Глава 50. Император

Кол пытался что-то произнести, но лишь кровавые пузыри вздулись на его онемевших враз губах. Совсем по-девчачьи взвизгнула Мэйлинн, когда легионер стал валиться на идущего следом Варана. Глаза Бина остекленели от ужаса почти так же, как глаза Кола.

– Засада! – крикнул очевидную всем вещь Каладиус. – Назад!

Однако Варан решил по-другому. Он понял, что сейчас нельзя отступать. Или, по крайней мере, не всем. Кто-то должен прикрыть, выиграть время. Поэтому рывком дёрнув на себя обмякшее тело друга, он почти бросил его в объятия Каладиуса, а сам, на ходу вынимая меч, рыбкой нырнул в проем дверей. И был прав – вторая стрела свистнула над его головой и расщепила дверной косяк буквально в двух шагах от мага. Не раздумывая ни секунды, вслед за мастером Теней в темноту дома ворвался Пашшан – его странноватый шест прошелестел, обретая свободу.

– Стой! – Каладиус цепко ухватил за рукав Бина, который, несмотря на смертельную бледность, решительно рванулся на помощь друзьям. – Выноси Кола! Мэйлинн! Помогите юноше!

Ещё секунду назад казалось, что Мэйлинн вот-вот упадёт в обморок, но теперь она вся вдруг как-то собралась, лицо её, уже почти размякшее от рвущихся рыданий, вновь стало сосредоточенным и жёстким. Вместе с Бином они перехватили безвольно висящее тело Кола из рук мага и, тяжело отдуваясь, поволокли его подальше от виллы.

Внутри тем временем шёл бой. Не было слышно ни единого крика – ни боли, ни ярости, но зато вдоволь было звона оружия – песни, которую пели мечи.

Каладиус, отступив назад настолько, чтобы полностью сойти с мраморной лестницы, вдруг застыл в несколько странной позе, словно гром небесный неожиданно настиг его – голова втянута в плечи, лицо опущено, судорожно напряжённые руки несколько разведены в стороны, на лбу вздулась вена, а лысый череп покрылся потом. Лишь губы его слегка шевелились, да быстро-быстро, почти с нечеловеческой быстротой мигали, открываясь и закрываясь, глаза.

Нападавшие, видно, оказались крепко скованы Вараном и Пашшаном, поэтому Мэйлинн и Бин беспрепятственно отволокли бесчувственного Кола шагов на сто, так что они оказались прикрыты от возможных взглядов врагов роскошными деревьями и кустарниками сада. Только здесь Мэйлинн наконец сделала знак опустить раненого на шелковистую, без малейших признаков увядания, траву и тут же принялась осматривать рану.

Было видно, что стрела глубоко вошла в тело центуриона – видимо, стрелявший стоял всего в нескольких шагах. Однако, к огромному сожалению лирры рана была не сквозной – наконечник находился где-то внутри грудной клетки, а это значило, что извлечь его будет очень и очень сложно. Судя по крови, тонкой струйкой, бегущей из уголка помертвевшего рта, было пробито лёгкое. Однако Кол ещё был жив – Мэйлинн различала едва заметное, хриплое дыхание.

Одним рывком – таким сильным, что голова дёрнулась на тонкой шее – лирра сорвала с себя фиал с целебным эликсиром. Однако самообладания хватило на то, чтобы не вылить его весь, без остатка, на пропитавшуюся кровью рубашку, из которой торчала чёрная стрела. Даже пальцы Мэйлинн сейчас не дрожали.

– Режь рубаху! – отрывисто скомандовала она Бину.

Нервы у парня находились в куда худшем состоянии, поэтому, распарывая ткань, он острием кинжала чиркнул по и без того залитой кровью груди центуриона. Но сейчас это было неважно. Плотная ткань хрустнула, расходясь, а дальше уже за дело взялись сильные пальцы лирры – Мэйлинн рванула разошедшиеся края, обнажив грудь Кола. Затем прямо своим широким рукавом она аккуратно, стараясь не задеть древко стрелы, оттёрла кровь, насколько это было возможно, учитывая, что та с каждым слабым толчком сердца вновь сочилась наружу. А вместе с ней из Кола по капле уходила жизнь.

Но, более или менее отерев грудь Кола так, что края раны стали отчётливо видны, Мэйлинн осторожно капнула одну каплю прямо по древку. Капля, будто живая, пробежала по крашеному дереву и буквально всосалась в рану.

– Разожми ему зубы! – бросила лирра.

Бин кое-как просунул лезвие кинжала в судорожно сведённый рот и, не боясь поранить, несколько раздвинул ряды кроваво-белых зубов. Мэйлинн тут же капнула туда две капли. Почти сразу же тело Кола вдруг выгнулось дугой, но затем расслабилось. И стало видно, что эликсир сотворил своё животворное действие – лицо Кола всё меньше напоминало лицо покойника, а дыхание стало чуть глубже и ровнее, и исчез наконец этот жуткий булькающий звук.

Тем временем Каладиус наконец-то оживился. Он с трудом поднял голову, и большая капля пота упала с кончика его носа. Белки глаз покраснели, покрывшись сеткой лопнувших капилляров.

– Быстро вон из дома! – прогремел он искажённым от напряжения голосом, и тут же сам быстрым шагом направился к тому месту, где находились Бин и Мэйлинн. Видно, что ему было довольно тяжело двигаться, так что бежать он явно не мог.

Спустя небольшое время, из распахнутых дверей буквально вылетели Варан и Пашшан. И в тот же момент дверной проем перегородила стена пламени. Пара секунд – и неестественно жаркий и мощный огонь стал вырываться из окон первого этажа, затем – второго и третьего. Со стороны казалось, что внутри дома бушевал, сдерживаемый до поры, пламень, сравнимый с пламенем звезды, и в один момент преграда вдруг пала. Также было похоже, будто где-то в доме располагались гигантские меха, нагнетавшие мощные струи воздуха и добела раскалявшие пламя.

Из внутренностей дома доносились слабые крики. Возможно, это кричали нападавшие, но скорее всего это были крики слуг, волею жестокой судьбы оказавшихся внутри гибнущей виллы.

Варан и баинин приблизились к остальным. Оба были значительно поранены – множество крупных и мелких порезов испещряло их тела. В предплечье левой руки мастера Теней торчала стрела – словно он в последний момент успел закрыться рукой от выстрела. Оба едва держались на ногах, и тут же рухнули на траву, как только добрались до друзей.

– Что с Колом? – выдохнул Варан.

– Насколько я могу судить, у него задето лёгкое, – устало и как-то опустошённо ответила Мэйлинн. – И, самое плохое – я не представляю, как извлечь стрелу.

– Да, это – саррассанские стрелы, – Варан спокойно поднял пробитое стрелой предплечье, словно оно было не его собственным, чтобы продемонстрировать её торчащее окровавленное жало. – Видите, у них наконечники такой формы, что вынуть стрелу не получится.

– И как же быть? – в голос лирры вкралось лёгкое отчаяние.

– Обломите стрелу у оперения, – скомандовал Варан. – И приготовь свой эликсир – он сейчас ох как понадобится!

Пашшан ловким движением обломил оперение стрелы, надрезав древко кинжалом Бина. Тем временем Каладиус сунул в руки Мэйлинн флягу с водой, куда она немедленно влила целых четыре капли лиррийского эликсира.

– Приподнимите его, – всё так же спокойно и чётко командовал мастер Теней.

Бин и Пашшан приподняли тело Кола.

– Держите крепче! – с этими словами Варан вдруг резко ударил по обломку древка, вгоняя стрелу глубже. Мучительный стон сорвался с губ Кола, и судорога сотрясла всё его тело.

Струйка крови, тут же оросившая траву, подтвердила, что наконечник стрелы вышел из спины легионера. Затем Варан подцепил его своими железными пальцами и рывком вытянул всю стрелу из образовавшегося сквозного отверстия.

– Лей! – скомандовал Варан, но Мэйлинн не нужно было напоминать – она уже лила волшебное зелье в разверстую рану.

Каладиус к тому времени уже приготовил полосы ткани, оторванные от собственного плаща, и как только эликсир оказал своё обычное действие, остановив кровь, маг тут же стал туго запелёнывать грудную клетку Кола.

После того, как все манипуляции были завершены, легионера аккуратно положили на травку, и лишь после этого всех накрыло своеобразное отупение и оцепенение. Никто не беспокоился пока даже о ранах двух бойцов и о стреле, торчащей из руки Варана. Все сидели неподвижно, словно пытаясь осознать всё, что произошло только что.

– С ним всё будет в порядке? – наконец прервал эту немую сцену Бин.

– Сложно сказать, – поморщился Каладиус. – Не будь у нас чудесного средства Мэйлинн, я бы сказал, что наш друг недолго задержится на этом свете. Но сейчас… Он – мужик крепкий. Надеюсь, поборется.

Мэйлинн открыто всхлипнула.

– Держись, Сан, – сдавленным голосом проговорила она, взяв Кола за холодную руку. – Ради меня!

– Теперь, мне кажется, самое время заняться и нашими ранами, – напомнил Варан.

– Вы правы, дорогой друг, – поспешно согласился маг.

К счастью, опасных ран у воинов не оказалось. Стрела пробила предплечье Варана навылет, повредив лишь мягкие ткани и, по-видимому, не задев никаких важных сухожилий, поскольку пальцы вполне сносно сгибались и разгибались, разве что мизинец пока слабо реагировал на усилия мастера Теней. Но сохранялась надежда, что удастся вернуть подвижность и ему, особенно с учётом лиррийского эликсира.

Кроме того, у обоих было по нескольку довольно сильных порезов на руках, и у Пашшана очень сильно было порезано бедро, но всего одна капля снадобья Мэйлинн остановила кровотечение и притупила боль в ранах.

– Кто там был, и сколько? – наконец спросил Каладиус.

– Трое. Лирры, – отрывисто ответил Варан, баюкая перевязанную руку.

– Ассассины… – прошептала Мэйлинн.

– Нашли, – скривился Каладиус.

– Не нашли, а их навели, – потемнел лицом Варан. – Этот жирный ублюдок дорого заплатит.

– Да, я этого от него не ожидал, – признал Каладиус. – Вероятно, они здорово прижали бедолагу.

– А как они вообще вышли на него? Стало быть, они были в курсе ваших прошлых взаимоотношений?

– Либо Барса был в курсе того, что нас ищут и решил подыграть, –пожал плечами Каладиус. – Скоро мы это узнаем.

– Эх, такой дом был… – пробормотал Бин, глядя на яркое гудящее пламя, на месте которого всего десять минут назад стоял прекрасный дворец.

– Могли они выбраться? – осведомился Варан.

– Исключено, – отрезал Каладиус. – Чары были наложены очень индивидуально. Как только вы покинули дом, огонь тут же отсек все возможные выходы. Выбраться не мог никто.

– Но там были сотни, если не тысячи слуг, – простонала Мэйлинн, до которой, похоже, это только что дошло.

– Простите, дорогая, но в данном случае я не мог поступить иначе. Нельзя было оставить ни малейшей лазейки. Ведь это – лирры-ассассины. Оставь им открытым хотя бы один выход из тысячи – и они обязательно выберутся!

– Мой путь к Башне слишком дорого даётся окружающим, – Мэйлинн прижала к лицу ладони, испачканные кровью Кола.

– Смерть всех этих несчастных целиком на моей совести, дорогая, – возразил Каладиус.

– Не целиком… – сквозь судорожно сцепленные пальцы доносились глухие рыдания.

– Признаться, меня сейчас интересует судьба лишь одного человека, –Варан коротко кивнул в сторону бездвижно лежащего Кола.

– Я думаю, нам нужно убираться отсюда, – несколько встревоженно проговорил Каладиус. – Пожар наверняка видно из города – такое пламя не утаить. Если у этих троих были сообщники, они могут весьма скоро нагрянуть сюда. Нам как можно быстрее нужно в город, чтобы добиться встречи с императором и поселиться в его дворце.

– Кажется, вы не хотели афишировать своё появление? – напомнил Варан.

– Оглянитесь вокруг, мой друг! Да я сейчас такую афишу нарисовал, что только слепой не разглядит! От моего магического выброса сейчас перетряхнуло всех магов в окрестности десятка лиг.

– Кроме того, нас ведь уже ждали, – тихо добавила Мэйлинн. – Значит, прятаться больше смысла нет.

– Вы абсолютно правы, дорогая. По крайней мере, во дворце императора мы будем в максимально возможной безопасности. Хотя и там я бы не назвал её абсолютной.

– Наш паланкин уже наверняка убрался, – проговорил Бин.

– Ничего! – отмахнулся Каладиус. – Не может быть, чтобы тут не было конюшен и каретных сараев! Уверен, что мы найдём, на чём нам выбраться отсюда.

И действительно, всего через какие-нибудь полчаса к месту, где лежал так и не приходящий в сознание Кол, подлетел экипаж, в который были впряжены две лошади. На козлах привычно сидел Пашшан. Раненого погрузили внутрь, туда же забрались Мэйлинн и Каладиус, а Бин с Вараном уселись рядышком с баинином. И карета быстро помчалась по гравиевым дорожкам к воротам.

К этому времени остов здания уже рухнул, превратившись в гору обгоревшего строительного мусора, но магическое пламя всё ещё продолжало жадно лизать то, что, казалось бы, никак уже не должно гореть. То и дело встречались полубезумные, до крайности напуганные люди – вероятно, слуги, которым повезло находиться не в здании виллы. Мэйлинн тешила себя надеждой, что таких будет большинство.

Выбравшись за ворота, карета помчалась по направлению к Золотому Шатру, оставляя позади громадный чёрный столб дыма.

***

Жирное лицо Пилиона Барса, обычно багрово-красное от проблем со здоровьем, сейчас приняло синюшно-фиолетовый оттенок, поскольку просто не могло побледнеть. Синие губы тряслись, не в силах вытолкнуть изо рта ни звука, кроме неких жалких подвываний. Глаза навыкате, не мигая, смотрели на приближающегося мага, а с почти лысой головы градом катился холодный пот.

Каладиус в сопровождении Варана и Пашшана, словно смерч, двигался по коридорам роскошного дворца, сметая всё на своём пути. Было видно, что волшебник ужасно взбешён – он распахивал двери лишь силой магии, и те с грохотом ударялись о стены. Слуги и охрана из тех, что дерзнули преградить путь троице, разлетались по сторонам, словно бумажные, причём ни Пашшану, ни Варану не пришлось даже напрячься. Барса, трясясь, слышал, как приближался этот разъярённый ураган.

– Барса, я уничтожу тебя! – прогремел Каладиус, добравшись наконец до скрючившегося на подушках купца.

– Мессир, пощады!.. – пропищал Барса, кое-как сумев заполучить контроль над своими голосовыми связками.

– Ты не заслуживаешь пощады, жирный мешок дерьма! – маг надвигался всё ближе, и глаза его, казалось, метали самые настоящие молнии. – Так-то ты отплатил мне за мою доброту? Дерзнул укусить руку своего хозяина?

– Меня заставили, мессир, – слёзы катились из глаз Барсы, когда он на четвереньках, волоча брюхо по гладкому полу, пополз навстречу Каладиусу.

И тут же предатель захрипел, поскольку невидимый обруч сдавил его необъятную шею, постепенно всё усиливая хватку. Барса забился на полу, рефлекторно пытаясь ухватиться руками за душащий его предмет, но лишь царапая холеными ногтями лоснящуюся кожу. Его лицо всё более синело, глаза ещё сильнее вываливались из орбит. Изо рта высунулся блестящий фиолетовый язык, с которого стекала струйка слюны. Барса бил босыми ногами (ибо мягкие тапочки давно слетели с них) по полу, корчился и хрипел.

И лишь когда сознание почти оставило жирное тело, Каладиус ослабил хватку – магическая удавка исчезла. Какое-то время Барса лежал неподвижно, но затем, видимо, пришёл в себя, поскольку начал судорожно дышать и надсадно кашлять, скомкавшись в позе эмбриона. Вскоре добавились и всхлипы – видимо, вернулись память и жалость к себе. И наконец стали различимы отдельные слоги, типа «ме», «не», «на», и тому подобные. При должном терпении и внимании их, наверное, можно было сложить во что-то вроде «мессир, не надо».

Маг и его спутники уселись на мягкие подушки, ожидая, когда Барса достаточно придёт в себя, чтобы продолжить разговор. Каладиус меланхолично отщипывал виноградинки от кистей, горой лежащих на блюде у ложа, Варан кончиком своего кинжала вычищал запёкшуюся кровь из-под своих ногтей, Пашшан же, как обычно, превратился в молчаливое и неподвижное изваяние.

Наконец Барса приподнял голову и мутным взглядом посмотрел на Каладиуса.

– Поговорим? – отправляя в рот очередную громадную янтарную виноградину, осведомился тот.

– Я всё скажу… – слова больно царапали смятое горло купца, отчего на глазах вновь выступили слёзы, но он всё-таки вытолкнул их из себя, и был преисполнен решимости и дальше выплёвывать из себя эти колючие, острые слова, лишь бы вымолить, выклянчить себе жизнь.

– Уж на этот счёт у меня нет никаких сомнений… – от этого голоса слегка поёжился даже Варан, не говоря уж о несчастном толстяке.

– Я не виноват, мессир… – рыдания сотрясали Барсу.

– Да, и именно поэтому один из моих друзей лежит сейчас при смерти в твоей прихожей! – прошипел Каладиус. – Ты – виноват, и ничто не искупит твою вину. Но ты можешь слегка облегчить свою участь, если расскажешь всё, как было. Но прежде ты должен послать своего человека во дворец императора вот с этим письмом. И жизнь твоя во многом будет зависеть от скорости ответа.

– Сию же секунду! – захлёбываясь слюной, залебезил Барса. Он кое-как поднялся на ноги и конвульсивно задёргал шнурок колокольчика.

Через некоторое время в залу осторожно вошёл слуга. Он опасливо смотрел на мага и бледностью лица мог соперничать с побелкой стен.

– Срочно доставить это письмо в императорский дворец! – Барса пытался говорить грозно, но у него это откровенно не получалось. – Передашь его лично министру Карсе и скажешь, что я нижайше молю как можно скорее передать его императору. Скажи, что это – вопрос жизни и смерти.

Слуга молча кивнул, буквально выхватил письмо из трясущейся руки Барсы, и с явным облегчением бросился вон из комнаты.

– Это всё тот же Карса? – походя спросил Каладиус. – Министр финансов?

– Именно он, мессир, – с готовностью закивал Барса. – Мы с ним – большие друзья.

– Что не лучшим образом характеризует его разборчивость, – отрезал Каладиус. – Человеку в его годах пристало бы лучше разбираться в людях.

– Вы правы, мессир, – понурил голову Барса.

– Ну что же, теперь расскажи, как ты опустился до такого предательства?

– Примерно две недели назад, или чуть больше, ко мне явились трое мужчин-лирр. Гурр их знает, как они пробрались во дворец. Они возникли в моей спальне прямо посреди ночи, и один из них приставил меч к моему горлу.

– Их было только трое? – быстро переспросил Варан.

– Я видел только троих, господин, – с готовностью ответил Барса.

– Хорошо, продолжай дальше, жалкий червяк, – как-то совершенно беззлобно сказал Каладиус.

– Один из них сказал, что в ближайшее время в Золотой Шатёр прибудете вы, мессир, а с вами – ещё несколько человек, в числе которых будет юная лиррийская девушка. Они сказали, что вы можете обратиться ко мне за помощью, и что тогда я должен буду предупредить их голубем и ждать инструкций. Они сказали, что если я не выполню их требований, то… – Барса закатал широкий рукав своей шёлковой рубашки, и маг увидел тонкую мангиловую проволоку, обхватившую руку толстяка чуть выше локтя.

– О, пояс Шаттаба! – присвистнул Каладиус.

– Что ещё за пояс такой? – полюбопытствовал Варан.

– Да вот, извольте видеть, небольшой кусочек мангиловой проволоки с наложенными на неё чарами. Чары могут быть самыми различными. Что у тебя, Барса?

