После большой арабской деревни дорога опустела. Только он и «Форд» сзади.

В голове все укладывалось по полочкам. Стало понятно, что Биляль и Мансур — мелкие пешки в какой-то крупной игре. И авария на заводе была не случайной, и он, Анчар, «прикормленный» классный парень, — всему нашлось объяснение. И есть в этой игре кто-то рангом повыше. Кто? Кому «шпана» должна была позвонить и доложить, что все в порядке? Стоп, Анчар, у вас же были одни учителя. С началом операции запрещено пользоваться средствами связи, которые можно засечь. Значит, Биляль после того, как договорился с ним, доложил о его согласии кому-то на заводе. Кому? Потом он отошел к Казему…

Авария… Кто ему рассказал об аварии? Казем. Говорил о придурке с насмешливой улыбкой, радовался, что впереди выходные, а глаза… глаза были напряженными. И Биляля слушал очень серьезно, головой кивал, и остался на заводе… Да у него же ребенок заболел, понятно, что он волновался. Ребенок заболел? Это можно проверить, вот Мансур и поможет. Кто бы помог Мансура найти! Одно при таком раскладе несомненно — Миша жив. Как живы до поры все заложники во всех терактах.

Анчар съехал на обочину возле оливковой рощи. Ирина подъехала и стала сзади. Он включил «аварийку», вышел из машины и показал Ирине, чтобы она сидела на месте, открыл багажник и стал торопливо забрасывать в него камни, выбирая небольшие, с кочан капусты.

Рядом остановилась запыленная машина. Из нее вылез огромный араб в фиолетовом балахоне с желто-оранжевым узором от горла до земли, стриженый «ежиком», с короткой седой бородой.

Какой араб не остановится, если на пустой дороге увидит рядом две машины: одну с желто-черными еврейскими номерами, другую с бело-зелеными палестинскими — и араба, собирающего камни!

— Салям! Нужна ли помощь? — спросил по-арабски.

Анчар ответил на иврите:

— Салям! Нужна, брат. Вот женщину везу Мансуру-красавчику. А мой напарник, который знает дорогу и номер телефона Мансура, с утра водки напился и заснул, добудиться не могу. Мычит, скотина, и глаза не открывает.

Араб презрительно глянул на окно, за которым спал, свесив голову, второй «русский», потом недоверчиво переспросил:

— Мансуру — женщину?

Анчар с пониманием ухмыльнулся:

— Бизнес, брат. Я посредник с нашей стороны, Мансур — с вашей, — и дал знак Ирине выйти из «Форда».

Ира подняла руку, шевельнула пальцами, и, как наказывал Андрей, улыбнулась.

— Он же мне и машину с вашими номерами достал. Может, подскажешь, как Мансура найти?

— А камни зачем?

Араб взглядом облизал Ирину с ног до головы. Ему уже неинтересно было слушать, зачем «русскому» камни.

— Да по случаю, раз в ваши края попал, решил набрать для палисадника, тропинку украсить. И время есть, все равно делать нечего, дорогу не знаю. Жду, когда эта свинья проспится.

Глаза араба заблестели.

— Давай, я сам отвезу, а ты подожди у меня в гараже. Кофе попей.

— Нет, брат, боюсь работу потерять. Хозяин у меня знаешь, бешеный, за самоволие вмиг вышвырнет на улицу. Не на завод же идти после такого сладкого места, правда?

— Да, да понимаю, а можно ее потом получить? Давай бумагу, я нарисую тебе, где живет Мансур, и запишу номер своего мобильного.

Анчар взял листок с рисунком, глянул на него:

— Хорошо, Дауд, на обратном пути я мимо не проеду, еще и скидку сделаю.

Впереди показались на горе черепичные крыши еврейского городка, Анчар поехал к нему, но справа перед перекрестком увидел широко распахнутые ворота и свернул.

Поворот вел к бензозаправочной станции и супермаркету. Анчар остановился около кучи валунов, сразу за воротами, и осмотрелся. Со стороны дороги и с правого бока от машины все было прикрыто густыми кустами, усыпанными цветами. Спереди, со стороны бензозаправки, пассажирскую дверь прикрывала сама машина. Стоянка возле «супера», была далеко, за кустами и деревьями. Никто ничего не видел и не мог увидеть.

Ирина остановилась сзади, метрах в пяти от машины Андрея. Она не могла понять, что задумал Андрей, и не пыталась. До сих пор она следовала за ним, послушно ожидая нужных и понятных знаков.

