… Тот первый вылет, Жека запомнил особенно хорошо. Сначала конечно была беспокойная ночь, тревожный сон, рассвет, и быстрая побудка. Затем последовало умывание, завтрак, и трепет от волнения — как ни как, это уже ответственность — за себя и товарищей, а налета то ноль.

Комполка майор Подорожный, вкратце довел личному составу приказ командующего маршала авиации Новикова, отданный шести воздушным армиям:

— "Следовать тщательно разработанному плану и провести операцию по уничтожению авиации противника на его аэродромах". Так всем стало известно о решении командования ослабить авиационные группировки врага внезапными ударами по аэродромам.

Жека тогда подумал, что и про это задание он тоже рассказывал комполка. И тот решил расположить самолеты в воздухе эшелонами, и про противозенитные маневры всем напомнил.

— … Перед нами поставлена задача: — сопровождать "Илюшины" к крупному аэродрому противника — коротко разъяснил майор Подорожный. — Прорваться к аэродрому не просто. Сосредоточивая авиацию на аэродромах, подтягивая ее поближе к линии фронта, противник усилил противовоздушную оборону. Их прикрывает множество зенитных батарей различных калибров — и мелкокалиберных, и крупнокалиберных. А аэродром забит самолетами. Будьте внимательны! Все, по машинам!

Последовала такая же быстрая проверка технической части — тут как у саперов — семь раз проверь, а потом садись и взлетай. Жеке оставалось, только надеть парашют и сесть в кабину, и проорать команду механику:

— От винта! — И выруливать на взлет.

Дальше дело техники и летных навыков — выруливание на летное поле, увеличить тягу, дать газу, машина отрывается от земли, и вот он в воздухе. Теперь набрать необходимую высоту, и занять свое место — то есть пристроиться к ведущему. Евгений чуть настороженный, не сразу ощутил себя в своей тарелке. Но вот, наконец, и она — эйфория от полета. Облачность есть, но минимальная, это не мешает, и с ощущением свободы, и почти детского восторга, старший лейтенант Лютиков, среди дедов и прадедов, летим на боевое задание.

Несколько минут лета, где Жека по-своему кайфовал, разглядывая и проносящуюся землю, и небо. Как-никак — всего этого мог больше и не увидеть, не насладиться, и не прочувствовать. В районе соседнего аэродрома, взяли под охранение "Илы", и принялись вести их до первой точки. Штурмовики, пожалуй, самые храбрые летчики — немцы хоть их и боятся, но экипажи илов, больше десяти вылетов, делают редко. Гибнут. Потому среди них так много орденоносцев, и героев Советского Союза, правда, часто награды получены посмертно.

Евгений впервые видит штурмовики, которых фашисты прозывают "летающей смертью". И летчики, и стрелки, летящие в них, отчаянные ребята, и даже девчата — среди стрелков-радистов, часто встречаются девушки.

— Надо прикрыть их как следует — подумал в тот раз Евгений, и начал крутить головой, и особенно стараться разглядеть хоть что-то со стороны солнца.

Хотя на такое число советских истребителей, да еще именных, немцы вряд ли нападут, но зевак, как известно, сбивают первыми. Особенно если тактика немецких асов построена так — зайти со стороны солнца, желательно с большей высоты, атаковать, и уйти, не принимая боя. В общим, всем надо быть зоркими и внимательными.

Внизу освобожденная территория, тут особо тревожиться не надо. Вот и она — пограничная зона, река, далее враг. Евгений впервые пересекает линию фронта, проходящую по Северному Донцу. Это же надо — Линию Фронта! Для него это понятие было лишь учебное, а тут реалии жизни. Вскоре штурмовики легли на крыло, и идя на бреющем полете, принялись "утюжить" дорогу, где двигались перебрасываемые немецкие колоны.

— Маленькие, я "Стриж"! Выходим на цель. Мы начинаем. Давайте ястребки, не зевайте. Как понял?

— Понял тебя хорошо — работайте. — Ответил комполка, и уже своим: — Я Сокол1. Всем внимание! Разбиться на звенья и прикрывая, штурмовики, барражировать.

Эскадрильи "Лавочкиных" разбились на четверки, принявшись прикрывать "Илы". Вираж. Спираль. Пикирование. Жека не отрываясь от командира, все время рьяно вертел головой, пытаясь вовремя выявить опасность. Илы, которым никто не мешал, отбомбились прицельно, но вновь набрав высоту, назад не развернулись — легли на новый курс. Дорога, была только первой их целью, можно сказать попутной. Вторым заданием, была бомбежка, ранее обнаруженного, немецкого аэродрома. Они круто повернули вправо и взяли новый курс.

Невдалеке от немецкого аэродрома, штурмовики пошли на снижение. За ними последовали и истребители. Жека взмок от напряжения и волнения — этот вылет решал для него многое. А может всю дальнейшую судьбу. Но пока все шло гладко, и открывать огонь не приходилось. Противник явно не ждал налета: маршрут у советских летчиков, был не шаблонный — в обход районов с хорошо поставленной, противовоздушной обороной.