– Они сказали, что если я нарушу их приказ, моё бедное сердце будет с каждым днём биться всё медленнее, пока я не умру, – пролепетал купец.

– Да, вполне вероятно, – кивнул Каладиус. – Чаще всего накладывают именно деструктивные чары, влияющие на работу организма. А наши друзья были серьёзно подготовлены! Интересно, кому ещё они привязали такие вот пояски?

– А у вас так много друзей тут, мессир? – осведомился Варан.

– Совсем немного. Но, подозреваю, что наш дорогой Барса был не единственным, к кому наведались эти голубчики. Можешь вздохнуть спокойно, толстяк! Твои ночные гости мертвы, а это значит, что чары потеряли свою силу. Теперь это – просто обрезок очень дорогой проволоки, не более того. Можешь спокойно срезать его, вреда тебе не будет. Единственный, кого тебе теперь нужно бояться – это я.

– И я, – сверкнул зубами Варан.

– О, добрейшие господа, – заныл Барса. – Простите меня великодушно! Я – лишь слабая вошь, которую силой и запугиванием заставили предать своего благодетеля.

– Хуже. Ты – всего лишь слабый, жадный и трусливый человечишка, то есть худшее из всех известных мне животных, – подтвердил Каладиус. – И именно поэтому я не уничтожу тебя тут же. Глупо ждать от жабы, что она начнёт давать сладкое молоко, и не менее глупо убивать её за то, что она не может этого сделать. Я вижу, что у тебя были веские причины предать меня, поэтому ты останешься жив… Как минимум до тех пор, пока жив мой друг, – зловеще добавил маг, видя, как осветилось надеждой лицо Барсы.

– Я понял вас, мессир, – Барса неловко гнул спину, пытаясь низко поклониться, но кроме болей в пояснице мешал и бездонный живот. – Я приложу все усилия, чтобы ваш друг выздоровел. Все необходимые средства, лучшие врачи, лучшие сиделки – я обеспечу его всем необходимым! Я отдам ему лучшие комнаты своего дворца! Да что там – я отдам ему собственную комнату!

– Ещё чего! – пренебрежительно фыркнул Каладиус. – Ты – идиот, если думаешь, что мы останемся в твоей норе дольше, чем это будет необходимо. Здесь слишком воняет предательством…

– И немного – дерьмом, – театрально принюхавшись, добавил Варан, то ли намекая на то, что толстяк обделался со страху, то ли сравнивая его самого с куском дерьма.

– А пока нам действительно нужно положить куда-то нашего друга. Кроме того, ему необходима свежая одежда, а также его нужно отмыть от крови.

– А я бы с удовольствием принял ванну, потому что мои раны зудят от пота, – проворчал Варан.

– Всё будет, драгоценные господа! – заверил Барса. – И еда, и одежда, и комнаты, и ванна. Любой ваш каприз будет исполнен незамедлительно.

– Как только прибудет приглашение из дворца, немедленно – слышишь, немедленно дай мне знать, – прошипел Каладиус, и Барса только и смог, что кивнуть, да сглотнуть вязкую слюну.

– Пойдёмте, друзья мои, – обратился Каладиус к своим спутникам. – Воспользуемся гостеприимством этого прощелыги.

– Надеюсь, выйдет не так, как в предыдущий раз, – медоточивым голосом заметил Варан, отчего купец вновь сжался, словно ожидая удара.

***

Солнцеликий властелин и император Великой Саррассанской империи Малилла, как официально звучал его титул, оказался человеком благодарным и незабывчивым. Как только министр финансов Карса передал ему письмо Каладиуса, он моментально приказал пригласить великого мага и его спутников во дворец. Более того, в бесстрастном и непроницаемом лице Малиллы близкие люди могли бы узреть признаки радостного волнения, так мало характерные для этого человека.

Великому императору было тридцать два года, из которых семнадцать он был хозяином самого крупного государства Паэтты. Не очень высокий, худощавый и прямой, словно стрела, смуглый и рано облысевший, отчего теперь он всегда наголо брил голову – император Малилла являл собой образец дикой мужской красоты. Яркие черные глаза, которые иногда пронзали взглядами не хуже копий, идеально ровные зубы, крупные золотые серьги и простой чёрный наряд, почти лишённый украшений и золотого шитья. Ну и неизменный кривой меч, который император носил на спине, как и все воины Саррассы.

Император Малилла был неистов как в любви, так и в ненависти. Вопреки древним обычаям, он распустил гарем, в котором, по слухам, обитало не менее двухсот пятидесяти наложниц, и жил в браке с юной императрицей Газелли, которая была на девять лет моложе супруга, и в которой он не чаял души, так же, как и в двух своих сыновьях. Он был щедр и предан со своими друзьями, но беспощаден к врагам. Тот же Паториус, о котором речь шла чуть раньше, многое мог бы рассказать об этом. Достаточно сказать то, что в штате тюремщиков Паториуса официально состояли два чернокнижника, основной задачей которых было не дать умереть важному заключённому. А умереть было от чего, учитывая, в каких нечеловеческих условиях содержался бывший маг, и каким истязаниям он подвергался.

Властолюбивый и целиком уверенный в своём божественном праве быть самодержцем и даже деспотом, Малилла железной рукой правил империей. Пережив в отрочестве унижения и предательство со стороны первого министра, он отныне всегда был настороже, пресекая любые попытки даже в мелочах ограничить его власть. Единственными людьми, которые безнаказанно могли сказать императору «нет» были его жена и сыновья.

При этом Малиллу нельзя было назвать беспокойным соседом – он всегда предпочитал дипломатию открытым конфликтам, и преуспел в этом. Самой явной своей удачей он считал, конечно, брак с кидуанской принцессой Газелли, но и с другими странами отношения у Саррассы были вполне ровными и дружескими, не чета тому, что было ещё каких-нибудь тридцать лет назад.

Народ же Саррассы души не чаял в молодом императоре. Да и что нужно простолюдину – чтоб мир был, налоги не душили, да хлеб родил. В последнем, конечно, Малилла был не властен, но всё остальное исполнял сполна. Потому-то старожилы с ворчливым недовольством вспоминали былые времена, те, что были до воцарения нынешнего властителя.

Таков был император Малилла, на аудиенцию к которому направлялись наши друзья.

 

Глава 51. Мангил

– Мессир, приглашение из дворца! – Барса так и светился усердием.

– Хм, всего четыре часа прошло, – удовлетворённо потянулся Каладиус. – Хороший знак. Значит, его величество не позабыл, чем мне обязан.

– Я так рад за вас, мессир, – залебезил Барса, кланяясь. – Вы будете приняты самим императором! Смею ли я просить вас об одной милости?..

– Конечно не смеешь, – презрительно фыркнул маг. – Но мне просто интересно узнать, о чём ты хочешь просить, так что – говори.

– Нельзя ли постараться не упоминать моё имя в связи со случившимися неприятными событиями, – то краснея, то бледнея пробормотал купец.

– Ах ты, жирный плут! – рассмеялся Каладиус. – Всё трясёшься за свою жалкую жизнь?

– Что поделать, мессир, она у меня одна! – видя, что маг находится в хорошем расположении духа, Барса слегка осмелел.

Каладиусу и правда было отчего радоваться – Кол, похоже, не собирался умирать. Он по-прежнему не приходил в себя, но Мэйлинн объяснила, что это вполне могло быть следствием действия её эликсира. Однако же рана вполне закрылась отличными здоровыми струпьями, хрипы и бульканья в груди почти совсем пропали, что могло свидетельствовать о заживлении лёгких. В общем, маг, который поначалу весьма пессимистично смотрел на перспективы легионера, теперь изменил свой прогноз на вполне оптимистичный. Ну и, конечно, добавлял бодрости духа столь скорый вызов из дворца.

– Это верно, она у тебя одна, старый выжига. Но не забывай, какой урон ты нанёс своим предательством мне и моим друзьям.

– Но и вы, с позволения сказать, причинили мне немалый ущерб, – в Барсе, похоже, проснулся расчётливый купец. – Одна вилла стоила минимум пятнадцать тысяч корон, а то и все двадцать. Да людишек моих пожгли, как мне сообщили, десятка три.

– Только три десятка? – бросив быстрый взгляд на помертвевшую Мэйлинн, переспросил Каладиус. – Я боялся, что счёт будет идти на сотни. Домина-то был немаленький.

– Да, и при других обстоятельствах, не скромничая, скажу, что легко могло погореть три-четыре сотни, – надулся от гордости Барса. – Но, как я уже говорил, дом стоял заброшенный, поэтому жила там лишь прислуга, которая убирала в комнатах. Да и многие из них разбежались, когда в дом проникли лирры.

– Так, может, ещё и выставишь нам счёт за понесённые убытки? – прищурился Каладиус.

– Ну что вы, мессир! – вновь затрясся Барса. – Я ведь понимаю, что во всём этом целиком и полностью моя вина!

– Вот и хорошо, что ты это понимаешь. Ладно, нам уже пора. Не хотим злоупотреблять твоим гостеприимством, –желчно добавил маг.

– Ну так как же моя просьба, мессир? – рискнул ещё раз напомнить Барса.

– Молись, чтобы мне не пришлось к слову рассказать о твоём предательстве, Барса. Потому что я не вижу причин, чтобы выгораживать тебя.

– Благодарю и на том, мессир, – по вытянутому лицу купца было видно, что он надеялся на большее.

– Прощай, Барса. Надеюсь, больше не свидимся, – бросил маг, садясь в экипаж.

Барса на это скорбно закрыл лицо ладонями.

***

– Драгоценнейший мой мессир Каладиус! – вопреки протоколу, император Малилла встал с трона и, распахнув объятия, направился к магу. – Не передать словами, как счастлив я, что вы почтили меня своим визитом! Клянусь небесами, что даже если бы возлюбленный отец мой вдруг воскрес из мёртвых и вошёл в эту дверь, я и то не был бы так рад его приходу, да простит он меня, слушая эти слова из чертогов великого Асса!

– Да продлятся ваши дни на этой земле во радость друзьям и к несчастью врагов, ваше величество! – слегка поклонился Каладиус. – Мне приятно, что вы по сей день испытываете ко мне столь тёплые чувства!

– Может ли быть иначе, дорогой друг? – Малилла порывисто обнял тщедушного мага. – Не в моих привычках забывать тех, кто дарил меня добром полными горстями! Я слишком хорошо помню, что если бы не вы, мой благородный друг, то сейчас меня не было бы тут.

– Вы преувеличиваете мои заслуги, ваше величество! – с явно ложной скромностью проговорил Каладиус.

– Ах, вы столь же скромны, сколь и велики, мессир! – воскликнул Малилла. – Вы, величайший из людей, когда-либо живших на этой земле!

– О, мои лучшие времена уже позади, ваше величество, – великого мага было просто не узнать – сама скромность.

– Многие столетия посрамлялись те, кто позволял себе подумать так, мессир! – это было словно некое соревнование в любезностях, где никто не хотел уступать. – И лучшим тому примером будет судьба того шелудивого пса, что посмел оскалить на меня свои зубы.

– Убеждён, что не проходит и дня, чтобы он не пожалел об этом.

– Старый шакал и сейчас, должно быть, спит и видит, как бы уничтожить меня, – потемнел лицом Малилла. – И я не виню его за это, ибо те испытания, что я посылаю ему ежедневно, не под силу вынести простому смертному.

– Великий муж жесток в бою, но милосерден после, – осторожно проговорил Каладиус.

– Милосердие – удел глупцов, мессир, – строго возразил император. – И я не свершу этой роковой ошибки.

– Что ж, признаюсь, я прибыл во дворец не затем, чтобы радеть о судьбе Паториуса. Он вполне заслужил своё нынешнее положение, – наконец-то Каладиус решил перейти к делу.

– Что бы не привело вас ко мне, досточтимый друг мой, я благословляю это, ибо вот вы, передо мной! – кажется, императора несло, и он никак не мог выскочить из колеи извечного южного словоблудия, но теперь Каладиус уже твёрдо направлял русло беседы своей железной волей.

– Всё это так, ваше величество, – продолжал маг. – Но дело, приведшее меня к вам, не слишком приятно и довольно щекотливо…

– Тем лучше для меня, дорогой друг! – вновь перебил император. – Ибо – видят боги! – я мечтаю о том, чтобы ваше дело оказалось хотя бы вполовину таким же трудным, как то, что привело вас в наш город семнадцать лет назад! Тогда я хотя бы отчасти смогу отплатить вам.

– Тогда вам повезло, государь, поскольку моё дело действительно весьма трудное.

– Хвала богам! – возликовал Малилла. – Ну так говорите же его скорее!

– Прежде всего, ваше величество, я бы просил разрешения представить вам моих друзей, – начал Каладиус.

– О, ваши друзья – мои друзья, мой милый друг! Вам нужно было не мешкая вести их сюда!

– С вашего позволения, ваше величество, один из моих друзей не сможет приветствовать вас, ибо всего несколько часов назад он был весьма тяжело ранен…

– Тяжело ранен? – вскричал Малилла. – Настолько тяжело?

– Настолько, что мы, хотя и уповаем на то, что он поправится, но полной уверенности у нас до сих пор нет, – печально ответил маг.

– Я сейчас же распоряжусь послать за моим личным лекарем, а также за магами, которые специализируются на врачевании! Не пройдёт и часа, как они будут здесь. Ручаюсь, они могут вытащить с того света кого угодно!

– О, это было бы чудесно, ваше величество! – благодарно поклонился Каладиус. – Ибо мы уже сделали всё, что в наших силах, но нужно больше.

– Считайте, что это уже сделано! – в буквальном смысле – одно движение тонким пальцем, украшенным огромнейшим рубином, и кто-то из слуг опрометью бросился, чтобы вызвать врачевателей. – И сейчас же вашего друга перенесут в подходящие покои. А остальных, пожалуйста, пригласите сюда. Хочу узнать, у кого хватает дерзости нападать на моих друзей в моем королевстве.

Всё было сделано так, как повелел император. Несколько слуг на специальных носилках унесли Кола куда-то вглубь дворца, несмотря на протесты Мэйлинн и её друзей. Сами же они были препровождены в тронную залу.

– Позвольте представить, ваше величество, моих друзей, – проговорил Каладиус, когда его спутники столпились за его спиной. – Вот эта прекрасная госпожа – Мэйлинн из рода Айрига.

– Великая честь для меня, госпожа, приветствовать вас у себя, – галантно поклонился Малилла. – Вижу, вы принадлежите к лиррийскому народу.

– И не просто к лиррийскому народу, а к лучшей его части! – не дав Мэйлинн сказать ни слова, воскликнул Каладиус. – Род Айрига – один из знатнейших родов Латиона, а сама госпожа Мэйлинн – воспитанница Школы Наэлирро!

Друзья несколько опешили от того, что маг вот так вдруг раскрыл все карты – слишком уж привыкли они за последние месяцы тщательно хранить инкогнито Мэйлинн. Однако никто не поставил под сомнение действия Каладиуса – коль уж он решил играть в отрытую, значит – так нужно.

– Вот это честь, госпожа магиня! – вновь поклонился император. – Нечасто ваши коллеги чтят меня своим присутствием. Но я не вижу знаменитого ошейника Наэлирро… – чуть смешался Малилла.

– Вот он, ваше величество, – на сей раз Мэйлинн успела перехватить инициативу. Она оттянула вниз эластичную ткань, прикрывавшую шею, и взглядам императора открылись замысловатые черные линии. – Я вынуждена скрывать этот знак, поскольку…

– Об этом будет сказано в свой черед, дорогая, – перебил её Каладиус. – Не стоит запутывать сейчас его величество.

– Хорошо. Я лишь хочу засвидетельствовать своё глубочайшее почтение величайшему правителю Паэтты, – присела в глубоком реверансе Мэйлинн.

– Обратите внимание на этого молодого человека, ваше величество, – Каладиус указал на Варана. – Ручаюсь, вам редко встречались более незаурядные люди. Он – ваш бывший подданный, волею злой судьбы оказавшийся в Латионе, где стал самым знаменитым охотником за головами. Посвящённые знают его под именем Варан.

– Я весь к вашим услугам, ваше величество, – изящно поклонился Варан. – Для меня – великая честь видеть вас.

– Я весьма рад знакомству, господин Варан, – вернул поклон Малилла. – Стало быть, вы представляете ту самую Гильдию Теней, о которой тревожным шёпотом говорит вся Паэтта?

– Многие называли меня лучшим её представителем, ваше величество, – блеснул зубами Варан.

– И вы не спорите с общественным мнением? – усмехнулся император.

– Я для этого слишком скромен, государь, – тонко улыбнулся Варан.

– Мне положительно нравится этот молодец! – воскликнул Малилла. – Ну а это кто рядом – стоит, не поднимая глаз?

– С вашего позволения, этого скромного молодого человека зовут Бин из рода Танисти, – представил Бина Каладиус. – И не смотрите, что он так скромен – под кроткой внешностью таится храбрый воин.

От подобной рекомендации несчастный Бин окончательно смешался, а император весьма уважительно проговорил:

– Рад приветствовать вас, господин Бин. Должно быть, вы действительно – великий воитель, ежели вас так характеризует сам великий маг Каладиус! И особенно отрадно видеть, что несмотря на свои исключительные качества, и несмотря на свою молодость, вы преисполнены скромности, которую столь редко можно встретить среди молодых людей.

– Я весь к вашим услугам, ваше величество! – кое-как выдавил из себя пунцовый Бин и, окончательно смешавшись, замолчал.

– Ну а это – мой давний и преданный слуга, баинин по имени Пашшан, – представил Каладиус последнего спутника. – Несмотря на то, что он почти не говорит на имперском языке – он стал для нас незаменимым товарищем. Я и сам не знаю, кто он больше – талантливый повар, великий воин или верный слуга. Лично для меня он давно уже – замечательный и добрый друг.

– Друг моего друга – мой друг, – слегка склонил голову Малилла. – Вам, мессир, очень повезло, что вы окружили себя столь великолепными людьми. Хотел бы я иметь хотя бы пару таких же друзей!

– Мы все здесь греем себя надеждой стать друзьями вашего величества, – поклонился Варан.

– Так и будет, господин Варан, так и будет. А пока, мессир, я бы хотел услышать историю о том, как и во имя чего столь удивительные люди собрались вместе.

– Именно это я и собирался поведать, ваше величество. Не рискну отнимать у вас слишком много времени, поэтому буду краток. Мы – присутствующие здесь, а также наш раненый друг, которого вы, ваше величество, также сочтёте весьма достойным человеком, ибо он в своё время был командиром когорты достославного Седьмого Коррэйского легиона, а позже – паладином его величества, короля Латиона, – так вот, мы собрались вместе с одной единственной целью – разыскать Белую Башню.

– Если бы я услышал это из чьих-то иных уст, я бы решил, что надо мною жестоко насмехаются, и судьба тех людей была бы незавидна, – чуть нахмурился император Малилла. – Но зная вас, мессир, я убеждён, что каждое слово, сказанное вами – сказано не впустую. Поэтому я не стану утверждать, что Белая Башня – вымысел старых, выживших из ума старух. Однако я не могу не спросить – откуда у вас такая странная цель, и как вы намерены этого добиться.

– Я могу ответить вам, ваше величество, откуда у нас такая цель, – сделала шаг вперёд Мэйлинн. – Всё дело в том, что я видела Белую Башню примерно полгода тому назад. Она явилась мне в очень сложный период моей жизни и стала путеводителем для меня и моих друзей.

– Дело в том, ваше величество, что Мэйлинн – необычная магиня, – чуть понизив голос, проговорил Каладиус. – И я бы просил, чтобы всё, что будет сказано здесь, осталось лишь между нами.

Слуги Малиллы были вышколены безупречно – не потребовалось даже малейшего знака повелителя, чтобы они тут же испарились из главной залы.

– Говорите, друг мой, – чуть наклонившись вперёд, негромко проговорил Малилла. – Моё сердце трепещет от нетерпения, предвкушая какую-то тайну.

