Утром Веторио освободился. Корнелия еще спала, но он провел нас в кабинет, чтобы показать свою работу.

Она изменилась неуловимо. Вся красота ее осталась при ней, даже черты лица каким-то образом сохранились, но это была не Корнелия. Создавалось впечатление, что мы видим ее сестру, такую же утонченную, с капризно сложенным ротиком и надломленными бровями, но еще более красивую. Лоб ее стал выше, носик вздернулся, щеки округлились и разрумянились, волосы из черных стали каштановыми, родинки на шее исчезли.

— А глаза у нее теперь зеленые, — сказал Веторио, — но лет через пять могут опять посинеть. Она тебе нравится, барон?

— Ты все-таки дьявол, — пробормотал Конрад.

— Дарю! — усмехнулся наш мастер, — через пару часов она проснется.

Мы вышли из Салона. Веторио направился на улицу и сел прямо на ступеньки, на солнышко. Все вышли за ним гуськом: я, Конрад и Лаиса. Утро было теплое.

— Я устал, — сказал он, — жаль, что тут нет вашей фрески.

— Сегодня же отправимся домой, — рассудил Конрад, — делать нам здесь больше нечего.

— Вам здесь не нравится?

— Я тобой слишком дорожу.

— А, помню! Десять тысяч золотых дорлинов!

— Перестань…

Из окна второго этажа выглянул заспанный Леонард. Он был лохматый как пес и слегка припухший.

— Ах, вот вы где!

— Спускайся! — крикнул Конрад, — пойдем прогуляемся!

Он решил сообщить брату приятную новость на прогулке. Лео спустился минут через пять. Одет он был всё в тот же мятый вишневый комбинезон, хотя Лаиса с утра принесла всем старые платья. Мы с Конрадом уже переоделись в привычное, а сама она никак не могла расстаться с ярким своим костюмчиком, да и правда он ей очень шел.

Брели мы медленно, по солнечной стороне. В старом платье, потрепанном, но хорошо отстиранном, я почувствовала себя прежней Вестой. Ощущение сказки отпустило меня. Я была всё та же, и жизнь была всё та же, и город этот, хоть и провалился из будущего, но находился в нашем времени и на наших болотах. Он был как мираж, который не может продолжаться вечно.

Дойдя до уличного кафе с круглыми белыми столиками под красными грибами зонтов, мы решили остановиться. Смахнули пыль и хвою со стульев. Сели. Никто не решался заговорить первым.

Мы сидели с Веторио за одним столиком, друг напротив друга. Он накрыл мою руку своей и устало улыбнулся.

— Я всё время думал о тебе. Правда.

— И я не спала.

— Тебе идет твое старое платье. Ты в нем такая…

— Какая?

— Моя.

— Я всегда твоя. Я твоя птица.

— Кто ты?

— Я твоя птица, — повторила я.

— Ласточка? — улыбнулся Веторио, — или дикая утка?

Я смотрела на него, а он смотрел на площадь. Усталый он был и даже как будто постаревший. Вдруг глаза его широко раскрылись, а улыбка с лица сошла в ту же секунду. Я в тревоге обернулась.

Они шли к нам. Их было трое: один высокий, один коренастый, и одна женщина с осиной талией. От неожиданности мы все вскочили с мест и молча смотрели, как они приближаются.

Коренастый был с усами и казался старшим, высокий стоял от него на полшага сзади, женщина рядом. Сомнений не было, перед нами были люди будущего, люди из этого города, слишком уверенно, по-хозяйски они держались.

— Доброе утро, — сказал коренастый, — насколько я понимаю, мы видим местных жителей? Вы прошли через болота?

— Мы прошли через болота, — ответил ему Конрад, — я барон Карсти, это земля моя.

— Вот как! — мне показалось, что коренастый счел это забавным, — а мы из двадцать второго века.

Он очевидно ждал удивления на наших лицах, но не дождался.

— Давайте всё же познакомимся, — предложил он, — это наша первая встреча с людьми из прошлого.

Его самого звали Юстин, высокого — Делл, а женщину — Расма. Они мне сразу не понравились, они не нравились мне и еще раньше, из рассказов Лаисы. Конрад по очереди назвал и нас. Этот длинный Делл сразу проявил догадливость.

— Смотрите-ка! С ними фанторги! — ахнул он.

Как они их отличали, ума не приложу!

— Вот это удача! — искренне обрадовалась Расма.

— Очень хорошо, — рассудительно сказал Юстин, — фанторги нам нужны. Не пойму только, почему они до сих пор действуют?

Он рассуждал о них, как о кухонных комбайнах. Я начала понемногу приходить в ярость.

— Господа, — обратился к нам этот старший, — нас мало, и мы пытаемся справиться с последствиями аварии, мы ничего не имеем против вашего пребывания здесь, и даже можем помочь вам ознакомиться с городом… отдайте нам наших фанторгов, надеюсь, вы уже успели понять, что это не люди… и делайте, что хотите.