— Сокол 1. Я "Стриж". Мы вышли на цель, видим ее отчетливо, начинаем атаку. Как понял?

— Понял тебя — работайте спокойно.

Появившись с запада, штурмовики, ввели врага в заблуждение, но фашисты быстро среагировали, и спохватились. Аэродром ощетинился зенитками, и в небо словно поднялась огненная стена. И понеслось. Разрывы, совсем рядом, только успевай маневрировать, и усваивать радиообмен.

— Соколы внимание! Обеспечиваем прикрытие.

Штурмовики ушли в крутое пике, сейчас пройдутся на бреющем. Истребителей противника не видно, но наземная защита плотная.

— Противозенитный маневр! — Раздалось в наушниках.

— Принял. Выполняю.

— Есть.

— Понял.

— Влево бери…

— "Полосатый" — горизонтальная восьмерка!

— Понял.

— Матвей бочку крути. Маневр уклонения!

— Пикируем тоже!

Жека заложил вслед за ведущим, левый вираж, внизу сплошные языки пламени, вокруг сплошь и рядом разрывы — без маневрирования легко напороться. Но недолго музыка играла — раздается могучий ответный удар штурмовиков. Действуют они бесстрашно — сбрасывают бомбы, бьют из пушек. На аэродроме то там, то тут появляются очаги огня, вспыхивают пожары. Но задача истребителя в данном случае не помогать огнем, а стеречь, что Евгений вовсю и пытался делать, стараясь не отстать от ведущего. Но вот "Илы" отбомбились, начали набирать высоту, и он расслабил напряженную спину — задача выполнена. И самое главное ни один атакующий самолет не падает, не смотря на плотный зенитный огонь…

Жека видел — штурмовики разворачиваются, и берут курс на аэродром "Лавочкиных". И он, вместе с товарищами, выполнив боевой разворот, подковой окружает их, делая как бы заслон. Учитывая прошлый, горький опыт, былые новобранцы, новые однополчане Евгений, строят более правильный боевой порядок — так видно каждого штурмовика, и друг друга. И все это без суеты.

Жека понимает — растет среди летчиков полка, боевое мастерство, вырабатывается спокойствие, уверенность в движениях и правильность действий. И ему тоже следует этому учиться, впитывать чужой опыт как губка. Он-то носит погоны не новичка, и если летает сносно, то стреляет не очень.

Но вот и аэродром, истребители заходят на посадку, и благополучно приземляются. "Илы" же летят дальше на свой. Напоследок ведущий их группы передает:

— Благодарим за хорошее прикрытие! Сопровождение провели хорошо и со своей задачей вполне справились.

Помнится, тогда Жека улыбнулся — вот и первый боевой вылет состоялся, теперь начнутся настоящие военные трудобудни. И тут же впервые появилась мысль — а как же он вернется в свое время? Если уцелеет, конечно, в горниле войны…

Затем было несколько разведывательных вылета в составе звена, но в основном комполка ставил его в барражирование над аэродромом. Постепенно Жека вливался в коллектив, привыкал к новому быту и жизни. Вечерами отужинав, однополчане направлялись в землянку третьей эскадрильи. Оттуда, то и дело раздавался дружный смех. Жеке, пояснили, что снова придумал какую-нибудь шутку, любимец полка — Вася Пантелеев. И он тоже шел уда вместе со всеми послушать парня. Нрава тот оказался веселого, сам по себе неунывающий, и шутил он беззлобно. А разрядка нужна всем.

… Второй, по-настоящему боевой вылет, запомнился тем, что погиб его боевой товарищ — Сергей Андрианов. В тот раз тоже, вылетели сопровождать штурмовики. Взлетели парой — ведущий — ведомый, за ним поднялись в воздух, остальные восемь самолетов эскадрильи. Хоть в ней и числится двенадцать боевых машин, две из них всегда остаются для штабных нужд.

Жека с комэском летели первыми, за ними два звена, в каждом по четыре самолета. Тогда в сопровождение, выделена только первая эскадрилья, у остальных иные задания: — разведка, и прикрытие наземных войск. Несколько километров вполне безопасного лета, по ходу эскадрилья подхватывает, девятку взлетевших штурмовиков, и, занимая разные высоты, начинала их сопровождать.

Евгений посмотрел вперед — под крылом мелькает водная гладь — пересекли линию фронта. В небе никого, умом он понимал — желательно никого не встретить, но руки чесались. Да и облака тоже могут скрывать вражеские самолеты. Тем не менее долетели без помех, это уже начинало казаться легким заданием, но на подлете к вражескому аэродрому, все пошло не так гладко.

Видимо у фашистов, имелись наземные разведчики, которые успели предупредить о большой группе советских самолетов. И немцы успели взлететь. Едва ли не всем имеющимися самолетами, да и зенитным огнем, начали обстреливать еще на подлете, а не во время выхода на цель.

— Командир слева восемь "худых", как понял? — Внезапно доложил Андрианов.

— Справа столько же — это Семен Петраков.

