приложение

Племя североамериканских индейцев, ставшее известное как Шайены, называет себя словом Тсистсистас, что означает «люди». Шайенами они стали именоваться с лёгкой руки Дакотов, которые были самым многочисленным народом в прериях; в переводе с их языка «ша-йена» значит «говорить на непонятном языке».

При первых контактах с белыми пришельцами Шайены вели себя очень осторожно; шаманы рекомендовали соплеменникам избегать встреч, ссылаясь на древнее пророчество, которое утверждало, что знакомство с обычаями Бледнолицых приведёт к гибели Шайенов.

Первые европейские путешественники и купцы, делясь своими впечатлениями о Шайенах, единодушно отмечали храбрость мужчин и целомудрие женщин этого народа. Даже когда нравы на равнинах заметно изменились, Шайены оставались наиболее консервативным из кочевых племён в отношении нравственности и твёрдо стояли на том, что понятия добродетели, честности и мужества являются основополагающими в становлении личности.

Мальчиков с раннего детства приучали к мысли, что самое главное в жизни – личная отвага. «Не следует бояться смерти и избегать её. Только горы и земля живут вечно. Человеку не уйти от смерти, поэтому лучше умереть храбро в расцвете сил. – В старости трудно передвигаться, в старости болят кости, в старости выпадают зубы. Лучше умереть молодым. Лучше умереть красиво.» Под красивой смертью подразумевалась гибель на поле боя, когда воин успевал совершить ряд подвигов.

Шайены считали, что единственная возможность заработать хорошую репутацию – проявление храбрости и твёрдости духа. Воспитанию и развитию этих качеств в мужчинах способствовало существование так называемых воинских обществ, которые иногда называют братствами и клубами. Каждое общество имело свои строгие правила, регалии, песни и танцы. Основными воинскими обществами Шайенов были Лисицы, Лоси, Щит, Собаки, Тетива (или Перевёртыши). Наибольшую известность приобрели общества Собак и Перевёртыши. Жители пограничья и солдаты американской армии единодушно называли Воинов Собаки самыми опасными противниками. «Воины Собаки дёшево жизнь не отдадут», – одна из самых расхожих фраз того времени. Что же касается Перевёртышей, то они снискали известность своим непонятным поведением: они сидели на лошади задом-наперёд, говорили «да» вместо «нет», умывались песком, а не водой и совершали многое другое, что вызывало недоумение и даже ужас у белых людей.

Воинские общества знакомы большинству племён Америки, Африки, Малайзии, и у большинства народов эти общества разделяются между собой по возрасту: мальчик переходит из одного общества в другое, как наши дети переходят из одного класса в другой. Воинские организации Шайенов не имели возрастной градации. Едва мальчик достигал возраста, когда он мог отправиться на войну, он выбирал воинское общество, которое нравилось ему больше всего и вступал в него. Нередко это было общество, к которому принадлежали его братья или отец, однако принудить подростка в его решении не мог никто. Шайены не признавали давления и во всём предоставляли свободу личности, подразумевая под свободой, конечно, не анархию, а существование в определённых границах установленных племенных правил.

Каждый воинский клуб возглавлялся четырьмя вождями. Эти вожди являлись военными вождями племени. Впрочем, возглавить военный отряд мог любой воин, если за ним готовы были ехать в рейд другие люди. Каждая воинская организация имела свою палатку, где хранились священные регалии и барабаны и где члены воинского общества проводили свои советы и церемонии. Все места в такой палатке были распределены в соответствии с иерархией данного клуба. Некоторые организации имели в качестве членов воинского братства места для четырёх девушек – дочерей родовых вождей (непременно девственниц). Таких девушек называли сёстрами братства, разрешали им сидеть на почётных местах среди вождей и участвовать в проведении церемоний. О том, насколько высока предоставленная этим девушкам честь, можно судить по тому, что большинство церемоний воинских обществ были закрытыми и присутствие посторонних лиц на их собраниях не позволялось. Воины Собаки и Перевёртыши были единственными, никогда не допускавшими женщин в свой круг.

Шайены, как и другие индейские племена, вели постоянную войну за охотничьи угодья и за их расширение, то есть бились за обеспечение себе жизненного пространства. Во время столкновений часто гибли люди. Чтобы отомстить за их смерть, Шайены регулярно отправлялись в походы «за вражеской кровью», и это вызывало ответные рейды неприятеля. Такая война не знала конца и была похожа на тлеющие угли, то вспыхивающие огнём, то слегка угасающие. Помимо этого, Шайены постоянно уходили в походы, чтобы угнать лошадей у врага, ибо величина табуна была единственным показателем богатства кочевых индейцев. Но что бы ни являлось причиной очередного столкновения, воины Шайенов непременно стремились проявить свою ловкость и храбрость. Жажда выделиться в бою привела к тому, что война превратилась для степных индейцев в своего рода игру. Желание воина доказать своё превосходство над противником и тем самым посмеяться над ним отодвигало убийство врага на второй план (над мертвецом не особенно-то посмеёшься).

Высочайшим подвигом стало прикосновение к врагу – рукой, оружием или специальным жезлом. Вооружённый враг легко мог убить, и воину требовалось огромное мужество, чтобы приблизиться к нему и затем и дотронуться до него. Ради новых подвигов юноши рвались в бой.

