Шира Кальпурния, Лазка Реде, Джоэг Бруинанн и Оровен, который постоянно отхлебывал воду из охлажденной фляжки, сидели вокруг стола детектива и молча смотрели на лежавшую между ними инквизиторскую розетту. Священник при этом не мог избавиться от ощущения, что одежда ему слишком тесна, хотя в Инкарцерии тот же самый наряд сидел на нем идеально. Кроме того, Оровену мерещились чьи-то крики и плач из соседнего кабинета, хотя толстые стены участка не пропустили бы подобных звуков.

— Я не понимаю, чем он тут занимался, если не расследованием убийства, — произнес эдил-майоре. Бруинанн повторял эту фразу в разных вариантах уже целый час, с самого начала мрачного, то и дело прерывавшегося совещания.

— Он не мог прибыть для расследования, потому что появился здесь за сутки до убийства Отранто, — примерно так Реде отвечала каждый раз, когда Джоэг поднимал эту тему. Ни он, ни она не отрывали глаз от замысловатой маленькой вещицы на столе.

Кальпурния чувствовала себя примерно так же, как и эти двое. Вернувшись в крепость-участок, она попыталась разобраться, сколько времени уже провела в Бастионе Псайкана, и когда в последний раз спала. Здесь непросто было следить за временем: смены имели какую-то странную продолжительность, а уровень освещения никогда не менялся — для обитателей Башни, ради которых она существовала, это не имело значения.

— Чего я не понимаю, — сказала Шира, — так это почему он не открылся нам. Невозможно представить, что ему не было известно об убийстве. Сомнительно, что он пребывал в неведении о последующих событиях. И мы знаем, что ему удалось всего за несколько дней развернуть чертовски отличную сеть осведомителей.

— С этим помогла инквизиторская розетта, мэм, — Лазка перешла на оборонительный тон, почувствовав, что критикуют её систему информаторов. Усилия детектива по вскрытию сети убитого «посланника» Лоджена принесли некоторые плоды: арбитры узнали о флотских «кротах», которые очистили ангар от рабочих и манипулировали освещением. Более хитроумные агенты, впрочем, залегли на глубокое дно, и сами Арбитрес застопорились, столкнувшись с вопросом полномочий. Если человек, выдававший себя за межсекторного посланника Астропатики, делал всё это под эгидой Инквизиции, имелось ли вообще у них право выявлять его шпионов?

— Наивно думать, что он поступил бы так, — сказал Джоэг. — Открылся бы нам, в смысле. Все мы знаем истории об инквизиторах, которые вышагивают в полированных доспехах и оглашают обвинения, — Кальпурнии при этом вспомнился Стефанос Жоу, инквизитор, вмешавшийся в охоту за псайкером-ассасином, посланным убить её после прибытия на Гидрафур; Жоу, в его ярко-зеленой броне, окруженный служителями, охранниками и безмолвными солдатами Инквизиции. — Нам следует понимать, что так бывает не всегда, и нам следует понять, что появление здесь Лоджена никак не было связано с Отранто.

Все закивали, и Шира машинально поступила так же. Инквизиция использовала страх, внушаемый самим её именем, в точности так же, как и Арбитрес. Это предательское, такое полезное крошечное сомнение — уйдут ли незваные гости, сделав то, ради чего, по их собственным словам, явились, или ты тоже окажешься их жертвой? Зарони зерно и смотри, как оно растет; занервничав, человек может выдать многое.

Оровен что-то прохрипел, глотнул воды и попробовал снова.

— Но где же тогда печать? Его розетту мы видим, но где печать Инквизиции? Ведь это она — истинный знак различия.

Остальные арбитры переглянулись. Все трое уже поднимались на борт корабля Лоджена.

— Если бы печать нужно было спрятать, он запрятал бы её как следует, — продолжил священник, — но я удивился бы, если бы она хранилась где-то слишком далеко. Розетту он тайно носил при себе — могу поспорить, для того, чтобы предъявить её в случае необходимости. Думаю, именно это Лоджен и пытался сделать, когда безумец бросился на них. Тогда, если он так предусмотрительно держал розетту под рукой, почему не носил печать?

