В субботу я сообщил Заку, что съезжаю с квартиры.

— Что значит — съезжаешь? — изумленно спросил он. — А я-то думал, старик, что тебе здесь нравится. Считал, что между нами возникла даже некоторая гармония, что нам приятно осознавать эту связь друг с другом.

Всю вторую половину дня он просидел на полу, куря “травку”, надев наушники и играя на компьютере в “Дельфина Экко”. Спанки все организовал так, что во вторник утром можно было начать перевозить веши. Он уже забрал ключи и показал мне документы на квартиру, хотя и отказался объяснить, как ему удалось их оформить, сославшись на то, что это, мол, лишь “частичка волшебства”.

— Зак, мне тоже было приятно твое общество, однако предложение оказалось настолько заманчивым, что я попросту не смог отказаться.

— А знаешь, Мартин, ты становишься совершенно другим человеком, — укоризненно заявил он, тыкая мне в грудь пальцем. — Раньше ты всегда был таким простым, открытым, что ли, а в последнее время стал вести себя как-то странно. Сначала эти наряды, потом — работа. Ты даже перестал интересоваться, как дела у Дэбби! Это что, все из-за даэмона, да? Он превращает тебя в хлыща. Ну что ж, прекрасно! Таким образом, деньги стали для тебя неким божеством. А, пошел в задницу! Больше ты для меня не существуешь.

Он нацепил наушники и опять принялся водить своего дельфина по подводным пещерам. Меня же его реакция попросту возмутила. Разумеется, Заку нравилось, что в любое время есть где разжиться левыми деньжатами, и сейчас, когда он почувствовал, что эта возможность уплывает, ему вдруг расхотелось знаться со мной.

Я сорвал с него наушники.

— Зак, нам обоим пора повзрослеть. И ты не можешь вот так сидеть здесь до конца своих дней. Все вокруг нас находится в постоянном движении, причем новое поколение уже наступает нам на пятки. Все эти книжки, игры, — я обвел рукой захламленную гостиную, — они ведь не имеют никакого отношения к реальной жизни. Дэбби носит под сердцем твоего ребенка, и либо она сделает аборт, на который опять же тебе предстоит раздобыть деньги, либо ты должен будешь взять на себя заботу о ней самой и о младенце. Пора бы тебе подыскать работу и немного образумиться. Ты уже не ребенок.

Он отбросил джойстик, наушники и, ссутулившись, повернулся ко мне:

— Только не надо, старик, переводить разговор на меня. Именно ты нуждаешься в каком-то там духовном поводыре, который должен помочь тебе одолеть жизненные проблемы.

— Все это произошло без какого-либо участия с моей стороны. Просто так получилось. Не знаю, как и почему, но получилось.

— Но это же нечестно! — вдруг заорал он. — Ведь из нас двоих именно я во все это верю! Причем верил всегда. И где же мой поводырь?! Кто поможет мне преодолеть жизненные трудности?

Этого я не знал и потому не мог ответить на его вопрос. В последние дни он выглядел так, что ему лучше было не выходить на улицу.

— Я попрошу его помочь тебе, — сказал я и действительно это сделал.

По правде говоря, Спанки отнюдь не пришел в восторг от моей просьбы. В очередной раз он заявился ко мне в магазин поздно вечером в понедельник, когда я все еще корпел над бланками заказов. Я его почти не узнал — на нем были джинсы “Серебряная нашивка” от Леви и белая тенниска, а сам он показался мне почти обыкновенным человеком.

— Заку я не могу помочь, потому что не в состоянии выбирать себе клиентов, — объяснил он, взгромоздясь на гору упакованных в пластиковые мешки диванов.

— Понимаешь, парень совсем в лоскутах, и я не знаю, как ему помочь, — проговорил я. — Ну неужели совсем ничего нельзя сделать?

— Ладно, я подумаю над этим.

— А зачем ты вообще пришел? Или нам сегодня предстоит очередное мероприятие?

— Нет, просто я — маленькое существо, у которого масса дел. Здесь на людей посмотреть, там паутинку сплести. Родители опять звонили?

— Да, три раза, с некоторым интервалом во времени. Я оставил Лотти записку, в которой сообщал, что до следующего уик-энда меня ни для кого нет.

— Молодчина. А пришел я лишь затем, чтобы сказать, что до пятницы меня не будет. Желаю приятного новоселья.

— Спасибо. И тебе удачи во всех делах. Когда я снова поднял голову, его уже не было, и лишь в воздухе витал его терпкий аромат — как личная роспись на документе.

