Царствование, которое я собираюсь рассмотреть, — не более чем эпизод в истории упадка Каролингов. Эд начал свое поприще с подвига, который представляется высшей точкой так называемого «военного или героического периода» истории Робертинов; но вскоре ощущение, что он неспособен преодолеть внутренние трудности, похоже, охладило его первоначальный пыл и сделало тяжелей скипетр в его ослабевшей руке.

В течение этих десяти лет (888–898) не было создано ничего, что имело бы отношение к институтам; упадок Империи, развитие феодальной системы продолжались, какой бы государь ни занимал престол. Царствование Эда было абсолютно каролингским; его ничто не отличало от царствований Карломана или Карла III. Но совсем иное значение имело оно с точки зрения династической: престижу и незыблемости власти потомков Пипина и Карла Великого был нанесен смертельный удар. Западная империя распалась на части; на трон, которому предстояло стать троном Франции, взошел новый человек; тем самым он создал прецедент. Известный афоризм гласит: «В составе царствующих домов есть лишь один безродный выскочка — это их основатель»; значение Эда было значением основателя. Если он не создал никакого нового института, то по крайней мере в течение своего правления он придал отчетливую форму той власти, которая до него была еще размытой, — власти герцога франков; он закрепил за своей семьей эту власть, давшую доступ к трону.

Понятно, что, изучая истоки династии, занявшей столь большое место в истории десяти последних веков, историк должен обратиться к некоторым вопросам, ответы на которые могли бы исказить патриотизм или партийный дух, равно неуместные; я полагаю, что рассмотрел проблемы происхождения Робертинов и отношений Эда и Арнульфа со всей беспристрастностью, какой только можно пожелать, — залогом этого служит мое гражданство.

Последние годы IX в. были чрезвычайно беспокойным временем; дипломы этого периода встречаются редко, анналы и хроники по большей части фрагментарны или не слишком точны. Порой наш герой исчезает на долгие месяцы, и выяснить его местоположение не удается. Еще менее известны биографии второстепенных персонажей драмы; я не пытался заполнить лакуны в жизненном пути короля рискованными домыслами, не объединял несколько персонажей-тезок, чтобы составить более полную биографию, приписывая одному лицу поступки нескольких. В очень редких случаях, утратив надежду точно выяснить факты, я заменял их научно обоснованным и здравым предположением. Я гнал от себя ту ложную уверенность, какую порой усваивает ученый, работающий над материалом об этих темных временах, и которая очень часто объясняется просто тем, что он устал от поисков.

Источники, к которым я обращался, слишком известны, чтобы существовала необходимость рассматривать их подробно. Ограничусь несколькими словами об основных из них.

«В Средние века, чтобы на свет появились исторические сочинения, требовалось какое-то исключительное событие либо влияние некоего выдающегося человека. Поэтому в исторической литературе постоянно обнаруживаются лакуны, повествование имеет прерывистый характер. Оно всецело зависит от политической жизни: когда она становилась вялой или слишком бурной, сводясь к столкновениям, жестоким по характеру, но мелким по целям, уже не находилось никого, чтобы о ней рассказать». Если эта альтернатива в эпоху, исследование которой предпринимаю я, действительно встречалась слишком часто, то, с другой стороны, осада Парижа была как раз одним из событий, которые можно считать исключительными; поэтому она вызвала к жизни поэму Аббона, монаха из Сен-Жермен-де-Пре, который пережил осаду и сочинил на ее сюжет поэму из трех книг. Третья книга была добавлена исключительно затем, чтобы достигнуть числа Троицы, и никакого исторического значения не имеет. Первая книга и вторая до стиха 451-го посвящены осаде Парижа; рассказ, который они содержат, очень точен, и его постоянно подтверждают «Ведастинские анналы»: содержание обоих текстов на удивление совпадает, хотя по стилю они очень различны, ведь один написал скупой на слова анналист, а другой — стихоплет, проникнутый духом выродившегося классицизма, пафос которого подпитывала память о перенесенных им страданиях.

Поэма Аббона посвящена осаде Парижа, а не Эду, который до смерти Гозлена и даже после своего восшествия на престол занимает в повествовании очень немного места. Вся книга I и первый 451-го стих книги II были написаны после осады и во время восшествия Эда на престол. Если принять во внимание очень высокую точность в деталях, сдержанность, с какой Аббон высказывается о позорном договоре, заключенном императором под Парижем, было бы соблазнительно полагать, что эта первая часть поэмы была почти целиком написана в царствование императора Карла III, сразу же после осады. Правда, Эд почти с самого начала характеризуется как будущий король, но разве не мог Аббон добавить это определение в ходе последней редакции поэмы? Так или иначе, книга I и первые стихи книги II были написаны самое позднее в начале 888 г.

