Действующие лица

(Представители рода человеческого)

№ 1. Ваня Шляпников – молодой профессор археологии. В свои 28 лет он всё ещё холост, влюбчив, но разборчив. Дерзок, но воспитан. Любимая походная экипировка: зелёная армейская шляпа «афганка», такого же цвета армейский жилет, холщёвая розовая рубашка, изрядно выгоревшая на солнце, неопределённо-серого цвета брюки-бананы, видавшие виды и заплаты, чёрные кеды с красными шнурками и такого же цвета резиновой подошвой. Неизменные атрибуты (даже без одежды): офицерские часы на кожаном ремешке – на левой руке и компас на напульснике – на правой. Всё это дополняет загорелая физиономия, с выгоревшими вьющимися волосами. Всё выше перечисленное имеет успех у слабого пола.

№ 2. Иван Диаматович Шляпников – он же Идиш (читайте по буквам); отец главного героя; профессор всё той же археологии; до безобразия начитан и дотошен в научном поиске; предпочитает библиотеку и кабинет свежему воздуху; одним словом – книжный червяк.

№ 3. Иван Рибосомович Тыква – он же Иврит (читайте по буквам); ещё один книжный червяк и старинный друг Идиша.

№ 4. Две Майки – на смену; миловидные девицы – схожие не только именами, но и многими природными достоинствами.

№ 5. Галахад – сэр, величайший из рыцарей и уникальный долгожитель, использующий рецепт вечной молодости от «Грааля».

№ 6. Джонсон – законченный отморозок и чёрный копатель, не заслуживающий даже имени; заклятый враг Ивана Шляпникова, со всеми вытекающими и втекающими из этого последствиями для обоих.

№ 7. Второй – потому что однофамилец, как шампунь «Джонсон & Джонсон»; помощник первого Джонсона и тоже отморозок, но не заслуживает ни имени, ни фамилии, он – просто числительное.

 

Глава 1

У каждого свои трусости

– Иван, ты где?

Ещё мгновение назад Шляпников суетился в её объятиях. Она чувствовала его разгорячённое тело, а он шептал ей какие-то глупости в самое ухо, щекоча его своим небритым дыханием… Теперь, его не было? Профессор исчез, можно сказать испарился.

Майя перевернула и приподняла все вещи на пледе, но ни под зеркальцем, ни под другими съедобными и галантерейными вещами Ивана не оказалось. Более того, девушка не обнаружила его и в окружающем её пейзаже – это обстоятельство натолкнуло её на мысль, что Шляпникова забыли подрисовать к этой изумительной природе.

Создавалось впечатление, что его выключили как изображение на телеэкране – «чик» и всё. Никаких примет и следов – мистика, да и только. Впрочем, кое-что о нём напоминало: потёртые кеды, штаны и рубашка, да ещё новые носки.

Единственное, чего не доставало в джентльменском наборе – это одной незначительной детали мужского нижнего гардероба – трусов, если не считать шляпы из верхнего гардероба, с которой Иван никогда не расставался, выходя на природу.

Майя внимательно осматривала местно вокруг себя, отыскивая недостающие детали его одеяния, а заодно и того, кто всё это предусмотрительно унёс с собой, чтобы не остаться в чём мать родила. Впрочем, по заверениям самого Шляпникова, он родился более одетым – в рубашке. Майя даже поинтересовалась: «Не в своей ли розовой?». На что Иван скромно улыбнулся и ушёл от прямого ответа, оставив вопрос открытым.

Однако, в данный момент, потёртый раритет лежал в обнимку с не менее знаменитыми штанами. Поиски же их носителя ничего не дали. Всматриваясь в каждый куст и кочку, за которыми мог скрыться Иван, Майке удалось обнаружить медленно парящего шмеля, перелетающего с цветка на цветок.

Его целенаправленный полёт вызвал у неё подозрение, а не ищет ли шмель Ивана? Тщательно проследив за его грузным петлянием, она не нашла Ивана, но смогла обнаружить тайный вход в подземное укрытие насекомого, который находился под достаточно крупным камнем.

Впрочем, может, это был вовсе и не шмель, а шершень или очень крупная пчела, точнее, пчёл – пчелиный мужик. Майя не очень хорошо в них разбиралась. Все они летали и собирали мёд, а, может, и не все собирали, но ели все – это она помнила точно. Не зависимо от их имени аспирантка археологии относилась к ним спокойно и безразлично, как и они к ней. Других местных жителей обнаружить не удалось, как и Ивана.

– Что ж, если гора не идёт к Магомеду, то Шляпников придёт к своей судьбе – куда он от меня денется?! Подожду, мне спешить некуда.

Лежать одной, было скучновато. Повертев головой в разные стороны, Майя прекратила поиски, решив проверить свои познания в области мира насекомых. Расположившись поудобней, она прихватила зелёное, ароматное яблоко, которое должно было освежить пересохшие губы и воспоминанья, как это однажды случилось с Ньютоном, когда именно яблоко стало его соавтором.

К её огромному удивлению яблочный метод сработал, и она вспомнила всё, кем и когда была. Например, Майя отчётливо вспомнила, что была ученицей, когда училась в школе. Всплыла забытая информация о мелких птичках: шмель должен быть ярко жёлтым с чёрными полосками, шершень – шершавым и лохматым, а пчела – должна громко жужжать.

– Никогда не думала, что я разбираюсь в насекомых? Э-эх! Во мне погиб орнитолог! Занималась бы маленькими птичками…

Задача с подвидами «медовух» была решена слишком легко и быстро, оставив девушке кучу времени на ожидание. Одиночество начинало действовать на нервы, а Иван и не думал появляться. Майя потеряла всякое терпение, готовясь дать Шляпникову по шляпе, если он не объявится в ближайшую минуту.

Сзади и сверху послышался странный шорох. Девушка осторожно обернулась на звук и вскрикнула от увиденного. Прямо перед её глазами болтались голые мужские ноги, а чуть выше, подобно воздушному змею в цветочек, красочно колыхались семейные трусы. Майке хватило одного взгляда на знакомые цветочки, чтобы без экспертов и криминалистов узнать милого её сердцу человека.

– Ваня, какими судьбами и с каких небес?! Если ты всё ещё любишь меня, то спустись на бренную Землю и попытайся объяснить, как ты оказался на этом древе Мира? Может, ты решил стать африканским шаманом и повиснуть на ветке.

Прикрыв ладонью глаза, от слепящего солнечного света, Майя смогла оценить взглядом весь внешний вид профессора.

– Поразительное перевоплощение! Ты вылитая обезьяна, но в трусах и шляпе!

Почти задыхаясь от хохота, Майя повалилась на плед. С ветки послышалось странное бульканье шамана.

– О-о-н уль-ль-летел?

– Ещё раз, если можно?

– О-он… Уле-тел?

– Спасибо, теперь поняла. А, кто он?

– Этот агрессор. Ж-ж-ж…

Иван не торопился спускаться вниз, предпочитая оставаться обезьяной для собственной безопасности.

– А-а-а?! Ты имеешь в виду того маленького, безобидного жучка, что мило летал над полянкой?

Майя не спешила развеять страх, наслаждаясь незабываемым зрелищем. Она сделала вид, что старательно рассматривает насекомое, летающее рядом с тем самым валуном, под которым скрылся шмель. Бросив очередной взгляд на Ивана, она увидела его широко раскрытые глаза, в которых было столько страха и беспомощности перед дикой природой, что она невольно сжалилась. Ей стало стыдно за свою жестокость, и она решила дать беглецу возможность ступить с небес на землю.

– Успокойся дорогой, жучок спрятался в своём убежище. Возможно, он спешил на свидание к своей подружке. Кто знает, может они сейчас пьют медовуху собственного изготовления – во-он под тем большим валуном.

Осмелевший от этих слов, профессор спрыгнул с дуба и, внимательно осмотрев местность вокруг пледа, произвёл критическую оценку своего внешнего вида. Широкие семейные трусы в цветочек и его любимая зелёная шляпа «афганка», по его мнению, довольно не плохо гармонировали друг с другом. А уж если подтянуть первые и поправить вторую, то просто – шикарный вид.

– Согласна, Шляпников, ты неотразим в этом цветастом смокинге и зелёном цилиндре!

– Во-первых, это был не жучёк, а н-настоящий шмель.

– А что, во-вторых? – Майя едва сдерживала себя от хохота.

– А, во-вторых, я терпеть не могу пчёл, ос, шершней и ш-ш-шмелей. Фу! Какая гадость…

Девушка не могла удержаться от смеха, глядя на детскую беспомощность здорового мужика, перед какой-то жужжащей пузатой мухой по имени шмель. Особенно забавно выглядел его страх на фоне его многочисленных путешествий в джунглях и других диких уголках планеты, о которых ей довелось слышать в университете. Без преувеличения, о нём ходили настоящие легенды среди студентов – особенно среди тех из них, что носили юбки, туфли и капроновые чулки.

В это время, мимо Ивана пролетела пчела. Он дико передёрнулся, подскочил, словно наступил на горячий уголь и дико замахал своей любимой шляпой, как если бы на него напал целый рой. Видеть его панический страх перед крошечным созданием было очень забавно.

Пока аспирантка пыталась унять свой смех, Иван интенсивно сгребал все вещи в охапку, тщательно протрясая каждую из них, включая расчёску, которая выпала из кармана его потёртых брюк. Судя по его безумным глазам, он проверял отсутствие опасных насекомых в вещах, что ещё больше рассмешило девушку.

– Сматываемся отсюда, они живут где-то рядом. Я зад… э-э сердцем чувствую, что она скоро сюда вернётся и не одна, а с целым роем.

– А мы их всех уроем.

В рифму с Иваном отозвалась Майка и, решительно встав, перенесла «афганку» с головы Ивана на свою, ловко показывая всей своей изумительной пластикой, что у неё на бедре, кроме плавок купальника, висит кольт.

– Я не уверен, что в их планы входит бегство от нас.

От пролетавшей мимо мухи, Иван в очередной раз передёрнулся, сорвал шляпу с головы девушки и нахлобучил её на себя, надеясь, что это спасёт его от неожиданного нападения пчёл. Майка не обратила на это внимания.

– Не знаю, какие у них планы, но лично я не собираюсь уступать тебя какой-то пчёлке – я сама вяжу метёлки. Они все меня слишком плохо знают. Смелее, мой мальчик, я с тобой!

С этими словами она ухватила профессора за ногу и ловко дёрнула к себе, да так ловко, что тот рухнул рядом с ней. Издав подобие львиного рыка, соперница пчелы навалилась на свою жертву, яростно вырывая и разбрасывая вокруг “обетованного пледа” собранные им вещи и, оставляя его в прежнем – шикарном одеянии.

– П-п-послушай, Майка…

– Что труснишка?

– Надеюсь, ты не собираешься…

– Зря надеешься… Собираюсь… Ведь именно за этим мы сюда пришли… – с этими словами Майка ловко поймала Шляпникова за уши и, медленно притягивая его голову к себе, почти прорычала. – Дай, я тебя укушу за носик?

– Только не носик! – неистово завизжал Иван.

– Не хочешь укусить за носик? Тогда я цапну за нос!

 

Глава 2

Попили водички

В отличие от первой Майи, с которой Иван довольно странно расстался в тот самый день и час тридцать семь минут после того, как они покинули храм Грааля, другая, или как он добавлял, вторая Майя, с которой он познакомился месяц и два дня без пяти минут назад, была не крашеной, а настоящей, природной рыжей. Первая встреча с этой, весьма милой аспиранткой прошла более чем странно. Парадокс, но каждый из них – и Иван, и Майя остался в полной уверенности, что это знак небес или тех, кто там заседает.

Особенно фанатично и искренне в это верила “настоящая рыжая”, не подозревая, что частенько, окликая её со спины, профессор Шляпников приходил в некоторое замешательство, обнаруживая, что вновь зовёт ту, другую, первую Майю, которая так медленно и мучительно уходила из его памяти.

Не желая наносить девушке душевную травму и учитывая её многочисленные природные достоинства, Иван предпочёл скромно промолчать о существовании предшественницы-двойника. Того же он твёрдо потребовал от обоих стариков. Шляпников старший и Тыква вынуждены были уступить убедительным доводам грубой силы, став братской могилой в хранении этой тайны.

…Прошло больше года, после возвращения трёх Иванов из храма Грааля. Отца беспокоило, что Шляпников младший так и не смог вернуться в нормальное расположение духа. Весьма экстравагантное расставание с Майей, которая повела себя не совсем прилично, а если честно, то откровенно вульгарно по отношению к Идишу и Ивриту, что можно было характеризовать, как сексуальный террор, – всё это сильно подорвало душевное равновесие и жизненный оптимизм Ивана.

Много раз он пытался разобраться в том, что именно произошло в храме Грааля, и почему всё обернулось настоящим кошмаром. Иван отчётливо помнил, как принёс отцу воды в Граале, зачерпнув её из источника, в какой-то крошечной келье. Сейчас, ему было смешно вспоминать, как он глупо выглядел в глазах старца, когда ворвался в келью и схватил первую, попавшую под руку чашу, чтобы утолить жажду.

Странно, но тогда Иван не обратил внимание, что в его руках оказалась именно чаша Грааля. Это обстоятельство привело к дальнейшим глупостям, которые он успел сотворить в храме. Мгновенно черпнув воды из родника и пожелав здоровья старику, в качестве извинения и компенсации за своё внезапное вторжение, Иван поспешил вернуться в тот огромный зал, где его должны были ждать попутчики.

– Отец, я принёс воды! Ты давно мечтал о глотке прохлады. Водичка, что надо! Я сам пробовал!

Идиш залпом осушил кубок и только после этого обратил внимание на то, из чего пил.

– Ваня?! Это же Грааль?! Как ты посмел взять его в руки, да ещё и пить из него?!

– Но… Но ведь и ты пил?.. Грааль… Как Грааль?.. Ты уверен, что это именно он?!

После слов Ивана наступила гробовая тишина, которую нарушали шаркающие шаги того самого старца, который был в келье. Медленной, старческой походкой хранитель Грааля вошёл в зал, в центре которого возвышались странные, изящно украшенные резьбой врата, напоминающие своей формой перевёрнутую чашу Грааля. Шляпников старший, обладающий более широкими познаниями в средневековых легендах о чаше Господа, чем остальные, неожиданно обратил внимание на это странное сооружение.

– Знаете, друзья, судя по форме, перед нами Врата Грааля. Думаю, что эта Чаша не может покинуть храм, и мы должны вернуть её, – профессор на мгновение задумался, внимательно рассматривая вошедшего в зал старца, – сэру Галахаду, хранителю Грааля и величайшему из всех рыцарей.

Услышав своё имя, старик сделал изящный, полный достоинства поклон. При этом он остался стоять на месте, опираясь обеими руками на деревянный посох.

– Шляпниковы, как я устала от ваших сказочных фантазий?!

Голос девушки прозвучал так неожиданно резко, что Иван, держащий в руках Грааль, не заметил, как она выхватила Чашу из рук незадачливого хранителя.

– Майка, ты что? Совсем спятила! Напугала… – девушка засмеялась и устремилась в проход арки.

– Иван, немедленно останови её! – крикнул отец.

То, что произошло дальше, невозможно было предвидеть. Иван сорвался с места и в два прыжка догнал беглянку, но было уже поздно. Майя, вместе с чашей Грааля, оказалась по ту сторону величественной арки. Раздался оглушительный грохот, словно небеса разверзлись над их головами. Земля под их ногами задрожала. Толчок, ещё один – и Врата Грааля рухнули, едва не придавив своими осколками Идиша и Иврита.

Иван словно не замечал всего этого. Его единственной целью была девушка с Чашей. Ловко увернувшись, от падающего со свода храма камня, он цепко ухватил свою живую цель за майку, надеясь остановить озорницу. Однако, секунду спустя, девушка висела на его руке, словно Буратино, ухваченный за ворот Карабасом.

В этот миг, Иван понял, что стоит на коленях у самого края глубокой расщелины или ямы, неизвестно откуда взявшейся перед ним, а Майка висит, крепко ухваченная им за майку. Возможно, из-за кратковременного шока, увиденное Иваном зрелище показалось комичным и необычайно смешным. Всё ещё находясь в шоке, Шляпников, словно котёнка, выбросил девушку из ямы, заливаясь истеричным смехом и вопя при этом совершенно идиотскую фразу.

– Я Майку ухватил за майку! Вы слышите?! Я Майку ухватил за майку! Вот потеха!..

Оказавшись на полу храма, девушка вырвала из рук спасителя-обидчика свою майку и, бросив на смеющихся мужиков гневный взгляд, выбежала из храма. Сознание вернулось к Ивану, и его затрясло от нервной перегрузки. Археолог отчётливо представил, как Майя исчезает в темноте ямы и ударяется о её дно своим хрупким телом.

В это время раздался очередной, ещё более страшный грохот, который пробудил чувство самосохранения у пожилых профессоров. Оба лихо поднялись на ноги и бросились к лежащему на краю огромной ямы Ивану. Подхватывая сына под одну руку, Идиш отыскал взглядом Галахада. Старец спокойно стоял на своём месте, опершись на посох обеими руками. Его лицо было удивительно спокойно и безразлично к тому, что творилось вокруг.

Это нечеловеческое, божественное спокойствие хранителя Грааля подействовало, как гипнотический сон. Профессор ощутил, что его сознание готово провалиться в блаженный транс.

– Шляпниковы, мять вашу кашу! Проснитесь! Я не утащу вас обоих! – истошно заорал Тыква, мордуя по щекам отца и сына, а, возможно, и святого духа.

Народный способ приведения в сознание сработал, и уже Шляпниковы подхватили, вопящего ругательства Тыкву, лихо, направляясь к выходу из храма. Отбежав на приличное расстояние, с Тыквой на руках, они остановились, чтобы перевести дыхание и стать свидетелями обвала фасада храма Грааля.

– Скакуны, стоять некогда, надо рвать когти! – предложил Тыква своим носильщикам и спасителям.

– Если скакуны, то не когти, а подковы, старая ты «карета для Золушки», – ответил Идиш, резво устремляясь вглубь каньона, который своим видом напоминал слезу.

– Пожалуй, он прав, надо стучать копытами, – отозвался Иван, догоняя своих старших Иванов.

К их радости и удаче, каньон не был марафонской дистанцией. Через пятнадцать минут, уже не резвого бега, они достигли его самой узкой части, где к своему великому удивлению обнаружили, сидячую на песке Майю. Увидев «скакунов», она приветливо помахала им своей изящной ручкой и мило заулыбалась.

Сзади сильно тряхануло, да так, что все трое слетели со своих копыт, благо на песок. Животная реакция спасения своей шкуры помогла им и на этот раз. От страха, вспомнив своё далёкое детство, все четверо дружно встали на четвереньки и шустро заковыляли прочь от опасности.

Когда силы окончательно покинули беглецов, они обратили свои запылённые взоры на оседающее облако пыли. Каньона Слезы Девы Марии больше не было. На его месте была пустыня, мало, чем отличающаяся от окружающего пейзажа.

– Надо же? Даже кусты посажены.

– И пучки травы свежие?

– Чудеса…

– Как дети, а с виду – взрослые мужики?

 

Глава 3

О, женщины, коварство – ваше имя!

– Гроза прошла, нас много уцелело, – подвёл философский итог Иврит.

– Уточняю, нас без потерь уцелело, – эхом отозвался Идиш.

– Ну и славненько! Вы не представляете, мальчики, как я рада вас всех видеть, – седеющие мальчишки чуть не подавились услышанным, а Майя продолжила свою приветственную речь, не обращая внимания на их обалдевшие лица. – Прямо как в сказке – три Ивана…

– Три болвана… – продолжил Иван, прервав выступающую на полу фразе.

– Ванюша, зачем ты так не справедливо и грубо отзываешься о своих старших товарищах?

– Что ты этим хочешь сказать?

– Только то, что не надо всех мерить своими умственными проблемами, прости, пробелами.

– Ну, знаешь! Вот и целуйся с этими мудрецами!

Шляпников сам не понял, для чего и как ляпнул эту глупую, почти детскую фразу. Однако, слово – не ветер, выпустишь – не поймаешь. Иван всем своим существом ощутил, что не только выпустил Джина из бутылки, но и вытянул из той проклятой ямы геморрой на свою, извините, мягкую часть тела. Подтверждения его опасениям не заставили себя ждать.

– Заметь, милый, не я это предложила.

Майя медленно, по-кошачьи, на четвереньках подползла к старшему Шляпникову, который неподвижно сидел на том самом месте, на которое сын накликал себе беду. К удивлению двух сторонних наблюдателей, которыми стали Шляпников младший и Тыква, Идиш притих, как под гипнозом крупной рептилии, которая подползала к своей жертве.

– Идиш, милый, а ты очень даже ничего мужичок, – прошептала Майя в самое ухо профессора.

– К-к-как? – сипло каркнул Шляпников старший.

– Ты хочешь знать как? А вот так, Диаматович!

Майка обвила его шею руками и повалила профессора на песок, начав удушение бесконечным поцелуем. Два оставшихся Ивана, закаменели на своих жоу-па (в переводе с монгольского «жоу-па» – подстилка для сидения). Как два истукана они, не мигая, наблюдали за происходящим. Иврит первый дал себе команду «отомри».

– Мять твою кашу! К-к-ва-а-ак!.. Тебе не стыдно! – встрепенулся Тыква, словно цапль заглотивший лягушку.

К удивлению истуканов ничего не изменилось. Идиш не отбивался, а распластался на песке, словно парализованный ядовитой слюной, напавшей на него хищницы.

– Папа?.. Ты там живой? – робко поинтересовался Иван.

– У-гу… У-гу… – словно филин в ночи отозвался Идиш.

– Что значит «у-гу»? – неистово заорал Иван. – Я тебе все перья повыдёргиваю, старый развратник!

– Иван, не груби отцу!.. Сопляк!

От последнего своего уточнения Иврит оторопел. Он никак не ожидал от себя такой смелости, но он должен был отомстить младшему Шляпникову за «старого» развратника. Тыква хорошо помнил, как они были молоды и прекрасны, правда, очень давно.

– Ваша правда, дорогой мой Иван Рибосомович.

Услышав эти слова, Ваня странным образом обмяк и почти выпал в осадок. Ему показалось, что Майя только и ждала подобного поворота событий. Бросив уцелованного почти в бессознательном состоянии, она в несколько гибких движений переползла на Тыкву, который мгновенно пал на песок от её разгорячённых губ и пушистых рыжих волос.

– Да ты знаешь кто?.. Нет, ты знаешь, кто ты такая?! – странно взвизгнул Иван.

– У-гу… у-гу… – почему-то откликнулся Тыква.

– А ты вообще заткнись, старая Тыква!

– …ать …шу …ашу! Во! – из под извивающегося тела Майи мгновенно появилась «фига» сотворённая рукой Иврита.

Это была последняя капля терпения Вани Шляпникова, которая, шипя, словно масло на сковороде, ушла в песок. Вскочив на ноги, оскорблённый своей Дездемоной Отелло отколотил себя по всем местам, до которых смог дотянуться. Завершив тонкую настройку кулаков, Рембо, с красными шнурками, злобно сорвал с головы свою любимую зелёную шляпу и так лихо запустил её в открытый космос, что любой сторонний наблюдатель принял бы её за блюдце НЛО. Дело дошло и до ног. Иван, как Терминатор, без шляпы, опалил взором ярости и мести ближайшие кочки, намечая порядок их уничтожения. Через две минуты активных пинков – пять кочек, куст и одна кедина прекратили своё существование.

– Господи, помилуй… – прошептал из-под Майки Тыква.

– Помилуй нас, Господи… – отозвался Идиш, блаженно раскинув руки и всё остальное тело на песке.

Наступил миг кровавой расплаты. Иван, вскинув руки к небу, издал звериный рык и, как Тарзан в рваной кеде, заколотил себя кулаками в мощную грудь, вызывая старпёров на честный бой: двое хилых – против одного мощного…

Сразу после того, как прозвучал рог двурога, Майя аккуратненько встала с Тыквы, как если бы она случайно упала на него, споткнувшись о камешек на пляже. Поправив маячку и отряхнув от песка брючки, она развязала пёстренький платочек, висевший на её изящной шейке вместо галстучка. Картинно расправив платок на порыве ветра, как это умело делали: донские казачки, свинарки, доярки, зоотехники, передовички, бригадирши и голливудские дивы, – Майка скромно повязала его на голову. Ещё раз одёрнув маячку, и нежно, как бы раскаиваясь в содеянном, она выдавила из своих припухших от лобзаний губок.

– Извините, мальчики, мне пора. Прощайте.

Единственный, стоящий на ногах, Иван рухнул, как подкошенный, разогнав песочную пыль своей «монгольской подстилкой». Двум другим профессорам повезло больше. Они балдели (из справочника ветеринара: «балдёж – это предродовое состояние коровы»), после искусственного дыхания «рот в рот». Когда пыль от приземления Вани Шляпникова осела, перед возможными, но отсутствующими зрителями раскрылась удивительная картина.

Два пожилых мужа, усеянные сединами, лежали плашмя, глядя в синеющие к вечеру небеса, и периодически проверяли свои пораненные губы. Рядом с ними сидел «роденовский мыслитель», уперев посыпанную песком голову в кулак – локоть в колено – а жоу-пу в песок. Всё в Иване-роденовском было прекрасно и гармонично. С песка на голове начали и песком под Иваном закончили – гармония замкнутого круга.

Майки рядом с ними уже не было. Её слабый след, из-за лёгкого веса, быстро задуло ветром. Однако она не исчезла бесследно. Эта барышня в платочке оставила в головах Иванов незабываемые воспоминания…

– Господи, неужели это было в последний раз…

– Мять вашу кашу! Она мне чуть губу не откусила…

– Чтоб тебя коза забодала! Вместе с твоим платочком…

 

Глава 4

В храме

Подземные толчки стихли, но гул всё ещё слышался сквозь толщу огромных каменных плит, заваливших вход в храм Грааля. Это могло означать только одно – ушедшие пришельцы из мира, который рыцарь оставил много веков назад, покинули каньон Слезы Девы Марии. Вероятнее всего, в это самое время стены каньона рушились, окончательно закрывая толщей песка, доступ к храму и скрывая те не многочисленные приметы, по которым можно было отыскать это место повторно.

Впрочем, об этом хранитель Чаши мог только догадываться, по удаляющемуся грохоту обвала. Прошло ещё некоторое время, и гул вовсе стих. Галахад тяжело вздохнул и направился к краю провала, в котором на небольшом выступе лежала чаша Грааля.

– Теперь ещё и замурован, – с ужасом и сожалением подумал рыцарь.

Он вдруг отчетливо вспомнил лицо молодого человека одетого в потёртую зелёную безрукавку, холщовую розовую рубаху и широкополую зелёную шляпу. У этого странного незнакомца было удивительно открытое, даже простодушное лицо. Рыцарь не мог поверить, что человек с таким честным взглядом может совершить зло и, тем более, украсть чашу Грааля.

– Конечно, он просто хотел напоить своего уставшего от длительного пути отца. Только вера в бога, силу Грааля и желание помочь своему ближнему могли дать ему шанс пройти испытание у лежачего льва и войти в священное место, где располагались Грааль и источник вечной жизни.

Рыцарь чувствовал, что этот отчаянный незнакомец симпатичен ему. Он вспомнил девушку, которая чуть не погибла в провале только из-за того, что не смогла побороть в себе желание завладеть Граалем. Скольких людей погубила гордыня – гордыня владеть святыней, быть единственным хранителем реликвии. К удивлению Галахада, добровольного затворника этого священного места, его мысли перескочили с философской направленности на совершенно иную и далеко не богоугодную тему.

– Несомненно, красивая девушка. Впрочем, она была не права, когда обиделась на этого славного юношу, спасшего её от падения в яму. Господи, сколько веков я не видел женского лица? – подсчитав в уме примерный срок своего пребывания в храме, он ужаснулся. – Боже! Прошло почти десять веков! Это же целая вечность… вечность моего одиночества.

Испугавшись собственных мыслей, или того, что они станут известны Всевышнему, Галахад поспешил заменить последнюю фразу на более мягкую формулировку.

– …Моего одинокого, добровольного служения богу, добытого в честном соперничестве с лучшими рыцарями мира. Ведь я единственный, кто удостоился права – служить Господу!

Проведя, таким образом, полное самоуспокоение и очищение своих помыслов, рыцарь пришёл к заключению, что его одиночество не было заточением. Оно несло в себе высший смысл существования и жизни любого человека – служить богу всецело.

Успокоившись, он подошёл к краю образовавшегося в храме провала. Из его глубины едва доносились слабые звуки бурлящей лавы, находящейся под достаточно прочной толщей земли, что даже жар, который должен был заполнить весь храм, покинь Грааль стены храма, не мог пройти всей её спасительной мощи.

Встав на самый край весьма внушительной ямы, Галахад отыскал то место, где на не большом выступе лежал Грааль. Опустившись на уступ провала, хранитель надёжно взялся за лежащую рядом статую и, осторожно ступив на выступ, поднял Чашу. Как только святыня оказалась в его ладони, он поспешил покинуть опасное место. Впрочем, говорить о спешности человека, прожившего почти десять веков, можно, но, весьма относительно. Скорее, речь идёт, исключительно, о его желании покинуть это место как можно быстрее.

Миновав выход из зала храма, Галахад направился к огромной скульптуре лежачего льва, поджавшего к груди левую лапу, готовую нанести смертельный удар любому, кто осмелится не исполнить заветного ритуала. Однако внимание рыцаря привлёк не каменный лев, а человек, распластавшийся справа от выхода из зала храма. Тело находилось в довольно странной, какой-то не естественной позе.

Медленно приблизившись к лежащему, Галахад ощутил тревогу, что человек мёртв. Стоило ему повернуть бездвижное тело, как он увидел размозжённую голову пришельца. Рыцарь повернулся в сторону каменного льва и его огромной прижатой лапы, чтобы внимательнее рассмотреть её. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – худшее предположение оправдалось, на лапе каменного зверя отчётливо виднелось кровавое пятно.

– Всё ясно – этот несчастный неосторожно приблизился к статуе льва, ничего не зная об испытании и ритуале.

Картина вырисовывалась весьма красочная и ужасная одновременно. Как только незнакомец переступил Последнюю Черту, виднеющуюся на глянце почти чёрного пола тонкой красной линией, лев ударил его поджатой лапой, раздробив череп своим смертоносным когтем.

Учитывая десятиметровую высоту хищного хранителя входа в келью Грааля, смерть наступила мгновенно. Это можно было бы предположить сразу. Тело лежало недалеко от выхода из зала, у самой стены, а это значит, что его отбросило от Последней Черты почти на двадцать шагов.

Галахад не мог обвинить бога в жестокости к пришельцу из мира людей. На протяжении долгих веков своего пребывания в храме Грааля рыцарь всякий раз, изо дня в день добросовестно исполнял заветный ритуал, когда намеревался войти в келью с источником вечной жизни и Граалем. Преступи он хоть единожды Последнюю Черту, не исполнив положенного, его ждала бы аналогичная участь.

– Всё справедливо…

Неожиданно, его осенила догадка, дающая надежду на успокоение его разума, который всё еще находился в смятении от увиденного.

– Как я сразу не догадался?! Это неверный – не христианин! Он хотел уничтожить святую Чашу!

Впрочем, подобное предположение не принесло ожидаемого покоя душе. Галахада охватило странное чувство, которое он никак не мог объяснить. Ощутив страшную усталость, неожиданно навалившуюся на него тяжёлой ношей переживаний, старец прислонился к стене, чтобы перевести дыхание и упорядочить свои мысли.

После недолгого раздумья он отчётливо понял, что тревожило его больше всего – страх, предчувствие непреодолимой, неведомой опасности. Нет, это не был страх от приближающегося врага. Галахад никогда не ведал этого постыдного для рыцаря чувства. Даже в самых кровавых сражениях и поединках с сильнейшими соперниками он сохранял спокойствие и хладнокровие.

Тем более, сейчас, когда храм был полуразрушен и замурован песком, после обрушения стен каньона, ему нечего и некого бояться – он был одинок и надёжно защищён от любых нежданных пришельцев из мира людей. Странно, даже осознавая это, рыцарь испытывал именно страх, в основе которого было беспокойство от возможной потери чего-то важного и священного для него.

Оглядевшись вокруг себя, Галахад вновь остановил взгляд на убитом, намереваясь внимательно осмотреть тело. Однако, словно забыв о нём, он, неожиданно для себя, развернулся и направился прочь от этого места, в сторону кельи, охраняемой суровым хищником. Вид человека с раздробленной головой вызвал у старца чувство брезгливости и отвращения.

– Больше девяти веков полного одиночества и всё это ради того, чтобы остаться здесь замурованным, да ещё и с убитым человеком…

Медленно передвигая непослушные от слабости и старости ноги, рыцарь остановился на полпути к Черте и вновь обернулся на убитого. Как водопад, на него нахлынули странные, страшные, богохульные и не богоугодные мысли.

– Зачем охранять храм, которого больше нет?.. Храм, к которому больше никто и никогда не сможет прийти, даже если очень захочет?!..Зачем? Зачем?! Зачем!!!..

Вдруг, долгожданная, мучающая его мысль проявилась и остановила его постыдное бегство. Галахад отчётливо вспомнил убитого, его бледную кожу, мало напоминающую смуглость тел неверных, которые ему довелось видеть в крестовом походе. Предельно быстрым шагом, на сколько позволяли его годы, рыцарь направился к погибшему, чтобы окончательно подтвердить или развеять свои подозрения.

– Остаётся надеяться, что это неверный.

От одного предположения, что это не так, по спине прошла волна холода. Рыцарь хорошо помнил условия достижения чаши Грааля. Они были известны всем рыцарям Круглого Стола, которые решились на поиски святыни. Одним из важнейших условий отбора лучшего из лучших, было отсутствие пролитой им крови христиан. Редкий воин мог соответствовать этому требованию в условия постоянных междоусобных войн, столкновений и турниров.

Галахад больше не мог ждать. Усилием воли он подавил свою нерешительность и сбросил, словно деревянные колодки, оцепенение, сковавшее его ноги страхом. Приблизившись к убитому, он осторожным движением раскрыл ворот рубахи. В ужасе от увиденного старик отшатнулся и, потеряв равновесие, упал на каменные плиты пола. На шее убитого – висел крест!

– Христианин?! Господи?! Это сын твой – христианин!!!

Собрав последние силы, преодолевая дрожь в теле и слабость в ногах, Галахад встал, чтобы покинуть это ужасное место, но, сильное головокружение вынудило его прислониться к стене.

Сердце бешено стучало в груди, отзываясь острыми, даже болезненными толчками в висках. Увиденное разрушало всё его существо. Рыцарю казалось, что сейчас разверзнутся небеса, раздастся глас божий и от его гнева свод храма обрушится, навсегда скрывая, погребая всё то, что здесь произошло… Время шло, но ничто не нарушало гробовую тишину полуразрушенного храма.

Смятение Галахада было столь велико, что он не заметил одного очевидного факта. Лежащий рядом с ним, мог быть убит каменным львом до того, как в келью с источником вбежал тот забавный молодой человек в зелёной шляпе. Это означало, что прошло очень много времени после убийства правоверного в храме, но ничего при этом не произошло, и гнев божий не обрушился на проклятое место.

– Храм осквернён кровью христианина? Храм осквернён… осквернён… осквернён…

Галахад твердил одно и то же слово, как молитву или заклинание, надеясь, что Господь услышит его и обрушит свой гнев именно на него за то, что он, хранитель Грааля допустил такое кощунство. Чувство собственной вины во всём случившемся, тяготившее его, неожиданно придало сил.

Ясно и отчётливо рыцарь понял, он должен что-то делать. Осмотревшись вокруг, Галахад обнаружил священную Чашу, которую сам оставил возле выхода из зала храма, когда заметил тело убитого. Рыцарь оттолкнулся от стены и тяжёлыми шагами направился к Граалю. Подняв священную реликвию, он крепко прижал её к груди и направился в келью – к источнику вечной жизни.

Оставалось допустить самое страшное и худшее. Грааль осквернён вместе с храмом и потерял свою силу, дающую вечную жизнь. Приблизившись к Последней Черте, Галахад встал на колени, и лапа каменного льва пронеслась над его головой. Рыцарь наклонился вперёд, чтобы коснуться челом пола, и огромная пасть льва лязгнула своими страшными клыками над его согбенной спиной. Ритуал был исполнен. Между лапами зверя открылся вход в келью, а глаза льва блаженно закрылись.

Войдя в небольшое помещение, Галахад сразу направился к источнику. Осторожно зачерпнув воды в Чашу, он, с замиранием сердца, поднёс её к своим губам. Странно, впервые за многие сотни лет он боялся сделать глоток. Может быть, что-то изменилось в Граале? Может быть, он сам изменил своему долгу и нарушил данную им клятву служить богу? Нет. Чаша оставалась прежней, и рыцарь был верен всем своим обещаниям. Однако что-то удерживало его от первого глотка.

Пытаясь понять свои ощущения и переживания, рыцарь присел на стоящую рядом скамью, удерживая Чашу с водой обеими руками. Время шло, но ответа не было. Медленно наклонив Грааль, старик готов был вылить воду на каменный пол кельи, как, вдруг, поймал себя на мысли. Он понял, почему сдерживал себя от первого глотка после случившегося.

Это не были угрызения совести или раскаяния перед богом. Галахада не пугала неизбежная и обязательно мучительная смерть, если окажется, что Грааль утратил святость и стал подобен другим «мёртвым сосудам», которые стояли на огромном столе рядом с источником. По правде, рыцарь давно не боялся смерти, она не пугала его. За последние годы своего пребывания в храме он так редко пил из живительного источника, сохраняющего молодость, что утратил свою великую силу, а терять дряхлость и немощность было не страшно.

Ожидание соперника способного победить его в честном бою и заменить на посту хранителя Чаши, давно казалось ему не реальным, выдуманным самим богом, который был доволен преданностью Галахада. Приняв данный довод, как неоспоримую истину своего одиночества, рыцарь сознательно отказался от вечной силы и молодости.

Сильное тело требовало всего того, что он покинул в том мире, где жили люди, и который он добровольно покинул. Только старость могла дать ему умиротворение и спокойствие. Для достижения этой цели, на протяжении нескольких последних десятилетий Галахад подходил к источнику Грааля только тогда, когда чувствовал слабость, означающую приближение смерти.

Теперь же, Галахад держал в руках Чашу, которая могла не только убить его, но и превратить в прах, бросить в Ад, в преисподнюю, обрекая на вечные муки и страдания. Да, сэр Галахад боялся Ада. Ему казалось, что он находится на краю пропасти, не имеющей дна.

Как приговорённый к вечным мукам и страданиям, уставший от одиночества и бесконечного ожидания чего-то великого, героического и предназначенного исключительно для него, Галахад неожиданно вспомнил всё, что пережил за эти годы, столетия своего добровольного заточения – он вспомнил весь свой путь до Грааля…

 

Глава 5

Путь избранного

Из двенадцати рыцарей и одной девушки, получивших право увидеть чашу причастия Господа, только ему – Галахаду было позволено дойти до храма Грааля и остаться его вечным и единственным хранителем. Впрочем, был ещё один человек, которому довелось лицезреть сокровенную святыню, но не вблизи, как всем избранникам, а только издали. Этим счастливчиком был отец Галахада – великий и отважный рыцарь сэр Ланселот.

Это произошло в замке, где собрались все избранные. В тот самый миг, когда все они вошли в тайную комнату, укрытую в безмерном пространстве огромного замка, его отец скрывался в одной из соседних комнат, отделённой дверным проёмом.

Ланселот не был в числе тех, кто имел право находиться возле реликвии, но он смог увидеть Чашу сквозь дверной проём. Длилось это мгновенья, пока массивная дубовая дверь надёжно запирала тайную комнату, вместе с тринадцатью избранниками, среди которых был и его сын.

Внимание Галахада привлекло тихое покачивание тяжёлой портьеры. Пытаясь разглядеть, что скрывается за тканью, он обнаружил, медленно закрывающуюся дверь. Этого короткого мига хватило, чтобы он смог разглядеть, стоящего в другой комнате.

Именно тогда Галахад в последний раз видел лицо своего отца, освещённое сиянием бога. Яркий божественный свет ослепил Ланселота своей яркой вспышкой, вырвав из мрака комнаты милые сердцу сына черты. Резная дверь комнаты плотно закрылась, унося в далёкое прошлое образ отца.

После того, как сам бог явил своим избранникам священную Чашу распятия, они направились к выходу из замка. Ступени довольно длинной каменной лестницы привели их к реке. Там, покачиваясь на тёмной ночной воде, их ожидала большая белоснежная барка. Галахаду показалось, что вся лодка пропитана божественным светом Грааля, тем самым светом, который помог ему увидеть Ланселота.

Взойдя на корабль, они не знали, что там их ждёт последнее испытание – итоговый отбор единственного из всех рыцарей, кому будет дано право отправиться в храм Грааля. День настал. Предложенное испытание казалось чье-то нелепой шуткой. Перед ними, на небольшом помосте лежали белоснежные доспехи. Белыми были шлем, латы, плащ и даже меч. Огромный белоснежный щит был разделён на четыре части красным крестом.

Всё, что должен был сделать испытуемый – облачиться в белоснежные доспехи бога, предварительно подняв меч, лежащий поверх всего облачения. Первым приступил к испытанию самый достойный из всех рыцарей – Борс. Однако, к всеобщему удивлению, божественный меч остался непокорённым.

Галахад помнил, как легко вознеслась над головами избранников его рука, сияя белоснежным мечом бога. Да, он был вторым в попытке, но единственным, кто смог сделать это, став хранителем храма Грааля. Его друзьям выпал жребий скромнее. Они должны были донести весть об истине Грааля людям, всем верующим в Иисуса.

Если пути друзей были ясны и обозримы, то в отличие от них, Галахаду, рыцарю в белых доспехах, надлежало отправиться в далекую пустыню. Преодолев долгий и опасный путь по землям неверных, пройдя по каньону Слезы Девы Марии, он должен был войти в храм Грааля. Пройдя через Врата Грааля и зал, рыцарь должен был пройти испытание лежачим львом. Конечной же целью его долгого пути была небольшая келья с источником вечной жизни и чашей Грааля, хранителем которой ему предстояло стать на многие сотни лет.

Впрочем, тогда рыцарь не думал об этом – он был счастлив служить богу. Галахаду казалось, что на своём пути к заветной келье он не встретил препятствий и испытаний. Думая о своей великой миссии, одухотворённый своей богоизбранностью, рыцарь не заметил опасности, исходящей от огромной скульптуры лежачего льва. Поглощённый истинной верой и любовью к богу, он пал на колени возле Последней Черты и склонился в земном поклоне.

Прочитав молитву благодарности, Галахад встал и обнаружил вход в келью, расположенный между каменными лапами спящего зверя. Рыцарь хорошо помнил, как впервые вошёл в небольшое помещение, где находился источник и несколько чаш, расставленных на каменном столе. Среди них он сразу увидел чашу Грааля, как если бы она была единственным сосудом в келье.

Галахад осторожно взял в руки скромную деревянную чашу. Ему показалось, что он видит её впервые, словно не было таинственной комнаты в огромном замке, друзей рыцарей и его отца – сэра Ланселота, озарённого сиянием бога. Он впервые держал Грааль! Его сердце стучало и рвалось наружу. Затаив дыхание, первый и единственный хранитель Грааля зачерпнул им воды из источника вечной жизни и испил божью благодать.

Силы влились в его и без того могучее тело, а любовь Господа коснулась его души. В ту самую минуту величайший из рыцарей обрёл великую веру в вечную жизнь рядом со священной чашей Грааля. Опустившись на колени, он стал благодарить в своих молитвах Создателя за милость и благосклонность к нему. В таком откровении истинной веры проходили дни, месяцы, годы, десятилетия.

В минуты усталости, когда от многочасового чтения святых книг и молитв силы покидали его, Галахад шёл к источнику и пил из Грааля, обретая былую мощь. Старость и печаль не касались его разума и тела, а вера и радость от близости бога – наполняли его душу.

Каждый новый день начинался со слов посвящённых Всевышнему, после чего рыцарь пил из чаши и, одев тренировочные доспехи, выходил из храма, чтобы поддерживать свои мышцы в тонусе и должной силе, готовясь для поединка с новым избранником или непрошенным гостем, который осмелится войти в храм за святыней. Свои белоснежные доспехи с красным крестом на щите он бережно хранил исключительно для поединка с новым претендентом на право быть стражем Грааля.

Галахад, взяв тренировочные доспехи, с лёгкостью поднимал щит и меч, совершая мгновенные выпады и хитрые удары по возможному противнику. Его тело напоминало тонкую пружину, которая, отзываясь даже на слабое прикосновение, устремлялась на того, кто её тронул. Опытный боец, не знающий поражений, прошедший сквозь битвы и турниры, он ощущал ловкость и быстроту своих движений, наслаждаясь ими и, веря, что нет на всей Земле рыцаря, способного противостоять ему.

Сколько прошло десятилетий ожидания поединка, он уже не мог сказать. Пустое ожидание, когда оно длится веками, способно разрушить даже самые высокие устремления – горы рушатся от ветра и дождя, а что говорить о человеке…

Настали иные дни. Окончив утреннюю молитву, рыцарь не прикасался к чаше Грааля. В этом не было необходимости. Силы переполняли его тело, а отсутствие объекта их приложения приводило к расслаблению воли. Выходя из храма, Галахад больше не надевал доспехов, а, взяв их с собой, складывал на ступенях парапета. Сам же, расположившись рядом на огромном, прогретом солнцем валуне, наслаждался солнечными лучами и приятным теплом камня.

Часами всматривался Галахад в проход между стенами каньона Слезы Девы Марии, но тот был пуст. Иногда ему казалось, что в мире забыли о том, что существует Грааль, и что он, Галахад ждёт своего достойного соперника. Его разум готов был разорвать этот замкнутый, однообразный круг одиночества. Однако, незыблемая вера убеждала его в другом, – Бог уверен в его силе и не нуждается в замене.

Успокоенный такими доводами в своей несокрушимости и нужности, Галахад блаженно засыпал согретый тёплым солнцем, совершенно забывая о всякой осторожности. Одиночество овладевало им окончательно, убивая всякую надежду на поединок за право быть хранителем чаши и на возвращение к людям.

 

Глава 6

Майское наваждение

Забылся храм Грааля, как и многие переживания, впечатления и находки. Впрочем, остался неприятный осадок, и душевная боль от последних минут весьма странного прощания с Майей. Даже понимая, что все её бурные страсти – это сцены театрального действа, цель которого отомстить Ивану за глупые слова и их общее ржание, когда она готовилась разбиться о дно ямы, Иван не мог простить ни девушке, ни старикам, увиденное.

Сотню раз он задавал себе вопрос: «Почему она не попыталась понять его состояние, когда от страха за её жизнь у него помутился рассудок».

– Идиотка! Как она не поняла, что её майка уже трещала по швам, когда я вышвырнул её саму из того провала?!

От одних воспоминаний о минутах на краю той ямы на профессора нападал истерический смех, переходящий в слёзы, а мышцы рук и ног сводила судорога. Рассудок терял связь с реальностью, словно погружаясь в мир иллюзий и кошмаров. Перед Иваном был бесконечный провал. Его рука, словно резиновый муляж, вытягивалась, едва удерживая тело любимой. От напряжения лопалась кожа, рвались сухожилия, а одежда Майи расползалась по швам…

Иван приходил в себя после нескольких минут забвения, весь сырой от пота. Чтобы покончить с этими страшными видениями, он вынужден был обратиться к психиатрам. После весьма длительного курса гипнотерапии ему стало легче – исчезли смех, судороги и кошмары. Однако в его душе не было покоя, Шляпников потерял азарт к жизни, он был уверен, что это навсегда.

Впрочем, не все окружающие разделяли его переживания. Многочисленные студентки, влюблённые в своего научного руководителя, напрочь отказывались признавать его душевные муки и не давали ему прохода, набиваясь на факультативы, дополнительные семинары и даже коллоквиумы, лишь бы продемонстрировать ему своё беззаветное стремление к практической археологии.

Вот и в тот памятный день Иван обходил очередную засаду, подготовленную его дипломницами. Археолог безумно устал от страстных, но нечаянных прижиманий, запаха губной помады и духов, шелеста юбок и распущенных прядей волос, от которых он вычищал костюмы и долго отплёвывался во время обеденных перерывов. Шляпников не искал любви и страсти, он мечтал о покое и одиночестве.

Представив, что его может ждать за дверью кафедры, профессор решил воспользоваться пожарным выходом. Благодаря этому манёвру, ему удалось уйти от своих преследовательниц, которые дружной толпой ожидали его под закрытой дверью покинутого им кабинета. Получив, таким образом, долгожданную свободу, Иван приготовился к последнему рывку на выход по коридору первого этажа. Именно в этот миг, к нему снова вернулся недавно забытый паралич. Перед ним стояла она…

– Вернулась… Она всё же вернулась… – остановившееся мгновение назад, сердце вновь погнало кровь во все части тела, что пробудило не только мышцы, но и больную душу. – Майка?!

Как лавина с гор, или лев из засады, Иван Шляпников набросился, на стоящую к нему спиной, знакомую до боли в душе и теле ту самую рыжую бестию. Не давая ей прийти в себя от первого шока встречи, Иван обнял её, развернул к себе и, удерживая в своих сильных и шарящих по всему её телу руках, углубился в длительный поцелуй, прекрасно помня, как она любила и умела этим заниматься (и не только с ним). В том, что она была ошарашена от одной мысли, что он узнал её даже со спины, Шляпников ни на мгновение не сомневался. Едва оторвавшись от её нежных губ, чтобы перевести дыхание, он…

– Из-з-вините, пож-жалуйста… – едва выдавил из себя бывший лев, или лавина, и бросился по коридору на выход.

Все, застывшие в коридоре, от столь интимного зрелища и, хорошо знающие возможности и вкусы археолога, дружно зааплодировали, провожая беглеца восторженными взглядами.

Девушка, постепенно приходя в себя, пыталась понять, как лучше себя вести на новом месте, где она должна была пройти стажировку. Надо сказать, что даже в самых смелых своих фантазиях она не могла представить такого пылкого, а главное, оригинального приёма.

– Впрочем, у всех свои странности, – решила она для себя, поправляя прическу и всё остальное, что успел сдвинуть с места своими горячими и сильными руками весьма пылкий незнакомец. – Думаю, это не самый худший вариант для начала стажировки, к тому же, целоваться он умеет, да и сам, вроде ничего.

Девушка, находившаяся в здании университета не более десяти минут, но уже получившая такую широкую известность, благодаря усилиям незнакомца, решила, что, вполне возможно, они таким образом проверяют всех своих новых аспиранток. Найдя в себе дополнительные силы, она успокоилась, да и многочисленные зрители стали расходиться по своим делам, косвенно подтверждая её версию о проверке новеньких.

Проделав простенькие дыхательные упражнения типа «вдох-выдох», Майя окончательно восстановила своё душевное равновесие и направилась дальше, к интересующей её библиотеке, которая, как ей подсказали зрители, находилась за ближайшим углом коридора.

Подойдя к нужной двери, она достала зеркальце, чтобы ещё раз удостовериться в безупречности или хотя бы сносности своего макияжа после столь пылкого приветствия.

Она даже в кошмарном сне не могла представить и подозревать, что злой, или весёлый рок уже занёс над её шикарным телом очередные объятия, но уже Шляпникова старшего. Вот уже несколько секунд, как он заметил, знакомую до боли в душе, рыжую красотку и готовился к дружеским, даже горячим объятиям, за которые его неоднократно и грозно стыдил сын.

Увидев: знакомые волосы, плечи, изгибы талии и всё остальное, тоже знакомое, – Идиш совершенно забыл об Иврите, который давно ждал его в библиотеке, где они договорились встретиться для просмотра очень редкой рукописи, которую Шляпников отыскал в архивах.

Теперь же, при виде вернувшейся ради него богини, эта, ещё недавно бесценная бумажка, была небрежно заброшена на подоконник, чтобы не мешала покрепче прижать к себе знакомое и такое желанное тело.

– Прихорашивается… Чертовка! Ловко она делает вид, что не заметила меня в коридоре. Не-ет, Ванюша, только дуэль нас рассудит. Только дуэль! – настало время действовать, решил профессор, подступая к своей жертве неслышными шагами хищного зверя. – Майя!

Когда он поймал её своими огромными ручищами, она уже практически не сопротивлялась. Её сознание находилось на грани помешательства от очередного узнавания. Поцелуй соединил два помнящих сердца в едином биении, с одной лишь разницей, что одно билось от страсти, а другое – от расстройства психики.

– Как стучит её сердце, значит, ждала и помнит.

Идиш был на седьмом небе, наслаждаясь своей догадкой на первом этаже университета, поцелуем, благоуханием её губ, шикарностью знакомых форм и ощущениями своих, не совсем скромных рук. Едва оторвавшись от божественного наслаждения, чтобы сделать глоток свежего воздуха…

– Извините, мне надо…

– Ничего, дружище, я уже привыкаю потихоньку, – только и смогла выдавить из себя ошеломлённая жертва приветствий.

Её попытка узнать врага в лицо не увенчалась успехом. Майя увидела очередную мужскую спину, мелькающую в пространстве коридора и исчезающую вслед за первым, проверяющим её психологическую выносливость и контактность в коллективе.

Аплодисменты зазвучали вновь, но они уже не смущали девушку, которая жаждала только одного – поскорее скрыться за дверью библиотеки, как за крепостной стеной, где царят тишь, гладь и, возможно, божья благодать.

Спешно войдя в заветную комнату, жертва нападения местных ухажёров быстро развернулась к двери и, находясь в немного перевозбуждённом состоянии, случайно, но довольно сильно захлопнула за собой дверь, всё ещё держась за её ручку. Удивительно, но она сама не совсем понимала, зачем вцепилась в неё. Вполне возможно, её слегка взбудораженное подсознание подсказывало ей, что так будет спокойнее, тогда точно никто не ворвётся сюда следом, чтобы узнать её ещё раз.

– С меня хватит этих… – она не успела ни договорить фразу, ни успокоить себя.

Иврит, сидящий в библиотеке и ждущий Идиша, услышал стук двери и сразу обратил внимание на стоящую спиной к нему девушку, не отходившую от двери, которой она зачем-то сильно хлопнула. Через доли секунд он уже не сомневался – это она. Жаль, что их отношения не зашли так далеко, как с Ванюшей, но Тыква понял, по сильному стуку двери, что Майя специально проверяет его – узнает ли он её со спины. Конечно! Как можно было не узнать такие формы?! Это невозможно! Вложив все свои тайные мечты в единственное слово, Иврит страстно позвал шикарную рыжеволосую фею по имени.

– Маечка!

То, что произошло после этого, повергло его в шок. Девушка издала такой визг, что Тыква, а вместе с ним и все присутствующие в библиотеке, чуть не оглохли. После чего, “узнанная” пулей вылетела в коридор, одновременно разворачиваясь к двери библиотеки, как к единственному и надёжному средству самозащиты от психов, наполнивших этот, уже трижды проклятый университет.

– Я её напугал? Нет! Просто она сильно разволновалась, из-за радости, что я сразу узнал её со спины!

Второй вариант показался Тыкве более убедительным и он поспешил за ней, сорвавшись с места, как арабский жеребец пенсионного возраста. Однако не успел он шагнуть за порог библиотеки, как Майя с силой захлопнула дверь за своей спиной, упершись в неё плечом на тот случай, если очередной сумасшедший вздумает её догонять. Третьей проверки она уже выдержать не могла и готовилась дать бой – последний, но решительный.

Сразу же после стука двери, она услышала второй, но более внушительный грохот. Было, похоже, что за дверью кто-то уронил мешок с чем-то тяжёлым, например, с картошкой. Впрочем, вариант с клубнями сразу отпал – всё же университет, а не овощная база. Испугавшись, что от сильного удара дверью, со стены могло что-то упасть, Майя приоткрыла дверь и заглянула внутрь библиотеки, чтобы извиниться и объяснить, что она это сделала случайно и готова возместить причинённый ущерб.

– Мять вашу кашу…Извините… – промычал, сидящий на полу мужчина, держась рукой за свой лоб, где красовалась здоровенная шишка.

После короткого извинения он медленно выполз на четвереньках из библиотеки и, пошатываясь, но постепенно ускоряясь, направился к выходу, вслед за первыми двумя шутниками или психами. В коридоре наступила гробовая тишина.

– Прошу Вас! Не надо аплодисментов! – Громко скомандовала новенькая, заранее предупреждая своим грозным видом и взглядом, что эта шишка на лбу у проверяющего может стать началом отсчёта для последующих.

Едва контролируя равновесие, от навалившейся на неё усталости, девушка решила последовать примеру тех ненормальных и направилась к выходу из здания. Ей нужны были свежий воздух, лавочка и покой. Всё это она легко нашла в сквере университетского городка.

– Бог любит троицу, – успокаивала она себя, – значит, сумасшедшие закончились, и можно отдохнуть.

Майя почувствовала приятную усталость, которую испытывает человек, переживший неожиданную и серьёзную опасность, например, убежавший от трёх львов подряд. С кем не случается? Ей сегодня крупно повезло.

 

Глава 7

Режиссёр меняет роли

Свежий воздух, ровное дыхание, щебетание птичек и шелест листвы, сделали своё дело – нервное напряжение спало. Появилась возможность, представить все произошедшие с ней события, как бы со стороны. От первых же мысленных зарисовок на неё напал почти истерический смех. Придумать более дурацкую ситуацию было довольно сложно.

Только теперь девушка поняла, что эти сумасшедшие, а особенно первые двое, оказались в более глупом положении, чем она сама. Как только Майя пришла к такому выводу, стало очевидным и другое, – аплодисменты предназначались не ей, а им. Из последнего предположения следовал естественный вывод, что каждый из них, в ближайшем будущем, вынужден будет терпеть шутки и остроты в свой адрес.

– Да, они крепко влипли!.. Чёрт, побери, а эти двое целуются очень даже ничего… – вспомнив подробности, она уточнила свои впечатления. – Пожалуй, даже слишком хорошо. И, удивительно, похоже? Странно, но они даже лапают одинаково ловко? Бред!

После таких интимных и не очень скромных мыслей, совершенно непристойных для пострадавшей, она почувствовала, что у неё пересохло во рту. Захотелось чего-нибудь попить – соку, а может и выпить, например, горячего чая, чтобы остудить или сжечь, в зависимости от жидкости, разыгравшееся воображение.

Думая, как можно реализовать назревшую потребность, она вспомнила, что, подходя к университету, где-то видела небольшое студенческое кафе. Осмотревшись, Майя быстро нашла то место, где били родники с живительной влагой – соком или чаем, куда она и направилась утолять свою послестрессовую жажду.

Тем временем, троица перешагнула порог студенческого кафе, надеясь найти успокоительное, лучше, с нарезанным солёным огурчиком. Усадив стариков за столик, Иван направился к стойке, чтобы самому выбрать смесь для тушения душевных пожаров.

– Если можно, что-то погорячее, – обратился он к молодому бармену, явно студенту, одному из многих, кто подрабатывали здесь, чтобы можно было прожить на стипендию.

– Чай, кофе, какао, горячий шоколад или кипячёное молоко – это самое крепкое, градусов восемьдесят? – Иван оценил добродушную улыбку парня, вспомнив, что это студенческое кафе.

– А что есть к солёному огурцу? – промямлил Шляпников.

– Рекомендую томатный сок, – и, заглянув за спину Ивана в сторону Идиша и Иврита, добавил. – Лучше сразу два литра, чтобы на троих хватило… Ну и огурчик порежу?

– Порежь…те… И этого – два литра.

Впрочем, от закуски Иван отказался сразу после первой дозы томатного. Произошедшее так сильно всколыхнуло его воспоминания, что портить природный антиоксидант примесями, было глупо – резко снижается эффективность очистки организма от распавшихся во время переживаний клеток.

К огромному удивлению Шляпникова, сок замечательно охладил огонь его души, а кругляш огурчика усилил послевкусие. По обмякшим и даже повеселевшим лицам собратьев по несчастью, было ясно, что парнишка не ошибся с рекомендацией.

Первым для разговора созрел Тыква. Его воспоминания, в основном, сводились к шишке на лбу и ушибленному заду, на котором, возможно, разместился обширный синяк.

– Вот ведь, мять вашу кашу? Я сегодня обоз… – он не успел договорить того, что собирался поведать Шляпниковым, как был остановлен обращёнными на него двумя бешеными взглядами, готовыми стать орлиными.

От такой впечатляющей перемены в лицах отца и сына, Тыква ощутил себя третьим – святым духом и чуть не откусил себе язык, когда завис на полуфразе.

– Говори!!! – проорали оба “зверочеловека”.

Тыква заёрзал на стуле, то ли потирая синяк, то ли пытаясь найти под собой подстилку «жоу-пу», а может, представляя себя более мелким, но всё же хищником, которого загнали в ловушку. Поразмыслив, он уточнил для себя свой истинный образ. Вероятно, он больше походил на дождевого червя, встретившего двух приятелей-рыбаков с уже размотанными удочками. Предсмертная пауза “беспозвоночного” спасла его от “начала рыбалки”.

– Ты видел Майку?

После очередного дуэта Шляпниковых, над столиком нависла тишина, которую можно было вырезать кусками из-за её высокой плотности, или квалифицировать её, как гробовую. Тонкая и хрупкая натура Иврита, уже повреждённая в двух противоположных местах, отчётливо уловила суть последних мгновений паузы.

– Христос воскрес, – совершенно неожиданно вырвалось у него.

– Воистину воскрес, – отозвался эхом Идиш, машинально приглаживая, вставшие дыбом волосы.

Этот же жест повторили остальные двое, у которых волосы также среагировали на увиденное. Благополучно завершив причёсывание, Иван заказал ещё два литра с огурчиком и первым открыл экстренное заседание, по поводу возвращения «исчезнувшей».

– Думаю, нам необходимо ещё раз удостовериться в наличии… – он замялся в определении правильного определения вернувшейся подруги. – Скажем так… Новой Майи. Назовём её так, чтобы не ворошить прошлое… Пока! Временно! Надо же нам хоть как-то разобраться во всём, а в-в-вдруг снова спек-такиль на-троих?