Я отпросился с работы, чтобы подготовиться к переезду на новую квартиру, то есть упаковать несколько коробок с книгами и кое-какую одежду. Спанки снабдил меня только кроватью. Ну что ж, кухня была полностью оборудована, а с остальной мебелью можно и повременить. Макс намекнул насчет двадцатипроцентной скидки на свой товар, однако я сразу же отклонил подобное предложение.

Пока я упаковывал книги в картонные коробки, Зак угрюмо бродил по кухне. Я решил оставить ему все, что он пожелает, включая набор инструментов, столовые приборы и посуду — себе куплю новые.

Во вторник утром я переехал в свои сверкающие, девственно-чистые апартаменты. В комнатах еще пахло свежей краской, и я подумал, что самому дому не более пяти лет. Мне никогда еще не доводилось жить в модерновом здании и потому казалось невероятным, что в квартире может вообще не быть пятен на стенах и потолках. Распаковка вещей много времени не заняла, а потому вскоре я уже отправлялся в город на ленч с Полом, который намеревался обсудить со мной кое-какие проблемы предстоящего расширения фирмы.

К назначенному времени я был в маленьком итальянском ресторане, где прождал Пола не менее часа, но он так и не появился. Тогда я позвонил ему в офис, его телефон не ответил. Странно. Я вернулся в магазин.

Макс отправился на какое-то совещание с последующим ленчем в обществе Нэвилла Симса, так что я до восьми часов проторчал в магазине. Пол по-прежнему не давал о себе знать.

В ту ночь я в одиночестве роскошествовал в своем свежевыкрашенном раю. Подумав, что неплохо было бы представиться соседям, я постучался в дверь напротив, однако никто на мой стук не отозвался.

На следующее утро Макс вызвал меня к себе и спросил, не видел ли я его сына. Как выяснилось, накануне вечером он так и не вернулся домой, и теперь его невеста Памела не находит себе места от волнения. Я рассказал ему о нашей договоренности позавтракать вместе и о том, что Пол не пришел. К сожалению, я не нашел нужных слов, чтобы хоть как-то успокоить босса.

В тот же вечер я отправился на обед к знакомому актеру и завершил день уже в Челси в обществе совершенно потрясающей девушки по имени Вайоминг Чарльз, дублерши в новой пьесе Стивена Беркова, которую ставил один из театров Вест-Энда. У нее были рыжие волосы, а грудь начисто опровергала сразу несколько законов физики. Она показалась мне очаровательной и несколько странной, как говорится, “с перепробегом”, что, однако, не помешало нам пробарахтаться в постели чуть ли не всю ночь напролет. Примерно в половине седьмого утра она вытолкала меня за дверь, сказав, что с минуты на минуту должен заявиться ее приятель.

В четверг утром я позвонил в больницу, решив предпринять очередную попытку навестить Дэррила, но дежурная медсестра сообщила, что он выписался накануне вечером. Я позвонил ему домой, но телефон не отвечал.

От Пола также не было ни слуху ни духу, что вынудило Макса наконец обратиться в полицейский участок Беверли, однако и там ему не сказали ничего утешительного. Неспособная предложить лучшую программу действий, полиция порекомендовала ему дождаться конца уик-энда, после чего Пола можно будет в официальном порядке признать пропавшим без вести.

У меня в голове роились всевозможные мысли, одна безумнее другой.

С чувством нарастающей тревоги я позвонил на свою бывшую квартиру, но услышал лишь автоответчик, говоривший по-прежнему моим голосом. Если Зак и был дома, то он, судя по всему, не утруждал себя приемом телефонограмм. Возможно, все это было как-то связано с отлучкой Спанки, но, так или иначе, к вечеру я уже окончательно уверовал в то, что со всеми людьми, тем или иным образом связанными со мною, непременно случается что-нибудь нехорошее. В моей новой квартире наконец установили телефон, и я решил позвонить родителям.

К телефону никто не подходил, и это уже само по себе выглядело странно.

Я сразу же связался с телефонной станцией, где мне сообщили, что родительский телефон отключен.

Теперь я уже запаниковал не на шутку.

Ну как я мог быть таким глупцом? Я настолько увлекся собственными дешевыми удовольствиями, что совершенно не заметил, как буквально со всеми лицами из моего окружения случается что-то страшное. Я схватил такси и помчался на свою прежнюю квартиру. Уезжая оттуда, я отдал свои ключи Заку; поэтому мне ничего не оставалось, как упорно звонить в дверь, в надежде, что мой звонок в конце концов будет услышан. Однако я ошибся, и, более того, с улицы я увидел, что свет в гостиной погашен.

