Глава 26. План путешествия

– Я с ним никуда не пойду! – в голосе Бина звенели истерические нотки.

– Не волнуйся, дружок, – Варан ощерился беззубой улыбкой. – Я вовсе не держу на тебя зла за то, что продырявил мне спину.

– Послушай, дружок, – Кол буквально выплюнул последнее слово. – В твоём положении я бы вёл себя тише воды и ниже травы. Ты сам только что произнёс тут пафосную речь о том, что тебе нельзя верить. Кстати, мог бы и не распинаться – лично я и без того не поверил бы тебе ни на йоту. Я достаточно повидал таких как ты на своём веку. Человек без совести и принципов может сколько угодно клясться, вот только клятвы его ничего не стоят. Если хотите знать моё мнение, – обратился он уже к остальным. – То его ни в коем случае нельзя брать с собой. Путешествие и так может выдаться опасным, и мне не хотелось бы ежесекундно оглядываться, чтобы проверить, не заносит ли кто-то из моих спутников кинжал за моей спиной. Я буду говорить честно. Будь моя воля, я бы предпочёл просто убить этого человека. И это не доставило бы мне удовольствия. Но я бы чувствовал себя спокойней. Точно так же, как я прикончил твоего подельника, дружок, – взглянув прямо в глаза Варану, закончил свою речь Кол.

– Его звали мастер Дор, – ядовито улыбнулся Варан. Он чувствовал себя крысой, загнанной в угол. Шансы пережить этот день казались ничтожными, поэтому его вдруг захлестнуло какое-то залихватское желание умереть красиво. – Спасибо, что сообщили мне его судьбу, центурион Брос, а то я, признаться, слегка волновался. Мне ведь пришлось оставить его столь неожиданным образом, – очередная убийственная ухмылка в адрес Бина.

– Жаль, что я не добил тебя тогда! – брызжа слюной, закричал Бин.

– Я тоже сожалел об этом, не скрою. Но теперь уже нет, – Варан постарался изобразить ещё более леденящий душу оскал. Ему даже стало несколько смешно – он словно бы участвовал в неком гротескном конкурсе лицедеев, где главным призом была смерть.

– Уверен, что вскоре ты будешь жалеть об этом ещё с большей силой! – Кол, обычно такой взвешенный, совершенно вышел из себя. Он вскочил, его кулаки были судорожно сжаты, на скулах вздулись желваки от яростно стиснутых зубов, а на лбу запульсировала вздувшаяся вена.

– Кол, прекрати! – воскликнула Мэйлинн. – Перестань! Ты же видишь, он провоцирует тебя!

– Дорогой друг, действительно, – заговорил Каладиус. – Признаться, не ожидал от вас подобной реакции. Вспыльчивость нашего юного друга Бина вполне понятна и простительна. Но вы… Где же ваша рассудительность? Неужели вы не видите, что происходит? Нет, дорогая моя Мэйлинн, это не любезный мастер Варан провоцирует ваших друзей. Точнее, не он один. Это они первыми спровоцировали его, загнали его в угол, заставили показать зубы, – Каладиус сделал вид, что не заметил, что его слова о зубах выглядели скорее как насмешка. – Любезный мастер Варан искренне, я убеждён, от всего сердца принёс нам клятву верности, но у вас, любезный Кол, и у вас, мой юный Бин, не хватило широты души и благородства принять её. И что же прикажете делать человеку, чьи искренние уверения в верности и дружбе пропали втуне? Он просто надел на себя ту маску, которую вы хотите видеть!

– Благодарю, мессир, что выступили в качестве моего адвоката, – насмешливо поклонился Варан, но ни от Каладиуса, ни от Мэйлинн, ни даже от Кола не укрылась искусственность, натянутость этой насмешливости, под которой крылось искреннее смущение.

– Не стоит, мастер, – вернул поклон маг. – Поверьте, я искренне мечтаю о том моменте, когда смогу назвать вас своим другом. Убеждён, что дружба с вами значительно обогатит меня, – на эти слова Варан ответил очередным молчаливым поклоном.

– Господин Варан, – вмешалась Мэйлинн. – Я прошу простить моих друзей. Их недоверчивость легко объяснима – они очень переживают за меня. Но вскоре, я уверена, вы убедитесь, насколько славные это люди! Что же касается меня, то я с благодарностью принимаю ваше предложение. Поверьте мне, я весьма неискусна во лжи, и сейчас говорю совершенно искренне.

– Спасибо вам, госпожа, – было слышно, что Варан действительно тронут словами Каладиуса и Мэйлинн. – Я и не думал оскорблять вас своим недоверием. Насколько я смог узнать вас, вы действительно – совершенно необычная лирра. Также я не сомневаюсь в лучших качествах ваших спутников. Что же касается меня, то тут нельзя не согласиться, что я даю маловато поводов доверять мне. Что ж, тем хуже для меня – тем сложнее мне будет заслужить ваше доверие. Надеюсь, мне удастся сделать это. Если же нет – то, повторюсь, тем хуже для меня. Я это заслужил.

– Прежде чем будут сказаны новые слова, я предложил бы желающим высказаться как следует обдумать их, – быстро заговорил Каладиус, видя, что Бин уже открыл рот, чтобы что-то сказать. – Я же хочу сказать вам вот что. Я убеждён, что сегодняшняя встреча совершенно неслучайна. Что с самого начала судьбою было определено встретиться нам пятерым. И что в предстоящем путешествии госпожи Мэйлинн каждый из нас сыграет свою роль. Я не могу предсказать, какая это будет роль и как она отразится на ходе событий. Но я глубоко убеждён, что убрав из этой цепочки хотя бы одно звено, мы поставим под угрозу всё предприятие.

– Вы хотите сказать, что для… мастера Варана также уготована роль в судьбе Мэйлинн? – недоверчиво переспросил Кол.

– А как же иначе? – обернулся к нему Каладиус. – Подумайте. Ведь все мы собрались здесь совершенно неслучайно. Неужели то, что многоуважаемая госпожа Мэйлинн оказалась неподалёку от того места, где пытались казнить господин Бина – простая случайность? Или то, что из бессчётного множества всех сточных канав Латиона они оказались именно в той, где пребывали вы, любезный друг, – тоже случайность? И то, что это были именно вы, то есть человек, когда-то встречавшийся со мной – случайность? Нет, нет, и ещё раз – нет! И я более, чем убеждён, что то, что именно мастер Варан был отряжён в погоню за вами – далеко не случайность. То, что он единственный, кто выжил на Симмерских болотах – тоже не случайность. И его встреча с Симмером, его якобы «оживление», то, что Симмер послал его в погоню за госпожой Мэйлинн – я не вижу в этом ни доли случайности. Мой вывод прост: мы должны были собраться впятером, потому что это необходимо, чтобы наша юная лирра достигла своей цели. А теперь каждый, кто считает нужным, может высказаться. Надеюсь, у них было время всё обдумать.

Удивительно, но Бин смолчал и даже сел на место. Кол же за время спича, произнесённого магом, совершенно взял в себя в руки, и вновь стал тем же спокойным, слегка насмешливым ветераном, которого ничем не проймёшь.

– Мне сложно спорить со столь авторитетным мнением, как мнение мессира Каладиуса, – начал он. – Я – простой солдат, и мысли мои прямы и просты, словно копейные древки, – Кол явно лукавил, но в данной ситуации никто не старался оспорить его слов. – И вот сейчас я подумал, что в нашей компании есть люди, куда более искушённые в размышлениях, куда более знающие и мудрые, нежели я. Поэтому я обещаю, что не стану ставить под сомнения решения этих людей, – Кол выразительно посмотрел на Каладиуса и затем на Мэйлинн. – Так же, как будучи простым легионером, я никогда не оспаривал и не обсуждал решения командующих. Если мессир Каладиус и Мэйлинн доверяют вам, мастер Варан, то я не вижу для себя ни одной причины, чтобы продолжать испытывать к вам недоверие.

Однако тон бывшего паладина давал понять Варану, что при всём своём доверии он не будет забывать и о безопасности себя и своих друзей, откуда бы не пришла эта самая опасность.

– Спасибо, центурион Брос, – кивнул Варан. – Ваши слова очень много значат для меня.

Насколько мог судить Кол, слова бывшего мастера Теней были вполне искренни. Тем не менее, бывший легионер дал себе слово, что не спустит глаз с этого нового союзника, посланного судьбой. Пока же он, постаравшись улыбнуться как можно искреннее, проговорил:

– Зовите меня просто Колом. Так зовут меня все друзья.

– Тронут вашем доверием, Кол, – мягко, не размыкая губ, чтобы не было видно отвратительной дыры в зубах, улыбнулся в ответ Варан. – Постараюсь оправдать его. Надеюсь, что мы с вами быстро поладим. Не сочтите за оскорбление, но, на мой взгляд, мы во многом схожи.

– Тогда я сразу предлагаю перейти на «ты», – Кол решил, что Варан ни за что не перещеголяет его в любезности.

– Согласен.

– Вот и славно! – искренне обрадовалась Мэйлинн. Конечно, она чувствовала и подводные камни, и второе дно этого диалога, но решила, что худой мир всё-таки лучше доброй войны.

Воцарилась короткая пауза, в течение которой все присутствующие испытующе уставились на насупленного Бина. Тот сидел, скрестив руки на груди, и, не отрываясь, смотрел на стол перед собой, словно изучая древесный рисунок столешницы.

– Ну а что я? – наконец не выдержал он. Голос Бина по-прежнему дрожал то ли от негодования, то ли от страха. – Раз уж все всё решили, то какое значение может иметь моё мнение?

– Твоё мнение имеет огромное значение для меня, Бин, – мягко сказала Мэйлинн, положив руку ему на предплечье. – Ты мой друг, ты выручал меня много раз и с тобой мы уже многое прошли вместе. Для меня важно, что ты думаешь. Я не хочу, чтобы ты держал камень за пазухой. Поэтому я хочу услышать, что ты скажешь.

– А чего говорить? Этот человек был послан, чтобы убить нас и схватить тебя. Он – мастер Теней. Неужели вы думаете, что для него что-то значат обещания, которые он дал? Для него это не более, чем военная хитрость. И в один прекрасный момент он воспользуется случаем, чтобы исполнить то, ради чего сюда пришёл. Кроме того, я ведь пытался его убить! Вряд ли он так просто это забудет! – на несколько истерической ноте закончил Бин.

– Всё сказанное вами, господин Танисти, совершенно справедливо, – подчёркнуто вежливо заговорил Варан. – И я повторюсь, что не жду, что вы тут же мне поверите. Более того, если мессир Каладиус знает какие-либо заклятия, которые смогут убить меня, если я совершу неверное движение, я без колебаний позволяю, и даже прошу их наложить на меня, если это будет способствовать вашему душевному покою. Что же касается того инцидента, о котором вы упомянули… – Варан сделал паузу, но на этот раз в ней не было издёвки. Скорее, он просто подбирал нужные слова. – Клянусь вам всем, что для меня свято, что я не держу на вас ни малейшего зла. Вы поступили так, как должны были. Так, как поступил бы я на вашем месте. Поэтому предлагаю вообще забыть об этом. Однако, хотелось бы добавить пару слов вслед тому, что говорил мессир Каладиус о нашем предназначении. Ведь вы не станете отрицать, что в тот день я легко мог бы убить вас. Вы замахнулись на меня кинжалом, но я лишь обезоружил вас и попытался лишить сознания, но не жизни, хотя у меня была такая возможность. Я до сих пор не мог себе объяснить – что же остановило меня тогда. Но после слов мессира всё встало на свои места. Не знаю, как для вас, а для меня это – вполне веское доказательство неслучайности всего происходящего.

– Я помню, что вы оставили мне жизнь, – нехотя проговорил Бин. – И я благодарен вам за это. Я хочу надеяться, что вы сейчас вполне искренни с нами. Я многого не понимаю, но как сказал Кол, у нас есть те, кому положено понимать и принимать решения. А я буду их исполнять.

– Нет, Бин, – вновь обратилась к нему Мэйлинн. – Не так… Я бы хотела, чтобы все мы вместе пришли к согласию по этому вопросу, а не прикрывались бы чужими решениями. Я прошу тебя высказать своё мнение. Согласен ли ты, чтобы мастер Варан был с нами? Обещаю, если ты сейчас ответишь отрицательно, я лично буду просить мастера Варана воспользоваться первым путём, предложенным ему мессиром. И мастер Варан, я уверен, пообещает нам уйти и более никогда не пытаться искать встречи с нами.

– Я клянусь, что если вы попросите меня об этом, я приложу все усилия, чтобы исполнить ваше желание, – подтвердил Варан.

Повисла тишина. Все смотрели на Бина, внутри которого сейчас велась нешуточная борьба. Искушение сказать «нет» было настолько велико, что лишь огромным усилием воли Бин заставлял себя размышлять и взвешивать. Он поочерёдно смотрел то на Мэйлинн, то на Варана, то на остальных присутствующих. Но в конце концов он остановил свой взгляд на лирре, и долго и пристально смотрел на неё.

– Да, согласен, – наконец выдавил он. – Пусть даже я пока не совсем доверяю мастеру Варану, но я целиком и полностью доверяю тебе.

– Спасибо тебе, Бин! – Мэйлинн обняла его и чмокнула в макушку, отчего Бин сразу стал смотреть на мир куда менее мрачно.

– Спасибо вам за доверие, мистер Танисти, – твёрдо и торжественно проговорил Варан.

– Я думаю, что нам будет лучше тоже перейти на «ты», – приободрённый объятьями Мэйлинн, Бин решил ни в чём не отставать от Кола.

– Без вопросов! – улыбнулся Варан.

– Ну тогда и меня примите в свою компанию! – засмеялась Мэйлинн.

– Это честь для нас, – в тон ей ответил Варан.

– Ну вот и замечательно, друзья мои! – воскликнул Каладиус. – Теперь, когда мы стали одной командой, необходимо определиться с планом нашего путешествия. Только сначала прикажу принести поесть, потому что уверен, что мастер Варан умирает от голода. Да и остальные, думаю, не откажутся подкрепиться.

– От вашей снеди – никогда! – засмеявшись, откликнулся Кол. – По ней я буду скучать больше всего во время нашего похода. Да, клянусь Ассом, я уже скучаю по ней!

Все рассмеялись, включая Варана, но смех выглядел тем натужней, чем более искренне пытались смеяться собеседники. Нужно отдать должное слугам Каладиуса – не успели отзвучать последние фальшивые аккорды веселья, как на столе стали появляться всевозможные блюда, кувшины и вазы. Все присутствующие дружно набросились на еду.

Спустя некоторое время Каладиус заметил, сколько неудобств причиняет Варану отсутствие передних зубов.

– Я бы хотел оказать вам одну любезность, дорогой мастер Варан, – заговорил он. – Я отметил, какие трудности вызывает у вас приём пищи, поэтому хотел бы предложить сделать вам протезы передних зубов. Если вы посмотрите на мои зубы, то увидите, что они в полном порядке. Однако, признаюсь, что среди них нет ни одного настоящего. Довольно давно, много сот лет назад, когда мои собственные зубы покинули меня, я решил, что будет нелишним освоить искусство протезирования зубов. С тех пор я поднаторел в этом деле. Загляните в рот любому из моих слуг – они ослепят вас белизной и ровностью своих зубов.

– Я был бы весьма признателен вам, мессир, – проговорил Варан. – Мне действительно весьма досаждает эта дыра в зубах. Иногда мне кажется, что это – дыра в моей душе. Кроме неудобства в еде весьма огорчает шепелявость, которую я приобрёл. Да и улыбка моя вызывает больше отвращения, чем положительных эмоций.

– Значит, решено! Завтра же займёмся вашими зубами! Кстати, ежели у кого-то из присутствующих есть проблемы с этим – занимайте очередь!

Все, кроме Мэйлинн, у которой зубы были в образцовом порядке, кивнули.

– Ну а теперь, когда первый голод утолён, предлагаю обсудить некоторые детали, – продолжил маг. – И первая среди них – время отправления.

– А что тут думать? – ответил Кол. – Чем скорее, тем лучше!

– А вы что скажете, дорогая Мэйлинн? – поинтересовался Каладиус.

– Я целиком доверяю в этом вопросе вам, мессир, – ответила лирра. – Скажите, как считаете вы, и тогда уже мы решим вместе, как будет лучше.

– Хорошо, – удовлетворённо кивнул Каладиус. – Тогда позволю себе не согласиться с нашим торопливым другом. Дело в том, что наше путешествие, по моим прикидкам, займёт не меньше двух месяцев, а скорее даже больше. Если мы выступим прямо сейчас, то на Полумесяце мы окажемся в ассии или примионе18. Архипелаг Келли и летом довольно суров, если сравнивать с нашими широтами. А уж зимой там и вовсе неуютно. Более того, если мы отправимся сейчас в Саррассу через пустыню Туум, то путешествовать придётся при весьма некомфортной жаре. Так что моё мнение – нам нужно обождать как раз два-три месяца, чтобы двинуться в путь приблизительно в том же ассии. Тогда температуры в пустыне и Саррассе будут куда более комфортными для нас, а к тому времени, как мы доберёмся к северу, настанет весна. На самом деле, я бы предпочёл выждать три-четыре месяца, тогда мы могли бы путешествовать в полном комфорте, но прекрасно понимаю, что столько ждать никто из вас не захочет.

– Ждать четыре месяца? – переспросила Мэйлинн.

– Ну, ждать – не совсем удачное слово, – ответил Каладиус. – Можно заменить его на «готовиться». Ведь наше путешествие будет довольно долгим и, возможно, опасным. Будет нелишне как следует подготовиться к нему.

– А как вообще будет проходить наше путешествие, позвольте полюбопытствовать? – осведомился Кол.

– Всё очень просто. Сначала нам придётся наведаться в Саррассу, ибо если где-то мы и можем получить необходимое количество мангила, то только там. Затем мы поднимемся вдоль Анурского хребта к Дуондуру – столице гномского анклава Дак Анбур. Там мы получим из мангила необходимый нам куб. Затем наш путь будет лежать в леса Санна. Там мы разыщем мёртвый город Шеар, в котором во времена Биалла Пивилийского хранилась Голова Шуанна. Насколько я понимаю, там было некое специализированное хранилище для неё, поскольку именно там артефакт был взят членами экспедиции Латионской академии, о которой я вам рассказывал. Не уверен, что эти господа вернули Голову на место, но всё же, насколько я помню, с их приездом в Латионе не появилось никаких мощных артефактов, поэтому будем надеяться на лучшее. Если нет – придётся обшаривать запасники Академии. Ну а дальше, заполучив Голову, двинемся по Труону на север, а там, зафрахтовав корабль, отправимся на Полумесяц.

– Насыщенный план, – подал голос Варан, и все непроизвольно уставились на него. – У меня лишь одна поправка. Если нам всё равно некуда спешить, то почему бы нам не направиться отсюда на север, в Пунт? Добравшись до Дорона, доберёмся до его устья, а значит – до портового города Пранта. Оттуда мы либо сразу наймём какое-нибудь каботажное судно, следующее в Саррассу, поскольку они иногда захаживают туда, либо по морю доберёмся до Найра, а уж там недостатка в кораблях не будет. В итоге мы, конечно, потеряем сколько-то времени, но значительно выиграем в комфортности передвижения.

– Мне нравится идея! – тут же подхватил Кол. – Признаться, мысль о том, что придётся пересекать пустыню, вызывает у меня уже сейчас головную боль. Пока я сидел в Латионе и разглядывал карту, эта идея не казалась слишком безумной, но сейчас, испытав это на своей шкуре, я понимаю, что стал слишком стар для подобных прогулок.

– Я бы с радостью согласилась на это! – с загоревшимся взором воскликнула Мэйлинн. – Я так мечтаю увидеть океан и пройтись под парусом!

– Что ж, мастер Варан, как видите, уже принёс пользу своим присутствием, – кивнул Каладиус. – Мне вот подобная мысль в голову бы не пришла. А между тем она имеет свои преимущества! Кроме того, благодаря этому мы сможем выступить в поход раньше, а прибыть в Саррассу позже.

– А как быть с Орденом Лианы? – спросил Кол. – Не доставят ли они нам проблем?

– Вот этого предсказать не берусь, – пожал плечами маг. – Тут ведь возможны несколько сценариев. Если всё, что происходит, действительно является частью плана Ордена, то вряд ли они станут чинить нам препятствия. Ежели нет… Тогда встаёт вопрос – а смогут ли они нас разыскать?

– Меня им разыскать не удастся, благодаря моему амулету, – проговорила Мэйлинн, вновь демонстрируя свой кристалл на мангиловой цепочке. Каладиус немедленно им заинтересовался, хотя не стал просить снять его и дать в руки.

– Какая занятная вещица! – воскликнул он. – Если вы не будете против, моя госпожа, я бы хотел поподробней изучить этот изумительный артефакт. Возможно, мне удастся создать нечто подобное для защиты всех нас. Вообще, конечно, общие принципы мне известны, и, например, мой дворец вполне надёжно защищён от заклятий поиска, но поместить столь мощное заклинание в такой миниатюрный предмет… Это весьма интересное решение!

– А зачем нужно защищать от поиска всех нас? – удивился Бин. – Кто станет нас искать?

– Все, кому требуется найти госпожу Мэйлинн, – быстро ответил Варан. – Мне хватило нескольких часов, чтобы выяснить имена спутников разыскиваемой лирры. Так что вы теперь хорошо известны как Гильдии, так и всем остальным, кому Гильдия сочтёт необходимым передать эти сведения.

– А это значит, что те, кто не могут выследить меня, смогут выследить моих спутников, – побледнела Мэйлинн. – Применив самые обычные заклятия поиска по личным вещам.

– Ну, положим, мои личные вещи им вряд ли удастся раздобыть, – хмыкнул Кол. – Разве что лужу-другую блевотины возле какого-нибудь трактира.

– Зато у нашего друга Бина предостаточно личных вещей, – проговорил Варан.

Бин вскочил, словно на него вылили ведро кипятка. Его глаза были выпучены, а тело била дрожь. Видно, до этого момента он почитал себя в полнейшей безопасности.

– Настолько точны эти заклятия поиска? – подчёркнуто спокойно поинтересовался Кол у Мэйлинн, но ответил ему Каладиус:

– Не слишком точны, плюс-минус миля, а то и больше. Но в нашем случае такая точность и не требуется. Не так уж сложно отследить и просчитать путь в этих местах. Не беспокойтесь, мой юный друг, – обратился он непосредственно к Бину. – В моем жилище вы можете быть абсолютно спокойны. Здесь вас никто не выследит. Другое дело, что если слежка всё же велась, то они уже давно поняли, где вы находитесь.

– И что же? – пролепетал Бин. – Они придут сюда?

– Ну вообще-то на нас пока работает тот факт, что милейший мастер Варан всё ещё числится в Гильдии на задании. Конечно, когда от него долгое время не будет вестей, его нанимателям придётся показать себя. Насколько мне известно, Орден Лианы содержит под своим началом небольшой отряд ассассинов из числа лиррийских воинов, то есть одних из наиболее опасных воинов в мире. Но посмеют ли магистры послать их сюда?.. Вот этого сказать не могу. Подозреваю, что за прошедшие два века, в течение которых я был не у дел, слава моя несколько потускнела. Вполне могу допустить, что нетерпеливые магистры Ордена могут пустить по нашему следу свою свору. И если мы будем к этому готовы, то, я убеждён, мы сумеем с ними совладать. Но если они застанут нас врасплох…

– Они могут захватить нас? – спросила Мэйлинн.

– Только не у меня дома, – хмыкнул маг. – Двух десятков лирр-ассассинов будет маловато, чтобы взять мой дворец. Но снаружи… Вот видите – это лишнее доказательство тому, что нам необходимо задержаться хотя бы на то время, которое понадобится мне, чтобы разгадать принцип работы вашего амулета. Конечно, совсем сбить со следа ищеек Ордена у нас не получится, но усложнить им задачу – вполне.

– Значит, на том и порешим! – подытожил Кол. – Задержимся здесь на столько, на сколько понадобится, а затем направимся в Пунт. Если мы будем защищены от заклятий поиска, то лучше уж поживём несколько недель в какой-нибудь гостинице в Найре, чем будем сидеть в норке и ждать, пока все кошки сбегутся, чтобы нас сцапать. Ну а что касается меня, то я постараюсь использовать этот временный отдых, чтобы как следует выспаться и отъесться. Постараюсь, словно медведь, запасти побольше жира на предстоящую зиму, тем более, что в отличие от медведя, мне зимой много спать не придётся.

 

Глава 27. Подготовка к походу

Следующие дни протекали для наших героев совершенно по-разному. Кол и Бин откровенно блаженствовали, чревоугодничая и просыпая по десять часов в сутки. Кол научил Бина игре в кости, а также нескольким простым карточным играм, весьма распространённым среди легионеров, которые не прочь были скоротать часы во время дежурств, и теперь оба от души резались в эти игры. В такие минуты по всему дворцу время от времени раскатывались вопли Бина, который оказался весьма азартным игроком, и весьма бурно переживал как победы, так и проигрыши, а также хохот Кола, который каждое действие своё или же Бина сопровождал множеством прибауток.

Изредка к ним присоединялся Варан, и тогда шум стихал. Бин при мастере Теней становился тихим и нервным. Он с трудом подбирал слова в ответ на реплики бывшего охотника, чаще отделываясь какими-то жестами и односложными фразами. Кол, напротив, говорил за двоих, перешучиваясь и пересмеиваясь с Вараном, но за этой лавиной слов скрывалась настороженная холодность, которую можно было разглядеть в глазах бывшего легионера. Варан был неизменно любезен, вежлив и достаточно сдержан. Он легко отвечал на шутки Кола, демонстрируя завидное остроумие, охотно смеялся и пару-тройку раз даже вступал в игру, но и в нём ощущалась настороженная сдержанность, словно у старого слуги, ставшего почти другом, но всегда помнящего своё место.

Однако чаще Варан пребывал где-то в иных местах. Одним из излюбленных была обширная библиотека мага, где было собрано огромное количество книг со всего мира, причём, далеко не все из них имели отношение к волшебству. Варан раскопал старинную книгу, называющуюся «События великих дней, или история походов Увилла Великого», и с огромным интересом читал её, зачастую возвращаясь назад и перечитывая некоторые фрагменты, которые показались ему непонятными, или же особенно занятными.

В библиотеке же он иногда пересекался с Мэйлинн, которая тоже захаживала сюда. Совершенно очевидно, что её интересовала более всего «Искания Белой Башни» Биалла Пивилийского, но несколько раз, входя, Варан замечал, что Мэйлинн при его появлении поспешно захлопывала и отодвигала от себя какую-то книгу. Мастеру Теней не требовалось читать название, чтобы понимать, что это – одна из тех книг, которые были написаны магистрами Ордена Лианы. Очевидно, Мэйлинн искала в ней ответы на мучающие её вопросы. И также очевидно было, что найденные ею ответы мучали её не меньше. Варан, после памятной встречи с Симмером, очень хорошо понимал, что творилось на душе юной лирры. Быть чьей-то марионеткой – участь весьма незавидная. А в случае с Мэйлинн всё усугублялось полнейшей неизвестностью и неопределённостью происходящего. Если Варан точно знал, чей марионеткой он был, то Мэйлинн мучилась вопросом – а были ли они вообще, эти невидимые нити, тянущиеся к коварным кукловодам?

Единственный, кто каждодневно кипел какой-либо деятельностью, был Каладиус. В тот же день, когда состоялся их первый разговор с Вараном, маг попросил у Мэйлинн её амулет, который он незамедлительно унёс в свою лабораторию, по пути бормоча какие-то слова на одному ему известном, по всей видимости – древнеимперском, языке.

Не забыл волшебник и своего обещания, данного Варану. Ежедневно мастер Теней на час или два уходил в лабораторию мага, и буквально на пятый день он вышел оттуда, блистая белозубой улыбкой.

– Вы просто волшебник, мессир! – воскликнул он и тут же рассмеялся, поняв глупость сказанных им слов. – Как же мне не доставало этих зубов! Вот прямо сейчас пойду и попрошу самого жёсткого и сухого мяса, которого только смогут раздобыть ваши слуги, и стану с наслаждением рвать его зубами.

– Спасибо, дорогой мой, – улыбнулся в ответ маг. – Однако, должен вас разочаровать: в моем доме вы не сумеете найти достаточно жёсткого мяса, чтобы удовлетворить своё желание.

Варан счастливо рассмеялся, и направился куда-то, насвистывая простой мотивчик. Может быть, действительно на кухню. По дороге он встретился с лиррой и широко улыбнулся ей. Увидев его, Мэйлинн отметила, насколько он сразу похорошел. Точнее, он был красив и раньше, но дыра в зубах портила весь вид, словно огромная бородавка, или чирей, уродующие самое прекрасное лицо. Лирра совершенно искренне поздравила Варана с приобретением, и тот весьма тепло поблагодарил её.

Вообще Мэйлинн была, наверное, единственной, кто действительно искренне тепло относился к мастеру Теней. Конечно, Каладиус, кажется, совсем не отставал от неё в радушии и теплоте, но Варан почему-то не мог до конца поверить в его искренность, хотя даже такой отличный физиономист как он, не мог отыскать в глазах мага ни капли лицемерия. А вот Мэйлинн – это было другое дело. Варан мог бы поклясться, что она совершенно искренне улыбалась ему, когда они встречались в библиотеке или других местах. Она нечасто заговаривала с бывшим охотником, но всякий раз от этих коротких диалогов его душа словно оттаивала. В общем, Варану не удалось избежать общей участи всех людей, которым удавалось пообщаться с этой удивительной лиррой. Нет, он не влюбился в неё подобно Бину или Колу – Варан вообще сомневался, способен ли он влюбляться. Но всякий раз, когда рядом появлялась Мэйлинн, ему казалось, что в его жизни восходит тёплое и ласковое солнце.

Кроме всего прочего, Мэйлинн старалась по возможности чаще заглядывать в лабораторию Каладиуса. Маг вроде бы ничего не скрывал от любопытной лирры, охотно рассказывал об экспериментах, над которыми он работал, делился своими впечатлениями относительно его исследований анти-поискового амулета.

– Удивительный кристалл, – сообщил он лирре в первый же день. – Он явно выращен искусственно – я ни разу не встречал подобного камня и убеждён, что это не какой-то природный минерал. И теперь мне совершенно ясно, что моей главной задачей станет именно понимание процесса выращивания этого кристалла. Дело в том, что создание подобного заклятия, блокирующего поиск, требует создания мощных контуров зеркалирования. Это вполне можно реализовать для крупных структур, таких, как мой дворец, например. Мастера, создававшие дворец, внедряли эти контуры по моим чертежам, и по сути они представляют собой мангиловые вкрапления, расположенные определённым образом. Можете себе представить, дорогая, что на постройку этого дворца у меня ушло порядка двадцати фунтов мангила! Чего мне только это стоило! Но, возвращаясь, к вашему амулету, при всей моей хвалёной любознательности я почему-то никогда не задумывался, как можно создать вот такой миниатюрный блокиратор. Теперь я вижу, что здесь применена технология мнимых зеркалирующих контуров. Это весьма любопытное решение… Но вам, должно быть, невероятно скучно слушать все эти теоретические рассуждения. Главное, что я хотел сказать, это то, что ваш кристалл – суть сосредоточение мощнейшей магической энергии, а мангиловая цепь играет роль своеобразного предохранителя, без которого вся система окажется нестабильна. Кстати, вы, вероятно, не знали, что этот амулет может стать весьма разрушительным оружием одноразового действия. Высвобожденной энергии вполне хватит, чтобы разнести на куски небольшой каменный дом.

– Я догадывалась об этом, – кивнула Мэйлинн. – Хотя нам ни о чём подобном не говорили, но моего понимания основ магии хватало, чтобы предполагать нечто подобное. Ну а что скажете – вы сможете вырастить подобные кристаллы?

– Конечно смогу! – с великолепной уверенностью ответил маг. – Надеюсь, что через несколько дней я уже буду понимать общий принцип, ну а на само выращивание, подозреваю, уйдёт не менее трёх недель.

– Три недели… – протянула Мэйлинн.

– Понимаю, что вы хотите сказать, дорогая. Вы опасаетесь следующего хода Ордена Лианы. Но, думаю, у нас есть время. Даже если Бина действительно отслеживали, то его внезапное исчезновение может быть трактовано в нашу пользу. Вполне вероятно, что наш драгоценный мастер Теней сумел настигнуть и устранить цель. Поэтому какое-то время в Наэлирро ещё будут ожидать возвращения господина Варана. Конечно, если они вздумают отследить и исполнителя задания, то их, наверное, весьма озадачит и отсутствие мастера Варана. Однако, в любом случае я считаю, что игра стоит свеч. Кристаллы сделают нас невидимыми для поиска, что может в будущем дать нам важное стратегическое преимущество.

– Хорошо, мессир, я охотно прислушиваюсь к вашим советам, поскольку они исходят от столь мудрого человека. Будем ждать. Кстати, давно хотела спросить: как вы додумались до того, чтобы сделать своё жилище подземным?

– Да очень просто, – маг всегда был рад поговорить с Мэйлинн и охотно отвечал на любые её вопросы. – Когда я покинул двор Латиона, то решил, что стану затворником. Мне совершенно не хотелось видеть людей после того, какой чёрной неблагодарностью они мне отплатили, – по сдвинутым бровям и скупо падающим словам Мэйлинн поняла, что поднимать этот вопрос пока не стоит. – И вот я решил поселиться здесь, среди этой дикой негостеприимной земли, где соседями мне были бы лишь несколько сотен баининов – простых и наивных, словно дети. Я решил заглянуть к дак-анбурским гномам, поскольку кто лучше них умеет работать с камнем? Побывав в Дуондуре, я проникся идеей подземного жилища, ведь это особенно актуально в жаркой пустыне – не нужно тратить лишние силы на поддержание приятного микроклимата в доме.

Пустыня Туум стоит на огромной плите из песчаника. Для гномов, сумевших создать город внутри гранитных скал, пробить коридоры и комнаты в песчанике не составило ни малейшего труда. Конечно, трудились они под моим пристальным руководством. Как я уже говорил, на строительство дома я потратил свыше двадцати фунтов мангила. Он был истолчён в пыль и вкраплен определённым образом в стены, полы и потолки, образуя контуры защиты, силовые контуры и иные фигуры, которые должны были сделать моё пребывание здесь комфортным и безопасным. Представьте, что внутри дома я могу даже телепортироваться в три точки: сюда, в лабораторию, затем – в библиотеку, а также в потайную комнату, смежную с моей спальней. Вот, посмотрите сюда, на пол. Видите, этот узор? Он почти ничем не отличается от каменного узора, коим украшен пол, однако, на самом деле это – весьма сложная магическая фигура, выписанная измельчённым мангилом. При желании я могу переместиться в эту точку из любого места во дворце.

– Как удивительно! – с искренним восхищением воскликнула Мэйлинн. – Сколько же лет вы потратили на строительство?

– В общем и целом – порядка шести. Вы не поверите, дорогая, первое время мне приходилось жить в простой пещере, выдолбленной в песчанике, полной пыли и гномов!

– Представляю себе это зрелище! – засмеялась лирра. – А откуда у вас взялось такое количество мангила?

– Понимаю, что вы хотите спросить, – усмехнулся маг. – Нет ли у меня ещё где-нибудь в заначке залежей магического металла? Увы, но нет. Точнее, у меня наберётся мангиловых артефактов фунтов на десять-двенадцать, но я не могу поступить с ними подобным образом – это было бы кощунством. А в те времена… Я ведь был самым могущественным магом Латиона. Я возвёл на трон династию Пантатегов, которая рухнула вскоре после моего ухода, уступив место династии Освалионов, потомком которой является и нынешний король Матониус Второй. Так что денег у меня было с преизбытком, и значительную часть их я потратил на покупку мангила. Но на сегодняшний день я едва смогу наскрести один-два фунта мангила.

– А мы найдём необходимые нам тридцать фунтов? – спросила Мэйлинн.

– Конечно же найдём, – отмахнулся Каладиус. – В нашем мире можно найти всё, что угодно, имея достаточно денег. А уж за двести лет затворничества я сумел скопить изрядное количество этого мусора. Собирал, сам не зная – зачем. На всякий случай. Который, хвала Первосоздателю, наконец представился. Ну а, имея деньги, дальше всё просто. Саррассанцы просто помешаны на магии, поэтому там собрана чуть ли не половина всех мировых запасов мангила. Убеждён, что нам недолго придётся искать продавца. Хотя можно для начала заглянуть в Золотой Шатёр. Не так давно, лет пятнадцать назад, я оказал императору одну весьма значительную услугу. Быть может, людская благодарность не ограничивается одними лишь заверениями в вечной преданности, и мы сможем раздобыть то, что нам нужно, гораздо более простым путём.

Спустя пару дней Каладиус сообщил друзьям, что он направил в Лоннэй небольшой караван с золотом на общую сумму порядка двадцати тысяч золотых имперских корон.

– Ничего себе! – воскликнул Кол. – Вы что – собираетесь купить Пунт?

– Вовсе нет, мой дорогой друг, – усмехнулся Каладиус. – Я лишь надеюсь, что этого более или менее хватит, чтобы купить нужное нам количество мангила.

– А зачем же тогда вы направили эти деньги в Пунт, а не в Саррассу? – спросил Бин.

– Всё очень просто, мой юный друг. Путешествовать с таким количеством золота нам было бы весьма накладно. Чтоб вы понимали, двадцать тысяч золотых марок – это больше ста сорока стоунов19 золота. Но поскольку там монеты не только Саррассанской империи, но и других государств Паэтты, то я бы предположил все сто шестьдесят стоунов. Мои слуги в Лоннэйском отделении Главного имперского банка, а также в нескольких других отделениях крупных банков Паэтты обменяют металл на банковские векселя, с которыми мы и направимся в путешествие. Небольшой сундучок с бумагами куда предпочтительнее, нежели мешки с монетами.

– А столь крупный вклад не привлечёт ненужного внимания? – спросил Варан. – Наверняка о нём будет сообщено императору. Да и десятки клерков будут в курсе, каждый из которых сможет донести эту информацию до самых разных ушей.

– Вы совершенно правы, мастер Варан, но, к счастью, я тоже подумал об этом. Мои слуги совершат вклады через десятки подставных лиц и не сразу. Конечно, сам факт того, что в сельском Лоннэе вдруг всплывёт такое количество золота, не сможет не удивить, но я надеюсь, что этот факт никак не свяжут ни со мной, ни с вами. Кроме того – в Пунте до сих пор идёт война, мало ли, кто решает сбросить свои активы и убраться подальше!

– Не знаю, как вас и благодарить, мессир, – проговорила Мэйлинн. – Вы стольким жертвуете ради меня…

– Что вы, дорогая моя! – перебил её маг. – Во-первых, эта жертва совсем не так велика, как вам кажется. Да, с точки зрения многих из вас эти двадцать тысяч – громадные деньги. Когда-то давно и я так думал. Сейчас же я смотрю на свои сундуки, забитые золотыми монетами разных стран и разных лет чеканки, и вижу лишь глиняные черепки. Ровно такую ценность они и имеют для меня. А во-вторых, это путешествие не менее важно для меня, нежели для вас. Вы ведь обратили внимание, друзья мои, что для каждого из нас предстоящее путешествие – это искание, причём, искание самих себя. Не только наша дорогая Мэйлинн попытается найти ответы в Башне. Да, скорее всего, мы не будем допущены в Башню, но сам путь к ней станет для нас ответом на главный вопрос – кто мы, и зачем. Ведь мы, да не обидят вас мои слова, – отщепенцы этого мира. Каждый из нас потерял себя. Именно поэтому мы сейчас здесь. И если для нас есть шанс обрести самих себя, то он сейчас перед нами. Поэтому не вам благодарить меня, моя прекрасная госпожа, а я должен сказать вам спасибо за то, что дали мне столь высокую цель.

Эти слова, кажущиеся излишне патетическими и драматичными, упали в благодатную почву, ибо откликнулись в самой потаённой глубине сердец каждого из присутствующих. Разговор затих, потому что каждый глубоко задумался. В глазах лирры стояли слёзы, у Варана над переносицей появилась суровая складка, Бин отстранённо пощипывал поросль на своём подбородке, а на губах Кола играла лёгкая рассеянная улыбка.

– Готовьтесь, друзья мои, – продолжил маг. – Каждодневно готовьтесь к предстоящему исканию. Думайте о нём постоянно. Потому что наше путешествие уже началось. Мне думается, что тот путь, что мы пройдём ногами – не главный. Будь мы готовы, Башня явилась бы перед нами прямо здесь и сейчас. Так что наш главный путь пройдёт внутри каждого из нас. И если мы выдержим этот путь, то сумеем исполнить своё предназначение.

***

Уже на следующий день дрожащим от торжества голосом Каладиус объявил, что им раскрыт секрет кристалла Мэйлинн.

– Это поистине гениально! – восклицал в совершенно не свойственной себе манере маг. – Впервые вижу нечто подобное! Знаете ли, дорогая, что представляет собой ваш кристалл? Это – кристаллизованное возмущение!

– Как это? – опешила Мэйлинн.

– Да, я тоже был удивлён, – торжествующе улыбнулся Каладиус. – Представьте себе, что определёнными манипуляциями возмущение может быть доведено до кристаллической формы! Как только я додумался до этого, мне стала очевидна и методика. Она лежала на поверхности, просто я был чудовищно слеп, поскольку даже и помыслить не мог в данном направлении. Ай да лирры! Многие века я считал магинь заржавевшими консерваторшами, не способными уйти дальше данного им дара. Теперь я готов признать, сколь глубоко заблуждался!

– И сколько же времени у вас уйдёт на воссоздание этого кристалла? – осведомился Кол.

– Если мои предположения верны, то – ровно двадцать четыре! Как двадцать четыре меридиана Сферы! Мне необходимо ограничить область возмущения по всем двадцати четырём степеням свободы…

– Вы уже стали заговариваться, мессир, – усмехнулся Кол. – Боюсь, ваши рассуждения нам не понятны, а потому – неинтересны. Но мы целиком и полностью полагаемся на ваш гений.

– Уж можете положиться! – воскликнул Каладиус, потирая руки. – Готовьтесь! Через двадцать четыре дня мы будем готовы выступить в путь!

***

Отпущенные магом двадцать четыре дня почти истекли. За эти дни друзья видели Каладиуса не больше, чем по часу в день. Он неизменно был на взводе, глаза лихорадочно блестели. Постоянно потирая руки, он бормотал какие-то фразы, бо́льшая часть из которых оставалась за гранью понимания присутствующих, включая и лирру. В общем, он стал абсолютно невыносимым собеседником. Если в первые дни он пару раз даже находил время поиграть в кости с Колом и Бином, то теперь все завтраки и обеды проходили без него. Разве что на ужин он мог прибежать, взвинченный и нетерпеливый, выкрикивал несколько реплик, быстро проглатывал содержимое тарелки, и вновь исчезал в лаборатории, куда с некоторого времени категорически отказался впускать даже Мэйлинн, ссылаясь на нестабильность вызревающей субстанции.

И лишь за три дня до окончания эксперимента маг вновь стал похож на себя прежнего. Он вновь стал спокоен, стал говорить на понятном окружающим языке, интересоваться делами друзей. На недоуменные вопросы собеседников он отвечал, что теперь уже всё готово, результат абсолютно и достоверно известен, а поэтому его творческий пыл сошёл на нет.

– Готовы ли вы к путешествию? – спросил он друзей, впервые за долгое время разделяя с ними обеденную трапезу. – Ведь мы вполне сможем выйти уже через четыре дня.

– Готовы давным-давно, – похлопал себя по заметно округлившемуся брюшку Кол. – Я запасся жиром на несколько месяцев вперёд.

Присутствующие добродушно рассмеялись. Надо сказать, что за минувшее время произошли некоторые перемены и в отношениях Варана с Колом и Бином. Бин больше не робел в его присутствии, и даже изредка сам обращался к нему с вопросами или другими репликами. Он, конечно, по-прежнему не доверял бывшему мастеру Теней, но всё-таки, кажется, стал верить в возможность искренности со стороны Варана.

В свою очередь, Кол и Варан, казалось бы, вообще стали приятелями. Во многом они были похожи, у них было множество общих тем для разговоров. А уж с того времени, как Варан стал постоянным партнёром по карточным играм, последний лёд, казалось, и вовсе был сломан. Однако Варан прекрасно осознавал, что это не так. Он высоко ценил усилия друзей, направленные на то, чтобы поверить ему и сдружиться с ним. Он чувствовал, что пока ещё рано говорить, что всё получилось, однако надеялся, что со временем это станет возможным.

Иногда Варан пытался проникнуть в самые глубокие и тёмные уголки собственной души. Насколько искренен он в отношении остальных? Не остался ли где-то там, на задворках, недобитый у Симмерских болот мастер Теней Варан, который выскочит оттуда в самый неподходящий момент? Не проснётся ли его самолюбие – самолюбие человека, не привыкшего проигрывать и терпеть неудачи в делах? Может быть, он лишь затаился до времени, чтобы позже исполнить-таки взятое на себя обязательство?

Нужно отдать должное Варану – он искренне и полным пристрастием ковырялся в самых дальних закоулках своей души. Он не собирался обманывать себя. Более того, у него было стойкое намерение в случае, если он всё-таки найдёт в себе гнильцу, тут же сообщить об этом остальным. Однако, к своей радости, Варан ничего не находил. Он действительно был привязан к своим новым друзьям и, кажется, действительно решил оставить прошлое прошлому.

Но мы несколько отвлеклись от разговора, происходящего за обедом.

– А я вот хотела спросить, как быть с этим, – Мэйлинн ткнула себе в шею, туда, где красовался вытатуированный много лет назад ошейник. – Может быть, вы, мессир, сможете что-то с этим сделать? Как-нибудь замаскировать?

– Это будет весьма сложно, дорогая, – ответил Каладиус. – Наложить морок на небольшую часть человеческого тела непросто. Могут возникать коллизии восприятия у окружающих. Вы ведь не хотите, чтобы у вас вдруг оказалось две шеи, например? Кроме того, поддержка подобного заклинания будет весьма заметна, что тоже для нас будет излишним. Так что, думаю, что вам больше подойдут другие, типично женские уловки – крема, притирки, пудра…

– Когда наш легион квартировал в Палатие, у нас там был своеобразный передвижной публичный дом, – несколько задумчиво вдруг ляпнул Кол.

Все недоуменно повернули головы к бывшему легионеру, а Варан хмыкнул:

– Весьма своевременное и уместное воспоминание, дружище!

– А в Палатие зимой бывало дьявольски холодно, – как ни в чём не бывало продолжал Кол. – И наши барышни, танцующие для солдат в местном кабаке, выходили из положения, одевая специальные обтягивающие одеяния телесного цвета. В нужных местах они делали прорези и отверстия, но остальное тело было защищено от холода. С трёх шагов уже нельзя было понять – одето ли на барышне что-либо, или же она полностью обнажена.

– Я понял вашу мысль, дорогой мой центурион! – рассмеялся Каладиус. – И нахожу, что это – отличная идея!

– А я нахожу, что вполне можно было бы обойтись без этих экскурсов в историю, – недовольно буркнула Мэйлинн. – Боюсь, этот образ мне будет очень сложно выбросить из головы.

Но Кол, тем не менее, сидел, цветя самой довольной улыбкой. Было очевидно, что именно на такой эффект он и рассчитывал.

– Значит, до Лоннэя мы доберёмся так, а там найдём для вас, любезная Мэйлинн, такую ткань и скроем ваш знак от нескромных глаз, – резюмировал Каладиус.

– Да, подружка, и тогда, глядя на тебя, я буду вспоминать свои весёлые денёчки! – промурлыкал Кол, вызвав новую бурю негодования у пунцовой от стыда Мэйлинн и новую бурю хохота у всех остальных.

***

– Всё готово! – объявил, входя, Каладиус. В руках его была шкатулка чёрного дерева, а на лице застыло выражение триумфатора-демиурга.

– Покажите же нам его, мессир, – откликнулся Варан. – Право же, мы сгораем от нетерпения!

– Погорите ещё немного, – буркнул Каладиус, однако было видно, что он польщён. – Прежде всего хочу объявить, что мне удалось усовершенствовать идею моих сестёр по науке. Заклинание, которое я вложил в кристалл, куда мощнее и эффективнее того, что было в кристалле Мэйлинн. Я смог добиться радиуса зеркалирования в двадцать четыре фута! Это значит, что любой, кто будет находиться к нашей лирре ближе этих самых двадцати четырёх футов, будут полностью защищены от всяческих заклятий поиска. Теперь мы поистине станем отрядом невидимок!

– Вы гениальны, мессир! – без тени иронии заявила Мэйлинн. Затем она подбежала к магу и быстро чмокнула его в щеку.

– Спасибо, милая, – расцвёл Каладиус. – Польстила старику. Вот, любуйтесь!

С этими словами маг протянул шкатулку лирре. Та быстро открыла её и извлекла красивый кристалл близкой к шарообразной формы, удивительного сиреневого оттенка. Он был оправлен в мангиловый обруч, висящий на мангиловой цепочке.

– Какая красота! – восхитилась Мэйлинн. – Да вы – истинный художник, мессир! Это же настоящее произведение искусства!

– Сто сорок четыре грани! – млея от восторга похвалился волшебник. – Шесть по двадцать четыре! Совершенная мощь!

– Если бы было можно, я носила бы его поверх одежды! – примеряя амулет, воскликнула Мэйлинн.

– К сожалению, это никак невозможно, –огорчённо проговорил Каладиус. – С таким же успехом можно было путешествовать под знамёнами, рассылая вперёд герольдов, чтобы объявляли о нашем приезде. Но вам очень идёт, милая Мэйлинн.

– Ты потрясающе выглядишь, Мэй! – воскликнул Бин, сверкающими глазами глядя на лирру.

– Спасибо, Бин, – улыбнулась Мэйлинн.

– Прости, что не выразил своё восхищение первым, – проговорил Варан, прижимая руку к сердцу. – Я просто сначала онемел от восторга.

– О, спасибо огромное! – Мэйлинн также прижала ладони к груди.

– Ну и когда же мы отправляемся? – осведомился Кол таким тоном, словно всей предыдущей сцены и не было.

– О, суров, как истинный солдат! – рассмеялся Варан.

– Что есть, то есть, – невозмутимо ответил Кол.

– Что ж, – заговорил Каладиус. – Если никто не против, то можем выдвигаться завтра утром.

– Думаю, что никто не против, – оглядев друзей, сказал Кол.

– Ну и отлично! Тогда пойдём готовиться к завтрашнему утру! – Каладиус забрал пустой футляр из рук Мэйлинн и вышел из комнаты. Вслед за ним направился Варан. Мэйлинн сказала, что ещё немного побудет в холле.

– Пойдём, дружище, – хлопнул Бина по плечу Кол. – Оставим даму одну.

Однако уже в дверях он на секунду остановился и оглянулся. Как он и ожидал, Мэйлинн с улыбкой смотрела ему в след.

– Ты прекрасна! – одними губами проговорил Кол, подняв оба больших пальца на руках кверху.

Мэйлинн засмеялась и послала ему воздушный поцелуй. Улыбнувшись, Кол тихонько прикрыл за собой дверь.

 

Глава 28. Невольничий конвой

В путь выступили с рассветом. Был четырнадцатый день месяца дождей, поэтому рассветы стали довольно поздними, равно как и закаты каждый день случались всё раньше. Пожалуй, это пока было единственным свидетельством надвигающейся зимы, поскольку жара в пустыне продолжала оставаться весьма ощутимой. Быть может, она уже не была столь убивающей, но всего через пару часов после выезда путешественники уже обливались потом, несмотря на то, что солнце висело ещё довольно низко.

Каладиус изначально хотел взять с собой десяток слуг, однако был вынужден уступить мнению большинства, которые считали, что слуги в дороге большой пользы не принесут, а столь внушительный отряд привлечёт куда больше ненужного внимания.

– Мы добрались сюда втроём, – убеждал Кол. – Варан вон и вовсе в одиночку. А теперь нас пятеро, включая самого могущественного мага и лучшего охотника за головами!

Некоторое преувеличение, которое позволил себе Кол, тем не менее, сыграло свою роль. Польщённый Каладиус, задумавшись на мгновение, согласился. Однако он поставил условие, что с ними отправится его личный повар.

– Уж простите старику его слабость, – усмехнулся он. – Не хватало только мне на старости лет начать питаться сушёной рыбой!

Против этого возражать не стал никто, тем более, что и Кол, и Бин, да и Варан с Мэйлинн с некоторой грустью предвкушали переход с изысканнейших наивкуснейших блюд на сухари и солонину.

Варан, кроме всего прочего, получил ещё один неожиданный подарок. Когда они подошли к конюшне, он увидел своего Суховея и не смог сдержать радостного крика. Конь же, в свою очередь, также узнал старого хозяина и разразился приветственным ржанием.

– Суховей, друг мой! – воскликнул Варан, подходя и гладя скакуна по лоснящейся вороной шее.

– Так это твой конь? – спросил Кол, подходя следом. – Вообще-то я так и думал. Он был лучшим из всех.

– Точно. Это – Суховей. Мы с ним уже больше года вместе, – во внезапном приливе нежности Варан потёрся лбом о морду саррассанца.

– Ну тогда, думаю, тебе на нём и скакать, – с некоторым сожалением проговорил Кол, который тоже уже успел привязаться к сильному и умному животному. – Сомневаюсь, что теперь он согласится нести меня и отзываться на Урагана…

– Спасибо, приятель! – ответил Варан и тут же вскочил в седло. – А вот седло-то не моё!

– Ну уж не обессудь… – хмыкнул Кол. – Ежели охота, поезжай к Симмерским болотам. Там оно и валяется.

– Да уж как-нибудь обойдусь, – откликнулся Варан, заставляя Суховея плясать под собою и вставать на дыбы.

В итоге Кол не остался сильно в накладе, поскольку Каладиус обеспечил всех чистокровными саррассанскими скакунами. Кроме этого он приказал снарядить громадный рыдван, в котором легко могли бы поместиться восемь человек. Он имел двойное дно для хранения припасов, а также имел полотняную перегородку, разделяющую его на две неравные части. Задняя, меньшая «комнатка» была специально отведена под спальню Мэйлинн. Переднюю же часть лирра немедленно окрестила «гостиной» и сказала, что будет рада принимать гостей в любое время.

В рыдване была даже небольшая печка, которая могла пригодиться в Пунте, где уже могло быть довольно прохладно. Правил громадной каретой тот самый повар-слуга. Сам Каладиус, хотя и взял для себя скаковую лошадь, сразу предупредил, что планирует бо́льшую часть путешествия провести в уюте «гостиной».

Новый транспорт Мэйлинн был не чета старому. Раза в три больше, гораздо тяжелее – его тянули сразу четыре сильных тяжеловоза. Внутреннее убранство тоже выгодно отличалось от кучи несвежих тюфяков. Кроме того, у рыдвана были мощные и мягкие рессоры, которые должны были сделать путешествие в нём лёгким и приятным. Конечно, повторить полностью путешествие наших друзей на нём было бы невозможно – дороги восточного Латиона оказались бы ему не по зубам. Но, хвала Арионну, дорийские степи и широкие ухоженные тракты Пунта были самым лучшим местом для путешествия на подобном транспорте. Естественно, скорость подобного передвижения не могла быть высокой, но, как мы помним, это было скорее даже достоинством, нежели недостатком.

К вящей радости Мэйлинн, был изменён план маршрута. Единогласно было решено, что в условиях войны между Пунтом и Дорией путешествие по Дорону станет если и не опасным, то, во всяком случае, неудобным и неприятным. Прибрежные районы наверняка выметены подчистую, жителей там почти не осталось, а от тех, кто остался, возможно, целесообразнее будет держаться подальше. Поэтому путешественники решили, что они будут следовать до Лоннэя, а оттуда уже, по хорошему широкому тракту – до Найра. Для Мэйлинн это означало ещё одну, вероятно, последнюю встречу с полюбившейся ей малышкой и её братиком, а также со старым трактирщиком мэтром Бабушем.

Первый день путешествия прошёл вполне обычно. Весёлые разговоры, остроты, в которых теперь соревновались Варан и Кол, ранее бывший неоспоримым лидером в этом деле. Бин довольно быстро выбыл из этой острой пикировки, поскольку понял свою полнейшую несостоятельность в этом вопросе. Поэтому он держал своего коня поближе к рыдвану, прислушиваясь к разговорам, которые вели Мэйлинн и Каладиус, который довольно быстро загнал своего повара на собственную лошадь, а сам удобно умостился на козлах. Мэйлинн села рядышком, и они, временами отвлекаясь на шутовскую дуэль, очень оживлённо болтали о всякой космогонической ерунде, представляя, как могут выглядеть миры, близкие к полюсам Сферы, а также те миры, в которых, по мнению Каладиуса, начисто отсутствовала магия.

За время пребывания у мага, Мэйлинн прочла довольно много всевозможных книг, причём большинство из них были связаны с Орденом Лианы, историей Наэлирро, а также историей Драонна, первого чёрного императора-мага. Однако она весьма редко и неохотно говорила на эти темы, и было видно, что они доставляют ей определённые страдания. Поэтому Каладиус вполне охотно и много говорил о самых отвлечённых вещах.

Четырежды за день маг громко командовал привал, объявляя, что ужасно голоден. Слуга-баинин тут же соскакивал с лошади и начинал суетиться, извлекая на свет божий всевозможные ингредиенты и готовя своему хозяину обед (или полдник, или ужин). Пригодилась и сумка Мэйлинн, в которой поместилось довольно много мяса и других продуктов. Довольно быстро разводился костёр из колючих акаций, которые маг валил, просто заставляя их ломаться у корня. Дальше слуга проворно разделывал несчастные деревца топором.

Еда всегда была свежей. Когда Кол заикнулся о том, что можно приготовить сразу побольше, чтобы хватило на весь день, Каладиус посмотрел на него таким взглядом, будто бы центурион предложил ему глодать колёсные оси их рыдвана.

– Пока мы не стеснены во времени, молодой человек, – назидательно уставив свой палец чуть ли не в лицо Кола, проговорил маг. – Мы не станем питаться, словно варвары. Лично вы можете есть вчерашнюю еду, можете грызть сухари или ловить тушканчиков – мне всё равно. Но я, а также госпожа Мэйлинн и остальные господа, уверен, предпочтут приличную трапезу.

Остальные господа, которым, в общем-то, было совершенно всё равно, что есть, тем не менее, поддержали Каладиуса. Действительно – торопиться некуда, так почему бы не порадовать желудок? Надо сказать, что и Кол во многом получил выволочку незаслуженно, поскольку он-то как раз был совсем не прочь есть так хоть всю оставшуюся жизнь. Можно сказать, что он поплатился за свой военный прагматизм.

Так прошёл первый день путешествия. Пустыня, ещё не до конца отпустив путешественников, тем не менее, уже осталась позади, под ногами лошадей стелилась довольно жухлая трава Дории. Температура постепенно снижалась, но здесь по-прежнему всё ещё царило жаркое лето. Полностью опровергая название месяца, небо было лишено малейшего облачка. Сюда, на юг Дории, в предпустынье, дожди придут не раньше, чем через месяц, а холод – и вовсе никогда.

Солнце подобралось к полудню, и Каладиус, по-прежнему составляющий компанию Мэйлинн, уже хотел было командовать привал, чтобы отобедать, когда Варан вдруг, привстав на стременах, стал вглядываться в горизонт впереди.

– Что там? – немедленно отреагировал Кол.

– Кажется, там дым, – ответил охотник за головами. – Или, возможно, пыль.

– А я вот ничего не могу разглядеть, – с лёгкой завистью проговорил Кол. – Глаза уже не те, что прежде.

– Я вот тоже ничего не вижу, – проворчал Бин, прикрывая ладонью глаза от солнца. – Хотя, вроде бы, со зрением всё в порядке.

– Нет, точно, я тоже вижу! – подтвердила Мэйлинн. Она встала в полный рост и напряжённо вглядывалась вдаль. – По-моему, это пыль, которую поднимает большое количество людей.

– Дорийцы! – сквозь зубы процедил Кол.

– Этого ещё не хватало… – пробормотал Бин.

– Ничего страшного, – поспешил успокоить Каладиус. – Уверен, что они нас не тронут. Как правило, дорийцам нет дела до путешественников. Вы ведь и сами в этом убедились, когда следовали ко мне.

– Да уж, – хмыкнул Варан. – Вижу, что только мой опыт общения с дорийцами отличается от остальных.

– Что поделать, друг мой, – ответил Каладиус, уже знавший историю Варана. – Вы и сами были достаточно опрометчивыми, показавшись слабым этим людям, которые признают только силу, да ещё и искушая их серебром. Однако же мы не выглядим слабыми, и не будем искушать этих наивных, по сути своей, человеков. Просто разойдёмся, как в море корабли.

– Так, может, лучше свернуть? – тревожно спросила Мэйлинн.

– Не стоит, друзья мои! – авторитетно заявил маг. – Уж вы мне поверьте, я на своём веку достаточно общался с кочевниками.

– Да уж, я помню, – несколько скептически хмыкнул Кол. – Не так давно я и моя когорта как раз защищали ваш оазис от этих наивных человеков, – центурион нарочно передразнил Каладиуса.

– Не спорю, бывает и так, – не сдался волшебник. – Иной раз на дорийцев словно нисходит какое-то безумие, и они действительно утрачивают контроль над своей природной жадностью. Однако, это крайне редкий случай. Тот набег, о котором вы изволили вспомнить, дорогой мой, случился по вине одного из мелких ханов дорийцев, которому кормилица в детстве нарассказывала сказок о несметных богатствах белого колдуна, живущего в пустыне. Вот он и повёл свою орду на подвиг. Жаль, что об этом я узнал гораздо позднее, потому что тогда бы я смог решить проблему куда быстрее и проще, не обращаясь за помощью к легату Коррэйского легиона.

– И тогда я никогда не встретился бы с вами, а значит, не смог бы привести к вам Мэйлинн, – усмехнулся легионер.

– Да, вы как всегда правы, дорогой друг! – откликнулся Каладиус. – И это в очередной раз подводит меня к мысли, что всё, что происходит в этом мире, отнюдь не случайно.

– Не хочется прерывать ностальгическую беседу старых друзей, но как всё-таки быть с кочевниками? – напомнил Варан.

– Всё очень просто, – ответил маг. – Движемся, как ни в чём не бывало.

– А куда же они направляются? – задумчиво спросил Кол. – Возвращаются в своё кочевье после набегов на Пунт?

– Позади нас нет никаких кочевий, – отрезал Каладиус. – Так далеко на юг дорийцы не селятся. Вы же видите, какая тут трава. Боюсь, я знаю, зачем эти кочевники забрались так далеко от своих привычных мест обитания.

– И зачем же? – лицо Кола приняло встревоженное выражение. – Вы предполагаете, что они вновь хотят попробовать отхватить от золотых запасов белого колдуна пустыни?

– Нет, этого я как раз не боюсь. А вообще, подождём – увидим, – неохотно ответил маг. – Надеюсь, что я всё-таки ошибаюсь в своих предположениях.

Привал, конечно, пришлось отменить. Путешественники продолжили двигаться на север. Вскоре клубы пыли на горизонте стали отчётливо видны на фоне белёсо-голубого неба. Все были в напряжении: иногда кто-нибудь пытался отвлечь товарищей, заговаривая о чём-либо, но разговор быстро затухал, а взоры всех, против их воли, то и дело обращались к облачкам пыли на горизонте.

Прошло около часа, и вот уже расстояние между путешественниками и ордой сократилось настолько, что стало отчётливо видно, кто же поднимает такие тучи пыли. Судя по помрачневшему лицу мага, именно это он и предполагал. Однако же, он молчал, предпочитая, чтобы кто-то другой произнёс вслух очевидную для всех вещь.

– Невольничий конвой, – скривив губы, пробормотал Кол.

Действительно, теперь было совершенно очевидно, что навстречу друзьям двигался караван невольников. Порядка двух сотен людей всех возрастов и обоих полов, грязные, худые, с одинаково обречёнными лицами и сгорбленными фигурами, каждая из которых могла бы послужить монументом отчаянью. Больше всего в колонне было, конечно же, женщин, однако кое-где мелькали и мужские лица, числом не более трёх или четырёх десятков. Совсем уж стариков среди невольников не было, так же, как и не видно было грудных младенцев. Однако дети возрастом лет около десяти и старше были. Может быть, с разрывающей сердце жалостью подумала Мэйлинн, в начале их пути в колонне были и старики, и малые дети…

Колонна сопровождалась верховыми дорийцами, которых было едва ли более двух десятков. Их лошади медленно шагали по бокам колонны, примеряясь к шагу измождённых людей. Оружие было убрано – дорийцы, видимо, совершенно не опасались своих пленников. Позади колонны двигались пять или шесть подвод, запряжённых волами. На них громоздились огромные бочки, видимо, для воды, а также мешки, вероятно, с пищей для пленников.

– Куда они ведут этих несчастных? – невольно понизив голос, хотя до каравана было ещё несколько сот ярдов, спросил Бин.

– Куда же, если не в Саррассу! – ответил Кол. – Единственная страна на Паэтте, где сохранилось рабство!

– Ой ли! – немедленно отозвался Варан. Не то, чтобы его задевало, что кто-то нелицеприятно отзывается о его былой родине, просто хотелось восстановить справедливость. – А чем же крепостничество Латиона отличается от саррассанского рабства?

– Может быть тем, что у нас запрещено убийство крепостных? – темнея лицом, ответил Кол. – Или тем, что крепостной имеет шанс выкупиться из крепости?

– По мне, так лучше использовать иноземных рабов, чем порабощать собственных граждан, – пожал плечами Варан.

– Ладно, ни к чему сейчас эти ненужные споры! – поспешил пресечь назревающую перепалку Каладиус. – Рабство отвратительно в любом своём проявлении. Однако, в данном случае всё может быть ещё хуже. К тому времени, как эти несчастные переберутся через пустыню Туум, те из них, кто выживут, будут в таком ужасном состоянии, что на них не позарится ни один покупатель, как бы невзыскателен он ни был. Поэтому дорийцы обычно продают своих пленников саррассанским магам и некромантам.

– И что же с ними сделают некроманты? – дрожащим голосом спросила Мэйлинн.

– Их тела станут вместилищами для демонов, пойманных этими магами смерти. Но сначала их будут ритуально мучать, поскольку для призыва демонов нужны не только кровь и огонь, но и эманации боли и ужаса, – с каждым произнесённым словом Каладиус мрачнел всё больше.

– Ассова задница! – Кол ударил себя кулаком в раскрытую ладонь. – Разве можно такое допустить?

– А что ты предлагаешь? – тут же отреагировал Варан. – Напасть на конвой? Перебить охрану?

– Да, дьяволы их раздери! Именно это я и предлагаю. Нельзя оставить это вот так. Неужели ты сможешь спать ночами, осознавая, что не сделал ничего, чтобы это остановить?

– Поверь, дружище, я видел куда более жуткие вещи, но это никогда не лишало меня сна, – усмехнулся Варан.

– Охотно верю, – маска доброжелательности в отношении Варана, которая уже успела, казалось, прирасти к лицу Кола, начала понемногу сползать. – Но, хвала богам, тут далеко не все придерживаются столь приспосабливающейся жизненной философии.

– Я согласен! – подхватил Бин. – Мы должны что-то сделать.

За прошедшее время Бин старательно пытался хотя бы выглядеть взрослее и серьёзней. Он упорно отпускал свою светлую мягкую бородёнку, тщась придать лицу больше мужественности, хотя эта юная, не бритая ни разу бородка наоборот придавала ему ещё больше какой-то детской наивности. Бин старательно копировал манеры своих старших товарищей. Вот и сейчас он пытался придать своей фигуре больше значимости и спокойствия, но мелко дрожащие руки выдавали его с головой.

– Мы должны что-то сделать! – повторила Мэйлинн. Глаза её были наполнены слезами, а нижняя губа прикушена до крови.

– Подумай вот о чём, – отозвался Варан. – Ну отобьём мы этих несчастных. Возможно, это даже не составит для нас ни малейшего труда, учитывая, что с нами великий маг. Но что ты станешь делать с ними дальше? Возглавишь колонну и поведёшь их назад, через Дорию? До Пунта два дня пути, но они преодолеют этот путь, самое меньшее, за неделю. Ты будешь сражаться с каждой ордой, что попадётся тебе по дороге? Не говоря уж о том, сколько внимания ты к себе этим привлечёшь!

Каждый довод Варана, словно нож, вонзался в сердце Мэйлинн, и она поникала всё ниже, а по щекам разливалась смертельная бледность. Видя это, вновь не выдержал Кол:

– Да уж! Речь, достойная мастера Теней, способного думать только о собственной шкуре! Мессир! – в отчаянии обратился он к магу. – Ну почему вы ничего не скажете на это? Неужели и вы тоже согласны с доводами нашего приятеля?

– В данном случае моё мнение ничего не значит, – покачав головой, проговорил Каладиус. – Поскольку это – не мой поход и не моё искание. Мы – лишь инструменты Мэйлинн, служащие лишь одной цели – её поиску Башни. Поэтому в такие моменты нам должно лишь исполнять её волю. Я лишь позволю себе напомнить, что путь к Башне – это не есть простая совокупность шагов к некоей географической точке.

Варан поморщился, поняв, что у него нет союзников в этом споре. Глядя на Мэйлинн, в её решении сомневаться не приходилось.

– Может быть, мы просто выкупим их? – с надеждой спросила Мэйлинн, поднимая голову.

– Глупости! – фыркнул Варан. – Они возьмут деньги, но уже к вечеру все эти люди вновь будут брести на юг.

– Не считая того, что имеющихся у нас денег может и не хватить, – добавил Каладиус.

– Но мы всё-таки должны попытаться, – твёрдо сказала Мэйлинн. – Прежде чем…

Она не договорила, но каждому было понятно, каково было бы продолжение фразы. Варан тяжело вздохнул и быстрым движением проверил, легко ли вынимается меч из ножен. Затем похлопал себя по бокам, убеждаясь, что метательные ножи на месте. Поскольку расстояние до дорийцев сократилось до пары сотен футов, наши путешественники остановились, поджидая надвигающийся караван.

Дорийцы, которые тоже давно заприметили рыдван и всадников, выдвинулись вперёд. Лишь с полдюжины кочевников остались по бокам вереницы пленников, остальные же, пока не обнажая оружия, обогнали свой караван шагов на пятьдесят, приблизившись к путешественникам.

– Вы могли бы поговорить с ними, мессир? – робко спросила Мэйлинн, видимо, ожидая в ответ очередную тираду о поисках, исканиях и башнях. Однако, к её облегчению, Каладиус коротко кивнул и спрыгнул с козел рыдвана на землю.

Медленно шагая, держа руки так, чтобы всем было видно, что они пусты, Каладиус направился к ожидавшим его дорийцам. Те, в свою очередь, остановились, дав также знак остановиться и колонне невольников. Затем от их плотного отряда отсоединился один из дорийцев – дородный, высокий, с правильными чертами лица.

– Кто вы? – выкрикнул он, когда расстояние между ним и Каладиусом сократилось до двадцати ярдов.

– Мы – путешественники, – на очень хорошем дорийском языке отвечал маг. – Направляемся в Пунт.

– Что за дело у вас в Пунте? – с лёгкой насмешкой произнёс предводитель. – Там сейчас смерть и разрушение.

– Наши дела касаются только нас, – Каладиус знал, как говорить с кочевниками, которые уважали любое проявление силы. – Но у нас есть дело и к вам. Меня зовут Каладиус. Как мне обращаться к тебе, воин?

– Я – Кухрат, стремянный хана Патыра.

– Да продлятся твои дни на этой земле, почтенный Кухрат, – маг при этих словах протянул вперёд руку с раскрытой к небу ладонью, как это делают при приветствии дорийцы.

– И твои также, достопочтенный Каладиус, – так же ответил кочевник. – Вижу, ты знаком с нашими обычаями.

– Я много путешествовал, и бывал в разных местах, почтенный Кухрат.

– Какое же дело у тебя к нам, уважаемый?

– Моё дело – у тебя за спиной. Эти люди, жители Пунта. Я хочу купить их у тебя.

– Что ж, это дело хорошее, – холодно улыбнулся Кухрат. – Если уважаемый Каладиус заплатит сполна, мы продадим их. Но для чего тебе столько рабов?

– Разве торговец, продавая лошадь, станет спрашивать покупателя, что тот намерен с ней делать?

– Ты прав, конечно не станет. Только двадцать дюжин рабов – это не лошадь.

– Сложно не согласиться, – поклонился Каладиус. – Что ж, я хочу освободить их. Моим спутникам претит такое обращение с людьми.

– Они – слабые люди, поэтому должны быть рабами, – на лице кочевника проявилась брезгливость. – Посмотри туда, уважаемый, среди этого стада есть даже мужчины, если можно их так назвать. У них была возможность умереть, сражаясь, но они предпочли сдаться без боя.

– Они – простые колоны, доблестный воин, – Каладиус тщательно постарался, чтобы в его голосе не прорезалась ирония. – Их дело – соха и серп. Они – не воины.

– Все мужчины должны быть воинами! – отрезал Кухрат.

– Хорошо, оставим этот спор, ведь он ничего не меняет. Я предлагаю сделку. Согласишься ли ты на неё?

– Я уже сказал, что соглашусь, если мы сойдёмся в цене.

– И какова будет твоя цена, уважаемый Кухрат?

– Мы планировали выручить за них в Саррассе сто золотых корон.

– Недурно! – одобрительно кивнул Каладиус. – Я мог бы предложить вам тридцать.

– Ты смеёшься надо мной, почтенный? – воскликнул кочевник. – Да я лучше перережу их прямо сейчас, чем отдам за такую ничтожную цену!

– Подумай лучше, уважаемый Кухрат. До Саррассы ты будешь идти, самое меньшее пару месяцев. За это время три четверти этих несчастных будут уже мертвы. За оставшихся некроманты не дадут и десяти корон.

– Я не первый раз вожу караваны в Саррассу. И я знаю, что приведу туда шестерых из каждых десяти рабов. И получу за них сто золотых корон. Я готов сбросить двадцать корон, поскольку ты избавишь меня от утомительного перехода, но более убавить не могу. По возвращении я должен отдать шестьдесят корон хану Патыру. Мне и моим людям тоже должно что-то перепасть. Поэтому восемьдесят – моя окончательная цена.

– Я должен посовещаться со своими друзьями, – дёрнув щекой, проговорил Каладиус.

– Хорошо, только недолго. Ты сам говоришь, что путь у нас впереди долгий. Незачем удлинять его лишним ожиданием.

– Это займёт не более двух минут, – заверил Каладиус, направляясь к карете.

– Ну что? – спросил Кол.

– Они требуют восемьдесят золотых корон, – глухо ответил маг.

– Вот это да! – усмехнулся Варан. – Весьма недурно!

– У нас есть такие деньги? – с надеждой спросила Мэйлинн.

– Даже если я вытрясу всё до последнего медяка, я едва наберу половину нужной суммы, – мотнул головой маг.

– А как же векселя, о которых вы нам говорили? – вспомнил Бин.

– Они в Лоннэе, – поморщился Каладиус. – Кто же знал, что так получится. Кроме того, для нас сейчас они не имели бы никакой ценности. Сложно представить, что достопочтимый Кухрат направится в какое-нибудь отделение Имперского банка, чтобы обналичить бумаги!

– Значит, остаётся драться? – ровным голосом спросил Кол. У Мэйлинн последняя кровь отхлынула от щёк.

– Остаётся драться, – кивнул Каладиус. – Однако, я хочу попробовать убедить их. Я скажу ему, кто я такой, может быть это вселит в него больше сговорчивости.

– И когда это вы стали таким мягкотелым, мессир? – усмехнулся Варан. – Если верить легендам, раньше вы были куда более решительным и даже жестоким! Не лучше ли нам ударить неожиданно? Всё-таки у них, самое меньшее, четырёхкратное преимущество перед нами.

– Спасибо, что напомнили мне, мастер Варан, – сухо ответил Каладиус. – Что я должен оставаться человечным сейчас, коли хочу искупить свои былые поступки.

– Вы правы, мессир! – воскликнула Мэйлинн. – Попробуйте их убедить, попробуйте их запугать. Лишь бы не допустить крови.

– Я попробую, дитя моё, – мягко кивнул Каладиус. – Но я бы попросил вас быть готовыми к бою. Скорость и решительность могут стать решающими факторами.

Мэйлинн поникла головой, мужчины лишь скупо кивнули. Каладиус повернулся и медленно зашагал обратно к дорийцам.

– Ну что решили ваши спутники? – прищурившись, осведомился кочевник.

– Я скажу прямо, почтенный Кухрат, как и должно говорить с воином. У нас нет тех денег, которые ты назвал. Но нам всё равно необходимо освободить этих несчастных. Если придётся, мы сделаем это силой.

– Вас всего лишь шестеро! – засмеялся работорговец. – Среди которых один старик и одна женщина!

– Я – не просто старик, – маг посмотрел прямо в глаза кочевнику. – Я – знаменитый маг Каладиус. Ты мог слышать обо мне. Я – великий белый колдун, что живёт в пустыне Туум. А женщина – тоже не просто женщина. Она – могущественная лиррийская магиня. Поэтому вы не сможете тягаться с нами. Сбереги своих людей, почтенный Кухрат, уступи нам свою добычу.

– На старости лет мой дед убеждал всех встречных, что он – сын Звёздной Кобылицы20, – осклабился Кухрат. – Вот только я всегда точно знал, что он – обычный беззубый старый хрен.

– Это твоё последнее слово, воин? – тяжело сдвинул брови Каладиус.

– Нет, – рыкнул кочевник. – Вот моё последнее слово!

С этими словами он выхватил кривую саблю и замахнулся на мага. Расстояние между ними составляло около двадцати шагов, так что этот жест был скорее рисовкой, нежели реальной угрозой. Однако Кухрат пустил своего коня вскачь, а вслед за ним, увидев финал переговоров, с места сорвались, улюлюкая, остальные кочевники.

Каладиус сделал быстрое движение руками, и из земли вырвалась стена песка и мелких камней, похожая на те песчаные струи, что пленили Варана. Лошадь Кухрата налетела на эту преграду, пронзительно заржав. Спустя мгновение и лошадь и всадник под действием набранной инерции перевалились через, а скорее даже провалились сквозь эту стену. Однако, они оба были уже бесповоротно мертвы. И всадник, и лошадь были обезображены так, словно их неделю болтали в бочке, наполненной мелкой каменной крошкой.

Ширина воздвигнутой Каладиусом песчаной стены не превышала двадцати футов, так что остальные кочевники просто обогнули её с двух сторон. Однако Каладиуса уже не было на месте – он спешил назад, к рыдвану. Кол, Бин и Варан, а также слуга-повар, уже готовились принять удар. Мэйлинн, находясь в карете, достала свой арбалет.

Безумно вопящие дорийцы быстро приближались, размахивая своими саблями. Пятёрка наших бойцов сосредоточилась близко друг к другу. Воевать с дорийцами верхом – чистое безумие. Да и вообще – встретить грудью мчащихся лошадей – тоже поступок не из самых умных. Однако, выбирать не приходилось.

– Ну же, мессир! – воскликнул Кол. – Покажите, на что вы способны! Иначе они сомнут нас!

И мессир показал. Никаких эффектных пассов руками, никаких магических формул, произнесённых на непонятном языке. Какое-то нервное, короткое движение рукой, и два ближайших всадника вдруг словно сметаются порывом ветра вместе с лошадьми. Словно две нелепые игрушки, они пролетают в паре футов над землёй, причём одна из лошадей по пути цепляет ещё одну, мчащуюся навстречу. Конечно, это не то, чего хотел бы Кол – он бы, несомненно, предпочёл сейчас небеса, рухнувшие на врагов, землю, разверзшуюся под их ногами, или, на худой конец, полчища каких-нибудь крылатых бестий, сожравших бы дорийцев вместе с их лошадьми. Увы, пока Каладиус никак не походил на самого легендарного мага в истории.

Тренькнул арбалет, а затем – ещё раз. Молодец Мэйлинн! – два дорийца слетели с седел. Но остальные наконец добрались до обороняющихся. Бин только и сумел, что отпрыгнуть в сторону, дабы не попасть под копыта. Варан оказался более результативным. Уже получивший ранее навык борьбы с всадниками, он в последний момент плавно ушёл от столкновения с лошадью, не забыв полоснуть её и всадника. Кол успел лишь подставить меч, парируя удар сабли, и от силы этого удара упал на одно колено. Однако и всадник, не рассчитав сил, рухнул вслед за ним, упав в трёх шагах позади, однако тотчас же вскочив на ноги. Началась рукопашная, в которой, однако, дориец оказался далеко не так удачлив, вскоре рухнув с раскроенным черепом.

Весьма необычное оружие имел слуга Каладиуса. В его руках появилось нечто, напоминающее посох, но оба конца его оканчивались недлинными лезвиями около пяти дюймов в длину. Немолодой уже слуга вертел этот посох с такой скоростью и с такой удивительной лёгкостью, что буквально загипнотизировал своего противника, который, скача на своего врага, тем не менее, так засмотрелся на завораживающие движения этого удивительного оружия, что спохватился, наверное, лишь тогда, когда один из бритвенно-острых концов полоснул его по горлу. Однако, было уже поздно, и кочевнику только и осталось, что слететь с лошади и забиться в агонии неподалёку от своего убийцы.

Остальные дорийцы проскакали мимо, чтобы развернуться и пойти на следующий круг. Однако судьба их товарищей не могла не озадачить кочевников, поэтому они решили проявить больше осторожности и не приближаться к людям, оказавшимися столь хорошими воинами.

Каждый из дорийцев был вооружён коротким луком, перекинутым через плечо. Теперь же они, остановившись примерно в полусотне шагов от своих противников, быстрыми движениями скинули луки и натянули тетивы. Дело принимало дурной оборот. На таком расстоянии маленький арбалет Мэйлинн был не слишком-то эффективен, поскольку был предназначен для ближнего боя. За отведённое время лирра успела перезарядить своё оружие и выстрелить. Но миниатюрные и достаточно лёгкие болты с трудом преодолели расстояние, при этом довольно сильно уйдя с траектории. Один болт всё-таки попал в лошадь, отчего та вздыбилась и заржала. Второй же безвредно шлёпнулся где-то в желтеющую траву.

И вот десяток стрел, сорвавшись, полетел в наших друзей. Дорийцы просверливают в наконечниках стрел небольшие отверстия, отчего стрела начинает весьма неприятно выть, или, скорее, визжать в полете. Чтобы не попасть под стрелы, обороняющиеся рванули под защиту рыдвана. Хвала богам, все стрелы прошли мимо, не задев ни людей, ни лошадей.

Тут же в ответ хлестнул очередной пылевой пояс, зацепив ещё одного всадника, истрепав его вместе с лошадью. Очевидно, Каладиус испытывал предпочтение к стихийной магии земли. Мэйлинн это немного удивляло, поскольку для лирр наиболее простой формой магии всегда считалась стихийная же магия огня. Будь она сама сейчас в магической форме, скорее всего, просто метала бы огнешары. Конечно, управлять ими невозможно, равно как и точно целиться, но зато они расходуют минимум сил на сосредоточение. Однако, каждый маг сам решает, что для него лучше, и Мэйлинн не собиралась учить Каладиуса, что ему делать.

– Они перестреляют лошадей! – воскликнул Кол.

Действительно, одна из стрел второго залпа угодила в тягловую лошадь. Та забилась в упряжи, пугая остальных. Лошади рванули с места, однако, как оказалось, слуга мага успел поставить ручной стопор колёс, поэтому тяжёлый рыдван, дёрнувшись с места, вновь встал. Однако из-за резкого рывка Мэйлинн не удержалась на ногах и упала на землю. А кочевники вновь готовили стрелы для третьего залпа.