Андрей зачем-то вытащил из багажника купленный по дороге кад и покатил в тень у обочины, сбоку от машины, потом вернулся и перенес туда же камни из багажника. Его спутник неподвижно сидел, даже не пытаясь помочь. Наверное, еще не проснулся.

Ира поерзала. Устраиваясь удобнее, откинула голову на спинку сиденья и поморщилась: чужая машина, чьи головы касались этого подголовника? Но сил отстраниться не было. Глаза ее закрылись, голова склонилась к плечу. Какой длинный день! А еще и двенадцати нет. Что будет, что будет? Где Миша? Что с ним? Справится ли Андрей? А она? Как выдержать?

Ира не видела, как Андрей потянул за плечи из машины пассажира, как наклонил его голову к широкому горлу када, как приподнял его и тряхнул, как безвольное тело скользнуло внутрь.

Услышав сигнал, Ира открыла глаза. Андрей дал знак рукой: «Стой на месте!» — сел в машину и поехал к стоянке.

Ожидая Андрея, Ирина то поглядывала в сторону стоянки, где он пристраивал свою неповоротливую и громоздкую машину, то рассматривала кад, который Андрей поставил в кустах. Зачем Андрею понадобилось тратить время на украшение этого пустынного уголка? Был ли пассажир на переднем сиденье или нет, когда Андрей поехал на стоянку, Ирина не могла рассмотреть, потому что Андрей закрыл багажник.

По всему Израилю в самых неожиданных местах разбросаны забавные скульптуры, а глиняный кад, наполненный камнями, выглядел очень естественно и живописно, как будто всегда стоял между кустами бугенвиллеи и розмарина возле пожарного гидранта.

*****

Выманить Мансура из дома оказалось очень легко. Не стоило и голову ломать по дороге. Мальчишка, который бросал камешки в бутылку из-под «Спрайта» возле ворот, получил от Анчара шекель и умчался за угол, радостно вопя: «Мансур, Мансур!»

Мансур очень удивился, увидев «русского» из бригады за рулем «Форда».

Анчар вышел ему навстречу и, предупреждая вопросы, быстро заговорил:

— Доброе утро, брат! Как встретился с родственником вчера? Доволен?

И, не давая озадаченному Мансуру ответить, продолжал тараторить, не забывая улыбаться:

— Биляль очень доволен, я уже повидался с ним. Видишь, как удачно все сложилось. Если бы не авария на заводе, не помог бы вам. Вчера, как с вами расстался, поговорил с женщиной насчет Казема, раньше все времени не было. Помнишь, он просил найти ему жену с израильским гражданством? Вон, в машине сидит. И недорого просит. Только нужно быстрее с Каземом встретиться, детали обсудить. Биляль сказал, что позвонить тебе не может, не знаю, почему. Он сейчас с ее подругой кувыркается, так мне машину дал и твой адрес. Просил, чтобы ты сам с Каземом связался. Он обрадуется, правда?

Мансур затряс головой, отстраняясь от «русского», который норовил похлопать его по плечу. Какая женщина для Казема? Как этот простак с утра пораньше успел встретиться с Билялем? Непонятно, как Биляль мог попросить Мансура, связаться с Каземом, если командир строго-настрого запретил перезваниваться до особого распоряжения. Ничего непонятно, еще и акцент «русского» мешает сосредоточиться.

— Постой, замолчи на минутку. Уезжай отсюда. Иди домой. Домой, понимаешь? Казем сам позвонит тебе, я ему передам. Дома жди его звонка. И женщине скажи, что нужно подождать. Понял? Домой, домой, — и для наглядности помахал рукой в сторону выезда из деревни.

— Нет, никак нельзя мне домой, я обещал. Сам знаешь, какие они, женщины: начнет сомневаться, крутить, с подругами советоваться и совсем передумает. А бригадир хорошие деньги обещал, с тобой поделюсь. Позвони, брат, а?

Анчар нанизывал слово на слово, а сам, прикрываясь маской жадного простофили, внимательно следил за реакцией Мансура. Если тот откажется звонить, значит, правильно он предположил, что арабы проворачивают серьезную операцию, и именно Казем — руководитель.

