Свежий воздух, ровное дыхание, щебетание птичек и шелест листвы, сделали своё дело – нервное напряжение спало. Появилась возможность, представить все произошедшие с ней события, как бы со стороны. От первых же мысленных зарисовок на неё напал почти истерический смех. Придумать более дурацкую ситуацию было довольно сложно.

Только теперь девушка поняла, что эти сумасшедшие, а особенно первые двое, оказались в более глупом положении, чем она сама. Как только Майя пришла к такому выводу, стало очевидным и другое, – аплодисменты предназначались не ей, а им. Из последнего предположения следовал естественный вывод, что каждый из них, в ближайшем будущем, вынужден будет терпеть шутки и остроты в свой адрес.

– Да, они крепко влипли!.. Чёрт, побери, а эти двое целуются очень даже ничего… – вспомнив подробности, она уточнила свои впечатления. – Пожалуй, даже слишком хорошо. И, удивительно, похоже? Странно, но они даже лапают одинаково ловко? Бред!

После таких интимных и не очень скромных мыслей, совершенно непристойных для пострадавшей, она почувствовала, что у неё пересохло во рту. Захотелось чего-нибудь попить – соку, а может и выпить, например, горячего чая, чтобы остудить или сжечь, в зависимости от жидкости, разыгравшееся воображение.

Думая, как можно реализовать назревшую потребность, она вспомнила, что, подходя к университету, где-то видела небольшое студенческое кафе. Осмотревшись, Майя быстро нашла то место, где били родники с живительной влагой – соком или чаем, куда она и направилась утолять свою послестрессовую жажду.

Тем временем, троица перешагнула порог студенческого кафе, надеясь найти успокоительное, лучше, с нарезанным солёным огурчиком. Усадив стариков за столик, Иван направился к стойке, чтобы самому выбрать смесь для тушения душевных пожаров.

– Если можно, что-то погорячее, – обратился он к молодому бармену, явно студенту, одному из многих, кто подрабатывали здесь, чтобы можно было прожить на стипендию.

– Чай, кофе, какао, горячий шоколад или кипячёное молоко – это самое крепкое, градусов восемьдесят? – Иван оценил добродушную улыбку парня, вспомнив, что это студенческое кафе.

– А что есть к солёному огурцу? – промямлил Шляпников.

– Рекомендую томатный сок, – и, заглянув за спину Ивана в сторону Идиша и Иврита, добавил. – Лучше сразу два литра, чтобы на троих хватило… Ну и огурчик порежу?

– Порежь…те… И этого – два литра.

Впрочем, от закуски Иван отказался сразу после первой дозы томатного. Произошедшее так сильно всколыхнуло его воспоминания, что портить природный антиоксидант примесями, было глупо – резко снижается эффективность очистки организма от распавшихся во время переживаний клеток.

К огромному удивлению Шляпникова, сок замечательно охладил огонь его души, а кругляш огурчика усилил послевкусие. По обмякшим и даже повеселевшим лицам собратьев по несчастью, было ясно, что парнишка не ошибся с рекомендацией.

Первым для разговора созрел Тыква. Его воспоминания, в основном, сводились к шишке на лбу и ушибленному заду, на котором, возможно, разместился обширный синяк.

– Вот ведь, мять вашу кашу? Я сегодня обоз… – он не успел договорить того, что собирался поведать Шляпниковым, как был остановлен обращёнными на него двумя бешеными взглядами, готовыми стать орлиными.

От такой впечатляющей перемены в лицах отца и сына, Тыква ощутил себя третьим – святым духом и чуть не откусил себе язык, когда завис на полуфразе.

– Говори!!! – проорали оба “зверочеловека”.

Тыква заёрзал на стуле, то ли потирая синяк, то ли пытаясь найти под собой подстилку «жоу-пу», а может, представляя себя более мелким, но всё же хищником, которого загнали в ловушку. Поразмыслив, он уточнил для себя свой истинный образ. Вероятно, он больше походил на дождевого червя, встретившего двух приятелей-рыбаков с уже размотанными удочками. Предсмертная пауза “беспозвоночного” спасла его от “начала рыбалки”.