– Мессир! – взревел Кол, однако Каладиуса не нужно было подгонять.

На этот раз маг не ограничился небрежными взмахами рукой. Он поднял обе руки вверх, полузакрыв глаза. И спустя мгновение вокруг спрятавшихся за каретой людей на расстоянии около двадцати шагов зашевелилась трава, словно от внезапно набежавшего ветра. Только ветер этот дул строго по окружности, центром которой был Каладиус. Спустя короткое время вокруг путешественников бешено вращался самый настоящий торнадо. Он без труда унёс стрелы, пущенные кочевниками. Поднятая пыль и вырванная с корнем трава взмывали в воздух, отчего окружающий мир словно пожелтел и выцвел.

– Быстро на лошадей и туда! – выкрикнул Каладиус. –Я удержу смерч ещё несколько секунд, а когда он закончится, вся надежда на ваш натиск.

Надо отдать должное саррассанским скакунам. Возможно, все они ранее использовались в кавалерии, либо были вымуштрованы самим магом, но происходящее вокруг не вызывало в них слишком уж сильной истерики. Они, конечно, нервно переступали ногами, хрипя и скаля зубы, но сбегать, похоже, не собирались. Подстать коням были и всадники. Не успели отзвучать слова мага, как Варан уже был в седле. Ненамного отстали от него Кол и баинин-повар. Последним в седло запрыгнул Бин.

– Бин, останься! – крикнула поднявшаяся уже Мэйлинн. По виску её стекала тоненькая струйка крови, видимо, при падении она ударилась об экипаж, однако она уже заряжала свой арбалет, готовясь стрелять, как только представится возможность.

– Вот ещё! – Бин взглянул с такой обидой, что лирра даже опустила глаза, сосредоточившись на оружии.

– Вперёд! – воскликнул Кол, бросая коня навстречу врагу. Четыре всадника поскакали к воздушной стене, отделявшую их от дорийцев. Однако, спустя какие-то пару секунд вслед за ними помчалась пятая лошадь. На её спине сидела лирра, сжимая в руке арбалет.

Ещё через секунду смерч резко стих. Вниз посыпалась трава, пыль оседала куда медленнее. Преграда сыграла свою роль, скрыв от кочевников то, что происходило внутри, поэтому когда из пылевого столба выскочили пять лошадей, для них это стало полнейшей неожиданностью. Дорийцы наскоро пустили свои стрелы, но, к счастью, все они прошли мимо. А ещё через несколько секунд произошло столкновение.

Бин и Кол, не имевшие навыков кавалерийского боя, просто направили своих более мощных и крупных, нежели дорийские лошади, коней прямо на врага. Те сшиблись грудью с оторопевшими дорийками, отчего последние, печально заржав, едва не повалились на землю. С большим трудом кочевникам удалось удержаться в сёдлах, однако парировать удары они уже не смогли. Легионерский меч Кола ударил наотмашь, глубоко врезавшись в плечо дорийского война чуть пониже шеи. Лишь невероятным усилием Кол сумел не выпустить рукоять из рук, когда поверженный враг стал валиться с лошади. Бин же ткнул своего врага кинжалом в грудь, но попал куда-то подмышку. Дориец ухватился за руку Бина, и они оба рухнули вниз. Буквально в последний момент Бин сумел высвободить правую ногу из стремени.

Варан на удивление ловко действовал своим полуторным мечом. На полном скаку он ударил своего врага, однако тот успел блокировать клинок луком. Твёрдое гладкое дерево не поддалось, лезвие скользнуло по крутому изгибу вниз, найдя на своём пути пальцы кочевника. Вниз полетело три пальца – два из них были срублены под корень, от безымянного же на руке дорийца осталась лишь одна фаланга. Кочевник взвыл от боли, лук выпал из рук, но лишь для того, чтобы беспалый схватил свою саблю. Однако ему пришлось действовать левой рукой, поскольку правая была искалечена ударом. Варан резко осадил Суховея, заставив его совершить какой-то немыслимый кульбит, но тем не менее ему удалось спустя какое-то мгновение оказаться за спиной окровавленного противника и, не мешкая, вонзить ему меч между лопаток. Молниеносное движение – и клинок, обагрённый кровью, вновь оказался на свободе, а тело дорийца мешком повалилось на траву.

Повар держал своё оружие, словно лёгкое копье на уровне головы. Его противник, так же, как и противник Варана, не успел сменить лук на саблю, поэтому баинин беспрепятственно резким колющим ударом пронзил врага. Острый посох мелькнул, словно змеиный язык – на долю мгновения погрузившись в плоть дорийца, и тут же вернувшись обратно. Ещё один враг был мёртв. Ловко перехватив посох в другую руку, повар нанёс размашистый режущий удар по кочевнику, чью лошадь ранила Мэйлинн, и который сейчас стоял на земле, натягивая лук и целясь в баинина. Стрела сорвалась на мгновение раньше и глубоко вонзилась в плечо слуги мага, буквально пригвоздив руку к туловищу, однако его оружие, уже готовое к удару, успело прочертить кровавую полосу на лице дорийца. Затем посох выпал из ослабевшей руки, а сам повар стал медленно крениться на бок, пока не завалился совсем. Увы, он, вероятно, был уже без сознания, поскольку не сумел вынуть ногу из стремени, и скачущий конь поволок раненого по степи. Благодарение Арионну, конь был приучен к подобным схваткам, поэтому, замедляя ход, он проскакал ещё пару сотен футов, а затем остановился, подёргивая боками, словно пытаясь освободиться от неудобного груза.

Мэйлинн не стала пускать своего коня прямиком на врагов. Ей это было и не нужно. Она прыгнула в седло, чтобы приблизиться на убойное расстояние, чего она и добилась с успехом. Лирра оказалась быстрее и точнее, чем дорийцы. Те ещё только натягивали тетивы, чтобы пронзить девушку стрелами, когда она, на полном скаку, дважды спустила курок. Два кочевника рухнули с лошадей. Сама же Мэйлинн стрелой промчалась мимо, не дав возможности врагам взять её на прицел. В очередной раз она мысленно поблагодарила Кола за столь удачное приобретение. Отпустив поводья и целиком доверившись лошади, она ловко стала перезаряжать своё оружие, чтобы затем пойти на новый смертоносный круг.

Очередная пылевая лента хлестнула ещё одного дорийца, начисто содрав бок лошади, так что ярко забелели рёберные кости. Но не менее жёстко она обошлась и с всадником – его правую половину словно стесало огромным точильным кругом. Было очевидно, что Каладиус также не выбыл ещё из игры, несмотря на то, что поддержание пылевого смерча далось ему заметно тяжело.

На поле боя осталось всего три врага. Да ещё один, раненый, возился сейчас на земле, сплетясь в смертельный клубок с Бином. На помощь Бину немедленно пришёл Кол – сразу же, покончив со своим врагом, он осадил коня и соскочил на землю. Подбежав к дерущимся, он, боясь зацепить Бина, ударил рукоятью меча по голове дорийца. Тот, ослабил хватку и, слегка оглушённый, откатился на бок. Тут же Кол пригвоздил его к земле. Затем он подбежал к ошалело поднимающемся Бину. Тот был весь в крови, однако порезов и ран, как будто бы, не было. Скорее всего, вся эта кровь натекла из раны, которую Бин нанёс врагу кинжалом. Однако же Бин, кривясь от боли, держался бицепс правой руки, и в этом месте на рубашке также расплывалось небольшое кровавое пятно.

– Что случилось? – встревоженно крикнул Кол.

– Этот гад меня укусил! – словно сам не веря своим словам, выдохнул Бин. Он был бледен, как мел, видимо, никак не мог прийти в себя после этой неожиданной рукопашной.

– Ладно, это не страшно! – облегчённо засмеялся Кол. – Ну поздравляю тебя, дружище! Теперь ты – настоящий воин!

Бин вдруг согнулся, и его обильно вырвало.

Видя полнейший разгром, оставшиеся трое дорийцев погнали коней на север, мимо рыдвана, мимо оторопевших невольников, к кочевьям хана Патыра. Правда, далеко уйти им не дали. Варан и Мэйлинн уже мчались им вслед. Когда кочевники поравнялись с экипажем путешественников, очередной удар нанёс и Каладиус. Снова мощная воздушная волна, сбившая с ног одного из всадников и протащившая его, вместе с лошадью, около полусотни футов. Варан соскочил с лошади, чтобы добить несчастного, но это уже не потребовалось: он был весь переломан собственной лошадью.

Оставшиеся двое кочевников успели доскакать до тупо стоящей толпы рабов, и даже почти добраться до стоящих в конце колонны воловьих упряжек, но дальше уйти они уже не смогли. Саррассанец Мэйлинн сумел сократить расстояние до убегающих настолько, что она вновь смогла воспользоваться своим арбалетом. Болты врезались в спины кочевников, сбросив их на землю. Всё было кончено. Все дорийцы были убиты, либо тяжело ранены.

 

Глава 29. После боя

Бой закончился, и пришло время подвести его итоги. В целом они были более чем впечатляющими. Все враги разгромлены, потери – минимальны. Каладиус, Мэйлинн, а вслед за ними и Кол с Бином тут же помчались к раненому баинину. Он так и лежал на земле рядом со своей лошадью, а нога его всё ещё находилась в стремени. Он был совершенно неподвижен.

Подбежав, Кол первым делом аккуратно освободил ногу повара от стремени, а затем бережно положил его так, чтобы стрела торчала вверх, и рана была максимально доступна для осмотра. Баинин был без сознания.

Каладиус начал осмотр. Первым делом он нашёл пульс и с облегчением понял, что слуга ещё жив. Теперь необходимо было осмотреть рану. Стрела, пущенная с расстояния в два-три шага, могла уйти очень глубоко. Но и тут после беглого осмотра маг испустил вздох облегчения. Стрела действительно ушла глубоко, но, хвала богам, первой на пути ей попалась рука. Рука была прошита насквозь, а наконечник застрял где-то между рёбрами, однако было очевидно, что он засел неглубоко. Прислушавшись к дыханию, волшебник определил, что лёгкие не задеты. И вообще, похоже было, что рана совсем не так опасна, как казалось вначале, а обморок объяснялся болевым шоком и потерей крови.

– Ну как он? – Мэйлинн по лицу мага видела, что дела не так ж плохи, и потому рискнула задать вопрос.

– Хвала Первосоздателю, милая, кажется, рана не смертельна, – поднял глаза Каладиус.

Мэйлинн быстро поднесла к губам скрещённые указательный и средний пальцы правой руки, и поцеловала их. Бин впервые за всё время увидел, чтобы лирра возблагодарила Первосоздателя этим протокреаторианским знаком.

– Могу я попросить у вас каплю вашего чудодейственного эликсира, дорогая? – осведомился маг.

– О, конечно же! – воскликнула Мэйлинн, быстрым движением извлекая фиал.

– Но сначала неплохо было бы извлечь стрелу, – хрипло проговорил Кол. – Если позволите, у меня в этом деле немалый опыт.

Маг, кивнув, уступил своё место легионеру. Тот, достав кинжал, присел на корточки рядом с раненым. Стрела торчала из руки примерно на полтора фута. Плотно сжав губы, Кол крепко зажал в кулак основание стрелы, затем, вдавив большим пальцем другой руки лезвие кинжала в древко чуть выше, шумно выдохнув, резко, но осторожно сломал стрелу. Но, насколько бы аккуратно не была проделана операция, она, должно быть, причинила немалую боль раненому, поскольку он застонал и открыл глаза.

– Спокойней, друг, – заговорил Кол. – Потерпи немного. Скоро всё будет хорошо. Как зовут этого воина? – обратился он к Каладиусу.

– Пашшан.

– Спасибо тебе, Пашшан, – проговорил Кол на какой-то смеси баининского и имперского, кладя руку на раненое плечо. – Ты – настоящий воин и отличный друг! Не говоря уж о том, что ты – просто превосходный повар.

С этими словами Кол, твёрдо удерживая обломок стрелы между рукой и туловищем раненого, резко дёрнул руку баинина кверху, освободив её от стрелы, оставшейся торчать в теле. Из сквозной раны хлынула кровь, но тут уже наготове был Каладиус. За то время, пока Кол возился со стрелой, он успел смешать каплю эликсира Мэйлинн с водой в своей фляге, и теперь стал обильно поливать обе ранки получившимся раствором. Как всегда, он сработал великолепно – кровотечение стало заметно слабеть, а судорожно сжатый кулак Пашшана разжался, поскольку боль в руке отступала.

– Ну, друг Пашшан, тебе сказочно повезло! – между тем продолжил Кол, оглядев рану. – Стрела не задела ребра, да и вошла-то всего на каких-нибудь пару дюймов, не больше. Считай, что ты – невероятный везунчик. Будь это саррассанская стрела, её пришлось бы вырезать из раны, а тут…

Резкий, но точно рассчитанный рывок, сдавленный болезненный крик баинина – и обломок стрелы уже в руке Кола. В следующее же мгновение Каладиус стал поливать рану снадобьем, которое, как обычно, не подвело. Не прошло и минуты, как раненый стал дышать ровно, с глаз упала мутная пелена боли, а щеки стали слегка розоветь.

– Отлично! Мастерская работа, центурион! – без тени иронии похвалил маг.

– Я тоже так думаю, – без ложной скромности ответил Кол. – Теперь нужно перенести его в наш экипаж.

Кол осторожно подхватил было Пашшана под мышки, а Бин уже приготовился взять его под ноги, когда раненый, поняв, что с ним собираются делать, начал что-то протестующе лопотать на баининском, пытаясь освободиться от хватки бывшего паладина.

– Ишь, чего выдумал! – на имперском воскликнул Кол. – Так я тебе и позволю идти самому!

Однако Пашшан был настроен весьма решительно, и в конце концов пришлось ему уступить. Надо сказать, что он без особых проблем встал на ноги, и довольно бодро зашагал к рыдвану, даже без поддержки сердобольного Кола.

Друзья здорово воспрянули духом – сражение завершилось весьма и весьма успешно. С лёгкими сердцами все двинулись вслед за баинином, и обратили внимание, что навстречу им идёт Варан, обтирающий лезвие своего меча куском какой-то ветоши.

– Удачный бой, – подходя к остальным, проговорил Варан. – Я, было, уж засомневался в его исходе.

– И то верно, – подхватил Кол. – Мессир, признаться, я ожидал большего от столь могущественного мага!

– Обычный дилетантский подход, – фыркнул Каладиус. – Люди, не знакомые с основами магии, обычно считают, что великий маг может заставить расступиться воды моря или повелеть земле поглотить вражеское войско. А вы никогда не задумывались, любезный друг, что будь это так, то люди вашей профессии остались бы без работы? Ну действительно – к чему тратиться на содержание войска, если его затем одним ударом пришлёпнет какой-нибудь чародей?

– И что же вам мешает пришлёпнуть войско одним ударом? – смутившись, полюбопытствовал Кол.

– Законы природы, – веско ответил маг. – Или законы Первосоздателя, или же Неведомого – тут уж каждый имеет право сам выбрать себе точку зрения. Но в мире ничего не возникает из пустоты, для всего надобна первопричина, для всего надобна энергия. Магу дано бесконечное в своём могуществе поле возмущения, но черпать из него каждый может лишь в силу своих возможностей. Ведь каждое действие имеет своё противодействие, и чем больше ты хочешь получить, тем больше должен потратить. Лирры частично решили эту проблему, точнее, боги решили её за них. Лиррийская магия несколько отлична от магии других рас, поскольку лирры изначально много жертвуют ради неё. Однако и это не означает, что великие лиррийские магини – всесильны. Даже если они сами о себе говорят такое. Я слыхал много различных небылиц о той же Дайтелле, но должен ваз разочаровать – значительная часть рассказов о её бесконечном могуществе – вранье. Что же касается меня, то сегодня я затратил значительное количество своих сил, подчиняя возмущение, поэтому надолго бы меня уже не хватило. Конечно, имей я возможность подготовиться, усилив своё волшебство зачарованными артефактами или определёнными сигилами, я смог бы больше, но только вот в условиях реального боя далеко не всегда есть возможность прибегнуть к столь сложным инструментам.

– И тем не менее, вы очень помогли нам сегодня, мессир! – вмешалась Мэйлинн.

– Вне всякого сомнения! – подтвердил Кол. – Однако же, теперь надо посмотреть, что там с нашими противниками, ведь кто-то из них мог быть просто ранен.

– Да нечего смотреть, – отмахнулся Варан. – Тут всё в полном порядке. Было шестеро раненых…

– Что значит – было?.. – нехорошо сощурившись, процедил Кол.

– Ровно то, что ты подумал, Кол, – нимало не смущаясь, ответил охотник за головами. – Их было шестеро, но теперь они все мертвы.

– Ты добил раненых? – лицо центуриона потемнело.

– Ну я как-то сразу понял, что ты их добивать не станешь. А кому-то было надо…

– А тебе не пришло в голову посоветоваться с остальными? – казалось, Кол с трудом сдерживает себя.

– Конечно пришло. Но я решил, что вы вновь начнёте их выхаживать в духе того придорожного клоповника, где вы схлестнулись с селянами. Глупо тратить время и ценное снадобье Мэйлинн на подобные отбросы. Если тебе интересно, то те два субчика, которых вы пытались спасти от ран, наверняка уже мертвы от того количества спиртного, которое они вылакали после вашего отъезда. И стоило ли так стараться ради них?

– Я всё больше и больше восхищаюсь тем, какого напарника мы себе избрали! – вид Кола целиком противоречил его словам.

– Да уж конечно. Я тоже считаю, что в столь чистой и благородной компании должен быть человек, который станет делать за всех грязную работу, потому что кто-то должен её делать, да только все боятся запачкать руки! – кажется, Варан тоже стал понемногу выходить из себя, хотя старался не показывать этого.

– Ах, так ты ещё и благодетель, оказывается! – всплеснув руками, воскликнул Кол. – А мы, неблагодарные скоты, этого не ценим! Только вот я вовсе не считаю, что грязная работа так уж необходима. Я натворил в своей жизни немало зла, но всегда старался действовать правильно и – да, пусть это прозвучит пафосно – благородно.

– Сказал человек, изгнанный из гвардии паладинов, – ядовито усмехнулся Варан.

– Я был изгнан за пьянство, – тяжело отчеканил Кол. – Пьянство – не признак подлости.

– Да, это признак слабости, – парировал мастер Теней.

Все, стоящие сейчас рядом, и не смеющие проронить слова, поскольку это был один из тех моментов, когда вмешиваться нельзя, услышали, как скрипнули зубы легионера.

– Если ты хочешь спровоцировать меня, у тебя ничего не выйдет, – помолчав несколько секунд, выговорил Кол.

– Да меньше всего я хочу тебя провоцировать! – взорвался вдруг Варан. – Наоборот, я хочу стать частью вашей команды, я хочу, чтобы вы приняли меня! Но я убеждён, что подобные отношения нельзя построить на лицемерии. Думаешь, я поверил твоим улыбкам? Ты по-прежнему брезгуешь моим обществом, ты по-прежнему видишь во мне врага! А мне надоело делать вид, что проблемы не существует! Я делаю шаги в вашем направлении, но и вы должны делать ответные шаги! Иначе какой во всём этом смысл?..

– А что касается раненых дорийцев, – помолчав немного и взяв себя в руки, продолжил Варан. – То их нужно было убить. И не потому, что «они бы поступили с нами так же» – мне плевать на эту чушь! Но я не хотел подвергать опасности наш отряд ради их никчёмных жизней. Бьюсь об заклад, что наша святая Мэйлинн тотчас бы принялась врачевать их своим эликсиром, а это значит, что в какой-то критический момент она не смогла бы спасти кого-то из нас. Кроме того, это было бы бессмысленно, потому что эти люди так или иначе умерли бы в ближайшие дни. Их убила бы или степь, или, что вернее, их убили бы эти, – Варан небрежно кивнул головой в сторону пунтийцев, всё ещё тупо стоящих там, где оставили их погонщики.

– Они не стали бы их убивать, – не так уверенно, как хотелось бы, возразил Кол. – Они – простые колоны. У них не хватит духу.

– Самые жестокие люди на свете – слабаки, – сверкнув свежевставленными зубами, парировал Варан. – Те, кого долго унижали и истязали, никогда не простят своих истязателей. Эти колоны не способны были поднять нож, чтобы защитить свою жизнь, но они зубами разорвали бы этих дорийцев, оставь мы их наедине.

– Ладно, что было – того не изменить, – выдохнув, заговорил Кол. – Дорийцы мертвы, и тут уж ничего не поделаешь. А по поводу лицемерия… Ты неверно меня понял. Да, ты мне не нравишься, и я тебе по-прежнему не доверяю. Но «мои улыбки», как ты их назвал – это вовсе не лицемерие. Это и есть как раз те самые шаги, которые я делаю навстречу тебе. За тебя поручились Мэйлинн и мессир Каладиус. Пока мне этого вполне достаточно. Но я буду продолжать следить за тобой, так что просто старайся не давать мне повода.

– Постараюсь, – пообещал Варан, поворачиваясь спиной и отходя.

– Ну что, – Каладиус выдохнул, будто долгое время был вынужден задерживать дыхание. – Пойдёмте к нашим спасённым. Что теперь нам с ними делать? Мастер Варан прав – мы не можем сопровождать их до Пунта, это крайне неразумно.

– Мы дадим им оружие, и мы дадим им шанс добраться домой. Большего они от нас потребовать не могут, – бросил Кол.

Мэйлинн снова поникла головой, но возражать не стала.

– Добрые люди, – подходя к толпе пленников, громко заговорил Каладиус. – Теперь вы свободны и можете отправляться назад, домой.

В толпе послышался ропот, какие-то вздохи, стенания и рыдания. До людей словно только что дошло, что же произошло на самом деле. Многие просто бессильно опускались в пыль, обхватывая голову руками. Другие обнимались – видимо, друзья или родственники. Мужчины хмуро выходили вперёд.

– У вас есть еда и вода, – продолжал Каладиус. – Теперь у вас есть и оружие. Два десятка сабель и два десятка луков – этого вполне хватит, чтобы постоять за себя. Есть ли среди вас те, кто держал оружие раньше?

Из рядов мужчин вышли двое. Один, седой уже колон с измождённым лицом, а также мужчина помоложе, лет сорока, но однорукий, причём ранение, видно, было получено не слишком давно.

– Я состоял в армии его величества, – заговорил первый. – Но уж двадцать годков, как уволен со службы.

– Я – рядовой Западного пограничного корпуса Лайл Станиш, – представился тот, что моложе. – Был ранен в сражении у Грушовки месяца полтора назад. Меня выхаживал сельский знахарь, когда нагрянули лошадники.

– Отлично, рядовой Станиш, – откликнулся маг. – Я вижу, что ваша правая рука всё ещё при вас, поэтому, думаю, вы сможете держать саблю.

– Пика мне, конечно, привычней, но и с саблей совладаю, – усмехнулся Станиш.

– Вот и отлично! Значит, вам и быть командиром. А в помощники вам назначаю… Как величать вас, отец? – забавно было слышать это обращение от человека, разменявшего восьмое столетие к человеку, вряд ли дожившему до шестидесяти.

– Бабушем кличут, ваше благородие, – ответил старик.

– Бабуш? – воскликнул Кол. – А нет ли у тебя, часом, родича в Лоннэе? Такой, знаешь, пройдоха, владелец гостиницы на площади Урожая?

– Нет у меня родичей, ваше благородие, – откликнулся старик. – Сыновья померли, жинка померла, братьев и сестёр Арионн не дал. Так что тот Бабуш ко мне никакого родства не имеет. Да и не удивительно – у нас в Пунте это очень распространённая фамилия.

– Жаль, – усмехнулся Кол. – Вот бы порадовал старого скрягу, что родственничка его от рабства спас!

– Ну как-нибудь в другой раз, – пообещал Каладиус. – А пока назначаю вас, господин Бабуш, помощником командира. Что, удержите-то ещё саблю в руках?

– Как не удержать! – самодовольно отозвался однофамилец мэтра Бабуша. – Руки-то, чай, ещё крепкие! И топор держат, и плуг, и косу!

– Вот и славно! Нам бы ещё одного помощника, на всякий случай…

– Я могу, – выдвинулся из рядов рослый мужик, годами близкий к рядовому Станишу. – Я оружия много в руках передержал, разве что владеть им не доводилось. Я – кузнец. Приходилось и пики ковать, и кистени, и даже мечи. Так что знаю, с какого конца за них браться!

– Отлично! Как звать?

– Пал Даруш. Можно просто Гном.

– А не великоват ты для гнома-то? – рассмеялся Кол.

– Да это просто как-то раз на спор выковал я цветок из железа. А тут как раз проезжал один купец мимоходом, завидел его, и стал меня же убеждать, что цветок этот только гномы могли выковать. Так меня люди Гномом и прозвали.

– Добрый мастер! – одобрительно проговорил Каладиус. – Жаль было бы, кабы сгинул-то! А чего ж за себя не постоял, когда дорийцы напали?

– Да струсил я, – простодушно повинился Гном. – Страшно стало за себя, за жену, за деток.

– А где же они? – полюбопытствовал Кол.

– Жинка – тут. И сын старший – тоже, – махнул рукой в сторону толпы кузнец. – А доченька… – в одно мгновение сильное, грубоватое лицо словно размякло и на пыльных щеках показались две светлые дорожки от слёз. – Не выдержала она, померла пять дней тому… Мала была ещё совсем…

– Сочувствую твоей утрате, – склонил голову Кол, услышав, как рядом всхлипнула Мэйлинн. – Но теперь-то трусить не станешь?

– Больше – не стану! – лицо кузнеца вновь стало жёстким, словно выкованным из металла.

– Ну добро! – подытожил Каладиус. – Итак, у нас есть командир и два его заместителя. Все мужчины, способные держать оружие, а также женщины, желающие защищать свою свободу, должны собрать и разделить между собой оружие дорийцев. Затем вам придётся двигаться на север, в Пунт. Дабы избежать ненужных встреч, я бы советовал сперва забирать на запад, до самого предгорья. Сейчас там вряд ли встретятся орды, большинство из них кочуют восточней. Вдоль гор и станете двигаться, пока не доберётесь до Дорона. У самых гор он неширок, хотя и быстр. Но там много бродов, уверен, вы сумеете отыскать один из них. Ну а попадёте в Пунт – там уж будете в безопасности.

– Ты, добрый человек, видно, не знаешь, что творится сейчас в Пунте, – покачал головой старик Бабуш.

– Ну отчего же не знаю, – возразил маг. – Что война идёт – ведаю, и вы – лучшее тому подтверждение. Но я также знаю, что недолго осталось быть той войне. Кочевники, думаю, уже сейчас в большинстве своём ушли назад, в степи.

– Да ладно, коли бы одна война! – вздохнул рядовой Станиш. – С войной-то мы уж как-то смирились, да научились жить. Хотя, конечно, в этом году лошадники чересчур озверели. Но вы верно сказали – война близится к завершению. Иная напасть теперь в южном Пунте. Синивица пришла…

– Быть не может! – воскликнул Кол, но не потому, что не верил в эту возможность, а, скорее, от неожиданности.

– Эх, кабы так… – вновь вздохнул Станиш. – Да только правду я говорю. Откуда пришла – лишь Асс ведает. Говорят – из-за гор. Вроде как в Латионе сейчас мор. А может – беженцы из Приречья принесли. Но как бы то ни было, уже тысячи людей больны и сотни – мертвы.

– А как Лоннэй? – упавшим голосом спросила Мэйлинн.

– Там-то всё и началось, – махнул рукой Станиш. – Город-то был переполнен беженцами. Сейчас город в карантине. Король с семейством уехал на север, в Прайнон. Там, говорят, пока болезни нет. На дорогах кордоны, людей с юга не пускают никуда. Тяжёлые времена ждут нашу страну.

– Плохие вести сообщил ты, рядовой Станиш, – почёсывая подбородок, проговорил Каладиус. – Синивица очень усложняет дело. Трудновато будет пробраться в Найр.

– Трудновато!.. – воскликнул Станиш. – Скажите сразу – невозможно! Дорога в Найр охраняется войсками – мышь не проскочит! Его величество велел разворачивать всех, кто движется с запада, и стрелять, ежели не подчинятся.

– Что ж, и тем не менее нам нужно будет попасть сперва в Лоннэй, а затем – в Найр, – скорее своим спутникам, нежели рядовому Станишу, пробормотал маг.

– Уверен, что вы что-нибудь придумаете, мессир! – не слишком-то уверенно ответил Кол.

– Придётся, – невесело усмехнулся Каладиус. – Ну что ж, молодцы, не будем терять времени, – обратился он уже к освобождённым пунтийцам. – Собирайте оружие, и двигайтесь на запад. Авось всё обойдётся!

– И вот ещё что, – добавил Кол. – Соберите-ка тела в одном месте. Надобно похоронить.

– Будет сделано, – козырнул здоровой рукой рядовой Станиш. – А теперь не могли бы вы назвать нам свои имена, чтобы мы знали, за кого молиться?

– Прости, брат, – ответил Кол. – Но лучше будет, если наши имена останутся при нас. Более того, в благодарность мы просили бы вас не распространяться о нашем отряде. Будет лучше, если вы вообще не упомянете о нас. Это сохранит нас почище всякой молитвы.

– Как будет угодно, – пожав плечами, ответил Станиш. – Думаю, Арионн и так поймёт, за кого мы будем молиться. Я поговорю со своими, чтобы они держали рты на замке.

– Ну вот и отлично! А теперь прикажи людям собрать трупы! – Кол повернулся и встретился взглядом с Вараном. Тот вновь криво ухмылялся.

– У тебя и на этот счёт есть какое-то особое мнение? – холодно осведомился Кол.

– Разумеется, есть, – ответил Варан. – Я не понимаю, зачем нам их хоронить? Просто потеряем время и силы.

– Я отвечу, – кивнул Кол. – Мы их похороним, потому что должны. Потому что так делают порядочные люди. Я не хочу, чтобы меня преследовали их призраки.

– Никакие призраки никого преследовать не станут, – усмехнулся Варан. – Единственные, кто могут тебя преследовать – это фантомы, созданные твоей же совестью. Люди, у которых совесть нечиста, склонны видеть знамение там, где есть простое событие, и возмездие там, где есть простое совпадение. Каждую свою неудачу они охотно объясняют местью неупокоенных призраков. Но эти призраки – лишь порождения совести. Освободи свою совесть от ненужного груза – и призраки исчезнут сами.

– Хорошо сказано, – холодно улыбнулся Кол. – Только вот на этот раз будет по-моему.

– Нисколько не сомневаюсь, – хмыкнул Варан. – Интересно, почему ты не озаботился похоронить меня там, на Симмерских болотах?

– Я и сам жалею об этом, – с ледяной улыбкой ответил Кол. – К сожалению, тогда у меня просто не было на это времени.

Ещё раз хмыкнув, Варан резко повернулся и зашагал к рыдвану. Какое-то время Кол и Каладиус молча смотрели ему вслед.

– Придётся очень постараться, чтобы выкопать могилы в этой почве, – пробормотал Кол, обращаясь к Каладиусу. – Насколько я знаю, дорийцы ведь хоронят своих людей в земле?

– Да, чтобы те стали травой для Звёздной Кобылицы. Ладно, так уж и быть, – засмеялся маг. – Помогу тебе ещё раз. Яма с меня! Только уж, не обессудь, одна на всех. И засыпать придётся руками.

– Не вопрос, – усмехнулся в ответ центурион. – Уж чего-чего, а рук у нас в избытке!

 

Глава 30. Синивица

После того, как общая могила дорийцев была засыпана землёй, а Мэйлинн произнесла короткую отходную молитву, недавние невольники медленно двинулись в сторону Анурских гор. Некоторые из уходящих подходили к своим освободителям, горячо благодаря и благословляя их, но основная масса людей словно и не поняла, что произошло. С той же тупой покорностью, с какой они брели навстречу своему рабству, брели они теперь навстречу зыбкой свободе. Два десятка мужчин, вооружённых кривыми дорийскими саблями, скакали на дорийских же лошадях неподалёку от колонны.

– Несчастные, сломленные люди, – прокомментировал Кол. – Навряд ли они когда-нибудь оправятся от этого потрясения.

– Оправятся, – ответил ему Каладиус. – Люди и не от такого оправляются. И этим они также выгодно отличаются от остальных рас.

Мэйлинн ничего не ответила на это. Она лишь печально смотрела вслед уходящим. Замыкал колонну новоиспечённый командир Станиш. Напоследок он горячо пожал руку всем членам освободившего их отряда, включая лирру. Затем, вскочив на коня и отъехав на несколько сот ярдов, он вновь повернулся к путешественникам, которые уже сели на лошадей и продолжили движение на север, чтобы в последний раз отсалютовать им. Друзья в ответ помахали ему руками. На этом каждый из отрядов направился своей дорогой.

Путешествие продолжалось в тягостном молчании. Каладиус словно забыл, что он незадолго до встречи с кочевниками планировал привал. На самом деле, есть сейчас никому не хотелось. Да и повар Пашшан был пока довольно слаб и не мог готовить. Он лежал сейчас в «гостиной» Мэйлинн, погруженный Каладиусом в сон, поскольку оказался весьма неугомонным пациентом, не желающем отдыхать и беречь себя. Кол и Варан на какое-то время оставили игру в приятелей и хмуро скакали по разные стороны рыдвана. Бин, которого всё ещё несколько лихорадило от пережитого, присоединился к Колу. Лирра и маг вновь устроились на козлах рыдвана.

– Ну, парень, я всегда говорил, что из тебя выйдет толк! – просто чтобы что-нибудь сказал, обратился Кол к Бину.

– Угу, – отчего-то Бину совсем не хотелось эту тему.

– Ты повёл себя очень мужественно! – не отставал Кол. – Конечно, тебе нужно ещё потренироваться, но ты неплохо справился со своим противником! Хотя будем теперь иметь в виду, что кинжал – не лучшее средство для конного боя. При случае прикупим тебе меч, тогда вообще станешь непобедимым!

Бин вновь лишь хмыкнул в ответ.

– Представь: скачешь ты такой, весь из себя – конь белый, меч на поясе… Все девки твои…

– Отстань, а, – неожиданно огрызнулся Бин, пуская коня вскачь и обгоняя Кола.

– Переживает парень, – поймав взгляд Мэйлинн, покачал головой Кол. – А зря. Он себя сегодня повёл молодцом!

– Дай ему время, – ответила лирра. – Всё-таки сегодня он испытал на себе, что такое рукопашная. И был ближе, чем когда бы то ни было к смерти. Ему нужно свыкнуться с этой мыслью.

– А вот ты не перестаёшь меня поражать, – пристально глядя на Мэйлинн продолжал Кол. – Ты ведёшь себя, словно заправский легионер. Неужели этому тоже учат в Наэлирро? Вот так вот воспринимать сражения?

– Нет, – усмехнулась Мэйлинн. – Просто я, кажется, очень быстро повзрослела. Порой мне уже кажется, что я всегда вот так вот путешествовала, вот так вот убивала… Боюсь, моё сердце довольно быстро черствеет и ожесточается…

– Ну это вы уж загнули, милочка! – не выдержал Каладиус. – Сдаётся мне, что скорее в пустыне Туум начнут лить дожди и цвести сады, чем ваше сердце хоть сколько-нибудь очерствеет! Так что на этот счёт не беспокойтесь. Просто вы, действительно, чересчур быстро взрослеете и, наверное, становитесь философом. На мой взгляд, это более пристало таким старикам, как я, но, возможно, это и есть тот самый отпечаток Башни, лежащий на Её искателе.

– Я убила сегодня шестерых человек… – помрачнела Мэйлинн. – Но самое ужасное даже не в этом, а в том, что я не схожу с ума, не терзаюсь по этому поводу.

– Может быть, это потому, что ты спасла сегодня две с лишним сотни душ? – парировал Кол. – В таком случае убийство шестерых – наименьшее зло.

– Может быть, – как-то без особого воодушевления согласилась лирра. – Однако мне бы хотелось, чтобы меня возмущало само понятие наименьшего или наибольшего зла.

– Увы, моя милая, в нашем мире есть и иные оттенки, кроме чёрного и белого. Поэтому выбор между наименьшим и наибольшим злом неизбежен. Боюсь, вам не раз ещё предстоит сделать подобный выбор.

– Когда перед человеком стоит подобный выбор, это уже хорошо, – философски заметил незаметно подъехавший Варан. – Большинство людей даже не утруждают себя подобным.

– Это точно, – не удержался от шпильки Кол.

– Удивительная победа, – задумчиво проговорила Мэйлинн. – Вроде бы мы победили, но почему тогда у меня такое нехорошее чувство?

– Привыкай, подруга, – вздохнув, ответил Кол. – Меня это чувство преследовало всю мою легионерскую жизнь. После каждого сражения, когда уйдёт опьянение боя и радость от того, что остался жив, накатывает чувство бессмысленности происходящего. А когда в победе нет смысла, она мало чем отличается от поражения.

– Что-то у нас какие-то мрачные разговоры, – хмыкнул Варан. – А ведь мы всё-таки победили!

– И то верно! Хватит вешать нос, Мэйлинн! Всё хорошо – едем дальше. Через пару деньков увидишь детишек!.. – тут Кол вдруг осёкся, вспомнив о страшной вести, которую они услышали от пленников.

– Неизвестно ещё, что с ними, – уныло ответила Мэйлинн, также вспомнив о синивице.

– Неизвестно ещё, пустят ли нас в город, – заметил Варан.

– Неизвестно ещё, нужно ли нам туда, – проговорил Каладиус.

– То есть как? – Мэйлинн изумлённо уставилась на мага.

– А вот так, – не смущаясь, ответил тот. – Не вижу смысла понапрасну рисковать жизнью. Лично мне, конечно, придётся наведаться в Лоннэй, поскольку нам нужны банковские бумаги. Но остальным, я думаю, там делать нечего. Обождёте меня где-нибудь в тихом малолюдном местечке.

– Вот ещё! – выпятила нижнюю губу лирра. – Не вы ли недавно говорили, что в этом походе все решения остаются за мной? Я не могу проехать мимо Лоннэя, не узнав, что сталось с крошками и мэтром Бабушем.

– В данном случае, боюсь, мне придётся поменять правила. И на этот раз решать буду я. А я решил, что поеду в город один и пробуду там не дольше, чем это будет необходимо.

– Какая интересная игра, – усмехнулся Варан. – Правила меняются, когда это вам угодно.

– Это не игра, мастер, – несколько жёстко ответил маг. – Я не собираюсь играть в игры, где ставкой будут ваши жизни. Я не думаю, дорогая, – уже обращаясь к обиженной Мэйлинн, Каладиус смягчил тон. – Что от того, попадёте ли вы в город или нет, решится судьба поисков Башни. Поэтому вам лучше будет не рисковать. Если для вас это так важно, я обещаю, что наведаюсь в ту гостиницу и узнаю судьбу детей.

– Мне кажется, мессир, что вы чересчур вольно толкуете мою роль в нашем предприятии, – неожиданно твёрдо заговорила Мэйлинн. – Если мне позволяется принимать решения лишь в той степени, в какой они согласуются с вашими представлениями, то не становятся ли мои решения вашими? И не становится ли мой поиск вашим? Я бы просила вас быть более последовательным, или же в определённый момент эта непоследовательность может создать для всех нас ненужные сложности.

Маг, которого, по сути, только что отчитали на глазах нескольких человек, не только не разозлился, а даже скорее наоборот. Он взглянул на лирру с лёгкой улыбкой, а в глазах его плясали огоньки, говорящие о его отличном настроении. Он выглядел словно учитель, чья ученица только что выдержала сложный экзамен.

– Вы совершенно правы, моя юная госпожа, – с ненаигранным почтением произнёс он. – И хотя я по-прежнему против этой затеи, но решение, конечно же, останется за вами.

– Спасибо, мессир, – робко улыбнулась Мэйлинн. – Простите, если обидела вас.

–Ну что вы, дорогая моя! Напротив, вы ещё больше укрепили мою веру в успех всего нашего предприятия. Ежели, конечно, мы не сляжем все от синивицы, – Каладиус не смог удержаться от вполне закономерного скепсиса.

– Не может быть, чтобы великий Каладиус не знал бы, как нам уберечься от заразы! – воскликнул Кол.

– Если бы великий Каладиус знал бы, неужто вы думаете, друг мой, что он не поделился бы своим знанием с миром? – возразил маг. – Увы, тут мы почти ничем не будем отличаться от простых смертных. Единственное, что могу сказать, что болезнь эта, скорее всего, является следствием низкой культуры личной гигиены среди населения Паэтты. Станем чаще мыть руки и лицо специальными бальзамами, поменьше контактировать с людьми – и, ежели на то будет воля Первосоздателя, не заразимся.

– Что ж – и то совет! – с несколько излишней бравурностью ответил Кол.

***

Путь через дорийские степи протекал вполне спокойно. Казалось, что с каждым часом движения на север жара постепенно шла на убыль. Разнотравье степей уже и тут имело вполне ощутимый желтоватый оттенок, только теперь уже это действительно было признаком осени, а не испепеляющей жары.

Пару раз путешественникам встречались небольшие орды, не более пяти дюжин всадников, плюс женщины и дети. Колу до зуда хотелось разузнать, не была ли одна из них ордой хана Патыра, но узнать ему это было не суждено. Бин сильно нервничал и непроизвольно то и дело хватался за рукоять кинжала. Ему мерещились подозрительные взгляды кочевников, словно об их вчерашнем сражении уже знала вся Дория. В такие мгновения к нему поближе подъезжал Кол и тихонько увещевал друга вести себя менее подозрительно. Однако блуждающий взгляд Бина продолжал метаться, выискивая мнимые опасности.

К счастью, кочевники, как обычно, вели себя с людьми, не являющимися жителями приграничных к ним областей, вполне терпимо и даже доброжелательно. Малыши, которым по возрасту ещё не полагалась лошадь, задорно махали пыльными ручками проезжающему рыдвану, что-то весело крича вслед. Мэйлинн с совершенно искренней улыбкой отвечала им тем же, иной раз даже давая подвернувшимся под руку детишкам какие-нибудь угощения.

Мужчины-дорийцы принимали самый невозмутимый вид, лишь украдкой разглядывая небольшую кавалькаду. Женщины же даже не смели поднять глаз, занятые своими делами. В патриархальном обществе дорийцев место женщины было обозначено весьма однозначно и жёстко – всё их существование было необходимо лишь для того, чтобы делать жизнь их повелителя-мужчины максимально комфортной и полной удовольствия.

Так проходил час за часом, утекала миля за милей. Кстати сказать, здоровье почтенного Пашшана улучшалось не по дням, а по часам. Уже на следующий день после ранения, как следует отоспавшись, он уже был в седле, а также вновь баловал своих спутников гастрономическими изысками. Раны в руке и груди будто бы совсем не беспокоили его, хотя иногда, совершив какое-то неловкое движение, он всё же морщился от боли, причём больше всего его беспокоила, очевидно, именно рука.

Следующий после столкновения с дорийцами день прошёл без каких-то особенных происшествий. Ничего такого, что стоило бы упоминания, не происходило. Также не стоил упоминания и весь оставшийся путь до моста через Дорон, которого путешественники достигли ближе к вечеру на четвёртый день с момента отъезда.

– Добрались, – произнёс Кол, хотя особой радости в его голосе не слышалось. Весть о синивице сильно подпортила радость от предстоящей встречи.

– Рано ещё радоваться, – заметил Варан, вглядываясь в противоположный берег. – Если зрение мне не изменяет, там, на том берегу, что-то вроде пропускного пункта.

Действительно, Дорон в этом месте был не шире пятисот футов, поэтому на том берегу хорошо были видны деревянные рогатки, палатки и люди, явно вооружённые.

– Карантинные отряды, – поморщившись, проговорил Каладиус. – Чего доброго, ещё не впустят в страну…

Действительно, миновав совершенно пустой мост, рыдван уткнулся в импровизированный шлагбаум, перегораживающий дальнейший путь. В несколько рядов вдоль берега стояли деревянные рогатки, которые должны были воспрепятствовать движению тех, кто рискнёт обогнуть преграду.

– Они бы так от дорийцев защищались! – сварливо процедил Кол.

Навстречу отряду вышли два человека – сержант и рядовой. В руках сержанта был обнажённый палаш, на плече рядового – внушительных размеров алебарда. Синий жгут, сделанный из скрученной синей тряпки, обвивал руки обоих чуть повыше локтей. Действительно, это были карантинные отряды, как и предполагал маг. Каладиус, понимая, что предстоит непростой разговор, знаком приказал всадникам двигаться позади рыдвана, сам же, правя лошадьми, подъехал настолько близко, что первая пара тяжеловозов едва не уткнулась носами в жердь, перегородившую мост.

– Куда направляетесь, сударь? – вежливо осведомился сержант, подошедший к шлагбауму с противоположной стороны.

– Мне бы хотелось попасть в ваш добрый Лоннэй, господин сержант, – как можно более радушным тоном ответил Каладиус.

– Увы, сударь, сомневаюсь, что у вас это получится, – с вполне искренним сожалением отозвался сержант. – Уж не ведаю – знаете ли вы, что у нас тут творится?

– Как не знать, – сокрушённо закивал маг. – Слыхал и о войне с лошадниками, и о синивице.

– Это хорошо, – удовлетворённо кивнул воин. – Тогда мне будет проще объяснить вам, что по специальному указу его королевского величества Аллана Девятого въезд на территорию королевства Пунт без специального разрешения невозможен до окончания эпидемии.

– И где же можно добыть это разрешение?

– Чего не знаю, того не знаю, – пожал плечами сержант. – Моё дело маленькое – спрашивать разрешения, да не пропускать тех, у кого его нет.

– И много народу приходит с разрешениями? – поинтересовался Каладиус.

– Да пока никого не было. Вообще сейчас этой дорогой народ не ходит. Там – дорийцы, здесь – эпидемия. За много дней вы – первые, кто проезжает по этому мосту.

– Но как же нам быть, почтенный? – воскликнул Каладиус. – Мне совершенно необходимо в Лоннэй, но разрешения у меня нет.

– Коли нет разрешения, то не о чем и говорить, – опять же не грубо, а просто констатируя факт, ответил сержант.

– Но моё присутствие в Лоннэе необходимо, – возразил маг. – Я – лекарь из Саррассы. Прослышав о несчастии, постигшем вашу благословенную землю, я бросил всё, чтобы помочь страждущим. Неужели вы не пустите меня?

– Моя бабка больше похожа на саррассанца, чем этот старик, – довольно громко пробурчал солдат. Вероятно, он хотел сказать это тихо, так, чтобы услышал лишь сержант, но благодаря природной силе голосовых связок не сумел этого сделать.

– Ты прав, почтенный, – при этих словах Каладиуса лицо солдата приняло сконфуженное выражение. – Я сам родом из Латиона, но уже много лет проживаю в Саррассе. Посмотри, мои слуги – тоже частью латионцы, но среди них есть и саррассанец, и баинин. Я – космополит.

– Зачем же лекарю столько слуг? – с лёгким недоверием спросил сержант, очевидно озадаченный последним сказанным магом словом.

– Люблю, знаете ли, путешествовать с комфортом, – пожал плечами маг. – Благо, достаток позволяет.

– И что же, сударь, вы знаете, как излечить синивицу? – спросил сержант, и в его голосе явно прорезалась надежда.

– Увы, друг мой, синивица пока считается неизлечимой болезнью, – искренне вздохнул Каладиус. – Однако у меня есть способы облегчить страдания больных, а главное – средства, которые помогут не заболеть здоровым.

– Можно ли вам верить, сударь? – с сомнением пробормотал сержант, разрываясь между долгом и совестью.

– Посудите сами, почтенный: ну зачем мне вам лгать? Неужели вы думаете, что я направляюсь в Пунт с недобрыми замыслами? Для чего мне может понадобиться пробраться в ваше славное королевство? Я вполне осознаю опасность, которой подвергаю себя и своих спутников, но, тем не менее, я хотел бы проехать. А если вам нужны ещё какие-то доказательства, то вот… – Каладиус порылся за пазухой, и показал сержанту нечто, лежащее на раскрытой ладони.

Почти все спутники мага, за исключением разве что Пашшана, вытянув шеи с любопытством вглядывались в вещицу. Это оказался крупный золотой перстень с большим черным ониксом. Варану не нужно было разглядывать камень вблизи, чтобы знать, что он представляет собой искусно вырезанный человеческий череп. Мастер Теней хорошо знал эти перстни: их носили чернокнижники – высший магический орден Саррассы.

Чернокнижники – орден, поставивший себе задачу докопаться до самой сути вещей, до самой сути бытия. Когда-то очень давно маги-радикалы этого ордена, пытающиеся постичь основы и глубины смерти, как весьма существенной части бытия, стали заниматься некромантией. Позднее некроманты и чернокнижники разошлись, хотя особой вражды между ними не было, но методы некромантов казались большинству чересчур нетрадиционными. Ныне маги-чернокнижники пользовались в Саррассе огромным почтением, и право вступить в орден необходимо было заслужить.

– Что это? – сержант был, видимо, менее просвещён, нежели Варан.

– Это знак ордена чернокнижников, к коему я имею честь принадлежать, – довольно высокопарно ответил Каладиус.

Словосочетание «орден чернокнижников» произвело должное действие – пусть пунтский сержант никогда не видел ониксовых перстней, но о самом ордене слышали все.

– Стало быть, мессир не только лекарь, но и маг? – с глубоким почтением осведомился сержант, слегка кланяясь под весом вновь открывшихся обстоятельств.

– Именно так, – важно кивнул головой Каладиус.

– Я думаю, что вам нужно говорить с нашим лейтенантом. Сейчас он отправился с разъездом на восток вдоль реки, но скоро должен вернуться. Я бы пропустил вас, мессир, но не могу взять на себя такую ответственность.

– Я понимаю вас, мой друг, – мягко улыбнулся маг. – Я согласен обождать вашего лейтенанта, если вы позволите нам сделать это на берегу. Знаете, чувствую лёгкий дискомфорт от того, что подо мною бежит глубокая река.

– Я открою проход, – поразмышляв некоторое время, решился сержант. – Но поклянитесь, мессир, что вы не сделаете попыток уехать, не поговорив с лейтенантом.

– Несколько прискорбно видеть в вас такое недоверие ко мне, – обиженно выпятил губу Каладиус. – Однако же я дам такую клятву. Клянусь, что ни я, ни мои спутники не сделают шага на север без позволения вашего лейтенанта.

Добряк-сержант вместе с подчинённым солдатом бросился оттаскивать жердину, перегородившую мост. Видно, что ему было стыдно за то, что посмел не доверять такому могущественному человеку, поэтому он старался делать всё как можно быстрее. Таким образом, спустя минуту весь отряд уже стоял на пунтской земле.

Пользуясь случаем, Каладиус приказал повару приготовить что-нибудь, «чтобы скрасить ожидание». Мэйлинн, вновь накинувшая на себя плащ с капюшоном, решила остаться в рыдване. К ней присоединились Каладиус и Бин. Кол с Вараном же направились к находящемуся неподалёку бивуаку пунтийцев, где гостеприимно дымил костёр и булькала похлёбка в котелке. Не прошло и четверти часа, как оба уже были «своими в доску» парнями для всей дюжины бойцов, коротающих время у костра. Кол было вынул фляжку с вином, хотя сам уже давно старался не притрагиваться к спиртному. Однако солдаты с сожалением были вынуждены отказаться по долгу службы. Но сам жест немедленно вознёс Кола в их глазах на новую высоту.

Лейтенант вернулся, когда солнце опустилось уже довольно низко. К тому времени Пашшан уже приготовил свой великолепный обед, которым с удовольствием угостились не только сами путешественники, но и солдаты. Мэйлинн и Каладиус продолжали держаться особняком, все же остальные давно присоединились к общему кругу, откуда то и дело разносился многоголосый хохот. Языковых барьеров словно и не существовало. Жители Латиона довольно быстро приноровились к несколько необычному, певучему пунтскому выговору; пунтийцы также не привередничали, слыша более резкое и шипящее произношение знакомых слов. Даже баинин Пашшан, который вряд ли понимал хотя бы одно слово из десяти, степенно сидел в общем кругу и время от времени расплывался в широченной улыбке.

Кол был в ударе – он превзошёл себя в количестве и качестве баек. Несколько раз заслуженная слава рассказчика доставалась и Варану. Бин же подсел к молодому безусому солдатику, его ровеснику, и теперь напропалую врал, описывая свои похождения. Довольно сложно было оставаться в рамках легенды, предложенной Каладиусом, и несколько раз Бин явно сбалтывал лишнего, но пунтийский парнишка едва ли что заметил – он во все глаза смотрел на Бина, казавшегося ему едва ли не самым великим воином со времён Увилла Завоевателя, и слушал во все уши. Бин же упивался славой.

Увы, с тех пор, как в их компании появился сначала Кол, а затем Варан, парню пришлось довольствоваться вторыми и третьими ролями. Он теперь не всякий раз мог улучить минутку, чтобы поболтать с Мэйлинн, поскольку та была основательно узурпирована Каладиусом, а когда старый хрыч отступал, тут же возникали Кол или Варан. Бин очень тяготился своим положением в компании, своим возрастом, отсутствием опыта. Он смотрел на всех, даже на Мэйлинн, как ребёнок смотрит на взрослых вокруг. Все они, независимо от числа прожитых лет, прожили такие огромные жизни, что и не снились Бину, который все свои двадцать лет не отлипал от материнской юбки. И вот сейчас Бин полной горстью вкушал сладость славы и обожания, пусть даже от этого зелёного пацана. Хвала Арионну – впервые за долгое время Бин находился рядом с человеком, ещё более неопытным в жизни, чем он сам.

Однако же, мы отвлеклись. Итак, лейтенант вернулся, когда солнце уже вот-вот готово было коснуться горизонта. Поначалу он был страшно недоволен открывшейся ему картиной – солдаты вверенного ему взвода сидели вперемешку с какими-то гражданскими, громко хохотали и вообще вели себя неподобающе. Сержанта, видимо, ждала серьёзная головомойка, но тут из рыдвана показался Каладиус. После недолгого разговора, обязательного показывания ониксового перстня и нескольких реплик сержанта, лейтенант сменил гнев на милость. Более того, он пообещал собственноручно написать подорожную, которая должна была избавить мага от будущих проволочек. Несмотря на то, что Каладиус втайне сомневался, что писулька какого-то лейтенантика будет иметь хоть сколько-нибудь серьёзный вес, он вежливо поблагодарил офицера и выразил ему свою признательность.

В свою очередь лейтенант посоветовал переночевать в лагере.

– Ночью дороги могут быть небезопасны, – пояснил он. – Кое-где в лесах прячутся колоны-погорельцы, которые теперь промышляют недобрым. Кроме того, при свете дня вы хоть различите лица встречных – не больны ли они.

К восторгу Кола, Варана, и особенно Бина, Каладиус согласился, после чего удалился в рыдван, ибо негоже великому магу-чернокнижнику ночевать под звёздами посреди собственных слуг.

***

– А вы и взаправду – чернокнижник, мессир? – это был первый вопрос Варана, заданный после того, как путешественники отъехали на достаточное расстояние от лагеря карантинного отряда.

– Что значит «взаправду»? – вроде как даже обиделся Каладиус. – Неужели я похож на человека, который станет лгать и присваивать себе то, что ему не принадлежит? Конечно же я – чернокнижник! Посвящён в орден больше трёх сотен лет назад.

– Ничего себе! – присвистнул Кол. – Они, должно быть, уже и забыли о вашем существовании!

– Они ничего и никого не забывают, друг мой, – возразил Каладиус.

– А как же вы попали в этот орден? – полюбопытствовала Мэйлинн. – Я думала, что он – исключительно саррассанский.

– Так и есть, – охотно ответил Каладиус. – Но для великого мага Каладиуса в своё время им пришлось сделать исключение. Скажем так, в то время я был не из тех людей, которые спокойно принимают отказы, – Каладиус вроде бы улыбнулся, но так, что ни у кого не возникло желания продолжать этот разговор.

Прошло какое-то время. Солнце светило вовсю. Здесь, в Пунте, в самый разгар месяца дождей стояла совсем не осенняя погода. Было достаточно тепло, чтобы не носить тёплую одежду, и только ночи были уже по-осеннему прохладными. Все наслаждались поездкой. Тепло, но не жарко, буйные пейзажи вокруг. Сейчас леса уже оделись багрянцем и золотом, однако довольно ещё было и зелёной листвы, и деревья отнюдь не спешили оголяться. Умиротворение и покой были буквально разлиты по окрестностям, и казалось совершенно удивительным, что где-то тут совсем недавно прокатилась война, что где-то рядом бушует свирепая болезнь.

Дорога шла через восхитительно прозрачную рощу, полную золотых листьев и пения птиц. Треснувший было мост показательной дружбы между Колом и Вараном, казалось, был снова восстановлен, и их голоса эхом отражались от бестрепетных деревьев. Мэйлинн в кои-то веки сидела и общалась с блаженствующим Бином, поскольку Каладиус выразил желание размять кости и прокатиться верхом. И именно его каркающий голос внезапно прервал всю эту идиллию.

– Стойте! – тревожно воскликнул маг. Бин тут же натянул поводья, а остальные осадили коней.

– В чём дело? – спросил, подъезжая к магу, Кол.

– Впереди, – коротко ответил маг, указывая рукой.

В нескольких десятках шагов впереди роща заканчивалась, а чуть далее, в паре сотен ярдов была видна опрятная деревушка. Тракт проходил аккурат через неё, и Кол даже вспомнил, как они проезжали тут, когда искали Каладиуса.

– Деревня, – озвучил очевидное Кол. – И что? Насколько я помню, там даже есть вполне приличный постоялый двор. Можем остановиться ненадолго…

– Внимательней посмотри, – мрачно перебил маг.

– Что там? – пристально вглядываясь, спросил Кол.

– Синивица, – тихо проговорил подъехавший сзади Варан.

– Да с чего вы взяли? – недоумевал Кол. Всё-таки зрение его действительно было уже не то что прежде.

– Приглядись. Не доезжая деревни, – указывая рукой, сказал Варан.

– Будто арка какая-то, – заметил подошедший Бин. – А на ней тряпка болтается.

– Вот именно, – сурово кивнул Каладиус. – Такие опознавательные знаки ставят перед въездом в деревни, поражённые эпидемией.

Теперь и Кол смог разглядеть то, о чём все говорили. Два грубо отёсанных нетолстых ствола были врыты по обе стороны дороги под углом так, что образовывали перекрещённую в навершии арку. И с этого перекрестия свисала грязно-синяя тряпица, более похожая на заношенную рубаху какого-нибудь пахаря, коей она, скорее всего, и являлась когда-то. Ныне же она служила грозным предупреждением, что деревня охвачена синивицей.

– Что будем делать? – спросила Мэйлинн. Она, так же, как и Кол, не усидела на козлах и теперь напряжённо вглядывалась вперёд.

– Хорошо бы объехать как-то… – предложил Варан.

– Да как тут объедешь? – возразил Каладиус. – Вряд ли тут есть какие-то объездные дороги, а коли и есть, так наш рыдван по ним не пройдёт. Ничего страшного – быстро проедем через деревню, никто и оглянуться не успеет.

– Да я больше опасаюсь не из-за них, – мотнул головой в сторону домов Варан. – Вон кто меня беспокоит, – кивок в сторону Мэйлинн. – Ведь стоит ей увидеть больного человека, а особенно ребёнка, она же бросит всё и кинется спасать.

– Эт точно! – хохотнул Кол. – Так она и сделает! Так что лучше сразу завязать ей глаза.

– Никто никого не бросится спасать! – строго, обращаясь прежде всего к лирре, произнёс Каладиус. – Раз уж установили предупредительные знаки, значит, деревня поражена весьма тяжко. Никого тут мы спасти уже не сможем. Они сами либо умрут, либо выздоровеют. Поэтому мы просто проедем мимо. Бояться нечего, разве что жители деревни накинутся на нас и начнут о нас тереться и облизывать. Кстати, – насмешливо продолжил маг. – Помнится, ещё недавно все вы горели желанием проникнуть в поражённый мором Лоннэй, а уж там-то всё будет обстоять куда хуже, нежели в этой небольшой деревеньке. Так чего же вы тогда так перепугались?

– Да а кто перепугался-то? – пренебрежительно фыркнул Кол, хотя слегка расширившиеся зрачки выдавали его волнение.

– Вот именно! – поддакнул Бин, демонстративно развернувшись и вразвалочку зашагав к рыдвану.

– Вообще-то это именно вы, мессир, подняли тревогу, – не преминул поддеть Каладиуса Варан.

– Ну тогда – вперёд, мои храбрецы! – осклабился маг, понукая своего коня.

Деревня, названия которой никто так и не вспомнил, встретила путников гробовым молчанием. На улице не было ни души, но, что более удивительно, не было видно даже самой разобыкновенной курицы, коих всегда полно на деревенских улочках. Деревня была невелика – десятка три домов, вытянувшихся вдоль тракта одной длинной улицей, постоялый двор в дальнем от путешественников конце деревни, а также даже небольшое святилище, сколоченное из досок в грубом подобии башни Арионна.

Не слишком быстро, но и не медля, отряд проехал по деревне. Несколько раз путникам казалось, что они видят какое-то движение в мутных подслеповатых окошках хат, однако же из домов так никто и не вышел. То ли большинство жителей были мертвы или обессилены болезнью, то ли ушли подальше от заражённой местности. Выехав за околицу все, даже Каладиус, облегчённо вздохнули. Какое-то время никто не прерывал повисшего молчания, все тяжко задумались о том, что ждало их впереди.

По дороге к Лоннэю друзья проехали ещё пару-тройку деревень, однако они, хвала богам, не имели страшных синих тряпок на столбах при въезде. Наверняка и в них не обошлось без заболевших, однако пандемии избежать удалось. Тем не менее, путешественники решили нигде не останавливаться и двигаться до самой столицы.

Несколько раз им встречались небольшие конные разъезды по пять человек – четверо солдат в сопровождении сержантов. Один из этих разъездов отчего-то вовсе не обратил внимание на движущуюся кавалькаду, остальные же вполне довольствовались подорожной, выписанной сердобольным лейтенантом, что крайне удивило Каладиуса.

От каждого такого разъезда друзья получали весьма удручающие новости. В столице – настоящий мор, туда никого не впускают и не выпускают. Мёртвых не успевают хоронить и просто палят на городских площадях. Король – на севере и мало чем помогает несчастным подданным. Каждая такая весть встречалась горестными вздохами и тихими проклятиями.

Наконец, когда солнце уже близилось к полудню, впереди показался Лоннэй. Над городом поднималось около десятка черных дымных столбов и то и дело звонил колокол, вероятно, принадлежавший какому-нибудь храму Первосоздателя. Всё это создавало жуткое впечатление. Казалось, город находится при смерти.

 

Глава 31. Лоннэй

Неподалёку от городских ворот за последнее время возник стихийный палаточный лагерь. Десятки, если не сотни людей, которых карантин застал за городской чертой, тщились попасть обратно. Периодически солдаты вяло гоняли несчастных, большую часть которых составляли либо мелкие торговцы, либо городские простолюдины. Однако идти людям было некуда, поэтому через некоторое время после таких вот имитаций облав они возвращались обратно, поправляли порушенные солдатами палатки, и вновь продолжали свой нехитрый быт.

Палаточный городок был типичным лагерем беженцев – грязный, вонючий, шумный. Видно, люди находились тут не первый день, поэтому это шатёрное стойбище всё больше начинало напоминать город в миниатюре – небольшой рынок, мелкие ремесленники, и даже уже успели появиться попрошайки и мелкая криминальная шушера. Конечно, сам по себе этот городок представлял отличную питательную среду для синивицы, и, по-хорошему, его нужно было бы самыми решительным образом извести под корень, но поспешный отъезд короля и последовавшая за этим почти полная анархия не лучшим образом сказывались на моральном духе солдат. Две сотни людей из карантинного отряда, словно брошенные тут, у стен умирающего города, не слишком-то спешили всерьёз ссориться с обитателями лагеря.

Удивительно, как быстро люди способны терять человеческий облик в подобные минуты. Вероятность скорой смерти, почти полное отсутствие власти – всё это срывало покровы цивилизованности с людей, и так не слишком-то обременённых излишней культурностью. Брезгливо отвернувшись, всадники проехали мимо совсем ещё молодого мужчины, открыто испражняющегося в двух шагах от дороги прямо за крайней палаткой. Притом, что рядом с этой самой палаткой возились с какими-то обломками веток двое детей не старше пяти лет, скорее всего – дети этого самого мужчины. Неподалёку две некрасивые, рано постаревшие женщины самого неопрятного вида громко и нецензурно выясняли отношения по поводу пропавшего ночью котелка. Тракт перерезал лагерь надвое, поэтому нашему каравану пришлось проехать через всё это великолепие. Несмотря на то, что дорога была замощена, сейчас она представляла собой чавкающую под ногами навозно-грязевую жижу.

Мэйлинн и Каладиус заперлись в рыдване, посадив на козлы Пашшана. Лирра плотно закрыла оконце, стараясь изолировать себя и от предстающей картины, и от тяжёлого зловония. Всадники держались как можно плотнее к экипажу, на всякий случай демонстративно держа руки на эфесах. Все без исключения жители палаточного городка смотрели на проезжавшую кавалькаду, но грозные взгляды Кола и Варана заставляли их держаться на почтительном расстоянии.

– Поверить не могу, во что превратились эти, недавно ещё такие милые люди, – ворчал, озираясь по сторонам Кол.

– Никто из них не уверен в том, что переживёт эту осень, – откликнулся Варан. – Уж не знаю, каким чудом они ещё до сих пор не вымерли от синивицы в этом рассаднике заразы! Я больше удивлён, как это они до сих пор не смяли солдат и не открыли ворота…

– Наверное, не до такой степени ещё отчаялись, – ответил Кол. – Да и к чему им ломиться в город, в котором свирепствует болезнь?

– Да уж, – несколько жалобно протянул Бин. – У меня вот тоже всё меньше желания соваться туда.

– Я тебя отлично понимаю, дружище! – согласился Кол. – У самого поджилки трясутся.

Бин окинул друга недоверчивым взглядом. Не очень-то было похоже, что Кол настолько уж испуган. Но, тем не менее, Бин был очень благодарен товарищу за то, что поддержал и не стал насмехаться.

Проехав ещё три сотни ярдов, путешественники остановились у солдатского кордона. Неглубокий, не более ярда в глубину, ров с невысоким валом выброшенной земли, тянулся в обе стороны от дороги. За рвом шла полоса деревянных рогаток, а также какие-то мешки, вероятно, с землёй, иной строительный мусор, сваленный в виде небольших баррикад. Тут же стояли солдатские серые палатки, около которых бродили хмурые, если не сказать – испуганные солдаты. В глазах их явно читался тоскливый страх, а пальцы добела стискивали древки пик и алебард.

– Мы хотели бы поговорить с вашим командиром, уважаемый, – максимально дружелюбно обратился Кол к ближайшему солдату.

Тот как-то несколько затравленно посмотрел на возвышающуюся над ним конную фигуру, мелко кивнул и засеменил к одной из палаток, стоящих ближе всего к городской стене. Вскоре оттуда показался офицер. Он на ходу приводил себя в порядок, поправляя шлем и плохо пригнанные пластины доспехов.

– Чем могу служить? – офицер старался говорить как можно более суровым и спокойным голосом, однако тонкое ухо Варана явно чувствовало дрожь.

– Мой господин хотел бы попасть в город, – как ни в чём не бывало сообщил Кол. Он старался говорить буднично, будто бы совершенно не осознавал абсурдность своей просьбы.

– Но это невозможно! Город закрыт на карантин! – офицер был явно изумлён.

– Увы, господин капитан, мой хозяин крайне не любит слово «невозможно». Я бы просил постараться не употреблять его в присутствии мессира.

– Ваш господин – маг? – кажется, офицер побледнел ещё больше.

– Не просто маг, господин капитан! Он – магистр ордена чернокнижников! Слыхали о таком?

– Как не слыхать! – испарина выступила на низком лбу капитана. – Однако, будь он даже сам король, я не смог бы впустить его в город, поскольку ворота опечатаны и закрыты накрепко.

– Что я слышу? – раздался глухой голос из рыдвана, а затем сухопарая рука с огромным черным перстнем на пальце открыла дверцу. – Кажется, здесь говорят, что я не могу проехать дальше?

Каладиус осторожно, чтобы не запачкаться, вышел наружу. Сейчас он был одет в чёрный плащ, подбитый чернобуркой, на голове его было нечто вроде чёрной тиары, по которой змеились золочёные письмена на неизвестном языке. Лицо мага было абсолютно спокойно, однако ноги офицера ослабели, так что он был вынужден опереться на придорожный столб.

– Не извольте гневаться, мессир! – тут же заговорил Кол, соскакивая с коня. – Уверен, что ситуация вскоре разрешится. Не так ли, господин капитан?

– Но я не могу… – лепетал офицер.

Кол про себя отметил, что этот капитан был куда жиже, чем вчерашний лейтенант. Видимо, он впервые попадал в подобную передрягу. Возможно, вообще переброшен из какой-либо тыловой части. Что ж, тем лучше – проще будет добиться своего. Кол видел, что на этого человека можно давить.

– Я не могу открыть ворота, – продолжал блеять капитан. – У меня нет ключей. Ворота – заперты и опечатаны королевской печатью. До окончания карантина вскрыть их невозможно.

– Разве есть в этом мире что-нибудь невозможное? – несколько напевно произнёс Каладиус, делая ещё один шаг к офицеру. Маг, очевидно, пришёл к тому же выводу, что и Кол, и отменно играл свою роль.

– Но меня казнят, если я открою ворота! – отчаянно сопротивлялся капитан. – Помилуйте, ваша светлость!

– Что ж, – Каладиус решил, что он уже достаточно надавил на несчастного. – Отрадно видеть такую преданность долгу в наше время! Я всё понимаю, господин капитан, и не стану настаивать, чтобы вы изменили своей присяге, но и вы войдите в моё положение – мне совершенно необходимо попасть в город.

– Я прекрасно понимаю вас, мессир, – часто, словно деревянный болванчик, замотал головой офицер, краснея от облегчения. – Но помочь вам – не в моей власти.

– Разве? – чуть насмешливо поднял бровь маг. – А мне, напротив, кажется, что в окрестности десятков миль отсюда вы сейчас – высшее должностное лицо королевства! Наверняка ведь всё ваше начальство подалось на север вслед за королём?

– Это так, мессир, – с явно слышащейся в голосе обидой согласился капитан. – Все старшие чины покинули Лоннэй. Однако…

– Зачем нужны все эти «однако» в разговоре? – перебив офицера, обратился Каладиус к Колу. – Будь моя воля, я бы под страхом смерти запретил слово «однако»! Это слово, за которым люди скрывают свою лень и нежелание.

– Вы совершенно правы, мессир, – низко поклонился Кол, с удовлетворением наблюдая, как воспрявший было капитан вновь покрывается бледностью.

– Извините, что перебил вас, любезнейший, – обратился маг к офицеру. – Но давайте всё-таки поговорим как серьёзные люди. Я обращаюсь к вам, как к высшему должностному лицу, с просьбой. Прежде, чем отказывать и говорить «однако» – попробуйте обдумать всё хорошенько, и, быть может, вы всё-таки найдёте способ мне помочь.

– А какое дело у вас в городе? – прочистив горло, хрипло спросил капитан. Вероятно, он действительно попытался включить «начальника».

– Не думаю, что обязан давать вам в этом отчёт, господин капитан, – строго произнёс Каладиус, но решил смягчиться, видя, как мелко задрожал стоящий перед ним человек. – Однако, как высшему должностному лицу, я сообщаю, что прибыл, дабы оказать посильную помощь страждущим жителям города. Если вам угодно, у меня есть специальное разрешение, позволяющее мне беспрепятственно передвигаться по вашей стране. Это разрешение, между прочим, выдано мне вашим начальством! Надеюсь, вы не станете перечить вице-королю южного Пунта?

С этими словами Каладиус вынул из широкого кармана ту самую бумажку, которую вчера ему выдал лейтенант пограничной заставы. Не разворачивая, он поистине царственным жестом протянул её капитану. Тот, дрожа и потея, неловко схватил бумагу, не сразу из-за сильного волнения развернул её, пробежал по строчкам невидящим взором и поспешно вернул магу. Все знающие свидетели этого напряглись в этот момент, ожидая, что капитан начнёт возмущаться подсунутой ему писулькой младшего по рангу, однако расчёт Каладиуса оказался верен. Вряд ли несчастный разобрал хоть строчку из того, что было написано. Более того, ему совершенно не пришло в голову, откуда сейчас здесь взяться вице-королю, который со всем своим семейством также отбыл в Прайнон.

– Повторюсь, ваша светлость, что я бы рад был помочь вам, да только не знаю – как, – заверил мага офицер. – Тем более, что дело ваше благородное.

– Вот именно! – вмешался Кол. – Тогда, быть может, вы всё-таки соблаговолите открыть ворота?

– Никак не возможно, сударь! – вновь взмолился офицер. – Поймите, ведь казнят меня за это! Да и, кроме того, разбегутся ведь людишки-то из города! Разнесут заразу дальше.

– Он прав, – неожиданно согласился маг. – Действительно, стоит открыть ворота, и сотни заражённых окажутся на свободе.

– Так точно, мессир! – с громадным облегчением подтвердил капитан.

– Но ведь должен же быть другой способ попасть в город? – испытующе поглядел на него Каладиус. – Ведь доставляют же как-то продовольствие горожанам?

– Продовольствия в городе достаточно! – неожиданно воспрянул духом офицер, словно ему в голову пришла идея. – Продовольствия хватает, но по приказанию королевских медикусов в город дважды в неделю поставляются бочки с сосновым настоем.

– А для чего же нужен тот настой? – заинтересовался Каладиус.

– Медикусы утверждают, что ежели принимать по кружке соснового настоя в день, то синивица не возьмёт.

– Что за мракобесие! – фыркнул маг. – С таким же успехом они могли порекомендовать прикладывать ко лбу апельсиновые корки или нагишом танцевать при свете полной луны! В общем, сказали, только лишь чтобы что-то сказать. Сами-то, небось, все на севере прохлаждаются сейчас?

– Часть медикусов осталась в городе. Но основная масса, вы правы, мессир, уехала вместе с королевским двором.

– Ну если кто-то остался, уже хорошо! – удовлетворённо кивнул маг. – Это возвращает немного мою веру в людей. Значит, ещё не всё потеряно. Если в городе есть медикусы, то я смогу научить их делать отвар, который действительно поможет людям не заболеть. Ну а как же эти бочки попадают в город?

– В этом-то всё и дело! – от усердия капитан даже хлопнул себя по нагруднику. – Примерно в полумиле отсюда колоны заготавливают сосновые ветки, которые затем отваривают и наполняют отваром бочки. А бочки эти везут вон туда, – он указал рукой на участок стены в нескольких сотнях ярдов от ворот. – Там установлен специальный подъёмный механизм. Мы нагружаем бочки на специальную платформу, а затем поднимаем её на верх стены при помощи специальной системы зубчатых колёс и пары тяжеловозов.

– Отличная идея! – похвалил Каладиус. – Конечно, таким образом попадать в города мне ещё не приходилось, но всё когда-то приходится делать впервые.

– Только есть одна загвоздка, – смутился капитан. – Когда мы начинаем поднимать бочки, там частенько скапливаются горожане, пытающиеся вырваться из города. Несмотря на наши приказы, некоторые горячие головы поначалу запрыгивали на платформу, чтобы спуститься сюда…

– И что же вы предпринимали?

– А что тут предпринять? Приказ чёткий – никого не выпускать…

– Постреляли? – прищурился Кол.

– Постреляли, – просто согласился офицер. – Раза три такое было, одиннадцать человек пришлось убить. Теперь пока больше на платформу не лезут, но у стены всё равно толпятся.

– Значит, нам нужно будет пробраться так, чтобы никто не знал. Лучше всего, думаю, сделать это ночью, – сказал Каладиус.

– Да, ночью было бы лучше всего, – согласился офицер.

– Ну, так значит – до ночи! – маг, сделав спутникам знак следовать за рыдваном, забрался внутрь, и экипаж тронулся подальше от ворот и грязного лагеря неподалёку от них.

Только отъехав от города не менее, чем на милю, путешественникам перестало казаться, что их преследует ужасный смрад. Остановившись на небольшом пригорке, окружённом красивыми осенними деревьями, Каладиус и Мэйлинн вышли из рыдвана. Остальные также, спешившись, подступили к ним.

– Да уж, – поёжился Кол. – У меня до сих пор такое ощущение, будто я весь пропитался вонью и болезнями.

– И не говори, – Бина даже передёрнуло от отвращения. – Как вспомню тот лагерь…

– Но ведь вы же понимаете, что внутри всё будет гораздо хуже? – мрачно спросил Каладиус.

Все промолчали. Подтверждать очевидное никому не хотелось.

– Поэтому я ещё раз хочу спросить, – маг обвёл товарищей тяжёлым взглядом. – Может быть, я пойду один?

– Что касается меня, то всё остаётся в силе, – первой отозвалась Мэйлинн, поскольку именно её решение являлось основополагающим.

– Тогда и я иду! – быстро добавил Бин.

– Я думаю, что мы все по-прежнему собираемся идти, – мягко улыбнулся Варан.

– Однако, кому-то придётся остаться, – проговорил Каладиус.

– Как? Зачем? – послышались удивлённые возгласы.

– Всё очень просто – кто-то должен присмотреть за нашим экипажем, вещами и лошадьми. Мы не можем пронести всё это в город, но и бросить здесь также не можем. Подозреваю, что, попав в город, нам придётся дожидаться окончания карантина, а это займёт не меньше двух недель. Поэтому кто-то должен остаться здесь, найти безопасное место, где наше имущество останется в неприкосновенности до нашего возвращения.

– Резонно, – кивнул Варан. – И поскольку у меня нет никаких личных мотивов, влекущих меня в Лоннэй, то я сразу же вызываюсь в качестве хранителя. Призна́юсь, я весьма рад, что не нужно будет лезть в этот город мертвецов.

– Хорошо, – улыбнулся маг. – Но одного недостаточно, пусть даже это сам мастер Теней. Кто-то ещё должен остаться. Я считаю, что это должен быть Бин.

– Что? – в глазах юноши вскипели слёзы обиды. – Почему это я? Я что – ребёнок, что вы все так обо мне печётесь?

– Ты доказал, что ты – совсем не ребёнок, Бин, – мягко проговорила Мэйлинн. – Но кто-то должен остаться, чтобы помочь Варану.

– А почему сразу я? – яростно вскричал Бин. – Я хочу с тобой! Вон пусть Пашшан остаётся!

– А ведь верно, – вдруг поддержал приятеля Кол. – Наш Пашшан, что ни говори, а ещё не оправился до конца от ранения. Нечего ему ползать по стенам. Пусть побалует Варана своей стряпней!

Пашшан охотно закивал головой – ему, вероятно, тоже совсем не улыбалось соваться в заражённый город. Варан хлопнул баинина по здоровому плечу. Каладиус поморщился – видно было, что ему не хочется расставаться с поваром, однако же он нехотя кивнул.

– Хорошо, пусть остаются Пашшан и Варан. Найдите укромное место и ждите там, пока не откроют городские ворота. После этого пусть Пашшан каждый день дежурит у ворот, пока не дождётся нас.

– Мы славно проведём время, приятель! – обратился Варан к баинину, на что тот что-то проговорил на своём наречии. – Заодно и подучишь меня своему языку!

– Ну что ж, а нам нужно готовиться к предстоящему предприятию, – обратился Каладиус к неразлучной троице. – Запомните, что от того, насколько точно вы будете выполнять мои указания, будет зависеть ваше здоровье и даже жизнь.

– Мы будем внимать вам, как самому Арионну, мессир, – улыбнулся Кол, прижимая к себе одной рукой Мэйлинн, а другой – Бина.

– В городе вы постоянно должны носить перчатки и вот эти маски. Старайтесь максимально ограничить любые контакты с людьми. Ничего не касайтесь без нужды. Как можно чаще мойте руки и лицо эликсиром, которым я вас снабжу. Пейте лишь ту воду, что мы возьмём с собой, или ту, которую прокипятят на ваших глазах. То же самое касается пищи – если есть возможность, даже обычный кусок хлеба лучше подержать над огнём.

– Фу! – поморщился Кол, понюхав плотный кусок ткани, который дал им Каладиус в качестве масок. – Почему так воняет?

– Поверь, язвы от синивицы воняют ещё хуже! – отрезал Каладиус. – Каждый вечер подходите ко мне, чтобы я обработал ваши маски раствором. Каждый вечер кипятите ваши перчатки в воде. А ещё лучше – кипятите всю одежду. Если со мной что-то случится…

– Что за мысли, мессир! – снова перебил Кол. – Неужели великого Каладиуса может одолеть какая-то жалкая болячка?

– Если со мной что-то случится, – отчеканил маг. – Все нужные эликсиры вы найдёте в этом ларчике. Всё понятно?

– Всё понятно, мессир, – подтвердила Мэйлинн, а вслед за ней и Кол с Бином подтвердили, что всё поняли.

– И ещё одно, – серьёзно сказал Варан. – Люди в городе доведены до отчаяния. Вы видели, что творится тут, у городских стен. Но это ничто в сравнении с тем, что творится внутри. Поэтому будьте готовы ко всему. Никогда и нигде не появляйтесь без оружия. И отбросьте излишнее милосердие – оно вполне может вас погубить. Если придётся – бейте первыми.

– Мастер Варан абсолютно прав, – согласился Каладиус. – Мы должны иметь это в виду. Ну а теперь, если никто ничего не хочет добавить, то я собираюсь прилечь и как следует выспаться до вечера, потому что кто знает, что ждёт нас этой ночью. Вам, друзья, я порекомендовал бы то же самое. А когда я встану, – обратился он уже к баинину. – Я хотел бы получить такой ужин, чтобы мой желудок запомнил его на всё то время, что я буду вынужден провести, поедая горелую солонину.

Баинин улыбнулся и кивнул. Сейчас же он бросился собирать дрова для костра, благо сушняка вокруг было порядочно. Вскоре огонь уже жарко пылал, что было совсем не лишним, поскольку осеннее тепло было весьма зыбким – стоило облаку закрыть солнце, и становилось очевидно, что воздух уже достаточно свеж. Тем не менее, Кол и Бин улеглись спать на земле у костра, завернувшись в спальные мешки. Мэйлинн и Каладиус же направились в рыдван – лирра в свою «спальню», маг – в «гостиную».

Вечером, когда оранжевое солнце уже пряталось за вершинами деревьев, друзья собрались для прощального ужина. Пашшан действительно превзошёл сам себя. Он даже умудрился набить нескольких кроликов в окрестностях. Каладиус, как истинный гурман, отведал каждое блюдо, блаженно урча, словно сытый кот. Все наперебой хвалили скромно сидящего в сторонке баинина. Разговоры велись на самые отвлечённые темы – никто не упоминал ни Лоннэй, ни предстоящую разлуку, ни, тем более, опасности, которые поджидали впереди. Каждый старался повеселиться, хорошенько покушать и приятно провести эти часы.

Уже в темноте Каладиус, Кол, Бин, Мэйлинн и Варан сели на коней. Варан должен был пригнать лошадей обратно. Без лишних слов четверо направились к городским воротам. Там Кол нашёл и позвал всё того же капитана, который в сопровождении полдесятка солдат отправился с ними к подъёмному механизму.