Мансур молчал. Он уже успел заглянуть в машину. Там действительно сидела женщина. Где, интересно, Андрей раздобыл такую? Не похож он на ее дружка, у него никаких денег на нее не хватит. Казем не раз говорил, что ему нужно жениться на еврейке, это даст ему право получить израильское гражданство. Многие проблемы будут тогда решены. Это для дела нужно. Для большого дела… Что там он насчет хороших денег бормотал? Дело делом, а деньги никогда лишними не бывают и ничему не помешают. Нужно подумать. Вопрос, как позвонить? От себя нельзя, об этом и речи не может быть. У дурака, что ли, попросить? Он даст, но это тоже не дело. Все знают, что он из их бригады, видели, как от завода отъезжали вместе. Было бы подозрение, а кто им с «ШАБАКом» поделился, никогда не узнаешь… Кажется, есть решение: взять мобильный у девки. С него и звонить не опасно, и, если засекут, не страшно. Пусть из нее выдавливают, хоть кости переломают, а ничего не узнают.

— Хорошо, помолчи, позвоню. Только мой с вечера разряжен, а с твоего нет смысла звонить, деньги тратить. Возьми у девки, пусть начинает платить, если красивой жизни хочет.

Анчар радостно закивал и наклонился к Ирине.

Мансур взял мобильный телефон, отошел подальше и набрал номер. Анчар закурил, искоса наблюдая за ним. Сейчас все зависит от ответа Казема.

Говорит. Слушает, кивает головой. Скривился пренебрежительно, махнув рукой, понятно… Опять слушает. Отключился. Вот удача: в памяти мобильного останется номер Казема! Нет, Мансур задержался на минуту, старательно тыча пальцем в кнопки. Стер номер, хитрая собака! Значит, все действительно серьезно, сомнений не осталось. Ну, Анчар, за работу! Все, что было раньше, ты делал, как на стажировке. А теперь начинается настоящая работа.

— Все в порядке! Бригадир хочет видеть твою подругу. Ты останешься здесь, я сам отвезу ее.

— Ну, нет! Так я не согласен. Она мне верит, сколько пришлось уговаривать, с тобой и не поедет, правда, Наташа? Если не хочешь меня брать, мы домой поедем. Я ей лучшего мужа найду. Желающих много. Вот на следующей неделе и спрошу на заводе. Не ребятам, так кому-то из их родственников удружу. Может, и денег больше дадут.

— А в Наблус, Шхем, по-вашему, ехать не боишься? Там тебе голову открутят — и моргнуть не успеешь.

— Чего бояться, я же с тобой и с Каземом буду. Мы же друзья. Смотри, я и оделся по-вашему, когда к Билялю собрался, и волосы уложил, как ты. Никто и не поймет, пока рот не открою. А чего мне его открывать в людном месте? Отойдем в сторону, поговорим потихоньку, все обсудим. Девку — Казему, деньги поделим, и по домам. Мне еще машину Билялю вернуть нужно.

Мансур усмехнулся. Можно бы заманить «русского» в дом, да вокруг в пятницу утром больше, чем нужно, глаз и ушей. Наверняка уже все приметили. За информацию о том, что происходит в арабских деревнях, евреи хорошо предателям платят. Придется в Наблус ехать с «русскими». Туда втроем, а назад он и один доберется. Этого там пристукнуть и тело спрятать — никто в жизни не найдет. И командиру об этом знать не обязательно. Ну что остается, если дурак сам лезет в ловушку? Поделиться обещал, щедрый какой! Он сам все деньги получит. А девка, что девка? Понравится — пожалуйста, будет у Казема вторая жена. Нет — сама назад дорогу найдет. За неделю до дома доберется, еще и заработает, если здоровья хватит.

За руль сел Мансур. Анчар примечал дорогу, не упуская ни одной детали. Он настроился на серьезную работу. На перекрестке Тапуах свернули налево по указателю на Шхем, «Наблус, по-вашему», — усмехнулся про себя Анчар. Мансур велел отстегнуть ремни безопасности: а то сразу евреев в вас признают, наши с ремнями не ездят. Ехали недолго. Справа и слева вдоль дороги тянулись бесконечные кладбища машин, со скучающими продавцами запчастей при них.

На въезде в Шхем душу Анчара приятно согрел прямо таки советский по виду навес для часового возле открытого шлагбаума. Возле него скучал сам часовой в ярко-зеленой форме с родным «калашниковым» через плечо.

Шхем обрушился на приезжих неухоженными улицами, обшарпанными домами, частыми и громкими гудками автомобилей, которые не соблюдали даже подобия правил. Но Мансур привычно рулил, увиливая от соседей и норовя врезаться какому-нибудь зеваке за баранкой в бок или в зад. Ирина перепугано таращила глаза, схватив Андрея за плечо. А он вдруг почувствовал такой кураж и прилив сил, что начал находить удовольствие в этой дорожной круговерти.

Остановились на большой неасфальтированной стоянке, где теснилось множество автомобилей.