– О да, повелитель, оно вас не обманывает, – Каладиус сделал несколько шагов к трону императора, и с каждым шагом голос его звучал всё тише и тревожнее. – Смею заверить вас, ваше величество, что перед нами лирра, равной которой мир не рождал уже больше семи тысяч лет! Госпожа Мэйлинн, воспитанница Наэлирро, так и не прошла перерождения, став, таким образом, единственной за всю историю мира. До неё Паэтта знала лишь одну подобную аномалию – принца Драонна.

– Основателя империи Тондрон… – почти одними губами прошептал Малилла.

– Именно так, повелитель, – кивнул Каладиус. – Теперь вы понимаете, сколь необычная гостья явилась сегодня в ваши покои! Вы заглянули сейчас за гобелен истории, где, сокрытая от человеческих взоров, вершит будущее сама Судьба.

Император молчал, лишь машинально крутя на пальце большой золотой перстень с неимоверных размеров бриллиантом, размером с голубиное яйцо. Его взор горел так, словно в черных зрачках его действительно отражался пламень Судьбы. Он сидел на троне, накренившись вперёд, словно вот-вот собирался сорваться с него прочь.

– Но именно эта исключительность и есть главное проклятие госпожи Мэйлинн, – продолжал Каладиус, и голос его уже мало был отличим от шёпота. – Дело в том, что за ней охотится древний и могущественный лиррийский Орден Лианы. Они хотят заполучить госпожу Мэйлинн, чтобы создать из неё совершенное и непобедимое орудие лирр против человеческой расы. Именно они послали трёх наёмных убийц-ассассинов, которые опасно ранили нашего друга Сана Броса, а также, пусть менее опасно, но изранили господ Варана и Пашшана.

– Да как они посмели! – потемнел лицом император. – В пределах моего государства есть лишь один человек, который может карать или миловать – и, насколько мне известно, это не кто-то из Ордена Лианы, о котором я, к слову, даже никогда не слыхал. Совершив своё коварное нападение, они бросили вызов лично мне, сделавшись моими кровными врагами! Что же сделалось с теми тремя негодяями?

– Они мертвы, ваше величество, – чуть пожал плечами Каладиус. – Я сжёг их вместе с виллой одного торговца, Пилиона Барсы.

– А, так это тот самый пожар, о котором я наслышан? – воскликнул Малилла. – Значит, это ваших рук дело, мессир? А что вы делали там?

– Я хотел пожить там пару дней, пока не получится тайно дать знать вашему величеству о том, что я в городе и ищу встречи.

– Вы смертельно обидели меня, мессир, обратившись к какому-то вонючему купчишке прежде меня, – горящий взгляд императора наверняка прожёг бы две дыры в человеке пожиже, чем великий маг.

– Поверьте, государь, так было нужно, ибо я хотел сохранить инкогнито, чего у меня не вышло, – Каладиус не оправдывался, а объяснялся.

– Уж не виновен ли в нападении тот купец? – недобро прищурился Малилла.

– Нет, государь, он ничего не знал, – поразмышляв некоторое время, ответил Каладиус. От императора, однако, не укрылась кривая ухмылка, пробежавшая по лицу Варана.

– Что ж, ладно, – кивнул правитель. – Что было – то было. Главное теперь – обеспечить вашу безопасность, пока вы находитесь под моей защитой. И я клянусь здоровьем моих детей, что сделаю всё, что от меня зависит, чтобы защитить вас.

– Спасибо, ваше величество, именно об этом я хотел просить вас – позволить некоторое время жить в вашем дворце под охраной, пока мы не направимся в дальнейший путь.

– Так оно и будет, дорогой друг. Более того, я отряжу сотню своих лучших воинов, чтобы они сопровождали вас туда, куда вы направитесь дальше! – потеряв хладнокровие, Малилла хлопнул ладонью по подлокотнику трона.

– Боюсь, они скорее задержат нас, государь, – возразил Каладиус. – Я действительно хотел просить вас отрядить мне охрану, но, думаю, для нас будет достаточно всего двух десятков хорошо подобранных людей. Может быть, достаточно будет и дюжины, если они хотя бы приблизительно сравнятся в талантах с моими спутниками.

– Что ж, решено! – Малилла даже встал. – Я дам вам все полномочия, вы сможете выбрать любых людей, которые покажутся вам достойными. Но вы понимаете, друг мой, что эти люди не смогут сопровождать вас за пределами империи.

– Ничего страшного, ваше величество. Я всё понимаю. Никто не потерпит на своей земле вооружённого иноземного отряда. Пусть проводят нас до Дуондура, и это уже будет замечательно! Ведь Дак Анбур, насколько мне известно, подпадает под юрисдикцию вашего величества?

– Целиком и полностью! – подтвердил император. – А для чего вам нужно в Дуондур?

– А вот это, повелитель, как раз подводит нас ко второй моей просьбе. Для нашего путешествия необходим мангиловый куб, выковать который способны лишь дуондурские гномы. И вся загвоздка нашего предприятия, которая, собственно, и привела нас в ваш славный город – это мангил. Ведь ни одно государство мира, за исключением разве что Тондрона, не обладает такими запасами этого металла.

– Да уж, с этим сложно спорить, – самодовольно согласился Малилла. – Если хочешь иметь передовую школу магии – будь готов дорого за это платить. И сколько же мангила вам нужно?

– Немногим меньше тридцати трёх фунтов, – самым невинным тоном сообщил маг. – Если быть точнее, то тридцать два фунта и двенадцать унций.

– Что??? – несмотря ни на что, императору не удалось сохранить хладнокровия. Он был уверен, что сколько бы не запросил Каладиус, он сумеет лишь небрежно кивнуть, лёгким движением руки давая ему необходимое. Но запрошенное количество в разы превосходило любые ожидания саррассанского властелина.

– Именно поэтому я и прибыл сюда, государь, – развёл руками Каладиус. – Потому что нигде больше на Паэтте я не могу рассчитывать на то, чтобы добыть такое количество свободного металла. Должен сказать, что я имею при себе около девятнадцати тысяч имперских корон в долговых бумагах Главного имперского банка, так что вполне в состоянии купить бо́льшую часть необходимого мне мангила.

– Признаюсь, друг мой, что даже если бы вы запросили количество, впятеро меньшее того, что вам требуется, я и то оказался бы в затруднительном положении, – было видно, как нелегко даются эти слова Малилле. – А такое количество… Боюсь, единственным решением будет введение нового мангилового налога, и тогда, может быть, за пару лет что-то наскребём.

– Скажите, ваше величество, я могу говорить прямо, без экивоков? – твёрдо спросил Каладиус.

– Конечно, друг мой! Только так и должны вы говорить с человеком, которому сохранили власть и жизнь! – заверил император.

– Тогда спрошу прямо: какое количество мангила вы могли бы мне дать?

– Вы же знаете, друг мой – я не очень-то хорошо знаю, сколько и чего есть в моих сокровищницах, – пожал плечами Малилла. – Но убеждён, что речь будет идти не более, чем о пяти-шести фунтах. Может – семь. Я говорю только о слитках, ведь вы же не станете требовать, чтобы я плавил магические артефакты!

– Ни в коем случае, государь! – воскликнул Каладиус. – Но на эти пять-шесть фунтов я могу рассчитывать? С учётом, что я возмещу их стоимость.

– Вы находитесь на волосок от того, чтобы обидеть меня вторично, дорогой друг! – предупредил император. – Я не возьму ни одной монеты с вас! В прошлый раз вы уехали, не получив никакой награды, поскольку страна была разорена и мне едва хватало средств, чтобы не дать ей рухнуть окончательно. Но сейчас Саррасса – богатейшее государство, и пришло моё время возвращать долг!

– Хорошо, государь, я не буду спорить. Значит, теперь мне нужно будет поговорить с главами Ордена чернокнижников – думаю, у них должны быть немалые запасы.

– Но явно недостаточные, – заметил Малилла. – Думаю, даже если они вытрясут все свои закрома, то не наберут и двадцати фунтов.

– Скорее всего, они не наберут и пятнадцати, но это уже что-то. Дальше будем собирать с миру по нитке, – вздохнул Каладиус.

– Я поговорю с торгашами, – решительно пообещал император Саррассы. – Особенно с Западной Торговой Компанией. Уверен, они всегда имеют запасы для контроля над рынком, которыми смогут поделиться.

– Но захотят ли? – с сомнением пробормотал Каладиус.

– Думаю, я смогу их уговорить, – вкрадчивым голосом проговорил Малилла и стало ясно, что вряд ли в Саррассе найдётся купец, способный перечить своему повелителю.

– Я буду вечно благодарен вам, ваше величество, – низко склонился Каладиус.

– Ну что вы! – император протянул руку и крепким рукопожатием подтвердил свою приязнь к магу. – Наконец-то я освобожусь от бремени неоплаченного долга! Сейчас идите отдыхать, друзья мои! Клянусь – не будь я императором Саррассы, ежели через две недели не достану вам необходимого количества магического металла!

 

Глава 52. Орден чернокнижников

Окрылённых надеждой друзей слуги препроводили в их покои в глубинах императорского дворца. Пока они шли запутанными коридорами, каждый из них с удовлетворением наблюдал то количество стражи, которое встречалось им. Стражники стояли у каждых дверей, тройками прохаживались по коридорам, и, если выглянуть в широкие витражные окна – за ними тоже было полно стражи. Это не могло не радовать.

Также весьма обнадёживал приём императора и его обещания помочь с мангилом. Каладиус уверял, что император Малилла – не из тех людей, что бросают слова на ветер.

Но самый лучший сюрприз ожидал уже в их покоях – Кол наконец-то пришёл в себя. Он пока не мог говорить, да и вообще был крайне слаб, но он, по крайней мере, смотрел на друзей осмысленным взглядом и даже пытался улыбаться. Медикусы и маги, хлопотавшие вокруг него, дружно восклицали о чуде.

– Могущественная магия поработала здесь, – глубокомысленно заявил главный маг-целитель. – Никогда не видел ничего подобного! Такое впечатление, что повреждённые ткани регенерируют. Ваша работа, мессир? – обратился он к Каладиусу.

– Ах, если бы, друг мой, – усмехнулся Каладиус. – Моего умения хватило лишь на то, чтобы кое-как его перевязать. Вот наша чудотворница, – указал он на Мэйлинн.

Пришлось рассказать о лиррийском эликсире, отчего все присутствующие эскулапы пришли в крайнее возбуждение. Главный маг-целитель чуть ли не на коленях умолял Мэйлинн уступить ему несколько капель для исследования, и та уже почти уступила, не умея отказывать людям, однако в дело решительно вмешался Каладиус:

– Простите, дорогой коллега, но впереди нас ждут суровые испытания, и каждая капля будет дороже золота. Дифференциация столь сложного эликсира – дело нешуточное, и требующее огромного опыта и умения. И, боюсь, двух-трёх капель вам будет явно недостаточно, и вы станете просить ещё, и ещё. Поверьте, у меня тоже чесались руки в своё время, но я переборол себя. И сегодня в очередной раз восхвалил себя за это, потому что в противном случае мой друг мог быть уже мёртв.

– Что ж, мы не можем настаивать, мессир, – с явным огорчением ответил маг. – Но знайте, что сегодня наука потеряла очень много.

– Поверьте, коллега, весь путь науки – это череда одних сплошных потерь, – невозмутимо ответил Каладиус. – Если я что-то и понял за прожитую тысячу лет, то именно это.

Ловко припечатав придворного мага своим овеянным веками авторитетом, Каладиус вновь вернулся к постели Кола, вокруг которой кружком собрались все его друзья, наперебой что-то рассказывающие раненому преувеличенно бодрыми голосами.

– Что ж, друзья мои, отдыхайте и наслаждайтесь гостеприимством его величества, а я, пожалуй, проведаю парочку старых знакомых.

– Но куда вы, мессир? – встревоженно воскликнула Мэйлинн. – Стоит ли подвергать себя опасности?

– Во-первых, дорогая, опасности в нашей компании подвергаетесь только вы, и каждый из нас по отдельности мало чем интересен Ордену. А во-вторых, я надеюсь, вы понимаете, что не каждый орешек, попадающий в рот нашим недругам, окажется им по зубам. Я думал, что недавно сумел доказать это. Уверен, дорогой друг, – обратился он к беспомощно улыбающемуся Колу. – Если бы вы видели то, что я сотворил, то подобное волшебство вас бы уж точно не разочаровало.

– Я пойду с вами, мессир, – Варан, слегка поморщившись, поднялся с мягкого кресла.

– Ни в коем случае, друг мой! – возразил Каладиус. – Вам нужен покой и отдых, ибо ваши раны, уверен, также весьма болезненны. Я бы взял с собой тебя, друг Пашшан, – обратился он к баинину, в лице которого можно было разглядеть выражение верного пса, которого хозяин почему-то оставляет дома. – Но твоя рана на ноге будет беспокоить тебя. Кроме того, я не думаю, что мне грозит хоть малейшая опасность.

– Возьмите тогда хотя бы пару стражников! – непререкаемым тоном почти приказала Мэйлинн.

– Хорошо, дорогая моя, – рассмеялся маг. – Но лишь для того, чтобы не заставлять вас волноваться.

– А стоит ли вообще идти куда-то на ночь глядя? – с лёгким беспокойством спросил Варан. – Может быть, стоит подождать до утра?

– Когда я в Саррассе, я всегда стараюсь перемещаться по городу ночами, – ответил Каладиус. – Тише, прохладнее, да и запахи куда приятней. Не беспокойтесь за меня – я ведь не собираюсь покидать Сады императора! Только к башне чернокнижников – и назад!

– А не боитесь разбудить своих знакомых? – попробовала последний аргумент Мэйлинн.

– О, этого я боюсь меньше всего на свете, – хихикнул маг. – Оставайтесь, друзья мои, отдыхайте и набирайтесь сил! Через две недели, возможно, нам придётся отправиться в путь.

С этими словами Каладиус вышел из комнаты. Как и обещал, он обратился к первому же проходящему патрулю, состоящему из командира и двух подчинённых, и те, уже знавшие, сколь дорогим гостем является маг, без рассуждений направились за ним, лишь предупредив по дороге другой такой же патруль.

***

Был скорее поздний вечер, чем ночь, но на улице было уже совершенно темно. Зимняя южная ночь – внезапно обрушивающаяся густой чернильной темнотой, обволакивающая и заползающая в самые укромные уголки. На небе были видны лишь самые яркие звезды, поскольку земной свет затмевал свет далёких светил.

Сады императора прекрасны в любое время суток, однако именно ночью в них появлялось некое мистическое очарование, навевающее детские воспоминания о южных волшебных сказках, в которых мудрые могущественные джинны помогали ловким простолюдинам глумиться над могущественными визирями. Сотни разноцветных ламп, огней, факелов подсвечивали розово-белые стены особняков Койфара, придавая им поистине сказочный облик. Качающиеся ветви тропических растений наполняли окружающее пространство изменчивыми тенями, от которых в сладостной жути замирало сердце, заставляя снова и снова вспоминать всё тех же сказочных джиннов.

Легендарный маг Каладиус весьма органично вписывался в окружающую мизансцену. Наверное, если бы он сейчас вдруг взлетел, размахивая полами своего плаща, это не вызвало бы никакого изумления ни у редких прохожих, ни у стражи. Ему не хватало лишь тюрбана, кои любили водружать на себя актёры, изображающие южных магов на площадях Латиона.

Однако сам Каладиус не слишком-то задерживался, чтобы полюбоваться на всё это великолепие. Он шёл размеренным шагом – не быстро, но и не медленно, и, казалось, был полностью погружен в свои мысли. Трое стражников позади него мягко шлёпали своими сандалиями по аккуратно выложенной брусчатке. Они несли факелы, от которых почти не было никакого проку, поскольку и широкие улицы, и шикарные особняки были щедро освещены.

Ноги сами несли мага по давно заученному маршруту от императорского дворца к Башне Кантакалла, самой высокой из всех высоченных башен города. Именно там многие столетия располагалась резиденция одного из самых могущественных магических орденов Паэтты – Ордена чернокнижников.

Каладиус помнил совсем другой вид кварталов Койфара. Тогда тоже была ночь, правда, куда более душная, и куда более тёмная, поскольку не была освещена таким изобилием огней. И огонь факелов тогда не умиротворённо подсвечивал засыпающие дома, а безумно метался, предвещая ужас. И тени, отбрасываемые трепещущими ветвями, походили на тени убийц с занесёнными кинжалами. А на ухоженных сейчас мостовых тогда была кровь. Кровь и тела. И ночь разносила окрест мученические вопли несчастных, погибавших или во имя юного императора Малиллы, или же во имя великого мага Паториуса.

И как всегда – магия в решающий момент уступила место простой грубой силе – стали и кулакам. И сам Каладиус, спешащий ко дворцу, держал в руках окровавленный меч, а на щеке засыхала россыпь мелких кровавых бисерин. А затем – горящий дворец, визги служанок, округлившиеся, испуганные глаза пятнадцатилетнего юнца, когда с треском слетела с петель тяжёлая резная дверь. «Пойдёмте, ваше величество!» – сказал тогда Каладиус. – «Прошла пора прятаться, пришла пора царствовать!».

Справедливости ради, юный Малилла и не прятался вовсе. Он был пленён и заперт подручными Паториуса, который не ожидал такого поворота событий, и планировал позже решить судьбу августейшего пленника. Позже не получилось. Те, кому полагалось молча взирать на происходящее, неожиданно дали жёсткий отпор. Чернокнижники предали великую идею создания чародейского государства по типу Тондрона, предпочтя и дальше униженно лизать руку императоров. И теперь Паториус пожинал плоды своей беспечности.

Когда избитый, окровавленный маг был брошен к ногам этого заносчивого щенка, который вчера ещё скулил о пощаде, а нынче примерял под свой тощий зад древний трон императоров Саррассы, Паториус уже тогда прочёл в этих жестоких, злопамятных глазах свою судьбу. Мангиловые обручи, сковавшие запястья, грудь и шею мага, полностью лишали возможности ощутить возмущение, и маг-ренегат сейчас ничем не отличался от любого другого смертного, пускающего кровавые слюни и глядящего из-под опухших век.

А рядом стоял он – тот, кто поверг казавшегося всесильным первого министра и придворного мага. Великий маг Каладиус, живая легенда, воплощённое могущество человеческой расы. Он должен был быть с ним – с запоздалым сожалением думал Паториус. Он, величайший маг за всю историю, мог бы стать прекрасным правителем – Паториус согласился бы играть вторую роль при нём, оставаться первым министром. Если бы подумать о нём раньше, предложить первым! Зная прошлые амбиции Каладиуса, он вполне мог бы согласиться. Но теперь поздно сожалеть, поздно молить о пощаде.

То, что пощады не будет – Паториус понял с первой секунды, едва увидев горящие глаза на бледном, осунувшемся лице нового императора. Или, точнее, нового старого императора, поскольку юридически Малилла властвовал уже почти пять лет – с тех пор, как почил его недалёкий отец. И вот теперь этот безусый щенок щерил свои зубы, собираясь впиться в горло матерому волку. Каладиус, надо отдать ему должное, убеждал юного императора проявить милость и не опускаться до пыток и истязаний. И Малилла пообещал это спешно отбывающему магу. Может быть, это была единственная клятва в жизни Малиллы, которую он даже не пытался исполнить…

Каладиус встряхнул головой, отгоняя тяжкие воспоминания. Воспоминания о потерянном друге – магистре Ордена чернокнижников Палланте, который как раз и позвал старого товарища на помощь. Когда-то, сотни три лет тому назад именно Паллант, тогда ещё молодой и амбициозный чернокнижник, немало способствовал честолюбивым планам Каладиуса стать членом величайшего ордена, попрать многовековые каноны, утверждавшие, что лишь выходцы из Саррассы могут примерить на себя чёрный ониксовый перстень. Каладиус этого не забыл – в своё время Паллант стал магистром Ордена.