— Господа, — так же вежливо обратился к ним Конрад, — я ничего не имею против того, что ваш город попал на мои земли, но поскольку земля моя, то и город этот, и всё, что в нем, принадлежит мне. Это четырнадцатый век, а не двадцать девятый. Фанторгов, как вы их называете, мы вам не отдадим.

Повисла долгая напряженная пауза.

— Юстин, — удивленно проговорила Расма, — они, кажется, принимают их за людей!

— Ничего удивительного, — обернулся он к ней, — надо им объяснить. У нас нет другого выхода.

Их объяснений я выслушивать не стала и тихо попятилась за угол, на ходу расстегивая платье. Конец разговора я слышала уже с крыши.

Веторио огляделся, видимо, ища меня, но меня рядом с ним не было. Уж и не знаю, что он подумал!

— Конрад, не надо, — сказал он, выходя вперед, — у них оружие.

Да, у них было оружие, страшное, лучевое, которое мы видели в фильмах, а может, еще страшнее. Я не знала, как оно на меня подействует, есть ли у меня защита от таких лучей, но в отчаянии скребла когтями крышу.

Пока я перевоплощалась, вежливый разговор уже перешел в открытый конфликт.

— Фанторги, идите сюда! — скомандовал Юстин, — быстро!

— Стойте, — приказал Конрад.

— Лучше не встревай, — сказал ему Веторио, — прошу тебя.

Они вышли. Длинный Делл быстро схватил Лаису за руку и дернул к себе, словно боялся, что она сейчас передумает и убежит. Женщина шагнула к Веторио, я была готова растерзать ее хоть сейчас.

И тут взбесился Леонард. Он схватил Лаису за плечи и вырвал у длинного из рук. Он как будто только сейчас понял, что происходит.

— Не трожь ее, хорек! Какого черта!

Конрад оттеснил Веторио и загородил своей мощной фигурой, он стоял, широко расставив ноги и скрестив руки, и смотрел на эту Расму с осиной талией.

— Вы их получите, — сказал он, — но не раньше, чем убьете всех нас. Я понятно объясняю?

— Дикари! — фыркнула Расма.

Эти трое отвернулись посовещаться. Леонард тем временем отломал ножку от гриба и вооружился обломанной трубкой как дубиной. Лаиса его отговаривала, но в ярости он становился совершенно неуправляем.

— Они убьют вас, Лео! У них нет другого выхода. Мы нужны им. А вы для них — шайка дикарей.

— По-твоему, мы должны молчать как овцы?! Ха!

На этот раз вперед вышел Делл. Лучемет его был вскинут наизготовку.

— Ну что ж, — сказал он, — если вы не понимаете уговоров, придется вам продемонстрировать…

Он выжег плиту под ногами у Конрада, запахло паленым, потом направил раструб ему в живот.

— Ну что? Нравится игрушка? Отдавайте по-хорошему, и мы уйдем. Не вынуждайте нас на крайние меры, — он усмехнулся, — господин барон!

Веторио снова шагнул вперед, но Конрад его отпихнул опять к себе за спину.

— Не торопись, — сказал он сурово.

Лицо у этого длинного Делла не дрогнуло. Я поняла, что еще секунда — и моего внука не станет!

Я спикировала с крыши неожиданно, этот упырь слишком напряженно целился в Конрада и не заметил меня. А когда заметил, ничего уже не смог сделать и упал с расколотым черепом на выжженную им же самим плиту. Женщина истерично завизжала, а Юстин быстро вскинул лучемет. Я бросилась на него.

Луч ослепил меня, но ничего сделать со мной не смог. Я отлетела, но только затем, чтобы собраться с новыми силами. Они палили в меня оба: и Юстин, и эта визжащая тетка, в ясном осеннем небе метались пересекаясь два смертельных, невыносимо ярких луча. Я медленно приближалась, опускаясь круг за кругом.

Наконец эти люди будущего поняли, что их лучи меня не берут. Это было для них потрясением. Они были так уверены в своей силе и в своем превосходстве! Откуда им было знать, что судьба столкнет их с черной птицей!

Они разбегались от меня по площади в разные стороны, как перепуганные зайцы. Сначала я расправилась в Расмой, потом догнала удирающего Юстина, подхватила его когтями и подняла высоко в небо. Как же он меня разозлил! Перед глазами полыхали огненные круги, я почти ничего не видела.

— Веста! — кричал где-то внизу Конрад, — оставь его! Не убивай его!

— Ни за что! — подумала я, и разжала когти.

Он падал долго и с криком. Смотреть на то, что от него осталось потом, было неприятно. Я сделала несколько успокоительных кругов над площадью и опустилась к своему платью за углом кафе. Сердце мое колотилось от ярости и торжества, глаза почти ослепли.

— Веста! — Конрад бросился ко мне, когда я уже сидела на тротуаре и завязывала шнурки на груди, — Веста!..