Тонизатор уже приободрил дух, заурчал в животах и даже связал язык Ивана. Идиш и Иврит выразили своё удивление и искреннее беспокойство, из-за странного дефекта речи Ванюши. Впрочем, на этом торжественном открытии экстренное заседание было не менее торжественно закрыто. Напосашок сока не осталось, но был залпом доеден изумительного посола огурчик. Встав из-за столика, товарищи направились к выходу, где носами к носу столкнулись с НЕЙ!

Гробовая тишина решила не оставлять троицу, а расширить своё влияние ещё и на распробованную на вкус незнакомку, которая несомненно ей (тишине) приглянулась. Надо отметить, что девушка первая вышла из оцепенения. Совершив мгновенный разворот на одном каблуке, она устремилась к автобусной остановке, которую заранее наметила, как единственно возможное направление бегства, если возникнут непредвиденные обстоятельства. Сейчас же, Майя обнаружила не одно, а целых три обстоятельства, которые придали ей сил и смелости для решительного бегства.

– А ведь она явно шла за мной, – едва выдавил из себя Иван.

Мгновенно успокоив силой воли урчание живота и вспомнив о возложенной на него функции руководителя мероприятия по выяснению личности новой Майки, Ваня Шляпников заставил, свои разбитые старым параличом ноги сделать первый шаг в направлении, уходящей от них добычи.

По расчётам беглянки, она имела весьма приличный и надёжный отрыв от своих возможных, а вернее всего, неизбежных преследователей. Впрочем, расчёт расчётом, а до автобусной остановки оставалось не менее ста метров.

– Надеюсь, я не переоцениваю свои скоростные качества на стометровке? – взглянув на свои шпильки, добавила. – В крайнем случае, рвану босиком, а если что, то так как дам каблуками… Впрочем?..

Она прислушалась к себе: сердце не колотило, в висках не стучало, дыхание ровное, а это значит, что страха перед чудной троицей больше нет. Однако легче не стало. Майю мучило, просто распирало любопытство, заставляя обернуться. Девушка давно бы сделала это, но её сдерживал другой страх – попасть в новый переплёт, если, обернувшись, она вновь увидит их…, нет, не рожи – лица.

– Замечательно, скромница, у них появились лица? Как тебе не стыдно, Майка! – мысленно пристыдила она себя за безволие. – А первый был даже очень ничего… Что поделаешь, природа: «Что хочет женщина, то хочет Бог!».

Воистину, если нет сил отказаться от желания, тогда надо найти способ удовлетворить его. Следуя этому (своему) принципу, девушка нашла компромиссный вариант, когда и волки сыты, и у овец еды вдоволь.

Для реализации задуманного плана ей понадобилась пудреница, имеющая небольшое зеркальце. Делая вид, что она припудривает свой прелестный носик, Майка старательно просматривала в “зеркале заднего осмотра” всё интересующее её пространство. Медленно поворачивая припудренный “экран” в разные стороны, она старательно выискивала своих преследователей.

– Боже милостивый! Это опять они!

Майе показалось, что ей за шиворот подбросили огромную, предварительно охлаждённую змею, от чего её жутко передёрнуло. Дело в том, что из зеркала на неё жадно смотрели, нет, буквально пожирали её взглядами три пары знакомых, до дрожи в ногах, глаз. Если отражение не обманывало, то до боли знакомая троица была в нескольких шагах от своей поживы.

– Это конец!

Не давая себе отчёта, для чего она это делает, девушка эффектно развернулась, но уже на другом каблуке, как бы показывая высший дамский каблуктаж. Её боевой разворот произвёл на преследователей ошеломляющий эффект. Они отшатнулись и, застыв на лету, прижались друг к другу, образуя точную копию “футбольной стенки”, если судить по их рукам.

Наступил момент штрафного удара, и Майя нанесла его, направив все свои обворожительные силы прямо сквозь защиту соперника. Она вложила в каждый свой шаг столько уверенности, грации, страсти и пластики, что сама удивилась собственной пошлости.

Судя по выражениям лиц обороняющихся, все названные качества проявились в их джентльменских головах с гораздо большей силой, чем она рассчитывала. «Стенка» безвольно распалась на куски, пропуская её и “мяч в «девятку» ворот”.

Майку понесло! Войдя в кураж, она повторила каблучный разворот и вновь прошлась между ними, снося их разум вторым “мячом”. Забыв о жалости и всяком приличие, женщина-вамп влепила им победную «бабочку», завершив своё представление убийственной для ошарашенных мужиков фразой.

– Привет, мальчики! Вы не вспотели?

Из-за поворота показался автобус, как если бы невидимый режиссёр дал на это команду. Пожирательница мужчин, помня о своей грации, ускорила шаг, особо тщательно работая бёдрами и гибкой талией. Сюжет требовал: «Чтобы она скрылась из виду на внезапно возникшем авто-(бусе), оставляя в растерянности и недоумении своих остолбеневших и парализованных её женственностью и страстью дураков». Режиссёр был гениален!

Троица примёрзла к асфальту, даже не пытаясь дёргаться с того места, где она их “сделала”. В душе, главная героиня ликовала от полной, можно сказать, триумфальной победы. Майку так и подмывало на очередную выходку, но она завершила своё выступление достаточно скромно, в строгом соответствии с сюжетной линией.

Садясь в автобус, девушка послала им воздушный поцелуй и помахала рукой, на что все трое ответили аналогичным жестом, только в засушенном варианте. Наступил финал картины: «Она – умчалась в авто-(бусе), а окаменевшие друзья ещё долго не могли прийти в себя от убийственных каблучных разворотов незнакомки». Кино кончилось.

После всего увиденного, Шляпников вновь воспрял духом и вернулся к жизни. На то было три причины. Во-первых, это была не настоящая Майка, что радовало. Иван не то чтобы боялся очередных разборок и выяснений отношений, но немного побаивался этого. Во-вторых, она так “прошлась между ними и до авто-(буса)”, что он не мог забыть всё то, что у неё двигалось во время ходьбы и разворотов. И, в-третьих, профессор не знал, как получится “в-третьих”, но если верить её слегка вольной походке, она не была закостенелой скромницей, а это значительно повышало его шансы на удачу.

– Итак, мои старшие товарищи! – торжественно, но твёрдо обратился он к своим “примёрзшим” собратьям. – Убедительно прошу Вас и Вас, – при этом он с ехидной, но многозначительной ухмылкой посмотрел Идишу и Ивриту в глаза. – Забыть и не упоминать более о существовании той Майи, которая была так с вами любезна.

Шляпников ещё раз одарил своих “съедобных” друзей жутким хищным взглядом орла, или стервятника, после чего продолжил.

– И ещё. Я настойчиво рекомендую Вам и Вам, забыть и оставить в покое эту, новую рыжеволосую красавицу. – Выдержав паузу и потушив огонь в хищных глазах, он добавил. – Смею вас обоих заверить, целуется она не хуже той, о которой мы забыли.

Иван вложил в окончание своего монолога столько мужской гордости, что только идиот не понял бы в нём намёка на тот факт, что он уже пригубил этот очаровательный сосуд.

– Согласен, у неё даже кожа пахнет…

– Что ты сказал про её кожу?!

– Ванюша…

Идиш осторожно отодвинулся от сына на безопасное расстояние, если такое могло быть найдено. Ноздри Ивана раздулись, как у вола готового затоптать несчастного старого, уставшего тигра.

– Извини, сынок, я не специально, а скорее от радости, что она вернулась к тебе… И потом? Ты ведь сам обознался?

– Обознался! – промычал задетый за живое вол, скажем, за хвост.

Ещё немного попыхтев, Ивану не оставалось ничего другого, как признать справедливость оправдания. Однако его самолюбие было задето здесь и сейчас. На него нахлынула старая обида за те страстные поцелуи той, ушедшей в прошлое, Майи. Два потока ревности – старый и новый слились воедино, создав бушующую селевую лавину из боли, ярости, бешенства и ненависти ко всем, начиная с себя. Чтобы “выпустить пар” от охватившей его ревности, Шляпников младший начал искать повод. И он нашёл его.

– Кто это «хотела вернуться ко мне»?!

– Ну, та самая, про которую мы только что говорили.

– И что мы говорили?! – не унималась ревностная дурь Ивана.

– Что её не было, нет, и не будет. – Идиш решил подстраховаться, добавив свои версии к договору.

– То-то же…

Родственные выяснения прекратились также неожиданно, как и начались. Оба Шляпникова повернулись в сторону Тыквы, который, заранее предвидя возможное переключение внимания на него, отошёл от отца с сыном на более безопасное расстояние, чем это делал Идиш.

Впрочем, их орлиные взгляды достигли его даже там, но он не стал ждать вопроса, предпочитая заранее снять с себя любые подозрения и разъяснить все тонкости.

– Мять вашу кашу, я её не трогал – это она меня. Дверью! Вот шишка и синяк на… Потом покажу, если не верите.

– Ладно, живите оба, старые ловеласы, но впредь!

– О чём разговор, Ванюша, – отозвались они дуэтом.

Только через неделю Иван вновь встретил аспирантку в коридоре университета. Учтиво извинившись за содеянное, профессор пригласил её на свой день рождения, до которого оставалось почти десять месяцев. Шляпников должен был найти веский повод для установления перемирия, и он его нашёл.

– Послушайте, Иван, я соглашусь на ваше предложение, но только при условии, что узнаю правду о нашей первой встрече. Это был розыгрыш или проверка? Что?

– Да!.. Конечно!..

Шляпников судорожно искал объяснение, но, прикинув возможные последствия от правды, решил воспользоваться предложенным вариантом, который ему самому понравился.

– Да! Это своеобразный тест на совместимость. Ведь нам вместе работать. Правда, это новый тест, разработанный мною недавно.

– Я так и подумала. Скажу честно, задумка весьма оригинальная, а главное – необычно и неожиданно. Если не секрет, вы многих уже протестировали таким образом?

– Нет, только аспиранток. Извините, я неудачно пошутил. Вы единственная, кто… Ну, кого я… Это – протестировал. О, господи! – Иван вытер со лба, выступивший от вранья, пот.

– И как вам результаты моего теста? – Скромно добавила Майя, слегка приоткрыв при этом свои губы.

– Что? А-а! Отлично! Просто великолепно! Но, жаль…

– Что? Что жаль?

– Жаль, не совсем разобрал. Не плохо было бы повторить тестирование.

Откровенность Ивана понравилась девушке и она приняла его приглашение на празднование дня рождения, заранее уверенная, что до него ещё очень далеко, а вот повторения теста ей сегодня вечером не избежать, да ещё и в более усложнённом варианте, который она сама сможет доработать по ходу проверки.

 

Глава 8

Долгожданный поединок

Шли века одиночества. Галахад – хранитель Грааля потерял всякую надежду на поединок с достойным соперником за право быть возле чаши бога. Лишь однажды судьба была благосклонна к нему, послав достойного соперника.

В тот день рыцарь, как обычно, вышел из храма без доспехов. Уже много лет он покидал святилище только для того, чтобы принять солнечные ванны и отдохнуть на свежем воздухе. Вот и в тот день, одев только пояс с кинжалом и не имея надежды, что оружие может пригодиться, он покинул свою тесную келью.

Каньон был пуст, и рыцарь прилёг прямо на ступенях храма, согреваемый ласковыми, тёплыми лучами утреннего солнца. Сквозь дремоту он услышал странное шуршание, которое походило на мягкие, осторожные шаги. Галахад затаил дыхание, чтобы прислушаться к окружению. Может быть это сон? Однако он не ошибся. Шорох крадущихся шагов отчётливо слышался в тишине раннего утра.

Рыцарь застыл в ожидании. Его тело пронизал страх. Если бы он боялся того, кто старался подойти к нему как можно осторожнее… Нет, Галахад боялся другого, вдруг, это окажется тот, кого придётся убить, если это неверный или разбойник, мечтающий поживиться храмовой утварью.

Страшно было подумать, как давно он не видел людей и не слышал их речи. С болью и грустью в сердце страж Грааля в одно мгновение осознал и понял, как он тосковал по людям все эти долгие годы своего одиночества. Страх и радость соперничали в его душе. Галахад боялся, что придётся исполнить кровавую клятву, и он радовался, что увидит человека, пусть даже соперника, неверного или грабителя.

Рыцарь лежал и выжидал. Незаметно приоткрыв глаза, он старался ровно и глубоко дышать. Учитывая свою слабую вооружённость, он должен был убедить крадущегося, что крепко и безмятежно спит – это помогло бы усыпить бдительность самого нападающего. Тело и мозг опытного воина застыли в томительном ожидании, когда соперник появится в поле зрения, чтобы можно было рассмотреть и оценить его силы.

Неожиданно, шаги смолкли. Наступила абсолютная тишина, как затишье перед кровавой битвой, когда становится слышно, как капли пота стучат по застывшим щитам. Опытный боец, прошедший множество рыцарских турниров и кровавых сечь, каким-то шестым чувством отчётливо ощутил злобу и тяжесть взгляда своего противника, которого ещё не видел в глаза. Тело Галахада превратилось в натянутую тетиву лука, готовую сорваться с места в любой миг, чтобы пустить в ход холодное лезвие клинка.

И этот миг настал, когда раздался страшный рык зверя. Одновременно с ним, Галахад бросил своё тело в сторону, налету выхватывая сталь смертоносного стилета из ножен. Рыцарь мгновенно повернулся лицом к опасности – это был огромный лев, которого, вероятно, изгнали из прайда более молодые самцы. Хищник медленно приближался к своей жертве. По его движениям было ясно, что людей он не боялся, а это означало только одно – он уже убивал их раньше и был людоедом.

Судя по уверенным, даже расслабленным движениям, зверь не видел в человеке серьёзного противника, способного противостоять его силе. Его прежний опыт встречи с людьми – придавал ему больше уверенности и откровенной наглости. Лев безбоязненно приближался к своей жертве, собираясь упиться кровавой игрой с лёгкой добычей.

Впрочем, Галахад был иного мнения на этот счёт. В нём кипела кровь опытного бойца, не знающего поражений. Его мышцы и связки ныли в предвкушении предстоящего боя, дающего возможность освободить всё тело от многолетнего застоя.

Долгие годы он готовился к поединку с человеком, а судьба приготовила для него более ценный подарок – ему предстояло единоборство с хищником, который был гораздо опаснее любого из рыцарей, ведь у льва нет кодекса чести, он не знает жалости к слабому или проигравшему. От одной мысли, что ему выпал шанс повторить подвиги Геракла и Самсона, которые выиграли свои сражения со львом, по телу Галахада прокатилась приятная волна возбуждения, а рука плотнее сжала рукоять стилета.

Лев приближался, готовя своё огромное тело к единственному и решающему прыжку. Вот он присел, растягивая свои мощные мышцы, словно метательная машина. Ещё миг и он выбросил всю свою массу на жертву, но просчитался.

Галахад молнией бросился вперед и, поднырнув под хищника, вонзил свой клинок по самую рукоять в подреберье зверя. Раздался страшный, ужасающий рёв. Лев упал на левый бок, так как его лапа была парализована от смертельного удара стилета. Казалось, всё было кончено.

Однако, Галахад, знающий о львиной силе и живучести, бросился на лежащего зверя в тот самый момент, когда хищник, перевернувшись на живот после кувырка, попытался встать для очередной атаки. Рыцарь одним прыжком оседлал своего противника, прижав передние лапы льва ногами к земле и навалившись на него всем своим могучим телом, загоняя кинжал на всю глубину в раненого им зверя.

Настал самый страшный и решающий момент. Соперники собирали все свои силы для последней, решающей атаки. Лапы льва напряглись в попытке сбросить нежданные оковы, но он вновь опоздал.

Ухватившись руками за мощные челюсти хищника, Галахад разорвал ему пасть, как это делали древние герои античности. Зверь был повержен, а победитель устало отошёл, от обмякшего тела хищника. Вся сорочка Галахада была выпачкана кровью, которая хлынула на него из пасти убитого льва. Рыцарь бессильно опустился на землю рядом с поверженным соперником, который всё ещё вздрагивал в последних предсмертных судорогах. Прошло несколько минут, и всё прекратилось – лев умер.

– Жаль, что он убийца… Красивый, сильный и гордый зверь… Такой же одинокий, как я сам…

Осмотрев себя, Галахад скинул окровавленную одежду и направился к убитому сопернику. Перевернув зверя набок, он не без труда вынул из его тела кинжал. После чего вытер оружие о песок, как это много раз делал на поле брани в том мире, который покинул.

Немного постояв возле огромного и безжизненного тела хищника, Галахад направился в храм, где переоделся в чистое белье, умылся и восстановил свои силы, воспользовавшись Чашей и священным источником.

 

Глава 9

Любишь сражаться – готовься соперника тащить

Приведя себя в порядок, Галахад вновь вышел к убитому зверю. На плече у рыцаря висела длинная толстая верёвка, которой он обвязал тело льва и поволок его к входу в каньон. Зверь был огромен, и Галахаду с большим трудом удалось это сделать. Когда лев оказался на достаточном удалении от храма, Рыцарь снял с него верёвку, опутывающую бездвижное тело, и вернулся в храм.

Войдя в келью с источником вечной жизни, он наполнил Грааль водой и направился к выходу, надеясь оживить убитого зверя. Однако всё оказалось не так просто, как он предполагал. Как только рыцарь достиг Врат Грааля, раздался оглушительный грохот, задрожала земля, и весь храм содрогнулся от страшных подземных толчков. Стоило ему отойти вглубь храма от злополучной арки, как всё стихало, и наступала привычная тишина.

– Всё ясно, Грааль не должен покидать храма. Я не смогу вынести его за эту арку – это Врата самого Бога.

Поставив чашу на пол, Рыцарь сел на выступ основания колонны, стараясь найти выход из возникшей проблемы. Решение было найдено быстро. Оно оказалось достаточно простым и сложным одновременно. Галахад понимал, что в любом другом сосуде кроме Грааля, вода из источника жизни становилась мёртвой водой, способной убивать, но не дарить жизнь. Оставался единственный вариант.

Набрав полный рот живительной влаги из Грааля, Галахад поставил чашу на пол в стороне от Врат Бога и направился к лежащему на песке зверю. Подойдя к своему, когда-то грозному сопернику, он встал рядом с ним на колени и осторожно полил рану от стилета на груди льва.

Воды едва хватило на небольшое отверстие. Галахад сел рядом со львом и стал наблюдать за политой раной. К его радости, он обнаружил, что она стала быстро затягиваться. Чтобы залить живой водой разорванную пасть хищника, Галахаду пришлось больше десяти раз сходить за очередной порцией живительной влаги.

– Да, дружище, стоило разрывать твою пасть, чтобы в своей таскать для тебя воду?

После очередного окропления святой водой, рыцарь уселся возле своего противника, нежно поглаживая огромную гриву и мягкие уши неподвижного и всё ещё бездыханного хищника. Все раны затянулись, как если бы их не было вовсе. Оставалось последнее и самое важное усилие – необходимо было влить воду в пасть льва, чтобы оживить его.

Галахад не спешил. Лёжа на груди огромного зверя, разглаживая и даже вычёсывая пальцами его спутанную гриву, человек понимал, что скоро вновь останется в одиночестве. Посадить льва на цепь, или запереть его в клетку, которую можно было сделать, Галахад не мог. Он слишком долго был одинок, и испытал на себе всю тяжесть тоски по близким и муки одиночества, чтобы обрекать на это другое живое существо.

Время шло, и с каждым очередным его мгновением одиночество всё ближе и ближе приближалось к стражу Грааля. Похлопав могучее животное по мощной шее, победитель встал и обречённо побрёл за последней порцией волшебного напитка.

Вернувшись к зверю, Галахад приподнял тяжелую голову хищника таким образом, чтобы можно было легко влить воду прямо в раскрытую пасть. Ему это удалось сделать с первого раза. Теперь оставалось только одно – ждать, когда жизнь вернётся в это могучее тело. Победитель и он же спаситель отошёл в сторону храма на безопасное расстояние, держа в руке верёвку, на случай, если лев снова надумает напасть. Убивать его второй раз он не собирался.

Прошло совсем немного времени. Лев тяжело и коротко вздохнул, после чего слабо зашевелился. Ещё через некоторое время он медленно приподнялся на передних лапах и остался в сидячем положении. Казалось, что он в дремоте и не замечает, стоящего поодаль от него человека. Создавалось такое впечатление, что льва больше интересовали его собственные лапы, которые он сначала долго рассматривал, мотая своей тяжёлой головой, потом принялся их тщательно вылизывать.

Постепенно, сила преодолевала слабость тела. Впрочем, зверь не обращал на человека никакого внимания, занимаясь исключительно тем, что тщательно вылизывал свою шкуру, приводя себя в идеальный порядок. Рыцарь чувствовал, что зверь ещё не восстановил свои силы и поэтому оттягивает повторную встречу с ним. Оставалось терпеливо ждать предстоящей развязки.

Словно подслушав мысли человека, лев повернул свою огромную морду в сторону рыцаря. Впечатление от подобного жеста было такое, что он смотрит на своего бывшего соперника с некоторым удивлением и любопытством. Вполне возможно, Галахаду это показалось, но чувство страха, а с ним и беспокойство, что зверь снова нападёт, пропали. Напряжение тела сменилось абсолютным спокойствием и уверенностью, что лев безразличен к нему, как к добыче, и не намерен нападать вновь.

Издав короткий, мощный рык, хищник поднялся на все лапы и направился прочь от храма, удаляясь в разрез каньона, покачивающейся от слабости походкой. Галахад стоял на площади перед храмом до тех пор, пока его нежданный гость не скрылся из виду за поворотом. Подождав ещё некоторое время и убедившись, что зверь больше не вернётся, рыцарь направился в свой огромный и пустой дом, которым для него стал храм Грааля.

 

Глава 10

Погружённый в ничто

– Холодно… Мне очень холодно…

Джонсон осторожно открыл глаза, пытаясь понять, где находится, но ничего не смог рассмотреть. Темнота и холод окружали его. Напрягая зрение до боли в глазах, он тщетно пытался рассмотреть то, что его окружало. Темнота оказалась столь плотной, что он не смог увидеть собственного тела. Осторожно приближая пальцы рук к глазам, он ощутил их прикосновение к лицу, но даже в этом случае, ладони остались для него невидимыми. В подобной ситуации он находился впервые.

После многочисленных и безрезультатных попыток обнаружить вокруг себя хоть что-то, Джонсон плотно закрыл глаза. Так было гораздо уютнее, спокойнее, а главное, появлялась возможность, хоть как-то справиться с чувством страха, от которого его периодически начинала бить дрожь.

С закрытыми глазами можно было внушить себе, что это чей-то глупый розыгрыш. Более того, чёрному копателю начинало казаться, что сквозь плотно закрытые веки пробиваются пятна света, как если бы в темноте ночного леса вдруг появились маленькие светлячки.

Впрочем, всё это было только обманом, игрой его воображения. Достаточно было отрыть глаза и поднести к лицу руку, как странная, непроницаемая, какая-то сверхплотная чернота пронизывала страхом. Джонсон спешно закрывал глаза, стараясь вновь вызвать зрительные галлюцинации, которые унимали телесную дрожь. Странно, но даже в таком безвыходном положении человек прилагал все силы, чтобы оставаться человеком. Поняв, что зрение в этой ситуации бессильно и бесполезно, контрабандист решил воспользоваться слухом.

В очередной раз, плотно закрыв глаза, он начал старательно, мучительно вслушиваться в окружающее его пространство. Ничего… Абсолютная, мёртвая тишина. Джонсон пытался шевелиться, хлопать в ладоши и даже сильно бить по собственному телу, но единственная информация, которую он смог получить из подобных экспериментов – что он жив и где-то лежит совершенно голый. Ему было дико холодно и страшно.

– Какая страшная тишина…

Он хотел сказать, что тишина была странная, но страх так глубоко проник в его сознание, что мозг непроизвольно заменил одно слово на другое, более точное. Прошло какое-то время, оценить продолжительность которого было практически невозможно. Это мог быть один миг, час, несколько часов. Рассудок отказывался воспринимать реальность.

Джонсон попытался прийти хоть в какое-то равновесие эмоций, для чего плотно закрыл глаза и прижал ладони к ушам – это помогло. Появилось чувство относительно нормального состояния, если не считать холода. Мозг принял предложенную игру. Но не надолго.

В сознание человека стало проникать иное, странное и неизвестное ранее ощущение, истинную природу которого мозг не мог определить сразу. Внутреннее напряжение росло, пока не переродилось в чувство скрытой опасности, очередного, нового страха. Джонсону показалось, что у него сбилось дыхание, и он задыхается. Преодолевая удушье, он глубоко вдохнул, но не почувствовал вкуса, запаха и продвижения воздуха по гортани.

Проверяя страшную догадку, копатель сделал ещё несколько глубоких вдохов, после чего начал судорожно махать руками, но и они не ощутили присутствия воздуха. В диком страхе Джонсон начал кричать – тишина! Он не слышал собственного голоса.

Неожиданно, в его памяти возник образ, лежащей на берегу реки крупной рыбы. Она жадно открывала свой огромный рот, но не могла издать ни звука. Ему стало мерзко от подобного сравнения. В агонии страха контрабандист стал яростно сдавливать, щипать и даже бить своё тело, ощущая боль, которую сам вызывал. Впрочем, он был счастлив, что чувствует и превозмогает эти болезненные ощущения. Так выходило, что только боль ударов подтверждала, что он человек и существует.

– Живой… Я могу чувствовать боль. У меня есть тело, значит я живой.

Такие привычные для человека представления об условиях жизни, как свет, звук, ощущение вдыхаемого воздуха, умение говорить, которые в данной ситуации полностью отсутствовали, приводили его сознание в смятение. Мысль, что вокруг нет воздуха, а он жив, не находила разумного объяснения. Однако скоро и она отошла на второй план, когда Джонсон решил встать, чтобы попытаться покинуть странное место.

Намереваясь подняться, археолог вдруг застыл в некотором замешательстве. Дело в том, что ему необходимо было понять, как именно он лежит. На каком боку? Положение казалось идиотским. Представьте, что вы просыпаетесь ночью и не можете понять, под каким боком у вас постель? Такого не бывает, но именно это и происходило. Джонсон не мог понять, в каком положении он лежит, и лежит ли вообще.

Контрабандист шевелил руками, ногами, даже пытался нащупать опору пальцами ног, но всё было тщетно. Опоры не было! Не было! Его сердце бешено заколотилось от, пронзившего его до самых костей, ужаса.

– Что это?! Я не чувствую под собой опоры? Её нет! Но, ведь я…

Джонсон хотел сказать, что на чём-то стоит, сидит или лежит, но все его попытки отыскать опору не дали результатов. Странно, он мог свободно шевелить стопами и болтать ногами, как если бы ему довелось сидеть на краю обрыва, или на весьма высоком стуле. Но под ним не было уступа? Пришедшая неожиданно мысль могла объяснить его странное положение. Возможно, он парит или куда-то падает. Впрочем, и эта идея была отброшена, так как не было ощущения движения воздуха.

– Но ведь и самого воздуха нет!

Силой воли Джонсон заставил себя успокоиться и поверить в то, что каким-то странным образом висит в абсолютной темноте, в каком-то звуко и светонепроницаемом мраке. Впрочем, самое главное – он жив, а остальное его не должно волновать, тем более, если оно не имеет сколь-нибудь внятного объяснения. Придёт время, и всё прояснится, станет объяснимым и понятным. От подобных мыслей ему, вдруг, стало легко. К его удивлению, он перестал чувствовать холод, правда и тепла он то же не ощущал.

В этот миг, в его окружении что-то изменилось. Замерев и, напрягая все свои органы чувств, Джонсон едва уловил тихий, ритмичный стук. Сначала ему показалось, что это стучит его собственное сердце, или кровь в висках, но звук отчётливо доносился издалека. Впрочем, любое расстояние в кромешной темноте – понятие условное, связанное исключительно с воображением, жизненным опытом и памятью человека.

– На что похожи эти странные удары? – что-то очень знакомое слышалось в размеренном ритме. – Копыта?… Конечно же, так стучат копыта по булыжной мостовой.

Одновременно с этой мыслью, его ноги твёрдо встали на холодный камень дороги, которую человек по-прежнему не видел, однако чувствовал ее холод и твёрдость обнажёнными стопами. Звук стал более отчётливым, и уже можно было определить направление, откуда доносились удары, хотя назвать ударами слабое постукивание крошечных подков, было не совсем правильно.

Старательно всматриваясь в то направление, откуда доносился звук, Джонсон обнаружил более тёмную, а точнее, более чёрную, относительно окружающей его темноты, точку. Сомнений не было, именно она – это бесконечно удалённая точка издавала ритмичные звуки, похожие на стук копыт. Распознать в ней всадника или одиноко скачущую лошадь было невозможно из-за ничтожности её размеров. Оставалось ждать.

 

Глава 11

Клятва Раба

Прошло ещё какое-то время, и сомнения окончательно рассеялись. На горизонте, который теперь можно было различить, был виден чёрный контур всадника. Наездник медленно приближался, к стоящему на невидимой мостовой человеку. В какой-то момент, Джонсон подумал, что это смешной лилипутик, скачущий прямо перед ним, на своей лилипутской лошадке.

Эта мысль так позабавила чёрного копателя, что он протянул руку, чтобы дать щелчка маленькой лошадке. К его огромному удивлению, рука закрыла облик всадника, но не достала намеченной цели. Стало ясно, что странный наездник находится очень далеко.

Чтобы успокоиться, Джонсон старательно внушил себе, что скоро он увидит обычного человека на лошади. Вполне возможно, что это посыльный, который всё разъяснит окончательно. Удары копыт стали более громкими и, одновременно с этим, размеры всадника заметно увеличились.

Звук от ударов подков по мостовой превратился в настоящее громыхание, а всадник, при этом, достиг нормальных для человеческого опыта размеров. К удивлению контрабандиста, чёрный контур оставался достаточно далеко, как если бы до него было около мили. Увиденное привело в смятение, страшно было подумать об истинных размерах посланца.

Мысленно представив истинную величину скачущего к нему незнакомца, Джонсон содрогнулся от ужаса, когда осознал истинные размеры животного и наездника. В дополнение к своей необычайной громадности, мрак, из которого были созданы обе фигуры, вселял что-то зловещее в контуры коня и наездника.

Это передалось Джонсону паническим страхом и дрожью, прошедшей по всему телу. Именно в этот миг, он отчётливо ощутил разницу между темнотой и мраком. Если темнота – это отсутствие света, то мрак – это отсутствие признаков жизни.

– Это смерть или её посланник… Но… я не хочу… я не хочу умирать! Слышите?! Я не хочу умирать! Нет! Нет! Нет!..

Джонсон кричал, орал и выл, но не слышал собственного голоса. Разум воспринимал и фиксировал все те слова, которые пытался выдавить, вытолкнуть из себя кричащий человек, но уши контрабандиста были глухи. Он не слышал собственного крика и тех слов, которые должны были помочь ему остановить, прекратить весь этот кошмар. От понимания своей беспомощности стало невыносимо. Казалось, его лишили всякой возможности защитить себя, от надвигающейся опасности, просьбами и мольбами.

Копыта коня уже сотрясали невидимую мостовую. Грохот от их ударов больно бил в барабанные перепонки, разрывая их, и, заставляя человека, зажимать уши. Парадокс! Дрожа от страха, Джонсон заставил себя взглянуть в сторону, надвигающегося великана. Конь, покрытый чёрной попоной, нёс на себе странного седока.

Огромная чёрная фигура, покрытая плащом с накинутым на голову капюшоном, напоминала монаха. Однако, огромное копьё с обтекателем, закрывающим руку седока от удара чужого копья во время турнира или боя всадников, придавало фигуре схожесть со средневековым рыцарем. В дополнение к этому, Джонсон успел заметить длинный витой рог, напоминающий бивень нарвала, который украшал, а точнее, устрашал лоб коня. Жуткое остриё крепилось на маске, которая защищала голову животного.

Конь и седок были словно выточены из кромешного мрака, и только складки плаща и попоны отливали темнотой, которые, словно блики серого цвета, играли на изгибах. Именно эта игра мрака и темноты придавала объёмные черты и некую немыслимую реальность всему увиденному.

Странно, но даже такая ужасная, почти нереальная, но всё же, видимая и слышимая действительность, которая приводила в ужас и трепет, была лучше того первичного, безмолвного и непроницаемого мрака, в котором он проснулся или очутился.

Джонсон дрожал всем своим телом, закрыв глаза и тщательно зажимая уши, чтобы хоть как-то приглушить грохот от ударов копыт. Холод мостовой проник в него, смешался со страхом и кошмаром увиденного, сковав мышцы, связки, кости и даже саму душу. Стоя на коленях, контрабандист повалился набок и скорчился в агонии беспомощности и жалости к себе.

Ему казалось, что он сможет сжаться в невидимый, незаметный комок грязи, уподобиться булыжнику, вывороченному из мостовой, таким же гигантским конём. Слившись с мостовой, он останется незамеченным с высоты седока. Обхватив свои колени, Джонсон вжался в твердь холодного камня дороги и в страхе затаил дыхание.

Когда неожиданно наступила тишина, лежащий на мостовой и застывший от страха человек, даже не заметил этого. Ему показалось, что он действительно превратился в камень и именно поэтому перестал воспринимать грохот копыт.

Что было страшнее: стать камнем или быть замеченным ужасным всадником? Он не знал. Какое странное существо человек. Прошли всего лишь мгновения, после наступившей тишины, а в душе чёрного копателя сразу же затеплилась слабая надежда.

– Тишина… Всё кончилось. Мне просто приснился дурной сон. Впрочем, это могло быть видение, мираж или галлюцинация.

Чувствуя, что теряет сознание от задержки дыхания, Джонсон вспомнил, что вокруг нет воздуха, а это значит, что можно сделать вдох совершенно бесшумно. Контрабандист напряг тело, чтобы скрыть возобновление дыхания и, широко раскрыв рот, сделал глубокий вдох. Неизвестно откуда взявшийся воздух буквально обжёг его горло, вызвав боль и теснение в груди. Впрочем, самое ужасное, что за этим последовал приступ кашля.

Давясь от кашля и затыкая себе рот, обливаясь выступившими слезами, чёрный копатель надеялся на чудо, что его не заметят. Когда спазм в горле прошёл, Джонсон вновь притих и стал тщательно вслушиваться в окружающую его тишину. Появление воздуха давало надежду, что теперь звуки будут доступны его ушам.

Уверенный в своей правоте он внимательно слушал, надеясь уловить шуршание плаща, звон сбруи или шевеление коня. Время шло, но ничего не происходило. Тишина была абсолютной, если не считать его собственного дыхания и биения крови в висках.

Джонсон успокоился и одновременно с этим ощутил жуткую усталость, клонящую его в сон. Боясь уснуть перед копытами чудовища, которое могло стоять рядом, он решил проверить, так ли это и почему так тихо. В его сердце теплилась надежда, что всё кончено – всадник уже далеко от этого места, а, может, его и вовсе не было.

Осторожно приоткрыв глаза, Джонсон стал медленно и, как ему казалось, незаметно поворачивать голову в ту сторону, где должен был находиться призрак, так как только призраком мог быть этот ужасный чёрный монах-рыцарь со своим жутким конём.

От увиденного рядом с собой, человек потерял последнюю надежду на спасение. Словно огромная скала, рядом с ним возвышался конь, со своим седоком. Попона коня и плащ монаха колыхались от неощутимых и неслышных порывов ветра. Ужасающие своей мощью мышцы животного подёргивались и играли в желании затоптать лежащего человека.

В противовес нетерпеливости коня всадник был абсолютно неподвижен и от этого казался ещё более зловещим. В создавшейся ситуации прятаться, таиться и пытаться куда-либо скрыться было бессмысленно и глупо. Оставался последний шанс на спасение – молить о пощаде.

– Сжальтесь надо мной! Я готов сделать всё, что Вы прикажите! Я не хочу умирать!..

Джонсону казалось, что, вняв его искренней мольбе, гигантская фигура сжалится над ним и даже уменьшится до нормальных размеров, прекращая весь этот ужас. Однако ничего не произошло. Казалось, что исполин глух к стонам, мольбам и воплям маленького существа, ползающего перед ним на коленях.

– Р-А-Б!

Это слово (или набор отдельных букв, напоминающих слово), ударило прямо в сознание, минуя уши. Как это могло случиться, Джонсон не понимал, но, одно, он знал, точно, голос был невероятно властный и ужасный по своей силе и твёрдости.

– Да, мой повелитель… Да! Мой Повелитель!.. ДА, МОЙ ПОВЕЛИТЕЛЬ!!!..

Контрабандист орал, трясся от страха и надеялся на жалость того, кого он называл Повелителем. Возможно, чёрный копатель ожидал снисхождения или презрения к своей слабости и беспомощности, что помогло бы спасти ему жизнь.

– ВСТАНЬ, РАБ! – человек моментально вскочил, едва не упав снова, от слабости в трясущихся ногах. – ПОСМОТРИ МНЕ В ЛИЦО!

Подняв голову, Джонсон стал всматриваться в тень наброшенного капюшона Повелителя. Чем дольше он смотрел в то место, где должно было показаться лицо Властелина, тем отчётливее понимал, что его там нет. Вместо человеческих очертаний, он обнаружил вращающийся чёрный вихрь, воронку или смерч, который затягивал, проглатывал в себя огромные планеты, звёзды и галактики.

Казалось, целые вселенные гибнут в этом страшном круговороте из смеси мрака и реальных объектов космоса. Из самого центра страшной воронки в лицо Джонсону дохнула сама Смерть. Её смрад ударил в душу человека, парализовал и вырвал её из тела, лишённого сил и воли. Душа задрожала от, проникающего в неё паралича смерти, и сорвалась с места, стараясь найти убежище, но его нигде не было и не могло быть. Окружающее пространство и сам человек, с его мечущейся душой, уже принадлежали Смерти.

– ТЫ ПОДХОДИШЬ МНЕ, РАБ!

После этих слов, которые вновь прозвучали прямо в сознании человека, раздался ужасающий хохот, убивающий своей властностью и пренебрежением к маленькому и беспомощному существу. Чёрный Повелитель смеялся и разворачивал своего коня прямо на Джонсона.

Всё, что произошло дальше было как в замедленном кино. Плавно шевельнулась рука, и остриё ужасного копья опустилось вниз, направив своё ужасное жало наконечника в сторону застывшего от ужаса человека. Прошло мгновение, показавшееся приговорённой жертве вечностью, когда копьё устремилось в самый центр его груди, подавляя страхом, даже малейшие мысли о самозащите или возможности увернуться от предстоящего удара.

Джонсон почувствовал, как острая, холодная сталь касается кожи, разрывает её, пронзает мышцы, дробит и выламывает кости, вырывая огромный кусок плоти со спины, когда наконечник прошёл сквозь тело навылет. В предсмертном крике контрабандист захлебнулся собственной кровью, которая заполнила горло, залила нос и губы. Это был миг смерти…

 

Глава 12

Преодоление себя

После случая со львом Галахад почти перестал пить из источника жизни, совершенно потеряв надежду на предстоящий поединок с новым избранником. Если бы Бог знал, как ему была необходима эта встреча, он бы обязательно устроил её. Но ОН не знал или не хотел этого знать.

Не исключено, Создателю было жаль своего любимого и верного рыцаря. Будучи Богом, он догадывался, что если подобное произойдёт, то исход такого поединка заранее известен – Галахад проиграет его, каков бы ни был по силе новый кандидат на священное право быть хранителем Грааля. Бог знал и ведал, что великий рыцарь сэр Галахад мечтал о возвращении к людям – он безнадёжно устал от долгого одиночества.

Прошло много лет, за которые он заметно постарел, но некому было сказать ему об этом. Однажды, выходя из своей кельи, рыцарь задержал взгляд на запылённой мешковине, укрывающей что-то. Приподняв угол серо-земляной ткани, Галахад нашёл под ней свои тренировочные доспехи, которые он фактически забросил и не брал в руки многие месяцы, а может и годы. Время, в однообразии одиночества не имело чёткой продолжительности.

Увидев потускневшие и заржавевшие местами панцирь, щит, шлем, ножны и даже меч, хранитель Грааля устыдился их неопрятному виду. Правда состояла в том, что при всех своих переживаниях, страданиях и муках он оставался рыцарем, а значит, обязан был содержать своё оружие в надлежащем виде.

Аккуратно сложив свой воинский арсенал в укрывающую его мешковину и прихватив с собой старой ветоши, Галахад, неспеша, направился к выходу из храма. Расположившись на ступенях парапета, он тщательно растёр песок до мелкой пыли, используя гранит ступени и крупный валун, как жернова. Когда абразивный порошок был готов, рыцарь выверенными, уверенными движениями отчистил и отполировал свои доспехи.

– Всё, теперь не стыдно и на турнир, – взяв щит и меч, бывалый воин, неожиданно для себя, ощутил их тяжесть. – Странно?..

Внимательно осмотрев своё оружие, он не обнаружил в нём каких-либо изменений. Впрочем, что-то странное и незнакомое всё же мелькнуло перед его глазами. Но что? Что? Ответа не было. Галахад решил ещё раз осмотреть доспехи, но более тщательно. Взяв в руки щит, рыцарь пристально всматривался в его отполированную поверхность, когда вдруг увидел в нём собственное отражение.

Точнее сказать, он ожидал увидеть в нём своё отражение. Однако, вместо привычного и знакомого молодого лица полного здоровья и сил, он обнаружил отражение лика морщинистого старца или мужчины зрелых лет, измождённого тяжёлым, непосильным трудом или долгим и тяжёлым недугом.

Машинально схватив ветошь, он принялся яростно тереть зеркальную поверхность, но всякий раз упрямая сталь отражала чуждый и не привычный ему образ. Обессиленный истеричной чисткой щита и надломленный морально увиденным, рыцарь неистово взвыл от безнадёжности и ужаса своей злосчастной судьбы, нанося удары кулаками по глади гранитной плиты, образующей ступень входа в храм.

– Нет! Нет! Этого не может быть!.. Только не это!

Галахад судорожно схватил отброшенный ранее щит, но увиденное им отражение вновь подтвердило страшную догадку. Он был стар и немощен. Кроме жалости к самому себе и своей загубленной жизни, его охватили испуг и стыд за то, что он нарушил клятву, данную богу.

Подумать только! Рыцарь сэр Галахад дал обет быть вечным хранителем Грааля и фактически нарушил его, забросив своё оружие и воинское искусство. Он утратил молодость и все свои могучие силы, служившие надёжной защитой для святыни. Оставив все свои доспехи на ступенях храма, рыцарь бросился бежать к источнику жизни и чаше Грааля…

Ежедневные изнурительные тренировки и живая вода святого источника сделали своё дело. Силы были восстановлены, но вернуть прежнюю молодость, так, и не удалось. Оставалось только одно – смириться и принять свой новый облик.

Однако данный урок не прошёл бесследно. С того дня, когда Галахад впервые обнаружил свою немощность, его не покидали мысли о великой миссии, выпавшей на его долю. Он много размышлял о своём предназначении, о вере и Боге, что давало ему силы жить и служить Всевышнему.

Впрочем, многие века взяли своё. Седина обелила голову, мышцы потеряли прежнюю силу и эластичность, а лицо покрыли глубокие морщины, делая неузнаваемым величайшего из рыцарей – сэра Галахада, дважды победившего своего отца и сильнейшего рыцаря Круглого Стола – сэра Ланселота. Постепенно, воинские упражнения стали непосильными, но вода из источника и чаша Грааля продляли жизнь хранителя реликвии, словно подтверждая его слабую надежду на достойную замену…

…Теперь он стоял в разрушенном храме, и перед ним лежал убитый христианин. В дополнение к этому, каньон Слезы Девы Марии обрушился, завалив вход в храм, и слился с пустыней, которая скрыла все те ориентиры, по которым можно было отыскать дорогу к храму. Последнее обстоятельство означало, что необходимость в охране чаши Грааля полностью отпала, а значит, Галахад полностью исполнил свой долг перед богом и людьми.

Эта мысль и пугала, и радовала одновременно. Окончание данного им обета делало его дальнейшее пребывание в храме почти бессмысленным. Это было печально, но это же обстоятельство означало, что Галахад получал долгожданную свободу, право вернуться к людям, в их мир.

Старый рыцарь в очередной раз вспомнил лицо молодого человека в зелёной шляпе. Странно, но в этом незнакомце он отчасти увидел самого себя, такого же молодого, отчаянного и открытого перед людьми. Одна мысль о людях вызывала у Галахада желание кричать, выть и рушить всё то, что окружало его. Тоска по миру людей и одиночество стали невыносимы, тем более, что причина его добровольного заточения в храме, исчезла, вместе с дорогой к нему.

На Галахада нахлынули обрывки воспоминаний из его собственной жизни в мире людей. Он попытался вспомнить лицо своего отца – сэра Ланселота или своей матери, но не смог этого сделать. Его память сохранила одни безликие тени, неопределённые очертания, когда-то близких, дорогих ему людей и событий.

Сколько он ни старался вспомнить подробности, но они ограничивались лицами пришельцев, вошедших в зал храма Грааля. Это был молодой человек в странной шляпе, девушка, чуть не погибшая в провале, и двое пожилых людей. Лица убитого он не мог видеть, так как оно было обезображено каменной лапой льва. Впрочем, был ещё один пришелец, чьё лицо неожиданно проявилось в памяти рыцаря.

Галахад отчётливо вспомнил яростное, злобное почти оскаленное лицо негодяя, захваченного огромной пастью льва-хранителя. Прежде, чем, нарушивший завет Последней Черты, провалился в преисподнюю, его лицо смог разглядеть старый рыцарь, находившийся в келье с источником вечной жизни. Через мгновение после этого, издав вопль страдания и мук, преступивший божью заповедь, рухнул, в образовавшуюся под ним шахту.

Лицо последнего вызывало неприятное раздражение и досаду, что не от руки Галахада, а от клыков каменного льва, пал этот мерзавец, алчущий завладеть чашей Грааля. Дав отчёт своим мыслям и желаниям, Галахад пришёл к печальному выводу.

– Я теряю веру в бога… Нет, я не прав, это случилось не сегодня, а очень давно, когда я утратил лик божий, превратившись в жалкое подобие человека, немощное и совершенно бесполезное. Человек должен возлюбить Господа и другого человека. Кого я могу возлюбить, когда я забыл лица своих родителей?! Я всё забыл: честь, бога, веру, любовь!

Взглянув на свои ослабевшие руки, Галахад ощутил ком в горле от жалости к самому себе. Однако сдержал себя от рыданий и самобичеваний. Вместо этого, рыцарь ощутил яростное желание действовать, всё изменить, начать сначала.

– Я должен всё вернуть! Я обязательно верну всё, что утратил и потерял!

С этими намерениями старик направился в келью, чтобы воспользоваться чашей Грааля для восстановления своих утраченных сил. Подойдя к источнику, он вдруг остановился в раздумье. Возникла пауза. Стоя возле источника, Галахад поочерёдно переводил свой взгляд с зажатой в руке чаши Грааля на многочисленные кубки, стоящие на столе и несущие смерть. Старец отчётливо понял – у него имеется выбор.

Во-первых, он мог воспользоваться одним из смертельных кубков, чтобы разом прекратить все свои душевные мучения и страдания. Однако, в этом случае, впереди его ждал Ад, а возможно и служба самому Дьяволу. Его честь, истинного рыцаря, и совесть, верующего человека, не могли пойти на такой постыдный шаг, который мог означать предательство Бога, своих друзей рыцарей, с которыми он, впервые, лицезрел чашу Грааля и своего отца сэра Ланселота.

Окончательно отбросив вариант самоубийства, Галахад осторожно коснулся губами чаши Грааля, словно, принося свои извинения за всё произошедшее в храме, и только после этого зачерпнул воды из источника. Рыцарь избрал другой вариант – он твёрдо решил вернуться к людям, чтобы потом вновь возвратиться сюда, но уже с молодым и сильным рыцарем. Ему казалось, что им мог бы стать тот незнакомцем в зелёной шляпе. Странно, но ничего не зная о молодом пришельце из мира людей, Галахад верил в его честность и искренность.

В душе рыцаря зародилась надежда и новая, ясная, понятная цель его дальнейшей жизни. Он понимал, что для её достижения ему потребуются почти запредельные волевые и физические усилия. Вполне возможно, что на полное восстановление сил уйдут месяцы, даже годы изнуряющего, ежедневного труда. Впрочем, подобная перспектива не пугала рыцаря, а скорее подталкивала к немедленным действиям.

Оставив последние сомнения, Галахад сбросил с себя всю одежду и, выпив первую чашу спешными, крупными глотками, стал обливать своё измождённое веками тело священной водой, растирая его до боли и красноты, беспрерывно читая молитвы. К его удивлению, он ощутил мощнейший приток бодрости и сил.

Странно, но вместе с силами к нему возвращалась утерянная молодость. Это было поистине удивительно, тем более что раньше подобного с ним никогда не случалось. Галахад понимал, что причина прежних неудач и отсутствия подобного чуда крылась в его вере, которую он почти потерял за последние годы одинокого пребывания в храме. Теперь же, возрождённая вера в своё божественное предназначение, заполняла его душу с новой, невиданной ранее силой.

– Благодарю тебя, Господи! Я люблю тебя, Господи!

С каждым очередным днём его кожа становилась моложе, а мышцы более упругими. Старость уверенно отступала, что для рыцаря означало только одно – Бог простил его и помогает в осуществлении намеченного.

 

Глава 13

Рождение нового Лестригона

Тихий шёпот проник в сознание и встревожил сон.

– Что это может быть?

Спящий приоткрыл глаза. Яркий свет больно резанул по зрачкам, ослепляя человека, который непроизвольно, плотно закрыл глаза и даже прикрыл их ладонями. Затаив дыхание, он молча лежал на каком-то мягком ложе и пытался хоть как-то оценить обстановку. Дело в том, что его память дала странный сбой, он ничего не мог вспомнить из своего прошлого: ни имени, ни дат, ни географии своей жизни, – пустота!

Как такое могло случиться? Сохранившийся при этом жизненный опыт, словно прошедший стерилизацию, подсказывал, что он кем-то является и у него обязательно есть имя. Очередные попытки обратиться к своей памяти оказались такими же безуспешными. Память была прочно заблокирована.

Оставался единственно возможный выход, попытаться понять или выяснить, что с ним происходит в данный момент и где он находится? Прошло несколько секунд ожидания. В темноте плотно закрытых глаз, словно одиночный кадр из фильма, появился и быстро исчез страшно знакомый контур Чёрного Всадника.

Неизвестно почему, странное видение вызвало страх и трепет, а тело пронзила острая, чудовищная боль. Проснувшийся непроизвольно прижал руки к груди и непроизвольно вскрикнул. Вместе с болью, отчётливо проявились обрывки воспоминаний, как фото слайды: ужасных размеров конь, монах, копьё, боль…

– Я же умер?! Меня…

Проснувшийся испугался произнести слово “убили”, опасаясь возможного наказания. Впрочем, ясно было одно – он жив, а значит, не может быть мёртвым. Его слух отчётливо улавливал тихий шёпот, а когда он осторожно приоткрыл глаза, то вновь увидел яркий свет, который больно бил по глазам, после пережитого мрака.

Не вызывало сомнений, что он лежит на мягком диване или ином ложе, на нём одежда тёмного, возможно чёрного цвета, ему тепло и всё его тело ощущает мягкую вибрацию, чем-то напоминающую сильно ослабленную дрожь крупного океанского лайнера, совершающего крутой манёвр.

Всё это ещё более укрепило предположение, что его окружает реальный мир, иначе, как можно было объяснить, что он снова чувствует своё тело. Впрочем, всё происходящее с ним на данный момент, не давало ответа на тревожащий его вопрос: как случилось, что он остался жив после того, как был убит? Рядом вновь послышался едва слышимый шёпот.

– Что? Я слышу это… Несомненно, я опять слышу чьи-то осторожные голоса… – несомненно, рядом с ним стояли люди.

Странно, но у него неожиданно появилась твёрдая уверенность, что второй, а возможно и третий раз, его не убьют. Впрочем, с чего он решил, что уже дважды прошёл через смерть, проснувшийся не знал. Он осторожно приоткрыл глаза, заранее готовя себя к неприятным ощущениям от чрезмерно яркого света. К его большому удивлению свет в огромном зале стал иным – приглушённым и мягким. Это обстоятельство позволило спокойно открыть глаза и осмотреть помещение, в котором он находился.

Понять сразу, что из себя представляло увиденное, он не мог. В его памяти не было нужной аналогии. Он твёрдо знал, что ничего подобного в своей прошлой жизни не видел. В огромных, овальных, словно иллюминаторы океанского лайнера, окнах виднелись крупные звёзды и гигантская красно-бурая планета. Удивительной формы аппараты, пролетая мимо странного дома, в котором он находился, улетали в просторы космоса или направлялись к загадочной планете.

Недалеко от дивана, на котором он расположился, стояли люди в военной форме, вытянувшись по стойке смирно, и внимательно следили за каждым его движением. Неожиданно, из-за края одного из окон показался огромный огненный шар ярко-оранжевого светила.

– Это не Солнце? – невольно вырвалось у него.

– Что Вы сказали, мой Лестригон? – мгновенно ответил неизвестный голос.

Проснувшийся вздрогнул, услышав голос, который прозвучал рядом и был адресован какому то Лестригону. Немного поразмыслив, он решил выяснить, где находится, и что эти люди собираются с ним делать.

– Извините, где я? – от волнения у него пересохло в горле. В результате чего, он едва прошептал свой вопрос, больно ободрав собственное горло произнесёнными словами.

Пока он старательно накапливал слюну, чтобы хоть как-то смочить голосовые связки и повторить свой вопрос, знакомый голос вновь прозвучал рядом, а вопрос был несомненно адресован ему.

– Что Вы сказали, мой Лестригон?

Сомнения рассеялись. Очередное обращение “Лестригон” было однозначно предназначено для него. Проснувшийся пожалел, что не успел рассмотреть говорившего, так как именно в это время он случайно прикрыл глаза, от резкой боли в пересохшем горле. Впрочем, в данный момент вся эта мелочь мало волновала его.

За последние несколько минут его уже второй раз назвали Лестригоном, а интонация страха и раболепия, в голосе спрашивающего, указывали на тот факт, что его боятся.

– Вполне возможно, что это слово «Лестригон», сродни «Императору», если судить по их выправке и страху передо мной?

Окончательно осмелев, он поднялся с дивана, на котором лежал. Встав в полный рост, он обнаружил, что одет в одежду, сильно напоминающую рясу монаха, с капюшоном, отброшенным на спину. Его не удивило, что точно такая же ряса была на Черном Повелителе, что наводило на мысль, которую следовало срочно проверить.

– Кто вы? – довольно жёстким тоном обратился он, к стоящему рядом с ним человеку в военной форме.

– Я?…Извините… Командующий Вашим космофлотом, мой Лестригон? – похоже, офицер сильно удивился странному вопросу со стороны своего правителя.

– Где я нахожусь, командующий? – окончательно осмелел только что созданный Лестригон.

– На головном крейсере Вашей эскадры. Это флагманский корабль, на котором расположилась верховная ставка Вашей Лестригонии, мой…

Вновь испечённый Лестригон не дал ему договорить. Ощутив приступ страшной усталости, ярости, обиды и бешеной злости одновременно, он, желая удовлетворить своё желание немедленного отдыха, готов был выплеснуть все свои негативные эмоции на стоящих рядом подчинённых.

– Молчать. Все пошли вон… – злобно выдавил из себя правитель, едва сдерживаясь от взрыва жестокости и, рвущей его душу обиды, которую он накопил, пройдя многочисленные унижения и страдания, прежде, чем попал сюда.

– Что Вы…

– Вон отсюда! Все! Немедленно! – проорал властелин.

Устало, закрыв глаза, разъярённый правитель услышал спешный топот ног, после чего наступила тишина. Впервые за длительное время, которое невозможно было измерить конкретной мерой, тишина не была мёртвой. Слышался слабый гул каких-то механизмов, а всё тело ощущало слабую вибрацию, исходящую от пола помещения. Объяснить происходящее в этом огромном зале он не мог, но главное – он ЖИВОЙ и его называют ЛЕСТРИГОН.

Первое он без труда приписал удивительным возможностям Черного Всадника, способного отнимать и даровать жизнь. Известие же о своём странном и высоком положении, в данный момент, он объяснить не мог, да и не хотел, так как смертельно устал от всех потрясений, испытаний и унижений, которым подвергся, находясь во мраке. Ему ужасно хотелось спать. Усталость овладела им, и он заснул, убаюкиваемый ровным гудением двигателей флагманского крейсера…

– Бред… Лестригон, командующий, космические крейсеры, эскадры?… Бред или непробудный сон.

Лёжа с закрытыми глазами и слушая равномерный гул маршевых двигателей, он наслаждался мягкой вибрацией всего помещения и пытался осознать всё то, что с ним произошло.

Первое, с чем он вынужден был согласиться, окончательно проснувшись, – это не было бредом или сном. С другой стороны, признание происходящего реальностью мало что меняло. Его разум и жизненный опыт отказывались поверить в реальность происходящего.

Стараясь успокоить себя, неожиданный правитель какой-то Лестригонии, постарался найти убедительные факты того, что он действительно стал этим самым Лестригоном, пока неизвестной ему страны, империи или целой планеты. Доводы для подобного утверждения были очевидные: во-первых, эти незнакомые ему люди в военной форме называли его «мой Лестригон»; во-вторых, все они беспрекословно покинули зал, по одной лишь его прихоти. Этого уже было достаточно, чтобы поверить в реальность происходящего.

Придя в душевное равновесие и, воспользовавшись полным покоем, чтобы отдохнуть и собраться с новыми силами, новый правитель настроил себя на волну воспоминаний тех событий, которые произошли с ним в прошлой, иной жизни, которая должна была быть. Понять, разобраться в том, что с ним случилось до всего того, что его окружало сейчас, представлялось ему весьма важным.

Единственным препятствием на его пути к поиску истины в прошлом, была его собственная память, которая, как он помнил, была кем-то урезана или стерилизована. Впрочем, ему никто не мешал попытать счастье вновь. Обретя душевное равновесие, благодаря отсутствию страха и чувства, какой бы то ни было опасности, он попытался восстановить ход событий далёкого, точнее, другого прошлого.

Расположившись поудобней на мягком диване, он предался воспоминаниям, стараясь не упускать в них даже мелких подробностей, которые помогли бы ему прояснить хоть что-нибудь из его окружения. К его огромному удивлению он вспомнил, какие-то странные обрывки из прошлого, что ещё недавно было тайной за семью печатями. Вполне возможно, что кто-то сознательно сорвал одну из них.

– Чёрный Всадник, этот всемогущий Повелитель тьмы… Только он мог сделать это… вернуть мне обрывки памяти…

 

Глава 14

Шляпников, идиот!

– Храм… храм Грааля, именно там всё начиналось… – впрочем, вновь созданный Лестригон неожиданно и мучительно для себя произнёс знакомое, но при этом абстрактное, не имеющее физического воплощения имя. – Джонсон… Странно знакомое имя?.. – ему стало как-то неуютно, тоскливо и страшно одиноко. – Джонсон, Джонсон?..

Лестригон ощутил неожиданное раздражение, спровоцировавшее прилив ненависти, обиды и жестокости, которые необходимо было выплеснуть из себя, отомстить или выместить на другом, безразлично на каком человеке.

– Это хорошо, что я их всех прогнал прочь… Джонсон?! Чёрт побери, кто такой этот самый Джонсон? Откуда я помню это дурацкое имя?..

Ужасная усталость навалилась неожиданно, заставив Лестригона откинуться на спинку дивана и закрыть резко отяжелевшие веки. Пытаясь преодолеть дремотное состояние, он ещё больше устал и впал в удивительное состояние, которое можно было сравнить с гипнотическим трансом.

Ему показалось, что прямо перед ним возникло небольшое облачко, преобразовавшееся в, довольно, приличных размеров экран, какие он много раз видел в далёком детстве, в кинотеатрах – там на Земле.

– Земля? Странно… – эти, словно чужие воспоминания вызвали улыбку. – Какое смешное слово «Земля»?

Белое полотнище экрана, обрамлённое облачной дымкой, вдруг ожило, вызвав непроизвольный испуг от увиденного. Лестригон вцепился в подлокотник и спинку дивана, ему показалось, что он упадёт с огромной высоты, сквозь образовавшуюся в облаке дыру.

Иллюзия полёта на облаке была столь достоверной, что он не сразу осознал, что всё увиденное им – это трёхмерное изображение на экране. Впрочем, в данной ситуации, весь его жизненный опыт был бессилен перед объёмным кино, которого он никогда не видел на «Земле».

Придя в себя, Лестригон довольно быстро привык к чрезмерной реальности изображения. Успокоившись, он переключил внимание со своих эмоций на происходящее перед ним за облачной рамкой стереоэкрана. Удивительно, но, будучи, в прошлом непосредственным участником всех тех событий, которые начинали разворачиваться перед ним на облачном экране, Лестригон просто наблюдал за происходящим.

Его память строго следовала кадрам фильма, не опережая события. Подобное происходит, когда вы смотрите новую серию хорошо известного фильма, когда имена героев, и они сами хорошо вам знакомы, но те события, которые должны с ними произойти – вам неизвестны. Можно сказать, что Лестригон смотрел фильм о своей прошлой жизни, точнее, об отдельном, а ещё точнее, о последнем её эпизоде, совершенно ничего не зная о сюжете…

С высоты птичьего полёта он внимательно и с огромным интересом рассматривал бескрайнюю песчаную пустыню. В кадре появился довольно большой каньон, напоминающий по форме каплю или слезу, за что и получил своё название – каньон Слезы Девы Марии. Изображение стало укрупняться, как если бы неизвестный оператор начал спускаться с небес на землю.

Остановив своё падение над самым краем каньона, режиссёр ввёл в кадр пространство внутри него. Лестригон увидел Ивана Шляпникова, своего заклятого врага, с которым они неоднократно сталкивались в прошлой жизни, в различных частях света и исключительно на археологических раскопках.

Впрочем, назвать подобные столкновения случайными было нельзя. Скорее, речь шла о столкновении их интересов. Шляпников – служил интересам науки, а Он – своим собственным. И если первый из них был – идеалистом, учёным и археологом, то второй – аферистом, бизнесменом и чёрным копателем. Весьма странно, что, даже узнавая себя на экране, Лестригон не мог вспомнить своего прошлого имени, как если бы его не было вовсе.

Однако события на экране начали развиваться и весьма стремительно. Шляпников, в окружении довольно весёлой компании двух стариков и девицы, приближался к цели своего путешествия – к храму Грааля. Всей компании осталось пройти несколько метров узкой части «капли», чтобы попасть в широкое пространство каньона, где расположился фасад храма и вход в него.