Ко времени восстания Паториуса Паллант был стареньким, благодушно доживающим свой век магистром. Как выяснилось – это было обманным ощущением, и Паториус глупо попался на эту обманку. За что и поплатился. Но и Палланту не суждено было пережить ту страшную ночь – он и ещё два десятка чернокнижников погибли, удерживая нейтрализующее заклятие над дворцом. Их просто перерезали, словно цыплят, но главное сделать они всё же успели – не дали выскочке-Паториусу использовать заранее заготовленные разрушительные чары…

Каладиус вновь встряхнулся, пытаясь сбросить груз тяжких мыслей. Он поднял голову – башня Кантакалла громоздилась над ним, закрывая собой половину неба. Окна, начинавшиеся на высоте пятидесяти футов, были освещены. Иного волшебник и не ожидал – в башне чернокнижников всегда кто-то не спит. И Каладиус был уверен, что застанет там тех, кто ему нужен.

***

– Не обманывают ли меня мои глаза? – воскликнул дородный седовласый мужчина, чьи длинные волосы были схвачены в хвост, а борода аккуратно разделена на две пряди. – Мессир Каладиус! Какая честь для нас! Так вот чем можно объяснить, как я понимаю, тот магический выброс, что ощутили мы сегодня днём!

– Признаюсь, дорогой мой Алтисан, это действительно моих рук дело, – раскрывая объятия, рассмеялся Каладиус. – Что, сильно тряхнуло?

– Да если бы башня Кантакалла рухнула мне прямо на голову, удар и то был бы менее ощутимым! – маг Алтисан крепко прижал к себе Каладиуса. – Вы по-прежнему чудовищно сильны, мессир! Мы – лишь жалкие котята, мяучащие рядом с рыкающим львом!

– Полноте, мессир, не наговаривайте на себя напраслину! Пристали ли такие речи магистру Ордена чернокнижников!

– О, вы знаете, мессир, что я стал магистром не по своей воле и в силу… определённых трагических обстоятельств, – Алтисан состроил приличествующую теме мину. – Не проходит и дня, чтобы я не сожалел о безвременном уходе магистра Палланта и не скорбел о выпавшей мне тяжкой доле.

– Магистр Паллант прожил полную, насыщенную жизнь и оставил Орден в надёжных руках, дорогой друг, – проговорил Каладиус, усаживаясь в кресло у столика, на котором стоял кувшин с вином и фрукты.

– Льщу себя этой надеждой, мессир, – смиренно опустил очи Алтисан. – С какой же целью вы пожаловали к нам, дорогой мой Каладиус, ведь я знаю, что из простой любезности вы не покинули бы свою цитадель в пустыне?

– Вы правы, друг мой, – Каладиус с видом знатока отхлебнул вина, покатал его на языке и проглотил, многозначительно покачав головой. – Я прибыл сюда по делу. По весьма важному и, надо признать, довольно опасному делу.

– Мне донесли, что некто сегодня силой магического воздействия превратил в прах величественную виллу в пригородах, – Алтисан также налил себе вина и присел на другое кресло. – Теперь я понимаю, что это были вы. Что же заставило вас совершить такой мощнейший выброс?

– В том доме были убийцы, подосланные, чтобы убить меня и моих друзей, а также похитить одну лирру, которая путешествует в моем обществе. Я не стану ничего скрывать от вас, дорогой друг, поскольку мне потребуется ваша помощь.

– И что это были за убийцы, и для чего им та лирра? – расслабленная поза Алтисана не обманула Каладиуса – магистр напряжённо вслушивался в слова старого мага.

– Они – ассассины Ордена Лианы, – поставив недопитый бокал, проговорил Каладиус.

– Разве он ещё существует? – поднял брови Алтисан. – Последние упоминания о нём встречаются несколько сотен лет назад.

– И тем не менее, он существует и поныне. И продолжает лелеять свои замыслы. И сейчас он близок к их осуществлению, как никогда. Ибо со мной – лирра-аномалия.

– Что вы сказали, мессир? – Алтисану не удалось сохранить невозмутимость, он буквально выскочил из кресла. – Аномалия? Вы не ошиблись?

– Вы считаете, что я могу ошибиться? – чуть сдвинул брови Каладиус. – Поверьте, я всё перепроверил. Это ровно тот случай, что был описан в трактате «Леалирро паратея25» более трёх тысяч лет назад! Девушка-лирра, воспитанница Наэлирро, подготовленная всеми необходимыми эликсирами и положительно отзывавшаяся на них на протяжении всего курса, вдруг не проходит перерождения. В ней возникает парадоксальный антагонизм между обретённым и сущим, который ваш покорный слуга купировал способом, также описанным в «Леалирро паратея». И теперь эта девушка таит в себе невероятную, сокрушительную мощь, которая, попав не в те руки, может принести немало бед.

– Так зачем же вы притащили её сюда? – от волнения Алтисан даже забыл вежество. – Не проще ли было… нивелировать данную проблему?

– Так нынче называют убийство? – жёстко бросил Каладиус. – Имейте в виду, мессир, – каждое слово мага падало, словно тяжёлый свинцовый шар. – Я не приемлю подобных способов решения проблемы, и не позволю кому бы то ни было причинить малейший вред этой девушке. Последние, кто попытался, золой развеялись по ветру.

– Бросьте, дорогой Каладиус, – фальшиво рассмеялся Алтисан, хотя на его покрытых седыми волосами щеках ходили желваки. – Ни к чему здесь ваши угрозы! Кто говорил об убийстве? Я оскорблён подобными инсинуациями. И вообще, прежде чем делать какие-то выводы, мне нужно ещё разбираться в данном вопросе. Прошу вас, попробуйте нашего вина, – магистр указал на бокал, стоящий рядом с Каладиусом. – Биррийское, урожай тысяча семьсот третьего года! Чудесный год, доложу я вам! Боги благословили его, дав столь необычайный виноград.

– Вино прекрасно, – согласно кивнул Каладиус, вновь беря бокал. Он и сам был не рад неожиданному повороту беседы, так что старался загладить возникшее недоразумение. – Оно напоминает мне урожай тысяча триста семьдесят шестого – те же оттенки мёда и муската, тот же мягкий вкус. Помнится, мы любили побаловаться бутылочкой-другой того биррийского с магистром Паллантом, когда он был ещё молодым, подающим надежды магом.

– Разумом я понимаю, но сердце отказывается осознать, что вы говорите о временах столь древних и славных, – воскликнул Алтисан. – Меня охватывает трепет, когда я представляю, из каких глубин времён пришли вы к нам, мессир!

Восхищение, высказанное магистром, было совершенно искренним, и Каладиус это чувствовал. Что ж, что ни говори, а маг пользовался в Ордене колоссальным уважением, что значительно упрощало его миссию.

– Мы живём в такие времена, друг Алтисан, что будущие поколения будут взирать на нас с благоговением и воспевать нас в своих песнях! – допив последнюю каплю великолепного вина, Каладиус без ложной скромности тут же наполнил бокал снова. – И у вас есть шанс приобщиться к истории, которая уже катится, подобно лавине.

– Что же я могу сделать для вас и вашей чудесной лирры? – Алтисан также долил себе вина. – Ведь речь пойдёт о ней, я всё верно понял?

– Вы необыкновенно проницательны, мой друг, – без тени сарказма проговорил Каладиус. – Я, правда, и сам ещё не представляю, что получится из всего этого, но задумка чертовски амбициозная! Моя юная протеже занимается поисками Башни, и я ей в этом всецело помогаю.

– Башни? – слегка озадачился Алтисан. – Что же за башню ищет эта юная лирра? И вы для этого прибыли в город башен? – магистр вглядывался в лицо Каладиуса и видел, что пока находится на неверном пути. – Речь ведь идёт о какой-то особенной башне? Что-то… Ах! – вдруг Алтисана осенило. – Неужели вы… говорите о Башне?

– Именно так, друг мой, – кивнул Каладиус, наблюдая за собеседником поверх края бокала.

– Это… шутка, мессир? – от мысли о том, что над ним, магистром Ордена чернокнижников, может насмехаться кто-то, пусть даже сам Каладиус, у Алтисана кровь отлила от лица. – Ведь не может быть, чтобы вы всерьёз…

– А между тем, я говорю абсолютно серьёзно, – подтвердил Каладиус. – Мы ищем Башню.

– Ааа… – протянул Алтисан, начиная соображать. – Я правильно понимаю, что речь идёт о технике Биалла Пивилийского?

– О, вы весьма эрудированы, дорогой мой Алтисан! – и снова в похвале не слышалось ни капли иронии. – Именно так, мы пытаемся найти Башню по методе Биалла Пивилийского.

– Но все знают, мессир, что Биалл был сумасшедшим! – воскликнул магистр. – Всё, что он описал в своей книжонке – полнейший бред! И более поздние изыскания полностью подтвердили это!

– У меня иное мнение на этот счёт, друг мой, – мягко возразил маг. – И я всерьёз рассчитываю на успех, но есть одна маленькая загвоздка.

– Позвольте-ка угадаю! – хлопнул себя по коленке Алтисан. – Мангил? Насколько я помню, там требовалось какое-то совершенно запредельное количество мангила. Что-то около двадцати фунтов…

– Тридцать три, если точнее, – улыбнулся Каладиус.

– Тридцать три… – Алтисан медленно повторил число вслух, надеясь, что это добавит ему хоть каплю правдоподобности, но это не помогло. – Неужели вы рассчитываете, что Орден даст вам такое количество мангила??? Да у нас его столько просто нет! Уж не заставите ли вы расплавлять мангиловые артефакты?

– Конечно нет, дорогой друг! – Каладиус выставил перед собой руки, шутливо отмахиваясь от подобных обвинений. – Я претендую лишь на свободный мангил. Более того, я готов за него заплатить рыночную цену. Также обращу ваше внимание, что некоторое количество обещал мне император, который взял под личный контроль эту ситуацию.

– Я понял, что вы хотите сказать этими словами, – слегка потемнел лицом Алтисан.

– О, ровным счётом ничего! – горячо заверил Каладиус. – Поверьте, я не стану вмешивать его величество в наши с вами личные дела. Но позволю себе заметить, что я – один из старейших членов Ордена и потому, согласно Устава, могу претендовать на особое ко мне отношение со стороны нашей организации, – Каладиус намеренно подчеркнул слово «нашей».

– У нас нет такого количества мангила, – прижатый со всех сторон, Алтисан опустил руки.

– А сколько есть?

– Нужно справиться у главного кастеляна, – нехотя проговорил магистр. – Думаю, что фунтов пятнадцать-двадцать. Но мы не можем отдать вам весь мангил, вы же это понимаете? – быстро добавил он.

– Абсолютно, друг мой! – заверил маг. – Вы, конечно, оставите себе целый фунт, или даже два!

От подобных слов Алтисан осёкся, на время лишившись дара речи.

– Но ведь это – крохи! Мы останемся без сырья на долгие месяцы! – наконец возопил он.

– А разве рудники Эллора больше не работают? – возразил Каладиус. – Спрос порождает предложение. Уверен, что вынужденный вакуум будет восполнен весьма скоро.

– Вы режете меня без ножа, мессир! – в отчаянии вскричал Алтисан.

– Поверьте, это не так больно, как тогда, когда режут ножом, – Каладиусу надоели уговоры и он решил, что пришла пора поднажать.

– Вы угрожаете мне? – смертельная бледность залила благородное лицо старого магистра.

– Я просто предупреждаю вас, мессир, – спокойно ответил Каладиус. – Его величество будет крайне недоволен, если решит, что его приказы исполняются недостаточно тщательно.

– Хорошо, – помолчав с минуту, и наконец взяв себя в руки, проговорил Алтисан. – Завтра я пришлю его величеству полный отчёт о состоянии наших мангиловых запасов, а также перспективный план их использования, чтобы подсчитать сальдо…

– Сейчас, – тихо, но чётко произнёс Каладиус.

– Что?.. – Алтисан решил, что не расслышал.

– Вы сейчас позовёте сюда главного кастеляна с его бумагами, дорогой друг, и мы вместе с вами оценим состояние ваших запасов, – Каладиус, не мигая, смотрел в глаза магистра, и тот не смог долго выдержать этот взгляд.

– Но главный кастелян спит! – это была слабая отговорка, но больше ничего на ум не пришло.

– Что крайне невежливо с его стороны, учитывая, что магистр бодрствует.

– Неужели дело не подождёт до завтра?

– Пожалуйста, друг мой, позовите его сейчас, – подчёркнутая вежливость Каладиуса пугала больше, чем раздражительность.

Поняв, что проиграл, Алтисан звякнул в колокольчик. Явился служка, которого тут же отправили за главным кастеляном. Ожидание его прихода затянулось почти на полчаса, и за это время в комнате магистра стояла гробовая тишина. Алтисан хмуро сидел, вертя в руках бокал, Каладиус же, откинувшись на спинку кресла, блаженно полуулыбался, поглядывая на портрет магистра Палланта, висящего средь череды портретов былых магистров Ордена.

Наконец в дверь осторожно постучали, и в комнату вошёл главный кастелян, нёсший подмышкой толстую книгу.

– Скажите, дорогой друг, – обратился к нему Каладиус, видя, что Алтисан не склонен начинать разговор. – Сколь велики у Ордена запасы свободного мангила?

Кастелян недоуменно взглянул на молчащего Алтисана, но тот лишь мрачно кивнул, разрешая говорить.

– Девятнадцать фунтов и восемь с четвертью унций, – на всякий случай сверившись с книгой, ответил кастелян.

– Это просто превосходно, господа! – воскликнул Каладиус так, словно между ним и Алтисаном не было никаких размолвок. – Вы просто спасаете мне жизнь! Я думаю, что совершенно справедливым будет оставить для нужд Ордена два фунта… Нет… Во имя Первосоздателя – не будем мелочными, и положим на это все три фунта и восемь с четвертью унций!

От подобной «щедрости» лицо Алтисана вытянулось ещё сильнее. Кастелян, не очень понимавший, в чём дело, тем не менее, тоже стал бледнеть.

– Прошу вас, милейший друг, к завтрашнему дню отмерить шестнадцать фунтов мангила и предоставить его людям, которых я пришлю, – тоном, не терпящим возражений, обратился Каладиус к кастеляну. – Взамен я предоставлю вам векселя Главного имперского банка на сумму в двенадцать тысяч золотых корон. Я знаю, что это заметно превосходит рыночную стоимость мангила, но прошу – не берите себе в голову подобную чепуху! Считайте это взносом в великое дело Ордена!

Произнеся эту тираду, Каладиус легко поднялся с кресла и, сердечно распрощавшись с хмурыми магами, вышел. И лишь оказавшись на лестнице, он позволил себе облегчённо выдохнуть. Хотелось надеяться, что с этой стороны неожиданностей и неприятностей уже не последует.

 

Глава 53. Недостающее количество

На следующее утро в покои путешественников пожаловал сам император. Первым делом он осведомился о здоровье Кола, и когда узнал, что тому гораздо лучше, попросил, чтобы его наконец представили лично. Кол чувствовал себя вполне неплохо – как обычно, чудодейственный эликсир делал своё дело, и доктора с удовлетворением замечали, что организм великолепно переносит болезнь, никаких следов сепсиса и иных сопутствующих проблем не было выявлено. Дыхание Кола оставалось свистящим и хриплым, но зато он теперь мог разговаривать шёпотом, хотя врачи весьма категорично запрещали ему напрягать дыхательную систему.

Тем не менее, когда в комнату вошёл император, Кол даже рефлекторно попытался встать, но из этого, ясное дело, ничего не вышло. Врачи, увидев это, встрепенулись и загалдели, словно стая испуганных галок. Однако император нимало не смутился, не смотря на то, какой фурор он произвёл. Весьма благодушно обратился он к выздоравливающему, уважительно отозвался о богатом военном прошлом Кола, а затем пожелал скорейшего выздоровления. Кол отвечал односложно, поскольку длинные предложения ему пока не давались – он просто задыхался на середине фразы.

В конце концов Мэйлинн, которая вела себя как настоящая сиделка, вежливо, но твёрдо попросила императора дать раненому покой. Малилла, привыкший чувствовать себя полновластным хозяином, тем не менее, безропотно удалился в соседнюю комнату, где его уже поджидал Каладиус.

– Я знаю, что вчера вы покидали дворец, – начал император. – Вы были в башне чернокнижников?

– Да, государь, – просто ответил Каладиус, поскольку фраза Малиллы и звучала не как вопрос, а как утверждение.

– Полагаю, речь зашла о мангиле? – осведомился император.

– В числе прочего, – кивнул Каладиус. – И мною был получен весьма положительный ответ от магистра Алтисана. Он предложил мне целых шестнадцать фунтов из запасников Ордена, не забыв упомянуть, что он остаётся верным слугой вашего величества.

– Да, чернокнижники – опора трона, – важно кивнул Малилла. – Я никогда этого не забываю. Шестнадцать фунтов – это огромное количество, поздравляю!

– И тем не менее, оно недостаточное, – скроил печальную мину маг. – Это – едва ли половина от того, что нам требуется.

– Что ж, – император поиграл перстнем на пальце. – По моему приказу были уточнены запасы казны. В данный момент мы располагаем приблизительно восемью с половиной фунтами мангила. Как я и обещал – все они ваши.

– Истинно царский подарок, ваше величество! – поклонился Каладиус. – Я в неоплатном долгу перед вами.

– Что вы, друг мой! – возразил император. – Я только ещё едва-едва начинаю отдавать свои долги! И поскольку вам требуются ещё восемь с четвертью фунтов, то, как я и обещал, я сегодня же соберу во дворце крупнейших торговцев мангилом. Думаю, что восемь фунтов – вполне реальная цель!

– Полагаю, что могу разделить вашу уверенность, государь, – подтвердил Каладиус. – Я не забуду вашей доброты.

– Полноте, друг мой! – Малилла взял руку мага в свои руки и весьма почтительно пожал её. – Прошу простить меня – государственные дела не ждут. Полагаю, вам будет интересно присутствовать на встрече с торговцами?

– Крайне интересно, – подтвердил Каладиус. – Но мне не хотелось бы широкой огласки. Пусть уж эти купцы не будут знать, кому потребовался металл.

– Вы можете присутствовать тайно, – предложил император. – Это же императорский дворец! Тут полно потайных мест.

– Думаю, я лучше проведу это время с большей пользой, – чуть подумав, ответил маг. – Надо бы восстановить кое-какие из сожжённых мостов. Лишь глупцы в моем возрасте плодят врагов без оглядки и на пустом месте.

– Что ж, воля ваша, мессир. Вечером я дам вам отчёт о том, чего удалось достичь.

– Если всё пойдёт как надо, – хитро улыбнулся Каладиус. – Меня не будет до утра.

***

– Мессир Каладиус… – от вчерашнего радушия магистра Алтисана не осталось и следа. Завидев гостя, он поморщился, словно случайно раскусил горькую жабу.

– Дорогой мой мессир Алтисан, да, это я, собственной персоной, – лицо Каладиуса, напротив, так и лучилось радостью.

– Разве вы не получили мангил? – устало спросил Алтисан. – Насколько мне известно…

– О, не беспокойтесь, мой добрый друг! Ваша посылка была доставлена точно и в срок!

– Мы, в свою очередь, получили переданные вами бумаги, – сухо известил Алтисан. Он вообще говорил неохотно, словно через силу – видно, обида на Каладиуса была велика.

– Мы говорим всё не о том! – огорчённо вздохнул маг. – Боюсь, вчера мы расстались не самым лучшим образом, и ваш сегодняшний приём говорит о том, что вы затаили на меня обиду.

– Да ну что вы, мессир! Как вы могли такое подумать? – лицо магистра выражала совершенно противоположные словам чувства, и он даже не пытался это скрыть.

– Прошу вас, дорогой друг, примите меня! Я принёс ленту мира, поверьте! Ничего я не хочу так, как восстановить добрые отношения с вами и Орденом, членом которого я являюсь.

– Странным, однако, способом вы строите добрые отношения, мессир, – пожаловался Алтисан, что для Каладиуса стало добрым знаком – он боялся, что магистр просто замкнётся. А раз так – ещё не всё потеряно!