— Не понимаю, — от раздражения у Бруинанна ломался голос. — Вы говорите разумно, но мы не нашли при нем печати, ничего такого. Два скрытых клинка, иглопистолет и вот это, — эдил-майоре робко показал на розетту, словно она могла приказать расстрелять его за один только жест.

— Я поняла, — вмешалась Реде. — Есть разница между печатью и розеттой. Агенты Инквизиции могут носить розетту в качестве символа полномочий, полученных от своего господина, но печать вам не увидеть нигде, кроме как на пальце самого инквизитора. Арбитр-сеньорис, вы согласны?

Кальпурния кивнула.

— Думаю, вы правы, и Лоджен не был полномочным инквизитором. Его направили сюда инкогнито, действовать в интересах господина, но с какой целью — мне неизвестно. Он не обладал властью инквизитора и не мог прямо приказывать нам…

— Я бы подчинился человеку с розеттой, — заметил Джоэг, — но понимаю, что вы имеете в виду.

— … поэтому просто ждал и наблюдал, — закончила Шира. — Я думаю, если немного покопать, то мы найдем хотя бы одно сообщение на Гидрафур, переданное с этого дромона. Астропатический или машинный сигнал, если у него имелся достаточно мощный передатчик и когитатор с достаточно хитроумным духом, способным упаковать послание в хорошую шифровку. Мне кажется, что Лоджен не был готов к смерти Мастера, и не знал, что делать, когда это случилось.

Последнее она произнесла с некоторым удовольствием: арбитры занимались делом, пока агент Инквизиции колебался и сидел, сложа руки. Конечно, это был всего лишь агент, но Кальпурния не упускала случаев подбодрить себя.

— Так чем же он здесь занимался? — спросил Оровен, обводя взглядом остальных. — Если Лоджен прибыл сюда не из-за смерти Мастера, то для чего же? Думаю, нам нужно узнать это, если мы хотим исполнить свой долг.

Снова наступило молчание. Шира уставилась на розетту, которая, будто одинокий глаз, смотрела на неё в ответ.

— Нам этого не узнать, — наконец произнесла Кальпурния, — вот где камень преткновения. Мы не можем точно установить, что Лоджен был здесь не из-за смерти Мастера. Он точно не расследовал её, но…

Арбитр-сеньорис не стала договаривать. Отранто был сражен нападавшим, который затем выскользнул из комнаты, будто призрак, через запертую и заблокированную дверь, а Лоджен привез с собой агентов в костюмах-хамелеонах. Они разбирались в замках и охранных устройствах, умели брать под контроль другие системы, передавать ложные сообщения и сигналы тревоги. Если след убийства тянулся в Инквизицию…

— Прибыл ли он сюда, чтобы разобраться с Мастером? — Бруинанн прошел по цепочке умозаключений Ширы. — Или всё это началось из-за Иланте, было как-то связано с Черным Кораблем? Или… нет, это глупо. Я хотел сказать, а вдруг его дромон причалил сюда, чтобы просто пополнить запасы? Ха.

— Идея, кстати, разумная, — сказала Реде. — Слуги инквизиторов действуют странными, скрытными путями, как и их хозяева. Возможно, мы ошибаемся, считая, что Лоджен прибыл сюда с каким-то определенным, понятным для нас заданием.

— Опять же, мы так и не знаем о роли Иланте во всем этом, — снова взял слово Джоэг. — Отранто погиб, когда направлялся на первую встречу с ней. Меня донимает этот факт. Если Лоджен, с его шпионами и устройствами, зачем-то схватил её, не следует ли нам обратить на это внимание?

— Я скажу вам, что донимает меня, — ответила Кальпурния. — То, каким образом действительно крупный мужик сумел пробежать через все эти пустые коридоры, оказаться, где нужно, именно в то время, когда Лоджен открыл двери, чтобы впустить своих людей, а затем жестоко расправиться с самим агентом, тем старшим мичманом и двумя бойцами, которые так нехило потрепали нас в ангаре.

Вспомнив об этом, Шира немного разозлилась.