— Вижу — отозвался комэск. — Внимание всем! Первая четверка прикрывает "Илы". Вторая связывает боем сто девятые, что слева, и оттягивает их в сторону. Мы попробуем взять правых сверху. — И уже Жеке: — "Полосатый" не отставай!

— Есть не отставать.

Евгений добавил тягу, потому что самолет командира, вдруг резко вильнул и рванул вверх. Жека устремился за ним, но на всякий случай, оглянулся назад и обмер — на них неслась четверка немецких истребителей. Он видел их впервые, но опознал сразу. Они вывалились из-за тучи, и как по писанному, тут же атаковали.

Прикрывать его было некому, достаточно одной прицельной очереди — и он пылающим факелом понесется вниз. Реагировать нужно мгновенно.

— На "хвосте" четверка "мессеров" — передал он комэску, предупреждая товарища, и вцепился в рычаги, стараясь как можно скорее выполнить маневр.

— Уходим на вираж и разворот. Ели не успеем в пике.

— Понял.

Жека налег на ручку управления, и на рычаги рулевых тяг, понимая — если опоздает, подставит бок, и ни какие виражи тут не помогут. А его задача не только уцелеть, но и устроить карусель, ни дать, ни одной неприятельской паре проскочить. Да, вот она, много раз проигранная в уме ситуация — да на деле все не так просто…

Завертелось, левый — правый вираж, бочка, горка, спираль — только успевай вертеть головой, да по возможности оценивать ситуацию. Да еще все время помнить, что это не просто воздушный бой, а прикрытие. В бешеном темпе, с неимоверными перегрузками, удалось развернуться, и пойти в лоб. Теперь главное было, быстро поймать в сетку прицела контур вражеского истребителя и дать залп. И сразу же убрать палец с гашетки — боеприпасы нужно беречь.

Небольшой доворот, и вновь огонь, и так пока они идут на сближение. Преимущество "Лавочкиных" большая дальность стрельбы, и то, что они немного выше летят. Атаковать всех сразу возможно, но только если это бомбардировщики, летящие в плотном порядке, а тут четыре юрких истребителя…

Жека вдавил гашетку, особо не надеясь на попадание, а стараясь принудить немцев к маневру, разбить их четкий порядок. Первые выстрелы, действительно поумерили пыл немецких летчиков, и они тут же начали маневрировать. Евгений дал полный газ, одновременно стреляя, и заваливаясь на крыло, а дальше волнение его оставило, начался азарт.

Закружилось круговерть, где фигуры пилотажа, сменяли одна другу, и спина сразу стала мокрой, и Жека даже закусил губу, выкладываясь по-полной. Самолет казалось, сейчас развалится на части, но Жека понимал — надо вертеться. Ведь если ведущего прикрывает он, то на помощь ему самому, никто не придет — у пилотов эскадрильи есть чем заняться, и им самим нужна помощь. В общем "полосатый Лавочкин" вертелся как угорелый, совершая немыслимые пируэты, виражи, и перевороты.

Задача ведомого прикрывать ведущего, не дать вражеским истребителям зайти ему в хвост, или выйти на линию атаки. Но бой по-сути новичка, против четверых противников, это само по себе уже приговор, а Жека не старается уйти. Он должен связать их боем, задержать, помешать планам. Это в данном случае и является его боевой задачей. Комэск, выбрал определенную тактику, и даже если не согласен с этим, Евгений как ведомый, обязан следовать за ним.

А "Илы" тем временем, перепахали все, что было под ними, так что от немецкого аэродрома осталось только воспоминание, и уже выстраивались для возвращения "домой". Стрелки-радисты, помогали истребителям прикрытия, как могли, поливали огнем из пулеметов, попадающие в сектор обстрела, "мессеры".

— Соколы, идем домой — передал их комэск — давайте отрываться.

— Оторвешься тут — подумал Евгений — их в два раза больше, и они не простачки…

Но вот один "мессер" задымил, клюнул носом, и объятый пламенем устремился к земле. Второго поджег Антон, а с оставшейся парой, разобраться было уже проще. Еще пару скоростных маневров, и враг начал нервничать и допускать ошибки. Одного они вдвоем с комэском, расстреляли так, что крыло, отломалось в воздухе. Второй был и так с пробоинами, и выстрелы спаренных пушек, разнесли его, чуть ли не на куски.

Теперь можно было выручать товарищей бьющихся в неравном бою, но сначала Яманов, помня об основном задании, скомандовал:

— Сокол11 и Сокол12 ведите Илюшины домой". Остальным — стянуться в группу. Как поняли?

— Командир, но как же, вы? — Не выдержал Леня Амелин.

— Справимся. Выполняйте. Как понял?

— Понял тебя хорошо. — Вынужден был согласиться тот.

Жека отметил как Амелин и Саркисян, полетели вмести с "илами" а вторая пара их звена, оказалась буквально в шквальном огне. Как ни крутились летчики, как не маневрировали, а виражный истребитель остается виражным — в основном бой идет на виражах. Вот задымил "Лавочкин" Адрианова, они с комэском не успели прийти на выручку, и уши резанул крик:

— Сокол 9 уходи в пике!

