явление Эйми Макферсон с её ангелами и монашками вполне можно было приравнять к нежелательному, преждевременному похмелью. Он не знал, что им здесь нужно, но с этим надо было что-то делать. А поскольку Игорь куда-то пропал, то придётся ему разбираться со всем самому. Агрессивное проявление неприязни – пожалуй, лучшая тактика. Может быть, он и не очень твёрдо стоит на ногах – поскольку давно уже отказался от неудобных стаканов и лакал свой мартини прямо из ведёрка для льда, – но настроен очень решительно. Он встал перед Эйми и смерил её презрительным взглядом:

– В чём дело, красотка? Ещё и команду с собой привела… Хочешь разграбить владения сестры, пока тут все окончательно не распалось на части?

Одна из монахинь сердито набросилась на него:

– Да как ты смеешь?! К леди Эйми нельзя обращаться «красотка». Ока наша Святая Наставница.

Эйми сделала знак монахине, чтоб та замолчала:

– Оставь его. Он, наверное, очень расстроен.

Мистер Томас кивнул:

– Да, чёрт возьми, я расстроен. Я ужасно расстроен. И пьян в дугарину. Вот как я с вами связался, с сестричками Макферсон, так оно у меня и пошло, одно сплошное расстройство, но речь сейчас не обо мне. Я так пока и не услышал, что вам здесь надо.

– Мы пришли попросить убежища и зашиты.

– Убежища? Ой, не смешите меня. Какое убежище?! Здесь всё рушится. С тем же успехом ты могла бы искать убежища в доме Ашеров.

– Остальные монахини…

– Подняли бунт, как и следовало ожидать?

Эйми была абсолютно без сил. У неё почти не осталось энергии после того, как она зашвырнула Сэмпл в Лимб, так что этот переход вымотал её полностью. И ей сейчас меньше всего хотелось тратить остатки сил на препирательства с каким-то козлом.

– Бернадетга, которая там у них в главарях, теперь называет себя «Молот Господень».

– И вы решили спрятаться от неё здесь?

– А что нам ещё оставалось?

– А тебе не приходило в голову, что эта твоя Бернадетта, которая Молот Господень, в первую очередь станет искать тебя здесь?

– Я же тебе говорю: у нас не было выбора.

– То есть она за тобой охотится, и ты решила укрыться здесь, но она тебя тут найдёт… и что будет со мной? Меня тоже распнут на кресте, за компанию, или что?

Эйми начала злиться:

– Ты вообще можешь подумать о чём-то ещё, кроме себя, любимого?

Козёл невесело усмехнулся:

– Я, любимый, это всё, что у меня есть.

Внезапный свист за спиной подсказал мистеру Томасу, что он уже не один. В смысле, что подоспела подмога – разобраться с Эйми, её монашками и ангелами. Трое резиновых стражей Сэмпл ввалились в версальский покой. Вот только передвигались они как-то странно, словно трио чудовищ доктора Франкенштейна из какого-нибудь дешёвого фильма ужасов – и дышали с натужным присвистом, как Дарт Вейдер. Теперь, когда Сэмпл не стало, резиновые стражи сделались вялыми, неуклюжими и заторможенными, но всё-таки хоть как-то функционировали. Не обращая внимания на мистера Томаса, они направились прямиком к Эйми и её компании, и один из них – видимо, главный – проговорил глухим и тягучим голосом, похожим на магнитофонную запись, проигрываемую на замедленной скорости:

– Вы-явились-без-разрешения-и-без-предварительного-уведомления. Оставайтесь-на-месте-иначе-мы-открываем-огонь.

Да, стражи явно подтормаживали, но у них было оружие. И это оружие было нацелено прямо на Эйми, её монахинь и ангелов. Эйми быстро взглянула на мистера Томаса:

– А ты не можешь их как-нибудь отозвать?

Мистер Томас покачал головой:

– Не могу. При всём желании.

– То есть?

– Теперь, когда Сэмпл больше нет с нами, они подчиняются только Игорю. А он где-то прячется.

Монахини Эйми растерянно переглянулись:

– В каком смысле Сэмпл больше нет с нами?

Эйми рассерженно повернулась к монашке, задавшей вопрос:

– Заткнись, идиотка. Сейчас не время.

