– Вид отсюда сногсшибательный, – сказал я, делая глубокий вдох.

На холме было свежо, прохладный ветерок пробирался под воротник рубашки.

– Точно, неплохой, – улыбнулся Джим, один из морпехов группы огневой поддержки, занимавшей холм. – А когда трассирующие снаряды над головой – еще лучше!

Безоблачное небо было ярко-синим, и от этого еще разительнее становился контраст с запекшейся желто-бурой пустыней, простиравшейся к югу, и горчичными обводами гор на западе, востоке и на севере.

Вдалеке с южной стороны, в дрожащей горячем мареве едва различались фигурки людей, трудящихся в поле. Я не представлял, сколько времени и усилий понадобится им, чтобы вспахать землю деревянным плугом – здесь до сих пор не было никаких более совершенных орудий труда.

Еще пару секунд я наслаждался видом. Чем-то это напоминало ощущение после утомительного подъема на горный пик в Альпах, когда наградой тебе становится панорама, от которой захватывает дух.

Затем я обернулся на две стоявшие неподалеку клетки, где РПГ, Джена и Наузад наслаждались прохладой и восхитительным видом с холма.

РПГ и Джене досталась большая клетка, они сидели, вытянувшись по струнке, а Наузад с довольным видом развалился во второй. Все трое терпеливо ожидали нового этапа своего путешествия, и даже я не знал, как оно все обернется.

Много всего произошло за последние пару дней. У меня наконец появилось подобие плана.

На побывку в Англию я уезжал 6 декабря. И по мере того, как ноябрь подходил к концу, я нервничал все сильнее. Паника подступала к горлу. Я перебирал в голове все возможные сценарии. Что, если не получится доставить собак в безопасное место? Что, если никто не сможет присмотреть за ними в мое отсутствие?

Я не мог отдать такой приказ никому из ребят. Помимо всего прочего, эта задача становилась сложнее день ото дня.

Джена превратилась в настоящую маленькую мегеру, гонявшую Наузада и РПГ и в хвост, и в гриву. Когда кто-то шел мимо, она тявкала, не замолкая, чтобы на нее обратили внимание. То, как она округлилась, было заметно невооруженным глазом, и мы с Дэйвом не сомневались, что спасение пришло слишком поздно. Она, очевидно, была беременна.

Но Джена хотя бы подпускала к себе чужих. Если к вольеру подходил кто-то из парней, они с РПГ вместе бежали к калитке в надежде на ласку и лакомства. А вот Наузад по-прежнему рычал и лаял на незнакомцев и доверял только мне одному.

Время было на вес золота, но я старался ежедневно уделять каждой собаке хоть по паре минут. Связь между нами крепла, и я не знал, как смогу ее разорвать.

Мы с Лизой говорили еще несколько раз после ее письма и отчаянно пытались придумать, как доставить псов в приют. Я очень надеялся, что смогу договориться с кем-то из местных водителей, которые гоняли за товаром на стареньких грузовиках из города в город. Пару раз я видел их на южной дороге. Но мы ни разу не выходили патрулировать жилые кварталы, так что не было никакой возможности заключить сделку.

Местный водитель исключался, а значит, оставалась Пэм или кто-то из сотрудников ее приюта. Конечно, если они пришлют машину за собаками, это обойдется в целое состояние, но другого выхода я не видел. Лиза была в этом со мной согласна. Мы сошлись на том, что она переведет деньги в Афганистан, как только собак заберут.

Мне это очень не нравилось. Я был вынужден повесить на Лизу всю эту мороку, при том что в Афганистане было очень плохо со связью. Да еще и разница во времени! Я названивал ей после письма едва ли не каждый день, и она всякий раз устало сообщала, что никаких новостей пока нет. В тщетной попытке сберечь положенное мне телефонное время, я торопливо бросал, что люблю ее, и клал трубку. Но минуты все равно утекали сквозь пальцы.

К счастью, в лице Дэйва у меня нашелся сообщник. Он поделился со мной телефонной карточкой и по тому, как он стоял рядом и курил сигареты одну за другой, я видел, что он переживает не меньше моего. Когда я качал головой и передавал ему слова Лизы. Ему нечем было меня утешить.

И тут, как будто нам было мало проблем – внезапно моя спасательная операция привлекла внимание Кэпм Бастиона.

Поскольку наши ребята, отправляясь на побывку, не могли миновать центральный лагерь, довольно быстро расползлись слухи, что из Наузада каких-то бродячих псов собираются перевозить в приют. Разумеется, все тут же решили, что будет задействован военный вертолет, и начальство сочло своим долгом вмешаться.