– Ты видел Майку?

После очередного дуэта Шляпниковых, над столиком нависла тишина, которую можно было вырезать кусками из-за её высокой плотности, или квалифицировать её, как гробовую. Тонкая и хрупкая натура Иврита, уже повреждённая в двух противоположных местах, отчётливо уловила суть последних мгновений паузы.

– Христос воскрес, – совершенно неожиданно вырвалось у него.

– Воистину воскрес, – отозвался эхом Идиш, машинально приглаживая, вставшие дыбом волосы.

Этот же жест повторили остальные двое, у которых волосы также среагировали на увиденное. Благополучно завершив причёсывание, Иван заказал ещё два литра с огурчиком и первым открыл экстренное заседание, по поводу возвращения «исчезнувшей».

– Думаю, нам необходимо ещё раз удостовериться в наличии… – он замялся в определении правильного определения вернувшейся подруги. – Скажем так… Новой Майи. Назовём её так, чтобы не ворошить прошлое… Пока! Временно! Надо же нам хоть как-то разобраться во всём, а в-в-вдруг снова спек-такиль на-троих?

Тонизатор уже приободрил дух, заурчал в животах и даже связал язык Ивана. Идиш и Иврит выразили своё удивление и искреннее беспокойство, из-за странного дефекта речи Ванюши. Впрочем, на этом торжественном открытии экстренное заседание было не менее торжественно закрыто. Напосашок сока не осталось, но был залпом доеден изумительного посола огурчик. Встав из-за столика, товарищи направились к выходу, где носами к носу столкнулись с НЕЙ!

Гробовая тишина решила не оставлять троицу, а расширить своё влияние ещё и на распробованную на вкус незнакомку, которая несомненно ей (тишине) приглянулась. Надо отметить, что девушка первая вышла из оцепенения. Совершив мгновенный разворот на одном каблуке, она устремилась к автобусной остановке, которую заранее наметила, как единственно возможное направление бегства, если возникнут непредвиденные обстоятельства. Сейчас же, Майя обнаружила не одно, а целых три обстоятельства, которые придали ей сил и смелости для решительного бегства.

– А ведь она явно шла за мной, – едва выдавил из себя Иван.

Мгновенно успокоив силой воли урчание живота и вспомнив о возложенной на него функции руководителя мероприятия по выяснению личности новой Майки, Ваня Шляпников заставил, свои разбитые старым параличом ноги сделать первый шаг в направлении, уходящей от них добычи.

По расчётам беглянки, она имела весьма приличный и надёжный отрыв от своих возможных, а вернее всего, неизбежных преследователей. Впрочем, расчёт расчётом, а до автобусной остановки оставалось не менее ста метров.

– Надеюсь, я не переоцениваю свои скоростные качества на стометровке? – взглянув на свои шпильки, добавила. – В крайнем случае, рвану босиком, а если что, то так как дам каблуками… Впрочем?..

Она прислушалась к себе: сердце не колотило, в висках не стучало, дыхание ровное, а это значит, что страха перед чудной троицей больше нет. Однако легче не стало. Майю мучило, просто распирало любопытство, заставляя обернуться. Девушка давно бы сделала это, но её сдерживал другой страх – попасть в новый переплёт, если, обернувшись, она вновь увидит их…, нет, не рожи – лица.

– Замечательно, скромница, у них появились лица? Как тебе не стыдно, Майка! – мысленно пристыдила она себя за безволие. – А первый был даже очень ничего… Что поделаешь, природа: «Что хочет женщина, то хочет Бог!».

Воистину, если нет сил отказаться от желания, тогда надо найти способ удовлетворить его. Следуя этому (своему) принципу, девушка нашла компромиссный вариант, когда и волки сыты, и у овец еды вдоволь.

Для реализации задуманного плана ей понадобилась пудреница, имеющая небольшое зеркальце. Делая вид, что она припудривает свой прелестный носик, Майка старательно просматривала в “зеркале заднего осмотра” всё интересующее её пространство. Медленно поворачивая припудренный “экран” в разные стороны, она старательно выискивала своих преследователей.