Мистер Томас расхохотался пьяным, надрывным смехом:

– То есть ты им не сказала, что сотворила со своей бедной сестричкой?

Эйми обернулась к нему:

– Будь у меня оружие…

– Но у тебя его нет.

Прежде чем Эйми успела придумать достойный ответ, предводитель резиновых стражей протянул очередное предупреждение:

– Вы-явились-без-разрешения-и-без-предварительного-уведомления. У-вас-есть-днадцать-секунд-чтобы-убраться-отсюда. Через-двадцать-секунд-мы-открываем-огонь.

Эйми в отчаянии поглядела на стражей, потом – на мистера Томаса, потом – снова на стражей.

– А нельзя позвать Игоря, чтобы он их удержал?

Козёл покачал головой:

– Позвать-то можно, только он вряд ли придёт. Боюсь, Святая Наставница, придётся тебе возвращаться в Спираль.

* * *

– А Портал Дракона… это то, что я думаю? – спросил Джим.

Вергилий отвёл взгляд. Они пробирались по какому-то узкому сумрачному коридору в той заброшенной части Ада, где потолки заросли сталактитами, а стен не было видно за слоем плесени и мха. Вергилий заметно нервничал, то и дело поглядывая на Дока Холлидея, который по-прежнему держал в руке Пистолет, Который Принадлежал Элвису.

– Это один из старейших выходов. Сейчас им пользуются очень редко. Можно сказать, вообще не пользуются.

– Что-то типа портала для переноса?

Вергилий кивнул:

– Все правильно.

– Но что-то с ним явно не так?

– Имеются определённые… – Вергилий насторожённо покосился на Дока, как будто боялся, что тот пристрелит его за плохую весть.

Док попытался немного его успокоить:

– Определённые – что, тень поэта?

– Ну, определённые сложности… назовём это побочным эффектом, любезный господин. Лично я никогда не ходил по Порталу Дракона, но я слышал – причём от людей, которым полностью доверяю, – что надо как следует сосредоточиться на том месте, куда вы хотите попасть; однако даже при полной сосредоточенности всё равно могут возникнуть отвлекающие иллюзии.

Джиму все это очень не нравилось.

– Какие ещё отвлекающие иллюзии?

– Как я уже говорил, молодой господин, лично я никогда не ходил по Порталу Дракона. На самом деле о нём мало кто знает. Почти никто и не знает. Только Вергилии, ну и еше кое-кто. Но таких очень немного.

Сэмпл решила задать вопрос по существу:

– Но он, этот Портал, выведет нас из Ада?

– Безусловно, мадам.

– Сейчас это самое главное.

Джиму этого было мало.

– Если нам надо сосредоточиться на том месте, куда мы хотим попасть, то сперва нужно решить, куда мы хотим попасть. Просто «куда-нибудь, только подальше от Ада» – это как-то уж слишком расплывчато, а я в последнее время и так помотался изрядно – из огня да в полымя.

Но Сэмпл этот вопрос не тревожил.

– По-моему, это очевидно. Мы отправимся ко мне.

Доктор шумно втянул носом воздух.

– Вот так вот прямо к тебе?

– А у тебя с этим проблемы?

Док покачал головой:

– Никаких проблем. Я просто подумал, а есть ещё это «к тебе» или нет? Откуда ты знаешь, что там ещё что-то осталось после того, как твоя сестра выбросила тебя в лимб?

– Я знаю. Я создала это место, и я его чувствую. Оно сейчас нестабильно, но всё-таки есть. Можете не сомневаться. Я привыкла доверять своим чувствам.

Док скептически ухмыльнулся и прищурился, как бы давая понять, что если Сэмпл и привыкла доверять своим чувствам, то для него это – всё-таки недостаточная гарантия.

– То есть я должен идти по Порталу Дракона, полагаясь на слово едва знакомой женщины?

Джим поспешил вмешаться:

– Оставь её, Док. Я ей верю. Может быть, я её даже люблю, эту женщину.

Теперь уже Сэмпл опасно прищурилась:

– Может быть, ты меня любишь? После всего, что у нас с тобой было, после всех мыслимых видов секса, которые только бывают между мужчиной и женщиной у людей, у богов и зверей, ты меня, может быть, даже любишь?!