Это вовсе не означает, что молодые индейцы были лишены страха и отправлялись драться, не испытывая душевных сомнений. Многие старики, вспоминая о днях молодости, признавались, что им постоянно приходилось переступать через свой страх, встречаясь с врагом. «Мой первый бой был самым трудным, – вспоминал Чёрный Бык, – и было мгновение, когда я чуть было не поворотил коня. Враг, мчавшийся прямо на меня, был очень крепок и высок, в руке у него лежала палица. У меня же был только лук со стрелой на тетиве и вторая стрела, которую я зажал зубами. Дело в том, что у моего колчана порвалась лямка, и он упал на землю. Первая стрела не попала в того воина, и я почувствовал себя практически безоружным. Но когда враг подскакал совсем близко, я выстрелил ещё раз и пронзил его грудь. Если бы я промахнулся, я бы обязательно пустился наутёк.»

Для поддержания боевого духа Шайены часто исполняли песни. У них, как и у большинства индейцев прерий, песни были в большом почёте; многие песни фактически являлись молитвами. Мотив у них не отличался причудливостью, да и текст зачастую сводился к двум-трём фразам, а нередко слова и вовсе заменялись обыкновенным мычанием. И всё же эти гимны были важны. Одни песни возносили хвалу наступившему утру, другие пелись для умерших, третьи выражали веселье, четвёртые были колыбельными. Были у Шайенов и так называемые волчьи песни, которые исполнялись обычно разведчиками или юношами, отправившимися на поиски неприятеля. Название этих песен связано с тем, что разведчиков и лазутчиков обычно называли волками; эти воины непременно носили на себе волчью шкуру и, прячась в траве, ловко подражали поведению этих хищников. Волчьи песни исполнялись только в прерии, но никогда не пелись в деревне. Иногда эти песни исполнялись и мужчинами, которые испытывали душевную подавленность или жаловались на отсутствие воинской доблести, а при помощи песен воины надеялись вымолить у Творца утерянную твёрдость духа.

Белые люди, видя неуёмную жажду дикарей к междоусобицам и осознавая, сколь великой помехой для продвижения белой цивилизации на запад являлись такие войны, прилагали огромные усилия на то, чтобы примирить враждовавшие племена друг с другом, Одновременно с этим европейцы старались приучить степных индейцев к мысли о постоянном соседстве с белыми людьми, хотя ещё и не решались открыто отбирать их земли. В 1851 году правительство США заключило с равнинными племенами договор, согласно которому степные индейцы не отказывались от притязаний на свои земли и никому «не передавали привилегий на охоту, или отлов рыбы, или прохождение через какие-либо участки земли, означенные в договоре». Однако в 1858 году началась золотая лихорадка в штате Колорадо, и тысячи золотоискателей хлынули туда отовсюду, строя повсеместно деревянные посёлки, и в 1859 году возник город Денвер. Белых людей становилось всё больше и больше на земле Шайенов.

К 1864 году, после целого ряда военных столкновений с солдатами, Шайены подписали новые соглашения, но давление белых людей не только не смягчалось, но становилось всё откровеннее. В ноябре 1864 года Одиннадцатый полк колорадских волонтёров под командованием Чивингтона напал на селение близ Песчаного Ручья. Шайенов возглавляли вожди Белая Антилопа и Чёрный Котёл. В руках Чёрного Котла был американский флаг, выданный ему при заключении очередного договора в форте Лайон, но солдаты проигнорировали поднятый индейцами флаг. Джордж Бент, сын белого торговца и индеанки, находился в том стойбище, когда атака началась. «Со стороны ручья кавалеристы мчались рысью на лагерь. Их было много. Можно было разглядеть и других солдат, скакавших в направлении загона с табуном индейских лошадей. В самом лагере царило смятение и шум: мужчины, женщины и дети пронзительно кричали при виде солдат. Я посмотрел на палатку и увидел, что Чёрный Котёл прикрепил большой американский флаг к концу высокого шеста и стоял перед своим жилищем, держа над собой флаг. Я слышал, как он кричал людям, чтобы они не боялись, что солдаты не причинят им вреда. Потом солдаты с двух сторон открыли огонь по лагерю.»

Во время нападения на Шайенов на Песчаном Ручье уничтожались все индейцы без разбора. Солдаты без стеснения вспоминали позже, как вспарывали животы беременным женщинам, отрезали половые органы убитым, насаживали детей на сабли. И всё же многим Шайенам удалось скрыться, так как нападавшие были сильно пьяны и вели себя неорганизованно. В официальном докладе Чивингтон сообщил, что было убито от четырёхсот до пятисот индейских воинов. В пивных барах и театрах Денвера солдаты демонстрировали за деньги скальпы Шайенов и сделанные из половых органов индейцев кисеты для табака, а для услады обывателей в городе были выставлены железной клетке на обозрение несколько пленных женщин и детей.

После резни на Песчаном Ручье все Воины Собаки вышло на военную тропу. Уже в январе 1865 года Шайены и их союзники Лакоты и Арапахи предприняли ряд набегов в долине реки Южный Платт, атаковали несколько обозов, сожгли городок Джулсбург и оборвали телеграфные провода на протяжении многих миль.