— Серега сбивай пламя!

Жека хотел заорать — катапультируйся, но вовремя опомнился и крикнул:

— Серега прыгай!

Но летчик самолет почему-то не покидал, может, был ранен, а может фонарь заклинило? Жеке было некогда смотреть, ведь немцы уже дырявили ведомого Андрианова.

— Командир, бери Семена в пару, он сам не продержится, а я смогу — передал он.

— Понял. Сокол10 пристраивайся ко мне!

Они разлетелись в разные стороны, и Евгений, словно вскипел гневом. Он слился со своим "Лавочкиным" воедино, чувствовал машину как свое тело. И словно своим телом Жека ощущал, как в фюзеляж впиваются первые пули, но машина все еще надежна, все еще в строю. И он выжал из нее, все, на что она была способна. А при удачных моментах, он коротко огрызался, экономя снаряды, в глазах темнело от перегрузок, но Жека напрягал пресс, и это помогало. Круговерть и свистопляска усиливалась, а у него в голове крутилось:

— Для достижения внезапности атаки, необходимо максимально и грамотно использовать: солнце, облачность, дымку, фон местности и мертвые секторы обзора противника.

Ни о какой внезапности не могло быть и речи, но часть этого всего, он и старался применять, невзирая на численное превосходство противника. Пушки выплевывали металл, порция за порцией, но результат пока оставался нулевым. Жека уже весь взмок, сам чудом уклоняясь от прямых попаданий. Наконец гнев сменился на холодную ярость.

— Гады!!! — Заорал он, и вдавил гашетку, стреляя холодно, и расчетливо.

Вокруг кипели яростные схватки, но "мессеры", это не "фоккеры", уступают "Лавочкину", во многом. Поэтому, даже сражаясь всемером, против четырнадцати неприятельских истребителя, советские летчики держались на равных. Но держались из последних сил.

Воздушная карусель продолжалась, Жека умудрился повредить еще один "мессер", но тот не рухнул, а к нему самому привязались двое. И наверное гореть ему все-таки пришлось бы, но есть такая вещь взаимовыручка. И в его наушниках раздалось:

— Держись "Полосатый" — сейчас поможем. — И тут же — Прикрой, атакую!

Откуда не возьмись, появилась четверка "Яков". Они, словно коршуны, налетели сзади, заходя "мессерам" в хвост, и вскоре двое уже дымили. Опыт как говорится, не пропьешь. Евгений, обнадеженный таким исходом, и сам попытался атаковать, но оказалось, что выстрелял, все до последнего снаряда. Теперь оставалось только имитировать атаки, и надеться, что больше на такую группу советских самолетов никто не нападет.

Еще десять горячих минут, и исход боя был предрешен. Последовал радиообмен, выяснилось, что помогли им соседи, возвращающиеся из разведполета. "Лавочкины" выстроились, по мере потрепанности, и все вместе в боевом порядке, полетели домой. "Яки" их еще некоторое время сопровождали, а после линии фронта, помахали крыльями, и отвалили в сторону.

Жека пока летели, все думал, о том, что случится, если он раскроет некоторые тайны? Но это можно было говорить, только тем, кто пройдет войну, и останется жив. Ведь у него было много времени, чтобы вспомнить кое-что, из мемуаров, военных летчиков, прочитанных в детстве. И в памяти всплыла придумка одного из механиков, по фамилии Трефилов, разработанная тем, еще, когда советскими истребителями были бипланы…

На аэродром не сели, а почти плюхнулись — некоторые самолеты, едва слушались рулей. Но вот все глушат двигатели — значит в сознании. К самолетам спешат техники, и летчики. Жека не спеша, выбрался из кабины, и успокоил своего техника:

— Латать придется, но серьезных повреждений нет.

— Сам-то ты как?

— Устал до чертиков. Думал — крышка уже, да соседи выручили… Серега Андрианов погиб.

— А тут тоже трагедия…

Жека изменился в лице:

— Кто?

— Вася Пантелеймонов.

Евгений сглотнул горький комок, выпил воды, прямо из ведра, и сказал:

— Как это случилось?

— Сегодня была отремонтирована его машина. И Васе так хотелось, чтобы она поскорее вошла в строй, что он не дал механику как следует проверить мотор на земле. Не послушав уговоров, решил опробовать самолет в воздухе…. А во время взлета мотор отказал…. Спланировать и сесть не удалось. Самолет упал в овраг и разбился.

— Жаль парня…

Помолчали — погиб полковой весельчак и балагур. И погиб не в бою.

— Ладно я на доклад. Скоро вернусь.

Спустя полчаса они вмести осматривали самолет, и Жека поделился воспоминанием про Трефиловсую выдумку с Егорычем, его техником, потому как язык не поворачивался, называть того просто Колей.

— И что — спросил механик, выслушав летчика — как она работала?

— Да я принцип устройства не помню. Летчик дергал за шнур, и уходил в пике, или как будто срывался в "штопор", а из фюзеляжа дым валил, как будто его подбили. Немцы отставали, а он у земли выравнивал самолет, и снова вступал в бой. Сможешь такое сделать?