Механизм этот выглядел довольно пугающе. Это была конструкция из колёс, толстых кожаных ремней, цепей и блоков. Рядом с платформой на вертикальной оси было установлено колесо диаметром около десяти футов. К нему были припряжены два пожилых тяжеловоза, уныло понурившие свои косматые головы.

Маг и его спутники взошли на платформу. Поскольку она была предназначена для подъёма бочек, бортики были низкими, едва доходящими до колен. Поначалу это не показалось проблемой. Но когда лошади, понукаемые солдатом, стали медленно идти по кругу, приводя в движение колесо и связанные с ним зубчатые колеса, и платформа, дёрнувшись, стала отрываться от земли, все четверо смельчаков тут же стремительно сели на свои пятые точки, стараясь вжаться в дощатый настил.

Со скрипом, шатаясь и дёргаясь, платформа стала подниматься вверх. Все напряжённо вглядывались вверх, на зубцы стены – не появятся ли там чьи-нибудь лица. Но всё было спокойно – жители не ожидали сегодня бочек, поэтому стена была пуста.

Подъем был недолог. Через минуту или две платформа остановилась на уровне верха невысоких зубцов. Первым на стену мягко спрыгнул Кол, держа наготове меч. Но он не понадобился – поблизости никого не было. Следом соскочил Бин, тут же подавший руку Мэйлинн. Последним, кряхтя, на стену ступил Каладиус. Почти сразу же сзади раздался скрип – платформа стала уходить вниз. Четверо храбрецов остались одни. У их ног чёрным провалом лежал Лоннэй – город мертвецов.

 

Глава 32. Город мертвецов

Спуск со стены оказался всего в дюжине шагов от места, где разгружались бочки. Спускаться по узкой и крутой каменной лестнице в кромешной тьме – удовольствие не из приятных. Первым на лестницу ступил Кол. Осторожно, нащупывая ногой каждую новую ступеньку, он стал спускаться. Правой рукой он держал обнажённый меч, левой – руку Бина. Тот в свою очередь держал за руку Мэйлинн, а она – Каладиуса. Такой вот цепочкой друзья стали медленно спускаться в темноту города. Бин в очередной раз порадовался, что стены Лоннэя едва достигают половины высоты латионских стен.

– Я на земле, – прошипел Кол, и тут же гораздо громче. – Ассова задница!

– В чём дело? – быстро спросил Каладиус.

– Тут кто-то лежит, – зашептал Кол.

Лёгкий белый огонёк затрепетал в руке мага – пришлось применить волшбу, поскольку факелов не было, да и зажигать их казалось безумием. При тусклом неверном свете стало ясно, что лежащих как минимум двое – второй лежал головой на коленях того, о которого споткнулся Кол. Свет выхватил также валяющиеся тут и там бочки с вышибленными днищами – вероятно, сосновый настой раздавали тут же, на месте.

Кол было наклонился, чтобы оглядеть лежавших, но его остановил резкий, как шипение змеи, шёпот мага:

– Стоять! Не трогай!

Каладиус осторожно спустился с последних ступеней лестницы, подойдя ближе к лежащим, и наклонился так, чтобы огонёк приблизился к лицу второго – тот, о которого споткнулся Кол, лежал ничком, уткнувшись лицом в грязь. Бледный, мертвенный свет обнажил скрытые темнотой синюшно-фиолетовые язвы на лице несчастного. Язвы уже не сочились, черновато-горчичный гной уже засох. Эти двое, похоже, были мертвы уже много часов. Кол знал, что если бы не маска, закрывающая сейчас его лицо до самых глаз, он ощущал бы отвратительную сладковатую вонь, источаемую этими язвами.

Резкое движение сзади – Мэйлинн закрыла лицо руками, слегка всхлипнув. Несмотря на то, что она жила большую часть жизни на западе Латиона, где синивица является весьма частым гостем, приходя, вероятно, из Кидуи, Мэйлинн ни разу до сих пор не встречалась с этой смертельной болезнью воочию. Колу, конечно, уже приходилось видеть подобное, так же, как и Бину, на детство которого пришёлся знаменитый мор 1698 года, когда почти треть жителей Латиона умерла от синивицы. Семья Бина тогда чудом спаслась, успев выбраться из охваченного паникой города – помог господин Вуйе. Наверное, Латион в те дни выглядел даже ужасней, чем Лоннэй сейчас, но Бин этого уже не видел. Однако и перед бегством, и позже он не раз замечал людей, отмеченных печатью синивицы.

– Нужно идти дальше, – меж тем скомандовал Каладиус. – Я пойду первым. Внимательно смотрите под ноги и по сторонам. И, ради милости Первосоздателя, ничего не трогайте!

Медленно двинулись вперёд. Улица была завалена всевозможным мусором – больше всего было разбитых бочек, каких-то палок. В одном месте валялась перевёрнутая телега со сломанной осью, словно она пыталась переехать какое-то непреодолимое препятствие. Ворох тряпья валялся у телеги, основательно втоптанный в грязь. Однако никого живого, или даже мёртвого видно не было.

Было очевидно, что Каладиус не раз бывал в этом городе. Не то, чтобы он без труда находил дорогу, но, по крайней мере, он понимал, в каком направлении нужно двигаться. Учитывая, что улицы были темны, это уже вызывало определённое восхищение. В городе стояла почти полная тишина – не было слышно ни лая собак, ни голосов гуляк. Главным источником шумов служил ветер. Он время от времени что-то легонько перекатывал, покачивал, чем-то шуршал, от чего нервы крадущихся в ночи натягивались до предела.

Друзьям необходимо было пробраться почти в самый центр города. Там находился дом, давным-давно купленный Каладиусом через подставных лиц. Именно в этом доме его должны были дожидаться слуги и стопки банковских векселей.

Поначалу казалось, что город выглядит вполне мирно. Если не считать двух трупов у городской стены, пока что больше их не попадалось. Начинало уже казаться, что всё не так уж и плохо, и, возможно, опасения за судьбу жителей Лоннэя оказались сильно преувеличенными. Однако, внезапно тусклый магический огонёк представил перед путешественниками очередную неприглядную картину.

Они шли по узенькой улочке, ничем не отличающейся от любой иной подобной улочки на окраине любого иного города Паэтты. Между домами едва ли будет три ярда, никакой мостовой, бедные, обветшалые дома – обычные деревянные, лишь оштукатуренные снаружи грязно-белой штукатуркой. Однако сейчас эта штукатурка была не белой. Вокруг дверных и оконных проёмов она была копчено-чёрной. Стало видно, что в окнах нет стёкол, а двери выбиты. И так было в нескольких домах.

– Чернь в своём репертуаре, – процедил Каладиус, оглядывая результаты погрома. – Стоит только чуть ослабить над ними контроль, и они теряют человеческий облик. Страшно представить, что творилось на этих улицах две-три недели назад, когда всё только начиналось.

– Страшно представить, что творилось в центре города, учитывая, что здесь-то и поживиться особо нечем, – озабоченно добавил Кол.

Все помрачнели. Каладиус, несомненно, задумался о судьбе его дома и, главное, его сбережений. Причём, очевидно, пугала его не потеря двадцати тысяч золотых корон в ценных бумагах, а то препятствие, которое эта потеря может представлять для осуществления их плана. Остальные же приуныли, представляя, во что могла превратиться сейчас «Песнь малиновки» достойного мэтра Бабуша, и, конечно же, ужасно переживая за судьбу и его самого, и оставшихся на его попечении детей.

– Кто бы мог подумать, когда мы уезжали, что так всё обернётся! – горько пробормотала Мэйлинн. Её будто бы терзало чувство вины, что она невольно обрекла детей на такое жуткое испытание.

– Никто не мог подумать, – несколько резко ответил Кол. – В Загорье синивицы-то почти никогда не знали, и уж более спокойного и приятного места, чем Лоннэй я до недавнего времени и представить не мог. Так что не нужно себя винить, – Кол тоже почувствовал интонации лирры. – Мы всё сделали правильно. Если бы не ты, эти детишки вообще погибли бы от голода. А так у них хотя бы есть шанс.

Мэйлинн молчала, но по её щекам текли слёзы, однако темнота заботливо прикрывала их от взоров остальных.

Увы, вскоре на улицах стали появляться трупы. Их было немного, видимо, их всё-таки собирали специальные команды. Однако, проходя мимо окон первого этажа одного из домов, расположенных достаточно низко, Кол уловил из разбитого окна запах, который ни с чем нельзя спутать – запах разлагающегося тела. Возможно, небольшое количество трупов на улице объяснялось лишь тем, что бо́льшая часть людей умирала в собственных домах. Да и сложновато представить, что санитарные команды будут соваться в эти кварталы без крайней нужды.

И всё же было крайне удивительно и пугающе, что улицы города казались полностью вымершими. Ни звука, который мог бы произвести человек, не доносилось до ушей четырёх крадущихся людей. Лишь раз из-за хлипкой стены очередного дома послышались мучительные стоны. Видно, кто-то тяжко умирал там. Но где те тысячи людей, которые наводняли город в прошлый приезд наших друзей, было совершенно непонятно. Неужели все они погибли?

Несмотря на всю эту тревогу, компания ощущала определённое облегчение от того, что им никто не попадается по пути. Никому не хотелось лишних неприятностей и моральных дилемм. Тем более, что по мере приближения к центру города, становилось ясно, что опасения Кола были более, чем оправданны.

Здесь уже было видно, что огонь и разруха погуляли вовсю. Многие здания рухнули почти полностью, поскольку выгорели их деревянные перегородки. Улицы стали шире, но были сильно захламлены. Более того, смрад гниющих тел был здесь настолько силен, что пробивался сквозь неприятно пахнущие повязки. Кроме того, здесь уже временами доносились какие-то звуки явно рукотворного характера. Какие-то шорохи в полном безветрии, временами даже словно бы звуки приглушенных шагов. Если улицы на самой окраине казались покинутыми людьми, то здесь не отпускало тревожное ощущение, что темнота вокруг полна недобрыми взглядами.

Бин судорожно, так, что побелели костяшки, сжимал рукоять обнажённого кинжала. Кол, внешне спокойный, внутренне был сжат, как пружина. Он был готов разить любого, оказавшегося к нему ближе совокупной длины его руки и недлинного легионерского клинка. Для себя он уже всё решил – он не станет медлить ни секунды, он не станет раздумывать ни одного мгновения. Он не подвергнет жизнь своих друзей опасности из-за жалости. Пусть лучше потом мучают угрызения совести. Это он как-нибудь переживёт.

Мэйлинн держала наготове взведённый арбалет. Остро заточенные острия болтов поблёскивали в свете магического огонька. Лирра сейчас вела внутри себя страшную моральную борьбу. Мысли её были схожи с теми, что носились в голове Кола, однако же она не могла себя заставить так же легко, как легионер, отмахнуться от чужой жизни. И боялась, что в критический момент может засомневаться. Десятки раз приказывала себе подавить свою гипертрофированную гуманность, как она это делала в «Двух петухах» или в дорийской степи. Но каждый раз понимала, что в этот раз всё будет сложнее, потому что, возможно, придётся стрелять ещё до того, как против них будут совершены по-настоящему агрессивные действия.

Каладиус двигался впереди. Одна рука его была отведена вперёд и над нею примерно в полуфуте плыл призрачный огонёк. Другая рука держала длинный кинжал наподобие того, каким пользовался Бин, только куда более вычурный и явно более дорогой. Но главным своим оружием маг сейчас почитал собственные глаза. От того, как быстро он успеет распознать опасность, будет зависеть жизнь четырёх человек. Он уже понял, что сбываются самые мрачные его прогнозы – охваченный эпидемией и анархией город потерял всякий человеческий облик. Маг не сомневался, что здесь их могут убить в любую секунду и без малейшего повода.

– Мне кажется, что за нами наблюдают, – едва слышно прошептала Мэйлинн.

– Мне тоже так кажется, – до рези в глазах Кол вглядывался в окружающую тьму. Из-за крохотного светильника в руках мага окружающая тьма казалась ещё гуще и непроглядней, однако и погасить его было нельзя, поскольку тогда был велик шанс сломать себе ногу или наткнуться на гниющий труп.

– Будем надеяться, что они сохранили остатки инстинкта самосохранения и не бросятся на четверых вооружённых людей, – по голосу Каладиуса было слышно, что он сам сомневается в сказанном.

– Далеко ещё? – тревожно спросил Бин.

– Сложно сказать, – отозвался маг. – Я слабо ориентируюсь в Лоннэе, да ещё и в темноте.

– По-моему, мы уже пришли, – странным голосом сказал Кол, указывая вперёд.

Там, уже за границей света, слабо угадывалось какое-то крупное препятствие. Судя по всему, это была баррикада, перегородившая улицу.

– Вероятно, жители центральных кварталов отгородились от окраин и беженцев, наводнивших город, – прошептал Каладиус.

– Интересно, как нам перебраться на ту сторону? – озадаченно почесал в затылке Кол.

– Может, поищем другой путь, – предложил Бин.

– Не вижу смысла. Наверняка все улицы, ведущие к центру, так же перегорожены.

– Я попробую перебраться, – предложила Мэйлинн. – Вы же знаете, насколько ловкими бывают лирры.

– И что? – поинтересовался Кол. – Дальше ты пойдёшь одна? Нам-то ведь нужно перебраться всем вместе…

– Посмотрим поближе, – предложил Каладиус. – Может, всё не так плохо.

Они едва успели сделать несколько шагов, как из-за баррикады послышался зычный голос:

– Ещё шаг, и мы будем стрелять!

– Постойте! – немедленно вскинул руки Каладиус. – Мы не те, за кого вы нас принимаете!

– И кто же вы? – поинтересовались с той стороны.

– Мы путешественники, которые только сегодня прибыли в город. И нам очень нужно попасть в центр города, где у нас есть дела.

– Только сегодня прибыли в город? – насмешливо повторил голос. – Что-то я не слыхал, что ворота открыли. Или его сраное величество Аллан Девятый наконец-то притащил сюда свою задницу, чтобы помочь своим подданным?

– Мы прибыли в город довольно необычным путём, – спокойно ответил Каладиус. – Нас подняли на платформе, на которой к вам поднимают бочки. Но, хотя я и не король Пунта, однако, возможно, смогу быть сейчас куда более полезен, чем он. Я – маг и алхимик, и у меня есть рецепт снадобья, которое может защитить от синивицы.

– Эх, где ж ты был три недели назад, маг, – с горечью произнёс всё тот же голос.

– Лучше поздно, чем никогда, – возразил Каладиус.

– Что верно, то верно. Что ж, вы явно не из голытьбы, так что, думаю, мы можем вас впустить. Кроме того, мне просто позарез хочется узнать, по какому такому делу человек способен добровольно отправиться в самую преисподнюю. На этой улице прохода нет, но на соседней есть дверь, через которую можно спуститься в подвал и оказаться на нашей стороне. Пройдите назад до перекрёстка, поверните направо и идите до следующей улицы. Затем двигайтесь до завалов, а там уже вас будет ждать наш человек. Только будьте осторожны – тут неспокойно.

– Спасибо. Ждите, мы скоро будем.

С этими словами отряд двинулся в указанном направлении. До перекрёстка было шагов сто, или около того. Весь этот путь друзья проделали без малейших осложнений. Узкий проулок между двумя улицами они также преодолели без проблем. Однако дальше начались сложности.

Их было двое. Две тени стояли посреди нужной улицы. У каждого в руках что-то было, но что именно – не разобрать. Может быть, обычные палки, а может – и что похуже. Увидев их, отряд остановился.

– Ассова задница! – ругнулся Кол. – Вот почему оно всегда так получается?

– Кто это здесь прогуливается так поздно? – голос звучал болезненно и устало, но всё-таки с издёвкой.

– Уйдите с дороги, и мы не причиним вам вреда! – проговорил Каладиус, направляя руку с кинжалом в сторону говорившего. – Нам нужно пройти.

Кол чертыхнулся про себя: опять начались разговоры. Как бы он не убеждал себя, что надо бить, не раздумывая, но, видно, некоторые привычки не избыть. Интересно, подумал он, а через какое время я дошёл бы до скотского состояния, окажись на их месте? Быть может, эти двое в прошлой жизни были вполне добропорядочными горожанами или же колонами. Однако, вон оно как повернулось. В том, что эти двое стоят тут явно не с добрыми намерениями, у Кола сомнений почему-то не возникало.

– Что, правда? – второй голос, и явно женский. Более того, явно нетрезвый. – Может, у вас есть и ещё какие-нибудь желания? Если так, то только дайте знать. За бутылочку водки я…

– Нам не нужно ничего больше, – быстро перебил пьянчужку Каладиус. – Будет довольно, если вы просто уйдёте с нашей дороги.

– Представляешь, до чего мы дожили, Малька, – дурашливо проговорил мужчина своей напарнице. – Нам уже в своём родном городе нельзя ходить, где вздумается. Мало того, что эти проклятые толстосумы не пускают нас в центр, так они и здесь уже ставят нам условия!

– Да дерьма валила я на их условия! – резко вскрикнула та, которую назвали Малькой. – Пусть убираются на свою половину, и там указывают своим шалавам, что им делать!

Надо прекращать этот разговор, лихорадочно думал Кол. Чем больше мы тут болтаем, тем выше вероятность, что на шум сбегутся другие отморозки. Но ноги его предательски приросли к земле, и он не мог заставить себя сделать несколько шагов и нанести два смертельных удара.

– Мы пройдём, и если вы окажетесь в досягаемости от моего меча, пеняйте на себя! – хриплым от волнения голосом проговорил он, делая шаг вперёд.

–Да мне посрать на это, мальчик! – взвизгнула Малька. – Я и так скоро подохну, так что чихать я хотела на твой меч.

С этими словами она сама стала быстро приближаться, вскоре оказавшись в круге белого света. Фиолетовые пятна на её лице в этом освещении выглядели ещё более жутко. Язвы ещё не вскрылись, но это дело одного-двух дней. Конечно, совсем не обязательно, что женщина погибнет – в среднем синивица убивала шестерых из каждой десятки. При отсутствии эпидемии, если дело касалось единичных случаев, то шанс на выздоровление и вовсе возрастал до восьми случаев на десять заболевших. Но здесь, в Лоннэе, шансов у Мальки действительно было маловато.

– Осторожно, она заражена! – воскликнул Кол, непроизвольно делая шаг назад, и тут он вновь услышал уже знакомые резкие и сухие щелчки.

Мальке болт угодил прямо в лицо и силой удара её швырнуло назад. Мужчина медленно осел на землю, держась за грудь.

– Вперёд! – голос лирры был неожиданно резок. – Пока другие не подошли.

Все четверо шагом, быстрым настолько, насколько это позволяла захламлённая дорога, двинулись вперёд. Проходя мимо упавшего мужчины, Кол успел заглянуть в его лицо при слабом свете огонька. На коже убитого не было следов синивицы. Это, конечно, не значило, что он был здоров, особенно учитывая его близкое общение с заражённой Малькой. Однако же факт оставался фактом.

Бин же в это время, как ни странно, думал о том, кто были эти двое. Наверное, они были мужем и женой – думалось Бину. Заразившись, женщина решила устроить по себе поминки, пока была такая возможность. Муж, несмотря на то, что жена была смертельно заразной, не оставил её и, похоже, даже решил разделить её судьбу. Может быть, просто боялся или не хотел оставаться один. Может быть, они были славными людьми. Может быть, у них были дети, а соседи, встречая их на улице, уважительно раскланивались. Может быть, до мора он был булочником, а она – портнихой, как его мама… Задумавшись, Бин не заметил обломок какой-то балки и, споткнувшись, больно ударился коленом.

– Вставай, парень, нечего разлёживаться! – Кол, обернувшись, протянул ему руку, и Бин, подавляя стоны, встал, а затем, заметно хромая, двинулся дальше.

Проклятая улица казалась бесконечной, но наконец, хвала богам, показалась баррикада. Тут же от стены отделился человек. Мужчины одновременно приняли боевые стойки, готовые разить молниеносно и безжалостно.

– Спокойно, я – ваш провожатый, – поспешно воскликнул ожидавший их человек. – Я должен отвести вас на нашу сторону.

– Отлично, – с невероятным облегчением воскликнул Кол. – Ведите нас поскорей!

– Сюда, – лаконично ответил человек, указывая на не слишком приметную дверь в торце здания.

За дверью оказались с десяток ступенек, которые вели в подвал. Мужчина крепко запер за собой массивную дверь на пару металлических засовов и пару мощных металлических щеколд. Затем все вместе прошли по неосвещённому подвалу до другой лестницы, находящейся в противоположном конце подвала. Поднявшись, мужчина специальным образом постучал, и через несколько секунд дверь открылась. Друзья оказались в довольно уютном дворике, усаженном какими-то кустарниками.

–Вы в безопасности, – проговорил тот, что сопровождал их. – А теперь пойдёмте со мной.

– Спасибо вам, друг мой, – от всего сердца поблагодарил Каладиус.

А Мэйлинн вдруг уткнулась в грудь Кола и горько разрыдалась. Она не произносила ни единого слова, но все и так прекрасно понимали причину её слёз.

– Ты всё сделала правильно, – шептал Кол, крепко прижимая лирру к себе. – Ты спасла нас. В очередной уже раз.

– Он совершенно прав, дорогая моя, – поддакнул Каладиус. – Неизвестно, как бы всё повернулось, если бы они подошли в упор. Вы поступили совершенно правильно.

Бин просто молчал, угрюмо глядя на то, как крепко и нежно Кол обнимает Мэйлинн. Ужасно болело колено, но, естественно, никто даже и не думал поинтересоваться его самочувствием. Но больше колена болела мысль, что Мэйлинн в тяжёлую минуту выбрала Кола, а не его. Она всё ещё видит во мне ребёнка, – с горечью думал Бин. Со мной можно поболтать о какой-нибудь ерунде, посмеяться, но если случится что-то серьёзное, она всё равно выберет Кола.

Провожатый спокойно ждал, пока лирра выплачется. Когда она оторвалась наконец от промокшей куртки Кола, виновато улыбаясь, словно извиняясь за сцену, которую пришлось наблюдать окружающим, он тактично спросил:

– Мы можем идти?

– Да, – всё ещё срывающимся голосом ответила Мэйлинн. – Простите меня, пожалуйста. Ведите нас.

Они направились за горожанином: впереди – Каладиус, за ним – Мэйлинн, затем – Кол, и замыкающим – Бин. На выходе из дворика Мэйлинн вдруг приостановилась на секунду и, обернувшись к Колу (и, как хотелось бы надеяться Бину – и к нему тоже) тихонько произнесла:

– Я стала слишком легко убивать людей.

Кол в ответ лишь покачал головой, а Бин только жалко улыбнулся, но его улыбку скрыла окружающая темнота.

Отойдя совсем немного от дворика, путешественники увидели впереди небольшую группу людей, человек пять или шесть, освещённую факелом.

– Вижу, вы успешно добрались! – раздался всё тот же голос. – Возникли сложности, насколько я знаю?

– Небольшие, – лаконично ответил Каладиус, не желая развивать тему.

– Ну что ж, главное, что вы справились. Меня зовут Влад Копаш, я – второй начальник стражи нашего маленького королевства. Было бы любопытно узнать ваши имена.

– Во-первых, разрешите поблагодарить вас, господин Копаш, за то, что оказали нам гостеприимство, – начал Каладиус. – Насколько я понял, нам было бы сложновато дотянуть до утра за пределами ваших стен.

– Ну до утра-то вы, скорее всего, дотянули бы. Вся штука заключалась бы в том, чтобы пережить завтрашний день.

– Ещё раз – спасибо! – поклонился Каладиус. – А что касается наших имён, то с вашего позволения мы хотели бы сохранить инкогнито, ибо на то у нас есть веские причины. Я лишь могу сказать, что я – весьма хороший маг и принадлежу к ордену чернокнижников. Это же – мои друзья.

– Вы ставите меня в весьма затруднительное положение, мессир, – ответил Копаш. – Как начальнику стражи, мне довольно сложно смириться с нахождением на нашей территории неизвестных посторонних. Но поскольку у нас всё-таки не война, точнее, война лишь с голытьбой, то я не думаю, что кто-то извне проникнет в город с какими-то дурными намерениями. Если вы – действительно маг, и если у вас действительно есть способ помочь с болезнью, мы будем рады.

– У меня действительно есть способ помочь, – ответил маг. – Вы видите, наши лица закрыты масками. Эти маски обработаны эликсиром моего собственного изобретения. Его несложно изготовить, и если им обрабатывать маски, мыть с ним лицо и руки – никакая синивица не страшна.

– Это очень пригодится, в первую очередь, нашим медикусам и санитарным командам. Когда вы сможете изготовить свой эликсир?

– Я займусь этим нынче же ночью, и к утру он будет готов. Я поделюсь рецептом и особенностями приготовления со всеми желающими.

– Спасибо, мессир. Жаль только, что вас не было здесь три недели назад.

– А кто же руководит сейчас обороной, господин Копаш? – полюбопытствовал Каладиус. – Ежели вы представились, как второй начальник стражи, стало быть, у вас сформирована некая правящая иерархия. А это значит, что кто-то должен быть на вершине этой пирамиды. Я прав?

– Вы правы, мессир. Действительно, у нас есть вождь, человек, который спас центральный Лоннэй от участи, постигшей его окраины. Человек, который не допустил здесь паники, мародёрства и насилия. Человек, благодаря которому удалось обуздать эпидемию и не допустить массового мора.

– И как же зовут этого героя? Надеюсь, мы сможем его увидеть?

– Его зовут Друд Паллаш, но, как вы понимаете, все зовут его Палашом. До мора он был обычным аптекарем, но когда всё это случилось, он был одним из немногих, кто не потерял голову. И так он смог организовать и возглавить оборону, когда беженцы стали творить бесчинства в городе. А что касается встречи с ним, то она, конечно же, неизбежна. Я бы отвёл вас к нему прямо сейчас, но не хочу тревожить его сон, хотя я и не уверен, что он сейчас спит. Однако, поскольку ему крайне редко выпадает возможность спокойно отдохнуть, я не стану рисковать.

– Вы совершенно правы, господин Копаш! – немедленно согласился Каладиус. – Более того, я сейчас хотел бы, не мешкая, приступить к изготовлению эликсира, чтобы при разговоре с господином Паллашем иметь уже нечто полезное в своём активе. Я бы попросил разместить моих товарищей, чтобы они могли поспать. А мне понадобятся некоторые ингредиенты, найти которые не составит труда в любой аптеке. Список я сейчас напишу…

– Всё будет исполнено, мессир, – ответил Копаш. – Для ваших друзей будет подготовлено помещение. А свой список вы можете передать вот этому человеку, – Копаш ткнул пальцем в одного из стоящих с ним рядом. – Смотри, Карш, чтобы всё, что будет указано, было тут же доставлено мессиру!

– Будет сделано!

– Я не хочу спать, мессир, – вмешался Кол. – Давайте, я помогу вам.

– Хорошо, – легко согласился Каладиус.

– Я тоже могу помочь, – вызвалась Мэйлинн.

– Мне было бы весьма приятно ваше общество, милая, но вам нужно отдохнуть. А вы, друг мой, – обратился он к Бину, который, кажется, тоже собирался вызваться в помощники. – Вас я попрошу побыть с нашей юной госпожой. Ей сейчас нужно, чтобы рядом был хороший друг. Кроме того, вам нужно поберечь ваше раненое колено.

Бин готов был расцеловать старика. Все горести и обиды исчезли. Пусть этот болтун Кол идёт варить лекарство, а он, Бин, будет тем, кто станет утешать Мэйлинн.

– Пойдём, – Бин нерешительно протянул руку Мэйлинн и даже слегка удивился, когда она вложила свою ладошку в его ладонь.

– А меня прошу проводить туда, где есть очаг и хотя бы нечто, напоминающее тигель, – проговорил Каладиус. – Пойдёмте, мой друг, нас ждёт весьма увлекательная ночь.

***

Утро в обессиленном болезнью городе было весьма необычным. Никакого оживления, людской суеты и шума толпы. Тишина, но не мирная и желанная, ради которой едешь в безлюдные места, а тяжёлая и гнетущая.

Как только рассвело, а с учётом того, что месяц дождей уже перевалил за середину, это было не так уж и рано, в комнату, где находились Бин и Мэйлинн, пришёл человек и сообщил, что мессир маг ожидает их. Быстро собравшись, оба направились туда, где их ожидали Каладиус и Кол. Каладиус выглядел вполне довольным:

– Мы приготовили не меньше пяти галлонов эликсира! Но самое главное – мы научили готовить его ещё нескольких человек, которые станут заниматься этим каждодневно. Надеюсь, что вскоре новых случаев заражения больше не будет. Хорошо было бы передать эликсир за ограждение. Надеюсь, господин Паллаш посодействует этому. Кстати, нам пора на аудиенцию. За нами уже присылали человека.

Они отправились вслед за ожидавшим их мужчиной, который привёл их в невысокий двухэтажный особняк, ничем особым среди прочих не выделяющийся, разве что небольшой белой вывеской, на которой красными буквами было выведено: «Аптека Паллаша».

Бин представлял себе мэтра Паллаша этаким убелённым благородными сединами старцем с пронзительными глазами и громовым голосом – нечто среднее между Каладиусом и мэтром Бабушем. Каково же было его удивление, когда он увидел довольно невысокого и несколько рыхлого человека, по возрасту едва ли много старше Варана. Несколько одутловатое лицо, хранящее следы усталости, мягкие, едва ли не женственные черты. Однако глаза на этом лице были совершенно удивительными. Их словно бы переставили с лица какого-нибудь древнего воителя. Это были глаза народного трибуна, вождя. Они обладали таким магнетизмом, что Бин, едва взглянув в них, уже почувствовал непреодолимое желание слушать сидящего перед ним человека и во всём ему повиноваться. Наверное, когда он был аптекарем, то у него никогда не было проблем с продажей товаров.

– Наконец-то я вижу людей, о которых в моем лагере уже слагают легенды, – в голосе Палаша тоже не было ничего особенного. Довольно низкий, ещё не старый голос, но никак не похожий на трубный глас.

– Мы тоже рады приветствовать человека, чьё имя овеяно столькими легендами, – вернул любезность Каладиус.

– Уверен, что вы знаете моё имя, однако же я не знаю ваших.

– И это отнюдь не признак неуважения, а лишь мера предосторожности, сударь, поскольку у нас есть причины желать, чтобы наше местоположение оставалось тайной для определённых лиц.

– Что ж, я не стану настаивать, мессир, – Палаш пристально вгляделся в перстень, который Каладиус не позабыл нацепить на палец. – Я слышал, что вы – чернокнижник?

– Именно так. Этот перстень удостоверяет сие.

– Я – человек маленький и мало что слышал о чернокнижниках. Но мне всегда казалось, что в этом ордене состоят лишь саррассанцы.

– И вы совершенно правы, сударь, но я довольно долго прожил в Саррассе и сумел заслужить это право.

– Прошу вас не называть меня сударем, – без всякой рисовки попросил Палаш. – Я – человек не благородный, лишь волею случая ставший кем-то большим, чем обычный аптекарь. Мои люди зовут меня мэтром Паллашем, а кто поближе – Палашом.

– Хорошо, мэтр Паллаш, – слегка поклонился Каладиус.

– Должен заметить, что я не мог не обратить внимание, что ваша юная спутница – лирра. Ваш народ – нечастые гости в наших краях, сударыня. Что привело вас сюда?

– Это ещё одна вещь, которую мы хотели бы сохранить в тайне, – быстро вмешался маг. – Было бы лучше, если бы как можно меньше лиц знало о том, кто моя спутница. Поверьте, это не просто наша блажь.

– Я понял. Хорошо. Если вы, сударыня, не станете снимать капюшона, возможно, удастся скрыть ваше происхождение от окружающих. Ладно, довольно об этом. Я слышал, мессир, вы изготовили некий эликсир, который должен противостоять заражению синивицей?

– Именно так. И первая партия уже должна была поступить в распоряжение ваших медикусов и санитарных команд.

– К счастью, эпидемия идёт на спад. С каждым днём мы фиксируем всё меньше заболевших. Надеюсь, такими темпами где-то через неделю мы и вовсе придём к тому, что новых заражённых не будет.

– С моим эликсиром их не будет уже завтра.

– Надеюсь, это нечто лучшее, чем сосновый отвар, которым нас хотели пичкать придворные медикусы? – в голосе Палаша слышалось едкое презрение.

– Уж можете мне поверить! – закивал Каладиус. – Уж не знаю, какой умник додумался до такой глупости, но мой эликсир совсем иной.

– Знаю, мне уже принесли рецепт. Удивительно – все ингредиенты веками продаются в наших аптеках, но почему-то никто не додумался до такой компиляции.

– Не вините себя. Даже в Латионе, где синивица куда более частый гость, чем в Загорье, единицы знают подобный рецепт. И не потому, что я его тщательно скрываю – напротив, я готов раздавать его всем желающим. Но беда медикусов в том, что они довольно консервативны.

– Даже слишком консервативны, – фыркнул Палаш. – Я бы лично отрезал голову тем идиотам, что выдумали эту ерунду с сосновым отваром! От него больше вреда, чем пользы! Именно тогда, когда стали передавать эти проклятые бочки, в городе произошёл главный взрыв заболеваемости. Сотни больных, смешиваясь с тысячами здоровых в очереди за отваром, превращались в тысячи больных. Я запретил своим людям наведываться туда. У нас было собственное средство для того, чтобы не заразиться.

– Можно ли полюбопытствовать – какое?

– Смесь сушёного лука и чеснока, перетолчённые с киноварью и суриком. Все наши медикусы и санитары носят специальные маски с длинными носами. В эти носы мы и засыпали эту мою смесь, так что люди дышали воздухом, очищенным от заразы.

– Должен сказать, мэтр Паллаш, что вы, к сожалению, являетесь куда лучшим вождём, нежели аптекарем, – лицо Каладиуса стало весьма тревожно.

– Что вы хотите этим сказать? – Палаш, видимо, совсем не ожидал подобных слов.

– Сначала скажите вы: не страдают ли ваши медикусы и санитары от кашля и жжения в носоглотке? Наверняка, случались и приступы рвоты, и головная боль?

– Да, есть такие симптомы. Однако уж лучше покашлять немного, чем…

– Немедленно отдайте приказ уничтожить все эти маски. А также дать им обильное питье и вот эти препараты, – Каладиус судорожно, рвя бумагу огрызком карандаша, написал несколько слов. – Увы, если кто-то ежедневно по нескольку часов ходил в ваших масках все эти три недели, то, боюсь, спасти их уже не получится.

– Что вы хотите сказать? – Палаш был бледен, но на щеках ярко полыхали пятна румянца.

– Удивительно, что вы не знали, насколько ядовитой является киноварь. Да и сурик тоже не особенно полезен. А уж дышать ими ежедневно по многу часов… Это ужасно.

Надо отдать должное Палашу – он не стал кричать, рвать на себе волосы или же доказывать свою правоту. Более того, поначалу он даже вскочил, словно сам собирался бежать за необходимыми препаратами. Но тут же взял себя в руки и вызвал человека, находящегося в соседней комнате.

– Клош! Немедленно двигай ко мне на склад, пусть там отыщут препараты, указанные в этой бумаге и начнут выдавать их всем, кто носил клювы. Но первым делом беги и распорядись, чтобы все клювы, какие у нас есть, собрали и сожгли где-нибудь подальше от людей.

– Слушаюсь, – Клош взял бумажку и исчез.

– Спасибо вам, мессир, – Палаш подошёл к магу и затряс его руку. – Если бы не вы…

– Не нужно благодарить, мэтр Паллаш. Каждый из нас оказался на своём месте. Увы, я – гораздо позже, чем нужно.

– Как подумаю, что я своими руками…

– А вы и не думайте, друг мой. Вы и так спасли очень и очень многих в этом городе. А уж иных – не спешите хоронить прежде времени! Надеюсь, что они не успели получить смертельную дозу. Я беру на себя их лечение. Уверен, что мы их выходим!

– Я буду вечный ваш должник, мессир! – воскликнул Палаш. – И, раз уж речь зашла об этом, то я слышал, что у вас есть дела в нашем городе, настолько неотложные, что вы даже были вынуждены пробраться сюда сквозь заслоны карантинных отрядов.

– Это так. У нас здесь действительно есть дела. В первую очередь меня интересует, какая ситуация сейчас на улице Чайных Роз.

– Эта улица под нашим контролем, если вы об этом.

– А как дома на этой улице? Не было ли мародёрств, поджогов?

– В первый день я приказал повесить двоих за мародёрство. И ещё троих на следующий день. До остальных, вроде бы, дошло. Так что думаю, что дома там нетронуты. А что – у вас там дом?

– Да, у меня там дом, и, более того, там хранятся весьма ценные вещи, которые мне необходимы.

– Убеждён, что с вашими вещами ничего не случилось. Вы сможете забрать их в любое удобное время.

– Рад это слышать. А теперь мои друзья хотели бы кое-что узнать.

– Скажите, господин Паллаш, в чьих руках сейчас находится площадь Урожаев? – подала голос Мэйлинн.

– Она находится в наших руках, сударыня, – голос Палаша смягчился при обращении к лирре. Видимо, он уже начал подпадать под её очарование.

– Не пострадали ли заведения на этой площади во время погромов?

– Хвала богам – нет. А какое из заведений вас интересует? Возможно, я смогу дать более точные справки.

– Нас особо интересует гостиница «Песнь малиновки».

– А, берлога старого Бабуша! Она в целости и сохранности.

– Ах, вы просто не представляете, какую счастливую весть вы нам сообщили! – вскричала Мэйлинн, прижимая руки к груди. Лица Кола и Бина, до того достаточно хмурые, озарились чистыми и искренними улыбками. – А вы не знаете судьбу самого мэтра Бабуша?

– Как же не знать! Он теперь – староста своего квартала. Отвечает за порядок, безопасность. Старый Бабуш удивил всех, предложив часть своей гостиницы под госпиталь для больных. Мы видимся с ним довольно часто, он приходит сюда время от времени. Может быть, зайдёт и сегодня. Но лучше вы сами сходите, и всё увидите. Сейчас больных в нашей части города стало гораздо меньше, так что его гостиница, вроде бы, свободна от заболевших.

– Надеюсь, сам мэтр Бабуш не пользовался вашими «клювами», – при этой фразе Каладиуса улыбки окружающих враз потухли.

– Я этого не знаю… – понурился Палаш.

– Ну вот и узнаем! – постарался смягчить грозность своих слов Каладиус. – Отправляйтесь-ка, друзья мои, к своему знакомцу, а я, пожалуй, осмотрю тех несчастных, что отравились киноварью. Позже приходите в мой особняк на улице Чайных Роз. Уверен, вам покажут дорогу. Найдёте двухэтажный дом с красной черепичной крышей и кованой калиткой. Если меня ещё не будет, то, надеюсь, там будут мои слуги. Они подготовят вам комнаты и пищу. Кстати, вы уже вполне можете идти без масок на лице – я думаю, что риск заражения минимален.

– В любое время можете приходить ко мне, друзья, – радушно заключил Палаш. – Буду всегда рад видеть вас.

После этого все направились по своим делам: неразлучная троица – навестить Бабуша и детей, Каладиус – спасать жизни, а Палаш – управлять своим маленьким королевством.

 

Глава 33. Борьба за жизнь

Улицы Лоннэя здесь уже почти позабыли ужасы первых дней мора. Они уже оправились от шока, а разбитых окон и сожжённых домов здесь не было и в помине. На улицах даже встречались люди. Их было не так много, как в прошлый приезд, однако они были. Более того, основная их масса занималась вполне повседневными делами. Шла баба с корзиной грязного белья, булочник открывал свою лавку, из которой уже доносился запах испечённого ночью хлеба. Апофеозом всего этого был пожилой мужчина, аккуратно подкрашивающий штакетник вокруг своего дома нежно-салатовой краской. Всё это настолько контрастировало с бедными кварталами города, через которые путешественники проходили этой ночью, что могло показаться настоящим издевательством, если бы не осознание того, что эти люди в прямом смысле слова добились права печь хлеб и красить заборы, вместо того, чтобы громить чужие дома и убивать без причины.

Наша неразлучная троица шла этим, уже совсем по-осеннему прохладным утром, с двоякими чувствами. С одной стороны, они ощущали радость предстоящей встречи, с другой – не давала покоя тревога за судьбу детей, а также слова Каладиуса о ядовитой маске. Однако по мере того, как они приближались к знакомой площади, сердца начинали биться всё сильнее, когда память услужливо вытаскивала из своих запасников те или иные подробности и воспоминания. Вот тут они впервые увиделись с мэтром Бабушем, и какой же порядочной скотиной он тогда показался! Мэйлинн даже слегка улыбнулась этому воспоминанию. Наконец они завернули за угол и оказались на площади Урожая. И первый, кого они увидели, был сам мэтр Бабуш, собственной персоной, который разговаривал с двумя какими-то мастеровыми.

Трактирщик поначалу лениво пробежался взглядом по приближающимся фигурам. Действительно – люди здесь ходят обычно всё одни и те же, поэтому никого интересного Бабуш увидеть, естественно, не ожидал. Вероятно, в первое мгновение добрый хозяин даже не осознал того, что увидели его глаза, поскольку, мельком взглянув на приближающуюся троицу, он вновь перевёл взгляд на собеседников. Но затем, похоже, до него дошло то, что он увидел.

Это было невероятно комичное зрелище – глаза старика внезапно выпучились, рот раскрылся, и он опять взглянул на подходящих ближе друзей. Целая гамма чувств – от полного недоверия до безумной радости – отразилась на его лице. С криками, расталкивая своих собеседников, мэтр Бабуш бросился навстречу Мэйлинн. Захлёбываясь слезами и восторженными воплями, он сграбастал лирру в охапку и так прижал к себе, словно та была его давно утерянным и вдруг обретённым ребёнком. Не сдерживая себя, трактирщик смачно расцеловал Мэйлинн в обе щёки, а затем та же участь постигла и двух её спутников, которые, однако, не слишком-то и сопротивлялись этому.

– Как вы?.. Откуда вы?.. – от радостного волнения мэтр Бабуш, похоже, не был способен закончить ни одно из начатых предложений.

– Да вот, решили навестить вас, старый вы пройдоха! – ухмыляясь во весь рот, ответствовал Кол. – Поглядеть – соскучились ли вы тут по нам?

– Соскучились??? – взревел мэтр Бабуш. – Да не было и часа, чтобы мы о вас не вспоминали!!!

– И мы вспоминали вас, добрый мэтр Бабуш, – утирая слёзы, отвечала Мэйлинн, вновь попавшая в объятия старика.

Мэйлинн, очевидно, боялась задать мучающий её вопрос, так что Колу пришлось прийти на помощь:

– Здоровы ли детишки? – чуть срывающимся голосом спросил он.

– Здоровы, здоровы, золотые вы мои! – отвечал размякшим голосом трактирщик. – Благодарение Арионну, минула нас беда. И Шайла здорова, и Астур.

– Шайла? Астур? – Мэйлинн хохотала от облегчения, но эти имена её удивили.

– А как же! Заговорила наша девочка! Недельки через две после того, как вы уехали!

– Как славно! Наверное, вы были для них ласковым отцом! – лирра не удержалась и чмокнула трактирщика в морщинистую щеку.

– Скажете тоже – отцом… – расплылся в счастливой улыбке старик. – Скорее уж дедушкой. – Но пойдёмте же в дом! Чего мы тут стоим-то?

Не выпуская лирры, да ещё и заграбастав второй рукой Бина, неимоверно счастливый Бабуш направился к дверям гостиницы. Он ещё не осознал до конца, что же произошло. Для него такое чудесное явление Мэйлинн и остальных посреди запертого морового города было объяснимо лишь милостью и прямым вмешательством богов. Но, надо сказать, что старого простака такое объяснение вполне устраивало. Проходя мимо двух мастеровых, он прокричал им прямо в лицо что-то насчёт того, чтобы они разбирались сами, шли куда-то к мельнице, а он, мол, позже подойдёт. Нисколько не интересуясь, поняли ли его указания, Бабуш исчез за дверьми своей гостиницы.

Мэйлинн очень бы хотелось, чтобы прямо на пороге её встретила девчушка, которую, как оказалось, зовут Шайлой, держащая на руках маленького Астура. Но большая зала была пуста.

– Спят, поди, ещё детишки-то? – Колу тоже не терпелось их повидать.

– Спят наверное, – махнул рукой Бабуш. – Шайла-то допоздна не ложится, всё хлопочет. Сейчас, правда, как вы понимаете, с постояльцами негусто, но она и за гостиницей присматривает, и за продуктами бегает. Но главное – при госпитале помогает…

– Вы позволили ей находиться среди больных? – взвилась Мэйлинн.

– «Позволили»… – проворчал трактирщик. – Ей запретишь!.. Да не волнуйтесь, дорогая моя, кто ж её пустит-то к больным? Так – где постирать, где принести… Я пытался не пускать, да куда там! Эх, и характер у нашей Шайлы! – такая гордость сквозила в голосе старика, будто бы девочка была его родной дочерью. – Тут ведь у меня тоже одно время госпиталь-то был. С нашего квартала больных собирали. Весь второй этаж я под это дело оформил. И тогда Шайла постоянно санитарам помогала. Они её прогонять пробовали. Одному руку прокусила так, что любо дорого поглядеть! Волчица, а не девчонка!

– А вы-то сами, почтенный мэтр, когда врачеванием тут занимались, не одевали маску с клювом? – вспомнив давешний разговор, быстро спросил Кол.

– Да из меня-то какой лекарь? Так, на подхвате… Ну пару раз маску одевал, когда помогал заносить больных… А так… Ни к чему она была мне.

– Вот и славно! – воскликнул Кол, а остальные облегчённо вздохнули. – А Шайла, надеюсь, такую маску тоже не одевала?

– Да ей-то она тоже без надобности! Я её старался подальше от больных держать.

– Всё же не стоило бы её подпускать к заразе… – уже нерешительней проговорила лирра.

– Да а как не попускать-то… У нас ведь, милочка, зараза-то, почитай, повсюду была. Одно время вообще не верилось, что живы останемся… Люди мёрли, что твои мухи… – помрачнел Бабуш.

– Что, тяжко было? – спросил Кол, понимая, насколько глупо звучит его вопрос.

– А то! Я за эти три недели, почитай, три жизни прожил!

– Что здесь было, можете рассказать? – поинтересовался Кол.

– Отчего ж не рассказать, – вздохнул Бабуш. – Особенно, ежели за бутылочкой винца. Ежели вы не торопитесь.

– Мы-то точно никуда не торопимся, а вот вы, вроде как, теперь большой человек в городе? – не поймёшь – то ли серьёзно, то ли с ехидцей воскликнул Кол.

– Да какое там! Народ успокоил во время бунта, вот и назначил меня Палаш старостой. Теперь вот приходят люди со своими проблемами. В мельнице, видишь ли, жёрнов треснул – и снова ко мне прибежали! А я что теперь должен – новый жёрнов работать?..

– Серьёзный вы человек, мэтр Бабуш! – улыбнулся Кол. – Ну, так и быть! Посидим, да поговорим! Авось, и без вас разберутся там – как-то же раньше обходились! А я даже ради такой встречи с вами стаканчик-другой хлопну! Как думаешь, Бин, поддержим компанию?

– Отчего ж не поддержать? – сверкнул зубами Бин, не ожидая приглашения, направляясь к столу.

Бин был счастлив. Практически до этой минуты он всё ожидал, что случится что-то плохое; сначала – что Бабуш будет смертельно отравлен киноварью, потом всё ждал, что Бабуш разрыдается и скажет, что детей забрала синивица. Но, к его какому-то подсознательному удивлению всё, кажется, было хорошо. Ему даже показалось, что солнце ярче осветило помещение гостиницы. Поэтому он действительно не прочь был сейчас хлебнуть немного вина.

Мэйлинн, как обычно, отказалась и спросила молока. Однако мэтр Бабуш был вынужден её разочаровать – как раз с молоком сейчас было очень и очень плохо. В самом городе коров почти не было, а коз хотя и было побольше, да молока было также почти не достать. Шайла каждый день бегала к одной старушке, живущей через восемь кварталов отсюда, чтобы принести четверть галлона козьего молока для Астура. Трактирщик предложил лирре яблочного сока, и та охотно приняла предложение.

Мэтр Бабуш сам сбегал на кухню и вскоре вернулся с тёплым ещё завтраком – яичница, варёное мясо, хлеб. Словно извиняясь, объяснил, что одна служанка, увы, умерла от синивицы, другая сейчас работает санитаркой в госпитале, а новую пока не нанял, поскольку постояльцев всё равно нет. Да и еда, было очевидно, являлась недоеденным завтраком самого трактирщика, который он, возможно, приберёг на обед.

Друзья уселись за столом и воздали должное угощению. Правда, несмотря на то, что Кол сам заговорил о вине, он позволил плеснуть себе в кружку не более чем на несколько глотков, после чего жестом остановил Бабуша. Бин, у которого за плечами не было буйного алкогольного прошлого, с удовлетворением наблюдал, как слегка пенящаяся красная жидкость почти до краёв наполнила его собственную кружку. Себе трактирщик также налил не более трети стакана, сославшись, что ему ещё сегодня многое предстоит сделать. После чего, чокнувшись и возблагодарив богов за встречу, все отглотнули тот напиток, который был налит у каждого в кружке. Затем, поскольку Бабуш уже позавтракал, то, пока остальные работали челюстями, он начал свой рассказ.

– Всё началось примерно три недели назад, может, чуть больше, – задумчиво заговорил он. – Асс её знает, откуда взялась эта синивица, ведь у нас тут её отродясь не бывало. Говорят, возможно, она пришла с восточного побережья, куда её могли занести те же кидуанские моряки. Моё мнение, что пришла синивица в Прант, а оттуда её уже понесли приречные беженцы. В общем, так или иначе, а прозевали мы заразу, и вот оказалась она у нас в Лоннэе.

Сперва было не очень много заболевших, и всё среди беженцев. Как только весть о синивице распространилась, всех заболевших стали направлять в храм Первосоздателя. Так его жрецы предложили. Там же они и ухаживали за ними. Но беженцев было столько, что на улицах было просто не продохнуть. Опять же – грязь, нечистоты… Ну и пошло-поехало. Сперва люди заболевали десятками, затем – сотнями, а уж где-то на третий или четвёртый день болезнь стала косить тысячами. Храм Первосоздателя уже не вмещал и десятой доли заболевших. Другие храмы подключились, но и это не спасало. Люди лежали на площадях, на улицах, с ними контактировали тысячи здоровых.

Паника началась, когда появились первые умершие. Их было очень много, так что от обычных похорон пришлось отказаться довольно быстро. Заключённые городской тюрьмы получили предложение обрести свободу взамен на работу в санитарных отрядах. Они рыли огромные рвы, в которые сносились сотни трупов. На улицах к тому времени уже начались столкновения – коренные горожане требовали убрать из города беженцев. Часть их действительно, было, стали вывозить, но очень скоро стало ясно, что размещать их негде, а отпускать на все четыре стороны – нельзя, чтобы не разносить болезнь дальше. Так что эвакуацию, можно сказать, не начав, прекратили.

И вот тут произошло то, чего никто не ожидал. Одной из ночей король со всей семьёй и практически всем своим двором тайно покинул город, отправившись в Прайнон. Конечно, тайны никакой не получилось, поскольку множество людей даже ночами оставались на улицах города. Королевский кортеж из десятков карет сложно было не заметить. Если бы не солдаты, наверное, и короля, и всю его свиту тут же разорвали бы на клочки. Однако тех, кто пытался приблизиться к кортежу, солдаты избивали или даже убивали. После того, как последний экипаж покинул город, его покинули войска, а ворота были заперты снаружи. Мы оказались в западне.

Утром, когда весть об этом распространилась, начался главный кошмар. Испуганные, озверевшие люди сначала бросились к воротам и на стены, в надежде найти выход. Затем начались погромы. Горожане стали убивать беженцев, беженцы стали убивать горожан… Через какое-то время беженцы уже убивали беженцев, а горожане – горожан. Люди убивали просто от безысходности, или чтобы не быть убитыми.

А затем голытьба ломанула в центр города, в надежде хотя бы перед смертью урвать больше богатств, еды, одежды, или чего там они ещё хотели. Тут бы, наверное, и конец всему пришёл, кабы не наш Палаш. Как только стало известно, что король покинул столицу, он стал призывать людей баррикадировать улицы, чтобы превратить центр в крепость. Опять же, мы бы, конечно, не успели настроить баррикад за те несколько часов, что нам оставались, но, хвала Арионну, бо́льшая часть улиц и так уже была загорожена, поскольку нам не хотелось, чтобы больные беженцы рвались к центру. Так что нам оставалось не так много работы – завалить те улицы, что были ещё свободны, сделать баррикады более неприступными, и заложить окна и двери домов, чтобы через них нельзя было проникнуть вглубь центра.

В общем, более или менее успели. Поэтому, когда на окраинах начались побоища и люди стали ломиться к центру, мы уже встретили их как полагается. Я не слишком-то горжусь этим, ведь там, в толпе, было полно женщин, детей, стариков. Но, если бы потребовалось, я поступил бы так снова. Потому что только так мы спасли тысячи людей от смерти.

Увы, пришлось стрелять в толпу. У нас было вдоволь луков и самострелов, и нам приходилось быть безжалостными. Каюсь, и мои руки в крови. Я – неважный стрелок, но раза три или четыре я попадал в цель…

Мы выдержали несколько приступов в этот и следующий день. Спать и отдыхать тогда почти никому не пришлось. Голытьба пыталась закидывать баррикады факелами, так что постоянно приходилось поливать их водой. С той стороны тоже кое-кто имел оружие, другие метали камни из пращей, да или просто – голыми руками, так что без потерь и у нас не обошлось. Да и заболевшие были, и немало. В общем, иной раз казалось, что уже и не выжить.

Но в конце концов голытьба всё-таки сдалась. Отошли назад, смирились. Что творилось там, в бедных кварталах, страшно даже и представить. Прямо на наших глазах, день или два спустя трое ублюдков насиловали совсем молодую девушку, почти девочку. Крики были слышны далеко вокруг. Мы били из арбалетов, но впустую – далеко. А эти нелюди ещё и усмехались над нами, видя наше бессилие. Потом, когда они ушли, девочка так и осталась лежать. Лежала она и на другой день, и лишь на третий её кто-то унёс…

Нам пришлось с нуля воссоздать власть на нашей части города. Палаш был объявлен вождём, а вокруг него сплотились люди, которые не потеряли головы в критический момент. Они и стали его помощниками по охране, по снабжению, по борьбе с эпидемией… Во главе каждого квартала назначили старосту, который отвечал за безопасность жителей. Заработали санитарные команды, очищающие улицы от мертвецов. Нам удалось даже очистить улицы с той стороны баррикад, насколько это было возможно.

Поскольку с похоронами теперь дело обстояло скверно – вывозить мертвецов за город было больше нельзя, решили их просто жечь. На всех площадях устроили такие кострища. Если вы выглянете в окно, то увидите и на нашей площади горелое пятно. Хвала богам, уже несколько дней никого не жгли, сейчас уже мало умерших. А ещё неделю назад ежедневно сжигали два-три десятка тел. А две недели назад – полсотни и больше. А там, за баррикадами, наверное, в день на одном костре и по нескольку сотен сжигали. По крайней мере, у них дымит вообще постоянно.

Если бы мне месяц назад кто-то сказал, что здесь произойдёт такой кошмар, и что я его переживу, и даже не сойду с ума, я бы не поверил, что способен на такое. А оказалось, что способен. Как видите, выжил, да и даже хватает сил душевных утром с кровати вставать. Благодарю Арионна и вас, что дали мне деток. Лишь ради них и жил все эти дни…

Мэтр Бабуш закончил свой сбивчивый рассказ, заливаясь слезами. Всё это время его слушали, не перебивая. И эти простые, неказистые слова обычного трактирщика так глубоко западали в души слушателей, что они словно наяву видели всё то, о чём он рассказывал. И без того большие глаза лирры сейчас были просто огромны, и из них безудержно лились слёзы. Кол, хмурясь, вертел руками по столу кружку, из которой он больше так и не отхлебнул. Бин каким-то пустым, потерянным взглядом, не отрываясь, смотрел в одну точку где-то над головой мэтра Бабуша. Все были настолько потрясены, что, когда трактирщик замолчал, они даже этого не осознали. Они продолжали находиться в этом кошмаре, который бесхитростно и жёстко описал старик.

– Да, досталось же вам, отец, – глухим, надтреснутым голосом проговорил наконец Кол, отставляя наконец злополучную кружку подальше от себя.

– Да уж, выпало на старости лет… – невесело усмехнулся Бабуш. – Не представляю, как теперь я буду дальше жить в этом городе… Как буду смотреть на эти улицы, на эту площадь… Мне кажется, это обгорелое пятно никогда не исчезнет. И вонь горящих тел – тоже. Но больше всего я не знаю, как смогу потом смотреть в глаза тем людям, что остались там…

– Теперь всё самое страшное позади, – срывающимся голосом заговорила Мэйлинн. – А вам надо будет жить дальше. И не только ради малюток, но и ради себя, и ради этого города. Потому что то, что случилось, не должно быть забыто…

– А как же вы теперь встретите вашего короля, когда он вернётся? – слегка заплетающимся от вина голосом вдруг задал вопрос Бин, оторвав, наконец, взгляд от противоположной стены.

– Сказать по правде, я бы этого короля… – Бабуш замолчал на какое-то время. – Я даже не знаю, какое наказание я бы посчитал достойным для этого негодяя. Останься он в городе, с нами, ничего этого бы не случилось. Вся эта кровь – на его руках. Но… Когда он вернётся… А как мы его встретим? Что сделаем? Разве у нас есть выбор? Проглотим, утрёмся, и будем жить дальше.

– А почему бы его не свергнуть? – сверкая глазами, воскликнул Бин.

– И утопить город в новой крови? – скривившись, Бабуш помотал головой. – До короля нам не дотянуться. А всех, кто попытается – просто убьют. Так что я смысла никакого не вижу. Остаётся лишь надеяться, что на другом конце Белого Пути ему воздастся за всё. Если есть на свете справедливость, то сейчас все демоны самых глубоких преисподен копают яму ещё более глубокую, куда и сбросят эту гнилую душонку.

– Мэтр Бабуш прав, – кладя руку на плечо Бина, проговорил Кол. – Будем надеяться на правосудие богов. Потому что революционеры из нас – так себе… Но сколько же можно спать? – резко меняя тему, встрепенулся он.

– Да идите, разбудите этих сонь! – тепло улыбнулся Бабуш, вспомнив о своих воспитанниках. – Уж как они рады-то будут!

– Пусть одна Мэйлинн сходит пока, – решил Кол. – А то ввалимся сейчас всей толпой, перепугаем детишек.

– Хорошо! – улыбнулась, вставая Мэйлинн. Было видно, что ей уже давно не терпелось.

– Там, по коридору, вторая дверь налево, – махнул рукой Бабуш.

Кивнув, лирра удалилась.

– Ну что, ещё по одной? – подмигнув, спросил Кол, хотя он не выпил даже мизерного содержимого первой кружки.

Бин, чья кружка уже почти опустела, с готовностью пододвинул её трактирщику. Тот, задумчиво поглядев на пустое дно своей кружки, словно сомневаясь, вдруг решительно ухватил бутылку и налил по полной и себе, и Бину. Кол вежливо прикрыл свою ладонью. Однако же, когда все, не чокаясь, стали пить, отхлебнул ещё один глоточек.

***

Мэйлинн, едва приоткрыв дверь, тихонечко проскользнула в небольшую комнатку, уже вполне освещённую осенним солнцем. Комнатка была скромно, но с большой любовью обставлена мебелью, во всей обстановке чувствовалась рука её маленькой хозяйки.

Сама хозяйка безмятежно спала на довольно широкой кровати, свернувшись почти клубком, как могут лишь дети, и подложив ладошку под щеку. Рядом, поперёк кровати, раскинув руки и ноги так, словно он был полновластным хозяином всего ложа, спал младенец Астур. Мэйлинн невольно замерла у входа, залюбовавшись зрелищем и не решаясь нарушить сон братика и сестры. На глазах лирры вновь появились слёзы, но на сей раз это были чистые и тёплые слёзы счастья. Если бы было можно, она тотчас же бросилась бы к этим двум существам и, горячо обняв, ни за что не отпускала бы их уже никогда.

Вместо этого Мэйлинн тихонечко, на цыпочках, подошла к кровати, осторожно присев на самый краешек. В луче солнца, врывающемся в окно, танцевали сияющие пылинки. Скоро, когда солнце поднимется выше, этот луч скользнёт чуть вниз, и тогда он окажется прямо на лице Шайлы, наверняка разбудив её. Но пока же она мирно спала и, как мы уже упоминали, её щёчка покоилась на ладошке.

И вот тут Мэйлинн пришлось зажать себе рот, чтобы подавить крик отчаяния, готовый вырваться из груди. Глаза лирры округлились, в них застыл ужас, смешанный с неверием. И глухое рыдание всё же вырвалось из зажатого рта, разбудив девочку. Она подняла голову над подушкой, и синее, чуть отливающее фиолетовым пятно на щеке стало ещё заметней.

– Мэйлинн! – едва разглядев сидевшую рядом лирру, вскричала Шайла, разбудив криком брата, который тут же начал легонько похныкивать.

– Тише, малышка! – Мэйлинн не знала, как себя вести. Она очень хотела обнять девочку, но боялась сделать это.

Шайла разрешила эту дилемму за неё – она просто взлетела с кровати и бросилась на шею лирры, целуя её в обе щеки и неся обычный нежный бред, который в таких случаях несут дети. Внутри Мэйлинн же что-то оборвалось. Вот и всё… Теперь, наверное, и она тоже заражена. Или ещё можно вымыть лицо эликсиром Каладиуса?..

Девочка же теперь ощутила какую-то неживую неподвижность Мэйлинн и, чуть подавшись назад, в упор посмотрела на неё.

– В чём дело? – недоуменно спросила она.

– Ты знаешь, что у тебя на щеке? – помертвевшим голосом спросила Мэйлинн.

– Ах, это! – Шайла легкомысленно потрогала синее пятно. – Да это я дня три назад в потёмках на дверной косяк налетела. Теперь вот фингал…

Если бы на плечи Мэйлинн сначала поставили всю «Песнь малиновки», а затем вдруг её сняли, она и то вряд ли почувствовала бы большее облегчение.

– Фингал??? – Мэйлинн хохотала, целовала, обнимала и хохотала вновь. Шайла, наверное, поняв, в чём дело, хохотала, целовала и обнимала в ответ. Даже маленький Астур больше не хныкал, а смеясь, тянул ручонки к лирре.

– А кто это тут не спит? – послышался голос сзади и в комнату, распахнув дверь, ворвался Кол. Шайла взвизгнула от восторга и одним прыжком оказалась у него в объятиях, дав возможность Мэйлинн подхватить братика.

Следующим зашёл Бин. Глаза его блестели то ли от выпитого вина, то ли от радости, то ли от слёз, то ли от всего вместе. Кое-как отлепил Шайлу от Кола и крепко-накрепко прижал к себе. Возможно, в этот момент он вспоминал свою Нарку, которая была совсем немногим старше Шайлы.

Счастливый мэтр Бабуш уже не помещался в комнате. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, глаза на мокром месте, и молился про себя, чтобы этот момент чистого, незамутнённого счастья никогда не заканчивался. В эту секунду для шестерых людей, находящихся в этой комнате, не существовало ни синивицы, ни дорийцев, ни «его сраного величества» короля Аллана Девятого.

 

Глава 34. Окончание мора

Почти до самого вечера пробыли друзья в «Песни малиновки». Мэтр Бабуш всё-таки был вынужден уйти. Дважды в дверь просовывались чьи-то слегка растерянные лица, ищущими глазами окидывающие помещение и теряющие растерянное выражение, лишь наткнувшись взглядом на трактирщика. Эти лица лепетали что-то о каких-то проблемах, разговаривая полупросительным, полувопросительным тоном. И дважды мэтр Бабуш, закалившийся и заматеревший за последние три недели, рявкал в ответ, заставляя эти лица исчезнуть. Однако, где-то в глубине души он, вероятно, решил, что на этом его лимит исчерпан, поэтому, когда третий проситель заглянул в чуть приоткрытую дверь, трактирщик молча подхватил свою куртку, и, коротко попрощавшись с друзьями, обещая вернуться как только сможет, вышел наружу.

Дети весь этот день не отлипали от Мэйлинн. Астур деловито сидел на её коленях, лопоча что-то на одному ему известном языке и посасывая свой большой палец. Шайла сидела рядышком, обняв руку лирры и прижавшись к ней щекой. Она отнимала голову лишь затем, чтобы влюблённым взглядом посмотреть на обожаемую Мэйлинн, если та что-то говорила девочке, или о чём-то её спрашивала.

Кол сидел рядышком, усмехаясь предстающей картине и наслаждаясь бездельем. Именно он был главным инициатором разговоров, рассказывая Шайле необыкновенно преувеличенную и приукрашенную версию их путешествия, заставляя девочку то и дело раскрывать рот – то от восторга, то от удивления, а то и от ужаса. Несколько раз Мэйлинн цыкала на завирающегося центуриона, но заворожённая Шайла умоляла продолжать дальше.

Пьяненький Бин блаженно развалился за столом, глупо улыбаясь и чувствуя себя бесконечно счастливым человеком. Время от времени, встречаясь взглядами с Астуром, он корчил ребёнку уморительные рожи. Младенец был вполне благодарным зрителем и одобрительно хохотал, приводя Бина в полный восторг. Но гораздо интересней и любопытней были редкие взгляды, которые Шайла исподтишка бросала на юношу. В этих взглядах было нечто, что заставляло невольного свидетеля заподозрить в девочке некие особые чувства, которые она, судя по всему, питала к Бину. Надо сказать, что от Мэйлинн эти взгляды не ускользнули, поэтому она всякий раз легонько улыбалась, глядя на это зарождение нового чувства. Бин же не замечал ничего – он видел в Шайле всего лишь маленькую девочку, почти сестрёнку. Хорошо хоть хватало ума не корчить ей рожи.

Ближе к вечеру Шайла-таки отпустила нашу троицу, предварительно взяв с Мэйлинн страшную-престрашную клятву обязательно прийти завтра. Мэйлинн пообещала, даже упомянула вскользь, что постарается привести с собой и Бина, чем тут же вызвала лёгкий румянец на смуглых щёчках девочки. Надо сказать, что, несмотря на обещания, мэтр Бабуш так и не появился дома, но Шайла сказала, что это – совершенно обычное дело, и что он «хорошо если не сильно затемно явится». Мэйлинн предложила девочке пойти с ними, но та отказалась, сославшись на уйму дел, которые нужно ещё переделать по дому.

Без особого труда друзья разыскали улицу Чайных Роз, а на ней совсем несложно оказалось найти нужный особняк. Он, действительно, выглядел совершенно нетронутым минувшими событиями, был аккуратно ухожен и чист. Даже газоны были тщательно очищены от опавшей листвы. Пройдя через кованую калитку, Кол постучал в массивную дверь.

Через небольшое время дверь открыл баинин, на неискушённый взгляд Кола ничем не отличимый от Пашшана. Он молча отошёл в сторону, пропуская гостей в дом. Колу удалось немного расспросить слугу и выяснить, что хозяин уже заходил, удостоверился в благополучии дома и слуг, а также в сохранности ценных бумаг, после чего вновь ушёл, просив передать, чтобы гости размещались в доме, мылись, ужинали и отдыхали. Мессир обещал вернуться до того, как они лягут спать.

Собственно, дважды просить никого из наших друзей не пришлось. Все они с огромным наслаждением приняли ванну, причём каждый из них сделал это в собственной комнате, где у каждого за небольшой перегородкой оказались большие деревянные бадьи, которые имеющиеся в доме слуге довольно быстро заполнили парящей водой и какими-то благовониями. Мэйлинн вообще казалось, что никакая сила больше не заставит её выбраться из ванны. Но даже Кол и Бин, довольно равнодушные к удобствам и гигиене, были на вершине блаженства.

Затем распаренные, порозовевшие счастливчики по одному спустились в гостиную, где их ожидал вполне изысканный ужин. Видно, слуги как следует готовились к приезду хозяина, поскольку совершенно очевидно, что эти припасы хранились в ледяных погребах заранее. К восторгу Мэйлинн, на столе стояла бутыль с настоящим коровьим молоком. Где в разорённом городе баинины умудрялись добыть молоко – осталось загадкой. Однако лирра особо и не спрашивала – довольно было того, что оно было. Несмотря на то, что друзья не так давно поужинали в «Песни малиновки», они немедленно воздали должное ужину в доме Каладиуса.

– В такие вот минуты я очень жалею, что у меня всего один рот и один желудок, – Кол откинулся на спинку стула, потирая туго набитый живот и одновременно с некоторой грустью разглядывая изобилие снеди, остававшееся на столе.

Бин, который, судя по всему, наелся так, что еда едва не вываливалась изо рта обратно, тем не менее мужественно сражался с куском сочного тыквенного пирога. Он понимал, что не может втолкнуть себя даже маленький кусочек, но также он понимал, что никогда не простит себе, если сейчас откажется от великолепного лакомства.

Мэйлинн, естественно, была более умеренна в еде, но и она сейчас сидела, откинувшись и чувствуя тяжесть в животе. Мысли после столь сытного обеда стали ленивыми, словно осенние мухи. И сейчас в голове лирры нехотя жужжала лишь одна мысль: как при таком постоянном изобилии еды и очевидном чревоугодии Каладиус оставался таким сухощавым? Неужели он добивался этого магическими практиками? В общем, хотя фигурку Мэйлинн десять опрошенных из десяти назвали бы идеальной, она всё равно чувствовала некоторую зависть к старому магу, который ежедневно мог баловать себя такими обедами и при этом не полнеть.

Сам объект зависти заявился, как и обещал, уже ближе к ночи. К тому времени друзья уже выползли из-за стола и с переменным успехом боролись со сном, утопая в мягких креслах гостиной. Что ни говори, а Каладиус был явным сибаритом во всём, что относилось к домашнему уюту.

Маг стремительно влетел в гостиную и самодовольно плюхнулся за стол. Не прошло и пары минут, как появились слуги, неся дымящиеся тарелки. Кол готов был биться об заклад, что слуги всё это время постоянно держали пищу на медленном огне, не давая ей остыть.

Каладиус жестом пригласил друзей к столу, но даже Бин с лёгким стоном покачал головой, не найдя сил подняться на ноги. По какому-то лишь ему одному известному правилу этикета, маг сперва набил полный рот еды, а затем заговорил:

– Ну что ж, всё в порядке! – конечно, из-за набитого рта это звучало совсем иначе. После этого волшебник замолчал, вынуждая собеседников самих спросить, что же, собственно, в порядке.

– Умоляю вас, мессир, пощадите наши несчастные головы, – театрально простонал Кол. – Что касается моей, то она целиком забита вкуснейшей жареной курятиной и тушёной картошкой. Я просто не могу сейчас воспринимать ваши намёки и решать ваши загадки.

– Что ж, так и быть, – ничуть не обиделся маг. – Тогда я просто сообщу вам, что все лекари и все санитары благополучно мною спасены. Хвала богам, никто из них не надышался киновари до смерти. Теперь их всех отпаивают моим лекарством. Через пару недель, или чуть больше, они будут в порядке.

С этими словами Каладиус отсалютовал троим товарищам бокалом прекрасного вина, тёмного настолько, что оно казалось почти черным и густым, как смола. Отпив добрую половину, маг с увлечением взялся за очередное блюдо. Глядя, с каким аппетитом он поглощает пищу, в Бине даже шевельнулось нечто вроде завистливого голода. Однако, как только он подумал о том, чтобы встать и подойти к столу, чтобы откусить от этого истекающего соком мяса или зачерпнуть полной ложкой густого наваристого гарнира, как его начало мутить. Так что, вздохнув, Бин продолжил сидеть, и вся его внутренняя борьба не выразилась даже в минимальном движении тела.

– Также спешу сообщить, что большое количество моего антисинивичного эликсира изготовлено фармацевтами по моему рецепту, – маг, было, для пущего драматического эффекта посмотрел на друзей сквозь бокал с вином, но поскольку разглядеть сквозь эту жидкость ничего не представлялось возможным, то он, чуть сконфузившись, поставил бокал на стол. – Эликсир раздают по всему Внутреннему городу и уже завтра все его жители будут пользоваться этим средством. Так что, можно сказать, синивица уже побеждена.

– А как же жители окраин? – спросила Мэйлинн, пристально глядя на мага.

– А что – жители окраин? – пожал плечами Каладиус.

– Но им ведь тоже необходимо это средство, – спокойно, словно не чувствуя пренебрежения в голосе мага, проговорила лирра.

– С этим трудно спорить, дорогая моя, – так же терпеливо ответил Каладиус. – Только вот ведь вопрос – как им доставлять это средство? Вы же сами видели, до какого градуса дикости дошла чернь. Они растерзают любого, кто высунется из Внутреннего города. Поэтому я убеждён, что не найдётся человека, который бы рискнул передать эликсир туда.

По лицу мага было видно, что, уже произнося последнюю фразу, он отчётливо понимал, какая реплика последует дальше. Внутренне Каладиус не замедлил обругать себя за то, что попался в подобную ловушку. Надо было уходить от темы, – запоздало думал он. Однако, слова были сказаны и ответные также не заставили себя ждать.

– Такой человек уже нашёлся, – спокойно и без рисовки, просто констатируя факт, сказала Мэйлинн. – Я.

– Ну зачем же, сразу вы, дорогая? – Каладиус явно чувствовал себя не в своей тарелке. – Думаю, у господина Паллаша найдутся люди, которые выполнят данную задачу.

– Вы только что сказали, что таких людей здесь нет, – припечатала мага Мэйлинн. – Кроме того, я не хочу, чтобы кто-то рисковал жизнью из-за меня. Если я решила доставить эликсир за баррикады, то и выполнять это должна я. Завтра же утром я планирую сообщить об этом командующему.

– Вот что же с вами такое, дорогая Мэйлинн? – скорее задумчиво, чем насмешливо проговорил Каладиус, пристально вглядываясь в лирру. – Откуда у вас такая паталогическая страсть помогать всем окружающим? Насколько я мог заметить за свои семьсот с лишним лет, эта черта совершенно не характерна ни для людей, ни для лирр, ни для гномов. Вы всегда были такой, или это пришло вместе с неудачным пробуждением?

– Когда мне было девять, служанка, убирающая нашу с Оливой комнату в Наэлирро, случайно зацепила зеркало – большое, дорогое зеркало, висящее на стене. Бечёвка, на которой висело зеркало, не выдержала, и оно упало и разбилось. Испуганная служанка, пытаясь убрать осколки, глубоко, до кости разрезала несколько пальцев на правой руке. Когда мы с Оливой вбежали в комнату, она рыдала, сидя на полу, а вокруг её руки растекалось кровавое пятно. И вот пока Ли причитала и закатывала глаза, я помогла служанке перевязать руку, затем я убрала осколки, а после этого сама убралась не только в своей комнате, но и в четырёх других, в которых бедная женщина не успела прибрать.

– Что ж, тогда всё ясно, – кивнул маг. – Я и так это предполагал, а теперь и вовсе убеждён, что если вы вознамерились кому-то помочь, свернуть вас с этого пути уже не выйдет.

– Я рада, что вы это поняли, мессир, – Мэйлинн едва улыбнулась уголками губ. – Значит, завтра утром мы идём к господину Паллашу?

Завтра утром мы идём к господину Паллашу, – покорно повторил Каладиус, поднимаясь из-за стола. Видно, у мага совершенно пропал аппетит. – А сегодня, прошу прощения, я очень устал, потому вынужден проститься со всеми. Доброй ночи. Надеюсь, сегодня вы будете спать не хуже, чем спали в моем дворце.

– После жёсткой дорийской травы я где угодно буду спать с наслаждением, – кряхтя, поднялся и Кол. – Тем более, что прошлой ночью поспать почти не удалось.

– Всем спокойной ночи! – проходя мимо стола Бин всё-таки не удержался, и подхватил с одного из блюд пару штук чего-то, напоминающего шоколадные кексы.

– Спокойной ночи, – ласково улыбнувшись, проговорила Мэйлинн.

***

Палаш сидел за столом и с мрачным выражением лица ерошил свои растрёпанные волосы обеими пятернями. Его взгляд перескакивал то на Мэйлинн, то на Каладиуса, временами удостаивая кратким визитом и Кола с Бином.

– Вы действительно убеждены, что это необходимо? – в очередной раз переспросил он лирру.

– Я полностью убеждена, господин Паллаш, – мягко ответила та. – Я точно знаю, что за баррикадами находятся точно такие же люди, как мы… – лирра чуть запнулась от очевидной нестыковки сказанного. – Такие же люди, как вы. И они точно также, и даже больше, болеют и умирают. И им также, и даже больше необходима наша помощь.

– Но вы же знаете, насколько это опасно? – продолжал давить Палаш.

– Я знаю, что через несколько дней мор прекратится, ворота откроются и город будет вынужден вернуться к обычной жизни. Я думаю, что мосты к ней лучше начать налаживать уже сейчас. Вы не сможете до конца своих дней жить за этими завалами.

– Хорошо, – медленно проговорил Палаш. – Наверное, вы правы. Но зачем идти туда именно вам? Я прикажу своим молодцам. У них это получится лучше.

– У них получится лучше пустить стрелу в живот, или разрубить голову, – покачала головой Мэйлинн. – За минувшие три недели все жители этого города пережили столько, что иным хватит на несколько жизней. Соответственно, и вражда ваша, пусть ей всего три недели от роду, сильна и глубока так, словно длится годами. Там сейчас нужен кто-то, кто не будет видеть в жителях окраин врага.

– Если вам будет интересно моё мнение, господин Паллаш, то я скажу, что юная госпожа целиком и полностью права, – неожиданно поддержал лирру Каладиус.

– Что ж, надеюсь, что позже я не раскаюсь в своём решении, – мотнул головой Палаш. – Будь по-вашему. Клош, распорядитесь, чтобы восемь бочонков с эликсиром были доставлены к южным воротам.

Адъютант молча кивнул и тут же исчез.

– К южным воротам? – переспросил Кол.

– Ну это то самое место, через которое вы попали к нам, – усмехнулся Палаш. – Так мы громко называем тот подвал, через который можем выходить наружу.

Кол кивнул головой в знак того, что понял, а Мэйлинн задала очередной вопрос:

– А как нам сообщить людям снаружи о том, что мы будем с ними говорить?

– Ну в этом-то как раз никакой сложности нет. Всего-то и надо, что пара глоток полужёней. Не волнуйтесь, к тому моменту, как вы будете на месте, с той стороны уже будут знать об этом.

– А когда я могу отправляться туда?

– Да хоть сейчас. К вашему приходу там уже всё будет готово.

– Тогда я иду сейчас, – решительно сказала Мэйлинн.

– Я с тобой! – воскликнул Бин и внутренне возликовал, поскольку он на какие-то доли секунды опередил наконец Кола.

– Я тоже пойду с вами, дорогая, – Каладиусу некуда было спешить, ведь он не участвовал в этих безуспешных состязаниях за сердце лирры.

– Спасибо вам, – растроганно сказала Мэйлинн.

– Если моё мнение может иметь для вас значение, мессир, то я бы попросил вас остаться внутри, – проговорил Палаш. – Ваше присутствие здесь будет гораздо важнее вашего похода туда.

– Я понимаю вас, любезный господин Паллаш, и если таков ваш приказ, то я останусь.

– Это не приказ, мессир, а только лишь просьба.

– Которой я беспрекословно повинуюсь, – тонко улыбнулся маг.

– Благодарю, – вставая, ответил Палаш.

Все пятеро вышли наружу. Палаш отдал ещё один приказ околачивающемуся неподалёку мужчине, который тут же бросился куда-то, вероятно, к тем самым пресловутым южным воротам. Друзья же не спеша двинулись в том же направлении. Через некоторое время стали слышны крики: «Переговоры! Переговоры!».

– Да уж, глотки действительно лужёные! – уважительно крякнул Кол. Палаш лишь усмехнулся в ответ.

Все нервничали, хотя никто не хотел показать виду. Бин принялся насвистывать какой-то мотивчик, и к нему тут же присоединился Кол. Каладиус шёл внешне абсолютно спокойно, но кулаки его были крепко сжаты. Мягкое, почти женственное лицо Палаша сейчас было несколько перекошено от волнения. Мэйлинн же, казалось, полностью ушла в себя, не реагируя ни на шутливое пересвистывание друзей, ни на встречающихся то и дело людей.

Через какое-то время они подошли к тому самому дворику, через который проникли позавчера во Внутренний город. Там собралось уже некоторое количество народа, среди которых можно было заметить десятка полтора вооружённых людей, а также несколько слегка запыхавшихся мужчин, у ног которых лежали только что принесённые бочонки с эликсиром Каладиуса. Что происходило с той стороны стены – было неясно, однако двое молодцов, высовывающихся из окон второго этажа того самого дома, чей подвал служил переходом, по очереди зычно выкрикивали одно и то же слово «Переговоры!».

– Есть там кто? – окликнул их Палаш.

– С десяток есть, –откликнулся один из них. – Должны ещё подойти.

– Подождём? – обратился Палаш к Мэйлинн.

– Подождём, – согласилась она.

– Эй, там! Скажете, когда их там станет хотя бы три-четыре дюжины.

Ждать пришлось не более четверти часа. Сверху крикнули, что народа по ту сторону стены собралось не менее пяти десятков.

– Пора, – сказал Палаш, делая знак бойцам, стоящим неподалёку. Среди них, кстати, затесался и наш знакомый второй начальник стражи Влад Копаш. Именно с ним перекинулся несколькими тихими фразами Палаш.

– Зачем нужны солдаты? – недовольно спросила Мэйлинн.

– Они понесут бочонки, – невинно ответил Палаш.

Возразить на это было нечего, поэтому Мэйлинн, грустно кивнув, стала спускаться в подвал, куда уже спустились Кол и Бин. Вслед за ней направился десяток солдат с бочонками. Однако уже в подвале Копаш окликнул лирру:

– Погодите, госпожа! Первыми пойдём мы.

– Вы останетесь здесь, в подвале, – решительно ответила Мэйлинн. – Мы пойдём втроём. Я не хочу, чтобы те несчастные видели вооружённых людей.

– По счастью иль несчастью, но приказы мне отдаёте не вы, при всём моем уважении, госпожа, – вежливо поклонился Копаш. – А приказ Палаша был прост и ясен. Поэтому первыми выходим мы, и это не обсуждается.

Мэйлинн хотела было начать протестовать, но Кол, положив ей руку на плечо, покачал головой:

– Это бесполезно. Кроме того, я думаю, так действительно будет лучше. Мы не знаем, что ждёт нас с той стороны двери.

Лирра молча кивнула и поникла головой. Бин, нежно взяв её ладонь в свои, проговорил:

– Мы будем с тобой.

– Спасибо, Бин, – улыбнулась Мэйлинн.

Лязгнули засовы и щеколды, а затем в подвал брызнул солнечный свет – по-осеннему не слишком яркий, однако заставивший зажмуриться. Воины, наскоро побросав бочонки, с арбалетами наперевес высыпали наружу. Вслед за ними в дверь выскользнули верные друзья Мэйлинн. Сделав глубокий вдох и выдох, следом за ними последовала и она.