Воины Собаки настолько громко заявили о себе в ту войну, что белое население с тех пор, упоминая Воинов Собаки, подразумевало Шайенов вообще, и вскоре между этими двумя понятиями установился знак равенства.

Одним из лидеров Шайенов в той войне был Кривой Нос (Вокуини), больше известный в исторических материалах как Римский Нос. Джордж Бент вспоминал, что Кривой Нос был «сильный, как бык, очень высокий даже для Шайена, широкоплечий воин с мощной грудной клеткой». Кривой Нос принадлежал к воинскому обществу Кривые Копья, но настолько любил Воинов Собаки, что почти всё время проводил с ними и нередко называется их вожаком.

Отправляясь в бой, он всегда надевал знаменитый и единственный в своём роде головной убор с торчащим на лбу бычьим рогом. Будучи мальчиком, Кривой Нос постился в течение четырёх дней и получил видение змеи с рогом на голове. Именно поэтому вместо обычных для военного головного убора двух рогов бизона, прикреплённых с двух сторон, шаман сделал Кривому Носу только один рог, поднимавшийся от середины лба, а позади убора висел длинный шлейф. Этот шлейф был сделан из кожи молодого бизона и украшен по всей длине орлиными перьями – четыре красных, четыре чёрных, четыре красных, четыре чёрных (всего сорок перьев). При изготовлении этого убора шаман по имени Белый Бык не использовал ничего, что имело отношение к миру белых людей: ни тканей, ни стальных, иголок, ни ниток. Этот головной убор считался священным.

Шайены утверждали, что Кривой Нос обладал сильной магией, которая позволяла ему уходить невредимым из-под вражеских пуль. Существует несколько свидетельств (как индейских, так и американских офицеров) о том, как Кривой Нос, украшенный своим причудливым головным убором, проезжал в каких-нибудь десяти метрах от шеренги солдат и не получал ни единого ранения, несмотря на несколько ружейных залпов.

Чёрный Бык рассказывал: «Я слышал от Белого Быка и других людей множество историй об удивительных качествах Кривого Носа. Он получил свою магическую силу, когда мы стояли на Гусиной Реке. Недалеко лежало озеро, воды которого мы считали священными. На заре Кривой Нос разделся, сделал из брёвен плот и выехал на середину озера. С собой он прихватил священную трубку, одну большую накидку для постели и другую накидку вместо подушки. Ни еды, ни воды он не взял. В ту ночь началась буря. Друзья Кривого Носа боялись, что он утонет, и рано утром отправились проведать его. Он лежал на плоту, который мирно покачивался на воде. Так прошёл второй день его поста. На третью ночь буря пришла страшнее прежней, но Кривой Нос опять остался невредим. На четвёртый день посыпал град, очень крупный град, а ночью снова началась буря. Никто не верил, что на воде можно пережить такую бурю. Но когда земля озарилась утренним солнцем, плот, на котором лежал Кривой Нос по-прежнему мирно покачивался на поверхности озера.»

Поздней осенью 1866 года Кривой Нос посетил форт Уоллес и предупредил агента трансконтинентальной почтовой компании, что Шайены начнут нападать на дилижансы, если их движение не прекратится через пятнадцать дней. Генерал Роденбуж оставил такое описание: «Кривой Нос представлял собой прекрасный образец неукротимого дикаря. Величественная голова. резко обозначенные черты, пара сверкающих неистовых чёрных глаз, большой рот с узкими губами, за которыми виднелись ряды белых зубов и его римский нос с изящными ноздрями, словно у породистого коня, – всё это сразу привлекало внимание.»

Но зима пришла рано, и снегопад остановил работу почтовиков по естественным причинам, а не из-за угроз знаменитого индейца. Воины Собаки совершили несколько набегов на скотоводов и зазимовали на Республиканской Реке.

Находившийся в стойбище Чёрного Котла Джордж Бент, упомянутый выше, привёз индейцам сведения о том, что Синие Мундиры намеревались отправиться на запад через Канзас и собрали для похода огромные силы. Эта новость сильно обеспокоила Шайенов. Чёрный Котёл созвал совет и заявил, что появление солдат не может сулить ничего хорошего.

Экспедицию возглавлял генерал Хэнкок, прозванный индейцами Громовым Старцем. Цель. Кампании было срочное заключение мирных соглашений с равнинными племенами. Хэнкок несколько раз призывал к себе вождей Шайенов, но всякий раз приходил в немалое раздражение, не увидев среди приехавших Кривого Носа. «Почему Кривой Нос не приехал?» – не уставал спрашивать Хэнкок злым голосом. Вожди пытались объяснить генералу, что Кривой Нос не был вождём, он был уважаемым воином, очень храбрым, но всё-таки не вождём. «Если Кривой Нос не приедет ко мне, я сам поеду к нему в становище!» – заявил Хэнкок. Его слова прозвучали, как угроза.