Босс, судя по всему, поимел беседу с Кэмп Бастионом, где ему напомнили о строгой политике в отношении животных. Дальше ему ничего не оставалось, кроме как передать это мне. Как-то вечером он отвел меня в сторону после совещания.

– Сержант Фартинг, меня попросили напомнить вам, что диких животных категорически запрещается оставлять на базе в качестве талисманов, – сказал он. – Поэтому здесь не будет никаких собак. Надеюсь, мне не нужно уточнять, что транспортировка животных в Великобританию с использованием военной авиации также запрещена ввиду потенциальной угрозы для здоровья людей.

Все это он говорил таким ровным тоном, с ничего не выражающим лицом, что я никак не мог определить, всерьез он это или нет.

– Так точно, сэр, – сказал я с глубоким вздохом. Я все еще опасался, не прикажет ли он избавиться от собак немедленно. Но надо же было хоть что-то сказать. – Просто для ясности: я никогда и не собирался их делать талисманами подразделения. Или транспортировать в Великобританию.

Это была чистая правда. Ничего подобного мне и в голову не приходило. Черт возьми, мне и с местным приютом хватало хлопот. И дома уже было два пса – куда нам больше?

Кэп слушал меня спокойно, поэтому я продолжил:

– Я просто стараюсь чем-то полезным заняться в свободное время, вот и все, босс.

Он наконец улыбнулся, и от сердца у меня отлегло.

– Так я и думал, – сказал он. Официальная часть была позади, и теперь он явно расслабился. – Так что там нового? Говорят, собак уже три?

– Все отлично, босс. Да, их уже трое. Новенькая, похоже, беременна… а то нам мало было проблем. В общем, их как можно скорее надо куда-то девать отсюда. – Я широко улыбнулся.

Кэп насмешливо покачал головой:

– Ладно. Только не вздумай их на меня бросать.

– Да вы что, босс? Как можно?! – Я всеми силами изобразил ужас при одной этой мысли и развернулся, чтобы уйти.

Пока я шел по двору базы, я думал о том, что теперь все упирается в Лизу: сможет она с кем-то договориться или нет. Если раньше в глубине души я еще питал надежду, что в самом крайнем случае можно будет попросить вертолетчиков, – теперь это стало бы прямым нарушением приказа. Конечно, это было досадно: ведь вертушка доставила бы собак в Кандагар за каких-то сорок пять минут, и проблема была бы решена. Но теперь… теперь у нас было ни единого шанса.

Справедливости ради должен признать, в этой политике была своя логика. Ясное дело, мы не затем прибыли в Афганистан, чтобы заниматься спасением бродячих псов. И если сейчас начальство закроет на это глаза, возникнет прецедент, который неизвестно во что разрастется потом.

Но мне-то от этого было не легче. К счастью, кэп – по крайней мере, неофициально – был на моей стороне. Не представляю, как бы я себя чувствовал, прикажи он мне убрать собак с базы прямо сейчас.

Было 27 ноября, до моего отъезда оставалось четыре дня, и тут план Лизы наконец сработал. Она потратила уйму времени на переговоры с Кошаном, смотрителем местного приюта, который, к счастью, говорил по-английски. Лиза уговаривала его прислать машину за собаками. Дорога должна была занять три дня.

Сперва он говорил, что никто не согласится, это слишком опасно. Но если уж Лиза за что-то берется всерьез, она не понимает слова «нет». После десятка звонков Кошан наконец отыскал водителя, готового отправиться в путь. Как только она рассказала мне об этом по телефону, я тут же кинулся к Дэйву. Он чистил автомат. Мы похлопали друг друга по плечам, когда я сообщил ему радостные известия. Грузовик выезжал из Кандагара и должен был оказаться у нас 30 ноября, то есть через три дня. Поскольку спутниковая связь не была защищенной, точное местоположение базы я Лизе дать не мог. Конечно, талибам это и без того было известно, им не надо было подслушивать наш разговор, но правила есть правила. Так что я сказал Лизе передать водителю, чтобы он ехал по дороге, которую мы называли перевалом Чокнутого афганца, а потом прямиком к холму, который пропустить было невозможно – благо, он торчал посреди долины, как прыщ.

По плану, я должен был дожидаться его появления на вершине. Движение по дороге трудно было назвать оживленным, так что пропустить грузовик мы не могли.

– Все получится, – повторял я себе раз за разом.