Когда осада закончилась и Эд стал королем, рассказ Аббона полностью изменил свой характер, он сделался уклончивым, а хронология — запутанной. Первая часть поэмы завершается стихом 451-го о восшествии Эда на престол (888 г.). Потом (стихи 452–453) Аббон упоминает первый поход Эда на аквитанцев, имевший место в 889 г.; далее (стихи 453–464) возвращается в 888 г., говорит об осаде Mo норманнами и язвит Эда стрелами своей иронии; в стихе 467 и следующих он говорит о мире, который Эд заключил с норманнами под Парижем в 889 г. Перечислив, таким образом, не самые славные деяния своего героя, он возвращается к его подвигам и рассказывает о битве при Монфоконе, а потом о походе в Аквитанию в 893 г. Наконец, он говорит несколько слов о борьбе между Эдом и Карлом Простоватым, но, поскольку его герой больше не совершает блестящих деяний, он отказывается воспевать Эда. Всю эту часть поэмы Аббон сочинил после 895 г. и раньше смерти Эда. Он осыпает Эда упреками (1. II, vers 588 et suiv.) как государя, гнева которого больше не боится, потому что скипетр выпадает у того из рук. В этой второй части книги II Аббон не говорит ни об отношениях Эда и Арнульфа, ни о противодействии Фулька, ни о казни Валькера; он торопится закончить поэму, сожалея, что вернулся к ней. Нам кажется, что первоначально он собирался закончить ее на стихе 451-го. Возможно, он нашел, что вторая книга слишком коротка по сравнению с первой, и это соображение побудило его продолжить. Поэт, написавший третью книгу, чтобы достичь числа Троицы, был вполне способен удлинить вторую ради того, чтобы удовлетворить потребность в симметрии.

Главный источник по всему царствованию Эда — это «Ведастинские анналы», составленные в монастыре Сен-Вааст близ Арраса неизвестным автором. Этим анналам свойственна вся точность официальных анналов Западно-Франкского королевства, притом что автор, абсолютно независимый от двора, мог себе позволить выражать свое мнение без околичностей: он несколько раз свободно высказывается о поведении властителей. Это абсолютно надежный путеводитель по царствованию Эда: так, за 886 г. Анналы упоминают проход через Кьерси армии Карла III, пришедшего на помощь Парижу, и этот факт подтвержден дипломом. Главное место, естественно, занимает борьба с норманнами; рассказ об осаде Парижа, который они приводят, отличается примечательной точностью и может служить путеводной звездой для движения сквозь запутанный рассказ Аббона. Однако анналист совершил одну ошибку в записи за 889 г.: он использовал свое излюбленное, очень расплывчатое выражение «circa autumni tempora» [к осени (лат.)], говоря о возвращении норманнов в Париж — событии, которое надо датировать июнем или июлем.

Кроме поэмы Аббона и «Ведастинских анналов», Западно-Франкское королевство дало третий источник, совсем в другом жанре, — «Историю Реймсской церкви» Флодоарда. Родившийся в Эперне, учившийся в Реймсе, в школе, восстановленной архиепископом Фульком, Флодоард приобрел в этом городе большое влияние; он принимал участие во всех событиях, потрясавших архиепископство в первой половине X в., и умер в 966 г. Написав «Хронику», он в 948 г. принялся за «Историю Реймсской церкви»; в его распоряжении были архивы архиепископства. Конкретно для времен Эда Флодоард приводит только анализ или фрагменты переписки архиепископа Фулька. Понятно, какую ценность имеют эти регесты; к несчастью, они иногда слишком коротки и включают не все сведения, какие, вероятно, содержали оригинальные письма. К тому же эти извлечения, эти регесты не датированы; для многих из них эту лакуну заполнить можно, но не для всех.

После путешествия в Рим (936–939) Флодоард написал также поэму о папах, не совсем лишенную исторической ценности.

Таковы основные источники, какие предлагает нам Западно-Франкское королевство. Было бы слишком долго перечислять все мелкие анналы или местные хроники, из которых я иногда мог почерпнуть какой-либо факт. Однако упомянем «Вертинский картулярий» Фолькена и исторические источники из Санса, только что изученные г-ном Лотом. Наконец, надо сказать о двух авторах, по поводу трудов которых пролилось много чернил, — о Рихере и о Дудоне Сен-Кантенском; у второго из них я взял немного и счел нужным привести слова столь спорного автора только ввиду их чрезвычайного правдоподобия.