Индейцы не хотели, чтобы солдаты появлялись в их селениях, и быстро отступили. Они отходили каждый день ровно на такое расстояние, на какое приближалась армия. В конце концов Хэнкок выслал вперёд подполковника Кастера, который сумел отыскать несколько поспешно оставленных индейских лагерей, где находилось много провизии и боеприпасов, и сжёг стойбища. Воины Собаки пришли в ярость, узнав о сожжённых селениях. Повсюду начались набеги на почтовые станции и на строительные бригады железнодорожников. В результате начавшихся беспорядков трансконтинентальная транспортная компания распространила среди своих служащих приказ: «Если индейцы приближаются к вам на расстояние выстрела, открывайте огнь, не щадя никого. Генерал Хэнкок защитит вас и вашу собственность.» В результате всего разгорелся огонь новой войны. Результат деятельности генерала Хэнкока был абсолютно противоположен той задаче, которая была поставлена перед ним.

В октябре 1867 года Команчи, Кайовы, Арапахи и Шайены собрались на берегу Ручья Магической Палатки для заключения нового мирного договора с правительством США. В результате изнурительных переговоров Шайены согласились оставить в покое железную дорогу, но потребовали, чтобы белые люди не вторгались на охотничьи угодья возле Дымной Горы, то есть севернее реки Арканзас. Был подписан договор, но среди автографов индейцев не значилось имя Кривого Носа – он оставлял за собой право воевать вопреки достигнутому с таким трудом соглашению между индейцами и белыми американцами.

Летом 1868 года Шайены понемногу отступили на север, к верховьям Республиканской Реки. Майор Форсайт получил приказ генерала Шеридана собрать отряд пограничников для разведки и борьбы против враждебных дикарей. Форсайт опрометчиво последовал с отрядом в 53 человека за индейцами и, несмотря на предупреждения своего заместителя лейтенанта Бичера и скаута Шарпа, подступил к самому лагерю Воинов Собак. В полдень 16 сентября дозорные Кривого Носа заметили разведчиков Форсайта. Глашатаи немедленно объехали весь лагерь, призывая мужчин к сражению. Утром 17 сентября индейцы стремительно атаковали Форсайта, но атака сразу захлебнулась. Все последующие нападения были также успешно отбиты людьми Форсайта, хотя он потерял четырёх человек.

Кривой Нос не принимал участия в том бою; у него на то были серьёзные причины. За несколько дней до этого он нарушил табу на употребление пищи, приготовленной с помощью металлических предметов. Кривой Нос узнал о том, что поданное блюдо было нарезано стальным ножом, уже после трапезы. Это табу было связано с его священным головным убором, обеспечивавшим ему безопасность в бою, и Кривой Нос не мог пренебречь столь серьёзным нарушением. Поэтому он сразу отправился поститься и не намеревался принимать участие в сражении, так как его пост должен был продолжаться не менее четырёх дней. Однако соплеменники жаждали видеть его на поле боя, ибо его присутствие всегда вселяло в них дополнительную силу, а в этот раз, несмотря на явное превосходство сил, удача не сопутствовала индейцам. Кривой Нос отказывался несколько раз, предупреждая друзей, что участие в той битве будет стоить ему жизни. Но на второй день сражения он согласиться после долгих уговоров вступить в битву (несмотря на то, что начатый пост ещё не завершился). В первой же атаке он был смертельно ранен.

Чёрный Бык вспоминал, что Кривой Нос отступил вместе с другими участниками боя и, находясь уже на далёком от солдат расстоянии, поднял обе руки вверх. «Он сидел ровно, будто ничто не беспокоило его, но вдруг воскликнул: “Пуля попала в меня. Я умираю!” После этого он упал с коня. Никто не заметил во время боя, как его ранило. Потом мы увидели на его спине несколько пулевых отверстий. Очевидно, это случилось, когда мы уже повернулись, чтобы ехать обратно, но были ещё близко к неприятелю. Кривой Нос скончался на следующий день. Мы отвезли его подальше от того места, так как не хотели, чтобы враги прознали, где будет покоиться тело Кривого Носа.»

Шайены запомнили этот день как Бой-Когда-Погиб-Кривой-Нос. В историю белых американцев это битва записана как Сражение Бичера (в память о погибшем там лейтенанте Бичере).

Когда индейцы отступили, к осаждённому отряду пограничников подошла помощь. Авангард армейской колонны обнаружил нескольких индейцев, погребённых на помостах. Один из покойников был одет в «головной убор из оленьей кожи, чудесно расшитый бисером и украшенный отполированным бизоньим рогом в налобной части, длинный шлейф, увешанный орлиными перьями, тянулся вдоль спины». Исходя из того, что Шайены традиционно хоронили своих людей в пещерах, а не на помостах, можно сделать предположение, что этот убитый воин не был Кривым Носом. Кроме того, многие индейцы утверждали, что тело Кривого Носа было оставлено в укромном месте; солдаты же обнаружили сразу несколько захоронений на открытом пространстве, что не согласуется со словами Шайенов. Однако головной убор с бизоньим рогом на лбу и длинным шлейфом был слишком редким явлением. Если бы какой-то другой обладатель столь удивительного убора погиб в битве Бичера, то ни Лакоты, ни Шайены не умолчали бы об этом.

Поздней осенью 1868 Шайены под предводительством Чёрного Котла собрались на реке Уашита в сорока милях от Антилоповых Гор.