– Боже милостивый! Это опять они!

Майе показалось, что ей за шиворот подбросили огромную, предварительно охлаждённую змею, от чего её жутко передёрнуло. Дело в том, что из зеркала на неё жадно смотрели, нет, буквально пожирали её взглядами три пары знакомых, до дрожи в ногах, глаз. Если отражение не обманывало, то до боли знакомая троица была в нескольких шагах от своей поживы.

– Это конец!

Не давая себе отчёта, для чего она это делает, девушка эффектно развернулась, но уже на другом каблуке, как бы показывая высший дамский каблуктаж. Её боевой разворот произвёл на преследователей ошеломляющий эффект. Они отшатнулись и, застыв на лету, прижались друг к другу, образуя точную копию “футбольной стенки”, если судить по их рукам.

Наступил момент штрафного удара, и Майя нанесла его, направив все свои обворожительные силы прямо сквозь защиту соперника. Она вложила в каждый свой шаг столько уверенности, грации, страсти и пластики, что сама удивилась собственной пошлости.

Судя по выражениям лиц обороняющихся, все названные качества проявились в их джентльменских головах с гораздо большей силой, чем она рассчитывала. «Стенка» безвольно распалась на куски, пропуская её и “мяч в «девятку» ворот”.

Майку понесло! Войдя в кураж, она повторила каблучный разворот и вновь прошлась между ними, снося их разум вторым “мячом”. Забыв о жалости и всяком приличие, женщина-вамп влепила им победную «бабочку», завершив своё представление убийственной для ошарашенных мужиков фразой.

– Привет, мальчики! Вы не вспотели?

Из-за поворота показался автобус, как если бы невидимый режиссёр дал на это команду. Пожирательница мужчин, помня о своей грации, ускорила шаг, особо тщательно работая бёдрами и гибкой талией. Сюжет требовал: «Чтобы она скрылась из виду на внезапно возникшем авто-(бусе), оставляя в растерянности и недоумении своих остолбеневших и парализованных её женственностью и страстью дураков». Режиссёр был гениален!

Троица примёрзла к асфальту, даже не пытаясь дёргаться с того места, где она их “сделала”. В душе, главная героиня ликовала от полной, можно сказать, триумфальной победы. Майку так и подмывало на очередную выходку, но она завершила своё выступление достаточно скромно, в строгом соответствии с сюжетной линией.

Садясь в автобус, девушка послала им воздушный поцелуй и помахала рукой, на что все трое ответили аналогичным жестом, только в засушенном варианте. Наступил финал картины: «Она – умчалась в авто-(бусе), а окаменевшие друзья ещё долго не могли прийти в себя от убийственных каблучных разворотов незнакомки». Кино кончилось.

После всего увиденного, Шляпников вновь воспрял духом и вернулся к жизни. На то было три причины. Во-первых, это была не настоящая Майка, что радовало. Иван не то чтобы боялся очередных разборок и выяснений отношений, но немного побаивался этого. Во-вторых, она так “прошлась между ними и до авто-(буса)”, что он не мог забыть всё то, что у неё двигалось во время ходьбы и разворотов. И, в-третьих, профессор не знал, как получится “в-третьих”, но если верить её слегка вольной походке, она не была закостенелой скромницей, а это значительно повышало его шансы на удачу.

– Итак, мои старшие товарищи! – торжественно, но твёрдо обратился он к своим “примёрзшим” собратьям. – Убедительно прошу Вас и Вас, – при этом он с ехидной, но многозначительной ухмылкой посмотрел Идишу и Ивриту в глаза. – Забыть и не упоминать более о существовании той Майи, которая была так с вами любезна.

Шляпников ещё раз одарил своих “съедобных” друзей жутким хищным взглядом орла, или стервятника, после чего продолжил.