“Ну ладно, не волнуйся”, — успокаивал я себя.

Должно же существовать какое-то разумное объяснение происходящему!

Но о каком разумном объяснении мог помышлять я, отдававший себя во власть даэмону!

Я понял, что должен немедленно навестить родителей.

Позвонив Максу, я предупредил его, что в пятницу меня не будет на работе. Он не возражал и, более того, сказал; что чертовски волнуется за Пола, а потому подумывает, не закрыть ли вообще магазин на день-два. Машины у меня не было, а последний вечерний поезд уже ушел, поэтому поездку в Твелвтриз мне пришлось отложить до следующего утра. Я решил выехать как можно раньше.

Чуть свет я отправился на станцию Чаринг-Кросс. Первую электричку отменили, вторая опаздывала, и чем дольше я ждал, тем больше крепла во мне уверенность, что случилось нечто ужасное.

У меня было такое чувство, что я так никогда и не доберусь до родительского дома. Выйдя из электрички, я решил идти пешком, однако, дойдя до поворота на улицу, где жили родители, неожиданно для себя обнаружил, что перешел на бег. И вскоре понял, в чем дело.

Родительский дом был огорожен проволокой, а окна заколочены досками. Половина лужайки за домом оказалась перепаханной, но следов от гусеничного трактора почему-то не было видно. Я кинулся к соседям — на мой стук вышла дама весьма преклонного возраста. Судя по всему, это была старая миссис Синклер, которая, по словам матери, “прожила жизнь, полную трагических событий”.

— О, они уехали, — сообщила миссис Синклер. — А вы — Мартин, не так ли? Они вас долго разыскивали.

— Вы не знаете, куда именно они уехали?

— Они оставили мне адрес — как раз на тот случай, если вы все-таки объявитесь. Они ужасно волновались. Да заходите же.

Постукивая палкой, она провела меня через прихожую, где витали ароматы лавандовой политуры для пола, в опрятную гостиную, очевидно предназначенную специально для гостей.

— Вот, пожалуйста, — сказала миссис Синклер, протягивая мне карточку. — Я без очков ничего не вижу.

Это был адрес какой-то виллы в Португалии близ Альгарвы. Номер телефона отсутствовал. Несмотря на то, что у матери был заграничный паспорт, которым она обзавелась “на всякий случай”, за все это время ей лишь однажды довелось воспользоваться им. Но какого черта они делают в Португалии?

— А вы не знаете, зачем им вообще понадобилось куда-то уезжать?

— Кажется, это из-за известняка. Да, точно, из-за известняка. Они сказали, что все расходы оплатит страховая компания.

Я чувствовал; что старуха несет какой-то бред.

— Простите, не понял...

— Ну, просто вашим маме с напой нужно было временно переехать куда-нибудь. Кажется, поначалу они собирались было перебраться к вам, но так и не смогли с вами связаться. А дом развалился.

Из окна мне был прекрасно виден родительский дом.

— Как это так — развалился?

— Ну, у него задняя стена осела. Они обнаружили под домом огромную дыру: кажется, известковый карьер или что-то в этом роде Земля разверзлась под ними, и все. Хорошо еще, что их самих в это время не было дома. Так что теперь под ваш дом надо... никак не могу вспомнить, как это называется...

— Подводить новый фундамент.

— Да, точно. Дыру надо заделать как можно скорее. Разумеется, они не могли бы жить в доме, где будут проводиться ремонтные работы, а тут, как нельзя кстати, им подвалил бесплатный отпуск на три недели. Надо же, какое совпадение

Я прекрасно понимал, что это было за “совпадение”. Неожиданно в памяти всплыла деталь моего последнего визита в родительский дом: Спанки с совковой лопатой в руке. Теперь я прекрасно понимал, в чем состоял его план. Всю эту грандиозную перестройку он задумал лишь для того, чтобы вытряхнуть мать с отцом из скорлупы их прежних привычек. Неудивительно, что он запретил мне звонить им — разумеется, я бы его замысел расценил как излишне жестокий.

— Ваша матушка так переживала за Лауру. Ее болезнь, ну, и все такое...

— А что с Лаурой?

Глаза женщины расширились.

— Я думала, вы знаете. Бедняжка, у нее в желудке ничего не задерживалось — как что съест, все тут же наружу выхолит. Она ужасно похудела. Доктора бились, бились, но так и не смогли понять, что с ней приключилось.

— А Лаура тоже с родителями поехала? Но как же она могла в таком состоянии отправиться в дальнее путешествие.

