Шляпников осторожно открыл глаза. Он находился в небольшом помещении, мягко освещённом невидимыми фонарями.

– Главное – не мясорубка. Живой.

Встав на ноги, Иван обнаружил, что никаких признаков двери или проёма в той стене, сквозь которую он “въехал”, не было. Для большей убедительности профессор тщательно ощупал шершавую поверхность камня и, даже, пнул по ней несколько раз ногой, проверяя на прочность и слушая возможное эхо, за её непроницаемой толщей.

– Всё нормально, подумаешь, прошёл сквозь стену.

Оставив место своего входа в той же таинственной неизвестности, как это было и до начала осмотра, Шляпников принялся дальше изучать это небольшое помещение. На противоположной от входа стене он обнаружил светящуюся фигурку скарабея.

Немного поразмыслив и почесав, зудящую “в предупреждении” очередного приключения спину, Иван решился на самый естественный, логичный, но главное, безвыходный в подобной ситуации шаг.

– Эх, была, ни была! Нажму на насекомое, может, ещё куда прокачусь.

Едва он коснулся скарабея, в стене показалась щель света. Шляпников осторожно отступил назад, судорожно соображая, что он будет делать, если из открывающегося дверного проёма покажется, например, Минотавр.

– Тьфу, ты! Какой ещё Минотавр в Египте? Да и я не Тесей.

Открывшийся проём напоминал метрополитен, с той лишь разницей, что за его дверями оказался всего лишь один симпатичный, небольшой вагончик с креслами. Ничего не оставалось кроме, как сесть в одно из них. Как только археолог разместился на переднем сиденье, бесшумно и поочерёдно закрылись обе двери: сначала вагона, а затем внешняя, которая открылась от нажатия на жука.

Расположенная перед единственным пассажиром стена вагона, которая, казалось, была сделана из тёмного и непрозрачного материала напоминающего пластик, осветилась снаружи, становясь прозрачной, как лобовое стекло транспортного средства. Увидев за стеклом тоннель, плавной дугой уходящий далеко вниз, Иван повертел головой в поисках рулевого устройства, но средств управления данным экипажем так и не нашёл.

– Ну, что ж, прокатимся к центру Земли. Там я ещё не был. Главное, чтобы вагончик не привёз меня в Аид.

Как только стены тоннеля пришли в движение, а скорость вагончика начала заметно увеличиваться, передняя панель стала вновь тёмной и непрозрачной. Движение кабины оказалось удивительно мягким, бесшумным и совершенно незаметным. Единственное, что Шляпникову удалось ощутить – это незначительное вдавливание тела в мягкое и весьма удобное кресло.

Судя по увеличению силы давления, профессор понял, что кабина, в которой он находится, двигается вниз на огромной скорости. Как он ни старался, но никаких признаков движения, кроме довольно заметной перегрузки, ему обнаружить не удалось. Не было ни вибрации, ни шума, ни качки.

– Жаль, что в тоннеле выключили свет. Можно было бы взглянуть, как быстро летит эта таратайка.

После слов пассажира тоннель вновь осветился, однако, в восприятии скорости ничего не изменилось. Бесконечно уходящий вниз монорельс и стены шахты своеобразного метрополитена были абсолютно неподвижны, как если бы он рассматривал фото отдельного участка этого сооружения.

Сколько Шляпников ни старался всматриваться в различные детали тоннеля и монорельса, пытаясь уловить его колебания из-за неизбежной (по земным меркам) кривизны полотна, он так ничего и не увидел, как, впрочем, и на стенах тоннеля тоже, которые были такими же безупречными в своём однообразии.

– Спасибо, хозяин невидимый, помог прояснить ситуацию. Мы, похоже, движемся, а, значит, существуем, если верить уважаемому Марксу.

Свет в переднем стекле стал постепенно гаснуть, судя по спине, которая начала отлипать от спинки кресла, скорость заметно снижалась, из-за начавшегося мягкого торможения. Спустя несколько секунд, Ивана легонько качнуло, что могло означать остановку. Двери плавно и беззвучно открылись, и яркий свет огромного помещения резко ударил в глаза.