— Хм, надо с ребятами обсудить идею…

— Они там еще что-то облегчали, и скроподьемность увеличивалась.

— В каком полку это было?

— Да это друг рассказывал, не помню я.

— Странный ты, вроде еще молодой, а память дырявая.

— Ну какой есть, травма у меня была, вот после нее и…

— Ранение? Контузия?

— Нет, башкой о приборную доску треснулся, так что искры из глаз посыпались.

— А бывает. Но хорошо, что вспомнил, тут покумекать надо. Видать этот Трефилов, сообразительней нас всех будет. До войны, он наверное инженером был или слесарем…

— Видать, а может самородок. Ладно, пошел я.

… На следующий день в полку проводился необычайный разбор. Разговор шел о тяжелом летном происшествии — гибели Василия. Комполка говорил жестко:

— Это не боевая потеря, а несчастный случай, — говорил Подорожный — и он должен послужить уроком. Именно в авиации надо помнить поговорку: "Семь раз отмерь — один раз отрежь". Семь раз проверь на земле материальную часть. Убедишься, что самолет в полном порядке, тогда уж и проверяй в воздухе.

Вскоре вторая эскадрилия поднялась сопровождать "пешки", пикирующие бомбардировщики "Пе-2", а первая и третья, остались зализывать раны. Жека вновь остался наедине с мыслями. Вот он и отправился к техникам, которые что-то там мудрили, с его самолетом. Они и попросили, залезь в кабину, чтобы рассчитать место для удобного крепления шнура, и каких-то своих расчетов.

Жека посидел, поуказывал, где было бы удобно подвести шнур, а потом вдруг на него нахлынуло. И он отправился к комполка, в данный момент, находящемуся у себя в блиндаже. Евгений почти, что добежал туда, стукнул в дверь, и спросил разрешения войти.

— Входите — раздалось изнутри.

Жека вошел, щелкнул каблуками, козырнул, и проговорил:

— Товарищ майор, разрешите обратиться?

— Разрешаю. Что у тебя?

— Разрешите свободную охоту.

— Ты не сдурел? На новой машине? Да на тебя самого охота начнется.

— Улучшенные Ла-5фн, уже вводятся в эксплуатацию, так что скоро будут много где. И я так недалеко от линии фронта…

— Что старлей в бой так рвешься? Так ты только из него, говорят, так летал, что самолет чудом не развалился, но бой вел достойно. Ты где так наловчился на предельных скоростях летрать?

— Да было дело — испытатель заболел, я и подменял, а там такие самолеты, что и высоту берут о-го-го, и скорость такая, что не передать.

— Ясно. Так чего ты такой взвинченный, мстить хочешь?

— Тут другое — я должен оттачивать свое мастерство.

— Гм, обстановка сейчас не та, охотник ты наш. Да и ты не ас пока — немец противник серьезный, одиночку вмиг собьют. Но если у тебя такое рвение, а эскадрильи сейчас не в полном составе, чтобы часто вылетать — есть у меня для тебя одно задание — справишься, посмотрим как с тобой, быть дальше.

— Готов к выполнению любого задания. Только прикажите.

— Вот и отлично. На твоем самолете будет установлена аппаратура аэрофотосъемки. Полетишь и сделаешь качественные снимки, расположения войск противника. А пока аппаратуру будут монтировать, изучи район боевых действий. У начштаба возможно кроме карт, найдутся и старые снимки. Посмотри — пригодится. Скажешь, я приказал.

— Разрешите выполнять?

— Иди.

* * *

Евгений вынырнул из глубин памяти, потряс головой — впереди вылет и нелегкое задание, нужно собраться, и настроится. Он пошел в расположение своей эскадрилии, теперь уже в полном составе занимающей целый дом. Комэск Антон Яманов, не терпел панибратства, делал все, чтобы крепче была дисциплина, и порядок, поэтому о своем задании, Жека доложил по форме:

— И что комполка, в такой охраняемый квадрат, посылает тебя одного? Без прикрытия, которое будет держаться в стороне? — Поинтересовался Антон.

— Не особо охотно, но посылает. У меня же самолет замаскированный, и движок форсированный…

— Все равно один — это рискованно? — Удивился Семен Петраков.

— А чего мне бояться? Если что уйду, не принимая боя, на предельной скорости…

— Это если на сто девятый нарвешься, а если на фоккера, а те и снащены лучше, и в скорости почти не уступают "Лавочкину" — назидательно замети Яманов. — Бывало, нарывались и на смешанные группы, где и "мессеры", и "фоккеры" были. И числом они превосходили нас, и такая встреча ничего хорошего не сулила. Особенно если ты летишь на "чайке", или "миге"…

Жека вспомнил что "чайками" называли бипланы И-15, а на "мигах" кроме третьего номера, в первые годы войны летать не могли, и подивился стойкости, теперь уже своих боевых товарищей. И порадовался что именно на "Лавочкине" принимал участие в параде, что существенно увеличивало шансы, против немецких истребителей. Особо не улучшаемых и не модернизированных…

— Не первый раз — ответил он — понадеюсь на бога истребителей, и всех военно-воздушных сил, и на русское "Авось" …

Жека прошел к столу, вынул из планшета карту, и стал разглядывать, уже раз десять, изучаемый квадрат. А комэск принялся гонять летный состав:

— Пока у нас есть время, займемся групповой слетанностью, узнаем друг друга ближе. В самой сложной обстановке группа должна быть единым целым: только тогда мы выполним любую задачу. Один за всех, все за одного — этого мы должны придерживаться всегда. Помните: в слетанности, в дружбе ведущего и ведомого — успех пары!

