Глаза Конрада потеплели только тогда, когда он увидел свою ненаглядную Корнелию в прежнем виде, даже прекрасней прежнего. Она вышла к нам в переливающемся платье с открытыми руками и шеей. Кожа ее была нежна и чиста, глаза сияли счастьем. Веторио взял ее за руку и подвел к Леонарду.

— Получите вашу красавицу, господин барон.

— Хорошо, что я тебя не убил, — усмехнулся Леонард, — дьявола такого!

— У вас еще не раз будет такая возможность, — любезно ответил ему Веторио.

После праздничного ужина я ушла к себе, совершенно расстроенная. Мне нужно было сбежать от Конрада, от его беспощадного взгляда, и я сбежала. Как никогда меня тянуло на утес. И я бы полетела, если бы Веторио не зашел ко мне.

Я стояла у окна и уже начала раздеваться. Его появление меня парализовало. Он подошел и спокойно застегнул на мне комбинезон, который висел уже на поясе.

— Пойдем, я покажу тебе город с высоты птичьего полета. Хочешь?

— Птичьего? — у меня чуть не началась истерика, — ты тоже хочешь устроить мне испытание?!

— Я не собираюсь ничего тебе устраивать, я просто хочу показать тебе небо.

Он взял меня за плечи и вывел из номера. Мы прошли по коридору к лифтам. В узкой кабинке он прижимал меня к себе, как будто я могла вырваться и убежать оттуда. У меня от быстрого подъема закружилась голова, и вообще, мне было ужасно плохо.

Выйдя из этого подъемного устройства мы еще долго поднимались вверх по темной винтовой лестнице на смотровую площадку. Там дул сильный ветер, город лежал как на ладони, было видно даже, где он обрывается и переходит в лес.

Ходи я всю жизнь только по земле, у меня наверняка захватило бы дух, и затряслись бы все поджилки, но я знала высоты несравнимо более страшные, и меня такое зрелище удивить не могло. Я просто зажмурилась и прижалась к его плечу.

— Не бойся, — сказал Веторио, — давай подойдем к перилам?

Мы подошли и облокотились на перила. Город на закате был загадочен и прекрасен. Малиновые блики блуждали по белой пене и отражались в огромных зеркальных окнах. Веторио смотрел на свой город с нежностью и тоской. Его тянуло в прежнюю жизнь, хотя он и не был там счастлив.

— Иногда мне кажется, что всё сейчас оживет, — сказал он грустно, — и всё вернется, а вы и ваш замок мне только приснились.

— А мне кажется, — сказала я, — что это заколдованное царство, а ты его король.

— Король? — усмехнулся он.

— Или прекрасный принц.

— Это высота на тебя так подействовала?

— При чем здесь высота? Это ведь твой город! Твой и больше ничей! Ты принц, а мы твои гости.

Он улыбнулся.

— Пойдем, а то продрогнешь на ветру.

— А что ты еще мне покажешь?

— Да всё, что угодно. Вы как дети, которые пришли в большой магазин игрушек…

Мы спустились снова к лифтам. Садящееся далеко внизу солнце светило прямо в широкое окно, ослепляя ярким светом.

— Заколдованная страна, — повторила я грустно, — сказка о спящем царстве… как мне расколдовать тебя, прекрасный принц? Что мне сделать, а?

Веторио смотрел на меня удивленно и чуть-чуть насмешливо, наверно, и я представлялась ему наивным ребенком со своими фантазиями. Мне показалось, что он сейчас скажет, что все мы как малые дети, и нужно еще пятнадцать столетий, чтобы мы повзрослели. Но в это время пришел лифт.

Дверцы его расползлись в разные стороны. Это был не тот подъемник, на котором мы приехали, а другой. На полу его лежал даже не скелет, а полуразложившийся труп, недоступный прожорливой мошкаре. Я вскрикнула и с отвращением отвернулась. Веторио обнял меня и отвел в сторону.

Рыдала я долго. Наверно, это было последней каплей. Я слишком устала от разочарований. Мы зашли в пустой номер с окнами на закат, пронизанный малиновым светом заходящего солнца, там я выплакалась на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Веторио сидел рядом и гладил меня по волосам.

— Видишь, какое жуткое у меня царство…

Когда слезы кончились, я повернула к нему заплаканное лицо, прекрасно зная, что совершенно некрасива сейчас.

