Малышу Менестрелю вкололи максимальную дозу циклатрола. После этого глаза у него засверкали странным блеском, и он заорал. Он без остановки прокричал два часа. Его пришлось запереть в камере в погребе. Бэньон не мог разрешить ему покинуть здание Отдела исправления, пока не успокоится и не замолчит. Очень уж болезненно главный агент реагировал, когда полицию обвиняли в жестокости.

Тем временем он и Джеб Стюарт Хо заключили договор, согласно которому главный агент Бэньон, от лица Отдела исправления города Лидзи, продал Братству легкое бронированное транспортное средство, которое должно было помочь Джебу Стюарту Хо преследовать А. А. Катто. Отдел исправления Лидзи загнул невероятную цену, которую Джеб Стюарт Хо выплатил после полагающейся по ритуалу торговли.

Когда Менестрель, наконец, успокоился, два патрульных извлекли его из недр камеры. Его приходилось поддерживать с обеих сторон. Движения его были не координированы, глаза пусты, челюсть отвисла. Его состояние ужаснуло Джеба Стюарта Хо:

– Как же он поведет меня куда-то, в таком-то состоянии?

Бэньон улыбнулся и указательным пальцем постучал по своей ноздре:

– Все сделает, что тебе нужно.

– Да? Вы так уверены?

– Конечно, уверен. Сам увидишь.

Бэньон приказал подогнать транспорт к фасаду здания. И вместе с Джебом Стюартом Хо пошел его осматривать. Машина была низкая, безобразного вида, с квадратными боками. У нее был длинный бронированный кузов для двигателя и небольшая кабина на троих. Ветровое стекло и боковые окна представляли собой просто щели из огнеупорного стекла, а вся машина была покрыта тускло-серой пуленепробиваемой сталью. Она передвигалась на шести накачанных колесах: четыре сзади, две спереди. Бэньон открыл пассажирскую дверь:

– Входи.

Джеб Стюарт Хо смутился:

– Мне, видимо, придется вести машину?

– Ты, главное, войди.

Джеб Стюарт Хо вошел внутрь. Бэньон сделал знак патрульным, державшим Менестреля в участке. Те заспешили, повели его вниз по ступеням. Бэньон открыл дверцу водителя. Они втолкнули Менестреля внутрь и пристегнули на нем ремень. Он так и повис, придерживаемый ремнем безопасности, с открытым ртом. Бэньон сунул голову в окошечко возле Джеба Стюарта Хо:

– Отлично. Скажи ему, что тебе требуется. Хо с сомнением смотрел на Малыша Менестреля, на его отвисшую челюсть.

– Он поймет?

– Ты, главное, скажи.

Джеб Стюарт Хо глубоко вздохнул:

– Нам надо преследовать и догнать А. А. Катто. Малыш Менестрель не реагировал. Бэньон ухмылялся, глядя на Хо:

– Ты ему скажи, пусть едет.

Джеб Стюарт Хо чувствовал себя посмешищем. Любую, самую гнусную шутку можно было ждать от Бэньона. Повысил голос:

– Заводи машину и поезжай.

Как сомнамбула, Менестрель положил руки на руль. Бэньон убрал голову из окошечка. Менестрель включил зажигание. Машина ожила. Менестрель с треском нажал на рычаг скорости. Машина сделала скачок вперед. Раскачиваясь, как пьяная, отпрыгнула от поребрика. Бэньон хохотал. Машина начала набирать скорость. Бэньон заорал вслед:

– Не возвращайтесь.

Поездка через забитые транспортом центральные улицы Лидзи была похожа на вытянутый в лотерее билет на самоубийство. Раз десять Джеб Стюарт Хо не видел выхода из фатальных столкновений, но в самую последнюю минуту Менестрелю как-то удавалось избежать аварии. С самого начала поездки он стиснул челюсти и, казалось, устремил напряженный взгляд вперед, поверх капота машины. Джеб Стюарт Хо не был уверен, видит ли он что-то или же ведет машину по наитию, под воздействием циклатрола. На сравнительно свободном участке дороги Джеб Стюарт Хо заглянул в отделение для перчаток и проверил, там ли маленькая черная коробочка с запасом лекарства. Да, она была там. Бэньон, вручая ее, сказал, что Малышу Менестрелю надо давать дозу каждые 12 часов. Но не сказал, как долго тот проживет в этих условиях.

Наконец, к облегчению Джеба Стюарта Хо, они выбрались за пределы города и свернули на одну из широких прямых магистралей, отходивших от города, как лучи, все они вели к границе с ничто. Транспорта тут почти не было, разве что время от времени пролетал, мелькнув на миг, какой-нибудь сверкающий огнями урод на колесах. Хо почувствовал, что можно немного расслабиться. Менестрель вел машину по центру шоссе, держа руль вялой рукой.

Джеб Стюарт Хо заботливо осмотрел Менестреля. Только стиснутые челюсти доказывали, что он ведет машину в полном сознании. При всей своей подготовленности, Джеб Стюарт Хо не мог понять, что происходит в голове спутника. И сильно удивился, когда Менестрель сделал внезапное движение. Рывком опустил руку на панель управления, между сиденьями. Из громкоговорителей, поставленных в кузове, понеслась жесткая металлическая музыка. В ограниченном пространстве от нее у Джеба Стюарта Хо зазвенело в голове. Он закричал Менестрелю:

– Но зачем же так громко?