Яманов вообще частенько гонял летчиков эскадрильи, по некоторым элементам, разнообразных маневров. От "бочек" выполненных по нисходщей, до петли Нестерова, на которую немногие решались, так как, еще она именовалась "мертвой петлей". Одно дело теория, и совсем другое практика. Тут нужна полная уверенность в своем самолете, и в себе.

Конечно, были некоторые советские асы, как видел Жека в кинохрониках, снятых еще в первые месяцы войны, на "ишаках" — истребителях И-16, исполняющих настоящие чудеса. Такому мастерству, в пору, было диву даваться. На вид со стороны, они бросали свои самолеты, как ниндзя "звездочки", уходя с линии огня. Такие летчики были редкостью, но, тем не менее, они были, и немецкие асы, увидев такой финт, попросту впадали в ступор.

Поговорили, поприкидывли маневры, где "Лавочкины" однозначно превосходили немецкие "мессеры", и не уступает "фоккерам". Евгений слушал в пол уха, и тщательно изучил район боевых действий, используя карту, и старые фотоснимки, сделанные видимо еще при отступлении. Его задачей было выявить, что скрываю немцы, и он должен был сделать это с первого раза…

Изучив карту, Евгений отправился перекусить — хочешь-не хочешь — есть надо. В еде Жека не привередничал, летчиков кормили неплохо, и что главное всем натуральным — никаких вредных добавок и прочей гадости, что нет-нет, да попадались в его время.

За час командиры надумали внести в задание коррективы, и вызвали снова. Уже не его одного. А комэска, Амелина, и комэска третьей эскадрилии — Федра Семенова.

— Значит так соколы мои, задача такая — полетите втроем, под прикрытием третьей эскадрилии. В районе нужного квадрата, — комполка посмотрел на Семенова — твои уводят за собой, истребители противника — а они, как показали предыдущие попытки проникнуть в квадрат — появятся. Ваша тройка в это время проникает на эту территорию, и… Разлетается. Идете тремя направлениями, опасно, но у одиночных самолетов, больше шансов. Все понятно?

— Так точно.

— Тогда проработаем детали…

… Евгений спешил к старту, слегка перевозбужденный, но затем взял себя в руки, и успокоился. Хотя некоторое волнение конечно присутствовало. Перед вылетом, вместе с техником Николаем, перепроверить самолет. Надеть парашют, шлем, перчатки, и полезть на крыло, дело недолгое.

— Ну все Егорыч, я погнал…

— Ни пуха…

— От винта!

Николай убрал "башмаки" из-под шасси, Евгений влез в кабину, запустил двигатель, и, закрыв фонарь, принялся выруливать на взлет. Разбег, и вот он в воздухе. Взлетел немного тяжеловато, но быстро учел, что вес увеличился, и взяли с тал делать круг над аэродромом, дожидаясь товарищей.

Далее взяли нужный курс, и полетели как в начале войны — звеном из троих самолетов, которые правда прикрывала, целая эскадрилия. Лететь майским, солнечным днем было как-то особо радостно. Облаков, почти нет, вокруг бескрайняя синева, и, кажется, что нет никакой войны, никакого врага на родной территории. Если конечно не смотреть на истерзанную землю.

Хоть летели и вместе, Жека периодически крутил головой, посматривал назад, и по сторонам, особенно на редкие облака, и в сторону солнца, хоть это и слепило. Сумей он зарядить свой телефон, да возьми с собой некоторые шнуры, так еще и музыкой, себя бы обеспечил, после некоторых переделок…

Вот и линия фронта, доворот, и, не долетая до нужного квадрата, им троим, необходимо снизиться и начинать фотосъемку.

— Все — передал Антон — разлетаемся, и соблюдаем радиомолчание. Как поняли?

— Понял хорошо — иду вниз. — Передал Евгений.

Он отжал ручку управления, и, сбросив скорость, устремился вниз. Спокойно как на тренировочном полете, уменьшил обороты, и пошел над деревьями, с максимально уменьшенным звуком от самолета. И далее летел, едва ли не подстригая верхушки, особо рослых лесных великанов.

— Что же вы тут так скрываете? — Все время думал он. — Как это выяснить по-тихому?

Жека старался не вести самолет над открытой местностью, но летел так, чтобы просматривать дороги, железнодорожные ветки, и даже реки. Он высматривал уже не вражеских позиций, а немецкие колоны, что двигались к фронту. Искал он и аэродромы, где фотографировать, было опасно, но такие сведенья были особ важны, и он рисковал.