На рассвете 27 ноября около этого стойбища зазвучал полковой оркестр, и лавина кавалеристов хлынула на деревню Шайенов. Это была Седьмая Кавалерия подполковника Кастера. Приказ, полученный Кастером от генерала Шеридана, был точен: «Продвинуться на юг в направлении Антилоповых Гор, оттуда к реке Уашита – предполагаемому зимнему местопребыванию враждебных племён; уничтожить их селения и лошадей, расстрелять или повесить всех воинов и привести с собой всех женщин и детей». Дабы поднять боевой дух полка, Кастер велел своему оркестру играть бодрую мелодийку под названием «Гарри Оуэн». По звуки лёгкой музыки солдаты, следуя приказу, разгромили становище Шайенов. Несмотря на внезапность атаки, индейцы оказали солдатам отчаянное сопротивление. Рассказывая о сражении на Уашите, Кастер вспоминал некоторые детали: «Ведя свой эскадрон через рощу на нижней оконечности деревни, майор Бентин увидел индейского мальчика лет четырнадцати; он мчался верхом на лошади к нашим солдатам, намереваясь прорваться сквозь их ряды. Этот мальчик скакал прямо на майора, вызывая его на бой… Майор делал ему мирные знаки, но мальчуган не принял дружеское предложение сдаться. Он считал себя воином, сыном воина, а потому выбрал военную тропу. Держа перед собой револьвер, мальчик направил его на майора, который всё ещё продолжал считать его просто мальчишкой, а не опасным противником. К счастью, первые выпущенные пули не коснулись майора, но по мере приближения маленького дикаря к майору вероятность промаха становилась всё меньше и меньше. Третья пуля пробила шею коня, на котором ехал майор Бентин, и едва не угодила майору в плечо. Теперь офицер просто вынужден был выстрелить в ответ, дабы защититься. И всё же он был восхищён отвагой юного воина.» Вполне понятно, что Кастер указывал не на жестокость своих людей, а на благородное поведение своих офицеров, которые, напав на спящую деревню, убивали индейцев исключительно «в целях самообороны». Хотя крайне трудно поверить в то, что у кавалериста было время на то, чтобы проявлять лучшие стороны своей натуры при стремительном приближении воинственно настроенного дикаря. И всё-таки, несмотря на это «благородство», тот же самый Бентин подал на Кастера рапорт, обвиняя его в чрезмерном жестокосердии на поле боя не только по отношении индейцев, но и собственных солдат. Так, например, Кастер послал отряд майора Эллиота в погоню за отступавшими Шайенами и не удосужился направить подмогу, когда этот отряд попал в засаду совсем рядом с разгромленной деревней. Оказалось, что в нескольких милях от лагеря Шайенов стояли большие деревни Кайовов и Арапахов, о которых Кастер ничего не знал. Как только до них долетела весть об атаке кавалеристов, индейцы стали готовиться к бою, полагая, что солдаты двинутся дальше к ним. Однако Кастер удовлетворился малой победой и поспешил покинуть поле боя, перестреляв несколько сот лошадей, чтобы лишить дикарей возможности нанести ответный удар.

Через несколько дней Кастер возвратился к месту сражения в поисках останков погибшего майора Эллиота. «Проехав около двух миль в том направлении, куда уехал Эллиот с его крохотным отрядом, мы обнаружили, наконец, тела наших товарищей – голые, заледеневшие, обезображенные. Нет слов, способных передать отчаянье, с которым они дрались с неприятелем, превосходившем в сотни раз. Эллиот, очевидно поняв безнадёжность своего положения, велел людям спешиться и связать лошадей вместе… тела погибших солдат лежали по кругу диаметром не более двадцати ярдов. Мы нашли их так, как они упали, разве что дикари немного сдвинули их, раздевая и терзая убитых на свой варварский манер.»

Во время нападения на лагерь Шайенов на реке Уашита солдаты убили 103 индейца (из них только 11 мужчин, среди них Чёрный Котёл), захватили в плен 53 женщины, уничтожили всё имущество огромного стойбища и перестреляли весь табун. И всё-таки, несмотря на беспощадность Седьмой Кавалерии, на Уашите не было кровавого безумия, которым сопровождалась резня на Песчаном Ручье; женщин не насиловали, животы не вспарывали, скальпы не снимали – индейцев просто отстреливали. Чёрный Бык вспоминал, что солдаты «ворвались в стойбище, как ураган, однако вели себя не слишком уверенно, несмотря на всю молниеносность атаки. Мы не были готовы к бою, но смогли дать Синим Мундирам хороший отпор. Наши мужчины залегли в двух-трёх местах и стреляли до тех пор, пока не кончились патроны. Солдаты не могли одолеть нас, но мы отступили. В лагере остались женщины, и солдаты принялись убивать их. Они стреляли в них так, будто бились с вооружёнными воинами. Мы думали, что успеем вернуться с подкреплением из соседних становищ и сможем отбить наших жён. Но мы опоздали. Перед нами стояли обгорелые остовы палаток, лежали сотни убитых лошадей.»