Осторожно, почти неслышно следуя за ними, двое чёрных копателей ждали момента для штурма и захвата добычи. И вот, момент настал. Иван с друзьями прошли поворот каньона, отделяющий их взоры от храма, и замерли, торжественно сняв шляпы. В это время его напарник по бизнесу Джонсон неожиданно чихнул, кашлянул и не сдержался одновременно, да так громко, что это стало всеобщим достоянием.

На странный звук обернулись все, даже насекомые засуетились вокруг двух бизнесменов. Он отчётливо видел, как Шляпников, что-то красочно промахав и прошлёпав губами своим сотоварищам, бросился в сторону храма, успев помахать в их сторону кулаком, но не ему лично, а напарнику, испортившему всё дело, которого хорошо знал по имени.

– Джонсон, за…нец! – разобрать последнее слово было невозможно, так как порыв ветра дул от незадачливого Джонсона в сторону Ивана.

Вполне возможно, что Джонсон, стоящий к Шляпникову гораздо ближе и достаточно хорошо знающий русский, разобрал всё. Он побагровел от злобы и обиды, изменился в лице и бросился за убегающим русским археологом, сопровождая его совсем неприличными словами.

Когда парочка бегущих оторвалась от него на приличное расстояние, до него дошло, что он рискует потерять Грааль навсегда, так как желающих заполучить Чашу – уже двое, а третий, он всегда лишний. Сорвавшись с места, как молодой мустанг, он рванул за убегающими в храм.

То, что случилось через секунды после его старта от угла каньона, на экране прокручивалось в совершенно фантастическом ракурсе. Фигуры Шляпникова и, догоняющего его Джонсона, вдруг увеличились, но не полностью, а частично. Их ноги стали видны, словно через невидимую линзу, тогда как тела остались прежних размеров.

Шляпников, оттолкнувшись левой ногой, занёс правую – для прыжка через две ступени входа в храм. Движения замедлились, став почти покадровыми слайдами, и он увидел на крупном плане левой кедины Ивана, что её красный шнурок длинными усами болтается позади бегущего. В этот миг, огромный башмак Джонсона наступает на эти, распластавшиеся красные усы.

Сильный рывок остановил полёт Ивана, который рухнул на ступени парапета, тогда как Джонсон кувырком перелетел через упавшего обидчика, но, вспомнив о Граале, махнул рукой на Шляпникова и, показал ему увеличенную невидимой линзой здоровенную фигу, после чего устремился вглубь храма.

– Джонсон, скотина! Убью! – проорал он, огибая тело лежащего Шляпникова.

Пулей, проскочив огромную резную каменную арку, он увидел тело Джонсона, исчезающее в небольшом проходе в дальнем конце зала.

– Джонсон, остановись мерзавец! – заорал он вслед.

Ему показалось, что он услышал краткий вскрик и глухой удар, как если бы мешок с кукурузой упал с плеч носильщика. Впрочем, ему не было до этого дела, надо было догнать Джонсона, который опережал его в погоне за Граалем.

Неожиданно, его собственное изображение остановилось, затем, отпрыгнуло назад на несколько шагов – в прошлое, а оператор вновь вознёсся над храмом, крыша которого вдруг стала прозрачной, позволяя увидеть догонялки сверху. Увиденное потрясло его до самых костей. Лестригон увидел, как фигурка Джонсона выскочила из зала с аркой и направилась к лежачему каменному льву, напоминающему египетского сфинкса, но с поджатой левой лапой.

Через мгновение произошло ужасное. Стоило Джонсону приблизиться к громадному каменному зверю, как страшный удар лапы размозжил его голову, отбросив беднягу на стену, как мешок с кукурузой. Когда он сам выбегал из огромного зала, его напарник уже лежал у стены, ничком, мёртвый, справа от выхода.

Неожиданно, сознание Лестригона переместилось в тело того, другого, в себя самого, который бежал к своей смерти по полированным плитам храма. Выскочив из зала, он не обратил внимания на, лежащего справа от него, мёртвого напарника. Меж огромных лап каменного льва он увидел проход в келью, после чего, его внимание привлекло странное движение над ним.

Едва приподняв голову, он увидел огромную пасть льва, раскрывающуюся над ним. Он видел смертельные клыки невообразимых размеров, шершавый каменный язык, сдирающий одежду и кожу. Огромная пасть стискивала его тело, ломая кости и разрывая на части плоть. Кровь заполнила рот, выплёскиваясь, словно фонтан. Последнее, что он увидел, был старец, сидящий в небольшой келье и смотрящий ему в глаза. Странно, но он не чувствовал боли, ясно осознавая, что, пройдя через мясорубку каменных клыков, превратился в фарш для котлеты, которую должен проглотить страшный зверь.

Именно это и произошло. Под ним разверзлась глотка зверя, словно шахта в Ад. Последними обрывками гаснущего сознания он успел отфиксировать мрак и холод, которые окружали его, и никакого чувства падения, как если бы он завис в абсолютной пустоте без воздуха и опоры.

Кино так же неожиданно кончилось, как и началось. Лестригон лежал, скорчившись от неимоверных мук, на том же диване и бредил…

– Смерть?… Сме-е-е-ерть! Нет, этого не может быть…Пустота, холод…Чёрный всадник! Чёрный Повелитель!

Лестригон обхватил свою грудь руками, словно её вновь пробило страшное копьё. Боль, жуткая и реальная боль разорвала его тело на части, но уже в воспоминаниях.

– Чёрный Повелитель…

Едва смог прошептать, застывший от страшной муки человек. Сколько ненависти и злобы было вложено в эти тихо произнесённые слова. Правитель неизвестного ему мира отчётливо осознал, как сильно он боится и ненавидит этого чёрного монстра. Даже Шляпников, с его проклятым шнурком…

– Шляпников, идиот! Шнурки надо завязывать! Я ненавижу тебя, проклятый Иван! Все вы Иваны одним миром мазанные! Я отомщу! Я – отомщу! Я… Я? А кто я?… Как меня зовут? Имя?! Какое у меня имя?! Кто мне скажет, как меня звали, как меня зовут?!..

– Джонсон – это твоё тайное имя, Лестригон! – эти слова прогремели прямо в голове, теряющего сознание человека.

– Чёрный Повелитель… – тихо прошептали уста Лестригона прежде, чем он окончательно впал в транс или кому.

 

Глава 15

Встреча с Повелителем

– Я не ошибся в правильности своего выбора.

Голос прозвучал прямо в голове Лестригона и снова пронзил его тело и душу холодом, сковав страхом, приведя всю его сущность в жалкий трепет. Правитель мгновенно узнал этот страшный голос. Он ничего не забыл, что было связано с ним.

– Ты ненавидишь всех без исключения, – продолжил ужасный властелин.

– Прости меня, Мой Повелитель!

Лестригон не мог представить, сколько времени находился в бессознательном состоянии. Впрочем, в данный момент это не имело значения. Вскочив со своего мягкого ложа, Лестригон поспешил повернуться в ту сторону, где ожидал увидеть ЕГО.

Полное несоответствие между силой голоса и увиденным перед собой, повергло его в недоумение. Перед человеком стояла огромная чёрная фигура в плаще и накинутом капюшоне. Голова Повелителя почти касалась потолка огромного зала, а невидимый ветер опять колыхал плащ, словно великан стоял не в зале космического крейсера, а на открытом месте, обдуваемом всеми ветрами Вселенной.

Новый Лестригон едва удержался на ногах, от пронзившего всё тело страха. Колени непроизвольно дрожали от одной мысли, что по одной только прихоти этого чудовищного урода, его может ожидать новое, ещё более страшное мучение, придумать которое не смог бы ни один, даже самый извращённый человеческий мозг.

– Дьявол! Эта мразь может читать мои мысли!.. – поняв это, Лестригон ощутил, как начинает терять сознание, от неизбежности наказания за произнесённые им слова.

Впрочем, неизбежность и необратимость делают человека смелым. На Лестригона напало бешенство и остервенение загнанного в угол хищника. Буквально, оскалив зубы, он поднял голову, чтобы посмотреть своей смерти в лицо. Однако, то, что он увидел, сбило с него и гнев, и спесь обречённого.

Там, под мрачной тенью плаща, вращался тот ужасный вихрь смерти, пожирающий, заглатывающий в бездну Ада звёзды, галактики и целые миры с бесчисленными человеческими судьбами, нашедшими свою смерть в этой вселенской “мясорубке”. Лестригон упал на колени, обессиленный бесконечным страхом, и заскулил, как побитая собака.

– Не бойся, Джонсон, я не собираюсь тебя вновь убивать. Почти тысячу лет мне пришлось ждать в изгнании, прежде чем ты добровольно бросился в пасть моего льва, лежащего в храме Грааля.

– Но я…

– Ты хочешь сказать, что не бросался в пасть добровольно? Так вышло, что ты угадил в неё. Для нашего с тобой дела – это сущий пустяк. Главное, результат! Ты здесь, а это значит, твой выбор был добровольным и осознанным. – Чёрный вихрь смерти приблизился к самому лицу Лестригона, обдав его холодом. – Или это не так, Джонсон?

– Т-т-так, Мой Повелитель! Несомненно, так, – человеку показалось, что удаляясь от него, вихрь ухмыльнулся. – Бред…

Чёрный вихрь действительно ухмыльнулся последнему слову Лестригона.

– Да! Я не ошибся в тебе, Джонсон. Ты дерзок – это хорошо. Теперь сядь и слушай…

– Да, Мой Повелитель…

– Замолчи и не перебивай, пока тебя не спросят…

– Слушаюсь, мой повелитель… – довольно спокойно отозвался Лестригон, отчётливо понимая, что он нужен Повелителю.

Раздался громовой хохот, а сердце человека пронзила страшная боль, от которой он вскрикнул и, обхватив грудь, свалился на пол, корчась от спазмов.

– Это тебе небольшой урок, чтобы не забывался, мелкий червяк! – боль отступила. – Сядь в это кресло и помни кто ты!

– Твой раб, Мой Повелитель, – эхом отозвался Лестригон.

– Ты мне нравишься… Сразу видно, что ты не дурак, – властелин сделал паузу, ожидая очередного ответа своего раба, но он молчал. – Молчишь… Значит усвоил этот урок. Теперь слушай и не вздумай меня перебивать…

Почти тысячу лет я ждал своего дня, и он настал, когда ты, Джонсон, попал в расставленные мною ловушки.

– Простите, Мой Повелитель, но я не совсем понимаю, о каких ловушках идёт речь, – к удивлению Лестригона Повелитель не наказал его за нарушение молчания.

– Грааль, бессмертие, каньон, храм и лев, как финальная часть для моего избранника – всё остальное не более чем приманка, чтобы подвести к Последней Черте, которую я сам провёл перед лапами каменного стража. Впрочем, такие как ты никогда не смотрят под ноги, а зря. Однако речь не идёт о твоей жалкой шкуре. Не забывай, ты – всего лишь человек, игрушка Высших Сил. Весь мир поделён между двумя первичными началами, которые вынуждены терпеть друг друга, так как не могут существовать по отдельности. Свет и тьма, чёрное и белое, добро и зло – это две стороны одной монеты. Как не может быть верха без низа, так не может существовать только один бог – ему должен кто-то противостоять. Именно я выполняю эту важную миссию сдерживания безмерного счастья. Доброта, радость, удача и даже сама жизнь должны быть ограничены. Только тогда человечество и ему подобные живые твари научатся всё это ценить. Я поражаюсь, как Он, назовём его для простоты – Бог, не может понять такой простой истины.

Вихрь под капюшоном на мгновение ожил, поглотив очередную Вселенную. Лестригон ощутил дискомфорт от интонации раздражения Повелителя.

– Смотри мне в лицо, жалкий червь, думающий и дрожащий за свою никчёмную шкуру, которая теперь принадлежит только мне! Смотри мне в лицо! Скажи, ты знаешь, как меня называют люди?

– Не-е-ет, Мой Повелитель… – Лестригон непроизвольно поднялся с дивана, увидев ужасную метаморфозу.

Край чёрного плаща плавно приподнялся, превращаясь в раскрытое крыло огромного ворона. После чего, одно из многочисленных, растрёпанных и колышущихся на окрепшем ветру перьев, стало преобразовываться в смертоносное оружие, когда из окончания пера показалось остриё чёрного копья. Страшное жало приподнялось и устремилось к груди Лестригона с нарастающей силой.

– Нет! Нет! Я не хочу умирать!

Человек закрыл глаза, весь дрожа от страха и ожидания страшной боли. Он рыдал, молил и скулил, надеясь на пощаду. Прошло несколько долгих секунд, но боль не наступала. Находясь почти в обморочном состоянии, Лестригон приоткрыл глаза и обнаружил, что страшное жало смерти остановилось в дюйме от его тела.

– Никогда не говори мне «нет» и не смей лгать, когда тебя спрашивают о том, что тебе известно. Говори, как меня называли среди людей! – остриё медленно придвинулось и слегка кольнуло в грудь.

– Сатана, Дьявол, Люцифер!

– Приятно сознавать, что тебя знают и помнят.

Копьё мгновенно исчезло, а Повелитель, постепенно уменьшаясь, стал приближаться к Лестригону, скользя по полу в лёгком и стремительном движении.

– Сядь и слушай…

…Много тысячелетий назад я заключил с Богом договор, по которому он получал одну единственную чашу вечной жизни для жалких людишек, вроде тебя, тогда как все остальные сосуды в храме, в котором ты побывал, предназначались мне. Это справедливо и даже щедро с моей стороны. Только один из сотни людей имеет шанс выбрать Его чашу.

Впрочем, я установил дополнительный фильтр для желающих – каменного льва. Благодаря ему, дойти до источника сможет только один из тьмы или десяти тысяч. Не удивительно, что нам пришлось ждать почти тысячу лет прихода второго испытуемого. Желающих расстаться со своей жизнью не так много, как может показаться, даже если призом может стать Грааль с дарованной им вечностью. Первого смельчака ты видел возле источника – это тот самый дряхлый старик, Галахад.

– Сын самого Ланселота?! – непроизвольно вырвалось из уст Лестригона.

– Ты и о нём слышал?! – вихрь снова взметнулся, всколыхнув всю чёрную фигуру. – Да, это его сын…

Наступила тишина. Повелитель застыл. Лестригону показалось, что чёрный вихрь рассматривает его из-под нависшего капюшона. От этой мысли стало неуютно и жутко, но невидимый ветер вновь возобновился, и взгляд смерти оставил человека.

– Я в чём-то завидую Ему – этому Богу. Мне достаются такие жалкие твари, как ты… Хотел бы я иметь Галахада или любого другого рыцаря среди своих рабов или… Да… Я даже не могу говорить о друзьях или единомышленниках – мне нужны только рабы, а эти рыцари… Впрочем, о них мы поговорим чуть позже. Люди алчны, злы, завистливы и трусливы. Их души похожи на ночное небо, где царит тьма, и только редкие звёзды освещают вечный мрак. Однако есть те, к счастью немногие, которые содержат в своих душах Солнце – это рыцари или Его единомышленники. Над ними, как и над Ним, я не властен…

Чёрный Повелитель вновь застыл на несколько мгновений, но затем продолжил рассказ…

– Впрочем, оставим рыцарей и поговорим о рабах. После того, как ты прошёл отбор в челюстях льва, которых ты действительно достоин, я убил тебя, чтобы затем оживить, но уже в иной галактике и в ином времени – это одно из условий нашего договора с Ним. Я не имею права использовать таких как ты на Земле, тем более в том же времени, из которого их взял. Они могут появиться только в другой галактике, с разницей во времени не менее тысячи лет. Теперь – ты мой раб! Но при этом – Лестригон целой галактики! Точнее – очередной Лестригонии. Если ты меня правильно понял, тебе дарована целая галактика. Однако если ты выполнишь все мои условия, то сможешь получить вечную жизнь в дополнение к безграничной власти над миллиардами уже твоих рабов.

 

Глава 16

И у великих свои занозы

Лестригон раскрыл рот для ответа, готовый на всё, если речь идёт о бессмертии, но Повелитель остановил его порыв.

– Не спеши сказать глупость, ведь за неё придётся не только отвечать, но и расплачиваться, – новый правитель галактики заставил себя промолчать. – Твой предшественник не смог сохранить мою власть в галактике…

От услышанного признания, человек непроизвольно взглянул под капюшон Повелителя. Он не мог даже представить, что существует сила способная противостоять Чёрному Властелину. Когда его взгляд коснулся вращающегося вихря, чёрная спираль неожиданно раскрутилась, приблизившись к самому лицу Лестригона, который вновь ощутил мёртвый холод, напомнивший ему о первых минутах в пустоте, после смерти в храме Грааля.

– Тебя удивляет, что я не смог удержать свою власть?! Договор запрещает нам обоим вмешиваться в дела живых существ. Мы можем использовать только тех, кто нам принадлежит. Запомни! Тебе и таким как ты, жалкая тварь, никогда не получить свободу от меня! Ты – МОЙ РАБ!

– Да, Мой Повелитель!

Лестригон не лукавил, в этот момент он благоговел от страха, который вызывал в нём чёрный монстр. В его человеческой душе уже жили две заветные мечты: он – Лестригон, повелитель галактики и ему – будет дарована вечность.

– Это хорошо, что ты так сильно любишь власть. Я уже говорил о рыцарях, которые служат Ему, и над которыми я бессилен, пока они не потеряют свою силу. Их сила – в чести рыцаря, поступках и делах. Падший, струсивший или предавший рыцарь вынужден будет стать моим рабом или покойником.

Наступила очередная пауза, когда Повелитель замолчал.

– Мой Повелитель, неужели эти рыцари неуязвимы для пули и ножа?

– Их можно убить как любого смертного, но после этого они переходят в иное измерение, становясь поистине неуязвимы, как ангелы. Они становятся святыми или богоизбранными. Только потерявший честь рыцарь может быть убит без нежелательных для меня последствий… Да они так и делают, когда совершают роковую ошибку.

– Харакири…

– Что ты сказал?

– Прости, Мой Повелитель, японские самураи или рыцари вспарывают себе живот, если опорочат свою честь или не выполнят данного ими слова.

– Да, во всех уголках Вселенной, рыцари одинаково безрассудны и безразличны, в отношении своей собственной жизни… Они не боятся смерти, поэтому им неведом страх. За всё время их существования, мне так и не удалось переманить к себе ни одного из них, хоть сбившихся с Пути было достаточно.

– Повелитель, я могу узнать, как давно существует эта Лестригония?

– Ты осмелел, но это мне нравится, если не выходит за рамки дозволенного.

– Я буду стараться, Мой Повелитель.

– Примерно тысячу лет назад я установил в этой галактике свой порядок. Ложь, предательство, страх, мучения и страдания охватили все планеты. Люди пристрастились к наркотикам, разврату и алчности, что позволяет легко управлять этим огромным и мерзким миром. Однако, почти пятьсот лет назад в галактике появился Унги, учитель Ордена Рыцарей Сломанного Меча. Сломеры или сломерунги, как они себя называют. Рыцари тщательно скрывают его место пребывания. Я, даже, не знаю, кто он и как выглядит. Сломеры вооружены странными ленточными или пружинными мечами, способными изменять свою форму и характеристики. Это монолента: шириной около дюйма, толщиной в один атом, закрученная в конические кольца пружины. Длина ленты от пяти до десяти метров – по желанию владельца меча. Вариантов раскрытия этой пружины огромное множество: палка; дубинка; лёгкая булава; хлыст; аркан; меч или кинжал различной конфигурации, от безопасного, но способного захватить любое режущее оружие между витками пружины и отразить луч лазера, до обоюдоострой спирали пружины, способной рассекать бетон и железо, словно масло. Одним словом – это страшное оружие, в умелых руках.

– Прости, Повелитель, разве невозможно захватить это чудо в бою, чтобы использовать его против самих сломеров.

В запале разговора Повелитель не проявил агрессии к человеку, нарушившему его запрет, а продолжил свой рассказ, с учётом заданного вопроса.

– Проблема в том, что каждый ленточный меч – это строго индивидуальное оружие, настроенное на ритмы головного мозга конкретного сломера. Отбирая учеников или сломеров, Унги проводит с каждым из них индивидуальную эмоциональную и психологическую подготовку, постепенно настраивая ленточный меч ученика на волновые частоты его головного мозга. К концу обучения молодой сломер полностью овладевает своим мечом. Понимаешь, Джонсон… – к удивлению Лестригона, Повелитель обращался к нему, используя тайное, земное имя. – Их ленточные мечи управляются мыслью или голосом. После психотренинга этого самого Унги я не могу пробить их защиту, чтобы применить к ним внушение. Нам удавалось и не один раз раздобыть ленточный меч, павшего в бою сломера, но для нас это только рукоять меча. Даже я не могу привести его в боевое положение – частоты головного мозга так же индивидуальны, как отпечатки пальцев. Удивительно, но сломерунги или рыцари-мастера, без особых проблем активизируют мечи учеников-сломеров. Я не знаю, как им это удаётся. Впрочем, несколько раз мне удалось сломать защиту мозга пленённых сломеров, но и в их памяти я не нашёл следов контактов с этим таинственным учителем Унги. Эта информация тщательно стёрта в их сознании. Теперь о главном. Тебе предстоит придумать и осуществить план избавления не только от этого Ордена Рыцарей Сломанного Меча, но и отыскать самого Унги, чтобы покончить с ним.

– Слушаюсь, Мой Повелитель.

– Мало слушаться, надо ещё выполнить поручение, только тогда тебя ждёт вечность. Впрочем, тебя она ждёт в любом случае… – Лестригон понял смысл иронии. – Впрочем, у тебя есть выбор: вечная жизнь Лестригоном целой галактики или… или моё копьё покажется тебе безобидной занозой в сравнении с теми муками, которые я тебе приготовлю!..

 

Глава 17

Шляпниковы – это достойно!

– Тоска…скукотища…

Шляпников старший в своём рабочем кабинете крутился с боку на бок на диване, обитом чёрной кожей, вертя и периодически взбивая подушку, которая больше мешала его голове, чем помогала в отдыхе. Время от времени он покидал своё ложе, мгновенно вскакивая и старательно усаживаясь в своё любимое кресло за рабочим столом.

После того, как тело профессора успокаивалось в кресле в достаточно комфортном положении, он приступал к наведению творческого порядка на рабочем столе. Выглядело это следующим образом. Он сгребал всё в общую кучу, после чего, начинал методично точно раскладывать её содержимое на отведённые им места: листы бумаги, ручку, карандаш, линейку, перекидной календарь и другие мелкие, но очень важные для “умственного озарения” вещицы, например, корзину для мусора или пузырёк с валидолом.

После достижения идеальной расстановки рабочих атрибутов он долго и молча сидел перед всем этим с умным, даже глубокомысленным видом. Несколько минут творческой бездеятельности и отрешённого созерцания стола переходили в стадию активного созидания. Идиш брал чистый лист, карандаш, с силой давил им на белоснежное полотнище для изложения гениальных идей, в очередной попытке начать новую рукопись.

Грифель карандаша всякий раз ломался от сильной руки Шляпникова и его душевного раздражения, а проткнутый лист превращался профессором в комок и летел в корзину для мусора. Как бы это не выглядело странно, но после подобного, почти ритуального действа Идиш мгновенно успокаивался. После чего, невозмутимо брал нож, так как терпеть не мог пользоваться “бабскими” точилками и начинал добросовестно, терпеливо и аккуратно затачивать сломанный инструмент для изложения мыслей на бумаге.

Судя по куче смятых листов в корзине и жалким остаткам от карандаша, подобная процедура повторялась многократно. Взвесив в своей огромной ладони остаток карандаша, Иван Диаматович остался доволен полученным результатом. Может быть, тяжесть или чрезмерная длина пишущей принадлежности не давали ему возможности приступить к работе. Может, просто не было настроения, но единственной радостью от сидения за столом был удачно сточенный карандаш, который профессор неоднократно вкладывал в свои огромные пальцы, словно опытный стрелок оружие.

После нескольких примерок карандаш отлетел в дальний угол огромного стола и только случайно не свалился за его край, благодаря толстой мухе, которая была единственным зрителем и свидетелем происходящего, за что и получила карандашом по крыльям. Известное дело, свидетели долго не живут. Словно поняв это, муха спешно ретировалась в открытое окно.

– Нет, определённо что-то надо делать? Нельзя же вот так сидеть за столом и выдавливать, вымучивать из себя науку – это удел “книжных червей”, которые только и знают, что протирают штаны в библиотеках, а я…я…

Диаматович замялся в собственном определении, в понятии “книжный червь” было что-то знакомое, а возможно даже родное.

– А я кто?… Настоящий червяк и есть. Если бы Ванька не привёл меня в храм Грааля, то так бы и сидел я сейчас в библиотеке вместе с этим старым занудой Тыквой, ещё одним червяком.

Гордость за сына неожиданно переполнила сердце отца, увидевшего своё чадо в совершенно ином свете – в потёртой рубашке, жилетке, зелёной шляпе и в кедах с красными шнурками…

– Да, не Ален Делон, но и не… – Идиш никак не мог подобрать подходящего примера для сравнения. – Но и не Тыква!

Стоит заметить, что после возвращения из последней экспедиции за Граалем, Шляпниковы неожиданно вспомнили о том, как им недостаёт друг друга. Это вновь открытое чувство они старались сохранить и продлить, как можно дольше.

Идиш, удовлетворённый и гордый своим посильным вкладом в дело создания такого умного, талантливого, смелого и чертовски привлекательного для девиц сына, откинулся на спинку кресла и продолжил свои мысленные изыскания на тему “Шляпниковы и наука”.

– Нет! Лучше так: “Династия Шляпниковых и Мировая Историческая Наука”.

То, что все слова должны начинаться только с большой буквы, для Ивана Диаматовича было также очевидно, как уверенность в собственной исключительности и удивительной скромности.

– Да, пожалуй, Ваньша, как археолог меня переплюнул – это, несомненно…Подумать только, всю свою сознательную и научную жизнь я искал следы пропавшего Грааля, а Ванька его отыскал… Правда, не без моей помощи. Более того, Ковчег Завета, который был безнадёжно утерян для всего мира, стал очередной археологической удачей сына!.. Правда, его он нашёл без меня, если, конечно не врёт или не ошибся в том, что нашёл именно его. Удивительно, две самые уникальные и важные реликвии христианства прошли через руки моего сына – Ивана Шляпникова! Да за такие находки, при короле Артуре, Ванька получил бы звание Рыцаря Круглого Стола – это как минимум!

Неожиданно, к нему вернулась работоспособность. Идиш отыскал карту Средиземного моря, а точнее, его восточного побережья. Дотянулся до огрызка карандаша, подержал его в руке и выбросил в корзину для мусора. Вытянул из стакана с ручками и многочисленными простыми и цветными карандашами совершенно новый и, быстро заточив его и как бы подгоняя себя самого, приступил к проверке новой гипотезы, которая зародилась в его голове и уже захватила её целиком. Повертев в руке готовый к работе инструмент, он, неожиданно испытав к нему неприязнь, бросил его на стол, как если бы карандаш отвлекал его от мыслей своим странным видом.

Раздражённо откинувшись на спинку кресла, профессор вдруг вспомнил того старого и немощного рыцаря, который вышел к ним, в зале храма Грааля. Старик появился вслед за Иваном, который принёс живую воду в чаше Грааля для него, своего отца, желая напоить уставшего путника.

– Балда, Ваня! Использовать Грааль, как старую жестяную кружку, что стоит на лавке возле питьевого ведра, в нашем стареньком деревенском доме?.. Не забыл про отца, паразит…

В это самое мгновение, когда трогательное воспоминание растеребило его душу, мучившая его многие годы тайна имени хранителя Грааля, предстала в совершенно ином виде, как если бы он наткнулся на новые документы, рассказывающие о тех далёких событиях, когда многие рыцари Круглого Стола отправились на поиски Грааля. Иван Шляпников старший неожиданно обнаружил свою собственную ошибку.

Дело в том, что они с Иваном использовали для поиска Чаши распятия письмена, найденные на щите и надгробной плите, которые рассказывали о братьях крестоносцах, якобы дошедших до храма Грааля. Оба Шляпникова были уверены, что там должен был остаться один из братьев, и именно его они нашли в храме.

Сейчас, да и тогда в храме, когда он увидел старого рыцаря, Идиш усомнился в правильности этой версии. Более того, ему уже тогда стало отчётливо ясно, что они с сыном ошибались. Одного взгляда на старца, на его удивительное, поистине рыцарское достоинство было достаточно, чтобы понять очевидное – только один рыцарь мог получить право охранять Грааль. Им был Галахад, сын сэра Ланселота, величайшего из рыцарей.

– Да, только Галахад! Это единственный рыцарь, которого называли Ангелом Господнем. Именно он был удостоен белых доспехов с красным крестом на щите. Человек, отказавшийся ради пути к Граалю от всего: родителей, любви, дома, счастья, почестей и славы… Рыцарь-девственник, не знающий чар и ласк женщин.

Подумав об этом, Идиш примерил последний факт на себя и Ивана, и тяжело вздохнул.

– Да, к такому подвигу Шляпниковы не готовы…Теперь всё ясно! Только Галахад из двенадцати рыцарей и одной девушки, также получившей право наблюдать чашу Господа, мог стать вечным хранителем реликвии. Правда, чашу видел и его отец – сэр Ланселот. Об этом рассказывают легенды. Странно получается. Я тоже видел Грааль, когда он был в руках моего сына. Впрочем, я видел Грааль и в своих руках… Здесь я немного преувеличил схожесть с легендой. С кем не бывает?

Удивительно. Получалось, что его сын угодил и даже понравился богу. Такое предположение было более чем оправданным, иначе, Иван не прошёл бы испытания каменным львом на пути к источнику вечной жизни. Более того, хранитель Грааля, сам сэр Галахад не разрешил бы ему пройти испытание чашей, Ванька сам рассказывал, что сначала сам хлебнул водички из источника вечной жизни.

– Обалдуй, да и только! Самое удивительное, что старик позволил вынести Грааль с живой водой из своей кельи в зал храма, чтобы он мог…

Диаматович едва сдержал подступивший к горлу ком.

– Старик разрешил ему вынести Грааль, чтобы он мог напоить меня, своего, умирающего от жажды, отца. Впрочем, я не то чтобы умирал, но пить хотелось…

Словно пережив всё вновь, Идиш нашёл в себе силы вернуться к своей идее, которая ещё несколько минут назад мучила его возможными открытиями…

 

Глава 18

Великое падение карандаша!

Профессор придвинул к себе разложенную на столе карту Средиземного моря и, надев очки, стал отыскивать интересующие его ориентиры, которые они использовали в поисках храма Грааля. Ими служили два места: город Искендерон и каньон Слезы Девы Марии.

– Так, Искендерон нашёл, теперь, чуть севернее… Похоже, на этой карте каньона не видно. Слишком она плоха, или каньон мал, чтобы на него обратили внимание. Вот так… Сюда мы поставим первую точку. Здесь у нас будет – храм Грааля!

От удовлетворения своим чертёжным искусством Шляпников старший даже потёр руки.

– Одну точку я построил хорошо. Займёмся теперь Египтом. Где-то в дельте Нила должно быть большое озеро Мензана… Нашёл! Если я не ошибаюсь, то в 1929 году его раскопали французы и нашли то, что искали.

Идиш хотел сказать, что недалеко от этого озера французские археологи откопали древний город, который исчез с лица Земли ещё до новой эры и назывался он Танис.

Иван Диаматович хорошо помнил, что именно в Танисе Иван нашёл тайное место, где хранился Ковчег Завета, похищенный вавилонянами после разрушения храма Соломона в Иерусалиме.

– Великолепно, полнейшая ерунда, но точку поставим. Теперь, займёмся геометрией.

Профессор внимательно осмотрел карту, выявляя возможные препятствия в виде гор, морей или рек на пути карандаша, который бесцельно бродил по карте. Затем, также внимательно изучил сам карандаш и его грифель. Еще раз подточил его на случай, если новая преграда на карте вдруг окажет сопротивление, и приступил к самому важному этапу.

– Теперь необходимо обосновать или, как говорят эти, математики, доказать правильность и единственность моих предстоящих построений.

Идиш глубоко задумался, вспоминая школьный курс геометрии, к которому он достаточно редко обращался, из-за чего глубина задумывания оказалась достаточной, чтобы на её прохождение ушло несколько минут.

Пауза в построениях значительно затянулась. Нужная математическая информация, аксиомы и теоремы, с огромным трудом приходили на ум. Его сильно удивило само обращение к понятиям «аксиома» и «теорема», не говоря уж об их конкретном содержании.

– Вспомнил! Эврика! «На любой прямой существуют хотя бы две различные точки!». Да, слабовато. Не хватает твёрдости и однозначности утверждения. Лучше скажем так: «На любой прямой, есть только две различных точки, которые содержат её!» По-моему, прекрасно! Я всегда говорил, что талантливые люди – талантливы во всём! Осталось провести эту прямую.

Шляпников старший аккуратно соединил обе точки прямой, построенной по линейке. Проделанное ввергло его в истинный научный экстаз и восторг от знания основ геометрии и умения владеть чертёжными инструментами, каковыми, несомненно, являлись карандаш и линейка.

Эмоции так переполняли профессора, что он стал подкидывать и ловить карандаш, давая тем самым понять себе и всем отсутствующим в кабинете, так как присутствующих не было, что он прекрасно управляется с хитроумным геометрическим приспособлением, даже в минуты отдыха.

Пару раз ему удалось эффектно поймать карандаш, после не хилых кувырков последнего в воздухе, но третья попытка увенчалась полным провалом карандаша между пальцев.

– Ты что это, батенька!? – обратился он, к лежащему на карте строптивому карандашу. – Вздумал в бега податься?… Что?!.. Как же я сам не догадался! Старый осёл!

То, что показывал ему на карте непойманный чертёжный инструмент, было и гениальным, и очевидным. Для того чтобы понять это – достаточно было взглянуть на увиденное. Страшно подумать, но это оригинальное решение могло вовсе не возникнуть в голове Идиша, и даже очень такое могло быть.

Так выходило, что, если бы эта дерзкая деревяшка не увернулась от ловких рук профессора и не упала бы на карту, то она, то есть деревяшка или карандаш, не продлил бы собой уже проведённую, ранее, прямую. Всё это означало бы только одно – Иван Диаматович Шляпников, профессор истории, никогда бы не соединил точку, обозначающую храм Грааля, с городом Гиза, где находились большие египетские Пирамиды.

– Это глас божий или его перст указующий!.. Впрочем?… Это мой карандаш, который я сам бросил на нужное место и в нужное время.

Идиш аккуратно продлил, уже имеющуюся линию в сторону Гизы, и в прекрасном расположении духа отправился за подкреплением на кухню. Вооружившись огромным бокалом горячего, крепкого, свежезаваренного, сладкого чая с целой горой бутербродов, профессор вновь вернулся к карте.

Внимательно рассмотрев уже имеющиеся построения, которые состояли из одной прямой, проходящей через три точки – Гиза, Танис и храм Грааля, он мысленно продлил линию на северо-восток. Отхлебнув горячего чая, он пришёл к выводу, что, кроме, нарастающих гор там ничего интересного нет. Откусив бутерброд, он заметил, что дальше пролегала территория не менее загадочной и не менее любимой, чем египетские Пирамиды, России, в которой он родился, женился и пил сейчас чай с бутербродами.

– Нет! Мы пойдём другим путём! Мы пойдём на юго-запад! А это значит, необходимо найти связь между Искендероном, Танисом и Гизой, а точнее, между Граалем, Ковчегом и Великими Пирамидами.

Вспомнив всё это и ещё раз, просмотрев карту, Идиш дополнил список.

– Так. Мне придётся объединить в одно целое: чашку, золотой ящик и груду каменных глыб, уложенных в пирамиды. Вполне возможно, к ним присоединится этот каменный лев, с личиком фараона, именуемый в научном простонародии Большим Сфинксом.

Когда Иван Диаматович Шляпников входил в исследовательский или творческий кураж, он должен был что-то жевать, периодически сидеть или лежать на своём диване, и только после всего перечисленного, творить в своём рабочем кресле.

Судя по тому, как начали исчезать бутерброды с блюда, несомненно, было одно – в нём проснулся охотник за тайнами древности. Пока он ещё не мог предположить, как свяжутся в одну логическую цепь события, произошедшие не только в разных местах, но и разделённые огромными, если не сказать чудовищными промежутками времени.

– Большой Сфинкс, по моим собственным предположениям и исследованиям, первоначально, представлял из себя, лежащего льва, и был создан в 11 тысячелетии до новой эры… Что же касается Больших Пирамид в Гизе, то их основания могли быть ровесниками Сфинксу. Впрочем, и это, несомненно, верхние ряды этих титанических сооружений были надстроены позднее, вероятнее всего речь идёт о 4–3 тысячелетиях до новой эры. Ковчег Завета, если верить и следовать Библии, был дан Моисею, а, следовательно, он соответствует второй половине второго тысячелетия. Примерно, 1300–1200 лет до нашей эры. И, последнее, Грааль. Чаша причастия Господа впервые упоминается в Евангелии при описании тайной вечери, когда Иисус, наполнив её вином, пустил по кругу, чтобы из неё испили все его ученики – апостолы. Следовательно, это событие произошло в год смерти Иисуса, а это – 33 год, уже новой эры.

Идиш запихнул в рот целый бутерброд, который мгновенно застрял в горле, из-за чего пришлось смыть его чаем. Вытер, выступившие от затора слёзы, и потёр ладонями, оценивая результаты первичного анализа проблемы.

– Прекрасно! Ничего не скажешь: 12.000, 5.500, 3.300 и 1.900 лет назад произошли события, которые, каким-то чудесным образом, составляют цепь одного священодейства… В среднем, интервал между событиями уменьшается примерно в 2 раза, но не становится меньше, чем 1.300 лет. Получается, что через 1.300 лет или около этого срока, с отклонением, скажем в 100 лет, можно было ждать очередного события, которое останется в виде очередной исторической тайны.

Опрокинув, прижатый к губам, пустой бокал, Идиш отставил его в сторону, но передумал. Следы застрявшего бутерброда всё ещё першили в горле. Пришлось сходить на кухню, чтобы вернуться с новой порцией чая, который всё же был отставлен в сторону.

– Но в это время, если мне не изменяет память, произошло:

– 1200 год – открытие Парижского университета;

– 1202–1204 годы – четвёртый крестовый поход;

– 1209 год – основание Кембриджского университета в Англии;

– 1214–1294 годы творил и работал философ и естествоиспытатель Роджер Бэкон, однофамилец гораздо более известного всем Френсиса Бэкона, который родится несколькими веками позднее;

– 1250 год – принята первая пополанская конституция в Италии;

– 1265 год – первый английский парламент;

– 1275–1292 годы – путешествие Марко Поло в Китай и Индию;

– 1237 год – нашествие Батыя на Русь и фактическое начало монгольского Ига…

К сказанному можно добавить, что с 1095 по 1291 годы, было организовано и проведено восемь крестовых походов, которые унесли тысячи жизней.

От, перечисленного, стало сухо во рту, и профессор отхлебнул из бокала, едва не сварив язык, горячим чаем.

– Создание первых университетов и поиски гроба Господня! Наука и религиозный догмат! Однако я отвлёкся. Вернёмся к нашим реликвиям. Чаша, Ковчег и лев с головой… Да бог с ней, с головой! Лев, вот где связующее звено! Где-то уже был лев… Но где?

Профессор напряг свою память, пытаясь вспомнить присутствие этого весьма символичного хищника.

– Стоп! Думай, рассуждай, Шляпников! Тело льва, а голова фараона… Нет. Человека. Лев и человек… Лев и человек…

Профессор больно ударил себя по лбу открытой ладонью.

– Конечно же! Как я мог забыть! Испытание каменным львом у входа в келью с источником вечной жизни в храме Грааля! А что это мне даёт? Какая связь между ним и Сфинксом? Какая связь?

Идиш мучительно искал, ускользающую от него догадку.

– Чтобы пройти каменного льва, надо… необходимо: во-первых, встать у Последней черты, чтобы начать испытание; во-вторых, опуститься на колени, тогда лапа льва не сразит; в-третьих, сделать земной поклон, тогда пасть льва не разорвёт…

Эти три пункта не давали ему покоя. Как их можно использовать для связывания в единый узел Грааля, Ковчега и Сфинкса? Профессор Шляпников ещё раз взглянул на карту и отметил для себя весьма интересную очерёдность.

Ковчег, найденный в Танисе, стоит между храмом Грааля и Сфинксом, символизирующим льва. Впрочем, лев лежит и в храме Грааля, охраняя вход в келью с источником вечной жизни. Как же львы могут быть связаны с Ковчегом Завета? Довольно просто! Ковчег – это символ Бога, как и лев, чей образ всегда сопровождал царей и богов, о чём гласят мифы и легенды разных народов.

– А что, если он, то есть лев – это своеобразная метка перед входом в покои или владения самого бога. Ведь келья с источником – это место, принадлежащее богу. Предположим, что это так.

Идиш снова попал в замкнутый круг мыслей и логических связей, разорвав который, он сможет решить проблему. Шляпников ясно это чувствовал, но легче от этого не становилось.

– Интересно, Ковчег Завета был создан, как устройство для прямого разговора с богом. Можно сказать – это своеобразный телефон или рация для связи с ним… Бред… Впрочем, почему бред? Ковчег Завета должен был служить, верующему в бога человеку, той силой откровения или истинности веры, которая позволила бы ему связаться с самим богом…

Слабая догадка осенила его.

– Стоп! Нашёл! Но уже не у херувимов Ковчега и не в келье рыцаря, а у подножия Сфинкса – или льва! Отлично! Теперь, если Сфинкс всего лишь метка перед дверью к богу, то где искать самого бога?

 

Глава 19

Таинственная связь имён

Иван Диаматович вспомнил, что фараоны в Египте считались сыновьями бога Ра, но ведь и Иисус был сыном бога Иегова. Поразмыслив, профессор неожиданно понял, что можно предположить наличие связи между именами фараонов и именем бога Иегова. Оставалось выяснить, кто из фараонов мог нести в себе, точнее, в своём имени эту тайную связь. На этот вопрос необходимо было найти ответ.

– Сфинкс расположен в достаточной близости от пирамиды Хафра, если использовать египетское имя этого фараона, или Хефрена, если его имя перевести на греческий. Остальные пирамиды имеют также по два названия. Вторая: Хуфу – в египетском прочтении и Хеопса – в греческом; третья – Менкаура и Микерина. Из шести разных имён остаётся выбрать одно, единственное, но какое?

Выписав все имена на листе: Хафра, Хефрен, Хуфу, Хеопс, Менкаура, Микерин, – Идиш приписал рядом с ними ещё одно – Иегова. Самое простое, что пришло на ум, проверить совпадение по количеству букв в именах фараонов и имени бога. Сразу же выделилась единственная пара: Хефрен и Иегова, так как в других именах наместников бога Ра не было шести букв.

– Половина дела сделана, когда дело начато. Теперь остаётся совсем пустяк, сделать всё остальное, а именно, найти связь между самими именами бога и фараона, ну и ещё три-четыре вопроса. И всё. – Оптимистически заметил Идиш.

Шляпников записал одно имя под другим и обозначил номер рисунка – рисунок 1. Он любил порядок и аккуратность в своих записях. Как профессор истории и археолог, он точно знал, что значит для историка каждая буква, символ или рисунок. К такому педантичному отношению к записям и зарисовкам хорошо приучают археологические раскопки, требующие точности описания и отображения вскрытых пластов истории.

Без подобной точности все находки и реликвии теряют свой истинный смысл. Грабители и чёрные копатели поставили на рынок антиквариата огромное количество уникальных фрагментов древности, но вычеркнули, стёрли навсегда ценнейшие страницы древней истории человечества. Итак, Иван Диаматович записал два имени, одно под другим, и обозначил номер рисунка.

Рисунок 1

– Первое, что бросается в глаза – это… Это?.. Это полное отсутствие сходства между ними. Впрочем, вторые буквы “е” совпадают, а это уже что-то.

Профессор аккуратно подчеркнул обе буквы.

– Жаль, что в словах чётное число букв – это означает, что ни одна из букв не задаёт середину слова. Да, середины нет. Жаль… Стоп! А если взять только первые три буквы от каждого слова, тогда средние буквы “е” совпадут и появится середина. Отлично! Ставим рисунок 2.

Идиш сделал две новые записи. Сначала он выписал по три буквы из каждого имени, а затем записал их в виде своеобразного квадрата из букв, где общая буква “е” занимала центр геометрической фигуры.

Рисунок 2

– Отлично!

Поразмыслив, он взял линейку и карандаш.

– Заменим буквы точками. Это будет у нас рисунок 3. А, затем? Соединим их линиями! Получим квадрат с этими, как их там?… А! С пересекающимися диагоналями. Это будет следующий рисунок.

Рисунок 3; Рисунок 4

Последний рисунок напомнил ему изображение пирамиды, если на неё смотреть сверху. Тем более что на многих египетских картах окрестностей Гизы, Пирамиды обозначают именно так.

– Нарисуем и мы пирамиду.

Рисунок 5

Теперь буква “Е” находилась на вершине пирамиды, а остальные буквы занимали углы в её квадратном основании. Долго рассматривая своё последнее достижение, Идиш приступил к своему любимому занятию – мысленному анализу и построению логических связей.

– Что мы имеем? Вершина пирамиды отмечена общей буквой. Следовательно, именно эта часть пирамиды должна обладать особым свойством. Например?…

Идиш старательно вспоминал особенности вершин трёх Пирамид. К его удивлению, именно пирамида Хефрена сохранила облицовочные плиты и именно на своей вершине.

– Мять вашу кашу! Как же я раньше не подумал об этом? Ведь это парадоксально?! Всем известно, что верхняя часть любого строения наиболее подвержена эрозии ветра, да ещё в условиях пустыни, где ветер особенно опасен для построек, так как несёт с собой песок, который работает словно наждак или пила. Основание любого сооружения, в том числе и Пирамиды просто засыпается песком. В этом случае, сам песок является природным защитником или консервантом. Две другие усыпальницы так и выглядят, верхняя часть значительно разрушена, а основания гораздо лучше сохранились. Выходит, пирамида Хефрена исключение. У неё сильно разрушено основание, а на вершине сохранились плиты первичной облицовки. Странно! Вероятнее всего под этими плитами должно быть что-то спрятано? Например… Потайной ход, что… Глупо… Как вход может быть потайным, если именно эти плиты бросаются в глаза своей красотой? Правильно! Кому придёт в голову вскрывать эти плиты, тем более что все Пирамиды являются памятниками архитектуры древности и надёжно защищены законом от любых раскопок или реконструкций. Так, пока оставим вход на месте и посмотрим, что мы ещё сможем откопать в оставшихся буквах.

Шляпников старший сходил за новым бокалом чая и бутербродами. Он уже собирался сесть в своё рабочее кресло, но передумал и отправился на диван. Пришлось поставить рядом с собой стул, чтобы разместить на нём тарелку с бутербродами и бокал. Во время позднего ужина или раннего завтрака он старательно перебирал пять первых букв имён бога и фараона, переставляя их в различном порядке.

– Так, попробуем: h, e, f, i, g. Отлично! Полная ерунда. Попробуем другой вариант – e, f, g, h, i, j… Стоп! Откуда взялась “j”? Чёрт побери! Прости, Господи. Ведь это латинский алфавит!.. Вот! Вот то, что я искал! Ведь это же буквы латинского алфавита, записанные в том же порядке, что и в самом алфавите!

Иван Диаматович даже оцепенел от неожиданного открытия.

– Да, но причём здесь латинский алфавит? Строители Сфинкса и оснований Пирамид не имели к нему никакого отношения, да и позднее, во времена фараона Хефрена, латинский язык не мог использоваться в Египте? Да и Ветхий Завет, повествующий нам о боге Иегова, не был написан на латыни?… С другой стороны. Они – Боги! Для них нет ничего невозможного… Тем более, изучить латинский язык, а уж ещё тем более – латинский алфавит.

В качестве подтверждения своих слов он нашёл и другие, более веские доказательства. Например, Стоунхендж в Англии строили в самом начале бронзы, а его называют математическим калейдоскопом. Чего там только ни нашли: закодированное число , примеры решения задач квадратуры круга, золотое сечение, соотношение диаметров Земли и Луны и многое другое…

– Во, фантазия!? А тут, всего лишь латинский алфавит… А, ведь, это идея! Многие поколения строили Стоунхендж по утверждённому богами или жрецами плану. Можно допустить, что сами строители могли совершенно ничего не понимать, что они возводят. Получается, что и при строительстве Пирамид неизвестные нам боги-инженеры могли, без особых проблем, воспользоваться аналогичным планом?

Идиш допил чай, оставил бокал и диван, начав ходить или почти бегать по своему кабинету, размышляя, но уже вслух, чтобы слышать и запоминать свои же мысли.

– Заказчики или боги знали латинский алфавит. Почему бы нет? Ведь они сами его и создали, только для другого народа. Можно предположить, что они специально закодировали всю информацию в латинском алфавите. Сделав так, они заранее знали, что через несколько тысяч лет половина населения планеты будет использовать именно его. Если следовать дальше этому плану, то получается вполне логично. Древние строители Пирамид делали своё тяжёлое дело, руководимые жрецами, причём, ни те, ни другие не понимали, что именно они создают. Они честно исполняли требования богов. И всё!

Устав бегать и накопив важные мысли, профессор вернулся к столу, бумаге и карте. Он нарисовал небольшой квадрат на листе бумаги, внимательно, рассматривая карту Египта, в районе города Гиза.

– Так, северо-восточный угол Пирамиды Хефрена смотрит на Танис, а, следовательно, его диагональ точно направлена по построенной мною линию: Танис – храм Грааля. Для удобства развернём квадрат так, чтобы буква “F” находилась вверху, тогда буква “Е” сохранит своё центральное положение.

Рисунок 6

– Теперь добавим внизу латинскую “H”. Прекрасно! Получаем начальные буквы имени фараона. Это рисунок 7. Остаётся только записать первые буквы имени бога Iegova.

Рисунок 7

Шляпников записал по горизонтали первые три буквы имени бога «I e g» и обозначил номер очередного рисунка.

Рисунок 8

– Попытаемся прочитать имя бога дальше. Используем снова квадрат, которого пока нет, но который мы сейчас построим. Попробуем увеличить, уже имеющийся квадрат, в два раза. А для этого?… Для этого нам надо увеличить каждую сторону в два раза.

Идиш пытался сначала это сделать с помощью линейки, но передумал, такой вариант мог подойти при решении задач по геометрии, а ему требовалась наглядная схема.

– Сейчас у меня на каждой стороне квадрата только по две точки на углах. Они задают по одному отрезку или по одной длине. Если я добавлю на каждой стороне нового квадрата по одной точке, тогда я смогу получить две длины, два отрезка или квадрат в два раза больший. Всё гениальное – просто! Запишем.

Рисунок 9

Профессор выполнил задуманное построение. Более крупный квадрат содержал в себе уже имеющийся, а также новые точки, которые он пронумеровал.

– Восемь новых точек. Это тебе не три пушкинских карты. Впрочем, каждой из трёх карт соответствовало своё значение: тройка, семёрка, туз или тройка, семёрка, дама. Следуя Пушкину, мы поставим в соответствие цифрам – буквы латинского алфавита, начиная со следующей после ”g”, а это буква ”h”. Зарисуем, и если я прав, то последней должна быть “О”. Если бы это было так! Тогда я смогу подобрать ключик к этой тайной дверце. Впрочем, не будем делить шкуру не убитого медведя. Сначала проверим букву.

Рисунок 10

– Oтлично! Как я и думал – это буква “O”! Фантастика!

Способ построения был ясен. Всякий раз, надо было выходить во внешнюю сторону, от уже имеющегося квадрата, и продвигаться в том направлении, которое указывали буквы при прочтении имени бога или фараона.

– Если следовать дальше вдоль записи имени бога, то придётся подняться вверх для построения нового квадрата. Который?..

Профессор растерялся. Получалось, что центр очередного квадрата должен будет сдвинуться вправо, совпадая с буквой “g”. Впрочем, это было не важно. Быстро сообразив, как выйти из создавшегося положения, Идиш продолжил, уже имеющиеся, стороны второго квадрата, обозначенные концевыми буквами “Ln” и “Lj” в направлении от общей вершины, буквы “L”.

Рисунок 11

Сторона очередного квадрата получалась в три раза больше, чем сторона самого первого. Теперь на ней расположилось три равных отрезка и четыре точки. Впрочем, как и предполагал Иван Диаматович, этот квадрат сдвинулся вправо так, что буква “g” стала его центром.

Немного подумав, профессор смело расставил на новом рисунке несколько дополнительных точек, которые расположились на двух сторонах нового, самого большого квадрата.

Внимательно всмотревшись в полученный рисунок, Шляпников понял, что, возникшая пустота между вторым и третьим квадратами, могла быть заполнена ещё несколькими точками, которые сами напрашивались, чтобы их поставили, что он и сделал.

Картинка получилась весьма занятной, но чувство азарта толкало учёного вперёд, к результату. Профессор быстро провёл стрелки, задающие направление и порядок расстановки последующих букв латинского алфавита, которые следовали за буквой “О”. Впрочем, Идиш решил не подписывать на этом рисунке новые буквы, чтобы была возможность проверить саму схему.

Рисунок 12

Оценив полученный рисунок своим авторским взглядом, Иван Диаматович выделил две интересующие его точки, которые должны были соответствовать, двум оставшимся буквам, имени бога. Одной из них стала точка в нижнем углу нового квадрата, где должна была разместиться буква “v”, а конечную точку должна будет занять буква “a”, если он всё правильно рассчитал.

Обозначать точки цифрами уже не имело смысла, так что Идиш сразу приготовился подписывать очередные буквы латинского алфавита на следующей схеме. Взяв карандаш, он почувствовал, как сбилось дыхание, а сердце стало отбивать такой бешеный ритм, с такой силой, что кровь застучала в висках.

Осторожно положив карандаш на стол, вероятно, чтобы не спугнуть мысли и удачу, Шляпников отошёл от стола, сходил за сердечными каплями и, проглотив их, сел, а затем и лёг на диван. Пришлось закрыть глаза, чтобы успокоить и мысли и нервы.

Профессор понимал, что результат в любом случае будет ошеломляющим, правда с одной лишь разницей: если всё будет хорошо, то он, возможно, разгадает одну из величайших тайн в истории человечества, если же результат будет отрицательным, то он забросит всё к чёрту, так как скорее умрёт, чем найдёт в себе силы на поиск другого алгоритма решения задачи.

Молиться было бесполезно, так как всё теперь зависело от тех двух жирных точек на листе бумаги, что лежал на его столе и притягивал к себе как магнит. Ждать больше не было сил. Выпитые им капли оказались “пустышкой”, так как сердце заколотилось ещё сильнее.

– Приступим, господа-товарищи.

Это было похоже на чудо. В угол квадрата встала буква “V”. Продолжая перечислять буквы по последним точкам, Идиш понял, что это будет буква “A”.

Рисунок 13

– Всё! Всё! Это чудо! Все шесть букв совпали! Я нашёл ключ к этой тайне! Я нашёл! – он ещё раз прочитал имя бога по контрольным точкам. – I E G O V A!

Всё было правильно! Слово точно вписалось в контрольные точки построений. Из этого следовало, что во время строительства пирамиды Хефрена, не только знали латинский алфавит, но и закодировали через него имя еврейского бога Иегова, который не был известен в Египте. Это было похоже на сказку или вымысел сумасшедшего. Впрочем, в истории бывало и не такое.

Теперь, нужно было поставить последнюю точку в этом деле. Иван Диаматович нарисовал самый первый квадрат и, проведя вертикальную прямую через правую его вершину, расставил все имеющиеся буквы имени бога в том порядке, как они стояли в построении. Поразмыслив, он дополнил картинку стрелками для указания сторон света, обозначив результат, как рисунок 14.

Буква “А” разместилась к северо-востоку от Пирамиды, примерно на одной линии с гранью её основания, которая указывала в том же направлении. Шляпников попытался вспомнить весь архитектурный ансамбль пирамиды Хефрена. Сомнений быть не могло – на месте буквы “А” находился Большой Сфинкс. Не доверяя своей памяти, Идиш решил ещё раз проверить точность своего предположения, но уже с помощью схемы в энциклопедии. Ошибки не было! Шляпников подписал конечный пункт поиска на своём рисунке.

Рисунок 14

– Если я всё сделал правильно и не ошибся в своих предположениях, то вход в пирамиду Хефрена должен располагаться возле Большого Сфинкса, а возможно, и в нём самом. Однако, это уже детали…

Ему не терпелось поставить окончательную точку. Идиш напряг свою весьма тренированную память, чтобы отыскать последние детали своего открытия. Профессор довольно легко и быстро вспомнил, что между лап Большого Сфинкса находились две относительно небольшие каменные стелы, которые никак не вписывались в величественный облик самой скульптуры. Можно было предположить, что именно они закрывали тайный вход, ведущий под пирамиду Хефрена, который должен был начинаться между лап Сфинкса?

– Это мы проверим на месте и вместе с Ванькой.

Шляпников старший уже не сомневался, что имя самого фараона также закодировано, и ключ к его тайне будет найден по уже известному алгоритму. Однако силы покинули исследователя, тем более, что главная цель уже была достигнута. Иван Диаматович только сейчас обнаружил, что Солнце встало. Наступило утро.

Оставаться без аплодисментов и похвалы со стороны сына не хотелось, а творить дальше, уже не моглось. Нетерпение распирало его, он жаждал встречи с Иваном, но было слишком рано для подобного мероприятия. До самостоятельного подъёма сына оставалось ещё достаточно времени, чтобы Идиш успел поспать часа четыре, а может и больше.

Профессор лёг спать, ещё не подозревая, сколько событий уже определил своим открытием на листе бумаги. Также спокойно спал и Ваня Шляпников.

 

Глава 20

В предчувствии встречи

Необъяснимое, тревожное предчувствие не покидало Лестригона. Ему казалось, что именно сегодня должны произойти события, способные повлиять на всю его дальнейшую судьбу. С другой стороны, никаких веских причин для возникновения подобных серьёзных перемен он не находил. В какие-то моменты, усилием воли ему удавалось на время успокоить себя, но непонятная тревога снова брала верх над его спокойствием, стоило ему только хоть на миг потерять самоконтроль.

– Что за бред? О какой угрозе может идти речь, когда я – Лестригон, единовластный правитель целой галактики?! В этом мире всё принадлежит мне и подчиняется моей воле!

Следуя по длинному коридору, он вдруг остановился. Это была одна из многочисленных военных баз, разбросанных по все галактике и предназначенных для поддержания протектората Лестригонии во всех известных обитаемых мирах, достигших уровня цивилизации. В настоящее время, основной проблемой были не местные повстанцы, а отдельные, достаточно небольшие отряды, можно сказать группы, сломеров, возглавляемые одним-двумя, но не более, сломерунгами.

Сопровождающие правителя офицеры замерли, не ожидая ничего хорошего от резкой смены настроения Лестригона. Внимательно осмотрев своих подчинённых, готовых выполнить любое его поручение, он вновь переключился на свои мысли, пытаясь в очередной раз понять причину своего беспокойства.

Все усилия в поиске ответа, на волнующий его вопрос, так и не дали результата. Всё указывало на отсутствие, каких-либо предпосылок для перемен и, тем более, для реальных опасений за его собственную безопасность. Многочисленные миры огромной галактики, составляющие его империю или, как здесь называли, Лестригонию, находились под полным или почти полным контролем.

Единственной проблемой, можно сказать занозой в крепкой руке его правления, был Орден Рыцарей Сломанного Меча – сломеры, сломерунги и их тайный предводитель – Учитель Унги. Только они осмеливались, открыто, выступать против установленных протекторатом законов – его законов!

– Учитель Унги с горсткой своих учеников и последователей и… – Лестригон хотел сказать «всё», но неожиданно вспомнил. – И Он, Чёрный Повелитель! Вот две силы не подвластные мне, которые существуют в этом мире… Пока не подвластные.

Вспомнив о Чёрном Властелине, правитель галактики ясно осознал, даже ощутил всем своим телом истинную причину своего тревожного, беспокойного состояния. Его подсознание, сохранившее самый подробный отчёт о тех испытаниях, через которые ему пришлось пройти, находясь в пустоте мрака, уловило едва различимые, но всё же ощущаемые телом энергетические потоки, предвещающие о приближении этого страшного Монстра, который всецело владел Лестригоном, превращая его в жалкого раба, судьба которого целиком и полностью находилась во власти Хозяина.

Ещё раз, перепроверив свои ощущения, он убедился, что не ошибся в своём предположении, относительно скорого появления своего Господина. Впрочем, чувство тревоги не исчезло полностью, так как оставалась тайной причина подобного неожиданного визита.

Проведя анализ последних событий, неудач и крупных боестолкновений со сломерунгами, Лестригон не смог выделить ни одного, заслуживающего интерес Чёрного Повелителя, случая. Подлых убийств рыцарей, позволяющих тем перейти в состояние ангелов, не было. Потери от деятельности Ордена были в пределах привычных статистических данных.

Более того, количество убитых и даже раненых лестригонских солдат резко сократилось. Правда, заслуги самих военных в этом не было. Причина данных «успехов» крылась в качественном изменении состава рыцарей – учеников-сломеров стало заметно меньше относительно мастеров-сломерунгов. Последнее обстоятельство настораживало и указывало на тот факт, что за последнее время большее число учеников прошло переподготовку у самого Унги, пополнив тем самым число мастеров.

Если бы аналогичные перемены произошли в вооружённых силах, например, Лестригонии, то это неизбежно увеличило бы потери противника. Однако речь шла о сломерунгах, для которых убийство соперника было крайней мерой самозащиты. Ни в одном бою они не применяли ленточные мечи в боевых модификациях. Чаще всего они использовали их в виде хлыстов, арканов или безопасных пружин, способных захватить оружие или рассеять луч лазера.

Итогом подобных боестолкновений были сотни связанных или временно обездвиженных, парализованных солдат и офицеров. Количество убитых во всех столкновениях не превышало двух десятков человек, да и те, в подавляющем большинстве, погибли от выстрелов своих же сослуживцев, палящих во все стороны, в диком желании уйти от арканов и хлыстов сломерунгов.