— Подумайте, что он сотворил с этими людьми — голыми руками, получив такие ранения. Что довело его до такого состояния?

— Скаль сообщил, что вериспексы не обнаружили при вскрытии боевых экстрактов, — произнесла Лазка, — ни френзона, ни каких-либо его разновидностей.

Она снова глянула на планшет.

— Мужчина был весьма заурядным осведомителем. Умом не отличался, но и к насилию раньше не прибегал.

— Не думаете, что на него могла воздействовать Башня? — вспомнив, как это место влияло на её собственный разум, Кальпурния быстро взглянула на Оровена.

— Да, мэм, некоторые здесь впадают в неистовство, но чтобы вот так взорваться? Нет. Не знаю, что подтолкнуло его.

Наступило молчание. Розетта поблескивала на столе, словно бросая им безмолвное обвинение. Шира закрыла глаза и прислушалась к практически осязаемому бурлению своих мыслей. Ощущение уже не походило на фейерверки — в черепе как будто вздымалась и медленно пузырилась какая-то воспаленно-красная жижа. И чем больше она слушала, тем сильнее казалось, что этот звук на самом деле доносится извне, гипнотизируя её.

Кальпурния резко открыла глаза.

— Реде, у вас есть общая база отчетов и аварийных ситуаций? Осведомители предоставляют её?

— Осведомители здесь не нужны, — детектив взяла инфопланшет со стола. — Нам официально докладывают о любой тревоге или событии на станции. И, разумеется, — добавила Лазка, — я проверяю их по своим каналам.

Разумеется, подумала Шира. На мгновение ритм отблесков с экрана инфопланшета на лице Реде в точности совпал с ритмом пульсаций в голове Кальпурнии, и ей пришлось коротко сдавить лоб рукой.

— Просмотрите данные по докам и окружающим их коридорам, пожалуйста. Мы уткнулись носами в эту долбаную возню с освещением в доке и ложной тревогой на дромоне, а должны были смотреть шире. Любые вспышки насилия, неавторизованный доступ куда-либо… черт, я не знаю — утечки отходов, что угодно, лишь бы появилась зацепка в отношении Рыбикера.

— Вот… а, нет. Системы в… — Лазка сморщила изящный лоб. — Подождите.

Пару раз щелкнув по экрану планшета, Реде встала и подсоединила устройство к гобелену. Уважительно коснувшись священных текстов Механикус, идущих вдоль верхнего края, она пробудила полотно к жизни.

— Смотрите, вот предполагаемый маршрут, которым двигался Рыбикер из первого ангара, вокруг границы Куртины и в док Лоджена.

Зажглась схема станции, по которой вслед за пальцами детектива поползла неровная красная линия. Что-то пробормотав в планшет, она указала рукой:

— Взгляните сюда, — вдоль основания донжона возникла череда маленьких белых огоньков, пылающих, как спичечные головки. — Деталей вам не видно, к тому же карта здесь в двух измерениях, но это… странно.

— Что вы нам показываете, Реде? — спросила Шира.

— Отводы. Каждая вспышка отмечает их закрытие по приказу из надзорного зала. Когда Рыбикер несся по этим коридорам, наблюдатели ощущали его.

Кальпурния покачала головой.

— Я не понимаю. Опущенный ведьмоотвод — это ведь чертовски серьезно. Посмотрите, как далеко граница донжона от этих коридоров. Если Рыбикер настолько слетел с катушек, что волна дошла до астропатов в галереях, — а в это можно поверить, учитывая, что он разорвал на куски четверых людей, которые стреляли в него и били ножами, — почему же мастер-дозорный не попытался сдержать его раньше?

— Псайк-обереги, по крайней мере, эти проклятые стоки и огромные изоляционные клети, расположенные по всему донжону, заканчиваются в галереях, мэм, — объяснила детектив-соглядатай. — Происходящее с Рыбикером, кажется, ощущали многие астропаты, но единственные псайк-прозреватели, способные его засечь, находились по ту сторону донжона. Там же находились и единственные двери, которые могла закрыть прямым приказом дежурный мастер-дозорный Голоса-в-Огне.