Кастер утверждал, что нанесённый Шайенам удар был окончательным и что Шайены (как боеспособное племя) перестали существовать после событий на Уашите. В определённом смысле он был прав, ибо после этого девятнадцать вождей привели своих последователей в форт Кобб и сложили оружие. Но это было далеко не всё племя. Воины Собаки категорически отказывались капитулировать. Они перекочевали на север Канзаса и присоединились к Лакотам. Воины Собаки (их называли племенем, общая численность которого достигала пятисот человек) выбрали дорогу борьбы, хотя надеждами на победу никто из индейцев в то время себя уже не лелеял. Развёрнутая ими партизанская война была направлена больше на устрашение мирного население, они нападали на отдельные ранчо, угоняли скот, убивали одиноких путников, грабили почтовые дилижансы.

Очередным крупным столкновением с американской армией было сражение на реке Маленький Большой Рог, в котором Лакоты и Шайены разгромили отряд Кастера. Это произошло 25 июня 1876 года. Кастер, следуя зову ненависти, стремительно двигался к огромной деревне. Разведчики предупреждали его, что собравшихся на Маленьком Большом Роге индейцев было слишком много, чтобы Седьмая Кавалерия одолела их собственными силами. «Надо дождаться колонны генерала Терри,» – настаивал майор Рино, но Кастер не желал слушать о подмоге. Он хотел, чтобы вся слава за разгром воинственных дикарей досталась ему одному.

Деревянная Нога вспоминал о той битве: «Короткохвостый Конь, Чалый Медведь и Телёнок первыми пересекли реку и встретили кавалеристов. Вскоре к ним присоединились другие индейцы. Множество воинов кружило вокруг занятой солдатами гряды. Мы лежали в ущельях и на холмиках, поросших полынью. Сперва стрельба шла с дальнего расстояния, затем мы подкрались ближе. Луками мы пользовались чаще, чем ружьями. Из наших укрытий можно было посылать стрелы по высокой дуге, и они падали сверху на солдат и их лошадей. Индеец же с ружьём должен был встать, чтобы выстрелить, и поэтому становился открытым… После долгого периода вялых действий около сорока кавалеристов внезапно ринулись вниз, и наши воины отступили. Солдаты остановились у нижней гряды. Тогда вождь южных Шайенов, которого звали Хромой Белый Человек, закричал: “Вперёд! Мы должны перебить их всех!” Повсюду начали выскакивать индейцы, бежать вперёд, падать, снова вставать и снова бежать на солдат. И белые люди сразу лишились рассудка. Вместо того, чтобы стрелять в нас, они стали направлять оружие на себя и ещё до того, как мы добрались до них, они были мертвы, перестреляв друг друга. Мы подобрали их ружья и стали стрелять в солдат, засевших на верхней гряде. Я сел на коня и переехал в другое место. Когда я прискакал к восточному краю гряды, там солдаты уже погибли. Наши рассказали мне, что индейцам удалось убить немногих солдат, потому как основная часть их застрелила самих себя… Я помчался к северному склону, где индейцы взяли в круг отряд кавалеристов. Спешившись, я сделал два выстрела из ружья с дальнего расстояния. Больше я не стрелял, ибо в кустах полыни находилось слишком много индейцев, которые наступали на солдат и то вскакивали во весь рост, то прижимались к земле и двигались ползком. Я боялся попасть в кого-нибудь из своих. Примерно в это же время весь отряд солдат лишился рассудка и принялся стрелять сами в себя…»

Вскоре после сражения произошёл неприятный для Шайенов инцидент. К Маленькому Большому Рогу подъехала община Маленького Волка. Никто из его людей не принимал участия в сражении, теперь же, приблизившись к стойбищу, они столкнулись с взбудораженной массой индейцев в боевой раскраске. Им навстречу выехали Лакоты и едва не убили Маленького Волка, решив, что его община выступала на стороне белых людей. Деревянная Нога вспоминает: «Индейцы окружили группу только что приехавших в лагерь людей. “Убейте их!” – кричали некоторые Лакоты. “Подождите, давайте сперва разберёмся!” – отзывались другие. Среди потока угроз я услышал гневный крик: “Нет, я не имею никакого отношения к солдатам! Я настоящий Шайен!” Это был голос самого уважаемого из четырёх наших вождей-стариков Маленького Волка. Он говорил на нашем языке, так как не знал языка Лакотов. Он никогда тесно не общался с ними, поэтому мало кто из них знал его. Со мной был Жёлтая Лошадь, он сказал мне: “Пойдём к Маленькому Волку. Ты его родственник, кроме того, ты знаешь язык Лакотов.” Мы стали проталкиваться к старому вождю и, приблизившись, обменялись рукопожатиями. Лакоты начали рассказывать нам о происшедшем. Некоторые Шайены тоже были настроены против Маленького Волка. Так, Белый Бык, хорошо знавший вождя, говорил, что Маленькому Волку давно следовало присоединиться к нам, а не ждать окончания битвы. Многие ругали вождя за то, что он слишком долго оставался в резервации. “Ты был с солдатами?” – спросил я вождя. “Нет же, глупец! – набросился на меня Маленький Волк. – Неужели эти люди думают, что я сошёл с ума? Со мной семь палаток моих людей. Есть семьи с женщинами. У них свои палатки, свои волокуши, своё имущество. Кто считает, что со всем этим скарбом можно присоединиться к солдатам, тот просто дурак! Я никогда не отдавался белым. Я индеец до мозга костей! Я готов драться с каждым, кто усомнится в этом!” Далее он поведал, что его группа заметила солдат у водораздела и постоянно держала их в поле зрения. Рано утром кто-то из разведчиков Маленького волка нашёл коробку, потерянную кавалеристами. В следующую минуту появились солдаты и обстреляли юношей. Маленький Волк стал следовать за кавалеристами осторожнее и держался в укрытии. С холмов его люди слышали ружейные выстрелы и даже видели конец боя.»