Окраска самолета помогала, быть не так заметным — одно слово — маскировка. Тут некстати пришла мысль:

— А где в годы войны использовался его "Лавочкин"? На каком фронте? Когда был выпущен? Где хранился после войны? До Победы было еще два года, и, не зная как попасть в свое время, его задачей было еще и сохранить свой "Лавочкин". Хотя может и стоило как-то выяснить — когда его выпустят с завода, на самом деле, и обменять. Возможно угробив свой самолет — чтобы не было двух единиц вместо одной, в одно, и тоже время.

Внизу проносились лесополосы, поля, и вкрапления озер, среди них дороги и села. И вдруг неожиданно, как иногда бывает, распахнулся вражеский аэродром.

Евгений понял — у него есть только пара секунд, затем его обнаружат, и откроют зенитный огонь. А там и истребители появятся…

— Наглость — второе счастье — решил Жека. — Ну что пожелаю фрицам приятного аппетита…

Евгений начал снимать самолеты и технику. Медленно и тихо, явно не с намереньем атаковать, советский самолет, появился над немецким аэродромом. Он покачал крыльями, одновременно выпуская шасси. Огонь не открыли. Мимолетный взгляд вниз — "Хейнкели", но необычные, не только сто одиннадцатые… Среди них есть и истребители и штурмовики, хотя эта самолетная марка в основном используются как средние бомбардировщики. Если бы не радиомолчание, Жека сразу передал бы такие сведенья.

— Все пора уходить, теперь вся надежда на мощность мотора и, на удачу. А еще на слово, которому еще в детстве научила бабушка. Слово, произнося которое пуля пролетит мимо, а нож пройдет вскользь, и самое главное, нападающий вскоре откинется. Но это в единичном случае, а тут…

Но Жека все равно заорал:

— "А… ра" — убрал шасси, и продолжая орать увеличил тягу, потянул рычаги рулей высоты, налег на ручку, и дал газ.

Две секунды, и аэродром взорвался зенитными залпами, а по полю уже шли на взлет, Не 100. Пролетал, так чтобы взлететь, никто не успел, и быстро ретировался. И Евгений, автоматически повел самолет так, будто сидел в кабине реактивного СУ, а когда опомнился, было уже поздно. Но за аэродром он все-таки вылетел. Теперь кто первый наберет высоту, и у кого больше скорость, тот и в дамках.

Переворот, полный газ, и Жека полетел в немецкий тыл, потому что зашел на аэродром с Юго-востока. Один Не 110, все-таки увязался за ним. Еще бы советский истребитель новой разработки — сбить или посадить такой, точно получить железный крест.

— Ну ладно — сам нарвался — разозлился Евгений — посмотрим кто, кого?

И потянул ручку до предела, так же рули высоты — в крайнем положении.

— Давай дорогой ты мой истребитель — крикнул он своему самолету — выдержишь, обещаю, на капремонт поставлю…

Мертвая петля, ее завершающая фаза, и "Лавочкин" в удачном положении. Жека на миг, вдавил гашетку, и… О, какая удача, похоже убил своего противника. Теперь домой, не проверяя, куда рухнет немецкий самолет — таких неподтвержденных сбитых, у него уже много.

Он обогнул засекреченный квадрат, и, сфотографировав по пути передвижение войск противника, пошел в сторону линии фронта. Выполнив задание, с легким сердцем, можно было возвращаться обратно. Но для начала нужно найти своих, которые где-то сражаются. Но связаться с ними, пока не увидит, Жека не рискнул — могли обнаружить, а у него важные вселенья.

Некоторое время он рыскал, но безрезультатно, и решил возвращаться сам.

Встречи с вражескими истребителями он избежал, видел группу летящих "Юнкерсов", но приказ был четким — в бой не вступать, и при обнаружении летящих вражеских самолетов, на скорости уходить. Так он и делал, но практически рядом с линией фронта, заметил воздушную схватку.

В этой воздушно карусели, Жека опознал, еще не виденные им вживую, "фоккеры", которые гоняли пару "Яков". "Фокке-Вульф 190", был и так серьезным противником, а тут имело место, еще и численный перевес. Этот немецкий истребитель, насколько было известно, вообще задумывался как штурмовик или ночной истребитель, но немцы использовали его и днем, очень активно. На нем стояло пулеметно-пушечное вооружение, подставиться под которое — означало быть сбитым.

А тут четверка "фоккеров", как хищные птицы, устроила охоту на пару Як 1, уступающих немецкому истребителю в скорости, времени набора высоты, и прочности. Хотя вооружение тоже имели пулеметно-пушечное. В "яках" сидели явно не асы, а вот немецкие летчики, имели хороший боевой опыт и навыки.

— Не могу не вмешаться — зло процедил Жека, набирая высоту, и выполняя горку.

Он увеличил скорость, спеша помочь, ведь ни то, что минуты — секунды играют немаловажную роль. У него преимущество, о нем пока никто не знает, и если немецкие и советские истребители, успели выстрелять, часть боезапаса, то у его "Лавочкина" тот был полным. Евгений, выдохнул, надавил на ручку, и, переместив рули высоты, ринулся вниз, положив палец на гашетку.

