Острый серп месяца пронзил темную тушу облака, напоминавшего кабана, и бросил зыбкий желтоватый свет на слабые очертания небольшого деревянного дома. Некогда плотный деревянный забор, огибавший дом, зиял с улицы выломанными досками, но в слабом отблеске ночного светила это можно было заметить, лишь остановившись у самого забора на расстоянии вытянутой руки. К щели забора приникла сгорбившаяся фигура мужчины с ружьем. Он внимательно вгляделся в темноту двора, воровато посмотрел в обе стороны пустынной улицы и юркнул во двор заброшенного дома № 19 по улице Рахматуллина.

Мужчина прикрыл за собой калитку, и слабая тень его высокой фигуры медленно заскользила в глубь двора за крыльцо дома; потом он прислонился спиной к забору и притаился в самом конце двора. Снял с плеча двустволку, взвел курки и стал кого-то ждать. Около полуночи, когда молодой месяц выглянул из-за крыши дома и по заросшему бурьяном двору задвигалась какая-то слабая неясная тень, прогремели выстрелы: послышался поначалу собачий визг, и тут же темноту прорезал пронзительный крик женщины, и все разом затихло. Только где-то далеким эхом отозвался лай встревоженных собак.

Мужчина с ружьем перемахнул через забор и как призрак исчез в темноте.

В первом часу ночи Данишева вызвал дежурный по райотделу милиции и сообщил о совершении покушении на гражданку Аушеву Зейнаб, которая возвращалась домой из отпуска. Данишев уже не застал потерпевшую на месте происшествия, ее срочно отправили в больницу. Но прокурор-криминалист, опередивший всех, сумел сделать пару снимков, где лежала тяжело раненная женщина.

Лейтенант Данишев по поручению Минаева участвовал в осмотре места происшествия. Протокол вел лысый сутуловатый следователь прокуратуры. Он то и дело светил карманным фонариком с большим отражателем, нагибался к земле, записывал интересующие его сведения шариковой ручкой, потом вся эта процедура повторялась.

Когда Данишев обнаружил в заборе пулевое отверстие, следователь Карим Нуркаев обрадовался:

— Это уже кое-что! Значит, стреляли не с улицы, а со двора.

Теперь взоры всех присутствовавших были обращены во двор бесхозного дома.

— А ведь это бывший дом Цветовой, которая повесилась в прошлом году, — вещал в темноте чей-то голос.

— Вот и не верь, что есть проклятые, несчастливые дворы и участки, — обронил сокрушенно участковый инспектор.

Осмотр места происшествия закончили только к рассвету, когда уже вовсю горланили неутомимые в своих обязанностях петухи.

Установили: преступник стрелял с шестидесяти пяти метров, находясь за яблоней, что росла в самом углу двора. Это подтвердила и баллистическая экспертиза. На бывшей грядке, заросшей лебедой, остались отпечатки обуви, но очень слабые, непригодные для идентификации. Размер обуви удалось установить — сорок пятый. Отсюда напрашивался вывод: мужчина крупного телосложения. Других примет не было. Как не было ответов на многочисленные вопросы: мотивы совершения преступления (у потерпевшей ничего не взяли), местный ли житель преступник, откуда у него ружье — свое или чужое и вообще зарегистрировано ли оно и т. д.

В качестве вещественных доказательств приобщили к делу полуобгоревшие комочки бумаг, найденные недалеко от крыльца; предположили: преступник использовал их в качестве пыжа для зарядов. Это были обрывки из школьной тетради и из старых бухгалтерских отчетов. Здесь же оказался и обрывок входного билета, то ли в кино, то ли в театр.

Все молча, угрюмо рассматривали найденные пыжи-бумажки, каждый думая о чем-то своем. Лишь весельчак следователь Нуркаев оптимистично бросил:

— А что?! Вот и визитки преступника. Правда, зашифрованные, но по ним же можно работать. А?

Начальник райотдела милиции Минаев угрюмо бросил:

— Работать можно по любой зацепке, даже по надуманной. Но не любая зацепка является той единственной дверью, через которую попадешь прямо в опочивальню преступника или хотя бы к людям, которые назовут его имя. А если это прожженный негодяй, который специально подобрал все эти бумажки в каком-нибудь мусорном ящике в чужом дворе да решил их использовать для стрельбы, чтобы пустить следствие по ложному пути. Тогда как?

— Ну, Георгий Давыдович, — упавшим голосом проронил Нуркаев, — вы уж сразу самый неприятный вариант подбросили, как увесистый кусок льда за шиворот.

— Я бы очень хотел ошибиться в своем предположении. — Немного помолчав, капитан Минаев добавил: — Надо срочно выяснить личность потерпевшей.

Тяжелораненая Аушева Зейнаб во время войны была в партизанском отряде. Имела правительственные награды. После войны и до настоящего времени работала на швейной фабрике мастером.

Все эти автобиографические сведения о лицах, с которыми она так или иначе сталкивалась, были вскоре выяснены следствием.

«Может, Аушеву кто-то решил убрать как опасного свидетеля? — размышлял следователь Нуркаев. — Скажем, в связи с ее деятельностью в партизанском отряде. Такие случаи не новы в следственной практике». На совещании у прокурора района эта версия в числе других была оставлена для проработки.