– Свет экономить надо, – непроизвольно вырвалось у гостя незваного.

Убрав ладонь от глаз, Иван, к небольшой, но радости, обнаружил, что его предположение подтвердилось – освещение стало мягким.

– Прямо, как в сказке. Ужасное чудище выполняет все прихоти гостя не прошеного… Иванушки… – Немного подумав, Шляпников тяжело вздохнул и добавил. – Дурачка.

Долго не раздумывая, Иван покинул кабину, боясь, чтобы его случайно не увезли до следующей станции, которой действительно мог оказаться такой нежелательный Аид – царство мёртвых, куда Шляпников не особенно торопился с экскурсией.

Впрочем, ещё обиднее могла стать поездка в обратном направлении. Возвращаться было уже поздно – азарт охватил разум и сердце археолога, да и останавливаться на полпути он не привык. В подобные минуты Иван боялся самого себя, он знал, что в таком состоянии полезет к “чёрту на рога”, лишь бы докопаться до истины.

Войдя в зал, он обнаружил в его центре огромный золотистый бункер на шести странных подставках, напоминающих лапы насекомых, только гидравлические, как амортизаторы. По форме это удивительное сооружение напоминало огромного жука-навозника. Прямо перед ним, на противоположной стене зала расположилось стилистическое изображение скарабея.

– Опять скарабей. Впрочем, что в этом удивительного, как ни как бог утреннего, восходящего солнца, воплощение Атума, Амона и Ра, породивший сам себя. Впрочем, с этим можно поспорить. По другим древним слухам, его породил сам «отец богов» великий Нун. Вот тебе и жук-навозник по имени Хепри.

Как только Шляпников произнёс последние слова, в странном золотистом бункере-жуке что-то загудело, после чего плавно открылся вход, опускаясь на пол помещения и выполняя при этом роль своеобразного трапа, позволяющего подняться и проникнуть внутрь странного сооружения. Иван, не ожидавший столь гостеприимной встречи со стороны невидимых хозяев, на всякий случай, спрятался за стоявшую рядом колонну.

– Тоже мне “Аленький цветочек” с невидимым лохматым хозяином, только я – не Настенька, да и ориентация у меня нормальная, так что принца я не полюблю.

Осторожно выглянув из-за укрытия, профессор приступил к внимательному осмотру зала, ища возможную опасность. В это мгновение он сильно пожалел, что не записался в далёком детстве восточными единоборствами, сейчас, случись что или кто, можно было бы и в нос дать.

– А что, веский аргумент в споре. Болван, я болван, разве можно ехать на научный симпозиум без оружия? Ничего себе – позвенел посудой? Врезали по ногам и затащили под землю, чёрт знает куда – вурдалаки.

Осматривая потолок, на который раньше не обратил внимания, Шляпников, даже, присвистнул от увиденного. Прямо над ним было ночное звёздное небо.

– Отлично! Небо под землёй – чего ещё можно было желать?

Внимательно присмотревшись, Иван ощутил какое-то необъяснимое беспокойство или неудобство от вида многочисленных звёзд, что-то очень странное, не привычное было в их расположении.

– Как же я сразу не понял?! Это – не земные созвездия?

Действительно, ночное небо было заполнено не только отдельными звёздами, но и спиралями, сферами и эллипсоидами галактик и их скоплений. Стоило Шляпникову пристальнее всмотреться в отдельный участок неба, как оно начинало стремительно надвигаться на него, словно увеличиваясь в линзах мощного телескопа.

От подобного оптического эффекта ему сделалось немного не по себе – голова закружилась, а к горлу подступила тошнота. Иван закрыл глаза, пытаясь мысленно настроить себя на восприятие информации, которая мгновенно реагировала на его желания. Впрочем, он быстро нашёл выход, мысленно представив, что смотрит в мощный телескоп, позволяющий укрупнять отдельные, интересующие его части звёздного неба.