Мансур повернулся назад. Тон его изменился. Глаза жестко и насмешливо смотрели на Анчара.

— Сиди в машине, а я пойду с Наташей. Теперь ты никуда не денешься, подождешь. Это наша территория, а ты тут вообще никто.

Он жестом хозяина открыл дверь и протянул Ирине руку.

Сердце Анчара сжалось, но опасений его никто не должен заметить: ни Ирина, ни тем более Мансур.

— Иди с ним. Ничего не бойся.

Мансур что-то скрывает, Казем прячется. Это еще одна тонкая ниточка в запутанном клубке, но, разыгрывая роль «большого человека», «шестерка», не подозревая, потянул за нее и дал в руки Анчару.

Теперь спокойно, не суетись, Анчар, пусть отойдут. Это хорошо, что Мансур шагает впереди, а Ирина семенит за ним. Он делает вид, что «Наташа» не при нем, но время от времени, едва поворачивает голову и, сохраняя осанку победителя и хозяина, косится назад, проверяет, не отстала ли женщина. Когда Анчар пойдет за ними, Ирина прикроет его.

А теперь — вперед! Между Мансуром и Анчаром много прохожих, и Ирина его не заметит, даже если ей придет в голову оглянуться. Мансур уверенно идет по многолюдной улице с серыми домами и выходит на площадь с фонтаном посередине. Какой-то клоун весь зелено-оранжево-голубой, в турецкой феске предлагает прохожим воду с листиками мяты и дольками лимона из большого сосуда на плече. Чтобы налить воды, он наклоняется вперед, и пластиковый стаканчик наполняется до краев.

Толпа становится все гуще. Анчар догадался, что они подходят к знаменитому шхемскому рынку: в одну сторону движется поток людей с пустыми руками, в обратную — с покупками. Заметно, что поток к рынку редеет. Скоро пятничная молитва, и рынок закроется. Часы на башне показывают одиннадцать пятнадцать.

Мансур заговорил с кем-то, протянув руку за водой. Ирине даже не предлагает, животное…

Анчар спрятался за спину женщины, одетой в черное. Руки ее затянуты в перчатки, лицо скрыто под глухой паранджой. Анчар думал, что такое только в старых книжках осталось, а тут, на улице, таких — туча! И не похожи они на забитых «Гюльчетай»: шагают широко, метут подолом тротуар, глаза, как из бойницы танка, цепко смотрят по сторонам. Такая сама кого угодно задавит и забьет.

Стоп! А собеседник-то Мансура — Казем! Он кивает Ирине, и отворачивается, не сомневаясь, что она пойдет за ним. Бедная она, бедная! А Анчар был уверен, что Казем и спать ложится со своей широкой улыбкой.

Пока Мансур рассчитывался с «клоуном» и пил, Анчар обошел его, прячась за спинами прохожих и не выпуская из виду Казема с Ириной. Казем, как и Мансур, тоже делает вид, что не знаком с женщиной. Прохожие мужчины задерживают на ней взгляды, но тут же отворачиваются. Здесь привыкли к туристам со всего мира.

Под сводами рынка Анчар удивился: он никогда не видел восточных базаров: входишь, будто в древний город-государство, и сразу от ворот разбегаются узкие, тесные улочки, каждая со своим внутренним, не сразу понятным характером и направлением. В сумрачных нишах — лавки, лавочки, магазины; серый каменный потолок; ни окон, ни дневного света — полумрак, как в подземелье с далеким выходом. В улочках между лавками — толпа в обе стороны. Все женщины в длинных платьях-галабиях, дети спят на плечах у матерей. Какой-то турист решил сфотографировать умилительную сценку, но юная мать, сердито бормоча, повернулась боком, заслонив малыша от объектива.

Войдя в лавку со специями, Казем остановился у прилавка, поджидая «Наташу». Не ко времени эта затея, но слаб человек, даже самый мужественный. Жениться, конечно, не обязательно, а воспользоваться случаем никто не помешает, и платить не нужно, девка еще будет рада, что живой осталась. Слизняк-Мансур до вечера с места не сдвинется, а, если понадобится, то и до утра. Хотелось бы послушать, как он о деньгах заикнется! Дисциплина в отряде военная. Пусть сначала с «русским» разберется. Он свое дело сделал. И даже два… Пора отдохнуть. Наблус большой, свалок много. А с Билялем он потом поговорит, чтобы не смел впредь, мальчишка, своевольничать!