В голове четкая мысль — стрелять нужно в жизненные места самолета, то есть: мотор, бензобаки и экипаж. Так же Жека четко усвоил — внезапное, стремительное и дерзкое нападение морально подавляет противника. Вызывает у него растерянность, не дает возможности подготовиться для отражения атаки и, как правило, приводит к уничтожению…

Словно сколол или кречет, низринувшись вниз, Жека зашел в хвост, ближайшего "фоккера". Пушки выплюнули снаряды, раз-другой, и немецкий истребитель, утратив часть обшивки, загорелся. А Евгений довернув и чуть отрегулировав рули высоты, открыл огонь по ведущему пары.

Немецкие летчики не разобравшись сразу, что он всего один, начали делать маневры уклонения и ухода. Старались маневрировать, делая боевую восьмерку — вираж влево — вправо, заваливаться на крыло, и наращивая скорость отвернуть или набрать высоту. Пилоты "Яковлевых", тоже не сразу уловили изменения, но разобравшись, постарались уйти на боевой разворот.

Втроем, атаковать трех противников, куда проще — шансы равны. Совместно удалось пожечь еще одного, и, оставшись вдвоем против трех, немцы поспешили ретироваться. Преследовать их не стали — "яки" были потрепаны, а у Жеки, было основное задание — привести "домой" результаты аэросъемки, не на что, не отвлекаясь.

Он попробовал поискать частоты "Яковлевых", одновременно сближаясь с ними, так чтобы лететь крыло к крылу. И глянув на летчиков, которым помог — не поверил своим глазам. Пилот ему улыбался, и едва не строил глазки. Жека сморгнул, снова посмотрел — это была девушка. И во втором "яке" тоже. Был бы это штабной или связной По-2, он же У-2, тогда ничего удивительного. Да и ночные "ведьмы", на таких бипланах летали, но истребители… Это было, необычно. Тут в наушниках, раздался нежный, женский голосок, в котором присутствовала нотка кокетства:

— Спасибо тебе Полосатик, выручил. Мы уже думали не вырваться…

— Не за что — улыбнулся и он. — Всегда рад помочь таким красавицам. Тебя как звать?

— Ишь, какой прыткий. Может, встретимся на земле — скажу. А пока зови Незабудкой.

— Ты самонадеянная. Ну тогда я, тоже останусь безымянным. Но позывной ты почти угадала. Жаль не скажете, откуда вы? Немцы могут слушать. Рад знакомству, но мне пора. К себе дотянете?

— Должны.

— Тогда дальше сами, я отваливаю…

— Может, еще встретимся — мы тебя запомнили…

— Я вас тоже.

Жека качнул крыльями, отвернул, заложив крутой вираж, и повел самолет в сторону своего аэродрома. Топливо было на исходе, понимая, что может не дотянуть, Евгений связался с КП.

— "Береза", я "Полосатый". Обнаружил баштан с арбузами. Сторожа имеются. Я потерялся. Ноги устали, боюсь не дойду… Как понял?

— "Полосатый", я "Береза" понял тебя хорошо. Тяни милый, тяни. Встречу, обеспечим.

Перед Жекой стал выбор — набрать высоту, и оттуда планировать скоько сможет. Но так и горючее быстрее кончится, и падать, если в штопор сорвется высоко. Или тянуть на бреющем, эконом остатки топлива, и плюхнутся, на любом ровном, и широком месте. Кругом свои, если что — помогут.

Он выбрал второе, полет стал уже не столь стремительным, и каким-то печальным. Да и лететь приходилось, все время, высматривая места, куда можно приземлиться. Жека весь взмок от усилий и волнения, он старался расходовать минимум топливо, забыв о форсаже, и повышенных оборотах. И не зря — до аэродрома он дотянул. Сразу зашел на посадку, поперек полосы, и двигатель заглох. Жека устало откинулся на спинку, и откинув фонарь, вдохнуть весеннего воздуха. К нему выехала санитарная машина, командирский "гази", и бросились техники и летчики.

Николай тут же появился у самолета и спросил:

— Все в порядке? Ты не ранен?

— Нет цел. — Ответил Жека, стягивая перчатки и шлемофон. — Только земля слегка качается…

Егорыч, помог ему снять парашют, вручил выданную уже здесь фуражку, и поинтересовался:

— Как слеталось-то?

— Да вроде удачно. Проявят — посмотрим. Наши вернулись все?

— Да. Потрепали их сильно, но все целехоньки.

— Яманов, Амелин?

— Тоже.

— Фух — отлично. Ладно, я на доклад. Ты собери всех — нашему ястребку полная профилактика нужна.

— Сделаю, ты успокойся…

— Успокоишься тут — этот самолет для меня очень много значит…

— Мы постараемся.

Тут к ним на скорости, подлетел, и остановился командирский "газик", и комполка скомандовал:

— Лютиков — быстро в машину. Пленки извлечь и начштабу. Выполнять.

— Есть.