– Подумаешь, ничего особенного, что я могу видеть звёзды и галактики, как заправский телескоп? И не такое видел. И не раз, а два раза.

Не открывая глаз, Шляпников провел по ним ладонью, словно проверяя, нет ли на лбу телескопа.

– Самое главное, что голова на месте и без телескопа во лбу.

Иван открыл глаза, задрал голову к небу и, выбрав наугад звезду, стал пристально вглядываться в неё, пытаясь изучить её поближе. К его удивлению, она приблизилась, и Иван смог различить планеты, медленно плывущие вокруг светила.

– Всё нормально, обычные фараонские штучки.

Всё ещё прячась за колонной, Шляпников всё же решился выйти из-за неё. В зале ничего не изменилось, с момента открытия входа в загадочную лабораторию. Именно так Иван решил окрестить этого позолоченного жука. Шляпникова буквально распирало от желания прогуляться по трапу, манящему, зовущему войти вовнутрь, но он ещё не обошёл всего зала, в котором могло оказаться много интересного. Делая вид, что он не заметил открывшегося входа, Иван приступил к планомерному изучению зала, осторожно и внимательно осматривая достаточно большое помещение.

К его удивлению, помещение оказалось практически пустым, если не считать странной плиты, в которую было замуровано или залито каким-то клеем, подобно мухе в эпоксидной смоле, огромное лохматое существо, напоминающее своим видом достаточно крупную, ярко-рыжего цвета обезьяну, размером с орангутанга. Впрочем, подобное сходство моментально рассеивалось, стоило взглянуть на его голову, точнее лицо, которое больше напоминало хомяка, набившего свои защёчные мешки съестными запасами.

– А вот и заколдованный принц, он же – невидимый хозяин этого “дворца”, он же – хомятанг или промежуточное звено между хомяками и человеком. Впрочем, успокойся красавчик, целовать я тебя не стану – я не принцесса. Оставайся таким же замечательным парнем. Ого, вот это ростик – снежный человек, да и только.

Растерявшись в первые секунды, Иван понял, что это всего лишь своеобразная скульптура или экспонат зоологического музей. Придя к такому очевидному выводу, он смело, но осторожно направился к странной плите, немного переживая, как бы этот лохматый верзила не ожил, а то ещё жениться заставит.

На огромной панели с неизвестным существом располагались многочисленные и различные по цвету и форме кнопки-клавиши. Заинтересованный разнообразием всевозможных символов и знаков на неизвестном ему языке Шляпников решил подойти поближе, в надежде разглядеть заинтересовавшие его надписи.

Его намерения резко и неожиданно изменились после того, как он наступил на развязанный шнурок собственной кедины, который, как обычно, вовремя не заметил. Нырнув прямо в плиту и, боясь разбить себе голову об её весьма острый край, Иван вытянул вперёд правую руку, чтобы упереться во что-нибудь при неизбежном ударе.

Рука попала в большую клавишу треугольной формы, которая единственная светилась мягким зелёным светом на панели. Шляпников, достаточно удачно приземлившийся у подножия лохматого изваяния, остался доволен тем, что всё обошлось без кровопролития и переломов. Однако радость была немного омрачена тихим гудением и миганием всех лампочек на приборной доске сооружения, хранящего чучело хомятанга.

Чувствуя свою причастность к появившемуся гудению, Шляпников сразу же потерял интерес к надписям, перевёл дух, выпрямился и быстро отошёл от места падения, делая вид, что не замечает произведённых им перемен. Его, неожиданно, заинтересовала лаборатория-жук, а точнее вход в неё, куда он спешно направился, удаляясь от замороженного Йети.

– Будем надеяться, что здесь нет никого. Похоже, я там что-то нажал? Вечно лезу, куда меня не просят. Впрочем, я тоже никого не просил тащить меня сюда.

С подобными самокритичными и критичными замечаниями он осторожно вошёл в лабораторию, уже абсолютно уверенный, что там никого нет, иначе, его давно заметили бы, и кто-нибудь обязательно вышел в зал.