– Ничего странного, друг мой. Вчера я должен был добиться своей цели, и, как вы могли заметить, я её добился. Цель оправдывает средства. Но сейчас, когда цель достигнута, я не вижу смысла продолжать вести себя, словно последняя свинья. Поэтому я пришёл к вам, чтобы поговорить по душам. И я с подарком!

– Что за подарок? – против воли заинтересовался магистр.

– Вы же знаете, что в императорском дворце очень богатые винные погреба. И угадайте, на какое сокровище я наткнулся там сегодня?

– Бьюсь об заклад, что это – то самое биррийское, урожая тысяча триста семьдесят шестого, о котором вы упоминали вчера! – вскричал Алтисан, и всякая обида вмиг слетела с его лица.

– Вы – провидец, мессир! – рассмеялся Каладиус и жестом иллюзиониста выхватил из широкого рукава плотно покрытую пылью бутыль.

– Это чудо, мессир! – на бледных щеках магистра заиграл румянец, а глаза заблестели, как у кота при виде сметаны.

– И, что самое приятное, она у меня не одна! – ещё две бутылки встали на стол рядом с первой.

– Ах, мессир, я готов ссориться ежедневно, если в качестве ленты мира мне будут подносить подобную красоту!

– Боюсь, в погребах императора осталось не более дюжины подобных бутылок, так что я могу поссориться с вами от силы четыре раза, – рассмеялся Каладиус, осторожно срезая сургуч, которым обильно было залито горлышко.

– Ах, вы такой шутник, мессир! – залился хохотом Алтисан. – Прошу, осторожней! Может, позвать слугу?

– О, во имя всех богов, дорогой Алтисан! – воскликнул маг. – Неужели вы думаете, что у вашего слуги тоже есть тысячелетний опыт откупорки винных бутылок?

– Я был бы крайне этому удивлён! – весело ответил Алтисан, с удовлетворением наблюдая, как аккуратно Каладиус извлёк пробку из горлышка. – Какой аромат! Подумать только – он томился под этой пробкой целых триста лет!

– Уверен, эти триста лет пошли вину только на пользу! – отметил Каладиус, разливая темно-рубиновую влагу по двум хрустальным бокалам.

– Какой цвет! – не переставал восхищаться магистр. – Должно быть, когда Первосоздатель глядел на зарю этого мира, она имела столь же благородный оттенок!

– Ну что ж, дорогой друг! – Каладиус протянул один из бокалов Алтисану. – Попробуйте и оцените, как знаток – прав я был вчера насчёт схожести вкусов?

Магистр чернокнижников осторожно, словно чашу с эликсиром вечной жизни, принял бокал из рук гостя и, закатив глаза, отхлебнул небольшой глоток. Затем он стал катать его по языку, нёбу, то задерживая, то вновь приводя в движение. И лишь через некоторое время, словно по какому-то внутреннему принуждению, он всё же проглотил вино.

– Я чувствую себя почти преступником, мессир, оттого что вздумал обижаться на вас из-за какой-то ерунды! – наконец проговорил он. – Вы же отплатили мне этим волшебным напитком! Мне так стыдно!

– Ну и как вкус? – улыбнувшись, осведомился Каладиус.

– Увы мне! – горестно воскликнул Алтисан. – Отныне любое вино будет казаться мне трактирной кислятиной!

– О, поверьте, в погребах его величества есть ещё вина, которые могут поспорить своим вкусом с этим великолепным напитком! И после я порекомендую вам наиболее достойные. Уверен, император пожертвует некоторое количество бутылок своему верному слуге!

– Вы просто возвращаете меня к жизни, мессир! – воспрянул духом Алтисан и вновь припал губами к бокалу.

Некоторое время все разговоры крутились только вокруг вин, и Алтисан показал себя истинным экспертом в этих вопросах. Удивительно – при всей своей любви к этому напитку, магистр не был пьяницей. Он ценил вино за вкус, букет, аромат, но не за хмель, которое оно несло. Тем не менее, пьянел он от этого не меньше.

Когда уже были прикончены две бутылки и откупорена третья, Алтисан дошёл до стадии безграничной любви и доверия к своему собутыльнику. Он уже пару раз предлагал Каладиусу «по дружбе» отдать остатки мангила, но великий маг, вежливо посмеиваясь, всякий раз отказывался. И вот разговор как-то сам собою перекинулся на предыдущего магистра Ордена.

– Жаль старика, – чуть заплетающимся голосом говорил Алтисан, сам разменявший уже полторы сотни лет. – Магистром он был отменным. Я ему не чета…

– Бросьте на себя наговаривать, любезный друг, – Каладиус уже также был навеселе, либо же успешно притворялся.

– Жаль, что погиб ни за что, – продолжал Алтисан.

– Почему это ни за что? – возразил Каладиус. – Он погиб за благородное дело!

– Благородное дело! – презрительно фыркнул Алтисан. – Свара между самыми талантливыми магами империи – это ли благородное дело?

– Защита своего сюзерена – вот благородное дело, – проговорил Каладиус, пристальнее вглядываясь в лицо собутыльника.

– Ах, кабы при этом не погиб бы ещё весь цвет Ордена! – вздохнул Алтисан.

– Они погибли не напрасно, и сами избрали свою судьбу.

– Я вот иногда задумываюсь… – обронил Алтисан и вдруг замолк, словно испугавшись едва не сказанных слов.

– Задумываетесь, не прав ли был Паториус? – подождав какое-то время, сам спросил Каладиус.

– Да! – неожиданно, похоже, даже для самого себя, воскликнул Алтисан. – Простите, мессир, я знаю, что Паллант был вашим другом, и вы лично участвовали в пленении Паториуса, но… Вы никогда не думали, что магистр Паллант, возможно, выбрал не ту сторону?

– Признаться, я так никогда не думал, друг мой, – покачал головой Каладиус.

– Неужели вас не прельщает идея великой державы, которой будут править мудрые и могущественные маги? – глаза Алтисана против воли загорелись. – Ведь вы могли бы быть великолепным правителем, мессир! Я, да и множество других магов, без раздумий пошли бы за вами!

– Уж не предлагаете ли вы мне очередной государственный переворот, мессир? – тон Каладиуса продолжал оставаться легкомысленным, но глаза смотрели уже холодно и серьёзно.

– Ну что вы, что вы! – всплеснул руками Алтисан. – Я просто рассуждаю.

– Неужели вам плохо живётся при нынешнем императоре? Кажется, он не обижает Орден и даёт вам множество вольностей.

– Ну вы же знаете, мессир, народную сказку про старика, который последней рваной сетью вытащил кувшин с запертым джинном? Сначала он попросил новую сеть, затем – новый дом, затем – дворец…

– Да, людям свойственно хотеть большего, чем они имеют, – кивнул Каладиус. – Но разве вы не помните, чем окончилась эта сказка? Хитрый джинн обманул старика и убил его…

– В том варианте, который знаю я, джинн просто получил свободу, а старик остался со своей рваной сетью, – озадаченно проговорил Алтисан.

– Вашему старику повезло больше, чем могло бы повезти многим другим, – многозначительно проговорил Каладиус, и магистр прекрасно понял, что тот хочет сказать.

– Поймите правильно, мессир, я не на что такое не намекаю, – взволнованно заговорил Алтисан. – Не думайте, что в моих словах есть нечто большее, чем обычные хмельные застольные разговоры.

– Поверьте, друг мой, я ничего такого и не думаю, – ответил Каладиус. – Более того, не далее, как вчера я заверил его величество в преданности Ордена и лично его магистра. Но мне кажется, вы превратно понимаете идеи Паториуса.

– Что же там можно превратно понять?

– Моё мнение таково, что каждый в этом мире должен заниматься своим делом. Лекарь – лечить, булочник – печь хлеб, солдат – убивать. Маг не должен лезть в политику, ибо на то есть политики. Так же и государь не должен лезть в сугубо магические дела, ибо они всё равно недоступны его пониманию. Думаю, если каждый будет добросовестно заниматься своим делом и не пытаться лезть в дела других – тогда государство будет процветающим. Империя магов – это утопия. У вас либо не получится ничего, либо получится очередной Тондрон. В какой-то момент маги решат, что живые люди слишком опасны, своенравны, не так выносливы, и тогда некроманты станут заменять своих подданных гомункулами или зомби. Увы, мысли магов витают в столь дальних горних высях, что у них куда меньше общего с простыми смертными, чем у самого могущественного правителя. Поэтому для простолюдина правление магов никогда не обернётся ничем добрым, и не потому что правители будут целенаправленно жестоки. Просто для магов люди будут казаться не выше обычных домашних животных, лишённых разума.

– Какие мрачные картины вы рисуете, мессир, – пробормотал Алтисан.

– Поверьте человеку, который за свою долгую жизнь видел рождения и падения династий и целых государств. Человеческая природа ущербна, а маги – не более чем невероятно могущественные люди, то есть в некоторой степени они ущербны вдвойне.

– Любопытно слышать такие слова от мага, – невесело усмехнулся Алтисан.

– Поживите с моё, друг мой, тогда вы пересмотрите многие вещи.

– Да куда мне! Такие как вы, мессир, рождаются раз в эпоху, а то и реже. Вы в тысячу лет выглядите лучше и моложе меня, хотя я не дожил и до двухсот.

– Ну тогда просто поверьте мне на слово, друг мой. А что касается ваших мыслей о Паториусе, то мой вам дружеский совет: держите их при себе, если уж не можете от них избавиться! Поверьте, император Малилла не из тех людей, что будут лояльно относиться к подобным размышлениям. Не повторите судьбу пленённого мага, дорогой друг!

– Что вы, поверьте, что я никогда не подниму руки на нашего августейшего повелителя! – самым искренним тоном заверил Алтисан.

– Я верю вам, друг мой, и именно поэтому я до сих пор дружески разговариваю с вами, вместо того, чтобы предпринять меры.

В том, что Каладиус может предпринять меры, Алтисан не сомневался ни секунды. Он, магистр Ордена чернокнижников, перед которым в трепете склонялись весьма сильные маги этого мира, сам в свою очередь трепетал перед овеянной веками силой великого мага. Он тут же поспешил уйти подальше от скользкой темы к теме куда более приятной, и речь вновь зашла о вине и виноградниках. Под эти приятные разговоры показала дно последняя бутылка легендарного вина, после чего Каладиус стал собираться обратно.

– Останьтесь, мессир, – предложил Алтисан. – Скоро подадут ужин, а затем мы сможем полюбоваться звёздами с вершины башни, а также обсудить множество интересующих меня вещей. Меня весьма занимает ваша лирра…

– Прошу извинить меня, дорогой друг, но мне уже пора. Вечером его величество обещал мне дать отчёт о прошедшем у него совещании глав крупных торговых компаний, ввозящих мангил.

– Много ли ещё вам требуется мангила?

– Восемь фунтов с четвертью.

– Неужели вы думаете, что у торговых компаний можно найти такое количество? – воскликнул Алтисан. – Они не держат больших запасов. Дорогой Каладиус, я уже предлагал, и предлагаю вновь – примите от Ордена те три с лишним фунта, что вы не взяли вчера. Вы правы – не пройдёт и трёх месяцев, как запасы будут пополнены…

– Не более, чем на треть, – перебил Каладиус. – Поверьте, я изучил примерные объёмы добычи мангила. Я скажу вам так, Алтисан – если уж возникнет острая необходимость, я приму ваш дар. У меня во дворце вполне можно найти два-три фунта мангила, и я планирую послать туда людей. Если всё пройдёт как надо, меньше чем через месяц этот металл прибудет в Шатёр. И будет незамедлительно передан Ордену.

– Поразительно – только великий маг Каладиус может хранить у себя дома три фунта мангила! – восхитился Алтисан. – Вы велики во всём, мессир!

– Вот только взять его с собой у меня ума не хватило, – с лёгкой горечью рассмеялся Каладиус.

В конце концов, после длительных прощаний, заверений в дружбе и всевозможных благодарностей за чудесно проведённый вечер, великий маг покинул башню Кантакалла. На улице уже стемнело, так что приятный вечер гармонично завершился созерцанием сказочных пейзажей Койфара.

***

Представитель Западной торговой компании сидел, хмуро понурив голову. Вообще-то он совсем не привык, чтобы его отчитывали, как какого-нибудь зарвавшегося мальчишку. Однако сегодня всё было именно так.

Западная торговая компания являлась крупнейшей в Саррассе и одной из самых крупных на всей Паэтте. Под словом «западная» она стыдливо маскировала прилагательное «Эллорская», ведь упоминание этого мрачного и таинственного материка могло повредить бизнесу. А так – никто не будет задавать лишних и неудобных вопросов. Понятное дело, что весь мангил, который есть в мире, привозится из Эллора – во всей Паэтте, сколько ни копали, ничего нашли, хотя существовала теория, что в окрестностях озера Симмер вполне могут быть залежи драгоценной руды. Но, хотя все это и понимали, тем не менее, для душевного спокойствия клиентов было проще думать, что мангил пришёл не с побережья Эллора, от которого всего несколько дней пути до города Офа – столицы империи Тондрон, а с некоего аморфного Запада.

Западная торговая компания (или просто Компания, как обычно говорили саррассанцы, всегда точно понимая, о чём именно идёт речь) занималась не только мангилом. Значительную часть их оборота составляла торговля с Кидуанским государством, однако восемь фунтов мангила из каждых десяти, прибывающих в Саррассу, прибывали на кораблях, ходящих под флагами Западной торговой компании.

Собственно говоря, Компания была больше, чем просто торговой организацией. Управленческий аппарат Компании выполнял административные функции в колониях Эллора. Председатель Компании официально числился генерал-губернатором всех саррассанских колоний, но генерал-губернаторство это было весьма формальным, поскольку суровые и свободолюбивые колонисты-рудокопы не сильно-то прислушивались к мнениям людей «с материка», как они немного презрительно называли всех, кто приплывал с этого берега Загадочного океана. И к чести этих самых людей «с материка», им хватало ума принимать существующее положение вещей, пока это приносило барыши. А торговля мангилом приносила барыши сказочные.

Но мы отвлеклись от заседания при императоре. Началось оно весьма прозаично, с традиционных взаимных реверансов между властью и бизнесом. Но затем император Малилла внезапно озвучил цель, с которой он пригласил находящихся в зале четверых представителей компаний. Действительно, кроме представителя Западной торговой, тут присутствовали ещё три человека, однако их присутствие было в достаточной степени номинальным, ведь совокупный объем привозимого ими мангила был вчетверо меньше привозимого Компанией.

– Господа, не стану ходить вокруг, да около, поскольку у меня ещё много иных дел, – начал император. – Мне необходимы девять фунтов мангила. Когда я говорю «необходимы», я имею в виду необходимы в ближайшее время.

– Но, государь, – с некоторой даже снисходительностью в голосе заговорил представитель Компании. – У нас нет таких оперативных запасов. Практически всё, что мы завозим, мы привозим под реализацию, и сбываем тут же, а иной раз ещё и до того, как корабль с металлом прибыл в гавань.

Остальные коммерсанты одобрительным ворчанием подтвердили слова коллеги.

– Однако, господа, – правитель пока не выказывал признаков недовольства или нетерпения. – Я точно знаю, что кроме оперативных, у вас имеются также и резервные, стратегические запасы. Не нужно считать меня профаном в экономике, я знаю, как работает бизнес столь редких и ценных товаров.

– Гм, это так, повелитель, – досада промелькнула на лице представителя Компании. – Однако, во-первых, эти запасы не столь велики, как вы, должно быть, думаете, а во-вторых, осмелюсь пояснить, эти запасы потому и называют стратегическими, что используются они лишь в самом крайнем случае.

– Должно быть, господин аль’Шанта, вы не до конца уразумели, что когда что-то незамедлительно требуется вашему повелителю – это и есть тот самый крайний случай, – Малилла всё ещё говорил спокойно, но на его переносице появилась жёсткая, словно лезвие ножа, складка, слишком о многом говорящая тем, кто его знал.

– О, разумеется, я это понимаю, – несколько сконфуженно произнёс аль’Шанта. – Однако…

– Вы знаете меня уже больше десяти лет, – опасно прищурился император. – И до сих пор не знаете, насколько я не люблю слово «однако»?

– Государь, – окончательно смешался коммерсант. – Я не имел и в мыслях противоречить вам. Я лишь пытаюсь объяснить… Должно быть, мой скудный разум не в состоянии подобрать правильные слова…

– Тем не менее, когда речь идёт о преференциях для вашей Компании, вы бываете невероятно велеречивы и убедительны, – усмехнулся император. – Не забывайте, что благосостояние и вашей компании, и всех остальных также, – Малилла обвёл взглядом притихших купцов. – Целиком и полностью зависит от доброй воли императорской короны. Так же, как я возвысил вас над всеми другими, так же я могу и низвергнуть вас в мановение ока.

– Своего положения наша Компания добивалась тяжким трудом, государь, – голос аль’Шанты дрожал, но несправедливый упрёк, видно, глубоко его задел. – Мы верно служили ещё отцу вашему, а до того – его отцу, и отцу его отца… Мы целиком признаем благотворное влияние вашего величества, но справедливость призывает меня напомнить вам, что Западная торговая компания успешно существует уже больше восьми столетий.

– В этом мире рано или поздно всему наступает конец, господин аль’Шанта, – отчеканил Малилла, но тут же сбавил тон. – Поймите меня верно, господа, я вызвал вас сюда не затем, чтобы угрожать или ссориться. Боги мне свидетели, что лишь ваше непочтение заставило меня произносить столь неприятные слова. Но я хочу, чтобы вы твёрдо уяснили для себя одну простую вещь: мне необходимы девять фунтов мангила, и я должен их получить.

– Государь, я буду откровенен с вами, – представитель Компании был бледен от свалившихся на него угроз и обвинений, но старался сохранять твёрдость. – Компания имеет около четырёх фунтов стратегических запасов, необходимых для форс-мажорных сделок и контроля над рынком. Однако… – аль’Шанта поперхнулся, вновь употребив слово, которое император отнёс к числу своих нелюбимых. – Однако моё руководство никогда не пойдёт на то, чтобы целиком опустошить запасы. Кроме того, – поспешил добавить он, видя, как вновь темнеет лицом Малилла. – Кроме того, я уверен, что недостающих пяти фунтов уважаемые представители конкурирующих компаний всё равно не наберут.

Троица коммерсантов вновь заворчала со смешанным чувством уязвлённого самолюбия и благодарности. Собственно, это было очевидно – каждая из компаний вряд ли могла представить здесь и сейчас хотя бы по фунту мангила.

– Но, должен вам заметить, что уже через три или, в крайнем случае, четыре месяца мы ждём корабль с Эллора. По нашим подсчётам, он привезёт не менее восьми фунтов. Правда, на значительную часть его уже существует предзаказ…

– Если этот предзаказ исходит от Ордена чернокнижников, то можете быть спокойны… – начал было император.

– Он не от Ордена чернокнижников, государь, – мягко перебил коммерсант.

– Кто же мог разместить столь крупный заказ, если не они?

– Это коммерческая тайна, государь, – потупился аль’Шанта.

– В моем государстве не может быть от меня тайн, если они затрагивают мои интересы, сударь! – резко ответил Малилла. – И, мне кажется, я сам знаю ответ. Некроманты, не так ли? – по виду торговца император понял, что попал в цель. – Мне уже не раз докладывали, что в последнее время они стали чересчур активны. И я думаю, что всем станет лишь лучше, если они не получат этот заказ.

– Но, повелитель, сделка уже заключена… – пролепетал аль’Шанта.

– Придётся её расторгнуть, – отрезал Малилла. – Я вообще планирую попристальнее присмотреться к деятельности этой кучки некрофилов. Уж больно много жалоб на них в последнее время. Однако, это совсем иная проблема, которую я буду решать в другое время. Ваш корабль, господин аль’Шанта, придёт слишком поздно, так что мы можем рассчитывать на него лишь в той мере, что он сможет покрыть ваши… стратегические запасы.

– Но государь… – начал было аль’Шанта.

– Вы всё ещё смеете мне возражать? – голос императора грозовым эхом раскатился по зале. – Верно ли я слышу, сударь?