После Маленького Большого Рога последовали мелкие, но частые столкновения индейцев с армейскими частями. Солдаты упорно следовали за Лакотами и Шайенами, куда бы дикари ни шли.

14 ноября 1876 года в район Большого Рога выступила колонна генерала Мак-Кензи. Солдатам предстояло двигаться на север, тщательно высматривая следы индейцев и в случае обнаружения крупного скопления дикарей, двигаться по их следу, покуда не будет найдена их деревня. 20 ноября скауты наткнулись на молодого Шайена по имени Бобровая Плотина и взяли его в плен. Он сообщил, что принадлежал к отряду, стоявшему на берегу Пыльной Реки. 22 ноября кавалеристы вышли к притоку Пыльной Реки, который называется Безумная Женщина. 24 ноября скауты-Арапахи обнаружили деревню Шайенов, которую возглавляли Тупой Нож, Маленький Волк, Дикий Боров, Две Луны.

Приближаясь к стойбищу, индейцы-скауты, обладая более тонким чутьём и слухом, чем белые, различали звуки барабанного боя и песен. Вскоре звуки деревни стали слышны отчётливо всей колонне. Лагерь Шайенов был близко. Пение индейцев слышалось даже яснее, чем хруст мёрзлой земли под ногами солдатских лошадей. Скауты внимательно выискивали признаки того, что Шайены могли быть обеспокоены, но тщетно. Таких признаков не было. Шайены не подозревали о приближении армейской колонны, они что-то праздновали. Молодые кавалеристы проявляли нетерпение и рвались в бой. Давние служаки, как обычно, самоуверенные, спокойно ожидали приказа. И вот час атаки наступил.

Слева по долине ехали Шошоны и Банноки под предводительством Тома Косгрова и лейтенанта Шулера. Справа двигался майор Норт с братом Лютером Нортом и отрядом Поуней. В центре скакали Шайены, Арапахи и Лакоты, возглавляемые Вильямом Роулэндом и лейтенантом Кларком. Поддержка, которую оказали в том бою наёмные индейцы, оказалась существенной.

Серый рассвет 26 ноября едва занимался, когда прозвучала команда наступать. Вся колонна хлынула в открывшуюся перед ней долину, где виднелись белые палатки Шайенов. Вскоре оглушительный топот конских ног и громкие военные песни, которые затянули индейцы-скауты, всполошили Шайенов в деревне, лишь недавно отошедшей ко сну. Отовсюду понеслись предупредительные выкрики, началась пальба, женщины, мужчины, дети – все высыпали из жилищ. Ближайшие палатки стояли возле устья высохшего ручья, дно которого заросло мелким кустарником и деревцами. За несколько секунд до того, как Поуни ворвались в деревню, закутанная в одеяло фигура выпрыгнула из зарослей прямо перед капитаном Лютером Нортом, сразу вскинула ружьё к плечу и выстрелила. Капитан Норт успел свеситься с седла и тоже нажал на спусковой крючок. Человеком в одеяле оказался мальчик, сын Тупого Ножа. Он упал, и проезжавшие мимо Поуни торжествующе дотрагивались до его мёртвого тела.

Группа Шайенов заняла позицию в небольшой расщелине, их почти не было видно, и они надеялись сдержать натиск солдат. Лейтенант Мак-Кини с ротой Четвёртой Кавалерии отправился «выкурить» их из засады, но не успел подойти близко к их позиции, как получил несколько пулевых ранений, четыре из которых были смертельными. Один из офицеров написал в своих воспоминаниях следующее: «Лейтенанту Мак-Кини было велено прикрывать нас, но он пошёл в бой и погиб. Шесть пуль пробили его грудь. Его сержант был сражён пулей в голову. Ещё шесть солдат были ранены. Эскадрон Мак-Кини немедленно отступил, разорвав при этом построение эскадрона капитана Гамильтона. Я видел, как была застрелена лошадь под горнистом лейтенанта Мак-Кини и придавила всадника. Солдат никак не мог высвободить ногу из-под лошадиной туши, но всё же сумел принять такое положение, чтобы стрелять в индейцев. Несколько дикарей выбежали из ущелья, чтобы обокрасть убитых и раненых солдат, но капитан Гамильтон доблестно отогнал их, зарубив саблей одного или двух. Об этом его отважном поступке никто не сообщил, составляя рапорт о сражении… Да, тут было самое пекло битвы.»