Обдумывая всё это, Лестригон так и не нашёл подходящей причины для повторного визита Чёрного Повелителя, которого он видел последний раз почти год назад. Тогда, довольно крупный отряд сломеров и сломерунгов, около полусотни человек общим числом, заранее предупредив гарнизон крупной военной базы о готовящемся нападении, совершил, обещанное, в полном соответствии с указанным временем.

Наблюдая за приближением кучки сумасшедших, идущих в линейном порядке на неприступную крепость, с гарнизоном в полторы тысячи человек, вооружённых лазерами, крупнолинзовыми бластерами и мазерами, способными испарить всё, что встречается на их пути, защитники военной базы, контролирующей небольшую планету, решили, что это розыгрыш или учения.

Подпустив, идущих на них чудаков, на весьма близкое расстояние, солдаты лестригонии смогли внимательно рассмотреть форму и уровень личной защиты наступавших. Как оказалось, одеты они были в коричнево-зелёные маскировочные комбинезоны, без броневой и силовой защиты тела. Вместо командных шлемов-целеуказателей, на головах наступавших, были зелёные береты из мягкой ткани, без какой-либо защиты и информационного обеспечения.

Из вооружения можно было разглядеть рукояти ленточных мечей, о которых ходили легенды и слухи. Впрочем, смотря на сломеров через бойницы крепости, военные не воспринимали всё происходящее, как прелюдию к боестолкновению. Полсотни смертников, в отворенную, направляющиеся к месту своей бессмысленной гибели, вызвали у многих, наблюдающих за ними сквозь бойницы, откровенный смех.

Прозвучала команда, и адово пламя множества лучемётов поглотило то место, где шли наступающие, не оставляя ни единого шанса на выживание. Короткая лучевая атака закончилась, и, в наступившей тишине, раздался многократный скрежет раздираемого бетона и металла. Создавалось впечатление, что множество огромных скорпионов и гигантских крабов вонзили свои ужасающие клешни в бетонные стены и металлические ворота крепости.

Когда рыцари ворвались на базу, сквозь вырубленные ленточными мечами проходы, дальнейшее сражение длилось не более получаса. Треть гарнизона получила лёгкие ранения конечностей, заставившие их выйти из боя, около тридцати человек были убиты сразу или погибли от полученных ран, все остальные предпочли сложить оружие, чтобы не рисковать своим здоровьем.

После передачи пленных и раненых представителям местной власти, база была передана защитникам планеты, из числа её коренных жителей. О числе убитых или раненых рыцарей достоверной информации не было. Впрочем, несколько военных, вернувшихся из плена на свои планеты, уверяли, что видели двоих или троих сломеров, получивших серьёзные, а возможно и смертельные ранения.

Именно тогда, после потери первого крупного гарнизона, Лестригон был удостоен визита Чёрного Повелителя, которого мало раздражал сам факт поражения. Главный интерес вызвали мельчайшие подробности самого боя. Впрочем, информации оказалось не так много, как хотелось. К огромному удивлению Лестригона, ожидавшего гнева и негодования, встреча прошла мирно и оказалась весьма короткой.

 

Глава 21

Лабиринты памяти

Сегодня, он вновь ожидал встречи со своим Повелителем. Пытаясь понять цель его очередного появления, Лестригон тщательно анализировал события прошлого, особенно, последнего года, чтобы всё же отыскать то, что могло так сильно встревожить или заинтересовать Властелина. Вновь и вновь возвращаясь в былое, он неотвратимо крутился вокруг Унги, сломерунгов и рыцарей.

– Идиотизм, да и только! Средневековье! Крестоносцы какие-то! – он удивился странным, каким-то чуждым словам, которые всплыли, а точнее, самостоятельно проявились из глубин его памяти. – Что? Какое средневековье и крестоносцы? Откуда взялись эти слова, и что они значат?

За несколько лет, что прошли с момента возрождения Джонсона в теле Лестригона, он практически полностью утратил свою земную память. Прежняя жизнь быстро вытеснялась огромными блоками новой информации. За очень короткое время всё, что связывало его с Землёй и событиями, происходившими с ним на этой далёкой планетой, ушло в небытие. Впрочем, не обошлось здесь и без помощи всемогущего Чёрного Повелителя, приложившего свои силы к сознанию своего нового Лестригона.

Именно поэтому, случайно всплывшие из обрывков старых воспоминаний слова вызвали недоумение, удивление и даже растерянность. Лестригон оставил рядом с собой только начальника базы, приказав всем остальным удалиться.

– Послушайте, генерал, это, правда, что вам удалось захватить личное оружие одного из сломеров?

– Да, мой Лестригон.

– Прикажите, чтобы его принесли сюда.

Генерал отдал распоряжение, надеясь занять мысли правителя этим невиданным ранее оружием. Впрочем, он знал, что они не были первыми, кому удалось завладеть рукоятью ленточного меча, но это было очень давно, задолго до появления нового Лестригона. В душе, он серьёзно опасался, что придётся говорить о потерях гарнизона в последней стычке с рыцарями.

Результат был неутешительным, если не сказать, ужасающим. Потеряв все лучевые излучатели большой и средней мощности, которые сломеры превратили в металлическую стружку своими ленточными мечами, гарнизон практически не понёс потерь в живой силе. Впрочем, что толку от солдат, которых лишили вооружения.

Не объяснимой загадкой стало найденное тело убитого молодого сломера. Было видно, что луч лазера пробил не только его грудь, но и обе руки. Создавалось впечатление, что он закрывал руками себя. Однако, совершенно непонятно, зачем он это сделал, когда ленточные мечи без особых проблем отражают или рассеивают любой луч.

Сказать по правде, на его памяти, это был первый случай гибели рыцаря. Данное обстоятельство вселяло в генерала некоторую уверенность в том, что именно это, в своём роде знаменательное событие, можно будет преподнести Лестригону, как хороший знак и надежду на будущие победы. До сегодняшнего дня считалось, что сломерунги непобедимы и даже бессмертны. Подобные слухи вселяли в солдат животный страх перед ленточными мечами противников и воинским мастерством рыцарей.

К великому удивлению командующего базой Лестригон не проявил никакого интереса к результатам сражения. Более того, как выяснилось позднее, о первом убитом рыцаре правителю доложили задолго до его появления на базе. Стоя рядом со своим властелином и пытаясь предугадать его желания, чтобы отвести от себя его возможный гнев, генерал не мог предположить, что мысли повелителя, были бесконечно далеки от тех проблем, которые волновали его самого.

Кто бы мог подумать, что Лестригон размышляет о какой-то далёкой, неизвестной галактике, где на её окраине существует звезда со странным названием Солнце, вокруг которой вращается крохотная планетка, с не менее странным названием Земля, являющаяся его родиной.

Подчинённые многого не знали о своём новом Лестригоне, который, именно в эти минуты, старательно, шаг за шагом восстанавливал обрывки утраченной, почти стёртой памяти.

– Земля… Храм Грааля… Как же я мог забыть?.. Там тоже был рыцарь, тот дряхлый, немощный старик, который прожил почти тысячу лет, охраняя священную Чашу, и которого мне довелось увидеть в последние мгновения… – Лестригон постарался сдержать свои эмоции, чтобы закончить мысленную фразу. – Своей прошлой жизни.

Обнаружив рядом с собой генерала и дежуривших в командном пункте офицеров, Лестригон жестом приказал им удалиться. Оставшись в полном одиночестве, он осторожно, словно боясь ошибиться, произнёс вслух забытые слова, связанные с его родной планетой.

– Солнце, Земля…

– Странно? Ты ещё помнишь место, где я тебя убил, Джонсон?

Лестригон не заметил появления Чёрного Повелителя, который возник совершенно бесшумно за его спиной. От неожиданно услышанных слов человек едва заметно вздрогнул, но быстро сумел взять под контроль свои волнение и страх. Обратив внимание и оценив по достоинству волевые усилия своего подданного, Чёрный Повелитель продолжил.

– Успокойся, Джонсон, пока ты мне нужен – с тобой ничего не случится… Если, конечно, тебя не убьёт один из рыцарей, – выдержав короткую паузу, он неожиданно, но спокойно спросил. – Мне показалось, тебе не понравилось, когда я назвал тебя твоим прежним именем – Джонсон? Судя по выражению твоего лица, я абсолютно прав, и тебя больше устраивает обращение Лестригон. Будем считать, что Джонсон – это твоё тайное или сокровенное имя. Я не сомневаюсь, ты знаешь, что боги имеют тайные имена. Правда, тебе ещё необходимо стать сверхчеловеком или бессмертным… Впрочем, тайным именем можно обзавестись и заранее.

Повелитель предложил Лестригону сесть, после того, как сам плавно опустился в одно из кресел.

– Как у тебя обстоят дела с Орденом Рыцарей Сломанного Меча?

– Мой Повелитель, сегодня утром нам удалось раздобыть универсальное оружие одного из сломеров. Так случилось, что мои солдаты случайно убили его.

Лестригон хорошо помнил давний запрет Чёрного Повелителя на убийство рыцарей. Однако в данной ситуации у него не оставалось выбора, скрывать информацию было бессмысленно, и он это тоже хорошо помнил.

– Так получилось, Мой Повелитель, и виновный…

– Не стоит, Лестригон. Я знаю – это был честный бой. Молодой рыцарь сам виноват, не стоило ему складывать руки на груди, бравируя своим мастерством и неуязвимостью… Впрочем… жаль, мы имели шанс заполучить перебежчика, но не в этот раз.

К великому удивлению Лестригона, Чёрный Повелитель, потеряв дальнейший интерес к убитому, потребовал принести оружие сломера. Услышав просьбу, Лестригон сам направился за рукоятью меча, чтобы не допустить посторонних в помещение, где находился Повелитель.

Заранее предполагая такую возможность, он приказал командиру базы держать оружие сломера при себе и оставаться возле входа в кабинет. Приоткрыв дверь, Лестригон взял меч из рук офицера, дав ему знак, охранять вход от посторонних.

– В следующий раз можешь не бояться, что твои лакеи увидят меня. В этом нет необходимости, – проинформировал Чёрный Повелитель.

Лестригон не осмелился передать меч самому Повелителю и аккуратно положил его на небольшой столик, который стоял рядом с креслом сидящего. Взяв со стола рукоять ленточного меча, Чёрный Повелитель принялся внимательно рассматривать, лежащий на его огромной ладони предмет.

– Ты когда-нибудь видел его в действии?

– В реальном бою – нет, Мой Повелитель. Впрочем, в моём распоряжении имеются стереозаписи. Я приказал фиксировать на стерео все случаи боестолкновений с рыцарями, особенно, со сломерунгами. Подобного материала накопилось довольно много. Я регулярно просматриваю и изучаю его.

– Ты хорошо придумал, вести стереозапись боёв со сломерами. Твой предшественник не додумался до этой простой идеи, хвалю. Однако уверяю тебя, в реальном бою – эта штука смотрится куда внушительнее, чем на экране, особенно, в умелых руках сломерунга.

Чёрный Повелитель, словно вытекая из кресла, переместился в центр кабинета, жестом приказав Лестригону, оставаться на своём месте. Послышался едва уловимый щелчок, напоминающий звук взводимого затвора пистолета, и сразу же после него в правой руке Чёрного Повелителя показалось достаточно узкое лезвие, напоминающее меч японских самураев. Впрочем, было в нём что-то необычное, странное, даже мистическое.

Лестригон, зачарованный увиденным, не сразу осознал, что именно его поразило в лезвии меча. Тем временем, Чёрный Повелитель совершил несколько изящных, плавных и едва уловимых движений этим, завораживающим взгляд оружием, после чего, без усилий разрубил пополам стол, со стоящей на нём большой керамической вазой. Странно, но ваза и стол распались на две части совершенно бесшумно – Лестригон не слышал звука удара лезвия меча по предметам, но они распадались на части, словно состояли из двух половинок, которые отошли друг от друга по мысленной команде, владеющего мечом.

Зрелище было впечатляющее. Лестригон неоднократно видел, как рыцари разрубали толстые колонны и другие предметы, но не в реальности, а на экране. В жизни, действительно, всё выглядело гораздо страшнее. Только теперь, он понял, что завораживало в ленточном мече – его исчезновение в каждый момент, когда лезвие поворачивалось ребром к наблюдающему. Лестригон не заметил, как самый кончик меча, вдруг, остановился возле его груди.

– Красивое оружие! Как ты думаешь, Лестригон? Толщина лезвия в один атом делает его невидимым в отдельные моменты. Это завораживает, не правда ли?

Лестригон вложил все свои силы в то, чтобы не показать страха перед Чёрным Повелителем и, грозящим ему, страшным оружием, чьё призрачное остриё мерцало возле тела, способное беззвучно разделить его на части и, даже, отдельные атомы.

– Я ничего подобного не видел, Мой Повелитель, – голос Лестригона звучал спокойно и уверенно.

– Не сомневаюсь. – Чёрный Повелитель сделал паузу прежде, чем отвёл клинок в сторону. – Мне нравится, что ты начинаешь привыкать к моим выходкам, и уже научился сдерживать свои эмоции, и в первую очередь – страх.

Лестригон удержался от ответа. Так было безопаснее. Повелитель оценил и эту осторожную прозорливость своего нового вассала. Отключив страшное оружие, Он положил рукоять рядом с человеком.

– Впрочем, мне удалось научиться включать только один, самый простейший из многочисленных режимов этого универсального оружия. Как ты сам мог видеть – это режим самурайского меча, как ты его назвал в своих мыслях. Как знать, может это и к лучшему. У тебя будет гораздо больше шансов уцелеть от ленты этого оружия. Возьми, он твой.

С некоторой опаской Лестригон взял в руку рукоять меча, пытаясь примерить её в своей ладони. Чёрный Повелитель, тем временем, плавно опустился в своё кресло.

– Тебе необходимо овладеть некоторыми приёмами фехтования на мечах, тогда многие будут опасаться встречи с тобой. Закрой глаза и постарайся представить, что из рукояти меча появляется лезвие.

Лестригон максимально точно выполнил задание, но ничего не произошло, рукоять упрямо не выполняла его приказа.

– Не нервничай, Джонсон, мне это надо для того, чтобы я мог настроить меч на параметры излучения твоего мозга… Теперь, повтори попытку, но не забывай о лезвии, которое может отсечь часть тебя, во время выхода из рукояти.

Лестригон отдал мысленный приказ и услышал тот самый лёгкий щелчок.

– Однако, вернёмся к нашим проблемам, которых достаточно.

 

Глава 22

Грёзы бессмертия

– Очень скоро я покину этот мир, у меня накопились неотложные дела в других галактиках, а это значит, что какое-то время тебе придётся управлять, надеясь исключительно на себя.

Услышав столь неожиданное признание, Лестригон впал в некоторую растерянность. Все эти годы, проведённые им в качестве властелина целой галактики, он полагался не только и не столько на свою собственную власть Лестригона, сколько на возможную поддержку и несокрушимую мощь Чёрного Повелителя.

С одной стороны, этот грозный призрак мрака пугал своей непредсказуемостью, но с другой, придавал человеку уверенность в возможности осуществлять и сохранять свою безграничную власть над многими мирами в огромной галактике. Эти переживания не ускользнули от Повелителя.

– Ты зря беспокоишься, Лестригон. У тебя много слуг, которые боятся тебя не меньше, чем ты меня. В дополнение к этому, со временем, ты овладеешь искусством фехтования ленточным мечом – это веский повод обратить к себе покорные взоры. Добавь к этому огромную армию, разбросанную по всем покорённым мирам, и на ближайшие двести-тристо лет, имеющихся у тебя запасов живой силы хватит, чтобы держать в повиновении всё это многочисленное скопище рабов, населяющих Лестригонию?

– Но…

– Ты удивлён столь длительным сроком моего отсутствия? В сравнении с тысячелетиями и многими эрами, что я существую, подобный отрезок времени кажется секундой, одним мгновением.

– Мой Повелитель, но вряд ли я могу рассчитывать на двести-тристо лет? Ведь сейчас, мне уже под семьдесят, если судить по моему внешнему виду? Вряд ли я дотяну до Вашего возвращения.

– Ты мне сразу понравился, Джонсон, своей проницательностью и умением вникать в самую суть любого вопроса. Именно о твоей вечности я пришёл говорить с тобой, а не о военных базах и рыцарях. Ты и твоё бессмертие – вот истинная цель моего визита. Как я уже говорил, убитый сломер возгордился, за что и был наказан обычной смертью, как любой из твоих солдат. Из этого следует, что он не пополнит ряды ангелов, а станет обычным прахом.

Повелитель встал и медленно переместился, к вскочившему с кресла Лестригону. Ужасный вихрь, скрываемый капюшоном, теперь вращался прямо перед лицом человека. Из круговерти миров привычно веяло холодом смерти, но человек уже не боялся за свою жизнь. Чёрный Повелитель достаточно долго рассматривал своего раба.

– Ты мне нравишься, Джонсон. Ты не глуп, и я думаю, что не ошибусь, предлагая тебе вечность. Однако для обретения бессмертия тебе придётся основательно постараться.

– Слушаю, Мой Повелитель! Что я должен для этого сделать?

Джонсон не скрывал радости от услышанного им. Ему предлагалась вечная жизнь, дополненная безграничной властью Лестригона. Об этом, можно было только мечтать.

– Не торопись праздновать победу над смертью, тем более что твоё рабство будет вечным, как и ты сам. Если, конечно, ты сможешь преодолеть все трудности на пути за своим бессмертием.

– Я попытаюсь, Мой Повелитель.

– Во-первых, тебе необходимо помнить о своей главной миссии в этом мире: мало преодолеть действие Ордена Рыцарей Сломанного Меча, ты должен уничтожить всех рыцарей, вместе с их тайным учителем Унги. В противном случае, однажды, они сами отправят тебя в ту вечность, из которой уже не будет возврата.

– Но, мы убили одного из них… – Лестригон осёкся на полу фразе.

Неожиданно он понял, что в этот раз им крупно повезло, рыцарь проявил не лучшее своё качество, которое лишило его нового перевоплощения. Такое везение, скорее случай, удача, но никак не закономерность. Чёрный Повелитель стоял неподвижно, читая мысли человека.

– Ты не ошибся в своих рассуждениях. Однако я ещё раз напомню тебе, что необходимо избегать смерти сломеров, а особенно, сломерунгов в неравном бою, когда они соблюдают свой кодекс чести. Если они перейдут в эфирные тела, то уже не будет той силы, которая сможет их уничтожить. Даже для меня это достаточно сложная задача. Впрочем, есть несколько верных способов справиться с рыцарями. Можно вынудить рыцаря убить невинного, нарушить клятву, долг или обещание, совершить предательство, заставить ненавидеть соперника, подкупить, прельстить иными благами или удовольствиями. Думаю, ты сможешь выбрать нужные способы, чтобы поймать их в ловушку, тем более, у тебя для этого будет достаточно много времени, пока меня не будет рядом. Что же касается твоего бессмертия, то я не могу его дать. Тебе придётся самому получить его.

– Но как я смогу это сделать?

– Насколько я помню, ты гонялся за вечностью на своей далёкой Земле, но попал ко мне?!

Раздался подавляющий волю и разум смех Чёрного Повелителя.

– Думаю, ты понял, о чём идёт речь?

– Грааль?!

– Именно так вы называете Чашу для сбора Его крови? Безумец! Он выполнил моё требование и заполнил Грааль своей кровью ради таких жалких тварей, какими являются люди… Впрочем, Он всегда был странным. Однако вернёмся к Чаше. Тебе необходимо иметь её при себе, тогда ты сможешь пить из источника вечной жизни.

– Но он находится в храме Грааля? Это значит, что я должен остаться на Земле?

Лестригон не собирался менять власть над галактикой на сомнительное бессмертие на Земле.

– Глупец! Источник вечной жизни – это сама чаша, а воды везде хватает.

 

Глава 23

“Чёрный Скарабей” и малыш Уни

– Повелитель, как же я смогу овладеть Граалем, если по Вашему договору с Богом…

– Не забывай, кто ты! – прогремел в ответ яростный голос Чёрного Повелителя. – Тебе никогда не понять НАШИХ мыслей и действий!

– Прости меня, Мой Повелитель.

– На Землю тебя доставит “Чёрный Скарабей” – это твой личный космический корабль. Таких во Вселенной всего два, и именно поэтому, тебе предстоит вернуть сюда и второй из них, который находится на Земле. «Золотой Скарабей» отличается от первого только цветом. О подробностях поговорим позже. Сейчас для тебя, самое главное, запомнить основной план действий. Когда ты попадёшь в храм, тебя встретит один из сломерунгов…

– Откуда? Тот жалкий старик – сломерунг?! – правитель простил человеку бестактность, понимая причину его удивления.

– Все рыцари, дошедшие до определённого уровня владения своим сознанием и оружием, становятся сломерунгами или мастерами, учителями. Вспомни земные легенды, Галахад слыл непобедимым бойцом, но при этом он не пролил крови своих более слабых соперников. Даже собственного отца, сэра Ланселота, он только сбрасывал с коня, не нанося ему ран.

Лестригон внимательно слушал и ничему не удивлялся. Его самого влекли те тайны и открытия, которые выдавал Чёрный Повелитель. Впрочем, не маловажным было и то обстоятельство, что ему, смертному человеку открывали и доверяли сокровенные знания. От услышанных им имён величайших рыцарей Земли Джонсон почувствовал, как в нём вновь пробуждается интерес к загадкам своей далёкой планеты.

– Не думай, что, вернувшись на Землю, ты сможешь отдохнуть там от своих дел. В твоём распоряжении будет только шесть дней. Не забывай, на Земле ты умер много лет назад, именно поэтому я могу предоставить тебе только такой малый срок для возвращения в своё прежнее тело. Будем надеяться, что старик Галахад сильно ослаб, и ты справишься с ним. Тем более, у тебя будет преимущество в оружии… Жаль, что не в мастерстве.

– Мой Повелитель, но ведь Вы говорили о том, что если…

– Молодец, что не попался на мою уловку. Я специально проверял тебя ещё раз. Ты хорошо запомнил, что рыцарей лучше не убивать. Запомни, твой ленточный меч, и твоя прежняя молодость, только помогут тебе остаться живым в возможном поединке. Достичь же желанной победы, тебе поможет вот это безобидное существо.

Возле Лестригона образовалось небольшое тёмное облако, которое постепенно растаяло, оставляя вместо себя маленького зверька или человечка. Джонсон никогда не видел ничего подобного. Ростом он был не более полуметра, покрытый не очень длинным нежно розовым мехом. Коротенькие ножки с маленькими пятипалыми голыми ступнями, медленно шевелили маленькими, розовыми пальчиками.

Голова казалась крупноватой, как у новорождённых младенцев, а большие, жёлто-зелёного цвета, умные и удивительно безобидные глаза смотрели спокойно, как смотрят дети. Его уши, торчащие в стороны, были большими и круглыми, но при этом, очень подвижными. Они без труда сворачивались в трубочку или вовсе закрывали его личико, не покрытое волосами, и сильно напоминающее лемурчика.

Неожиданно, на малыше появился светло-серый холщовый плащ с капюшоном, скрывший его розовое тело так, что из-под полы одеяния выглядывали только крохотные, маленькие пальчики.

– Когда-то их называли Уни – это последний из них. Они жили на одной из удалённых планет галактики, которая называется Унгана. Мне пришлось заселить её хищными и кровожадными тварями, которые достаточно быстро выполнили свою функцию, пожрав всех ангелочков. Согласись, нельзя допустить, чтобы эти слишком безобидные зверюшки мешали сеять зло. Ведь, даже для меня нанести им боль и страдание достаточно трудно, так велика их природная беззащитность и доброта.

– Повелитель, а они разумны?

– Вполне, но теперь это не имеет никакого значения. Как я уже сказал, перед нами последний из Уни, и его судьба уже решена… Ты подставишь это существо под удар меча Галахада в храме Грааля. Уверен, что такого убийства не сможет пережить ни один рыцарь.

Во время разговора двух властителей Уни рассматривал свои босые ноги. Судя по тому, как он их старательно изучал, они очень заинтересовали малыша. Маленькое существо весьма забавно шевелило своими крохотными пальчиками, словно играя ими на клавишах невидимого музыкального инструмента.

Создавалось ощущение, что он вслушивается в только ему известную мелодию, в такт которой он делал плавные движения головой, с которой спал капюшон. Забавнее всего было наблюдать за его огромными ушами, которые делали волновые движения, порхали или поочерёдно закрывали личико крохотного «музыканта». Время от времени, на его маленьком личике появлялась улыбка, тогда казалось, что он сейчас расхохочется от удовольствия. Такое ощущение возникало в тот момент, когда его маленькие плечики начинали тихонько вздрагивать, как если бы он сдерживал свой смех.

Маленькое существо спокойно приподняло голову, оторвавшись от своего важного занятия. Его огромные и умные глаза смотрели прямо в душу человека и Чёрного Повелителя, если последний имел её. Это крошечное, безобидное создание уловило безграничную злобу и ненависть одного, и старательно скрываемую жалость другого. Словно прочитав свой приговор в чёрной душе первого из них, Уни тяжело вздохнул, печалясь о том, что ему предстоит умереть от рук человека, который пытался проявить к нему свою жалость, но не может, а точнее, не хочет его защитить.

В это мгновение Лестригону показалось, что малыш сейчас расплачется от страха и горя, но тот, словно забыв про них, вновь вернулся к своим пальцам, продолжая сочинять таинственную мелодию своего реквиема. Впрочем, на этот раз его занятие продолжалось не долго. Маленький “музыкант” ещё раз бросил взгляд на своих зрителей, которые не были ему симпатичны, и тщательно укрыл пальцы ног полой своего плаща и, закрыв глаза, наклонил голову, чтобы не видеть своих будущих убийц.

Пауза, возникшая из-за рассматривания Уни, затянулась. Джонсон с тревогой вспомнил о стоящем рядом с ним Чёрном Повелителе и поспешил перевести свой взгляд в его сторону.

– Теперь, я не сомневаюсь в правильности решение об их полном уничтожении. Сила доброты этих существ, слишком велика, чтобы они могли находиться в непосредственной близости с тем миром, которым я управляю… Думаю, хватит сентиментальности.

Повелитель сделал едва заметный жест рукой, и на месте Уни вновь возникло чёрное облако, которое исчезло вместе с малышом.

– Продолжим обсуждение плана твоих действий на Земле. После того, как ты раздобудешь Грааль, тебе предстоит проникнуть в ангар, где хранится “Золотой Скарабей”. Именно он и только он, доставит тебя в этот мир.

– Повелитель, а если я не смогу этого сделать, вдруг, что-то помешает мне проникнуть в ангар, или возникнут другие непредвиденные трудности, не позволяющие воспользоваться кораблём?

– Я вновь не ошибся в тебе. Если так случиться, что “Скарабей” будет недоступен, – повелитель сделал паузу, задумавшись над чем-то очень важным. – Жаль, если такое случится, это самый быстрый корабль во всей обозримой Вселенной. Запомни, он способен не только совершать гиперпереходы в пространстве, но и путешествовать во времени, что очень важно для твоего возвращения. Когда ты окажешься на Земле, другой аналогичный корабль “Чёрный Скарабей” будет для тебя недоступен. Он вернётся в эту галактику сразу после того, как катапультирует тебя в капсуле на планету. Ты должен приложить все усилия, чтобы не допустить потери такого уникального звездолёта, как “Золотой Скарабей”. Однако, если это случиться, ты вернёшься в храм Грааля и воспользуешься львом… А я тебя встречу!

После этих слов Чёрный Повелитель превратился во вращающийся чёрный смерч, а его страшный хохот оглушил Джонсона.

– Подробности мы обговорим после! – донеслось из пустоты.

Вихрь пропал. В сознание, оглушённого хохотом человека, ворвалась абсолютная тишина, которая заполнила уставшее тело. Лестригон безвольно опустился в стоявшее рядом с ним кресло и уснул.

 

Глава 24

Телефонный звонок

Иван Диаматович Шляпников проснулся в прекрасном настроении, которое проявилось в необычайно раннем для него подъёме, чего давно не случалось. Причиной тому стала разгадка тайн Пирамиды Хефрена и Большого Сфинкса. Взглянув на часы и обнаружив, что ещё семь утра, а он полон сил и бодрости, Идиш, ничуть не раздумывая, направился к телефону. Его просто распирало от желания сообщить сыну о своём великом открытии.

Взяв в руки трубку, он, однако, не спешил набирать номер. Зная привычки Ивана, было не трудно предугадать его возможную, а точнее, неизбежную реакцию на столь раннее пробуждение. Да, чтобы решиться на такой рискованный шаг, необходимо было продумать всё заранее, до самых мелочей.

Впрочем, у Ивана Диаматовича зародился весьма перспективный и оригинальный план. Теперь он знал, как заинтриговать сына и, одновременно, избежать буйного гнева за убийственно преждевременное вторжение в его сладкий, утренний сон. К огромному удивлению Идиша, решение нашлось быстро, и диск аппарата закрутился в бешеном ритме.

Телефонный звонок ударил по ушам с такой силой, что Иван с Майей едва не лишились рассудка.

– Мять вашу кашу! Если ошиблись номером, я их найду и больно убью!

Взревел разбуженный профессор, вертевший в одной руке будильник, чтобы выяснить который час, а другой, отыскивающий трубку “орущего” телефона. Мучительно сфокусировав взгляд на стрелках и цифрах циферблата, Иван окончательно расшифровал положение стрелок будильника, что вложило в его руки меч мести за столь неудачную шутку.

Интенсивно встряхнув просыпающееся лицо, как это делают собаки после купания, Шляпников приготовился дать твёрдый отпор наглецу. Подняв телефонную трубку, он твёрдо прижал её одним концом к уху, а другим, к алчущим сочных выражений губам. Со стороны, могло показаться, что у застывшего перед броском хищника течёт слюна, от предвкушения крови и мяса обречённой на гибель жертвы.

Майка, наблюдавшая этот жуткий и яростный вид, окончательно проснулась, когда в следующее мгновение с Иваном произошли весьма странные и неожиданные преобразования. Шляпников младший, не отрывая телефонной трубки от уха, начал медленно опадать на край кровати, словно на скамью подсудимых. Его, секунду назад яростное лицо хищника, вдруг, удивительно поглупело, как если бы его сильно ушибли по голове тяжёлым предметом. Голос, готовый карать и повелевать, полился тихим ручьём, хотя ещё минуту назад он готов был сравниться с рыком льва-людоеда.

– Да. Конечно… Нет… Можешь не беспокоиться… Я точно буду… Нет, я свободен и не опоздаю… Хорошо…Хорошо… Да. Хорошо… И я… И я тебя… До встречи… Целую… Обнимаю… Жму.

За всё время знакомства с Иваном Майя только дважды видела такое выражение его лица. Первый раз, когда он встретил шмеля на лесной поляне, а второй, когда Шляпников выскочил из подвала, встретив там крысу. Девушка внимательно осмотрела комнату, но названные насекомо-животные в комнате не присутствовали.

Оставалось предположить, что ему сообщили нечто необычное, возможно, долгожданное или даже желанное, что могло означать – очередную наглую девицу. Последнее предположение показалось ей весьма убедительным, и Майка приготовилась к выяснению отношений, с последующей взбучкой, для чего она заранее принялась разминать руки, непроизвольно растирая кулаки.

– Кто это была? Если не секрет? – с металлическими нотками в голосе поинтересовалась она, как только Иван вернул трубку телефону.

Произнося эти слова, девушка подступила к нему как можно ближе, чтобы не упустить “паразита”.

– Звонь-ил отец… Приг-гласил сегодня на обед.

От услышанного сообщения, лицо Майи подверглось той же пластической деформации, что и физиономия Ивана. Судя по всему, тяжёлый груз отыскал и её голову. Девушка достаточно хорошо знала суть отношений Шляпниковых, но чтобы Идиш приглашал Ивана на обед, да ещё в семь утра, такого на её памяти не было.

Она не стала выяснять, как давно отец и сын обедали вместе в родительском доме, так как была уверена, что Ване придётся основательно полазить по своей памяти, чтобы отыскать ответ на её вопрос. Затянувшуюся паузу прервал сам приглашённый.

– Послушай, Майка. Я не уверен… Нет. Да. Я просто уверен… Нет, мне кажется, что обед у нас может затянуться до завтрашнего утра и…

– И ты хотел бы, соня, доспать авансом всё то, что тебе причитается в следующую ночь?!

Девушка издала почти львиный рык и сорвала с себя киношным движением наброшенное одеяло, оставаясь в зёлёной, как она её сама называла «огуречной» пижаме, усеянной белыми ромашками.

– Я верю в тебя, мой дорогой! Давай, заваливайся в дневную спячку, мой лев! – она вновь изрыгла рычание и повалила Шляпникова на постель. – А меня ждут студенты. Семинар в девять, а ты спи, царь зверей, чтобы набраться сил к званому обеду.

– Пожалуй, ты пра-ав-а-а, – промямлил, зевая, лев.

– Кто сказал «мяу»?!

– Ты права! – твёрдо прорычал Иван, заворачиваясь в одеяло по самые уши.

Майя чмокнула его в нос и стала собираться в университет, где её ожидали семинарские занятия и студенты.

 

Глава 25

Тайна Пирамид раскрыта

Время званого обеда подошло незаметно быстро. Иван, как всегда задерживался. Впрочем, хозяин дома, который должен был нервничать и беспокоиться за своего долгожданного гостя, мало обращал внимания на настенные часы, упрямо отсчитывающие очередные минуты задержки дорогого гостя. Более того, создавалось впечатление, что хозяин дома совершенно забыл о предстоящем обеде.

В своём кабинете, удобно расположившись в любимом кресле, Иван Диаматович внимательно рассматривал свою новую записную книжку с последними записями, которые касались разгадки имени фараона Хефрена. Профессор был неравнодушен к хорошим записным книжкам, блокнотам и толстым тетрадям. Особое место в его душе занимали те из них, которым повезло с обложкой: кожа, ткань или старинный, древний сюжет, орнамент. Впрочем, у каждого нормального человека могут быть причуды или любимое хобби.

Рассматривая записи, Идиш уже не удивлялся, что и тайна имени фараона Хефрена так же была основана на латинском алфавите, что само по себе уже являлось великим открытием и не менее крупной загадкой одновременно. Однако, и то, и другое требовало огромных последующих усилий. Великое открытие – требовало археологического подтверждения, а найденная им загадка – не меньших усилий для её разгадки.

– Да, странное дело!? Все буквы имени фараона так же легли в симметричной конструкции квадратов, как и буквы имени бога.

Шляпников ещё раз просмотрел несколько схематичных зарисовок, которые он сделал почти сразу после звонка к Ивану. Выполненные им построения, на этот раз, (Рисунок 15 а, б, в, г) были основаны на очерёдности букв в имени фараона Хефрена. Впрочем, в качестве метода были снова использованы квадраты и точки, которые соответствовали буквам латинского алфавита.

Рисунок 15 (а, б, в, г)

– Да! Фактически полная аналогия с построениями относительно имени бога! Сначала записываем первые три буквы имени «Hef», только по вертикали. Так как до очередной буквы “R“ необходимо пройти достаточно много букв латинского алфавита, мы строим первый квадрат, который содержит только восемь точек. Будет считать его вспомогательным элементом построения. Теперь, переходим к построению другого или основного квадрата, который будет содержать необходимые нам 12 точек или букв. Последняя из них – это искомая буква “R“. Оставшиеся две буквы имени фараона находятся достаточно просто. Буква “Е” уже записана и выделена своим положением в центре всех квадратов. Последняя, нужная нам буква имени “N“, будет видна из центра всех квадратов под тем же углом, что и буква “R“, что делает всю конструкцию строго симметричной, гармоничной и логичной одновременно.

Профессор удовлетворённо закрыл глаза и записную книжку. Блаженно откинувшись на спинку кресла, Иван Диаматович углубился не только в его мягкую обивку, но ещё и в осознание своего истинного величия. Больше всего профессор Шляпников любил подводить итоги, когда результат оказывался положительным. Тогда, он погружался в процесс окончательного восприятия и понимания всех тонкостей и деталей своего открытия, чтобы в очередной раз мысленно похвалить себя, а заодно и подправить возможные “хвосты”, которые всегда оставались.

– Итак, что мы получаем в итоге? А получаем мы следующее… Имеется вход в пирамиду Хефрена с северной стороны и выход из неё с западной… Стоп!.. Получается, что это вход и выход для самого фараона, для погребения которого и построили это циклопическое сооружение? Чушь! Фундамент гробницы был заложен гораздо раньше, чем остальная кладка Пирамиды. Это произошло за несколько тысячелетий до царствования и похорон Хефрена… Получается, её достраивали именно при Хефрене, чтобы через его имя можно было зашифровать имя Иегова. Теперь всё сходится и встаёт на свои места. Представляю, как этому удивится Ваньша?

Последние слова он произнёс вслух, довольно потирая руки и предвкушая реакцию сына на его открытие.

– Я давно не Ваньша, папа.

От неожиданных слов, прозвучавших за его спиной, Идиш чуть не потерял дар речи, вместе с сознанием.

– Ты ходишь, как кошка. Это может привести к моему инфаркту.

Они поцеловались, обнялись и пожали друг другу руки.

– Извини, в следующий раз войду с песней и оркестром, а сейчас, если ты не против…

– Нет, я всё приготовил и, немедленно, бегу на кухню за крепким и горячим чаем, с бутербродами и пирогами, которые я…

Иван не расслышал окончания фразы, так как отец скрылся за поворотом прихожей, направляясь в кухню. Впрочем, Иван был рад, что отец убежал за чаем и что, перед этим, он оборвал его на полу фразе, которую действительно не стоило произносить.

– Дурак я, а не сын, если считаю визит к отцу причиной разборок и выяснений отношений. Фу-у-у, стыдоба…

 

Глава 26

Домашняя переэкзаменовка

Иван всегда немного нервничал, когда приходил в этот дом, где прошли его детство и юность. Всякий раз, ему казалось, что отец вновь заставит его отвечать очередной урок по источниковедению или цитировать древних авторов.

Конечно, если бы не упрямство Ивана Диаматовича в привлечении сына к исторической науке, то сын никогда не стал бы профессором археологии. С другой стороны, именно стремление доказать “домашнему экзаменатору”, что он сам не малого стоит, толкало Ивана в самые опасные передряги во время поисков древних реликвий.

На кухне слышались дикий грохот и возня. Создавалось впечатление, что отец неистово борется с вором или иным злодеем, проникшим в дом. Однако неожиданно наступила тишина, и через несколько секунд хозяин дома показался в дверном проёме с двумя огромными бокалами чая и единственным, тощим бутербродом. Вид у Идиша был весьма печален. Он напоминал маленького ребёнка, потерявшего своё песочное ведёрочко с совочком и, боящегося, что его серьёзно накажут за потерю.

– Знаешь, Ванюша, как оказалось, я только подумал купить пирожки и другие разносолы? Надеюсь, ты не очень голоден?

– Конечно, папа. – Иван неожиданно сглотнул слюну. – Я очень плотно перекусил, перед тем как идти к тебе. Ты уж извини меня, что так неприлично наелся перед званым обедом. Однако так получается, что я ну совершенно не голоден.

Не дожидаясь окончания слишком длинного монолога сына, Идиш затолкал последний бутерброд себе в рот и, проглотив его одним глотком, сообщил, что сам ужасно проголодался, ожидая сына к обеду. Иван ещё раз, но уже тайком проглотил слюну, так как с самого утра постился, рассчитывая на плотный обед, а возможно и ужин с завтраком.

Теперь, эту мечту можно было похоронить окончательно, наслаждаясь ароматом сладкого и крепкого чая, который он полюбил, будучи студентом. Только свежая, крутая заварка помогала взбодрить мозг во время длинных ночей экзаменационной поры сессии.

Достаточно хорошо знавший своего сына, отец не мог пропустить его голодный взгляд. Вспомнив о сфере услуг, он поспешил к телефону, чтобы заказать, в ближайшем кафе, обещанные пироги и бутерброды. От горячего и других посудных закусок пришлось отказаться – разговор намечался серьёзный, и сидеть за столом было бы роскошью. Когда проблема хлеба насущного была решена, Идиш приступил к ошарашиванию сына.

– Можешь не глотать слюну, пироги скоро будут, голодный ты мой. Развивая эту тему глубже, ответь мне: как ты думаешь, какая может быть связь между Ковчегом Завета, чашей Грааля и Пирамидой Хефрена в Гизе?

– Это экзамен, папа? – Иван, ожидавший продолжения темы пирогов, чуть не захлебнулся чаем.

Все детские страхи и переживания неожиданно обрушились на него с такой мощью, что он даже сжал кулаки, как это делал в юности, во время подобных исторических допросов. Сила воздействия усиливалась ещё тем, что отец упрямо уставился на сына поверх своих очков, откинувшись при этом на спинку своего кресла и, закинув ногу на ногу.

Его правая рука эффектно упиралась в высокий подлокотник кресла и подбородок, а левая – была красочно отброшена на спинку кресла. Вид был поистине красочным и парадным, вся плоть Ивана Диаматовича Шляпникова говорила о том, что ученик пойман на шпаргалке и на невыученном билете.

– Послушай, оте-е-ц, – просипел Иван. – Я уже вышел из того возраста, когда…

– Когда надо думать и делать выводы? Ты это хотел сказать?

Идиш словно не заметил возмущенной интонации сына и, продолжая занимать позу экзаменатора, упрямо ожидал ответа на поставленный вопрос. Его глаза буквально сверлили Ивана насквозь, и тот сдался.

– Насколько я знаю, Ковчег и Грааль – это атрибуты или реликвии христианской религии, основы которой изложенны в Библии и Евангелие. Относительно же их связи с Великими Пирамидами я ничего не слышал…

К удивлению самого Ивана, страх неожиданно сменился внутренним упрямством и желанием стоять насмерть, как это частенько случалось в его далёкой юности. Бунтарские силы влились в могущее быть могучим тело, голос окреп, в нём зазвучали твёрдая уверенность и вызов.

– А с чего ты вообще решил, что все они должны быть как-то связаны?

– Вспомни, пожалуйста…

От натиска, с которым было сказано это “пожалуйста”, Иван даже привстал с дивана. Однако отец спокойно и невозмутимо продолжил.

– Сядь, успокойся и вспомни третью книгу Аполлодора, главу пятую, строфу восьмую.

– Что?

Шляпников младший оторопел от столь неожиданного перехода к источникам.

– Не отвечай вопросом на вопрос.

Диаматович пристально уставился на сына, как удав на кролика. Время шло, испытуемый упрямо молчал, но он уже был обречён на ответ, как тот самый кролик на съедение.

– Иван, я жду.

– “Сфинкса: чудовище с телом льва, грудью женщины, крыльями хищной птицы и хвостом змеи. Отличалась особой мудростью, устраивая испытания на сообразительность героям. Все, не ответившие на её вопросы, были лишены жизни”. – Процитировал “ученик”. – Послушай, папа, зачем тебе это?

– Умница!

От охватившего его удовольствия, Идиш покинул своё любимое кресло и забегал по комнате, совершенно игнорируя последний вопрос сына.

– А ты помнишь, друг Ванька, какая отгадка сразила эту мерзкую тварь?

– Человек.

Иван прекратил всякое сопротивление и непроизвольно начинал втягиваться в диалог, заразившись от отца его азартом исследователя, которым Идиш был пропитан до мозга костей.

– Правильно, Ваньша! Я соединил на карте одной линией храм Грааля и город Танис, где ты умудрился отыскать этот свой Ковчег.

Иван Диаматович сделал паузу, готовясь сообщить самое главное. Иван, сначала, не обратил внимания на сочетание слов “этот свой Ковчег”, но его, что-то насторожило в самом построении предложения. Однако, он нашёл в себе силы промолчать, ожидая дальнейшего разворачивания событий и рассуждений отца.

– Представляешь!? Проведя прямую через эти две точки, я попал… Точнее, мой карандаш так упал, а я – попал в Гизу. Где, как ты знаешь, расположены Великие Пирамиды!

Громогласно завершив своё выступление, Идиш торжественно застыл, величественно подбоченившись и, ожидая, как минимум аплодисментов. Его гордый вид “потёк”, затем начал “таять”, когда он увидел выражение лица Ивана.

Дело в том, что это самое лицо выдало, как телеграмма – открытым текстом: удивление, издевательскую усмешку и полное обалдение. Подобный результат, никак не соответствовал ожидаемому восторгу Диаматовича от сказанного им, а даже наоборот, прямо и упрямо указывал на глупость и примитивность говорящего.

– А, вдруг, твой карандаш, папа, указывал на поиск в совершенно другом направлении, тогда бы ты попал на наш Алтай, а мне пришлось бы искать связь этих реликвий с алтайской принцессой и каменными бабами? – Продолжал ехидничать младший Шляпников, входя в кураж.

– Если бы мне надо было попасть на Алтай, то я бы обязательно это сделал и без твоей дерзости.

Идиш переборол в себе желание ответить грубостью на непонимание и издевательства сына, но вместо этого, он постарался проявить сдержанность и определённую тактичность.

Поразительная мягкая твёрдость в ответе отца сильно озадачила Ивана, который в очередной раз пережил чувство стыда и неловкости перед ним. Пытаясь выйти из того глупого положения, в которое сам себя поставил, Иван решил смягчить иронию, по поводу услышанных предположений.

– Отец, а ты не думал, что это простая случайность и…

– Вполне очевидно, она является закономерностью!? Вспомни, единственным испытанием в храме Грааля, которое ты случайно преодолел, не без помощи тех двух негодяев. Как их там?..

– «Джонсон энд Джонсон».

– Что?

– Фирма такая, американская, детской парфюмерии…

– О чём ты говоришь?

– Этих негодяев звали Джонсон, обоих, двоих, каждого… Тёзки они были, оба Джонсоны.

– Мне совершенно безразлично, как их звали! Не отвлекайся на ерунду! Главное, что ты проходил в келью с источником вечной жизни между лап огромного каменного льва.

Отец вновь воспользовался паузой, чтобы заставить сына думать в нужном направлении. Пауза затягивалась.

– Да, а ты туго соображаешь, Ванюша! Подсказываю: рядом с пирамидой Хефрена…

– Находится Большой Сфинкс, который тоже имеет тело льва!? – тугодум спешно завершил начатую отцом фразу.

Только теперь, входя в курс темы, Иван ощутил не только угрызения совести перед отцом, за свои идиотские шуточки, он был поражён, сражён смелостью и нестандартностью его мышления. Гениальность и прозорливость профессора Шляпникова старшего в очередной раз были продемонстрированны. Способность отца к анализу и синтезу различных фактов и обрывков информации была сравнима, только с дерзостью и нахальством самого Ивана в его археологических авантюрах.

Сын вновь позавидовал удивительным способностям отца – это была зависть болельщика, наблюдающего за любимым игроком в футбольном матче, когда поклонник восхищается способностями своего кумира и отчётливо понимает всю безнадёжность попытки сравниться с ним талантом, который дарован “звезде”.

– В храме Грааля ты прошёл между лапами льва, который…

– Символизировал бога…

Идиш специально держал паузы, ему необходимо было дать Ивану время втянуться в поиск решений и ответов. Отец всегда немного завидовал удивительным способностям своего сына, который мог делать неожиданные и парадоксальные предположения, когда речь заходила о древних культах и знаниях. Он окрестил эту способность Ваньши «нюхом».

Именно его проявления он добивался своими паузами и недомолвками. Идиш хорошо знал, как надо включать «нюх». Впрочем, сам «нюхач» не подозревал об этом, что было к лучшему, учитывая, его врождённое противодействие любому давлению со стороны.

Иван Диаматович, с самого раннего детства Ивана, заметил нетерпимость сына к любому подавлению его личности и внешнему, активному руководству. При этом сын обожал азарт, соревнование, но особенно – противостояние достойному противнику. Именно эти качества тайно, незаметно для самого мальчишки, всячески поощрялись и старательно, планомерно и подконтрольно взращивались отцом. Создавая внешние барьеры и препятствия, Иван Диаматович всегда разрешал и даже вынуждал сына разрушить их.

В конце каждой дискуссии и спора он подталкивал Ивана к тому, чтобы тот поставил последнюю точку, которая должна была отличаться оригинальностью, самостоятельностью видения проблемы. Идиш мог простить талантливую ошибку, но не терпел заученных, чужих мыслей и формулировок. Вот и сейчас, он ждал раскрытия способностей своего сына и “подливал масла в огонь”.

 

Глава 27

Отец и сын, и тайны, тайны…

Отец не встревал в ход рассуждений сына. Момент истины уже настал, Иван завёлся не на шутку, и Идиш это прекрасно понимал. Главное сейчас, не сбить его с ритма, не спугнуть мысль, которую Иван старательно отыскивал, чуть не выдрав на голове клок волос, за который ухватился в порыве размышления.

– Получается, лев в храме Грааля символизирует бога, но и Большой Сфинкс, имеющий тело льва, всегда символизировал божественное начало фараона. Мы знаем, что фараон не просто олицетворял бога, он был сыном бога на Земле, живущим среди людей. Слушай, отец, Ковчег и Грааль – это атрибуты бога, которые позволяют связаться с ним, избегая посредников, так?

– Более того, Ковчег был создан по строгим указаниям, можно сказать, по божественным чертежам, чтобы: “…между крыльев херувимов слышали глас божий”.

Процитировал Идиш фразу из Ветхого Завета.

– А, Грааль это… это душа бога, которая проникает в тело верующего вместе со священной влагой причастия от чаши Господа, и тогда глас божий зазвучит в сердце самого человека. – словно эхо в горах, продолжил мысль отца Иван.

– У тебя звучит?

В неожиданном вопросе отца не было иронии или издёвки.

– Что?!

Иван не сразу уловил суть вопроса. Его мозг был занят другим, он находился в активном поиске.

– Я спрашиваю, у тебя в сердце звучит глас божий? Ведь ты, один из немногих, кто испил из чаши Грааля.

Было видно, что сын растерялся от подобного неожиданного вопроса.

– А… а у тебя звучит? Ведь ты тоже был в числе тех немногих, кто пил из этой чаши?!

– Иван, ты должен понять, что речь сейчас идёт не обо мне. Если ты помнишь, я не сразу понял, что в моих руках Грааль и пригубил его, как нашу старую жестяную кружку из деревенского дома, так что глас божий не мог достичь моих неслышащих ушей.

Отец не шутил, и сын почувствовал это.

– Прости, папа, но я тоже хлебнул из источника, почти как бестолковая дворовая собака. Нет, я не слышу голоса бога, ни в своих ушах, ни в сердце. Однако мне посчастливилось услышать твои гениальные мысли, которыми ты не перестаёшь меня удивлять.

Отец чуть не прослезился. Пытаясь сдержать нахлынувшее на него волнение, Иван Диаматович всучил сыну свой дневник и направился на кухню, где их ждали, принесённые посыльным из кафе, различные съестные припасы. Исчезая в проходе прихожей, Идиш успел дать сыну короткие пояснения.

– Посмотри, что я насочинял прошлой ночью, а я взгляну, что нам принесли на наш ночной ужин. Боюсь, что всё давно остыло, и нам придётся разогревать пироги горячим чаем – в собственных желудках.

То, что Иван обнаружил в дневнике отца, не просто ошеломило, оно повергло его в глубокий душевный транс. Больше всего поразили странные геометрические построения, перевернувшие все привычные представления об отце, которого он знал как человека достаточно далёкого от точных и естественных наук.

– Старая лиса! Он всегда убеждал меня, что абсолютно не знаком с геометрией и не терпит математики вообще?!.. Фантастика!

Сомнений не было, имена бога и фараона были тесно связаны между собой. Более того, схемы отца указывали на различные способы проникновения в пирамиду Хефрена. Неожиданно, что-то мягко ударило об пол, как если бы с высокого шкафа спрыгнула крыса. Иван так хорошо помнил этот звук, что любое его подобие включало защитную реакцию Ивана Шляпникова – это происходило мгновенно, без какой-либо предварительной подготовки и предупреждения для него самого.

В один миг Иван вскочил со своего кресла и запрыгнул ногами на диван. Следом за этим, раздались звуки очередных “шлепков”. Только теперь, стоя на диване, Ваня мог наблюдать падение других бутербродов, устремившихся вслед за первым, который и напугал его своей звуковой похожестью.

Отец стоял в дверном проёме своего кабинета, держа в руке, пустую тарелку, и пристально рассматривал сына, запрыгнувшего на диван.

– Ваньша, последний раз ты прыгал на этом диване, когда тебе было лет пять, не больше?!

– Не называй меня так, папа, я уже не… И я не прыгаю на диване… я… мне… Да, мне просто показалось…

Иван подумал о возможных последствиях своего честного признания и решил не афишировать свои тайные страхи. Самое правильное в данной ситуации – аккуратно перевести разговор в иное русло, помня о том, что “лучшая оборона – это наступление”.

– Странно, но ты убеждал меня, что забыл купить всё необходимое для этих вот… бутербродов. И если мне не изменяет память, тот бутерброд, что ты проглотил, был единственным?! А теперь, что я вижу? Весь пол в булках, колбасе, пирогах и булочках? Папа, ты просто волшебник!

– Иван, ты не заболел? Я же при тебе делал заказ в кафе, и ты сам открывал дверь посыльному, который положил несколько пакетов на кухне, после того, как ты отмахнулся от него, не забыв, при этом, дать ему хорошие чаевые.

Иван вновь ушёл от ответа, начав активно собирать с пола аппетитные булки и другие продукты, а Идиш, в очередной раз, удивился способности сына уходить от ответа.

– Вот, жук, ловко он научился обороняться атакой.

Тактика Ивана ему очень понравилась, и он решил сам переменить “бутербродную” тему на научное направление, помогая сыну собирать еду с пола.

 

Глава 28

Через Пирамиды – к Богу

– Слушай, Иван, а тебе не кажется, что в Пирамиду должен быть вход с Севера и выход с Запада? Это явно следует из схемы, которая связана с именем фараона?

– Согласен. В неё есть вход с Севера, но на Западе не может быть привычного для человека выхода. Надеюсь, ты помнишь, что вход в гробницу был предусмотрен не для людей, а для усопшего фараона. С уходом жрецов он должен был направиться в долину смерти, которая, по представлениям египтян, находится в пустыне, а значит, на Западе.

– Признайся, а ведь не зря я надоедал тебе в детстве и заставлял заучивать наиболее важные места из исторических источников? – Иван машинально мотнул головой в знак согласия. – А насчёт Запада, я с тобой полностью согласен. Именно туда уходит послесмертное тело фараона или Ка, как его называют в Египте. Впрочем, если подумать, зачем духу фараона дверь или выход, когда он уже воплощение бога?

– Так ты знал, что на Западе нет выхода для людей? Но тогда для чего ты мне морочишь голову своими дурацкими вопросами?! – Иван был задет за живое, его снова “поставили в угол”.

– Повторение истин ещё никому не принесло вреда. Однако продолжим, ты не стесняйся, жуй пирожки, бутерброды и пей чаёк, пока он не остыл.

Идиш ещё раз старательно протёр каждую булочку своим платком, уничтожая возможные улики их падения на пол, но чтобы окончательно принести извинения за “валяние” пищи, он первым надкусил один из бутербродов.

– Послушай, Иван, а что ты вообще думаешь о первой схеме, которая связана с именем бога?

– М-ме-е ка-ат-еся, до-о…

– Сначала тщательно прожуй, проглоти, а уж потом изъясняйся.

– Мне кажется, должен быть вход в пирамиду на её вершине, а выход из неё, где-то на Востоке.

Иван ещё раз внимательно изучил схему и поспешил добавить.

– Думаю, что это место может располагаться рядом с Большим Сфинксом, если твои расчёты верны… А, возможно, и прямо в самой скульптуре.

– Браво, Ванюша, только ты забыл, что со стороны Нила, то есть с Востока, находится царство живых, а, следовательно, под Сфинксом может находиться тайный вход в пирамиду, а на вершине – выход.

– Ты как всегда прав, отец, но что же мы тогда имеем? Существует тайная дверь и прямая дорога к богу?! А в “ящик там не сыграешь”? Думаю, что это самый кратчайший путь к Всевышнему.

– Испивший из источника вечной жизни в храме Грааля, не может так просто умереть – это путь для очного свидания с богом, но только для избранных… Например, для тебя.

Услышав последние слова, Иван даже развернулся всем телом к отцу, желая получить подробные разъяснения.

– Что ты хочешь этим сказать, папа?

– Только то, что ты слышал… Ты – единственный человек, который преодолел испытание в храме Грааля и испил из чаши Господней. Именно тебе даётся уникальная возможность встретиться с богом и избежать при этом смерти.

Голос отца был настолько серьёзен, что Иван ощутил знакомый холодок по спине, который никогда не обманывал. Ему предстояло пройти по открытому отцом пути, который, на этот раз, поведёт его в иной мир, в мир богов и сверх существ, породивших весь этот мир. Впрочем, это могло оказаться царство мёртвых, где боги и души умерших встречаются и обитают рядом друг с другом, как равные или сотоварищи.

– Отец, ты хочешь предложить мне повторить подвиг Одиссея, который спустился в Аид?

– Нет. Я уверен, что до этого не дойдёт, мы постараемся ограничиться Египтом.

– В одном ты прав, я должен лететь в Египет и проверить эту версию… Послушай, а для чего ты спрашивал меня об Аполлодоре и загадке этой таинственной и страшной твари Сфинкс? Неужели только из-за того, что она схожа названием с Большим Сфинксом? Может быть, ты уже тогда знал о входе в Пирамиду, который находится в этом каменном льве с головой фараона?

– Нет, я не знал о входе, просто подумал о странной символике и совпадениях, связанных с мифом о Сфинксе. Подумай сам: тело льва – указывает на Большого Сфинкса и на его связь со львом храма Грааля; наказание смертью за ошибочный ответ на загадку, бесспорно, напоминает проверку перед входом к источнику вечной жизни, когда ошибка приводит к смерти, как это было с теми двумя контрабандистами, ну а крылья Сфинксы схожи с крыльями херувимов на Ковчеге Завета. Однако самое главное, это отгадка той загадки, которую всем задавала Сфинкса – человек. Этим человеком являешься ты, Иван. Именно ты отыскал Грааль, пройдя испытание между лапами льва, и вплотную подошёл к тайне Ковчега Завета. Из этого следует, что именно ты должен осмотреть пирамиду Хефрена и скульптуру Большого Сфинкса. Именно для этого я пригласил тебя на обед… Я верю в тебя, Ванька, только тебе по силам этот путь… Однако, для успешного похода тебе остаётся отыскать ещё одну реликвию, которая пригодится тебе в столь необычном путешествии – это Ковчег Завета.

Услышав последние слова отца, Иван гордо взглянул ему в глаза и даже расправил плечи.

– Ну, с этой древней вещицей проблем не будет!

– Иногда, ты слишком переоцениваешь свои находки, Ванюша.

– Что ты хочешь этим сказать?!

– Только то, что в Танисе ты, со своими друзьями, нашёл подделку. Точнее, копию Ковчега Завета, которую заказал царь Иуда. Впрочем, с точки зрения мировой археологии, твоя находка не менее ценна… – Идиш сделал паузу и довольно спокойно добавил. – Однако, для реализации нашего плана этот Ковчег не пригоден.

– Может быть и Грааль, который ты держал в руках, тоже подделка или копия, которую сделал другой Иуда, но уже не царь, а ученик Иисуса, предавший своего учителя, по его же просьбе?!

– Не кипятись, сынок. Грааль не может быть подделкой, ведь ты искал его со мной, а Ковчег – в дурной компании своих друзей, которые так же, как и ты, недооценивают письменные источники информации.

Иван “шипел” от негодования, словно горячий утюг от пробного плевка.

– Может быть, ты знаешь, где находится настоящий Ковчег или оригинал, как ты сам выразился?

Иван вложил всё своё ехидство в эту фразу, предполагая, что ответ будет отрицательным.

– Конечно, знаю. Я много работаю с книгами… Тебе кофе или чайку покрепче?

Насладившись произведённым эффектом, Идиш “добил свою жертву”.

– Это тебе не анекдоты трепать с друзьями и лазать по высохшим колодцам с подружками.

 

Глава 29

Четверть века власти

– Сегодня ОН покидает галактику. Как долго я ждал этого дня.

Лестригон научился чувствовать приближение Чёрного Повелителя и поэтому не боялся размышлять о наболевшем. Так получалось, что поделиться своими переживаниями было не с кем. С самого первого дня его появления в этом далёком, чужом мире он был одинок.

К такому положению можно было привыкнуть, если учесть, что целая галактика с многочисленными звёздами, планетами, странами, городами и подданными подчиняются одной, только твоей воле. Единственное, что тяготило Лестригона – это страх перед Чёрным Повелителем.

Многие годы шла война с Орденом Рыцарей Сломанного Меча, усилиями которого многие миры обрели свободу от протектората Лестригонии, делая планеты независимыми от его власти, власти Лестригона. Относительно небольшая, но практически неуязвимая горстка упрямых повстанцев, называющих себя рыцарями, сломерами или сломерунгами приводила Лестригона в бешенство. Из-за этой занозы в теле Лестригонии, над ним висел дамоклов меч мести и недовольства Чёрного Повелителя.

– Сломерунги, с их ужасными ленточными мечами! Как бы я хотел иметь хоть одного из них рядом с собой… Хотя бы одного… Будь они прокляты!

Из сообщений военных правитель Лестригон знал, что те немногие рыцари, кого удалось поймать в заранее подготовленные ловушки, предпочли самоубийство, но ни один из них, находясь в безвыходной ситуации, не принял предложенные им условия сохранения жизни. В ход шли любые предложения: подкуп, вербовка, предложение власти и высоких постов в армии или правительстве Лестригонии – всё безрезультатно.

Найти же общий язык или составить взаимно приемлемый договор, разделяющий сферы деятельности Ордена и Лестригонии было невозможно, так как неизменным и обязательным условием со стороны сломерунгов была свобода от власти Лестригонии для всех миров галактики. Данное требование означало полное свержение Лестригона, без каких-либо оговорок и вариантов сохранения его власти в отдельном регионе или в будущем.

Правитель снял с пояса рукоять своего ленточного меча, который всегда носил с собой, чувствуя себя с ним более защищённым от любых случайностей. За годы весьма упорных тренировок он стал весьма искусным бойцом, способным противостоять любому сопернику – сломеру и даже сломерунгу. Впрочем, он мог и ошибаться, поэтому не спешил испытать своё мастерство на рыцарях, ограничившись спаррингом со своими подчинёнными.