Аль’Шанта с трудом поднял глаза на своего властелина, несколько секунд понаблюдал, как у того ходят желваки на бритом лице, и, не выдержав, опустил взгляд.

– Нет, повелитель… – едва слышно проговорил он.

– Тогда вот моё решение, – Малилла встал из-за стола и словно навис над своими подданными. – Вы продадите мне весь запас мангила, какой у вас есть. Слышите, весь! Я дам за него цену, на пять процентов превышающую рыночную. Кроме того, я вдвое снижу для ваших компаний ввозные пошлины на весь текущий год. На любые товары.

– Вы необычайно добры, государь, – низко поклонился аль’Шанта, так что выражение его лица осталось недоступно взору императора.

– Это так, – подтвердил Малилла. – Поэтому я жду от вас семь фунтов мангила. Насколько я понимаю, исходя из ваших же подсчётов, подобное количество вы вполне в состоянии найти. Оставшееся я, так и быть, раздобуду сам. Благодарю вас за сотрудничество, господа.

Поняв, что заседание окончено, купцы, кое-как поднявшись, на негнущихся ногах, засеменили к выходу, не забыв, конечно, поклониться своему императору. Тот же, в свою очередь, надолго задумался, застыв в своём кресле, глядя на дверь, закрывшуюся за коммерсантами. Сегодня он сыграл грубо, может быть, даже чересчур грубо. Но он покроет это будущими преференциями. А пока радовало то, что он сделал всё возможное, чтобы вернуть долг Каладиусу. Да, оставалось ещё около фунта мангила, которого недоставало до ровного счета, но Малилла был уверен, что без проблем раздобудет нужное количество. А мы-то знаем, что Алтисан обещал великому магу даже больше металла, чем требовалось.

Так что, можно было с достаточной уверенностью сказать, что одна из проблем, стоящих перед нашими друзьями, была решена. Нужное количество мангила было уже почти в их руках.

 

Глава 54. Врата Блантура

В последующую неделю у всех были свои дела: Каладиус занимался сбором мангила, представители торговых компаний ломали голову, как бы этот самый мангил предоставить, Варан взялся набирать вооружённый отряд для дальнейшего путешествия, Мэйлинн и Бин, словно две наседки, опекали выздоравливающего Кола, а Кол, соответственно, выздоравливал. И, надо сказать, дела эти продвигались с завидным успехом.

Действительно, сложно представить, какие бури разразились в главных офисах торговых компаний, но спорить с императором Малиллой не решился никто, даже великая и могучая Западная торговая. Не прошло и трёх дней, как неброско одетый человек в сопровождении целого отряда охраны принёс во дворец небольшой чемоданчик, прикованный к его руке тонкой, но прочной цепочкой. В чемоданчике лежало ровно семь фунтов мангила – ни граном меньше или больше. Кто какую лепту внёс в это общее дело, император не уточнял. Он лишь сердечно поблагодарил компании в лице подносителя, и заверил, что помнит все данные обещания.

Далее принесённый мангил был присовокуплён к находящимся под надёжной охраной двадцати пяти и трём четвертям фунтов, что уже находились в руках императора, или, наверное, лучше сказать – Каладиуса. Магу-таки пришлось наведаться в башню Кантакалла ещё раз, причём на этот раз его сопровождали, кроме охраны, ещё двое слуг, каждый из которых нёс в руках деликатно позвякивающие большие корзины. Результатом этого похода стало недостающее количество мангила.

Куда как интереснее проходили дни у мастера Теней. Каждое утро Варан спускался в один из тенистых внутренних двориков, иногда один, но чаще – в компании Пашшана, и проводил тренировочные схватки со стражниками дворца, которых направляли туда по личному приказу императора. Варан пытался выбрать лучших из лучших, ведь им, возможно, предстояло схватиться с лиррийскими ассассинами. К сожалению, Варан всё чаще бывал недоволен результатами.

Нельзя сказать, что дворцовая стража проходила небрежный отбор – всё это были сильные, ловкие ребята. Но их навыки не подходили для той работы, которая их ожидала. Большинство из них привыкли работать группами по двое-трое бойцов, использовать копья и алебарды, в бою применять более прямолинейные, давящие тактики. Всё это могло не сработать в возможных заварушках. Поодиночке даже израненный Варан с лёгкостью побеждал почти любого соперника.

– Им не хватает скорости и непредсказуемости, – сквозь зубы рычал потный Варан, отделывая деревянным мечом очередного кандидата. – Здесь нам нечего ловить.

Пашшан тоже весьма неодобрительно наблюдал за происходящим, пусть сторонний наблюдатель и не заметил бы никаких эмоций на его лице. Он нечасто брал в руки шест – лишь трое или четверо претендентов оказались достаточно ловкими, чтобы одолеть однорукого охотника за головами. И не один из них не справился с хромающим баинином.

– Я понимаю, что это рискованно, но нам нужны настоящие подонки и головорезы, – утирая тряпицей пот, проговорил Варан. – Те, кто прошёл школу уличного боя, трактирных драк и коварных ударов. Можно, конечно, набрать и этих ребят, но тогда нам понадобится целая когорта, которая обступит нас своим боевым порядком. Тогда у них будет шанс остановить ассассинов.

Пашшан лишь кивнул на эту тираду – больше он ничего сделать не мог. Слово всё равно было за Каладиусом. Который, к слову сказать, не особенно проникся идеей Варана.

– Мы всё равно не станем пользоваться этим отрядом достаточно долго, – ворчливо возразил он. – После саррассанской границы пойдём одни. Не думаю, что на нас там навалятся толпы врагов. В случае чего – хватит и обычной стражи. Много ли надо умения – помахать саблями или пиками. А набирать проходимцев с улицы – себе дороже. Сможете ли вы поручиться за них?

– Вы правы, мессир, – Варан чуть прикусил нижнюю губу, раздумывая. – Но лишь с одной стороны. А посмотрите-ка на это с другой. Отряд императорской стражи действительно не может пересечь границы сопредельного государства без угрозы вызвать политический скандал. А что насчёт полдюжины бравых ребят, не связанных присягой с его императорским величеством? Они ведь смогут путешествовать по всей Паэтте, так же, как и мы.

– Я крайне ценю ваше желание решать наши проблемы чужими силами, друг мой, но боюсь, что для того, чтобы охранить овец от волков, вы нанимаете тигров. Ну или пусть даже вы нанимаете волков, чтобы защититься от тигров – неважно. Просто я не могу себе позволить забивать голову ещё и тем, чтобы постоянно присматривать за теми, кто будет присматривать за нами.

– Понимаю, мессир, – криво усмехнулся Варан. – Вы и так уже несёте ответственность за одного подозрительного типа.

– Ну зачем вы так? – поморщился Каладиус. – К вам никто не относится с недоверием. Ну или уж точно – не я. Но десяток этих скользких ловцов удачи… Да пусть даже полудюжина – это слишком много новых и подозрительных личностей вокруг нашей юной спутницы.

– Вы думаете, что Орден может подослать кого-то?

– Конечно нет. Орден никогда не примет в свои ряды человека. Но они могут заплатить ста разным бродягам сто монет, чтобы те сделали своё дело. Поверьте, умереть от ржавого крестьянского ножа я мечтаю не больше, чем умереть от кинжала ассассина.

– То есть это ваше решительное «нет», мессир? – мрачно переспросил Варан.

– Именно так, дорогой друг. И не спешите за разрешением к нашей милой Мэйлинн, – быстро добавил маг. – Уж это-то точно не её прерогатива.

– Я вас понял, мессир, – разочарованно поклонился Варан и повернулся, чтобы выйти.

– Не забивайте себе голову ерундой, друг мой, – хлопнул его по плечу маг. – Подберите дюжину или две стражников потолковее, и этого будет довольно. Мы и сами по себе – несокрушимая дружина, не так ли?

– Узнаем, когда доберёмся до Башни, – Варан даже не улыбнулся. – И если доберёмся…

***

Кол полусидел на кровати и любовался павлинами через открытое окно. Его восхищала та непосредственность, с какой решались вопросы в королевском дворце – стоило ему лишь заикнуться медикусу, дежурившему у постели, что ему скучно целыми днями лежать и пялиться в потолок, как по приказу последнего пришла дюжина слуг, которые аккуратно подняли немаленькое ложе прямо вместе с лежащим на нём недоуменным Колом, и перенесли его к окну, повернув постель так, чтобы больной мог, опершись на подушки, любоваться тем, что происходило за окном. Вообще-то за окном ничего интересного не происходило – там был сад, в котором время от времени прохаживались павлины, но даже это казалось дико интересным после нескольких дней разглядывания потолка.

Кол уже мог без посторонней помощи приподниматься, когда ему под спину подкладывались дополнительные подушки. Рана заживала удивительно быстро. Конечно, не настолько, насколько хотелось бы самому Колу, однако, он не жаловался, понимая, что тысячи и тысячи его собратьев умирали, умирают и будут умирать от подобных ран в походных госпиталях, стеная от боли и кашляя кровью. Не всем же повезло сойтись с такой удивительной лиррой, как Мэйлинн!

А вот и она, легка на помине! Сегодня почему-то без вечно сопровождающего её Бина. Увидев перестановки в комнате и Кола, блаженно улыбающегося её приходу, Мэйлинн прыснула со смеху:

– Да уж, кажется, кто-то уже всерьёз решил, что он – император! Может, тебя теперь по всему дворцу будут таскать в твоей кровати?

– Бери выше, подруга! – радостно оскалился Кол. – Я планирую так добраться до самых островов Келли. Это будет чудо, а не путешествие!

Кол всё ещё говорил довольно слабо, с явной одышкой, однако вполне разборчиво, так что Мэйлинн не приходилось напрягаться, чтобы его расслышать.

– Да уж, – рассмеялась лирра. – Надо сказать мессиру, что нам вновь понадобится рыдван, да только раза в два больше предыдущего!

– Это ещё зачем? – притворно удивился легионер. – Тут же полно слуг!

– Да, об этом я не подумала! – Мэйлинн с размаху плюхнулась на мягкую постель, подобрав под себя ноги. – Чем ты там любуешься?

– Да вот, по-моему, между той вон парочкой павлинов что-то намечается, – слегка скривившись, Кол, тем не менее, поднял руку и указал куда-то в окошко. – И я вот всё гадаю – дождусь я, или нет.

– Фу, как не стыдно! – фыркнула от смеха Мэйлинн. – Болезнь не пошла тебе на пользу.

– А вот и неправда! – запротестовал Кол. – По-моему, я похудел фунтов на десять!

– Давно ли ты озаботился своей внешностью? – хитро прищурилась лирра. – Или это бурная личная жизнь павлинов так на тебе сказывается?

– Да я всегда тщательно следил за собой! – Кол изобразил величайшую степень оскорблённой невинности.

– То-то при первой нашей встрече от тебя воняло, словно из отхожего места! – и тут же, белозубо улыбнувшись Колу, Мэйлинн показала ему язычок, словно опасаясь, что он воспримет её слова всерьёз.

– Это точно, вонища была та ещё! – на пороге появился улыбающийся Бин.

– Уж кто бы говорил! – незамедлительно парировал Кол. – Сам-то тоже тогда не был одет, как саррассанский принц!

Действительно, Бин, который сейчас был переодет в достаточно богатую одежду, которую пожаловал ему император, словно преобразился. Его худоба и долговязость удачно скрывались просторными одеждами, отчего он казался сильным и мужественным. И симпатичным – тут же добавила про себя Мэйлинн. Загорелое лицо, светлые волосы, светлая мягкая бородка, которая наконец-то приобрела приличный вид, в том числе и благодаря стараниям дворцовых цирюльников. Но главное – выражение лица. Долгое время Мэйлинн не замечала в Бине никаких перемен, но теперь они все выскочили наружу, словно оттенённые новыми одеяниями. Бин больше не походил на испуганного подростка, каким он выглядел в их первую встречу. Теперь он действительно выглядел мужчиной.

Очевидно, что Бин и сам прекрасно знал, как эффектно он выглядит. Наверное, именно поэтому он был единственным из компании, кто так и не вернулся к своей собственной одежде. И сейчас он с самодовольным видом прошёл через комнату и аккуратно сел рядом с Мэйлинн так, чтобы она почувствовала тонкий аромат духов, исходивший от его чистых волос.

– Не вижу повода выглядеть плохо, если уж есть возможность выглядеть хорошо, – парировал он.

– А что ж ты, подруга, не вырядилась, как южная принцесса? – подмигнул лирре Кол.

– На мой вкус местные принцессы носят слишком мало одежды, – дёрнула плечиком Мэйлинн. Несмотря на довольно жаркую погоду, она, как обычно, была одета в свои походные одежды, закрывающие её с головы до ног.

– Хотел бы я на это посмотреть! – протянул легионер, прикрывая глаза.

– Смотри-ка лучше на павлинов! – дружески огрызнулась Мэйлинн, заливаясь смехом.

Так они перешучивались и подтрунивали друг над дружкой какое-то время, пока к выздоравливающему не заглянул на минутку Каладиус.

– А, любуетесь птичками? – вместо приветствия воскликнул он. Было заметно, что великий маг находится в приподнятом настроении. – Рад видеть вас в добром здравии, друг мой, и всех вас – в добром настроении. Завтра – первый день слидия, друзья мои! Я думаю, что нам пора подумать о том, чтобы покинуть это уютное и, несомненно, достаточно безопасное место.

– Уже? – приуныл Бин. – Я думал, мы задержимся тут на какое-то время.

– Ну, думаю, что около недели мы ещё пробудем, – согласился Каладиус. – Нужно как следует подготовиться к пути. Однако, главная задача уже выполнена – необходимый для куба мангил имеется у меня в полном объёме, так что надолго задерживаться смысла нет. Уже почти неделя прошла с того инцидента за городом – наверняка те, кто посылали убийц, уже знают о том, что произошло. Интересно знать, как они приготовятся к нашим последующим ходам…

– Но через неделю Кол вряд ли сможет отправиться с нами! – несколько растерянно произнесла Мэйлинн.

– А он и не отправится! – легко ответил маг.

– Это ещё как? – от недоумения и возмущения Кол произнёс это громче, чем следовало, отчего тут же сильно закашлялся.

– Не беспокойтесь, мой друг, я вовсе не собираюсь оставить вас за бортом, – Каладиус выставил вперёд ладони рук, словно отгораживаясь от самой мысли об этом. – Вы нагоните нас в Дуондуре, ведь там нам, возможно, придётся проторчать немало дней. Вы даже выиграете от этого – будете и дальше наслаждаться цветочными ароматами и видом павлинов вместо того, чтобы сидеть в подгорном городе!

– И правда, чего это я огорчаюсь? – пробурчал Кол, хотя расстроенное лицо его красноречиво говорило об обратном.

– И когда же вы планируете выступить, мессир? – поинтересовалась Мэйлинн.

– Собственно, нам достаточно будет двух-трёх дней, чтобы собраться в дорогу. Варан уже заканчивает подбор команды, которая будет сопровождать нам до границ империи. Все необходимые припасы, а также лошадей и транспорт предоставит его величество. Так что, как видите, всё зависит от вас – как быстро вам надоест нежиться на пуховых перинах.

– В таком случае придётся ждать долго, – буркнул Бин.

– Я тоже так думаю, – согласился Каладиус. – Поэтому выступим через неделю.

***

Неделя прошла как один день. Все, как могли, наслаждались последними денёчками в комфорте. Что ещё важнее, раны Варана и Пашшана практически затянулись за это время. У баинина остался довольно крупный шрам на бедре, но он совершенно не беспокоил при ходьбе, так что повар-воин вновь двигался своей текучей, плавной походкой. Варан также быстро оправлялся от раны в предплечье. Он уже потихоньку начинал тренировки с задействованием раненой левой руки, и был весьма доволен результатами. Правда, мизинец так и не обрёл былую подвижность, поэтому когда мастер Теней держал в обеих руках меч, мизинец левой руки слегка оттопыривался. Но это никак не мешало хвату, так что Варан не слишком-то горевал по этому поводу.

Настало утро отъезда. После завтрака и аудиенции у императора, где тот лично пожелал успешного пути, все зашли в комнату Кола. Неделя благотворно сказалась на самочувствии раненого – он уже мог вставать и даже понемногу прохаживаться по комнате, опираясь на трость. Медикусы уверяли, что такими темпами через две-три недели он уже будет вполне в состоянии отправиться в путь.

– Вот и славно! – обняла его Мэйлинн. – Нам только около недели понадобится, чтобы такой оравой добраться до Дуондура. А сколько там пробудем – и вовсе неизвестно. Так что ты наверняка застанешь нас там.

– Я бы остался с тобой, друг, но могу понадобиться Мэй, – пожав руку, произнёс Бин. По парню было заметно, что он действительно не прочь был бы остаться.

– Да ладно, я отлично проведу тут время! – хорохорился Кол, стараясь не выпускать печаль наружу. – Когда ещё потом придётся понежиться на императорских постелях!

– Вы абсолютно правы, друг мой! – сопровождая слова рукопожатием, согласился Каладиус. – Никогда не надо спешить покинуть то доброе, что есть у нас. Поправляйтесь скорее, друг мой! Увы, в пути будет довольно скучно без ваших шуточек.

– Ничего, может быть, придут новые ассассины и нас развлекут, – проворчал Варан, дружелюбно кивая Колу.

– Вот, мессир, поглядите-ка! И нашлась мне замена! – усмехнулся Кол. – Ты, приятель, знатный весельчак!

– Да уж куда мне до тебя! – Варан хлопнул легионера по плечу. – Удачи! Возвращайся скорей!

– Доброго вам пути! Простите, что не выйду на крылечко, чтоб помахать платочком вам вслед – у меня другие планы. Пойду-ка, поваляюсь в кровати, да поем персиков! – улыбка Кола всё же вышла какой-то кривоватой.

– Везунчик! – с притворной завистью вздохнула Мэйлинн, но в глазах её блеснули набухшие слёзы.

– Ладно, долгие проводы – лишние слёзы, – объявил Каладиус. – Так что нам пора!

Во дворе путешественников ждал целый кортеж. Полтора десятка хорошо вооружённых стражников, тщательно отобранных Вараном, топтались вокруг двух больших экипажей. Два десятка великолепных скаковых лошадей – чистых саррассанцев – нетерпеливо ожидали седоков.

Но на этом подарки императора Малиллы не закончились. На бедре Бина и Каладиуса висели новенькие мечи. Клинки их были сделаны из сплава стали и мангила и зачарованы всего пару дней назад, так что теперь они были остры и крепки настолько, что ими, при должной силе, наверное, можно было бы разрубить и булыжник. Родной брат-близнец этих мечей, предназначенный для Кола, лежал поодаль, дожидаясь своего часа. Такой же меч во время утренней аудиенции был предложен и Варану, но тот отказался:

– Мой меч прошёл со мной через многое, государь, и теперь мы уже вполне можем друг другу доверять, – извиняясь, ответил он Малилле. – Прошу не гневаться на меня, но я бы предпочёл остаться при своём оружии.

– Это слова опытного воина, – нисколько не обиделся император. – Я прекрасно понимаю, что значит доброе оружие! Тогда, уважаемый, примите от меня хотя бы вот эту кольчугу. Она сделана гномскими мастерами, и невероятно прочная, хотя и лёгкая. Для тех, кто любит останавливать стрелы голыми руками, она будет весьма кстати, – усмехнулся Малилла.

– Это прекрасный подарок, благодарю вас, государь, – преклонил колено Варан, принимая серебристую кольчугу, сделанную из столь тонких колец, что она действительно была лёгкой и нисколько не стесняла движений.

– Такую же кольчугу, но более подходящую для стройной женской фигуры, я предлагаю вам, прекрасная госпожа, – обратился император к Мэйлинн. – Она сделана из мангилового сплава и выдержит тяжёлый арбалетный болт, пущенный с пяти шагов. Надеюсь, она сослужит вам добрую службу!