– И ещё. Я настойчиво рекомендую Вам и Вам, забыть и оставить в покое эту, новую рыжеволосую красавицу. – Выдержав паузу и потушив огонь в хищных глазах, он добавил. – Смею вас обоих заверить, целуется она не хуже той, о которой мы забыли.

Иван вложил в окончание своего монолога столько мужской гордости, что только идиот не понял бы в нём намёка на тот факт, что он уже пригубил этот очаровательный сосуд.

– Согласен, у неё даже кожа пахнет…

– Что ты сказал про её кожу?!

– Ванюша…

Идиш осторожно отодвинулся от сына на безопасное расстояние, если такое могло быть найдено. Ноздри Ивана раздулись, как у вола готового затоптать несчастного старого, уставшего тигра.

– Извини, сынок, я не специально, а скорее от радости, что она вернулась к тебе… И потом? Ты ведь сам обознался?

– Обознался! – промычал задетый за живое вол, скажем, за хвост.

Ещё немного попыхтев, Ивану не оставалось ничего другого, как признать справедливость оправдания. Однако его самолюбие было задето здесь и сейчас. На него нахлынула старая обида за те страстные поцелуи той, ушедшей в прошлое, Майи. Два потока ревности – старый и новый слились воедино, создав бушующую селевую лавину из боли, ярости, бешенства и ненависти ко всем, начиная с себя. Чтобы “выпустить пар” от охватившей его ревности, Шляпников младший начал искать повод. И он нашёл его.

– Кто это «хотела вернуться ко мне»?!

– Ну, та самая, про которую мы только что говорили.

– И что мы говорили?! – не унималась ревностная дурь Ивана.

– Что её не было, нет, и не будет. – Идиш решил подстраховаться, добавив свои версии к договору.

– То-то же…

Родственные выяснения прекратились также неожиданно, как и начались. Оба Шляпникова повернулись в сторону Тыквы, который, заранее предвидя возможное переключение внимания на него, отошёл от отца с сыном на более безопасное расстояние, чем это делал Идиш.

Впрочем, их орлиные взгляды достигли его даже там, но он не стал ждать вопроса, предпочитая заранее снять с себя любые подозрения и разъяснить все тонкости.

– Мять вашу кашу, я её не трогал – это она меня. Дверью! Вот шишка и синяк на… Потом покажу, если не верите.

– Ладно, живите оба, старые ловеласы, но впредь!

– О чём разговор, Ванюша, – отозвались они дуэтом.

Только через неделю Иван вновь встретил аспирантку в коридоре университета. Учтиво извинившись за содеянное, профессор пригласил её на свой день рождения, до которого оставалось почти десять месяцев. Шляпников должен был найти веский повод для установления перемирия, и он его нашёл.

– Послушайте, Иван, я соглашусь на ваше предложение, но только при условии, что узнаю правду о нашей первой встрече. Это был розыгрыш или проверка? Что?

– Да!.. Конечно!..

Шляпников судорожно искал объяснение, но, прикинув возможные последствия от правды, решил воспользоваться предложенным вариантом, который ему самому понравился.

– Да! Это своеобразный тест на совместимость. Ведь нам вместе работать. Правда, это новый тест, разработанный мною недавно.

– Я так и подумала. Скажу честно, задумка весьма оригинальная, а главное – необычно и неожиданно. Если не секрет, вы многих уже протестировали таким образом?

– Нет, только аспиранток. Извините, я неудачно пошутил. Вы единственная, кто… Ну, кого я… Это – протестировал. О, господи! – Иван вытер со лба, выступивший от вранья, пот.

– И как вам результаты моего теста? – Скромно добавила Майя, слегка приоткрыв при этом свои губы.

– Что? А-а! Отлично! Просто великолепно! Но, жаль…

– Что? Что жаль?

– Жаль, не совсем разобрал. Не плохо было бы повторить тестирование.

Откровенность Ивана понравилась девушке и она приняла его приглашение на празднование дня рождения, заранее уверенная, что до него ещё очень далеко, а вот повторения теста ей сегодня вечером не избежать, да ещё и в более усложнённом варианте, который она сама сможет доработать по ходу проверки.