Оборонявшиеся ранили ещё нескольких кавалеристов и подкосили десяток лошадей. Тогда солдаты спешились и применили иную тактику. Постепенно им удалось определить места, где скрывались индейцы, и методичным отстрелом уничтожить их всех. Среди погибших были Высокий Бык, Ходящий Ветер, Горит-Красным-На-Солнце, Ходящий Телёнок, Четыре Духа и Ястреб. Белый Щит, Жёлтый Орёл, Бычий Горб, Жёлтый Нос и Чёрный Бык тоже были в засаде, но вовремя отступили. Чёрный Бык так рассказывал об этой части боя. «Мы засели в скалах. К нам приближался эскадрон серых лошадей, с ними вместе скакали Поуни. Мы дали залп, и один солдат упал. Двое наших быстро подбежали к нему и забрали его винтовку и пояс с патронами. Кавалеристы отступили и спешились. Кто-то сказал: “Мы спрятались в плохом месте, нас тут перебьют.” Мы не знали в тот момент, что эскадрон чёрных лошадей обходил наше ущелье сверху. Поуни снова попытались атаковать нас, но их кони увязли в ручье, и это дало нам передышку. Из всех нас только у Жёлтого Носа была лошадь. Он первым выехал из ущелья с дальнего края и взобрался на гору, чуть позже ещё несколько человек последовали за ним. Я тоже ушёл из ущелья.»

Маленький Волк, прославленный вождь Шайенов, про которого говорили, что в его груди билось отважное медвежье сердце, решил отвлечь огонь солдат от засевших в ущелье соплеменников и поднялся во весь рост. Он стоял открыто, но ни одна пуля не задела его.

Тем временем отряды капитана Дэвиса (Четвёртая Кавалерия) и капитана Гамильтона (Пятая Кавалерия) крепко сцепились с дикарями и могли понести большие потери, если бы лейтенант Шулер со своими Шошонами не обошёл Шайенов по скалам и не отогнал бы их мощным огнём прочь. К этому моменту почти все Шайены отступили к гористой местности в верхней части лагеря, и сражение превратилось в перестрелку с далёкого расстояния. Никто – ни кавалеристы, ни скауты-индейцы – не решился последовать за Шайенами в горы; все ждали пехотинцев.

Вильям Роулэнд, женатый на Шайенке, взял с собой несколько скаутов-Шайенов и подобрался к тому месту, откуда мог докричаться до дикарей. Ему ответил Тупой Нож. Так они переговаривались громким криком долгое время. Тупой Нож сказал, что уже потерял трёх сыновей и готов сложить оружие. Но Маленький Волк, Две Луны, Нога Стервятника и другие непримиримые вожди не желали сдаваться. «Уходите прочь! – кричали они, обращаясь к наёмным индейцам-скаутам. – Вам тут нечего делать! Мы сможем справиться с солдатами, если они будут одни. Но мы не можем драться одновременно и с вами!»

Примерно в два часа дня майор Норт получил приказ сжечь стойбище дикарей. Шесты были разобраны, шкуры свалены в кучу. В лагере оказалось множество вещей, принадлежавших солдатам Седьмой Кавалерии Кастера. Поуни разместились посреди разгромленного лагеря, чтобы пообедать, и развели костры, но Шайены тут же принялись обстреливать их со скал. У одного Шайена имелось тяжёлое дальнобойное ружьё, и он методично, с интервалом в десять минут, бил в обеденный костёр Поуней. Братья Норты сидели возле огня на бревне, когда в нескольких шагах от них рухнул убитый мул. Другая пуля пробила жестяную кружку по другую сторону костра. В конце концов майор и его скауты соорудили некое подобие укрытия из груды сушёного мяса и спокойно завершили обед. Поуни и Шошоны успели собрать шестнадцать скальпов, но за весь бой не тронули ни одной женщины и ни одного ребёнка, помня строгое предупреждение генерала Крука, что он сурово накажет каждого скаута, если кто-то из них убьёт беззащитную женщину. Скауты помнили об этом.

Той ночью деревню сожгли, всего исчезло в огне 175 палаток. С соседних гор Шайены видели, как горело их имущество. Лишённые какого-либо крова и пищи, они стояли под леденящим ветром и смотрели, как исчезали их дома. Никогда прежде приказы об уничтожении индейского стойбища не исполнялись с такой тщательностью. Горький опыт предыдущих военных операций научил белых людей не оставлять индейцам ни одного клочка брезента или шкуры. Дикарей следовало лишить абсолютно всего. Они должны были почувствовать себя в безвыходном положении. Те палаточные шесты, которые не сгорели, были изрублены саблями. Котелки, чайники, консервные банки – всё, в чём можно было переносить воду, дырявилось. Тонны бизоньего мяса, кожаные ремни и сёдла были отправлены в огонь.

Этот бой вошёл в историю как сражение Тупого Ножа, хотя он был далеко не единственным вождём Шайенов. Со стороны генерала Мак-Кензи погибли шесть рядовых солдат и один офицер, двадцать шесть человек были ранены; что касается потерь индейцев, то об этом точных сведений нет, ибо Шайены всегда старались унести своих убитых с поля брани. В 1868 году Кастер, разгромив деревню Чёрного Котла на Уашите, заявил, что с Шайенами покончено навсегда, но он ошибся. Окончательное поражение Воины Собаки потерпели 26 ноября 1876 года, когда было уничтожение стойбища Тупого Ножа. После столь сокрушительного удара им не удалось оправиться. Весной 1877 года последние отряды непримиримых сложили оружие. Впереди их ждала ссылка в засушливые земли Оклахомы.

Нато Кина