– Не хотелось бы, чтобы пришлось применять её в деле, но, боюсь, не всё в этом мире происходит так, как нам хочется, – ответила Мэйлинн, принимая ценный дар. – Благодарю вас, ваше величество, за поистине царскую щедрость!

Пашшан, чьё умение владеть его странным шестом уже было широко известно во дворце, получил в дар от императора саррассанский кинжал весьма тонкой работы. Баинин молча склонился, выражая свою благодарность.

Так и началась последняя стадия их путешествия. До сих пор друзья, как правило, двигались в южном направлении, теперь же путь их лежал на север. Однако путь этот пока совершенно не казался сложным. Под копытами лошадей лежала Великая имперская дорога, по сравнению с которой стыдливо меркли даже широкие тракты Пунта. По этой дороге путешественникам надлежало двигаться почти до самой границы империи туда, где к Великой имперской примыкала дорога, которую прозвали Гномской. Эта самая Гномская дорога вела до отрогов Анурских гор, в которых трудолюбивые гномы пробили тоннель, ведущий к их подгорному городу Дуондуру.

Собственно, по отличным дорогам, пополняя запасы и отдыхая в частых постоялых дворах, всё путешествие до столицы гномов для столь громоздкой кавалькады должно было занять около недели или чуть больше, хотя иные гонцы императорской почты умудрялись добираться от Шатра до Дуондура за три дня.

Путешественники бо́льшую часть времени проводили в экипажах, исходя из соображений безопасности. Охранники, рассредоточившись на расстоянии примерно в две-три сотни футов во всех направлениях вокруг экипажей, неутомимо скакали рядом. Вокруг расстилалась Саррасса – удивительная страна, щедрая на красоты, поэтому скучать было некогда. И хотя путешественники приближались сейчас к местности, которая была родиной Варана, он не выказывал ни малейшего волнения по этому поводу.

– Я мало что помню из своего детства, – пожал он плечами, на очередной удивлённый вопрос Мэйлинн. – Моё селение стоит довольно далеко от Великой дороги, так что туда мы не попадём при всём желании. Да и если бы даже попали – не уверен, что сумел бы его вспомнить и узнать.

– Неужели тебе не хотелось бы увидеть своих родных? – изумился Бин, который каждый день с грустью вспоминал оставленную семью. – Братьев, сестёр?

– Нет, – чуть задумчиво покачал головой Варан. – Я почти не помню никого из них. Для меня они теперь – чужие люди.

– Но как такое возможно? – воскликнул Бин.

– Когда я их покинул, я словно отсек от себя ту часть моей жизни. Словно захлопнул тяжёлую дверь. У меня была другая жизнь, и багаж из воспоминаний меня только тяготил бы. Уверен, Мэйлинн понимает, что я имею в виду.

– Почему это она должна это понять? – удивился Бин.

– Потому что у воспитанниц Наэлирро происходит то же самое, – с грустью в голосе пояснила Мэйлинн. – Как только мы впервые вступаем в ворота Школы, мы уже точно знаем, что, возможно, больше никогда не увидим своих родных. Когда лирра выходит из Наэлирро – она уже совсем не то, чем была тогда, когда туда пришла. И она – совсем не то, чем являются все другие, обычные лирры. Она – магиня, живущая в ином, не похожем на прежний, мире.

– Вот-вот, – подтвердил Варан. – У меня было то же самое.

Бин промолчал, но, видимо, он так и не сумел до конца понять и принять сказанное друзьями.

На девятый день от начала путешествия друзья наконец увидели конец пути. На фоне мощных Анурских гор выделялось грандиозное сооружение, похожее на огромную цитадель. Это были так называемые Врата Блантура – крепость, надёжно запиравшая вход в тоннель, являющийся преддверием Дуондура. Всё мастерство гномов-каменщиков материализовалось в этих стенах и башнях. Сами гномы утверждали, что никакой армии и никакому оружию не под силу взять штурмом эту крепость. Гордо реяли серебристо-изумрудные стяги Дак Анбура на высоких башнях.

– Я даже несколько удивлён, что мы добрались без происшествий, – вглядываясь в надвигающиеся Врата проговорил Каладиус. – То ли мы оказались быстрее, то ли Орден оказался хитрее. Но можно ручаться за то, что ассассинам будет труднёхонько пробраться в город гномов. Вы увидите, друзья, какая там красота! Большинство наземных городов Паэтты даже близко не могут сравниться с величием Дуондура!

– Не терпится увидеть! – глаза Мэйлинн горели нетерпением.

– Увидите, дорогая, уже скоро, – посулил маг.

Все без исключения путешественники сейчас скакали верхами, любуясь суровой красотой этого края. До Врат оставалось меньше мили, когда Варан, вглядевшись, озадаченно спросил:

– А почему закрыты ворота?

– Странно, – удивился Каладиус. – Насколько я знаю, днём гномы никогда не запирают ворот.

Дворцовая стража, видимо, хорошо знакомая с обычаями гномов, также растерянно переглядывалась между собой, время от времени перебрасываясь фразами. Только сейчас бросилось в глаза, что местность вокруг была совершенно безлюдна, хотя в обычное время множество купцов стремились в Дуондур за изделиями гномов.

– Что-то здесь определённо не так, – в глазах Каладиуса читалась тревога. – Но не может же быть…

За стенами крепости раздался какой-то звук – словно кашлянул горный великан, а через небольшое время послышался странный тихий свист. Причём доносился он откуда-то сверху.

– Требушет! По нам стреляют! – вдруг прокричал Варан, указывая вверх.

Теперь стало видно, что в небе появилась чёрная точка, стремительно приближающаяся и увеличивающаяся в размерах. Действительно, это было каменное ядро, пущенное из требушета.

 

Глава 55. Заклинатели демонов

Гномы – меткие стрелки, поэтому ядро упало достаточно близко для того, чтобы предупредить, но достаточно далеко для того, чтобы кого-то задеть. Однако комья мёрзлой земли веером разлетелись на десятки футов.

– Какого Гурра?! – проревел Варан, пытаясь удержать коня, шарахнувшегося от каменной груды, рухнувшей в полусотне ярдов.

– Это явно не Орден – им ни за что не купить гномов! – прокричал Каладиус.

Путешественники кучкой сбились вокруг вставших экипажей.

– Мессир, позвольте узнать, в чём дело, – обратился к магу глава отряда охраны.

– Да, капитан, конечно. Возьмите с собой полдюжины солдат, и отправляйтесь на разведку. Мой вам совет – у вас с собой сигнальный рожок. Дуйте в него во всю мочь, когда будете двигаться к Вратам. Пусть гномы знают, что приближаются императорские гвардейцы!

Капитан молча кивнул, указал рукой на нескольких солдат и направил свою лошадь в сторону, откуда прилетело ядро. Он не преминул воспользоваться советом мага – через несколько секунд прохладный воздух предгорья прорезал чистый звук рожка. Он повторялся, наполняя собой пространство, отражался от гор.

Путешественники с тревогой следили за группой смельчаков, не менее пристально присматриваясь к крепости – не вылетит ли оттуда очередной снаряд. Однако до них вдруг донёсся ответный сигнал – глухой, словно сорванный хрипотой звук рога. Вскоре Варан заметил, как дрогнули крепкие ворота.

– Они отворяют! – воскликнул он.

– Добрый знак, – облегчённо выдохнул Каладиус. – Понять бы ещё, что это вообще было…

– Поймём, как только окажемся там, – резонно заметил Варан.

– И то верно! Двигаемся дальше! – крикнул маг, чтобы услышали все.

– А если это ловушка? – тревожно спросил Бин.

– Не из таковых гномы, – возразил Каладиус. – Они прямы и несгибаемы, словно древки копий. Коли война – так война, а уж юлить и бить исподтишка они не станут. Видно, недоразумение какое-то случилось, а какое – узнаем, как сказал мастер Варан, как только окажемся там. Вперёд!

Колонна вновь тронулась с места – кто-то неохотно, кто-то нетерпеливо. Вскоре стало видно, что из ворот вышли с десяток гномов, которые стали поджидать капитана стражи с его людьми. Когда те подъехали, стало видно, что у них завязался оживлённый разговор. Вскоре к этой группе подскакал и Каладиус, пустившего своего коня почти в галоп.

– Что происходит? – ещё с седла начал он. – С каких пор гномы встречают честных путников ядрами?

– Простить просим, ошибочка вышла, – виновато прогудел наиболее рослый из гномов – вероятно, главный. – Не за тех вас приняли.

– И за кого же это вы нас приняли, любезнейший? – соскочив с коня, Каладиус, чтобы унять раздражительность и волнение принялся яростно колотить по запылившимся полам своего плаща.

– Знамо за кого – за заклинателей демонов! – как о чём-то само собою разумеющемся ответил тот же гном.

– Заклинатели демонов? – замер, напрягшись, Каладиус. – А они тут каким боком?

– Да самым прямым, сударь, самым прямым! Хорошо, что наконец-то вы приехали! Значит, всё же получили сообщение-то? А мы уж думали, сгинули наши гонцы…

– Боюсь, уважаемый, нам потребуется более подробно всё разъяснить, потому что мы совершенно не в курсе того, что тут творится. Никаких сообщений мы не получали. Мы – простые путники и прибыли сюда по своим делам.

– Простые путники с этаким-то царским эскортом? – усмехнулся в густую бороду гном. – Что ж, пусть будет так. Вижу, придётся нам хорошенько объясниться. Но не делать же этого на пороге! Милости просим вас во Врата Блантура! И ещё раз просим прощения, что так вышло. Узнав всё, вы, думаю, поймёте нашу… гм… нервозность.

– Хорошо. Как зовут вас, друг мой?

– Барнур, начальник стражи. Ваше имя позволите узнать, уважаемый? Я так понимаю, что вы тут главный?

– В некотором смысле, многоуважаемый Барнур, в некотором смысле, – чуть рассеянно ответил маг. – А зовут меня Каладиусом, быть может, кто-то из ваших старожилов вспомнит меня.

– Неужто тот самый Каладиус? – недоверчиво хмыкнул Барнур. – Или теперь ещё какой-то другой народился?

– Всё тот же, друг мой! – улыбнулся Каладиус. – Сам себе иной раз не верю, когда говорю, а между тем – так оно и есть.

– Ну и дела! – поскрёб бороду Барнур. – Что за мистические времена наступают! Коли так, мессир, то, быть может, совсем и неслучайно вы тут оказались. Глядишь, пособите по старой дружбе-то.

– Как не пособить, дорогой Барнур, тем более, что я и сам с просьбой приехал!

– Ну вот и хорошо! Вот и ваши спутники поспели! Ну что, с вашего позволения – пройдёмте внутрь, да запрём ворота. А там уж и объяснимся.

Действительно, взволнованные товарищи Каладиуса были уже рядом, настороженно поглядывая на вооружённых до зубов гномов.

– Всё в порядке, друзья! – крикнул Каладиус. – Произошло недоразумение, и любезный господин Барнур нам сейчас всё разъяснит. Будьте добры, проследуйте за нами в крепость!

– Итак, дорогой мой Барнур, – вновь заговорил Каладиус, когда позади затарахтели хитроумные механизмы гномов, запирающие ворота и опускающие решётку. – Я – близкий друг императора Малиллы, так что вы можете, и даже должны рассказать обо всём, что творится тут, под боком его величества, поскольку, клянусь вам, он ни о чём даже не догадывался, когда мы выезжали около недели тому назад.

– Ну мы послали гонцов дня три как, так что вы могли и не знать. Но есть у меня подозрение, – помрачнел Барнур. – Что перехватили наших посланников некроманты проклятые. Ну да мы подстраховались – нескольких послали тайными окольными тропами, только гномам ведомыми. Так что, наверное уж, через неделю-другую император будет в курсе. Кабы только поздно не было, – пробормотал он.

– Доблестные гномы, в своей собственной крепости, да и боятся кучки каких-то некромантов? – воскликнул Каладиус, словно сам не веря тому, что говорит.

– Да кучки-то нам бояться не с руки, – потрепал бороду командир стражи. – Ну а ну-ка они зомбей своих притащат? Но хуже всего то, что нечисть завелась у нас в тоннелях – не иначе как заклинатели ворожат.

– Но коли так, то они должны быть где-то совсем уж поблизости, – задумчиво потёр подбородок маг.

– То-то и оно, что должны! – яростно хлопнул себя кулаком в ладонь Барнур. – Только ребята мои тут каждую былинку, считай, прошерстили, каждый камушек подняли – и никого не нашли.

– Значит, среди них есть кто-то весьма сильный, – потемнел лицом Каладиус. – Ну да ничего – и не таким крылья щипали! А расскажите, любезный друг, с чего они вообще к вам привязались-то?

– С недели три тому прибыл к нам купчёнка один. Так, ничего особенного – торгаш да торгаш. Только вот привёз он с собой почти фунт мангила и чертежи. И заказал из этого мангила сделать какую-то загогулину, и чтоб прям точь-в-точь, как на чертеже. Ну нам-то чего – наши мастера и не на такое горазды! Взялись, тем более, что он расплатился от души. Дело было нелёгкое, так что велели ему через пару недель возвращаться за товаром.

А через пару дней – глядь – другой купчишка приезжает. И тоже – полные карманы мангила. И снова какую-то ковыряку заказывает по чертежу. Наши мастера и так, и так вертели бумажку – ну ни на что не похоже! Однако, как и первый, заплатил хорошо и вперёд, так что взялись за дело.

– Дай догадаюсь, любезный, – встрял Варан. – Вскоре приехал ещё такой же купец?

– Точно так, сударь. Всего же их четверо было. И все как на подбор: по виду – доходяги-доходягами, а денег – куры не клюют, да и мангила у каждого – чуть не по фунту. Но больше всего заело наших старших, что уж больно непонятные штуки они заказывают. Ну никакого назначения тем закорюкам не придумаешь! Наконец додумались отнести чертежи нашим рунных дел мастерам. До того, вишь ты, мы-то их по одному носили, и те только руками разводили. А теперь вот принесли все четыре нашему лучшему руннику. Тот взглянул – аж ахнул. Тут, говорит, не хватает ещё одной детали, а так получится такой артефакт, что ни в сказке сказать… И главное, что после эти пять частей можно будет скрепить друг с другом даже без ковки – там специальные пазы были предусмотрены. И вот, значит, кто-то эту штуку соберёт, и станет она, как сказал наш рунник, что-то навроде линзы, или зеркала, которое станет магию в пучок собирать. Этак, он сказал, любой колдунишка хуторской может такими силами заправлять, что дома будет разносить, будто снопы соломенные. И что артефакт этот – из самой чёрной и поганой магии, что только можно вообразить себе. Сгодится и на поимку демонов в том числе. Да таких, что содрогнут саму землю до костей.

Ну и, понятное дело, работу мы тут же бросили, стали пятого ждать. И точно, не прошло и дня – заявляется. Мы его тут же за грудки, подпримяли малость… Говори, мол, кто, да зачем… Недолго тот брыкался – выложил всё, что знал. Правда, знал он немного. Обратились, говорит, к нему маги-некроманты, попросили об услуге. Дали чертёж, дали мангил, денег дали, да ещё и сверху присыпали, чтоб в накладе не остался. Что, да зачем – то ему было неведомо, само собой. Шавка обычная, одним словом.

Ну мы его, натурально, отпустили. Более того, по чести вернули все деньги, что дали нам все эти купцы за работу, а также сверху насыпали – за весь мангил. Сказали, чтоб отнёс это всё своим нанимателям, да сказал, что мы разрываем заказ, и делать ничего не станем. Пусть, мол, извинится от нашего имени, и всё такое. Ушёл он, конечно, но грозился и ругался страшно. Мол, маги так этого не оставят, и всё такое.

Надо сказать, что отреагировали некроманты быстро. Вечером, аккурат перед тем, как мы собирались ворота запирать, прискакал всадник. По виду на мага не похож – никаких там мантий и прочей дребедени. Но пальцы все – в мангиловых перстнях, а на шее цепь чистого мангила с каким-то камнем. Ну мы, конечно, сразу поняли, кто он и зачем.

Негоже, говорит, господа гномы так с клиентами поступать – обманывать их, да грабить. Отдайте, мол, хотя бы мангил наш, а ещё лучше – не вставайте в позу, а сделайте, за что заплатили. Наши старшие специально для этой встречи прибыли к стенам Врат. А зачем вам эти штуковины надобны – спрашивают. То дело наше, а не ваше – отвечает некромант. Ваше дело – выковать всё чин по чину.

В общем, сколько-то они там препирались, да только наши-то старшие – не промах, их ни посулами, ни угрозами не возьмёшь. Понял это некромант, разозлился. Вы, говорит, сами не понимаете, в какое дерьмо вляпались. Скоро сами умолять будете, чтобы мы пришли и забрали наше. А нет – так придём, и силой заберём. И ускакал.

Спустя день в тоннелях молодой гном пропал. Причём не где-то в лабиринтах, а, почитай, чуть ли не в самом основном тоннеле. Поначалу особенно никто не спохватился, покуда через пару часов тело его не нашли. Искалеченное так, будто его сами горы своими зубами изжевали. Ну и пошло-поехало. Каждый день кто-то пропадает. Всё чаще молодёжь. Детей и вовсе из Дуондура теперь никуда не выпускаем. Наряды усилили, дежурим постоянно в тоннелях. Да только куда там! И дня не проходит, чтоб кого-то не извели. А кто орудует – не знаем. Никто живой его не видел, а кто видел – рассказать уж не мог. Полагаю, демон какой-то, некромантами насланный.

Так вот мы и живём. Теперь великолепные Врата Блантура всё время заперты – нападения ждём. Купцов, что приезжали, ворочали назад, так что теперь уж и не ездит никто. За помощью к императору послали, да только когда она ещё придёт!

– Худые вести, – заугрюмился Каладиус. – Что-то не нравится мне всё это очень. Зачем некромантам такой мощный артефакт? Что они задумали? А ведь задумали что-то громкое – недаром же вот так вот, в открытую нападают. Значит, не боятся последствий. Неужто… – брови мага окончательно сошлись в одной точке над переносицей, и выглядел он мрачнее тучи.

Спутники мага были очень встревожены и мрачны. Дворцовые стражи и вовсе кипели негодованием – они никак не могли осмыслить, что кто-то смеет так нагло нарушать порядок в империи.

– В чём дело, мессир? – осведомился Варан.

– Да мысль одна нехорошая появилась… – нехотя ответил Каладиус. – Вспомнил кое-что. Надеюсь, напраслина. Вообще хорошо бы переведаться словечком с каким-нибудь некромантом, желательно поважнее. Что, любезный Барнур, когда обещались некроманты за своим вернуться?

– Да они точного-то времени не называли, мессир, – развёл руками Барнур. – Вот ждём их каждый день. Может, сегодня нагрянут. А может – через неделю. Кто их знает? Только сдаётся мне, что эти железки им позарез нужны, так что рано или поздно придут всё равно.

– Хотелось бы, чтобы рано, – пробормотал Каладиус. – Одно успокаивает – пока они тут не разберутся, дальнейших шагов не предпримут. Так, говорите, друг мой, дня три назад послали гонцов? – громко обратился он к начальнику стражи.

– Да, сегодня четвёртый день как, – подтвердил Барнур.

– Ага, значит уже скоро… – скорее самому себе отметил Каладиус. – Торопиться станут, тут себя и покажут.

– Уж не задумали ли вы, мессир, на некромантов охотиться? – спросил Варан.

– Ну мы же обещали помощь господам гномам! – ответил Каладиус. – Тем более, что мне это и самому надо знать позарез. Боюсь, трон под его величеством императором сейчас шаток. Нам во что бы то ни стало необходимо захватить пленника.

– Да уж, и с чего это я подумал, что удастся тихо-мирно отсидеться у гномов? – усмехнулся Варан. – Не ассассины – так некроманты.

– Могу я попросить вас об одолжении, друг мой, – обратился меж тем Каладиус к Барнуру. – Вы видите, со мною юная госпожа. Не место и не дело ей оставаться тут. Не могли бы вы сопроводить её в Дуондур?

– Всенепременно, – неловко поклонился Барнур.