Малыш Менестрель и виду не подал, что слышит его, по-прежнему тупо глядя сквозь ветровое стекло. Джеб Стюарт Хо протянул руку, чтобы отрегулировать громкость звука. Но Менестрель ударил его по руке и отбросил ее, при этом ни на миг не отрывая взгляда от дороги. Джеб Стюарт Хо промолчал и откинулся на спинку, решившись терпеть.

Они уже выезжали за пределы действия стазис-генераторов, установленных в Лидзи. На дороге перед ними начали появляться круглые дыры, заполненные серым ничто. Менестрель нажал на кнопку, включив собственный генератор машины. Он не старался объезжать дыры, а по-прежнему вел машину, не отклоняясь от центра дороги, на скорости почти максимальной. Машина начала подпрыгивать и дергаться из стороны в сторону, и казалось, что ее собственное поле стабильности не может создать некое подобие плоской поверхности для перемещения, однако, судя по показаниям спидометра и постоянным толчкам и броскам в стороны, они, несомненно, преодолевали пространство. Из динамиков все звучала скрежещущая музыка, и Джеб Стюарт Хо занялся предварительными упражнениями по отключению слуха. Лицо Малыша Менестреля оставалось безжизненным.

Во многих отношениях это путешествие через ничто было очень похоже на их прошлую поездку на ящерицах в Лидзь. Хо начал снова терять ощущение времени. Ему приходилось постоянно поглядывать на панельную доску, чтобы хоть как-то ориентироваться. От хронометра было мало толку, даже наоборот – он только смущал. Иногда цифры скакали с такой скоростью, что их было не прочесть. Или же одна цифра зависала, казалось, на долгие часы. Подобное же происходило с музыкой. Она то лихорадочно била молотом по голове, то вдруг смещалась в сторону воющих каденций. Сильно искушала возможность спастись от нее, впав в промежуточный транс, но вид Малыша Менестреля не позволяло выйти из материального мира машины.

И вот в тот момент, когда хронометр показал, что они уже более четырех часов находятся в ничто, начались видения. Сначала это был белый пес с черным носом и ушами. Он поднял лапу, когда они проезжали, как бы прося подвезти, а потом Джеб Стюарт Хо обернулся и через заднее стекло увидел, что он бросает им вслед ругательства, потому что Малыш Менестрель не захотел остановиться. Затем пошли табло с объявлениями, огромные ярко освещенные знаки, которые, казалось, парили в воздухе сами по себе. Их освещали прожектора, так что было невозможно пропустить ни одного; лозунги эти были начертаны незнакомым, странным, неразборчивым почерком. Джеб Стюарт Хо сомневался: настоящие они или галлюцинации? Он бы не рискнул определить. В ничто было столько ему неизвестного.

Через семь часов они выехали на дорогу. Она просто возникла под колесами машины сама по себе из движущегося серого тумана, и, насколько можно было видеть, шла прямо. Ее обочины обрамляли крошечные красные и зеленые маркерные огни. А за ними – полное мерцания пространство. Джеб Стюарт Хо изо всех сил старался не спятить. Ужасная музыка все выла, время от времени акцентированная аккордами, напоминающими треск чугуна. Они одни двигались по дороге, и она казалась бесконечной.

Судя по показаниям хронометра, они выехали из Лидзи девять и три четверти часа назад. Джеб Стюарт Хо как раз задумался, не пора ли сделать еще один укол циклатрола Менестрелю, когда тот начал замедлять ход машины. Съехал на обочину и встал. Как ни странно, создавалось впечатление, что Малыш Менестрель действует по намеченному плану. Хо залез в отделение для перчаток, достал черную коробочку. Заполнил баллон шприца, задрал рукав Менестреля и нажал на поршень. Раздалось слабое шипение, это циклатрол под напором входил под кожу. В этот раз Малыш Менестрель кричал только тридцать пять минут.

Когда он успокоился, инструкции оказались не нужны. Он сам запустил машину, так же круто переключил скорость и продолжал путь по шоссе.

Огни, мелькавшие по сторонам шоссе, слились в непрерывную ленту. Дорога была абсолютно гладкой. Малыш Менестрель вел машину точно, без отклонений, по центру дороги. Джеб Стюарт Хо старался не смотреть в узкое окно. Несмотря на всю его подготовленность, серое мерцание ничто вызывало у него беспокойство. Это было нарушением чувства порядка, с которым он прожил практически всю свою жизнь в Братстве.

Джеб Стюарт Хо боялся, что вот-вот потеряет самоконтроль, чего практически никогда не бывало с ним за все годы существования в обстановке жесткого инструктирования. Голубая дорога была такой гладкой, что движение просто не чувствовалось. Казалось, время остановилось. Огни сами складывались в непрерывные полосы красного и зеленого. Молчаливое присутствие уставившегося вперед Менестреля, звякающая музыка и весь прочий опыт последних дней пробуждали в сознании Джеба Стюарта Хо ту дикую, хаотичную часть его личности, которую он никогда до сих пор не знал в себе. Только привычка к самодисциплине удерживала его и не давала погрузиться в этот хаос.

И как раз, когда он начал ощущать, что его силы уже вот-вот иссякнут, впереди появилось что-то. Оно было далеко впереди по дороге, но оно двигалось в их сторону и позволило немедленно восстановить представление о времени и пространстве. Вначале это была просто крошечная точка света на бесконечно далеком расстоянии, но Джеб Стюарт Хо тут же почувствовал облегчение.