Обогнув прилавок, Казем откинул грязный, захватанный сотнями рук полог и вместе с Ириной скрылся. Анчар повел глазами. Покупатели выбирают специи, продавец тщательно взвешивает пахучие пакетики, хозяин обернулся к женщине со спящим младенцем: не нужно ли ее защитить от назойливого иностранца-фотографа? В этот миг Анчар скользнул за полог, и оказался в небольшой комнате, заставленной, как склад, бочками, кулями, мисками со специями. От непривычных запахов, в которых, кажется, смешались все представления европейца о восточной тысяче и одной ночи, повело голову. И тут же захотелось чихнуть. Нужно подождать, сопли могут помешать. Казем с Ириной, кажется, никуда не денутся.

Анчар остановился перед дверью у дальней стены, собрался. Теперь он готов ко всем неожиданностям, даже к бою. Дверь не подалась под пальцами, но это уже неважно.

Ахмед и Мухамед подняли глаза от доски с нардами, проводили взглядами Казема и женщину, пока те не скрылись за плотной шторой, и переглянулись. Ахмед закатил глаза и покачал головой: нашел время Казем баб водить, будто других дел нет. Мухамед пожал плечами: он командир, наше дело маленькое — мальчишку охранять. Не сговариваясь, они обернулись к монитору. Ого! А это еще что? Возле входной двери, со стороны склада, маячила фигура. На хозяина магазина не похоже. Кто-то из продавцов? Было же строго настрого приказано: в складе не шастать, обходиться тем, что есть у прилавка. Ахмед поднялся, но Мухамед жестом остановил его: смотри… Не веря глазам, оба подошли ближе к монитору. Андрей? «Русский» из бригады? Не может быть. «Точно, он», — кивнул Ахмед, когда незнакомец поднял голову, осматривая дверь. Теперь и Мухамед не сомневался: «Он…» За работу! Видать, парень не простой, если здесь в такое время появился… Мухамед метнулся через комнату предупредить Казема.

Ахмед одним движением сорвал пеструю шелковую скатерть с низкого стола, взмахнул ею, опустил на пол и вжался спиной в угол за дверью так, чтобы она, открывшись, не ударила, а скрыла его. Мухамед беззвучно нырнул под стол и затаился.

«Доброе утро, курсанты! Тема занятия: «Вышиб двери», — ровный, глуховатый голос капитана Гронского зазвучал в ушах.

Привет, капитан! Знаешь, сколько жизней спас «вышиб» в разных горячих и очень горячих точках планеты? Теперь вот и в Шхеме пригодилась твоя наука: «…сдвоенный удар ногами в прыжке… очень сильный толчок стопами… вся масса концентрируется в районе пупа бьющего… можно с места, можно в подшаге… при ударе замок выламывается, дверь… с грохотом ударяется во внутреннюю стену»…

С грохотом — это чудно, это как раз то, что нужно. Можно и в подшаге, лишь бы грохота побольше! Перепугать, гадов к ихней матери!

От удара замок, как и обещал капитан, выломался, дверь распахнулась. Анчар стрельнул взглядом по комнате: пусто, дверью никого не пришибло, ступеней перед входом нет.

«Рыбкой» бросился он вперед, перекатился через голову, выпрямился и замер в боевой стойке. Есть!

В этот момент земля ушла из-под ног. Стена наклонилась, скользнула вверх. Черт! Кажется, все-таки ступенька! Сверху на голову обрушилась тяжесть. Бочка? Мешок? В глазах потемнело.

Сознание вернулось вместе с тупой болью в затылке. Мешок давит на спину. Анчар повел плечами, чтобы сбросить его, но тело не слушалось, а тяжесть еще сильнее придавила его к полу, покрытому ковром. Нет, это не мешок, это, ни много ни мало, двойной «нельсон» в партере… Горло сдавило, как в тисках. Щас шея хрустнет — не фиг делать! Хреново, Анчар, начало ты проиграл. Остается выждать, прикрыв глаза, пока они не увидели, что ты пришел в себя. Дыши, как учили, расслабься и не шевелись.

Один уперся в его спину коленями и сопит. Другой в левый локоть вцепился. Первый ослабил захват, поднялся, но правую руку не отпустил, и теперь обе выворачивают за спиной. Двое, их двое. С обеих сторон Анчара схватили за плечи и, по-прежнему крепко удерживая заломленные руки, рывком поставили на ноги.

Сквозь опущенные ресницы Анчар рассмотрел комнату. Окон нет, лампа под потолком. Стены и пол в коврах. По всей комнате разбросаны подушки, расставлены столики, на них подносы и тарелки с фруктами и сластями, кувшины с разноцветным питьем, несколько бутылок минералки и «колы». Богато!