Солдаты стояли выпуклым полукольцом, целясь арбалетами в толпу, стоящую шагах в сорока от них. Напряжение в воздухе можно было резать ножом, в него можно было втыкать арбалетные болты. Более всего Мэйлинн боялась, что у кого-нибудь из солдат сейчас просто сдадут нервы и они чуть сильнее надавят на спусковой крючок. Но эти люди, хоть и стали солдатами поневоле, видно, уже проскочили этап зелёных новобранцев. Сделав небольшое усилие над собой, лирра медленно пошла вперёд, выйдя за оцепление солдат. Какое-то время она молчала, не зная, как начать.

– Я скорблю о ваших утратах и о всех тяготах, которые вы пережили, – наконец начала она срывающимся голосом. – Но я здесь, чтобы предложить вам лекарство, которое может спасти тех, кто пока ещё не заразился.

Толпа колыхнулась, расступилась, и вперёд вышел совсем уже пожилой человек. Одежда его выглядела так, словно её никогда не то что не стирали, а даже и не снимали. Длинные седые волосы были спутаны и засалены. Более того, лицо его хранило следы пережитой синивицы. Старик выжил, неясно каким чудом, когда умирали и куда более молодые и сильные. Однако, он выжил. Более того, он, кажется, был весьма уважаем окружающими его людьми.

Вслед за старцем вышли ещё трое – крепко сбитая женщина средних лет, лысый дородный мужчина, также покрытый заживающими синеватыми язвами, и ещё один, длинноволосый, лицо которого скрывали немытые космы.

– Кто ты, и зачем пришла сюда? – довольно глухо проговорил старик. Не будь здесь сейчас такой гнетущей, плотной тишины, вряд ли его слова донеслись бы до лирры.

– Я не думаю, что вам важно, кто я, – ответила Мэйлинн, чьё лицо было скрыто тенью капюшона. – А зачем я пришла – я уже сказала. Мой друг – великий маг и алхимик. Он создал эликсир, который спасает от заражения синивицей. И по доброй воле людей, живущих во Внутреннем городе, мы хотим дать его вам.

– Негоже вести переговоры, скрывая лицо, – возразил старик. – За всё это время мы не видели ничего доброго с той стороны стены, поэтому нет у нас веры твоим словам. Дай взглянуть в твоё лицо, женщина, или же мы не станем говорить с тобой.

Выдохнув, Мэйлинн скинула капюшон. Вздох изумления прокатился с обеих сторон – лирра предпочитала не светиться и во Внутреннем городе.

– Лиррка! – раздался истеричный возглас, принадлежащий, судя по всему, совсем молодому пареньку.

– Вот откудова мор у нас в городе! – взвизгнул другой парень, стоящий в первом ряду.

Толпа было начала роптать, когда мощный голос, принадлежавший лысому здоровяку, рявкнул, перекрыв собой всё:

– Заткнись, щенок! Кто дал тебе право вякать?

Толпа мгновенно замолчала, а паренёк поспешил раствориться в ней, поспешно сделав несколько шагов назад.

– Лирра… – протянул старик, словно смакуя это слово на вкус. – Я прожил длинную жизнь, лирра, но сегодня впервые вижу кого-то твоего племени. Что занесло тебя в наши края?

– Я попала в ваш город всего два дня назад, – честно призналась Мэйлинн. – Потому что у меня и моих друзей здесь были неотложные дела. Узнав, что в городе карантин, мы договорились со стражей, и нас переправили сюда на подъёмнике для бочек. И одной из причин для этого было то, что мой друг хотел изготовить лекарство.

– Лекарство… – усмехнулся старик. – Добрый батюшка король уже снабжает нас лекарством. Я вон, иной раз кажется, уже ссу сосновыми иголками. Хотя, быть может, оттого и жив остался. Ваше лекарство так же полезно? – в голосе старика слышалась горькая насмешка.

– Наше лекарство – настоящее лекарство, – отрезала лирра. – Оно поможет всем здоровым людям остаться здоровыми и не заразиться. Достаточно лишь мыть с этим эликсиром лицо, стирать одежду, а ещё лучше – пропитывать им тряпки и обматывать лица.

– Посмотри на людей за моей спиной, лирра. Восемь из каждой их десятки переболели синивицей. Может быть, у вас там, за завалами, полно людей, которым нужен ваш эликсир, но здесь таких давно уже нет.

– Позвольте нам помочь! – в отчаянии крикнула Мэйлинн. Именно такого поворота событий она никак не ожидала. – Ведь среди вас ещё есть люди, которые не заразились. Если они будут пользоваться эликсиром, они и не заразятся.

– Эпидемия уже на спаде, – невозмутимо отвечал старик. – Бо́льшая часть заболевших уже померла. Сейчас уже заражаются единицы. Скоро мор будет окончен. Ежели охота помочь, так распорядись, чтобы нам дали еды, чтобы нас впустили внутрь. Это и наш город тоже!

Мэйлинн стояла, бессильно поникнув головой. По щекам текли слёзы разочарования. Она никак не могла поверить, что какой-то полубезумный старик лишал пока ещё здоровых людей шанса. Сколько их там ещё, по счастливой случайности не подхвативших жуткую болезнь? Несколько сотен? Тысяча? Две? А теперь кто-то из них заболеет и умрёт… Сейчас, когда уже почти всё закончилось… Мэйлинн душила ярость, но она молчала, потому что не знала, что сказать – казалось, что хочется сказать очень много, но ни одну мысль не удавалось облечь в словесную форму.

– Зачем ты просишь девушку о том, в чём она не властна, отец? – раздался голос сверху. Лирра тут же узнала его – это был голос Палаша. Не оборачиваясь, она точно знала, что он сейчас смотрит на них сверху, из окна дома. – Если так, то лучше тебе поговорить со мной.

– Откуда мне знать, в чём она властна, а в чём – нет, – сварливо ответил старик. – Вы сами орали на весь город «Переговоры! Переговоры!», а затем выпустили к нам эту пигалицу. Приходится говорить с тем, кого видишь перед собой.

– Девушка желала вам помочь. Видят боги, я отговаривал её от этого, но она настояла. Но вы ещё глупее, чем я думал.

– Если собираешься оскорблять нас, прикрываясь арбалетчиками и стенами, то мы лучше пойдём по своим делам, – старик повернулся, будто собираясь уходить.

– Нет! – голос Палаша не был очень уж сильным, или громким, но сейчас он ударил, словно плеть. – Я не собираюсь вас оскорблять. Я хочу поговорить.

– Ну так выйди сюда, господин хороший, – старик сделал приглашающий жест рукой. – Неужели ты окажешься трусливей лиррийской девчушки?

– Я и отсюда прекрасно всё вижу и слышу, так что останусь здесь. А вы, госпожа, возвращайтесь назад, прошу вас. Вы видите, что здесь вам больше не о чем говорить.

Мэйлинн почувствовала прикосновение – это Кол тихонько взял её за руку и повёл обратно. Лирра не сопротивлялась.

– Итак, вы просите открыть для вас Внутренний город, – продолжал Палаш. – Увы, и я говорил вам уже об этом много раз, но это невозможно. Я не могу поставить под удар людей, находящихся здесь. Внутри черты нам удалось обуздать болезнь, и мы не можем рисковать, впуская новых людей.

– Однако вы впустили лирру и её спутников.

– Да, и на то были причины. Однако, я не желаю говорить более на эту тему, так как мне показалось, что этот вопрос мы решили ещё тогда, на двадцать седьмой день месяца жатвы.

– Да, я хорошо помню наши тогдашние переговоры, – криво ухмыльнулся старик. – Ваши аргументы в виде арбалетных болтов были весьма весомы.

– Придёт день, и я отвечу за это перед Арионном Милосердным, – гордо бросил Палаш. – Но это будет не сегодня и не перед тобой, старик. Что же касается еды, то я обещаю, что, начиная с этого дня, мы будем ежедневно и до самого снятия карантина выставлять вам от нашей доброй воли двадцать бушелей21 пшеницы, а также определённое количество овощей и мяса, сколько сможем.

– Объедки! – каркнул старик. – У вас там полные кладовые припасов, а вы бросаете нам жалкие объедки.

– Негоже считать чужое добро, старик. У вас тоже хватало складов и кладовых. Кто виноват, что вы пожгли и пограбили всё это в первые же дни? А здесь – это наше, и если мы делимся этим с вами, то лишь по нашей доброй воле.

– Мне есть, что ответить тебе на это, аптекарь! – вдруг выступила вперёд та самая женщина, стоящая позади старика. Насколько можно судить, её лицо было чисто от синивичных пятен. – Я знаю тебя, и, уверена, ты знаешь меня. Город наш не так велик, чтобы ты не знал, кто я.

– Я знаю вас, госпожа Велла Саваш, – спокойно ответил Палаш.

– Да, я именно та, кто ты сказал – Велла Саваш, проживавшая в девятом доме Яблоневой улицы, – женщина стояла, твёрдо уперев руки в крутые бёдра. – Этот дом находится там, за вашей стеной, не так ли? Там же, наверное, обретается мой непутёвый муженёк. Только вот я-то здесь! Так что не нужно мне говорить про «ваше» и «наше»!

– Я признаю вину, госпожа Саваш, – проговорил Палаш. – Могу вас заверить, что ваш дом, как и дома некоторых других горожан, оказавшихся за пределом баррикад, стоят в полной сохранности и ждут своих хозяев. Как только окончится мор, вы сможете вернуться, – на эти слова женщина отреагировала язвительным «Вот спасибо!». – Что же касается вашего мужа, то у меня дурные вести – он умер от синивицы.

– Да и поделом старому козлу! – воскликнула госпожа Саваш. – Поди, ему и дела не было, что жена не вернулась домой! По мне, так сдохните вы хоть все там, за эту вашу проклятую стену!

Мэйлинн сейчас стояла с внутренней стороны стены, отрешённо глядя на завал перед собой. Она не видела ни Палаша, ни госпожи Саваш, но от одного голоса женщины её пробирала дрожь. Какая неизбывная ненависть слышалась в этом голосе! Как, о боги, как эти люди смогут жить дальше, когда откроются ворота и разберут баррикады? Как они станут смотреть друг другу в глаза, встретившись на улице? Неужели через некоторое время господин Паллаш будет спокойно продавать микстуры госпоже Саваш, так, словно ничего и не было? Или эта вражда теперь навсегда, и город просто пожрёт сам себя? Лирре казалось, что она вся покрыта какой-то липкой вонючей жижей, и больше всего на свете хотелось оказаться сейчас в сотнях лиг отсюда, хотелось до красноты драть кожу жёсткой губкой, пытаясь смыть эту дрянь.

– Я предлагаю начинать забывать разногласия, – как ни в чём ни бывало отвечал тем временем Палаш. – Близок тот день, когда карантин будет окончен, и мы должны будем научиться жить, не ненавидя друг друга. Сейчас самое время налаживать мосты, – Палаш почти слово в слово повторял то, что недавно говорила ему Мэйлинн.

– Мы не станем отказываться от еды, потому что она нам нужна, – видя, что женщина вновь хочет что-то крикнуть, старик резко дёрнул её за рукав. – Но это не значит, что мы прощаем вас за вашу стену и за ваши стрелы.

– Боги рассудят нас, старик, – несколько устало ответил Палаш. – Боги, да ещё его королевское величество.

Казалось, при последних словах Палаш едва поборол желание сплюнуть. Его собеседник не был столь терпелив, поэтому он не только плюнул на мостовую, но и сопроводил это весьма нелицеприятными словам в адрес августейшей особы.

– Через час здесь же мы выставим обещанные продукты, а также бочонки с эликсиром. И так будет каждый день, пока в том будет необходимость. Ну а мне больше нечего вам сказать. Ступайте прочь! – с этими словами Палаш исчез из оконного проёма.

***

Как и было обещано, каждый день жители Внутреннего города выставляли за стены мешки с зерном, корзины с овощами и бочонки с эликсиром. Несмотря на резкие слова старика-переговорщика, ожидавшие там люди уносили всё, и это очень радовало Мэйлинн.

Сама лирра каждый день пропадала в гостинице Бабуша. Они наводили чистоту в комнатах, штопали белье, стирали и готовили вместе с Шайлой. Кроме того, частым гостем там был и Бин. Он по-прежнему не замечал, с каким интересом на него глядела девочка, будучи полностью поглощён Мэйлинн. Однако Шайла, видя всё это, совсем не ревновала к обожаемой ею лирре. Детская приязнь, казалось, лишь крепла от того, что тот, кто нравился девочке, был влюблён в ту, которую девочка боготворила. В общем, время проходило весело.

Обедать чаще всего бегали в особняк Каладиуса, где частенько заставали Кола и изредка – самого мага. Кол, пару дней пробездельничав, наконец стал скучать и в итоге каждое утро стал уходить с магом в аптеку Паллаша, чтобы участвовать в жизни города.

Как и предсказывал Каладиус, новых случаев заражения больше не было; также значительно уменьшилось число летальных исходов – умирали лишь совсем уж тяжко больные, а остальных волшебник чуть ли не силком вытаскивал с того света.

Мэйлинн при каждой встрече с Палашом заводила один и тот же разговор о том, чтобы сделать границы Внутреннего города более проницаемыми хотя бы для детей, находящихся снаружи. Но Палаш твёрдо стоял на своём, хотя было очевидно, что душевные муки терзают и его тоже.

Дни стали совсем холодными, а вскоре и вовсе зарядили зябкие осенние дожди. Лоннэй стоял, съёжившийся, дрожащий, посеревший от горя и болезней. Лирра всё больше замечала, насколько тягостен стал ей этот город. Она мечтала о том дне, когда ворота наконец будут открыты и она сможет вырваться из этой огромной братской могилы. Втайне она лелеяла мысль, что удастся увезти с собой мэтра Бабуша и малышей (про себя она называла их малышами, хотя Шайле было уже тринадцать, что по человеческим меркам вполне соответствовало двадцатилетию Мэйлинн, хотя бы физиологически). Она надеялась, что без проблем получится убедить Каладиуса купить для них небольшой домик в Найре.

И вот счастливый день настал. Двадцать четвёртого дня месяца дождей, спустя почти ровно месяц с начала карантина, ворота города наконец были открыты. Внутреннему городу об этом возвестил грохот барабанов и истошное визжание труб. В полумёртвый город входили войска. Его королевское величество Аллан Девятый отлично понимал, что творится в столице, потому озаботился стянуть сюда почти все силы, бывшие в его распоряжении, благо, набеги дорийцев уже практически прекратились. Само же королевское величество решило провести зиму в Прайноне, где климат, конечно, был не таким мягким, но зато не было смрадного духа гнилой или горелой плоти, а главное – не было тысяч людей, желающих его смерти. Конечно же, большинство придворных приняли мужественное решение разделить судьбу короля. Лишь те, кому долг или служба не позволяли отсиживаться на севере, несколько нехотя возвращались назад. Но так или иначе, а в Лоннэй понемногу возвращалась мирная жизнь.

 

Глава 35. Побег

Распахнутые настежь северные ворота Лоннэя напоминали брешь в плотине, через которую в город хлестала вода, а точнее – армия. Настороженно продвигающиеся по улицам города кирасиры ошалело озирались по сторонам, волей-неволей ощущая себя воинами-захватчиками во вражеском городе. Даже те из солдат, кто до мора проживал в столице, сейчас с трудом узнавали родной город. Подкопчённые, кое-где обвалившиеся дома, улицы, заваленные всяким хламом, разлагающиеся мёртвые тела, лежащие то здесь, то там, поскольку у живых уже не было сил их хоронить. Картину усугублял унылый холодный дождь, накинувший серую вуаль на обезображенную личину города.

Бравурные барабаны и трубы как-то сами собою стихали по мере углубления в городские кварталы. Наступала тишина, которую старались не нарушать даже кованые солдатские сапоги, ступавшие на брусчатку. Стекающиеся навстречу люди, выжившие жители Лоннэя, также молчали, исподлобья глядя на проходящие мимо вымокшие колонны. Они отнюдь не походили на радостных обывателей, в очередной раз спасённых доблестной королевской армией. Поэтому солдаты на всякий случай держали алебарды наготове.

Бо́льшая часть жителей выглядели совершенно измождёнными, и подавляющее большинство их носило на лице печать пережитой болезни. Многие нетвёрдо держались на ногах. Кое-где в толпе были заметны дети. Те, что постарше, стояли в живой цепи наравне со взрослыми, а малыши – молча сидели на руках матерей, или отцов, или вообще каких-то других людей, если отцы и матери были мертвы.

В хвосте колонны, особенно не торопясь, ехал полковник Пауш, командир второго кирасирского полка. Так уж вышло, что сейчас он был самым высокопоставленным начальником в округе, поскольку все более высокие чины под разными предлогами остались в Прайноне. Совершенно очевидно, что будь у полковника Пауша возможность, он поступил бы так же, отправив вместо себя кого-то рангом пониже, но такой возможности Паушу никто не предоставил.

Второй кирасирский прибыл к Лоннэю накануне открытия ворот. Полковник Пауш, не зная, как себя вести, провёл полную инспекцию окрестностей и, в частности, сделал страшный разнос за лагеря беженцев, расположенные, как оказалось, не только у южных ворот, через которые в город пытались попасть наши друзья. Лагеря, естественно, тут же были в очередной раз разметены, однако полковник смягчил свои действия обещаниями, что не завтра, так послезавтра ожидающие у ворот люди смогут вернуться домой.

Полковник вступил в город, когда его полк уже растёкся по его улицам. Тем не менее, он ощущал вполне понятное волнение, если не сказать – беспокойство, глядя на негустую толпу горожан. Знаком Пауш подозвал одного из адъютантов:

– Нюхачей отправили?

– Так точно, господин полковник! Вот-вот должны вернуться.

И действительно вскоре после этого разговора к лошади полковника подошли двое людей из полковой разведки, которых в армии прозвали нюхачами, коль уж те должны всё разнюхивать.

– Ну что? – останавливая коня, но не спешиваясь спросил полковник.

– Всё довольно плохо, господин полковник, – поморщившись, ответил тот, что был старше чином. – Огромное количество людей померло. По нашим самым скромным подсчётам – не менее тридцати тысяч, но я думаю, что вполне будет и все сорок. В городе повсюду следы погромов, но не это самое интересное.

– А что же? – заинтересовался Пауш.

– Судя по всему, после введения карантина тут вспыхнула небольшая гражданская война. Жители богатых центральных кварталов отгородились от окраин баррикадами, убили некоторое количество тех, кто пытался прорваться. Вроде бы они там создали что-то вроде государства в государстве, с собственным правителем, армией, министрами.

– Весьма интересно, – недобро сощурился Пауш. – Значит, даже с собственным правителем? И кто он, вы не выяснили?

– Какой-то местный аптекарь по прозвищу Палаш, – ответил разведчик. – Он заправляет тем, что люди называют Внутренним городом.

– Что ж, – полковник вновь легонько понукнул лошадь, заставив её двигаться неспешным шагом. – Интересно будет взглянуть на этого Палаша. Заодно и напомнить ему, что вместе с нами в город вновь возвращается правление его королевского величества.

***

Палаш и Каладиус, а также ещё несколько горожан стояли у того самого окна, из которого вождь Внутреннего города вёл переговоры об эликсире и хлебе, и хмуро глядели на королевских кирасиров, приблизившихся к завалам. Казалось, вокруг солдат возникли небольшие ореолы. Это дождь устроил подобную шутку – мелкие частые капельки, ударяясь о медные кирасы, разбрызгивались, образуя водяную пыль, которая и казалась наблюдателям удивительным светящимся ореолом.

– У меня создаётся впечатление, друг мой, – тихо проговорил Каладиус. – Что нам с вами неплохо было бы исчезнуть из города, и желательно – как можно быстрее.

– Поразительно, мессир, но я думал сейчас ровно о том же.

– Хорошо, это значит, что вы – умный человек, – Каладиус умудрился сказать это так, что у Палаша не осталось ощущения, будто пожилой премудрый учитель хвалит неожиданно правильно ответившего ученика.

– Я понимал это с самого начала, – продолжил Палаш. – В тот самый момент, когда эти несчастные люди впервые назвали меня предводителем и вождём, я уже тогда понял, что моей спокойной жизни в этом городе навсегда пришёл конец. Его величество весьма ревнив ко всему, что относится к его власти.

– Не говоря уж о том, что на вас повесят все грехи этого города, включая грехи самого короля. Вас сделают крайним. Хотя это будет не сегодня, и, возможно, даже не завтра. Пока что слишком опасно трогать вас – авторитет короля здорово пошатнулся в последнее время.

– Спросите любого горожанина, и он вам скажет, что понятия не имеет, что такое авторитет короля, – усмехнулся Палаш. – Король подтёрся своим авторитетом, да и раньше он был невелик.

– Однако, вы же, как умный человек, не подадите вида, что имеете такое мнение о вашем повелителе?

– Разумеется, мессир. Именно теперь, пережив мор, я стал до смешного дорожить головой.

– Рад это слышать. Что же касается меня, то я вообще предпочёл бы не светиться перед глазами нового начальства. Буду весьма признателен, если как можно меньше людей станут упоминать меня и моих спутников.

– Я понимаю вас, мессир. Так, быть может, вам будет уютней сейчас где-нибудь в другом месте, подальше от меня?

– Вы правы, как всегда. Я как раз хотел сказать то же самое. Вы знаете, где находится мой особняк. Я буду там. Как только шумиха уляжется и представится такая возможность, мы покинем город. Хотите с нами?

– А куда вы направляетесь?

– Сейчас – в Найр. Думаю, в этом городе вы без труда растворитесь так, что никакому королю вас не найти.

– Я подумаю над вашим предложением, мессир, – Палаш коротко кивнул.

– Хорошо. Эту ночь мы проведём в моем особняке, а завтра, если удастся, выберемся из города. Надеюсь, кордоны не будут слишком строгими. В любом случае, мы ждём вас до завтрашнего утра, и если не дожидаемся, то будем считать, что у вас возникли иные планы.

– Договорились, – Палаш пожал руку мага. – А теперь идите. Вон, видите, на коне? Наверняка это и есть новое начальство.

– Удачи, Палаш, – Каладиус впервые за всё время назвал предводителя его прозвищем.

– Спасибо, мессир, – с этими словами Палаш сделал решительный шаг к окну, так, чтобы скудное осеннее солнце осветило его, и он стал виден с улицы. Каладиус же, напротив, отступил в тень и, наскоро попрощавшись с присутствующими, удалился.

– Приветствую доблестную армию его величества короля Аллана Девятого, да продлятся его годы на этой земле! – как и полагает радушному хозяину, Палаш первым обратился к гостям.

Кирасиры в ответ лишь молча пялились на него, постепенно расступаясь перед лошадью полковника Пауша.

– Должно быть, вы и есть тот самый Палаш, о котором я столько наслышан? – не здороваясь, и довольно надменным тоном спросил Пауш, подъехав вплотную к баррикаде.

– Вижу, слава моя идёт впереди меня, – усмехнулся Палаш. – Да, я и есть он. А как мне называть вас, уважаемый господин?

– А почему армии короля в городе короля дорогу преграждает какой-то… завал? – не отвечая на вопрос, вновь спросил Пауш, не поленившись придумать более обидный синоним к слову «баррикада», мол, людишки накидали мусор на дороге и считают, что создали фортификационное сооружение.

– Прошу прощения, господин полковник, – Палаш всё же разглядел знаки отличия на эполетах. – Однако, в своё оправдание должен сказать, что прибыли вы несколько… неожиданно. Мы просто не успели… прибраться, – очевидно, слово «прибраться» Палаш специально подобрал в пару к «завалу».

– Ну так приберитесь, дьяволы вас побери! Перед моим полком стоит задача добраться до королевского дворца, а весь этот хлам препятствует выполнению поставленной задачи.

– Мы немедленно приступим, господин полковник, – как заправский солдат отрапортовал Палаш. – Только вот… Нам тут работы на весь день. Может, ваши солдаты подсобят?

– Как вы смеете, наглец?.. – побагровел Пауш.

– Ну нет, так нет, – невинно улыбнулся Палаш. – Вы там тогда располагайтесь пока поудобней. Мы постараемся к вечеру управиться.

– Сержант! – чуть подумав, рявкнул Пауш. – Отрядите людей, чтоб через час и следа не осталось от этого недоразумения! А вы, господин Палаш, – полковник выплюнул это имя, словно кусок подтухшего мяса. – Извольте дождаться меня для беседы. И имейте в виду, мне понадобятся очень веские аргументы для всего происходящего.

– Слушаюсь, господин полковник! – Палаш уже откровенно дурашливо козырнул и вытянулся во фрунт. – Пойду готовить речь.

С этими словами Палаш исчез из окна, оставив полковника кипеть от бессильной злости и лелеять месть.

– Друзья, – обратился он к людям, находящимся в комнате. – Для меня было большой честью пережить эти страшные дни вместе с вами. Однако, как вы видите, сейчас наступает время, когда наши с вами достоинства легко могут обратить в недостатки болваны вроде того, что сидит там, под окнами. Что-то подсказывает мне, что если я останусь в городе, то через неделю меня вздёрнут на одной из площадей. И вся чернь соберётся, чтобы плюнуть напоследок мне в лицо. Поэтому я вынужден бежать из города. И мне кажется, что вам было бы тоже лучше исчезнуть хотя бы на время.

– Может ты и прав, Палаш, – ответил довольно пожилой уже мужчина. – Да только у нас тут семьи, дома. Авось, пронесёт как-нибудь. Мне лично не улыбается бежать из этого города после того, что я пережил. Я заслужил право жить здесь! Думаю, остальные меня поддержат.

Нестройный хор голосов согласился с говорившим, разве что один или двое, молодых и ещё не успевших укорениться как следует, явно задумались.

– В таком случае – валите всё на меня! – довольно весело воскликнул Палаш. – Мол, люди мы подневольные, делали, что велели. Не бойтесь, говорите всё, что захотят услышать. Я попадаться не собираюсь, так что мне всё равно, в чём меня соизволит обвинить его королевское величество. Не бойтесь умалить свою честь – это будет нашей военной хитростью! Уж не глупей же мы этих фанфаронов в эполетах!

– Спасибо тебе, – ответил всё тот же мужчина. – Век не забудем тебя, молиться о тебе станем, да надеяться, что ещё пересекутся дорожки наши, – остальные также присоединились к этим благодарностям.

– Ну тогда последняя просьба, друзья. Когда солдаты начнут меня разыскивать, скажите, что я тайными путями уже выбрался из города, что поздно меня уже тут разыскивать. Не хочется, чтобы они перекрыли все выходы и перевернули вверх дом все дома.

– Хорошо. Уж мы их убедим, не волнуйся. Они уже до сегодняшнего вечера все окрестности рыть начнут.

– Ну тогда – добро, – Палаш по очереди пожимал руки каждому из присутствующих. – Не поминайте лихом! Да охранит вас Арионн!

***

Сегодня все были в сборе в особняке Каладиуса. Мэйлинн не ушла в «Песнь малиновки», поскольку барабанный бой предвещал перемены. Когда в дом вернулся маг, все сидели в гостиной, напряжённые и задумчивые. Странно – казалось бы, надо радоваться, ведь страшный карантин наконец завершён. Но на деле все осознавали, какими неприятностями может обернуться новое положение дел.

– Завтра мы уходим, – с порога объявил Каладиус.

– Почему не сегодня? – спросил Кол.

– Потому что сегодня не получится, – отрезал маг.

– Мне кажется, что вполне можно было бы воспользоваться суматохой… – начал было Кол, но Каладиус его тут же оборвал.

– Сегодня не получится. Кроме того, я обещал господину Паллашу, что мы будем дожидаться его здесь до завтрашнего утра.

– Это другое дело, – Кол был несколько уязвлён резким тоном мага, но объяснение показалось ему убедительным.

– Да, сегодня в городе будет суматоха, – смягчил тон Каладиус, – Но сегодня, я думаю, будет довольно сложно выбраться, поскольку повсюду солдаты, а главное – солдаты у ворот. А у нас в компании, попрошу не забывать, наверное, единственная лирра в Загорье. Хотелось бы, чтобы это осталось за пределами внимания солдат, а ведь наверняка каждого выходящего из города станут осматривать на предмет заразы.

– Да, правда, – сникла Мэйлинн. – И что же делать? Я не могу замотать лицо, потому что это вызовет ещё больше подозрений.

– Вот именно, – согласился маг. – Поэтому у меня есть план. Он может показаться несколько… экстравагантным, но другого выхода я не вижу.

– И в чём заключается ваш план, мессир? – спросила лирра.

– Прошу прощения, дорогая, но я предлагаю вывезти вас из города в гробу… – смущённо ответил Каладиус.

– В гробу? – изумлённо вскричал Кол, тогда как Мэйлинн просто застыла, раскрыв рот.

– Именно так, – ответил маг. – И не просто в гробу, а в гробу заколоченном. Мы скажем, что там кто-то, кто умер от синивицы, и мы хотим похоронить его в родной деревне недалеко от города. Сомневаюсь, что кто-то из стражников потребует вскрывать гроб.

– Это, конечно, весьма оригинальное решение, – недовольно протянул Кол. – Однако, мне кажется…

– Я согласна! – перебила его Мэйлинн. – Мессир прав, это весьма удачный способ! Только вот нам понадобится гроб…

– Это не проблема, – ответил Каладиус. – Я думаю, что вы можете обратиться за помощью к вашему приятелю Бабушу. У него наверняка есть знакомые гробовщики.

– Это точно, – нехотя кивнул Кол. Идея заколотить в гроб Мэйлинн ему по-прежнему активно не нравилась. – Кроме того, я только что вспомнил, что у нас ведь было ещё одно дело в Лоннэе, о котором мы совершенно позабыли из-за всех этих событий.

– Что за дело? – нахмурился, пытаясь припомнить, маг.

– Помните, мы говорили о воротнике, который должен скрыть знаки Наэлирро на шее Мэйлинн?

– А ведь точно! – воскликнула лирра. – Я и забыла совсем. Ну я думаю, что среди знакомых мэтра Бабуша сыщется и ткачиха.

– Вот и славно, – подытожил Каладиус. – Значит, на сегодняшний день у нас есть занятия. Кстати, я подумал, что неплохо было бы заказать гроб побольше – тогда там же мы смогли бы спрятать и векселя.

– Отличная идея, мессир! Действительно, простолюдины с кипами банковских бумаг могли бы показаться слегка подозрительными, – одобрил Кол.

– Я хотела бы поговорить о мэтре Бабуше, – смущаясь, начала Мэйлинн.

– Вы хотите просить разрешения взять его с собой?

– Да, мессир. Его и двух сироток. Только до Найра. А там, я надеюсь, вы поможете приобрести для них небольшой домик. Я понимаю, что это – наглость с моей стороны…

– Ну что вы, милая, – расплылся в добродушной улыбке маг. – Для меня это не составит никакого труда. С нашими средствами мы вполне можем без особенного ущерба потратить небольшую часть денег на дом. На задаток хватит, а уж остальную сумму всегда можно будет привезти из моего дворца. А вы говорили об этом с трактирщиком?

– Нет ещё. Но, надеюсь, он не станет возражать.

– Что ж, тогда идите к мэтру Бабушу, договаривайтесь обо всём, а после сообщите мне.

– Спасибо, мессир! Бин, Кол, идёте со мной?

– Я, пожалуй, останусь, – ответил Кол. – Хочется последний денёк побездельничать.

– А я с тобой! – немедленно вызвался Бин.

– Отлично, пойдём!

В этот момент раздался стук в дверь. Каладиус жестом приказал всем оставаться на местах. К двери подошёл слуга.

– Кто? – с ужасным акцентом произнёс он.

– Палаш, – прозвучало из-за двери.

По кивку мага слуга немедленно распахнул дверь. На пороге стоял Палаш:

– Я с вами, мессир, – улыбнувшись, проговорил он.

– Вот и славно! Мудрое решение. Да не стойте, заходите! А что же заставило вас так скоро принять решение? Признаться, у меня были сомнения, что вы решитесь.

– У меня тоже были сомнения, но их развеял один не в меру ретивый полковник, который сейчас разбирает наши баррикады. По его тону я понял, что он уже воспылал ко мне чересчур нежными чувствами. Я решил не ждать, пока он велит арестовать меня за мятеж против его величества.

– И правильно! Что ж, друзья мои, похоже, что нам потребуются два гроба.

Глядя на комично вытянувшееся лицо Палаша, друзья рассмеялись, а затем объяснили ему смысл столь странной фразы. Палаш был просто в восторге, поскольку всю дорогу сюда он тщетно ломал голову над тем, как бы ему незаметно покинуть город. А, как оказалось, всего и нужно-то, что два гроба, старая телега, да какая-нибудь кляча, чтобы это всё дотащить.

Мэйлинн и Бин ушли к мэтру Бабушу. Оставшиеся же решили провести несколько весёлых часов за игрой в карты.

***

К огорчению Мэйлинн Бабуш категорически отказался уезжать.

– Я, конечно, помогу и с гробами, и с портнихой, и телегу с лошадью достану. Но уехать не могу. Этот дом принадлежал ещё моему отцу, а основал гостиницу мой дед. Сюда столько вложено заботы, столько пота пролито, что мои предки не подадут мне руки на Белом Пути, если я брошу всё это. Да и не хочу я никуда уезжать. Пройдёт какое-то время, и Лоннэй станет прежним тихим и спокойным городом. Я подожду. А вот детишек забирайте, если они согласны, – старому трактирщику тяжело дались эти слова, поскольку он всей душой прикипел к сироткам.

– Я останусь с дедушкой! – решительно проговорила Шайла, которая, как обычно, сидела в обнимку с Мэйлинн. – Я его не оставлю. Кто же по хозяйству-то ему поможет?

Из глаз трактирщика брызнули слёзы, которые он попытался скрыть, отвернувшись и начав перебирать какие-то безделушки. Мэйлинн тоже глотала слёзы: до сих пор она убеждала себя, что и мэтр Бабуш, и дети отправятся с ними хотя бы до Найра. Она чувствовала, как предстоящее расставание раздирает ей душу. Глаза Шайлы оставались сухими, хотя она и очень страдала от предстоящего расставания. Она, не отрываясь, глядела на Бина, но тот был поглощён вознёй с Астуром, пытаясь этим заглушить душевные терзания.

– Вы побудете ещё с нами? – глухим голосом спросила Шайла.

– Мы будем с вами до самого вечера, дорогая! – обняла девочку лирра. – Чем бы ты хотела заняться сегодня?

– Расскажите мне как можно больше о том, как вы жили в детстве, – попросила Шайла. – О своих семьях, о своих друзьях, о том, где вы жили. Я хочу больше узнать о школе лирр и о Латионе.

– Хорошо, – чуть подумав, согласилась Мэйлинн. – Поговорим об этом.

Мэтр Бабуш тем временем примерно на час исчез из дома, чтобы, вернувшись, сообщить о том, что он нашёл и гробы, и телегу, и даже лошадь. Также он принёс кусок тонкой эластичной материи, цветом довольно близко похожим на цвет кожи.

Мэйлинн взялась за шитьё. На удивление оказалось, что и эту премудрость воспитанницы Наэлирро осваивали в должном объёме. За шитьём плавно текла беседа. До самой поздней темноты то Мэйлинн, то Бин рассказывали какие-то истории из своего прошлого. Шайла с одинаковым вниманием слушала как истории об обучении Мэйлинн в Наэлирро, так и истории о семье Бина, о его мальчишеских проделках на улицах Нового города. Мэтр Бабуш, который с возвращением королевской армии перестал быть старостой квартала, всё это время находился рядом, то слушая рассказы, то хлопоча по дому.

Лишь когда стало уже совсем поздно, Бин и Мэйлинн вынуждены были проститься со стариком и двумя детьми, ставшими им почти родными. Было пролито неимоверное количество слёз, были произнесены все возможные клятвы, начиная от обещаний никогда не забывать, заканчивая заверениями в будущих встречах. Никто не мог решиться первым прервать эти прощания, поэтому они затянулись на продолжительное время. Наконец Мэйлинн, собравшись с последними силами, напоследок поцеловав всех троих в щеку, решительно направилась прочь от гостиницы. Бин, также расцеловавшись, бросился ей вдогонку. Он взял лирру под руку, и они быстрым шагом пошли к дому Каладиуса, ни разу не обернувшись. Ночь скрывала крупные слёзы, которые текли по их щекам.

***

– Стоять! Кто, куда и зачем? – бородатый кирасир решительно преградил дорогу раздолбанной телеге, которую тащила худющая печальная кобылка.

Как и ожидалось, у городских ворот стояли солдатские кордоны. Кирасиры старались близко не подходить, но, тем не менее, довольно дотошно всматривались в выезжающих, пытаясь обнаружить признаки болезни. Не избежала этой участи и телега, гружёная двумя грубыми гробами из едва оструганных досок. На телеге сидели двое – старик с посеревшим от скорби лицом и потерянного вида малец, едва ли лет двадцати. Старик, правивший лошадью, послушно натянул поводья, и флегматичная животина так же послушно встала.

– Сосновские мы, – глухо проговорил старик. – И возвращаемся, стало быть, обратно в Сосновку. Вот везу двух своих сынов… Дьявол дёрнул направиться на рынок аккурат перед этим… как его… карантиром. Поехали вчетвером, а возвращаться выпало уже вдвоём. Асс-несправедливец прибрал двух старших, толковых, а оставил меня-старика, да младшего-идиота. Весь мор, почитай, пережили, а на днях-то уж померли…

– Не возводи напраслину на Асса, отец, – подходя, заговорил второй стражник, видимо, философ в душе. – Чёрный Асс – он, считай, и есть справедливость. Что смерть, что болезни одинаково уравнивают всех – и старых, и малых, и богатых, и бедных. Старый вояка Асс просто мечет кости, не выбирая себе ни любимчиков, ни постылых. То, что тебе выпало жить – за это благодарить надобно, а не хулить.

– Прости, мил человек, – старик утёр выступившую слезу. – Я – человек неграмотный, таких вещей не разумею. Прости мне горе родителя, пережившего собственных детей.

– Да чего там, отец, не винись. Я скорблю о твоей утрате. Пропусти их, Понюха, – обратился он к бородачу. – Видишь, чистые они.

– Проезжайте, – махнул рукой, отходя в сторону, тот, кого назвали Понюхой.

– Благодарствую, милостивые государи, – кивнул старик, трогая лошадь. Сын-идиот так и продолжал пялиться куда-то в сторону, изредка подёргивая головой.

Отъехав не менее, чем на полмили, старик наконец позволил себе выпрямить спину и поднять лицо:

– Ну что, вот и выбрались! – самодовольно проговорил он.

– Да вы просто лицедей, мессир! – восхищённо проговорил Бин.

– Вы тоже отлично справились со своей ролью, юноша, – похвалил маг. – А как там наши пассажиры? – повысив голос, обратился он к гробам.

– Спасибо, неплохо, – раздался глухой голос Палаша.

– Я тоже, – из второго гроба донёсся голос Мэйлинн.

– Потерпите ещё чуть-чуть, – сказал Каладиус. – Отъедем до условленного места, и там выберетесь.

– Да ничего, – ответил Палаш. – Лично я могу так и до самого Найра ехать.

– Думаю, это не понадобится, – усмехнулся Каладиус, понуждая лошадь двигаться чуть быстрее.

– У вас там хотя бы дождя нет, – проговорил Бин, и было неясно, чего больше в этой реплике – шутки или же зависти.

– Путешественник должен философски принимать любые невзгоды, – наставительно произнёс Каладиус, но стало ясно, что он просто подтрунивает над Бином.

– А когда должен вернуться Кол? – парень решил сменить тему.

– Если он без проблем выберется из города, а я не вижу причин, почему бы ему этого не сделать, и если Пашшан будет ждать его, как мы договаривались, а я в этом ни капли не сомневаюсь, то к вечеру они уже должны быть на месте.

Надо сказать, что телега Каладиуса выкатилась из Лоннэя через северные ворота, поскольку, во-первых, именно туда лежал их путь, а во-вторых – дабы случайно не наткнуться на того капитана, который переправил из в город, ведь тогда вся легенда рухнула бы в одночасье. А так Каладиус надеялся, что инстинкт самосохранения заставит капитана держать рот на замке и не распространяться перед начальством на тему таинственного мага, нелегально проникшего в закрытый город.

Но поскольку был договор, что Пашшан станет ожидать их у южных ворот, то туда пешком отправился Кол. Он должен был встретиться с баинином, а затем отправиться к стоянке Варана и направить их в условленную точку сбора. Это место подсказал Бабуш, который знал о нём от своих постояльцев. Это был лагерь лесорубов, который сейчас уже должен был пустовать, поскольку сезон валки деревьев был приостановлен до зимы. Находился этот лагерь в двух лигах к северу от Лоннэя, и чтобы добраться до него, нужно было уйти с тракта на просёлок сразу за той самой Сосновкой, куда по легенде ехал потерявший двух сыновей старик.

Лошадь шла неходко, поэтому до лагеря лесорубов добирались почти два часа, причём чуть ли не час ушёл, чтобы пролезть пару миль по разъезженному и сырому просёлку. Каладиус хмурился – у него были серьёзные сомнения по поводу того, получится ли провести тут рыдван, однако в конце концов он успокоил себя, что четыре ухоженных тяжеловоза всяко справятся с той задачей, которая оказалась по силам заморённой колонской кляче.

Едва свернув на просёлок, маг и Бин освободили гробовых узников, и вовремя: по таким ухабам люди внутри тесных деревянных ящиков получили бы немало шишек и синяков. В конце концов, чтобы облегчить труд лошадки, один из гробов был вовсе сброшен в кусты у обочины. Сбросить второй не представлялось возможным, ибо там находились ценные бумаги.

Наконец добрались до лагеря. Стонущие пассажиры, морщась и держась за пятые точки, кое-как слезли с телеги. Лагерь представлял собой с пяток избушек, скорее даже полуземлянок, однако там оказалось тепло и, главное, сухо. Вскоре в небольшой железной печке гудело пламя, и путешественники с наслаждением протягивали руки к жару.

Пообедать пришлось весьма скудно, так что кислое выражение не покидала лица Каладиуса, когда он жевал жёсткие полоски сушёного мяса. Приправой к этому мясу было лишь предвкушение того, что, когда появится Пашшан, ему будет, чем порадовать своего господина. Остальные, естественно, были менее привередливы, хотя последний месяц и приучил их к вкусной изысканной еде сперва во дворце Каладиуса, а затем – в его лоннэйском особняке.

Остаток дня друзья провели в блаженном ничегонеделанье, ожидая приезда остальных. И только уже ближе к вечеру, когда солнце уже совершило большую часть своего дневного круга, со стороны дороги послышались жалостливые скрипы приближающегося рыдвана. Несчастное произведение каретного искусства словно стонало, пробираясь по узкому ухабистому просёлку. Все поспешили наружу, благо, дождь на время прекратился.

Вскоре показались забрызганные грязью лошади, на двух из которых восседали Кол и Варан, а остальных они держали на поводу. Следом за ними медленно продвигался рыдван, на козлах которого сидел невозмутимый Пашшан.

– Ну и забрались же вы! – воскликнул Кол, подъезжая и спешиваясь. – Старый мошенник Бабуш! Эх, будь моя воля, я бы заставил его лично прокатиться по этой милой дорожке!

– Чего ворчишь? – рассмеялась Мэйлинн. – Тебе хотя бы не пришлось ехать заколоченным в гробу!

– И на том спасибо! – засмеялся в ответ Кол.

– Рад видеть вас в добром здравии, друзья! – соскакивая с коня, воскликнул Варан.

– Мы тоже по тебе соскучились! – обнимая бывшего мастера, проговорила Мэйлинн.

– Скучновато, поди, пришлось жить с моим Пашшаном? – усмехаясь, спросил Каладиус, пожимая Варану руку.

– Моим лучшим другом в последние годы был немой, мессир, – улыбнулся в ответ Варан. – Я люблю молчунов. А Пашшан, кроме того, научил меня немного изъясняться на баининском. Так что скучать нам точно не пришлось!

– Не говоря уж о том, что он каждый день баловал вас своей стряпней!

– И это тоже! – Варан похлопал себя по плоскому животу. – Мне кажется, я страшно разжирел за это время!

– Ты на себя клевещешь! – рассмеялся Кол, живот которого не мог похвастаться столь же строгими формами.

– Что же касается меня, то я не страдаю столь чёрной неблагодарностью, как наш друг, поэтому, дорогой Пашшан, – обратился Каладиус к подъехавшему как раз баинину. – Давай-ка, принимайся за стряпню. А то я сегодня был вынужден жевать нечто, больше похожее на подошвы моих сапог.

Баинин молча кивнул и, спрыгнув с козел, стал вынимать из багажного отсека рыдвана нужные продукты.

– Не будем мешать Пашшану колдовать над нашим ужином, пойдёмте пока в дом! – предложил Каладиус, беря под руку Варана. – Сегодня переночуем тут, а завтра с утра отправимся в путь.

 

Глава 36. Найр

Путешественники добрались до того самого места, где сходились «этот» и «другой» Пунт. Вокруг было широкое поле, уже сжатое и убранное трудолюбивыми колонами. Но теперь это поле, словно рубцами, было обезображено рвами, выгребными ямами и канавами для нечистот. В общем, типичная картина для места длительной стоянки военного лагеря. Земля была испятнана кострищами, истыкана заострёнными кольями, истоптана сотнями пар кованых сапог. Солдаты снялись с места так же стихийно, как и появились, оставив хлопоты по приведению поля в порядок местным жителям.

Демаркационная линия представляла собой неглубокий ров, глубиной примерно в две трети человеческого роста и шириной в два роста. Казалось бы, и по одну и по другую сторону этого рва одно и то же серое дождливое небо, одна и та же жухлая трава, одна и та же страна, в конце-то концов. Но на деле всё обстояло совсем иначе. За спиной путешественников лежала земля, истощённая ужасом смерти, этой самой смертью изглоданная почти до костей. Земля пустых деревень, земля погребальных костров, которые почти не горели, а лишь чадили, поскольку количество мёртвых тел в них значительно превышало количество топлива.

Впереди ждала совсем другая земля. Земля, в которой колоны наконец-то наслаждались завершением полевых работ, где у добрых хозяев уже вовсю бродило вино нового урожая. Земля, где с ужасом ожидали, что холод вскоре вновь погонит полчища мышей из полей прямиком в амбары. Даже это поле, истерзанное солдатней, на самом деле выглядело более счастливым, чем многие поля, которые встречались путешественникам ранее, поскольку это поле было убрано. Нет тоскливей картины, чем поваленные, подгнивающие стебли с чернеющими колосьями на них. Жутка была участь людей, что не собрали урожай, который растили до этого с такой любовью и трудолюбием.

Именно на такой философский лад настраивала картина, представшая перед шестью мужчинами и одной девушкой, оказавшимися в эту позднюю осеннюю пору на найрском тракте.

– Ну что ж, дамы и господа, – провозгласил Каладиус – Добро пожаловать в нормальную жизнь. За этим полем – прежний Пунт, нетоптаный дорийцами и неиспятнанный синивицей.

К этому моменту рыдван находился в дороге уже почти два дня. Истекали последние дни месяца дождей, а чем севернее забирали путешественники, тем явственней становилось дыхание поздней осени. Ночами было очень холодно, да и днём было холодно и сыро. Утром и к вечеру изо рта уже клубился белый парок.

Прошлую ночь переночевали в полузапустелом селении. Большинство жителей её не были убиты синивицей, в эту деревню она и вовсе не забралась. Но на волне общей паники часть колонов просто ушла на север от греха подальше. Оставшиеся жители говорили, что остальные вот-вот вернутся. Тем не менее, многие хаты были пусты или полупусты, так что с ночлегом проблем не возникло, тем более, что наши друзья весьма щедро расплатились за постой.

К исходу нынешнего дня, давно проехав границу карантина, кавалькада въехала в большое селение, дворов на сто пятьдесят. Естественно, сыскался там весьма приличный постоялый двор, где охотно приняли столь важных и богатых путешественников. Друзья сняли сразу четыре комнаты – три комнаты на двоих и одну – для Мэйлинн. Варан тут же вызвался в пару к Пашшану – после недели, проведённой вместе, мастер Теней, очевидно, проникся большой симпатией к молчаливому баинину, видимо, тот напоминал ему о другом молчуне. Кол и Бин, конечно же, решили ночевать вместе. Ну а Каладиус и Палаш, давно проникшиеся друг к другу уважением и симпатией, получили третью комнату.

Расположившись, друзья спустились в большую общую столовую. Поздний вечер собрал здесь довольно много народу, среди которых хватало и местных обывателей, и проезжих, в числе которых были и торговцы, и мастеровые, и даже парочка юристов. В зале было оживлённо и весело. Носились три молодые официантки с пышными формами, разнося подносы с едой и выпивкой. Постояльцы сидели группами, громко разговаривая и смеясь.

Поскольку наши герои всего несколько дней назад вырвались из полумёртвого Лоннэя, они ожидали, что все разговоры сейчас во всех гостиницах, трактирах, корчмах и кабаках королевства ведутся на одну тему – тему чудовищного мора, поразившего юг Пунта. Каково же было их изумление, когда стало ясно, что здесь говорят о чём угодно, только не о судьбе столицы. Точнее, город всплывал в разговорах несколько раз. Один торговец жаловался, что пришлось сбывать товар частями по пути, потому как дорога в Лоннэй закрыта. Тема была вяло подхвачена собеседниками, но очень скоро всё свелось к тому, что из-за набега лошадников вновь на время, скорее всего, взлетят налоги.

Также ещё пару раз всплыла тема минувшей войны с Дорией, но и тут разговор вёлся как-то вскользь. И лишь раз один из приезжих упомянул о синивице, что, мол, вроде как на юге есть заболевшие – и всё. Наши друзья, слушавшие всё это, не могли прийти в себя от шока – ведь всего в нескольких часах езды от этой гостиницы проходила граница карантина. Всего в сутках езды отсюда стояли вымершие деревеньки. Можно ещё понять местных колонов – большинство из них за всю жизнь едва ли отъезжали от родной деревни больше чем на две-три лиги, но вот то, что творилось в головах торговцев, объяснить было сложнее.

Судя по всему, государственная пропаганда сработала очень чётко. Король Аллан весьма не хотел, чтобы весь масштаб трагедии стал известен далеко за пределами поражённой территории. Опять же, учитывая неблаговидность его поступка, король, вполне вероятно, ожидал мятежа в покинутой столице, поэтому сейчас крайне важно было подготовить плацдарм для возможной информационной войны. Если лоннэйцы всё же взбунтуются, всегда можно будет преподать этот бунт как некую блажь зажравшихся столичных жителей. Такая позиция будет весьма близка провинциальному селянину или горожанину. Только так можно будет избежать настоящей революции. Именно поэтому королевская армия поставила непробиваемый заслон между северным и южным Пунтом, через который на север не проникали почти никакие вести. Вместо объективной информации о том, что творилось, упорно распространялась полуправда, где весьма искусно были сплетены факты (набеги дорийцев, появление синивицы, отъезд короля) и откровенная ложь, чаще всего выражающаяся в недомолвках и приуменьшениях: да, набеги были, но не больше, чем обычно; да, синивица действительно есть, но случаи заражения единичны, а королевские медикусы вполне успешно борются с заразой; да, король уехал, но это была заранее запланированная поездка в связи с капитальным ремонтом главного королевского дворца.

Особенно больно было, конечно, Палашу. Он понял, какими брошенными и забытыми всеми были жители Лоннэя и других населённых пунктов юга. Смерть всех его товарищей казалась ещё более циничной и бессмысленной на фоне всех этих полунасмешливых разговоров, в которых сквозило извечное отношение провинции к столице: так им и надо! Лицо бывшего предводителя Внутреннего города потемнело, глаза налились кровью, а кулаки были судорожно сжаты. Казалось, ещё секунда, и он оттолкнёт от себя тяжёлый стол, вскочит и начнёт дробить эти зубоскалящиеся лица. Но твёрдая рука и не менее твёрдый взгляд Каладиуса каким-то чудом удерживали его на лавке.

– Они не виноваты, друг мой, – мягко увещевал маг дрожащего от ярости Палаша. – Они говорят о том, что вливают им в уши приближенные короля. Не их вина, что они не знают истинных масштабов. Пойдёмте наверх, поужинаем там, – предложил он бывшему аптекарю.

Тот, молча кивнув тяжёлой головой, поднялся. Вслед за ним встал маг, а затем поднялись и остальные. Всем им было не менее тяжело выносить происходящее вокруг. Хотя становилось очевидно, что к этому придётся привыкать. Ни у кого уже не оставалось ни тени сомнения, что в Найре, куда не добирались беженцы с юга, вряд ли вообще хоть что-то известно о произошедшем кроме того, о чём сообщили глашатаи его величества. Тем не менее, передав хозяину, чтобы ужин подняли наверх, вся компания дружно вышла из общей залы.

***

Одиннадцать дней путешественники провели в дороге. Путешествие по найрскому тракту было весьма приятным. Эта дорога была ещё лучше, чем та, по которой наша троица ехала от Танийского перевала: ещё ровнее и ухоженнее сам тракт, ещё больше зажиточных и радушных селений вдоль дороги, ещё богаче и комфортабельнее придорожные гостиницы. Конечно, теперь Пунт выглядел не так жизнерадостно, поскольку деревья сбросили наконец свою листву, а небо чуть ли не ежедневно сеяло на землю холодный дождь.

Ничего особенно интересного в эти дни не происходило. Каждый день был похож на предыдущий и последующий – бо́льшая часть дня проходила в дороге, остальная – в отдыхе на постоялых дворах. Постремий22, последний из осенних месяцев, всё больше вступал в права. Снег в Пунте выпадает поздно – позднее даже чем в более южных широтах Латиона, и редко бывают сугробы, поскольку снег обычно тает, едва выпав. Однако, высокая влажность, ветры и частые дожди делают зиму в Пунте ненамного привлекательнее, чем в том же Палатие.

Мэйлинн и Каладиус теперь бо́льшую часть времени проводили внутри, где уже топилась небольшая металлическая печка. Время от времени к ним заглядывали озябшие друзья, посидеть, выпить чашечку чая, отогреться и поболтать. Лирра с некоторого времени стала замечать определённую тревожность в лице мага. Поначалу она всё ждала, что он поделится с ней своими мыслями, но, так и не дождавшись, сама прямо спросила:

– Вас что-то беспокоит, мессир?

– Признаться, да, дорогая, – пробормотал маг. Он потёр переносицу, словно что-то обдумывая, и затем продолжил. – Сейчас, когда у меня появилось много свободного времени, я стал больше размышлять. Я шаг за шагом вспоминал всё, что с нами случилось, пытаясь это анализировать. Не допустили ли мы где-то ошибок, например. Или – как эти шаги приблизят нас к поискам Башни. И вот между делом я заметил одну оплошность, которую мы допустили.

– И что это за оплошность? – спросила Мэйлинн.

– Она связана с тем амулетом, что я сделал для вас. Когда нам пришлось разделиться в Лоннэе, мы упустили из виду, что наш друг Варан более не мог быть укрыт от заклятий поиска. Причём, это продолжалось довольно долгое время, так что если кто-то пытался его отыскать, то он это сделал. А это значит, что наши преследователи вполне могут знать, что мы побывали в Лоннэе.

– Вы думаете, что Орден может отслеживать и Варана?

– Его исчезновение наверняка уже известно нанимателям. Кто знает – как они на это отреагировали? Мне кажется, что мы не можем позволить себе роскошь надеяться на недальновидность или глупость наших врагов. А это значит, что нужно исходить из того, что Орден знает о том, что мы были в Лоннэе.

– Это сильно осложнит нам жизнь? – у переносицы Мэйлинн залегла складочка, а сама лирра нервно теребила пальцами нижнюю губу.

– Поживём – увидим, – неопределённо ответил Каладиус.

***

Город Найр широко раскинулся на берегу одноименной бухты Великого океана. Именно здесь всего в нескольких милях от берега проходило тёплое подводное течение, поэтому море у Найра никогда не замерзало. Это же течение определяло климат всего Пунта, и самого Найра тоже. Погода здесь была весьма переменчивой, зима – относительно тёплой, по крайней мере, снег редко залёживался больше, чем на неделю. Город был довольно велик и ему никак не подходило определение провинциального по отношению к Лоннэю. Скорее наоборот – Найр был более суетливым, более деловым, и однозначно более похожим на столицу, чем тихий зелёный Лоннэй. Когда-то давным-давно так оно и было, но в итоге пунтийцы решили, что импульсивные дорийцы являются лучшими соседями для столицы королевства, нежели хмурые келлийцы.

Но главным в Найре был его порт. Настоящий порт, не какая-нибудь парочка гниловатых причалов, как в том же Пранте. Лишь Кинай, да, наверное, Золотой Шатёр могли глядеть свысока на найрский порт. Однако это нисколько не умаляло его величия. Десятки, а то и сотни кораблей и корабликов толпились у двух десятков длинных, на четверть мили уходящих в море причалов. Огромнейший рынок, где можно было купить любой товар из любой части света. Многотысячная многоязыкая толпа, словно ещё одно море, бьющееся о пирсы и портовые сооружения. Город торговцев, город моряков, город удовольствий – таков был Найр. Он столь же не походил на другие города Пунта, сколь чистокровный скаковой жеребец не походит на колонских лошадок.

Найр принял наших путешественников в свои влажные, пахнущие морем объятия. Улицы города были полны народом почти так же, как улицы Лоннэя в ту пору, когда троица проезжала через него в первый раз. Но если на улицах Лоннэя толпа казалась чужеродным телом, возмущающим и нарушающим гармонию, то здесь она была неотделимой частью самого города, и он без неё казался бы пустым и неполным. Найр был во многом похож на Латион, что вызвало определённую ностальгию в Коле, и особенно в Бине.

Поскольку планировалось пробыть в Найре некоторое время, быть может, даже и целый месяц, то нужно было найти гостиницу поприличнее. Хотя Каладиусу не давала покоя мысль о том, что ассассины Ордена уже вполне могут начать распутывать ниточку, ведущую к лирре, исходя из того, что им удалось определить положение Варана. Тем не менее, он пока решил не отказываться от первоначального плана и пробыть в Найре достаточно времени, чтобы прибыть в жаркую Саррассу в разгар зимы.

– Я думаю, что стоит пожертвовать определённым комфортом в пользу большей анонимности, – сказал Каладиус, вновь восседая на козлах рыдвана. – Поэтому я бы посоветовал искать гостиницу не в самых богатых кварталах – подальше от центра и подальше от порта.

– Позволю себе не согласиться, – возразил Варан. – Напомню, что у меня имеется кой-какой опыт в розыске людей, поэтому хочу сказать одно: если нас ищут, то обязательно найдут. Так зачем же отказывать себе в удобствах?

– Мне трудно спорить с вашим жизненным опытом, – не сдавался маг. – Однако, на мой взгляд, иной раз большее значение имеет не сам факт разыскивания, а время, за которое этот факт свершится. Нам нужно выиграть время.

– И если бы речь шла о нескольких днях, то я бы с вами не спорил. Однако, если мы планируем провести здесь месяц, а то и более – те лишние два-три дня, что мы выиграем, поселившись на отшибе, не сыграют никакой роли. Я бы предпочёл комфорт.

– Я и сам – большой поклонник комфорта, и вы это прекрасно знаете. Но можно найти уютную тихую гостиницу и подальше от людных мест.

– Для человека, который знаком с городом – да, – Варан продолжал упорно отстаивать свою точку зрения. – Однако, в нашем случае мы гораздо больше привлечём к себе внимания, слоняясь по немноголюдным улочкам такой оравой. Нас запомнит и опознает каждая собака.

– Что скажете, дорогая? – Каладиус решил поставить точку в споре, обратившись к сидящей рядом лирре.

– Прошу прощения, мессир, – Мэйлинн сидела, наклонив голову, полностью скрыв от прохожих лицо своим безразмерным капюшоном. – Но в данном вопросе я предпочту положиться на мнение профессионала. Варан столько раз разыскивал нужных ему людей, что лучше остальных знает, как можно укрыться от этих розысков, и можно ли. Как говорится, дерево лучше прятать в лесу. Так что, думаю, на полнолюдных улицах и в переполненных гостиницах мы сможем затеряться не хуже, чем в небольшом постоялом дворе с дюжиной постояльцев.

– Воля ваша, – Каладиус понял, что нет смысла искать одобрения своего плана и у других членов команды. – Тогда ищем самую приличную гостиницу.

– Вот это разговор! – тут же приободрился Кол. – Побывать в Найре и прожить в занюханном трактире – то же самое, что побывать на королевском балу и станцевать лишь со старым мажордомом.

– Ты непревзойдённый мастер аналогий, – фыркнул Варан, а Бин и вовсе закатился хохотом, вероятно, представив себе, как Кол отжигает мазурку со стариком в огромном парике.

– Как мне будет не хватать твоего остроумия, приятель! – с лёгкой грустью воскликнул Палаш.

– Так оставайтесь с нами! – тут же предложила Мэйлинн.

– Увы, моя госпожа, но я – простой аптекарь, волею судьбы вдруг ставший кем-то большим. Но предел моих внутренних сил уже исчерпан, и я не могу себе даже представить, чтобы совершить то путешествие, которое вас ожидает. Нет уж, я осяду здесь. В Найре столько жителей, из которых огромное количество моряков, путан и других субъектов, ведущих нездоровый образ жизни, так что аптекари тут всегда будут в почёте. Даже такие неважные, как я.

– Жаль, – искренне ответила Мэйлинн.

– Мне тоже, – немного печально улыбнулся Палаш.

– Ну так куда мы сейчас всё-таки направляемся? – поскольку Каладиус правил рыдваном, он всё-таки решил до конца добить вопрос проживания.

– Предлагаю сразу в портовый квартал, – отозвался Варан. – Думаю, это единственное место в Пунте, где люди не станут, выпучив глаза, пялиться на лирру.

– В мои планы не входит раскрывать свою внешность, – предупредила Мэйлинн.

– Конечно же. И тем не менее, если это вдруг произойдёт, то пусть лучше это будет где-то в окрестностях порта.

– Ну тогда, значит, едем в портовый квартал, – подытожил Каладиус.

В большинстве городов мира портовые кварталы – это грязь, вонь тухлой рыбы и гнилых водорослей, кабачки и питейные дома самого низкого пошиба, шлюхи и чернорабочие. В общем, криминальные грязные районы. Но только не в Найре. Для Найра порт – это ворота, витрина. Большинство гостей попадают в город именно через него. Поэтому портовый квартал Найра был одним из самых шикарных кварталов города. Это целые улицы гостиниц, игорных домов, ресторанов, где чашку чая подадут вам не меньше, чем за доррин. Это разноцветные уличные фонари, искушающие приезжих окунуться в соблазнительную ночную жизнь города. Конечно, за всем этим ярким лоском скрывались и грязные закоулки, и вонючие трущобы, и бесконечные склады, но Найру удивительным образом удавалось маскировать всё это подобно престарелой кокетке, скрывающей старческие пятна на коже пудрой и румянами.

Гостиницы Найра в прямом смысле боролись за постояльцев. Не успел рыдван въехать на улицу, где стояли отели, как к нему наперерез бросилось с десяток людей в ливреях разных цветов и стали наперебой предлагать остановиться именно в их гостинице, увлекая всевозможными посулами и соблазнами – начиная от скидок и заканчивая совершенно недвусмысленными предложениями в организации определённого вида досуга. К такому навязчивому сервису, кажется, никто из присутствующих не был готов, поэтому всадники с недовольными лицами жались всё ближе к карете, а Каладиус с негромкими проклятиями то и дело осаживал лошадей, дабы они не растоптали своими широкими копытами не в меру ретивых зазывал.

По мере того, как рыдван проезжал всё дальше, зазывалы один за другим отставали, возвращаясь к дверям своих отелей. Из чистой вредности Каладиус решительно направил лошадей к одной из гостиниц, от которой, как оказалось, никто к нему не подбежал просто потому, что никакого зазывалы возле неё не было. Тем не менее, стоило экипажу приблизиться, как из стеклянных дверей выскочил портье в идеально сидящей ливрее, который, однако, с известным достоинством осведомился у путешественников, что им угодно. Каладиус несколько сварливо ответил, что им угодно получить четыре номера на довольно продолжительный срок – два двуместных и два одноместных. Портье ответил, что у них есть именно то, что ищут господа, тут же вызвал трёх конюхов, чтобы те препроводили экипаж и лошадей в конюшню, а затем распахнул двери для входящих гостей обещая, что в течение четверти часа весь багаж будет доставлен им прямо в номера.

Внутри было довольно уютно. Было видно, что гостиница дорожит своей репутацией, и это согрело душу мага. Номера оказались на четвёртом этаже, что весьма восхитило Бина, который, хотя и был типично городским жителем, нечасто видел и ещё реже бывал в многоэтажных домах. В данном отеле номера делились на эконом-класс, бизнес-класс, люксы и королевские люксы, причём королевских люксов было всего четыре, но они занимали весь пятый этаж. Четвёртый и третий этажи были полностью отданы под люксы, второй, соответственно, под бизнес-класс, и на первом этаже ютилось небольшое количество низкобюджетных номеров, скорее просто для того, чтобы называться гостиницей, удовлетворяющей любому вкусу, нежели из практических соображений.

Номера, доставшиеся путешественникам, в самом деле были шикарны. Каждый номер на одного был в два, а то и три раза больше, чем вся квартира семейства Танисти, а в номерах на двоих и вовсе можно было бы разместить, не потеряв в комфорте, жителей половины квартала латионских трущоб. На месяц всё это стоило небольшого состояния, но, как мы помним, друзья отнюдь не были стеснены в средствах.

– Ну что, друзья мои, – обратился Варан к Колу, Бину и Пашшану, собравшимся вместе в комнате Кола и Бина. – Этот город так и ждёт, чтобы мы его покорили. Предлагаю сегодня, ни о чём не думая, ни о чём не вспоминая, окунуться в красивую жизнь Найра. Давайте заберёмся в какую-нибудь таверну и оставим там все воспоминания последних дней!

– Вообще-то я не пью, – начал Кол, заставив Варана слегка нахмуриться. – Однако, – Варан начал улыбаться. – Однако и мне не терпится немного расслабиться! Думаю, кружка вина меня сегодня не убьёт!

– Золотые слова, друг! – расцвёл Варан. – Идёмте, я угощаю!

Пашшан наотрез отказался идти. Во-первых, он всё-таки был слугой Каладиуса, и его долг был находиться рядом с магом, а во-вторых баинин был самым настоящим аскетом. Было удивительно, как он умудрился научиться так невероятно готовить, когда сам, казалось, вполне может есть сушёных тараканов. Таким образом друзья пошли втроём – по выражению самого Варана, «окунуться в красивую жизнь Найра».

 

Глава 37. Недоразумение

Едва расположившись в своих покоях, Каладиус приказал прислать ему на пробу все блюда, которые готовил гостиничный повар. Тем самым маг надеялся решить сложную задачу: позволить местной кухне обслуживать его тонкий гастрономический вкус, или же полностью положиться на умения Пашшана. И вот теперь они на пару с Палашом отведывали из каждой тарелки, которую расторопные слуги с похвальной быстротой доставляли прямо в номер. Мэйлинн отказалась участвовать в этом празднике живота, и сейчас с огромным интересом любовалась раскинувшимся перед ней городом через просторное окно.

Разговор главным образом касался достоинств того или иного блюда, поэтому лирра большей частью молчала. Лишь когда разговор зашёл о дальнейшей судьбе Палаша, она вновь включилась в беседу, ненавязчиво убеждая аптекаря присоединиться к ним. Однако тот оказался непреклонен. Он твёрдо решил обосноваться в Найре. Конечно же, тех скромных сбережений, что успел прихватить с собой Палаш, не хватило бы на покупку дома. Да что там – их едва хватило бы на то, чтобы снимать более-менее приличное жилье в течение нескольких месяцев. Поэтому Палаш без ложной скромности согласился принять от Каладиуса шестьсот пятьдесят золотых имперских корон в банковских бумагах. Этого могло хватить на первоначальный взнос за дом и закупку оборудования и сырья.

Каладиус решительным жестом пресёк уверения Палаша в том, что тот со временем всё отдаст:

– Если бы вы знали, друг мой, сколько у меня денег и сколь мало они ценны для меня, – с несколько меланхоличной улыбкой произнёс он. – То, право слово, не стали бы беспокоиться из-за подобных пустяков. Если я и не даю вам больше, то лишь потому, что это может в будущем затруднить наше предприятие. Кроме того, я убеждён, что в умелых руках эти деньги – настоящее сокровище, которое принесёт замечательные плоды.

– Уверен, что так и будет, мессир, – Палаш был глубоко тронут. – Жаль лишь, что я так и не знаю вашего имени, чтобы поминать его в молитвах.

– Уверен, что боги и так поймут, о ком вы говорите, – усмехнулся Каладиус. – Что же касается имени, то я не сообщаю его лишь по той причине, что не хочу, чтобы оно тяжким камнем легло на вас. Ибо моё имя – как раз из таких.

– Если дело лишь в этом, и вы не храните тайну имени от меня по иным соображениям, то я прошу оказать мне честь и назваться, мессир, – голос Палаша дрожал от волнения.

– Что ж, если вы настаиваете, – пожал плечами маг. – Я думаю, что вы не раз слыхали моё имя ранее, однако считали, что речь идёт о мифическом персонаже. Ведь вы слышали истории о маге Каладиусе?

– Так вы – тот самый Каладиус? – глаза Палаша буквально вылезли на лоб. – Никогда бы не подумал, что в моей жизни будет подобная встреча! Вы правы, я считал вас выдумкой.

– Не вы первый, не вы последний, – усмехнулся маг. – Надеюсь, так останется и впредь. Прошли те времена, когда я жаждал славы и поклонения. Сейчас мне, напротив, хочется сохранять инкогнито и в силу собственных привычек, и для блага нашего путешествия.

– Моя тайна умрёт вместе со мной! – в порыве чувств Палаш даже прижал руки к груди.

– Да я особенно этого и не требую. Думаю, даже если бы вы стали рассказывать обо мне на каждом углу, вас сочли бы просто сумасшедшим фантазёром. Лет через десять-пятнадцать вы и сами станете сомневаться в собственных воспоминаниях, или же в моих словах. Однако я всё же попросил бы хранить нашу тайну хотя бы в течение ближайших нескольких месяцев, поскольку есть определённые силы, которым крайне важно выследить нас.

– Я уже сказал, мессир, и не стану повторять, – гордо ответил Палаш.

– Что ж, спасибо, мой друг. А теперь, прошу, отведайте вот этого жареного осетра. Как по-вашему, он не чересчур суховат?

В общем, итоги этого дегустационного пира оказались неутешительны для местного шеф-повара. Хотя Каладиус признал блюда вполне съедобными, хотя большинство менее привередливых клиентов назвали бы их превосходными, маг всё же решил, что он по-прежнему станет есть блюда, приготовленные его баинином, благо обилие продуктов давало тому поистине неисчерпаемые возможности для удовлетворения самых изысканных запросов хозяина.

Обед был закончен. Все трое сидели в креслах в номере Каладиуса, проводя время в прощальной беседе. Маг и Палаш мелкими глоточками потягивали лучшее пунтское вино из изысканных бокалов, лирра сидела в кресле, втянув на него ноги и положив подбородок на колени. Беседа велась неспешно: Палаш словно оттягивал минуту прощания, а Каладиус и Мэйлинн охотно помогали ему в этом. Уютно потрескивали дрова в большущем камине.

– Впервые с тех пор, как я покинул дворец, я чувствую себя вполне уютно, – блаженно проговорил Каладиус.

– Вы клевещете на свой лоннэйский особняк, мессир, – с улыбкой возразила Мэйлинн.

– Что вы, дорогая, – отмахнулся Каладиус. – Это – не более, чем лачуга, хибара, годная лишь на то, чтоб защищать от падающего с неба дождя.

И Мэйлинн и Палаш расхохотались от такого вопиющего приуменьшения.

– Ну что ж, – Каладиус, кряхтя, переменил позу в кресле. – Полагаю, стоило бы уже дать распоряжения Пашшану, чтоб начинал готовить нам ужин…

– Я распоряжусь, мессир, – вскакивая, произнёс Палаш.

В этот момент дверь в номер распахнулась, и на пороге возник запыхавшийся Бин. Несмотря на то, что он раскраснелся от бега, было видно, что под этими пятнами румянца он смертельно бледен.

– На нас напали! – выпалил он, пытаясь отдышаться.

Каладиус моментально вскочил на ноги, не заботясь, что дорогой бокал с дорогим вином разбился, упав на пол. Мэйлинн, бледная и с расширившимся зрачками, также оказалась на ногах. Палаш, как мы уже упоминали, и так стоял.

– Нашли… – прошипел маг, озираясь, словно ища какое-то оружие.

– Нет, – замахал руками Бин. – Драка… В таверне… На нас напали… Колу голову разбили… А потом их городская стража забрала…

– Неужели так сложно было не вляпаться в неприятности? – несмотря на злость, в голосе мага слышалось и облегчение. – Где они сейчас? И что вообще произошло? Веди нас, – от волнения Каладиус даже перешёл на «ты». – По дороге расскажешь…

***

– Запоминай дорогу, приятель! Если что, потащишь нас назад! – Кол приобнял шагающего рядом Бина за плечи и потрепал по порядком отросшим волосам.

– Ты ж вроде как завязал? – улыбнулся Бин.

– Завязал, развязал… – засмеялся Кол. – Поживём – увидим.

– Кто кого ещё потащит, – подмигнул Бину Варан. – В сегодняшней попойке я больше рассчитываю на тебя, дружище!

– Дожили… – притворно вздохнул Кол. – Старика Кола уже заранее списывают со счетов ещё до начала пьянки! Слышали бы тебя сейчас жители Нового города!

– Ну так докажи, что ты ещё чего-то стоишь! – весело подначивал Варан.

– Докажу! А вон, гляди, вроде вполне приличное место! Может, сюда и завалимся?

– Приличное место! – фыркнул Варан. – Мы же в найрском порту, недотёпа! Пусть меня сожрут кракены, или как там ругаются моряки, если я пойду в какое-то «приличное место»! Нет уж! Сегодня – самый просоленный, самый злачный вертеп! Чтоб с бардами, шлюхами, танцовщицами и моряками со всего света! И с таким вином, что кабана с ног валит!

– Что ж, уговорил! – рассмеялся Кол, которого, собственно, и не нужно было особенно-то уговаривать. – Тогда давай прямо в порт!

Широко шагая, друзья любовались городом, который даже в пасмурный день обладал определённым шармом. Все они, за исключением Бина, повидали городов на своём веку, но даже такие города, как Латион, в чём-то уступали Найру. Было удивительно, что на такой сугубо сельской земле, как Пунт, могла уродиться такая жемчужина торговли, роскоши и распутства.

Людей вокруг становилось всё больше, всё усиливался запах моря, и без того разлитый по улицам города. Значит, порт был уже неподалёку. Теперь предстояло найти ту самую таверну мечты Варана. И вскоре друзья услышали голос, который, надрываясь, пытался перекричать многоголосую толпу:

– …наказаны будут грешники! Ибо противны светлому взору Арионна те, что пьют вина без меры, те, что играют в азартные игры и те, что сношаются без любви. Не дано им преодолеть Белого Пути! Оскользнутся ноги их, яко по льду, и станут падать они в глубины самых глубоких преисподен Хаоса! И демоны станут сосать их кровь, и дьяволы станут грызть их плоть. И погибнут души их, не преподобившись ни Белому Арионну, ни даже Чёрному Ассу…

Слушая эти проклятия на чьи-то головы, друзья подошли ближе. Наконец они увидели весьма странного человека. Был он не молод, но ещё и не стар, хотя судить об этом было довольно сложно, поскольку был он немыт, нечёсан и небрит. Серое рубище трепыхалось на ветру, светясь множеством прорех, сквозь которые то и дело виднелось костлявое тщедушное тело. Несмотря на холод, человек был бос, но, похоже, это его нисколько не смущало. Он стоял на деревянном ящике неподалёку от входа в одну из таверн, и громко вещал небольшой группке людей, то ли по велению сердца, то ли от скуки слушающей его проповеди.

– Его же тут побьют, – пробормотал Бин.

– Не, не побьют, – качнул головой Варан. – Не поверишь, приятель, но нет более богобоязненных людей, чем грешники. Вот если его кто и побьёт, так стражники по приказу тех же жрецов-арионнитов.

– Как так? – выпучил глаза Бин.

– Да очень просто, – встрял Кол. – Знаю я подобный народец – что-то типа странствующих проповедников, святых и блаженных. Клеймят одинаково и забулдыг из таверн и жрецов, погрязших в роскоши. Простой народ-то как раз их побаивается и уважает, и именно поэтому их гоняют жрецы.

– Вот-вот, – поддакнул Варан. – Но, друзья мои, если мы и должны что-то взять из проповеди этого преподобного, так это то, что вот она, та самая таверна, которую мы искали! По-моему, это – лучшая рекомендация, какую только могут дать подобному заведению.

– Ну тогда войдём! – предложил Кол. – Хотя бы нам и пришлось получить порцию проклятий на свою голову.

– Именно это я и хотел предложить! – осклабился Варан.

И друзья решительно направились к дверям таверны с вполне нейтральным названием «Три кита». Как раз перед ними туда же вошла компания из трёх человек. Когда они подходили к дверям, проповедник возвысил голос, напрямую обращаясь к трём заблудшим овцам. Однако те, чуть втянув головы в плечи, прошмыгнули внутрь. Нашим же друзьям подобные обличения казались сущими пустяками в сравнении со всем тем, что им уже пришлось пережить, поэтому они, гордо подняв головы, приблизились к дверям.

– Всегда хотелось распахнуть двери таверны, как настоящий моряк! – с чисто юношеским азартом воскликнул Бин.

– Не забывай, что ты не моряк! – напомнил Кол.

– А кто об этом знает? – весело ответил Бин и от души толкнул обе деревянные створки дверей.

Двери оказались хорошо смазанными, так что Бин слегка не рассчитал сил. Створки распахнулись так широко, что ударили по стенам с внутренней стороны. Бин, конечно же, не ожидал подобного, поэтому был крайне сконфужен. Красивого входа бывалого матроса у него так и не вышло – против воли юноша опустил голову, стараясь не смотреть на тех, кто находился внутри. Так вот пристыженно он и вошёл, а друзья, пытаясь сохранять невозмутимый вид, прошли следом.

Бину казалось, что все взгляды посетителей устремлены сейчас на него. Наверное, так оно и было. Солнце уже давненько перевалило за полдень и портовые таверны понемногу начинали заполняться народом. В этой таверне было полно пустых столов, но за некоторыми уже сидели компании. Бардов и танцовщиц, правда, ещё не было, хотя некоторое подобие сцены указывало, что всё это имеет место быть, зато несколько явно распутных девиц околачивались внутри, в основном, обхаживая посетителей в надежде, что им перепадёт монетка. Шумное появление Бина не прошло незамеченным ни для кого. Хотя помещение было не слишком хорошо освещено, пунцовые щеки Бина были заметны всем.

– Давайте-ка туда, – Варан говорил тихим голосом, указывая на свободный небольшой стол, за которым как раз вполне уютно могли расположиться три человека. Кроме того, рядом с ним было ещё несколько пустых столов.

За большим столом, находящимся как раз по пути от столика, выбранного друзьями, к стойке, за которой стоял хозяин, сидела компания человек из восьми, довольно здоровых и высоких. Возможно, это была артель портовых грузчиков, на сегодня оставшаяся без работы, отчего они решили скоротать вечерок за элем и мясом. Так же, как и все, при грохоте створок эти люди обернулись к входу и лицезрели явление нашей троицы. Но сейчас большинство из них вернулись к своим делам, за исключением одного.

Этот не слишком-то походил на грузчика – на добрый фут ниже Бина, и такой щуплый, что, казалось, взявшись за его предплечье пальцами, его можно сломать, словно тростинку. Неправильные черты некрасивого лица выдавали в нём потомственного алкоголика в нескольких поколениях – наверняка и он, и его родители, а, может, и родители его родителей были зачаты спьяну. Кроме того, он был очень подвижен – постоянно ёрзал на скамье, тогда как остальные его собутыльники спокойно сидели на своих местах. И вот сейчас этот коротышка вперил свой злобный взгляд в вошедших, и особенно в Варана.

– Э, поглядите-ка, дорийская шлюшка! – глумливо воскликнул он своим друзьям, явно намекая на Варана и с таким расчётом, чтобы тот наверняка услышал. – Что, девочки, пришли перекусить после работы?

Вскочив, коротышка похабно повилял бёдрами вперёд-назад, недвусмысленно намекая на то, о какой работе идёт речь. И ему удалось добиться своего – все его товарищи как по команде повернулись в сторону Варана.

Ради справедливости нужно сказать, что Варан, как и все жители северной Саррассы, имел много общего с дорийцами и их вполне можно было спутать.

– Не обращай внимания, – Кол положил тяжёлую руку на напрягшееся плечо товарища. – Знаю я подобных людишек. Типичное говнецо, которое много воняет, но в случае чего тут же прячется за спины товарищей. А товарищей у него много, и не хотелось бы проверять их на прочность. Ребята, вроде, серьёзные.

Варан, чуть скрипнув зубами, кивнул и сел. Былого мастера Теней подобные выходки лишь позабавили бы, но Варан потерял тогда в пустыне нечто очень важное, нечто, что отличает мастера Теней от обычного человека. Хмурые Кол и Бин также сели за стол.

– Гляньте-ка, ребята, до чего мы дошли! – продолжал верещать коротышка. – Дорийцы добрались и до нашего славного Найра! А один и вовсе припёрся в приличное заведение, да ещё и со своим конём и своей подружкой!

Теперь уже скрипнули зубы Кола, поскольку конём, очевидно, был он, а подружкой – худощавый Бин с отросшими растрёпанными волосами.

– Не обращай внимания, – зубы Варана иронично блеснули в полутьме.

– Завали рот, приятель, если не хочешь, чтобы я позвал стражу! – рявкнул на недомерка проходящий мимо него трактирщик, направляющийся к друзьям, чтобы принять заказ.

Коротышка примолк и сел за стол, но, вероятно, продолжал плоско острить в адрес вошедших, поскольку из-за этого стола то и дело раздавался хохот, а сидящие за ним грузчики то и дело оборачивались на трёх приятелей.

– Что угодно господам? – трактирщик словно случайно встал так, чтобы загородить своим откормленным телом глумящуюся компанию. – И, прошу, не обращайте внимания на этих людей. Знаю я эту компанию. Все они – люди нормальные, кроме того недоделанного засранца.

– Не беспокойтесь, любезный хозяин, – улыбнулся Варан. – Если бы за всякое оскорбление, что я слышал в свой адрес, мне давали бы по медяку, я бы уже был миллионером. Слова не режут. А угодно нам – самого лучшего вина, которого только сыщется в ваших погребах, а также закуски к нему. Наверное, какие-нибудь дары моря, раз уж мы в порту, – с этими словами Варан передал трактирщику целый серебряный дор. – Вот вам, друг мой. Всё, что останется с этого дора после нашей пирушки, вы сможете оставить себе.

– Благодарю вас, любезный господин! – трактирщик засиял не хуже начищенного дора. – Всё будет по высшему разряду! Наша таверна специализируется на морских дарах! Всё – наисвежайшее, прямиком с рыболовецких лодок!

Надо сказать, что трактирщик ничуть не удивился латионской монете. Здесь, в найрском порту все трактирщики, хозяева гостиниц, содержатели борделей и игральных домов по совместительству были ещё и менялами. Каких только монет не ходило здесь, и все они совершенно спокойно принимались и менялись прямо в тавернах или гостиницах. Так что хозяин без всяких вопросов принял дор, лишь тайком попробовав его на зуб. Затем он развернулся и быстро направился на кухню, отдать распоряжения.

– У меня прямо дежавю, – исподтишка поглядывая на веселящуюся компанию буркнул Кол. – Словно я опять в «Двух петухах».