— Ага. Ага. Идиотка, — Кальпурния говорила сухо, констатируя факт. В голове Ширы вспыхнула череда свежих мыслей, и она улыбнулась. — Не бойтесь, Реде, это не про вас, а про меня. Идиотка, я должна была догадаться сама, а не ждать, пока мне всё покажут.

— Не понимаю, о чем вы, мэм.

— По какой причине псайкеры-прозреватели в галереях не смогли восстановить картину смерти Отранто?

— Поскольку обереги и стоки размывают следы, смазывают отпечатки, оставленные ведьмаками, и… ох.

— Вы собираетесь устроить новый сеанс, — догадался Бруинанн.

— Да. Снаружи, в доках, где обереги не уничтожат след. Так мы в точности установим, что превратило нашего покойного уборщика в машину для убийств… и у меня есть ещё одна идея.

— Я подготовлю прошение, — сказал Джоэг. — Пока не избран новый Мастер Бастиона, трое мастеров-дозорных самостоятельно занимаются размещением астропатов, так что они смогут помочь нам с выбором… мэм? — он увидел, что Кальпурния качает головой.

— Никаких прошений, Бруинанн, никаких вежливых просьб. Хватит с меня. В этом деле слишком много неясностей, слишком много смутных полуответов. Мне пора заняться тем, что нужно было сделать с самого начала.

— Всё-таки это произошло! — почти взвыл Тикер Ренц. Не обратив внимания на вопль, Антовин продолжил любоваться собою в зеркале.

— Я говорю, что это произошло, Дешен, и виной тому твои тупые идиотские выходки. Зачем-то полез в ангар! Таскался там за Арбитрес! А Кито… Кито…

— Может, он ещё жив, Тик, — с ухмылкой ответил успокоитель. Он вымылся и надушился, а также сменил грязную униформу, в которой ползал по докам. В поведении Антовина всегда преобладало легкое высокомерие, но особенно ярко оно проявлялось после непростых дней, таких, как сегодняшний.

— В любом случае, — продолжил он, извернувшись так и сяк, чтобы проверить, как сидит китель, — не вижу в этом проблемы. Что бы там себе не замышляла Иланте, думаю, мы можем обеспечить ей пятно на репутации. Посмотри, как тут всё скатилось в дерьмо после её появления. И не ты один, а все были готовы поверить в худшие слухи о ней ещё до того, как она вышла из этого корыта Ведриэра.

Отвернувшись от зеркала, успокоитель посмотрел Ренцу прямо в глаза.

Тикер к такому не привык и уж точно не ждал этого от человека, которого лично вытащил из корабельных чернорабочих. Он попытался выдержать взгляд Антовина, но не смог.

— Просто я считаю, Дешен, что дело теперь не только в Иланте, — сказал он, не поднимая глаз. — Ты о таких вещах не думаешь. Нет, всё нормально, я, ну, в общем, э-э, не критикую тебя за это, но мне нужно поразмыслить о сложившейся ситуации. Это произошло — бабенка-арбитр сделала то, чего от неё все открыто ждали с самого начала. Она взяла на себя полномочия Мастера. Так поступают Арбитрес, когда случаются преступления вроде этого. Нельзя просто рассчитывать, что Иланте возьмет на себя проблемы, связанные с гибелью Отранто. Теперь здесь командует кто-то, с кем мы даже не встречались. Нужно решить, что делать! Ты… это разумно? Я говорю разумно?

Антовин только хмыкнул, и потрясенный Ренц с ужасом осознал, что ждал от него ответа. Ждал, как слуга, так же, как ждал возле Отранто — отвратительно умоляющим тоном просил Дешена снизойти до ответа ему.