Возле глухой стены — стол с мониторами. Толпа, лавки, магазинчики — рынок. Это в одном. В другом — пустая комната-склад, дверь, перед которой он только что стоял. Оказывается, видели его, рассматривали, ждали, посмеиваясь. Шелковую скатерть расстелили и выдернули из-под ног. Разноцветным комом лежит она сбоку, свидетельница его унижения.

Казема и Ирины здесь нет, но есть еще одна дверь, она приоткрыта.

Вот кто-то пошел к приоткрытой двери. Ага, это Ахмед. Значит, Мухамед сопит сзади от усердия. Он и на заводе посапывал, когда помогал Анчару. Боль в вывернутых назад суставах становится обжигающей.

Из угла, которого Анчар не может видеть, слышен тихий дробный стук. Что-то знакомое. На что это похоже?

— Казем… Казем… командир, мы его взяли.

Ахмед постучал в приоткрытую дверь, но даже не попытался заглянуть, глаза опустил. Дисциплина…

А ты, Анчар, молодец, время не терял в арабской бригаде, кое-что выучил.

— Ну, взяли, и хорошо. Свяжите и подождите, пока я освобожусь.

И это понятно. Почти. Голос раздраженный. Бормочет что-то тихо. Не так уж хорошо Анчар понимает арабский, так, сотню слов, не больше, в гортанном бормотании различает знакомое: «Наташа… Наташа…» А Ирина молчит. Хоть бы пискнула, что ли, по шороху Анчар бы понял, что в той комнате происходит.

Парни тоже молчат, видно ищут, чем бы связать пленника. Догадались: Ахмед расстегивает свой ремень. Идиот! Кто же своим вяжет! Для этого у пленного ремень заимствуют.

Нет ни злости, ни ненависти, ни жажды крови. Работают ребята, свой хлеб отрабатывают. Придет время, и он поработает. Может, даже пришибет кого, может, и до смерти. А злиться ни к чему, зачем зря силы терять.

С этой стороны уже все осмотрено, пора узнать, что там стучит. Похоже на «морзянку». Интересно, что будет, если чуть приоткрыть глаза? И голову назад повернуть?

Ожидая окрика или удара, Анчар потихоньку поворачивает голову в другую сторону. Не заметили…

Вот это да! Анчар редко удивлялся, а тут чуть не присвистнул, хорошо, вовремя вспомнил, где находится.

В углу перед компьютером, удобно положив подушки под живот, лежит маленький мальчик. Или девочка? Бейсболка повернута козырьком назад, из-под нее выглядывают белые волосы, стянутые резинкой. Белые пальчики ловко бегают по клавиатуре. Босые белые пятки постукивают одна о другую в воздухе. Рядом с клавиатурой стоит тарелка с печеньем.

Мальчик… Миша! Мальчик внимательно смотрит на дисплей сквозь темные очки. Бред! В комнате такое творится, а он даже головы не повернул. Как там Ирина говорила? «Он у меня особенный». Странный, так будет вернее.

— Андрей, закрой глаза и лицом в пол! Не шевелись, пока я не разрешу. Ну же, Анчар!

На звук детского голоса оба террориста повернули головы. Оказывается, мальчишка и по-русски может! С ними он говорил по-арабски. Да что там говорил! Приказывал, и так, что не выполнить приказ было невозможно. Даже Казем подчинялся. Поняв только слово «Андрей», они перевели взгляд на «русского». У пленного, вот-вот челюсть отвалилится. Он застыл с широко раскрытыми глазами, удивленный не меньше их.

Мальчик повернулся, сдвинул бейсболку на затылок, снял темные очки. По комнате, мерцая, начал разливаться синий свет.

— Андрей, это приказ. Вспышка сзади!

Услышав знакомое и уместное в любой ситуации спасительное слово «приказ», Анчар зажмурился, но успел заметить, что Миша неторопливо начал поднимать вверх ладонь правой руки. Жгучая тяжесть в плечах отпустила, стало легче дышать, затекшие кисти освободились. Он упал ничком на пол и прикрыл голову руками, как делал при разрыве гранаты…

— Подожди еще минутку, я заканчиваю. Можешь открыть глаза.

Анчар приподнял голову. Мальчишка резво двигал мышкой, не глядя по сторонам. Синее мерцание исчезло.

Ахмед и Мухамед уже поднялись с пола, беспомощно растопырив пальцы и слепо подняв вверх залитые слезами лица. Их можно взять голыми руками, как новорожденных котят. Комнату заполнял вой.