– «Два петуха», «Три кита»… – проговорил, посмеиваясь, Варан. – Вероятно, не везёт тебе, приятель, с неодиночными животными. Так, глядишь, попадёшь в какие-нибудь «Четыре зайца», где тебя и порешат!

– Да пошёл ты! – огрызнулся Кол. – Не до смеха. Будь моя воля, я бы вообще ушёл от греха подальше.

– А что нам мешает? – робко осведомился Бин, который до сих пор не находил себе места от дурных предчувствий и раскаяния.

– Да вот он, – кивнул Кол на Варана. – Его же отсюда лошадью не стащишь теперь!

– Это точно! – подтвердил Варан. – Мы пришли в лучшую таверну Найра и не уйдём отсюда из-за каких-то недоносков.

И Кол, и Бин практически синхронно вздохнули.

В это время служанка принесла кувшин и три кружки. Кроме того, она принесла большое блюдо с устрицами.

– Посмотрим, насколько хорошее вино тут подают! – Варан налил три кружки почти до краёв.

– А это что нам принесли? – Бин подозрительно покосился на блюдо. – Улитки, что ли?

– Попробуй! Это деликатес! – усмехнулся Варан, подхватывая одну из раковин.

– Вот ещё! – скривился Бин. – Подожду чего-нибудь посъедобнее.

– Ну тогда выпьем пока за удачу! – протянул свою кружку Варан.

Остальные взяли свои и со словами «За удачу» чокнулись. Несмотря на предыдущую браваду, Кол лишь слегка пригубил вина, тогда как остальные отхлебнули от души. Затем Кол и Варан принялись за устриц, а Бин лишь с надеждой поглядывал в сторону кухни – не несут ли чего посущественней. И наконец он дождался. Служанки принесли блюда с жареной и запечённой рыбой, огромное блюдо, наполненное варёными креветками, средних размеров маринованного осьминога и несколько тарелок с другими деликатесами. Теперь уж Бин мог воздать должное еде.

В то же время за столом, где сидел коротышка со своей компанией, не утихал смех, подогреваемый его визгливым голосом. Мелкий поганец продолжал сыпать плоскими и похабными шутками в адрес Варана и его спутников. Этот совершенно незамысловатый юмор вызывал взрывы хохота среди его непритязательных дружков. Причём, если сам недомерок вёл себя явно вызывающе, то остальные смеялись скорей по простоте душевной, нежели из явного желания досадить. Видя, что трое друзей никак не реагируют на его выходки, коротышка говорил всё громче и громче, так что теперь на него оборачивались все посетители таверны. Надо сказать, что часть из них вполне благосклонно относились к подобного рода шуткам и подбадривающе посмеивались.

После очередного окрика хозяина, коротышка на время умолк, но надолго его не хватило. Его мерзкий голос действовал на нервы уже сам по себе, не говоря уж о его словах. Наконец Варан не выдержал.

– Неохота больше вина, пойду лучше пива попрошу, – раздражённо отодвинув от себя полупустую кружку, процедил он, вставая.

– Зачем идти? – попытался остановить его Кол, вероятно, уже поняв то, что происходило на душе товарища. – Позовём хозяина…

– Я сам схожу, – отчеканил Варан и мягким шагом двинулся к стойке.

Увидев, что объект насмешек приближается, коротышка, было, заткнулся, но затем решив, что преимущество на их стороне, начал вновь:

– Я, кажется, понял, чего этот лошадник забыл у нас! – хлопнув себя по лбу, громко сообщил он товарищам. – Надоело, поди, трахать кобыл, вот приехал сюда в надежде, что ему даст хоть какая-нибудь уродина с двумя ногами вместо четырёх.

Собутыльники коротышки вновь загоготали, будто услышали что-то донельзя смешное, однако этот смех стих, когда раздалось шипение Варана:

– Послушай внимательно, огрызок, потому что повторять я не стану. Если ты скажешь ещё хотя бы слово, я вобью тебе его обратно в глотку вместе с зубами!

И, как ни в чём не бывало, Варан двинулся дальше. За столом повисло гробовое молчание. Что-то такое было в лице и голосе Варана, что семеро дюжих молодцов и один огрызок, как назвал его Варан, на какое-то время потеряли желание смеяться. Однако, уязвлённая гордость, обильно смоченная алкоголем, в конце концов взяла своё. Коротышка начал что-то горячо, но тихо втолковывать друзьям, а те в ответ заворчали, соглашаясь.

Через пару минут, когда Варан возвращался с кружкой, доверху наполненной пенным напитком, он неожиданно споткнулся о внезапно вытянутую ногу недомерка. Возможно, мастер Теней ожидал чего-то подобного, или просто сработали нажитые годами рефлексы, но только он сумел удержаться на ногах и даже почти не пролить пива. Коротышка, видимо, был убеждён, что Варан упадёт, и сейчас был несколько растерян, однако, он самым издевательским голосом произнёс фразу, очевидно заготовленную заранее:

– Что-то потеряла, моя цыпа?

На этот раз смеха не последовало. Восемь пар глаз, а на самом деле – даже больше, напряжённо наблюдали за Вараном. Тот спокойно вернулся к столу, за которым сидел обидчик, и, словно какой-нибудь официант, аккуратно поставил кружку на стол. Сидящий коротышка, съёжившись, глядел на него снизу-вверх. На какое-то мгновение все люди, находящиеся в таверне, застыли. А затем, словно кобра, метнулась рука Варана. Он обхватил затылок коротышки и с силой припечатал его лицом в столешницу. Так же молниеносно рука вернулась назад. Коротышка остался в том же положении – сидел, уткнувшись носом в стол и, видимо, лишившись сознания. Наступила мёртвая тишина, так что вновь стало слышно, как гугнит на улице босоногий проповедник, призывая кары небесные на всех, кто находился в таверне. И, вероятно, на этот раз Арионн услышал своего слугу.

Как один, вскочили все семеро товарищей коротышки. С рёвом они оттолкнули лавки, выбираясь в проход. Не теряя времени, Варан схватил свою кружку и саданул ею в голову ближайшего бугая. Тот пошатнулся, но не упал, а лишь привалился к столу, опираясь на него одной рукой, а другой схватившись за мокрую от пива и крови голову.

– Сиди здесь! Не лезь! – гаркнул Кол оторопевшему Бину, а сам бросился на помощь товарищу.

Завязалась рукопашная. Все посетители харчевни мигом подбежали к дерущимся. Однако, разнимать их никто и не думал. Двое или трое выпивох бросились на подмогу приятелям коротышки – то ли знакомые, то ли просто любители помахать кулаками. Остальные же не спешили влезать в драку, тем более, что там становилось жарко.

На стороне Кола и Варана было умение, но на стороне их противников – грубая сила. И охотник за головами, и бывший центурион наносили один удар за другим, причём практически все они достигали цели, однако лишь некоторые удары сокрушали соперника хотя бы на время. Изрядно выпившие и тяжёлые горожане, напротив, практически не задевали двух бойцов, но когда Кол зазевался ненадолго, оглушающий удар прилетел ему прямо в ухо. Легионер лишь чудом устоял на ногах, однако на некоторое время полностью потерял инициативу, и мог лишь неловко уклоняться от пудовых кулаков.

Трое соперников, не считая коротышки, мирно лежали на залитом вином и заваленном раздавленной едой полу, однако остальные явно теснили двух друзей. Некоторый урон претерпел и Варан – из разбитой верхней губы на подбородок сочилась кровь.

Вокруг кружком сбились посетители. Среди них стоял и растерянный Бин. С одной стороны, он понимал, что нужно помочь друзьям, но с другой в его голове набатом отдавались последние слова Кола: «Сиди здесь! Не лезь!». «Сиди здесь! Не лезь! Сиди. Здесь. Не. Лезь. Сиди! Здесь! Не! Лезь!!!» – машинально повторял Бин. Он пытался протиснуться ближе к дерущимся, но его постоянно отпихивали зрители. И Бин всячески старался убедить себя, что он не лезет именно потому, что Кол велел не лезть. Хотя коленки ужасно дрожали, а мочевой пузырь, казалось, вот-вот расслабится.

Один из верзил схватил скамью и, ухнув, сделал ею неловкий полукруг. Это тут же заставило толпу раздаться в стороны. Пьяница ещё пару раз махнул скамьёй, но вскоре понял, что смысла от этого нет никакого – соперники играючи уходили от медлительных ударов, да и была вероятность зацепить своих. Поэтому, выждав момент, когда Кол отвернулся, чтобы уйти от очередного удара, здоровяк просто запустил скамью в него. И по какому-то роковому стечению обстоятельств – попал. Тяжёлая скамья, сколоченная из двухдюймовых досок, торцом ударила Кола в затылок. Тот упал как подкошенный. Голову легионера тут же залила кровь.

Пара противников тут же набросилась на неподвижное тело Кола, начав избивать его ногами, но тут подоспел Варан. Сам держащийся из последних сил, он, тем не менее, нанёс несколько мощных ударов, заставив стервятников отступить. Однако Варану приходилось совсем плохо, и исход боя был уже предрешён, тем более, что Бин по-прежнему зачарованно стоял на месте, тихонько бормоча под нос: «Не лезь, не лезь…». Но подмога пришла совершенно неожиданно. Два человека в форме матросов военного флота Саррассы неожиданно ворвались в круг импровизированной арены, держа в руках увесистые бутылки темно-зелёного стекла, и набросились на наседавших на Варана, дав тому возможность слегка перевести дух.

– Прекратить! – голос, рявкнувший от дверей, перекрыл даже шум драки. Все обернулись, как по команде. В дверях стоял наряд городской стражи, а рядом – раскрасневшийся хозяин.

Зрители тут же рассыпались по залу, а стражники, держа алебарды наперевес, бросились к дерущимся, которые, конечно же, к этому моменту также перестали драться.

– Бросьте всё! – скомандовал начальник стражи, держа в руках короткий меч. – Именем короля вы арестованы за учинение беспорядков! Взять всех! – последняя команда относилась уже к стражникам.

Никто и не подумал сопротивляться вооружённым солдатам. Варан бессильно опустил голову, обмакивая кровь с губ порванным рукавом. Оба саррассанца бросили бутылки и сейчас пытались что-то втолковать стражникам. Оставшиеся на ногах бугаи безропотно протягивали руки одному из стражников, который ловко застёгивал наручники на их запястьях.

Варан, подняв глаза, увидел Бина, растерянно стоящего поодаль. Легонько мотнув головой в сторону выхода, Варан сам подошёл к стражнику, подставляя запястья. Бин же, поняв, что имел в виду Варан, тихонько выскользнул из таверны, со всех ног бросившись обратно в гостиницу.

 

Глава 38. День объяснений

– Вы останетесь здесь, – выходя, бросил лирре Каладиус и ему не нужно было объяснять причину этих слов. Мэйлинн лишь кивнула в ответ, хотя было видно, как ей хочется отправиться со всеми.

Они пошли вчетвером – маг, Бин, Палаш и Пашшан. Начинало вечереть, и каждый человек мог оказаться сейчас нелишним. Найр никогда не слыл городом разбойников и воров, но главным тихоней тоже не был. Широким шагом компания добралась до злополучных «Трёх китов». Сейчас там уже ничего не напоминало о произошедшем – перевёрнутые столы были подняты, раздавленная рыба убрана, а кровь соскоблена с досок пола. В таверне было полно посетителей, звучала музыка, которую выдували из себя три музыканта с дудками и свирелями, и им аккомпанировал малый с бубном. Появились и танцовщицы, призывно вихляющие обнажёнными бёдрами. Тела их были прикрыты ровно настолько, чтобы будить фантазию и вожделение. Вот теперь «Три кита» в полной мере соответствовали тому идеалу, который искал на свою голову Варан.

Маг в компании Бина и Палаша обосновались в углу у самых дверей, стараясь не привлекать особого внимания. Баинин же направился, чтобы привести хозяина. Через несколько минут он вернулся, а за ним шествовал уже знакомый нам трактирщик. Неизвестно, что сказал ему баинин, да и сказал ли вообще что-то, учитывая его скудный запас имперских слов, однако лицо хозяина было несколько тревожно и он чуть нервно вытирал красные пухлые руки о свой передник.

– Вы хотели поговорить со мной, милостивый государь? – опытный трактирщик безошибочно определил, к кому нужно обращаться.

– Да, милейший, – кивнул Каладиус. – Недавно у вас здесь произошло одно… гм… недоразумение, в которое оказались вмешаны мои друзья.

– Вы говорите об этой драке? – ещё больше помрачнел трактирщик. – Я пытался её предотвратить, но тот мелкий недоносок всё цеплялся к вашим друзьям…

– И вы вызвали стражу, – ледяным голосом проговорил маг.

– А что мне было делать? – что-то в голосе Каладиуса заставило трактирщика подобострастно лепетать, словно перед судьёй. – Я – всего лишь трактирщик, и у меня нет собственной охраны, чтобы разбираться с подобными вещами. Одно дело – вышвырнуть за дверь перепившего бедокура, совсем другое – разнимать такую заваруху.

– Я не обвиняю вас, друг мой, – снисходительно махнул рукой Каладиус. – Вы поступили совершенно правильно. Однако, стража, как мы знаем, не любит разбираться в степени виновности людей на месте, предпочитая перевешивать эту обязанность на королевский суд. А мне бы очень не хотелось, чтобы дело дошло до суда. Поэтому я попросил бы вас хорошенько объяснить мне, как я могу найти то место, где сейчас содержатся мои друзья.

– Ах, это проще простого! – облегчённо выдохнул трактирщик, поняв, что никто не собирается наказывать его за промах. – Это была портовая стража, поэтому они увели всех участников драки в Портовый форт. А найти его проще простого – стоит выйти на улицу, как вы увидите его башни – они очень высокие. Полчаса ходу – и вы будете на месте. Заблудиться просто невозможно.

– Что же, любезнейший, спасибо, – вставая, поблагодарил маг.

– Ну что вы, господин! Не за что! Прошу вас, передайте вашим друзьям, как я сожалею, что доставил им столько хлопот!

– Непременно передам, хозяин. Всего доброго!

Действительно, едва выйдя на улицу и обратив взгляд на северо-запад, Каладиус увидел мощные стены форта, черные на фоне пасмурного закатного неба. Трактирщик не обманул – менее, чем через полчаса маг и его спутники стояли у входа в форт. На посту дежурили четверо стражников.

– Я хотел бы поговорить с кем-то из ваших начальников, друзья, – обратился Каладиус к солдатам.

Такая простота и вежливость подкупала, поэтому вместо грубого ворчания один из солдат снизошёл до кивка и исчез в проёме ворот. Его не было всего пару минут, а затем он явился в сопровождении сержанта, вероятно, начальника караула. Каладиус слегка поморщился – когда он говорил о начальниках, то имел в виду кого-то рангом повыше. Тем не менее, он по-прежнему был сама любезность.

– Господин сержант, простите за беспокойство, но у меня есть весьма важное дело к начальнику гарнизона.

Сержант, который, похоже, только что сладко спал, уже открыл было свой укрытый черными усищами рот, чтобы подробно разъяснить этим невежам, кто они, и куда должны идти, но его зоркий, даром что заспанный взгляд вдруг ухватил манящий блеск серебра. Рот сержанта захлопнулся почти с таким же грохотом, с каким, должно быть, запирались ворота форта, а рука с готовностью выпросталась вперёд, приглашающе развёрнутая ладонью вверх. После того, как пальцы крепко сжались на серебряном доре, сержант, откашлявшись, осведомился:

– Могу я узнать цель вашего визита? Это необходимо по уставу, – почти извиняясь, добавил он.

– Конечно же, вы можете узнать цель нашего визита, – расплылся в улыбке Каладиус. – Мы явились сюда, чтобы ходатайствовать о наших друзьях, по недоразумению попавших к вам. На них напали, и они были вынуждены защищаться, однако подоспевший наряд арестовал всех – и правых, и виноватых.

– Так оно обычно и бывает, – усмехнулся сержант. – Хорошо, вы можете пройти. О вас доложат капитану стражи.

– Благодарю вас, друг мой, – вежливо ответил Каладиус, ступая в распахнутый зев форта.

Им предложили обождать во внутреннем дворе, мрачном и неприветливом. И на этот раз ожидание длилось заметно дольше. Бин сильно нервничал и уже до крови сгрыз ногти на обеих руках. Пашшан держался настолько невозмутимо, будто был вырезан из дерева. Палаш то и дело зыркал глазами по огромному колодцу форта и, похоже, чувствовал себя весьма неуютно. От фигуры Каладиуса же словно веяло спокойствием и могуществом. Так бы, наверное, стоял здесь сейчас его королевское величество Аллан Девятый, оглядывая форт, как свою собственность.

Наконец появился рядовой, который предложил пройти за ним. Судя по всему, апартаменты капитана находились в одной из башен, поскольку поднимались они довольно долго. У непривычных посетителей уже началась одышка, разве что двужильный баинин не выказывал особых признаков усталости. Солдат же шёл вполне непринуждённо – вероятно, за годы службы успел привыкнуть к беготне по лестницам. Лестницы эти, к слову сказать, освещены были довольно скудно, так что несколько раз то один, то другой посетитель неловко оскальзывались на выщербленных, стоптанных поколениями служак ступеньках.

Наконец они оказались у двери, из-под которой выбивалась полоска яркого света. Деликатно постучав и дождавшись приглашения, солдат отворил дверь и шагнул назад, пропуская мага и его спутников.

Каладиус вошёл в помещение и увидел капитана стражи. Немолодой плотный мужчина с длинными, убелёнными сединой усами и ярко сияющей в свете свечей лысиной, приподнялся с кресла, за которым сидел.

– С кем имею честь? – сухим скрипучим голосом, выдававшим в нём отъявленного курильщика, осведомился капитан.

– Я – путешественник, прибывший сегодня в ваш великий город в компании нескольких помощников и друзей. Однако, двое из них угодили в довольно скверную историю, пусть и не по своей вине. В итоге они были арестованы доблестными стражниками и препровождены сюда.

– Ваш ответ одновременно и избыточен, и недостаточен, – холодно проговорил капитан. – И вы до сих пор не назвали ни себя, ни своих спутников.

– Мы живём в таком мире, господин капитан, в котором имена могут разить, словно арбалетные болты. Я путешествую инкогнито, и, поверьте, у меня есть весьма веские причины для этого. Однако, чтобы убедить вас, что я – не какой-то проходимец, – проговорил Каладиус, видя, как начинает хмуриться командир гарнизона. – Вот, прошу взглянуть.

Каладиус вынул из кармана уже знакомый нам ониксовый перстень, позволив ему мрачно блеснуть в свете свечей.

– Надеюсь, вам не нужно объяснять, что это? – Каладиус филигранно владел голосом – он добавил в него небольшую толику ледяного металла, как раз достаточную, чтобы послать капитану нужный сигнал.

Вероятно, сигнал был получен и расшифрован верно, поскольку капитан вдруг закашлялся, да так, что на глазах его даже выступили слёзы. Чуть отдышавшись, он наконец выдавил:

– Я знаю, что это такое, мессир. Однако, несмотря на всё моё почтение, я не могу выпустить ваших друзей, если они виноваты.

– Весьма справедливо, и даже похвально, господин капитан! – теперь в голос мага подмешалось немного снисходительного покровительства. – Но, хвала богам, друзья мои невиновны. Вот этот молодой человек был свидетелем событий, и он сейчас кратко расскажет вам, как было дело.

Бин, сбиваясь и заикаясь, кое-как рассказал капитану о том, что произошло, стараясь ничего не утаивать. Тот слушал, слегка кивая в такт словам.

– Да, если так всё и было, то совершенно очевидно, что ваши друзья стали жертвами нападения и не могут быть осуждены, – когда Бин закончил, произнёс капитан.

– Если? – глаза Каладиуса сверкнули, а от его тона съёжился даже сам Бин.

– Я имел в виду совсем не это! – смешался капитан, покрывшись испариной. – Извините, я не очень хорошо умею выражать мысли. Конечно же, я не ставлю под сомнения слова вашего друга, мессир! И мы сейчас же пойдём в казематы. Не пройдёт и четверти часа, как ваши друзья будут на свободе!

– Спасибо, дорогой господин капитан! – сладким, словно сахарная голова, голосом поблагодарил Каладиус.

Затем снова были длинные, едва освещённые лестницы, теперь ведущие куда-то вниз. Затем был опять тот же внутренний двор, в котором они дожидались аудиенции. А затем были казематы. К ним, конечно, слабо подходило словосочетание «каменные мешки», однако и приятного было мало – воняло мочой и гнилой соломой, и было довольно-таки холодно. Казематы Портового форта не были тюрьмой – это был своеобразный отстойник, где отсыпались местные пьяницы и дебоширы, а также ждали перевода в более серьёзные заведения схваченные преступники. Поэтому и не было нужды делать их излишне уютными.

Постояльцев тут было не так уж и много – бо́льшая часть камер пустовала. Из звуков чаще всего слышался храп, кашель и бормотания. Однако среди них довольно скоро выделился совсем иной звук –голос Кола. Он, как обычно, болтал. О чём – пока ещё было не ясно, но по тембру голоса было очевидно, что он заливал очередную байку, ответом на которую был периодический гогот нескольких глоток.

Вскоре речь стала разборчивой, и Бин понял, что Кол действительно травит одну из своих любимых историй о службе в Седьмом Коррэйском. Сам Бин слыхал её уже несколько раз, но нынешние слушатели легионера, естественно, слышали её впервые, поэтому просто надрывались от смеха.

– А вот и они, – капитан указал на решётку, заменяющую стену камеры.

Там, почти в полной темноте и слышался голос Кола. Солдат, несущий факел, приблизил его к решётке и трепещущий свет выхватил Кола и Варана, сидящих на полу у стены. Кол замолчал и моргал, ослеплённый светом.

– А вот и вы, друг мой! – проговорил Каладиус, подходя к решётке.

– Мессир! – вскричал Кол, пытаясь вскочить на ноги. Однако от долгого сидения, а также, возможно, от слабости после удара по голове, ему удалось лишь, кряхтя, встать. Варан оказался проворней.

– Прошу, отворите дверь, – обратился Каладиус к капитану.

Тот собственноручно вставил ключ в замок и отпёр камеру.

– А кому ты тут байки свои травил? – Бин пытался говорить спокойно и независимо, будто ничего не случилось, но голос подводил.

– Да вон, наши новые приятели, – Кол указал на камеру, противоположную собственной.

Оказалось, там сидели те самые недавние соперники из таверны. Бин даже углядел коротышку, который, правда, сидел несколько в стороне ото всех и выглядел неважно. Сейчас здоровяки оробели и примолкли.

– Ну что, пойдём? – поворачиваясь к выходу, проронил Каладиус.

– Мессир, – чуть нерешительно начал Кол. – Могу я просить вас…

– Освободить этих пьяниц? – пренебрежительно бросил маг.

– Ну… В общем… Да… – Кол был смущён, но решил довести дело до конца.

– Зачем?

– Они – отличные ребята, мессир, – горячо проговорил Кол. – Чуть погорячились, конечно… Но это – с кем не бывает! Вообще это всё вина вон той какашки, что сидит в углу. Если бы не он, ничего бы и не случилось.

– Они – не моя проблема, Сан, – строго проговорил Каладиус. – Я пришёл за вами, и остальное меня не интересует. С ними пусть разбирается магистрат, или королевский суд, или кто угодно. Но не я.

– Кроме того, у меня могут быть неприятности, если я выпущу всех, – встрял капитан.

– Да оставь, дружище! – прогудел из соседней камеры один из верзил, возможно, тот самый, о голову которого Варан разбил кружку. – Мы тут не впервой, да и вряд ли в последний раз. Отоспимся, завтра нас осудят на сто часов работ, тем дело и кончится.

– А что, если мы внесём залог? – предложил капитану Кол.

– Друг мой, я прошу вас, оставьте этих людей здесь! – жёстко сказал маг. – Пойдёмте наружу, прошу вас! От этих подземелий у меня ноют кости!

– Всё путём, друг! – заверили Кола из-за решётки. – Без обид! Извини, что так всё вышло! Может, как-нибудь свидимся за кружечкой эля, и узнаем, наконец, отчего же так чесалась задница этого вашего Баммера.

– Ага, точно… Ну бывайте, парни! – глухо сказал легионер и быстрым шагом направился вперёд. Остальные двинулись за ним.

– А вы что же, друг мой, не прониклись братской любовью к этим отбросам? – желчно осведомился Каладиус у Варана.

– Да вы же знаете, мессир, я плохо схожусь с людьми, – пожал плечами мастер Теней. – А наш друг, похоже, просто переживает последствия травмы головы.

– Что, ему очень досталось? – тон мага продолжал оставаться вполне равнодушным, словно речь шла о цвете брюк Кола.

– Царапина, – дёрнул щекой Варан.

– Вы ведёте себя так, словно чувствуете себя виноватым, – прищурившись, Каладиус взглянул на охотника за головами.

– Так и есть, – бесцветным голосом ответил Варан.

– Что же, умный человек из всего сумеет извлечь полезный урок.

– Вы как всегда правы, мессир.

Выйдя во внутренний двор, Каладиус учтиво поблагодарил капитана, который в свою очередь рассыпался в заверениях преданности, после чего шестеро друзей покинули форт.

– Идти сможете? – спросил Каладиус Кола.

– Я в полном порядке, – кисло ответил тот.

– Ну что, может, заглянем в ещё какой-нибудь вертеп? – улыбнувшись, неловко пошутил Варан.

– Нет уж, спасибо! – поспешил воскликнуть Бин. – Кажется, на сегодня уже достаточно!

– Абсолютно с вами согласен, друг мой, – кивнул Каладиус. – Что касается меня, то мне просто жизненно необходима сейчас горячая ванна, подогретое вино и приличный ужин. Хотя на последнее рассчитывать не приходится, учитывая, что Пашшан весь вечер вместе со мной вызволял двух неудачливых гуляк из кутузки.

И Кол, и Варан сочли за лучшее промолчать.

***

В этот день о произошедшем больше не говорили, поскольку чувствовалось, что настроение мага к этому не располагает. Каладиус, демонстративно морщась, поглощал фаршированных кальмаров в подливке из морских гребешков, время от времени сообщая, что по его ощущениям он жуёт старый боцманский ремень. Остальные, напротив, были очарованы блюдом, однако возражать никому не хотелось. Почему-то именно сейчас этот старичок, к которому они, казалось бы, уже привыкли, действительно был похож на того самого легендарного Каладиуса, сокрушителя царств и низвергателя надежд.

Однако следующий день положительно стал днём объяснений, когда каждый из участников заварушки непременно пожелал объясниться с остальными, даже Кол, которому, уж казалось бы, объяснять ничего и не нужно было.

Утром настроение Каладиуса было весьма благодушным, поскольку завтрак ему готовил уже Пашшан. И теперь, когда у его товарищей больше не возникало ощущения, что он вот-вот метнёт в них молнию или превратит в лягушек, Варан решил, что пришла пора объясниться.

– Пока мы все здесь, я бы хотел извиниться за вчерашнее, – прокашлявшись, заговорил он.

– Да брось, дружище! Ты ни в чём не виноват! – воскликнул Кол, хотя его голову украшала свежая повязка.

– Кто бы говорил, – хмыкнул Варан. – Из-за меня тебе голову разбили!

– Ну почему это сразу из-за тебя!.. – возразил было Кол.

– Друг мой, ну что вы всё никак не даёте человеку сказать! – обратился к Колу Каладиус. – Если ему хочется облегчить душу, так дайте ему такую возможность!

– Спасибо, мессир, – кратко поклонился Варан. – И я хочу сказать, что, что бы там не говорил Кол, но я виноват. Во-первых, именно я повёл вас именно в эту таверну…

– В любой другой могло случиться то же самое! – вновь не сдержался Кол.

– Во-вторых, я проявил непростительную для меня несдержанность, – словно не замечая, продолжил Варан. – Мой наставник, будь он здесь, уже придумал бы для меня какое-нибудь суровое наказание, а мои подчинённые перестали бы меня уважать, узнай они, что какой-то мелкий засранец сумел вывести из себя мастера шестого круга. Не уверен, что тут есть чем гордиться, но я, тем не менее, всё равно горжусь, что весьма многие в Латионе считали меня лучшим охотником за головами на всей Паэтте. Но то, что случилось вчера, недостойно даже ученика на втором месяце обучения. Я сорвался, и тем самым подставил товарищей. Хвала богам ещё, что у Кола черепушка что твой чугунный котёл!

– Благодарю, – шутовски поклонился Кол.

– В общем, я хотел бы просить прощения у всех, и в первую очередь – у Кола. Однако же, простите меня и вы, мессир, поскольку вам пришлось вытаскивать нас из тюрьмы, прости, Мэйлинн, что заставил переживать, прости, Бин, что втянул тебя во всё это…

– Нет, это вы меня простите! – неожиданно прорвало Бина. – Я стоял и смотрел, как вас избивают…

– Потому что я велел тебе не вмешиваться! – тут же вставил Кол.

– Нет, потому что я струсил! – лицо Бина стало пунцовым, но он уже не мог остановиться. – Пришло время посмотреть правде в глаза. Я – трус. Да такой, каких свет ещё не видывал. И я боюсь, что в какой-то момент я всерьёз подведу всех вас лишь потому, что струшу…

На глаза Бина навернулись слёзы. Сложно сказать, чего в них было больше – раскаяния или стыда за то, что его друзья, а особенно Мэйлинн, разделяют его точку зрения.

– Помнишь тот день, когда мы встретились? – тихонько спросила Мэйлинн, пристально глядя ему в глаза.

– Помню, – шмыгнул носом Бин.

– Когда ты сидел, весь такой избитый и несчастный, в той рощице неподалёку от деревни, где тебя едва не повесили, я, глядя на тебя, удивлялась твоему мужеству. Когда я перерезала верёвку, я боялась, что тебя придётся нести, однако ты нашёл в себе силы и мужество идти самостоятельно. А как храбро ты вёл себя после истории с Оливой! Я уж молчу про дальнейшее путешествие!

– Вспомни «Двух петухов»! – подхватил Кол. – Когда ты со своим ножиком кинулся на того головореза, хотя едва знал, за какой конец ножа нужно браться. Вот это была храбрость, так храбрость! Я бы так не смог, это точно!

– А как ты встал между мною и Мэйлинн у Симмерских болот! – заговорил Варан. – Ты, мальчишка, и я – мастер Теней. Ты ведь наверняка понимал, что мне хватит мгновения, чтобы убить тебя. Но ты не отошёл, прикрывая собой друга!

– Не говоря уж о том, что у вас хватило смелости обвинить себя в трусости, мой юный друг, – подытожил Каладиус. – А на это редко осмеливаются даже признанные смельчаки.

– Я очень благодарна судьбе за то, что встретила тебя, Бин, – вновь заговорила Мэйлинн. – Потому что с тобой мне было спокойней лезть в самые опасные авантюры. Я знала, что ты всегда прикроешь и всегда защитишь.

Бин молчал, оглушённый градом похвал, просыпавшимся на него. Он не в силах был поднять голову. Он понимал, что эти похвалы содержат в себе значительную часть преувеличений. Достаточно было вспомнить, как он повёл себя в тех же «Петухах» или в Дории, чтобы понять, что друзья несколько преувеличивают его значимость. С другой стороны, он чувствовал искренность их слов. Они, похоже, вполне верили в то, что говорили, и осознание этого доставляло одновременно и радость, и муку.

– Но самое главное, – заметил Каладиус. – Что если бы вы безрассудно влезли бы в эту глупую драку, то некому было бы сообщить мне о том, что случилось, и я потратил бы кучу собственного времени и сил, чтобы выяснить это. Вот тогда я бы вам этого точно не простил бы! Приятно, что в нашей компании есть человек, который думает чуть больше, чем некоторые другие.

Кол и Варан, поскольку именно они были теми самыми «некоторыми другими», расплылись смущёнными улыбками. Бин наконец поднял голову и тоже улыбнулся. Человеку свойственно верить тому хорошему, что говорят о нём другие, пусть даже сам он уверен в обратном. Конечно, Бин не стал считать себя храбрецом, но в эту конкретную минуту он почти сумел простить себя.

– А я, когда пришёл в себя на вонючем полу с расшибленной головой… – начал вдруг Кол.

Каладиус при этом мученически закатил глаза, мол, вот ещё один кающийся на мою голову. Остальные же с некоторым изумлением взглянули на Кола – уж, казалось бы, ему единственному не в чем было упрекнуть себя.

– Так вот, у меня тогда было время подумать, – продолжил, как ни в чём не бывало Кол. – И я понял, под какой удар мы чуть не подставили Мэйлинн. Признаюсь, когда я лежал там, все мои мысли были о тебе, подружка. О том, как тебе тяжело путешествовать с такими вот болванами, как мы. Ведь, боюсь, мы ещё не раз и не два влезем в разные приключения и, не дай боги, втянем тебя. И ладно бы эти двое, – Кол кивнул на Варана и Бина. – Они ещё довольно молоды, кровь горячая… Но я-то, тёртый жизнью калач, битый и перебитый ею, всё равно продолжаю наступать на одни и те же грабли. Я ведь прекрасно знал, что Варан пошёл отнюдь не за пивом. Я знал, что последует дальше. Но я не остановил его. Потому что мне так обрыдли идиотские шуточки того мелкого поганца, что я и сам с удовольствием припечатал бы его к столу. И вот я позволил товарищу сделать это за меня, хотя должен был отговорить.

– Да уж… – вздохнул Каладиус. – Ежели у нас сегодня день откровений, то позвольте и мне сказать кое-что…

Все замерли, гадая, что же такого мог натворить маг. В глазах Мэйлинн читалась явная тревога: уж если сам Каладиус в чём-то винится, то это, наверняка, что-то очень страшное.

– Так вот, я хочу признаться, что мне порядком надоело это ваше нытье и самобичевание! – усмехнувшись, продолжил Каладиус и все дружно выдохнули, поняв, что это была такая шутка. – Что было, то было, и иного уже не будет. Надеюсь, произошедшее станет для всех хорошим уроком, и обещание этого будет лично для меня куда полезнее любых ваших извинений!

– Я всё понял! – тут же воскликнул Кол.

– И я! – добавил Бин.

– Для меня этот урок дался дорогой ценой, тем ценнее он будет! – проговорил Варан.

– Ну вот и славно! А теперь – кыш отсюда, не мешайте спокойно переваривать завтрак! – весело воскликнул Каладиус. – Не хватало ещё заработать несварение желудка на старости лет!

***

Последующие дни в Найре текли легко и приятно. Наступившая мокрая и холодная поздняя осень, предвещающая скорую зиму, не слишком тревожила наших друзей, наслаждавшихся гостеприимным теплом гостиницы. Палаш, который поначалу очень много времени проводил в компании Каладиуса, примерно через неделю после приезда торжественно объявил, что наконец приобрёл приличный двухэтажный домик в рассрочку на десять лет, и что начал уже закупать аптекарское оборудование. Пообещал, что не позднее, чем через пару недель пригласит на новоселье. С тех пор он стал бывать в гостинице значительно реже.

Удивительно, но Кол на следующий же день после драки нашёл своих былых недругов и внёс за них залог. Правда, не за всех. Надо сказать, что семеро новых приятелей Кола не слишком-то тужили о своём низкорослом дружке. Более того, Кол стал ежедневно встречаться с этими парнями, проводя по нескольку часов в тавернах. Варан, пожав плечами, предположил, что бывший центурион просто соскучился по непритязательному казарменному общению, которое его нынешние друзья просто не могли ему дать. Так или иначе, но Кол стал всё больше времени уделять своим новым приятелям.

Поначалу это скорее озадачивало, нежели беспокоило его друзей, пока с некоторого времени тонкий нюх Варана не стал замечать слабый запах вина, примешивающийся к дыханию Кола. Кол отмахивался на это, что, мол, только пригубил, и поначалу, наверняка, так оно и было. Однако, уже на третий день Кол вернулся в номер заметно навеселе. Печально и встревоженно поглядела на него Мэйлинн, однако говорить ничего не стала. Всё-таки Кол до сих пор не давал повода сомневаться в том, что он завязал с алкоголем.

Но ещё через несколько дней Кол вернулся с посиделок пьяным. Конечно, он шёл сам, и шёл достаточно твёрдо, чтобы не завалиться в сточную канаву, даже если бы они были неподалёку от гостиницы, однако он был именно пьян – не «чуть тёпленьким», не «выпившим» и даже не «пьяненьким». Он что-то невнятно крикнул Варану, и сам же похихикал над одному ему понятной шуткой. Затем он хлопнул по плечу Бина, который беспомощно смотрел на него, стоя у двери в их общий номер, и с блаженным вздохом повалился, не раздеваясь, на кровать. Через минуту он уже храпел.

Утром Кол был хмур. Причём это было не похмелье, а именно угрызения совести.

– Ассова задница! Я ведь три месяца был в завязке! Думал, что уже завязал… – буркнул он Варану, неподвижно сидящему на соседней убранной постели, прислонясь спиной к стене.

– Демоны так просто не отпускают, – философски пожал плечами Варан.

– К демонам демонов! – рыкнул Кол. – Она меня видела?

– Нет.

– Хвала богам! – выдохнул Кол. – Но она в курсе?

– Несомненно.

– А мессир?

– Естественно.

– Я не выйду отсюда… – Кол вновь рухнул на подушку.

– Мне кажется, одного идиотского поступка с тебя более чем достаточно.

– И то верно, – Кол круговыми движениями пальцев вдавливал глаза в глазницы так, словно хотел размолоть глазные яблоки. – Где все?

– Собираются завтракать у мессира. Меня послали будить спящую красавицу.

– Ну тогда давай, быстрей целуй уже меня, да пойдём, – хмуро буркнул Кол, не делая попыток открыть глаза.

– Обойдёшься. У тебя изо рта несёт так, что все окрестные помойки завидуют. Я пойду к остальным, а ты приводи себя в порядок и подтягивайся.

– Да пошёл ты… – беззлобно огрызнулся Кол.

Когда спустя четверть часа Кол, постучав, вошёл в комнату Каладиуса, все уже были за столом. Каждый пытался вести себя непринуждённо, отчего всё выглядело до тошноты фальшиво.

– Садитесь, друг мой, пока всё не остыло! – Каладиус указал на пустующий стул.

– Спасибо, – не глядя ни на кого, Кол плюхнулся на сидение и стал усердно ковырять в тарелке.

– Однако же, вы заметили, что господина Паллаша не было уже два дня, – очевидно, что только для того, чтобы разрубить тишину, заговорил Каладиус.

– Наверное, всё возится в своей новой аптеке, – вяло ответил Бин.

– Ну вот и хорошо, – печальный голос Мэйлинн слабо вязался со смыслом сказанной фразы.

– Прости меня, – не поднимая головы, выдавил Кол, однако все поняли, к кому он обращается. – Я опять тебя подвёл.

– Не говори ерунды, – поморщилась Мэйлинн. – Подумаешь, великое дело! С кем не бывает!

– В том-то всё и дело, что со мной такое бывало сотни раз! – яростно поднял голову Кол. – В том-то всё и дело, что теперь я не могу себе доверять. Я ведь всё это время хвалил себя – вот, мол, молодец, как легко соскочил! Просто вот взял – и прекратил! И больше не тянет. А, оказывается, тянет! И что будет дальше? В какой момент я опять сорвусь? Будет ли это тот момент, когда ты будешь больше всего во мне нуждаться?

– Я столько раз наблюдала, как ты отказываешься от вина, и всякий раз, наверное, ждала, что ты не выдержишь. Но ты выдерживал раз за разом. Ты действительно очень сильный человек. Поэтому я думаю, что этот раз ничего не значит. И это не перерастёт в проблему.

– Я больше шагу не сделаю из этой гостиницы! – поклялся Кол. – И отныне стану пить только воду.

– Вот это мудрое решение! – одобрил Каладиус, отхлёбывая из бокала гранатово-красное вино.

– Я больше не подведу никого из вас, – проговорил Кол.

– Я бы не стал зарекаться, хотя намерение похвальное, – вновь кивнул маг.

– К дьяволам этот Найр! – пробурчал Кол, отбрасывая вилку, так и не проглотив ни кусочка. – Скорее бы уж убраться отсюда!

– Ну не знаю, не знаю… – немного по-кошачьи улыбнулся Варан. – А мне тут нравится. Кроме того, вино и собутыльники есть повсюду, так что нечего пенять на город!

– А кстати, мессир, – обратилась к магу Мэйлинн. – Действительно, сколько мы пробудем здесь?

– Что ж, посчитаем, – маг аккуратно обмакнул губы салфеткой. – Сегодня у нас, ежели не ошибаюсь, двадцатый день постремия. Чтобы прибыть в Саррассу к началу слидия23, нужно выехать из Найра в первую декаду примиона – подозреваю, что для того, чтобы обогнуть юго-восточную часть Паэтты, потребуется около месяца. Ну а коли так, то мы задержимся в Найре ещё минимум на месяц, а то и больше, что лично меня вполне устраивает.

– Ничего себе! – разочарованно протянул Кол. – А почему бы не выйти пораньше?

– Как я уже объяснял ранее, мой нетерпеливый друг, я бы предпочёл путешествовать в максимальном комфорте. Если говорить о Саррассе, то оптимальные температуры там как раз в примионе – слидии. Но, прибыв туда в слидии, мы, вероятней всего, окажемся в районе Латиона и Санна где-то в месяце весны24, где в это время будут вполне приемлемые температуры, а к импирию будем на островах Келли. Конечно, я бы предпочёл, чтобы мы оказались там ближе к лету, но это уже слишком долго ждать. Кроме того, мы ведь понятия не имеем, что с нами стрясётся в пути, и, вполне возможно, что эти сроки окажутся сильно преуменьшенными.

– Что ж, значит, ещё полтора месяца торчать в гостинице, – проворчал Кол.

– Что, приятель, не передумал насчёт своей клятвы? – поддел его Варан.

– Да пошёл ты! – уже не столь беззлобно, как в первый раз, ответил Кол, выходя из-за стола.

 

Глава 39. День рождения

Шли дни. Отшумело, если можно так выразиться, новоселье Палаша. Кол, верный своему слову, по-прежнему днями просиживал в гостинице, и его едва удалось убедить выйти, чтобы сходить в новый дом аптекаря. Варан же, напротив, стал довольно часто гулять по городу. Особой причины для этого, вроде бы, не было, что дало возможность Колу и Бину вновь вспомнить свои былые подозрения в отношении бывшего мастера Теней. Бин всё порывался попытаться проследить за Вараном, однако Кол решительно отмёл это предложение.

– Ты всерьёз собираешься следить за охотником за головами? – спросил он Бина, и тот был вынужден признать, что это – весьма глупая затея.

– Но с чего вдруг так резко изменилось его поведение? – подозрительно спрашивал себя и друга Кол. – Первые дни он почти не выходил из дому.

– Но ведь именно он повёл нас тогда в таверну! – робко возразил Бин. – Может быть, ему тоже нравится хорошо проводить время. Ведь он, в отличие от тебя, не давал идиотских обетов.

– Мал ты ещё, чтоб меня оценивать! – добродушно огрызнулся Кол. – Но, что ни говори, а я не верю нашему приятелю. Вроде бы уже столько вместе пережили, а всё равно где-то в глубине души живёт червячок сомнений. А сейчас он, я тебе скажу, немало разжирел, питаясь моими подозрениями.

– Ты думаешь, он по-прежнему пытается схватить Мэйлинн?

– А почему нет? Ты же слышишь, с какой гордостью он обычно упоминает о своей былой профессии. А теперь представь, как должна быть уязвлена гордость подобного профессионала!

– Эх, не надо было его с собой брать! – досадливо поморщился Бин.

– А кто нас с тобой спрашивал-то? – довольно-таки несправедливо заметил Кол.

– Спрашивать-то спрашивали, да решение всё равно за нас приняли. Теперь вот сиди и жди, откуда прилетит…

– Да уж… Наверняка в Найре есть какие-то люди Гильдии… Может, уже готовят какой-нибудь план.

– И что делать? Скажем мессиру? – предложил Бин.

– Да вроде как рано ещё – ведь ничего, кроме подозрений, у нас пока нет. А мессир и сам – мужик умный. Думаю, что какие-то ниточки он уже и без нас в голове связывает. Давай-ка пока будем просто смотреть в четыре глаза, авось чего и подметим. А я попробую сегодня разговорить нашего приятеля.

Варан вернулся уже ближе к ужину. Кол полулежал на кровати и вроде бы дремал. Осенний вечер был тёмен, но в комнате горел лишь камин, немного разгоняя сумрак.

– А ты чего тут? – спросил Варан, правда, без особого удивления.

– Да вот, играли с Пашшаном в карты, но его вызвал мессир, – указав рукой на рассыпанную колоду, ответил Кол. – Вот, жду.

– И давно?

– Давно… Уже задремать успел.

– Так, может, не стоит ждать? – Варан между делом стягивал покрытые грязью сапоги.

– Наверное, – Кол притворно зевнул. – Просто вставать пока лень. Посижу ещё минут пять.

– Как знаешь, – Варан обул мягкие сафьяновые сапожки, которые обычно носил в гостинице. Кол прикрыл глаза, словно вновь погружаясь в полудрёму.

– Ну как погулял? – через мгновение, не размыкая глаз, словно бы из чистой вежливости поинтересовался Кол.

– Погода – дрянь, – проворчал Варан, сбрасывая мокрый плащ. – Уж лучше бы снег шёл! А так, эта хмарь уже действует мне на нервы.

– Так чего бы не остаться тут? – как удачно складывается разговор – вопросы подгоняются один к одному, словно кирпичики в стене.

– Скучно, – лениво махнул рукой Варан. – Чего сидеть в номере, когда мы в Найре? Когда ещё такая возможность выпадет?

– И что же ты там делаешь?

– Да по-разному, – подёрнул плечами Варан, подсаживаясь к огню и протягивая к нему озябшие руки. – Таверны, игорные дома, бордели…

– Бордели? – искренне удивился Кол.

– А что такого? – лукаво улыбнулся Варан. – Не все же такие аскеты, как ты!

– Да я всё понимаю, но… бордели???

– Бордель борделю рознь, друг мой. Уж конечно, я посещаю не те заведения, в которых полупьяная потаскуха проходит за день через десяток рук, подхватывая от них самые экзотические болячки. Тут есть такие бордели, в которых, поговаривают, и голубых кровей особы захаживают. Причём, обоих полов. И всё там по самому высшему классу.

– То есть ты каждый день просто ходишь пропивать и прогуливать деньги? – кажется, Колу удалось поглубже упрятать недоверие в голосе, однако, кто его знает, этого хитрого лиса – вдруг учует?

– А что такого? Я обет воздержания не давал. Пока есть возможность наслаждаться жизнью – нужно это делать. А ежели делать это с умом, так можно избежать и всяческих драк, и пьянства, – шпилька явно в адрес Кола.

– А на что гуляешь? – Кол постарался, чтоб вопрос звучал как можно небрежней.

– Да уж в чём-чём, а в деньгах у меня недостатка нет, – ухмыльнулся Варан. – Ещё не потратил те, что брал с собой в дорогу в Латионе.

– И что, нашёл себе приятелей по этому делу? – Кол незаметно скосил глаза на Варана, пытаясь заметить какие-то признаки обмана в его фигуре, раз уж лицо обращено к камину.

– А в этом деле приятели не нужны, – Варан сам обернулся к Колу и осклабил зубы.

– Да я не об этом! Но ведь пить в одиночку ты же не станешь!

– Плохо ты меня знаешь! – усмехнулся Варан. – Я весьма разборчив в плане собутыльников, и стараюсь пить лишь в хорошей компании. Ну а раз вы с Бином больше со мной не ходите, то приходится пить в компании единственного оставшегося приятного мне человека – себя самого.

– Так ты нас и не звал никогда! – брякнул Кол.

– Ну тебя, вроде бы, звать бесполезно – сам же говорил! А Бина я приглашал, да только он, я гляжу, не слишком-то рвётся теперь на улицу.

Кол прикусил губу – а ведь верно… Вот ведь, когда пожалеешь о своей идиотской клятве! А сейчас согласись вдруг – Варан может и заподозрить что-то. Да и что ему будет стоить реально потаскать Кола пару дней по злачным местам? Нет, эта игра – слишком грубая.

– Ну да, правда твоя… – нехотя признал он. – А не надоело ли тебе ещё развлекаться?

– Да уж не больше, чем тебе – валяться на кровати целыми днями! – парировал Варан.

Хитёр же дьявол! Кол понял полную бесперспективность данного разговора. Разговорить Варана – легче уж просто придавить его к стенке и заставить сознаться! Но делать что-то нужно. Кто знает, что он задумал, и когда он решит исполнить задуманное? Наверное, Бин прав – нужно поговорить с Каладиусом.

***

– Так, может быть, он действительно шляется по кабакам? – усмехнувшись, спросил Каладиус.

– Исключено, мессир! – Кол убеждённо покачал головой. – Уж я-то знаю, как пахнет от тех, кто ходит по кабакам. Да и после борделя, тем более, настолько фешенебельного, как он утверждает, должны остаться ароматы.

– И что же вы предлагаете, друг мой? – маг пристально посмотрел на Кола.

– Не знаю, – честно признался тот. – Поэтому и пришёл к вам. Может, у вас есть какие-то магические способы выведать правду.

– О, способы есть, уверяю вас! Уж если в чём-то маги и преуспели за все эти тысячелетия, так это в способах вредить ближнему своему. Но если он ни в чём не виноват?

– Это просто невозможно, мессир! Я готов обе руки и обе ноги дать на отсечение! Он что-то замышляет!

– Спасибо ещё, что вы не напоминаете, что предупреждали меня об этом с самого начала, – усмехнулся Каладиус.

– Зачем повторять очевидные вещи? Да и разве это сейчас важно? Нужно как можно скорее принять меры, пока у нас ещё есть хоть какое-то преимущество. И если оно у нас ещё есть…

– Ну, что за пессимизм! – на удивление беззаботно воскликнул Каладиус. – Уверен, что у нас ещё есть время. Но – вы правы, медлить нельзя! Где он сейчас?

– В нашем номере. Отдыхает и сушится у огня.

– Отлично. Будьте добры, пригласите его ко мне.

– И что вы сделаете? – полюбопытствовал Кол.

– Увидите в своё время. Только, пожалуйста, не нужно резких движений. Позвольте мне действовать самому.

– Конечно, мессир! – заверил Кол. – Я своё место знаю.

– Ну вот и славно. Тогда – ведите сюда нашего друга.

Кол кивнул и вышел за дверь. Через минуту послышался стук.

– Звали, мессир? – заглядывая, спросил Варан, и в этот момент Каладиус сделал короткий пасс правой рукой, и охотник застыл, а взгляд его остекленел.

– Что с ним? – протискиваясь следом, спросил Кол.

– Это называется гипноз. Я подчинил себе его волю, и теперь мы можем задавать ему любые вопросы и давать любые приказы. Он просто не сможет не подчиниться.

– Вот это здорово! – восхитился Кол. – Так мы, если что, можем просто заставить его самого сигануть в окно?

– Вполне, – усмехнулся Каладиус.

– Ну так, может, после того, как он сознается, так и сделаем? – предложил Кол. – И вроде бы мы и не при чём!

– Давайте сперва подождём, чтобы он сознался, а уж затем будем думать, что с ним делать. Войдите, друг мой, – обратился Каладиус к Варану, и тот послушно вошёл в комнату.

– Скажите, вы действительно все последние дни проводили в увеселительных заведениях? – сразу же начал допрос маг.

– Нет, – без колебаний ответил Варан.

– Ага! – восторжествовал Кол. – Я был прав!

Однако Каладиус жестом остановил легионера, призывая потерпеть и помолчать.

– Где же вы были? – вновь обратился он к Варану.

– Неподалёку от гостиницы. Осматривал и оценивал её окрестности, наблюдал.

– То есть, вы выполняли чьё-то задание?

– Да.

– И это задание напрямую связано с Мэйлинн?

– Да.

– Вот ведь гад! – вновь не сдержался Кол, но Каладиус вторично призвал его к молчанию

– И кто же дал вам это задание, господин Варан?

– Вы, мессир.

– Что??? – глаза Кола полезли на лоб от изумления и ужаса. Выходит, маг и мастер Теней были заодно! Вот откуда такая настойчивость в желании взять Варана с собой!

Кол сделал неясное движение – то ли попытался бежать, то ли броситься на Каладиуса, естественно, не имея почти никаких шансов ни на то, ни на другое. Магу хватило одного лёгкого движения, и тело почти перестало повиноваться Колу. Он вроде как ощущал его, но, словно во сне, даже простая попытка переставить ногу оказывалась почти невыполнимой, словно он завяз в густом киселе. Полнейшая беспомощность едва не свела бывшего легионера с ума. Ещё полсекунды бы, и он, быть может, успел… А теперь… Мысль о Мэйлинн вызвала невероятную волну ярости и отчаяния, но даже она не помогла взять контроль над телом. Оставалось лишь тупо таращиться на коварного мага.

– Ну что же вы такой прямолинейный, друг мой? – усмехнулся Каладиус. – Почему, как только речь заходит о нашей милой лирре, так мир для вас сразу же делится лишь на чёрное и белое? Простите, что мне пришлось обездвижить вас, а то ведь, не ровен час, вы бы и прибили бы меня ненароком. Прошу вас, дослушайте финальную часть моего допроса. Итак, дорогой господин Варан, прошу вас, сообщите – в чём состояло моё задание?

– Патрулировать окрестности гостиницы, выявлять подозрительных личностей, которые могут быть агентами Ордена или наёмниками Гильдии.

Если можно чувствовать себя бо́льшим болваном, услышав подобные слова, то только в том случае, если ты ещё при этом и застыл в нелепой позе. Колу повезло прочувствовать это на себе.

– Я сейчас сниму с вас стазис, Сан, и попробуйте меня не убить, – Каладиус сделал лёгкий пасс и тело дрожью и покалыванием сообщило Колу о своём присутствии. Центурион шумно выдохнул и пошатнулся, удерживая равновесие.

– Ну что, друг мой, остались ли у вас вопросы к нашему уважаемому мастеру, или я могу снять с него гипнотическое состояние? – чуть насмешливо осведомился маг.

Кол, не в силах вымолвить слова, лишь махнул рукой. Грудь душили спазмы, и хотелось кашлять до тех пор, пока лёгкие не окажутся снаружи. Поэтому Кол сейчас был занят борьбой с этой неприятностью.

– Вы что-то хотели, мессир? – чуть настойчивее спросил Варан. Видимо, он не помнил ничего, что произошло после того, как он заглянул в комнату, поэтому не понимал, что тут происходит.

– Я хотел сказать, что наш приятель Сан – малый не промах, и сумел раскусить нас с вами, – улыбнулся Каладиус.

– Горе мне, – усмехнулся в ответ Варан. – Похоже, я безнадёжно теряю квалификацию.

– Да зачем вообще нужно было городить огород? – выкашлял Кол. – Конспираторы… хреновы…

– Простите ещё раз, друг мой, за причинённые неудобства, – попросил Каладиус. – Увы, заклятие стазиса весьма некомфортно для цели. Однако, уверяю, что это скоро пройдёт. Что же касается вашего вопроса… Признаю́, это была идея господина Варана.

– Прости, дружище, – хлопнул Кола по плечу Варан. – Если бы сообщили об этом, ты бы непременно захотел бы участвовать. А вдвоём мы с тобой стали бы вдвое заметнее. А может быть и вчетверо, уж не обижайся. У меня всё-таки в таких делах опыта больше.

– Так ты целыми днями студил себе задницу на улице у гостиницы? – ошарашенно спросил Кол.

– Ну почему сразу «студил задницу», – рассмеялся Варан. – Я прогуливался. Уходил, приходил, заходил в лавки, гостиницы и таверны. Даже в театре был. Ты представляешь – тут неподалёку есть настоящий театр! В общем, старался не сильно примелькаться.

– Но всё равно… Это же дико тяжело – каждый день-то…

– Ну что тут сказать… Считай, что я возвращаю долги, – открыто улыбнулся Варан, и сейчас почему-то Кол верил этой улыбке.

– А для чего вообще это нужно-то? Неужели ты так будешь дежурить до самого отъезда? – недоумевал Кол.

– Видишь ли, мессир всерьёз рассматривает вероятность, что во время вашей Лоннэйской истории меня могли подцепить заклятием поиска, ведь я находился долгое время вдали от защищающего кристалла Мэйлинн. Поэтому мессир ждёт гостей. Ну а я, как верный пёс, постараюсь подать голос раньше, чем они приблизятся.

– Постойте-ка, я правильно понял, что за Вараном, возможно, идут по следу, а он при этом спокойно живёт в двадцати шагах от Мэйлинн? – Кол переводил взгляд то на одного, то на другого.

– А что ты предлагаешь? – осторожно спросил Варан.

– Ты должен жить отдельно!

– А ты? – этим вопросом Варан явно поставил Кола в тупик.

– Я?.. – замялся Кол. – А я почему?

– А ты уверен, что они не выследили тебя?

– От меня им ничего найти не удастся, чтобы привязать заклятие, – тем не менее, тон Кола был не слишком уверенным.

– Ничего-ничего? – прищурился Варан.

– Ну… – Кол окончательно смешался.

– А Бин? – продолжал давить Варан.

– Да Бин, считай, от Мэйлинн и не отходит! – при этих словах Кол против воли почувствовал лёгкий укол ревности. – Он всегда в поле кристалла!

– Ночью – нет! – отрезал Варан.

Ещё бы и ночью! – невольно подумалось Колу, и он сжал челюсти. Да, если так подумать, то почти каждый из них может быть опасным соседом для лирры.

– И что делать? – кажется, это прозвучало даже немного жалко, и Кол вновь стиснул зубы.

– Да ничего особенного, любезный друг! – ответил Каладиус. – Будем жить, как жили. Наш друг, – маг кивнул на Варана. – Будет продолжать свою нелёгкую работу. Станем надеяться на то, что когда-нибудь позже мы весело посмеёмся над моей старческой паранойей.

– Они будут стараться взять Мэйлинн без шума, и в этом наш шанс, – добавил Варан. – Им нужно будет осторожничать и перестраховываться на каждом шагу. Мы же будем бить жёстко и грубо, и это роскошь, которую они себе позволить не смогут. Прорвёмся!

– Хочется верить… – проворчал Кол. Легкие наконец-то стали нормально слушаться и кашель прекратился. – Один последний вопрос, мессир.

– Какой?

– Какого дьявола нужно было разыгрывать весь этот спектакль? Нельзя было просто сказать всё, как есть?

– Ну, дорогой мой, – рассмеялся Каладиус. – Многого вы хотите от скучающего старика!

– Скучно, так книжки читайте! – буркнул Кол, который не очень-то оценил желание мага развлечься за его счёт.

– А чем, по-вашему, я занимался последние семьсот лет? – хихикнул Каладиус. – Ну-ну, не обижайтесь на меня, друг мой! Простите мою невинную шалость. Скажите уж спасибо, что я не стану настаивать на том, чтобы вы остаток жизни проползали, словно червяк!

– В каком смысле? – Кол непонимающе смотрел на мага.

– Не вы ли давали руки и ноги на отсечение, что правы? – совсем по-детски хихикнул Каладиус.

– Да ну вас! – чуть обиженно махнул рукой Кол.

Варан, который в силу объективных причин не очень-то понимал, о чём идёт речь, тем не менее, хладнокровно помалкивал, поглядывая в окно.

– Послезавтра первый день зимы… – задумчиво проговорил он, глядя на мелкие капельки, медленно ползущие по стеклу.

– Да уж, время бежит… – пробурчал Кол, не расположенный сейчас к светским беседам.

– Если Симмер не соврал, мне осталось жить чуть больше суток, – по тону Варана совершенно нельзя было понять – шутит ли он.

– Успокойтесь, друг мой! – заговорил Каладиус. – Я говорил, и повторяю вновь – вам абсолютно нечего опасаться! Эта зловонная лужа, претендующая на господство над миром, не имеет никакой власти над вами! Забудьте её, как страшный сон!

– Я верю вам, мессир, – Варан резко отвернулся от окна и взглянул на обоих собеседников. – Однако приглашаю всех вас послезавтра на празднование моего второго дня рождения!

– Почему бы и нет! – глаза Каладиуса весело блеснули. – Будет весьма приятно немного развлечься.

– А когда твой первый день рождения, кстати? – поинтересовался Кол.

– Если я когда-то и знал это, то давно забыл, – равнодушно пожав плечами, ответил Варан.

***

Мэйлинн с радостью ухватилась за идею Варана. Она даже упросила Каладиуса разрешить ей пройтись по городу в поисках подарка. Бин вызывался сопровождать её, но сомнения Каладиуса более или менее рассеялись лишь после того, как с Кол объявил, что тоже пойдёт с ними. По большому счету, Мэйлинн не слишком рисковала – промозглая холодная погода более чем оправдывала её безразмерный тёмный капюшон и наглухо задрапированный плащ.

Утром, в первый день ассия, встретившись в коридоре с Каладиусом, Варан преувеличенно спокойным голосом сказал всего лишь три слова:

– Вы были правы.

Ближе к вечеру Мэйлинн украсила комнату Варана цветочными гирляндами, которые источали мягкий сладковатый аромат, а также натыкала всюду свечей, залив номер тёплым оранжевым светом. Пашшан расстарался на кухне, и ради своего товарища, с которым они вдвоём провели немало дней, сотворил маленькое волшебство.

Вечер прошёл великолепно. Между Колом и Вараном наконец-то по-настоящему сломалась какая-то ледяная перегородка. Кажется, Кол наконец поверил бывшему мастеру Теней. Бин, хотя и без особой охоты, последовал примеру старшего товарища, хотя в его отношении к Варану явно осталась ещё парочка подводных камней. Но, во всяком случае, на приятном тоне общей беседы это никак не сказывалось, тем более, что, как мы уже заметили, Бин в присутствии мага и Варана вообще чаще просто отмалчивался.

Мэйлинн преподнесла Варану подарок от всех друзей – невероятно красивый, и при этом абсолютно функциональный саррассанский кинжал с немного волнистым, отливающим темной синевой лезвием. Рукоять была довольно простой, без сложной гарды и резьбы, однако характерный рисунок на стали лезвия давал понять, что это – самый настоящий саррассанский кинжал, выкованный гномьими мастерами Дак Анбура. Подарок был поистине бесценным. Варан, чей кинжал до сих пор валялся где-то в окрестностях симмерских болот, был невероятно тронут. Навершие рукояти было украшено некрупным, но ярким изумрудом удивительного желтовато-зелёного оттенка.

– Глаз Варана! – указывая на мягко блистающий камень, проговорил Варан. – Таково будет имя моего кинжала!

– Тогда уж – «Жало Варана»! – усмехнулся Кол, указывая на острейший клинок.

– У варанов нет жала, тупица! – подначил Варан.

– Сам ты тупица! – дружески огрызнулся Кол.

– Он такой опасный… – зачарованно прошептал Бин, немигающим взглядом глядя на отливающую синевой сталь.

– В умелых руках – смертельно опасен! – подтвердил Каладиус.

– Бесценный подарок, друзья мои! – даже как будто несколько растроганно проговорил Варан. – Однако ваша дружба – стократ бесценней!

– О, это уже похоже на тост! – воскликнул Каладиус, вознося бокал с вином. Остальные последовали его примеру, хотя в бокале Мэйлинн было молоко, а в бокале Кола – и вовсе вода.

– Мы рады, что ты не умер сегодня, приятель! – возвестил Кол, отпив глоток и поставив бокал обратно.

– Вряд ли так же сильно, как я, –Варан крякнул, опорожнив свой до дна.

– Почти так же, – весело улыбнулась Мэйлинн.

***

И вот целая последующая неделя протекала приятно и легко. Варан по-прежнему бо́льшую часть дня пропадал в городе, перемещаясь то в порт, то в центральные районы, то на окраины. Время от времени он заходил в какие-нибудь кабачки, чтобы согреться бокальчиком вина и жареным мясом, или в игорные дома, где порой проигрывал по мелочи в карты. Под видом потенциального постояльца он захаживал в различные гостиницы от шикарных до самых что ни на есть захудалых. Он толкался на рыночных площадях, прислушиваясь к сплетням торговок. Ходил в театр и даже на бой быков – удивительное зрелище, завезённое в Найр из Кидуи.

Так прошла неделя и началась следующая. Если каждый день Варана был насыщен событиями и делами, то остальные изнывали от безделья. Несколько раз в неделю Каладиус позволял выходы, и тогда Мэйлинн в сопровождении двух своих верных рыцарей могла провести несколько интересных часов в городе. Но всё остальное время они проводили в номере гостиницы. Бину это настолько обрыдло, что он уже посмеивался над своими прежними мечтами провести всю свою жизнь в каком-то сказочном дворце рядом с Мэйлинн. Он понял, что даже рядом с Мэйлинн сойдёт с ума от скуки, если такое сидение в четырёх стенах продлится заявленный Каладиусом срок.

И фортуна смилостивилась над несчастным Бином. Правда, в свойственной ей манере.

Наступил двенадцатый день месяца ассия. Совсем недавно миновал полдень, и наши друзья, за исключением Варана и Пашшана, проводили время в обычной вялой беседе. В сотый уже раз Каладиус описывал путь, который им предстоял. Кол уже всерьёз начал беспокоиться за свои челюсти, которые он вот-вот мог свихнуть, зевая, как в дверь вдруг постучали. На приглашение войти дверь приоткрылась, и показался портье.

– Прошу прощения, милостивый государь, – смущаясь, обратился он к Каладиусу. – Но к вам посетитель… Точнее, посетительница…

– Весьма интересно, – протянул Каладиус. – А она не назвала себя? Я не ждал никаких посетителей, а, тем паче, посетительниц.

– С вашего позволения, она себя не назвала, однако… – портье окончательно смешался.

– Однако? Не тяните, друг мой, это выводит из себя! – одёрнул его маг.

– Дело в том, что я бы сказал, что она – девица лёгкого поведения, господин, – потупив глаза, пролепетал портье.

– Вы ничего не попутали, любезнейший? – сварливо спросил Каладиус, тогда как с мест, где сидели лирра и остальные, послышались тихие, сдержанные смешки. – С чего бы ко мне приходить девице лёгкого поведения? Это что – шутка?

– Нет, милостивый государь, я не шучу. Эта девушка пришла, и спросила именно господина Беллеатео Баррта. Ведь это же вы, не так ли?

– Беллеатео Баррта – это, несомненно, я, но я по-прежнему ничего не понимаю.

– Она просила передать, что её прислал некто… э… Варан… – портье замешкался, видимо, припоминая необычное слово.

– Так что ж вы сразу не сказали? – воскликнул Каладиус. – Неужели нужно было столько времени лепетать весь этот вздор?

– Я не думал, что это важно… Я подумал – кто этот Варан? Наверное, её сутенёр… Если прикажете, я велю гнать её…

– Немедленно проводите её в мой номер! – грянул Каладиус, вскакивая. – Немедленно!

Испуганный портье исчез. Озадаченные и встревоженные друзья смотрели друг на друга, не произнося не слова. И вот в дверь вновь постучали.

 

Глава 40. День тревог

Как обычно, Варан проснулся рано, когда на улице ещё была холодная темень. Мастер Теней никогда не любил долго спать, вот и сейчас он не собирался изменять привычкам. Поэтому так же, как и в былые времена, он соскочил с кровати, двигаясь легко и бесшумно, поскольку даже Пашшан ещё спал. Варан быстро привёл себя в порядок, быстро оделся и вышел. Единственное послабление, которое он себе позволял сейчас, когда больше не являлся агентом Гильдии – возможность не завтракать рано утром. Для него всегда было проблемой втолкать в себя пищу в такую рань, однако раньше он делал это, поскольку род службы не позволял спрогнозировать дальнейший день. Теперь же бывший охотник за головами выходил на улицу, не завтракая, прогуливался час или два, а затем уже заходил в какую-нибудь сонную таверну, едва-едва разодравшую заспанные окошки, и там уже с удовольствием подкреплялся.

Вот и сейчас Варан, пройдя привычным маршрутом к порту, затем – к главному портовому рынку (пусть он сейчас и был пуст), и затем уже по ломаной линии улиц и переулков Найра двинулся в окрестности своей гостиницы. Побродив с четверть часа в пределах видимости гостиницы, Варан решил, что пришла пора подкрепиться. За последнее время у него появилось несколько любимых местечек, где можно было посидеть в тепле, выпить приличный кофе, съесть богато сдобренную беконом яичницу с горячим, только что из печи, хлебом. Там же, притворившись полусонным горожанином, можно было послушать первые сплетни мастеровых, заходящих подкрепиться перед работой.

Войдя, Варан кивком ответил на приветствие хозяина, который уже узнавал в лицо нового посетителя. Съев привычный завтрак, и немного отогревшись, охотник вышел на улицу. Уже вполне рассвело, улицы понемногу полнились людьми, съёжившимися от сырого холодного воздуха. В очередной раз мысленно прокляв эту сырость, Варан направился в порт.

Порт, как всегда, жил своей многоголосой жизнью. Матерились грузчики, зазывали торговцы, смеялись встретившиеся знакомцы, ругались за лучшие места нищие. С утреннего улова возвращались рыбацкие шхуны, и в воздухе стоял густой и вязкий запах свежепойманной рыбы. Порт был полон народу, и людское море плескалось в нескольких шагах от моря настоящего.

И вдруг Варан ощутил нечто, что он не смог бы описать при всём желании, но значение чего он понял незамедлительно. Это щекочущее ощущение, что за тобой кто-то наблюдает. Варан был, и в значительной степени остался профессионалом, поэтому он не стал метаться, вертеть головой и пытаться найти того, кто за ним следит. Внешне его поведение совсем никак не изменилось, разве что рука непроизвольно погладила плащ в том месте, где под ним уютно спрятался, ожидая своего часа, Глаз Варана.

Мастер Теней направился к стихийному рынку, где рыбаки предлагали ещё трепещущийся серебристый товар любому желающему. Внимательно изучая прилавки, Варан бросал краткие взгляды по сторонам, пытаясь найти что-то необычное. Благодаря хаосу расположенных лотков, охотник мог беспрепятственно поворачиваться на все триста шестьдесят градусов. Варан славился своим пресловутым чутьём среди всех мастеров Гильдии, и эта слава была заслуженной. Вот и сейчас он был убеждён, что ему будет достаточно двух-трёх минут, чтобы определить тех, кто за ним следит. Однако, его ждало разочарование. Да, его чутья хватало, но лишь на то, чтобы ощутить слежку. И дело было не в обилии людей вокруг и не в обилии мест, где могли затаиться неприятели. Просто эти люди (если это были люди) были настоящими профи.

Теперь нужно было выработать план действий. Варан не сомневался ни секунды, что следят именно за ним, так что оставался шанс, что о местоположении других им не известно. На самом деле, Варан, конечно же, уже не один десяток раз прорабатывал в голове возможные варианты на этот случай, поэтому сейчас оставалось лишь несколько скорректировать этот план с учётом конкретных обстоятельств, а затем аккуратно придерживаться его.

Не спеша, тем же прогулочным шагом Варан направился прочь из порта. Однако путь его лежал не к той гостинице, где находились друзья. Пришла пора навестить те самые бордели, о которых он недавно рассказывал Колу. Правда, мастер Теней выбрал заведение попроще. Для его целей этого было вполне достаточно.

Войдя внутрь, Варан легонько кивнул клюющему носом здоровяку, который сидел на небольшом диванчике на случай неприятностей с клиентами. Время для посещения было не слишком обычным, поэтому кроме него в комнате никого больше не было. Лениво вздохнув, охранник медленно потянулся к шнурку колокольчика, и пару раз вяло звякнул. Через несколько минут за плотными пунцово-красными портьерами раздались шаги, и в комнату вошла, на ходу поправляя причёску, хозяйка заведения – не слишком красивая дама средних лет, лицо которой, словно зеркало, отражало всю её бурно прожитую молодость.

– Что вам угодно? – хриплым, однако на удивление приятным голосом осведомилась она.

– А разве есть много причин мужчине прийти сюда? – холодно спросил Варан.

– Я здесь не затем, чтобы угадывать, – раздражённо бросила мадам. – Он тоже, – кивнула она на сдвинувшего брови охранника.

– Мне нужна девушка.

– Они ждут вас в соседней комнате. Сможете выбрать на свой вкус. Прошу, – хозяйка приотодвинула портьеру, приглашая Варана внутрь.

В комнате, где располагались девушки, витал слабый запах дурной травы и алкоголя, забиваемый духами и благовониями. Около десятка едва одетых девушек сидели на креслах и софах. При появлении Варана все они дрессированно улыбнулись. Охотник окинул их быстрым взглядом. Были среди них и симпатичные, и не очень. Пара была совсем юными, а одна – возможно, даже старше Кола. Брюнетки и блондинки, высокие и низкие, полные и худые. Но Варан искал в их лицах не это.

– Вон та, – ткнул он пальцем в весьма хорошенькую брюнетку не старше двадцати лет. В её глазах Варан увидел ум и понятливость, а также желание заработать. То, что нужно.

– Её зовут Лань, – одобрительно качнула головой Мадам. – Она – одна из лучших моих девушек, и будет стоить недёшево.

– Не имеет значения.

– Тогда оплатите двадцать дорринов, и в течение часа она будет вашей.

– Я оплачу три часа, – при этих словах девушки в комнате разразились одобрительными восклицаниями и смешками.

– Что ж, тогда прошу, следуйте за Ланью, – но при этих словах мадам ловко перегородила дорогу своей рукой с протянутой ладонью.

Варан отсчитал необходимое количество меди, добавив несколько дорринов сверху, и затем, когда преграждающая путь рука исчезла, направился за Ланью, которая, призывно виляя бёдрами, стала подниматься наверх.

Когда дверь номера за ними затворилась, Лань, резко повернувшись к нему, начала было раздеваться.

– Погоди, – жестом остановил её Варан. – Это потом. А для начала скажи, хочешь ли ты заработать дор?

– А что нужно? – девушка среагировала мгновенно.

Варан про себя подумал, что сделал правильный выбор. Он оглядел комнату – единственное окошко плотно зашторено. Это хорошо. Стены выглядят достаточно толстыми, чтобы глушить даже довольно громкие звуки, а Варан не собирался говорить громко.

– Во-первых, мне нужно, чтобы ты отправила кого-то в ближайшую гостиницу, чтобы снять для меня номер на несколько дней.

– А сам почему не можешь? – Лань уселась на кровать, но не с целью обольстить, а просто, чтоб было удобней разговаривать.

– Тебе этого знать не нужно, – резко ответил Варан, оставаясь стоять. – Есть ли у тебя такая возможность?

– Конечно. У нас работают служанки, и я могу отправить одну из них.

– Хорошо. Зови!

Через несколько минут в комнату вошла полная женщина.

– Чего изволите?

– Саритта, будь добра, сходи в «Зелёного пса» и сними там комнату для этого господина.

Служанка была явно озадачена.

– Послушай, Саритта, – вступил Варан. – Я заплачу тебе десять дорринов, если ты сходишь туда, куда сказала Лань, и снимешь комнату для меня. На неделю. А ключ принесёшь мне.

– Хорошо, – кивнула Саритта.

– Вот тебе полдора. Этого вполне хватит. Всю сдачу сможешь оставить себе! Ключ должен быть у меня в течение этого часа.

– Всё поняла, – сграбастав деньги, служанка исчезла.

– И это всё? – спросила Лань, хотя по выражению её лица было ясно, что она понимает, что это ещё не всё.

– Нет, иначе это не стоило бы дора. Сейчас я напишу письмо, которое ты должна будешь отнести по указанному мной адресу.

– И всё?

– Да, тогда будет всё. Как видишь, ничего сложного. Легкие деньги.

– По моему опыту ничто не даётся сложнее, чем лёгкие деньги, – Лань сидела, задумчиво поигрывая своим локоном.

– Это не тот случай. Я обещаю, что этот дор будет самым легко заработанным в твоей жизни!

– Хорошо, – решилась Лань. – Тогда сейчас велю принести бумагу, перо и чернила.

– Не надо, – остановил Варан. – Никому не нужно знать, чем мы тут с тобой занимаемся.

– А как же ты напишешь?

– У тебя есть помада?

– Там, в столике, – Лань кивнула в сторону небольшого ночного столика.

– Отлично, – Варан нашёл необходимую баночку, а также мягкую кисточку для нанесения помады на губы. Затем он взял подушку, снял с неё наволочку и резким движением разорвал её. Затем он продолжил рвать до тех пор, пока не разделил две половинки наволочки.

– Ты чего? – ойкнула Лань. – С ума сошёл?

– Ничего страшного, – отмахнулся Варан. – Купишь новую. А теперь не мешай мне.

Варану ещё никогда не приходилось писать женской помадой по наволочке, и, как выяснилось, это – дьявольски сложное занятие. По крайней мере, Варан представлял это себе куда проще. Однако, мастер Теней не собирался сдаваться из-за мелочей. Он аккуратно начал выводить букву за буквой. Лань, не таясь, заглядывала ему за плечо, однако Варан даже не обращал на это внимания – всё равно ведь прочтёт. Не сейчас, так потом.

«Мессир, случилось. Я это чувствую, хотя доказательств пока нет. Вероятно, нужно планировать отъезд. Думаю, у нас есть несколько дней, пока они будут со мной. Надеюсь, о вас ничего не известно. Я буду жить в гостинице «Зелёный пёс» – подательница письма разъяснит. Через неё можно будет сообщить об отъезде. Будьте осторожны. Всем привет».

– Ты не против заработать ещё больше денег в случае чего? – осведомился Варан.

– Кто же против заработать? – фыркнула Лань.

– Отлично, тогда слушай внимательно. По истечении этого часа я уйду. Ты обождёшь ещё час, а затем отправишься по адресу, который я укажу, спросишь господина Беллеатео Баррта и передашь ему это. Скажешь, что тебя послал Варан. Только не забудь, это крайне важно! На словах объяснишь, где искать мою гостиницу. Также объяснишь, как найти этот бордель. Возможно, в какой-то момент мои друзья захотят связаться со мной, и тогда они сделают это через тебя. Если сделаешь всё, как я сказал, заработаешь денег и не наживёшь проблем. Однако, если вдруг ты случайно сболтнёшь лишнего… – лицо Варана приняло скучающий вид. – Те люди, которые ищут меня, будут искать очень тщательно. Если они только заподозрят тебя, ты будешь обречена. Поэтому одно неверное слово может стать для тебя последним.

– Поверь, дружок, первое, чему нас тут учат – не болтать, – усмехнулась Лань. – И этот урок я вызубрила до конца дней.

– Вот и отлично! Значит, все останутся довольны. Я сразу понял, что ты – умная девочка.

– Что есть, то есть, – улыбнулась Лань. – Ну а что мы теперь будем делать? У нас ещё больше получаса.

– Ну, учитывая, что я заплатил за три, – плотоядно улыбнулся Варан. – Должна же ты отработать хотя бы часть этих денег!

– Обещаю, ты не пожалеешь каждого потраченного доррина! – деловая Лань мгновенно уступила место Лани-соблазнительнице.

Саритта, вернувшаяся минут через десять после этого, решила, что будет лучше просто просунуть ключ под дверь.

***

Дверь открылась, и в комнату вошла девушка. Читатель легко узнал бы в ней Лань. Несмотря на плащ, укутывающий девушку, её профессия почему-то легко читалась во всём её облике. Держалась Лань независимо и даже несколько нагло.

– Вас прислал ко мне Варан, дитя моё? – спросил Каладиус.

– Именно так… папаша, – развязно ответила Лань.

– А почему он сам не пришёл? – поморщился маг.

– Не мог. Как я поняла, за ним следят. Он отправился в гостиницу «Зелёный пёс», а мне велел передать вам письмо.

– Где же оно? – Каладиус поднялся и сделал шаг к девушке.

– Вот оно, – Лань вынула из-за пазухи уже известную нам ткань с красными буквами.

– Что это? – недоуменно спросил Каладиус.

– Это письмо, – невозмутимо ответила девушка.

– Он писал на ткани чем-то красным, – вглядевшись, сказал Кол.

– Неужели это кровь? – воскликнула Мэйлинн, побледнев.

– Это помада! – фыркнув, ответила Лань, при этом пристально поглядев на лирру, и даже не сумев как следует скрыть удивления. – Вы – лирра?

– Да, – коротко ответила Мэйлинн, а затем поднявшись, отошла к окну, и стала смотреть на окружающий её город, стоя спиной к гостье. Её переполняло чувство омерзения, которая она едва могла скрыть.

– Буквы размазались, – озабоченно пробормотал Каладиус, оглядывая послание. – Однако прочесть вполне можно.

– Что там? – нетерпеливо воскликнул Кол.

– Терпение, друг мой! – прочитав, ответил Каладиус. – А на словах господин Варан что-то передал? – обратился он к Лани.

– Просил разъяснить, как найти его гостиницу. А также сообщить адрес нашего публичного дома.

– А это ещё зачем? – резко повернулась Мэйлинн.

– Он просил передать, что какие-то сообщения ему можно будет передавать через меня. Он будет ежедневно приходить ко мне.

Мэйлинн, вероятно, пыталась подобрать какие-то слова, но в итоге лишь презрительно фыркнула и вновь повернулась к окну.

– Меня вы сможете найти в Доме терпимости мадам Кейсы каждый день. Просто спросите Лань, – не обращая внимания, продолжила девушка. Затем она подробно объяснила, как разыскать этот самый дом терпимости, а также гостиницу «Зелёный пёс».

– Что ж, спасибо большое за помощь! – вежливо поблагодарил её Каладиус. – Не смеем больше вас задерживать.

– Вообще-то Варан сказал, что вы заплатите мне серебряный дор! – вообще-то Варан ничего такого не говорил, и сам честно уплатил обещанную монету перед уходом, однако Лань решила ковать железо, пока оно горячо.

– За то, что прошлась несколько кварталов? – воскликнул Кол. Вообще-то Лань прошла гораздо больше, чем несколько кварталов, но сейчас это казалось несущественным.

– За то, что оказала вам жизненно важную услугу, – парировала Лань. – За то, что рисковала, чтобы предупредить. И за то, что готова оказывать услуги и в будущем.

– Вы заслужили награду, юная госпожа, – Каладиус порылся в одном из своих карманов и извлёк оттуда пригоршню монет. – Держите, и будьте осторожны.

Простая, казалось бы, ничего не значащая фраза – дежурное напутствие, не более того, но отчего-то Лань сжалась, словно над ней занесли кулак. Вроде бы и тон мага не изменился, вроде бы и выражение лица оставалось таким же благодушным, но что-то такое услышала юная путана в двух последних словах, отчего её продрал мороз. Она прекрасно поняла, что хотел сказать старик и на что он намекал.

– Спасибо, – пролепетала она. Спесь мигом слетела с этой самоуверенной девушки. Она схватила серебряную монетку и тут же выскочила из номера.

– Так что же там такое? – вновь спросил Кол.

Все с нетерпением ждали объяснений. Мэйлинн с уходом Лани сразу же отошла от окна и приблизилась к Каладиусу. Бин даже приподнялся со стула и пожирал глазами испачканную красной помадой тряпицу. Тревога витала в воздухе – все понимали, что случилось нечто из ряда вон выходящее.

– Варан думает, что его выследили, – стараясь говорить спокойно, ответил Каладиус, вновь садясь за стол. – Он не уверен в этом, но решил не возвращаться в гостиницу. Он снял себе номер в другой гостинице и будет пытаться выследить тех, кто следит за ним. Нам же он советует немедленно готовиться к отплытию. Я думаю, что он прав. Если они напали лишь на его след, то у нас есть какое-то количество времени.

– Я совсем не прочь отсюда уехать! – с некоторым облегчением воскликнул Кол.