Тут же Тикер понял ещё кое-что, и на него обрушилось второе кошмарное потрясение: с этим ничего не поделаешь. Он обманывался, думая, что обладает могуществом — да, так оно и было, вот только могущество на самом деле принадлежало человеку, слишком склонному делиться им с личным помощником. Ренц не мог перехитрить кого-нибудь столь же коварного, как Туджик, он не обладал невероятными знаниями и опытом людей вроде Шевенна. У него не было силы воли Святостали и даже упрямой отмороженности Дешена. Ему просто везло. Тикер очаровал Отранто, завоевал его расположение благодаря легонькому остроумию и таланту в области травничества, а затем воспользовался этим. Но всё, что Ренц якобы создал для себя в Башне — серьезную поддержку, сеть зависимых лиц, жаждущих его покровительства, влиятельную должность за спиной Мастера, центр притяжения всех политических течений в Бастионе Псайкана…

Всё это оказалось фикцией, размалеванной бумажкой, весомость которой придавало лишь присутствие Мастера Отранто за плечом Тикера. Мажордом повертел и подергал эту мысль, пытаясь найти положительную сторону, какой-то способ извлечь выгоду из ситуации. Но нет, понял он и ощутил новый прилив удушливой тошноты, время для подобных раздумий ушло. Настало время для поисков способа просто удержать частичку того, что Ренц имел раньше.

Понимание этого завертелось ещё быстрее, и казалось, будто с каждым оборотом оно хлестко стегает Тикера по затылку, словно кнут. Он попытался убедить себя, что всё это глупости, что его просто терзает беспричинная, ложная лихорадка. Для этого требовалось больше ментальных сил, чем оставалось у мажордома, и он вновь ослаб, поддавшись жестокому отчаянию. Наверное, подумал Ренц, так чувствует себя человек, когда стоит в колпаке и оковах на эшафоте и слышит, как вспыхивает запал огнемета в руках палача.

— Нам не нужно волноваться, — ответил Дешен, проводя рукой по волосам и улыбаясь своему отражению. — Просто не нужно, Тик. Даже если Кито мертв, что с того? Мы с тобой важные птицы. Всегда найдется кто-нибудь ему на замену. Ты же сам это говорил — как именно ты сказал?

— Но если мы хотим добиться…

— Нет, нет, подожди, Тик. Повтори мне то, что ты сказал, когда мы — помнишь? — думали, что Кито может проболтаться об одном из наших делишек?

Значит, Дешен тоже всё понял. Ренц ещё больше упал духом; ему стоило этого ожидать. Антовин был отморозком, но хитроумным отморозком.

— Я сказал, что Кито — молодой амбициозный офицер, карьера которого летит, как на ракете, и у него есть планы насчет самого себя и его семьи в отношении линейного флота.

— А дальше? Здесь важна следующая часть.

— Потом я сказал, что на Гидрафуре полно офицеров, карьеры которых летят, как на ракете, — признавая поражение, выговорил Тикер. — Я сказал, что академии Дарадны штампуют таких по несколько тысяч за поколение, и что если мы вдруг не сможем найти замену Кито, то можно сразу идти вниз в доки и драить там полы всю оставшуюся жизнь.

— Вот и чудно. Знаешь что? Мне плевать, кто станет новым Мастером. Просто плевать. Мы отлично справимся, Тик, даже без этой флотской шестерки. Слишком много людей без нас лишатся навара, не смогут проворачивать свои делишки. Мы сильны, — подумав над этим, Дешен добавил кое-что, заставившее Ренца заледенеть. — Я силен. Пожалуй, не стоит париться и скрывать это. Тому, кто решил, что сможет подсидеть нас, придется ещё разок пораскинуть мозгами.

Отвернувшись от зеркала, он солнечно улыбнулся мажордому.

— Кем же мне заняться сегодня? — спросил Антовин. — Высокой рыжухой с продсклада? Малышкой с большими бедрами из зала Шифраторов? Или брюнеткой со станции ауспиков? Она, кажется, заводная, — успокоитель хлопнул Ренца по плечу и сделал вид, что не заметил, как тот поморщился. — Если хочешь, разрешу тебе смотреть.

Мастер-дозорный Шевенн устал, но приятным образом. Он сидел на краю слегка покачивающегося гамака в своей комнате, наполненной изящным пряным ароматом. Смесь обладала легким расслабляющим эффектом, который, вместе с чтением мантр, помогал избавиться от беспокойных мыслей. Ленты из бумаги и вышитого шелка были развешаны на точно выверенном расстоянии от скалобетонных стен; четко рассчитанное соотношение мягкой материи, твердого и плотного камня, а также дистанции между ними, благотворно влияло на восприятие псайкера. Единственным диссонирующим элементом являлся витифер в маске, который стоял возле двери и сжимал пистолет в обнаженной ладони.