Но это была победа не Анчара.

Вдруг дверь в дальней комнате распахнулась, и в проеме появился разъяренный Казем. В секунду он увидел, что его подчиненные, тычутся в стены, шарят руками в поисках опоры, натыкаются друг на друга; пленный вскочил с пола, растирая руки, а мальчик увлеченно рассматривает карты на дисплее.

Рыча ругательства — да что же это такое, нельзя ни на минуту оставить недоумков — он рванулся вперед и застыл перед Андреем: ноги чуть согнуты в коленях, рукоять пистолета зажата в ладони правой руки.

Не теряя ни единой драгоценной секунды, Анчар перенес вес на левую ногу и качнулся влево, кувыркнулся вперед и вскочил на ноги сбоку и чуть сзади от противника, оказавшись в «мертвой» зоне.

И вовремя: он опередил выстрел на мгновение. Уши заложило от грохота, всплеск воздуха лизнул щеку.

Правильно, теперь Казему деваться некуда, он повернется за противником, выставив пистолет. Молодец, подставился неграмотно, вот тебе ребром ладони по «мушке». Так плохие мальчики остаются без оружия.

Пистолет вывернулся из руки, выстрел слился с ударом пули об пол.

На секунду оба замерли: невысокие, худощавые, крепкие, один смуглый, другой рыжеватый. И каждый увидел перед собой врага. Анчар подался вперед — Казем, отшатнулся. И это была победа Анчара.

Те, что сзади, уже не в счет. О Мише можно пока не думать. Ирина! Анчар готов был вцепиться Казему в глотку и вынуть из него душу, за все, что пришлось пережить Ирине. Выдал ли свое намерение Анчар взглядом, задышал ли тяжело, или от его ненависти между ними сгустился воздух, но Казем развернулся и бросился назад в комнату. Анчар, подхватив пистолет с пола — за ним. Вот тут тебе и конец!

Страшный араб ворвался в комнату и исчез за дверью. Ира дернула головой ему вслед, но он уже скрылся в арке. А в комнату влетел Андрей! Не помня себя от радости, Ира вскочила с топчана и бросилась ему на шею. Наконец-то! Счастье, счастье и радость! Он здесь, Миша рядом, что еще! Скорее, скорее отсюда, из этого жуткого логова, на волю, к свету, домой, в прежнюю жизнь…

— Андрей!

— Да что ты все время под ноги лезешь! С дороги! — Анчар с досадой оттолкнул Ирину. — Сядь в сторонке, не мешай!

Но секунды были потеряны. Враг исчез, в пустой комнате осталась одна Ирина. Ну и видок! Растрепанная, босая, тонкая лямка дурацкого платья болтается, вырванная вместе с клоком блестящей материи. Стоит, руки опустила, хоть бы прикрылась, полуголая. Где шаль Валюхина? От такого зрелища не то, что Казем, кто угодно… гм-м, ладно, отведи глаза, Анчар, чего уставился!

— Ира, Ир, ну что ты… что, глупая… Успокойся, все кончилось, Миша с тобой, сейчас домой поедем. Ну, хватит, хватит…

А Ира остановиться не могла, рыдала в голос, да так, что дыхание перехватывало, каждый вдох казался последним.

Анчар обнял Ирину, погладил по спине. Под пальцами дрогнули позвонки. Черт с ним, с Каземом! Пусть ноги себе переломает где-нибудь в подземелье и башку свернет заодно. Куда бежать, кого догонять, если Ирина вцепилась в рукав, дрожит, рыдает, бормочет что-то.

Он осторожно подвел Ирину к топчану, усадил, укутав ее покрывалом.

— Посиди, успокойся, я сейчас.

За аркой ступеньки спускались вниз, в большой подвал. Там рабочие перетаскивают мешки, складывают их возле стены. Не видели Казема, или сделали вид, что не заметили? А, может, тут еще выход куда-то есть? Дальше — просвет, там еще лавки, следующая улица рынка, покупатели и продавцы… Черт ногу сломит!

Анчар постоял на площадке перед лестницей в подвал, хоронясь за углом, да что стоять зря! Понятно, что Казем уже далеко, уже и подмогу собирает, надо уходить скорее.

В комнате Миша по-прежнему стучит по клавиатуре, Ирина завязывает волосы в хвост, потихоньку всхлипывая. Конечно же, нос у нее красный, веки припухли. Плечи она вместо шали укутала той скатертью, на которую поймали Анчара. Удивительные отношения у нее с Мишей. На ее месте любая мать, нашедшая потерянного ребенка, уже зацеловала, затормошила его, схватила бы в охапку и с рук не спустила. А она даже не смотрит в его сторону, косится на слепых Ахмеда и Мухамеда. Они уже не воют, сидят в углу, прижавшись спинами друг к другу.