– И я! – Бин не мог себе объяснить, почему его так угнетал этот город, но он всей душой мечтал поскорее его покинуть.

– Итак, что касается Бина, то вам, молодой человек, придётся максимально много времени проводить неподалёку от нашей дорогой Мэйлинн и её кристалла. Вы же, друг мой, направляйтесь в порт и зафрахтуйте нам небольшой, но приличный кораблик, который бы отвёз нас в Саррассу. Мне же нужно кое-что подготовить на случай появления непрошенных гостей…

***

– Мы не возвращаем денег! – предупредила мадам спускающегося по лестнице Варана.

– А я и не прошу, – ответил тот. – Однако же, в ближайшие два часа Лань – моя. Так что проследите за тем, чтобы она не досталась кому-то ещё.

– Это ещё что за выдумки? – недовольно выпятив губу, спросила мадам.

– Такие вот у меня выдумки, – бросил Варан. – Разве это должно вас заботить? Я оплатил время, и это уж моё дело, как я им распоряжусь.

Женщина чуть обиженно пожала плечами.

– Сюда кто-то заходил за последний час? – спросил Варан, выйдя в комнату с охранником и обращаясь сразу к обоим.

– Мы не разглашаем информацию о наших клиентах! – тут же отозвалась хозяйка.

– Хорошо, спрошу иначе: никто не спрашивал обо мне после моего прихода?

– Никто не спрашивал, – мадам взглянула на охранника и тот отрицательно качнул головой.

– Вот и замечательно. До скорого свидания! – Варан чуть приподнял шляпу и вышел.

«Зелёный пёс» и правда оказался в двух шагах от борделя. Не прошло и пары минут, как мастер Теней оказался у искомой гостиницы. И, кстати, стоило выйти на улицу, как вновь появилось знакомое чувство – слежка продолжалась, но настолько профессионально, что засечь её не получалось даже охотнику за головами.

Подойдя к гостинице, Варан понял, откуда взялось такое идиотское название. Неподалёку от входа стояла бронзовая статуя сидящего пса. Сразу бросалось в глаза, что скульптор явно не был мастером своего дела, поэтому пёс был в равной степени похож как на пса, так и на кота, и даже медведя. Тем не менее, судя по названию гостиницы, это был именно пёс. Причём Варан подумал, что ранее, наверное, гостиница называлась как-то иначе – возможно, «У пса», или что-то такое. Но со временем бронза покрылась мощным зеленоватым налётом, и тогдашний остроумный хозяин, вероятно, решил, что проще переименовать гостиницу, чем отчистить несчастное животное.

Уверенным шагом мастер Теней вошёл в гостиницу. У стойки было широкое окно, так что те, кто за ним наблюдали, вполне могли его видеть. Варан приветственно махнул рукой сидящему за стойкой хозяину с таким видом, словно расстался с ним совсем недавно. Тот же, в свою очередь, недоуменно поднял глаза на странного незнакомца.

– Чем могу служить? – осведомился он.

– Здравствуйте, добрый хозяин, – Варан вальяжно привалился к стойке так, словно вёл задушевный разговор со старым знакомцем. – Я – ваш новый постоялец из номера четырнадцать. С полчаса назад служанка сняла для меня этот номер.

– Ах, это вы, господин? – фальшиво улыбнулся хозяин. – Пожалуйста, зарегистрируйтесь в книге! – и он сделал жест, чтобы достать гроссбух.

– Постойте, любезный хозяин! – остановил его Варан. – У меня будет к вам деликатная просьба.

– В чём дело? – несколько скис хозяин, начиная подозревать худшее.

– Во-первых, я бы не хотел сам регистрироваться в вашей книге. Вы можете сделать это вместо меня, только через некоторое время после того, как я отсюда отойду. Я награжу вас за неудобство, – Варан приподнял ладонь от стойки, и трактирщик увидел тускло поблёскивающую серебряную монету. – Зовут меня Беллеатео Баррта, я – вольный купец из Саррассы. Впишите меня через четверть часа.

– Хорошо, господин Баррта, – кивнул хозяин, поглядывая на ладонь, вновь прикрывшую монетку.

– А во-вторых, любезнейший, я хотел бы, чтобы вы знали, что я живу в вашей гостинице уже целый месяц, или даже чуть больше. Не забудьте пометить это в вашей книге. Возможно, для этого вам придётся внести туда какие-то изменения, но я готов компенсировать ваши труды, – словно у фокусника, под ладонью Варана теперь было две серебряных монеты.

– Я понял вас, господин Баррта, – чуть хрипло проговорил хозяин «Зелёного пса».

– И главное, – продолжил Варан. – Если кто-то будет прямо или косвенно спрашивать обо мне, вы должны отвечать, что я живу у вас с начала месяца дождей. Поскольку я по вашим глазам вижу, что вы – человек необычайной честности, то, дабы заглушить ваши душевные терзания от нашей маленькой лжи, я буду каждый день платить вам по одному дору. Мне кажется, что это вполне достойная плата за то, чего может и не случиться.

– Конечно, вы правы, – улыбнулся трактирщик. – А плата пойдёт, полагаю, уже с нынешнего дня?

– Несомненно, – факир-Варан приподнял ладонь, и там лежало три серебряных дора. – Так мы договорились?

– Конечно, господин Баррта, всё будет выполнено в лучшем виде! Не извольте беспокоиться!

– Благодарю вас, любезный хозяин! – Варан ловко пожал руку трактирщика и монеты перекочевали в его потную ладонь. – Приятного вам дня! Я сам найду номер, не утруждайте себя напрасно. Пришлите ко мне прислугу, и я сообщу всё, что мне потребуется.

И, беззаботно насвистывая, Варан отошёл от стойки.

 

Глава 41. Вастиней

Казалось, для Бина в Найре наступили золотые деньки – он почти весь день проводил в компании Мэйлинн. Они постоянно о чём-то разговаривали – о самых пустячных пустяках, которые, казалось, не имели никакого значения ни для него, ни для неё. Какие-то истории прошлого, какие-то мысли о будущем, какие-то размышления на различные темы. И вроде бы лирру совершенно не тяготило общество Бина, да и он чувствовал себя совершенно комфортно. Иногда они молчали, думая каждый о своём, или занимаясь каждый своим делом, но это молчание не вызывало чувства неловкости. Мэйлинн была неизменно ласкова и весела, всегда радовалась появлению Бина и никогда не выказывала желания отдохнуть от него. И, тем не менее, Бин не чувствовал себя счастливым.

Да, он был счастлив в те минуты, когда видел Мэйлинн перед собой и слышал её голос. В такие минуты ему казалось, что цель жизни достигнута и больше нечего желать, разве что ещё больше её глаз, её волос и её голоса. Однако, когда он оставался один, на него медленно, но неумолимо накатывало тёмное отчаяние. Он понимал, что ничего не изменилось. Мэйлинн по-прежнему относится к нему как к другу, а порой ему ещё казалось, что – как к младшему другу, хотя они и были с ней одного возраста. И тогда ему начинало казаться, что именно сейчас, когда они как никогда близки, видятся и общаются постоянно, именно сейчас он особенно усердно роет пропасть между ними. Пропасть, в которую суждено свалиться всем его мечтам и надеждам.

Более того, в глубине души Бин понимал, что так – правильно. Безжалостные слова Кола не лезли из головы. Бин прекрасно понимал, что никакого совместного будущего у него и Мэйлинн быть не может. В такие минуты он твердил себе, что даже если бы случилось чудо, и Мэйлинн влюбилась бы в него без памяти, он должен был бы прекратить всякое общение с ней, прервать эти отношения, потому что они в итоге причинили бы куда больше боли, чем радости, причём для них обоих. Но, конечно, Бин сам слабо верил себе. Более того, иногда, когда он в очередной раз принимал очередной взгляд, улыбку, фразу Мэйлинн за признак влечения, он с трудом сдерживал себя, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость. Его останавливал лишь страх потерять то, что уже есть.

В общем, Бин не чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Недодавленные вовремя надежды копошились в его душе подобно умирающим змеям, бьющимся в спазматической агонии, и постоянно теребящим душу мыслями «А вдруг?». Вот именно это «вдруг» и стало главным врагом Бина; иррациональное «вдруг» на фоне рационального «никогда». И как у любого инфантильного человека, эта борьба двух противоположных начал вызвала в Бине приступы раздражительности.

Его настроение стало понемногу меняться. Сперва он стал всё более молчаливым, затем – раздражительным. Своё раздражение он с мстительной жестокостью вымещал на Мэйлинн. Ему доставляло мрачное удовольствие видеть, как она тщетно пытается понять причины его внезапной перемены, как растерянно улыбается, когда он грубовато обрывает её попытки поговорить и понять. Жалость к себе, любовь к Мэйлинн, злость на себя и неё, а также на всех богов, какие только есть в Сфере за то, что не создали их равными – всё это давило на Бина, делая его всё мрачнее.

Кроме прочего, его очень сильно подавляло его нынешнее положение в группе. Ведь когда-то всё было совсем по-другому – был он, и была Мэйлинн, и они были вдвоём. Причём Бин совершенно искренне позабыл, что это «вдвоём» длилось менее суток. Ему, напротив, казалось, что был некий период, когда у Мэйлинн был только он, и вот тогда всё было замечательно. Пока не появился Кол, а потом ещё Каладиус, а потом и Варан…

Уже Кол оттеснил Бина от Мэйлинн – более взрослый, более опытный, более умный и компанейский. Но между ним и Колом как-то не было особой границы, несмотря на разницу в возрасте. Бин не стеснялся Кола, не тушевался в его присутствии. Скорее даже наоборот – когда они были втроём, Бин зачастую даже ощущал поддержку Кола, когда тот своим присутствием сглаживал и скрадывал неловкости.

Однако в обществе мага и охотника за головами Бин так и не научился чувствовать себя комфортно. И тот, и другой подавляли его, заставляя отдаляться в самую дальнюю тень и молча взирать на них. Каладиус ужасал своей легендарностью, своей инаковостью, которая сквозила через его подчёркнуто простое общение. Рядом с ним Бин чувствовал себя червяком, который случайно упал с ветки на профессорскую шапку. Иногда он встревал в разговоры Каладиуса с тем же Колом, но ровно настолько, чтобы в любой момент безопасно отступить. Однако дерзнуть завести разговор самому Бин не смел. Более того, он и предположить не мог, что бы такого он мог сказать, чтобы это было интересно магу.

Но ещё хуже было с Вараном. Бин не мог перенести уединения с ним, и, если такое случалось, под любыми предлогами исчезал из комнаты. Варан, хотя был всего на несколько лет старше самого Бина, казался ему чуть ли не ровесником Каладиуса. Бин так до конца и не поверил мастеру Теней. Но особенно терзало Бина воспоминание о кинжале, который он воткнул в спину Варана. В нём поселился какой-то необъяснимый страх, что Варан затаил обиду и злобу на своего неудачливого убийцу. Более того, Бин против собственной воли чувствовал какую-то своеобразную симпатию к этому человеку, своего рода даже некое преклонение, словно перед небожителем, но снова он ощущал себя незначимой пылинкой, которая никак не может быть интересна такому человеку.

Поэтому Бин теперь почти всё время молчал в присутствии Варана и Каладиуса, предоставляя возможность говорить «взрослым». Бину отчаянно хотелось, чтобы он был старше лет на десять, чтобы за его плечами была армия, как у Кола, или Гильдия, как у Варана. Чтобы к нему относились не как к ребёнку, которого по необходимости таскают за собой родители. На самом деле, конечно, никто так к нему и не относился, но Бин крепко втемяшил себе это в голову, и переубедить его было невозможно. Если бы кто и пытался, то лишь утвердил бы его в этой мысли – мол, утешают, утирают сопли…

Теперь, мы думаем, читателю стало вполне понятно, почему Бин с такой радостью воспринял возможность выбраться из Найра. Для него это означало даже не столько освободиться от постоянного присутствия Мэйлинн, сколько освободить её от своего постоянного присутствия, которое, как он был убеждён, её несколько стесняло, за что он был зол и на себя, и даже на неё.

***

Другой невольник Найра, Кол, также имел все основания ощущать себя здесь не в своей тарелке. И дело было даже не в том добровольном заточении, на которое он сам себя обрёк. Кола подкосила собственная уязвимость перед соблазнами этого города. Он перестал себе доверять. Ведь он действительно искренне верил, что его алкогольная зависимость осталась в мутном прошлом, а оказалось, что это не так. И с тех пор он постоянно пытался убедить самого себя, что Мэйлинн может по-прежнему всецело ему доверять и целиком на него полагаться, однако он не слишком верил в эти заверения. Это сводило с ума. Внешне спокойный, самоуверенный и умудрённый, внутри Кол ощущал свою полнейшую беспомощность.

Отдельной песней был их своеобразный любовный треугольник. Кол, который сам поучал не раз несчастного Бина, тем не менее не мог не отдавать себе отчёта в том, что он по уши влюблён в свою юную спутницу. И если в пути это не было такой уж проблемой, потому что каждый день подкидывал всё новые и новые задачки, которые приходилось решать, то сейчас, пролёживая бока на мягкой удобной кровати, Кол не мог не думать об этом. Не думать о ней.

Конечно, бывший центурион полагал, что у него хватит твёрдости затолкать свои чувства под самый дальний и пыльный коврик в самой дальней и пыльной кладовке своей души. Конечно, он прекрасно понимал, что у его чувств нет перспектив. Но свободная от иных забот голова упорно перемешивала одни и те же мысли, взбивая их в плотную пену, заполнявшую всё.

Кол нечасто навещал Мэйлинн. Отчасти потому, что ему до сих пор было стыдно, что он сорвался, проявил слабость. Но другой причиной был Бин. Тот-то имел полное право, чуть ли не обязанность проводить всё своё время с лиррой. И уж он-то этим правом пользовался по полной. Хотя Кол прекрасно понимал, что Бин – совсем не пара для Мэйлинн, но он не мог не видеть того, что сам он является ещё худшим кандидатом.

Опять же, тогда, в дороге, когда они были втроём, Кол совершенно спокойно относился к общению Бина и Мэйлинн. Тогда они были плотно спаянной троицей. После того, как их трио было разбавлено мессиром магом и Вараном, что-то в их отношениях изменилось – в отношениях Кола и Мэйлинн. Или в отношении Кола к Мэйлинн. Увы, но Кол сам не мог себе ответить – что именно. Он просто списывал всё на своё нынешнее безделье, которое и порождало все эти ненужные мысли.

Именно поэтому Кол с огромной радостью воспринял известие о том, что они уходят из Найра. Конечно же, он был крайне встревожен сообщением Варана о возможной слежке, особенно напрягало то, что Варан никак не мог засечь этих таинственных шпионов. Однако Кол ухватился за отплытие, словно за соломинку, которая должна была враз разрешить все проблемы.

***

Закутавшись в тёплый плащ, Кол, чуть съёжившись, шагал по направлению к порту. В первой половине дня погода, казалось, наладилась, и, вроде как, тучи стали понемногу рваться на клочья, которые тут же уносил ветер, а в разрывах сияло нежаркое зимнее солнце. Однако же, как это обычно и бывает в Найре, особенно в зимнее время, всё изменилось буквально за час. С океана налетел новый легион тяжёлых туч, которые подгонял ледяной, бьющий словно бич, ветер. Сначала, как обычно, с неба посыпалась какая-то водяная пыль, однако теперь пошёл самый настоящий дождь. Иногда он превращался в почти снег, но на большее морозного дыхания севера уже не хватало. Тёплое течение, омывающее берега Паэтты в этом месте, стояло на страже остатков тепла. Хотя – и в этом Кол был солидарен с Вараном, – лучше бы уж была нормальная зима! Лучше бы мороз, лучше бы снег, чем такая вот леденящая слякоть.

Кол был плохим мореходом. Он вдосталь навидался свинцовых волн Серого моря и келлийских драккаров среди них; он даже сам пару раз выходил в море на небольших шлюпах, чтобы переправиться из одного места дислокации в другое. Но в кораблях он не понимал ровным счётом ничего. Однако так уж вышло, что именно ему предстояло найти подходящее судно.

Дождь загнал бо́льшую часть обитателей порта в близлежащие таверны, где было не в пример уютней и теплей, и можно было ворчать в мокрые от эля усы, прислушиваясь к барабанящим по крыше каплям. Для Кола, возможно, это было плюсом – все моряки в одном месте. Однако, он боялся купить кота в мешке – ведь вряд ли кто-то из мореходов будет таскать с собой в кабак свой корабль! С другой стороны, Кол слабо представлял себе – на что вообще нужно обращать внимание при выборе корабля. Так что лучше уж так, за столом, за доброй чарочкой… Никаких чарочек! – тут же резко оборвал он ход своих мыслей. Он больше не повторит этой глупости!

Из-за внезапной непогоды на улице стало довольно темно, поэтому некоторые харчевни зажгли лампы над входом, призывающие заблудших моряков подобно маякам. Над дверьми одной из таких харчевен Кол увидел впечатляющих размеров якорь – настоящий корабельный якорь, высотой под три фута, прилаженный к стене. Он был густо покрыт окаменелым налётом каких-то ракушек – возможно, долго провалялся где-нибудь на мелководье, прежде чем его нашли и водрузили на почётное место. Вкупе с названием «Старый боцман», этот якорь давал понять прохожим, что тут собираются моряки. То, что нужно для Кола! Непроизвольно съёжившись, проходя под висящей железякой, словно опасаясь, что та не выдержит и свалится ему на загривок, Кол зашёл в таверну.

Приятный оранжевый сумрак окутал Кола пахнувшим жареным луком теплом. В таверне было довольно многолюдно, причём Кол сразу понял, что попал по адресу, поскольку в подавляющем большинстве присутствующих внешний вид сразу выдавал моряков. Правда, теперь Кол растерялся ещё больше, не слишком понимая, как поступить дальше. В конце концов он решил воспользоваться помощью хозяина заведения. Может он сможет свести его с нужными людьми?

Легионер подошёл к большой стойке, вдоль которой сидело несколько выпивох. Через некоторое время, освободившись на мгновение, к нему подошёл хозяин таверны.

– Чем могу служить? – осведомился он.

– Я хотел бы нанять корабль, но не знаю, к кому обратиться, – не лукавя, тут же выдал Кол.

– Хм, – мотнул седой головой трактирщик. – Не скажу, что вы выбрали лучшее время для морских путешествий, сударь. Тут полно моряков, но любой скажет вам, что раньше середины примиона в море лучше не соваться.

– Не каждый может ждать середины примиона, любезный, – возразил Кол. – Неужели среди всех этих людей не найдётся человека достаточно храброго, или достаточно жадного для того, чтобы рискнуть?

– Спроси Шэда Кошку, мил человек, – вмешался пожилой моряк, сидевший за стойкой по соседству. – Вон тот, в углу, видишь? С бородой, как у гнома. Пожалуй, его «Мурена» сдюжит. Другое дело, конечно, согласится ли он. Но я слыхал, он давненько на мели, так что, думаю, у тебя есть шанс.

– Спасибо, приятель! – Кол хлопнул моряка по плечу. – Налей ему за мой счёт, хозяин! – и он бросил на стойку доррин, а сам направился к тому самому Шэду Кошке.

Надо сказать, что выпивоха если и преувеличил, то ненамного. Действительно, этот человек выделялся среди окружающих чёрной окладистой бородой до самого живота. Несколько золотых монет с дырочками посередине были вплетены в кончики его бороды. При всём этом возрастом шкипер вряд ли превосходил самого Кола.

– Ты Шэд Кошка? – на всякий случай осведомился Кол.

– Точно, это я. А кто спрашивает? – Кошка угрюмо взглянул на Кола из-под густых бровей.

– Меня зовут Сан, хотя все кличут Колом. Но главное не это. Мне нужен корабль. Сказали, что у тебя есть то, что я ищу.

– Корабль-то у меня есть, – неспешным голосом ответил Шэд. – Но хотелось бы узнать – зачем он нужен.

– Могу я присесть? – вежливо спросил Кол.

– Тут, брат, свободная страна – каждый садится там, где ему вздумается, – махнул рукой на соседнее место Шэд.

– Вот спасибо! Могу я предложить тебе выпить? – Кол решил ходить с козырей.

– Предложить-то можешь, но хотелось бы узнать твоё дело. Для чего корабль понадобился?

– Надо срочно выдвигаться к Саррассе.

– Эк ты сказанул! – крякнул Шэд. – А отчего ж не сразу к морскому дьяволу?

– Потому что туда мне пока без надобности, – парировал Кол. – Ну так что?

– Подходи через месяцок, а ещё лучше – через два. Тогда я отвезу тебя хоть в Саррассу, хоть к морскому дьяволу, коль появится нужда.

– Но мне ведь нужно сейчас.

– Ты вообще видел, что на улице происходит?

– Ты про дождик? И что? Мне сказали, что твоя «Мурена» сдюжит.

– Кабы в дождике дело… – покачал головой моряк. – Ты слыхал о Вастинее?

– Это кто ещё?

– А, вот то-то же!.. – Шэд поскрёб бороду. – Оно и видно, что ты не в курсе. Вастиней – так называется тёплое течение, которое проходит мимо Найра, и которое не даёт морю замерзать.

– А, ну так славно же! Не придётся покупать твоей «Мурене» коньки! – попытался пошутить Кол, только Шэд Кошка не рассмеялся.

– А ещё так называют страшный шквалистый ветер, который гуляет вдоль восточного побережья Паэтты в это время года. Ты когда-нибудь видал, как если зимой приотворить окошко, начинает дрожать воздух?

– Видал конечно.

– Так вот – это дрожит тёплый воздух, попадая в холод. А теперь представь, если такое вот окошко, да размером с добрую часть моря. Представляешь, как там будет воздух дрожать? Никому бы не хотел пожелать того увидеть!

– Я пока не до конца понимаю, о чём ты, – честно признался Кол.

– Всё просто. Вастиней – это то же тёплое окошко. Когда он продирается сквозь ледяные воды Великого океана, начинают возникать воздушные потоки. Особенно сейчас, когда с материка ещё поддувают тёплые ветры, а с севера уже несутся холода. Именно сейчас Вастиней-ветер особенно силен и непредсказуем. Поэтому на сковородке у дьяволов преисподней сейчас будет уютней, чем в океане. И поэтому, приятель, в ближайший месяц ты не найдёшь желающих направиться на верную погибель. Вот потом, когда Паэтта покроется снегом и станет холодной, когда чуть остынет сам Вастиней, тогда воздух перестанет так колебаться, и даже уже в примионе можно будет попробовать пройти. Это будет опасно, но хотя бы не самоубийственно.

– Спасибо за урок, дружище, – усмехнулся Кол. – Но я пришёл не за этим. Несмотря на всё это, мне совершенно необходимо отправиться в Саррассу.

– Ну так отправляйся посуху, в чём проблема? – пожал плечами Шэд.

– Проблема в том, что на суше мне может быть опасней, чем в море, даже несмотря на этот твой Вастиней, – сквозь зубы процедил Кол. – Я слыхал, что ты сейчас на мели. Я заплачу вдвойне. Представь, что может быть приятней, чем перезимовать в Золотом Шатре, да ещё и с полными карманами денег?

– Я на мели, но у меня есть добрый корабль, –покачал головой шкипер. – И я буду трижды дураком, если поставлю на кон его и жизнь свою и своих людей. Да даже если ты заплатишь мне впятеро!..

– А если вдесятеро? – Кол не был уверен, что у него есть подобные полномочия, но его охватил какой-то азарт. Ему захотелось во что бы то ни стало нанять этого человека.

– Я скажу нет, – было видно, что Шэд заколебался, но всё-таки остался при своём мнении. – Мертвецам золото без надобности.

– Это твоё последнее слово? – поднимаясь, спросил Кол.

– Последнее.

– Что ж, – скривившись, проговорил Кол. – Пойду поищу кого-то похрабрее.

– Удачи! – невозмутимо кивнул Шэд и поднёс к губам глиняную кружку.

Первый блин оказался комом, но он придал Колу уверенности. Окинув взглядом окружающие лица, он выбрал себе очередную жертву. Весьма колоритного вида человек, одно ухо которого было увешано невообразимым количеством золотых колец. Однако, тут Кола постигло разочарование – это был обычный матрос. Всё-таки глаз бывшего центуриона был совсем не намётан на поиск настоящих капитанов. Пришлось вернуться к Шэду, что, конечно, чуть подпортило эффектность ухода.

– А не мог бы ты, приятель, посоветовать, к кому здесь ещё можно было бы обратиться? Чисто теоретически, – поспешил добавить Кол, увидев, что Шэд снова собирается затягивать ту же песню.

– Ну у Бока есть свой корабль… У Плотвы тоже… Стархан сейчас на ремонте, это я точно знаю… Ещё вон тот, саррассанец, кстати. Не знаю, как зовут, но знаю, что у него очень хорошее судно.

– Спасибо, друг, – сердечно поблагодарил Кол.

– Помнится, ты обещал меня угостить, – прищурился Шэд.

– Без вопросов! – в Коле вновь возродилась надежда. Он с готовностью присел и помахал рукой официантке.

– Если ты думаешь, что я передумал – забудь, – тут же предупредил Шэд.

Кол, тяжко вздохнув, молча поднялся и, бросив на стол пару медных монет, пошёл искать удачи у названных Шэдом капитанов.

Однако слова «нет» и «Вастиней» стали в этот вечер самыми распространёнными среди собеседников Кола. Удивительно, но никто из капитанов не зарился на многократную плату, щедро предлагаемую центурионом. Видя безнадёжность дела, Кол уже торговался без оглядки, и маленькому сухопарому капитану по прозвищу Плотва он предложил двадцатикратную плату, но тому всё-таки удалось унять алчную дрожь в руках и отказаться.

Кол в какой-то момент времени и сам перестал понимать – зачем он настаивает на своём. Ведь совершенно очевидно, что все эти люди были далеко не робкого десятка, и коль уж они не рисковали уходить от Найра дальше, чем на милю, то, наверное, для того были веские причины. Однако не хотелось вернуться назад ни с чем, а затем бессильно объяснять про Вастиней Каладиусу или, тем более, Мэйлинн.

Он в третий раз подошёл к Шэду, как к человеку, который уделил ему внимания куда больше остальных, но на этот раз тот лишь с усмешкой покачал головой, едва завидел пробирающегося к нему Кола. Кол всё же подошёл и предложил двадцать оплат, но услышал вполне предсказуемый отказ.

Разочарованный, Кол плюхнулся за свободный стол и тупо сидел, обхватив голову руками. Нужно было собраться с духом, чтобы побитым вернуться назад.

– Эй, старичок, какие дела? – услышал он высокий надтреснутый голос.

Кол поднял голову. За столом сидели двое – оба помоложе Кола, жилистые и худощавые. Оба – рыжие и веснушчатые. Похоже – братья.

– Чего надо? – довольно неприветливо буркнул он.

– Нам-то ничего, – ухмыльнулся тот же, кто только что обращался к нему. – А вот тебе, мы слышали позарез нужен корабль.

– И чего? – мрачно спросил Кол. Ему активно не нравились эти парни, так и хотелось найти повод, чтобы начистить им рыло.

– Ну так у нас есть корабль!

– Тут у половины присутствующих есть свой корабль, – Кол взглядом обвёл зал. – Да только толку-то…

– Старичок, ты, по ходу, туговато всасываешь, – поморщился рыжий. – У нас есть корабль, и мы готовы доставить тебя в Саррассу.

– Сейчас?.. – тупо спросил Кол, у которого от неожиданности выветрились из головы все мысли.

– Да хоть сейчас, ежели монета при тебе! – осклабился второй. Голос у него был почти неотличим от первого, но он заметно шепелявил. Когда он раздвинул губы в улыбке, причина шепелявости стала очевидна – у него не было передних зубов.

– Вы серьёзно? – Кол понимал, что говорит чушь, но его не оставляло ощущение, что над ним просто насмехаются.

– Отчего же не серьёзно? – воскликнул первый. – Ежели, конечно, ты действительно готов выложить двадцать крат, как мы слыхали.

– А сколько это, по-вашему? Если считать в дорах?

– В дорах неудобно будет, – усмехнулся первый. – Сотня латоров честного латионского золота, и мы в полном твоём распоряжении, старичок.

– Ничего себе! – присвистнул Кол. – А не слишком ли? Как насчёт двадцати? Это в несколько раз больше обычной платы!

– Хорошо. Недели через три отвезём и за двадцать.

– Ясно… – Кол нахмурился. – Мне нужно посоветоваться с друзьями.

– Ну советуйся сколько надо, старичок, мы будем здесь. Но я не думаю, что ты найдёшь ещё других таких отчаянных парней, как мы. Так что, если надумаешь – ищи нас тут. Я – Трип, а это – мой брат Кирп. У нас своя шхуна «Залётная» – крепкий двухмачтовик, любой шторм нипочём. Безбашенная команда, которая за нами пойдёт хоть в огонь. Так что, если созреешь – дуй прямиком сюда.

– Если что, сегодня вечером я вернусь, – пообещал, вставая, Кол.

Надо же, как всё получилось! Однако Кол вместе с радостью ощущал и большую тревогу. Во-первых, неизвестно, как отнесётся Каладиус к запрошенной сумме. Конечно, деньги для него не были проблемой, но всё же. Во-вторых, теперь, когда перспектива морского путешествия стала почти реальной, Кол всё мрачнее припоминал страшилки моряков, которых он наслушался за сегодняшний день. Видения бушующего ревущего моря вызывали ужас. Утонуть в ледяных водах океана – брр… Предложи Колу выбирать – он бы выбрал смерть от стрелы или меча.

– Эй, приятель, – внезапно окликнул его Шэд, когда Кол проходил мимо.

– Чего тебе? – неприветливо спросил тот.

– Чего от тебя хотели эти хмыри?

– Вообще-то они предложили доставить меня до места. Как видишь, далеко не все боятся этого Вастинея до усрачки.

– Мой тебе совет – откажись, – Шэд подался вперёд. – Я не знаю, что это за ребята, но чую в них что-то не то. Они околачиваются тут не больше недели, откуда взялись – никто не знает. Но парни говнистые – чуть ни каждый день в истории встревают. Не нравятся они мне.

– Не нравятся – не женись, – отмахнулся Кол. – Или ты передумал насчёт моего предложения? Они, например, просят сто золотых монет. Может, тебе они нужнее?

– Губа не дура у щенков, – присвистнул Шэд. – Деньги просто отличные! Но я уже сказал своё слово, и даже за десять сотен золотых не изменю его.

– Ну тогда мы просто переливаем из пустого в порожнее, – в сердцах отмахнулся Кол. – Значит, у меня просто нет выбора.

– Смотри за ними во все глаза, приятель, – на прощание сказал Шэд.

Кол лишь досадливо кивнул и, резко развернувшись, направился к выходу, по пути натягивая на голову капюшон.

 

Глава 42. «Залётная»

В комнате Каладиуса находились вся компания, за исключением Варана, который ютился сейчас в гораздо менее комфортабельной гостинице, оттягивая на себя внимание возможных наблюдателей. Вернувшись, Кол подробно рассказал обо всём, и теперь необходимо было принять решение. После того, как отзвучали последние слова центуриона, в комнате повисло тяжёлое мрачное молчание. Всем нужно было время, чтобы переварить полученную информацию.

– А стоит ли соваться в море? – подал голос Бин. Он нарушил своё обыкновение отмалчиваться, поскольку опасался, что этого, самого простого вопроса никто другой может и не задать. – Раз уж даже бывалые моряки предпочитают отсидеться на суше.

– Я вот думаю о том же, – неожиданно поддержал его Кол.

– Все мы думаем о том же, друг мой, – мягко возразил Каладиус. – И каждый из нас не хочет оказаться в слепой власти ветра и волн. Но ведь на то мы и взрослые люди, чтобы разделять необходимость и желательность. Я по-прежнему считаю, что выход в море необходим. Если наш друг Варан прав, то за нами уже ведётся слежка, если не сказать – охота. В море у нас есть шанс оторваться от неё, хотя бы на время. Насколько я понимаю, нашим преследователям придётся очень попотеть, чтобы найти судно, которое рискнёт отправиться за нами.

– За нами – куда? – брови Кола сошлись к переносице. – На морское дно?

– Зачем смотреть на мир так мрачно, друг мой? Я знаю наверняка, что полностью морское сообщение между Пунтом и Паэттой не прерывается никогда. Военные суда империи выходят в море в любое время года. Да и торговцы, те что поушлей и посмелее, водят свои суда вдоль восточного побережья даже зимой. Главное, чтоб корабль был хороший, да капитан – мастер. И тогда нет ничего невозможного. Вон Серое море постоянно неспокойно, но келлийцы продолжают плавать по нему на горе Палатия.

– Неужели стоит так рисковать? – тихо проговорил, почти прошептал Бин. Затем увидев, что всё внимание обратилось на него, заговорил громче. – Мы можем тихо уйти обратно на юг. Пройдём тем же путём, пройдём пустыню, и окажемся там, где и хотели, не рискуя утонуть.

– Но зато подвергаясь риску куда более страшному, – возразил Каладиус. – Море слепо и неразумно. Оно не будет вести целенаправленной охоты за нами. В отличие от тех, кто идёт по нашему следу. А эти некто, как вы заметили, поставили в тупик даже нашего именитого мастера Теней. Боюсь, с ними не удастся так же легко расправиться, как с полудикими кочевниками.

– Но кто бы они не были – они всего лишь люди! – в отчаянии воскликнул Бин. – А море – это бескрайняя стихия, с которой мы ни за что не сможем совладать!

– Я уже говорил, но могу повторить, – слегка нахмурился Каладиус. – Пусть немногие, но корабли всё-таки ходят через зимний Великий океан. Выходят из одного порта, приходят в другой, а затем возвращаются обратно. Целыми и невредимыми. Всё зависит от умения капитана и крепости судна.

– Да, но что мы знаем о капитане и судне? – задумчиво протянул Кол.

– А вот это, как раз, второй вопрос, – немедленно отозвался маг. – Что бы вы сказали о тех ребятах, друг мой?

– Что у меня постоянно чесались кулаки от желания съездить им по роже, – мрачно ответил Кол. – Они мне ужасно не понравились. Скользкие, как морские угри.

– Думаете, они пираты? – Каладиус пристально взглянул Колу в глаза.

– Да дьяволы их разберут! – в сердцах ответил тот. – Как по мне, так в той таверне каждый второй – вылитый пират! Ежели не каждый первый.

– И тем не менее, тот капитан, Кошка, посоветовал вам держаться от них подальше?

– Потому, что они ему незнакомы и слишком вызывающе себя ведут, – пожал плечами Кол. Как-то так получилось, что он уже выступал как будто в роли защитника идеи, которая ему изначально не нравилась.

– Ну это ничего не говорит об их мореходных качествах. И они сказали, что у них двухмачтовая шхуна?

– Да, причём крепкая.

– Ну то, что они ведут себя как отморозки, нам, скорее всего, даже на пользу, – проговорил Каладиус. – Потому что, похоже, благоразумие порождает излишнюю осторожность в других капитанах. А что касается их мерзких характеров – лично я и не планировал заводить с ними дружбы. Уверен, что при желании мы вполне сможем избежать общения с ними во время путешествия.

– А что насчёт платы, которую они установили? – поинтересовался Кол.

– А разве это те деньги, из-за которых стоит беспокоиться? – беспечно ответил Каладиус. – Если они благополучно доставят меня в Золотой Шатёр, не утопив и не попытавшись ограбить по дороге, я готов заплатить им ещё столько же. Вот это, как раз, волнует меня в наименьшей степени.

– Значит, вы настаиваете на морском пути? – наконец подала голос молчавшая до сих пор Мэйлинн.

– Я уже говорил, что в этом путешествии решаю не я, но да – мой голос за путь морем. Только так мы имеем шансы оторваться от преследователей. Если же выберем сухопутную дорогу, подозреваю, что финал нашей одиссеи будет далёк от ожидаемого.

– Значит, один голос за, – резюмировала Мэйлинн.

– И один – против, – тут же воскликнул Бин. – Если, конечно, это кому-то интересно.

– Это интересно всем, – ответила Мэйлинн. – Каждый голос будет учтён. Кол?

Кол на некоторое время задумался, потирая ладонью подбородок.

– Я уверен, что пожалею об этом тысячу раз, – медленно проговорил он наконец. – Но я, пожалуй, соглашусь с мессиром. Кажется, в этот раз нас пасут настоящие профи, и справиться с ними на авось уже не выйдет. Вы думаете, мессир, что это могут быть ассассины Ордена?

– Я опасаюсь этого, – ответил маг. – Но даже если и нет, то эти ребята, боюсь, нам не по зубам.

– Тогда два голоса за, – окончательно решился Кол.

– Три, – как будто даже несколько смущённо сказала Мэйлинн. – Всю жизнь мечтала совершить настоящее морское путешествие…

Бин только фыркнул на это, однако возражать не стал. Было ясно, что дело решено окончательно.

– Так что мы теперь делаем? – Кол встрепенулся, будто с его плеч упал тяжкий груз сомнений и выбора.

– Во-первых, вы, друг мой, отправляетесь назад в тот кабак. Я попрошу вас договориться с этим вашим Шэдом Кошкой, чтобы он согласился осмотреть судно. Если его вердикт будет положительным – платите сотню золотых вперёд, и обещайте столько же по прибытии. А вообще – поговорите с Кошкой ещё раз. Предложите пятьсот латоров. Предложите тысячу. Предложите полтысячи имперских корон. Вдруг он всё же согласится.

– Сомневаюсь, – проворчал Кол, покачивая головой, хотя такой водопад золота слегка ошеломил даже его, не говоря уж о Бине.

– И всё же. Ну а если нет – договаривайтесь об отплытии на завтра с этими братьями, и возвращайтесь сюда, поскольку нам нужно будет организовать перевозку багажа. А ещё нам необходимо послать весточку нашему другу Варану. Однако для этого мы должны знать точное время отплытия, чтобы он прибыл в самый последний момент. Как видите, работы много, а времени мало. Так что, прошу вас, друг мой, поспешите!

Не заставляя повторять дважды, Кол вновь закутался в плащ и выбрался наружу. Дорога в таверну не заняла много времени, тем не менее, к моменту, когда он вновь увидел прилаженный к стене якорь, город окутала сырая тьма.

Братья Трип и Кирп, как и обещали, были на месте. Так же, как и Шэд Кошка, флегматично потягивающий эль из очередной кружки.

– О, старичок, ты вернулся! – через весь зал крикнул Трип, приветственно маша рукой.

Кол, метнув взгляд на Шэда, направился к братьям.

– Ну что скажешь, старичок? Плывём, или как? – осклабился рыжий.

– Сперва нужно поглядеть вашу лохань, – как можно небрежнее ответил Кол. – А то вы её тут нахваливаете, а, может, там куча дров.

– Желание клиента для нас – закон! – дурашливо раскланялся Трип. – Когда желаешь осматривать?

– Сейчас, – холодно уронил Кол.

– Сейчас? – на лице братьев выразилось искреннее удивление. – Посреди ночи?

– Именно так. А завтра к вечеру мы должны быть в море, – Колу показалось, что он поймал верный тон общения с этими подонками. По крайней мере, Трип перестал пока называть его «старичком», и это уже радовало.

– Но… – лица близнецов вытянулись. – Но надо же подготовить судно…

– У вас есть почти сутки, и у вас есть сотня золотых, – отрезал Кол. – Если этого вам недостаточно, то вы, должно быть, не те парни, что нам нужны.

– Нет, мы именно те парни! – быстро взял себя в руки Трип. – А когда мы получим нашу сотню?

– Как только я решу, что вы нам подходите. И ещё сотню получите от меня в тот момент, когда я буду сходить по трапу в Золотом Шатре.

– Приятно работать с деловым человеком! – волнение Трипа выдавали лишь маслянисто заблестевшие глаза и чуть трясущиеся руки, тогда как его братец глупо отвесил нижнюю челюсть и выпучил глаза. – Идём?

– Да, только возьму ещё одного человека, – и Кол направился к столу Шэда.

– Всё-таки плывёшь с ними? – вместо приветствия спросил тот.

– Если ты не передумал. Мой друг просил передать, что он готов заплатить пятьсот имперских корон, если ты согласишься.

– Чертовски хорошие деньги, – Шэд отставил кружку. – Но, повторюсь, мертвецам они ни к чему. Я надеюсь дожить до старости.

– Но ведь корабли ходят по Великому океану и зимой, – возразил Кол.

– Военные барки и фрегаты империи? – усмехнулся Шэд. – Да, на таком я бы рискнул. Только вот моя «Мурена» не фрегат, и не линкор.

– Но и торговцы, говорят, как-то умудряются, – Кол понимал, что всё бесполезно, но продолжал хвататься за зыбкую надежду.

– Те, кому золото застило мозги. Из десяти ушедших едва пять вернётся назад.

– Ясно, я понял, – сдался наконец Кол. – Тогда у меня к тебе будет просьба. Ты – единственный, кого я тут знаю, и к кому могу обратиться. Сможешь осмотреть посудину этих хмырей и сказать, чего она стоит?

– Нужна веская причина, чтобы выгнать меня в холод из этого уютного местечка.

– Вот это, полагаю, достаточно веская? – на стол, звякнув, упала золотая монета.

– Хм… Пожалуй, не совсем… – усмехнулся Шэд. – Я так понимаю, денег у тебя куры не клюют, так что грех этим не воспользоваться. Кинь ещё пару, тогда договоримся.

– Да ты настоящий пират! – воскликнул Кол, но поскольку ответной реакции не последовало, он, глубоко вздохнув, вынул ещё две монеты.

– Да не переживай! – приободрил, вставая Шэд. – Посмотри на это с другой стороны: по крайней мере, эти три красавца останутся на бренной земле, а не сгинут в пучине вод.

– Мне стало заметно легче, – криво ухмыльнулся Кол и сделал знак рыжим братьям следовать за ним.

«Залётная» оказалась пришвартована на одном из самых дальних причалов, так что четверо мужчин порядком продрогли и вымокли, добравшись туда. На корабле оказалось всего четверо матросов – остальные проводили время на берегу. Всего пара фонарей, качаясь на ветру, освещала шхуну, однако после резких криков и ругательств братьев дежурные запалили ещё несколько.

Надо сказать, что Шэд уважительно крякнул, едва увидев обводы судна в темноте.

– Что, неплоха ласточка? – услыхав, самодовольно спросил Трип.

– Если они и вблизи так же хороша, как издали – пожалуй, я начну по-чёрному завидовать, – ответил тот.

Признаться, это вселило в Кола некоторую надежду.

– Ну так готовься, старичок! – без тени сомнений воскликнул Трип.

Шэд не меньше часа лазал по кораблю – то стучал по обшивке бортов, то дёргал за какие-то канаты, то скрёб ногтями древесину. С фонарём дотошно проползал весь трюм, пытаясь отыскать слабые места. Придирчиво осмотрел мачты и свёрнутый по случаю стоянки такелаж. Он непрестанно бормотал что-то себе под нос, и для Кола сам тон этих бормотаний был божественным пением. Потому что Шэд даже не пытался скрыть восторг.

– Вот это кораблик! – наконец воскликнул он. – Сразу видно – кидуанский, да?

– А то! Вся обшивка – кидуанский дуб!

– Поди, двойная обшивка? – Колу показалось, или в голосе Шэда слышалось почти благоговение.

– Угадал! Но врать не буду – внутренняя обшивка – сосновая, – Трип хлопнул ладонью по борту.

– Ты что – воюешь на нём, что ли? – без тени шутки осведомился Шэд.

– Да всякое бывало… – уклончиво ответил Трип.

– А киль и корпус чем пропитывал?.. – Шэд забыл, зачем пришёл.

Однако Кол быстро ему об этом напомнил:

– Поболтаете об этом позже, девочки! А пока скажи мне – стоит этот корабль того, чтобы отдать двести латоров?

– Скажу так: если тебе действительно приспичило пободаться с Вастинеем, то в этом порту ты вряд ли найдёшь лучшее судно!

– Отличная рекомендация, старичок! – воскликнул Трип. – Я польщён до слёз! Ну так как, приятель, по рукам? – обратился он к Колу.

– По рукам, – почти радостно ответил тот. – Вот обещанные сто монет. Все сразу, – Кол достал весьма увесистый мешок. – Ещё столько же – по прибытии. Будьте завтра весь день на месте – мы пришлём людей с багажом. Сами прибудем ближе к вечеру. Выходим в семь вечера, когда будет уже совсем темно. Успеете подготовиться?

– Шутишь? – Трип стал неожиданно серьёзен. – Начнём прямо сейчас!

– Вот и славно! Тогда – до завтра!

Махнув на прощание руками, Кол и Шэд зашагали назад, тогда как близнецы остались на корабле.

– Ну что, изменил своё мнение? – с лёгкой насмешкой спросил Кол.

– Держи с ними ухо востро, приятель, – Шэд вновь был флегматичен и хмур. – Такие корабли, как у них, не строят, чтобы возить финики из Саррассы.

– Хочешь сказать, они – пираты? – у Кола вдруг засосало под ложечкой.

– Хочу сказать, что не стоило махать красной тряпкой у глаз быка. Твои фонтаны золота могут неблаготворно сказаться на чьей-нибудь неустойчивой психике. Если есть возможность – вооружись до зубов; если у тебя есть преданные люди – возьми всех, кого сможешь. Да, на этом корабле можно пережить Вастиней, но только если тебя раньше не порешит собственная команда.

– Спасибо за предупреждение, приятель, – искренне поблагодарил Кол. – Надеюсь, что всё будет хорошо.

– Огульные надежды – удел идиотов, – громко сморкнувшись на дощатый настил причала, проворчал Шэд.

***

Кол вернулся в гостиницу довольно поздно, однако было решено, что нужно незамедлительно послать сообщение Варану. А это значило, что кому-то придётся прогуляться до публичного дома, в котором работала Лань. Кол категорически отказался снова идти «морозить себе задницу»; Бину, как мы помним, было велено не отходить от Мэйлинн. В итоге было решено, что если написать небольшую записку, то отнести её может кто угодно.

Кол вышел из номера, и через четверть часа вернулся с молодым парнишкой-портье, едва ли семнадцати лет от роду.

– Вот, мессир, его зовут Занк, и его смена уже окончена, – презентовал он юношу магу. – А главное – он не прочь заработать.

– Сможете выполнить одно простое поручение, юноша? – спросил у портье Каладиус.

– Да, мой господин, – незамедлительно ответил тот.

– Вы должны будете отправиться в одно… гм… заведение, найти там нужного человека и передать ему эту записку. На всё у вас уйдёт не больше часа, а по возвращении вы получите серебряный дор.

У юноши загорелись глаза – это было его жалование почти за полтора месяца.

– Я готов, мой господин! – отрапортовал он. – Куда нужно идти?

– Вы отправитесь в один дом терпимости, – Каладиус подробно описал, как найти заведение. – И там спросите девушку по имени Лань. Запомните хорошенько: Лань, и никого другого! Если девушка будет занята – подождите прямо там. Затем незаметно передадите ей записку. Скажите, что если Варан не появится утром, пусть кто-то отнесёт сообщение ему. А затем спокойно возвращайтесь за заслуженной наградой!

– Но, мой господин… – юноша залился краской. – Чтобы меня допустили к этой Лани, мне нужно заплатить…

– Вы правы, и вот вам двадцать дорринов, – Каладиус пересыпал медные монеты в потную ладонь портье. – Насколько мне известно, вам потребуется именно столько. И учтите: я не буду ждать слишком долго! Вы идёте туда только за тем, чтобы передать сообщение! – Каладиус склонился над парнем, и тот густо покраснел.

– Я понял, мой господин, – пролепетал портье. – Могу я идти?

– Конечно, друг мой! – маг отчески улыбнулся и указал рукой на дверь.

После ухода портье все погрузились в ожидание. За это время Кол ещё и ещё раз рассказывал о «Залётной», о том, в каком восторге от неё остался Шэд, и, конечно же, о тех подозрениях, которые шкипер высказал в отношении братьев.

– Что ж, значит будем держать ухо востро, – резюмировал Каладиус. – Уж надеюсь, что полтора десятка недотёп не станут серьёзной проблемой для шестерых бойцов вроде нас. А может быть мы и вовсе зря беспокоимся! Всё будет хорошо! – последняя фраза относилась главным образом к хмурому Бину.

– Надеюсь, – Бин хотя и несколько повеселел, узнав, что их шансы выжить в море значительно повысились, но угроза пиратов вновь нагнала на него хандру.

– Вот что я скажу вам, мой юный друг, – Каладиус даже приобнял Бина за плечи. – Были времена, когда целые армии приходили в уныние, когда ожидали, что им придётся встретиться в бою с самим великим магом Каладиусом! А эти бедолаги, наверное, и вовсе в штаны бы наделали, узнай, кто плывёт с ними на корабле! Так что не будем беспокоиться.

– Что-то дорийцев вы не поразили громом небесным, насколько я помню, – Бин был настолько расстроен, что даже не заметил собственной дерзости.

– Ничего, теперь-то я буду готов! – рассмеялся Каладиус.

Так прошло порядка трёх четвертей часа, и в дверь раздался лёгкий стук. Это вернулся юный посланец.

– Как всё прошло? – поинтересовался Каладиус.

– Всё прошло хорошо, мой господин, – ответил парень. – Я сделал всё, как вы сказали. Передал записку девушке по имени Лань, сказал ей всё, что вы просили передать.

– И тут же ушёл? – добродушно подначил Кол.

– Да, господин, – парень потупил глаза и вновь залился краской.

– Вы полностью заслужили ваше вознаграждение, мой юный друг, – Каладиус протянул серебряную монету.

– А я даже знаю, на что ты его потратишь, – Кол заговорщически подмигнул и рассмеялся, а бедный парень даже не нашёлся, что ответить, тем более, что было очень похоже, что Кол угадал.

– Ну, хвала богам, каждый человек сам решает, на что ему тратить деньги, – проговорил Каладиус. – Вы можете идти, друг мой. Нужно ли мне говорить, что всё это должно остаться между нами?

– Нет, мой господин, – парень преданно взглянул на мага. – Я всё понимаю.

– Ну вот и славно! А теперь ступайте, друг мой!

Когда дверь за юношей закрылась, Каладиус обратился к присутствующим:

– Ну а нам, полагаю, стоит отправиться спать. Нам предстоит не самый лёгкий день. Если всё пройдёт без сбоев, завтра в это же время мы уже будем в море.

Было интересно наблюдать за тем, какие чувства отразились на лицах нашей троицы. Глаза Мэйлинн непроизвольно загорелись, и губы тронула мечтательная улыбка. Вот-вот должна была исполниться мечта её детства, и она сейчас плевать хотела на всяческие Вастинеи и всяческих там пиратов. Бин напротив потемнел лицом, а в расширившихся глазах явно читался страх. Однако он, как мог, старался придать себе спокойный вид, и даже нашёл в себе силы улыбнуться Мэйлинн. Губы Кола были плотно сжаты, а в глазах читалась тревога. Причём он не слишком-то задумывался о возможных штормах – какой смысл думать о том, над чем ты не властен? Было видно, что он пытался предугадать ходы двух рыжих братьев и их команды. И было видно, что большинство вариантов видятся ему в весьма мрачном свете.

***

За час до полудня следующего дня Каладиус распорядился погрузить их багаж в нанятый неприметный фургон, чтобы отправить его на погрузку. Рыдван, кстати, было решено подарить мэтру Паллашу, который к этому времени уже начал аптечный бизнес, хотя пока без особого успеха.

Кол направился вместе с фургоном, чтобы лично наблюдать за погрузкой. Сейчас, в районе полудня, город был достаточно оживлён, чтобы в плотном потоке людей и всяческого гужевого транспорта их фургон не привлекал никакого внимания.

При свете дня «Залётная» выглядела ещё эффектней, чем ночью. Оба рыжих брата стояли, опершись на фальшборт. Увидев подъезжающего Кола, Трип, как обычно, заорал какие-то приветствия своим неприятным голосом, и бросился по трапу вниз, на причал.

Сейчас вся команда уже, судя по всему, была в сборе.

– Вот вся моя команда, – махнул рукой в сторону суетящихся моряков Трип. – Двенадцать человек, практически семья! Ну и мы с братом: я – шкипер, а мой недалёкий братец – боцман. Ты, кстати, можешь отгадать, старичок, куда этот придурок дел свои передние зубы? Теперь, когда знаешь, что он – боцман?

– Понятия не имею, – было заметно, что мысли Кола заняты другим, поэтому он слабо вслушивался в болтовню Трипа.

– А между тем всё очень просто! – заржал Трип. – Как-то во время сильной качки не удержался наш Кирп на ногах, да рожей о палубу шмякнулся. А он как раз в зубах дудку держал. Зубы долой, кровища хлещет, а он – возьми и захрапи!

– Да я просто бухой был в говнище! – возмущённо прошепелявил Кирп. – А так не родилась ещё та волна, что сможет меня скопытить с ног!

– Да, это очень смешно, – даже не улыбнувшись, сказал Кол. – А почему не ведётся погрузка продовольствия?

– Так ведь погрузили уже всё… – развёл руками Трип.

– Всё? – сощурился Кол. – Так быстро? Хотелось бы взглянуть…

– Да пожалуйста, – с видом оскорблённой невинности Трип вновь направился к трапу. – Эй, лентяи! А ну-ка помогите господину разгрузить его багаж!

– Не надо, – быстро возразил Кол. – Со мной люди, которые сами отнесут всё куда нужно. Вы только покажите, где наши каюты.

– Каюта, – поправил Трип. – На нашем корабле только одна каюта. Наша с братом. Зато она просторная! Вы будете жить там, а мы, так и быть, перекантуемся с командой в трюме.

– Ну, так даже лучше, – если они задумают напасть, лучше быть всем вместе. – Тогда пусть покажут каюту, а мои люди разгрузят всё сами.

Не хватало ещё, чтобы эта матросня хватала вещи, среди которых, между прочим, был сундучок, набитый векселями. Несколько задетый за живое Трип отдал нужные распоряжения, и приехавшая с Колом пара носильщиков стала бойко перетаскивать багаж. Кол же вместе с Трипом спустился в грузовой трюм.

– Но тут совсем немного продовольствия, – Кол был не специалистом в морских путешествиях, зато он хорошо представлял, сколько потребуется еды двадцати человекам в течение месяца. – Едва ли хватит на неделю…

– Ну, тут ещё не совсем всё, – глазки Трипа забегали. – Должны ещё подвезти. А вообще – запасёмся по ходу. Зайдём в Прант по пути.

– Я не знаю, будем ли мы заходить в Прант по пути, – ледяным голосом ответил Кол. – Но я знаю одно: к моменту, когда корабль отойдёт от причала, в его трюмах должно быть столько еды, чтобы можно было два месяца ни о чём не беспокоиться, если вдруг нас даже унесёт в открытое море. А главное – должно быть в достатке воды. Из расчёта – по галлону на человека в день. На два месяца.

– Да на кой столько воды – тонуть в ней, что ли? – удивился Трип. – Это ж бочек десять! Да лучше взять чего покрепче, а?

– А вот этого не будет! – отрезал Кол. – Весь алкоголь, что найду – отправлю за борт!

– Да ты с ума сошёл, старичок? – скорее изумился, чем возмутился Трип. – Да как же так? Что я скажу парням?

– Всего два слова: двести золотых, – тон Кола давал понять, что спор исчерпан. – Если не тупые – поймут. Повторю для невнимательных: еды и воды должно хватить на два месяца. И ни капли спиртного!

Трип, вроде бы, хотел что-то возразить, но затем передумал, и лишь безнадёжно махнул рукой.

– Так ты всё понял насчёт еды и воды? – ещё раз поинтересовался Кол.

– Да чего ж не понять, – уныло ответил Трип. – Сейчас распоряжусь.

– И давай-ка не экономь! Ты на мне и так наварился на пять лет вперёд!

– Будет сделано, – особого энтузиазма в голосе Трипа слышно не было, и Кол это подметил.

– Думаю, побуду-ка я тут пару часиков, – решил он. – Посмотрю, что да как.

Трип, шедший впереди, обернулся, и Кол заметил, как злобно блеснули его глаза в свете фонаря Кола. В ответ Кол лишь улыбнулся, хотя в душе обругал себя последними словами за то, что не додумался захватить меч. А вообще всё происходящее заставляло крепко задуматься.

 

Глава 43. «Нежданная»

Только после того, как на причал, у которого стояла «Залётная», потянулись подводы с продовольствием и водой, а матросы и грузчики, поминутно матерясь, принялись втаскивать всё это на борт, Кол отправился в гостиницу. Было уже около трёх часов пополудни, и времени оставалось совсем немного.

Вернувшись, Кол первым делом узнал о том, что в его отсутствие здесь была Лань, которая сообщила, что Варан получил их записку, и что он прибудет на причал примерно за десять минут до отплытия. Это была хорошая новость, которая позволяла не беспокоиться на этот счёт. Зато беспокойства по поводу предстоящего путешествия, и особенно по поводу компании, в которой его предстояло совершить, хватало с лихвой. Мэйлинн и Бин занимались последними приготовлениями, и Каладиус с Колом говорили наедине.

– Так вы говорите, что продовольствия было слишком мало? – насупив брови, переспросил Каладиус.

– По моим прикидкам – едва ли на неделю, а то и меньше, – сурово кивнул Кол.

– За неделю мы вряд ли доберёмся даже до Пранта.

– Я тоже так думаю, мессир.

– Значит?..

– Значит, они не планировали плыть достаточно далеко, я так думаю, – кулаки Кола непроизвольно сжались.

– То есть нас вывезли бы подальше от Найра, а затем просто пошвыряли бы в море? Это вы хотите сказать?

– Боюсь, что да, мессир. Поплавав несколько денёчков, благополучно вернулись бы в Найр, пропивать наши денежки.

– И как вы предлагаете поступить, друг мой?

– Прежде всего – нужно сообщить об этом всем, – начал Кол.

– Это само собой разумеется, – кивнул Каладиус.

– Дальше, я думаю, мы должны вооружиться до зубов. Причём – вооружиться так, чтобы это было заметно. Вам, мессир, не худо было бы надеть свой перстенёк. Пусть видят, что мы – опасная добыча. Может быть, тогда всё обойдётся?

– Очень сомневаюсь! – хмыкнул Каладиус. – Если люди изначально не были настроены на то, чтобы плыть через бушующее море, они и не станут этого делать. Может, попробовать поискать другой корабль?

– Это бессмысленно. Мы потеряем уйму времени, но не найдём ничего подходящего. Я думаю, что надо продолжать придерживаться плана. Уж если мы не боимся бросить вызов этому Вастинею, то чего нам бояться кучки этих недобитков? Главное, что мы предупреждены.

– Но если мы уйдём достаточно далеко до того, как начнётся мятеж, и если нам придётся значительно проредить доблестные ряды нашей команды – как мы поступим дальше? Без капитана, без боцмана?..

– Сомневаюсь, что им захочется уходить достаточно далеко, – мрачно качнул головой Кол. – Думаю, сегодняшняя ночь станет решающей.

– Вообще-то я тоже так думаю, – согласился маг. – Более того, может быть нам самим подстегнуть события? Перехватить инициативу?

– Вы хотите напасть на команду сами, мессир? – удивился Кол.

– Нет, конечно! – чуть улыбнулся Каладиус. – Но мы можем постараться заставить их раскрыться. Тогда, если дело кончится большой дракой, мы сможем направить корабль назад даже без капитана. Довольно будет нескольких матросов.

– Что ж, я всегда говорил, что если драки не избежать – надо бить первым.

– Но тогда, может быть, нам не стоит сразу раскрывать все наши карты? – глаза Каладиуса хитро блеснули.

– Что вы имеете в виду, мессир?

– Посмотрите на нас со стороны, глазами этих самых матросов, друг мой. Кого вы увидите?

– Ну… – замялся на секунду Кол.

– Вы увидите старика, – Каладиус ткнул себе в грудь, – Юную девушку – почти девочку, такого же зелёного юнца, немолодого ссохшегося баинина и всего двух мужчин, которые, возможно, чего-то стоят в драке.

– Я понял, – улыбнулся Кол. – Им будет проще раскрыть свои карты, если мы припрячем свои до поры.

– Именно так! Неожиданность – главный союзник, так зачем же её прогонять? – Каладиус также улыбался, и было видно, что его даже несколько захватил азарт предстоящего боя.

– Значит, мы либо силой принудим этих разбойников везти нас в Саррассу…

– Либо пошлём их ко всем дьяволам, и найдём других желающих походить на таком замечательном корабле!

– Да уж… – с уважением протянул Кол. – Смотрю я на вас, мессир, и страшусь представить – каким вы были несколько сотен лет назад.

– Вы льстите старому чудаку, друг мой, – хитро засмеялся Каладиус.

***

Около шести часов вечера, когда сумрак уже укутал причалы, путешественники прибыли на место. Кажется, что корабль был полностью готов к отплытию. Несколько матросов сновало по палубе, наводя последний марафет. Трое висели на вантах или ползали по реям и что-то кричали вниз – вероятно, проверяли паруса. Оба брата разгуливали по палубе, время от времени давая какие-то короткие команды. Но, когда подошёл экипаж, они оба бросились к трапу, чтобы встречать гостей, о которых они до сих пор ничего не знали.

Первым из экипажа выбрался Кол. Он обошёл карету сзади и снял какое-то приспособление, оказавшееся инвалидной коляской. Затем он по пояс окунулся в открытую дверь экипажа и, очень бережно поддерживая, помог выбраться из него Каладиусу, который старательно разыгрывал роль немощного старца. Мага усадили на коляску и укрыли тёплым пледом. Он сидел, сгорбившись и тряся понуренной головой. Кол покатил коляску к трапу, а тем временем из кареты выпрыгнул Бин и подал руку Мэйлинн, наглухо укутанной в плащ, которая с неловкой осторожностью выбралась наружу. Последним шёл Пашшан, неся в руках небольшую ручную кладь, которая ещё оставалась.

– Господа, – вскатив коляску по трапу, Кол изрядно задохнулся. – Разрешите представить вам моего почтенного отца. Он – весьма влиятельный сеньор, владеющий большими факториями в южном Латионе. А это – мой младший братец. По молодости и глупости всё ещё надеется, что получит серьёзное наследство, – Кол рассмеялся, когда Бин негодующе фыркнул на него. – И моя сестрёнка. Она очень застенчива, так что не любит показывать посторонним своего лица, но можете мне поверить – она невероятно красива! Достаточно вам посмотреть на меня, чтобы это понять! – теперь рассмеялись и члены команды. – Ну а там – старый слуга нашей семьи.

– Для нас большая честь приветствовать на борту «Залётной» столь славное семейство! – на голове Трипа была нахлобучена широкополая шляпа, которую он галантно приподнял, кланяясь. – Сожалеем, что не можем предоставить вам условий, приличествующих столь высоким гостям, но постараемся сделать всё, чтобы ваше путешествие стало приятным и незабываемым. Меня зовут Трип, и я – шкипер этого корабля. Брат мой, по имени Кирп – наш боцман. Кроме нас на борту ещё двенадцать матросов, некоторых из которых вы можете видеть тут. А вон тот весьма любопытный субъект, – Трип кивнул на невысокого полного человека, прислонившегося к фок-мачте, скрестив на груди руки. – Это наш судовой кок. Именно он будет отвечать за нашу и вашу кормёжку. Обратите внимание – он одноногий! Это – гордость нашего корабля! Настоящий одноногий моряк! У него палка вместо правой ноги! Когда-то во время шторма сорвалась рея с грота, и раздробила ему ногу в труху! Эй, Джорн, ковыляй-ка сюда! Поздоровайся с господами!

Одноногий кок, отлепившись от мачты, похрамывая, приблизился к гостям и, неловко поклонившись, произнёс несколько приветственных слов простуженным голосом.

– Зовут этого оригинала Джорн Серебро, – отрекомендовал кока Трип. – Хотя по мне он – чистое золото! Обожаю его стряпню! Ладно, парень, давай-ка топай на камбуз! Удиви наших гостей сегодня вечером!

Джорн Серебро, молча кивнув, направился прочь.

– Ну что – не пора ли поднимать якорь? – осведомился Трип.

– Не пора, – ответил Кол. – Мы договаривались на семь, в семь и отойдём. Тем более, что мы ждём ещё одного человека. Он прибудет за несколько минут до отплытия. Впрочем, как только он ступит на корабль – тут же можно убирать трап и отчаливать.

– Ещё один родственничек? – поинтересовался Трип.

– Приятель, – пожал плечом Кол. – Ладно, теперь, когда все познакомились, ведите нас в каюту!

Каюта оказалась действительно очень просторной, но довольно убогой. Пахло в ней не слишком приятно, толстое стекло в окнах довольно сильно искажало вид, да и мебели почти не было. Тем не менее, Мэйлинн была в восторге. Лёгкое покачивание пола под ногами уже приводило Бина в уныние, но Мэйлинн, похоже, была на седьмом небе. Она, кажется, и думать забыла о грозящих ей опасностях.

– Пашшан, друг мой, – как только дверь каюты затворилась, Каладиус встал с кресла. – Прошу вас, принимайтесь за готовку. Провалиться мне на месте, если я отведаю хоть ложку стряпни этого Джорна Серебро! По-моему, если они не дураки, то воспользуются самым верным способом избавиться от нас. Так что я настоятельно требую, чтобы никто из присутствующих не ел и не пил ничего, что бы вам не предложили.

– Что касается меня, то я не буду есть до самой Саррассы, – кисло простонал Бин. – Меня уже тошнит.

– Я, вроде, пока в порядке, – сообщил Кол. – Но, подозреваю, когда пойдут настоящие волны, буду блевать, не переставая.

– Когда прибудет Варан? – спросила между делом Мэйлинн, порхая по каюте. К своему восторгу она нашла кипу карт и большой медный компас, и теперь увлечённо шуршала пергаментом.

– Думаю, что минут через двадцать-тридцать, – взглянув на часы, ответил Кол. – Пойду-ка на палубу, чтобы не прозевать.

– Кинжал у вас с собой? – тут же спросил Каладиус.

– С собой, – Кол похлопал рукой там, где под свободным плащом висел его кинжал. – Но не думаю, что он мне пока понадобится. Мы ведь ещё не в море.

– И всё же будьте осторожны, друг мой! Если что – не стесняйтесь звать на помощь.

– Уж будьте покойны! Если я только почувствую, что моей драгоценной шкуре что-то угрожает, буду верещать, как раненый заяц! – улыбнувшись, Кол вышел на палубу.

Действительно, прошло около получаса. До семи часов вечера оставалось меньше десяти минут, когда на борт по трапу скользнула чёрная тень.

– Эй, кто это? – тревожно воскликнул Кирп.

– Свои, – отозвалась чёрная тень голосом Варана.

– Это тот самый приятель, о котором я говорил, – Кол быстро подошёл к Варану и пожал ему руку. – Ну что, капитан, ждать нам больше некого, поэтому командуйте отход! Лучше прямо сейчас.

– Понял, – кивнул Трип и принялся раздавать команды.

Следом засвистела боцманская дудка Кирпа. Матросы стали взбираться на мачты, выпуская на свободу паруса. Вскоре раздался мягкий толчок, и корабль медленно стал отходить от причала. Морское путешествие началось.

– Ну что, как у вас дела, друг мой? – осведомился Каладиус, как только Варан вошёл в каюту. – Удалось напасть на след преследователей?

– К сожалению – нет, мессир, – устало ответил Варан. – Я уверен, что слежка за мной велась, но так и не смог никого заметить. Хотя сегодня я устроил им славную прогулку. Получив ваше послание, я решил попытать счастья ещё раз. Я взял в аренду лошадь и отправился за город. Уж там-то, как я думал, мне удастся скорее их обнаружить. Но – увы! Я скатался к водяной мельнице, стоящей в паре миль от города, попил там молока, полакомился мочёными яблоками, и, никого не заметив, отправился обратно. Иногда ощущение слежки возникало вновь. Я то гнал коня во всю мочь, то останавливался, пытая услышать топот копыт – но всё бесполезно. Неужели есть существа, способные на такое?

– Возможно – ассассины Ордена, – пожал плечами Каладиус.

– А может быть всё гораздо проще, – вдруг проговорила Мэйлинн. – И Варан чувствовал магическую слежку? Это многое бы объяснило.

– А ведь вы правы, дорогая! – Каладиус даже хлопнул себя по лбу. – Вот ведь я, старый болван! Ведь это же – классическая картина! Ну конечно же, друг мой, за вами следили при помощи магии!

– Орден? – спросил Варан.

– Должно быть, они, – согласился маг. – Но такое сильное и неотвязное заклятие можно объяснить только одним – маг, который осуществлял слежку, где-то неподалёку. Почти наверняка – в самом городе.

– Вот дьявол! – выругался Варан. – Значит, я напрасно два часа петлял по городу, пытаясь сбить слежку со следа? Я был почти уверен, что мне это удалось…

– Вполне возможно, вам это удалось, друг мой, – успокоил Каладиус. – Подобная слежка – узконаправленна. Маг должен довольно точно представлять направление, в котором вас нужно искать. Так что ваша беготня, возможно, была отнюдь не бесполезной. Может быть, этот маг… или, скорее – магиня потратят ещё много-много времени, пытаясь понять, куда вы исчезли, учитывая, что вы теперь под надёжной защитой медальона Мэйлинн.

– Ну, хвала богам! – облегчённо выдохнул Варан. – Так, значит, всё уже позади?

– Увы, друг мой, всё ещё только начинается, – мрачновато улыбнулся Каладиус.

– Ты поспел к самой заварухе, приятель, – усмехнулся Кол. – Вон, кстати, там можешь взять свой меч. Боюсь, скоро он тебе понадобится.

– Что ещё случилось? – удивился Варан.

– Да не знаю даже, с чего и начать, – Кол с притворной задумчивостью почесал затылок. – С того ли, что мы собираемся плыть через страшнейший ураган, который можно только себе представить, на этом вот корыте? Или, может, с того, что команда этого корыта только и ждёт удобного момента, чтобы всех нас вырезать к дьяволам?..

– В смысле?.. – более умного вопроса Варану в голову сейчас не пришло.

– В прямом смысле, – подтвердил Каладиус. – Боюсь, друг мой, вы попали, как говорится, с корабля на бал!

– Скорее уж с бала на корабль, – усмехнулся Бин и широко заулыбался, когда его незамысловатой шутке ответил дружный хохот.

– Значит, будет драка? – Варан снова был хладнокровен.

– Хотелось бы надеяться, что нет, но, как сказал один мой знакомый, огульные надежды – удел идиотов, – развёл руками Кол.

– Да уж, с вами не соскучишься! – Варан взял свой меч с ножнами, чтобы приладить его за спину.

По мере того, как скорость корабля увеличивалась, усиливалась качка. Вскоре это в полной мере почувствовал Бин, которого стало тошнить. Вообще из всей компании на кораблях до сих пор ходили только Каладиус и Кол, да и то последний ни разу не выходил в открытое море, да и кораблями назвать те судёнышки было сложно. Тем не менее, Варан и Мэйлинн не проявляли никаких признаков морской болезни. Несколько позеленел лицом Пашшан, но он продолжал флегматично молчать, смешивая что-то в походном котелке.

– На улице темень – хоть глаз коли! – выглянул в окно Варан. – Если придётся драться в такой темноте – они будут иметь преимущество, поскольку хорошо знают свой корабль.

– Если дойдёт до драки, я освещу корабль не хуже королевского дворца в разгар карнавала! – пообещал Каладиус.

– Предлагаю немного отдохнуть и подготовиться, а затем я пойду пощупать почву, – проверяя, легко ли выходит меч из ножен, проговорил Кол.

***

– Мы наготове, – хлопнув Кола по плечу, произнёс Варан. – Как только решишь, что пора – бросай.

Речь шла о небольшом флаконе, который дал Колу Каладиус.

– Этого флакона хватит, чтобы корабль засиял, словно гигантская свечка, – сказал он. – Просто разбейте это о палубу. Это же станет и сигналом для нас.

Кроме того, Каладиус дал напиться Бину и Пашшану какого-то весьма горького настоя, который, однако, позволял вполне сносно удерживать внутренности внутри. И Бина, и Пашшана уже пару раз рвало, отчего и без того несвежий воздух каюты приобрёл характерный кисловатый запах. Тем не менее, сейчас оба выглядели настолько бодро, насколько это было возможно.

– Удачи, Кол, – проговорила Мэйлинн. Её пальцы побелели, стискивая арбалет.

– Мы не подведём! – твёрдо сказал Бин, держа в руках обнажённый клинок.

– Не сомневаюсь, – кивнул ему Кол и, не раздумывая, вышел наружу.

Погодка была та ещё – какая-то холодная морось стояла в воздухе, отчего все снасти, все деревянные и металлические части корабля были покрыты влагой. Ветер то налетал, то на время успокаивался. Волны шумели за бортом, пока ещё не слишком большие.

– Что, не сидится в тепле, старичок? – раздался голос сверху, с капитанского мостика.

– Да вот решил подышать перед сном, – вяло ответил Кол, поднимаясь по лестнице туда, где у штурвала стоял Трип.

– Уже спать собрались? – словно удивился Трип. – Девяти ведь нет ещё. Скоро ужин поспеет.

– Да мы уже поужинали, – ответил Кол.

– Что, брезгуете нашей едой? – какая-то волчья ухмылка рассекла лицо Трипа.

– Да просто иной раз бывает, что от незнакомой еды у людей так животы скрутит, что потом только в ящик и заколачивай, – Кол оперся о фальшборт неподалёку от Трипа, повернувшись к нему спиной.

– Да, я слыхал о таком, – хрипло ответил шкипер. – А чего это у тебя там топорщится под плащом?

– А, это? – Кол взглянул так, словно сам только что заметил, что рукоять меча, выпирая, топорщит плащ. – Да так, фамильная драгоценность. Цепляю иной раз, чтоб девчонкам понравиться.

– Уж не меня ли ты за девчонку принял, старичок? – фальшиво рассмеялся Трип. – Или тебе наш Джорн Серебро так приглянулся?

– Да это я забыл снять просто, ещё как из города вышел, – отмахнулся Кол.

Трип промолчал, сделав вид, что поверил, хотя чётко помнил, что когда Кол поднялся на борт, никакого меча на нём не было. Помолчали. Трип исподтишка косился на Кола, тот же встал так, чтобы быть вполоборота к рыжему разбойнику. Было темно – луна была в самом начале роста, да и небо было укрыто плотными тучами. Несколько фонарей, горящих на шхуне, бросали слабые блики на воду, и волны хищно блестели, попадая в эти небольшие круги света.

– Холодная, должно быть, водичка, – сплюнув за борт, заговорил Кол.

– Да уж, должно быть, – согласился Трип. – А что – вздумалось поплавать?

– Да по своей-то воле я туда ни в жизнь не полезу, – Кол вдруг распрямился и взглянул прямо в лицо капитана. – Но ты же знаешь, старичок, как оно бывает… Попадутся иной раз вздорные соседи по кораблю, да решат силой искупать…

Какое-то время мужчины молча мерили друг друга взглядами. Трип отвернулся первым.

– Эй, братан! Поди-ка сюда, – крикнул он куда-то в темноту.

– Как я уважаю такую вот чистую братскую любовь! – насмешливо воскликнул Кол. – И минуты друг без дружки не проведут!

Послышались шаги – Кирп поднимался на мостик.

– Ты ведь давно понял, что мы не пойдём в Саррассу, – не спрашивая, а утверждая проговорил Трип.

– Угу, – Кол ограничился кивком.

– Но всё равно притащил на корабль всё своё семейство… – Трип покусал ноготь большого пальца правой руки. – Ты не кажешься дураком, но с самого начала вёл себя, как последний идиот. На что ты рассчитывал?

– Наверное, на то, что в мире есть люди, для которых данное слово что-то значит, – Кол напряжённо вглядывался в подошедшего к брату Кирпа, пытаясь понять – есть ли у того оружие.

– Слова в этом мире значат меньше, чем брызги, разлетающиеся от носа корабля, старичок! – Трип змеиным взглядом буравил Кола. – Что ты знаешь о себе такого, чего не знаем мы? Почему сунулся, зная, что это – засада?

– Ну, многие люди полны сюрпризов, – Кол положил руку на рукоять меча. – Может, и ты удивишь меня, согласившись всё-таки не дурить, а честно выполнить свою часть сделки. Ведь ты получишь немыслимые деньжищи, когда доставишь нас к месту!

– Мы похожи на идиотов? – прохрипел Кирп. – На кой дьявол нам переться в Саррассу? Разве тебе не рассказывали о Вастинее?

– А деньги и так, и так уже наши, старичок, – одарил Кола ледяной улыбкой Трип. – Они ведь на нашем корабле. Мой шнобель чует, что там куда больше двух сотен золотых!

– Значит, договориться – никак? – Кол медленно стал вынимать меч.

– Посмотри на нас, старичок, – Трип так же, не спеша, распахнул плащ и взялся за большой нож с широким лезвием. – Мы – умные люди. Вот и реши – станут ли умные люди за две несчастных сотни монет рисковать шкурами, плывя куда-то за тридевять земель? Или они поплавают денёк-другой неподалёку от гостеприимного Найра, а затем вернутся туда с полными кошелями?

– Тут сложно возразить, – согласился Кол. Меч был полностью свободен от ножен, и сейчас Кол легонько вращал им, грея кисть. – Но ведь есть вероятность, что деньги станут защищать.

– Кто? – фыркнул Кирп, извлекая на свет, или, скорее – на тьму, два тонких длинных кинжала, которыми обычно пользуются фехтовальщики для защиты. Однако Кирп, похоже, умел использовать их и для нападения. – Кто станет защищать? Старик? Девка? Пацан? Если даже посчитать вашего слугу – вас трое против четырнадцати! Или ты – живое воплощение Асса?

– Кто знает? – улыбнулся Кол. – Божьи пути неисповедимы.

– Ну так проверим, – с этими словами боцман сунул в рот свою дудку и издал несколько резких сигналов. Очевидно, это были условные сигналы к началу нападения.

И тут же Кол саданул о доски палубы флакон, который ему дал Каладиус. Это было прекрасное зрелище! Мириады зеленоватых огоньков разбежались по палубе, бортам, мачтам и парусам, заставляя весь корабль красиво мерцать мягким изумрудным светом. Свечение было не настолько ярким, чтобы слепить глаза, но на корабле моментально стала видна каждая щёлочка, каждая капелька воды.

И в этом зелёном свечении из трюма на палубу стали выползать тени. Эти тени были вооружены, и, судя по всему, очень опасны. Навстречу им из каюты выскочили другие тени. Их было всего пять, но, похоже, их это нисколько не волновало.

– Всем стоять! – перекрывая шум волн и ветра, гаркнул Кол.

И почему-то все остановились. Так всегда бывает в большой драке насмерть – каждый ждёт момента, и каждый старается хотя бы ещё секунду задержаться в этом не залитом кровью затишье. Кроме того, моряки были поражены неожиданным волшебством.

– Пока ещё никто не умер, я предлагаю договориться, – голос Кола гремел над светящимся кораблём.

– То, что никто ещё не умер – это ненадолго! – яростно прошепелявил Кирп и бросился на Кола.

Глупец, вероятно, до конца не осознал серьёзность положения. В его недалёком мозгу ниточки так и не сплелись в один узор. Он по-прежнему видел в Коле изнеженного сынка богатого старого сеньора. Звук стали, рассекающей плоть, был не слышен в шуме стихий, и всё произошедшее было похоже на игру актёров в театре. Кирп, поднимая руки с кинжалами, ринулся к Колу, тот сделал скупой и выверенный взмах мечом, и тело боцмана, неловко повернувшись, мешком рухнуло на палубу. Кровь, веером вырвавшаяся из раны, казалась чёрной в сюрреалистическом свете.

– Ах ты… – Трип не успел сказать больше не слова.

Кол понимал, что пока кто-то из братьев ещё жив, о дальнейших переговорах можно и не помышлять. Поэтому он, едва тело Кирпа повалилось ему под ноги, одним прыжком оказался у штурвала и с силой вонзил клинок в грудь Трипа. Удар был так силен, что сталь на добрых пять дюймов вышла между лопаток пирата. Нож выпал из ослабевшей руки, а Кол, протащив Трипа к борту, с силой толкнул его. Взмахнув руками, Трип беззвучно (или это ветер украл его последние слова?) рухнул в чёрную воду.

– Может, теперь поговорим? – задыхаясь, крикнул Кол оторопевшим пиратам.

– Вы отправитесь к дьяволам! – словно для того, чтобы усилить мелодраматический эффект, на мгновение стих шум ветра, поэтому негромкий каркающий голос Джорна Серебро был услышан всеми участниками фантасмагории. – Вперёд, парни!

Взревев, моряки ринулись на казавшихся беззащитными пассажиров. Старик, девка и пацан. Даже два старика. И лишь двое мужчин. Расклад ясен.

Но вот старик махнул рукой, и волна, тонкая и тугая, будто змея, хлестнула через всю палубу. Да с такой силой, что корабль накренился к левому борту. Сразу четверо матросов, в числе которых был и корабельный кок, были сбиты с ног. Их, словно тряпичных кукол, ударило о палубу, затем о фальшборт, который, не выдержав удара, проломился, и выбросило в море.

Несколько матросов в растерянности остановилось, но трое или четверо продолжали бежать, подняв топоры, тесаки и сабли. Один за другим, двое из них вдруг подломились, словно наткнувшись на невидимые препятствия. Мэйлинн опустила арбалет и сноровисто, без спешки, стала его перезаряжать.

Бин, который устал чувствовать себя трусом, с яростным криком выскочил вперёд, прежде чем его смогли удержать. Он выставил вперёд клинок, закрывая им голову. На меч тут же обрушился абордажный топор. Кисть руки Бина неловко вывернулась, и меч, звякнув, отлетел в сторону. Бин вскрикнул от боли и ужаса, видя, как бородатый пират заносит над ним страшное оружие. Но тут его схватил и дёрнул назад Варан, сам змеёй перетекая под таким неуклюжим и медленным топором. А затем Глаз Варана алчно вонзился в горло врага, и борода пирата вмиг промокла от крови.

Четвёртый нападающий, видя, что остался в одиночестве, резко затормозил, но оскользнулся на мокрых досках. Он проехал почти под ноги к стоявшим Каладиусу и Пашшану. Баинин занёс было свой полушест-полукопьё, намереваясь пригвоздить разбойника к палубе, но маг проворно схватил слугу за руку. Пират с расширенными от ужаса, безумными глазами, стал отползать назад, скользя подошвами сапог. Тесак, который он держал в руке, выпал и отлетел в сторону, задетый судорожно скребущей палубу рукой.

Теперь силы вновь стали неравны, однако изменчивая фортуна качнула чащу весов в другую сторону. Шестеро путешественников противостояли всего пятерым оставшимся в живых разбойникам. И исход этого противостояния не вызывал ни малейших сомнений у всех участников конфликта.

– Теперь поговорим? – Кол спустился на палубу с мостика. Меч его был опущен, но не убран в ножны.

Все матросы, как по команде, закивали головами. В их лицах читались обречённость и ужас. Всё оружие они побросали на светящуюся мертвенным светом палубу.

– Ваша подлая затея провалилась! – прокричал Кол. – Вы проиграли и живы лишь по нашей милости. Осознаете ли вы это?

Нестройный хор заискивающих голосов подтвердил, что они всё осознают.

– Понимаете ли вы, что каждый из нас способен убить нескольких таких, как вы? – сурово спросил Кол и вновь получил полное согласие.

– Мы должны вернуться в Найр. Сможете ли вы управлять судном впятером?

– С парусами сложновато будет управиться… – промямлил один.