Джим на секунду задумался, соображая, что ему на это ответить, но тут вмешался Вергилий:

– Мадам, благородные господа, может, мы пойдём дальше? Я знаю, мне волей-неволей придётся вести вас до места, я уже с этим смирился, но хотелось бы освободиться как можно скорее.

Но едва он успел договорить – буквально секунда в секунду, – в тоннеле раздался топот бегущих ног.

* * *

Эйми повезло: её всё-таки не отправили в Большую Двойную Спираль. Её спасло чудо, которое складывалось – как потом рассудил мистер Томас – из трёх составляющих. Во-первых, сыграла свою роль общая заторможенность резиновых стражей. Они дали Эйми двадцать секунд. Предельный срок. Но эти двадцать секунд растянулись на добрые две минуты, по истечении которых в покои ввалился, едва держась на ногах, второй фактор Эйминого везения – пьяный в хлам Игорь. Хотя он в отличие от мистера Томаса и не глушил свой мартини вёдрами, но тоже был хорош. Он вообще мало что соображал, даже не сразу врубился, что вообще происходит.

– Что здесь вообще происходит?

– Ты как раз вовремя. Сейчас будет расстрел нарушителей.

Мистер Томас не то чтобы очень злорадствовал, просто он до сих пор злился на Эйми за то, что она сделала с Сэмпл, которую уже начал считать не просто хорошим другом, но и замечательным собутыльником. И если резиновые стражи сейчас расстреляют Эйми и её нелепую компанию, значит, так тому и быть. По крайней мере можно будет спокойно пить дальше. Стражи уже подняли свои лазерные пистолеты и нацелили их на Эйми и иже с ней, но тут Игорь моргнул пару раз и наконец более-менее въехал в происходящее.

– Погодите минутку.

Резиновые стражи замерли, так и не открыв огонь. Мистер Томас взглянул на Игоря мутными, затуманенными глазами:

– Зачем ты их остановил?

– Я не могу допустить, чтобы они застрелили сестру госпожи. Это неправильно. Так нельзя.

– Но, собственно, из-за неё-то твоя драгоценная госпожа и отправилась в небытие.

Игорь слегка пошатнулся.

– Ну, так родная же кровь. Кровь – всё-таки не водица.

– И что это значит?

Игорь тряхнул головой, словно пытаясь прочистить мозги.

– Я сам толком не знаю.

Мистер Томас пристально посмотрел на Игоря:

– Послушай меня, хорошо?

Игорь кивнул, но взгляд у него оставался пустым.

– Хорошо.

– Эти люди заявились сюда, потому что за ними гонится банда вооружённых мятежных монашек.

Теперь, когда Игорь был пьян, его сходство с Питером Лорре – и по внешности, и по голосу – стало просто зловещим.

– Вооружённых мятежных монашек?

– Угу.

Резиновые стражи так и стояли, подняв свои пистолеты, словно в ожидании дальнейших распоряжений. Мистер Томас направился к Игорю.

– У меня больше опыта в таких делах.

Игорь нахмурился:

– В каких делах?

– Действовать твёрдо, решительно и разумно, когда бухой.

– А я, когда напиваюсь, не могу читать мысли. Вот почему многие телепаты – законченные алкоголики. Шум в чужих головах… это невыносимо.

Мистер Томас заметил, что Эйми, ангелы и монахини если ещё и не справились со страхом перед резиновыми стражами, то очень скоро справятся. Эйми даже осторожно шагнула вперёд, но тут стражи снова зашевелились.

– Не-двигаться. Оставайтесь-на-месте-пока-мы-ожидаем-приказа.

Эйми никак не могла поверить, что вопрос о её дальнейшем существовании на данном этапе загробной жизни зависит сейчас от козла и какого-то карлика, причём оба – пьяны вдрабадан.

– Слушай, Игорь…

Мистер Томас покачал головой, как бы предостерегая:

– Не слушай её, Игорь.

Игорь окончательно растерялся:

– Так что же мне делать, мистер Томас?

– Я так думаю, приказать стражникам, чтобы они их пристрелили. И когда сюда ввалятся нехорошие злые монашки, мы всегда сможем сказать, что мы, типа, на их стороне. Иначе они нас распнут вместе со всей этой компанией.

– Я не хочу, чтобы меня распинали, мистер Томас.

