Лаиса оказалась невзрачной и изможденной белокурой женщиной лет тридцати. Что имел в виду Конрад, я так и не поняла. Что он в ней нашел красивого? Впрочем, у нее была приветливая добрая улыбка и честные серые глаза. Это мне понравилось. Сразу было видно, что жизнь ее не очень-то баловала.

Я ожидала увидеть юную вертихвостку, которая набралась наглости окрутить барона Карсти, и настроилась говорить с ней лаконично и строго, чтоб знала свое место, но сразу поняла, что выучка не понадобится. Эта женщина всё понимала не хуже меня. Она встала, покорно сложив руки и склонив голову.

— Присаживайся, — сказала я и показала на стул рядом с собой.

— Мне сказали, вам нужна служанка?

— Нужна, — я налила ей чай и придвинула пирожок с повидлом.

— Очень хорошо. Спасибо. А что мне придется делать?

— Ничего сложного, — объяснила я, — убирать комнаты, стелить постель, приносить завтрак, обед и ужин, не считая всяких мелких поручений. Одеваюсь я сама, умываюсь тоже, как правило, прямо в речке. Стирает всё прачка.

— Хорошо, — улыбнулась Лаиса, — я думаю, что справлюсь.

Руки у нее были, правда, не крестьянские, маленькие и изящные, но и не господские: шершавые с аккуратными короткими ноготками.

— Постарайся уж, — сказала я.

— Да-да, конечно. А где я буду жить?

— В комнате Сониты, это чуть дальше по коридору. Я потом провожу тебя.

Лаиса чай почти не пила, зато оглядывалась вокруг. Изучала обстановку.

— А теперь расскажи о себе, — сказала я.

— Если можно, как-нибудь в другой раз, — попросила она, устало вздыхая, — ничего там интересного нет…

— Ладно, — согласилась я, — тогда скажи, как ты познакомилась с бароном?

— В корчме. Мне негде было ночевать, и он повел меня к мельнику. Он такой добрый, господин Конрад! Только не подумайте, что…

— Не подумаю, — усмехнулась я, — ты хоть себя в зеркале видела?

— Да? — почему-то смутилась она, — а у вас есть зеркало?

— Конечно.

По-моему, она похорошела, что-то поправив в прическе. Но не стала от этого моложе и хоть чуточку похожа на утонченную Корнелию.

— Ваш барон — благородный человек, — сказала она искренне, — я лучше никого не встречала!.. А эта женщина, которая его не дождалась, она сама себя наказала.

Мне ее осведомленность не понравилась.

— Это он сам тебе рассказал? — спросила я недовольно.

— Это рассказал нам мельник, когда мы сидели в корчме. Барон молча выслушал, а потом сломал под столом вилку.

— Господи! — ахнула я, — неужели он до сих пор ее любит?!

— А вы как думали?.. — грустно посмотрела Лаиса, — я видела ее. Она прекрасна.

Я хотела сказать, что не ее это дело, но меня отвлек топот копыт во дворе. Я подошла к окну.

Это оказалась Арчибелла. В голубом как небо платье, которое от быстрой езды развевалось по ветру и облегало всю ее роскошную фигуру и стройные ноги, она была похожа на богиню. Что-то зачастила к нам рыжая вакханка!

— Посмотри-ка сюда, — подозвала я Лаису, — а эта женщина не прекрасна?

Служанка подошла ко мне и тоже выглянула во двор.

— Конфета, — сказала она оценивающе, но без восторга, — эта женщина — сладкая конфета в хрустящей обертке, молочный коктейль с малиновым сиропом. Она хороша, я не спорю. Но не для барона Конрада, нет.

— Это уж точно, — согласилась я, — и не для кого! Не родился еще такой счастливец… хотя это опять же не твое дело.

— Кто она? — спросила Лаиса.

— Маркиза Арчибелла Альби, наша соседка.

— Она чем-то больна?

— Да что ты! — усмехнулась я, — здорова как кобылица!

— А почему же она тогда одинока?

— Потому что не любит мужчин. Считает, что они ее не достойны.

Лаиса не смутилась.

— Она любит женщин?

— Еще меньше, чем мужчин, — сказала я.

Летала я в ее владения и видела, чем она развлекается. Арчибелла любила смотреть. Она завела себе театр, который специально для нее показывал разного рода любовные сцены. И это доставляло ей наслаждение. Бывало, она приглашала и гостей.

Когда хозяйка смотрела такое представление не одна, а с гостями, оно обычно заканчивалось жуткой оргией, где актеры и гости перемешивались, и лилось рекой вино, и музыка сливалась с воплями. И только она одна сидела в сторонке на своем троне, обтянутом малиновым шелком, и хищно улыбаясь, на всё это смотрела. Знал бы ее покойный отец, чем она занимается!

Арчибелла тем временем передала коня слуге и вошла в парадный подъезд. Никакого зла у меня к ней тогда не было. Она ведь не покушалась на мой утес! Остальное меня, в общем-то, не касалось. Кто знает, будь у меня такая возможность, может, и я предпочла бы созерцание этой глупой телесной любви со всеми ее проблемами и неудобствами.