— Ты любишь меня хоть немножко, принц? Хоть совсем немножко? Или ты навечно заколдованный?

— Любовь — это что-то слишком человеческое, — грустно улыбнулся он, — не проси у меня невозможного, Веста.

— Но я хоть нравлюсь тебе?

— Как же иначе? Ты в каком-то смысле — мое творение.

— И только?

Я чувствовала, как снова поднимается во мне раздражение и обида, которые, как мне казалось, уже выплакала до конца.

— Ты хочешь добраться до самой сути, Веста?

— Я хочу тебя понять, в конце концов!

— Ну что ж… я за многое тебе благодарен, я горжусь тобой, я удивляюсь тебе, мне тебя жалко, мне с тобой хорошо, и мне, черт возьми, приятно, когда ты так восхищенно на меня смотришь. Если это и есть любовь, считай, что я тебя люблю.

Я поняла, что ничего не будет. Никакая это не любовь. Ничего у нас не будет, хоть мы и одни в целом городе, и никто нас не найдет на последнем этаже этой огромной гостиницы, похожей на разломанные пчелиные соты.

— Пойдем вниз, — сказала я, — нас, наверно, уже спохватились.

— Кто? — усмехнулся Веторио, — Леонард дегустирует крепкие напитки в ресторане, Лаиса приводит в порядок вашу одежду, а этим двоим никто не нужен.

— А тебе одному никто не нужен! — сказала я с обидой.

У меня не хватало мужества встать и уйти, и даже оттолкнуть его. Его пальцы осторожно гладили мое лицо, как будто изучали все линии и изгибы. Я закрыла глаза и, как утлая лодка, отдалась на волю волн.

Это было похоже на полет со сложенными крыльями, то есть на падение отвесно вниз, на самые первые его секунды, когда ошеломлен и напуган до смерти. Но не думаю, чтобы что-то подобное у меня было с кем-то другим. От одной мысли, что это именно он обнимает меня, что это он наслаждается моим телом, что это он превратил меня в послушную ватную куклу, я начинала сложив крылья падать в пропасть. Как же это сладко, чувствовать себя щепочкой в водовороте! Может, он меня и не любил, но если бы я не знала, подумала бы, что любит.

Мы спустились вниз, когда уже совсем стемнело. В холле второго этажа нас встретила озабоченная Лаиса.

— Конрад с баронессой смотрят фильм, а где Леонард, я не знаю!

— В ресторане, — сказал Веторио, он не выпускал моей руки и время от времени так пожимал ее, что у меня щемило сердце.

— Я там искала.

— Наверно, не там. Под столами надо было смотреть.

Мы прошли на первый этаж. Леонард и правда лежал на полу возле самой сцены, его вишневый комбинезон был до пояса расстегнут, карманы вывернуты, волосы растрепаны. Он спал.

— Надо отвести его на кровать, — сказала Лаиса с жалостью, она всё время его жалела и опекала, как самого непутевого барана в стаде.

Веторио выпустил мою руку и склонился над ним.

— Господин барон… Лео, вставай, пока тебя комары не съели!

Леонард открыл глаза, сел и обвел нас мутным взором.

— Я спал?

Лаиса засмеялась, присела на корточки и подала ему стакан с соком. Наверно, он представлялся ей этаким добродушным лохматым псом, которого можно приручить. Она никогда не видела его в гневе.

Лео осушил стакан, сам поднялся и шатаясь побрел в свой номер. Мы шли следом.

— Где моя жена?

— Смотрит фильм.

— А где мой братец?

— Там же.

— Понятно…

Возле своей двери Леонард остановился. Ему пришлось ухватиться за косяк, чтобы не упасть.

— Тори, пошли со мной, поможешь мне раздеться!

Мы все сначала переглянулись в недоумении, потом только я вспомнила, что дома его всегда кто-то раздевал и разувал, и разбирал ему постель, и задувал свечи. Но это теперь было так далеко!

— Ты не дома, — сказала я строго.

— Я барон! — заявил он надменно, — пошли, чертова кукла, снимешь с меня сапоги и убирайся, куда хочешь! Ну? Что стоишь?

Веторио не ответил ему, он взял меня за руку и повел по коридору в обратную сторону. За нами пошла и Лаиса. Лео что-то кричал нам вслед, но никто даже не обернулся.