– Никто не хочет, приятель, так что давай командуй. Пусть стреляют.

Игорь открыл было рот, чтобы скомандовать «Пли!» – но тут где-то неподалёку раздался грохот, как будто взорвалась граната или даже ящик взрывчатки. Комнату сильно тряхнуло. Определённо, Эйми сегодня везло. Резиновые стражи тут же развернулись и, как в замедленной съёмке, направились к выходу, очевидно, решив, что это новое вторжение гораздо опасней Эйми и её немногочисленной группы и требует немедленного вмешательства.

– Боевая-тревога! Вооружённые-нарушители-в-Мавританской-колоннаде! Внимание-вссм-постам! Вооружённые-нарушители-в-Мавританской-колоннаде! Внимание-всем-постам! Боевая-тревога!

Похоже, что эта тревога стала контрприказом для всех предыдущих распоряжений. Под угрозой вооружённого вторжения об Эйми и её людях как-то сразу забыли. Когда трое резиновых стражей вышли из покоев Людовика XVI, Эйми улыбнулась нехорошей улыбкой:

– Ну что, козлик? Игорь слишком долго раскачивался? Теперь мы все в одной лодке: либо выплывем, либо погибнем.

* * *

Преследователи появились из того же тоннеля, откуда пришли Док, Джим, Сэмпл и Вергилий, и сразу открыли огонь. Первые пули отрикошетили от боков каменного Дракона. Джим, Сэмпл, Док и Вергилий пригнулись, прячась от пуль. Вергилий с тревогой взглянул на Джима:

– Мне как-то не хочется в это впутываться.

Но Джиму сейчас было явно не до Вергилия с его тревогами.

– Мне тоже не хочется в это впутываться.

– Но я тут вообще ни при чём. Это ваши дела.

Что-то чиркнуло Джима по волосам – то ли нуля, то ли осколок камня.

– А ты можешь отсюда выбраться?

– Я был бы счастлив отсюда выбраться.

Джим быстро достал из кармана кошель с деньгами, который он отобрал у Никсона, и бросил его Вергилию. Тот ловко поймал кошель на лету, взвесил его на ладони и одарил Джима формальной улыбкой.

– Спасибо за щедрость, молодой господин. А теперь я, пожалуй, с вами распрощаюсь. Жаль, что не смогу остаться и посмотреть, чем всё закончится.

Вергилий изобразил правой рукой некую сложную комбинацию жестов и тут же исчез. Джим моргнул и растерянно посмотрел на Дока:

– Это он как?

Док сидел пригнувшись за другой лапой каменного Дракона.

– Не знаю, малыш. Наверное, у Вергилиев свои секреты.

Док прицелился из Пистолета, Который Принадлежал Элвису, в сумрачные фигуры в темноте на той стороне пещеры и трижды нажал на курок. Пули взорвались вспышками света, рассеявшимися облаками призрачной деструктивной плазмы. Раздался истошный вопль. Значит, хотя бы один из трёх выстрелов попал в цель. Однако ответный огонь спровоцировал преследователей на новый залп. Джим пригнулся как можно ниже, прячась за лапой Дракона.

– Жалко, мы так не умеем.

Док выстрелил снова.

– Это так. Поэтому наша единственная надежда – добраться до пасти Дракона. Вы с мисс, Макферсон давайте туда, а я вас прикрою. Справитесь?

– А у нас есть выбор?

– Насколько я понимаю, нет.

– А как же ты?

Док усмехнулся:

– Обо мне не волнуйся, малыш. Если я не сумею сдержать этих клоунов, значит, меня так и так пора списывать.

– Но они же потом войдут внутрь за нами.

– Я очень надеюсь, что как только мы будем внутри, сразу же совершим переход.

– Я тоже очень на это надеюсь.

– Ну что, вы готовы?

Джим взглянул на Сэмпл, дабы удостовериться, что она все поняла. Она напряжённо кивнула, и Джим опять повернулся к Доку:

– Готовы.

– Тогда вперёд!