— В том-то все и дело. Ваша матушка сказала, что в понедельник, то есть буквально накануне их отъезда, у Лауры все пришло в норму, уладилось с желудком, что ли.

“А как только они сошли с трапа самолета, — подумал я, — все началось снова, и так будет продолжаться до тех пор, пока Лаура не скинет весь лишний вес”. Мне было просто необходимо увидеться со Спанки. Ну ладно, с родителями вроде бы все в порядке, но как с остальными?

Я вернулся в Лондон, в свою новую квартиру и в ожидании дальнейшего развития событий принялся ходить взад-вперед по гостиной. В пять часов прибыли грузчики, доставившие мебель, которую я не заказывал: длинный диван с белой полотняной обивкой, пару кресел в тон ему и два стандартных металлических торшера, модерновых и, судя по всему, чертовски дорогих: Спанки окончательно зарвался, коль скоро взялся даже мебель вместо меня выбирать.

Я принял обжигающий душ и постарался стряхнуть с себя все сомнения на его счет, однако они возникали снова и снова. В самом деле, как я могу быть уверен, что мои родители действительно находятся в безопасности? Как себя чувствует Лаура и что, черт побери, случилось с Полом?

Обернувшись полотенцем, я вышел из ванной и невольно вздрогнул. В кухне у стойки с выставленной на ней батареей разноцветных бутылок Спанки хлопотал вокруг серебряного шейкера.

— Вот пытаюсь сотворить свой собственный вариант водочного коктейля, — обыденным тоном проговорил он. — Не хочешь стать моей морской свинкой?

— Кажется, я уже ею стал. Что мои родители делают в Португалии?

— А, вот ты о чем! — Он: несколько раз основательно встряхнул шейкер, снял крышку и наполнил два бокала для мартини вязкой, лимонного цвета жидкостью. — Вообще-то они отправились туда, чтобы заново познать самих себя. Это очень красивая вилла, уединенная и романтичная. Никакого телевизора — лишь старый стереопроигрыватель, стопка пластинок с записями Фрэнка Синатры и чудный вид на залив. Некоторое время тебе не следовало ничего об этом знать — я хотел, чтобы ваш разговор состоялся после того, как их брак станет совершенно преобразившимся. Как говорится, намеревался поставить тебя перед свершившимся фактом. Надеюсь, о Лауре ты тоже наслышан.

— Мне известно, что она больна.

— О, она прекрасно себя чувствует. Просто до тех пор, пока ее вес не войдет в норму, организм не сможет усваивать более нескольких сотен калорий в день. Я понимаю, что ей это может не очень-то нравиться, однако в данном случае требовались самые кардинальные меры. В настоящее время она приучается меньше есть и, должен заметить, уже сейчас чувствует себя гораздо более счастливым человеком. Весь вчерашний день она загорала в саду. Причем в бикини. Попробуй и скажи, не надо ли что-нибудь добавить?

Он протянул мне один из бокалов с зеленоватой жидкостью. Коктейль оказался настолько крепким, что обжигал горло, перехватывая дыхание.

— А знаешь, Мартин, с твоей сестрой вообще вышла интересная история. Дело в том, что причиной ее полноты являлся отнюдь не какой-то биологический дисбаланс организма. Как только она обретет свой нормальный вес, ей не составит труда его сохранять. Чем чаще она будет выходить из дому, тем шире станет круг ее общения, а вместе с тем и желание иметь красивую фигуру. Таким образом, разомкнется порочный круг причины и следствия. Она ужасно беспокоилась о тебе и очень хотела знать, где и как ты живешь. Кстати, как вообще получилось, что она вдруг стала полнеть?

— Джои умер, — коротко ответил я. — Мы все тогда немного помещались. Коктейль у тебя получился преотвратный.

— Ты сказал, что твой брат умер, а потом словно отгородил свои мысли от меня непроницаемой завесой. С чего бы это?

— Не надо тратить слишком много времени на лазанье по чердакам чужих семей, — сказал я, меняя тему. — А где Пол?

— О, кажется я начинаю понимать, — расхохотался Спанки. — Ты, похоже, решил, что всех их я отправил на тот свет, не так ли? В последнее время судьба была к тебе необычайно благосклонна, и ты стал искать, за что бы зацепиться. Никак не можешь просто радоваться жизни, тебе непременно надо вкусить чего-нибудь горького. Ну что ж, это очень похоже на нашего старого друга, имя которому — мистер Вина. Увы, Мартин, вынужден тебя разочаровать, однако, если бы ты удосужился прокрутить пленку с записью поступивших сегодня утром телефонных звонков, ты получил бы полную информацию также и насчет Пола.