– Я помогу! – тут же воскликнула Мэйлинн. Кол машинально отметил, что в её лице было не так много сожаления по поводу двух новых жизней, которые она отняла. Сейчас лирра с воодушевлением и восторгом представляла, как полезет по вантам.

– Я тоже могу помочь, – бережно оттирая с клинка мельчайшие частички крови, проговорил Варан.

– Что ж, вас пятеро, да нас трое – этого должно быть более, чем достаточно! – подытожил Кол. – Главное – объясняйте нам, что делать, на понятном языке. Чтоб никаких там фок-бизань-рей и форштевней с румбами! В крайнем случае подойдёт матерщина.

– А я уверен, что вполне неплохо смогу управиться со штурвалом, – потёр руки Каладиус.

– Да у нас, считай, готовая команда! – усмехнулся Кол. – Может, идём на Саррассу?

– Легко! – весело откликнулась Мэйлинн.

– Ладно, пора приниматься за работу! – картинно засучил рукава Кол. – А ну, разбойнички, командуй!

***

Ветер был противный, поэтому обратный путь занял почти три часа. Наконец сквозь сырую темень показался свет найрского маяка, а затем и огни на башнях, и городские огни. Сама «Залётная» к тому времени совершенно перестала светиться.

Удивительно, но наши друзья весьма неплохо справились с задачей. Конечно, руки были в мозолях, кто-то защемил или ушиб пальцы, да и усталость была просто изматывающей, но они действительно сделали это! Мэйлинн была на седьмом небе от счастья. Она даже ни разу не вспомнила об убитых ею матросах, которых побросали за борт после схватки.

Каладиус приказал бросить якорь примерно в трёх кабельтовых от причала, от которого они отчалили всего несколько часов назад. Была почти полночь, и маг предложил отправиться на берег на следующий день, однако Кол был убеждён, что времени терять нельзя. Так что на воду была спущена шлюпка, в неё сели Кол с Пашшаном, а также двое матросов-гребцов, и они отплыли к берегу.

Почти через час после полуночи Кол вошёл в таверну «Старый боцман». Народа здесь было уже немного, официантки убирали со столов и протирали залитые элем доски. Лишь с десяток посетителей всё ещё упорно не хотели уходить. Кол вздохнул с облегчением – среди этого десятка он увидел привалившегося спиной к стене и подрёмывающего Шэда Кошку.

– Привет, приятель! – подойдя, Кол слегка толкнул стол, за которым сидел Шэд, носком сапога.

Кошка немедленно раскрыл глаза.

– Ты? – непонимающе прохрипел он. Видно, спросонья, да после нескольких кружек эля, мысли довольно медленно ворочались в его черепушке.

– Я, – широко улыбнулся Кол.

– Но ты же ушёл с этими рыжими недоносками на их шхуне…

– Как ушёл, так и вернулся.

– Что – не подошли они тебе? – Шэд уселся ровно и пригладил позвякивающую золотыми бороду.

– Не очень, – печально вздохнул Кол. – Сперва-то всё было неплохо. До тех пор, пока они не попытались нас прирезать.

– Ну я же говорил! И что ты теперь будешь делать?

– Как обычно – искать человека, который отвезёт меня в Саррассу.

– Я уже сказал, что не возьмусь.

– Но ты ещё не слышал моего нового предложения, – хитро улыбнулся Кол.

– Сразу неинтересно! Что бы там ни было, я не выйду в море на радость рыбам! – проворчал Шэд.

– Но ты же говорил, что с Вастинеем можно пободаться, кабы ты был на «Залётной»…

– Если бы, да кабы… – Шэд заглянул в свою кружку, в надежде найти на её дне хотя бы немного эля.

– Ну так вот моё предложение, – Кол отнял кружку у Шэда, чтобы тот сосредоточил всё своё внимание на нём. – Я даю тебе «Залётную», а ты доставляешь меня в Золотой Шатёр.

Челюсть у Шэда отвалилась, и золотые монеты звякнули по столешнице.

– Что?.. Что ты сказал? – кое-как выдавил он.

– То, что ты теперь – капитан «Залётной», если, конечно, тебя это интересует.

Какое-то время Шэд неподвижно сидел, немигающим взглядом глядя на лыбящегося Кола. Но затем его лицо вновь стало мрачным.

– Ну что? – воскликнул Кол. – Что тебя опять не устраивает?

– Название, – хрипло произнёс Шэд. – Мой корабль не будет называться «Залётной»! Теперь эту красавицу будут звать «Нежданная»!

 

Глава 44. Море

Новоиспечённый капитан «Нежданной» оказался весьма расторопен. Той же ночью он прибыл на борт своего корабля, успев по пути прихватить пятерых своих матросов. Вместе они вновь подвели шхуну к причалу. Шэд придирчиво оглядел запасы, сделанные его предшественником и попросил Каладиуса дать ему двенадцать часов, чтобы пополнить недостающее. Маг согласился, но весьма неохотно. Соседство с таинственной магиней заметно действовало ему на нервы. Только ли Варан находился у неё на крючке, и действительно ли мастеру Теней удалось стряхнуть с себя слежку перед тем, как пробраться на корабль? Однако плыть, не подготовившись как следует, было довольно глупо. Так же, как и плыть с не полностью укомплектованной командой.

Шэд объявил, что вся команда «Мурены» перейдёт на «Нежданную». Пятерым пиратам, оставшимся в живых, милостиво предложили выбор. Каладиус не хотел связываться с властями, поскольку это привело бы к ненужной задержке и лишним расспросам, а марать руки новой кровью никому не хотелось. С благословения Каладиуса Шэд предложил этим пятерым либо присоединиться к новой команде, либо проваливать на все четыре стороны.

Надо сказать, что выжившие, судя по всему, обладали достаточным благоразумием – трое из пяти, не раздумывая, попросились на берег. Избежав смерти в бою, они не хотели расстаться с жизнью в море. Ещё один молча размышлял некоторое время, но в итоге тоже присоединился к своим трём товарищам. И лишь один из моряков – тот самый, которого едва не убил Пашшан и спас Каладиус – решительно попросил разрешения остаться.

– Вы, вроде как, мне жизнь спасли, мессир, – просто объяснил он. – И это вопреки тому, что мы вас перебить собирались. Так что я, выходит, ваш должник.

– Хорошо, ты в команде, – кивнул головой Шэд. – Но я буду хорошенько присматривать за тобой, парень. И, не дай боги, мне хотя бы покажется, что с тобой что-то не так…

– Да, капитан! – моряк приложил руку к засаленной матросской шапочке и слегка склонил голову.

– А сейчас – марш кровищу убирать! Чтоб утром, как взойдёт солнце, мой корабль выглядел так же невинно, как юная пастушка на лугу!

– Да, капитан! – на лице бывшего пирата не выразилось ни малейшего неудовольствия. Снова козырнув, он направился за щёткой.

– Боюсь, мессир, что не все мои ребята решатся на такое плавание, – озабоченно произнёс Шэд.

– А разве вы не можете приказать?

– Даже если бы и мог – не стал бы. Или вам оказалось недостаточно одной беспокойной команды?

– Сможете найти недостающих людей?

– Думаю, что смогу, мессир. Это станет ясно завтра, когда я пойму, скольких людей мне не хватит.

Наутро у «Нежданной» вновь началась суета. Шэд точно указал, чего недостаёт в трюмах корабля, и теперь ящики и бочки подвозились и разгружались дюжими молодцами, среди которых Кол со смешанным чувством радости и неловкости узнал ту самую компанию, с которой они в своё время знатно переведались в «Трёх китах», а затем с ними же он провёл несколько угарных вечеров. Однако теперь эти парни (среди них, кстати, уже не было мелкого вонючки, из-за которого разгорелся весь сыр-бор) лишь дружелюбно кивнули Колу и Варану, и тут же принялись за работу, соблюдая субординацию между простыми портовыми грузчиками и хозяевами судов.

Довольно быстро подтянулась команда «Мурены» – моряцкая «почта» сработала очень оперативно. К радости Шэда лишь несколько моряков, потупившись и покраснев, отказались от похода. Остальные же – либо связанные преданностью и словом, либо обуреваемые жаждой золота, которое щедро обещал капитан – согласились. А поскольку «Мурена» была трёхмачтовой шхуной, то и команда там была поболе, чем требовалась «Нежданной», так что капитану Шэду даже не пришлось трудиться, чтобы подыскать новые кандидатуры – согласившихся матросов хватало с избытком.

Интересно, что «Нежданная», имея на одну мачту меньше «Мурены», не так уж сильно уступала ей по водоизмещению. А уж по качеству сборки и, судя по всему, по ходовым качествам – намного превосходила. Поэтому матросы вели себя, словно дети, заглядывая в разные углы, трогая всё вокруг, и только что не пробуя на зуб. А уж Шэд Кошка, счастливый владелец целых двух судов, и вовсе был на седьмом небе от счастья.

– Чувствую себя почти адмиралом! – с мостика прокричал он слоняющемуся по палубе Колу. – Почаще бы таких клиентов – так, глядишь, лет через десять собрал бы собственную эскадру!

– Когда отчаливаем? – в ответ крикнул Кол.

– Да, думаю, через час-полтора уже можно, – ответил Шэд. – Последние штрихи остались!

Действительно – трое краснодеревщиков сейчас упорно трудились, латая пробитый фальшборт, и работы оставалось максимум на час. Палуба шхуны была выскоблена и вымыта, так что следов вчерашнего побоища найти было невозможно. А тут вдруг ещё появилась пара кузнецов, которые на тележке привезли две доски, на которых красовались металлические буквы, складывающиеся в слово «Нежданная».

– Красота какая! – просияв, воскликнул Шэд. – Давайте-ка, крепите к носу!

«Залётная», по обычаю кидуанских корабелов, имела лишь широкую кормовую доску с названием, которая была уже содрана, а место, на которой она красовалась, было тщательно обработано и покрыто лаком. Шэд же заказал себе две носовые доски – по одной с каждого борта, как это обычно делалось в Пунте.

– Ну вот теперь всё готово! – удовлетворённо констатировал Шэд, когда обе доски заняли свои почётные места, а фальшборт был отремонтирован так, что лишь более светлый тон дерева выдавал то место, где недавно была дыра. – Разрешите отчаливать, мессир?

– В путь! – весело махнул рукой Каладиус.

***

Шхуна, слегка подрагивая, бежала вперёд. Как и накануне, ветер был попутным, так что Шэд не мог нарадоваться ходовым качествам своего нового судна. Зимнее солнце по низкой дуге скользнуло на небосклоне, и сейчас приближалось к кромке суши. Переменчивая погода подарила путешественникам красивую и весьма символическую картину – почти чистое от туч небо над Найром было пронизано бледными и прозрачными солнечными лучами, а прямо по ходу, со стороны океана небеса чернели низкими жирными тучами, предвещая непростое путешествие. И именно в эти тучи бежала по волнам «Нежданная».

Мэйлинн стояла на носу корабля. Она вглядывалась вперёд со смешанным чувством тревоги и восторженного возбуждения. Холодный, пахнущий солью ветер трепал её волосы – теперь она позволила себе снять капюшон, ведь путешествовать предстояло около месяца, и в течение этого времени утаить то, что она – лирра, в таком небольшом пространстве было просто невозможно. Матросы косо поглядывали на неё, некоторые откровенно дичились, но никаких вопросов или комментариев никто себе не позволял. Шэд же и вовсе сделал вид, что ничего особенного не произошло.

– Прорвёмся, – раздался рядом голос Кола.

– А кто сомневается? – задорно ответила она.

– Пойдём в каюту, – чуть помолчав, вновь заговорил Кол. – Холодно.

Мэйлинн и правда уже замёрзла, поэтому без лишних возражений последовала за Колом.

При помощи кусков парусины каюта была разделена на три части. Две «комнаты» в дальней стороне у окон были отданы Мэйлинн и Каладиусу. Остальные постелили себе спальные мешки на полу оставшейся части каюты. Благодаря стараниям Мэйлинн и Каладиуса воздух в помещении стал куда приятней и свежее. Пашшан, несмотря на то, что он продолжал маяться от морской болезни, был отправлен на камбуз. Для Каладиуса, видимо, не существовало достаточно веских причин для того, чтобы пропустить ужин.

Другая жертва моря – Бин, – прикрыв глаза лежал в спальном мешке, иногда судорожно сглатывая и морщась. Незадолго до этого он попросил у Каладиуса ещё того зелья, которое помогло справиться с тошнотой во время боя.

– Увы, друг мой, – покачал головой Каладиус. – Злоупотребление сим эликсиром будет иметь для вас самые печальные последствия. Поэтому вам придётся привыкать к качке. Поверьте – проблема у вас в голове. Чем быстрее вы смиритесь с тем, что в ближайший месяц вам суждено провести в болтающемся по волнам судне, тем быстрее излечитесь.

Хвала богам, но ни Пашшан, ни Бин не страдали чрезмерно. Так что стоило надеяться, что в ближайшее время им удастся адаптироваться к этим новым условиям.

– Что нас ждёт в ближайшие дни, капитан? – осведомился Каладиус у Шэда, когда тот зашёл, чтобы узнать, как обстоят дела у его пассажиров.

– Не думаю, что что-то очень хорошее, – хмуро пожал плечами Шэд. – Сам я ни разу не бывал в море в это время года, так что могу судить лишь по рассказам, скорее всего – несколько преувеличенным. Но если верить тому, что говорят, нам стоит начать молиться.

– Но, если станет совсем жарко – разве нельзя причалить к берегу и переждать шторм? – спросил Кол.

– Ни в коем случае! – возразил Шэд. – Во-первых, мы не знаем здешних берегов, поэтому нас либо выбросит на берег, либо посадит на мель, либо разобьёт о подводные камни. А во-вторых, во время шторма кораблю лучше быть подальше от берега.

– Это ещё почему? – озадачился Кол. – Мне-то казалось, что лучше быть ближе, чтобы в случае чего суметь добраться вплавь…

– В этой воде ты не проживёшь и четверти часа, – покачал головой Кошка. – А на отмелях вблизи берега волны гораздо больше и опасней, чем в открытом море.

– Так мы выйдем в открытое море? – спросила Мэйлинн.

– Нет, госпожа, на это я не решусь. Да нам это и не требуется. Пойдём в виду берега – так будет проще всего. И наша задача – добраться восточной оконечности Дорийского полуострова. Как правило, моряки именно эту точку считают границей безопасности. Южнее Вастиней нам уже будет не страшен. Там море достаточно тёплое до сих пор. Но вот Доронский залив… Пожалуй, это будет самое тяжкое место.

– И когда мы до него доберёмся? – спокойно, словно речь шла о соседней деревушке, осведомился Каладиус.

– Если ничего не изменится – дней через шесть.

– А что может измениться? – поинтересовался Кол.

– Здесь? – Шэд взглянул так, словно вопрос его удивил и позабавил. – Да всё, что угодно! В это время года ветер вдоль течения Вастинея дует словно во все стороны сразу. Пока он сопутствует нам, но это может измениться в любую секунду. И куда вздумается ему дуть тогда – не ведают даже духи моря. Да и волна пока не сильная. Дальше будет хуже.

Бин мученически застонал.

– Что, друг, укачивает? – полусочувственно-полунасмешливо осведомился Шэд, но ответа так и не получил. – Ничего, это скоро пройдёт. А пока, если совсем плохо, мой тебе совет – оденься потеплее, да выйди на палубу. Там качать будет меньше. Сядь к гроту – там качает ещё меньше. Моряки говорят, что хорошо элем лечить морскую болезнь. Не знаю – не пробовал… Меня от этой напасти Арионн уберёг.

Бин полежал-полежал, обиженно сопя, но затем вдруг встал и стал неуклюже напяливать на себя тёплый плащ, поминутно стеная сквозь зубы.

– Я с тобой, – тут же вызвалась Мэйлинн, вновь запахивая свой плащ, который ещё даже не успела снять.

– Ты же ещё не согрелась! – запротестовал Кол.

– А ты мне что – отец? – усмехнулась Мэйлинн и, показав Колу язык, выпорхнула на палубу.

Следом, вздыхая, вывалился Бин. На негнущихся ногах он доковылял до грот-мачты, и мешком плюхнулся на задницу. Прикрыл глаза, подавляя новый приступ тошноты. Да, кажется, здесь и правда укачивает куда меньше.

– Жалеешь, что пошёл со мной тогда? – Мэйлинн опустилась рядом, сев на полы собственного плаща.

– Шутишь? – Бин открыл глаза и взглянул на лирру. – Ни одной секунды не жалел.

В данный момент Бин совершенно не лукавил – он действительно напрочь забыл свои душевные терзания, испытываемые в Найре.

– Кто бы мог подумать, что мы заберёмся так далеко… – полуприкрыв глаза, протянула Мэйлинн. – Я мечтала оказаться на палубе корабля с самого детства, с тех пор как кормилица стала читать мне сказания о древних лиррийских мореходах.

– А я как-то о таком никогда не мечтал, – скривился Бин. – И теперь понимаю – почему.

– Всё ещё не легче? – участливо спросила Мэйлинн.

– Легче, – и это почти не было ложью. Бин уставился на темно-сизое облако, медленно плывущее в сторону берега, и это тоже очень помогало – оказывается, в мире не всё ходит ходуном.

– Боишься? – вдруг спросила Мэйлинн.

Бин перевёл взгляд на её лицо. Она не издевалась, она не смотрела с унизительной жалостью – она просто интересовалась.

– Конечно, – слегка пожал плечами Бин. – Да я этого и не скрывал.

– Я тоже, – призналась Мэйлинн. – Сейчас, когда я на корабле, всё моё естество вопит от ужаса: что я вообще тут делаю? Как и зачем оказалась тут?

– Заливаешь!.. – недоверчиво возразил Бин.

– Нисколько! – голос Мэйлинн был совершенно искренен. – Меня ужасает отстранённость, неуправляемость, бездушность и бездумность окружающей меня стихии. Ведь ей абсолютно всё равно – есть мы, или нас нет. И, самое главное, мы ничего, ну почти ничего не можем с ней сделать. Лучшее, что мы можем – держать паруса по ветру. Мы – хрупкие былинки в руках неразумного дитя. И неясно, что он сделает с нами в следующей момент – отбросит в сторону, или сломает.

– Вот уж не подумал бы, что у тебя в голове такие мысли… – пробормотал Бин. – Посмотришь на тебя – так ты вся светишься от счастья.

– И это тоже, – тут же согласилась лирра. – Знаешь, это очень странно, но меня переполняет сразу и ужас, и восторг. И я сама не пойму – то ли я ужасно восторгаюсь, то ли восторженно ужасаюсь.

– Как всё сложно, – усмехнулся Бин. – Вот у меня всё гораздо проще. Я точно знаю, что будь моя воля – меня бы тут не было.

– А я вот наоборот – точно знаю, что была бы тут в любом случае, будь у меня такой выбор. Потому что это чувство ужаса мне… на самом деле оно мне нравится! – несколько удивлённо даже закончила Мэйлинн, словно открыв что-то новое для себя.

– Кол всегда говорил, что ты – необычная, – Бин почувствовал некую неловкость и снова вперился взглядом в облако.

– Да, я помню, – прыснула Мэйлинн. – Несмотря на то, что он знал женщину с тремя грудями.

– Вроде бы даже с четырьмя, – Бин тоже рассмеялся. Эти воспоминания подействовали словно дуновение тёплого воздуха здесь, на холодной сырой палубе.

– Подумать только – мы в пути уже четыре месяца… – задумчиво протянула Мэйлинн. – Даже не верится. Это ведь – треть года! Ты очень скучаешь по дому?

– Даже не знаю… – Бин задумался и понял, что он на самом деле почти даже не вспоминает о своих родных. – Как-то некогда… Кто бы мог подумать, что со мной, простым парнем из трущоб, столько всего произойдёт! Что я побываю в таких местах, о которых большинство моих бывших приятелей даже не слышали.

– Что ты будешь путешествовать в обществе самого́ великого мага Каладиуса! – подхватила Мэйлинн. – Я и сама в это не могу иной раз поверить. Особенно по утрам, когда просыпаюсь и вспоминаю события прошедших дней. И тогда я ловлю себя на мысли: а правда ли всё то, что со мной произошло, или это всего лишь сон, и я по-прежнему живу в Наэлирро в одной комнате с Оливой?

– У меня тоже так бывает, – Бин следил глазами за медленным движением облака; тошнота, как будто бы, отступила. – Удивительно всё-таки. Если бы я попытался пройти испытание Гильдии в другой день, или если бы ты сбежала из замка на денёк раньше, или позже… Или если бы ты отправилась другой дорогой… Мы никогда бы не встретились, и ничего этого бы не было.

– Ну, если не считать, что тебя могли бы просто повесить, а просто представить, что вообще ничего этого бы не было – жил бы себе, как жил, работал бы на складах… Неужели такой расклад был бы хуже нынешнего?

– Конечно хуже! – горячо вскричал Бин. – Ничего себе! Конечно хуже!

– А чем? Жил бы себе спокойно, помогал бы отцу с матерью, следил бы, как растёт сестрёнка… А теперь? То пыль, то горы, то море, то гоблины… А уж сколько схваток пережил…

– Ну и что! Зато я чувствую, что живу полной жизнью! А главное… – Бин замялся, но затем, решившись, выпалил. – Главное, что в моей жизни теперь есть ты!

– Да уж – великое приобретение! – рассмеялась Мэйлинн. – Посчитай-ка, во сколько различных неприятностей я тебя успела втянуть за последние четыре месяца!

– Ради тебя можно стерпеть и не такое, – Бин чувствовал себя как человек, оскользнувшийся на остром скалистом гребне, и теперь скользящий вниз, всё наращивая скорость, в сонме камешков и облаке пыли. – Пусть будет что угодно – лишь бы ты была рядом! Знаешь, Мэй…

– Знаю, – быстро перебила его лирра. – И я очень ценю это. Ты мне тоже дорог, Бин. Очень дорог…

– Но… – горько продолжил за неё Бин.

– Это «но» не мною придумано. Прости, но я думаю, что будет лучше, если мы оставим всё, как есть. Я очень не хочу делать тебе больно, поэтому, прошу, не заставляй меня, – в глазах Мэйлинн стояла, дрожала набухающими слезами неизбывная боль. Она ведь была не глупа и не слепа, поэтому отлично видела, как относятся к ней Бин и Кол. И это заставляло её страдать снова и снова, изо дня в день.

– Забудь, Мэйлинн, прошу тебя! – в отчаянии, но не от того, что разбились его мечты, а от того, что ранил Мэйлинн, вскричал Бин. – Всё в полном порядке! Мы – друзья! Лучшие друзья! И я за тебя любого порву! Конечно, если смогу… – чуть смущённо добавил он.

– Спасибо, Бин, – просто ответила лирра и пожала его влажную прохладную руку.

Помолчали. После сказанного и подуманного сложно было подобрать слова для продолжения разговора.

– Интересно, а что будет потом? – наконец подал голос Бин, сглотнув кислую слюну. – Ну, когда мы доберёмся до Белой Башни?..

– Я не знаю, – Мэйлинн откинулась спиной к мачте и смотрела куда-то вдаль. – Я вообще не могу себе представить будущего. Мессир Каладиус по полочкам разложил наш путь до Башни, но даже он не может сказать, что ждёт нас там. И уж подавно у меня нет ответа на то, что будет после.

– Я не могу себе представить, что в какой-то момент каждый из нас просто возьмёт и пойдёт своей дорогой… – жалобно проговорил Бин. Рот всё наполнялся едкой, воняющей рвотой слюной, и юноша судорожно и тяжело сглатывал её до боли в кадыке.

– Но ведь это зависит только от нас, – лирра перевела взгляд на него. – Мы расстанемся только если сами того захотим.

– Или если так будет надо…

Или если я умру, – с тоской подумал Бин. Они вместе четыре месяца. Это – третья часть года. Если как следует посчитать, то это – примерно шестидесятая часть прожитой им жизни. Им и Мэйлинн. Но впереди у него – хорошо если полторы сотни таких частей осталось. А у Мэйлинн? Три сотни? Четыре? Проклятые боги!

– Всё будет хорошо, – Мэйлинн вновь взяла его за руку, но на этот раз не отпустила.

Так они сидели, держась за руки, и глядя в темнеющее от набегающих туч небо. В голове Бина звенел пустой металлический шар. Он заполнял собою весь мозг, и мысли просто отскакивали от него, не проникая в сознание. Холодная и отстранённая мысль пронеслась и исчезла – мысль о том, что скоро, когда этот шар исчезнет, ему, Бину, будет очень больно. До сегодняшнего дня он мог ещё греть себя безумными надеждами, что что-то может получиться, но сегодня были сказаны, точнее, недосказаны те самые слова, что разбили в прах все его надежды. И лишь милосердное отупение пока защищало сердце от режущей правды.

– И снова дождь, – проговорила Мэйлинн, когда тяжёлые холодные капли стали разбиваться о палубу. – Пойдём-ка внутрь!

Дождь снова смешался с огромными хлябкими хлопьями снега, и довольно больно сёк по открытой коже, бросаемый порывами ветра.

– Да, пожалуй, – Бин неуклюже поднялся. – Вроде мне уже заметно полегчало.

Ах, если бы это было так! Если бы всю оставшуюся жизнь единственной его проблемой была морская болезнь! Стиснув зубы, Бин поплёлся в каюту.

– Кажется, надвигается шторм! – крикнул им с мостика Шэд, указывая на приближающиеся тучи. – Проверьте, чтобы все ваши вещи были хорошенько закреплены! И, пожалуй, начинайте молиться тем богам, в которых веруете. А-ну рифить фор-марселя́, бродяги! – гаркнул он матросам.

 

Глава 45. Шторм

Вскоре действительно стал заметно крепчать ветер, причём его порывы били как будто со всех сторон сразу, так что ветер создавал впечатление щенка, кружащегося в попытке схватить собственный хвост. Также стала подниматься волна, и корабль стал раскачиваться заметно ощутимее, что тут же было отмечено внутренностями Бина. Забившиеся в каюту путешественники сейчас совершенно не завидовали морякам, вынужденным управляться со снастями на пронизывающем ветру. А ещё было заметно, что всем им страшно. Даже Каладиусу.

Пол под ногами раскачивался всё сильнее. Конечно, пока ещё нельзя было сказать, что он ходил ходуном, но все понимали, что вскоре дойдёт и до этого. Все личные вещи, особенно те, что могли разбиться или причинить вред, были хорошенько замотаны в ветошь и упрятаны в довольно просторные рундуки, надёжно прикрученные к стенам и полу.

Все собрались в «большой комнате», то есть той части каюты, которая служила общей спальней для четверых мужчин. Несколько висящих на стенах ламп, визгливо поскрипывая, освещали пространство, однако была опасность, что вскоре их придётся гасить, поскольку масло угрожало выплеснуться, а тогда ситуация могла значительно усложниться. Хорошо, что в стену было вкручено несколько грубых подсвечников, так что в конце концов лампы всё-таки были погашены, а вместо них зажгли три свечи, которые, конечно, гораздо хуже разгоняли мрак, но зато не грозили пожаром.

– Подумать только, когда-то мне казалось, что в нашем рыдване слишком укачивает, – пытаясь говорить шутливо, произнёс Каладиус.

– Да уж, как бы там ни трясло, а одно явное преимущество у него всё-таки было – он не мог утонуть, – откликнулся Варан.

– Ну, вообще-то мог, – попытался пошутить Кол. – Если бы мы вздумали переплывать океан на нём, то вряд ли отошли бы далеко от найрского порта.

Даже такая слабая и несмешная шутка пришлась весьма кстати. Боевой дух наших друзей сейчас едва ли можно было бы назвать высоким. Помимо воли они постоянно прислушивались к шумам за стенами – всё нарастающему вою ветра, мягким, но тяжёлым шлепкам волн по бортам, скрипам самого корабля.

– Да уж, кажется, шторм разыгрывается не на шутку… – прислушиваясь, пробормотал Кол.

Качка к тому времени стала столь сильной, что друзья, сидящие сейчас прямо на полу, на расстеленных спальных мешках, были вынуждены то и дело напрягать мышцы и упираться в пол руками и ногами, чтобы не упасть. Бин, который не ел уже около суток и извергнул из себя всё, что мог, сейчас мучился от спазмов, приводивших к пустым рвотным позывам. Да что там Бин – похоже, что сейчас все присутствующие в полной мере ощущали тошноту и дискомфорт. И, судя по всему, это было лишь начало.

– Что ж, кажется, мы скоро узнаем, на что способно наше судно, – кривясь от усилившейся отрыжки, проговорил Каладиус.

– Шэд уверен, что всё будет в порядке, – заверил Кол.

Вообще-то Шэд ничего подобного не говорил, но это ли сейчас было важно?

– Не могу себе даже вообразить – как он будет находиться на палубе в самый разгар шторма? – проговорил Бин. – Да и все матросы… Управляться с парусами, вися над бушующим океаном…

– Им не впервой, – прокряхтел Каладиус. – Я всегда говорил, что моряки – это железные люди.

– Сегодня им лучше быть деревянными, – на этот раз пошутить попробовал Варан. – Потому что железо тонет в воде.

Однако на этот раз шутка получилась слишком уж мрачной, поэтому никто даже не улыбнулся.

Внезапный удар, и шхуна словно зарывается носом в воду. Корабль накренился так сильно, что никто не сумел усидеть на месте и все дружно покатились к переборке.

– Ассова задница! – воскликнул Кол. – Да что там вообще творится?

Сверху сквозь грохот и свист едва слышались зычные крики Шэда – он что-то командовал своим людям. «Нежданная» шла дальше, подобных эксцессов пока больше не происходило.

– Да уж, чувствую, весёлая нас ожидает ночка! – Кол перебирался обратно, морщась от боли в ушибленном локте.

– Хорошо, если только одна ночка, – мрачно ответил Варан.

– Будем думать о лучшем, друзья! – голос Каладиуса абсолютно не соответствовал оптимистичности фразы.

– А действительно! – вдруг встрепенулась Мэйлинн. – Давайте вспомним всё самое лучшее, что случилось в нашей жизни!

– В каком смысле? – Бина всё-таки вырвало – желудок нашёл где-то небольшой запас, не больше чайной ложки, но во рту было невероятно мерзко.

– Пусть каждый из нас расскажет по одной истории из своего прошлого, – предложила Мэйлинн. – Что-то, чего ещё никто не знает. Что-то хорошее, о чём мы с удовольствием вспоминаем.

– Мне как-то сложновато будет вспомнить подобную историю, – проворчал Варан.

– А ты попытайся! – парировала Мэйлинн. – Зато отвлечёмся от шторма и скоротаем время! Если хотите, я могу начать!

– Что ж, это неплохая идея, дорогая моя, – проговорил Каладиус. – Всё лучше, чем сидеть и дрожать от страха. Начинайте!

***

– Почему-то мне сейчас вспомнился один случай, – начала Мэйлинн. – Это было ещё до Наэлирро. Мне было лет пять, или чуть больше. Мы жили тогда в нашем летнем замке неподалёку от озера Прианон. Отца вечно не было дома, поскольку он был очень влиятельным сановником и вдобавок занимался продажей леса. Мы были втроём – я, мама и моя младшая сестрёнка…

– Ты никогда не рассказывала о своём детстве… – вдруг перебил её Бин с явным удивлением в голосе. – Я и не знал, что у тебя есть сестра…

– Это потому что ты глупенький, Бин, – рассмеялась Мэйлинн. – Я ведь говорила тебе, что у нас нельзя отдать девочку в Наэлирро, если она – единственный ребёнок в семье.

– А ведь верно… – озадаченно пробормотал Бин. – Я знал об этом, но почему-то не подумал, что это означает, что у тебя есть сестра. А почему ты о ней никогда не рассказывала?

– Я почти её не знала, – грустно ответила лирра. – Ей было меньше трёх лет, когда меня забрали в Наэлирро. И мы виделись крайне редко. По обычаю знатных лиррийских семей, детей отдают на воспитание кормилицам. Меня тоже воспитывала кормилица, и маму с папой я видела не чаще, чем раз в день, да и то не всегда. То же самое было и с Лиалинн…

– Твою сестру зовут Лиалинн? – снова переспросил Бин. Похоже, морская болезнь неблаготворно сказывалась на умственных способностях.

– Да, так её зовут, – кивнула Мэйлинн. – Так вот, я видела Лиалинн едва ли два-три раза в неделю, и обычно не более часа. Это было тогда, когда наши кормилицы приводили нас к маме. Но чаще нас приводили по одной, чтобы не утомить маму.

– А разве маму могут утомить собственные дети? – потрясённо спросил Бин, чья мать, не жалуясь, взрастила трёх детей.

– Наверное, да, – печально ответила Мэйлинн. – Я не знаю, но у нас, лирр, так заведено.

– Как такое возможно? – Бин от возмущения даже забыл о своей тошноте.

– Успокойся, приятель, – мягко подал голос Варан. – Моя мама вообще продала меня в рабство.

– Что??? – глаза Бина едва не выскочили из орбит, да и остальные недоуменно уставились на Варана.

– По-моему, сейчас не моя очередь рассказывать счастливую историю, – сардонически ухмыльнувшись, сказал Варан, группируясь, чтобы не упасть от очередного крена корабля.

– Вы правы, – Каладиус, повидавший за свою жизнь всякого, первым взял себя в руки. – Продолжайте, моя дорогая.

– В то лето всё было не так, как обычно, – собравшись с мыслями, продолжила Мэйлинн. – Почему-то так вышло, что мы оказались все вместе в нашем замке. Папа не должен был никуда ехать, а мама гораздо меньше времени уделяла чтению. И в один прекрасный день папа предложил отправиться на озеро, чтобы половить рыбы с яхты. И мы отправились вчетвером – только родители и мы с сестрой. Даже кормилиц с собой не взяли. Мама приготовила сэндвичи – самые разные! Мы уложили их в две корзинки. А ещё взяли большую бутыль с парным молоком! С тех пор я узнала, что нет ничего вкуснее свежего коровьего молока!

Погода была просто чудесной. На небе не было ни единого облачка, и оно казалось таким бездонным, что кружилась голова. Если вы были на южном берегу Прианона, вы знаете, какая красивая там природа! Высокие зелёные холмы, которые выглядят плюшевыми – до того густая и мягкая трава покрывает их. Великолепные кипарисы горделиво тянут свои ветви к небу. То там, то здесь виднеются стада коров, задумчиво щиплющих травку, а также белые фермерские домики, издали похожие на кусочки сахара. Наш замок, стоящий на самом большом холме, синеющий на фоне синего неба.

Мы ехали по живописной дороге в открытом возке. Папа с мамой всё время о чём-то говорили, шутили и смеялись. Мы с сестрой плохо понимали, о чём они говорят, но смеялись тоже. Потому что нам было хорошо. Лиалинн тогда только начинала произносить свои первые слова, и говорила так уморительно, что мы все просто умирали от смеха. Она видела что-либо, например, яркую птицу, сидящую на ветвях, и говорила что-то вроде «Пичка», только у неё получалось намного смешнее. Это было действительно очень смешно, – Мэйлинн, рассказывая, смотрела вперёд неподвижным, невидящим взглядом, и было похоже, что она сейчас видела не тёмную, встающую на дыбы каюту, а то самое солнечное утро у берега Прианона. И сейчас она улыбалась – одновременно светло и грустно, а над нижними веками набухли, сверкая в тусклом свете свечей, слёзы.

– В общем, мы приехали к самому озеру, – продолжила Мэйлинн. – Там нас уже поджидала красивая белоснежная яхта. Два моряка-человека приветствовали нас и помогли взойти на борт. Затем они расправили белый-белый парус, и яхта медленно поплыла. Я не знаю – правда ли там всё было таким ярким и белым, но в моих воспоминаниях это именно так… – словно оправдываясь, проговорила Мэйлинн, а затем продолжила рассказ. – Озеро Прианон такое огромное, что противоположного берега не видно, и я представляла себе, что я плыву на настоящем корабле по настоящему морю.

– Я бы сейчас с удовольствием представил, что плыву на белоснежной яхте по озеру Прианон! – проворчал Бин.

– Ну так представляй себе на здоровье! – отозвался Кол. – И хватит уже перебивать Мэйлинн!

– Ничего страшного, – улыбнулась Мэйлинн. – Да, в тот момент я не так представляла себе путешествие по морю.

– Ничего, дней через десять всё будет иначе! – пообещал Каладиус.

– И вот, отплыв от берега, наверное, на целую милю, мы начали рыбную ловлю. И это было здорово! Оказывается, мой папа – отличный рыбак! Он вытаскивал каких-то больших розоватых рыб, которых матросы подхватывали сачками и бросали в большую лохань с водой, стоящую на палубе. Мама тоже выловила парочку рыбин. Мне всё никак не удавалось забросить снасть, и отец долго и терпеливо объяснял, как это делать. Он положил свои руки поверх моих и раз за разом показывал движение, которое нужно сделать, чтобы забросить крючок. Я давно уже поняла, как это делать, но продолжала прикидываться дурочкой, потому что мне было страшно приятно чувствовать его руки поверх своих. Когда он говорил мне прямо на ушко, мои волосы шевелились от его дыхания и так приятно щекотали щеку.

В конце концов я стала забрасывать леску с крючком, и даже однажды смогла подсечь рыбину, но сил вытащить её не хватило. И тогда отец, бросив свою снасть, пришёл ко мне на помощь. Вместе мы вытащили здоровенную рыбину! Она так сильно била хвостом, что я так и не смогла взять её в руки. Моряки отправили её в лохань к остальным, но я всё равно отличала её от других.

Лиалинн стала просить, чтобы ей тоже дали забросить крючок. Отец согласился и дал ей одну из снастей. Не прошло и минуты, как Лиалинн забросила её в озеро! – рассмеялась Мэйлинн, и её смех смешивался с таящимися в груди рыданиями. Было видно, что и Бин, и Кол, да и остальные также очень растроганы её рассказом.

– В общем, потом у нас был пикник, – продолжила Мэйлинн. – А потом отец даже искупался, прыгнув в воду прямо с яхты. Он был такой сильный и смелый! Затем мы отправились назад к берегу и продолжили свой пикник уже там. Южный берег Прианона покрыт удивительным белым песком. И на этом теплом песке мы валялись, греясь на солнышке, затем бежали купаться, а затем грелись вновь. К тому времени наши моряки запекли на углях рыбу – ту самую, которую выловила я, и которую отличала от остального десятка рыбин в лохани. Она была необыкновенно вкусной!

И лишь вечером мы направились обратно в замок. А на следующий день отец уехал в Латион. Он обещал, что приедет через пару недель и мы вновь отправимся на рыбалку. Но, увы, этого так и не случилось. А затем наступила осень, зима, а к началу весны родители отвезли меня в Наэлирро. Так и получилось, что за всю свою жизнь я провела с родителями лишь один полный день, – сквозь слёзы закончила Мэйлинн.

– Ваш рассказ был великолепен, дитя моё, – растроганно проговорил Каладиус. – Я совершенно забыл, где нахожусь!

Со стороны Бина слышалось частое хлюпанье носом, да и Кол подозрительно долго чесал глаз. Варан внешне оставался спокойным, но плотно стиснутые губы выдавали его чувства.

– Извините, что я расплакалась, – виновато проговорила Мэйлинн. – На самом деле это – одно из самых лучших моих воспоминаний, и я люблю вспоминать тот день.

– Приятно было узнать о тебе что-то новое, подруга, – хрипло проговорил Кол, но поскольку голос его предательски сорвался на последнем слове, он тут же быстро проговорил. – Ну что, Бин, теперь твоя очередь рассказывать!

– Меня мутит, – шмыгнув носом, проворчал Бин. – Может, я позже?

– Ладно, тогда я расскажу! – легко согласился Кол.

***

Кол задумчиво почесал переносицу.

– Вряд ли у меня получится рассказать так же здорово, как это сделала Мэйлинн, – заговорил он. – Да и история моя – совсем не из детства, потому что детство у меня было самое обычное, как у любого фермерского сына. Наверное, моё золотое время осталось в Седьмом. И я не такая тонкая натура, как наша подруга, так что, наверное, то, что я вспомню, не покажется для вас чем-то интересным или трогательным. Но вот сейчас я почему-то вспомнил именно этот случай, так что, наверное, именно он является одним из самых ярких моих воспоминаний.

– Ты уже напугал нас таким вступлением, – предупредил Варан.

– Ну это просто чтоб вы не ждали слишком многого. Итак, дело было почти в самом начале моей службы в легионе. Я был ещё зелёным соплежуем, всего пару раз побывавшим в серьёзных делах. Однако, мои товарищи говорили, что из меня выйдет толк, потому что и руки, и голова оказались правильными концами вставленными в туловище. В общем, несмотря на то, что я был, наверное, самым молодым в своей центурии, отношение ко мне было нормальным даже со стороны ветеранов. Меня не гнобили, не заставляли выполнять какую-то чёрную работу, не унижали.

Мы стояли тогда на побережье Серого моря. А это, скажу вам, такая дыра, что будь у меня сейчас возможность оказаться там вместо этого корабля, я бы отказался. Представьте себе – унылые невысокие холмы, тянущиеся на лиги. И ни одного дерева, насколько хватает глаз! Один приятель-легионер толковал мне, что когда-то сами палатийцы вырубили здесь весь лес, чтобы продать его кидуанским корабелам. Уж не знаю – правда ли это, но если да, то тогда я вообще не представляю, что творилось в головах у этих кретинов.

И вот, вы не поверите, что для меня тогда самым сложным были не тяготы службы, не опасность нападения келлийцев, а именно это отсутствие деревьев. Когда взгляду не за что зацепиться. У меня даже пару раз случались странные приступы – мне казалось, что весь мир начинает переворачиваться вверх дном, и я соскальзываю с земли прямо в небо. И ухватиться не за что. В общем, тяжело привыкал. А ведь там жили люди! Местные рыбаки. Они строили себе странные дома из китовых рёбер, накрывая их китовьими и оленьими шкурами. А вместо дров они – не поверите! – жгли рыбу. Какая-то жирная рыба водилась там. Горела не то, чтобы очень, но получше местного кустарника, которым топились мы.

В общем, дело опять не в этом. Я постоянно отвлекаюсь на какие-то мелочи. Так вот, со скуки стал я иногда захаживать в соседнюю деревушку. Я уже не помню, как она называлась… По-моему, Пески… Да и деревушка – одно название. С десяток этих костяных домов, человек сорок жителей. Но была среди них девушка. Точнее, девушек там было две, но одна из них обратила на себя моё внимание. Звали её, как сейчас помню, Шика.

Не скажу, что она была красавицей. Бледная, тощая, с длинными черными волосами, вечно смазанными рыбьим жиром. Но что-то в ней всё-таки было, а главное – она оказалась доступной, что для такого неуверенного юнца, как я, было немаловажным плюсом. Конечно, я подозревал, что к ней ходила чуть не половина легиона, но она всегда умела показать, что для неё важен только я, и вот я этому верил. Отец её смотрел на это сквозь пальцы, поскольку легионеры здорово помогали ему и с продовольствием, и с другими вещами.

В общем, я похаживал к Шике, когда был свободен от нарядов и прочей дребедени. Таскал ей часть своего пайка, особенно если давали что-то вкусное. И так продолжалось, наверное, около месяца.

Пески, или как их там, располагались примерно в миле от нашего лагеря, или чуть больше. И вот однажды в лагерь прибежал взмыленный рыбак и сказал, что на деревню напали берсерки. Эти хитрецы высадились чуть дальше от деревни, чтобы мы не заметили их драккар, а затем по кромке моря добрались туда. Уж не знаю, что они там хотели грабить – рыбаки сами едва сводили концы с концами. Наверное, это были просто какие-то отморозки, которым лишь бы грабить да убивать.

Короче, как сказал прибежавший рыбак, келлийцев было около трёх десятков. Тут же был скомандован сбор, и две полные центурии были направлены туда. Я, к счастью, был в одной из этих центурий.

Вы представить себе не можете, друзья, как я волновался! Сердце билось с такой силой, что я стискивал зубы, боясь, что иначе оно выпрыгнет прямо изо рта. А ещё мне казалось, что оно выстукивает мне «Ши-ка! Ши-ка!». В общем, я тогда был уверен, что по уши влюблён, и что не смогу жить, если с Шикой что-то случится.

Быстрым маршем мы добрались до деревни. Она не горела – да и что там могло гореть?! Келлийцы уже отступили. На берегу у деревни лежали с полдесятка порубленных тел. Я едва не сошёл с ума, но затем понял, что всё это – мужские тела. Однако в деревне никого не было, и стало ясно, что берсерки увели жителей в рабство.

Некоторые из наших стали говорить, что надо возвращаться. Что северяне уже ушли, и их не догнать. А если и догоним, то ещё не известно, как дело обернётся – вдруг их больше трёх десятков? Причём разделились мнения и двух центурионов. Они какое-то время спорили между собой, а затем один из них предложил добровольцам продолжить преследование под его командованием. И где-то около сотни человек согласились. Стоит ли говорить, что я был в числе первых!

Отправились дальше по следам. По дороге нашли ещё один труп рыбака. А вскоре увидели и сам драккар. Северяне уже отчаливали, так что мы никак уже не успевали. Стыдно вспомнить, но я, как идиот, бросился вдогонку, крича вслед уплывающим берсеркам, словно надеялся, что они вдруг разобидятся на мои детские обзывалки и повернут назад. Но этого, естественно, не случилось.

Я был просто уничтожен. Я даже не помню, как мы возвращались назад. Мои друзья, как могли, утешали меня, зная обо мне и Шике. Причём всем им хватило такта в тот момент не упоминать, что некоторые из них также знавали её довольно близко. Ну а я думал, что жизнь моя кончена и даже всерьёз подумывал о самоубийстве. Мне казалось, что это я виноват в том, что Шики больше нет.

Вернувшись в лагерь, я забрался в палатку и решил, что не выйду оттуда, пусть меня даже будут резать на куски. Я пропустил обед. Я пропустил построение. Мои друзья как-то там отмазали меня, потому что иначе, конечно, мне всыпали бы под первое число. А я просто лежал и пялился в серую парусину палатки. Пока не уснул.

Меня растолкал один мой приятель, Ферт, тот самый, кстати, что рассказывал про вырубленные леса. Он был лет на пятнадцать старше меня, и казался мне почти стариком, хотя я теперь понимаю, что я сейчас как раз примерно того же возраста. Но тогда я относился к нему, скорее, как к отцу. И вот он расталкивает меня и кричит, чтоб я вышел из палатки.

Я, конечно, наговорил ему много всяких слов, даже пытался заехать по морде, и в конце концов ему это надоело. Он просто схватил меня за шкирку и выволок наружу. Я орал и трепыхался, но всё было без толку. А потом я вдруг всё понял. Я увидел Шику и её отца. Они стояли возле палатки центуриона второго ранга. Оказывается, по какому-то невероятному стечению обстоятельств они решили сегодня уйти в море на ловлю, поэтому, когда в деревне орудовали берсерки, их просто не было.

И вот тут, друзья мои, я наиболее за всю свою жизнь ощутил, что такое настоящее счастье. Как не лопнуло тогда моё сердце – до сих пор ума не приложу! Я ревел, как бык, когда обнимал мою Шику, и думал, что никогда больше её не отпущу. Они с отцом, кстати, с тех пор и жили в самом лагере, пока мы там квартировали.

– И что – жили вы с ней долго и счастливо? – скептически осведомился Варан.

– Да вот, к сожалению, нет, – усмехнулся Кол. – Мне удалось оставаться в счастливом неведении всего пару дней, а потом я увидел, как она выходит из одной солдатской палатки, на ходу поправляя одежду. Она превратилась в настоящую походную жену для всего легиона. Не отказывала никому. Так что с тех пор я сперва люто её возненавидел, а затем, когда гормоны отыграли, мне стало как-то всё равно. Ходил к ней, так же, как и все. А потом нас перебросили восточнее, а она осталась с отцом там, в своих этих Песках. Что с нею сталось дальше – я не знаю.

– Н-да… Своеобразная, конечно, история, – крякнул Каладиус.

– Ну я предупреждал, – ухмыльнулся Кол.

– Да, от такой истории вряд ли пустишь слезу, – проворчал Бин.

– А по-моему, как раз от такой и пустишь, – заступилась за Кола Мэйлинн. – Мне кажется, что всё это очень печально.

– Тебе это только кажется, подруга, – возразил Кол. – Я думаю, что всё это смешно. Но уговор был рассказать случай, который помог испытать счастье, а я большего счастья, чем тогда, когда увидел Шику живой, в жизни, наверное, больше не испытывал. А теперь послушаем-ка Бина, а то ему, видишь ли, мои истории не по нраву! Пусть расскажет что-то такое, что заставит прослезиться меня!

– Ну это уж вряд ли, – ответил Бин. – Моя история очень простая и незамысловатая, как и вся моя жизнь. Так что, боюсь, вы будете разочарованы.

– Ну выбор у нас всё равно невелик, – подбодрил Кол. – Слушать либо тебя, либо ту преисподнюю, что творится снаружи. Лично я предпочитаю тебя.

– Ну ладно… – Бин на секунду прикрыл глаза, чтобы сосредоточиться.

 

Глава 46. Продолжение историй

– Повторюсь, что моей истории далеко до рассказов Мэй и Кола, – вновь проговорил Бин, явно стыдясь масштаба своего счастья в сравнении с собеседниками.

– Да рассказывай уже! – беззлобно прикрикнул на него Кол.

– Как-то мы с приятелями отирались в районе складов, – начал Бин. – Было мне тогда лет четырнадцать, или около того. Делать было нечего, был жаркий летний день, и мы играли в камешки рядом с одним из складов. Трое нас было. И вот видим – подъезжает здоровая подвода, гружёная какими-то ящиками. Лошадьми правит возница, а рядом на хорошем коне гарцует толстый мужик-южанин. Одет богато, хотя и довольно запылён и упрел порядком.

Подгоняет он подводу к одному из складов, и зовёт старшого грузчиков, чтобы те, стало быть, разгрузили. Но, глядим, слово за слово – и начали они препираться. Южанин чего-то кричит, старшой ему спокойно так возражает. Сразу ясно – не могут сойтись в цене. Прижимистый оказался мужик. В конце концов старшой махнул рукой, мол, сам разгружай, коли так, и ушёл обратно в тенёк. А купец так и остался – стоит, растерянный, глазами хлопает. А потом, видать, шок прошёл, как начал он кричать, грозить, да куда там! Наши мужики, коли им вожжа под зад попала, назад уж не отвернут.

И вот покричал-покричал купец, да криком-то делу не поможешь. А товар-то стоит, да на солнцепёке. И тут он видит нас, сорванцов. Глядим – подзывает. Ну, у нас самым авторитетным в компании всегда был Тёрни – он был постарше нас всех, смуглый, высокий, жилистый. Мы его все безоговорочно за вожака принимали. Короче, Тёрни пошёл не спеша так, вразвалочку, к этому мужику. А через пару минут уже свистит нам, подзывает.

Подошли мы, и Тёрни нам коротко объяснил, в чём дело. В общем, оказалось, что мужик этот – саррассанец, торговец сладостями. Уж не знаю, с какой такой радости не стал он, как все саррассанские купцы делают, по Труону товар перевозить, а выбрал сухопутный путь. Так он и оказался у Складов, а не на Доках. А, может, и специально к нам подался – у нас всё попроще, и подешевле, чем в Доках. В общем, оказался он тут, но из-за своей скаредности, как мы видели, сел в лужу.

И вот, в общем, предлагает он нам сделку. Мы разгружаем всю его подводу, а он нам за это пять фунтов шоколаду отвешивает! А я, сказать по правде, до тех пор шоколаду и не пробовал, даже не представлял – какой он на вкус. Короче, глаза у нас тут же загорелись, и мы, конечно же, согласились. Нам-то, мальцам, чего надо? Конечно, сейчас я бы лучше денег потребовал, а тогда…

В общем, намаялись мы – будь здоров! Здоровенную такую подводу разгрузили втроём! Да и ящики там тоже тяжёлые – из толстых досок сбитые. Уж не знаю, сколько там внутри было того шоколаду, но сам ящик весил – мама, не горюй! Часа два тягали по самому солнцепёку. Да ещё и тащить надо было шагов за сто, а то и больше.

Короче, когда всё было кончено, мы дышали уже как загнанные лошади. Рубахи мы поскидывали, но и штаны были насквозь мокрые от пота. Но, самое главное, купец не обманул! Прямо при нас достал из штанин безмен и отвесил ровно пять фунтов шоколадных кругляшей, и даже, по просьбе Тёрни, разделил их поровну на три части. Это же получилось почти по два фунта на человека! Я не мог поверить, что держу столько шоколада сразу в руках!

С этими кульками мы втроём тут же бросились в тихое спокойное место. У нас неподалёку есть тихое арионнитское кладбище – уединённое место, заросшее деревьями. Там почти никогда не бывает людей. И вот мы любили там сидеть. И сейчас мы направились туда.

Было у нас там любимое дерево –яблоня, старая-престарая. Она уже почти не плодоносила – несколько мелких дичков на всём дереве, но зато была огромной, раскидистой, и в её ветвях было очень удобно располагаться. Вот мы и залезли на эту самую яблоню втроём, чтобы насладиться шоколадом.

Положили в рот каждый по кругляшу, стали медленно рассасывать, наслаждаясь каждой секундой. Ничего вкуснее и слаще я в своей жизни ещё не пробовал! Мне казалось, что даже сахар не такой сладкий, каким был тот шоколад! Это было настоящее блаженство!

Но съев некоторое количество кругляшей, мы стали, конечно, наедаться. Опять же, они были такие сладкие, что очень хотелось пить, а воды не было. И вот мы стали закидывать в рот уже по два, по три кругляша, стали жевать их, а не сосать… И никто не хотел признаться первым, что он уже наелся. Мы словно отрабатывали сейчас за то, что таскали те коробки.

Мы, конечно, болтали между собой, и вот мой второй приятель, Тосс, что-то такое сказал, и как-то поддел Тёрни. И тот, недолго думая, возьми, да и швырни в него шоколадным кругляшом! А Тосс тут же запустил в него в ответ своим! И что тут началось! Мы начали швырять друг в друга шоколадом, крича и смеясь.

Я сам не знаю, как так вышло – я будто бы опьянел! Это было такое ощущение свободы! Вот ещё вчера ты даже не пробовал ни кусочка, а сегодня ты уже им швыряешься! Мы казались себе невероятно крутыми и очень богатыми. Я словно бы швырялся золотом!

Расшвыряв все свои запасы и вдоволь отсмеявшись, мы слезли с дерева. Каждый из нас старался делать вид, что его совершенно не интересует, что где-то тут, в траве под ногами лежат целые сокровища. Даже не оборачиваясь, мы пошли прочь с кладбища. Три придурка, возомнивших себя королями.

Но стоило нам отойти совсем недалеко, как разные мысли стали появляться у меня в голове. Сначала, конечно, это была жадность – я вдруг осознал, что добровольно выбросил очень дорогие штуки, причём дорогие не только в смысле их стоимости, а вообще. Но потом как-то запоздало пришла вторая мысль – ведь у меня есть две сестры, которые тоже никогда не пробовали шоколада, и их брат-идиот разбросал всё по кладбищу.

Мне стало ужасно стыдно, аж слёзы навернулись. Но не менее стыдно мне было показать своим приятелям, что я – совсем не такой крутой, как они, что я сломался. Поэтому я продолжал идти, однако, против воли шаги мои замедлялись. И тут я заметил другую вещь – мои дружки тоже шли всё медленнее и медленнее, и в их головах, похоже, творилось то же самое. Когда этот странный угар прошёл, каждый, судя по всему, переживал то же самое, но при этом боялся признаться остальным.

Так мы и шли – три идиота. И я понимал, что мы так и уйдём, потому что ни у кого не хватит смелости предложить вернуться. У меня, было, проскочила мысль вернуться потом, позже, и собрать всё, но от этой мысли стало ещё гаже. В общем, я не выдержал и сказал, что иду назад. Тосс, было, начал насмехаться надо мной, но я видел, как он обрадовался в душе. А Тёрни неожиданно меня поддержал, и вообще сказал, что мы вели себя как маленькие, и что лучше было эти шоколадки отнести родным.

И вот мы бегом вернулись под ту яблоньку и принялись собирать то, что смогли найти. Нашли, конечно, не всё, но многое. Благо, погода стояла сухая, а на кладбище было относительно прохладно из-за тени, так что кругляши были не потаявшие, а пыль очень легко было обтереть. Мы собрали всё в одну кучу, а затем поделили на троих прямо по счёту.

И вот я со своей долей добычи вернулся домой. Вы бы видели, как были счастливы мои сестрёнки! Как была счастлива мама, что у неё растёт сын, который уже способен заработать. И даже отец уважительно пожал мне руку в тот день – впервые в жизни! И мне кажется, что я в тот момент испытал даже больше радости, чем тогда, когда швырялся шоколадками в друзей.

– Зря на себя наговаривал, дружище! – воскликнул Кол. – Отличная история!

– Ты – молодец! – поддержала Мэйлинн. – Я всегда знала, что ты – добрый и щедрый!

– Ой, да ладно вам! – Бин покраснел от удовольствия, и поймал себя на мысли, что его тошнота почти прошла, настолько он увлёкся повествованием.

– Прекрасная история, юноша, – похвалил Каладиус. – И, я так понимаю, теперь моя очередь рассказывать?

– Мы все с нетерпением ждём этого, мессир, – ответил Варан. – Вот уж ваша история, наверное, и вовсе будет совершенно невероятной!

– Не могу поверить, что сам мессир Каладиус из собственных уст поведает мне одну из своих многочисленных историй! – воскликнула Мэйлинн и даже в порыве радости прижала руки к груди, за что, правда, тут же поплатилась, не удержав равновесия и завалившись на бок.

– Осторожней, подруга, – рассмеялся Кол и вновь вернул лирру в сидячее положение. – Поменьше восторгов! Ну что ж, мессир, мы все обратились в слух.

***

– Я надеюсь, вы понимаете, что в моем возрасте довольно сложно говорить о самом счастливом моменте в жизни, – даже Каладиус не избежал вводного слова. – Само понятие счастья истирается и метаморфируется за такое количество лет. Я могу сказать, что сейчас для меня счастье – вкусно покушать, хорошо отдохнуть, узнать что-то, ранее неведомое. Счастье вновь почувствовать себя живым спустя столько лет, благодаря вам, – маг взглянул на Мэйлинн. – Но вот понятие такого, глобального счастья – я более не могу его осознать. Это как вернуться к развалинам своего старого дома: ты знаешь, что он был тут, ты видишь его в своих воспоминаниях, но по сути – это всего лишь руины. Поэтому я прошу прощения, что мне придётся чуть изменить установленные правила. Я расскажу не самое счастливое воспоминание, поскольку такового у меня нет, и я буду неискренен. Я расскажу один из случаев, вспоминая о котором, я горжусь тем, что сделал.

Все молчали – никто не произнёс ни слова, ожидая, что перед ними сейчас распахнётся сама история. И они не ошиблись.

– Я был тогда на пике своего могущества. Великий маг Каладиус, перед которым склонялись даже августейшие особы и которого многие считали земным воплощением Асса. Да-да, друзья мои, вы станете смеяться, но в то время поразительно много людей думали именно так! Я не раз встречал свои изваяния в храмах Асса, и многие ассианцы падали на колени, видя меня. Мне было тогда немногим более трёхсот лет, но благодаря моей маленькой хитрости люди верили, что мне уже более шестисот. Вы можете посчитать, что было это чуть больше четырёхсот лет назад, в эпоху правления Конотора Второго Грозного, последнего короля Латиона из династии Тионитов.

Собственно говоря, я тогда был придворным магом короля Конотора. Хотя предостерегу вас от того, чтобы впасть в заблуждение при этих словах. Я был придворным магом, но я не был слепым слугой короля. Вы, возможно, знаете, сколько черных дел свершил этот монарх. Увы, некоторые из них и на моей совести. Но я твёрдо могу сказать, что ответственен за них лишь я. Если я свершил нечто, достойное ужасания, то сделал это по собственной воле, исходя из собственных соображений, а не по велению короля, которого сам я считал мелким и недостойным.

По большому счету, я был ещё и первым министром короля, его правой рукой и, если можно так выразиться, его головой. Ибо король Конотор, особенно в последние годы, не слишком-то дружил со своим разумом, живя в выдуманном им же самим кошмаре, где его окружали одни предатели и убийцы. Вы, возможно, знаете, что он казнил своего собственного сына, наследного принца Конотора, которому так и не суждено было назваться Конотором Третьим. Он же приказал удушить своих жену и дочь, подозревая их в изменах: одну – в личной, другую – в политической. Он казнил бы и меня, если бы посмел. Но он не смел.

Так оно всё и продолжалось. Королевство, несмотря на все мои старания, постепенно хирело и приходило в упадок. Голодные бунты, разбойничьи шайки, лжепророки и прочая дрянь следовали одно за одним. Эпидемии синивицы, оспы, чумы выкашивали целые города. И конца и края этому не предвиделось. Конотору на тот момент было всего сорок с небольшим, так что он легко мог прожить ещё пару десятков лет, доведя государство до полнейшего краха.

Я уже тогда понимал всё это. Я понимал, что необходимы перемены, но они невозможны, пока на престоле сидит это жирное чудовище. Однако, признаю, в тот момент я был полон собственных амбиций, весьма властолюбив и, кроме прочего, был совершеннейшим мизантропом. Меня вполне устраивала эта мерзкая кукла на троне до тех пор, пока ниточки от неё тянулись к моим пальцам. Поэтому я продолжал быть бесстрастным наблюдателем, свершая между делом необходимые мне дела.

Но вот как-то ко двору прибыл юный герцог Вилиодий из рода Пантатегов. Это был весьма знатный, но небогатый род, чьи вотчины простирались вдоль кидуанских границ. Юному герцогу минул двадцать один год, когда он трагически осиротел – его отец и мать погибли во время пожара в родовом имении. Герцог Вилиодий и его юная сестра, которой едва исполнилось пятнадцать, чудом выжили. И вот теперь юноша, который неожиданно стал наследником одного из самых громких имён королевства, решил приехать в столицу, чтобы женить сестру и устроить её будущее.

Брат и сестра появились при дворе и произвели весьма благотворное впечатление – оба молоды и красивы, оба, ещё не снявшие траур, скромны и благовоспитанны, весьма доброжелательны. Но я заметил ещё одну важную для меня особенность: молодой герцог был очень умён и любознателен. При первой же аудиенции у короля он столь интересно и страстно расписал красоты и достопримечательности западных земель королевства, что заинтересовал даже такое тупое животное, как Конотора. А когда мне случилось поговорить с ним четверть часа на последующем приёме, я пришёл в совершеннейший восторг от его живого ума. Молодой человек сразу же снискал мою симпатию, которая лишь усугубилась со временем.

Благосклонность, с какой юных герцога и герцогиню принимали при дворе, объяснялась так же ещё и тем, что всеми было отмечено, какой повышенный интерес проявил к юной девушке король. Уже при первой аудиенции он не сводил с неё глаз, а за первой последовали вторая, и последующие. Вскоре уже весь двор шептался, что Конотор вновь надумал жениться. Этот факт тут же иссушил нескончаемый поток воздыхателей и ухажёров. Вокруг брата и сестры образовался удивительный вакуум – с одной стороны они были окружены льстецами и подхалимами, с другой – никто не дерзал сблизиться с ними достаточно коротко, чтобы это могло быть превратно понято августейшим женихом.

Конечно же, я был исключением. Юный Вилиодий стал частым гостем в моем дворце. Мы говорили обо всём на свете – политике, экономике, науках, магии. Ему было интересно решительно всё, и это меня весьма подкупало в нём. Иногда компанию ему составляла сестра, но ей было не слишком-то интересно наше времяпрепровождение.

Я был абсолютно очарован молодым герцогом. Против воли я задумывался о том, насколько хорошим правителем бы стал этот юноша. Его взгляды на многие вещи отличались новизной и оригинальностью, а именно это, как я полагал, было необходимо загнивающему королевству. Однако, Вилиодий весьма чутко реагировал на мои прозрачнейшие намёки, тут же уходя от разговора. Вероятно, он не до конца доверял мне, потому что я-то видел, что под этой маской глубочайшей почтительности к королю скрываются определённые властные амбиции.

И тогда я решил подтолкнуть ситуацию, добавить катализатор, как говорят алхимики. Когда речи о грядущей женитьбе короля на герцогине Пантатег приняли почти официальный характер, я начал действовать. Как-то за игрой в шахматы (а его величество ужасно любил эту игру и был непревзойдённым игроком – все мои тщания обычно сводились к тому, чтобы хотя бы добиться ничьей) я как-бы ненароком обмолвился о том, насколько популярны в народе герцог и будущая королева. Рассказал пару историй о том, как чернь выкрикивает их имена на площадях и пьёт за их здоровье в кабаках. Король, конечно, сделал вид, что его это нисколько не заинтересовало, да только я-то хорошо знал, в какую благодатную почву я бросаю свои семена сомнений.

Через пару дней я добавил масла в огонь, рассказав королю, что, якобы, кое-кто из придворных уже величает герцогиню «Вашим величеством». Тут он уже не сумел скрыть недовольства. И тогда я пустил свой главный шар – я с самым невинным видом сказал, что вокруг герцога Пантатега сплотилась весьма многочисленная кучка дворян, и что он довольно много времени проводит с ними.

Если бы я прямо в ухо королю завопил «Заговор!», я и то не достиг бы большего эффекта. Извращённый мозг последнего из Тионитов и так видел заговоры повсюду. И я понял, что теперь счёт пошёл на дни. Отныне король абсолютно убеждён в существовании заговора против него со стороны молодого герцога и его сестры, которую он едва не пригрел, как змею на груди. Но мне нельзя было действовать опрометчиво. Я понимал, сколь осторожен мой юный друг, и знал, что он будет действовать лишь тогда, когда окажется припёрт к стенке.

Я рисковал – с королём мог случиться очередной приступ ярости, во время которого он бы просто приказал арестовать обоих, а то и просто отравить. Но в большой игре нельзя без риска. И я победил. Король совершил тот самый шаг, которого я ожидал.

На следующий же день официально было объявлено о прекращении подготовки к предстоящей помолвке короля с герцогиней Пантатег. Когда Вилиодий, встревоженный и огорчённый, примчался во дворец, испрашивая аудиенции, ему было предсказуемо отказано, причём в самой холодной и пренебрежительной манере. Чуткие придворные тут же унюхали надвигающуюся бурю и поспешили разорвать все связи с опальной парой. Вилиодий, пробыв во дворце почти до самого вечера, вернулся к себе ни с чем.

А дома его уже ожидал мой слуга, который тайно сопроводил его ко мне во дворец. Где я и объяснил юноше причину минувших событий, естественно, не упомянув ни словом, что стал первопричиной всего этого. Я нагнал на беднягу такой жути, что он готов был заплакать. Особенно он боялся за сестру, участь которой я расписал особенно черными красками. Я пообещал, что по прошествии двух суток оба они будут в королевской тюрьме, откуда, после множества пыток, унижений и издевательств, их ждёт лишь один выход.

И когда мне показалось, что я достаточно дожал свою жертву, я предложил ему спасение. Как вы уже поняли, оно состояло в государственном перевороте с целью захвата престола. Я обещал свою безусловную помощь в этом деле. Я знал, что моего авторитета будет более чем достаточно, чтобы разрешить все формальности, буде они возникнут.

Но, к моему изумлению, я увидел, что Вилиодий до сих пор колеблется. Причём теперь это уже нельзя было списать на осторожность. Значит, ему действительно претил подобный метод решения проблемы. Хотя, конечно же, можно понять, насколько страшила, хотя, возможно, и манила двадцатиоднолетнего юношу королевская корона. И в какой-то момент я даже немного запаниковал – я не ожидал подобной реакции. Неужели всё было напрасно, и я просто загубил ещё две юные жизни?

И тут на меня снизошло какое-то вдохновение. Не иначе, как сам Асс шепнул мне, что нужно сказать. С таким видом, будто открываю юноше страшнейшую тайну, я намекнул ему, что, возможно, несчастный случай, произошедший в его усадьбе и приведший к гибели родителей, не был таким уж случайным. Наивный юноша – ему даже не пришло в голову усомниться всей нелепости этой мысли, ведь он доверял мне всецело! Теперь он видел в короле не только потенциального убийцу его и его сестры, но также и вполне реального убийцу его родителей. Начиная с этого момента, участь короля Конотора была решена.

Я взял бразды правления грядущим переворотом в свои руки. Сам нашёл людей – либо достаточно верных мне, либо недостаточно верных королю, сам отдал все необходимые распоряжения. Я понимал, что мало найдётся в мире заступников для нынешнего латионского короля, потому что слишком уж многие имели на него большой зуб.

Уж не знаю, есть ли среди вас достаточные знатоки древней истории, которые знают, что было дальше, поэтому вкратце расскажу и об этом. Ночью того же дня группа заговорщиков ворвалась в спальню короля. Его нашли под кроватью, трясущегося и захлёбывающегося слезами. Заговорщики обвинили его во всех грехах – реальных или мнимых (последних, впрочем, было пренебрежимо мало), и потребовали подписать отречение. По моему замыслу предполагалось, что король начнёт возмущаться, отказываться, угрожать, в общем, всячески вести себя так, что чьё-нибудь ранимое сердце не выдержит этого, и его просто прикончат. Но, увы, эта трусливая свинья тут же подписала бумагу, на лету целуя руки, которые её придерживали. Так он был отправлен в тюрьму.

А на следующее утро, как вы, возможно, знаете, он был найден в камере повешенным. Естественно было объявлено, что король покончил жизнь самоубийством, однако сейчас, спустя четыреста лет, я могу раскрыть одну из множества своих тайн. Той ночью к королю пришёл его придворный маг и первый министр. Пришёл в сопровождении двух дюжих молодцов, которые и препроводили его величество к Белому Мосту.

– Но зачем было убивать? – воскликнула потрясённая Мэйлинн, которая, возможно, единственная из всех знала официальную версию этой истории.

– Только два слова, дорогая Мэйлинн: гражданская война, – сейчас лицо Каладиуса казалось высеченным из тёмного холодного камня.

– Да, понимаю, – кивнул Варан. – Живой бывший король мог бы стать ядром притяжения для несогласных с новой властью. Пока он был жив, вместе с ним была жива и надежда вернуть ему трон. А подобные надежды – идеальное топливо для гражданской войны.

– Лучше и не скажешь, любезный Варан! – одобрил Каладиус. – Именно эти соображения и толкнули меня на этот поступок. И, надо сказать, в списке вещей, которых я стыжусь или которые причиняют мне душевные терзания, этот поступок находится где-то на последних местах. Я до сих пор считаю, что поступил правильно.

Ну а дальше всё было сыграно как по нотам. Как и ожидалось, после того, как я настоятельно рекомендовал кандидатуру молодого герцога Пантатега в качестве нового венценосца Латиона, Королевский Совет, а точнее тот огрызок, что остался от него после всех арестов и казней прошедших времён, без каких-либо возражений утвердил моего кандидата. Было очевидно, что среди коллегиантов Совета есть те, кто были бы сами не прочь примерить на себя корону Латиона, но возражать великому магу не хотелось никому.

Так и наступила новая эра в истории Латиона. К власти пришла новая династия, которая более двухсот лет правила государством. И если финал этого правления был печален, то начало было поистине прекрасно! Долгое и мудрое правление короля Вилиодия Первого Пантатега принесло долгожданный мир и покой на эту землю. Вилиодием Великим запомнили будущие поколения того тщедушного юношу, которого я едва ли не силой усадил на латионский трон…

Благоговейное молчание повисло в темной болтающейся каюте. Каждый из присутствующий ощущал, как он только что прикоснулся к самой что ни на есть истории Латиона, причём истории столь давней и столь славной, что она стала почти мифом, легендой. И вот, рядом с ними, дыша тем же вонючим воздухом, так же, как и они, кряхтя от постоянных толчков корабля, находилась главная из живых легенд – Каладиус. У всех было такое чувство, что они коснулись древней реликвии, хранящей пыль столетий и прикосновения великих мира сего.

– Мессир, только ради одной этой истории я готов терпеть этот шторм, и даже благодарить его, – наконец проговорил Варан. – Я не могу выразить словами, какая для меня честь быть рядом с вами!

– А я так и вовсе не могу поверить, что это всё происходит со мной! – почти экзальтированно воскликнул Бин. – Я, простой голодранец из латионских трущоб видел и слышал такое, чего никогда не увидят и не услышат короли и маги нашего мира!

– Ну, довольно, довольно, – засмеялся Каладиус, шутливо подняв руку к лицу, словно закрываясь от этих похвал. – На самом деле, я вам тоже весьма благодарен за то, что оживили меня! Так приятно было после стольких сотен лет ощущения себя легендой, вновь почувствовать себя просто живым человеком! Поэтому, прошу вас, перестаньте глядеть на меня такими большими глазами! Давайте лучше послушаем, что расскажет нам достопочтимый мастер Теней.

– Бывший мастер Теней, – с улыбкой, но твёрдо поправил его Варан. – Нелёгкая же мне выпала доля – мало того, что моя жизнь и так бедна всякими приятными переживаниями, так теперь мне ещё нужно рассказывать свою историю после подобной истории мессира. Это всё равно, что жук-навозник приползёт к нам и расскажет, как увлекательно и интересно было скатывать шарик из навоза.

– Будет вам, дорогой Варан, – рассмеялся ассоциации маг. – Уверен, что такому интересному и многогранному человеку есть, что поведать о себе. Прошу, начинайте!

– Хорошо, но не потому, что согласен с вами, мессир, а только лишь потому, что считаю необходимым выполнить предложенное всем условие. Но не ждите ничего особенного – мой рассказ будет скучным и коротким, предупреждаю сразу!

***

– Моя жизнь бедна на радостные события, – продолжил Варан. – До пятнадцати лет я жил в семье, едва сводящей концы с концами, и самым большим счастьем для меня было, если я мог наесться до отвала, или же если нужно было вкалывать меньше, чем обычно. Потом я оказался в Гильдии, и вся моя жизнь закрутилась вокруг этого. Я признаю, что являюсь весьма честолюбивым человеком. Как только я попал в Гильдию, моей главная цель заключалась в том, чтобы стать мастером седьмого круга. На меньшее я был не согласен. Я принёс в жертву этой мечте всё своё личное время, все свои желания. Можно сказать, что в некотором смысле я уже в шестнадцать лет был стариком, поскольку меня не интересовали те вещи, какие обычно интересуют парней в таком возрасте.

Я никогда не общался с девушками, и считал, что мне это не нужно, поскольку никакая девушка не заменит уважение товарищей по цеху. Я не увлекался ночными посиделками в кабаках, поскольку вино туманит разум, а мой разум был необходим мне, чтобы двигаться вперёд. Я не мог позволить себе даже просто побездельничать денёк-другой в кровати, поскольку всё свободное время я уделял тренировкам, ведь я хотел быть лучшим из лучших.

Мастер Чёрный, мой наставник, хотя и радовался моим успехам, но частенько посмеивался надо мной, говоря, что мне нужно хоть один день побыть молодым, прежде чем навеки становиться стариком. Однако я лишь отмахивался от этих слов и, надо сказать, очень злился на них.

И я действительно стал лучшим из учеников, а затем и лучшим из подмастерьев. Вот-вот должна была исполниться моя мечта – я знал, что максимум через год я стану мастером первого круга. Мне хотелось получить звание мастера раньше, чем это удавалось кому бы то ни было до меня. Между прочим, мне это удалось.

Но получение звания мастера означало, что я выйду из-под опеки мастера Чёрного и перестану выполнять его приказы. И вот он решил, пока ещё имеет на это право, приказать мне побыть обычным семнадцатилетним мальчишкой, пока ещё была такая возможность. Я не знал точно – семнадцать лет мне было на тот момент времени, или восемнадцать. Я не знал дня своего рождения, потому что в нашей семье отмечать дни рождения было непозволительной роскошью. Так что, может быть, мне уже и стукнуло тогда восемнадцать, но скорее всего – ещё нет.

В общем, мастер Чёрный приказал мне в течение суток перестать быть подмастерьем и стать обычным человеком. Испробовать все прелести разгульной и беззаботной жизни, какой жило большинство моих сверстников. Я пытался возражать, хотя по уставу не имел права перечить приказам мастера. Но мастер Чёрный, после того как в кровь разбил мне губы за то, что осмелился возразить, объяснил, что нельзя стать истинным мастером Теней, не попробовав обычной жизни. Ведь чтобы быть Тенью, нужно быть точной копией того, что её отбрасывает. Так что приказ был дан, и моя задача была в том, чтобы исполнить его неукоснительно, предоставив на другой день полный отчёт того, что я попробовал и в чём преуспел.

И вот наступило утро дня моих испытаний. И первым моим испытанием – не поверите – было проваляться в постели до полудня. Было лето, светало рано, и я проснулся, как обычно, где-то в шестом часу утра. Солнце уже светило вовсю, и я едва не выскочил из кровати по давней привычке. Однако, вспомнив, что от меня требуется, остался лежать. Я пытался заснуть, но ничего не выходило. В итоге я, как последний болван, пролежал в кровати около шести часов, тупо пялясь в потолок. В общем, эта сторона беспечной жизни мне совершенно не понравилась.

Я так и не привык долго спать, и по сей день встаю не позже шести утра. Вообще, если бы боги спросили меня, какую физиологическую потребность я бы просил убрать у меня, я бы, не задумываясь, выбрал сон. Сколько раз я мечтал о том, чтобы иметь возможность не спать совсем! Каким бы великим человеком я стал!

Когда солнце поднялось достаточно высоко, чтобы приблизиться к полудню, я наконец выскочил из своего жаркого плена. Теперь мне надлежало отправиться к Докам и там провести несколько часов, лёжа на досках пристани и грея живот на солнце, как это делает огромное количество оболтусов, имитирующих поиск работы, а на самом деле просто отдыхающие с чистой совестью, пока их родные уверены, что они выискивают малейший шанс подработать.

Тут рассказывать вообще нечего. Более тупое занятие придумать сложно. И, глядя на этих юнцов, которые уже вполне бы могли быть состоявшимися людьми, но при этом предпочитают днями валяться, словно овощи, я был искренне поражён. Я не мог понять – неужели они ни разу не задумывались о том, зачем они вообще живут? Мне было так дико видеть людей, у которых в жизни нет никакой цели, что я едва сдерживался, чтобы не начать их просто избивать, пытаясь спровоцировать хоть на какое-то действие.

Когда рабочий день подошёл к концу, я наконец направился к следующему этапу моего задания. Их оставалось всего два – хорошенько погулять в кабаке и, прошу прощения, Мэйлинн, – познать женщину.

Надо сказать, что в тот раз вино мне совершенно не понравилось, хотя сейчас я кардинально поменял отношение к нему. Но тогда я через силу вливал себя стакан за стаканом, не чувствуя ничего кроме отвращения, и не только от вкуса самого вина, а ещё и от ощущения растекающейся по телу беспомощности. Все мои члены становились всё более вялыми, при каждом движении головы мир начинал бешено вращаться, вызывая тошноту.

Это было удивительное ощущение – одна часть моего сознания будто бы оставалась трезвой, всё видела и всё понимала, но – увы! – эта часть полностью потеряла контроль над телом. И вот я с ужасом наблюдал, как при попытке взять стакан моя рука промахивается, задевает его и роняет. Я с ужасом гляжу, как вино течёт по столу прямо мне на штаны. Но с ещё большим ужасом я глядел на то, как другая часть моего сознания, которая захватила контроль над телом, пьяно хохочет над произошедшим.

В конце концов я одолел весь кувшин, хотя меня дважды вырвало, причём один раз – прямо в кабаке. Второй раз я успел выбраться наружу, и затем долго сидел, прислонясь к стене, воняющий вином и блевотиной. А ведь мне ещё нужно было… гм… пообщаться с женщиной. Короче, и этот опыт тогда показался мне ужасным, если не сказать – отвратительным.

Несколько протрезвев, я решил побыстрее покончить с последним заданием, чтобы уже поскорей окончился этот мерзкий день. Понятно, что о том, чтобы в таком виде найти себе девушку более или менее достойную, не приходилось и думать, да мне это было и не нужно. Я даже не испытывал ни малейшего возбуждения, или радости от того, что мне предстояло. Какое-то отвлечённое чувство, будто я шёл ловить рыбу.

Поскольку среди нас девушка, я опущу подробности последнего этапа. Скажу лишь, что недалеко от того кабака, где я выпивал, я наткнулся на дешёвую шлюшку. Я толком не разглядел ни лица её, ни фигуры. Да и вообще скажу, что данный этап оказался ненамного приятней других.

Вот так и окончился этот день. Не скажу, что он был самым счастливым в моей жизни, но то, что одним из самых необычных – это уж точно, – закончил своё повествование Варан.

– Да, дружище, ты не кокетничал, когда говорил, что не мастер рассказывать, – усмехнулся Кол.

– Я предупреждал, – пожал плечами Варан.

– Неужели так трудно быть обычным человеком? – полюбопытствовал Бин.

– Да нет, конечно, – ответил мастер Теней. – Но я тогда был максималистом и карьеристом. Для меня не существовало ничего кроме Гильдии. Возможно, именно это и было моей ошибкой, делало меня слабым. Наверное, как раз поэтому мастер Чёрный и дал мне такое странное задание. Я был зациклен, а, следовательно, слаб. Не то, чтобы после этого дня я тут же кардинально изменился, но, определённо, задумываться стал чаще. Да и со временем по крайней мере два занятия из тех четырёх стали мне в радость, – тонко улыбнувшись, закончил он.

– Ну, хвала богам! – воскликнул Кол. – Значит, ты не так уж сильно отличаешься от нас всех, простых смертных.

– Конечно нет! С возрастом становишься умнее. И менее спесивым, наверное.

– А шторм, однако же, не проходит, – проговорил Бин.

– А ты что думал – он закончится, как только мы кончим травить байки? – усмехнулся Кол. – А вдруг он затянется на пару недель?

– Да у меня все кишки в узлы перевяжутся за это время! – простонал Бин.

– Я предлагаю лечь спать! – сказал Варан.

– О, и это говорит человек, который ненавидит сон! – с иронией воскликнула Мэйлинн.

– Как оказалось, штормы я ненавижу ещё больше, – улыбнулся в ответ Варан.

– Да я ни за что не засну сейчас, – уныло проговорил Бин. – Может, ещё по истории?

– Я бы послушала ещё историй мессира! – тут же подхватила Мэйлинн. – Это всё равно, что читать учебник истории, только гораздо интересней!

– Что ж, – почесал лысый череп волшебник. – Поспать сейчас, действительно, удастся едва ли… Так что если вам хочется слушать воспоминания старика…

– Ещё бы! – воскликнул Кол. – Я не перестаю ругать себя за то, что мы раньше не додумались попросить!

– Ладно, ночь предстоит долгая, так что вы ещё запросите пощады! – шутливо предупредил маг. – Вы же знаете нас, стариков – стоит нам начать вспоминать молодость, и нас уже не заткнуть!

И, действительно, очень долго Каладиус рассказывал разные случаи из своей богатой на события жизни. Однако они не имеют отношения к описываемой нами истории, и будут со всеми подробностями изложены в свой черед и в иной книге, поэтому нам, читатель, придётся оставить наших друзей до утра.

 

Глава 47. Глаз дьявола

Шторм не кончился к утру. Ночью путешественники почти не сомкнули глаз – бесконечная качка измотала даже самых бывалых. Воздух в каюте был спёртым и явственно пах рвотой. Однако выйти наружу не рисковал никто. Через какое-то время в каюту, борясь с ветром, втиснулся один из матросов и спросил, не нужно ли чего. О еде думать никто не мог, специальные ночные горшки с плотно закрывающимися крышками просить вынести матроса было как-то неловко, поэтому Каладиус лишь вяло махнул рукой, показывая, что им ничего не нужно.