Войдя вовнутрь странного бункера, Иван обнаружил достаточно узкий коридор, расходящийся в обе стороны от входа.

– Так, вспомним условия детской загадочки: направо пойдёшь,… как дурак пропадёшь, значит, пойду налево, тем более что это направление всегда будоражит кровь настоящих мужчин.

Шляпников прошёл по левому коридору до ближайшей двери, тихо постучал в неё, но никто не откликнулся, и ничего странного не произошло. Поискав и, не найдя привычной дверной ручки, он стал более тщательно осматривать дверной проём, помня об устройстве в виде скарабея, открывшего дверь “метро”, и практически сразу обнаружил небольшую клавишу, которую, не раздумывая, нажал.

Дверь плавно отошла в сторону, и исследователь вошёл в небольшую комнату очень похожую на каюту теплохода. Вдоль стен, по обеим сторонам от входа, располагались спальные места, над которыми размещались застеклённые антресоли. Иван открыл странного вида защёлки для стёкол (впрочем, может быть, это было и не стекло, но материал был прозрачным), и осмотрел содержимое полок.

Первое, что он обнаружил – это странные кубики в прозрачной, но тоже не стеклянной баночке. Открыв занятный футляр, профессор уловил возбуждающие аппетит запахи, исходившие от различных по цвету аккуратных кусочков. Учуяв аромат пищи, Шляпников ощутил урчание в животе, после чего вспомнил, что достаточно давно не ел. Ожидать, что ему предложат ранний завтрак с прожаренным беконом и кофе – не приходилось.

Оголодавший от многочисленных испытаний, исследователь смело извлёк один из кубиков и, осторожно положив его на язык, начал сначала посасывать словно леденец, но, ощутив совершенно незнакомый, необычный и очень приятный вкус, попытался жевать. Опыт удался, после чего, Иван затолкал в рот ещё несколько кусочков – сколько убралось, а остальные высыпал в карман брюк. К его удивлению, ещё не дожевав все питательные концентраты, что заполняли его рот, он отчётливо ощутил чувство чрезмерной, блаженной сытости.

– Отлично! В следующий раз буду знать и уже так сильно не обожрусь.

Впрочем, переполненный желудок не очень его волновал после многих часов нервозного голода. В дополнение к царской сытости, он вдруг понял, что совершенно не хочет пить – его организм однозначно указывал, что он вдоволь напился, правда, не понятно чего и когда.

– Вероятнее всего, дело в кубиках – это обычный комплексный обед с компотом.

После удовлетворения естественной потребности в питье и пище исследование содержимого каюты было продолжено. На противоположной полке Шляпников отыскал обыкновенные на вид книги. К его огорчению их оказалось всего две. Взяв одну из них в руки, а вторую, положив на полку возле кровати, Иван сел, но, не долго думая, лёг на мягкое ложе, сладко позёвывая от съеденного, готовый к активному, но посильному изучению письменной информации.

Буквы оказались совершенно незнакомыми, что не удивило профессора после всего увиденного ранее. Сытый желудок “давил на массу”, глаза самопроизвольно слипались, а рот так устал зевать, что скулы заболели. Шляпников из последнего бессилия закрыл дверь каюты, нажав аналогичную кнопку, но уже внутри помещения. Борясь со сном, он наконец-то выявил причину своей сонливости.

– Было бы с чего переесть? Подумаешь, зажевал штук семь-десять, каких-то конфето-о-очек, а-а-а… спать хочу, как после распра-а-авы с жа-а-арены-ы-ым бы-ы-ыком.

Если бы он узнал, что каждый, съеденный им кубик, представлял собой высококалорийный продукт, по энергетике сравнимый с полным обедом, то понял бы, что мало ошибался в количестве съеденной им пищи.

Сон окончательно свалил исследователя, и Шляпников уснул, совершенно забыв про все опасности, в том числе и о том, где находится.