На другой день, пока комитет собачьего спасения в лице Джона, Дэйва и меня пил утренний чай, до нас внезапно дошло, что собак же нужно в чем-то перевозить. Едва ли стоило ожидать, что они трое суток мирно просидят в кузове, до самого приюта.

Пришлось нам с Джоном еще раз перерыть всю груду ненужного барахла, оставшуюся от инженеров. Из обрезков проволоки и заградительной сетки мы сумели смастерить две приличных клетки. Я исходил из того, что собакам придется провести там три дня, а значит, им должно быть удобно. Едва ли водитель станет выпускать их по пути.

На то, чтобы собрать первую клетку, у нас ушло три часа. Она получилась квадратной, примерно два фута в ширину, высоту и глубину, с маленькой дверцей на петлях. На вид конструкция казалась довольно крепкой, по крайней мере, мы надеялись, что путешествие она выдержит.

Отступив на шаг, мы полюбовались творением рук своих.

– Молодчина, Джон. Строителем станешь! – Я похлопал его по плечу.

– Вам вот это еще пригодится, – послышался за спиной голос Пэта, одного из старших морпехов роты, который, помимо основных своих обязанностей, занимался складом и вопросами снабжения. Сейчас он протягивал нам пластиковые ленты-затяжки. – Надо что-то на пол клетки постелить и закрепить, чтобы когти в сетке не застревали.

– Гениально. Нам и в голову не пришло.

– Снизу и по бокам можно картоном проложить, от ящиков с сухпайками, – предложил он.

Идея оказалась удачной, картон мы закрепили пластиковыми затяжками. Я понятия не имел, крытый к нам приедет фургон или нет, поэтому сверху мы обтянули клетки брезентом. Кто-то из парней отдал старые футболки, чтобы псам было помягче ехать. Местные дороги были в таких рытвинах и ухабах, что я не представлял, как они выдержат трое суток пути.

Когда мы поднимались на холм, я дал Наузаду руку, и он облизал мне пальцы.

– Недолго осталось, приятель, – заверил я его. – Потерпи. Все будет хорошо.

Я сам очень старался в это поверить.

Выудив три галеты из кармана, я угостил всех троих. Джене хотелось не столько еды, сколько ласки, и она тут же подставила голову мне под руку.

Я не сводил глаз с восточного перевала, через который должен был приехать водитель. Мы называли перевал Чокнутый афганец, потому что именно там мобильные патрули датчан, контролировавшие этот район Гильменда, несколько раз вступали в бой с талибами. И как бы сильно датчане не били по их позициям, ничего не помогало: талибы всегда ухитрялись сбежать. Один раз мы даже видели, как военный вертолет расстреливал обездвиженную машину датчан, чтобы она не досталась противнику. К счастью, сам экипаж остался цел и невредим.

С того места, где я стоял, было отлично видно дорогу, змеившуюся по долине и уходившую на перевал. День обещал быть тихим, и босс отпустил меня с дежурства, чтобы я мог спокойно дождаться грузовика на холме. Мы понятия не имели, ни как выглядит машина, ни даже как зовут водителя.

Я сел на утоптанную землю, опираясь спиной о клетку Наузада, и приготовился к долгому ожиданию. До условленного времени оставалось больше часа.

Время ползло еле-еле, но час миновал, а за ним и другой. Я периодически смотрел на дорогу в мощный бинокль – на холме такими пользовались, чтобы засечь позиции талибов.

– Пока ничего, Наузад, – бросил я через плечо. С нужной стороны к городу вели всего две разбитые грунтовки. Когда в жарком мареве появлялась машина, ее всегда было заметно издалека по тучам пыли, которые она поднимала.

В тысячный раз я смотрел в ту сторону, но никакого грузовика не было и в помине. Время шло, и я не мог не думать о том, что ждет собак впереди. Я даже не спросил у Лизы, как там вообще, в этом приюте. Кто им управлял? Сколько у них животных? Как они подыскивают новых хозяев? Грустно было расставаться с собаками. Конечно, в приюте им будет лучше, но мне нравилось заботиться о них. Будет странно, когда опустеет вольер.

Добрых четыре часа мы так просидели на свежем воздухе, на вершине холма, пока смутные подозрения не переросли в уверенность: я наконец осознал, что что-то пошло наперекосяк.

Я знал, что отношения афганцев со временем, скажем мягко, далеки от идеальных, но такая задержка меня нервировала. К тому же весь день у меня было скверное предчувствие. Не могло все получиться так просто. Я с самого начала в глубине души не верил в успех этой затеи.