Было как-то не до разговоров. Все были усталые и хмурые. Мэйлинн и вовсе ушла в свою «комнату», вероятно, ей очень не хотелось, чтобы её стошнило на глазах остальных. Стоны путешественников перемежались стонами корабельных переборок. Свечи давно погасли, но новых никто не зажигал, так что в каюте была почти кромешная тьма. Собственно, всех это сейчас полностью устраивало.

Лишь ближе к вечеру ветер, кажется, стал стихать. Пол под ногами всё ещё очень качался, но уже хотя бы не вздыбливался и не брыкался, словно норовистый конь. Снасти выли уже не так истошно, да и влажные шлепки волн стали, кажется, не такими тяжёлыми.

– Неужели кончается? – почти простонал Кол.

– Похоже на то, – держась за тощий живот, ответит Каладиус.

– Я уж думал, что не доживу, – кисло пробормотал Бин.

– Ты погоди ещё, – предостерёг Кол. – Рано радоваться. Кто его знает, этот ураган! Вдруг это просто передышка!

Но это была не передышка. А если и передышка, то довольно продолжительная. Уже через час волнение упало настолько, что можно было спокойно стоять на ногах, не ощущая себя эквилибристом. Да и ветер, насколько можно было судить, вполне угомонился. Кол воспользовался случаем, чтобы выбраться подышать. Сквозь распахнутую дверь ворвался холодный просоленный воздух, и он показался таким вкусным и свежим на фоне миазмов, царивших внутри, что все, даже Бин, тут же ринулись вслед за Колом.

– Наконец-то выбрались, лежебоки! – послышался сверху усталый голос Шэда. – Я уж думал, вы решили не выходить до самой Саррассы.

– Да тут у вас как-то неуютно было, – ответил Кол.

– Это да, – согласился Шэд. – Помотало нас изрядно. Но корабль – это просто чудо! Настолько хорош, что меня прямо подмывает отправиться на поиски нового шторма, чтобы ещё раз насладиться тем, как эта белокрылая чайка играет с волнами!

– Прошу, не надо! – полушутливо, полусерьёзно воскликнула Мэйлинн. – Надеюсь, что больше мы ничего подобного не испытаем!

– Увы, но тут я вынужден вас разочаровать, госпожа, – помотал головой Шэд и его вымокшая борода поелозила по груди. – То, что было – это ещё цветочки. Можно сказать, Вастиней лишь разминался. Мы не попали ещё в то место, где особенно интенсивно сталкиваются тёплые и холодные потоки.

– Вы говорите о Доронском заливе, друг мой? – Каладиус стоял, привалившись на фальшборт и жадно вдыхал крутой от соли воздух.

– Точно так, мессир, – откликнулся Шэд. – Мало того, что там сходятся все воздушные и водные потоки, так они ещё попадают в эту своеобразную чашу, и перемешиваются там так, словно сам морской дьявол толчёт преисподнюю в своей ступе. Не случайно моряки, которым случалось ходить в Вастиней, дали этому месту весьма недоброе имя.

– Какое же? – полюбопытствовал Каладиус.

– Глаз дьявола, – мрачно проговорил Шэд. – А мы, стало быть, будем бельмом в этом глазу.

– Не хочется себе даже представлять, – поёжился Бин. – А ты что же – весь шторм там простоял, у штурвала?

– Ну я что-то не слыхал, чтобы ты вызывался в добровольцы, – усмехнулся Шэд.

– И всё без отдыха? Почти сутки? – изумилась Мэйлинн.

– Не хочется отдыхать на дне, сударыня, поэтому лучше уж так. Потом отдохну.

– И как тебя только не смыло? – с наивным восторгом выдохнул Бин.

– Привязался.

Бин, было, усмехнулся, но затем понял, что Шэд не шутит. Более того, он увидел, что капитан и теперь ещё плотно привязан верёвками к штурвалу.

– Ну а сейчас что нас ждёт? – полюбопытствовал Варан.

– Лично меня ждут пара-тройка пинт эля, доброе мясо, а затем – минимум шесть часов сна! – блаженно потягиваясь, ответил Кошка. – Насколько я могу доверять своему чутью, следующий удар старины Вастинея случится не в ближайшие сутки. Может быть, даже втихую подойдём к Глазу дьявола. Конечно, загадывать сложно, но, с другой стороны, не стал бы я шкипером, или же не проходил бы долго, ежели имел неверное чутье.

– Надеюсь, и в этот раз оно тебя не подведёт! – подытожил Кол.

– А что у нас с курсом? – осведомился Каладиус.

– На удивление – полный порядок! – отрапортовал Шэд. – Почти не ушли. Правда, на какое-то время потеряли берег, но сейчас уже вон он, опять виден, – шкипер размашисто махнул в сторону виднеющейся полоски суши.

– Что ж, не смеем больше вас задерживать, капитан, – серьёзно сказал Каладиус. – Спасибо вам за ваш труд, и теперь вы можете с чистой совестью отдохнуть не то что шесть, а хоть и все шестнадцать часов, ежели ваше чутье действительно не обманывает. Ведь вас есть кому заменить у штурвала?

– Да каботажничать, почитай, любой юнга сможет! – хмыкнул Шэд, пытаясь заледеневшими непослушными пальцами распутать тугие узлы мокрых верёвок. – Дно тут глубокое, скал нет. А по парусам боцман не хуже справится. Эй вы, кашалоты, а ну давай отвязывай капитана! – рявкнул он матросам.

Несколько расторопных тут же бросились на помощь своему шкиперу. Провозившись некоторое время и поняв, что верёвки затянулись намертво, они просто разрезали узлы. Шэд нетвёрдой походкой медленно двинулся к лестнице на негнущихся ногах. Стало видно, что полы его плаща заиндевели и почти не гнулись, так же, как и его члены. Как и говорил недавно Каладиус, этот человек действительно был словно отлит из железа.

– Как же ты на таком холоде простоял столько времени? – в голосе Кола слышалось глубочайшее изумление.

– Ты спроси лучше, как я все эти сутки под себя ходил! – буркнул Шэд. – Спасибо Арионну, хотя бы большая нужда не приспичила. А то были бы у меня полные сапоги не только собственной мочи, но собственного дерьма! Прошу прощения, сударыня.

– Ничего, – задорно улыбнулась Мэйлинн. – Я тоже за эту ночь пролила на себя добрую половину своего ночного судна! А вас-то хоть дождём обмыло!

– И дождём, и волнами… А вы, погляжу, не из тех избалованных барышень, которые вечно подносят к носикам надушенные платочки, едва увидев таких, как я, – одобрительно ухмыльнулся Шэд, впервые удостоив Мэйлинн долгим взглядом. Поскольку на лирре был глухой плащ, в ней нельзя было распознать воспитанницу Наэлирро. Кроме того, татуировку надёжно прикрывал сделанный в Лоннэе тонкий облегающий воротник телесного цвета.

– Ты даже не представляешь, дружище, насколько она не похожа на всех обычных девушек, которых ты когда-либо видел! – подтвердил Кол. У его глаз собрались смешливые морщинки.

– Да вы все тут – странный народ, уж не обижайтесь! – стоя уже перед спуском в трюм проговорил Шэд. – Иначе мы бы не были здесь сейчас, – и он почти ввалился в распахнутый люк.

***

Чутье не подвело Кошку – в последующие три или четыре дня океан хотя и нельзя было назвать спокойным, но даже по меркам Бина он казался вполне гостеприимным. Ветер был умеренным, однако приходилось постоянно манипулировать парусами, поскольку направление его менялось довольно часто и довольно резко. Однако для «Нежданной» это не было проблемой. Можно было много плохих слов сказать о двух рыжих братьях, что когда-то владели этим судном, но то, что у них был великолепный вкус на корабли – с этим поспорить не смог бы даже самый упёртый скептик.

Довольно неприветливой была погода – сырой холод, пробирающий, казалось, до костей. Каждое утро друзья выходили на палубу, скользкую от небольшой ледяной корочки, наросшей за ночь. В этой же ледяной корке были борта, снасти. Путешественники стояли у фальшборта, зябко дуя в коченеющие ладони, и с восхищённым недоумением следили за матросами, которые уверенно и ловко взбирались по вантам на самые верхушки мачт, голыми руками, казалось, совершенно невосприимчивыми к холоду, крутили какие-то верёвки, вязали или развязывали узлы. Густые облака пара вырывались из их разгорячённых ртов, и тут же инеем оседали на взъерошенных бородах.

Команда, надо сказать, была совершенно подстать своему капитану – он, отлежавшись после бессонной борьбы со штормом, теперь вновь занимал своё место на мостике. Шэд выглядел в два раза толще из-за множества одежд, напяленных на него, но все прекрасно понимали, что и они не до конца спасают его от холода.

– Да уж, я как-то по-другому представляла себе морские путешествия, – призналась как-то Мэйлинн. – Я думала, что буду стоять у штурвала, тёплый ветер будет развевать волосы, а вокруг будет сиять бирюзовое море. Но такого я себе не представляла!

– Ничего, ближе к Золотому Шатру будут вам и бирюзовое море, и тёплый ветер, – успокоил Каладиус. – Стоит пересечь Доронский залив, и с каждой лигой мы будем всё ближе к вашей мечте.

– Кажется, я уже больше не мечтаю быть покорительницей морей, – чуть виновато пролепетала Мэйлинн.

Действительно, здесь всё оказалось гораздо менее романтично, чем ей казалось. Холод, качка, опасность, но не щекочущая нервы, а тупо давящая собой, плюс к этому – одежда, насквозь пропахшая потом и даже мочой, отсутствие элементарных условий. Конечно, братья Трип и Кирп были, вероятно, небольшими привередами, и наверняка, будь у путешественников больше времени, они гораздо уютней обустроили бы каюту. Однако теперь приходилось терпеть, и это никак не вписывалось в те романтические картинки, которые когда-то Мэйлинн представляла себе.

А ещё плаванье на корабле оказалось невероятно скучным занятием. Море вокруг было одним и тем же – свинцово-серым и неприветливым. Почти такое же серое небо нависало над морем и тоже не вызывало особых положительных эмоций. Берег был достаточно далеко, чтобы видеться лишь узкой темной полоской, поэтому и за ним наблюдать было крайне неинтересно. А на самом корабле не происходило вообще ничего. Точнее, там постоянно что-то происходило, но лирра довольно быстро перестала с интересом наблюдать за ловкими матросами, выполняющими манёвры с парусами. Это было интересно в первый, второй, может быть даже и десятый раз. Но к сотому разу стало столь обыденно, что Мэйлинн уже просто не обращала на это внимания. Да и долго находиться на палубе было не слишком-то приятно из-за сырого холодного воздуха. Так что лирра с ностальгией вспоминала их сухопутное путешествие, казавшееся теперь интересным и насыщенным событиями.

На третий день после окончания прошлого шторма ветер понемногу начал вновь усиливаться. Он не был штормовым, но и не предвещал ничего хорошего. Более того, он упорно теперь дул со стороны берега, так что приходилось удерживать корабль от того, чтобы ему не уйти в открытое море.

– Далеко ли ещё до залива? – спросил Каладиус Шэда.

– Ну, если будем идти с той же скоростью, думаю, дня через три увидим Зелёный мыс, – отозвался тот. – А за этим мысом уже будет залив.

– Ещё три дня… – огорчился Кол и удивился сам себе – он, оказывается, уже ждёт, не дождётся, когда же будет этот самый Глаз дьявола – хоть какое-то разнообразие.

– Что, дружище, заскучал по штормам? – усмехнулся шкипер. – Тогда для тебя хорошая новость – кажется, скоро нас опять немного помотает.

– Спасибо, что обрадовал, – кисло ответил Кол.

И действительно – на исходе дня ветер вновь резко поменялся и задул, наоборот, в сторону суши. Более того, он стал гораздо сильнее, и вновь поднялась волна. Правда, «помотал» корабль в этот раз шторм недолго – к утру следующего дня он уже утих. Однако судно оказалось всего в паре кабельтовых от берега, так что Шэд срочно стал отводить корабль подальше.

Следующие два дня прошли относительно спокойно. Даже небо, казалось, стало светлее, чем прежде. И вот Шэд, в очередной раз отняв подзорную трубу от глаза, провозвестил:

– А вот и Зелёный мыс, господа! Часов через шесть мы будем в Доронском заливе!

– Ну привет, Глаз дьявола, – сквозь зубы процедил Кол – отчего-то внутренности вдруг стали холодными и тяжёлыми, и казалось, они свалились одной кучей в самый низ живота.

***

Глаз дьявола встречал гостей недобро – насупив брови-тучи, дыша леденящим ветром, толкая в бока тяжёлыми волнами. То, что происходило вокруг, уже вполне было похоже на шторм, а дальше, если верить чёрному горизонту, всё будет ещё хуже. Если не врут моряцкие байки, то ничего доброго ждать не приходилось.

– Надобно решить, мессир, как пойдём дальше, – перекрикивая вой ветра, орал Шэд. – Или продолжим идти вдоль берега, и, если что, сможем сделать передышку и подлататься в Пранте, или же идём напрямую, чтобы по кратчайшей перерезать залив? Если повезёт – выиграем несколько дней.

– А если не повезёт? – с бровей мага стекали капли дождя, поскольку злобный ветер всё норовил содрать капюшон.

– Даже если что-то случится в кабельтове от берега, в такой шторм и при такой температуре воды у нас нет шансов, – Шэд судорожно стискивал штурвал, пытаясь обуздать мечущийся корабль. – Так что я бы рискнул напрямик!

– Ну вы же – капитан! – сверкнул глазами Каладиус. – За вами и последнее слово! Доставите нас живыми и невредимыми – вам почёт и уважение, а нет – так кто ж с вас спросит?

– Вы отличный наниматель, мессир! – расплылся в желтозубой улыбке Шэд.

– Я и сам так думаю, – Каладиус в очередной раз рывком натянул капюшон на голову, кивнул Шэду и направился вниз, сообщить своим спутникам итог разговора.

– Ассова задница, я бы всё отдал за то, чтобы пару деньков провести на неподвижной поверхности! – огорчённо проворчал Кол, услышав, что заход в Прант отменяется.

– И тем не менее, так будет лучше, – заверил Каладиус. – Во-первых, сэкономим несколько дней, а во-вторых, как уже говорил наш капитан, Доронский залив напоминает громадную чашу, в которую затягивает холодные и тёплые течения, и где всё это перемешивается в адскую смесь. Если мы не будем в неё углубляться, то, возможно, нас не так уж сильно потреплет.

– Но потреплет всё равно, – буркнул осунувшийся за эти дни Бин.

– Ну, этого не избежать! – ответил маг. – Однако капитан Шэд ручается за крепость судна. Если волны не будут высотой с грот-мачту, нам ничего не грозит.

– А что – бывают такие волны? – глаза Бина округлились.

– Надеюсь, что нет, – пожал плечами Каладиус. – Поэтому-то нам ничего и не грозит. Ну разве что пара новых синяков, да расстройство желудка.

– Ваши бы слова, да богам в уши! – Варан скептически закусил нижнюю губу.

– У нас всё равно уже нет выбора, – возразил Каладиус.

– Нежели? – мастер Теней обвёл присутствующих взглядом. – А почему бы не дойти до Пранта, и не переждать там две-три недели, пока Вастиней немного успокоится? От погони мы оторвались, и вряд ли они так легко отыщут нас снова.

– Какое замечательное слово – «вряд ли», – едко усмехнулся Каладиус. – Неужели мастера Теней все свои операции планируют, исходя из этого понятия?

– Мастера Теней не бросаются, очертя голову, туда, где их ждёт почти верная смерть, – огрызнулся Варан. – Любой риск можно разделить на оправданный и неоправданный. На мой взгляд, переждать ураган в порту, подвергаясь некоторой опасности быть выслеженными – это оправданный риск. Но лезть в самое сердце шторма, о котором слагают легенды – вот это, мессир, я называю неоправданным риском.

– А я называю это необходимостью, уважаемый! – повысил голос Каладиус. – То, что вы называете оправданным риском, на деле может стать для нас фатальным. Вы, как никто, ощутили на себе, что на нас уже ведётся полномасштабная охота. Вы думаете, Орден послал всего одну магиню, чтобы следить за вами? Я думаю, что на всю Паэтту сейчас наброшена тонкая стальная сеть. Пока ещё ячейки её довольно крупные, и хитрая и умная рыбка может выскользнуть сквозь них. Но скоро всё изменится, и, возможно, сама земля загорится у нас под ногами. В нашем случае – преступление терять хотя бы один день!

– Так именно поэтому мы столько времени потеряли, наслаждаясь вашим гостеприимством в пустыне, затем – выхаживая умирающих в Лоннэе, а затем – вкушая запретные плоды в Найре? – на спокойном обычно лице Варана сейчас бушевал почти такой же шторм, что и за пределами корабля. – Почему тогда мы могли себе позволить ждать, а теперь вдруг – нет?

– Не думал, что мне придётся вам это растолковывать, – маг пронизывающе смотрел на охотника за головами. – Всё, о чём вы говорили, произошло до того, как мы узнали, что нас выследили. Тогда ещё мы обладали призрачной роскошью более свободно распоряжаться временем. Да и то я теперь жалею, что принял такое решение. Увы, я прожил на свете столько лет, прочёл столько книг, но не удосужился ничего узнать об этом проклятом Вастинее! Я допустил ошибку!

Все присутствующие на этой словесной дуэли с напряжением ожидали её разрешения. Все поворачивали головы то к магу, то к мастеру Теней, в зависимости от того, кто сейчас говорил. Тревога читалась на их лицах.

– А нет ли вероятности, что чуть позже вы и об этом вашем решении скажете то же самое? – глаза Варана сузились в две пылающие щёлочки.

– Конечно есть! – желваки ходили на скулах Каладиуса. – Глупо было бы отрицать, что случиться может всё, что угодно. Но я точно знаю одно – мы выходим против шторма во всеоружии! У нас – лучшее судно, великолепная команда, талантливый капитан. У нас есть всё, чтобы победить стихию! Но мы гораздо более беспомощны в столкновении с Орденом, потому что даже не знаем, чего и когда нам ожидать. Если выбирать между врагом тупым и неумолимым, или же умным и неумолимым – я выберу первого!

– Прошу вас, довольно ссор! – не выдержала Мэйлинн. – Я понимаю, что нервы у всех сейчас на пределе, но не нужно вымещать на других свои злость и страх. Вы как-то сказали, мессир, что в этом путешествии я выбираю путь. Что-нибудь изменилось с той поры?

– Ничего не изменилось, – несколько неохотно проговорил Каладиус. Плечи его внезапно поникли – он понял, что Мэйлинн, скорее всего, выберет не его сторону.

– Ну тогда, может, позволите мне решить, как нам поступить? – на этот раз лирра обратилась уже ко всем.

– Конечно, – обронил маг, а остальные довольствовались лишь кивком головы.

– Так вот, по моему мнению, мы должны… – Мэйлинн замолчала, словно собирая мысли в кулак. Она по очереди вглядывалась в лицо каждого из присутствующих, пытаясь что-то прочесть в них. На неё же смотрели глаза, в большинстве которых теплилась надежда на то, что она скажет именно то, что нужно. – Мы должны двигаться дальше, – наконец выдохнула лирра и опустила глаза, чтобы не встретиться с болью и разочарованием во взглядах друзей.

По каюте прошёлся вздох – у кого-то облегчения, но куда чаще – отчаяния; однако никто не проронил ни слова.

– Прошу простить меня, – обратилась лирра ко всем, кроме Каладиуса, поскольку все они надеялись на иные слова. – Но я доверяю мессиру, и я доверяю капитану Шэду и этому кораблю. И, сказать по правде, я куда больше ужасаюсь перспективе попасть в руки Ордена, чем оказаться на дне. Уж простите, что я столь эгоистична.

Молчание продолжалось и становилось всё тягостней. Вытянувшиеся лица Кола, Бина и Варана красноречивее любых слов говорили о том, что творилось в их душе. Мэйлинн в отчаянии закрыла лицо ладонями, но не заплакала, а просто замерла, словно пытаясь отгородиться от всего окружающего.

– Пойду, подышу воздухом, покуда ещё есть возможность, – наконец нарушил молчание Кол.

Он запахнул плащ и вышел на палубу, где мощными тугими струями хлестал ливень. Других желающих последовать за ним не нашлось. Все впали в подавленное молчание. Даже Каладиусу, казалось, нечего сказать.

– Что, планы поменялись? – окликнул Кола Шэд.

– Да нет, – цепко хватаясь за любые подручные средства, Кол с трудом взобрался на мостик и встал рядом с капитаном, мёртвой хваткой вцепившись в поручень.

– Не боись, прорвёмся, – скупо улыбнулся Шэд.

– Думаешь, круто нам придётся? – почти жалобно спросил Кол.

– Да уж, солоновато – это точно! – подтвердил Шэд. – Ты только посмотри на горизонт! Словно в преисподнюю заглядываешь! Но мы выдержим, я уверен!

– Угу, – Кол уныло сплюнул прямо на палубу – всё равно смоет водой. – А почему не все паруса убраны? – вдруг спросил он. – Разве это не опасно?

– Так надо, – ответил Шэд. – Это – специальный парус, который называют штормовым стакселем. Его уберу в самом крайнем случае, если по-другому уже будет никак. Мне ведь предстоит бороться с волнами, а совсем без парусов это будет сделать весьма затруднительно.

– Что значит – бороться с волнами? – полюбопытствовал Кол, поскольку это позволяло немного отвлечься.

– Ну нужно будет править корабль так, чтобы он шёл носом к ветру. Тогда он станет рассекать волны форштевнем, и это позволит ему уверенней держаться и не заваливаться. Другое дело, если большая волна ударит прямо в борт, особенно ежели мы будем в этот момент во впадине между волнами. Тогда судно может просто завалиться на бок, и даже киль не поможет.

– То есть, всё время, что мы будем идти сквозь шторм, тебе придётся быть на мостике?

– В идеале – да. Конечно, если шторм продлится слишком долго, мне нужно будет отдохнуть. На такой случай у меня есть помощник, которому я в этом деле вполне доверяю.

– А шторм может продлиться долго?

– Вполне вероятно, что его размеры покрывают весь Доронский залив, а это значит, что впереди нас ждут дня три хорошей болтанки. И это в лучшем случае, потому что при лавировании мы будем двигаться не по прямой.

– И скоро начнётся самое интересное? – Кол мрачно пялился в тёмную даль.

– Ну, час или два – максимум. Так что готовьтесь как следует. Проверьте все крепления, запаситесь пищей и водой. И задрайте всё, что сможете. А потом – просто молитесь.

***

Окна каюты были плотно закрыты привинченными к переборкам деревянными щитами, причём как снаружи, так и изнутри. Путешественники словно находились в осаждённом замке – наглухо закрытая дверь, окна, запасённые впрок продукты и вода… Хотя, скорее всего, еда вряд ли будет иметь большой спрос в ближайшие дни. Снова горели несколько свечей, плотно вставленных в ввинченные в стены металлические кольца, и вокруг них всё было забрызгано воском.

Шторм длился уже несколько часов, и сейчас все уже скучали по прошлому шторму. Друзья ощущали себя букашками, которых собрал в маленькую коробочку малолетний сорванец, а коробочку эту кинул себе в карман, после чего бросился играть с друзьями в салочки. Иногда казалось, что корабль просто встаёт на дыбы, и пассажиры, словно куклы, перекатывались от одного края каюты к другому.

Огромные волны, не менее двадцати футов высотой, обрушивались на палубу, перекатываясь через неё и оставляя пенные следы. Снасти визжали и вопили так, словно в них запутались все обитатели преисподен сразу. И всё это перекрывал время от времени мощный голос Шэда.

Иногда капитан испускал почти нечеловеческие, леденящие душу вопли. Может быть, в этот момент он боролся со штурвалом, удерживая его так, что, казалось, вот-вот лопнут мышцы и сухожилия. Может быть, его с головой обдавала очередная ледяная волна. Может быть, это мокрые, твёрдые и тяжёлые, словно металлические тросы, верёвки до боли врезались в его тело, когда очередной порыв ветра или волна пытались сорвать его с палубы. Иногда эти крики сопровождали гулкие удары волн о борта, когда шхуну, как скорлупку, ветер разворачивал почти на месте, подставляя очередной волне беззащитный борт. Тогда шхуна кренилась на борт так, что иной раз даже черпала воду.

Всякий раз, слыша эти крики, у друзей обрывались сердца. Они напряжённо вслушивались, глядя вверх, словно могли увидеть капитана через толстые доски. И всякий раз от сердца отлегало, когда через какое-то время, перекрывая рёв и грохот стихии, разносились крепкие матросские матюги, которыми Шэд костерил и небо, и море, и корабль, и самого себя. И вот уже корабль, словно чайка, взмывал на новой волне.

Лишь на пятый день этого ада ветер начал стихать, а качка – уменьшаться. К тому времени путешественники уже готовы были сойти с ума от болей во внутренностях, недосыпа и ужаса. Воздух в каюте пропах потом, рвотой и нечистотами, а люди в ней были больше похожи на призраков самих себя. Ни у кого, казалось, не оставалось сил даже приподняться с липкого вонючего пола.

Но спустя два-три часа стало ясно, что шторм действительно сходит на нет. После нескольких дней, когда палуба подбрасывала людей, словно жарящиеся блинчики, сейчас она казалось почти неестественно неподвижной, хотя десять дней назад, когда началось их путешествие, куда меньшее волнение казалось им чрезмерным. Через какое-то время стали слышны стоны, и это был хороший знак.

Действительно, ещё через некоторое время начались шевеления, и сперва Кол, затем Варан стали медленно пытаться подняться. Вслед за ними, давя стоны, зашевелилась и Мэйлинн. Закряхтел, переворачиваясь на бок, Каладиус. Лишь Бин продолжал неподвижно лежать, раскинув руки и ноги.

Кое-как встав на ноги, шатаясь, точно пьяный, Кол добрался до двери. Ворвавшийся в каюту воздух оглушал своей чистотой и свежестью. Снаружи было довольно светло, хотя небо всё ещё было низким и серым. Кривясь от боли в кишках, Кол выполз наружу, хватаясь руками за переборку.

– О, вижу, вы живы! – голос Шэда вновь был бодр и радостен, словно ничего и не случилось. – Как там у вас, всё в порядке?

– Если не считать, что в каюте не осталось ни одного незаблёванного и необоссанного уголочка, а меня сейчас стошнит собственными кишками, то – да, всё в полном порядке, – Кол с отвращением поскрёб отросшую щетину, слипшуюся от рвотных масс.

– Ну и славно! – воскликнул Шэд, словно не слыша едкого сарказма в голосе легионера. – Тогда принимайте поздравления – мы, кажется, прорвались!

– Так что – дьявольских штормов больше не будет? Я разочарован… – прохрипел Кол, кое-как взбираясь на мостик.

– Не разбивайте мне сердца, скажите, что это ещё не конец! – на палубе возник Варан, столь же помятый и небритый.

– Может быть и не конец, – не стал спорить Шэд. – Но хуже уже точно не будет… Госпожа!.. – округлив глаза, выдохнул он.

Мэйлинн выглядела просто ужасно. Полщеки закрывал большой кровоподтёк от удара о переборку, свалявшиеся в один грязный вонючий колтун волосы больше походили на спутанный от репьёв и навоза хвост крестьянской кобылы. Её шатало, а лицо было мертвенно бледно.

– Ничего, – прохрипела она. – Со мной всё будет в порядке. Одна хорошая стирка, горячая ванна – и я снова стану королевой красоты этого корабля!

– О, смею вас заверить, что даже сейчас никто из присутствующих не сможет у вас отнять этого титула! – рассмеялся Шэд. Ему определённо понравилось, что даже в такой ситуации лирра сохранила чувство юмора. – А как там мессир маг и тот юноша, которого вечно тошнит?

– Юноша вытошнил всё, что мог и его больше не будет тошнить до конца жизни, – оглядывая бескрайнее пространство шальными глазами, в проёме двери возник Бин.

– Я бы на твоём месте не зарекался, приятель, – каркнул сверху Кол.

– А вот и я, – Каладиус пытался сохранять достоинство, но в его положении сделать это было весьма затруднительно, так что вскоре он перестал и пытаться, скрючившись, словно старик, и ухватившись за ноющую поясницу.

– Отлично, все в сборе! – воскликнул Шэд. – Должен вас обрадовать – ваш слуга, Пашшан, также в полном здравии и уже стал звездой нашего корабля, умудряясь готовить королевские блюда из вяленого мяса и сухарей.

– Рад это слышать, – слегка улыбнулся маг. – Ну и каков наш счёт? Как мы преодолели этот шторм?

– Лучше не придумаешь! – ответил капитан. – Я влюблён в этот корабль и охотно женился бы на нем, если бы нашёлся в мире такой жрец, что совершил бы этот обряд! Шхуна играючи проглатывала такие волны, перед которыми дрогнул бы иной линкор. Мы не потеряли ничего из такелажа. Единственная неприятность – одного из матросов смыло за борт.

– Это весьма прискорбно, – проговорил Каладиус. – И я готов оплатить компенсацию его семье.

– Его семья – это мы, так что можете оплатить компенсацию нам! – ухмыльнулся Шэд.

– За этим дело не станет, – Каладиус также взобрался на мостик и привалился к поручню. – Ну а что скажете насчёт курса? Я что-то не вижу берега.

– Это правда. Мы порядком ушли с курса, и нам пришлось довольно далеко уйти от берега. Он должен быть где-то там, – Шэд махнул рукой прямо по курсу. – Если мои расчёты окажутся верными, к ночи мы доберёмся до него. Если не увидим его до темноты, то придётся бросить якорь до утра, чтобы случайно не разбиться или не сесть на мель. Берега в этом месте будут очень низкими, дно – пологое, так что не стоит рисковать.

– Что ж, это добрые новости! Я бы попросил вас прислать в нашу каюту нескольких матросов, чтобы привести там всё в порядок. О, боги, я отдал бы миллион золотых корон за возможность принять ванну!

– Что ж, я готов предоставить вам такую возможность и за гораздо меньшие деньги! – рассмеялся Шэд. – Завтра мы устроим банный день!

– Да вы просто волшебник, друг мой! – Каладиус расцвёл в улыбке. – До сих пор не могу нарадоваться, насколько нам повезло с вами!

Пассажиры постепенно оживали на свежем воздухе, который, кстати, не был уже так пронзительно холоден, как прежде. Всё-таки сказывалась близость пустыни Туум. Через некоторое время на палубе уже вовсю звучал смех, разговоры, перекличка. Прошла какая-то пара часов, и Каладиус объявил, что он смертельно голоден и требует, чтобы Пашшан как следует его накормил. И, что особенно отрадно, его хором поддержали остальные, включая даже Бина. Всё напряжение последних дней выливалось в эту слегка неестественную весёлость, слегка истерический смех и слегка преувеличенную бодрость.

И вот, когда уже начало темнеть, сверху, из вороньего гнезда раздался радостный голос:

– Земля по носу!

 

Глава 48. Банный день

Несмотря на то, что увидеть землю с палубы в надвигающихся сумерках и без подзорной трубы было невозможно, все тут же бросились к носу корабля. Шэд лишь легонько посмеивался, глядя на это со своего мостика.

– Сегодня встанем на якорь поближе к берегу, – сообщил он. – Надо отдохнуть и зализать раны.

– Вы не забыли о своём обещании, друг мой? – поинтересовался Каладиус.

– Конечно нет, мессир. Завтра вас ждёт если и не настоящая ванна, то, во всяком случае, возможность помыться.

– У меня внутри всё дрожит от радости так, словно завтра мой день рождения! – воскликнула Мэйлинн. – Неужели я наконец-то снова стану чистой? Мне кажется, у меня в волосах уже завелись крысы, не говоря о животных поменьше.

– Всегда есть способ решения данной проблемы, – ухмыльнулся Каладиус, проводя головой по своей гладкой голове.

– Нет уж, увольте, мессир, – рассмеялась лирра. – Возможно, если я тоже проживу лет семьсот, тогда подумаю об этом.

– Ловлю вас на слове, дорогая!

Как мы видим, настроение у всех было более, чем приподнятое. Все с нетерпением ждали завтрашнего дня. Когда путешественники вернулись в свою каюту, она была уже вымыта и выскоблена матросами, а также проветрена. Нельзя сказать, что это кардинально решило проблему запаха, но, однозначно, находиться там стало куда уютнее.

– Ну что ж, друзья мои, – провозгласил Каладиус, когда все, сытые и довольные, расположились в хорошо освещённой масляными лампами каюте, которая в кои-то веки не норовила отбить своим жильцам бока. – Вот мы и у Дорийского полуострова. Если верить капитану Шэду, Вастиней остался позади. Теперь нас ждёт приятный трёхнедельный круиз, и мы окажемся на месте.

– До сих пор не верится, что это закончилось! – покачал головой Бин. – Сколько раз за последние дни я думал, что Белый путь уже подстилается мне под ноги!

– Ты будешь вознаграждён за эти страдания завтра! – воскликнула Мэйлинн, пытаясь пятерней распутать скомканные в узлы волосы.

– Вы хоть понимаете, что мы с вами попали в весьма немногочисленную когорту людей, дерзнувших бросить вызов Вастинею! – в глазах Каладиуса светилась подлинная гордость. – Вы понимаете, что о нас должны были бы слагать легенды!

– Что-то вы стали честолюбивы на старости лет, мессир, – усмехнулся Варан. – Двести лет просидели, зарывшись в барханы, а теперь вдруг вам захотелось песен в вашу честь!

– Я давно не чувствовал себя таким живым, как сейчас, друг мой! – ответил на это Каладиус. – И особенно ясно я ощутил себя живым именно в последние дни, находясь на волосок от смерти. И теперь это чувство просто распирает меня изнутри!

– Очень хорошо вас понимаю, мессир, – согласился Варан. – Сам вот на досуге припоминал какие-то события своих прошлых лет и поражался – неужели когда-то они могли казаться важными для меня? Теперь они кажутся такими далёкими, словно… ненастоящими, что ли…

– Что уж говорить обо мне! – в приливе чувств воскликнул Бин. – Я вообще ощущаю себя так, словно двадцать лет до этого я прожил в каком-то ящике, и лишь сейчас меня вынули наружу.

– Да уж, подруга, ты знаешь толк в развлечениях! – весело глядя на Мэйлинн, рассмеялся Кол.

– Это да! – лицо Мэйлинн, опухшее с одной стороны от громадного синяка, расплылось в улыбке.

– И всё-таки мы – молодцы! – резюмировал Каладиус, и спорить с этим не стал никто.

– Ну что, а теперь, может, уже пора спать? – предложил Кол.

– Ещё бы! – подтвердила Мэйлинн. – Надо пользоваться случаем, пока тебя не швыряет по стенам вместе с собственной постелью!

– Это отличная мысль! – одобрил Каладиус. – Я – к себе, и чтоб до утра не будить!

– Разве что храпом, – усмехнулся Кол. – Да, Бин? – подмигнул он юноше.

– Да ты и сам храпишь не хуже! – с лёгкой обидой огрызнулся Бин и стал заворачиваться в вонючий спальный мешок. – Надо бы, кстати, завтра заодно и стирку устроить.

– Обязательно! – пообещал Кол, гася лампы.

***

Конечно, наступившее утро трудно было назвать погожим, однако, в сравнении с чередой предыдущих утр выглядело оно, несомненно, гораздо более выигрышно. Шхуна качалась на волнах меньше, чем в кабельтовом от берега. Было прохладно, но не слишком холодно. Небо было всё ещё покрыто облачностью, но это были уже не черные тучи. В общем, это было прекрасное утро!

Берег не поражал красотой или разнообразием. Низкий и пологий, он уходил в дымчатую даль, так и не меняя высоты. Это была типичная дорийская равнина. От той, по которой друзья путешествовали пару месяцев назад, она отличалась лишь цветом травы – теперь уже совсем пожухлой и словно припорошённой инеем. Взгляд мог зацепиться лишь за весьма редкие одинокие деревца, почти кустарники, уныло торчащие то там, то тут. Не было видно ни одной живой души – кочевники избегали селиться на самом берегу, а больше тут никто не жил, потому что дорийцы были весьма непредсказуемыми и неудобными соседями.

– Ну и где же обещанная ванна, капитан? – это был первый вопрос, который задал Каладиус, оказавшись на палубе.

– Ну я уже говорил, что технически это не совсем ванна, мессир, – уклончиво ответил Шэд. – Но возможность помыться я вам предоставлю. Поглядите-ка туда, – и он махнул в сторону недалёкого берега.

В паре десятков ярдов от кромки моря стояла импровизированная палатка из парусины размерами не более пятнадцать на пятнадцать футов. Очевидно, внутри горел огонь, поскольку из отверстия на макушке палатки выходил густой дым. Рядом с палаткой валялось несколько брёвен, и с полдесятка моряков занимались тем, что пилили и кололи их на дрова.

– Что же там такое? – полюбопытствовал Каладиус.

– Это, мессир, наша моряцкая баня. Как вы могли заметить, морякам редко выпадает возможность помыться, ежели море не располагает к купанию. И вот иногда мы устраиваем себе такой вот праздник жизни. Очень экономно – можно как следует попариться и обмыться, не имея огромного количества горячей воды.

– А где же вы набрали дерева для дров? – удивился Каладиус. – Ведь кругом – голая степь. Я вижу, что не те несчастные корявые деревца пошли на дрова!

– Вы снова правы, мессир, – кивнул Шэд. – Но тут всё проще простого. Понимая, что нам предстоит ужасный шторм, я ещё в Найре запасся кое-чем из дополнительного рангоута, на случай, если что-то сломается. Но, поскольку моя красавица проглотила Вастиней, не закашлявшись, то теперь нам нет нужды тянуть лишний груз в Саррассу. Так что, когда будете париться, мессир, имейте в виду, что банька растоплена на лучшем мачтовом дереве во всём Загорье!

– Слышу, кто-то говорит про баню? – улыбка Кола с трудом помещалась в проем двери. – Эй, народ, вылезайте сюда! Будем париться! Да ещё и на земной тверди!

– Как здорово! – чуть не толкнув Кола, на палубу выскочила Мэйлинн. – Надеюсь, дамы вперёд?

– Всенепременно, сударыня! – галантно ответил Шэд. – Но баньке нужен ещё хотя бы часок, чтобы дойти, так что пока можете покушать тех волшебных блюд, что приготовил ваш повар. Кстати говоря, мой кок в последние дни ходит злой, как чёрт! Как бы не прирезал он вашего Пашшана, и не подал его нам зажаренным в яблочном соусе! – шкипер громко захохотал.

– Поверьте, друг мой, Пашшан не из тех людей, что позволяют подавать себя в яблочном соусе, – заверил его Каладиус.

Вскоре был подан завтрак, и впервые за много дней его разделил с пассажирами и сам Пашшан, поскольку до того времени он всё больше обретался на камбузе. Как и говорил Шэд, Пашшану удавалось творить чудеса из самых простых и непритязательных продуктов. Особенно счастлив был Каладиус – его желудок, наконец, полностью отошёл от пережитого шока, и теперь он вновь с наслаждением вкушал приготовленные баинином блюда, урча от удовольствия, словно кот.

После весёлого и сытного завтрака путешественники ловко спустились в шлюпку, которая уже билась о борт шхуны, и четверо матросов несколькими мощными гребками доставили их на берег. Друзья с наслаждением встали ногами на твёрдую почву и, несмотря на то, что земля была холодной, Бин и Кол тут же повалились на неё, перевернулись на спину, и, раскинув руки, умиротворённо уставились в проползающее над головами небо. У берега горел костерок, у которого тут же расположились все, кроме Мэйлинн. Она, прихватив с собой свежую смену одежды, вошла в палатку-баню.

Внутри было довольно темно, очень жарко и влажно. Посередине на круге из крупных булыжников стоял большой котёл, в котором пари́лась и булькала кипящая вода. Рядом стоял другой котёл, поменьше, в котором, судя по всему, была вода холодная. В нём плавал ковш. Большой котёл и камни дышали жаром. Очень сильно пахло дымом, так, что Мэйлинн даже закашлялась, однако подобная мелочь не могла её смутить. Она, не мешкая, принялась стягивать с себя вонючую одежду, кидая её прямо на землю.

Лирра провела в бане не менее трёх четвертей часа. Время от времени оттуда слышались её восторженные визги, когда она окатывала себя горячей или холодной водой, или плескала воду на раскалённые камни, чтобы добавить пару. Наконец она вышла – распаренная, красная и счастливая. На ней была свежая одежда, волосы, всё ещё перепутанные, но чистые, влажно блестели.

– Лучший день в моей жизни! – блаженно выдохнула она, плюхаясь у костра.

– Небось, всю воду выплескала, – добродушно проворчал Кол.

– Ещё натаскаешь! – показав язык, весело огрызнулась она. – Океан-то под боком!

– Чтобы хорошенечко расслабиться, сначала надо хорошенечко напрячься, – философски заметил Варан, глядя в полыхающие угли.

– Ну тогда, значит, пойдём напрягаться! – рывком вставая на ноги, воскликнул Кол. – А то попариться уж больно охота!

Мужчины, за исключением Каладиуса, встали и, прихватив ведра, бросились таскать воду в палатку. Затем пришлось подбросить ещё дров, и ждать, пока вода вновь закипит.

Прошла пара часов, пока все пятеро, включая Пашшана, расположились в бане. Кол тут же поддал парку, убеждая, что именно такой пар, вперемешку с дымом, лучше всего убивает всяких неприятных паразитов. Мэйлинн тем временем уже отправилась на корабль, чтобы заняться генеральной уборкой:

– Не хватало ещё, чтобы я, вся такая чистая, жила в этом свинарнике! – прокомментировала она.

Теперь же мужчины сидели, красные как раки и счастливые, как никогда. Отдуваясь от лезущего в нос пара пополам с дымом, они нахваливали парок, удивлялись синякам, полученным в ходе шторма, и травили всяческие байки, какие обычно травят мужчины в бане.

– А хотите испробовать легионерскую баню? – вдруг предложил Кол. – Как мы делали, когда стояли в Палатие.

– У вас там были бани? – удивился Бин. – Ты же говорил, что там деревья не росли!

– Да не там! – отмахнулся Кол. – Нас же потом перебросили к Скабею.

– И что же это за легионерская баня? – полюбопытствовал Варан.

– Кто хочет узнать – давай за мной! – воскликнул Кол и прямо голышом выскочил из палатки.

За ним, крича, выскочили остальные. На весьма прохладном воздухе их тела исходили паром. А затем все пятеро с душераздирающими воплями запрыгнули в студёный океан. Окунувшись раз или два, они, скукожившись, зарысили обратно в тёплую палатку.

– Вот это класс! – Бин дышал так, словно пробежал несколько миль, и голос срывался то ли от холода, то ли от восторга. – Я ещё так хочу!

– Только сперва надо как следует напариться вновь, – и Кол плеснул ещё один ковш на камни, так что пар на время вновь заполнил собой всё пространство.

После того, как напарились пассажиры, пришла очередь матросов. К тому времени, как все вымылись, солнце уже садилось за горизонт, поэтому было решено провести на рейде ещё одну ночь. Бин страстно мечтал провести эту ночь на берегу у костра, однако запас дров был истощён мытьём и последующей стиркой, так что эту идею пришлось оставить. Но хотя бы ужин был подан на берегу, что позволило продлить пребывание на твёрдой почве. Однако затем за друзьями пришла шлюпка, и они отправились обратно на борт.

***

Потянулись бесконечные дни морского путешествия. Как и предсказывал Каладиус, с каждым днём воздух становился всё теплее, небо – голубее, а вода – прозрачнее. Около недели потребовалось, чтобы обогнуть Дорийский полуостров, и теперь шхуна приближалась к пустыне Туум. На палубе уже вполне можно было находиться без верхней одежды, в одном лишь камзоле. Море было вполне спокойным.

Здесь, у берегов Дорийского полуострова, друзья встретили новый, 1712 год. Пашшан расстарался и приготовил особенно праздничный ужин, а Каладиус, тряхнув стариной, выдал вполне приличный фейерверк, пуская в небо множество огненных шаров и светящихся голубых сгустков.

Кстати, в один из первых дней нового года Шэд, сверившись с картами и инструментами объявил, что корабль проходит мимо мыса с несколько странным названием Южный Язык, который считался водоразделом Великого и Калуйского океана. Так что теперь крутые борта «Нежданной» ласкали уже относительно тёплые воды именно Калуйского океана.

Каждый проводил эту уйму свободного времени так, как ему хотелось. Мэйлинн, хотя и обмолвилась как-то в минуту душевной слабости, что не хочет больше быть мореходом, сейчас, когда окружающая её картина всё больше напоминала былые фантазии, вновь проводила много времени на палубе. Она частенько вертелась на мостике, где Шэд с удовольствием учил её вести корабль заданным курсом, определять координаты и читать карты.

Довольно быстро лирра назубок выучила название каждой снасти на корабле, и частенько сама бросалась на ванты, чтобы подтянуть ту или иную снасть, брать рифы или наоборот – добавить ещё парусов. Она перезнакомилась со всеми матросами и частенько перешучивалась с ними, сидя верхом на какой-нибудь грот-марса-рее.

Не забывала Мэйлинн и несколько книг, взятых ею из коллекции Каладиуса. Касались они, как правило, деятельности Ордена Лианы. Она по многу раз перечитывала одни и те же страницы. В такие минуты она бывала задумчива, и даже подавлена. Но когда Мэйлинн чувствовала, что хандра берет над ней верх, она тут же захлопывала книжку и бежала на капитанский мостик. И уже через несколько минут её весёлый голос вновь звенел над просторами океана.

Кол, который, как мы помним, маялся в Найре и всё мечтал поскорее уйти в море, теперь маялся в море. Ему было невероятно скучно, и всё, что он выиграл от этой рокировки – возможность пялиться в потолок не фешенебельного номера, а скромной каюты. Ну иногда можно было посмотреть на проплывающий мимо берег, но там всё было до зевоты скучно и неинтересно. Эта часть побережья Паэтты было совершенно необитаема. Спасение он находил лишь в игре в кости со свободными от вахт матросами, Вараном и Пашшаном.

Бин пытался было быть поближе к Мэйлинн, но из этого ничего не вышло, поэтому он вновь был не в духе и на всех обижен, исподлобья глядя на то, как Шэд обхватывает своими лапищами хрупкие кисти лирры, лежащие на рукоятях штурвала, когда на шхуну вдруг налетает боковой порыв ветра и судно начинает уходить с курса. Юноша вполне оправился от морской болезни, но иной раз всё равно чувствовал тошноту, но на этот раз не от качки, а от ревности и разочарования.

Всякий раз, когда Мэйлинн окликала его, чтобы предложить тоже попробовать себя в роли моряка, Бин неизменно отказывался, причём делал это с преувеличенно несчастным видом. Однако лирре, похоже, надоело утирать его сопли, поэтому она, лишь слегка нахмурившись на мгновение, вскоре возвращалась к своим делам. Это задевало Бина ещё больнее, и он обычно вообще уходил в каюту.

Каладиус неожиданно сделался весьма увлечённым натуралистом. По его просьбе моряки забрасывали с кормы сеть, нечто вроде трала, и периодически поднимали её на поверхность, после чего старый волшебник часами изучал пойманный улов – разглядывал рыб, так близко поднося к глазам, что, казалось, пытался посчитать чешуйки на их спинах, щупал, нюхал и иногда даже пробовал на вкус, облизывая языком. Всё это он аккуратно заносил в какие-то листочки, часть из которых, впрочем, вскоре терялась, так что матросы находили их потом по всему кораблю.

Взахлёб маг рассказывал об охоте на черепаховых акул, которые, как он уверял, во множестве водились в этих водах. Он настоятельно просил Шэда бросить якорь на денёк, чтобы устроить подобную охоту. Шэд неизменно отвечал, что Каладиус, конечно, босс, но в данном случае выполнить его просьбу невозможно, поскольку на «Нежданной» нет ни одного гарпуна. Каладиус огорчённо вздыхал, кивал головой, но на следующий день всё повторялось с точностью почти до реплик. Все подозревали, что маг просто дурачится таким вот причудливым образом, поэтому встречали начало этого диалога с улыбками, а через какое-то время – уже ждали его, словно обещанное театральное представление.

Варан, чьё тело слегка расслабилось от недостатка тренировок, теперь навёрстывал упущенное. Все матросы, разинув рты, ежедневно наблюдали за его упражнениями в фехтовании, словно за неким танцем. А Варан не давал себе спуску, и после часа или двух упражнений с мечом или кинжалом, он приступал к физическим тренировкам, приспособив под снаряды и тренажёры различные вещи, найденные на корабле.

Всё остальное время охотник за головами проводил в компании матросов, бросая кости, или играя в карты. Он вообще казался самым невозмутимым человеком на корабле, исключая разве что Пашшана, который, как мы знаем, вообще никогда не терял хладнокровия. Было видно, что Варан в немалой степени вновь обретает внутреннюю гармонию, сильно нарушенную его неудачной миссией.

Ради справедливости нужно упомянуть и Пашшана, хотя его времяпрепровождение почти целиком было посвящено приготовлению пищи на экипаж и пассажиров. Корабельный кок, который действительно сперва весьма ревниво и даже злобно поглядывал на Пашшана, постепенно примирился со своим положением, и теперь с интересом наблюдал за баинином, подмечая секреты мастерства, которыми Пашшан делился, не скупясь. Так что через какое-то время кок и баинин стали настоящими друзьями.

Так и продолжалось это путешествие. В восемнадцатый день месяца примиона «Нежданная» прошла мимо того места, где Анурские горы полоскали свои подошвы в океане. Здесь они были совсем невысоки, и напоминали скорее крупные холмы. Путешественники покидали Загорье, в котором провели почти треть года.

Теперь виды берега стали меняться. Осталась позади пустыня Туум с её нелюдимыми берегами. Здесь вдоль берега то и дело встречались рыбацкие деревушки, и даже довольно крупные населённые пункты. В море сновали сотни рыбацких лодок, шлюпов, небольших шхун. Перед путешественниками лежала Саррассанская империя, и не более недели пути оставалось до её столицы.

Дважды «Нежданная» вставала на якорь вблизи крупных селений, чтобы затариться свежими продуктами. Это были и всевозможные фрукты, и неизменное молоко для Мэйлинн, и мясо, и многое другое. Местные жители были весьма приветливы – рыбаки неизменно приподнимали в приветствии свои соломенные шляпы, когда шхуна проходила мимо их утлых лодок, а ребятишки на берегу, что-то крича, махали кораблю.

Так и наступил двадцать четвёртый день месяца примиона, когда в лучах поздней утренней зари на горизонте обрисовались причудливые башни, больше похожие на какие-то волшебные деревья. Это был Золотой Шатёр, столица могучей Саррассанской империи. Это было то самое место, куда направлялись наши герои.

 

Глава 49. Золотой Шатёр

С моря город был похож на иллюстрацию какой-то сказочной книги. Даже когда солнце высоко поднялось над горизонтом и потеряло красноватый оттенок, башни, возвышающиеся над домами, по-прежнему отсвечивали розовым. Каменные, а не дощатые причалы далеко убегали в лазурное море, и множество кораблей теснились у них. Украшением города казалась даже его крепостная стена, выложенная из мириадов разноцветных кирпичей. При этом она имела высоту шестьдесят футов и толщину – в тридцать футов у основания и двадцать – у вершины. Глядя на все эти сооружения, в голову приходило лишь одно подходящее слово – «колоссально».

Действительно, в Золотом Шатре всё было колоссально. Невероятных размеров веретенообразные башни с золотыми куполами на умопомрачительных высотах (самая высокая башня города имела высоту без малого четыреста футов), грандиозных размеров крепостные стены, невероятной длины причалы, уходящие в море больше, чем на полмили. Дворец императора имел такие размеры, что внутри только лишь его тронного зала можно было отстроить небольшой квартал такого городка, как, например, Колион.

Путешественники, из которых никто, кроме Каладиуса, не видел раньше столицу великой империи, стояли на палубе, открыв рты. Да и Каладиус в очередной раз не смог сдержать восхищённого вздоха, взирая на протыкающие небо башни. Ниже башен гнездились белоснежные дома, утопающие в тропической зелени, и каждый из них пытался переплюнуть другой в кричащей роскоши. Это были богатые кварталы города. Они были хорошо видны с корабля, во-первых, потому что располагались на довольно высокой возвышенности, а во-вторых – потому что каждая такая вилла, как и всё в этом городе, страдала изрядным гигантизмом.

– На старости перееду сюда жить! – воскликнул Кол. – А я ещё думал, что не существует блаженных мест на земле!

– Их и не существует, – насмешливо заметил с мостика Шэд. – Ты погоди, вот причалим, тогда и увидишь – охота ли тебе тут будет поселиться!

– Не забывайте, дорогой друг, что мы прибыли сюда в разгар зимы, поэтому можем рассчитывать на приятные мягкие климатические условия, – заметил Каладиус. – А побывайте-ка тут летом! Уверяю вас, пяти минут хватит на то, чтобы проклясть всё на свете.

– Шатёр – очень двуликий город, – с неприязнью проговорил Шэд. – Такой же двуликий, как и жители, его населяющие. Если хотите знать моё мнение, то я этот город ненавижу и презираю.

– Вот как? – приподнял бровь Каладиус. – Ну, ненависть я могу понять, но презрение?

– Именно так, мессир, – Шэд, тряхнув головой, звякнул монетками, вплетёнными в бороду. – На мой вкус этот город жалок, поскольку он словно пытается пыжиться, как это делает шар-рыба, стараясь казаться больше, чем он есть на самом деле. И у меня создаётся впечатление, что это – едва ли не главная цель в его жизни. Для Шатра казаться – важнее чем быть.

– Я хорошо понимаю, о чём вы говорите, друг мой, – Каладиус пристально вгляделся в приближающийся город. – И, надо сказать, полностью разделяю вашу точку зрения. Одно время я прожил тут немало дней, и, выбравшись наконец, я уезжал с чувством, будто выбрался из протухшего фруктового варенья.

– Что же вас так отвращает в этом городе? – озадаченно проговорил Кол. – Совершенно не понимаю.

– Увидите в свой черед, друг мой, – пообещал Каладиус.

– И довольно скоро, – добавил Шэд. – Не пройдёт и часа, как мы причалим.

– Рад слышать, – откликнулся Каладиус. – Должен сказать, вы сослужили нам верную службу, капитан! И заслужили каждый медяк из положенной вам суммы.

– Весьма польщён, мессир, – улыбнулся Шэд. – И должен вам сказать в ответ, что вы были великолепными пассажирами! А, кроме того, моя совесть велит сказать, что обещанная вами награда – это, быть может, уже чересчур. Учитывая, какой корабль вы мне дали, можно сказать, что я ещё навеки останусь вашим должником! Стоит ли упоминать ещё и о деньгах? Стоит ли усугублять мой долг на ещё одну сотню золотых?

– Стоит, капитан! – отрезал Каладиус. – Впрочем, вы вправе отказаться от своей доли – воля ваша! Но зачем вы отказываетесь от доли своих людей? Не думаю, что они будут благодарны вам!

– Хорошо, – согласился Шэд. – Тогда так и поступим. Я отказываюсь от своей доли! Заплатите лишь то, что причитается моим людям – и будем в расчёте.

– Думаю, я поступлю правильно, если отдам вашу долю этим достойнейшим людям, – по палубе в ответ грянуло радостное «Ура!». – Эти молодцы показали себя настоящими героями, и достойны соответственной награды!

– Что ж, мессир, не буду учить вас, как распоряжаться вашими деньгами! – рассмеялся Шэд, и это усилило ликование матросов.

– А куда вы отправитесь дальше? – поинтересовался Кол у Шэда.

– Если я больше не буду вам нужен, то, думаю, мы с ребятами мотанём в Кинай, эту землю обетованную для всех моряков. Там можно будет дождаться летней навигации в маленьких радостях, какие обычно скрашивают сухопутную жизнь морских волков.

– Нет, дальше наш путь будет лежать посуху, – ответил Каладиус на первую часть реплики. – В ваших услугах, капитан, мы более нуждаться не будем.

– Ну, мы пробудем в Шатре минимум дня три-четыре, – пожал плечами Шэд. – Нужно подготовиться к дальнейшему плаванью. Если что – разыщите нас в течение этого времени тут.

– Спасибо, будем иметь в виду! – кивнул маг.

Краткий остаток морского путешествия прошёл почти в полном молчании. Пассажиры чувствовали грусть, прощаясь с судном, которое больше месяца было их домом, и с которым они столько всего пережили. Пугала и предстоящая неизвестность, ведь именно сейчас начинались самые важные этапы их пути.

Наконец «Нежданная» филигранно пришвартовалась к каменному пирсу. Стукнули сходни, булькнул, уходя ко дну, якорь, полетели на сушу концы швартовых, где их тут же подхватили услужливые руки мальчиков, надеющихся урвать медяк-другой. Морское путешествие успешно завершилось.

***

В отличие от найрского порта, где всегда было не протолкнуться от людей, в порте Шатра ситуация была несколько иной. Быть может, от того, что он был раза в три больше, и не меньшее, а то и большее количество людей, чем в Найре, не создавало ощущения столпотворения. Но скорее всего разгадка была куда проще – в связи с зимним временем навигация почти везде прекратилась, поэтому не так много кораблей было пришвартовано сейчас в главном порте империи. Во всяком случае, идя по кажущемуся бесконечным каменному пирсу, друзья не так уж часто вынуждены были проталкиваться через скопления народа.

Позади несколько носильщиков на тележках везли багаж, в числе которого был и тот самый сундучок, доверху набитый банковскими бумагами. Несмотря на то, что людей на причалах было не так уж много, шум стоял, наверное, даже больший, чем бывал в Найре.

– Какие крикливые, однако, – морщась, заметил Бин, когда они проходили мимо очередной группы саррассанских моряков, громко и эмоционально что-то обсуждавших. Так же громко кричали носильщики и грузчики, портовые мальчишки и торговцы, сборщики пошлины и стража. От этого крика у непривычного человека вскоре начинала болеть голова.

Было позднее утро, однако солнце уже пригревало так, что, довольно плотно одетые путешественники стали покрываться бисеринками пота. От моря шёл несколько гнилостный запах, присущий любому порту.

– Уф, поскорей бы добраться до места! – утирая лоб, выдохнул Кол. – А, кстати, мессир, что это за место? Куда мы вообще направляемся?

– К одному моему знакомому, – лаконично ответил Каладиус. – За ним числится должок, и я надеюсь, что он поможет нам на первых порах – обеспечит жильём и всем необходимым.

– Что за знакомый? – Варан видел, что Каладиус не особенно хочет распространяться на эту тему, но считал, что в данной ситуации он должен знать больше.

– Один купец, – чуть поморщился Каладиус. – Влип в неприятности по своей дурости, а я помог ему избежать наказания. Точнее, вообще сделал так, что его имя так и не засветилось. Думаю, он благодарен мне до конца своих дней.

– Надёжный человек? – не отставал Варан.

– Такой же надёжный, как вода, бьющаяся об этот пирс, – усмехнулся маг. – Но он страшный трус, и, думаю, ему хватит ума не перечить нам и делать всё, что мы скажем. Тем более, что от него требуется всего лишь жилище, не более того.

– Нам нужно привыкать быть максимально осторожными, – будто оправдываясь за минувший допрос, проговорил Варан. – Здесь мы уже довольно близки к Ордену.

– Ну вообще-то империя не водит особо тёплых отношений с лиррами, – возразил Каладиус. – Конечно, их здесь живёт куда больше, чем в Загорье, но здешние семьи не обладают ни политическим, ни финансовым влиянием. Так что, думаю, что пока мы не подойдём достаточно близко к Латиону и Санну – нам нечего особо опасаться.

– Однако для орденских ищеек не нужно быть здесь политическими тяжеловесами, – не сдавался Варан. – Несколько ассассинов могут действовать независимо и незаметно. Когда мы покинули Найр морским путём, думаю, не нужно быть великими провидцами, чтобы понять, куда мы направимся, учитывая, что северные моря сковало льдом. Я бы строил наши дальнейшие планы исходя из того соображения, что именно здесь, в Золотом Шатре, нас могут поджидать.

– Мне кажется, что Варан прав, – поддакнул Кол, озираясь по сторонам так, будто уже ожидал увидеть парочку-другую ассассинов, поджидавших их.

– Мне тоже так кажется, – не стал спорить Каладиус. – Но особого выбора у нас нет. Шататься в поисках съёмного жилья мне не хочется. Пилион Барса – купец, к которому мы направляемся – повторюсь, тот ещё трус. От него не стоит ожидать ничего экстраординарного.

– Вам виднее, мессир, – было видно, что Варана не удалось убедить до конца.

– Если всё пойдёт, как я надеюсь, – попытался успокоить друзей маг. – То через пару дней мы, возможно, переберёмся в императорский дворец. Уж там нас никаким ассассинам не достать.

Между тем, они наконец дошли до конца пирсов и вступили на землю, точнее, на мощёную каменной плиткой площадь. Здесь толчея была уже более ощутима.

–Это ещё что? – воскликнул Кол, указывая на несколько больших металлических клеток, висящих на высоких каменных столбах.

Эти клетки были высотой около пяти футов и как раз такого размера, чтобы в них уместился человек, хотя он и не смог бы там распрямиться в полный рост. Большинство клеток были пусты, но в двух находились люди. Обнажённые, скрюченные люди.

– Боги, какой ужас! – побледнела Мэйлинн. – Кто эти несчастные, и почему они в клетках?

– Думаю, что это – либо преступники, либо беглые рабы, – нахмурившись, ответил Каладиус. – Скорее всего – второе. Вероятно, пытались бежать морем, спрятавшись на каком-либо корабле, но были пойманы и посажены сюда в назидание.

– Но это же варварство! – Мэйлинн сделала над собой усилие и заговорила тише. – И сколько они будут тут сидеть?

– Пока не умрут, – тихо проговорил Каладиус. – А затем – ещё немного.

Действительно, когда друзья подошли ближе, оказалось, что один из двух несчастных уже мёртв. Причём, вероятно, мёртв уже некоторое время, судя по запаху, который волнами расходился от клетки. Причина смерти была вполне очевидной – вероятно, несчастный просто разбил себе голову о прутья решётки, поскольку его лицо и лоб представляли собой кровавое месиво. Второй был ещё жив, но, вероятно, совершенно сошёл с ума, т.к. сидел неподвижно, вцепившись зубами в собственное предплечье и пытаясь высасывать кровь из ранок, глядя в никуда пустыми безумными глазами.

– Дикари! – Кол, не выдержав, сплюнул под ноги. – Без обид, Варан…

– Да какие тут обиды, – пожал плечами мастер Теней. – Это и правда бесчеловечно.

– Это действительно беглые рабы, – Каладиус кратко кивнул на висевшие под клетками деревянные таблички с надписью на саррассанском.

Вообще из всех людей, находившихся в этот момент в порту, лишь шестеро оторопело пялились на висящие клетки. Остальные равнодушно проходили мимо, разве что кто-нибудь недовольно морщился, когда новая волна трупного запаха ударяла в нос.

– Должен признать, что у моих соотечественников вообще крайне выражена эта странная, почти извращённая жестокость, – проговорил Варан, отводя взгляд от безумца, пытающегося утолить жажду собственной кровью. – Ремесло казней и пыток возведено здесь почти что в искусство. Надеюсь, вам не придётся увидеть здешние казни, потому что простое повешенье или обезглавливание тут кажется скучным и неинтересным.

– Надеюсь, нам не придётся испытать это на себе, – мрачно буркнул Кол, и было не совсем ясно – шутит ли он. – Что-то мне всё меньше хочется жить тут на старости лет.

– Погодите, друг мой, не разочаровывайтесь так быстро, – бледно улыбнулся маг. – Дайте этому городу шанс, и он ещё сумеет вас весьма неприятно удивить.

– Звучит многообещающе, – криво ухмыльнулся Кол.

– И ждать осталось недолго, – посулил Каладиус.

Вонища… Не запах, не вонь, а именно вонища растекалась по прибрежным кварталам Шатра. В отличие от Найра, близкие к порту кварталы тут были заселены городской беднотой, и даже Бин, выросший в не самых благополучных районах Латиона, с ужасом взирал на окружающее.

Отвратительная, тошнотворная нищета выпрастывалась тут наружу сотнями различных проявлений. Изъязвлённые лица прохожих – чуть ли не половина всех встреченных местных жителей, причём независимо от пола и возраста, были покрыты какими-то отвратительными язвами, разъедающими щеки, губы, покрывающими гнойниками полуобнажённые тела. Много было увечных, с заплывшими глазами, проваленными носами, странными ужасными шишками и наростами на лице.

– Что с этими людьми? – Мэйлинн инстинктивно прикрыла нос и рот тканью шарфа и испуганно жалась к магу.

– Сифилис, – коротко ответил Каладиус.

– Что – у всех? – Кол выпучил глаза.

– У очень многих.

– Но он даже у детей, – потрясённо протянул Кол, глядя на девочку лет семи, вяло сидевшую у окна, всё лицо которой было покрыто красными прыщиками.

– А что поделать, если его почти не лечат? Когда вокруг болеют все, заражаются и дети.

– Но почему власти не озаботились этим? – недоуменно спросила Мэйлинн.

– Потому что у них, на вершине Койфара, всё в порядке, – процедил маг. – Нет, они иногда пытаются браться за лечение, но делают это так, что лучше бы и не начинали. Единственный способ лечения, который тут применяется – ртутные притирки. От лечения умирает едва ли не больше людей, чем от самой болезни.

– Да не особенно, я думаю, они стремятся лечить, – сквозь зубы проворчал Варан. – Для властей это способ ограничивать численность населения города. Если бы не сифилис, Золотой Шатёр давно лопнул бы, подобно гнойнику, переполненный полчищами бедноты. Эти нищие плодятся с удивительной быстротой. Так что сомневаюсь, что кто-то когда-то возьмётся всерьёз искоренить эту проблему.

– Вот тебе и город из сказки! – брезгливо бросил Кол. – Пойдёмте поскорее, мне не терпится поскорей выбраться отсюда.

– И почему мы вообще пошли здесь? – подал голос Бин. – Неужели и жители богатых кварталов проходят тут, если идут из порта?

– Многие – да, – кивнул Каладиус. – Ведь для них это лишнее напоминание о том, как хорошо живётся им самим. Достаток не приносит удовольствия, если не наблюдать его противоположность. Но вообще из порта есть другой путь в центр, однако так будет гораздо короче.

Грязь, вонь, болезни – всё смешалось на этих улицах. Никто ни разу не озаботился вырыть хотя бы подобия сточных канав на этих и без того узеньких улочках, так что под ногами постоянно хлюпала зловонная скользкая жижа. Но был ещё один запах, густо переплетающийся с запахом гноя, гнили и нечистот – это был запах дыма дурной травы. Похоже, её тут курили все, кому исполнилось хотя бы двенадцать. Может быть, именно поэтому обитатели трущоб тупо и равнодушно смотрели на проходящую группу людей и носильщиками, которые по-прежнему катили тележки с кладью. Тем не менее, несмотря на это безразличие, Кол не выпускал из вспотевших ладоней рукоять меча, а Варан и Бин – рукояти кинжалов.

– Долго ещё? – по виду Бина казалось, что его вот-вот стошнит.

– Совсем недолго, – ответил Каладиус. – Не больше, чем десять минут.

Действительно, вскоре ноги путешественников ощутили небольшой подъем почвы, и стало заметно, что дорога, да и весь город, начинают взбираться на высокий гигантский холм, называемый Койфаром. Любопытно, что здесь не было, как в Латионе, стены, отделяющей Старый город от Нового. Просто в какой-то момент нищих вокруг вдруг не стало, дороги стали заметно чище, а дома – заметно более приспособленными для жилья. И публика на улице стала куда более благовидной.

– Как же так? – изумился Бин. – Кварталы нищеты ничего не отделяет от кварталов богачей?

– Мы ещё не добрались до кварталов богачей, – ответил Каладиус. – И там, будьте спокойны, будет стена, за которую кого попало не пустят. Здесь пока живут люди, имеющие работу, и зарабатывающие достаточно, чтобы не гнить в трущобах, однако недостаточно для того, чтобы попасть в Сады Императора – так называют тут богатый центр города.

– А как же мы попадём туда? – поинтересовалась Мэйлинн.

– Пока – никак. Для того, чтобы пройти через стражу, нужно иметь грамоту, которой у нас пока нет. Я не хочу афишировать свой приезд, поэтому мне и понадобится помощь моего приятеля Пилиона Барсы. Он, хотя и весьма богатый человек, и живёт, конечно, на самом Койфаре, имеет здесь кое-какой бизнес. Вскоре мы доберёмся до его конторы, и тогда я пошлю ему весть. Он и пришлёт нам пропуск.

Действительно, вскоре Каладиус подошёл к неприметному домику без всяких вывесок и опознавательных знаков, и несколько раз осторожно стукнул дверным молотком.

– Чего надо? – дверь приоткрылась и через появившуюся щель блеснул чей-то слезящийся глаз.

– Мне нужно поговорить с твоим хозяином, – небрежно бросил Каладиус.

– Не понимаю, о чём… – начал было бубнить слезящийся глаз, но Каладиус резко перебил:

– Я не буду повторять в третий раз! Мне нужно срочно поговорить с твоим хозяином, болван! Если посмеешь возразить ещё раз, я вышибу дверь и вырву тебе язык! Открывай!

Дверь поспешно открылась, явив хозяина слезящегося глаза целиком. Он был крайне напуган и обескуражен.

– Но я говорю правду, господин! – залепетал он. – Хозяина…

– Я прекрасно знаю, что Барсы тут нет! – прорычал маг. – Мне нужно, чтобы ты нашёл его как можно скорее, и передал, что тот, кто держал глаза закрытыми, хочет с ним встретиться. Всё понял? Повтори!

– Тот, кто держал глаза закрытыми, хочет с ним встретиться, – послушно повторил Слезящийся глаз.

– Хорошо! Ступай! – поистине царственным жестом Каладиус указал в сторону вершины Койфара. – А мы обождём тут. И посторожим твоё… добро, – маг презрительно усмехнулся при последнем слове.

Человек стрелой выскочил на улицу и бегом помчался вверх. Каладиус же сделал приглашающий жест, и все, включая носильщиков с вещами, вошли в помещение.

Внутри оказалось почти совершенно пусто. Ворох тряпья на полу, служивший кроватью, один стул да огромный закрытый стол – вот и всё, что было в помещении.

– И что же он тут охранял? – недоуменно спросил Бин.

– Неважно, – бросив взгляд на носильщиков, ответил Каладиус. – Прошу простить за неудобства, но, надеюсь, это ненадолго.

В комнате было неуютно и стоял неприятный запах давно непроветриваемого помещения. Поскольку сесть было практически некуда, Бин и Кол уселись прямо на стол. Каладиус примостился на единственном стуле, а остальные уселись на сундуках и чемоданах. Носильщики, оставив вещи, вышли на улицу и уселись на корточках вдоль стены.

– Должен признаться, мой знакомый купчишка – один из самых крупных торговцев дурной травой в городе. У него несколько подобных… гм… контор, через которые он и реализует свой товар, – оглядывая комнату, объяснился наконец Каладиус. – Уверен, что где-то тут есть люк в полу, или ещё что-то в этом роде, за которым – помещение, под завязку набитое этой дрянью.

– Вы умеете заводить знакомых, мессир, – усмехнулся Варан.

– Мне кажется, это скорее они умеют заводить меня, – парировал Каладиус. – Я думаю, вы понимаете, что я не ищу подобных знакомств. Но тогда, когда этот самый Барса едва не оказался насаженным на кол, я решил спасти его, надеясь, что когда-нибудь это принесёт мне дивиденды. Как видите, я не ошибся.

– Стоило ли спасать жизнь торговцу смертью? – осуждающе воскликнула Мэйлинн.

– Почему нет? – возразил маг. – Даже если бы его казнили, его место тут же занял бы кто-то другой. Спрос всегда рождает предложение, дорогая. А этот, надо сказать, ещё не худший экземпляр. По крайней мере, в те времена он запрещал своим торговцам продавать траву детям.

Мэйлинн не ответила, но её насупленный вид давал понять, что она осталась при своём мнении.

Прошло не меньше часа. Несколько раз в дверь осторожно стучали, но, увидев, что им открывает совершенно незнакомый детина, тут же отправлялись восвояси. Наверняка, ещё большее количество потенциальных покупателей было отпугнуто четвёркой носильщиков, сидящих у входа. Наконец дверь отворилась без стука, и в комнату вошёл тот самый мужчина со слезящимся глазом.

– Господин Барса нижайше просит вас, господин, проследовать в его особняк, где он уже ожидает вас, – подобострастно проговорил он. – Вот пропускная грамота, которая поможет вам и вашим спутникам беспрепятственно пройти в Сады Императора.

Не благодаря, и вообще не отвечая, Каладиус резким движением выхватил протянутую бумагу и, сложив её вдвое, убрал за пазуху.

***

– Мессир! Не чаял увидеть вас вновь! Сколько лет прошло! – улыбка на немолодом, заплывшем жиром лице лысого саррассанца была насквозь фальшивой – в ней отчаянно сквозил страх. Вероятно, Пилион Барса не ждал от визита мага ничего хорошего.

– Я взял на себя труд посчитать на досуге, и оказалось – семнадцать, – сухо ответил Каладиус.

– Годы пощадили вас, мессир! – угодливо пропел Барса.

– Зато они полностью отыгрались на тебе.

Пилион Барса был весьма тучным мужчиной лет сорока пяти или пятидесяти. Несколько жиденьких прядок длинных волос липли к мокрому от пота черепу. Багровость кожи выдавала проблемы с кровяным давлением, а сильная одышка – с сердцем. Барса полулежал на разбросанных на полу подушках, и двое рабов вовсю работали опахалами, хотя в его покоях не было слишком уж жарко.

– Что сподвигло вас на то, чтобы вновь посетить наш прекрасный город?

– Не уверен, что это твоего ума дело, Барса, – резко ответил маг. – Лучше задай вопрос, чем ты можешь быть мне полезен?

– Чем недостойный вроде меня может быть полезен вам, мессир? – Колу показалось, или заплывшие глазки этого хряка как-то странно блеснули при этих словах?

– Мне нужно, чтобы ты поселил меня и моих друзей куда-нибудь в укромное место, подальше от лишних глаз. Какая-нибудь уединённая, покрытая зеленью вилла в пригороде. Скорее всего, она понадобится ненадолго, пока я не найду способ дать о себе знать императору.

– И это всё? – на лице Барсы читалось явное облегчение.

– Пока всё, – Каладиус не спешил разжимать тиски.

– У меня есть как раз то, что вам нужно, мессир! – зачастил Барса. – Замечательная зелёная вилла, в которой я теперь уж редко бываю, поскольку состояние здоровья не даёт мне выбираться из моего дворца. Она пару лет стояла необитаемой, но я сейчас же пошлю слуг, чтобы они привели её в порядок. А вы, дорогие друзья, побудьте пока моими гостями. Отобедайте, отдохните. Через несколько часов вы сможете отправиться туда.

– Что ж, отобедать я не прочь, – лицо мага слегка разгладилось, но лишь слегка. – Ну что, друзья, примем приглашение этого проходимца?

– Ну зачем вы так, мессир? – с видом оскорблённой невинности захныкал Барса. – Я – почтенный купец, почётный член купеческой гильдии Саррассы…

– Знали бы члены гильдии, что три короны из каждых пяти, что лежат в твоих сундуках, воняют дурной травой!

– Многие знают, – поджал губы Барса. – А деньги – они, знаете ли, не пахнут, мессир.

– В том-то и беда… Ладно, вели подавать обед!

Обед подали на открытой террасе, с которой открывался замечательный вид на море. Блюда были несколько непривычны для северных жителей, однако вполне вкусны, так что даже Каладиус морщился совсем немного, когда их поедал. Когда Барса предложил вина, Кол и Мэйлинн, естественно, решительно отказались.

– Если можно, я бы выпила молока, – это были первые слова, произнесённые лиррой в этом доме.

– О, юная госпожа, конечно же! – жирные щеки затряслись в такт кивкам головы. – Сию же минуту вам принесут молока! А ещё, ежели хотите, предложу вам отведать одно лакомство, которое с недавних пор весьма популярно у нас в стране.

Слуга принёс поднос, на котором стоял хрустальный графин, полный молока, а также другой сосуд, также хрустальный, в котором было нечто, очень напоминающее молоко, но с кремовым оттенком и, как выяснилось, очень густое.

– Наши кондитеры научились вываривать коровье молоко с сахаром, так что получается вот такое вот лакомство, – пояснил Барса. – Попробуйте, и вы подтвердите, что ничего вкуснее в жизни не пробовали.

Мэйлинн попробовала тягучую густую субстанцию. Она медленно-медленно стекала по стенке бокала в рот непрерывной струйкой, так, что когда лирра отняла бокал от губ, белая струйка потекла по подбородку. Вкус у лакомства был довольно необычный, и его можно было бы даже назвать приятным, если бы оно не было таким приторно-сладким. Вежливо кивнув, Мэйлинн салфеткой утёрла подбородок и отставила бокал в сторону, налив себе простого молока.

– Вам не понравилось? – Барса казался искренне огорчённым.

– Чересчур сладко, – ответила лирра.

– А вот по мне – самый раз! – улыбнулся толстяк. – Я в день съедаю не меньше двух фунтов!

– Это хорошо объясняет то, что ты теперь стал настолько толст, что не можешь выйти из собственного дворца! – едко заметил Каладиус.

– Зачем вы так, мессир? – Барса оттопырил слюнявую нижнюю губу.

– Ладно. Скажи лучше, что нового тут у вас произошло?

– За семнадцать-то лет? – усмехнулся Барса. – Уйма всего. Рассказывать – недели не хватит.

– Паториус всё ещё в тюрьме?

– В тюрьме! С тех пор, как вы его туда упрятали, мессир, – глаза Барсы хитро блеснули.

– Кто это – Паториус? – поинтересовался Кол.

– Один не в меру ретивый маг, – пояснил Каладиус. – Он пытался захватить власть в Саррассе. Я ведь говорил вам уже, что не так давно оказал императору Малилле важную услугу. Его придворный маг воспользовался юностью императора и, по сути, взял его в заложники в собственном дворце. Он правил от имени императора и готовил почву для того, чтобы самому назваться правителем.

– Пока не вмешался мессир, – по-детски хихикнул Барса.

– Да, я получил сообщение от одного старого приятеля из чернокнижников и решил размять старые косточки.

– Ничего себе – старые косточки! – угодливо воскликнул Барса. – Мессир навёл здесь такого шороха, что удивляюсь, как вообще город-то устоял на месте!

– Да, пришлось повозиться, – согласился Каладиус. – Паториус был крепким орешком, да к тому же его поддерживали многие некроманты. Славный был бой, но главное – мы победили. Кстати, как раз тогда я и спас этого торгаша травкой от смерти.

– Я поставил не на ту лошадку, – сладко улыбнувшись, пояснил Барса. – В итоге я сколько-то денег ссудил некромантам, думая, что они окажутся у руля. Но я ошибся. Хвала богам! – быстро добавил он.

– Когда мы расследовали дело, и мне на глаза попался этот молодец (а тогда он действительно был молодцом – рослый, стройный, черноволосый и белозубый), меня сразило его искреннее раскаяние и желание заслужить прощение. И поскольку в казне почти не было денег, а юный торговец Барса неожиданно согласился пожертвовать императору аж две тысячи корон, я решил, что можно прикрыть глаза на его мелкое прегрешение.

– Не проходит дня, чтобы я не вознёс молитву за ваше здравие, мессир! – воскликнул Барса.

– Вероятно, лишь твоими молитвами и живу по сей день! – фыркнул маг.

Дальше разговор перекинулся на дни сегодняшние, но ничего особенно интересного Барса так и не сообщил. В конце концов друзья вышли из-за стола, и, проведя ещё какое-то время в небольшом парке у фонтана, чтобы дать желудкам переварить пищу, стали собираться в путь.

– Я дам вам проводника, мессир, – шлёпая тапками по полу, Барса семенил вслед за магом. – Он проводит вас до места. Также возьмите мой паланкин, чтобы не бить ноги напрасно!

– Паланкин!.. – фыркнул Каладиус. – А что – обычного экипажа у тебя нет?

– Обычного экипажа? – воскликнул Барса так, словно оказался поражён в самое сердце. – Да за кого вы меня принимаете? За торговца рыбой?

– Ладно, бес с тобой! Но нас шестеро, а мне также нужно ещё доставить и мой багаж.

– О, не извольте беспокоиться! У меня есть такой паланкин, в котором и вдесятером будет не тесно! А вещи мои слуги доставят следом.

– Хорошо. Ну бывай здоров, Барса! Может, ещё свидимся, – никакого пожатия рук или чего-то подобного.

– Конечно свидимся, мессир! Уповаю на это всем сердцем! – кричал толстяк вслед уходящим друзьям.

– А почему вы не обратились за помощью к вашему другу-чернокнижнику, мессир? – с нескрываемой гадливостью спросил Кол, когда они шли по усыпанным белым песком дорожкам к поджидавшему их громадному паланкину. – Почему именно эта свинья?

– Он погиб, – на лице мага не дрогнул ни один мускул. – Тогда, во время восстания Паториуса.

***

Вилла и впрямь была шикарна. Громадная, как и всё в этой империи, она казалось, утопала в зелени. Даже сейчас, в разгар зимы, сады и парки виллы поражали буйством растительности. Кое-какие деревья даже цвели, на других висели плоды.

– Вот тут можно встретить старость! – восхищённо воскликнул Кол, пытаясь оценить масштабы этого места. – Настоящий императорский дворец!

– Вы просто ещё не видели императорского дворца, друг мой, – усмехнулся Каладиус.

– Неплохо же зарабатывают торговцы дурью! – заметил Варан.

– Что, решил сменить работу? – подначил его Кол.

– Да поздно уж, – в тон ему ответил Варан.

Каладиус приказал носильщикам остановиться у вычурных позолоченных ворот, и теперь друзья пешком шли по ровным и широким дорожкам, посыпанным мельчайшим гравием, вертя головами во все стороны и не переставая удивляться. Барса сказал, что дворец года два уже стоял необитаемым, но это, похоже, означало лишь то, что там не было его. Наверняка, чтобы обслуживать такой дом и такой парк, нужны были сотни, если не тысячи слуг.

Широченная мраморная лестница не меньше, чем на двадцать ступеней, вела к входу во дворец.

– Да одного этого мрамора, должно быть, хватило бы для постройки средненькой такой башни Арионна! – присвистнул Кол.

– Да ещё и осталось бы, чтобы посыпать дорожки вокруг мраморной крошкой, – усмехнулся Варан.

– На этой лестнице можно было бы уложить на ночлег целую центурию! – продолжил восхищаться Кол.

– Похоже, кое-кто решил остаться здесь навсегда! – рассмеялась Мэйлинн.

– Да ну, почему сразу навсегда? – возразил Кол. – Ассова задница! А двери-то! Мне кажется, мы спокойно могли бы въехать в них на том огромном паланкине!

– Вполне возможно, Барса так и делал, – фыркнул Каладиус.

– А как они легко открываются! – Кол шёл первым, и сам распахнул дверь, не дожидаясь, пока её откроет слуга, а затем шагнул в прохладный полумрак. – Ого! Да тут…

– Ну чего ты замер на пороге? – проворчал Варан. – Заходи давай, потом будешь любоваться!

Кол, медленно повернувшись, сделал шаг навстречу друзьям. Из угла его рта стекала тоненькая струйка крови, а в груди торчала стрела.