Привычным жестом «взвесив» в руке чёрную рукоять, Лестригон мысленно привёл меч в боевое состояние. Тончайшее, словно мерцающее лезвие завораживало своей игрой бликов и исчезновений. Лестригон, почти мгновенно, сделал целую серию выпадов, защит и связок, различных приём, восхищаясь красотой, изяществом и мощью этого древнего и надёжного оружия сломерунгов.

– Жаль, что мне не подвластны другие режимы этого меча. Не удивительно, что один сломерунг стоит сотни моих головорезов, которые только и способны на крупномасштабные действия против заведомо слабого противника.

Как мастер фехтования, прошедший через многие тренировочные бои, он хорошо знал силу этого оружия. Никакой лазер или бластер не были страшны этому ленточному клинку, который легко отражал или рассеивал их излучение, в зависимости от целей и желания его владельца.

В довершение к этому, ленточное лезвие без особого труда пронзало и разрезало любой материал, а это означало, что для рыцарей фактически не было преград.

– Как бы я хотел видеть своих солдат с таким оружием, но они слишком тупы и трусливы, чтобы столкнуться в честном бою даже со сломерами, не говоря о сломерунгах. Им не хватает отваги, хладнокровия. Впрочем, самый главный недостаток этих недоумков – их страх перед смертью. Они так дрожат за собственную шкуру, что забывают и о противнике, и о собственном оружии.

Лестригон вновь выполнил ряд боевых упражнений с мечом, после чего отдал мысленную команду на его отключение, всё ещё чувствуя приятное возбуждение и удовлетворение, от красоты движений с подобным оружием.

– Да! Мне необходимо заиметь хотя бы одного из этих правдолюбцев у себя на службе, только тогда я смогу справиться с остальными.

Именно в этот момент, он вдруг отчётливо ощутил приближение Чёрного Повелителя. Спустя мгновения, все клеточки его тела уже воспринимали присутствие важного и страшного гостя. Мрачная фигура в плаще ещё не проявилась из иных измерений в пространстве зала, но в сознании Лестригона уже прозвучал знакомый голос.

– Ты прав, Джонсон, тебе необходимо сделать именно это.

– Я приветствую тебя, мой Повелитель.

Оба расположились в креслах. Лестригон привык к подобным встречам и давно не беспокоился за свою безопасность.

– Что нового ты можешь сообщить о сломерунгах и их планах? Спрашивать о победах, как я понимаю, ещё слишком рано? – Лестригон проигнорировал последнюю колкую фразу.

– Рыцари готовят операцию по штурму и захвату моего дворца. Об этом мне доложили надёжные осведомители. Впрочем, и сами сломерунги, как всегда, не скрывают своих планов. Вчера я получил от них послание, в котором прямо говорится, о скором нападении… Если к ним относиться, как к обычным людям, то они – сумасшедшие… С другой стороны, ленточные мечи и их мастерство владения ими делают их столь дерзкими и уверенными в своём превосходстве.

– Я восхищаюсь твоей искренностью! Ты совершенно не похож на своего предшественника, который только тем и занимался, что лгал и изворачивался, утешая меня своими многочисленными и пустыми обещаниями.

– Мой Повелитель, мне кажется, я разработал план надёжной ловушки для сломерунгов. Думаю, что можно использовать их дерзость и уверенность в своём превосходстве, ведь они сами его демонстрируют, вызывая меня на открытый бой. Я больше не намерен уходить от решающего, открытого боя. Если всё пройдёт, как задумано, то их космическому флоту, а вместе с ним и всему Ордену придёт конец, но…

– Можешь не посвящать меня в свой план, если ты так суеверен. Удивительно, прошло четверть века с того дня, когда ты покинул Землю, а у тебя сохранилось многое от землянина. Может быть это хорошо – тебе давно пора отправиться за своей вечностью.

 

Глава 30

Ангар, корабль, пилот

Повелитель повернулся, и чёрный вихрь вновь ужаснул человека. Привыкнуть к столь страшному зрелищу было трудно, если вообще возможно привыкнуть к близости самой смерти.

– Будем считать, что ты прошёл испытательный срок, и настало время, предложить тебе в награду вечность. Только после этого я могу спокойно покинуть твой мир, Лестригон.

Чёрный Повелитель резко встал и направился к выходу. Не смея делать предупреждения о том, что за дверью могут находиться его подданные, Лестригон последовал за ним. В коридоре показался молодой офицер, случайно вышедший из соседней комнаты. Если бы он мог знать, что от смерти его отделяют мгновения, то поспешил бы скрыться за дверью. Вместо этого, он повернул голову, чтобы отдать честь своему Лестригону. Как только его взгляд коснулся Чёрного Повелителя, тело молодого человека обмякло и плавно опустилось на пол. Сомнений не было, он был мёртв.

Лестригон сделал вид, что его ничто не удивило, как если бы он вовсе не видел того, что произошло. Странно, но на всём их дальнейшем пути они не встретили ни одного человека. Чёрный Повелитель вошёл в огромный ангар и подошёл к стене, которая была пуста, так как в ней не было ни дверей, ни входов в боксы боевых космолётов.

Лестригону показалось, что Повелитель отсчитывает шаги, двигаясь вдоль стены к её центру. Его предположение подтвердилось, когда Чёрный Повелитель остановился у предполагаемого места. Протянув руку к абсолютно гладкой стенной панели, Черный Повелитель открыл потайную нишу, из которой показался идентификатор, плавно отделившийся от чёрного пластика стены и зависший в воздухе на уровне груди Лестригона.

– Вложи свою ладонь в идентификатор. Теперь, этот секретный бокс будет доступен для нас обоих.

Лестригон коснулся холодного металла, и шлюзовая дверь, мгновенно появившаяся в стене после нажатия на кнопку пульта, плавно отошла в сторону. В достаточно просторном помещении тайного бокса стоял космический корабль чёрного цвета. По своей форме он сильно напоминал огромное насекомое, точнее, жука навозника.

Овальный, приплюснутый корпус покрывали излучатели полевой защиты, напоминающие своей формой два хитиновых крыла жука. Из-под них, в обе стороны тела «жука» выходили короткие, широкие крылья, которые, вероятнее всего могли выдвигаться, во время полёта в условиях атмосферы.

Две кабины пилотов располагались в глазах космического насекомого, тогда как в выдвинутых вперёд огромных усах скарабея, разместились башни огневой защиты с рядами мощных лучевых пушек крупного калибра, напоминающих щетинки усов жука.

Вид звездолёта не только озадачил, но и ошеломил Лестригона своим удивительным сходством с жуком навозником. Впрочем, подобное совпадение вызывало улыбку, но не более. Весьма трудно было представить, что эта «усатая особь» могла обладать выдающимися скоростными качествами. Более того, малые габариты корабля почти наверняка исключали всякую мысль о сверхдальних и межгалактических перелётах.

– Вижу, тебя смущает вид звездолёта? Смею заверить – это самый быстрый корабль в этой Вселенной, если не считать его брата-близнеца “Золотого Скарабея”, который хранится на Земле, и на котором ты сможешь вернуться обратно.

Оба поднялись на корабль и проследовали в одну из пилотских кабин, где располагались два кресла. Аппаратура уже была включена, что откровенно удивило Лестригона, вызвав странное предчувствие чего-то неизвестного и непредсказуемого.

– Тебя что-то беспокоит, Джонсон?…Впрочем, ты не ошибся в своих предположениях. Мы не случайно вошли сюда и сидим в этих креслах – это не экскурсия. Как только я объясню тебе все подробности, ты отправишься к Земле, чтобы осуществить давно оговорённый нами план захвата Грааля для твоей вечности, если, конечно, она тебе нужна?

– Я готов, мой Повелитель… Просто… Всё было несколько неожиданным.

– Слушай меня внимательно. Я ещё раз изложу тебе план, от осуществления которого зависит твоё будущее. Если ты сможешь реализовать задуманное мною, то вознаграждением станет твоя вечная жизнь. В противном случае… У меня останется единственный способ возвратить тебя к власти в галактике и очередной жизни…

Из края плаща Чёрного Повелителя показалось знакомое остриё копья, заставив человека испытать приступ страха. Сердце Лестригона бешено забилось, а грудь сдавили, воскресшие в глубинах его памяти, воспоминания о перенесённой когда-то боли.

– Извини, Джонсон, но другого способа возвращения я тебе предложить не смогу, если ты вдруг не сможешь воспользоваться “Золотым Скарабеем”. После того, как я раскрыл все свои карты относительно вариантов твоего будущего, надеюсь, ты приложишь максимум сил, чтобы выбрать менее мучительный для тебя способ возвращения. Однако, приступим к делу – этот корабль доставит тебя к Земле и вернётся назад, сбросив тебя в небольшой капсуле-катапульте. Рисковать “Чёрным Скарабеем” во время возможной посадки на планету не стоит, тем более что тебе необходимо вернуть сюда второй подобный корабль.

– Повелитель, а я смогу это сделать? Вдруг, мне не удастся найти его. Ведь мне так мало известно о Земле? Там могло многое измениться за десятилетия моего отсутствия на ней.

– Не бойся. Посадочная капсула доставит тебя прямо в ангар, где находится “Золотой Скарабей”. Пилота, который вернёт тебя обратно, ты найдёшь там же. Он находится в анабиозе уже несколько тысяч лет. Не удивляйся его внешнему виду – это гуманоид. Более того, он телепат и единственный пилот, способный вернуть тебя и корабль в этот мир. Замечу, даже для него останется загадкой, как звездолёт преодолеет временной барьер…

Чёрный Повелитель замолчал, внимательно рассматривая своего раба. Пауза оказалась весьма продолжительной, отчего Лестригон почувствовал себя немного неуютно. Вскоре, Повелитель продолжил.

– Я вынужден подстраховаться, чтобы вы не могли исчезнуть в иных временах и мирах, где вас будет трудно найти. Автопилот звездолёта уже настроен на обратный прыжок в эту галактику, и в это время. Впрочем, не исключено, что когда-нибудь ты узнаешь об этом механизме гораздо больше.

К удивлению Лестригона, Чёрный Повелитель прервал своё изложение, покинув своё кресло, он жестом приказал человеку остаться на своём месте, а сам отошёл к огромному окну, за стеклом которого чернел огромный иллюминатор ангара. Казалось, что Чёрный Повелитель рассматривает плавно плывущие мимо грозные космические крейсеры и звёзды. Стоя спиной к слушателю, он продолжил.

– Приземлившись в ангаре со “Скарабеем”, ты отправишься в храм за Граалем, где подставишь Уни под меч Галахада. Можешь особенно не бояться своего соперника – рыцарь стар, тем более, с тобой твой ленточный меч, который даст тебе преимущество в оружии. Главное, что ты должен помнить, Джонсон, не смей убивать Галахада прежде, чем он пронзит Уни и осознает, что сотворил. Впрочем, я уверен, тебе можно будет не беспокоиться о его дальнейшей судьбе. После того, что с ним случится, рыцарь сам лишит себя жизни, ведь этого требует их кодекс чести.

– Я хорошо помню об этом, мой Повелитель.

– Когда Грааль окажется у тебя, ты вернёшься в ангар с “Золотым Скарабеем” и активизируешь систему выхода пилота из анабиоза, нажав на единственную горящую клавишу. Она имеет форму зелёного треугольника. Пилота зовут Хепри.

Чёрный Повелитель, словно нарочно, сделал короткую паузу, как бы приглашая слушателя к диалогу.

– Странное имя? Если я не ошибаюсь, так в Древнем Египте называли жука скарабея.

– Ты не ошибаешься, и это хорошо, значит, твоя память начинает возвращаться к тебе. Однако продолжим. Примерно через час Хепри сможет двигаться, но, ещё, около двух часов будет, слеп и физически слаб. За это время, ты должен войти к нему в доверие.

– Мой Повелитель, но он же телепат? Как я смогу утаить от него свои мысли, ведь мне придётся ему лгать?

– Ты удивляешь своей прозорливостью и вниманием к сказанному, хвалю. Надень на шею этот амулет в виде паука и никогда не снимай его. Он скроет твой мозг от постороннего взгляда и поможет тебе отыскать “Ковчег Завета–2”, которым, ты сможешь воспользоваться, если тебе не поверит Хепри, ведь тебе придётся убить его, чтобы он не убил тебя. Впрочем, я вижу, у тебя уже имеются вопросы?

– Извини, Повелитель, но мне не совсем понятны две вещи. Во-первых, как я смогу войти в доверие к Хепри, а, во-вторых, что такое “Ковчег Завета два”?

 

Глава 31

“Чёрный Скарабей" – путь к Земле

– Много тысяч лет назад, по моему приказу Хепри доставил на Землю нескольких странных существ. Это были полулюди, полузвери. Один из них, с головой шакала, получил тайный приказ усыпить пилота, а затем поместить в анабио-блок, что он и сделал…

– Повелитель, этот шакалоголовый стал богом Анубисом в Древнем Египте?

– Ты многое помнишь из своей прошлой жизни? Да, это был он. Запомни, ты скажешь Хепри, что отправился следом за “Золотым Скарабеем” – по моему приказу. Для этого, ты воспользовался “Чёрным Скарабеем”, который способен копировать курс своего двойника-звездолёта – это истинная правда. Для убедительности добавишь, что тебе было дано задание подстраховать его, на случай непредвиденных осложнений с попутчиками.

– Извини, мой Повелитель, предположим, что он мне поверит, но в качестве кого я должен предстать перед ним, чтобы он захотел мне подчиниться? Может мне стоит назвать себя Лестригоном, которому он должен служить по твоему приказу?

Чёрный Повелитель одобрительно кивнул, продолжив свои пояснения.

– Скажешь Хепри, что после измены шакалоголового, между вами произошла стычка. Однако Анубис ухитрился захватить и угнать твой корабль. Таким образом, ты остался в ангаре, чтобы освободить его и воспользоваться “Золотым Скарабеем” для возвращения в свой мир. Напомни ему об обещанной свободе, которую он получит, как только вернёт тебя в твой мир.

– Повелитель, может мне пообещать ему в качестве дополнительной награды звездолёт. Мне кажется, это должно убедить его в моей лояльности к нему и щедрости, ведь свободу он уже заслужил прежним полётом?

– Ты весьма умён и хитёр. Так и сделай. И ещё, скажи ему, что я слишком поздно узнал о возможной измене Анубиса и немного опоздал с твоей отправкой. Запомни, для Хепри, после вхождения в анабиоз, время остановилось, и он должен поверить тебе, что находился в анабио-блоке считанные часы, а не века… И помни, пока он слеп и слаб с ним будет легче договориться или справиться. Кажется всё.

– А как же Ковчег Завета два? Я никогда не слышал о нём раньше в той, земной жизни?

– Этот Ковчег Завета, был сделан по приказу иудейского царя Иуды, который, как и ты, служил мне. Жаль, но он так и не смог заменить им настоящий или первый Ковчег. Его успел спрятать Иеремия, да так надёжно, что даже мои соглядатаи, находящиеся среди его учеников, не смогли ничего узнать о месте тайного укрытия истинного Ковчега Завета.

– Извини, Повелитель, мне нужна копия или настоящий Ковчег? Я немного сбился с мысли, вспоминая библейскую историю об Иеремии, который спрятал ни только Ковчег, но и шатёр-скинию, в котором он хранился.

– У тебя хорошая память, но впредь, будь внимателен, когда я говорю!

– Прости, мой Повелитель, этого больше не повторится.

– Второй Ковчег, с которым ты, возможно, будешь иметь дело, поможет тебе связаться со мной, если ты не сможешь вернуться на “Скарабее” и побоишься умереть второй раз в пасти каменного льва в храме Грааля. Такое вполне возможно. Не каждый может пройти через смерть, чтобы попасть в бессмертие.

– Мой Повелитель, если у меня не будет иного выхода, ради вечности, я смогу пройти даже через пасть, но это будет означать, что “Золотой Скарабей” останется на Земле?

– Не беспокойся, Лестригон, он находится в надёжном укрытии, так что, когда настанет срок, я смогу вернуть его, если в этом будет острая необходимость.

– Тогда остаётся последний вопрос, который меня волнует. Как и где я смогу найти второй Ковчег, если он мне всё же понадобиться?

– Он храниться в стране, которую называют Россия. Ковчег был найден человеком в зелёном жилете и широкополой зелёной шляпе. Странно, но он так и не решился заглянуть во внутрь своей находки, а жаль…

– Как?! Это был он? Иван?! Шляпников смог найти Ковчег Завета два?!

– Так ты знаешь этого человека?

– Да! Именно он привёл меня к храму Грааля и… – Лестригона затрясло от негодования и ярости. – Этот идиот наступил на развязанный шнурок, из-за чего мы первыми вбежали в храм, где нас ждал этот каменный урод…

Раздался громогласный хохот.

– Ты всё ещё жалеешь о своей участи?!

– Сейчас нет, Мой Повелитель.

Джонсон был искренним. Он действительно не жалел об этом, но его сжигала ненависть и зависть к Ивану Шляпникову.

– Этот человек – мой злой гений, которого я хотел бы увидеть, чтобы убить.

– Возможно, когда-нибудь ты сделаешь это, но только не в этот раз. Запомни, мой Ковчег хранится на складе научного центра, принадлежащего тайной организации со странным названием ФСБ. Паук, который висит на твоей шее, поможет тебе отыскать Ковчег. Он укажет направление поиска. Радиус его действия около ста километров. Найдя мой Ковчег, приоткрой крышку и увидишь – МЕНЯ!.. Как ты сказал, зовут этого, в шляпе?

– Иван Шляпников…

Злобно прошипел Джонсон, а Повелитель вновь громко рассмеялся при виде выражения бешеной ярости на лице своего раба.

– Судя по твоей реакции на его смешное имя, этот парень здорово наступил тебе на мозоль… Так вот, открыв крышку, ты увидишь меня в достаточно необычном облике. Не закрывай глаза, иначе мне будет трудно забрать тебя из того мира, чтобы вернуть сюда. Жаль, что ты никогда не видел, как я прекрасен в облике гиены огненной.

Повелитель вновь рассмеялся, упиваясь своей силой и превосходством над человеком.

– Да, чуть не забыл.

Чёрный Повелитель достал из-под своего плаща рукоять ленточного меча.

– Его ты должен повесить на пояс, который закрепишь на теле малыша Уни. Галахад должен убедиться, что он поразил рыцаря, не обнажившего своего оружия для поединка. Пожалуй всё… Как только я уйду, включишь тумблер автопилота и корабль сам доставит тебя на Землю.

– Повелитель, а как я смогу незаметно подставить это существо под удар Галахада – зверёк может вырваться или помешать?

– Для удобства, я усыпил его, чтобы ты смог избавиться от лишних проблем, когда встретишься с рыцарем. Да, чуть не забыл. Во время полёта воспользуйся гипнозаписью для восстановления знаний твоего родного, земного языка. На Земле он тебе пригодится. Однако помни, Хепри говорит на галактическом языке, так что не перепутай, когда станешь налаживать с ним отношения.

– Слушаюсь, мой Повелитель.

– И последнее. Не забудь, на все поиски у тебя всего шесть дней. Только шесть дней! Если ты останешься на Земле дольше, то тебя ждёт настоящая смерть и забвение.

Тело Чёрного Повелителя задрожало и стало исчезать.

– Запомни, Джонсон, всего шесть дней – иначе смерть и забвение! Помни об этом, Лестригон!

После того, как Повелитель исчез, оставив человека одного, Джонсон устало нажал на тумблер автопилота, ему хотелось покинуть этот чужой для него мир, чтобы увидеть Землю. Он так надеялся, что судьба предоставит ему шанс поквитаться с Иваном.

Звездолёт плавно покинул ангар боевых кораблей головного крейсера. Удивительно, но на его выход в космос не отреагировали средства противокосмической обороны – это означало, что корабль был невидим для радаров крейсера.

Отойдя на достаточное расстояние от эскадры, “Чёрный Скарабей” перешёл в режим разгона, для последующего скачка в подпространство. Джонсон включил гипнозапись с земными языками и блаженно закрыл глаза. Он предвкушал встречу с Землёй.

– Шляпников, когда-нибудь я смогу тебе отомстить.

Он был уверен, что встретится со своим злейшим врагом, если не сейчас, то в скором времени. Звездолёт удивительно быстро набрал субсветовую скорость, после чего совершил прыжок во времени и пространстве. На считанные секунды космос превратился в ярко-фиолетовое сияние, в котором размазались и погасли все звёзды. Впрочем, видение оказалось слишком коротким, чтобы им можно было насладиться.

Бортовой компьютер сообщил в голосовом режиме, о необходимости перейти в капсулу посадочной катапульты. Джонсон выполнил требование. В небольшом космическом челноке, по форме напоминающим скарабея, было установлено единственное кресло. Рядом с ним, в нише на полу стояла небольшая клетка, в которой спал Уни.

Едва пилот успел занять своё место, пристегнув страховочные ремни, как створки отсека звездолёта открылись, и капсула-жук покинула корабль. Джонсон мог видеть в иллюминатор, как “Чёрный Скарабей” плавно развернулся на месте и мгновенно исчез в фиолетовой вспышке.

– Нырнул в подпространство. Чётко работает, ни одной секунды промедления… Что это?… Земля?!

Перед ним была родная планета, которая плыла в холодном и безбрежном космосе с неисчислимыми мирами и вселенными. Она напоминала небольшой глобус, окружённый немигающими звёздами. Огромный огненный шар Солнца чуть не ослепил космического скитальца, но мощные фильтры защиты закрыли его от смертоносных лучей звезды.

– Земля…

 

Глава 32

Две страсти – наука и Майя

Около четырёх часов утра Иван осторожно вошёл в свой дом. Было уже светло, но плотно закрытые шторы практически не пропускали света, так что пришлось двигаться на ощупь, чтобы не загреметь, попавшим на пути стулом или ещё чем-нибудь. По туфлям у входной двери было ясно, что Майя не ушла, как обещала, к матери, а осталась дома, но где именно она расположилась на ночлег, ещё предстояло выяснить.

Её фантазиям на этот счёт не было предела, и отыскать спящую девушку можно было в любом месте. Из-за этой её странной потребности выискивать места для лежанок, Иван сравнивал её с кошкой, которая, как известно, способна спать где угодно, лишь бы хватило места и было потеплее.

На этот раз, поиски не составили труда. Слабый свет ночника в приоткрытой двери спальни привлёк внимание Шляпникова. Тихо войдя в комнату, он увидел Майку, которая безмятежно спала, в своей смешной «огуречной» пижаме, нежно зелёного цвета с ромашками. Мягкий свет ночника, словно опытный художник, обволакивал все изгибы её удивительной фигуры.

Иван замер от красоты увиденного женского тела, которое казалось пределом совершенства в игре света и тени, которые, как профессиональные художники, контрастными пятнами выделяли самые выигрышные места красавицы.

Постояв рядом несколько минут, он решил не будить спящую фею, тем более что в его голове всё ещё бродили взбудораженные отцом мысли. Ивану не терпелось самому перепроверить отдельные факты, на которые ссылался Идиш, когда высказал предположение о существовании копии Ковчега Завета, которую ему, Ивану, довелось отыскать вместе со своими друзьями по археологическим приключениям.

Аккуратно прикрыв за собой дверь, Шляпников отправился сначала на кухню, но передумал, вспомнив, о всех съеденных у отца бутербродах. Избежав, таким образом, проблемы поздне-ночного или ранне-утреннего переедания, он тихо прошёл в свой кабинет.

Прежде, чем расположиться за своим рабочим столом, Иван предварительно достал с многочисленных книжных полок несколько различных изданий и переводов Ветхого Завета. Приготовив для записей свой дневник в кожаном переплёте (унаследованная привычка от отца), он приступил к исследованию проблемы.

Прежде всего, необходимо было составить список тех вопросов, на которые требовалось найти ответы. Опять же, благодаря усилиям Шляпникова старшего, Иван привык к точности и логической определённости любого поиска. Точно так же, как Иван Диаматович, он не мог начать работу с историческими источниками, пока не приходил к полному пониманию, зачем ему нужна та или иная книга. Открыв дневник на чистом развороте страниц, он записал для себя следующие этапы и направления поиска:

– Навуходоносор, храм царя Соломона и Ковчег Завета

– Ковчег-2, созданный царём Иудой

– Иеремия и тайна исчезновения скинии и Ковчега

– Неемия и его попытка отыскать Ковчег Завета

Немного поразмыслив, он дополнил свой список ещё одним пунктом-вопросом.

– Ковчег Завета – что это такое?

Перечитав план предстоящих действий, он вознамерился незамедлительно приступить к его реализации. Достав из ящика письменного стола свои очки, которыми он пользовался исключительно при длительной работе с книгами, Иван водрузил их на лоб, отыскивая интересующее его издание Библии.

Найдя довольно увесистый образец книжного дела среди множества аналогичных собратьев, он уложил книгу перед собой и начал старательно отыскивать очки на собственной голове. К его большому удивлению, их там не оказалось. Эта пропажа вызвала недоумение и привела его в некоторое замешательство.

– Чёрт побери! Я ведь только что оставил их на голове?

– Послушай, Ванюша…

От неожиданности произнесённых Майей слов, Иван подскочил на месте, но девушка уверенно и крепко обвила руками его шею, давая понять, что все его попытки освободиться из её мёртвой хватки – безнадёжны. Он также ощутил это, так как дышать стало достаточно трудно. Единственное, что ему оставалось – это беспомощно опуститься в своё кресло, не пытаясь получить или вымолить хоты бы один час для того важного дела, которым он мечтал заняться.

Майка, аккуратно, но, надёжно, вдавливая профессора в кресло, смогла дотянуться до его дневника с записями. Ей было интересно взглянуть, чем он решил заняться в столь поздний ночной или ранний утренний час. Удовлетворив своё любопытство, она подвела окончательный итог.

– Слушай, Шляпников, мне кажется, что Библия и Ковчег, в их почтенном возрасте, смогут немного подождать, а вот я не могу – соскучилась.

После этих слов, она словно лиана сползла ему на колени и, крепко прижав его к себе, почти удушила своими крепкими объятиями. Иван аккуратно снял со лба свои очки, которые Майя вернула на прежнее место во время переселения на колени, и положил их на стол, выключив настольную лампу. Пошарив в темноте, он вложил закладку в нужную страницу, закрыл книгу и свою записную книжку. Всё это он делал вслепую, да ещё и в крепких объятьях Майи.

Когда все необходимые формальности перед уходом из кабинета были сделаны, Иван покинул кресло вместе с девушкой, расположившейся на его руках и шее. Надеяться на свободу и избавление от любимого груза было бесполезно. Опыт совместной жизни с Майкой подсказывал, что до этого было слишком далеко.

“Что хочет женщина – то хочет бог”, – эту истину Иван никогда не пытался оспаривать, тем более что подобные желания “слабой половины человечества” редко противоречили его собственным принципам и уж, тем более, не наносили ему ущерба.

В комнатах было достаточно темно из-за плотных штор, но даже наличие освещения мало помогло бы Шляпникову осуществить все мечты и планы, которые, в данную минуту были максимально насущными. А мечтал Иван о многом:

хорошо было бы не свалиться, где-нибудь по пути в спальню, споткнувшись в темноте;

хотелось, не разбить себе колено или ещё что-нибудь, неся свой бесценный груз;

наконец, он мечтал поскорее достичь заветной кровати, где он сможет вдохнуть полной грудью, освободившись от крепких объятий Майки.

Его мечты исполнились все, но частично. За непродолжительное путешествие вслепую Иван успел получить массу впечатлений: отбил колено о ножку стола, содрал локоть о косяк и, самое главное, чуть не сломал себе мизинец левой ноги, когда со всего маху врезался им в ножку той самой долгожданной кровати, до которой так целенаправленно шёл и о которой мечтал.

От последнего “впечатления” его сердце заколотилось с такой силой, что это непроизвольно привело к заметному усилению захвата любимой, который не позволил Ивану сказать самые заветные слова всем тем местам и предметам, о которые он успел удариться. Майя, вдохновлённая достигнутым ею успехом, сорвала с пылающего любовью возлюбленного рубашку и, неожиданно для себя, ощутила скупую мужскую слезу на его щеке.

– Ты плачешь от счастья, что я с тобой?

– О-о-о, да-а-а… именно из-за тебя, дорогая… – прорычал в ответ, впечатлённый от боли в мизинце ноги, долгожданный возлюбленный.

 

Глава 33

Пропавший метеорит

– Ты слышал, вчера на Пирамиды упал огромный метеорит. Говорят, что от них остались одни руины. Эта глыба разрушила их до самого основания.

– Ничего подобного, они целы. Это был вовсе не метеорит, как ты говоришь, а совсем даже наоборот. Говорят, что в Пирамиды сошёл дух самого фараона.

– Его Ка?

– Да, дружище. Он вернулся, оскорблённый ограблением его сокровищницы…

– Послушай, но она уже была пуста, когда мой отец был маленьким мальчиком?

Крестьянин, кативший телегу с огромными дынями и другими плодами, задумался, подыскивая более достоверное объяснение причин слишком долгой задержки фараона с возмездием. Найти нужный ответ оказалось ему не по силам, но его собеседник, такой же крестьянин, как и он сам, но торгующий свежими финиками и кокосовыми орехами, сам пришёл ему на помощь.

– Знаешь, ты, наверное, прав. Я слышал от своей бабушки, что Ка фараонов уходят от людей так далеко, что нашей жизни не хватит, чтобы дойти до того места, где они обитают после смерти. Мне кажется, что дух фараона возвращался этой дорогой, и именно поэтому его путь оказался таким долгим.

– Ты удивительно прав! Я сам хотел сказать то же самое.

Крестьяне торопились в Гизу – на рынок. Начавшийся затяжной подъём перед входом в город, хоть и был достаточно пологим, но отнимал очень много сил на его преодоление. Это препятствие заставило мужчин замолчать, чтобы экономить свои силы на дорогу.

Слух, о странном, световом фейерверке, произошедшем прошлой ночью в районе Больших Пирамид, облетел все окрестности, постепенно обрастая неправдоподобными, фантастическими подробностями, постепенно превращаясь в миф.

Возле самих Пирамид расположился небольшой палаточный лагерь, который разбили приехавшие из Каира учёные различных специальностей. Однако первыми на месте оказались астрофизики, воочию наблюдавшие падение удивительного метеорита в этот район пустыни. Ни у кого из них не было сомнений в том, что кратер от падения небесного странника должен находиться где-то рядом с гробницами фараонов или непосредственно в одной из них.

При тщательном осмотре местности, учёные не обнаружили того, что искали – кратера нигде не было, и никаких других признаков падения инородного космического тела, так же не наблюдалось. Объяснить подобную загадку было не просто. Многочисленные снимки падающего болида, сделанные в нескольких астрономических обсерваториях из разных точек не только Египта, но и других стран, подтверждали реальность происходившего ночью события или явления.

Судя по фотографиям, размеры небесного тела должны были находиться в пределах 2–3 метров в диаметре, что обещало огромную воронку от падения. Возникла реальная угроза гибели любой из Пирамид или даже всему древнему архитектурному комплексу в случае прямого попадания в них подобного объекта. Однако кратера нигде не было.

В подобной ситуации, требовалось как-то объяснить его отсутствие. Версий, раскрывающих тайну столь странного феномена, оказалось достаточно много. Впрочем, каждая из них отличалась от другой только фантастическими возможностями Пирамид, Сфинкса или самой падающей глыбы. Были и такие, которые предположили, что это был вовсе не метеорит, правда, сказать, что это было – они отказались, ссылаясь на секретность полученной ими информации.

Основная же масса исследователей придерживалась твёрдой позиции, что это был именно метеорит, но с ним что-то случилось при падении, из-за чего он не оставил следов этого самого падения. Постепенно, договорились до версии, что посланник космоса вовсе не падал на землю, а полностью испарился во время самого падения, не оставив при этом ничего, кроме фотографий и воспоминаний очевидцев.

Самые смелые пошли ещё дальше в своей неудержимой фантазии, предположив, что небесное тело взорвалось у самой земли, а ударная волна от взрыва смела или сдула все следы. Был ещё один весьма интересный вариант – камень просто отскочил от плотных слоев атмосферы, возле самой поверхности планеты, как от воздушной подушки, и теперь снова бороздил просторы космоса, откуда прилетел.

Были, впрочем, и те, кто выдвинули земную гипотезу происхождения наблюдаемого явления. По их мнению – ничто с неба не падало. Очевиднее всего, образовалась крупная шаровая молния, которая, как это обычно бывает, бесследно исчезла, что и объясняет отсутствие кратера. Получалось так, что мнений было много, а истины не знал никто.

В палатку к руководителю экспедиции астрофизиков осторожно заглянул пожилой крестьянин.

– Что вы здесь делаете? Это научный лагерь и вход сюда разрешён только по специальным пропускам.

– Здравствуйте, – невозмутимо отозвался пришедший, словно не слыша тех слов, что были сказаны в его адрес.

– Здравствуйте, извините за резкость, но как я уже говорил, здесь не место для посторонних.

У руководителя экспедиции мелькнула слабая догадка относительно причин появления столь странного посетителя.

– Если Вы хотите предложить нам фрукты или овощи, то смею Вас заверить, у нас имеется достаточный запас всего необходимого.

Крестьянин терпеливо дослушал краткое замечание учёного.

– Нет, я не собирался заниматься продажей, мне нужен ваш старший.

– Я старший, но мне бы хотелось знать, что Вас конкретно интересует? Если Вы решили узнать последние новости, о случившемся, то никакой опасности для местных жителей данное происшествие не представляет, другие детали наших исследований не подлежал всеобщей огласке…

Впрочем, относительно засекреченности данных, учёный немного переборщил. Оглашать всё равно было нечего. За несколько часов тщательного осмотра местности, так ничего и не нашли, даже самых мелких осколков. Вполне возможно, что ничего и не было, а всем, это странное происшествие, только приснилось.

Руководитель экспедиции чувствовал неловкость за своё нетактичное поведение с пожилым человеком и именно поэтому был, терпим, не предпринимая попыток удалить незнакомца с территории лагеря.

– Вы опять меня не поняли. Я живу в ближайшем селении, на самой его окраине. Окна моего дома выходят прямо на Пирамиды. Этой ночью меня мучила бессонница, она часто беспокоит в последние годы. Знаете, старость не добавляет нам радости и здоровья. В такие ночи я выхожу из дома, чтобы посмотреть на звёзды и гробницы фараонов, когда их вершин касаются первые лучи восходящего Солнца – это очень красиво. Жаль, если Вы этого не видели.

– Присаживайтесь вот сюда, пожалуйста. В ногах правды нет.

– Спасибо, но нам лучше пройти к средней из Пирамид.

– Стоит ли? Мы всё тщательно осмотрели вокруг каждой из них. Естественно, что и вокруг Пирамиды Хефрена тоже.

– И всё же, давайте пройдёмся до неё и посмотрим вместе ещё раз.

Оба вышли из палатки и направились к внушительному каменному сооружению. Старик, между тем, продолжил свой прерванный рассказ.

– В третьем часу ночи я заметил падающую с неба звезду, которая быстро увеличивалась в размерах и направлялась к земле. Это был огромный светящийся метеорит…

– Извините, у меня имеется множество снимков этого небесного тела, так что…

– Я знаю, что Вы приехали из Каира, что Вы тоже наблюдали за падением этого камня. Ваши охранники любят поговорить. Однако Вы сами минуту назад признались, что Вам не удалось найти никаких осколков.

– Да, это так. Надеюсь, что Вы пришли сюда не только для того, чтобы сообщить мне о нашей неудаче?

– Не сердитесь, я не хотел Вас обидеть. Дело в том, что я следил за падением метеорита до самого последнего момента. Пока он не исчез в пирамиде Хефрена…

– Как Вы сказали?!

– Да, Вы не ослышались. Метеорит не упал на землю, как Вы думаете. В самый последний миг, когда я уже ожидал грохота от взрыва после падения, он, то есть метеорит, неожиданно остановился и завис прямо над средней Пирамидой. Мне показалось, что его отделяло от вершины всего несколько метров. Немного погодя, Пирамида раскрылась, как если бы это был бутон лотоса. Показалось очень яркое свечение изнутри гробницы, и метеорит плавно погрузился в неё. Потом всё кончилось, стало снова темно. Пирамида исчезла во мраке ночи, превратившись в тёмное возвышение, так как до рассвета оставалось не более получаса.

– Послушайте, Вы хотите сказать, что Пирамида Хефрена раскрылась и захватила в себя упавший метеор? Это бред, или Ваша собственная фантазия! Чего Вы хотите?! Денег, известности или может быть…

– Я совершенно здоров и ничего не хочу от Вас. Я просто пришёл рассказать Вам то, что видел своими глазами.

Тем временем, оба подошли к основанию Пирамиды Хефрена. Старик задержал астронома за руку, словно предупреждая его о какой-то важной находке или опасности, находившейся прямо под ногами учёного. Астрофизик взглянул себе под ноги, но ничего не заметил.

– Вы, что?! Здесь же ничего нет кроме песка, который лежит повсюду.

– Обратите внимание на сам песок. Рано утром я приходил сюда, когда Вас ещё не было, и осмотрел это место. Меня удивили эти странные песчаные валики из песка, которые окружают всю пирамиду по её периметру…

– Извините меня за бестактный вопрос, откуда у Вас такой богатый словарный запас? Вы…

– Я не всегда был крестьянином, но это не имеет отношения к теме нашего разговора. Обратите внимание на отсутствие песка на самой Пирамиде Хефрена. На двух других Пирамидах он лежит повсюду, как и должно быть. Я это тоже проверил рано утром.

– Вы хотите сказать, что песок ссыпался вниз с граней Пирамиды?

– Вот именно. Она, несомненно, раскрывалась.

Оба подошли к углу строения и принялись внимательно изучать, устремившуюся ввысь условную линию ребра Пирамиды, выложенную огромными, источенными ветром каменными блоками. Впрочем, их интересовал самый нижний угловой камень.

– Поразительно, никаких следов шва или соединения – это настоящий монолит.

– Посмотрите сюда!

Учёный приблизился к тому месту, на которое обратил внимание странный и весьма образованный крестьянин. Старик показал на пучок травы, росший возле самого угла Пирамиды. Опустившись на колени и, рассмотрев отдельные листья растения, астроном удивился.

Было не трудно заметить, что несколько листьев растения уходили вглубь каменного сооружения, причём точно в боковое ребро блока, как если бы они вросли в камень или были зажаты им.

– Не трогайте их, пожалуйста, я только сбегаю за фотоаппаратом.

– Хорошо, однако, поторопитесь, начинается сильный ветер.

Вернувшись с фотокамерой, учёный сделал несколько снимков уникального растения. Сомнений не было, травинки были зажаты в камне, раскрывшимися гранями Пирамиды.

– Сейчас, я попытаюсь осторожно вытянуть листья. Вы сможете сфотографировать сам процесс?

– Я умею обращаться с подобными аппаратами. Тяните, только очень осторожно.

Едва профессор прикоснулся к первому листу, как тот выпрямился, отсоединившись от каменного блока.

– Бог мой! Он же срезан?!

– Да. Никаких следов в камне. Лист был так плотно сжат, что в результате, его просто отрезало гранями Пирамиды – словно гигантскими ножницами.

– Что же нам теперь делать?

– Искать этот таинственный вход или пробивать штольню сквозь Пирамиду. – Предложил старик.

– Последний вариант отпадает. Нам никто не позволит разрушать Пирамиду – это археологический памятник, который охраняется законом.

Странный старик, после совместного обеда с руководителем экспедиции, отправился к себе домой, пообещав вечером зайти в лагерь, а его собеседник – выехал в Каир, чтобы вернуться к этому времени, но уже вооружившись всеми необходимыми средствами для исследования загадочной Пирамиды.

Учёный понимал, после всего того, что ему довелось узнать от загадочного очевидца, будет крупной удачей, если он сможет продолжить исследования Пирамиды. Не вызывало сомнения, что после появления его фотоснимков, этой тайной займутся спецслужбы и их лаборатории. Предвидя подобный исход собственного расследования, он начал старательно искать веские доводы, в пользу своего присутствия здесь, но уже в составе новой экспедиции.

 

Глава 34

Возвращение на Землю

Земля стремительно увеличивалась, теперь она закрывала почти всю переднюю полусферу. Джонсон внимательно рассматривал её материки и плавно вращающиеся вихри циклонов. Память прояснялась, словно Солнце среди туч. Властелин огромной галактики всё больше и больше превращался в контрабандиста и охотника за археологическими ценностями, который когда-то покинул эту планету по чужой прихоти.

В траектории полёта капсулы произошли заметные изменения – она резко устремилась вниз, оборвав очередной круг сужающейся спирали. Джонсон взглянул на приборную панель и увидел на одном из экранов изображение трёх квадратов с пересекающимися диагоналями. Геометрические фигуры располагались почти на одной линии, напоминая археологу, что-то очень знакомое. Появившаяся картинка, начала довольно быстро увеличиваться на экране с каждой последующей секундой.

На соседнем мониторе показалось изображение поверхности планеты. Сомнений не было, капсула опускалась в какой-то пустынный район, но из-за большой высоты невозможно было более точно определить данное место. Впрочем, уже через минуту стремительного падения, Джонсон узнал местность, куда направлялась посадочная капсула.

– Да это же Великие египетские Пирамиды?! – непроизвольно воскликнул пассажир спускаемого аппарата, когда на экране показалось достаточно чёткое изображение всего архитектурного комплекса.

Контрабандист не ошибся, судя по изображению и показаниям приборов, именно Пирамиды являлись конечной целью его путешествия. Экран с изображением величественных построек погас, но уже через секунду на нём высветилось графическое изображение всего комплекса древних строений, дополняемое отдельными более мелкими деталями. Как только схематический план был окончательно вычерчен, одновременно с ним на экране вновь появилось реальное изображение поверхности планеты.

Кибермозг капсулы начал совмещать реальное и графическое изображения на мониторе. С каждым поворотом графической зарисовки, капсула совершала аналогичный манёвр, пока идеально вычерченные контуры ни совпали с настоящими, земными строениями, видимыми навигационными приборами. После окончательного завершения корректировки траектории полёта, капсула заметно увеличила скорость падения.

Джонсон, наблюдающий столь стремительный спуск, тоже ощутил перемены – волосы встали дыбом, на лбу выступил холодный пот, а пальцы невольного пилота непроизвольно впились в подлокотники кресла. Внимательно глядя на экран, он заметил, что изображение средней пирамиды стало более чётким, тогда как все остальные объекты, находившиеся в относительной близости от неё, сильно размазались, как при плохой фокусировке, постепенно превращаясь в туманное облако, окружавшее одно единственное сооружение.

– Ещё пару минут такого падения и усыпальница фараона Хефрена станет моей собственной гробницей, если конечно от неё хоть что-нибудь останется после столь эффектной посадки капсулы. – Джонсон внимательно осмотрел доску приборов, пытаясь найти показатель изменения высоты. – Господи! Осталось всего ничего!

Мелькнувшее на датчике значение “457 метров”, стремительно уменьшалось. Человек сжался, готовя себя к самому худшему. От ожидания неизбежной катастрофы, он почувствовал слабое головокружение и онемение рук. Сомнений не было, аппаратура дала сбой, и его ждёт ужасная смерть. Контрабандист закрыл глаза, вжался в спинку кресла и постарался, как можно сильнее напрячь мышцы, готовясь к страшному удару.

Однако вместо этого он ощутил, как его глубоко, но достаточно мягко вдавило в кресло, после чего оно спружинило, и по всему телу разлилась необыкновенная лёгкость. Спустя мгновения, Джонсон почувствовал довольно сильное вращение капсулы, а широкие страховочные ремни его кресла плотно прижались к плечам и груди.

Открыв глаза, он с удивлением обнаружил, что перед ним находится не приборная панель, а прозрачная стена, напоминающая большой иллюминатор. Сквозь толщу стекла, прямо под летательным аппаратом чёрный копатель увидел вершину пирамиды Хефрена, до которой оставалось не более 5–6 метров. На несколько секунд капсула зависла над величественным строением, словно, давая пилоту время, прийти в себя после головокружительного падения.

Только сейчас Джонсон понял, что его кресло каким-то образом развернулось в сторону пола капсулы, который стал прозрачным, а он сам висит лицом вниз, а не выпал из своего сидения, как ему показалось после всей круговерти спуска.

Было очевидно, что ему удалось избежать серьёзных травм и увечий, только благодаря страховочным ремням, которыми он воспользовался сразу, как только занял это место, покидая “Чёрный Скарабей”. Кибермозг катапульты потребовал выполнить страховку ремнями, после чего капсула вышла в открытый космос, взяв курс к Земле.

– Дьявол, так можно сойти с ума!

От непривычного висячего положения он почувствовал себя неуютно. Впрочем, неудобство было вызвано, исключительно, его весьма необычным пространственным расположением. Страховочные ремни надёжно удерживали тело, не причиняя дискомфорта, а плотно прижимая сидящего к спинке кресла.

То, что произошло дальше, заставило Джонсона забыть, о всех своих неприятных ощущениях. В самой верхней точке Пирамиды ярко вспыхнула небольшая точка, от которой по четырём рёбрам сооружения вниз устремились такие же яркие огненные лучи. Спустя мгновения, Пирамида плавно раскрылась, как огромный цветок с четырьмя лепестками. Контрабандист отказывался верить своим глазам. Многотонные каменные грани открылись за считанные секунды, словно невесомые.

На мгновение, глаза ослепила яркая вспышка света, вырвавшегося изнутри, после чего свет погас. Внизу показался тоннель, в который устремилась капсула. Непроизвольно, следуя инстинкту любопытства, Джонсон повернулся назад, чтобы взглянуть на грани Пирамиды.

К его огромному удивлению, капсула послушно сделала тот же разворот, следуя желаниям человека, что позволило пассажиру увидеть, как створки гигантского сооружения стремительно захлопнулись, запирая тайный ход.

 

Глава 35

Первые шаги в прошлое

Аппарат вновь принял нормальное положение, продолжая спуск по загадочному тоннелю.

– Чудеса, да и только.

После гипносеанса, проведённого на борту “Чёрного Скарабея”, Джонсон так основательно вернулся к своему прежнему облику археолога-контрабандиста, что не мог не удивляться происходящему вокруг него. Действие “паука” защиты на его мозг, в сочетании с гипнозаписью превзошло все ожидания – Лестригона больше не было, вместо него вновь возродился чёрный копатель и контрабандист Джонсон.

Довольно скоро аппарат достиг дна тоннеля и плавно опустился на платформу. После полной остановки открылся входной люк спускаемого аппарата. Мягкий свет проник в кабину капсулы, а вместе с ним и тишина – мягкая, обволакивающая, усыпляющая, вызывающая чувство умиротворения и покоя.

Эти же ощущения передались и человеку, который, словно окунулся в усыпляющее безмолвие и в валящую с ног усталость, заполняющую приятной слабостью всё тело. Собрав последние силы, Джонсон отстегнул ремни безопасности, которые, казалось, слились с ним, всё ещё вдавливая его в кресло. Как только ему удалось это сделать, он ощутил приятную и долгожданную свободу.

Блаженно закрыв глаза, он откинулся на спинку кресла, которое приняло почти горизонтальное положение. Лёжа в удивительной прострации, контрабандист почувствовал, как слёзы катятся по его щекам – он был счастлив, что вернулся на Землю, где родился и умер.

– Умер…бред или кошмарная реальность.

Навалившаяся слабость парализовала, обесточила всё его тело, как если бы с человека сняли тяжёлую ношу, которую он вынужден был нести под страхом смерти, многие годы. Его можно было бы сравнить с Сизифом, которому позволили оставить в покое свой камень проклятия.

– Сколько лет, а, может, и веков я находился в этом кошмаре? Галактики, космические крейсеры, космолёты, свита, сломерунги и… Чёрный Повелитель!

От мысли о НЁМ всё тело человека содрогнулось, воскрешая забытые страхи и подталкивая к необходимости действовать.

– Надо встать… У меня всего шесть дней… Всего шесть дней, – с этими словами он уснул, поверженный многочисленными переживаниями.

Спустя несколько часов, Джонсон находился в кресле небольшого частного самолёта, заходившего на посадку в аэропорту Искендерона.

– Да, мало что изменилось за два года после моей… – Джонсон запнулся, не желая продолжать тему собственной смерти. – После моего исчезновения с Земли. Хорошо, что деньги всё также позволяют править этим миром без особых проблем.

Лестригон, на миг проснувшийся в сознании человека, позавидовал своему двойнику, который мог бы купить всю эту маленькую планету без особых хлопот. Самолёт приземлился, и контрабандист, одетый в точно такой же костюм, какой был на нём в последний день его прежней жизни, направился в город, чтобы подготовить всё необходимое для поисков храма Грааля. Неизвестно почему, но он был уверен, что отыскать его будет гораздо труднее, чем в первый раз, когда рядом был ненавистный ему Иван Шляпников.

Два грузовика с рабочими и легковой автомобиль двигались вдоль едва заметного оврага, который отмечал место расположения бывшего каньона Слезы Девы Марии. Джонсон не мог представить ту силу, те истинные причины, которые могли привести к столь серьёзному разрушению одной из самых важных примет, определяющих дорогу к храму.

Разрушение каньона придало опытному археологу уверенности в своей проницательности и прозорливости. Теперь, он ясно понимал, что если бы не нанял бригаду землекопов, то отыскать вход в храм, засыпанный песком, ему одному было бы невозможно.

Легковая машина, возглавляющая небольшую колонну, остановилась. Овраг закончился весьма внушительным углублением в песке, под которым должен был скрываться вход в храм. Быстро разбили довольно внушительный палаточный лагерь. Пока рабочие готовились к раскопкам, Джонсон перенёс в одну из палаток свой скромный багаж: чемодан с личными вещами, а так же небольшой контейнер, в котором спал малыш Уни.

Землекопы приступили к своей работе уверенные, что это обычная археологическая экспедиция, в которых, они неоднократно принимали участие. Впрочем, их сильно удивило то обстоятельство, что профессор (а именно так он представился бригадиру рабочих) ни только не требовал особой осторожности при проведении земляных работ, а наоборот, пообещал дополнительное вознаграждение, если они быстро раскопают то, что он ищет.

За многие годы работы с археологами, они ни разу не видели заказчика, столь беспечного и небрежного в поисках древних реликвий, да ещё так твёрдо уверенного в точном месте захоронения. Впрочем, их сомнения и подозрительность быстро рассеялись, когда они услышали о сумме премиальных выплат за срочность.

Через четыре часа чрезвычайно интенсивных поисков был обнаружен вход в подземный храм. Ещё через два часа оба грузовика отправились в обратный путь, с довольными хорошим заработком землекопами, не подозревающими, что добраться до своих домов им не суждено.

Через две мили пути, обе машины вспыхнули яркими вспышками, оставив после себя лишь мелкие, оплавленные куски, разбросанные по пустыне. Заложенные в них особые взрывные устройства неизвестные землянам сработали одновременно, как только оба грузовика скрылись за первым барханом. Песок и ветер окончательно скрыли следы трагедии.

 

Глава 36

«1:0» в пользу Идиша

– Что это?!

Иван Диаматович двумя пальцами поднял со стола справочник по физике. Его лицо так красочно выражало пренебрежение и неуважение к удерживаемой им книге, что Иван понял – разборок не избежать.

– Чем ты здесь занимаешься, если это конечно не секретное задание, которое тебе поручило наше всевидящее правительство или спецслужбы?

Шляпников младший всё ещё не терял надежду, что объяснение будет коротким и без особых потерь, с его стороны. Именно поэтому, он решил тянуть паузу, давая возможность отцу, выплеснуть наиболее пылкие эмоции в самом начале неизбежного монолога “О вредном влиянии точных наук на ум историка”.

Подобная тактика, никогда не подводила Ивана и была весьма выгодна, так как позволяла, не только сохранить свои силы для последующей обороны, но и подготовиться к возможной контратаке. В настоящий момент отец был в ударе, и надо было дождаться первых признаков истощения его сил.

– А-а-а!? Я понимаю! Ты решил наквитать всё то, что упустил в школе, изучая науки физико-математического направления?

Во время произнесения этой тирады справочник постепенно набирал высоту, вместе с карающей рукой обвинителя, всё выше и выше возносясь над головой безропотной “жертвы”. Предвидя возможные травмы и печальные последствия падения справочного пособия с большой высоты, Иван поспешил отобрать возможное “орудие насилия”, переложив книгу на дальний угол стола, как можно дальше от отца. Настало время контратаки.

– Я не понимаю, папа, что тебя так встревожило? Просто, мне необходима некоторая информация из физики для, для… Ну скажем, для проведения исследования…

– Что!? Ты поменял свою специальность? Мне всегда казалось, что ты хороший, даже талантливый археолог…

– Что!? Как ты можешь называть меня талантливым археологом? Тебе следует быть более последовательным. Всего лишь, несколько часов назад ты доказывал, что мой удел находить жалкие копии и… и…и-и-и…

– И что из этого? – невозмутимо продолжил Идиш.

– И-и-и я стал изучать Биб… Библию.

Иван чуть не задохнулся от возмущения и обиды.

– Ну и?..

– Что, ну и?..

Иван Диаматович вновь уставился на сына своим ужасным по силе воздействия на Ивана взглядом поверх очков, от которого у Шляпникова младшего холодела спина, и мурашки бегали по всему телу. Отец, схожий своим грозным видом с хищной птицей, пристально отслеживал свою, уже замеченную жертву, готовый схватить и сожрать её, при малейшей попытке к бегству.

В такие минуты Иван откровенно боялся отца. Он прекрасно сознавал, что это пережиток далёкого детства, однако найти в себе нужные силы для преодоления этого страха, он не мог. Пытка продолжалась, и “жертва” сдалась на волю победителя.

– Ты был прав…

– Что?

– Ты был прав, когда говорил о копии Ковчега Завета.

– Хорошо…

– Что хорошо?

– Не перебивай старших… Я хотел сказать: хорошо, когда ты понимаешь, что я прав, и не обижаешься на мои справедливые критические замечания… Но, объясни мне, по-жа-луй-ста, – последнее слово Идиш произнёс по слогам. – Зачем тебе понадобилось всё это?

При этих словах отец так дико вывернул свою руку, указывая на огромную стопу различных учебников и справочников по физике, что Иван испугался за сохранение целостности руки родителя. Казалось, что она сейчас переломится, как сухая ветка.

– Й-а… – у сына перехватило горло. – Я попытался исследовать свойства истинного Ковчега Завета. – Иван решил спасти руку отца от травмы своим чистосердечным признанием.

Иван Диаматович с видимым облегчением, спокойствием и даже удовлетворением уселся на диван.

– Значит, ты тоже не веришь в “глас божий”? Я всегда говорил, что всё дело в ультразвуке…

– Как ты сказал?!

– Дело в ультразвуке. А, разве, я тебе об этом никогда не говорил?

Идиш понял, что вышла промашка, и поспешил форсировать неловкое положение милой улыбкой и невинно хлопающими глазами.

– Извини, Иван, но я был уверен, что ты это уже знаешь. Надеюсь, ты не этим занимался, когда… – он не стал издеваться, а весьма скромно указал на стопу книг, уже не подвергая опасности свою руку.

На протяжении всего объяснения отца, Иван Шляпников стоял как столб и сверлил Идиша таким же “хищным” взглядом, который минуту назад впивался в его беззащитное тело. Жертва и добыча поменялись ролями, крыльями и дрожащими ушами. Младший готов был разнести в щепки весь этот дом, а возможно и часть мира в придачу.

Иван уже начал мотать головой, набирая воздух для “взрыва” всего того, что его окружало. Он тщательно наметил траектории полёта будущих слов, которые сметут любое препятствие на своём пути, но Идиш, предвидя буйство зарождающейся стихии, сбежал на кухню. Потеряв цель, Иван плавно “выпустил пары” и без сил свалился на диван, убитый неожиданной развязкой своих поисков.

Подумать только! Он несколько часов изучал учебники и справочники по физике, читал Библию в оригинале и различных переводах и был убеждён, что стоит на грани величайшего в истории человечества открытия. И вдруг, оказывается, что его собственный отец давно всё знал, но не нашёл свободной минуты рассказать ему об этом.

В кабинет тихо просочился Идиш с кучей съестного. Выложив всё принесённое на стол, он также тихо исчез за дверью, давая сыну время переболеть своим горем. А горевать действительно было о чём.

Иван был уверен, что он первый открыл тайны Ковчега Завета, который оказался не только уникальным переговорным устройством, позволяющим разговаривать с Богом без посредников, напрямую, но и в дополнение к этому – универсальным источником ультразвука.

Именно благодаря ультразвуку, Ковчег Завета превращался из средства связи в многофункциональное устройство, а именно:

грозное оружие – способное разрушать стены и убивать людей силой ультразвука;

защита скинии (шатра) собрания от врагов – достаточно было направить источник ультразвука вниз, к земле, как вокруг скинии образовывалось плотное облако пыли, скрывающее её, от постороннего взгляда;

возможность создать пылевой столб, уходящий высоко в небо, который легко мог напугать любых противников Моисея – для этого, достаточно было направить ультразвуковой сигнал вверх, чтобы пыль устремилась ввысь;

и самое интересное – Ковчег способен был остановить не очень глубокую реку или разогнать воду на мелководье Красного моря.

Именно, ультразвуковое излучение Ковчега, создающее невидимые барьеры, удерживало воду, позволяя преодолевать водные препятствия, раздвинув воду в стороны и, создавая сухие переходы по дну реки или моря.

Всё это, Иван собирался рассказать отцу, но безнадёжно опоздал со своим открытием. Только сейчас выяснилось, что Идиш всё это знал, но, по странному стечению обстоятельств, они не затрагивали эту тему для совместного обсуждения, что и привело к этому конфузу.

 

Глава 37

Секрет защиты от Ковчега

Для Шляпникова младшего оставалось загадкой, как могло так случиться, что его отец, который не прибил ни одного гвоздя в доме и относился презрительно ко всем книгам по физике и математике, вдруг оказался знаком со свойствами ультразвука.

Более того, Идиш смог сопоставить эти свойства с удивительными возможностями Ковчега Завета, разгадав принцип его работы, чего нельзя было сделать без специальных знаний из физики звуковых колебаний высокой частоты.

Спрашивать у отца о его странном хобби было неприлично, да и не очень хотелось. Вместо этого Иван затолкал себе в рот целый пирог и проглотил его, как факт, что он слишком плохо знает своего отца. В кабинете снова появился Иван Диаматович – на этот раз с чаем и кофе на подносе.

– Отец, почему ты никогда не говорил мне о Ковчеге Завета?

– А ты и не спрашивал… Съешь ещё пирожок – этот сладенький. Тебе чай или кофе? – Иван не успел раскрыть рот, как Идиш самостоятельно сделал выбор, налив ему чай, а себе кофе. – Тебе лучше чайку и покрепче. Да, Ваньша, ты обратил внимание на одежды священников, которые имели право входить в скинию собрания, где был установлен Ковчег?

– Ты что-то спросил?

Иван не сразу включился в разговор, всё ещё не оправившись от потрясения, что его опередили в великом открытии, и кто – его собственный отец!

– Извини, папа, ты спросил об одежде священников? Я думаю, что она способствовала их защите от ультразвукового излучения Ковчега.

– Ты совершенно прав! Помнишь это место из Библии: “…золотой позвонок и яблоко, золотой позвонок и яблоко, по подолу верхней ризы кругом; она будет на Аароне в служении, дабы слышен был от него звук, когда он будет входить во святилище пред лице Господне и когда будет выходить, чтобы ему не умереть”, – Исход, глава 28, строфы 34 и 35.

Шляпникова младшего ничуть не удивляла способность отца цитировать источники, тем более, что он сам мог посостязаться с ним в этом профессиональном навыке истинных историков.

– “И сделай полированную дощечку из чистого золота. И будет она на челе Аароновом, и будет она непрестанно на челе его”, – Исход, глава 28, строфы 36, 39.

– А вот ещё: “И будет носить Аарон имена сынов Израилевых на наперснике судном у сердца своего, когда будет входить во святилище. На наперсник судный возложи урим и туммим, и они будут у сердца Ааронова, когда будет он входить (во святилище)”, – Исход, глава 28, строфы 29, 30.

– Постой, отец, что ты хочешь этим сказать? Ты думаешь, что наперсник судный – это специальная защита для сердца от ультразвука? Я согласен с тем неоспоримым фактом, что верхняя риза может создать сильное звуковое колебание, ослабляющее ультразвук своими позвонками и яблоками, которые беспрестанно звенели на подоле рясы. Совершенно естественно, что золотая полированная пластина на лбу способна отразить ультразвук, который отражается аналогично световому лучу. Более того, даже обильное помазание елеем волос на голове можно понять – вязкая среда способна гасить ультразвуковые волны. Однако, 12 полудрагоценных и драгоценных камней, сплетённых золотыми цепочками в общий каркас и два камня, висящие на золотых цепочках поверх их, как они могут создать звуковую защиту для сердца? Мне кажется, что это чисто ритуальный, а не защитный элемент одеяния?

Иван Диаматович важно откинулся на спинку дивана, давая понять всем своим видом, что Иван, вновь, недостаточно внимательно просмотрел свойства ультразвука. Демонстрируя своё превосходство, Идиш периодически посматривал на один из томов физической энциклопедии.

К слову, Шляпников старший тоже умел пользоваться паузой, как тактическим оружием, в моменты споров. Именно этим он сейчас и занимался, картинно указывая на книгу, из которой он когда-то выудил неизвестные Ваньше данные. И вот, пауза сделала своё дело.

– Всё! Сдаюсь…

– Умница, что сдался! Ты упустил одну важную деталь. Драгоценные и полудрагоценные камни, из которых был сделан наперсник, – это монокристаллы, а в них, при ударе, могут возникать стойкие ультразвуковые колебания. Естественно, что человек не может их воспринимать, так как для нашего уха они не слышны, но они достаточно надёжно защищали сердце Аарона от ультразвукового излучения Ковчега.

– Ну, хорошо. Оставим на время возможности и удивительные свойства Ковчега. Меня на данный момент больше интересует другое…

– Где находится настоящий Ковчег Завета?

– Да! Ты всегда умел читать мои мысли, папа.

– Кроме этого, я ещё всегда прав! И рад, что ты это понимаешь…

Иван вынужден был принять столь высокую самооценку отца. Более того, пришлось дать Идишу дополнительное время, чтобы он мог сполна насладиться собственным величием и уважением со стороны сына, тем более что Иван Диаматович действительно заслуживал этого.