Он указал на стоявший в углу автоответчик фирмы “Факсфон”. Оказывается, я уже коллекционировал адресованные мне телефонные послания, хотя даже не подозревал о том, что стал обладателем нового аппарата. Отмотав кассету, я нажал кнопку воспроизведения.

“Привет, Мартин, — зазвучал глуховатый, но, как всегда, радушный голос Пола. — Воображаю, как Памела с папаней рвут сейчас на себе волосы. Знаешь, тут со мной такое приключилось...”

Я глянул на Спанки, который слушал с довольной улыбкой на лице.

“Мне просто необходимо кому-нибудь об этом рассказать. Дело в том, что я повстречал совершенно удивительную женщину. Кстати, в настоящий момент я нахожусь как раз с ней. Зовут ее Стефани, и мы у нее дома — это рядом с Авиньоном. Мне чертовски стыдно за мое неожиданное исчезновение, но ты ведь знаешь, что я никогда не был особенно словоохотлив, а кроме того, я совершенно не представлял себе, как расскажу обо всем Пам. Я уже давно понял, что не смогу жениться на ней, и как бы продолжал дрейфовать в состоянии неопределенности наших отношений. Но вот наконец влюбился по-настоящему. Это совершенно другое, Мартин, совсем не то, что я испытывал к Пам. Мне лично кажется, что это именно так. Слушай, я дам тебе мой нынешний телефон, но только, прошу тебя, не сообщай его Максу. Я понимаю, что это трусость с моей стороны, но не мог бы ты сам рассказать ему обо всем, что случилось? Передай ему, что, как только более-менее разберусь в происходящем, я немедленно свяжусь с ним”.

Потом он сообщил мне номер телефона, который я тут же записал в свой блокнот. Сгонки наблюдал за мной, чуть приподняв бровь и словно бы говоря: “Ну что, теперь-то ты мне веришь?”

После короткого гудка последовала еще одна запись:

“Привет, мистер Хлыщ, как дела? Звоню тебе только для того, чтобы сообщить: я наконец решился совершить правильный поступок. Надеюсь, ты сейчас не стоишь, а сидишь, поскольку ты и впрямь можешь упасть от такой сенсации. Так вот, я предложил Дэбби переехать ко мне. В общем-то, ей все равно нужно было подыскивать другое жилье, потому что нынешний владелец ее дома имеет обыкновение расхаживать по лестничной площадке в одних трусах. А тут твоя комната освободилась, вот она в ней и поселится. Следующие несколько дней буду заниматься перевозкой ее вещей. Ты даже представить себе не можешь, сколько у нее набралось всякого барахла. Кстати, ты забыл одну коробку с книгами — я выставлю ее пока в холл. До встречи”.

Ну что ж, все складывалось очень даже неплохо, и мне требовалось всего лишь услышать голос Дэррила, чтобы окончательно покончить с былыми страхами.

— О, это я уже слышал, — проговорил Спанки, читая мои мысли. — Умоляю, дай мне хоть немного передохнуть. Ну скажи, Бога ради, сколько тебе еще нужно доказательств?

— Извини, — пробормотал я. — Видимо, во мне просто взыграл мой природный цинизм.

— Если тебя это сделает более счастливым, я попытаюсь на днях организовать телефонный звонок от матери. Однако это весьма непросто. Вообще-то я избегаю работать на большом расстоянии — слишком много требуется энергии. — Он дружески ткнул меня кулаком в плечо. — Да ладно тебе, ведь в глубине души ты давно уже знаешь, что вполне можешь на меня положиться. Мы с тобой — одно и то же, не забыл? — Он поднял свой бокал и постучал по нему ногтем. — Попробуй сейчас, я чуточку изменил состав. Надо произнести какой-нибудь тост.

Он был прав. Моя недавняя и столь бурная реакция явилась всего лишь побочным эффектом тех перемен, которые произошли в моей жизни. В любой ситуации я неизменно опасался самого худшего. Я поднял стакан, символизируя тем самым как просьбу о прошении, так и наше торжество.

— Твое здоровье, Спанки.

— Взаимно, Мартин.

Мы основательно отпили из наших стаканов.

— Что это было? — спросил я, уже начиная чуточку хмелеть.

— Да так, коктейль, имеющий целью обострить твое чувственное восприятие.

Я посмотрел на свой полупустой стакан: в зеленоватой жидкости плавали какие-то малиновые крупинки.

— А зачем?

— А затем, что мы приступаем к заключительной стадии твоего преображения.