Миша выключил компьютер.

— Нашел, можно уходить.

Пропустив вперед Ирину с Мишей, Анчар задержался на минуту. Короткими ударами отключил Мухамеда и Ахмеда, пусть отдохнут, им достаточно впечатлений.

— Извините, ребята, сами потом спасибо скажете, ничего не видели, ничего не знаете.

Поправил пистолет Казема, засунув его за пояс под рубашку, и вышел из комнаты.

Улочки рынка заметно опустели, магазины закрываются. Все: и продавцы, и покупатели — торопятся на молитву. В тусклом полумраке невозможно сообразить, сколько времени прошло, двадцать минут или два часа.

Мансур, пристроившись за выступом дома в тени, приготовился к долгому ожиданию. Казем сказал, что позовет его, когда решит, что делать с «русским». И за Наташу он расплатиться должен. Мансур своего не собирается упускать.

С рынка вышли трое: Андрей, Наташа и мальчишка. Яркий солнечный свет ослепил взрослых, и они, щурясь, остановились у выхода. Мальчишка, как и вчера, в темных очках, пошел себе, не оглядываясь, через площадь, будто у себя дома.

Как это понимать? Казем не мог сам отпустить заложника, а Наташу тем более, она ему понравилась, Мансур может в этом поклясться! А этот, откуда он тут взялся? Он же должен сидеть в машине на стоянке! Мысли заметались. Если бы не Андрей, он бы сам подошел к Наташе и мальчику, заставил бы их вернуться обратно к командиру. Нужно было сразу послать Андрея подальше. Может, пойти к Казему, поговорить с ним? Нет, лучше не сейчас. Сейчас нужно бежать отсюда, затаиться и выждать. Казем сам его найдет, а к тому времени Мансур что-нибудь придумает.

Темнота в глазах рассеялась, и Анчар увидел, что Миша осторожно идет впереди, принюхиваясь, как собака, которая ищет взрывчатку. Ну и пацан! Мать извелась, еле на ногах стоит, Анчар такое провернул, чтобы освободить его! О том, чем это все может закончиться, лучше и не думать. А он в сыщика играет посреди Шхема! Взять бы в охапку, да надавать по заднице! Но знаменитое чутье Анчара уже окончательно проснулось: не обернулось бы непрошеное воспитание синим сиянием, или чем похуже! Уж лучше пусть нюхает. Часы на башне показывают половину двенадцатого.

Миша шел вдоль стены, продолжая принюхиваться, останавливаясь на пороге магазинов, открытых или уже закрытых. В дверях фотоателье он замер надолго, подрагивая ноздрями. На губах его появилась довольная улыбка.

— Здесь. Теперь можно ехать, идем к машине.

Но уехать так же тихо и незаметно, как приехали, им не удалось. Возле «Форда» Биляля копошились полицейские, на выезде со стоянки переминались солдаты с «калашами».

Миша впервые с того времени, как Анчар его увидел, обернулся к нему:

— Не теряют времени, «рабы Аллаха», молодец Казем, быстро сообразил, как перекрыть нам дорогу.

Пока Анчар придумывал, что ответить, и прикидывал, нужно ли отвечать вообще, Миша отвернулся, забормотал еле слышно:

— Аллах, кто такой Аллах? Христос — понятно, здорово он меня тогда, в монастыре… Про бога евреев, знаю все, если еще Баз до сих пор не проиграл своего места, а мог и выше подняться… А вот кто такой Аллах? Не иначе, как кто-то из наших… Ладно, разберусь. Теперь времени много.

Ирина махнула рукой:

— Не обращай внимания, Андрей, я уже привыкла. Иногда он про такие интересные вещи бормочет, да всего не переслушаешь. Как я устала!..

Анчар не понял, устала за эти дни или вообще с Мишей, но уточнить не успел.

Миша кивнул на мобильник:

— Звони, Анчар, Дауду, вызывай его с машиной. Подождем здесь в тени.

Ошарашенный Анчар чуть было не ответил «Есть!», но Миша повел бровями, и шутить сразу расхотелось.

— Дауд? Мы освободились, а машина обломалась. Приезжай за нами, выручи. Женщина хоть до утра твоя, денег не надо. Хорошо? Понятно, через полчаса. Спасибо, брат, ждем в Шхеме. В центре, возле фотоателье.