 

Глава 38

Колесница Ковчега

Сполна насладившись результатами победы внимательности над суетливостью, Шляпников старший отхлебнул одним глотком чашечку кофе и продолжил домашнюю научную конференцию.

– Хорошо! Буду, скромен, и не стану тебя долго мучить. Надеюсь, что ты не собираешься оспаривать тот факт, что Навуходоносор после разрушения храма Соломона не увозил Ковчег и скинию собрания в Вавилон вместе со многими другими сокровищами?

– Да, согласен. Я думаю, что их уже не было в храме. Об этом нам говорит пророк Иеремия в своей Книге, глава 27, стихи 19 и 20: “Ибо так говорит Господь Саваоф о столбах и о медном море и о подножиях и о прочих вещах, оставшихся в этом городе, которых Навуходоносор, царь Вавилонский, не взял, когда Иехонию, сына Иоакима, царя Иудейского, и всех знатных иудеев и Иерусалимлян вывел из Иерусалима в Вавилон”.

– Это так, но ещё интереснее говорится во второй Маккавейской книге, глава 2, стихи с 4 по 8: “Было также в писании, что сей пророк”, – он имеет в виду Иеремию, – “по бывшему ему Божественному откровению, повелел скинии и ковчегу следовать за ним, когда он восходил на гору, с которой Моисей, взойдя, видел наследие Божие”, – имеется, ввиду, гора Синай, как ты понимаешь, – “Придя туда, Иеремия нашёл жилище в пещере и внёс туда скинию и ковчег и жертвенник кадильный, и заградил вход. Когда потом пришли некоторые из сопутствовавших, чтобы заметить вход, то не могли его найти. Когда же Иеремия узнал о сем, то, упрекая их, сказал, что это место останется неизвестным, доколе Бог, умилосердившись, не соберёт сонма народа. И тогда Господь покажет его, и явится слава Господня и облако, как явилось при Моисее, как и Соломон просил, чтобы особенно святилось место”.

– Следовательно, Ковчег должен быть в одной из пещер горы Синай?

– Нет, конечно! Ты, как всегда, сшибаешь только верхушки знаний! – от услышанных слов, Иван чуть не захлебнулся горячим чаем.

– Но ведь, отец, ты только что сам цитировал место из Библии, в котором однозначно указано, где Иеремия спрятал Ковчег и скинию?

– Да! Я обозначил возможное место для тайника, но Ковчега там нет! Пойми, здесь говорилось, что Иеремия повелел “скинии и ковчегу следовать за ним”. Понимаешь, “следовать за ним”?

– Отец, а тебе не кажется, что это обычное образное выражение. Естественно, что их несли левиты, которые обязаны были это делать, как им было завещано или приказано самим богом.

– Вот и ошибаешься! В первой книге Паралипоменон, в главе 28, в стихах 1, 12, 13, 18, 19 и 20 рассказывается, что Давид отдал сыну своему Соломону письмо от самого Господа и точные чертежи будущего храма Господня, где было написано следующее: “…и устройства колесницы с золотыми херувимами, распростирающими крылья и покрывающими ковчег завета Господня. Всё сие в письмени от Господа, говорил Давид, как Он вразумил меня на все постройки”. – Идиш вскочил и, бегая по кабинету, продолжал цитировать Библию. – А во второй книге Паралипоменон, в главе 35, стихи 1 и 3: “…и сказал левитам, наставникам всех Израильтян, посвящённым Господу: поставьте ковчег святый в храме, который построил Соломон, сын Давидов, царь Израилев; нет вам нужды носить его на раменах”.

– Согласен, Ковчег возили в храме на специально созданной колеснице. Не хочешь же ты сказать, что она была самоходной? Это же, невозможно!? – сын так же загорелся азартом спора, как и отец.

– Именно!

– Что!?

– Именно! Самоходная! Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова, глава 49, стих 10-й: “Иезекиль видел явление славы, которую Бог показал ему в херувимской колеснице”.

– Всё, убедил, я согласен. Если не ошибаюсь, то его, Иисуса, даже ранили в этой колеснице, причём смертельно.

 

Глава 39

Секрет пророка Иеремии

– Теперь, тебе ясно, почему сопровождавшие Иеремию собратья не нашли, потом, Ковчега и скинии?

– Да, папа. Иеремия перевёз реликвии в другое место на колеснице, которой умел управлять. Однако вопрос остаётся открытым: куда именно он перепрятал Ковчег?

– Для этого необходимо воспользоваться записями самого Иеремии о месте захоронения Ковчега, которые он спрятал в кувшине на участке сына своего дяди в Анафофе. В своей книге Иеремия пишет об этом в главе 32, стих 14: “…так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: возьми сии записи, эту купчую запись, которая запечатана, и эту запись открытую, и положи их в глиняный сосуд, чтобы они остались там многие дни”.

– Отец, ты нарочно издеваешься надо мной!? Как можно отыскать участок сына дяди Иеремии в Анафофе?! Ведь мы не знаем ни дяди, ни племянника, ни место их участка, ни самого города Анафофа, в котором жил сын дяди. Мы ничего не знаем!

Иван в беспомощности перед перечисленными им фактами свалился на диван. Всё оказалось абсолютно безнадёжным, и в этом он не сомневался.

– Ванюша, мальчик мой, ты чего уселся? Нет, даже развалился? Или тебе уже не интересно, где находится настоящий Ковчег?

– В горшке у сына дяди… – пробурчал Иван, а после, ехидно добавил. – Может быть, мне просто выйти в поле и заорать: «Ковчег Завета, покажись!?»

– Ты, гений, Ванюша!

– Не называй меня Ванюшей, – просопел сын.

– Ты правильно сказал, мой хороший. Только твоё заклинание не совсем точное.

– Какое ещё заклинание?

– А вот какое. Книга пророка Иеремии, глава 19, стихи 1, 2, 3, 6, 10, 11. Цитирую для тебя: “Так сказал Господь: пойди и купи глиняный кувшин у горшечника, и выйди в долину сыновей Енновых, которая у ворот Харшиф, и провозгласи там слова, которые скажу тебе, и скажи”, – теперь слушай внимательно, Иван, а лучше запиши эти строки себе в дневник, – “…слушайте слово Господне, цари Иудейские и жители Иерусалима! Так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: вот, Я наведу бедствие на место сие – о котором кто услышит, у того зазвенит в ушах. И разбей кувшин пред глазами мужей, которые придут с тобой”.

– А ты случаем не забыл, что место то называется: “Тофетом или долиною сыновей Енновых…”? – там же, стих 6. Если ты прав, то я должен одновременно быть возле стен Иерусалима и у подножия Сфинкса в Египте. Может меня частями положить в разных местах? Или лучше сразу – в глиняный кувшин, как письма Иеремии?

Идиш никак не среагировал на сарказм сына, он понимал, что твориться в душе опытного археолога, который, как гончая, сначала взял след, но затем потерял его и сейчас старательно ищет.

– Тебе же сказали, что там, где ты разобьёшь свой кувшин, там и зазвенит в ушах.

– Ты не прав, отец… Извини, но на этот раз… Ты всё же ошибаешься…

– Послушай, Иван, ты единственный кто прошёл испытание каменным львом в храме Грааля и пил, из чаши Господней! Неужели ты думаешь, что для бога может быть препятствием расстояние от Иерусалима до подножия Сфинкса?…

После небольшой паузы на раздумье, их спор завершился полной и окончательной победой отца.

– Ответь мне на один простой вопрос: если ты встанешь между лап Сфинкса, спиной к нему, где будет находиться Иерусалим, возле стены которого спрятаны в тайнике скиния собрания и Ковчег Завета?

– Прямо передо мной… Уговорил, надо проверить.

При этих словах по спине Ивана прошёл привычный холодок – признак неизбежного и, возможно, опасного приключения.

– Послушай, отец, а у нас ещё остались пирожки с чаем, что-то я проголодался?

 

Глава 40

В ожидании поединка

Было темно и прохладно. Джонсон сидел возле входа в палатку и рассматривал звёздное небо, вспоминая очертания забытых созвездий.

– Где-то там, находится моя собственная империя. Кто бы мог, подумать, что повелитель целой галактики, которому дана власть над многими мирами, бросит всё ради одной единственной Чаши сделанной из куска дерева?

Его немного знобило. Опасаясь последствий переохлаждения, он вошёл в палатку, плотно закрыл вход в неё и лёг, предварительно положив у изголовья рукоять ленточного меча. Довольно быстро согревшись в спальном мешке, Джонсон вновь вернулся к прерванным мыслям.

– Впрочем, ради этой Чаши можно отдать сотню таких империй и власть над ними – бессмертие перевесит многие блага и богатства. Даже Чёрный Повелитель с его безграничными мирами и возможностями не способен дать мне вечную жизнь. Впрочем, вечную смерть он всегда гарантирует.

Контрабандист повернулся на другой бок и увидел малыша Уни, который тихо спал в своей клетке. Судя по его едва заметному дыханию, доза наркоза была весьма внушительной.

– Завтра я подставлю этого милого зверька под меч старика-рыцаря, если он ещё способен держать столь тяжёлое и грозное оружие в руках. Жаль малыша, но это обязательное условие на пути к вечности. Не забыть бы, утром ввести ему тонизатор, чтобы он был в полном сознании перед смертью, иначе план может сорваться. Рыцарь должен убить невинное и безобидное существо, которое примет смерть от его руки, будучи в полном и ясном сознании. Интересно, как раньше выглядел Галахад, когда не был стар и слаб?

Пытаясь восстановить в памяти легенду о Рыцарях Круглого Стола, которые добивались права увидеть чашу Грааля, он вспомнил, что выбор пал на двенадцать рыцарей из четырёх стран Европы, которые получили разрешение лицезреть святыню от самого бога. Интересно, что тринадцатой стала единственная девушка, сестра Борса, который был самым серьёзным соперником, достойнейшему из всех рыцарей – Галахаду.

– Да, только Галахад мог занять место стража святого Грааля, в этом Чёрный Повелитель не ошибся.

Джонсон вспомнил, что именно Галахад был первым рыцарем, сумевшим выбить из седла своего отца – непобедимого Ланселота. Интересно, что после своего первого поражения сэр Ланселот, ещё дважды терпел поражение и даже был захвачен в плен, но всякий раз его соперниками были не люди, а посланники самого бога – ангелы, укрощавшие гордеца очередным поражением.

– Получается, что Галахад не человек, а ангел во плоти? Вполне возможно. В белой барке, на которой плыли все тринадцать человек, получившие право видеть Грааль, только Галахад смог поднять и взять, как своё новое вооружение, белоснежный щит с красным крестом и меч, удержать который не смог ни один из рыцарей, даже Борс, который первым прошёл испытание белыми доспехами, но не смог поднять меч бога. Странно, но схожий сюжет был в легенде о короле Артуре, который смог пройти похожее испытание, будучи ещё ребёнком – он выдернул меч, замурованный в камне. Но если Артур получил право на трон, тогда Галахаду досталось право на святость. Вполне возможно, он превратился в ангела, облачившись в белые доспехи.

Джонсон ощутил неприятный холод в груди – это был страх от предстоящей схватки с неизвестным и загадочным противником. Не давая страху овладеть собой, он постарался подавить это возникшее чувство.

– Чушь! Какой ангел божий? Когда мне довелось увидеть его – этот “ангелочек” едва держал своё тело на ногах, не говоря уже о мече и щите. Галахаду более 900 лет и ему не совладать с моим ленточным мечом. Можно сказать, его шансы почти безнадёжны.

Последняя мысль немного успокоила, однако, это непредсказуемое “почти” всё же настораживало и тревожило контрабандиста. Он понимал, что шанс тем и опасен, что может выпасть не ему. Джонсон ещё раз бросил взгляд на спящего Уни.

– Как знать, может быть, смерть этого разумного и удивительно доброго существа сохранит мою собственную жизнь? Тогда не стоит терзать себя угрызениями совести, если она ещё сохранилась во мне. Вот и получается, что жизнь стоит больше, чем вечность, которую ещё надо получить.

Проснувшись рано утром, он приготовил всё необходимое для поединка с рыцарем. Воспоминания вновь нахлынули на него. Джонсон вспомнил лицо старика-рыцаря Галахада, защитника Грааля, которое ему довелось увидеть в последний миг своей жизни.

Страшно было представить, что этот человек провёл в полной изоляции и одиночестве почти тысячу лет. На подобную жертву мог пойти только тот, кто фанатично предан Богу и верит в своё предназначение.

– Вполне возможно, почти две тысячи лет назад избранные рыцари перенесли Чашу в этот храм, а их потомки, верно служили святыне сотни лет, охраняя её всеми силами, даже ценой собственной жизни. Впрочем, в настоящий момент Грааль охраняется полуистлевшим от времени стариком… Вот именно – стариком! И не стоит настраивать себя, на особо сильное сопротивление немощного фанатика.

Одев пояс с висящей на нём рукоятью ленточного меча, Джонсон аккуратно снял это смертельное оружие и на мгновение активизировал грозное, мерцающее лезвие, словно убеждаясь в исправности. Божественная призрачность увиденного прибавила ему уверенности, после чего рукоять заняла своё место на поясе.

Бросив взгляд на беспомощное существо, контрабандист достал из своего саквояжа небольшой пояс, с висящим на нём другим ленточным мечом, который получил от Чёрного Повелителя перед самым отлётом. Взяв на руки Уни, который постепенно приходил в сознание под действием тонизатора, Джонсон застегнул на его крохотном теле пояс с грозным оружием и спрятал малыша под своим чёрным плащом, скрыв своё лицо под капюшоном.

 

Глава 41

Встреча с чёрным монахом

Галахад омыл лицо, руки, грудь и плечи, водой из Грааля, после чего выпил полную чашу. Его физическая сила и прежняя молодость вернулись в полной мере, но в душе не было покоя. Этим утром непонятная и гнетущая тревога усилилась, однако, понять истинную причину столь странного беспокойства он не мог.

Впрочем, нельзя сказать, что подобное переживание не было ему знакомо. Внутреннее волнение, чередующееся с всплесками напряжения всего тела, пробуждали далёкие, но хорошо знакомые воспоминания. Рыцарь призвал к активности все самые дальние островки памяти, стараясь вспомнить, где и когда он испытывал подобное состояние.

– Турнир!.. Волнение перед поединком… – от найденного ответа его охватило раздражение, вызвавшее приступ почти истеричного смеха. – С кем на этот раз мне доведётся встретиться? Может, это будет медведь? Как бы там ни было, но убивать его я не стану, достаточно прогнать. Впрочем, о каком звере я говорю, когда вход в храм завален песком?

От досады за свою бесполезность рыцарь, впервые, за многие годы взял для своих упражнений не тренировочный, а свой меч, заслуженно полученный им от самого бога в белоснежной барке. Нацепив на пояс грозную реликвию, Галахад покинул келью с источником и направился в зал полуразрушенного храма, где в последнее время усиленно упражнялся с оружием, после чего приступал к раскапыванию прохода, пытаясь выйти из храма на поверхность.

Работа продвигалась очень медленно. Приходилось оттаскивать песок на щите, вырубая тоннель в завале лезвием тренировочного меча. Достаточно частые обвалы песчаного свода прорытого хода вынуждали начинать всю работу заново, но подобная задержка не могла остановить рыцаря в его стремлении освободиться из плена разрушенного храма.

Как только Галахад приблизился к арке прохода, ведущего в центральный зал, он отчётливо услышал чьи-то шаги. Осторожно прижавшись к стене прохода, он застыл, внимательно вслушиваясь в тишину зала. Рыцарь понял, что не ошибся, ни в своём предчувствии приближения соперника, ни в тех звуках, что доносились из зала – это были чьи-то осторожные шаги.

Несомненно, кто-то посторонний находился в храме. Тихо пробравшись в зал, рыцарь осторожно вышел из-за колонны, готовый к отражению любой атаки, но, неожиданно для себя, обнаружил странного монаха, одетого в чёрный плащ до земли, с капюшоном, скрывающим лицо незнакомца.

Увиденное им успокоило и даже развеселило рыцаря. Святой братии он никогда не боялся и уж тем более, не видел в них грозных соперников. Немного ошеломлённый необычной встречей, он, в первый момент, даже не подумал о том, как удивительный монах смог проникнуть в заваленный песком храм.

– Кто ты, святой отец, и как сюда попал?

Только сейчас Галахад вдруг вспомнил, что вход в святилище полностью завален снаружи. Осторожно бросив взгляд в сторону входа, рыцарь заметил дневной свет, который узкой полосой проникал в зал храма сквозь небольшой просвет центрального входа.

– Уверен, что ты не один откопал вход в храм? Тебе помогали другие братья?! Если же я ошибаюсь, и это дело твоих рук, то это может означать только одно – ты великий кудесник или святой, способный управлять стихиями?

У Галахада было весёлое настроение – он не ожидал подобной встречи. Поведение пришельца было весьма странным. Монах молчал и не двигался с того места, где рыцарь застал его, появившись из-за колонны.

В свою очередь, Джонсон не мог понять, что происходит, и кто находится перед ним. Оставалось допустить худшее – Галахад вновь обрёл силу и молодость после его (Джонсона) смерти в пасти каменного льва.

Тянуть время дальше было бессмысленно, да и опасно. К тому же, малыш Уни слабо зашевелился, словно почувствовав возможную помощь, от стоящего рядом рыцаря. Наркоз прекращал своё действие под действием тонизатора, что означало скорое восстановление сил будущей жертвы, что, неизбежно, могло создать дополнительные сложности в противостоянии рыцарю.

– Может, ты боишься меня? Смею тебя заверить, я чту кодекс чести рыцарей и не осмелюсь обидеть странствующего монаха…

Из-под чёрного плаща незнакомца показалась рука держащая странный предмет похожий на подсвечник, рукоять меча или арабского ятагана, только без лезвия, что ещё больше удивило Галахада. Неожиданно, раздался звон высвободившейся пружины, и из странной рукояти плавно выросло удивительное, мерцающее лезвие.

– Посланник божий?! – Непроизвольно произнёс хранитель Грааля, глядя на лезвие призрачного меча.

В этот момент, без какого-либо предупреждения монах совершил стремительный выпад в сторону рыцаря. Однако, тело опытного воина, натренированное столетиями для подобных поединков, с видимой лёгкостью ушло от опасного удара.

Странно, но даже после такого неожиданного и подлого нападения Галахад не испытывал страха перед загадочным соперником. Он отчётливо чувствовал страх монаха и пожалел, что так испугал пришельца своим грозным видом.

– Успокойся, святой отец, я не собираюсь сражаться с тобой и укрывать от тебя чашу Грааля, если ты посланник самого Господа.

– Будь проклят твой бог и его Чаша! – прокричал незнакомец, скидывая капюшон, который мешал ему свободно двигаться и видеть место поединка.

Джонсон не лгал – он уже пожалел, что спустился в храм и вообще прилетел на Землю за Граалем. Рыцарь был молод и очень силён. Контрабандиста бросало в дрожь от одной мысли, что перед ним тот самый Галахад, который не знал ни одного поражения в турнирах и поединках.

Как только открылось лицо чёрного монаха, Галахад сразу узнал человека, стоявшего перед ним.

– Я узнал тебя! Я видел твоё лицо, когда ты находился в пасти льва… Значит, я ошибся, ты действительно посланник, но только не бога, а самого дьявола?! Именно тебя я ждал столько столетий, чтобы исполнить свой долг.

 

Глава 42

Проклятье победы

Рыцарь смело шагнул к противнику и нанёс ему первый, пробный удар, от которого соперник смог увернуться. Впрочем, этого движения было вполне достаточно, чтобы Галахад безошибочно определил уровень мастерства своего противника – хороший ученик посредственного бойца. Это обстоятельство, даже рассмешило рыцаря.

– Твой учитель был слабым воином! Подозреваю, что он ещё хуже владел мастерством обучения, насколько я могу судить по твоим неуклюжим движениям. Жаль, что у Сатаны не нашлось соперника более достойного меня. – засмеялся Галахад, открыто смотря в лицо Джонсону. – Будет лучше, если ты сам отправишься в Ад к своему хозяину, воспользовавшись той же дорогой, которой пришёл в этот храм, не нанося позор лезвию моего божественного меча?

Соперник ничего не ответил на слова рыцаря, но попытался начать атаку. Впервые их мечи соприкоснулись во встречном ударе. Вместо привычного звона стали, огромный кусок лезвия знаменитого меча Галахада со звоном упал на пол. Мельком взглянув на остаток своего оружия, рыцарь понял, почему так неловок его соперник – он не признаёт правил честного боя и выбора равносильного оружия.

Он также понял и другое – любое соприкосновение с мерцающим мечом несёт ему неизбежную смерть, что было равносильно утрате Грааля, который в этом случае достанется слуге дьявола. Раздумывать было некогда, оставался всего один шанс. И лучший из всех воинов – показал всё своё мастерство.

Галахад нырнул под правую руку чёрного посланца, открыто показывая ему своё намерение отобрать меч. Как он и рассчитывал, соперник развернулся на левой пятке, делая широкий шаг назад правой ногой, по длинной дуге. Только такое движение могло позволить противнику уберечь руку со странным мечом от неизбежного захвата.

Однако соперник совершенно забыл о существующем обрубке божественного меча, который всё ещё был грозным оружием в руках опытного бойца. Галахад со всей силой нанёс единственный и сокрушительный по своей силе удар в левое подреберье коварного противника. Послышался хруст ломаемых костей, и два страшных крика пронзили тишину храма одновременно.

Первый из них, принадлежал невидимому ребёнку, тогда как второй вопль издал чёрный посланник дьявола, падая от полученного удара и отлетая далеко назад. В этот момент, из-под его чёрного плаща, на каменные плиты храма выпало небольшое существо, чей живот был вспорот.

Не было сомнения в том, что обломок меча пробил малыша насквозь. Кровь, только ярко-голубого цвета, быстро разливалась в лужицу. Маленькое существо беспомощно пыталось прикрыть ужасную рану своими крошечными розовыми ручками, издавая при этом жалобные стоны.

Галахад совершенно забыл о своём противнике, который всё ещё был опасен. Рыцарь бросился к малышу, пытаясь понять, что он может сделать для его спасения. Несчастное, смертельно раненное существо приоткрыло свои огромные, полные слёз и печали глаза, тихо выдохнув: “Уни”. После чего, к нему пришла смерть.

– Я его убил?!.. Я убил этого невинного младенца?! Убийца!.. Я убийца!

Галахад поднял малыша на руки, совершенно забыв о возможном повторном нападении своего соперника. Прижав маленькое, безжизненное тело к себе он пытался передать ему всю свою великую силу и скорбь.

Неожиданно, он вспомнил о силе святого Грааля, о котором совершенно забыл в первые мгновения потрясения. В этот миг, надежда прояснила рассудок рыцаря, охваченного безграничным горем. Появилась реальная возможность оживить убитое им существо, как он сделал это однажды со львом. Эта надежда согрела растерзанное сердце Галахада, а его разум – вспомнил о сопернике.

– Где ты, посланец Ада?!

Осмотрев всё вокруг, он обнаружил, что того нет в зале. Внимательно изучив следы на полу, оставленные раненным соперником, он понял, что кровавая дорожка ведёт в сторону кельи с источником, где находилась Чаша.

– Грааль!!! – неистово взревел рыцарь, бросаясь с обрубком своего меча вслед за ушедшим злодеем.

Выбежав из прохода, который вёл из зала к каменному льву, охраняющему вход в келью, Галахад увидел, как сомкнулись страшные клыки страшного стража, скрывая знакомую рясу посланника дьявола.

– Ты опять не прошёл испытание львом, проклятый пришелец!

Страшный смех вырвался из уст рыцаря. На глазах выступили слёзы, от тяжести содеянного им убийства маленького существа. Он быстро вбежал в келью и осмотрел все чаши – Грааля среди них не было.

Переведя свой взгляд на небольшой проём возле входа в келью, он вновь увидел искажённое болью лицо пришельца. И вдруг! В тот самый миг, когда разорванная плоть соперника должна была низвергнуться в чёрную пропасть бездны, в проёме мелькнула знакомая Чаша, исчезая в бездонной клоаке вместе с чёрным монахом.

– Стой, исчадье Ада!!!

Галахад непроизвольно бросился в сторону святыни, но было уже поздно – Грааль был утерян навсегда.

– Нет! Нет! Этого не может быть! Этого не должно было случиться! Господи! За какое прегрешение или предательство ты покарал меня!?

Рыцарь машинально схватил одну из чаш и зачерпнул ею из источника. Рука сама поднесла страшный напиток-смерти к губам, но в последний миг Галахад, собрав всё своё мужество, остановил свой первый порыв и отбросил золотой кубок в сторону.

– Нет, я не буду служить дьяволу, как этот чёрный служитель Ада! Знай, проклятый посланец, я отыщу тебя, и тогда ты умрёшь более страшной смертью, чем этот невинный младенец. Будь ты проклят!

Галахад взял очередную чашу смерти, зачерпнул ей из источника воду и направился в зал, чтобы залечить страшную рану убитого им существа. Он знал, “мёртвая” вода способна восстановить разрушенную плоть, но она не может оживить душу. Встав на колени перед бездыханным телом малыша, он аккуратно полил его рану, после чего она быстро затянулась, как если бы её вовсе не было.

В душе Галахада всё болело, ныло и искало выхода наружу. С каждой минутой он всё больше ненавидел себя за ту беспечность, которую проявил при встрече в поединке с чёрным посланником.

– Смерть за смерть. Только так я смогу смыть свой позор. Только смерть избавит меня от этой муки.

Галахад не понимал, каким образом его собственная гибель сможет облегчить судьбу погибшего страшной смертью малыша, но то, что он должен совершить самопожертвование – не вызывало сомнений.

Взяв убитое им маленькое существо на руки, он потянулся за обрубком своего священного меча, который должен был восстановить справедливость.

 

Глава 43

Приключение начинается

– С чего я решил, что не вернусь? Не из таких передряг выбирался, а здесь – обычная поездка в Египет. Через пару недель буду сидеть с Майкой на этом диване, а может и не на диване… – Иван решил не гадать, где он будет находиться и чем заниматься с Майей после своего возвращения.

Прибыв в Каир, он снял номер в гостинице, проплатив вперёд за целую неделю. Однако быстро покинул её, приняв душ и оставив распоряжение, в котором просил отправить вещи по указанному адресу, если он не вернётся до указанного срока. Взяв с собой самое необходимое, Иван отправился на ближайший рынок, где купил два глиняных кувшина, после чего выехал в Гизу.

В автобусе он случайно услышал разговор двух крестьян. Один из них уверял, что в пирамиду Хефрена сошёл фараон с неба, чтобы покарать тех нечестивцев, которые разграбили его гробницу. Другой же утверждал, что это вовсе не фараон, а сам бог Ра пришёл восстановить справедливость и наказать злодеев, которые обокрали дом этого крестьянина. В полиции заниматься этим делом не стали, посчитав его не стоящим их внимания, вот Ра и пришёл защитить обиженного.

В Гизе Шляпников потолкался по кабакам и рынкам, пытаясь собрать побольше информации о странном происшествии, которое было связано с Пирамидами и загадочным метеоритом, бесследно исчезнувшим то ли в одной из Пирамид, то ли рядом с ними. Ему необходимо было иметь свою собственную версию происходящего, а для этого нужны были слухи, которые всегда несут в себе максимально полную информацию, размешанную преувеличениями, легендами и откровенной ложью.

Проанализировав и сложив в единую цепочку всё то, что ему удалось насобирать из разговоров с местными жителями, Шляпников пришёл к выводу, что, вероятнее всего, на достаточном удалении от Пирамид упал метеорит. По слухам получалось, что сами гробницы остались целы, а космический пришелец не был найден.

Все упоминания о фараонах и различных богах вызвали у него снисходительную улыбку, так как всё это – стоило списать на самобытность местного фольклора, особенно в тех случаях, когда подобные версии выдвигались малограмотными людьми, а иногда и вовсе – изрядно подпитыми “философами”.

Загадочное исчезновение метеорита всё же удивило опытного путешественника, который неоднократно наблюдал места падения крупных болидов. Оставалось только одно – проверить всё на месте. Переночевав в ужасной, но всё же гостинице, Иван с первыми лучами солнца отправился к Великим Пирамидам.

Ему сразу повезло с попутной машиной, а это означало, что он успеет достичь своей цели не под палящими лучами безжалостного светила, а по утренней прохладе. Поднимаясь на очередной холм, Иван Шляпников, неожиданно для себя, обнаружил разбитый возле пирамиды Хефрена достаточно большой палаточный лагерь.

– Этого мне только не доставало, мять вашу кашу!

Профессор подошёл предельно близко к цели своего путешествия и, укрывшись за крупным камнем, стал наблюдать за тем, что происходит в лагере. Самый беглый осмотр привёл его к мало утешительным результатам – это не археологическая экспедиция. Судя по расстановке палаток и униформе тех, кто находился в лагере, исследования проводились военными. При более внимательном осмотре Иван обнаружил многочисленные караулы.

– Да, “фуражки” сюда за камешком с неба не поедут. Здесь, что-то посерьёзнее приземлилось?

Проход к Пирамиде и Большому Сфинксу был фактически закрыт, оставалось только одно – выяснить интервал между сменами постов. Солнце невыносимо палило. Иван надеялся, что в полдень караул снимут из-за непомерного зноя, но караульные и не думали оставлять своих постов. Возле пирамиды Хефрена производили какие-то измерения, брали пробы песка с блоков её граней и возле основания кладки, а также на достаточном удалении от строения.

– Всё отлично! Возле Пирамиды лагерь военных, а папа предложил прогуляться через неё, да ещё с горшком в руках. Спасибо, папа.

Иван Шляпников нашёл спасительную тень под крупным камнем и увалился спать. В любом случае, оставалось ждать ночи. Вспоминая расстановку и график смены постов, он пришёл к важному и обнадёживающему выводу.

– Похоже, что Сфинкс их мало интересует. Если я прав, то возле него постов нет вовсе.

Пустыня быстро остывала. После дневной жары Иван ощутил прохладу, а потом и холод. Он сильно пожалел о своём армейском жилете и шляпе-афганке, которые пришлось оставить дома, чтобы убедить Майю в “туристических” целях своей поездки в Египет. Холод проникал до самых костей.

– Не хватало ещё простудиться, подцепить какую-нибудь лихорадку и “сыграть в ящик”. Вот тогда я точно встречусь, и с богом, и со всеми фараонами сразу. – Иван взглянул на часы. – “Уж полночь близиться, а Гамлета всё нет”. Всё, пора идти.

Закинув за спину сумку с кувшинами, Шляпников осторожно направился к Большому Сфинксу, предусмотрительно обходя его по большой дуге, чтобы случайно не столкнуться с кем-нибудь из охраны. Периодически останавливаясь и внимательно осматривая местность, профессор всякий раз убеждался в безопасности и скрытности своего пути.

Да, он не ошибся – Сфинкс не интересовал тех, кто исследовали пирамиду Хефрена. Подойдя к внушительной скульптуре сбоку, Иван осторожно пробрался к огромным передним лапам каменного чудовища и спрятался между ними.

– Так. Полдела сделано – я благополучно добрался до Сфинкса. Теперь остаётся проверить наше предположение, если это конечно не бред двух сумасшедших.

От возможной догадки он чуть не потерял дар речи.

– Мять вашу кашу, какой же я болван?! Отец, как всегда, перечитался книг, а я, дурак, поверил в его сказки!

 

Глава 44

Вселенское эхо разбитого кувшина

– Чёрт побери, какой может быть Иегова в Египте?… Так, хватит ныть. Папа говорил, что именно здесь надо встать… Проверим.

Подобные далеко не оптимистичные мысли не помешали Ивану Шляпникову извлечь из заплечной сумки первый кувшин. Внимательно осмотревшись вокруг, на тот случай, если кто-то из охранников вдруг надумает прогуляться мимо каменного льва звёздной ночью, по какой-либо естественной нужде, великий естествоиспытатель приготовился к самой важной части своего мероприятия. В близлежащем лагере, как нарочно, всё было тихо и спокойно. Ничто не предвещало неожиданных сюрпризов, которые могли бы отменить этот весьма странный эксперимент.

Потеряв всякую надежду на срыв папиных планов, Иван отложил в сторону сумку с запасным кувшином и, стоя между лап скульптуры, повернулся лицом к огромной голове Сфинкса. Свет Луны осветил изуродованное французскими снарядами лицо фараона, придавая ему странное, почти мистическое выражение из-за глубоко чернеющих глазниц.

От увиденного стало немного не по себе. Иван застыл от ощущения скрытой мощи и силы этого таинственного божественного существа, которое пожирало его своими бесконечно впавшими глазами, в мраке которых, казалось, мигали неведомые звёзды.

В какой-то миг Шляпникову привиделось, что он стоит перед той легендарной Сфинксой, загадывающей людям свои смертельные загадки. Мурашки волной прошли по всему телу, но археолог заставил себя признать, как факт, что перед ним всего лишь каменный лев с изуродованной мордой человека – человеком. Однако тревожные мысли не покидали его, что начинало его злить.

– Да, мять вашу кашу! В храме Грааля меня чуть каменный лев не сожрал, когда я шёл за чашей Грааля, однако, я не сдрейфил… Правда, тот зверь был чуть мельче этого чудища, да и вход был любезно открыт двумя Джонсонами… Интересно, чего можно ожидать от этой морды?

Иван осторожно поднял голову, словно проверяя реакцию Сфинкса на грубость. Выражение лица фараона не стало добродушнее, и экспериментатор поспешил замять возможный конфликт с каменным стражем неведомой тайны.

– И-извините, случайно вырвалось. У Вас, конечно же, не морда, а лицо, даже личико.

У Ивана пересохло в горле. Переведя дыхание и, немного, успокоив себя, он непроизвольно перекрестился и, держа в руках первый кувшин, начал произносить заклинание Иеремии, которое хорошо помнил.

– «Слушайте слово Господне»… Тьфу, чёрт бы меня побрал! Надо сначала разбить горшок, нет – кувшин. А-а, какая разница – посуду.

Он размахнулся и с силой ударил глиняный сосуд о камень, которых, было великое множество у него под ногами. Кувшин глухо раскололся на мелкие куски. Шляпников ещё раз перекрестился, как если бы это была обязательная часть ритуала. Впрочем, он был уверен, что именно так всё и должно быть.

– “Слушайте слово Господне, Цари Иудейские и жители Иерусалима! Так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: вот я наведу бедствие на место сие, – о котором кто услышит, у того зазвенит в ушах”.

Произнеся последнее слово, он замер, в ожидании чуда. Сердце бешено стучало в груди, а кровь в висках. Иван жаждал и ждал величайшего из чудес, но ничего не произошло. Вокруг было тихо, в ушах не звенело, а вместо этого стучало сердце, качая кровь к вискам, и слышно было, как ветер перекатывает песок и мелкие камешки.

– Замечательно! Если я грохну второй и последний горшок – кувшин, то точно наведу бедствия, только не на место сие, а на бестолковую голову сию. А ещё хуже, что мне придётся возвращаться за очередными горшками, которых понадобится целая повозка.

От неожиданного прозрения Иван сильно ударил себя ладонью по лбу. Как он сразу не сообразил?! В храме Грааля ему надо было встать перед каменным львом, чтобы пройти испытание, ведь тот был стражем кельи, и Иван должен был просить именно его о милости и снисхождении. Здесь же, слова предназначались Царям Иудейским.

– Получается, что я должен говорить заклинание не личику Сфинкса, а… а… Конечно! Отец же говорил об этом! Я должен стоять у подножия льва лицом к Иерусалиму! Ведь именно на него смотрит это египетское чудовище. Хорошо, что я купил два кувшина… Жаль, что не семь.

На этот раз, он встал спиной к скульптуре, но снова между его огромных лап, напоминающих в темноте ночи стены тоннеля. По спине вдруг прокатилась знакомая волна холода, что не предвещало ничего хорошего. Иван боялся и ждал этого знакомого ощущения, которое никогда не обманывало его. На душе стало беспокойно, тревожно и почему-то тоскливо.

– Пожалуй, я не ошибся, когда решил, что это моё последнее приключение.

Однако он не привык отступать перед препятствиями, тем более, когда речь шла о великих тайнах истории. Азарт исследователя целиком завладел им. Обратного пути быть не могло. Сильно размахнувшись и, совершенно забыв о возможных последствиях, если в лагере услышат звук разбивающегося сосуда, Шляпников ударил второй и последний кувшин о камень, перекрестившись перед заклинанием.

– “Слушайте слово Господне, Цари Иудейские и жители Иерусалима! Так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: вот, я наведу бедствие на место сие, – о котором кто услышит, у того зазвенит в ушах!”

Последние слова он почти выкрикнул, окончательно забыв про всякую осторожность. То, что произошло после его слов, нельзя было объяснить никакими природными явлениями. В его ушах зазвенело, а всё тело сковало от увиденного.

Прямо перед ним, на ночном горизонте разгоралось настоящее зарево. Нечто похожее он видел в далёком детстве, когда со своими деревенскими друзьями поджёг огромную скирду соломы глубокой ночью. Тогда они успели убежать с колхозного поля прежде, чем пламя охватило весь огромный стог. Спрыгнув в овраг, они наблюдали, как разгорается алое зарево от пожара.

Что-то похожее происходило сейчас перед ним, с одной лишь разницей, что сияние охватило весь горизонт и продолжало разгораться выше и ярче, словно всё небо воспламенилось. Через несколько секунд весь Восток горел кроваво-алым заревом. Это можно было принять за восход Солнца, но об этом не могло быть речи – часы показывали полночь. Через считанные мгновения половина неба превратилась в пламенеющий свод.

Прошло ещё несколько удивительно долгих секунд. Сияние сжалось в один небольшой, ярко сияющий огненный шар, который завис над горизонтом. Размером он был чуть меньше Солнца. Можно было предположить, что самое удивительное только начиналось.

Странный объект пришёл в движение и начал стремительно приближаться по огромной дуге, оставляя за собой огненный шлейф, основание которого упиралось в линию горизонта. Иван оцепенел от увиденного и, словно в гипнозе, не моргая, наблюдал за чудом, которое сам вызвал.

Через несколько минут шар очертил огромную дугу от самого горизонта и, пролетев над самой головой Шляпникова, ударил в грудь Сфинкса, не издав при этом ни единого звука, как если бы он проник внутрь скульптуры, через имеющийся в ней проём, в котором и скрылся.

Удивительно и сказочно выглядел огненный мост, тянущийся от самого горизонта на Востоке, до подножия Сфинкса. Ещё миг, и огненный мост превратился в огромную радугу.

– Знак бога!

Это единственное, что смог произнести зачарованный зрелищем виновник ночной радуги. Его мозг автоматически отыскал информацию из Евангелия, где говорилось о том, что радуга будет знаком между богом и человеком.

Иван смотрел на чудо и не мог оторваться от красоты увиденного. Между тем, дальний конец радужного моста оторвался от горизонта, и огненный хвост стал стремительно сжиматься к подножию каменного льва, словно огромная пружина, которую сначала растянули на сотни километров, а затем один конец отпустили.

Казалось, что летит радужный метеорит. Шляпников даже присел от страха, уверенный, что через миг его спалит или расплющит огненная стихия. Прямо над его головой с грохотом и воем пронёсся огненный болид, и всё погрузилось в молчание и кромешную тьму. Казалось, настал конец света, оставляющий после себя только мрак небытия. Профессор прислушался.

– Звенят. Возможно, так звенели колокольчики и яблоки на ризе священников, входивших в скинию собрания, где стоял Ковчег Завета, но тогда…

Исследователь не успел закончить свою мысль. Что-то резко ударило его сзади по ногам, и Иван навзничь упал на ровную и твёрдую поверхность. Шляпников хорошо помнил, что сзади находились две каменные стелы, расположенные между лапами Сфинкса, окружённые песком и колотым камнем пустыни.

Шляпников не понимал, откуда могла взяться подобная ровная площадка у него за спиной. Перевернувшись на живот, он попытался встать, но едва не закричал от увиденного. Вместо каменных стел, песка и камней, между лап каменного льва протянулся длинный и удивительно гладкий помост, на котором он стоял на четвереньках. В дополнение ко всему, удивительный трап завис над землёй и втягивал жертву, в открывшийся проход, расположенный в основании скульптуры.

– Мять вашу кашу, а куда делись обе стелы? Господи, куда я еду?!

Иван спешно попытался встать, чтобы убежать со странного сооружения, но поверхность была столь гладкой и скользкой, что он всякий раз терял равновесие и вновь падал на, втягивающийся вовнутрь раскрытого проёма, помост. Сомнений не было – Иван Шляпников попал в очередной переплёт.

– А если это мясорубка?!

Он неожиданно вспомнил своё собственное предположение о том, что в более крупном Сфинксе должно быть более изощрённое испытание, чем то, которое он должен был преодолеть в храме Грааля. Панический ужас охватил исследователя, беспомощно барахтающегося на настиле в тщетных попытках встать.

– Нет! Слышите, я не хочу ничего! Господи, спаси и сохрани-и-и! – однако, ничего не менялось.

Помост, стремительно, затягивал свою жертву в чёрную пасть проёма, как это делает хамелеон, поймавший муху своим длинным и липким языком.

 

Глава 45

Ночной переполох у Сфинкса

– Ты ничего не слышал?

– Нет, а что такое?

– Может быть, мне показалось, но я слышал странный звук похожий на чей-то голос. Если не ошибаюсь, он доносился со стороны Большого Сфинкса.

Один из охранников встал и отошёл в темноту, выйдя из круга света, горевшего рядом костра.

– Послушай, давай сходим туда вместе. Посмотрим, кто там может быть в такое позднее время.

– Сходи один, если не лень, ведь это тебе показались голоса. Что касается меня, то я ничего не слышал.

Охранник поджаривал на костре кусок мяса, надев его на длинную палку, и не горел желанием бросить приготовление очередного ужина. Более того, идти к этому каменному чудовищу – в образе огромного льва с человеческой головой, да ещё и в полночь – совершенно не увлекало.

– Ты что? Боишься подойти ночью к этой каменной кошке? – ехидно добавил жаривший мясо, рассчитывая на то, что после этих слов, его чрезмерно внимательный напарник проявит свою гордость и один сходит к Сфинксу, оставив его в покое.

– Конечно, боюсь! – заорал молодой парень. – Ты же слышал, что в Пирамиду спустился дух фараона. А вдруг он вселился и в это каменное чудище?

– Хорошо, сейчас перекусим и пойдём вместе. Надеюсь, ты не против кружки крепкого кофе с хорошим куском жареного мяса?

– Ладно, согласен.

В душе, молодой человек был рад такому предложению. Без лишних уговоров он сел рядом с другом, стараясь быть поближе к огню. Ему было немного совестно. С одной стороны, он понимал, что они обязаны реагировать на все подозрительные шумы, но с другой, ему тоже не хотелось покидать тёплое и хорошо освещённое место.

Со стороны Сфинкса вновь послышался странный и очень знакомый звук, как если бы кто-то разбил глиняный горшок или кувшин. Вспомнив и сопоставив факты, молодой охранник решил, что точно такой же звук, но более слабый, он уже слышал перед тем, как ему почудился чей-то голос.

– Опять послышалось, – подумал он про себя, боясь насмешек, более старшего напарника.

– Ты слышал?

Второй охранник отложил палку с куском мяса в сторону и встал, чтобы точнее понять, откуда донёсся странный звук.

– Я же тебе говорил, что возле Сфинкса кто-то есть.

Оба, отчётливо, услышали мужской голос, однако, было слишком далеко, чтобы они смогли понять смысл сказанного или хотя бы разобрать отдельные слова. В одном они были уверены, что окончание фразы прозвучало гораздо громче, как если бы его прокричали.

– Беги к начальнику караула, а я посмотрю, что там происходит, – приказал старший наряда.

Молодой солдат не успел сделать и десятка шагов, как началось настоящее светопреставление, которое шокировало и парализовало обоих, изменив и отменив все их планы…

Утром, в лагере было полно журналистов и различных специалистов. К подножию Большого Сфинкса никого не подпускали. Из официального сообщения для средств массовой информации следовало, что загадочная ночная радуга действительно имела место быть, но она никак не связана со скульптурой Сфинкса и Пирамидами.

По проверенным данным, один конец необычной радуги уходил далеко на Восток, тогда как другой, минуя весь древний архитектурный комплекс, уходил куда-то в пустыню. Указав “точное” направление, куда могла удалиться светящаяся дуга, военные не только избавились от вопросов, но и сумели отправить всех любопытных, в том числе и прессу – подальше от лагеря.

Осмотр скульптуры Большого Сфинкса ничего существенного не дал, если не считать черепков от двух разбитых не далеко друг от друга небольших кувшинов, пустой заплечной сумки и отпечатков ног, вероятно мужских, которые подходили к подножию Сфинкса из пустыни. Обнаруженные следы говорили о многом.

Было очевидным, что таинственный незнакомец некоторое время топтался на месте, как если бы ждал кого-то. Никуда не уходя от скульптуры Сфинкса, он разбил для чего-то два глиняных сосуда в разных метах, после чего пропал, улетел или испарился, стоя спиной или лицом к изваянию.

– Послушай, судя по отпечаткам ног и осколкам, незнакомец разбил один кувшин, стоя лицом к Сфинксу, а второй – повернувшись к нему задом… Или наоборот?

Молодой археолог, входивший в состав исследовательской группы, не мог найти объяснений увиденному, поэтому ограничился констатацией фактов.

– Не хочешь ли ты сказать, – с долей иронии отозвался его старший товарищ и руководитель экспедиции. – Что из-за двух разбитых кувшинов ночью засветилась радуга?

– Если честно, я не вижу причин для подобной иронии и смеха. Мне кажется. Нет! Я просто уверен, что именно эти глиняные осколки стали причиной столь, необычного явления. – После чего, уверенно и серьёзно добавил к сказанному. – Более того, нет никаких сомнений, что здесь не обошлось без магии и заклинаний.

Спор двух археологов, входивших в состав самой первой экспедиции, приехавшей изучать упавший на Пирамиды метеорит, был прерван. К ним подошёл военный офицер, прибывший в лагерь учёных, только сегодня, для исследования ночной радуги, которого представили, как нового руководителя всех исследований в этом районе.

– Извините, как вы могли бы объяснить то, что здесь произошло прошлой ночью?

– Пока ничего не ясно, – довольно вяло начал свой ответ бывший начальник, бывшей экспедиции. – Больше похоже на культ или обряд. Однако, что он представляет, сказать трудно. Уверен, нам не обойтись без специалистов по мифологии Древнего Египта хорошо знакомых с тайными обрядами жрецов. Вполне возможно, существуют какие-то письменные источники, в которых упоминается, о подобном ритуале вызывания радуги.

– Как мне кажется – это не египетский обряд. Разбивание глиняной посуды и появление радуги больше напоминает еврейские культы. Если я не ошибаюсь, радуга – это знак, положенный между богом и человеком. По крайней мере, так записано в Библии.

Продолжил разговор молодой археолог, дерзко бросая вызов своему руководителю и пытаясь показать свой профессионализм новому начальнику.

– Меня абсолютно не волнует, чей это знак, – грубо оборвал научный спор руководитель в погонах. – Мне интересно, как отнесутся ваши “книжные черви” к возможности вскрытия Сфинкса и Пирамиды?

– Об этом не может быть и речи, подполковник! Это исторические ценности всего человечества! – не менее резко ответил пожилой профессор, заметив, как запылали от стыда щёки его помощника. – Мы не позволим Вам разрушить эти древние памятники!

– Да! Не позволим! – проорал прощёный ученик.

– Я так и думал, что зря связался с вами. Извините, господа, – уклонившись от продолжения спора, военный развернулся и ушёл в лагерь.

Из вечерних теленовостей оба археолога узнали о других странных событиях, произошедших прошлой ночью, но в Израиле. Как оказалось, многие жители Иерусалима стали очевидцами удивительного феномена. Ровно в полночь горожане ощутили слабые подземные толчки, а некоторые утверждали, что слышали при этом странный звон в ушах. После нескольких минут подземной вибрации, эпицентр которой располагался за городом, напротив Навозных ворот, появилось зарево, которое зародилось среди холмов, расположенных в этой же окрестности Иерусалима.

Разбуженные подземными толчками жители, чьи дома располагались рядом с Навозными воротами, устремились посмотреть на странное свечение, но были остановлены сильным звоном в ушах, и ослепительным свечением огненного шара, который, с заметным ускорением, устремился вертикально вверх.

Однако чем выше он поднимался, тем больше начинал отклоняться на Запад. При этом за ним тянулся огненный след от самых холмов. Перед глазами очевидцев предстал огненный мост, который превратился в радугу, опирающуюся одним своим основанием в холмы возле Навозных ворот Иерусалима, тогда как другой её конец уходил далеко на Запад – вплоть до самого горизонта.

Через несколько секунд после появления радуги, тот её конец, что опирался на холмы возле Иерусалима, неожиданно оторвался и, светящаяся дуга, стремительно удалилась за горизонт – словно цветная комета в ночи. После чего, звон прекратился, и сияние над холмами погасло.

Первый осмотр названных холмов никаких результатов не принёс. Впрочем, и в последующие дни ничего найдено не было. События, произошедшие в Гизе и Иерусалиме, естественно были связаны в единый феномен, о котором было известно следующее:

– ночью, эти два места планеты были связаны странным световым эффектом, очень напоминающим радугу;

– никаких следов, кроме осколков двух глиняных кувшинов, пустой сумки и следов неизвестного человека найдено не было;

– к уже сказанному, стоило добавить пропавший чуть ранее метеорит;

– и завершить весь список имеющихся фактов – огромным знаком вопроса.

Всем было ясно только одно: пирамида Хефрена и Большой Сфинкс хранили в себе множество тайн, раскрыть которые будет не просто.

 

Глава 46

Смерть Галахада

Галахад был готов к смерти и ждал её, как достойное наказание за свою гордыню. Взяв маленькое существо на руки, он аккуратно завернул его в серый, пропитанный кровью плащ. Встав лицом на Юг, где должен был находиться священный город Иерусалим, рыцарь произнёс свою последнюю просьбу к Богу, надеясь на его милосердие в исполнении единственного желания, готовящегося к смерти человека.

– Господи! Цари Иудейские и жители святого Иерусалима! Сила Ковчега Господня и чаши Господа нашего – помогите мне! Заберите мою жизнь и душу и отдайте их этому невинно убиенному мною существу. Верните его матери и отцу. Снимите с души моей тяжкий грех убийства беззащитного! Заклинаю вас именем бога Единого!

Галахад занёс обломок своего меча, метя себе в грудь, но нанести свой последний удар священным мечом Господа так и не успел. Свод храма, расположенный прямо перед ним, содрогнулся от сильного толчка или удара и обрушился.

Земля задрожала под ногами рыцаря, обломки храма, залитые огненной лавой, поднявшейся из образовавшегося пролома в земле, словно души грешников, вращались и переворачивались, варясь в адовом пламени расплавленной породы. Галахад, невольно опустив руку с оружием, воочию наблюдал картину библейского конца Света.

– Кара Господа! Да постигнет она меня! – вскричал рыцарь.

Отбросив в сторону обломок своего меча, он стал искать более безопасное место, куда бы он мог положить маленькое существо, которое не заслуживало столь страшной участи. Относительно своей дальнейшей судьбы рыцарь всё окончательно решил и был готов принять тяжкие муки в “гиене огненной”.

В этот миг, бушующее перед ним пламя, мгновенно погасло, а перемешанные пласты земли, оплавленного песка и каменных плит, скрывшие в себе руины храма, застыли. Неожиданно, над всей этой чёрной и неподвижной массой показалось звёздное ночное небо. Прошло мгновение, и звёзды померкли, а небосвод запылал алым сиянием, которое сделалось кровавым, словно кровь Господа, из чаши Грааля, разлилась над проклятым миром.

Постепенно, небесный свод начал светлеть, всё, более напоминая сияние всходившего над горизонтом Солнца. Галахад упал на колени рядом с телом убитого малыша и крепко прижал левой рукой остывшее тело Уни к своей груди, а правой – накладывал на себя бесчисленные крестные знамения, читая молитвы и прося справедливой кары и прощения.

Сияние также неожиданно погасло, как и появилось. В темноте ночного неба, поднимаясь от самого горизонта, показался огненный шар, который, поднявшись высоко над землёй, устремился вниз, в сторону развалин храма Грааля. Скользя вниз, шар вытянулся, становясь похожим на комету, сорвавшуюся с небес. Спустя миг, огромное горящее копьё, направленное в самое сердце Галахада, стремительно сорвалось с небес, готовое пронзить рыцаря насквозь. За огненным наконечником, словно древко копья тянулся огромный радужный шлейф.

– Благодарю тебя, Господи-и-и!!!

Всё прекратилось, как если бы ничего и не было. На единственной сохранившейся каменной плите храма, прямо на печати бога лежал Галахад с зияющей, обугленной раной в груди. Рядом с его могучим и бездвижным телом лежал окровавленный обломок его божественного меча. Странно, но малыш Уни исчез, а вместе с ним и его серый плащ, пояс и ленточный меч.

Сильнейший подземный толчок разрушил храм окончательно. Стены провала, в котором находились руины святилища Грааля, обрушились, погребая под собой убитого огненным копьём рыцаря, на лице которого застыла счастливая улыбка. Поднялась сильная буря, принесшая огромные массы песка. Буйство стихии сделало своё дело, сровняв с просторами пустыни то место, где под толщей песка лежало тело Галахада – величайшего из всех рыцарей, которых знала Земля.

Когда буря успокоилась, на месте храма возвышалась огромная каменная глыба, похожая на обломок его священного меча, рукоять которого утонула в песке – это была последняя почесть, отданная богом своему верному хранителю Чаши.

Удивительной оказалась судьба Галахада. Его мать, влюблённая в величайшего из рыцарей Круглого Стола сэра Ланселота, хитростью добилась от него любовного свидания, чтобы родить своего единственного сына, который вынужден был расти в женском монастыре. Одному богу было известно, как могло случиться, что мальчик, воспитанный монахинями, стал тем рыцарем, которому было суждено победить своего отца, превзойдя его в доблести и чести.

Ангел во плоти – он единственный был удостоен права хранить Грааль – чашу причастия Господа и крови его. Более 900 лет Галахад честно исполнял свой священный долг перед богом, охраняя святыню, и именно в храме Грааля, нашли его обман и бесчестие сотворённые “чёрным посланником”.

Здесь же, величайший из всех рыцарей принял смерть, как заслуженную кару и величайшее прощение от Бога. В благодарность за его веру и сохранённую им честь рыцаря, посреди безлюдной пустыни стоял посмертный памятник Галахаду в виде каменной скалы, напоминающей его сломанный меч.

В далёком Иерусалиме, спустя сутки после полночного землетрясения и ночной радуги, вновь раздался звон и земля задрожала от толчков, которые сотрясли холмы у Навозных ворот святого города. Странное алое сияние, меняющее свой цвет от кроваво-красного до ослепительного света полуденного Солнца, запылало над холмами, словно просачиваясь, вырываясь из многочисленных пещер и расщелин.

Казалось, неведомая сила разорвёт припухшую плоть возвышенных мест пригорода Иерусалима. Однако из многочисленных источников света остался только один, единственный, который исходил из скрытой пещеры. Ещё миг и яркое сияние, подобно туману, собралось в ослепительный огненный шар, который вознесся ввысь, как небольшое Солнце. Прошло ещё мгновение и пылающий метеор, более похожий на огромную огненную стрелу или обломок копья, умчался далеко на Север, оставляя за собой длинный радужный след, уходящий за горизонт.

Когда всё закончилось, произвели первый осмотр холмов возле Иерусалима. Исследователи обнаружили, что один из них имеет следы провала и, заметно, просел, как если бы под ним обрушился свод скрытой пещеры. Учёным оставалось надеяться, что предстоящие раскопки места обвала смогут прояснить причины столь необычных эффектов, которые наблюдали жители древнего города.

Если бы археологи знали об источнике странного явления, то смогли бы понять и оценить то, что всё человечество утратило за одну ночь. Священный Ковчег Завета, скрытый от людей усилиями пророка Иеремии, теперь был утрачен навсегда. Вся его сила была израсходована на исполнение последней просьбы великого Галахада. Более того, вместе с Ковчегом навсегда исчезла и скиния собрания, находившаяся рядом с ним, в тайном хранилище. От них – не осталось и следа.

Жаль, что об этом никто и никогда не узнает. В памяти людей останутся только легенды о Ковчеге, скинии, Граале и рыцаре Галахаде. Люди будут вспоминать, говорить, писать о странном огненном шаре, который дважды поднимался над Иерусалимом, вызывая сильное землетрясение, которое, к удивлению горожан и специалистов, не вызвало даже слабых разрушений в городе.

Единственным доказательством того, что всё это было в реальности – оставался холм, расположенный напротив Навозных ворот Иерусалима, который просел на несколько метров. Гораздо позднее стало известно, что в далёкой пустыне расположенной далеко на Юге от города Искендерона появилась удивительная скала, напоминающая сломанный меч.

Многочисленные туристы и местные зеваки, приезжающие посмотреть на загадочное каменное сооружение, даже не подозревали, что они становились невольными паломниками к могиле ангелоподобного Галахада, сражённого самим Богом и погребённого под этой скалой.

 

Глава 47

Дар Чёрного Повелителя

– Что с Лестригоном?

– Спит в своём кресле. Надеюсь, у тебя нет желания потревожить его покой?

Адмирал мысленно представил, что могло бы произойти с этим молодым и самонадеянным выскочкой, которого Повелитель произвёл в генералы за его “гибкий позвоночник”. Совершенно неожиданно, Адмиралу пришла в голову интересная мысль.

– Было бы интересно посмотреть, как это действительно будет выглядеть на практике, если этот лизоблюд разбудит Его?

Так выходило, что судьба сама предоставила Адмиралу удачный случай, поставить этого сосунка-выскочку на должное место. Упускать подобную, весьма редкую возможность не хотелось, а значит, её необходимо было использовать.

– По большому счёту, для реализации задуманного плана много не потребуется – всего лишь немного артистизма, чтобы довести эту затею до логического конца, – подумал Адмирал.

Сменив выражение лица с саркастического на встревоженное и, даже, немного виноватое, он, осторожно, словно извиняясь за допущенную им грубость, обратился к молодому выскочке.

– Извините, генерал, мы все на взводе, и ни мне Вам объяснять почему? Эти проклятые сломерунги неуловимы, а их эскадра…

Адмирал только что получил секретное сообщение, о точном месте дислокации вражеской эскадры боевых кораблей и подозревал, что именно с этим сообщением, но полученным через “шпиона” из его собственного окружения, спешит с донесением к Лестригону этот, рвущийся на его место болван. Специально затянув паузу после слова «эскадра», он ожидал легко предсказуемых действий со стороны своего потенциального соперника, давая тому возможность самому проявить свои истинные намерения. И он не ошибся.

– Адмирал, я знаю, где расположена боевая эскадра сломерунгов. С этим донесением я и спешил к Лестригону, пока Вы меня не остановили. Мне кажется, что эта новость достаточно важна, чтобы можно было потревожить сон Его Величества?

Молодой человек весь вытянулся, придавая, таким образом, дополнительную значимость своему новенькому мундиру. Вытяжка оказалась столь значительной, что генерал начал раскачиваться на кончиках пальцев, чтобы сохранить равновесие.

Адмирал не торопился с ответом, наслаждаясь глупым положением своего подчинённого, прилагающего все свои силы, чтобы удержать равновесие в столь неудобной стойке. Прошло несколько секунд, пот выступил на лбу молодого офицера, губы плотно сжались, а пальцы рук крепко вцепились в лампасы брюк. Сполна насладившись весьма идиотским для генерала моментом, Адмирал завершил задуманное.

– Не смею задерживать Вас со столь важным сообщением. Я уверен, что от Вас, – он особо выделил интонацией последние два слова, – Лестригон примет это известие с радостью в сердце, – а про себя подумал. – Если оно у него конечно есть?

Не ожидая услышать подобный ответ от Адмирала, молодой генерал потерял равновесие и плюхнулся на пятки, звонко ударив каблуками об пол, едва удержавшись от падения. Впрочем, он ничего этого не заметил, его глаза горели, от распирающего его рвения служить и выслуживаться.

– Так Вы согласны со мной, что можно потревожить покой Лестригона, ради этой важной новости?! – счастье и желание немедленно действовать отразились пылающим румянцем на лице молодого выскочки.

– Не в моей власти судить об этом, но я не смею навязывать своих решений в столь важном деле и препятствовать Вам в исполнении Вашего долга.

Адмирал умел уходить от прямого ответа. За многие годы своей службы Лестригону он научился перекладывать ответственность на других, особенно в тех случаях, когда он сам вынужден был принимать решение. В ситуации, аналогичной данной, он никогда не переводил “стрелок” на себя, оставляя первенство за добровольцем.

Лестригон не спал. Он закрыл глаза и, откинувшись на спинку кресла, пытался вернуть душевное равновесие. Прошло всего несколько минут после очередной встречи с Чёрным Повелителем и его копьём. От одного воспоминания о той боли, которую ему вновь пришлось испытать, возвращаясь с Чашей из храма Грааля, его бросало в дрожь, а всё тело содрогалось в болезненных судорогах.

Злоба, ненависть и желание отомстить за свои страдания и обиду – все эти переживания заполнили его сердце, которое бешено, стучало в груди. Как он хотел, нет – жаждал отомстить своему самому главному и ненавистному обидчику. Если бы Джонсон знал, как это можно сделать, то воспользовался бы этим непременно.

Теперь, Лестригон не боялся думать о мести своему грозному Хозяину. Его мысли никто не мог услышать. Сразу же после того, как Джонсон был вторично убит ужасным копьём, а затем, воссоздан в своём мире и в своём прежнем теле Лестригона, состоялся его последний разговор с Повелителем.

– Как я тебе говорил, Джонсон, у меня возникли проблемы в отдалённых мирах, где моё присутствие необходимо. Я давно заметил, что ты достаточно злобен, властен и надёжен, чтобы я мог полностью положиться на тебя. После удачно проведённой тобой встречи с самим Галахадом, я не сомневаюсь, что ты найдёшь способ разделаться, и со сломерунгами, и с этим неуловимым Унги.

Повелитель приблизил свой чёрный вихрь к самому лицу Джонсона, надеясь вызвать у него страх, чтобы насладиться своей безграничной властью над своим рабом. Однако Лестригон не проявил своей обычной слабости, что удивило и даже насторожило Чёрного Повелителя.