По траншеям, испещрявшим вершину, я добрался до наблюдательного поста, где сидел сержант, командовавший нашими позициями на холме. Он как раз заварил свежий чай.

– Будешь? – предложил он.

– Нет, спасибо. – Я опустился на мешок с песком у входа на пост. – Грузовика как не было, так и нет. Придется спуститься на базу, чтобы оттуда позвонить.

– Нет проблем. Я прослежу, если машина вдруг появится, – пообещал он. И добавил, ухмыляясь, когда я поднялся: – Постараемся не пристрелить.

– Да, буду очень признателен, – кивнул я, хотя мне было совсем не до смеха. Я уже не надеялся, что грузовик придет. А значит, собаки никуда сегодня не уезжали.

Когда мы уже начали спуск с холма, я бросил последний взгляд на Чокнутого афганца. Увы, никакая машина не возникла там по волшебству. Я нехотя погрузил назад в джип обе клетки.

Псы вели себя замечательно, ни стресса, ни волнения. Казалось, они всю жизнь путешествовали только так – либо настолько мне доверяли. Я надеялся, что смогу их доверие оправдать. Всю дорогу до базы я сидел рядом с ними, но в кои-то веки мне было совершенно нечего сказать.

Мы выставили клетки у вольера, но я не стал пока выпускать собак, надеясь на чудо, и устремился в штаб к телефону. Целая вечность, кажется, ушла на набор всех кодов, а потом номера Лизы. Я уже почти был готов повесить трубку, когда она наконец ответила.

– Лиза, это я. Пожалуйста, позвони Кошану, – попросил я. – Грузовик так и не приехал. Ты ничего не знаешь?

– Нет, ничего. А ты что, хочешь, чтобы я звонила прямо сейчас? – Ее голос звучал удивленно.

– Конечно, – рявкнул я в ответ. – Мне надо знать, что стряслось и где этот водитель. Я не могу сидеть и ждать его весь день.

На самом деле, я, конечно, мог подождать еще, у меня не было никаких других дел сегодня, но суть была не в том.

– Мне на работу пора. Ты меня в дверях застал, – ответила она. Я даже не подумал о том, который час может быть дома.

– Милая, очень тебя прошу, – взмолился я. – Мне надо знать, выехал он или нет. Я через час тебе перезвоню, хорошо?

– Ладно, – неохотно согласилась она. – Позвоню, а потом на работу. Звони, но если у меня будут занятия – придется подождать.

На этих словах она повесила трубку.

Я знал, что следующий час станет для меня сущим кошмаром, в ожидании, пока можно будет перезвонить Лизе. Я попытался сосредоточиться на чем-то другом, проверил дозорных на постах, но все мысли мои были только про грузовик. Хуже того, каждый, кто меня видел, считал своим долгом спросить, что случилось и почему собаки до сих пор на базе.

Оставалось еще пять минут до намеченного времени, когда я не выдержал и принялся набирать номер Лизы. К счастью, она оказалась не на занятиях, но никаких новостей у нее не было. Она не смогла дозвониться до Кошана, и, в любом случае, потом нам все равно предстояло ждать, ведь ему еще надо было связаться с водителем.

– Я люблю тебя, милая, – устало сказал я, повесил трубку, а потом пошел выпускать собак в вольер.

Их нельзя было оставлять в клетках, они и так просидели там больше семи часов. Радостно виляя хвостами – или обрубком хвоста, в случае Наузада, – они устремились в свой загончик. Потом как ни в чем не бывало уселись передо мной, выпрашивая угощение. Я сразу вспомнил Физз и Бимера – те тоже обожали кататься в машине и смотреть через окошко на проплывавший мимо мир.

Я взял собачьи миски, вывалил туда саморазогревающиеся пайки, от которых отказались ребята. Вся троица моментально оживилась. Они не сводили с меня преданно-настороженных взглядов все время, пока я отмерял еду.

Как обычно, я стоял между Наузадом и остальными, пока они не доели, потом забрал миски и немного позанимался с каждой собакой в отдельности. Только после этого я ушел, крепко заперев калитку. Кто знает, сколько им еще придется просидеть в вольере.

Лизе я перезвонил уже ночью, рассчитав время так, чтобы в Англии был поздний вечер.

– И где этот чертов водитель? – первым делом спросил я.

Однако от Кошана по-прежнему не было никаких известий. Лиза пообещала, что завтра снова попробует дозвониться. Меня охватило мрачное отчаяние.

– Хочу оказаться рядом с тобой сейчас, – сказал я, вспоминая теплоту и нежность ее тела. – Очень хочу. Я бы закрыл глаза и заснул, ни о чем больше не беспокоясь.