Док нажал на курок, и сумрачная пещера вновь озарилась вспышками плазмы. Джим и Сэмпл рванулись к арке, образованной пастью громадной статуи Дракона. Отбитые пулями осколки камня вылетали буквально у них из-под ног. Как только Джим с Сэмпл оказались внутри, под каменным сводом драконьей пасти, они сразу же обернулись – посмотреть, как там Док. С тем же презрительным равнодушием к собственной безопасности, о котором на Диком Западе в своё время ходили легенды, Док поднялся на ноги и выпрямился в полный рост. Двое из преследователей на той стороне пещеры тоже выступили из укрытия: этакий расхристанный хулиган-стиляга с автоматом Томпсона и туги в грязном плаще с карабином. Они побежали к Доку. Видимо, решили, что он собирается сдаться. Они поняли свою ошибку, когда было уже слишком поздно. По-прежнему не торопясь, даже как-то лениво, Док поднял свой пистолет и превратил их обоих в облака искрящейся плазмы – всего двумя выстрелами. Остальные преследователи, похоже, малость опешили от такой наглости. Во всяком случае, они не сразу открыли огонь, так что Док успел войти в пасть Дракона следом за Джимом и Сэмпл – таким неспешным, прогулочным шагом. Он сдержанно улыбался, явно очень довольный собой:

– Ну что, пора выбираться отсюда?

Когда стиляга и туги выступили из укрытия, Док, Джим и Сэмпл смогли наконец разглядеть своих преследователей. До этого Джим предавался параноидальным фантазиям, что звуки шагов – это всего лишь иллюзия, призванная довести их до полного умопомешательства, и что Вергилий, может быть, тоже заодно с врагом: водит их по коридорам кругами – и будет водить бесконечно, пока они не сломаются. Реальный или же иллюзорный, звук шагов преследовал их по тоннелям и коридорам до самой пещеры Дракона – в древней, заброшенной части Ада, о которой, наверное, вообще мало кто помнил. Но кое-кто всё-таки помнил. И шаги за спиной не стихали.

Вергилий честно старался оторваться от невидимой погони, используя все свои энциклопедические познания в области географии заброшенных секторов Ада. Он вёл их каким-то извилистым, замысловатым путём, ныряя в тоннели, мимо которых Джим прошёл бы, даже не заметив. Иногда им приходилось идти по таким узким и низеньким коридорам, что даже Сэмпл пригибалась, чтобы не удариться головой о потолок. Несколько раз они разворачивались на сто восемьдесят градусов и шли назад; поднимались и спускались по узким винтовым лестницам, проходили по шатким мостам, перекинутым через пропасти, где на дне пузырились потоки раскалённой лавы. Пару раз звуки погони смолкали вдали, но не успевали Джим, Док и Сэмпл вздохнуть с облегчением, как эхо преследующих шагов вновь заполняло пространство; шаги приближались, и надо было опять ускорять движение.

И вот этот долгий поход по каменным лабиринтам Ада наконец завершился. Вергилий привёл их в громадную пещеру, где гигантский каменный дракон притаился в засаде во мраке – вытесанный из цельной скалы целую вечность назад неким безымянным ваятелем-демоном. Внутри его зияющей пасти, обрамлённой каменными клыками, лежал источник таинственной силы, которая, если верить легендам, должна вынести их из Ада и доставить в то место, куда им нужно – в любое место, в разумных пределах. К несчастью, им так и не удалось избавиться от погони, и преследователи всё-таки их нагнали, уже в самой пещере. В результате пришлось отстреливаться.

Итак, Джим, Док и Сэмпл вошли в пасть Дракона, но тайна самого Портала Дракона по-прежнему оставалась сокрытой. Они оказались в тёмном тоннеле. Лишь далеко-далеко впереди еле теплился тусклый свет – красный, зловещий. В общем, мрачное место. Ни Джиму, ни Сэмпл как-то не очень хотелось углубляться в это сумрачное неизвестное, но у них не было выбора. Отряд, посланный следом за ними Люцифером и Кали, не повернёт назад лишь потому, что Док застрелил двоих. Скорее наоборот. Они наверняка разъярились и жаждут мести. Джим и Сэмпл так и стояли, растерянно озираясь и пытаясь хоть как-то сориентироваться, но Док, едва зайдя в пасть Дракона, решительно двинулся вперёд:

– Пойдёмте скорей. Мы ещё, образно выражаясь, из чащи не выбрались.

– А мы вообще из неё выбираемся? А то у меня ощущение, что мы только и делаем, что углубляемся дальше и дальше в лес.