По счастью, свидетельства авторов из Западно-Франкского королевства дополняют или подтверждают иностранные писатели. Среди них в первую очередь надо отметить лотарингца Регинона Прюмского, замахнувшегося в 900–908 гг. на «Всемирную хронику»; умер он в 915 г. Таким образом, он был современником Эда и сообщил о его царствовании несколько ценных сведений; к сожалению, если факты, о которых он рассказывает, верны (хотя он путает между собой обоих Эблей), то его хронология не очень достойна доверия, и нам не раз приходилось ее подправлять.

Восточно-Франкское королевство дало так называемые «Фульдские анналы», четвертая часть которых (882–887) была написана в Майнце служителем церкви — современником событий, о которых он писал; это уже неофициальная часть анналов, поэтому ее автор свободно высказывается об императоре Карле III. В 887 г. этого анналиста сменил другой, баварец по происхождению, который написал пятую часть «Анналов» и в отношении которого можно предположить, что он был очень близок ко двору, судя по тому, как он оплакивает падение Карла III, но не говорит ничего, что могло бы задеть Арнульфа. Эта пятая часть дает ценные сведения об отношениях Арнульфа и Эда.

Наконец, мы обращались к англосаксонским источникам, таким как «Англосаксонская хроника» и «Жизнь Альфреда» Ассера, ради некоторых фактов, имеющих отношение к норманнам. Последний, похоже, был хорошо осведомлен о вторжениях северян в Западно-Франкское королевство.

Этот беглый обзор источников по истории королевства за последние годы IX в. достаточно наглядно показывает, насколько бедным в литературном отношении было то время. Счастливы те, кто изучает более благоприятную эпоху и в источниках своего времени, обладающих реальной ценностью, находит подробности, позволяющие им следовать шаг за шагом за своими героями! Я часто им завидовал. Тем не менее я счел бы, что мне посчастливилось еще больше, если бы настоящее исследование могло способствовать лучшему познанию эпохи, которая «среди всех особо интересна, потому что именно тогда созидалась Франция, тогда у нее возникало первое смутное понимание своего национального существования, тогда скрытно прорастали зародыши институтов, которые сформируют феодальный режим», и, наконец, потому что тогда взошла на трон династия, которая почти тысячу лет держала под своим скипетром одно из важнейших королевств Запада.

Еще несколько слов о самой моей работе: она была предпринята в 1879 г. по совету г-на Габриэля Моно; благодаря его поддержке я мог ее продолжать вопреки многочисленным препятствиям и задержкам, не зависевшим от моей воли. Зимой 1887–1888 гг. г-н А. Жири выдвинул проект издать ряд исследований, посвященных каролингской эпохе; хотя я никогда не имел счастливой возможности работать под его умелым руководством, хотя он был вправе не верить, что я завершу работу, но из чуткости, всю признательность за которую я не в силах выразить, он оставил за мной царствование Эда, и, когда в прошлом году я принес ученому доценту свою рукопись, он, ознакомившись с ней, выделил ей место в задуманном большом труде.

Его проект предполагает две серии публикаций: одна будет представлять собой комментированный каталог актов монархов, другая станет в некотором роде анналами истории Франции при династии Каролингов. Моя история Эда, более полная и подробная, чем истории, написанные господами Муреном и фон Калькштейном, займет в Анналах соответствующее место. Первоначально она сопровождалась очерком о дипломах этого государя, совершенно необходимы при критическом исследовании любого царствования. По совету г-на Жири и затем, чтобы моя работа соответствовала его плану, этот дипломатический очерк я удалил; он выйдет в другой серии вместе с комментированным каталогом актов Эда, дополненный сведениями, которые предоставили гг. А. Жири, Л.-О. Лабанд, Фердинанд Лот и другие сотрудники, предприняв генеральный анализ фондов архивов и рукописных собраний Франции.

В сносках я сослался на те результаты этого исследования по дипломатике, указать которые счел абсолютно необходимым, чтобы обосновать предложенный мною жизненный путь Эда или мою датировку некоторых дипломов.

Это изложение разных стадий, через какие прошел мой труд, было необходимо сделать, чтобы объяснить отсутствие очерка о дипломатике, которому читатель мог бы с полным правом удивиться. Оно также дает понять (что немаловажно), чем я обязан господам Габриэлю Моно и А. Жири. Дань уважения, какую они позволили мне принести в виде моей работы, лишь очень в малой степени выражает мою глубокую благодарность за сердечную поддержку и неизменную любезность, какие я встретил с их стороны.

Эд. Ф. Преньи близ Женевы, октябрь 1893 г.