Назип не заметил, как совсем рассвело. Из-за облаков выглянуло солнце, и от дома потянулись длинные неровные тени.

С утра он зашел к участковому. Старший лейтенант Шамов был из тех людей старшего поколения, которые дослужились до офицерского звания без специального образования. За его живыми темными глазами угадывалась большая энергия. Седая шапка волос была аккуратно причесана.

Участковый приветливо встретил молодого лейтенанта с университетским ромбиком. Данишев, поприветствовав его, изложил цель своего визита.

— Да-да, помню. Было заявление жильцов дома по улице Рахматуллина о том, что неизвестные лица не дают им по ночам спать. Проверял, но этих нарушителей спокойствия, к сожалению, задержать не удалось.

Шамов достал из стола папку с бумагами, немного покопавшись в ней, подал следователю лист бумаги:

— Вот оно. Я по этой бумаге организовал дежурство дружинников, да и сам ждал их в подъезде этого дома несколько раз, но безрезультатно. Их словно кто-то предупреждал. А стоило нам не появиться — они тут как тут. А если кто-то из жильцов шел звонить по телефону, они успевали уйти. Их явно кто-то предупреждал. У дома один автомат, и кто-то из сообщников, видимо, подслушивал разговоры, находясь у будки.

Данишев посмотрел на дату заявления:

— Это заявление написано четырнадцатого июля. Значит, пятнадцатого числа вы туда вечером приходили?

— Да. Приходил по звонку. Но они ушли через подъезд. Раньше дважды уходили через траншею под фундаментом. Но к тому времени она была уже засыпана.

«Выходит, что двоим, которых видели, ничего не оставалось, как пройти через люк в коридоре. И они конечно же знали, что их увидят. Вот почему один из преступников вынужден был напялить на лицо капроновый чулок, — пронеслось в голове у Назипа. — А самоубийство они инсценировали двадцать пятого июля. Все верно. Убедившись, что ценностей в подвале нет, решили направить свои стопы к дому Цветовой. Значит, они знали, что в давние времена эти дома принадлежали одному хозяину — богачу. И что ценности он спрятал, не взял с собой, А это значит, — следователь потер рукой лоб, — значит, что кто-то из преступников располагает обо всем достоверной информацией. А ценности, видимо, были большими, раз преступники пошли на убийство». Он знали на что шли. Ведь убивая человека, преступники тем самым заказывали себе в определенной мере путевку в могилу, к мертвецам. По крайней мере, они отчетливо представляют, что убийство, совершенное по этому мотиву, будет квалифицироваться статьей УК, которая предусматривает и исключительную меру наказания — смертную казнь.

Неужели один из преступников из окружения бывшего хозяина этого дома и винного завода? Сами преступники вообще-то по возрасту не подходят, вот их родители — вполне.

Данишев отложил бумагу и взглянул на участкового:

— А как вы охарактеризуете жильца этого дома Мурадова? Вам что-нибудь известно о нем?

— Фамилия знакомая, — наморщил лоб Шамов. — Да-да. Он, этот Мурадов, пребывал в лечебной амбулатории: лечился от алкоголя. Была еще тогда на него жалоба, что самовольно покинул это заведение не долечившись. Все это лечение пошло ишаку под хвост...

Только сейчас Данишев обратил внимание на волжский выговор участкового. Должно быть, большую часть жизни прожил в деревне на Волге, в соседней Горьковской области, решил он.

— Работал грузчиком в универмаге; за пьянку вынесли его вперед ногами: уволили за прогулы. Теперь перекочевал на фабрику. Разнорабочий.

— А как он ладит с Уголовным кодексом?

— Пока за ним ничего не числилось, — пояснил участковый. — Он, насколько мне память не изменяет, из Казани. Отец у него большой ученый: то ли академик, то ли профессор. А вот сынок явно не по той борозде пашет.

«На детях гениев природа отдыхает», — подумал Назип, а вслух поинтересовался:

— А что, так и не нашлись родственники Цветовой? Никто не обратился за наследством?

— Родственники не отыскались. Сама Цветова жила нелюдимо, как в лесу. Не видно было ее.

— Значит, она ни с кем не общалась?

— Не общалась. Разве что в магазин сходит разок в неделю да раз в месяц на почту за пенсией...

— Но пенсии обычно приносят домой. Участковый пожал плечами.

— После гибели Цветовой в ее доме никто из посторонних не был?

— Дом опечатали. Я постоянно туда наведывался, но никто этим строением не интересовался. Соседи обходили его стороной, как заколдованное болото. Правда, жизнь подсказывает, что бесхозное строение обычно как магнит притягивает разных темных людишек. И если прозеваешь, может стать заразным источником — притоном.

«Отсюда следует, — размышлял Данишев, — что преступники рыли в подвале глубокие ямы в то время, как над ними в петле висела, повешенная ими, хозяйка дома Цветова. Это надо иметь изуверское нутро, людоедское хладнокровие. И так они рылись в подвале, судя по объему выкопанной земли, не менее двух дней».

От участкового Данишев направился на почту.

Светловолосая молодая женщина с симпатичными ямочками на щеках не торопясь, обстоятельно ответила на его вопросы. Оказалось — потерпевшая Цветова сама просила оставлять пенсию на почте, за которой аккуратно являлась. Писем ей никто не присылал, газет не выписывала. И вообще из работников почты дома у нее никто не бывал.

Опрос соседей подтвердил, что Цветова ни с кем не общалась. Ее уединению от окружающего мира, в том числе от любопытных вездесущих мальчишек, помогал огромный волкодав, который после смерти хозяйки куда-то запропастился.