Он больше ничего не мог сказать и даже не пытался помочь мне встать, он рухнул рядом и уткнулся лицом мне в плечо с ужасом и восхищением повторяя мое имя.

— Дьявол, Веста…

Лаиса опустилась рядом, помогая мне завязать манжеты, Леонард стоял надо мной с лучеметом и был похож на героя из их фильмов.

— Что ты наделала, Веста! — это сказал Веторио, но я его не видела у себя за спиной, — это же люди!

— Что? Хозяев пожалел? — фыркнул Леонард, — правильно, Веста, здорово ты их… я и не знал, что ты… — вдруг лицо его вытянулось от жуткой догадки, — так это ты скинула Филиппа?!

— Отстань от нее! — рассердился Конрад, — нашел время! Она спасла нас всех! Веста, тебе плохо?

— Я ослепла.

— Они могли убить тебя!

— Тебя тоже.

Я закрыла лицо ладонями. Через несколько минут круги перед глазами рассеялись. Я смогла оглядеться.

Леонард обнимал Лаису, она совсем по-детски всхлипывала у него подмышкой, Конрад изучал подобранный лучемет, а Веторио сидел рядом со мной.

— Так вот ты кто, — сказал он, когда я взглянула на него.

— Я твоя птица, — повторила я безрадостно, потому что уже знала, что он моего подвига не одобрит.

— Ты жестокая птица, — сказал он.

— Жестокость тоже нужна, — ответила я ему, — иногда.

— Зачем ты убила Юстина и Расму? Они же не нападали, они убегали, сломя голову!

— Я же спасала тебя!

— От чего?

— От рабства!

— Что такое моя свобода по сравнению с их жизнью? Человеческая жизнь бесценна, неужели вы никто никогда этого не поймете?

— Не поймем, — сказала я, — мы дикари, для нас честь дороже.

— А Филиппа? Ты тоже убила ради чести?

У меня уже тряслись руки от обиды и негодования.

— А это уже не твое дело, — сказала я сквозь зубы.

Мы смотрели друг другу в глаза. Между нами была пропасть, и совсем не потому, что я была человеком, а он нет. Мы совершенно по-разному видели мир, у нас были разные точки отсчета и разные понятия о добре и зле. Он не понимал моей жестокости, а я — его смирения.

— Кто ты, Веста? Какая сила тебя создала? Мы не слыхали ни о чем подобном.

— Я сторож, — сказала я почти с гордостью, — сторож двери и утеса, и пока стоит утес, я никого к нему не подпущу, даже родного сына!

— А кто они, а?

— Не знаю. Их нет.

— Как нет?

— Существо, с которым я общаюсь, не имеет ни голоса, ни тела, оно читает мысли и всё делает мысленно.

— Похоже на полевые структуры.

— Оно велело уничтожить тебя в первую очередь.

— Меня? За что?!

— Наверно, потому что ты слишком часто подходишь к двери. И слишком много знаешь.

— Однако они уничтожают без разбора! По одному только подозрению. Интересно, что же там, за этой дверью, и ради чего льется столько крови?

— Не смей даже думать об этом, Веторио!

— А ты сама не любопытна?

— Я?!

— Тебе никогда не хотелось туда заглянуть?

Он не стал дожидаться ответа, потому что я смотрела на него совершенно растерянно, и было видно, что мне такая крамольная мысль даже в голову не приходила. Встал и подошел к Леонарду.

— Господин барон, вы как будто забыли, что женаты! — сказал он насмешливо.

— Иди к черту! — ответил Леонард и поцеловал Лаису в шею, — ты ничего не понимаешь…

— А если баронесса увидит?

— Ничего, переживет… что ты ко мне пристал?

— Только затем, чтобы сообщить вам одну приятную новость: вы уже не женаты. Вы совершенно свободны, господин барон!

— Приятно слышать, — усмехнулся Леонард, — и где же моя жена?

— Ее теперь зовут Саломея, она немножко изменилась внешне за эту ночь и выходит замуж за Конрада.

Леонард обвел нас всех изумленным взглядом и уставился на Веторио.

— Это опять твои проделки, шут гороховый?

— Оставь его в покое, — сказал Конрад, — что я велел, то он и сделал.

— А почему меня не спросили? — возмутился Лео, но возмущало его, похоже, только это.

— Да потому что ты был пьян как боров! — выкрикнула я, — мы тебя еле довели до кровати!

— Да? — он удивленно помотал головой, — не помню…

— Ты никогда не любил Корнелию, — сказал ему Конрад, — тебя интересовала только Арчибелла.

— Арчибелла? — Леонард удивленно поднял брови и взглянул на Лаису, — какая Арчибелла?

Лаиса прижималась к нему, даже не доставая ему до плеча, теперь, после того, как он отломал кусок трубы от зонта, он уже не казался ей беспомощным.

Мы ушли с этой страшной площади в свою гостиницу.