– Размечтался! Ты сперва ротвейлера из постели выгони, – засмеялась Лиза.

Господи, как же сильно мне хотелось домой.

Я повесил трубку и посмотрел на часы: было без малого два. Надо было поспать, урвать хоть пару часов сна, если повезет, пока не начнется новый день. Этого мало, конечно, но сойдет и так.

Начался новый день, прошло утро, за ним миновал и полдень. Я стоял на крыше штабного здания и смотрел на север, где высились горы. Где-то там среди них был Ношак, самый высокий пик в Афганистане, 7492 метра. Но нечего было и мечтать о том, чтобы на него подняться, все подступы были заминированы, и не русскими, как можно было бы подумать, а «Северным альянсом», который таким образом пытался помешать талибам нападать на свои города. Мины также означали, что ценные пахотные земли и пастбища оказались недоступны для местных крестьян, вся эта область практически стала необитаемой. Печально все-таки, что люди никак не могут договориться между собой. С другой стороны, иначе такие, как я, остались бы без работы.

Я посмотрел на часы, было без нескольких минут три.

Грозовые тучи, формировавшиеся последние пару дней в предгорьях, наконец поползли в долину, они выглядели довольно угрожающе. Я подумал, что не миновать дождя. Холодный ветер стал нашим постоянным спутником в последнее время, а когда с неба хлынет – станет еще противнее. На базе даже негде было просушить вещи.

Я покосился в сторону собачьего вольера. Вид загораживало то самое здание, где я когда-то обнаружил Наузада. Возможно, стоило переместить собак туда, если уж им все равно придется оставаться с нами. Сейчас у них не было иной защиты от непогоды, кроме блиндажа, но там было тесно, да и протекал он изрядно.

Я не мог не беспокоиться об этих афганских дворнягах, с которыми меня так неожиданно связала судьба. Любой ценой их надо было доставить в приют. Но где этот чертов водитель?

Известие о том, что босс отправляет патруль на юг, в деревню Баракзай, быстро разнеслось по базе. Мы должны были выступать на рассвете. Я даже радовался: можно было заняться проверкой боеготовности подразделения и не думать больше ни о чем.

Вечером ситуация с водителем наконец прояснилась. Он пытался к нам доехать, но не сумел. Это объяснила мне Лиза, когда я до нее дозвонился. Она связалась с Кошаном, и тот рассказал ей, как было дело.

Водителя дважды тормозили талибы на блокпостах, задолго до долины Сангин и перевала Чокнутый афганец. Они хотели знать, зачем так далеко на юг забрался водитель, говоривший с явным северным акцентом и что за дела у него в этих местах. Понятное дело, водитель не мог сказать, что должен забрать собак у британского морпеха с местной базы – он подписал бы себе смертный приговор.

Я злился сам на себя за тупость. Подумай я об этом заранее, мы бы нагрузили машину разными товарами на продажу для местных жителей, и у водителя было бы отличное оправдание, зачем он едет в Наузад. А так талибы его не пропустили, да еще и напугали до смерти. Теперь он уж точно не рискнет сюда возвращаться.

Однако, как выяснилось, у нас имелся план Б.

– Кошан говорит, что найдет водителя до Кандагара, если ты сможешь доставить собак туда, – сказала Лиза.

– Милая, у меня всего один день, чтобы придумать, как это сделать, – негромко ответил я.

Она не стала задавать лишних вопросов, да и я все равно никак не смог бы ей сказать, что мы идем патрулировать.

Я положил трубку, прикрыл глаза и медленно выдохнул. Ощущение беспомощности затягивало все сильнее, и поделать я ничего не мог. Кажется, мне не суждено было спасти этих собак.

Я сполз по стене, к которой прислонялся до того, и какое-то время сидел, не в силах пошевелиться.

– Так все, возьми себя в руки, – наконец велел я себе и поднялся. – Не раскисай, Фартинг, черт возьми.

Я проделал слишком долгий путь, чтобы вот взять и опустить руки. Ну, нет. Что-нибудь да придумаю!

– Главное – не сдаваться, – сказал я сам себе. Эту истину вбивали морпехам на бесконечных тренировках. Если хочешь получить зеленый берет – не сдавайся. И вот пришло время испытать этот лозунг на практике.

А вдруг удастся найти грузовик в Баракзае? А вдруг получится убедить водителя забрать собак и довезти до места, откуда их заберут в приют? Я старался не терять надежду. Что мне еще оставалось?