После обеда Данишев доложил начальнику райотдела милиции капитану Минаеву о том, что ему пришлось применить оружие в доме Цветовой, и приготовил было для доклада свой план расследования.

Капитан резко отодвинул от себя стакан с чаем (пил черный чай от головной боли) и поспешно встал со стула.

— Что за мерзавцы крутятся вокруг этого дома? — Минаев прошелся вокруг стола. — Неужели одни и те же лица?

Он хлебнул чаю, помассировал затылок и сел на стул. Немного подумав, взял у Данишева исписанные листки, внимательно просмотрел план расследования.

— Для начала очень даже неплохо. — Минаев встал и спросил: — А вы не усматриваете противоречия между вашей точкой зрения о том, что преступники завладели ценностями, и тем, что вас кто-то пытался заживо захоронить в подвале дома Цветовой? Напрашивается вопрос: зачем преступникам мешать осмотру подвала, если уже там нет ценностей? Какой смысл препятствовать вашей работе? Это ведь весьма рискованно.

— Я думал над этим, товарищ капитан; не исключаю того, что преступник этим шагом решил еще больше запутать следствие. Допускаю, это могло быть сделано и по каким-то иным соображениям.

— То есть?

— Могло быть разногласие между преступниками. Иначе говоря, несогласованность между собой. А может — раздор...

— А вы, Назип Гатаулович, случайно, не усматриваете связь между убийством Цветовой и покушением на Аушеву?

Лейтенант пожал плечами:

— Пока не вижу, что их объединяет.

— К сожалению, я тоже пока ничего определенного сказать не могу. По делу Аушевой необходим следственный эксперимент: мне представляется странным поведение преступника. Свои сомнения в деталях высказал следователю Нуркаеву. Так что будем ждать результатов этого эксперимента.

Капитан отпил глоток чая и надолго задумался.

— Ну, а теперь по вашему плану расследования. — И словно по телеграфу пошли четкие, лаконичные фразы: — Первое. Преступников было трое, а не двое. Третий был сторожем-информатором. Поэтому и исчезали преступники. Второе. Ценности найдены. Это подтверждает степень и характер раскопок. В доме Цветовой подвал перекопан лишь наполовину. Им ничего не мешало перекопать весь подвал. Третье. Преступники узнали о расследовании. Источником информации для них служит: свежевыкопанная могила Цветовой либо периодическое наблюдение за ее домом. Четвертое. Один из преступников — местный житель. Доказательства: прекрасная ориентация, основанная на знании прошлых событий — вокруг дома богача Аршева; использование маски при раскопках — боязнь быть узнанным. Преступник из близкого окружения Цветовой — он бы без взлома не попал к ней в дом.

Телефонный звонок прервал размышления капитана. И Данишев тотчас же вернулся из мысленного экскурса в область сравнения и полностью сосредоточился на материалах следствия.

Начальник райотдела милиции, закончив разговор, спросил Назипа:

— Как, возражения есть по моим уточнениям?

— Пожалуй, нет.

Минаев утвердительно покачал головой:

— Ну и хорошо. Какие оперативно-розыскные меры намерены предпринять в самое ближайшее время?

— Составить фоторобот блондина. Проверить; не приезжий ли кто-нибудь из них? Преступник, возможно, проживал в гостинице. Расколки велись недолго, правда, с перерывами. Где-то ведь они должны были остановиться.

Лейтенант вытащил из кармана свои записи и заглянул в них:

— Кроме того, надо дать запрос: не был ли кто задержан за продажу золотых изделий и прочих драгоценностей с августа прошлого года.

Данишев убрал бумажку и посмотрел на капитана:

— Вообще-то, у меня все. Но хотелось бы вас попросить, чтоб присмотрели за домом.

Минаев согласился с предложениями следователя и подчеркнул о необходимости проверки лиц, уволившихся и выехавших в конце июля и в первой половине августа прошлого года.

Капитан встал из-за стола и несколько раз прошелся вдоль окон.

— Вы, Назип Гатаулович, упустили одну важную деталь. Это упущение уже тянет на солидную ошибку.

Данишев напрягся.

— Вы измерили и срисовали отпечаток обуви неизвестного, но почему вы остановились на полпути и не сделали срочную проверку: кто был в это время в вашем доме! Я имею в виду мужчин. Это мужская обувь: сорок третий размер ботинок. Похоже — рабочая обувь. Ограничили бы число подозреваемых лиц. Сами подумайте, лучшего места откуда можно наблюдать за домом Цветовой, чем ваш дом, не найти. И мне кажется, что именно из вашего подъезда следили за вами. Я этот дом, его расположение хорошо знаю. Это доказывает и след, оставленный на заборе.

Минаев сел на стул и внимательно, словно стараясь прочесть его мысли, посмотрел на лейтенанта и поинтересовался материалом о нанесении тяжких телесных повреждений Гавашеву. Узнав, что Данишев еще не был у него в больнице и не допросил потерпевшего, капитан нахмурился.

— Приучитесь одновременно, как говорится, пахать и сеять. Время можете упустить. Свежесть впечатлений дотерпевшего исчезает с каждым днем, детали забываются. Правило: «время — друг мой, время — враг мой», имейте виду, распространяется и на работу следователя. То, что мы ведем расследование и шаг за шагом приближаемся цели, — время работает на нас. А то, что свидетели начинают забывать увиденное и услышанное, исчезают постепенно улики и доказательства и так далее, — в этом случае время работает против нас. Иначе говоря, оно наш враг. Прошу только, Назип Гатаулович, не расценивать мои слова как школярские поучения.

Уже прощаясь, начальник райотдела милиции подбадривающе заметил:

— Начали неплохо. И думать умеете. Ну, а опыт, как и седина, появится с годами.