Мы спокойно допили чай, я показала Лаисе ее комнату и разрешила отдыхать до утра, слишком измученный был у нее вид. Она попросила у меня хотя бы маленькое зеркало. Я сказала, что оно лежит в комоде, просто Сонита в него никогда не смотрелась.

— Там в шкафу ее платья висят, можешь перешить.

И эта скромница посмотрела на меня так растерянно, как будто никогда ни за кем не донашивала платьев.

Утром я узнала, что Леонард со своими приятелями и Арчибеллой отбыл на пикник в сторону моего утеса. Это мне совсем не понравилось. Конрад позвал меня в барахолку, я как могла, помогала ему, но мне мешало беспокойство. Близость посторонних к утесу я ощущала физически, меня начинало знобить и тошнить, учащалось сердцебиение, и болела голова. В такие минуты я обычно не раздумывая, просто повинуясь инстинкту, садилась на коня, неслась в лес и там становилась черной птицей.

— Ну, как тебе Лаиса? — спросил Конрад, ставя лампу повыше, на стеллаж со свертками.

— Ничего плохого сказать не могу, — ответила я, — обычная серая мышка.

— Мышка? Да что ты? Такая красивая девушка!

— Конрад, — покачала я головой, — что у тебя с глазами? Или ты так одичал на этом Кренгре? Там что, совсем женщин не было?

— Неужели ты так ревнуешь? — усмехнулся он, — успокойся, как бы она ни была хороша, я не женюсь на служанке. Я вообще не собираюсь жениться.

— Дело твое, — сказала я, так и не поняв, что он в ней нашел, — послушай, подними-ка этот ящик.

Конрад посмотрел и только подивился.

— Ты что, смеешься? Думаешь, что твой внук Геркулес?

— Да ты попробуй, — настаивала я.

Он попробовал, но едва смог оторвать ящик от пола. Этого я и ожидала. А сердце мое стучало при этом, и голова уже болела.

Мы искали, сами не зная что. Возможно, даже то, чего там уже не было. Замок висел уже новый, крепче прежнего, и ключи были только у меня, Конрада и Леонарда.

Ближе к обеду к нам осторожно заглянула Лаиса и тоже присоединилась к поискам. Серенькая мышка в сереньком платье. Они о чем-то зашептались с Конрадом в углу, и я решила их оставить. К тому же сил терпеть больше не было. Я сослалась на дела и побежала в конюшню.

Пегас, как ни странно, был на месте, я торопливо его оседлала и вывела во двор. Кровь уже стучала в висках, сердце так колотилось, что сбивалось с ритма. Мчалась я быстро, в чаще привязала Пегаса к березе и сбросила одежду. Потом было больно, как всегда, и страшно, а потом было яркое летнее небо и зеленое полотно леса под крыльями.

На утесе никого не было. Веселую компанию я отыскала внизу по дыму костра, столбом поднимавшемуся над верхушками деревьев. Там я осторожно пристроилась на толстой ветке старой сосны. Не всякое дерево могло меня выдержать.

Вокруг костра лежали спиленные деревья и пьяные люди. Веселье у них уже сменилось послеобеденным сном. Не спали только двое: наблюдательница-Арчибелла и совершенно трезвый Веторио. Я припомнила, что никогда не видела его пяным. Веселым — да, шальным — да, наглым — да, но только не пьяным. Он как будто тоже был сторонним наблюдателем. Итак, спектакль закончился, и пресыщенные зрители утомленно сидели у костра. Рукава у его рубашки были засучены, он подкладывал в огонь сушняк и был немыслимо хорош, как всегда, когда не ухмылялся!

— Почему ты никогда не пьянеешь? — спросила Арчибелла.

Надо же, и она заметила! В прочем, трудно не заметить, когда все вокруг лежат как бревна, а он один сидит, как ни в чем не бывало.

— Дурочка, — подумала я, — он поднимает неподъемные ящики и за пять минут сращивает свои раны. Что ему какое-то вино!

— Не хочется, — сказал он просто.

Арчибелла засмеялась и откинула назад голову с гривой золотисто-рыжих волос. А потом сказала то, чего я так боялась.

— Я хочу попасть на тот утес. Тут ведь совсем рядом?

— Бредовая затея, — совершенно серьезно ответил Веторио, — разве вы не слышали про черную птицу, маркиза?

— Слышала, — сказала она, — именно поэтому и хочу!

— Я думал, вас погубит дерзость. Но вас погубит любопытство.

— Вот как? — она усмехнулась, — а ты, значит, боишься?

— Я просто в меру осторожен, ваша светлость. Осторожность никогда не помешает.

— Неужели ты веришь в эти сказки?!

— Нет, — сказал он серьезно, — в черную птицу я не верю, но что-то нехорошее во всем этом есть.

— Негодяй, — подумала я, — не верит и так беззастенчиво врал, что видел ее! Выгораживал мальчишку!

— Если б Леонард не спал, — продолжал Веторио, — он бы вас ни за что не пустил туда. Это точно.

Арчибелле его замечание не понравилось.

— Но он спит, — сказала она жестко и тут же встала, — ты со мной или нет?

Веторио не ответил, но тоже встал. Без особой охоты, как обреченный. Напоследок они оглянулись на спящую компанию и зашагали в сторону пологого склона.