Ещё несколько мгновений мысленно побродив по комнате, Шевенн сосредоточился на нитках бус, висящих над входом. Выбрав две, астропат коснулся их слабым ментальным толчком и заставил резонировать определенным образом. Через секунду-другую к нему, тихо позвякивая цепями, опустился раскладной столик, такой же, как в клетке из надзорного зала. Псайкер уже держал в руках карты Таро; он находился в приятном предвкушении близящегося отдыха, и усталость при этом расслабляла, а не обременяла.

Прежде, будучи действующим астропатом, он выдерживал усталость тела и духа, которая могла бы просто прикончить молодого гордого Шевенна, шагнувшего в топку Связывания души. Его, и телесно, и духовно, поддерживал цветок белого огня, посеянный в тот день. Но даже при этом с течением лет кошмары варпа начали понемногу ослаблять псайкера. Послания и шифровки, втискиваемые им в собственный разум и выталкиваемые оттуда, начали растягивать и искажать его сознание. Терзая мысли астропата, они высасывали из него силы, пока Шевенну не стало время от времени казаться, что вся его суть — всего лишь тонкая серая паутинка, распростертая над пылающей домной. С каждой новой загрузкой информации эта сеточка стонала под её весом, и где-то в разуме псайкера лопались ещё одна или две нити.

Иногда Шевенну думалось, что он искренне жаждал этого. С самого начала, ещё на Черном Корабле, Адептус учили их безропотно принимать смерть. «Астропат покидает Тронный Зал по замкнутой дороге, — говорили они. — Ты выходишь оттуда, испытав Его прикосновение, но этим Он помечает тебя. Пройдет немного времени, и оно направит твою душу обратно к Нему».

С некоторыми спутниками Шевенна так и случилось. Больше дюжины их не пережили пылающий свет, обрушившийся подобно грозовому фронту. Когда огонь заполнил каждый закоулок его черепа его же собственными воплями, а зрение померкло и угасло, внутри него возникли новые чувства, силой пробужденные к абсолютной ясности. С их помощью псайкер ощутил, как жизни вокруг него содрогаются, трепещут и порой обрываются от напряжения. Он выдержал. А затем дальнейшая работа выдубила его, будто кожу, и закалила, словно металл, как и Туджика, и Отранто, и горстку иных среди тысяч астропатов, живших и умиравших рядом с ними.

Усталость начала проявляться очень нескоро, и за это время Шевенн успел научиться в гнездах самоконтролю, который позволил ему отчасти «уйти в отставку» — пересесть на более безопасное место в надзорном зале. Был ли он счастливее тех, кто сгорел от напряжения за первые несколько лет? Было ли это лучше, чем потерять силы, стать идиотом, превратиться в опустошенный резервуар энергии внутри безжизненной телесной оболочки? Неужели это было хуже, чем судьба астропатов, способных лишь вплетать в хор единственную ноту, отзываясь только на грубые уколы ментальных стрекал регентов? Когда белый огонь в центре его сознания обретет свободу полета, насколько велика будет та уцелевшая часть души, которую он унесет с собою к Трону?

Шевенн почти бессознательно перетасовал Таро, снял колоду и перевернул карты в руках. Затем он праздно положил обе половины колоды на столик. Астропат не сосредотачивался на них, не пытался напитать своей энергией. Однако, перевернув карты и коснувшись изображений кончиками пальцев и пси-восприятием, он замер.

Перевернутая Гора; рядом с ней — Судья, карта, появлявшаяся в каждом гадании после смерти Отранто. Пальцы Шевенна пробежались по линиям проводков и утонченных стеклянных вставок, создававших рисунки, которые он никогда не видел по-настоящему. Что-то надвигалось.

Вот почему, когда его старший слуга через переговорную решетку в двери сообщил, что нужно подниматься, поскольку явились Арбитрес с распоряжением предстать перед арбитром Кальпурнией, мастер-дозорный совершенно не удивился.