А. А. Катто прошла вслед за Вальдо в его апартаменты. Она совершенно не ожидала такого оборота событий. Грядущие переживания обещали быть болезненными и унизительными. Самое странное, что при этом она чувствовала также слабый прилив возбуждения.

В спальне их ожидали три Горничных-1. Кровать была накрыта черным бархатным покрывалом, окраска стен настроена на темно-фиолетовый тон. А.А. Катто должна была признать, что ее брат обладал утонченным вкусом к жестокости. На кровати лежал короткий, заплетенный в косичку хлыст белой кожи. Он лежал так, чтобы создавалось впечатление, что его случайно бросили туда.

Вальдо щелкнул пальцами, подзывая Горничных-1:

– Быстро! Разденьте мисс Катто.

Горничные-1, окружив А.А. Катто, начали методично снимать с нее одежду. Она не препятствовала им. Это было очень странное ощущение – чувство покорности. Чувство, что она не имеет контроля над ситуацией.

Когда она осталась совершенно обнаженной, Вальдо пощелкал переключателями освещения, и стены померкли почти до черного цвета. Теперь комната была совершенно темной, не считая единственного светлого пятна над кроватью.

Голос Вальдо прозвучал зловещим шепотом:

– Ложись, дорогая сестрица.

А. А. Катто нашла эту ритуализованную инсценировку весьма возбуждающей. Впрочем, насчет самой предстоящей ей боли она не была так уверена.

Две Горничных-1 взяли ее за запястья и мягко, но настойчиво провели к кровати. Ее положили лицом вниз, и Горничные-1, вытащив из тайников сбоку кровати сверкающие хромированные наручники, подбитые с внутренней стороны мягкой черной кожей, застегнули их на ее запястьях и лодыжках. А.А. Катто была распластана на черном бархате, совершенно неспособная пошевелиться.

Вальдо нажал еще две кнопки, и по тускло мерцающим стенам задвигались, сменяя друг друга, различные фигуры и узоры. Из скрытых динамиков зазвучал Рихард Штраус. А.А. Катто вывернула голову, чтобы взглянуть на Вальдо – он натягивал пару белых лайковых перчаток. Он улыбнулся, глядя на нее сверху:

– Ты должна признать, что я немало постарался ради тебя!

– У тебя действительно неплохой вкус.

Вальдо наклонился вперед и поднял хлыст.

– Это всегда было предметом моей гордости.

Он щелкнул хлыстом в воздухе, словно проверяя его.

– Может быть, дозу альтакаина, прежде чем мы начнем?

– Скорее я предпочла бы что-нибудь, чтобы вырубиться.

– Брось, сестренка! Это испортило бы весь смак нашего мероприятия. Предлагаю альтакаин или ничего.

А. А. Катто попробовала пошевелиться, но обнаружила, что наручники не дают ей этого сделать.

– Хорошо, хорошо. Думаю, альтакаин сделает мои ощущения более интересными.

Вальдо повернулся к Горничной-1:

– Впрысните мисс Катто одну дозу.

Горничная-1 прижала инъектор к ее обнаженной ягодице и нажала на спуск. А.А. Катто ощутила покалывание, когда наркотик начал распространяться по ее организму. Вальдо сделал знак остальным двум служанкам:

– Теперь разотрите тело мисс Катто сенситолом.

А. А. Катто пришла в ярость.

– Сенситол? Я не соглашалась на сенситол!

– Мне кажется, это только разумно. Я бы не хотел, чтобы ты пропустила хотя бы малейший нюанс своих тактильных ощущений.

Две Горничных-1 растерли крем по ее плечам, спине, ягодицам и ногам. Ее плоть словно ожила; ее кожа воспринимала малейшее движение воздуха. Она чувствовала себя пришпиленнной, уязвимой, раскрытой и в высшей степени восприимчивой ко всему, что ее брат собирался делать с нею. В этой тотальной пассивности и тотальной униженности было нечто, возбуждавшее ее совершенно незнакомым для нее образом. Голос Вальдо донесся откуда-то сзади:

– Что ж, думаю, мы почти готовы.

Послышался свист рассекаемого воздуха, и А.А. Катто непроизвольно напряглась, но удара не последовало – Вальдо просто еще раз пробовал хлыст. Она повернула голову.

– Бога ради, начинай уже! Сколько можно тянуть?

Вальдо рассмеялся.

– Не знал, что ты настолько нетерпелива, сестренка.

– Давай, начинай!

– Зачем же? Я нисколько не спешу.

– Вальдо, пожалуйста!

Он усмехнулся.

– Попроси еще раз.

– Вальдо!

Медленным движением он занес хлыст. Время застыло в неподвижности и молчании.

Затем хлыст опустился на ее тело, и А.А. Катто, задохнувшись, принялась корчиться и в конце концов закричала во весь голос.