– Да, после Галахада, даже я теряю авторитет, – подумал Властелин и поспешил завершить начатый разговор. – За то, что ты дважды прошёл испытание копьём, я награждаю тебя особым даром. Надеюсь, что ты, по достоинству, оценишь мой подарок? А теперь, мне пора.

Лестригон лежал в своём любимом кресле и думал о том, как он сможет распорядиться своей полной и никем не ограниченной свободой. Чёрный Повелитель покинул его галактику, и это можно было назвать, если не счастьем, то удачей, бесспорно. Вместе с тем, Джонсон заставлял себя забыть ужасные подробности своей очередной смерти, которые не собирался прощать. Приступ ярости, ненависти, злобы и обиды охватил разум человека, дважды подвергнутого невообразимому испытанию.

– Ничего, настанет день, и я разделаюсь с тобой, Чёрный Дьявол! Я сполна верну тебе мои мучения! Я знаю, что стану, подобен тебе, и тогда мы посмотрим, чья возьмёт!

Император поймал себя на мысли, что все эти горькие слова он не выкрикивал вслух, а выбросил в мир своёго сознания. Страх приучил его к скрытности. В зал головного крейсера кто-то вошёл и, не пытаясь скрывать своих шагов, направился к его креслу.

– Интересно, кто это осмелился войти во время моего отдыха и столь дерзко стучать каблуками сапог? – Лестригон не торопился открывать глаза, пытаясь представить лицо безумца.

Совершенно, неожиданно для себя он обнаружил, что отчётливо видит молодого генерала, как если бы он внимательно рассматривал его с открытыми глазами – в реальном мире. “Смельчак” усиленно скрывал дрожь своего тела, пытаясь придать более значимый вид чёткими, даже резкими движениями.

Лестригон с наслаждением изучал свои вновь открытые способности, мысленно, прокручивая время вспять и пытаясь подчинить его своей воле, – это получилось. Он увидел молодого генерала и Адмирала, которые стоят перед дверью в зал и о чём-то говорят. Мысленно приблизив изображение так, как если бы он стоял рядом с ними, Лестригон смог прослушать, словно в видеозаписи, их разговор и теперь знал напутственные слова Адмирала своему молодому сопернику, после чего тот и направился к двери.

Немного подумав, Лестригон вновь остановил время в своём сознании и ещё глубже продвинулся в прошлое. На этот раз, его интересовали тайные мысли самого Адмирала, а для этого он проник в его мозг. Только теперь, картина происходящего была ясна.

– Негодяй, он решил избавиться от возможного конкурента моими руками?! Впрочем, чему я удивляюсь, когда сам взращиваю из них подлецов?

Лестригон открыл глаза и увидел, стоявшего по стойке смирно генерала. Прочитав его мысли, которые оказались полны героических лозунгов и стремлений стать “первым героем Галактики”, Лестригон решил проверить точность своих новых способностей.

– Думаю, вы не ошибаетесь, генерал, в оценке своих заслуг перед Лестригонией. Я намерен ввести орден “Герой Галактики”, и первая награда ваша, Адмирал!

От неожиданных слов Лестригона молодой человек чуть не лишился рассудка. Его тело готово было взлететь и парить, от переполнявшей любви к Повелителю. Руки прогладили, “проутюжили” все стрелки на форме, а шея чуть не отломилась от вращений головы, которая осматривала строгость костюма.

Лестригон же наслаждался властью над этим ничтожеством. Теперь он понимал, о каком даре говорил Чёрный Повелитель. От внутреннего упоения своей новой силой, которая переполняла его, Лестригон даже встал с кресла, не заметив этого. Теперь ему были подвластны чужие мысли и время – это означало безграничную власть над миром и всеми живыми тварями без исключения.

Пока Лестригон восторгался своими неожиданными возможностями в управлении людьми, генерал, уверенный, что Повелитель встал с кресла, чтобы приветствовать своего героя, неожиданно вспомнил последнее обращение к нему – это было слово “Адмирал”. Словно охотничий пёс, увидевший перед собой добычу, молодой офицер застыл, с весьма глупым выражением лица, чего не мог не заметить Повелитель.

– Так вы знаете, где расположена эскадра сломерунгов? – лицо генерала ещё больше поглупело и вытянулось, из-за широко раскрытого рта. – Спасибо, за радостную весть, Адмирал!

– М-м-мой Повелитель, н-н-но я, всего лишь генерал… Вы оговорились?

– Нет, мой скромный друг. Пригласите сюда бывшего Адмирала.

Офицер, словно вихрь, сорвался с места, не забыв при этом отдать честь, кивнуть головой, щелкнуть каблуками, блеснуть глазами и только тогда устремился к выходу.

Как только вновь испечённый Адмирал хлопнул дверью, волна бешенства и желания разорвать на куски бывшего Адмирала, позволившего себе думать, что он, жалкий червяк, может манипулировать своим Повелителем. Более того, эта жалкая тварь осмелилась подумать, что у НЕГО – Лестригона целой галактики “нет сердца”. Ярость разлилась по всему телу и разуму Правителя. Этого нельзя было оставлять безнаказанным.

Дверь открылась, и конвой ввёл бывшего Адмирала: погоны были сорваны, лицо перекошено и дрожало от страха. Вновь назначенный Главнокомандующий был нелицеприятен и строг, готовый исполнить любой приказ своего Кумира.

– Тебя многое интересует? – Обратился Лестригон к арестованному. – Тебе хочется знать, есть ли у меня сердце?

– М-м– мой П-п-повелитель…

– Отвечай, когда тебя спрашивают?! – прогремел жуткий голос Лестригона, раскатившийся эхом по всему залу.

От этого голоса все подчинённые присели в испуге, а бывший Адмирал упал на колени, прижавшись лицом к полу и, шепча слова пощады. Лестригон был вне себя от ярости и стремления испытать полученный дар. Безграничная, страшная сила плескалась в его теле и разуме, переполняя своего носителя. Казалось, что одним усилием воли он может разрушить, привести в хаос весь этот мир, всех этих жалких людишек.

Лестригон подхватил, скорчившегося на полу Адмирала, и со страшной силой швырнул его через весь зал. Обречённое на смерть тело взмыло ввысь и устремилось к дальней стене помещения, словно выпущенное из пращи. Раздался глухой удар.

Правитель осмотрел лица присутствующих. Они были бледны и почти мертвы от страха. Свергнутый Адмирал попытался встать, но ему это не удалось сделать, из-за сломанных конечностей. Из разбитого лица текла кровь, но человек всё ещё цеплялся за жизнь, надеясь на пощаду.

– Я исправлюсь, мой Повелитель… Я готов смыть свой позор… – шептали изуродованные, разорванные от удара губы.

– Сейчас смоешь! – снова прогремел ужасный голос.

Лестригон поднял руки над головой, направляясь к своей жертве. В правой руке палача все увидели рукоять ленточного меча. Приблизившись к поверженному, палач и судья активизировал мерцающее лезвие и нанёс мгновенный, почти неуловимый удар.

– Умри, тварь!!! – прогремело последнее эхо.

Тело жертвы распалось на несколько частей, превратившись в бесформенную груду. Когда Лестригон повернулся к своим подчинённым, они все одновременно упали на колени, дрожа и холодея от ужаса увиденного.

– Я – ВСЕСИЛЕН!!!

Страшный хохот прокатился по всему корпусу звёздного крейсера.

– Я – ВСЕМОГУЩ!!!

 

Глава 48

Унга – учитель сломерунгов

Галахад пришёл в сознание от резкого шума, похожего на бульканье болотной жижи, и неприятного запаха гнили, проникающего в нос.

– Где я?

Он ещё не совсем пришёл в себя. Медленно приоткрыв глаза, чтобы выяснить, где находится, Галахад попытался отыскать источник странных звуков и запахов. То, что рыцарь увидел перед собой, мало что прояснило, кроме деталей того места, где он находился. Оказалось, что он лежит на серой каменной плите, на самом краю зловонного болота. Повсюду виднелись островки из огромных валунов, схожих по цвету с тем, который был под ним.

Осмотревшись, Галахад решил, что ему крупно повезло уже в том, что он не угодил в болото, а оказался на его берегу, который представлял из себя сплошной каменистый массив. Растительность была чрезвычайно скудной: редкая, сине-зелёная трава, напоминающая камыш или осоку и удивительно безобразные, корявые деревья, похожие на старые вётлы, жмущиеся к камням, из расщелин которых, словно огромные змеи, выползали их корни и витые стволы.

– Почему я решил, что эти деревья не выросли, а именно выползли из проломов?

Вероятно из-за того, что они напомнили ему библейские картины Ада, где всевозможная нечистая сила: вампиры, вурдалаки и гады, – выползали из разверзнутой земли. Отчётливо вспомнив яркий образ обители сатаны, Галахад, даже, вскочил на ноги от неожиданного сравнения увиденного с Адом. Он вдруг испугался, что его душа угодила в царство самого дьявола, что для него было бы самой страшной мукой.

Однако то, что увидел рыцарь в первые мгновения после того, как встал в полный рост и ощутил твёрдую поверхность камня под ногами, не укладывалось в его сознании. До каменной плиты, на которой он стоял, было не больше полуметра.

Глаза не обманывали его, однако, память и его жизненный опыт точно и однозначно отметили странную особенность, связанную с его ростом. Галахад, пришедший в смятение от увиденного, закрыл глаза, чтобы попытаться найти разумное объяснение происходящему, избавиться от страшного видения или проснуться от кошмарного сна, в котором он – был карликом.

– Нет, этого не может быть. Просто трава, деревья, каменные острова и всё, что окружает меня, намного больше, чем мне показалось в первый момент… Ведь не мог же я стать…

Он не успел произнести слово “карликом”, когда ужасная догадка неожиданно встревожила его, воскресив в памяти последние события его жизни в храме. Было такое чувство, что его воспоминания возникли, всплыли, проявились из очень далёкого прошлого, словно из другой, чужой жизни, о которой он, Галахад, почему-то забыл.

– Господи?! Малыш Уни, которого я нечаянно убил в храме Грааля?!

Рыцарь заставил себя открыть глаза и приподнял собственные руки, осторожно освобождая их из складок знакомого серого плаща, чтобы рассмотреть их.

– Н-е-ет!!! – увидев крохотные ладони светло-розового цвета с крохотными пальчиками, он упал, потеряв сознание…

…Эти первые минуты своего пробуждения, после того, как он умер в храме Грааля, Унга и он же Галахад часто вспоминал первые годы своей новой, второй жизни, но уже на родине малыша Уни и в его крошечном теле.

Это была планета Унгана, расположенная в системе красных звёзд, находящихся на самой окраине одной из галактик. Последняя, предсмертная просьба рыцаря была исполнена – его душа переселилась в тело убитого им маленького существа, которое, в предсмертной агонии, произнесло своё имя – Уни.

Галахад мучительно долго привыкал к своему новому телу и мысли, что он больше не человек. Очень часто, он подходил к берегу болота, в надежде на то, что его сожрёт одна из многочисленных ужасных тварей, живущих в этой зловонной жиже. Однако, как только показывались волны и пузыри, говорящие о приближении чудовища, Галахад отходил на безопасное расстояние, вспоминая о своём последнем заклинании и просьбе, обращённой к богу.

Рыцарь напоминал себе, что сам просил и молил бога об этом ужасном для себя наказании – это был его Ад. В полном одиночестве и беспомощности бродил он по каменистому берегу зловонного болота, после чего уходил в свою небольшую пещеру, оставаясь жить в новом, таком ненужном ему теле, чтобы нести кару божью. Галахад не мог допустить самоубийства, для него оставался только один единственный путь – выдержать это испытание, сполна.

Планета Унгана была покрыта такой плотной и влажной атмосферой, что её небо представляло серое месиво из туч и облаков. Отличить день от ночи можно было только по слабому прояснению, которое напоминало земные сумерки. Зловонные запахи и обилие ужасных, кровожадных тварей, кишащих в многочисленных болотах, напоминали Ад, куда, должно быть, отправляются души грешников.

Именно так и думал рыцарь первые годы своего пребывания в этом заброшенном уголке Вселенной, пока его разум не освоился с новым телом, для которого все эти запахи ничего не значили – они были родными и знакомыми с детства. Сохранялась некоторая опасность со стороны хищников, но все они обитали исключительно в болотах.

Странно, но среди них не было ни одного монстра, который мог бы выползать на каменистый берег. Именно это обстоятельство позволяло маленькому и беззащитному, перед их мощными челюстями, существу чувствовать себя в достаточной безопасности вдали от береговой кромки болот. Столь странное однообразие животного мира, живущего исключительно в болотах, могло быть легко объяснимо природными особенностями планеты.

Берега болот представляли собой каменистые уступы труднопреодолимые даже для крупного хищника из болота, но самое главное, что этим ужасным тварям не было смысла покидать привычную жижу. Жизни на суше просто не существовало, из-за крайне скудной растительности, но зато в болотах всегда можно было отыскать более мелкую и слабую жертву. Подобное оскудение биоресурсов планеты наступило по воле Чёрного Повелителя, после принудительного изменения климата и животного мира Унганы, с целью полного истребления, как вида, всех сородичей Уни.

Спустя годы, Галахад решил принять новое имя – Унга, которое сохраняло в себе имя убитого им существа, но было дополнено окончанием “га”, сохраняющим первые буквы его собственного имени. Смена имени означала полное принятие новой судьбы, как заслуженной кары за свою гордыню.

Смирившись со своим новым положением и окончательно освоившись с новым телом, он смог проникнуть в память Уни, которая не проявляла себя все эти годы, подавленная сознанием человека. Рыцарь открыл эти скрытые для него знания усилием своей воли, как открывается древняя книга, чей переплёт ссохся от слишком долгого отсутствия читателей.

В этой “библиотеке” чужой и одновременно своей памяти Унга узнал много интересного о себе – о нечеловеке. Оказалось, что он ещё очень молод – ему не более пятидесяти лет, а при средней продолжительности жизни представителей данного вида в 800–900 лет, данный возраст соответствовал раннему детству.

Рыцарь вспомнил своё пребывание в храме Грааля, где он вынужден был поддерживать свою столь же долгую жизнь за счёт источника жизни. Теперь, судьба дарила ему очередную вечность, но в облике этого маленького существа. Известие о необычайно долгой жизни в немощном обличье не могло доставить радости величайшему из всех рыцарей, привыкшему к своему сильному и умелому телу воина. Пришлось смириться и с этим.

Когда запахи перестали раздражать, а тело стало абсолютно послушно и привычно, пришло осознание того, что сам Господь совершил чудо возрождения рыцаря Галахада, но в новом обличье. Подобная вера заставила искать пути служения богу, но уже в новом обличье. Именно тогда, Унга решил возродить в себе рыцарский дух.

Причин для этого было достаточно. Во-первых, он ничего другого и не знал в своей прошлой жизни, во-вторых, вместе с ним на Унгану попал странный ленточный меч, который был прикреплён к его поясу. Унга так и не мог понять, для чего чёрный монах прикрепил это удивительное и мощное оружие к его поясу, но это уже не было важным.

Главное, что огненный смерч, вызванный силой Ковчега, захватил это оружие вместе с телом убитого Уни и душой Галахада, которая должна была оживить маленькое существо. Как только Галахад-Уни понял это, он решил, что это не могло быть случайностью, а значит, необходимо было найти применение этому божественному мечу.

Однако всё оказалось гораздо сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. Галахад хорошо помнил, как в храме Грааля, на далёкой Земле, мерцающее лезвие подобного меча срезало, словно масло, половину лезвия его белоснежного, божественного меча, дарованного ему самим Богом. Впрочем, тогда это грозное оружие противостояло рыцарю, находясь в руках чёрного монаха или посланца самого Дьявола. Теперь, Унга, как духовный приемник Галахада, должен был овладеть тайной мерцающего лезвия.

Проблема освоения ленточного меча оказалась весьма не простой. Мало того, что рукоять меча не была рассчитана на детскую ладонь Унги, на ней отсутствовали какие-либо кнопки или иные клавиши, позволяющие приводить меч в активное, мерцающее состояние. Все попытки маленького существа заставить меч включиться были тщетными.

Много раз он пытался извлечь мерцающее лезвие, но всякий раз вынужден был откладывать рукоять меча в сторону. Для владения подобным оружием нужно было иметь тело человека, такое же натренированное и послушное, каким оно было у Галахада. Мечтать и просить Господа о возвращении своего прежнего облика не входило в задачи рыцаря – он сам избрал для себя наказание и должен был его испытать. Однако оставаться слабым и беспомощным существом, лучший рыцарь планеты Земля не хотел.

– Видно мои прегрешения перед Богом столь тяжелы, что, даже дав шанс на возвращение моей чести, он лишил меня возможности овладеть этим странным мечом.

В слабом, тщедушном теле Унги вновь проявилось сознание Галахада. Душевные муки были невыносимы.

– Так больше не может продолжать. Я должен поставить последнюю точку.

Держа в руке бесполезную рукоять ленточного меча, Унга направился к берегу болота. Встав у самого края зловонной жижи, он застыл в ожидании неизбежной и, избавляющей его от многолетних страданий, смерти.

Убийца не заставил себя ждать. Вдали, зародилась волна, обозначающая огромную морду ужасной твари, которая, ощутив запах жертвы, стремительно приближалась к береговой линии, готовая сорвать маленькое и беспомощное существо с края каменистого уступа.

Галахад, сознавая всю свою бесполезность и немощность в новом теле, спокойно наблюдал за развитием охоты на самого себя. Когда расстояние между ним и приближающимся монстром сократилось до нескольких метров, в нём проснулся истинный рыцарь, который всегда сохранялся в его сознании.

Сжимая рукоять меча в правой ладони, он, собрав всю свою волю, представил, что в его руке не жалкая рукоять бессмысленной игрушки, а его белоснежный меч, дарованный самим Богом. Его сознание отключилось от печальной реальности, а рука совершила мгновенный удар по огромной пасти, появившейся из болотной жижи.

То, что произошло, повергло его в изумление. Из рукояти меча, в сторону монстра, выбросилась смертоносная, мерцающая лента, разрубив огромный череп пополам. Меч стал послушен его – Галахада воле!

– Благодарю тебя, Господи! Я могу, и буду служить тебе, защищая беззащитных и ждущих помощи от меня.

После этих слов Унга пал на колени, чтобы прочесть молитвы своему единственному Богу, простившему его и даровавшему надежду на будущее.

…Прошли годы прежде, чем учение Унги перешло его ученикам сломерунгам, которые нашли и подготовили сломеров. Орден Рыцарей Сломанного Меча, созданный Галахадом-Унги окреп и стал единственной серьёзной силой, способной противостоять власти Лестригона.

 

Глава 49

Сыр в мышеловке

Лестригон ждал известия о флоте сломерунгов. Он знал, что рыцари сосредоточили все свои силы в единой, небольшой и поэтому практически неуловимой эскадре. Месяц назад удалось выйти на место расположения базы рыцарского ордена. Вступать в открытый бой с рыцарями Ордена Сломанного Меча, даже имея перед ними значительно превосходящие силы, было нельзя по двум причинам:

– во-первых, Лестригон помнил о запрете на убийство рыцаря в честном бою;

– во-вторых, подобная лобовая атака неизбежно завершится сокрушительным поражением войск Лестригонии, в чём он уже неоднократно убеждался.

Оставалось одно – ждать, и он выжидал, ждал удобного момента, для осуществления своего дерзкого плана загнать сломерунгов в ловушку. По рассказам Чёрного Повелителя, примерно пятьдесят лет назад, в галактике, которой Он безраздельно правил, появились первые сообщения о странных нарушителях спокойствия, которые, открыто, вступали в борьбу с представителями власти на местах. Нападавшие на военные гарнизоны и базы, называли себя сломерунгами или рыцарями Ордена Сломанного Меча.

Лестригон, предшественник Джонсона, не обратил должного внимания на первые сообщения о сломерунгах. По его мнению, малочисленные, случайные и спонтанные очаги сопротивления установленному в галактике режиму власти существовали всегда. Более того, военные подразделения Лестригонии действовали достаточно эффективно, быстро усмиряя или уничтожая любое вольнодумство, что неизбежно приводило к полному восстановлению протектората над всеми, стремящимися к независимости планетами.

Впрочем, предположения Лестригона не оправдались, и в скором времени, пришлось вновь вернуться к этим странным рыцарям. Поступило тревожное сообщение о том, что несколько планет прочно удерживают свою независимость, благодаря помощи со стороны каких-то сломерунгов.

Следом за этим сообщением пришло послание от магистра Унги, который, открыто, заявил Лестригону о создании им Ордена Рыцарей Сломанного Меча, бросающего вызов власти Лестригонии во всех захваченных мирах.

В послании говорилось, что сломерунги намерены добиться свободы на всех планетах галактики, и бросают вызов войскам Лестригонии. Как выяснилось, численность сломерунгов составляла не более двух десятков рыцарей. Узнав об этом, Чёрный Повелитель, взбешённый подобной наглостью, приказал Лестригону уничтожить горстку безумцев в “честном”, открытом бою, как и предлагали в своём вызове рыцари.

Более трёх сотен бойцов специального подразделения были доставлены на указанную планету, где должно было состояться сражение. После этого первого открытого столкновения с рыцарями, которое закончилось полным и почти молниеносным разгромом спецотряда, отношение к сломерунгам заметно изменилось.

Участники и свидетели того памятного боя говорили о невиданной реакции и удивительной ловкости, которыми обладают рыцари. Вооружённые странными ленточными мечами, способными рассекать практически всё и отражать разряды любых лучемётов, сломерунги ошеломили видавших виды бойцов.

Больше всего спецназовцев удивило то странное обстоятельство, что рыцари не убивали и не наносили тяжких телесных повреждений, используя особые свойства своих ленточных мечей, способных трансформироваться в, достаточно безопасные для противника, формы. Удивило и то обстоятельство, что пленённые рыцарями солдаты Лестригонии были осуждены по местным законам, но никто из них не был казнён.

Услышав всё это, Чёрный Повелитель понял, что у него в галактике появился достойный, опасный и очень сильный противник. Наиболее опасным из сломерунгов, несомненно, был предводитель Ордена – Мастер Унга. Однако, все попытки отыскать таинственного магистра рыцарей ни к чему не привел. У Чёрного Повелителя, даже, возникло предположение, что его вовсе нет, что это миф, созданный самими сломерунгами.

…И вот сегодня, новый Лестригон-Джонсон сидел в кресле и с нетерпением ожидал посланца от своего нового Адмирала, а, возможно, и его самого с сообщением о космическом флоте рыцарей. Вспоминая историю борьбы со сломерунгами, Лестригон, в очередной раз, пытался уловить одну, очень важную деталь, из всей имеющейся об Ордене информации.

Ему показалось, что он упустил что-то очень важное. Возможно, это была какая-то подробность или особенность, которая могла дать ответ на важный вопрос, касающийся рыцарей, таинственного Унги и их появления в галактике. Однако, что это за деталь, и на какой вопрос она могла дать ответ – оставалось загадкой, которую надо было разгадать.

– Унга?.. – Лестригон произносил это имя сотни раз. Что-то знакомое было в этом сочетании простых звуков. – Если бы я не знал, что этот загадочный учитель сломерунгов существует в галактике уже пять десятков лет, то мог бы предположить, что его имя каким-то таинственным образом связано с малышом Уни, который погиб от меча Галахада в храме Грааля.

Вспомнив маленькое, безобидное существо, Лестригон, даже, рассмеялся, представив, как эта кроха размахивает ленточным мечом, который, даже в простейшей своей модификации, почти в полтора раза длиннее самого Уни.

– Нет, это простое совпадение и не более того. Скорее, Унгой мог бы стать сам Галахад, если бы он чудом попал в галактику, но он остался со своим позором и запятнанной честью на далёкой Земле. Думаю, что он покончил с собой в наказание за убийство Уни.

Послышались шаги. Лестригон развернул своё кресло в сторону входа. Ему не терпелось узнать последние новости об эскадре противника. С докладом спешил сам Адмирал, о чём Император узнал задолго до того момента, когда Главнокомандующий, с едва сдерживаемым им чувством радости, показался в зале.

– Мой Повелитель, флот сломерунгов найден. Наши эскадры ждут приказа, чтобы атаковать неприятеля.

– Прекрасно, Адмирал! Прикажите нашей сверхновой эскадре немедленно выйти навстречу флоту рыцарей и вступить с ней в открытый бой.

Радость исчезла с лица Адмирала, его исказила странная гримаса, не понятно, что выражающая. Он побледнел, его руки засуетились, не находя себе места, они: то вытягивались “по швам”, то проверяли наличие расстёгнутых пуговиц на кителе и вороте Адмирала. Его губы дрожали от внутреннего перенапряжения, желания задать вопрос и выяснить для себя, что-то очень важное. Однако, будучи обыкновенным, живым человеком, он боялся произнести самое первое слово своего вопроса, так как оно, неизбежно, станет словом сомнения и протеста против отданного приказа.

– Вас, что-то смущает, Адмирал? – Лестригон сам начал разговор.

– Простите, мой Повелитель, но… но эксперты…

– Какие эксперты! – спокойно, даже, равнодушно поинтересовался Лестригон.

– Мой Повелитель, мы проверяли боеспособность наших сверхновых кораблей и обнаружили… – Адмирал не осмеливался произнести самое важное.

– Все ваши эксперты уже никогда и ничего не скажут, и вы Адмирал должны навсегда забыть о том, что обнаружили.

После этих слов, Лестригон, словно чёрная тень, метнулся в сторону Адмирала, нанося рубящие удары ленточным мечом. Когда в зал, неожиданно, вошёл один из посыльных офицеров, то к своему удивлению и страху обнаружил, как вздрагивают в конвульсиях отдельные части, разрубленного тела Адмирала. Лестригон спокойно перевёл взгляд на вошедшего.

– Что вы хотели сообщить, Адмирал? – Молодой человек застыл парализованный увиденным. – Прикажите убрать помещение от мусора и приступайте к своим прямым обязанностям, Адмирал. Впрочем, может быть, вы сомневаетесь в своих способностях нести это тяжёлое, но почётное бремя?

Офицер осторожно осмотрелся кругом, но кроме Лестригона в зале никого не было. Только после этого он понял, что Повелитель обращается именно к нему. Впрочем, к подобной неожиданной смене Адмиралов все уже привыкли.

Можно было бы не удивляться новому назначению, если бы очередным избранником был кто-то другой, а не он сам. Трудно было сказать, на сколько молодой офицер обрадовался своему неожиданному повышению, тем более что его предшественник правил всего несколько месяцев. Впрочем, отдельные части тела бывшего Адмирала были веским основанием, чтобы дать согласие.

– С-с-слушаюсь, мой Повелитель!

Неожиданно, проорал вновь назначенный Адмирал. Через минуту охранники унесли всё то, что Лестригон назвал «мусором», но Лестригона это уже не интересовало, он, словно, не замечал того, что происходит вокруг него. Когда они остались наедине с новым Главнокомандующим, Повелитель продолжил разговор.

– Итак, Адмирал, прикажите нашей сверхновой эскадре вылететь навстречу флоту сломерунгов и вступить с ним в бой, пока основные силы будут выполнять обходной манёвр, для неожиданной атаки в разгар боя.

Пристально посмотрев на своего подчинённого, который готов был рухнуть на пол от страха, Лестригон, глядя прямо в глаза Адмирала, добавил.

– Я уверен, мне не придётся повторять приказ дважды, или у вас, тоже, есть вопросы?

Молодой человек, вспомнив об убранном «мусоре», едва сдерживал свой страх, дрожь тела и слёзы.

– Слушаюсь, мой Повелитель! Эскадра немедленно покинет базу и выйдет в подпространство к намеченной точке боестолкновения с противником!

Лестригон остался один. Его нервы были на пределе. Если всё пройдёт так, как он задумал, то через несколько часов, максимум через сутки-двое, можно будет подвести первые результаты в борьбе со сломерунгами, но не силой оружия, а хитроумной ловушкой, использующей его собственный опыт, полученный на Земле, при встрече с Галахадом в храме Грааля.

Вновь вспомнив о Чаше, Лестригон не удержался от соблазна взять её в руки и насладиться обладанием столь ценной реликвией, дающей право на вечную жизнь. Достав Грааль из сейфа, он, неожиданно, почувствовал дрожь, прокатившуюся по всему телу. В дополнение к этому неприятному чувству, его мышцы поразила парализующая слабость, при этом, его сознание отметило присутствие внешней, скрытой опасности, которая явно исходила от Чаши.

Лестригон пересилил свои ощущения, заставив себя, заполнить этот небольшой деревянный кубок водой, из стоявшего на столе кувшина, после чего сделал несколько быстрых и крупных глотков. Страшная боль пронзила его грудь, как если бы в неё влили смертельный яд, или её вновь поразило чёрное копьё Смерти.

Крик боли и ярости сотряс корпус головного крейсера. Лестригон с ненавистью отбросил Чашу в сейф и, из последних сил, закрыл его, чтобы защитить себя от пагубного влияния Грааля. Спустя несколько минут, боль утихла, наступила минутная слабость, и только после этого тело ощутило прилив новых жизненных сил.

– Проклятая Чаша! Если бы ни её способность давать вечность, я бы с удовольствием уничтожил её.

Теперь он понимал, почему так спешно удалился Чёрный Повелитель, после того, как ему – Джонсону удалось раздобыть Грааль для получения бессмертия.

– Странно, но ведь в самый первый раз после возвращения с Земли, решив испить из этой чаши, я не испытывал ни страха, ни боли?

У него появилось странное, пугающее его подозрение. Чтобы проверить свою догадку, он подошёл к огромному зеркалу, которое висело на стене, и стал пристально всматриваться в очертания собственного лица.

– Как же я постарел? – Признаки старости его не пугали. Чёрный Повелитель предупреждал, что сохранить молодость невозможно. – Да, Грааль даёт только вечную жизнь, но не вечную молодость.

Император, неотрывно, рассматривал отражение своего лица, всё ещё надеясь, найти подтверждение или опровержение своей догадки. Прошла очередная минута перед зеркалом, и худшее из его предположений оправдалось – изображение его лица вдруг потеряло чёткие контуры, как если бы оно затуманилось или размазалось. Несколько мгновений Лестригон мог наблюдать эту ужасную картину, после чего лицо вновь обрело плотность и чёткие очертания стареющего человека.

– Да, я не ошибся! Я становлюсь похожим на Него!

Чувство, охватившее Лестригона, было двояким. С одной стороны, это был страх, от мысли, что настанет день, когда он окончательно утратит человеческий облик, но, с другой, – его переполняло ощущение своего нарастающего могущества, которое давало ему безграничную власть над всем, что его окружало.

– Ради безграничной власти можно потерять своё лицо, тем более, такое отвратительно старое.

 

Глава 50

Ловушка сработала

Лестригон вышел из центрального зала и стремительно направился на верхнюю палубу, где располагались рубка управления крейсером и генеральный штаб лестригоновских сил, когда боевые действия велись на окраине галактики. Подойдя к пульту управления крейсером и командования эскадрами, Лестригон внимательно осмотрел расположение всех своих военных флотилий.

– Где сейчас находится флот сломерунгов? Впрочем, я сам его вижу – их корабли обозначены красными точками.

– Да, мой Повелитель.

– Как скоро сверхновая эскадра появится в достаточной близости от противника, чтобы она могла вступить в бой с рыцарями?

– До её выхода из подпространства в районе флота сломерунгов остаётся несколько минут.

– Я, очень надеюсь, что вы не ошибаетесь в своих расчётах. – Лестригон расположился в одном из кресел, размещённых напротив огромного экрана. – Увидим ли мы то, что произойдёт непосредственно после выхода наших кораблей из прыжка?

– Да, мой Повелитель, мы сможем воочию наблюдать за сражением, которое…

– Не бросайтесь лишними словами, Адмирал, чтобы потом не жалеть о сказанном. Лучше сделайте так, чтобы с начала и до конца боя здесь не было никого, кроме нас двоих.

Минуты шли. Каждая очередная секунда обозначенного до появления эскадры времени прибавляла капель пота и седых волос на голове нового Адмирала. Пошла седьмая минута, когда эскадра вышла из подпространства в достаточной близости от флота сломерунгов, чтобы сразу вступить с ним в бой.

– Каково численное соотношение кораблей нашей эскадры и противника?

– Мы имеем весьма незначительное преимущество, но я уверен, как только… – Лестригон повернул лицо в сторону подчинённого.

– Не заставляйте меня повторяться… Сидите и молчите, если хотите жить.

Схематичное отображение обеих эскадр пропало, уступив место реальному изображению места встречи боевых кораблей. Бой начинался стремительно. Эскадра Лестригонии, совершив разворот и боевое перестроение, вышла на угол атаки. Сломерунги предприняли ответный манёвр и встретили противника перекрёстным огнём с флангов. Лестригон остался доволен увиденным.

– Передайте приказ: передавать сообщения от нашей эскадры открытым текстом, без зашифровки, чтобы мы могли слышать, что происходит на кораблях.

– Мой Император, но тогда противник сможет знать о наших действиях и переговорах?

– Исполняйте приказ, Адмирал.

– Слушаюсь, мой Повелитель.

Адмирал передал необходимые распоряжения и, через несколько секунд, раздались первые голоса командиров звездолётов. Из того, что заполнило радиоэфир, можно было составить достаточно точное и однозначное представление о том, что происходило с новейшей лестригонской эскадрой.

Практически все корабли получили непоправимые повреждения. Но самое важное, что новые, сверхсекретные лучевые пушки самых совершенных звездолётов Лестригонии не могли поразить противника, даже в случае неоднократного попадания в цель.

Создавалось впечатление, что их лазерные излучатели были учебными макетами, игрушками, отмечающими корабли противника световыми пятнами. Среди лестригонских экипажей было много убитых и раненых. На большей части звездолётов погибли все, из-за многочисленных повреждений обшивки корпусов. К великому удивлению Адмирала – Лестригон ликовал.

– Срочно свяжите меня одновременно со всеми кораблями новой эскадры.

Адмирал, потрясённый увиденным и услышанным, старался унять дрожь в пальцах, включая различные тумблеры.

– Готово, мой Повелитель.

Лестригон подошёл к переговорному устройству и, сменив тональность своего голоса, неистово прокричал, создавая полную иллюзию панического страха за судьбы своих воинов, отдающих свои жизни в далёком космосе.

– Командующему учебной эскадрой! Всем командирам учебных подразделений и курсантам! Немедленно отступайте! Срочное отступление! Ваши корабли не имеют силовой защиты и оснащены исключительно учебными орудиями, которые не предназначены для поражения целей – это световые имитаторы атаки! Срочно отступайте! Вы попали в ловушку, подстроенную сломерунгами! Вы безоружны и не защищены от оружия их звездолётов! Вы безоружны! Срочно отступайте!.. Вы без… – Лестригон резко повернул рукоятку регулировки громкости, полностью убирая звук. – Адмирал, выключите аппаратуру связи, она мне больше не понадобится.

Через считанные секунды на экране произошли неожиданные изменения. Редкие уцелевшие корабли лестригонской эскадры начали медленно отходить из зоны боя, пытаясь разогнать израненные машины для подпространственного прыжка. Впрочем, подавляющая часть звездолётов осталась без движения, потеряв свои экипажи или маршевые двигатели.

Космические корабли сломерунгов одновременно прекратили огонь по противнику. Наступила пауза. Прошли минуты. Двигаясь медленно, по инерции, мощные двигатели отдыхали, ожидая дальнейших приказаний своих пилотов, ошеломлённых услышанным сообщением для командиров и курсантов учебной, безоружной и совершенно беззащитной эскадры противника.

Лестригон ждал… Секунды стучали вместе с ударами крови в висках… Прошла одна минута, другая. От нетерпения Лестригон начал медленно подниматься с кресла – его переполняла энергия, готовая вознести его ввысь. Адмирал со страхом бросил взгляд на Повелителя и застыл в страхе.

Неожиданно для всех, один из звездолётов сломерунгов превратился в огненный шар. Затем, ослепительными вспышками вспыхнули все остальные боевые корабли, пока вся эскадра не слилась в единое сияние термоядерных взрывов.

– Всё… Всё! Всё-ё-ё!!! – взревел Лестригон. – Моя ловушка сработала! Сломерунгов больше нет! “Эффект Галахада” сработал – рыцари уничтожили себя вместе с кораблями, в наказание за убийство беззащитных людей.

До последних мгновений, с самого начала короткого боя, командир эскадры Ордена не мог поверить в то, что они совершили ошибку. По тому, как лестригонская эскадра начала разворот на угол атаки, сомнений не было – перед ними была новая, самая совершенная эскадра Лестригонии, состоящая из наиболее опытных пилотов и экипажей, оснащённая новейшим вооружением и усиленной энергетической защитой кораблей.

Сомнений не было – перед рыцарями был достойный, превосходящий по численности звездолётов и силе оружия, противник. Боевые корабли сломерунгов, выполнив перегруппировку, уверенно вступили в бой всеми своими силами, отвечая на первые удары противника, тем более что кораблей Лестригонии было почти в полтора раза больше, а новые лучевые пушки противника не сулили лёгкой победы.

В первом порыве ответной атаки сломерунги не поняли, что лучемёты нападающих не наносят им урона. Спустя несколько минут от начала боя, они услышали переговоры командиров лестригонских кораблей между собой, и приказ, пришедший из штаба противника, о немедленном отступлении.

Громом среди ясного неба прозвучали слова о том, что боевой и грозной флотилии рыцарей противостоит учебная эскадра с курсантами, на безоружных и не защищённых силовыми полями кораблях. Немедленно проведя опрос всех командиров кораблей флота сломерунгов, и обнаружив, что ни один из них не получил даже лёгкого повреждения, командир эскадры Ордена активизировал свой ленточный меч и пронзил себя, разрубая тело страшным лезвием.

Спустя минуты, от флота сломерунгов осталось только сияющее пятно, пожирающее в себе всех рыцарей. Ловушка сработала – Орден Рыцарей Сломанного Меча был полностью уничтожен. Лестригон устало упал в кресло.

– Адмирал, прикажите добить всех оставшихся рыцарей, если таковые найдутся. Да, ещё – поставьте охрану, чтобы меня не смели беспокоить. Я буду отдыхать.

 

Глава 51

Небо под Сфинксом

Шляпников осторожно открыл глаза. Он находился в небольшом помещении, мягко освещённом невидимыми фонарями.

– Главное – не мясорубка. Живой.

Встав на ноги, Иван обнаружил, что никаких признаков двери или проёма в той стене, сквозь которую он “въехал”, не было. Для большей убедительности профессор тщательно ощупал шершавую поверхность камня и, даже, пнул по ней несколько раз ногой, проверяя на прочность и слушая возможное эхо, за её непроницаемой толщей.

– Всё нормально, подумаешь, прошёл сквозь стену.

Оставив место своего входа в той же таинственной неизвестности, как это было и до начала осмотра, Шляпников принялся дальше изучать это небольшое помещение. На противоположной от входа стене он обнаружил светящуюся фигурку скарабея.

Немного поразмыслив и почесав, зудящую “в предупреждении” очередного приключения спину, Иван решился на самый естественный, логичный, но главное, безвыходный в подобной ситуации шаг.

– Эх, была, ни была! Нажму на насекомое, может, ещё куда прокачусь.

Едва он коснулся скарабея, в стене показалась щель света. Шляпников осторожно отступил назад, судорожно соображая, что он будет делать, если из открывающегося дверного проёма покажется, например, Минотавр.

– Тьфу, ты! Какой ещё Минотавр в Египте? Да и я не Тесей.

Открывшийся проём напоминал метрополитен, с той лишь разницей, что за его дверями оказался всего лишь один симпатичный, небольшой вагончик с креслами. Ничего не оставалось кроме, как сесть в одно из них. Как только археолог разместился на переднем сиденье, бесшумно и поочерёдно закрылись обе двери: сначала вагона, а затем внешняя, которая открылась от нажатия на жука.

Расположенная перед единственным пассажиром стена вагона, которая, казалось, была сделана из тёмного и непрозрачного материала напоминающего пластик, осветилась снаружи, становясь прозрачной, как лобовое стекло транспортного средства. Увидев за стеклом тоннель, плавной дугой уходящий далеко вниз, Иван повертел головой в поисках рулевого устройства, но средств управления данным экипажем так и не нашёл.

– Ну, что ж, прокатимся к центру Земли. Там я ещё не был. Главное, чтобы вагончик не привёз меня в Аид.

Как только стены тоннеля пришли в движение, а скорость вагончика начала заметно увеличиваться, передняя панель стала вновь тёмной и непрозрачной. Движение кабины оказалось удивительно мягким, бесшумным и совершенно незаметным. Единственное, что Шляпникову удалось ощутить – это незначительное вдавливание тела в мягкое и весьма удобное кресло.

Судя по увеличению силы давления, профессор понял, что кабина, в которой он находится, двигается вниз на огромной скорости. Как он ни старался, но никаких признаков движения, кроме довольно заметной перегрузки, ему обнаружить не удалось. Не было ни вибрации, ни шума, ни качки.

– Жаль, что в тоннеле выключили свет. Можно было бы взглянуть, как быстро летит эта таратайка.

После слов пассажира тоннель вновь осветился, однако, в восприятии скорости ничего не изменилось. Бесконечно уходящий вниз монорельс и стены шахты своеобразного метрополитена были абсолютно неподвижны, как если бы он рассматривал фото отдельного участка этого сооружения.

Сколько Шляпников ни старался всматриваться в различные детали тоннеля и монорельса, пытаясь уловить его колебания из-за неизбежной (по земным меркам) кривизны полотна, он так ничего и не увидел, как, впрочем, и на стенах тоннеля тоже, которые были такими же безупречными в своём однообразии.

– Спасибо, хозяин невидимый, помог прояснить ситуацию. Мы, похоже, движемся, а, значит, существуем, если верить уважаемому Марксу.

Свет в переднем стекле стал постепенно гаснуть, судя по спине, которая начала отлипать от спинки кресла, скорость заметно снижалась, из-за начавшегося мягкого торможения. Спустя несколько секунд, Ивана легонько качнуло, что могло означать остановку. Двери плавно и беззвучно открылись, и яркий свет огромного помещения резко ударил в глаза.

– Свет экономить надо, – непроизвольно вырвалось у гостя незваного.

Убрав ладонь от глаз, Иван, к небольшой, но радости, обнаружил, что его предположение подтвердилось – освещение стало мягким.

– Прямо, как в сказке. Ужасное чудище выполняет все прихоти гостя не прошеного… Иванушки… – Немного подумав, Шляпников тяжело вздохнул и добавил. – Дурачка.

Долго не раздумывая, Иван покинул кабину, боясь, чтобы его случайно не увезли до следующей станции, которой действительно мог оказаться такой нежелательный Аид – царство мёртвых, куда Шляпников не особенно торопился с экскурсией.

Впрочем, ещё обиднее могла стать поездка в обратном направлении. Возвращаться было уже поздно – азарт охватил разум и сердце археолога, да и останавливаться на полпути он не привык. В подобные минуты Иван боялся самого себя, он знал, что в таком состоянии полезет к “чёрту на рога”, лишь бы докопаться до истины.

Войдя в зал, он обнаружил в его центре огромный золотистый бункер на шести странных подставках, напоминающих лапы насекомых, только гидравлические, как амортизаторы. По форме это удивительное сооружение напоминало огромного жука-навозника. Прямо перед ним, на противоположной стене зала расположилось стилистическое изображение скарабея.

– Опять скарабей. Впрочем, что в этом удивительного, как ни как бог утреннего, восходящего солнца, воплощение Атума, Амона и Ра, породивший сам себя. Впрочем, с этим можно поспорить. По другим древним слухам, его породил сам «отец богов» великий Нун. Вот тебе и жук-навозник по имени Хепри.

Как только Шляпников произнёс последние слова, в странном золотистом бункере-жуке что-то загудело, после чего плавно открылся вход, опускаясь на пол помещения и выполняя при этом роль своеобразного трапа, позволяющего подняться и проникнуть внутрь странного сооружения. Иван, не ожидавший столь гостеприимной встречи со стороны невидимых хозяев, на всякий случай, спрятался за стоявшую рядом колонну.

– Тоже мне “Аленький цветочек” с невидимым лохматым хозяином, только я – не Настенька, да и ориентация у меня нормальная, так что принца я не полюблю.

Осторожно выглянув из-за укрытия, профессор приступил к внимательному осмотру зала, ища возможную опасность. В это мгновение он сильно пожалел, что не записался в далёком детстве восточными единоборствами, сейчас, случись что или кто, можно было бы и в нос дать.

– А что, веский аргумент в споре. Болван, я болван, разве можно ехать на научный симпозиум без оружия? Ничего себе – позвенел посудой? Врезали по ногам и затащили под землю, чёрт знает куда – вурдалаки.

Осматривая потолок, на который раньше не обратил внимания, Шляпников, даже, присвистнул от увиденного. Прямо над ним было ночное звёздное небо.

– Отлично! Небо под землёй – чего ещё можно было желать?

Внимательно присмотревшись, Иван ощутил какое-то необъяснимое беспокойство или неудобство от вида многочисленных звёзд, что-то очень странное, не привычное было в их расположении.

– Как же я сразу не понял?! Это – не земные созвездия?

Действительно, ночное небо было заполнено не только отдельными звёздами, но и спиралями, сферами и эллипсоидами галактик и их скоплений. Стоило Шляпникову пристальнее всмотреться в отдельный участок неба, как оно начинало стремительно надвигаться на него, словно увеличиваясь в линзах мощного телескопа.

От подобного оптического эффекта ему сделалось немного не по себе – голова закружилась, а к горлу подступила тошнота. Иван закрыл глаза, пытаясь мысленно настроить себя на восприятие информации, которая мгновенно реагировала на его желания. Впрочем, он быстро нашёл выход, мысленно представив, что смотрит в мощный телескоп, позволяющий укрупнять отдельные, интересующие его части звёздного неба.

– Подумаешь, ничего особенного, что я могу видеть звёзды и галактики, как заправский телескоп? И не такое видел. И не раз, а два раза.

Не открывая глаз, Шляпников провел по ним ладонью, словно проверяя, нет ли на лбу телескопа.

– Самое главное, что голова на месте и без телескопа во лбу.

Иван открыл глаза, задрал голову к небу и, выбрав наугад звезду, стал пристально вглядываться в неё, пытаясь изучить её поближе. К его удивлению, она приблизилась, и Иван смог различить планеты, медленно плывущие вокруг светила.

– Всё нормально, обычные фараонские штучки.

Всё ещё прячась за колонной, Шляпников всё же решился выйти из-за неё. В зале ничего не изменилось, с момента открытия входа в загадочную лабораторию. Именно так Иван решил окрестить этого позолоченного жука. Шляпникова буквально распирало от желания прогуляться по трапу, манящему, зовущему войти вовнутрь, но он ещё не обошёл всего зала, в котором могло оказаться много интересного. Делая вид, что он не заметил открывшегося входа, Иван приступил к планомерному изучению зала, осторожно и внимательно осматривая достаточно большое помещение.

К его удивлению, помещение оказалось практически пустым, если не считать странной плиты, в которую было замуровано или залито каким-то клеем, подобно мухе в эпоксидной смоле, огромное лохматое существо, напоминающее своим видом достаточно крупную, ярко-рыжего цвета обезьяну, размером с орангутанга. Впрочем, подобное сходство моментально рассеивалось, стоило взглянуть на его голову, точнее лицо, которое больше напоминало хомяка, набившего свои защёчные мешки съестными запасами.

– А вот и заколдованный принц, он же – невидимый хозяин этого “дворца”, он же – хомятанг или промежуточное звено между хомяками и человеком. Впрочем, успокойся красавчик, целовать я тебя не стану – я не принцесса. Оставайся таким же замечательным парнем. Ого, вот это ростик – снежный человек, да и только.

Растерявшись в первые секунды, Иван понял, что это всего лишь своеобразная скульптура или экспонат зоологического музей. Придя к такому очевидному выводу, он смело, но осторожно направился к странной плите, немного переживая, как бы этот лохматый верзила не ожил, а то ещё жениться заставит.

На огромной панели с неизвестным существом располагались многочисленные и различные по цвету и форме кнопки-клавиши. Заинтересованный разнообразием всевозможных символов и знаков на неизвестном ему языке Шляпников решил подойти поближе, в надежде разглядеть заинтересовавшие его надписи.

Его намерения резко и неожиданно изменились после того, как он наступил на развязанный шнурок собственной кедины, который, как обычно, вовремя не заметил. Нырнув прямо в плиту и, боясь разбить себе голову об её весьма острый край, Иван вытянул вперёд правую руку, чтобы упереться во что-нибудь при неизбежном ударе.

Рука попала в большую клавишу треугольной формы, которая единственная светилась мягким зелёным светом на панели. Шляпников, достаточно удачно приземлившийся у подножия лохматого изваяния, остался доволен тем, что всё обошлось без кровопролития и переломов. Однако радость была немного омрачена тихим гудением и миганием всех лампочек на приборной доске сооружения, хранящего чучело хомятанга.

Чувствуя свою причастность к появившемуся гудению, Шляпников сразу же потерял интерес к надписям, перевёл дух, выпрямился и быстро отошёл от места падения, делая вид, что не замечает произведённых им перемен. Его, неожиданно, заинтересовала лаборатория-жук, а точнее вход в неё, куда он спешно направился, удаляясь от замороженного Йети.

– Будем надеяться, что здесь нет никого. Похоже, я там что-то нажал? Вечно лезу, куда меня не просят. Впрочем, я тоже никого не просил тащить меня сюда.

С подобными самокритичными и критичными замечаниями он осторожно вошёл в лабораторию, уже абсолютно уверенный, что там никого нет, иначе, его давно заметили бы, и кто-нибудь обязательно вышел в зал.

Войдя вовнутрь странного бункера, Иван обнаружил достаточно узкий коридор, расходящийся в обе стороны от входа.

– Так, вспомним условия детской загадочки: направо пойдёшь,… как дурак пропадёшь, значит, пойду налево, тем более что это направление всегда будоражит кровь настоящих мужчин.

Шляпников прошёл по левому коридору до ближайшей двери, тихо постучал в неё, но никто не откликнулся, и ничего странного не произошло. Поискав и, не найдя привычной дверной ручки, он стал более тщательно осматривать дверной проём, помня об устройстве в виде скарабея, открывшего дверь “метро”, и практически сразу обнаружил небольшую клавишу, которую, не раздумывая, нажал.

Дверь плавно отошла в сторону, и исследователь вошёл в небольшую комнату очень похожую на каюту теплохода. Вдоль стен, по обеим сторонам от входа, располагались спальные места, над которыми размещались застеклённые антресоли. Иван открыл странного вида защёлки для стёкол (впрочем, может быть, это было и не стекло, но материал был прозрачным), и осмотрел содержимое полок.

Первое, что он обнаружил – это странные кубики в прозрачной, но тоже не стеклянной баночке. Открыв занятный футляр, профессор уловил возбуждающие аппетит запахи, исходившие от различных по цвету аккуратных кусочков. Учуяв аромат пищи, Шляпников ощутил урчание в животе, после чего вспомнил, что достаточно давно не ел. Ожидать, что ему предложат ранний завтрак с прожаренным беконом и кофе – не приходилось.

Оголодавший от многочисленных испытаний, исследователь смело извлёк один из кубиков и, осторожно положив его на язык, начал сначала посасывать словно леденец, но, ощутив совершенно незнакомый, необычный и очень приятный вкус, попытался жевать. Опыт удался, после чего, Иван затолкал в рот ещё несколько кусочков – сколько убралось, а остальные высыпал в карман брюк. К его удивлению, ещё не дожевав все питательные концентраты, что заполняли его рот, он отчётливо ощутил чувство чрезмерной, блаженной сытости.

– Отлично! В следующий раз буду знать и уже так сильно не обожрусь.

Впрочем, переполненный желудок не очень его волновал после многих часов нервозного голода. В дополнение к царской сытости, он вдруг понял, что совершенно не хочет пить – его организм однозначно указывал, что он вдоволь напился, правда, не понятно чего и когда.

– Вероятнее всего, дело в кубиках – это обычный комплексный обед с компотом.

После удовлетворения естественной потребности в питье и пище исследование содержимого каюты было продолжено. На противоположной полке Шляпников отыскал обыкновенные на вид книги. К его огорчению их оказалось всего две. Взяв одну из них в руки, а вторую, положив на полку возле кровати, Иван сел, но, не долго думая, лёг на мягкое ложе, сладко позёвывая от съеденного, готовый к активному, но посильному изучению письменной информации.

Буквы оказались совершенно незнакомыми, что не удивило профессора после всего увиденного ранее. Сытый желудок “давил на массу”, глаза самопроизвольно слипались, а рот так устал зевать, что скулы заболели. Шляпников из последнего бессилия закрыл дверь каюты, нажав аналогичную кнопку, но уже внутри помещения. Борясь со сном, он наконец-то выявил причину своей сонливости.

– Было бы с чего переесть? Подумаешь, зажевал штук семь-десять, каких-то конфето-о-очек, а-а-а… спать хочу, как после распра-а-авы с жа-а-арены-ы-ым бы-ы-ыком.

Если бы он узнал, что каждый, съеденный им кубик, представлял собой высококалорийный продукт, по энергетике сравнимый с полным обедом, то понял бы, что мало ошибался в количестве съеденной им пищи.

Сон окончательно свалил исследователя, и Шляпников уснул, совершенно забыв про все опасности, в том числе и о том, где находится.

 

Глава 52

Майка начинает своё расследование

Проснувшись утром, Майя почувствовала странную, не проходящую тревогу, которая зародилась в душе сразу же после отъезда Ивана в Египет. Не далее как вчера, она пыталась узнать у Шляпникова, о причинах столь спешных сборов, но он упрямо твердил о конгрессе египтологов и необходимости провести дополнительные исследования великих Пирамид.

Сколько она ни старалась, но так ничего нового не добилась. Убедив и принудительно успокоив себя в том, что всё именно так и есть, как утверждает Шляпников, она заставила себя относиться к этой неожиданной поездке, как к обычной рабочей командировке.

Теперь же, сутки спустя после его фактического бегства, она не могла понять, что её так сильно волнует и тревожит в его спешном исчезновении. Майя уже привыкла, что Иван достаточно часто выезжал в различные точки мира, но сегодня ей что-то не давало покоя. Чтобы избавиться от тревожного состояния, необходимо было разобраться с этим “что-то”.

– Какой может быть конгресс по Пирамидам, когда о каждом их камне, рисунке и даже пылинке написана отдельная диссертация, а сами гробницы готовят к открытию для всеобщего обозрения туристами? Ванька сам говорил мне об этом.

Майя встала с постели, быстро собралась и, не тратя время на завтрак, отправилась в дом Шляпникова. В дни командировок Ивана она предпочитала жить у себя. Сейчас, её удивило и даже насторожило, что уезжал Шляпников он от неё, предварительно собрав все необходимые вещи и, заявившись к ней с уже собранным чемоданом.

Войдя в дом Шляпникова, девушка первым делом направилась в кабинет, где на стене должны были висеть жилет и шляпа-афганка. Дело в том, что при осмотре его багажа Майка их не обнаружила. Да и сам Шляпников клялся, крестился и стучал себя в грудь, убедительно доказывая, что у него мирные цели поездки, а не очередная авантюра, на которую его подтолкнул бы отец. Встав на одно колено и положив себе руку на грудь, Иван честно поклялся.

– Клянусь! Это не авантюра, и папа к этому всему тому, что происходит потому, что мне надо ехать одному – никакого отношения не имеет.

При этих словах у него были такие честные, чистые, почти детские глаза, что Майя не могла не поверить. Вспомнив эту странную клятву, девушка попыталась понять, зачем Шляпников затронул своего отца? Однако сейчас её интересовали походные доспехи Ивана.

К её огромному удивлению и облегчению, они оказались на привычном месте. Более того, его любимый армейский жилет висел не как обычно на крючке, а на плечиках. С такой же аккуратностью и любовью была водружена на стену и другая реликвия археологических вылазок Ивана – его шляпа-афганка.

– Как в музее… – Майя испугалась собственных слов.

Внимательно осмотрев небольшую комнату, она обнаружила идеальный порядок. Книги были расставлены по своим местам на многочисленных полках. Обычно, они были свалены в бесчисленные “рабочие” груды на столе. Все бумаги – уложены в ровные стопки, словно их просмотрели и привели к единой системе. Даже мусорное ведро, всегда заваленное черновиками не только внутри, но и снаружи, теперь было пустым и занимало непривычное для него место возле стола, а не под ним, как это было всегда.

У Майи появилось отчётливое чувство, что она находится в нежилом помещении, действительно похожем на зал музея. Шляпников не просто навёл идеальный порядок, было такое чувство, что он прощался с привычным и родным для себя миром. Эта, неожиданно пришедшая мысль, как бомба взорвалась в её сознании и вытолкнула девушку из опустевшего и чужого дома в диком, непреодолимом желании немедленно отыскать сбежавшего хозяина и задать ему страшную взбучку, за попытку уйти из привычной жизни.

В это мгновение Майя осознала, что целиком принадлежит к тому миру, который Иван, почему-то решил оставить. Она не заметила, как оказалась возле университета. Остановившись на минуту, чтобы собраться с мыслями, она поняла, почему направилась именно сюда.

– На воре шапка горит! Иван сам проболтался про своего отца. Идиш и Иврит, мять вашу кашу, старые лисы! Они должны знать, куда и зачем уехал Ваньша.

Майка слышала, как “старшие товарищи” называли Шляпникова между собой, и частенько заводила его этим детским именем.

Вспомнив о двух старых буквоедах, девушка мгновенно наметила для себя план действий. Оставалось самое малое – отыскать “приятелей”. Впрочем, именно это, действительно, было самым простым. Она точно знала, где искать “своих подследственных” – их любимым местом встречи была библиотека, а точнее, отдел редкой книги, где Иврит впервые “познакомился” с ней, сидя на полу.

Сузив круг своего поиска до единственно надёжного места, девушка немедленно отправилась к намеченной цели. Открыв дверь в небольшой зал, Майка сразу заметила обоих. Друзья сидели за самым дальним столом и о чём-то мирно беседовали, вероятнее всего, они рассматривали очередную рукопись или старинную книгу.

Услышав стук приближающихся к ним каблучков, оба приятеля стали довольно странно прижиматься к поверхности стола, всё отчаяннее увлекаясь содержанием таинственного документа. Когда шаги стихли, оба фактически лежали на столе, но умудрялись создавать вид, что внимательно всматриваются в таинственный раритет, затаив дыхание от увиденного.

– Интересная книга? – Грозно начала Майя.

Первым оторвался от стола Иврит, предварительно получив пинок по ноге от Шляпникова старшего, чего девушка не могла не заметить.

– А-а-а?… М-ма-й-я-а, здравствуй…те…

Иван Рибосомович ответил Идишу тем же “ножным сигналом”, побудив его к активности, удачным попаданием в кость. Ивану Диаматовичу ничего не оставалось, как присоединиться к начавшемуся разговору.

– А-а-а мы… и-и не заметили тебя?

При этих словах оба искренне лучились улыбками. Их глаза были столь невинны, что в ближайшие мгновения готовы были излить море слёз, если их обвинят даже в малой неправде.

– А-а-а… – передразнивая сидящих, продолжила свой допрос Майя. – Как вам меня заметить, если вы оба прилипли к столу, как два старых пластыря? И-и-и хватит на меня смотреть девственными глазами! Где Иван?!

Категоричность вопроса повергла их в смятение, что немедленно отразилось в счёте на “глазах-табло”, которые интенсивно забегали, вероятно, отыскивая Ваньку в зале библиотеки. Девушка поняла, что “выигрывает” данную партию, так как застала их врасплох, и сейчас оба пожилых приятеля начнут интенсивно врать.

– А-а-а…

Запели в очередной раз подозреваемый, старательно подыскивая варианты ответов и, выясняя очерёдность выступлений, пинками под столом. Майя готова была разорвать обоих на куски или оттаскать за шиворот, как шкодливых мальчишек.

– Мне надоело ваше “А-а-а”. Говорите честно, где он! А-а-а не то я за себя не отвечаю. – Её трясло от нетерпения и бешенства.

– Как она похожа на ту Майку, – подумал Идиш, наслаждаясь прекрасной яростью девушки.

– Удивительная копия той, рыжеволосой, – продолжил мысли друга Иврит.

– Хорошо, я всё тебе расскажу, если ты успокоишься и присядешь.

Шляпников старший уже успел сочинить убедительную версию отсутствия сына и решился начать первым.

– Предупреждаю, что сказку о конгрессе египтологов в Каире я уже слышала от младшего.

После этих слов Майи лицо Идиша перестало излучать честность и быстро потухло, приняв выражение мировой скорби, которая была неподдельной, ведь именно эту версию он собирался изложить с максимальной искренностью и правдивостью. После достаточно затянувшейся паузы он удивительно бодро и твёрдо выдал странную фразу, которая повергла в изумление не только Майю.

– Жаль, прости… Ну хорошо…

Очередная пауза сформировала на лице профессора решимость, готовую перерасти в бурную и кипучую деятельность, но какие-то тайные силы мешали ему в этом благородном порыве. Иван Диаматович красочно поворачивал голову от Иврита к Майке, как если бы ожидал от них вопросов и был готов дать абсолютно честный и исчерпывающий ответ на любой из них. Первой на приглашение отреагировала Майя.

– Хорошо…

– Ну, вот видишь, всё уже хорошо. – Мгновенно вставил Идиш.

– Что всё хорошо?! Всё очень даже не хорошо!

– Извини, у меня сорвалось случайно. Можешь спрашивать, если ещё не всё хорошо.

Девушка так резанула своим взглядом по обоим, что тянуть время ещё дальше они передумали.

– Я очень хотела бы знать: что жаль и что хорошо?! – Сбилась Майя, потеряв ту мысль, которую собиралась сформулировать в своём вопросе.

– Жаль, что не мы первыми начали этот разговор, и хорошо, что ты к нам вовремя зашла. Правда, мы сами собирались встретиться с тобой… Правда, чуть позже. – На последних словах Идиш ткнул в друга пальцем. – Вот, и Иван Рибосомович подтвердит мои слова. Так ведь, Иврит? Да?

– Да? Да… Да!

Идиш ожидал более многословной и существенной помощи, чем жалобное блеяние полуживого ягнёнка, и не спешил отводить свой пристальный взгляд с несчастного животного.

– Да!!! – Ещё раз добавила жертва, но уже более твёрдо и убедительно.