Сэмпл догнала Дока и пошла рядом с ним. Джим плёлся сзади. Док обернулся, но погони за ними не было – то есть пока ещё не было.

– Ну, ночь всегда темней перед рассветом.

– Или мы просто насвистываем для храбрости, пробираясь по кладбищу.

Док жёстко взглянул на Джима:

– Только, пожалуйста, не свисти, будь любезен. Ненавижу, когда свистят.

Красный свет сделался ярче, но это как-то не утешало. Наоборот. У Джима вдруг появилось плохое предчувствие. И, как говорится, предчувствие не обмануло. Тоннель вывел их на длинный и узкий скалистый выступ, нависавший над озером из жидкого огня. Джим с Сэмпл застыли на месте, хотя и знали, что нельзя терять ни секунды – погоня вот-вот должна возобновиться.

– И как нам теперь отсюда выбираться?

Док указал куда-то вперёд:

– Наверное, нам туда.

– Куда?

– Вон туда.

Сэмпл прищурилась, глядя вдаль, и прикрыла глаза ладонью, защищая их от сияния горящего озера.

– Ты имеешь в виду этот мост?

– А ты видишь здесь что-то ещё?

– Но ведь он не достроен. Обрывается где-то на середине озера.

– Но нам надо пройти на ту сторону. А другого пути здесь нет.

Сэмпл встала, уперев руки в боки:

– Ты в своём уме, Док Холлидей?! Ладно, мы по нему пойдём, а когда он закончится – что будет?

– Мы пойдём дальше.

– И упадём прямо в огонь?

– Не упадём, будем надеяться. Я так думаю, точка, где обрывается мост, – это точка перехода. Мы просто перенесёмся отсюда.

– Будем надеяться?

Джим убрал волосы с глаз. От озера поднимался невыносимый жар. Он уже вспотел.

– А что нам ещё остаётся? Как вполне справедливо заметил Док, другого пути нет.

Но Сэмпл не хотела ничего слушать. Джим знал её очень мало – и в основном эти познания не выходили за область постельных игрищ, – но он уже понял, что она очень упряма, и если что решила, её очень трудно переубедить. Как говорится, упрётся – не сдвинешь. И даже Док Холлилей для неё не указ.

– Да, ты пробыл здесь, в Посмертии, значительно дольше, чем я или Джим, и, наверное, вправе давать нам советы, и мой тебе за это низкий поклон, но мост есть мост. А мост, обрывающийся на середине, это не мост, а тупик. Он никуда не ведёт. Или ведёт в никуда. Заметь, никуда – ключевое слово.

Взгляд у Дока был жёстким.

– Поклоны будешь отвешивать мне потом. А сейчас надо что-то решать. А то, я слышу, плохие ребята уже бегут по тоннелю.

В общем, выбора не было. Они побежали к мосту. Но Сэмпл всё-таки заявила, уже на бегу:

– И всё равно, я считаю, что мы совершаем большую ошибку.

Они уже почти добрались до моста, когда их преследователи вылетели из тоннеля. Наёмники Люцифера и Кали тут же открыли огонь, но расстояние было слишком велико. Они стреляли прямо на ходу, но скорее для поддержания боевого духа, нежели с намерением попасть в цель. Очень скоро они догонят беглецов – и вот тогда уже можно стрелять прицельно, на поражение. Док даже отстреливаться не стал: чтобы не тратить зря пули. Ещё три шага – и он вышел на мост. Джим если и отставал, то буквально на шаг. Сэмпл на пару секунд замешкалась, но в конце концов всё же ступила на мост. Должно быть, её убедили гремевшие сзади выстрелы. Действительно, убедительный аргумент.

– Чёрт бы побрал вас обоих. Это безумие.

– Хочешь попасть в лапы Кали?

– Не хочу упасть в огненное озеро.

– Ты туда не упадёшь.

– Я не умею ходить по воздуху, как Даффи Дак.

Джим и Док протянули ей руки:

– Мы будем все вместе.

И они побежали по каменному мосту, держась за руки. Док и Джим – по бокам. Сэмпл – в середине. И так же, все вместе, держась за руки, ступили с моста в пустоту, где под ногами был только огонь. В последнюю секунду Док рассмеялся:

– Стало быть, входим в Портал Дракона – если эта проклятая штука вообще существует!