– Прекратите мне лгать!

В негодовании прокричала девушка. Неожиданно, всё её тело обмякло от страшной усталости, руки безвольно упали на колени, а из глаз покатились слёзы.

– Майя, успокойся. Ваньша, действительно, уехал в Египет, чтобы провести небольшое исследование великих Пирамид в Гизе. Думаю, нет, я просто уверен, что он очень скоро вернётся и расскажет нам обо всём. – Старший Шляпников был заботлив и откровенен.

– Иван Диаматович, я, я… – она сильно всхлипнула и уткнулась ему носом в грудь, пытаясь успокоиться, найти помощи и понимания. – Я беременна, а он уехал…

– Умница, ты моя! Наконец-то, я дождусь внуков.

– Пока только внука или внучку.

Тихо отозвалась девушка, согретая его теплом, так как он обнял её, как свою дочь, которой у него никогда не было.

– Главное начать, дочка, а уж там…

– Что там?

Идиш понял, что начал развивать не совсем своевременную тему.

– А, там видно будет.

Шляпников поглаживал её по голове. Иврит предложил девушке свой платок, но Идиш воспользовался своим и сам вытер ей слёзы, бубня себе под нос.

– Вот умница, сейчас носик вытрем. Вот и молодец, совсем успокоилась… Ничего, мы его обязательно найдём. Надеюсь, что он снова, что-нибудь забудет или перепутает, тогда встреча не состоится…

– Какая ещё встреча не состоится? С кем?!

– С богом, милая моя. С самим Господом богом.

Иван Диаматович, неожиданно для себя самого, отбросил всякую хитрость и подробно рассказал о своей догадке относительно связи имён бога и фараона.

Для Иврита это откровение было таким же удивительным и ошеломляющим, как и для Майки, ведь он, тоже, об этом слышал впервые. Пришлось вспомнить о храме Грааля, упустив всё, что касалось первой Майи. Иврит внёс предположение, что в храме они встретили Галахада, с чем Идиш согласился. Шляпников поделился информацией о возможном захоронении Ковчега Завета и его решающей роли в предстоящем контакте. После этой информации Майя, словно проснулась, убаюканная мягким, отцовским голосом Идиша.

– Так есть шанс, что эта встреча может стать реальной?

– Вполне…

И тут, до Ивана Диаматовича дошла причина тревоги девушки. Не дожидаясь новых вопросов и объяснений, он осторожно отстранил Майю от своей отцовской груди, встал и подвёл неожиданный для всех итог.

– Завтра мы вылетаем в Каир и немедленно направляемся к Пирамидам.

 

Глава 53

Прозрение Унги

От пронзившей его чужой, очень отдалённой и страшной по своей силе боли Унга упал, потеряв сознание. Прошло несколько часов прежде, чем он снова открыл глаза. Вместе с рассудком к нему постепенно вернулось и ясное понимание всего случившегося с флотом рыцарей.

– Ордена Рыцарей Сломанного Меча больше нет… Они все погибли… И в этом, только моя вина.

Унга закрыл глаза и попытался представить то, что произошло в далёком космосе. Он мысленно увидел всё произошедшее.

– Страшно и глупо… Когда-то, очень давно, я сам готовился вонзить в себя обломок своего меча за то, что нечаянно, случайно пронзил маленькое существо, спрятанное под плащом этого проклятого посланника – чёрного монаха. Тогда, меня опередил огненный смерч, вырвавший мою душу из прежнего тела. Теперь, все мои рыцари совершили аналогичное самоубийство.

Неожиданно для себя, Унга, вдруг, осознал удивительное сходство ловушек. Ему захотелось увидеть лицо Лестригона, чтобы подтвердить или опровергнуть свою смутную догадку.

Войдя в состояние глубокой медитации, Унга сосредоточился на уже известном ему образе чёрного монаха. Пройдя мыслью сквозь время и пространство, он обнаружил то, что искал.

– Лестригон…

Унга увидел его, сидящим в глубоком кресле, расположенном в огромном зале флагманского крейсера. Повелитель, облачённый в чёрный плащ, спал, откинув голову на спинку кресла. Его капюшон медленно сполз с головы спящего.

– Это он – чёрный монах!?

Сомнений не было, перед его мысленным взором находился именно он. Теперь, многое становилось понятным и объяснимым. Унга с любопытством рассматривал морщины на постаревшем лице злодея.

– Сколько же прошло лет, с тех пор, как я покинул Землю?

Оказалось, что не так много, чтобы его противник смог так состариться.

– Думаю, что чуть больше пятидесяти лет. Как же он постарел…

Странно, но Унга не чувствовал злобы и ненависти к человеку, навсегда изменившего его жизнь и лишившего его – рыцаря сэра Галахада человеческого тела. Мастеру было жаль это глубоко несчастное и затравленное, кем-то ещё более сильным, существо. Унга отчётливо ощутил одиночество и страх Лестригона.

– Да, он держит галактику в страхе, но сам боится, только кого?..

Унга вышел из состояния транса.

– Ясно одно, меня он считает умершим, а зря…

Активизировав свой ленточный меч, он мгновенно рассёк на несколько частей огромный валун, находившийся рядом с ним.

– Да, напрасно, он меня не боится… Мы ещё встретимся. Я должен воздать ему за многое…

 

Глава 54

Возвращение Чёрного Повелителя

Лестригон держал в руках чашу Грааля, он в очередной раз испил из неё, превозмогая страшные мучения после каждого глотка, но это было необходимо для продления жизни.

– Сколько лет прошло с того дня, когда я впервые увидел эту посудину в подземном храме?

Он долго вспоминал события, произошедшие в его достаточно долгой жизни, и, наконец, пришёл к окончательному выводу.

– Думаю, около века…

С момента гибели флота сломерунгов прошло почти тридцать лет. Отсутствие внешней опасности делало его жизнь однообразной и, даже, скучной.

За многие годы Лестригон впервые пожалел, что рядом с ним нет Чёрного Повелителя. Несомненно, Он внушал в него страх одним своим присутствием, но с ним всё же было спокойно, надёжно и страшно. Выходило, Чёрный Повелитель заключался в себе страх для Лестригона, но именно страх заставлял Лестригона думать более активно и решительно, постоянно ощущая ценность и уязвимость своей жизни.

Именно внешней угрозы недоставало сейчас, чтобы обострить нервы, силы и все свои необычные способности до предела. Да, Лестригон готов был принять и терпеть присутствие Чёрного Повелителя рядом с собой, даже если от этого, его собственная власть над Лестригонией превратилась бы в вассальную зависимость от Хозяина.

В настоящий момент, его ничто не пугало, кроме своего одиночества. Он понимал, что Зло имело право на существование там, где против него не боролись и принимали его. Более того, он понимал и другое. Самые опасные соперники те, которые не выдвигают ультиматумов, а те что смогли уйти от этого, стали выше власти и вне её. Если бы сломерунги, если бы они искоренили в себе любое проявление гордыни, отказавшись от навязывания своего видения свободы, тогда им удалось бы победить его – Лестригона, но они не смогли понять этого, и именно помогло победить самих рыцарей.

– Впрочем, мне повезло, что они не поняли это, иначе, мне пришлось бы обратиться за помощью к самому Чёрному Повелителю. Не скрою, я бы рад был услышать его голос, лишь бы сломать это бесконечное одиночество.

Лестригон устало закрыл глаза, мысленно призывая своего могущественного покровителя.

– Надо же, как меняются времена?

Холод пронизал Лестригона от услышанного знакомого голоса. Он растерялся, сознавая, что не смог почувствовать приближение Чёрного Повелителя.

– Признаюсь, я не ожидал столь тёплого и желанного приёма. Из всех моих прежних Лестригонов ты, Джонсон, будешь первым, кто мечтает о встрече со мной, тем более, после трёх десятков лет безраздельной власти.

За эти несколько секунд встречи, Лестригон овладел собой и немедленно поднялся с кресла, чтобы приветствовать своего Повелителя стоя. Чёрная тень стояла в центре зала головного крейсера – всё тот же плащ, капюшон и под ним знакомый, жуткий вихрь из созвездий и галактик.

– Мой Повелитель, я рад встрече с тобой.

– И всё же немного дрожишь, заглядывая мне в лицо?

– Да, мой Повелитель.

– Садись и расскажи, что нового в твоей галактике? Я хотел бы узнать о знаменитой победе над рыцарями лично от тебя.

 

Глава 55

В лагере у Пирамид

Майя нервничала. В Каире и Гизе Ивана не оказалось. Судя по его записке, оставленной в отеле, он намеревался отправить весь свой багаж в Россию, на адрес отца, а сам покинул столицу за день до их приезда. Машину, которая везла их из Гизы в сторону Пирамид, сильно трясло, и из-за этого, настроение девушки ещё больше испортилось. Идиш чувствовал это и всеми силами старался успокоить её.

– Послушай, Майя, мы обязательно найдём Ивана возле Пирамид. Тебе же сказали, что он покинул отель незадолго до нашего прихода.

– Думаю, что и часа достаточно, чтобы он влип в очередную авантюру, а у него было гораздо больше времени.

Машина резко затормозила и остановилась.

– Приехали, дальше проезд закрыт.

Водитель показал на ограждение, выставленное на дороге, и на табличку, запрещающую движение транспорта в связи с проводимыми взрывными работами.

– Надеюсь, что Ваньша не имеет с этим ничего общего? – Майка указала на табличку, предупреждающую о взрывных работах.

– Впрочем, это в его стиле, – отозвался старый друг обоих Шляпниковых.

– Послушай, Иврит, ты как всегда преувеличиваешь опасность.

При этих словах Идиш многозначительно и “тайно от Майи” постучал кулаком по своей голове, красочно показывая Ивриту, что тот зря говорит всякие глупости.

Услышав странный звук, девушка повернулась к Ивану Диаматовичу, но выражение его лица сменилось на благостность и оптимизм.

– Думаю, нет, я просто уверен, что через полчасика мы будем на месте. Здесь совсем недалеко. Правда, Иван Рибосомович?

– Да, совсем рядом – три-четыре километра.

Идиш даже поперхнулся от неожиданно бодрого и откровенного ответа друга и в очередной раз “простучал” на своей голове оценку слов приятеля. Это подействовало положительно, и Иврит поспешил добавить.

– Если идти по другой – длинному пути, но мы пойдём этой – прямой дорогой, где не более – полчаса прогуляться.

Майя знала, что оба друга находятся в сговоре и пытаются утешить её. Она тяжело вздохнула и согласилась на “приятную прогулку” по пустыне. Удивительно, но Иврит оказался прав, так как с вершины первого же холма они увидели весь комплекс Пирамид, до которого оставалось меньше километра.

– Я же говорил, что они рядом.

Судя по голосу, Иврит сам не ожидал, что его ложь окажется столь правдивой.

– А что вы скажите о настоящем палаточном городке и бдительной охране возле Пирамид?

Девушка первая сообразила, что возле древних сооружений произошло, что-то из ряда вон выходящее.

– Значит, Ваньша точно там, даже, успел разбить лагерь и теперь отдыхает. – Эхом отозвался Идиш.

– Один во всех палатках? – Майка была сильно раздражена.

– Значит, он не один, и там ещё кто-то есть.

Дополнение Иврита звучало очень убедительно. Внимательно присмотревшись, он разглядел людей в военной форме и поспешил сообщить это.

– Мне кажется, я вижу военных или полицейских, так что разбойники Ивану не страшны – он в абсолютной безопасности…

– Если эта полиция не занимается именно его поисками. – Ехидно вставила Майка.

– Всё может быть в нашем несовершенном мире, – подключился к беседе Шляпников старший.

– Хоть вы, не делайте из себя невинную овечку, если бы не ваша бредовая идея…

Майя взяла себя в руки, понимая, что Идиш также переживает за сына.

– Ладно, идёмте в лагерь, я устала и хочу немного отдохнуть, а ещё лучше полежать. Надеюсь, что с беременными женщинами они не воюют?

Приблизившись к палаткам, Идиш отправил Иврита на разведку, пообещав ему, что в случае любых непредвиденных осложнений немедленно придёт на помощь, а в следующий раз сам пойдёт первым. Не прошло и получаса, как “посыльный” вернулся весь сияющий, как алмаз, гордо призывающий друзей к себе.

– Всё в полном порядке. Это лагерь египетских археологов, многих из которых я хорошо знаю. Нам разрешили провести в лагере два-три дня, чтобы мы могли выполнить необходимые замеры.

– Ты не перегрелся на солнце? – Майка внимательно осмотрела Иврита, предполагая худшее.

– Нет, ещё достаточно свежо. Я сказал, что нам необходимо провести замеры скорости эрозии оснований Пирамид и Большого Сфинкса, чтобы уточнить их первоначальные размеры и возраст.

– Слушай, Майя, он прав, нам нужен повод, чтобы попасть в лагерь.

– А нам предоставят палатку? Я очень устала.

– Конечно, ведь у них их много…

Всё пока шло хорошо. Девушка легла отдыхать, в специально для неё поставленной палатке, а Идиш и Иврит отправились к своим общим знакомым, которые входили в состав экспедиции.

Именно от них они узнали много интересного о причинах столь необычной и многочисленной экспедиции военных к Пирамидам. Оказалось, что за несколько последних дней в районе пирамиды Хефрена произошли довольно странные события.

– Представляешь, Иван Диаматович, сначала на Пирамиду свалился метеорит или огненный шар, не оставив при этом никаких следов. Но самое интересное, что вчера ночью здесь засияла радуга, упираясь одним концом в Большого Сфинкса, а другой – уходил далеко на Восток. Осмотр места вокруг скульптуры ни к чему не привёл – мы нашли только черепки от двух разбитых кувшинов, и пустую сумку.

– Действительно, ерунда какая-то. Может, кто-нибудь из охранников пошутил?

Идиш промолчал о своей догадке и потащил Иврита “измерять эрозию” основания Сфинкса. Удалившись от посторонних глаз и ушей, Диаматович притянул друга к себе и прошипел ему в ухо свои самые сокровенные соображения, которые распирали его отцовскую грудь от радости и гордости за династию Шляпниковых.

– У Ваньши всё получилось, но об этом ни звука, особенно, при Майке.

– Хорошо, я могила, но что получилось?

– Он встретился с богом!

– С кем?

– С богом! Ты же сам слышал про ночную радугу, а это символ, связывающий бога и человека. Тихо, к нам идут.

Оба приятеля дружно нагнулись к подножию Сфинкса, старательно исследуя камни.

 

Глава 56

Хепри – хомятанг

В то самое время, когда Идиш и Иврит принялись за фиктивный осмотр древней скульптуры, в огромном зале, глубоко под самой пирамидой Хефрена, на полу лежал Хепри. Его мышцы ныли и вздрагивали от слабости, дыхание и пульс постепенно восстанавливались, медленно приходя в норму. Прошло почти два часа после того, как Иван нечаянно включил систему разморозки плиты, воткнувшись в клавишу, после эффектного наступания на шнурок кеды.

Сознание медленно возвращалось в огромное, но всё ещё бесконтрольное тело. Не в силах восстановить работу всех мышц, Хепри, добравшись до ближайшей колонны, прислонился к ней, оставаясь сидеть на полу. Дышать стало немного легче, зрение слабо, но начинало приходить в норму. Он успокоился, понимая, что скоро сможет встать и составить план дальнейших действий.

Сейчас же у него было свободное время, которое можно было использовать для восстановления событий прошлого. Прокручивая в своей памяти различные события, которые происходили с ним до потери сознания, Хепри не мог отделаться от странной, навязчивой мысли, что всё это было в иной, какой-то давно забытой и бесконечно удалённой от него во времени жизни.

Мозг с большим трудом воспроизводил образы странных существ, которые как-то были связаны с его прошлым. Однако первым всплыл в памяти, и вызвал ещё более глубокие воспоминания – Чёрный Повелитель. Именно ОН захватил маленького Хепри на его далёкой и уже окончательно забытой родине, после чего поместил малыша в клетку и вырастил его, в полной изоляции от мира, до взрослого когги.

Именно так называли этих странных существ, к которым относился пленник. Всё изменилось в жизни Хепри, когда в его комнату вошли вооружённые люди и повели по длинным коридорам, пока не попали в ангар, где их уже ждал небольшой космический корабль, на котором они отправились в космос. Конечной целью непродолжительного путешествия был космический крейсер чудовищных размеров.

Чёрный Повелитель, которого когги неоднократно видел за прозрачной дверью своей комнаты, где он провёл многие годы, ожидал своего пленника в небольшой комнате, обставленной странной аппаратурой. Огромное количество проводов, соединённых с несколькими сверхмощными искусственными интеллектами, были подведены к одному единственному шлему, расположенному на телескопической штанге. Прямо под ним находилось кресло, снабжённое множеством ремней и других проводов.

Пришедшие с Хепри охранники, силой усадили и крепко зафиксировали пленника в странном сиденье, после чего, на его теле закрепили множество различных датчиков. Как только последний контакт был зафиксирован на его огромной, волосатой руке, на голову плавно опустился тот самый шлем. Слышно было, как защёлкнулся замок на подбородке, после чего, даже самые лёгкие движения головой стали невозможны.

На небольшом экране, который размещался непосредственно перед глазами когги, появилось изображение странного звездолёта, напоминающего своим внешним видом золотого жука. Изображение корабля стало увеличиваться и Хепри показалось, что он летит прямо в закрытый люк звездолёта. От охватившего его страха, хотелось закрыть глаза, но он не смог этого сделать, его веки были зафиксированы, и избавиться от иллюзии полёта было невозможно.

За секунду до зрительного столкновения с дверью звездолёта, она мгновенно открылась, и когги стремительно понёсся по всем отсекам корабля. Мелькали двери, приборы, тумблеры и различные устройства. Странный голос шептал бешеной скороговоркой какие-то слова, которые Хепри не мог разобрать и понять, но которые проникали в самые глубокие хранилища его мозга, становясь новыми, врождёнными данными и рефлексами.

Через несколько минут такого зрительного полёта, все отсеки звездолёта были пройдены и Хепри “нырнул” в компьютерную сеть корабля, превращаясь в живое нейтрино, способное пронизать время и пространство. В таком же точечном виде он путешествовал по различным механизмам летательного аппарата, узнавая их устройство изнутри. Особенно тщательно и долго он осматривал и изучал гиперпривод, позволяющий совершать гигантские прыжки на сверхсветовых скоростях в любую точку пространства и времени.

Когда процедура передачи информации была закончена, Хепри, обессиленного и усыплённого наркотиком, отнесли в биокамеру и привязали надёжными ремнями к постели, где он и проспал несколько суток, получая необходимое питание непосредственно в кровь – внутривенно. Его мозг был чрезмерно перегружен информацией. Только длительный, наркотический сон в биокамере, устраняющей любые внешние раздражители, мог накопить нужную энергию для переработки и прочного усвоения полученных знаний.

Как только когги открыл глаза и окончательно проснулся, ощутив прилив сил и ясность сознания, за ним вновь пришли конвоиры, которые повели его, но уже не в комнату со шлемом. Войдя в просторный ангар, Хепри увидел тот самый звездолёт, с которым так странно познакомился и слился разумом на генетическом уровне. Рядом с кораблём его ждали четыре странных существа, но только одного из них он видел раньше.

– Я – твой Господин и Хозяин, ты можешь обращаться ко мне не иначе, как “мой Повелитель”. Это по моему приказу тебя взрастили и воспитали…

– Украли и заперли в камере… – когги не успел договорить, так как получил удар в грудь такой силы, что его опрокинуло навзничь.

– Никогда не смей спорить со своим Повелителем – ты мой раб!

Эти слова прогремели прямо в сознании Хепри, но как все когги, обладающие неимоверной физической силой и телепатическими способностями, он не ведал страха.

– Я никогда не буду твоим рабом.

Странно, но Повелитель не стал проявлять своё могущество для наказания упрямца, а сразу перешёл к главному.

– Запомни, ты пилот “Золотого скарабея” и должен доставить этих пассажиров на одну удалённую планету.

– А если…

Хепри вновь не успел договорить, невидимая сила оторвала его от пола и в очередной раз отбросила, сильно ударив о стену ангара.

– Ты умрёшь страшной смертью, если не выполнишь моего приказа.

Когги едва встал после столь сокрушительного удара. Теперь, он не сомневался в возможностях Повелителя и его искренности, тем более что тот не закрывал своих мыслей от его телепатического зондирования.

Быстрая или мучительная смерть не входили в ближайшие планы Хепри, тем более, что рядом с ним стоял “Скарабей”, который был столь родным и близким, что когги не мог отказаться от удовольствия испытать корабль в деле. Он быстро понял, что только так может получить и звездолёт и свободу, исчезнув не только в пространстве, но и во времени. Ради этого стоило согласиться и подчиниться.

– Ты убедил меня, мой Повелитель, – Хепри, покачиваясь, встал после удара. – Я готов, выполнить твой приказ.

– Так будет лучше для всех.

Чёрный Повелитель направился к входу в звездолёт. За ним последовали три странных существа, ожидающие возле “Золотого скарабея”.

Хепри внимательно рассматривал своих будущих попутчиков и пассажиров, чтобы оценить их возможности и понять, что от них можно ожидать в столь загадочном путешествии. Доверять словам Чёрного Повелителя он не мог, так как после последней агрессии в отношении когги, тот закрыл свой разум от телепатического просмотра. Из этого можно было сделать предположение – Повелителю есть что скрывать.

Для выяснения истинных целей предстоящего полёта оставалась последняя, единственная возможность – прозондировать мысли потенциальных противников. Все трое имели человеческие тела, но их головы резко отличались:

– один из них был с головой шакала или собаки;

– у другого, была голова птицы с длинной, гибкой шеей и огромным, чуть изогнутым тонким клювом, очень напоминающим цаплю;

– более внушительным и опасным казался последний из них – с головой быка. Его мощное, крепкое тело и грозные гора насторожили Хепри – это мог быть самый серьёзный противник в поединке.

К огромному удивлению когги он не смог пробиться в их сознание. Внимательно осмотрев каждого из них, он обнаружил на их шеях одинаковые амулеты в виде рогатых навозных жуков скарабеев. Не было большой загадкой понять, что именно в них кроется секрет – эти медальоны надёжно защищали мозги своих хозяев от постороннего взгляда.

Все трое прошли в звездолёт, следом за ними направился и Хепри. Чёрный Повелитель остался стоять возле трапа. Именно тогда когги впервые увидел его лицо, скрывающееся под чёрным капюшоном – это был космический вихрь. Сделав знак рукой, Чёрный Повелитель приказал пилоту остановиться.

– Запомни, Хепри, управление кораблём дублирует автопилот, так что не вздумай уклониться от заданного курса.

– Если эта птичка может летать сама, тогда зачем нужен я?

– Чтобы иметь дополнительные гарантии, что во время полёта не произойдёт непредвиденных обстоятельств, в виде сбоя бортового компьютера или поломки одного из узлов механизмов.

– Теперь всё ясно, мой Повелитель.

Хепри поспешил уйти из-под воздействия Его Силы, быстро вошёл в звездолёт и занял своё место в пилотском кресле у пульта управления кораблём.

Через минуту “Золотой скарабей” покинул ангар головного крейсера, устремляясь в открытый космос. Как только корабль вышел на субсветовую скорость, он совершил первый прыжок в подпространство, при котором звёзды размазались в огненные нити. Через несколько подобных прыжков “Скарабей” оказался возле небольшой жёлтой звезды окружённой планетами. Сомнений не было, корабль шёл курсом к третьей планете от светила, которая была обозначена на мониторе, как конечная цель путешествия. Звездолёт вышел на круговую орбиту.

– Земля.

Хепри, даже, вздрогнул от мощного, басовито-гортанного голоса, каким было произнесено название этой небольшой планеты. Не оборачиваясь, когги понял, что за его спиной стоит человекобык.

– Пора снижаться.

“Золотой скарабей” резко пошёл на снижение, двигаясь почти по вертикали. Спустя секунды, показалась поверхность планеты. Ещё, через мгновения, когда падение заметно замедлилось, а корабль перешёл на горизонтальное планирование, можно было рассмотреть то, что находилось под ними.

Большая, полноводная река, зелёные поля, луга и сады, разбитые на ровные прямоугольники. Рядом с рекой стояло огромное сооружение в виде пирамиды с квадратным основанием, а рядом с ней – два невысоких квадратных плато или фундамента для будущих аналогичных построек.

Рассматривая странные сооружения, Хепри на время забыл об управлении кораблём, когда же вернулся к реальности, звездолёт почти достиг вершины Пирамиды. Когги потянулся к пульту управления, чтобы включить экстренное торможение, но в этот момент его сильно ударили в основание черепа и, уже теряя сознание, он увидел оскаленную, в подобии улыбки, морду шакала…

…Всё это когги вспомнил, когда, почти слепой и глухой, и, практически, обессиленный сидел на полу звёздного зала.

– Значит, меня отключил тот, что с собачьей или шакальей мордой. Интересно, сколько времени я был без сознания и смогу ли отомстить обидчику?

Чтобы не вызывать других дополнительных отрицательных переживаний и воспоминаний, пока постепенно восстанавливались все чувства, Хепри решил погрузиться в сон или дремотное состояние, чтобы быстрее набраться сил.

Прошло около трёх часов с момента начала оттайки. Хепри полностью восстановился и, проснувшись, направился к своему звездолёту, предварительно осмотрев удивительный и незнакомый зал. Сомнений не было – в этом странном ангаре он был один.

– Теперь, я возьму то, что заслужил – эта дивная “птичка” будет моей.

Когги поднялся в звездолёт, занял кресло пилота и запустил программу на взлёт. Корабль плавно оторвался от поверхности и завис над каменным полом, гидравлические опоры-лапы плавно втянулись в тело звёздного жука, после чего “Скарабей” медленно направился прямо в звёздный экран, готовый атаковать его всеми имеющимися средствами или таранить, если в этом будет необходимость. Однако, ничего этого не потребовалось – небесный свод мгновенно распахнулся, открывая длинный вертикальный тоннель.

– Как в брюхе космического червя.

Когги вспомнил этих ужасных тварей, способных заглотить даже огромный военный крейсер, которые населяли небольшие планеты, кружившие возле красного гиганта, когда "Скарабей" вышел из второго или третьего прыжка в подпространство, направляясь к Земле.

Впереди показался закрытый конец тоннеля, который сразу же раскрылся в виде огромного четырёхлистного цветка при приближении звездолёта. К удивлению когги, за ним вновь показалось звёздное небо.

– Похоже, сейчас ночь на этой небольшой планете, а садились мы рано утром.

Корабль медленно поднялся над выходом, который сразу закрылся. Хепри остановил и развернул звездолёт так, чтобы можно было ещё раз осмотреть то, что находилось под ним.

– Ого, там уже не одна, а целых три пирамиды!? – Внимательно присмотревшись, он не обнаружил рядом со строениями реки и пышной растительности – на их месте раскинулась пустыня. – Ничего себе я отключился!? Река высохла, а сады превратились в пустыню!

Вокруг Пирамиды горели костры, суетились и бегали люди, показывая и маша руками в сторону зависшего в воздухе звездолёта.

– Всё, мне пора домой – я и так слишком загостился в ваших краях. – Хепри развернул “Скарабея” и начал стремительный разгон, уносясь, прочь от Земли во времени и пространстве.

В тот самый момент, когда “Золотой скарабей” начинал свой неудержимый бег в просторы Вселенной, в одной из кают свалился с постели спящий археолог, ничего не подозревающий о том, что его любимая планета исчезает с экранов локаторов звездолёта.

Шляпников пытался понять, что с ним происходит, и где он находится. С трудом, поднявшись на ноги, он направился к выходу, но в этот миг, корабль ушёл в свой первый гиперпрыжок. Стремительно возросшее ускорение вновь повергло Ивана на пол.

– Похоже, начинается землетрясение или очередное приключение, но уже в гордом одиночестве. Если меня захоронит в этом золотом жуке, будет, очень жаль, что я не успел обзавестись детьми, чтобы жить, как все нормальные люди – до самой старости, с Майкой.

 

Глава 57

Золотой скарабей

– Иван Диаматович, я, наверное, сойду с ума, если Иван улизнёт к своему богу из этой груды камней.

Майя с головой укрылась во второе одеяло, которым Идиш укрыл, её дрожащее от холода и психоза тело. Где-то в душе, не отдавая себе в этом отчёта, она предчувствовала, своей женской интуицией, близкую развязку их бесполезной погони за Шляпниковым младшим.

Идиш понимал, что поиск истины не может зависеть от согласия жены, чиновника или любого другого человека, но ему было искренне жаль эту милую девушку. Он подсел к ней на кровать и, обняв за плечи, прижал к себе.

– Ничего, ты не одна, девочка… У тебя есть… отец.

– Да, и мама тоже… – Майка не сразу поняла слова Идиша, но, взглянув ему в лицо, добавила. – Прости, я не сразу поняла тебя… Спасибо…

Она не успела договорить всего того, что хотела. Раздался тихий скрежет, после чего, оба мгновенно выскочили из палатки. По рёбрам Пирамиды, сходящимся у вершины, появились тусклые, светящиеся полоски. Все непроизвольно застыли, наблюдая необычное явление.

– Она раскрывается? – Едва выдавила из себя Майя.

– Господи, святый… – добавил Идиш, не находя более веского объяснения.

Грани Пирамиды превратились в огромный цветок, а из её глубины послышался равномерный, постепенно усиливающийся, гул, как если бы, что-то огромное и грозное приближалось к открывшемуся выходу. Прошло, не более десяти секунд, и из разверзнутой пасти гигантского сооружения вылетело огромное, странное устройство, очень похожее на золотого жука-скарабея, но огромных размеров.

Из нижней части “насекомого” вырывался яркий свет, который на мгновение ослепил всех стоящих, но к удивлению для всех – не был раскалённым пламенем, как это могло показаться. Тугая струя теплого воздуха, равномерно стекая к подножию Пирамиды, подняла клубы пыли и песка. Странный летательный аппарат завис, над закрывающимися гранями гробницы, устремив, свои усы-антенны в ночное небо, после чего стал плавно падать на бок, из-за чего чуть не началась паника.

Наблюдающие всё это люди, испугались, что громадина сейчас обрушится на Пирамиду и раздавит всех стоящих рядом с ней своей огромной массой. Однако страх и любопытство парализовали людей, так что никому и в голову не пришло бежать подальше от опасного зрелища. Впрочем, “скарабей” не рухнул вниз, а горизонтально повис над закрывшейся Пирамидой.

Первый испуг быстро прошёл, и вокруг Пирамиды началась настоящая “мышиная возня”. Множество людей в форме, какого-то, спецподразделения, полезли, как муравьи или термиты, по граням гробницы к её вершине. Другие участники экспедиции делали снимки и замеры всевозможных параметров различными приборами.

В этой суматохе Идиш совершенно забыл о Майе, которая стояла рядом с ним. Впрочем, она напомнила ему о себе, издав истошный крик.

– Иван! Шляпников! Ты не посмеешь бросить меня ради своего убого бога! Я здесь! Ты слышишь меня!? Я здесь!

Этот крик удивил многих, тем более, после него девушка упала на песок, потеряв сознание. Ни Идиш, ни Иврит, стоящие рядом с ней, не успели подхватить её. Они не могли переключить своё внимание на неё, заворожённые висящим над Пирамидой “жуком”, который плавно покачивался и поворачивался вокруг своей оси, как если бы, находящиеся внутри него неизвестные пилоты, осматривали окружающее пространство.

После падения девушки оба друга бросились на помощь, растирая ей шею, плечи и, легонько похлопывая по щекам. К ним присоединился офицер, подозрительно рассматривающий всю компанию.

– Что она кричала о боге?

– Звала его на помощь, чтобы не потерять сознание от страха, но он, как видите сами, опоздал. А вы, что подумали? – Иврит с милой и ехидной улыбкой смотрел в лицо лейтенанту.

– Мне показалось, что она обращается к этой, ну… к этой огромной штуковине? Может быть, она знает, кто находится внутри?

– Извините, офицер, но вы, даже, не можете придумать названия для “этой штуковины”, а заявляете, что эта бедная девушка, потерявшая сознание от страха, может знать кого-то внутри неё. – Идиш оказался более убедительным, и офицер отошёл в сторону, заметив, что девушка приходит в себя.

В это время, “Золотой скарабей” задрал свою усатую морду вверх и стал стремительно удаляться, превращаясь в небольшую звезду, двигающуюся по небосводу. Уже превратившись в едва заметную точкой, он на миг ярко вспыхнул и пропал. Идиш и Иврит присели возле Майки, всё ещё не веря в происходящее.

– Наверное, это был мираж или массовое помешательство.

Иван Диаматович аккуратно подложил какой-то мешок под голову девушки, укрыл её одеялом, которое вытянул из ближайшей палатки и, притянув к себе за рукав Иврита, обратился к Майе.

– Полежи здесь немного, а мы через минуту вернёмся.

Она ничего не ответила, её знобило, подташнивало, и чувствовалась страшная слабость во всём теле, отчего захотелось лечь. Она поправила мешок под головой и накрылась одеялом.

Её слабостью поспешили воспользоваться приятели. Они быстро подбежали к Пирамиде, чтобы найти хоть какие-нибудь доказательства реальности увиденного ими действа.

– Смотри! Это валик из ссыпавшегося с Пирамиды песка.

– Да, Идиш, ты прав, поверхность плит совершенно чистая, словно её вымели… Значит она действительно открывалась. – Иврит мотнул головой в сторону неба. – И эта штуковина тоже не была фантазией нашего больного воображения.

Получив необходимые подтверждения, они вспомнили о Майе и офицере, который так активно заинтересовался ей.

– Пора сматываться.

– Согласен. Главное, чтобы Майка, придя в себя, не надумала ещё раз призвать Ваньшу к ответу.

– Слушай, Иван, а ты тоже уверен, что Ваньша там? – Иврит снова обратился к небу.

– Не думаю, а уверен. Но не вздумай об этом говорить ей, иначе она сойдёт с ума, а мы попадём на допрос к ушлому лейтенанту.

Майя пришла в себя и сидела под одеялом, всё ещё не совсем понимая, что с ней произошло. К ней подбежали, пригибаясь до самой земли, Идиш и Иврит. Взглянув на девушку, они ловко уложили её на одеяло и, взвалив ценный груз на плечи, быстро побежали прочь от Пирамиды, скрываясь в темноте пустыни.

Не прошло и пяти минут их старо-рысцового бега, как Майка начала брыкаться и вырываться из гамака. Друзья остановились, быстро уложили свою ношу на песок и поспешили закрыть ей рот ладонью Иврита, которую не так было жалко, если пленница надумает кусаться.

Живо объясняя сложившуюся ситуацию, они старались придать всему случившемуся оттенок пустячного происшествия, к которому Ванька не имеет никакого отношения. Девушка молчала и плакала. Идиш вновь закутал её в одеяло, и все трое медленно направились прочь от того места, где потеряли последнюю надежду встретить Шляпникова младшего.

Каждый из них знал, что это – именно так, но старательно делал вид, будто верит в чудесную сказку, в которой Ваньша ждёт их возле гостиницы, улыбаясь своей ехидной улыбкой тёртого археолога.

Отойдя на безопасное расстояние, они решили дождаться рассвета, чтобы с первыми лучами Солнца выйти на дорогу, ведущую к Гизе.

 

Глава 58

Долгожданный контакт

Иван с трудом освободился от одеяла, в котором запутался, и усердно искал способ открыть дверь, удерживающую его в этой тесной спальне. Помещение ходило ходуном, так как Шляпникова несколько раз опрокидывало на пол, на стены и даже на потолок, что его особенно удивило и испугало.

Можно было предположить, что лаборатория попала в водный или селевый поток, который нёс её в неизвестном направлении, то резко бросая вниз, то, вскидывая на гребень волны.

Возня с дверью могла затянуться на более продолжительное время, что ничего не сулило, кроме очередных синяков и ушибов, однако, Ивану, как всегда повезло. Методично прощупывая на стене каждый незначительный выступ, хоть как-то напоминающий кнопку, он наконец-то нажал на клавишу, позволившую ему открыть злополучную дверь и выбраться из своей “болтающейся клетки”.

– Отлично, я уже начинаю осваиваться в своей собственной гробнице.

Он вышел в коридор и, не долго размышляя, решил проверить наружную дверь, через которую входил в лабораторию.

Дверь оказалась прочно закрытой, а проверенный способ “исследования” всех кнопок нажатием, не дал ожидаемого результата – дверь так и не открылась.

– Будем считать, что её крепко завалило снаружи после обвала кровли зала, вот она и не может открыться. Интересно, на сколько мне хватит запаса воздуха и еды?

Старательно отогнав от себя мысли о грустном, Шляпников направился по длинному коридору, который, вдруг, успокоился в своей качке и завершился весьма прочной на вид дверью. К удовольствию Ивана она была снабжена привычной, можно сказать “земной” ручкой, что позволило приоткрыть её достаточно тихо и войти в небольшое помещение.

По стенам и потолку очередной “каморки” горели многочисленные лампочки и таблички со странными надписями на неизвестном ему языке. Однако самое интересное оказалось прямо перед ним – это было звёздное небо, которое плавно перемещалось за оконным проёмом, что абсолютно не вписывалось в схему возможных объяснений колебаний лаборатории.

Шляпников потянулся к интересующему его окну, но так как до него ещё надо было добраться, профессор был вынужден сделать шаг вперёд. Одновременно с ним, Хепри, услышав тихий шорох за своей спиной, быстро встал, разворачиваясь лицом к крадущемуся врагу, уверенный, что это один из зверолюдей, которых, он когда-то доставил на Землю.

– Чучело ожило!?

Проорал Иван и, не думая о возможном препятствии сзади себя. Он, резко развернулся, в надежде удрать от великана, однако, дверь через которую он вошёл, оказалась плотно закрытой. Шляпников со всей силой врезался лбом в её стальной лист. Раздался дикий грохот от удара, и беглец, обмякнув, свалился на пол, потеряв сознание, но получив взамен здоровую шишку.

Когги с интересом рассматривал, лежащего у ног незнакомца. Его успокоил тот факт, что неизвестный не был ни одним из тех троих полуживотных, которые так жестоко поступили с ним, вморозив в плиту.

Немного поразмыслив и тщательно восстановив в памяти странный крик человека, Хепри попытался понять смысл незнакомой фразы, используя для этого телепатические ассоциации. Получилось что-то вроде: “Урод ожил” или “Страшило стало живым”.

– Сам бы на себя посмотрел, придурок. Воткнуться мордой в дверь – это надо было умудриться.

После некоторых раздумий Хепри аккуратно поднял незнакомца и усадил его в кресло второго пилота, предварительно опустив его спинку, чтобы пострадавший мог полулежать.

Вспомнив уже произошедшее, он решил не рисковать здоровьем этого чудака и надёжно пристегнул его ремнями безопасности к креслу, после чего отправился за аптечкой, чтобы залечить здоровенную, уже посиневшую шишку на бестолковом лбу гостя.

Вернувшись через пару минут к пульту управления, когги, даже, оцепенел от увиденного. Незнакомец судорожно дёргался в ремнях безопасности, болтаясь при этом вниз головой и выдёргивая застрявшие в путах ноги. Увидев рядом с собой Хепри, он стремительно перевернулся и, как змея, снова вполз, в своё кресло, занимая прежнее положение и закрывая глаза, как если бы вовсе не болтался вниз головой несколько секунд назад.

Хепри осторожно сел в соседнее кресло и стал ждать, что произойдёт дальше. Прошло несколько минут, однако ничего не изменилось – незнакомец старательно показывал всем своим видом, что он вновь потерял сознание, правда при этом он периодически и “незаметно” приоткрывал то один, то другой глаз, чтобы проверить, где находится «чучело».

– Ты, что, с ума сошёл, когда вниз башкой здесь болтался?

Когги задал этот мыслевопрос, чтобы попытаться хоть как-то начать диалог с неожиданным и довольно занятным, даже интересным для него пассажиром.

– Нет, я совершенно нормальный… Просто в туалет захотел выйти.

Мыслеобраз, сказанных Шляпниковым слов, был достаточно ярок для Хепри, но то, что он услышал дальше, не могло не вызвать его возмущения.

– Я, наверное, схожу с ума! Эта лохматая обезьяна разговаривает со мной, прямо в моей башке!

– Я не лохматая обезьяна, а когги.

– Снова говорит… Спокойно, Ваня, тебя возможно, ещё можно вылечить?

– Тебя зовут Ваня?

– Да, а кто это меня спрашивает?

Остальные слова Шляпников не решился произносить вслух, даже не догадываясь, что Хепри прекрасно читает его мысли.

– Успокойся, Ваньша, обезьяны не умеют разговаривать, даже если они такие большие и страшные.

– Сам ты – дурак страшный, – возмутился когги. – Если ты ещё хоть раз назовёшь меня обезьяной, то получишь хорошую затрещину. Меня зовут Хепри, можно, просто – когги.

Шляпников медленно открыл глаза, достаточно глупо улыбаясь, повернулся к соседу и протянул ему свою руку.

– Б-б-будем, знакомы… Иван Шляпников или просто… – на последнем слове он даже осип от страха за свой рассудок. – О-о-очень, просто – Шляпников.

Хепри протянул ему свою огромную лапу и Шляпников, отважно вцепившись в неё, потряс его ручищу в рукопожатии, после чего снова впал в маразм, вновь закрыв глаза, имитируя сон. Надо было срочно объяснить гостю кто такие когги, и как Хепри попал на Землю, иначе Шляпников, правда, мог сойти с ума, а лететь с психом в одном звездолёте – дело не из приятных.

– Понимаешь, Шляпников, все когги обладают врождённой телепатией. Именно поэтому, ты слышишь мой голос в своей голове, а я могу читать твои мысли и понимать слова, не зная твоего языка.

После обстоятельного рассказа Хепри о том, как он попал на Землю, Иван ни только пришёл в норму, но и, осмелев, пояснил своему собеседнику, что эти странные существа, которых когги доставил на его планету, стали в последствии различными земными богами.

– Тот, что с головой шакала или дикой собаки Саб – это египетский бог Анубис или Инпу, покровитель умерших. Другой – с головой ибиса или длинноклювой птицы – это тоже египетский бог Тот или Джехути, бог мудрости, счёта и письма. Ну а последний – с головой быка – это критское мифологическое чудовище Минотавр или Астерий, очень кровожадный и беспощадный в своей страсти убийства невинных жертв. Но самое интересное другое, судя по тому, что вся троица была доставлена на Землю в одно время, то египетские боги Тот и Анубис были ровесниками критского Минотавра…

Иван совершенно забыл о своём собеседнике и о том, что стремительный “Золотой скарабей” уносил их от Земли на сотни, тысячи световых лет.

Для Хепри все эти исторические тонкости не представляли никакого интереса, так как о Земле он знал только то, что она где-то существует. Когги решил осторожно остановить научные изыскания своего собеседника и перевёл разговор в иное русло.

– Слушай, Шляпников, может, ты поесть хочешь?

– Лучше бы выпить… Извини-те, может быть, у вас там в этом… в космосе?…

– Нет, всё нормально. Сейчас чего-нибудь сообразим.

Хепри принёс вина, вместе с различными съестными припасами. Иван осторожно открыл бутылку и, набравшись смелости, отхлебнул прямо из горлышка.

– Это покрепче рома.

Едва смог выговорить археолог, маша одной рукой себе в рот, а другой – вытирая выступившие слёзы.

– Ну, ты парень, силён!? Мы это пьём только в разбавленном виде.

– Прямо как греки, а я не люблю портить продукты.

Шляпников, уже знакомый с крепостью напитка, вновь приложился к горлышку. Отхлебнув очередной глоток горючей смеси, он, вполне расслабившись, откинулся в кресле.

– Послушай, Хепри, это самое приятное из всех моих приключений.

– И думаю, что самое далёкое и долгое…

Наступила пауза, порождённая шуткой когги, и неожиданным прозрением Шляпникова.

– Да, дружище, – продолжил пилот, – если ты всё ещё уверен, что мы кружим возле Земли и скоро благополучно вернёмся на то же самое место, то ты здорово ошибаешься.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Только то, что через несколько минут наш звездолёт, который ты так упорно называешь “лабораторией”, выйдет из очередного гиперскачка, после которого останется ещё семь подобных погружений в подпространство, и только тогда мы сможем сказать, что прилетели и узнать, куда попали.

– А, ты меня напугал, парень. Сделаем назад столько же “прыжков”, как кузнечики на лужайке, и благополучно вернёмся.

– Куда?

– Что, куда?

– Куда мы вернёмся? Каждый такой “прыжок кузнечика”, как ты выразился, это примерно двести световых лет, а если “проскакать” в обе стороны, то получиться около полутора тысяч лет. Думаю, что за это время от твоей “милашки” останутся только атомы в забытой могиле, на такой же забытой Земле.

Шляпников выронил бутылку и, медленно встав с кресла, окаменел. Когги, сдерживая своё негодование на то, что ничем не может помочь этому парню, наоборот – сел в своё кресло, опустив голову, чтобы не смотреть Ивану в глаза.

– Значит…

– Да, Шляпников, это значит, что ты никогда больше не сможешь увидеть своих друзей и близких.

– Хепри, давай развернём, этот чёртов агрегат назад. Прямо сейчас! Я прошу тебя!

– Мне очень жаль, но я не могу этого сделать, даже если очень захочу… Мы летим на автопилоте, который я также не могу пока отключить. Судя по приборам, он отключиться только после выхода из последнего скачка.

– И что тогда?

– Тогда нам надо будет успеть “нырнуть” в очередной раз, чтобы лестригонские пушки не поджарили наши задницы. Да и “Золотой скарабей” слишком хорош, чтобы возвращать его Чёрному Повелителю.

 

Глава 59

План возмездия

Унга ждал. Он понимал, что встреча с Лестригоном будет единственной и последней. Второй попытки у него уже не будет. Прошли годы после гибели космического флота сломерунгов. Шпионы Лестригонии проникли во все миры, не боясь столкновений с рыцарями. Их единственной целью был он – Унга.

Первым его желанием, после той страшной трагедии, была месть Лестригону, который оказался тем самым чёрным посланцем, который подло разрушил всю его жизнь в храме Грааля. Однако добраться до этой цели было весьма и весьма сложно.

Оставался только единственный способ – исчезнуть на долгие годы, чтобы убедить своего соперника в своей гибели вместе с рыцарями космической эскадры. Прошли годы вынужденного, целенаправленного бегства от реальной опасности.

За последние годы его поиски окончательно прекратились. Для Лестригона – он больше не существовал, что давало хороший шанс на успех. Весь последний месяц он провёл, находясь в небольшом космическом корабле, в режиме «невидимка», в пределах видимости головного крейсера Лестригона.

Пристроившись в хвост боевой эскадре, возвращающейся в ангары головного крейсера Лестригонской армады, Унга активизировал режим «невидимка» и отстал от эскадры, на безопасном удалении от своей конечной цели.

Прошёл месяц постоянного наблюдения за громадой крейсера. За многие часы непрерывного осмотра машины Унга обнаружил странную особенность его конструкции, которая могла стать ключом ко всему плану встречи с Лестригоном.

Унга заметил, что с левого борта крейсера ангаров для космических истребителей было на один меньше, чем с правого борта.

– Учитывая тот факт, что конструкция ангарных палуб крейсеров, как правило, симметрична, можно предположить, что и это чудище не является исключением из общего правила. Следовательно, ангар по левому борту существует, но он тайный, секретный. Значит, именно его должен использовать Лестригон, когда ему необходимо сохранить свой отлёт в тайне. Уверен, что и встречи со своими личными визитёрами он проводит там.

Длительное наблюдение подтвердило его догадку. За прошедший месяц, лишь однажды, разведывательный корабль посетил тайный ангар. Визит был очень коротким, что ещё больше усилило предположения Унги.

– Предположим, я прав. Из этого следует, что именно в этом ангаре я смогу застать Лестригона-монаха, в тот момент, когда в ангар зайдёт следующий корабль. Точнее, мы попадём туда одновременно.

План был прост и реально выполним. Время его проведения целиком зависело от очередного «важного гостя». Впрочем, выбора не было – оставалось ждать визитёра.

– После тридцати лет ожидания – месяц потерплю.

 

Глава 60

Долгожданная развязка

Чёрный Повелитель, удовлетворённый действиями Джонсона в борьбе с рыцарями, покинул своё кресло, давая тем знак, что их встреча подошла к концу.

– Возьмите чашу Грааля и следуйте за мной.

Властелин встал и направился в сторону тайного ангара. Лестригон молча следовал за ним, уже не удивляясь отсутствию подчинённых в коридорах и проходах.

– Сегодня, точнее, через сорок минут, в ангар прибудет «Золотой скарабей». Я уже ощущаю его приближение. Мне бы не хотелось присутствовать при твоём разговоре с пилотом, которого зовут Хепри.

– Я помню, мой Повелитель, он гуманоид и телепат.

– Браво, Джонсон. У тебя великолепная память. Надень на себя амулет паука.

Чёрный Повелитель протянул Лестригону чёрную фигурку паука, на тонком шнурке.

– Благодарю, мой Повелитель, – Лестригон водрузил паука на шею.

– Теперь, слушай. Ты встретишь корабль в том ангаре, – в этот момент, дверь ангара открылась, и они вошли внутрь тайного бокса. – Ты должен встретить когги, так называют этих существ на их родной планете, возле трапа звездолёта. Он, должен узнать, от тебя, что со мной всё покончено, что ты – победитель и освободитель. Постарайся войти к нему в доверие.

– Я всё понял, однако я не уверен, что он будет мне верно служить.

– Тогда убей его, чтобы не потерять корабль. Мне пора, Джонсон, корабль уже у корпуса крейсера.

– Мой Повелитель, мне не совсем понятно, для чего мне понадобится Грааль?

– Ты оставишь его на «Золотом скарабее», так будет безопаснее. Запомни, ты должен сохранить этот корабль для своих личных нужд любой ценой, даже ценой жизни Хепри. Всё, времени нет. Прощай.

Чёрный вихрь в один миг растаял, унося Чёрного Повелителя.

Унга не сводил глаз с крейсера. С самого утра он чувствовал ту нервозность, которая всегда охватывала его перед боем. Это чувство никогда не обманывало его, и Унга ждал серьёзных событий.

Предчувствие не подвело. Из глубин космоса, в непосредственной близости от крейсера, из подпространства вынырнул золотого цвета корабль, похожий на жука. Заметив его появление Унга, мгновенно среагировал, направив свой корабль-невидимку к тайному ангару крейсера.

Огромная дверь распахнулась, и оба корабля плавно вошли в ангар, с одной лишь разницей, что один из них оставался невидимым. Как только звездолёт прочно встал на опоры, Унга покинул место пилота и устремился под брюхо «золотого жука», скрываясь за опустившимся трапом.

Лестригон, ничего не подозревая, подошёл к открывшемуся входу, держа в левой руке Грааль, тогда как в правой ладони он крепко сжимал рукоять ленточного меча. Он помнил наказ Чёрного Повелителя, и решил не тянуть с убийством пилота – так было проще и понятнее.

Совершенно неожиданно, из-под трапа «Золотого скарабея» вышло маленькое существо в серой рясе с накинутым на голову капюшоном.

– Я – Унга. Надеюсь, ты помнишь, как подставил меня под меч Галахада. – Малыш сбросил капюшон, и Лестригон оторопел.

– Уни?

– Нет, теперь меня зовут Унга. Чтобы тебе было понятно, переведу: Унга или Уни-Галахад в одном теле.

В крошечной руке Унги замерцало лезвие ленточного меча.

– Я готов восстановить свою честь рыцаря, которую ты опорочил дважды. Первый раз, когда подставил невинного младенца под удар моего божественного меча, а второй раз, когда подставил своих безоружных солдат под удар космической эскадры сломерунгов. Настало время ответить за всё.

К удивлению Лестригона, малый рост Унги не привёл его в восторг и не вызвал смеха. Сомнений не было, перед ним вновь стоял Галахад – величайший из всех земных рыцарей, как бы это не прозвучало комичным, видя карлика с мечом.

В тот самый миг, когда Унга появился из-за трапа, Лестригон, непроизвольно, спрятал руку с Граалем за спину. Поняв, всю безвыходность и безнадёжность положения, Лестригон, вдруг, вспомнил о Чаше. План спасения своей драгоценной жизни моментально зародился в его, переполненной страхом голове.

– Одно движение, рыцарь, и я разрублю Чашу.

При этих словах, Лестригон вытянул левую руку с чашей Грааля перед собой, сделав замах правой, в которой уже мерцало лезвие ленточного меча.

Унга остановился, думая, как лучше атаковать противника, чтобы сохранить чашу Господа. Страх, который охватил его противника, мог придать сил и стать причиной гибели реликвии, которой Галахад посвятил всю свою жизнь. Унга опустил меч, давая Лестригону возможность успокоиться.

После последних многочисленных торможений звездолёта, Шляпников ощутил прилив тошноты, и едва корабль встал прочно на опоры, поспешил покинуть и кресло, и «золотое насекомое». По иронии судьбы, он вновь запутался в страховочных ремнях, что вызвала хохот у Хепри, который уже начал привыкать к несуразностям своего нового попутчика.

Неимоверными усилиями, получив свободу от пут, Иван ощутил некоторое облегчение от круговерчения в желудке, но стремление сделать глоток свежего воздуха выгоняло его прочь из звездолёта. Пулей, преодолев коридор, ведущий к выходу из корабля, Шляпников, как всегда, не заметил развязанный шнурок кедины.

Наступив на злосчастную завязку, он буквально нырнул головой в проём выхода, и, преодолев трап огромными шагами, вылетел в простор ангара, старательно ища хоть что-нибудь, за что он мог бы ухватиться, чтобы не упасть. Первое, что ему подвернулось, была вытянутая рука Лестригона, держащая Грааль.

Шляпников крепко уцепился за край Чаши, которая, в мгновение ока, исчезла из руки Лестригона. Поражённый таким неожиданным продолжением противостояния с рыцарем, Лестригон бросил взгляд на человека, отнявшего Чашу и сидящего на полу.

– Шляпников?! Иван!?

– О, страна знает своих героев, – буркнул археолог, поставив Грааль на пол и, взявшись за развязанный шнурок.

– Что?! Опять шнурок!?

– С кем не бывает, – машинально ответил Шляпников, не видя, что происходит вокруг, так как всё его внимание занимал шнурок.

Лестригон ощутил прилив бешеной ненависти. Его рука, сжимающая рукоять ленточного меча, совершила едва заметное, почти мгновенное движение в сторону своего самого ненавистного врага.

Сильнейшая боль резанула по диагонали через всё его тело. Сосредоточив взгляд на происходящем, Лестригон понял, что произошло. Его ленточный меч пронзил крохотное тело Унги, который бросился под его удар, направленный в сердце Шляпникова, тогда как ленточный меч Галахада-Уни разрубил его самого на две части – от плеча до пояса.

– Вот и всё… – успел выдохнуть Лестригон.

– Вот и всё… – прошептали уста малыша Унги.

Шляпников, не понимающий, что происходит, подхватил маленькое существо, спасшего его от верной смерти.

– Где Ваша зелёная шляпа, незнакомец?

– Д-дома оставил, – Иван не сразу понял суть вопроса, но когда до него дошло, о чём речь, он поспешил прояснить ситуацию. – Откуда Вы узнали о шляпе? Разве мы виделись раньше?

– Да, в храме Грааля, на Земле. В это трудно поверить, но я Галахад, тот старик, что встретил вас, – голубая кровь выплеснулась изо рта. – Храни Грааль, новый страж… Я свободен… Меня ждёт Бог…

Глаза малыша закрылись, а тело обмякло – наступила смерть.

– Страж? Сэр, Галахад, – Иван понимал, что рыцарь, в его странном обличье, умер, но он не мог не закончить начатой фразы. – Я не достоин этого…

Из «Золотого скарабея» вышел Хепри, который наблюдал ужасную сцену, через стекло пилотской кабины.

– Пойдём, Иван, нам лучше покинуть это печальное место, пока мы ещё живы.

Шляпников поднял чашу Грааля, укрыл лицо малыша Унги краем его серого плаща и последовал за Хепри, воспринимая его, как ярко-рыжее пятно, двигающееся впереди.

Трап плавно закрылся, «Золотой скарабей» развернулся усами к выходу, который, к удивлению обоих, открылся, так что Хепри убрал палец с гашетки лазерных пушек, готовый разнести борт крейсера, если ангар не откроется.

– Вперёд, дружище.

– Куда мы, если не секрет?

– На Землю, Ваня.

– К молекулам от моей «милашки»?

– У тебя чёрный юмор, Шляпников.

– Послушай, но ты сам говорил, что если мы вернёмся, на Земле пройдёт не одна тысяча лет?

– Забудь, это было давно. Я доставлю тебя по нужному адресу, чтобы насладиться свободой и одиночеством космического странника. Вперёд, Ваня, космическое такси к вашим услугам!

 

Глава 61

Всё на своих местах

– Послушай, дружище Хепри, а нельзя ли заскочить в одно место?

Шляпников рассматривал Чашу, вспоминая старика в храме Грааля и маленькое существо, закрывшее его от удара Джонсона, который, странным образом постарел, да ещё и рассудка лишился, если пошёл на убийство.

Хепри не ответил, он думал о чём-то своём, возможно, вспоминая родных и тот мир, из которого его выдернули, ещё ребёнком.

– Прости, Ваня, ты что-то сказал? Я задумался.

– Я хотел попросить тебя сделать небольшой крюк прежде, чем высадишь меня возле Гизы.

– Нет проблем, куда скажешь. А если не секрет – куда?

– Есть одно место. Помнишь малыша, спасшего мне жизнь? – когги мотнул своими толстыми щеками, подтверждая этот факт. – На Земле он не был таким. Это был один из величайших рыцарей нашей планеты – сэр Галахад, рыцарь в белых доспехах. Почти тысячу лет он был стражем этой священной Чаши. Как так случилось, что он попал в иной мир, да ещё сменил свой облик, я не знаю. Единственное, что я могу для него сделать – это вернуть чашу Грааля в храм, где он провёл века, охраняя святыню, и где она должна находиться.

– Извини, Шляпников, я мало, что понял из всего сказанного, но чем могу, помогу.

Выйдя из последнего прыжка, достаточно близко от Земли, Хепри направил «Золотого скарабея» к планете. Иван, как мог, помогал в поиске каньона Слезы Девы Марии, но никак не мог отыскать его.

– Чёрт знает, он должен быть здесь. Мы уже полчаса кружим возле того места, но я его не узнаю. Не понятно, куда делся каньон, и откуда взялась эта странная скала, которой раньше не было?

– Знаешь, Иван, интересная скала – похожа на обрубок меча, воткнутого рукоятью в песок.

– Что?! Какой же я болван!

– Ты, что?!

– Глупец! Как же я сам не догадался?! Ты, просто, умница!

Шляпников понял, что они кружат именно над тем местом, где когда-то был каньон, ведущий к храму Грааля. По каким-то причинам, каньон исчез, но скала, напоминающая сломанный меч, точно указывала на место захоронения храма Грааля.

– Храм под этой скалой. Думаю, нет, я просто уверен, что эта скала – памятник Галахаду, погибшему на Земле. Памятник, поставленный самим Богом, которому он верно служил.

Впрочем, ситуация мало прояснилась. Шляпников мечтал вернуть Грааль в храм, которого, как оказалось, больше нет.

– Ваня, есть проблемы?

– Понимаешь, Хепри, я хотел вернуть Грааль в храм, но он засыпан и, вероятно, разрушен.

– Положи Чашу на этот меч, ведь ты сам назвал его памятником этому рыцарю.

– Ты шутишь?

– Нет, я совершенно серьёзен.

– Но как мы это сможем сделать?

– Нет ничего проще.

«Золотой скарабей» аккуратно приблизился к вершине скалы. Хепри открыл вход, а Шляпников, вооружённый лазером, спрыгнул на вершину скалы, положив Грааль в заплечную сумку.

Проделав, лазером глубокий ход в вершине скалы, Иван аккуратно опустил в него сумку, вместе с её содержимым, после чего, осторожно заплавил лазером вход в каменный тайник, навсегда пряча от людей священную чашу Бога.

Взойдя на трап «Золотого скарабея», он помолчал, склонив голову, отдавая последнюю дань великому герою. Пройдя в пилотскую кабину, где его ждал Хепри, он занял место второго пилота, прекрасно понимая, что пошли последние минуты его космического путешествия.

– Теперь, всё на своих местах. Ещё немного, и вселенское эхо, разбитого мною кувшина, скоро стихнет. Не будет других миров, звездолётов и подпространственных прыжков на этом «Золотом скарабее».

Внизу показалась Гиза. Звездолёт плавно пошёл на посадку возле пригородного шоссе, ведущего в город.

– Прощай, дружище Хепри! Не скучай! Надумаешь, прилетай в гости.

– Спасибо, Ваня Шляпников, за свободу и хорошую компанию! Надумаю, найду.

Шляпников сошёл с трапа, стараясь не оборачиваться. Стоя спиной к звездолёту, он услышал, как защёлкнулся трап, закрывая вход, и Иван, не в силах сдержать слёзы горечи разлуки, повернулся к золотому брюху скарабея, чтобы помахать ему в последний раз.

«Золотой скарабей» качнулся с боку на бок, прощаясь со своим бывшим пассажиром, и устремился в безбрежные космические дали.

– Эх, мать вашу кашу! Пора домой.

День был в самом разгаре, когда Майка, Идиш и Иврит сели в небольшой автобус, который направлялся в Гизу. Майка так устала, что уснула на плече у Иврита, которое оказалось ближе и мягче плеча Идиша.

Однако выспаться ей не удалось. Автобус остановился в двух кварталах от гостиницы, в которой остановился Иван, и в которой они сняли номер. Шли молча. Майя едва сдерживала слёзы, и оба старика боялись их вызвать неудачными фразами или воспоминаниями.

Войдя в фойе отеля, Идиш и Майя, направив Иврита к стойке администратора, решили передохнуть на мягком диванчике, что стоял напротив огромного аквариума с медленно плавающими крупными рыбинами. Не успели оба сесть, как к ним присоединился Иврит, держа ключ от номера. Все трое, молча, смотрели на рыб, стараясь забыть о Пирамидах и пустыне, о золотом жуке и…

– Мять вашу кашу, а рыбки хороши, вот бы пожарить, а то я так проголодался.

– Иван?!

– Ваньша?!

– Шляпников?!

– Да, это я! Как же я соскучился по вашим родным рожицам, родные вы мои археологи!..

конец