– Что? – вскинулась Мэйлинн. – Никуда я не пойду! Я с вами останусь!

– Прошу вас, любезная Мэйлинн, выслушать меня, – терпеливо обратился к ней Каладиус. – То, что случится здесь, может быть очень опасно. Но вы мало что можете тут сделать. Боюсь, ваш арбалет будет бесполезен. Возможно, оружие вообще не слишком много пользы принесёт. А оставаясь здесь, вы будете отвлекать на себя моё внимание, которое мне очень может понадобиться. Прошу вас, – с мягким нажимом добавил он.

И лирра сдалась. Она опустила голову, лишь коротко кивнув магу.

– Господин Бин, – Бин страшно надеялся, что Каладиус не произнесёт этих слов, но предсказуемо ошибся. – Вам нужно будет сопроводить нашу дорогую Мэйлинн. Она не может оставаться одна, вы же понимаете.

Так же, как и Мэйлинн, Бин лишь скупо кивнул в ответ и повесил голову, но лицо его густо залила краска. Для него всё это вновь прозвучало как «выводите женщин и детей».

– Будьте начеку, мой юный друг! – совершенно серьёзно предупредил Каладиус. – В тоннелях сейчас небезопасно. Если встретите что-то неординарное – не вздумайте геройствовать! Ваша задача – выжить, чтобы защитить госпожу Мэйлинн.

– Я понял, – сурово кивнул Бин. Последние слова мага как-никак, но подсластили пилюлю.

– Я отправлю двух своих ребят с вами, – добавил Барнур. – Они и дорогу покажут, и защитят. Тут до Дуондура недалеко – чуть больше мили.

– Передайте всем магам, мастерам рун и зачарователям, – проговорил Каладиус. – Всем, кто знаком с магией. Пусть направляются сюда. Если будет нападение, то все они тут понадобятся. Хотя…, – замялся маг. – Нельзя оставлять город без защиты. Пусть двое из каждых трёх идут сюда, а остальные останутся в Дуондуре.

– Передадим, – кивнул Бин, хотя маг, скорее всего, обращался к гномам.

– Удачи, друзья мои! – Каладиус крепко пожал руку обоим. – Надеюсь, скоро свидимся.

С тяжёлым сердцем направились Бин и Мэйлинн вглубь гномьих тоннелей. Почему-то так получалось, что их тесный союз вдруг стал всё больше распадаться.

***

– Есть ли у вас голубь, чтобы послать императору? – резко спросил Каладиус.

Они стояли на стене – он, Варан, Пашшан и Барнур с парой гномов, вглядываясь вдаль. Стояла тишина – маг напряжённо о чём-то размышлял, и никто не хотел его отвлекать. Но вот молчание было прервано.

– Есть голубь, как не быть! – с готовностью ответил Барнур.

– Отлично. Позвольте мне послать голубя в Шатёр. Может быть, в итоге я окажусь лишь старым параноиком, дующим на воду… Видят боги – я бы хотел этого больше всего на свете. Но пусть уж лучше император позже посмеётся над моими страхами, чем я буду корить себя до конца своих дней.

– Спустимся вниз, мессир, – предложил гном. – Там – голубятня, там же – перо и бумага.

– Вы правы, – кивнул Каладиус и быстро зашагал к спуску.

Внизу ему быстро подали небольшую тонкую бумагу, какую обычно прикрепляли к лапке голубя, а также специальное тонкое перо. Подумав, Каладиус написал следующее:

«Ваше Величество! Хотел бы я ошибиться, но, боюсь, всё указывает на то, что вашей власти вновь угрожают маги. У меня есть серьёзные опасения, что некроманты готовят освобождение Паториуса и новый государственный переворот. Примите все необходимые меры. Усильте магическую защиту дворца. Очень надеюсь, что вы можете верить чернокнижникам. Как только разузнаю всё определённее – сразу направлюсь к вам. С уважением – Каладиус»

Письмо было тут же убрано в специальное полое кольцо, которое было одето на лапку голубя.

– Я зачарую птицу, так что он доберётся до дворца всего за пару дней, – сообщил маг распорядителю голубями. – Хочу предупредить, что голубь, к сожалению, после этого умрёт.

– Делайте, что сочтёте нужным, мессир, – ответил тот. – Дело ведь особое.

– Вы правы, – Каладиус сделал пару пассов над голубем и отпустил его.

Птица взвилась в небеса, маша крыльями с, казалось бы, невозможной скоростью. Мгновение – и голубь превратился в точку на небе, а затем и вовсе исчез из поля зрения.

– Некромантам его не перехватить, – удовлетворённо пробормотал маг, глядя в пустое уже небо. – Но что, во имя Первосоздателя, с чернокнижниками? Что Алтисан? Неужели старый дурак попался на удочку?

Каладиус мерил шагами двор крепости, бормоча про себя. Он раз за разом вспоминал тот разговор с магистром, когда Алтисан говорил об идеях Паториуса. Неужели Каладиус не распознал измену, и то, что он счёл пустой пьяной болтовнёй, на деле было чем-то бо́льшим? Или же заклинатели демонов, как обычно, предпочитали действовать в одиночку? Судьба Малиллы сейчас во многом зависела от того, остались ли верны ему чернокнижники.

– Глупый старый Алтисан, – бормотал Каладиус. – Оставался бы ты со своей рваной сетью, потому что джинн, которого ты, возможно, держишь за хвост, окажется сильнее и хитрее тебя…

Через некоторое время Каладиус, видимо, на что-то решившись, резко остановился, развернулся и вновь направился к голубятне.

– Мне нужен ещё голубь, чтоб послать в башню Кантакалла, – сообщил он распорядителю.

– Слушаюсь, мессир, – гном без лишних разговоров бросился выполнять поручение.

Каладиус же, тщательно взвешивая, написал несколько слов.

«Любезный друг мой, с тревогой и прискорбием хочу сообщить, что, по всей видимости, против Его Императорского Величества некромантами готовится заговор с целью освобождения Паториуса и захвата власти. Его Величество знает о заговоре и уже принимает должные меры. Надеюсь, что наш Орден, как и в прошлый раз, станет опорой трона. Вскоре я вернусь, чтобы влиться в ряды защитников. Ваш верный друг, Каладиус»

Каладиус постарался, чтобы строчка «знает о заговоре и принимает должные меры» выглядела особенно красноречиво. Если, к несчастью, Алтисан причастен к заговору, то для него это может стать последней возможностью сделать верный выбор. Большего Каладиус сделать пока не мог.

Второй голубь умчался ввысь с той же неимоверной скоростью, как и первый. Бедное животное не могло предположить судьбу, которая ожидала его вскорости. Но жизнь его должна была лечь на алтарь высокой политики, а в таких случаях мало кто считает и жизни человеческие, не то что голубиные.

– Что ж, – обратился Каладиус к своим друзьям, стоявшим неподалёку. – Теперь нам пока только и остаётся, что ждать. Ах, если бы поскорее всё разрешилось!

 

Глава 56. Штурм

Бо́льшую часть ночи Каладиус не мог уснуть. Он метался в неуютной постели, откровенно маловатой и излишне жёсткой для человека. Было нежарко, но маг сбросил одеяло, которое вечно опутывало ноги. Однако, уснуть не давал не дискомфорт. Каладиуса снедали мысли. Правильно ли он поступил, послав голубя Алтисану? Не спровоцирует ли он магистра тем самым, если тот действительно стал предателем? Не предпримут ли некроманты что-либо до того, как раздобудут свой артефакт?

Маг понимал, что ему нужно оставаться здесь, но едва сдерживал себя, чтобы не броситься в конюшню и не отправиться назад в Шатёр. До сих пор искание Башни оставалось процессом довольно вальяжным. Каладиус мог позволить себе передышки, а страшили его, если не считать преследования Ордена, чаще всего либо погодные условия, либо эпидемии, либо иные подобные вещи, не обладающие собственным разумом и волей. Теперь же история словно скручивалась в тугую петлю, пружину, которая вот-вот готова была распрямиться, ударив по всему привычному мирозданию.

Каладиус вновь и вновь рассуждал о случайности и предопределённости. Действительно – случаем ли было, что он оказался в Саррассе в разгар подобных событий? Что он оказался в Дак Анбуре именно сейчас – ни месяцем раньше, ни месяцем позже? Возможны ли такие случайности? Или он определён некими высшими силами всегда противостоять Паториусу и его пугающим идеям? А, может, Паториус здесь и вовсе не при чём? Мало ли, что задумали некроманты! Однако, что бы они не задумали – это было однозначно недобрым, а потому Каладиусу всё равно надлежало пресечь их поползновения.

И всё-таки, раз за разом прокручивая в голове одни и те же мысли, Каладиус всё больше утверждался в мысли, что он принял верные решения. Алтисану далеко до Паториуса – он не станет рисковать всем ради мифических идей. Даже если он и замешан каким-то образом в заговоре, скорее всего, он не пойдёт до конца, испугается теперь, когда заговор раскрыт. А недостаток смелости и авантюризма с лихвой компенсируется дальновидностью и осторожностью, что заставит Алтисана помочь императору в случае чего. В общем, ближе к утру Каладиус почти сумел себя успокоить и даже задремать.

Его выбросило одновременно и из сна, и из постели. Едва раскрыв глаза, Каладиус понял, что уже стоит, собравшись в сжатую, напряжённую стойку. Готовый к бою. Он уже понимал, что произошло – сработало одно из сторожевых заклятий. А это значило – дождались. Ложных срабатываний быть не могло – даже если бы какой-то шальной охотник вдруг забрёл в эти места, заклятие бы на него не среагировало. Оно чувствовало лишь тех, кто был наделён магической силой.

Ещё вечером, когда из Дуондура подтянулись полтора десятка магов (к сожалению, не слишком сильных и опытных – всё больше привычных к зачарованию оружия и нанесения рун, нежели к магическим схваткам), Каладиус совершил с ними рейд за стены, оставив в поле несколько артефактов, которые должны были помочь в бою. Своего рода – пристрелка, как это делают бомбардиры. Эти артефакты должны были усилить атакующие заклятия. Кроме того, конечно же, были наложены и охранные чары, одно из которых, как мы знаем, и сработало.

Каладиус был почти одет, так что сборы заняли минимум времени. Уже через минуту он выскочил из своей комнаты (гномы любезно уступили ему одну из комнат, в которой свободно могли уместиться десяток жильцов) и зычно крикнул:

– Подъем!

Тут же жилая башня наполнилась жизнью – множеством голосов, шорохов, стуков и звонов. Из дверей стали выскакивать гномы – полностью собранные к бою, видимо, даже спавшие, не снимая доспехов. Появились и дворцовые стражи – столь же собранные, серьёзные, спокойные. Каладиус отыскал взглядом Варана и Пашшана – оба влились в живой поток, направляющийся во двор.

Было раннее утро. Солнце ещё не взошло, но тьмы уже не было. Всё вокруг было сине-сиреневого оттенка, но видно было уже хорошо – даже самый мелкий зубчик стены отчётливо выделялся на фоне светлеющего неба. При таком освещении хороший лучник со стены не промахнулся бы и на пару сотен ярдов.

Вскоре Каладиус смог оценить силы, которые оказались в его распоряжении. Кроме полутора десятков саррассанцев пехота мага состояла из пяти или шести десятков гномов. Ещё четыре десятка составляли его артиллерию – они уже направились к четырём требушетам, стоявшим посреди просторного двора, а также нескольким более мелким катапультам, расположенных на специальных башенках. Три десятка гномских арбалетчиков деловито взбирались на стены. И маги – пусть неумелые, но полные решимости и отваги. Конечно же, не стоило забывать также и Варана с Пашшаном, да и самого Каладиуса, стоившего, быть может, половины этой армии.

– Друзья мои! – Каладиус хотел бы обойтись без пафосной речи, но ему совершенно необходимо было дать последние указания. – Ну вот мы и дождались этого часа! Я знаю, что здесь собрались только самые храбрые люди и гномы, и ничто не поколеблет эту отвагу! – зычный рык полутора сотен глоток и стук оружия о щиты или прямо о каменную мостовую был ему ответом. – Но я хотел бы, чтобы вы знали одно. От нас сейчас зависит не только судьба славного Дак Анбура, но и судьба всей Саррассанской империи! А потому, друзья, предупреждаю сразу – мне жизненно необходимо захватить в плен хотя бы одного некроманта. А это значит, что кому-то из нас придётся покинуть эти неприступные стены.

Все стражники, как один, дружно выступили вперёд.

– Благодарю, друзья! – воскликнул маг. – Но, может статься, что этого окажется недостаточно.

– Вы можете распоряжаться любым из нас, как сочтёте нужным, мессир! – от имени гномов гаркнул Барнур.

– Спасибо, храбрые гномы! И ещё одно: вам будет противостоять необычный враг. Это могут быть зомби, или даже демоны. Но помните – вы не должны устрашиться! Уничтожить зомби немногим сложнее, чем обычного человека! Снесите ему голову – и бес, сидящий в теле, вырвется и покинет наш мир. Против демонов поможет лишь зачарованное оружие или магия, так что не нужно бездумных жертв! Я хочу, чтобы, когда настанет день, мы вместе воспели славу этой битвы!

Всё-таки речь получилась пафосной, но это, видимо, было именно то, что хотели услышать воины, поскольку ликующий клич, не смолкая, сотрясал двор и стены крепости. А Каладиус, который сам себя назначил полководцем, спешно направился на стены, чтобы увидеть врага воочию.

Горы скрывали восходящее солнце, но небо за ними уже ярилось проступающим червлёным огнём. В красновато-сиреневых тонах предстала равнина пред глазами Каладиуса. И что-то чужеродное в ней – на самой границе земли и неба. Маг и его спутники напряжённо вглядывались вдаль, пытаясь понять, кто им противостоит.

Вскоре стало понятно, что численность врага ненамного превышает численность защитников – от силы три сотни… не людей, нет. Пока ещё этого было не разглядеть обычному глазу, но Варан уже видел странную, неестественную дёрганность движений большинства воинов, бредущих к крепости. Это были зомби – низшие демоны, силою некромантов заточенные в мёртвые людские тела. Да и не только людские – для этих целей вполне подходила любая раса.

– Эх, маловато нападающих, – бравурно воскликнул Барнур, вглядываясь в надвигающихся врагов. – О таких стычках легенды не помнят.

Однако под задорным боевым тоном чуткое ухо могло бы услышать страх. Славный воин боялся, вот и старался поднять дух себе и товарищам. Одно дело выйти против живого врага, пусть даже вдесятеро превосходящего. Другое – против этих богопротивных отродий, не ведающих ни страха, ни жалости. Но под ногами гнома был честный камень, сложенный в стену, а стена та зиждилась на вековечных скалах, корнями уходящих вглубь земли, так что Барнур скорее умер бы, чем показал свой страх.

Каладиус до рези в глазах вглядывался в надвигающуюся массу, пытаясь определить, были ли там свободные демоны. Свободными они назывались, конечно же, весьма условно, поскольку также были подчинены воле пленивших их заклинателей, однако, они были достаточно сильны для того, чтобы существовать в этом мире без необходимости быть втиснутыми в мёртвую плоть. Это делало демонов многократно более опасными, поскольку они не были скованы бренностью тела. Но призыв такого демона и управление им, к счастью, были по силам считанным единицам магов-некромантов.

Пока было похоже на то, что демонов среди нападавших не было, и это вселяло определённые надежды. Зато Каладиус уже различал самих некромантов – около двух десятков фигур, держащихся чуть поодаль. Вообще заклинателей демонов и не могло быть слишком много – эта секта была далеко не самой популярной, так что вряд ли общее количество их адептов по всей Саррассе перевалило бы за сотню. В данном случае это было неоспоримым плюсом. Другим плюсом было то, что маги волей-неволей должны были находиться поблизости.

Минус некромантии в том, что призвать демона и вселить его в плоть – лишь полдела. Для того, чтобы воля заклинателя была связана с волей пленённого демона, некроманту приходилось всегда быть неподалёку. Опытным путём было определено, что даже очень сильный заклинатель полностью теряет контроль, если зомби удалялся больше, чем на две с половиной мили. Вся заковырка была в том, что получить повторный контроль после этого было уже невозможно – такой зомби становился неуправляемым, что приводило к стихийному разрушению телесной оболочки меньше, чем через пару часов.

Зомби двигались издевательски медленно, поэтому прошло не менее часа, прежде чем они приблизились к крепости примерно на полмили. К этому времени лучи солнца уже золотили верхушки Анурских гор – ещё немного, и оно покажется над равниной, на которой сегодня, вероятно, суждено было пролиться крови. Надвигающаяся армия мертвецов вдруг остановилась. К этому времени защитники крепости, изведённые долгим ожиданием, уже молились о том, чтобы сражение поскорее началось.

Из группы некромантов один выдвинулся вперёд. Лёгкая кираса поблёскивала в предрассветных лучах. Он сделал всего пару десятков шагов по направлению к крепости, а затем также встал. Лица его было не разглядеть, но каждый, кто стоял сейчас на стене, кожей ощущал его взгляд. Каладиус ощутил, насколько силён был этот колдун. Пожалуй, он был одним из сильнейших, встречаемых когда-либо великим магом. А ещё у исходящей от него силы был какой-то странный привкус. Незнакомый и чуждый здесь, на Паэтте. Но, вероятно, весьма распространённый на Эллоре. Опасный соперник. Страшный противник.

– Мы пришли забрать своё.

Этот голос раздался так неожиданно, что вздрогнул даже Каладиус. Магия позволяла слышать тихий, чуть шипящий голос некроманта, хотя тот находился на расстоянии полумили от слушателей. Мозг терялся, пытаясь соотнести источник звука и сам звук, поэтому создавалось головокружительное ощущение, будто шепчет сам воздух вокруг. Это было жутко и Каладиус почти ощутил, как ослабели колени у его соратников. Нужно было вселить уверенность в их души, поэтому надлежало как следует постараться.

– Вы не получите ничего, кроме заслуженной кары за то, что дерзнули восстать против императора, – лицо мага застыло маской, а губы едва выговаривали слова, однако они вдруг громом небесным грянули над всей равниной, гулким эхом отражаясь от скал.

Это было вполне показательно. Увидев мощь своего союзника, воспрянули духом защитники крепости. Эмоций на лице некромантов, конечно, увидеть было невозможно, но можно ожидать, что они были потрясены. Однако, магический голос этого не выдавал:

– Представься, тот, кто бросает нам такие обвинения.

– С удовольствием, – пророкотало над равниной. – Я тот, кто сокрушил в своё время ренегата Паториуса. Я тот, кто не позволит никому вызволить его из темницы. Узнал ли ты меня?

– Ужель это старый ящер Каладиус вновь выполз из-под своего пустынного камня?

– Угадал. Может, теперь уберёшься подобру-поздорову?

– Вот ещё!

– И правильно. Потому что я всё равно не отпустил бы тебя. Для вас теперь есть лишь два исхода – умереть, или в кандалах предстать пред императором.

– Неужели тебе необходимо лезть не в свои дела, старик? – в голосе слышалось плохо скрываемое бешенство. – Оставь, отойди в сторону! Это – не твоя война.

– Странно, я был уверен в обратном, – громогласный голос Каладиуса напротив был расслаблен и даже насмешлив. – С тех пор, как я поверг Паториуса, эта война стала моей. С моей стороны будет невероятно глупо плюнуть на то, что дела рук моих вот-вот пойдут прахом.

– Думаешь, эти стены защитят вас? Старый глупец! Неужели ты думаешь, что мы пришли бы сюда, не будучи уверенными в победе?

– Думаю, что ваша самоуверенность не брала в расчёт моё присутствие.

– Твоё время осталось в прошлом, старик! Может быть когда-то ты и был велик, но с тех пор утекло немало песка в твоей пустыне.

– Что ж, приятно будет преподать пару уроков молодёжи! Может, начнём?

– Я тоже не вижу смысла говорить с тем, кто не способен понять, – некромант демонстративно повернулся и зашагал к своим.

– Ну что, похоже, началось, – проговорил Варан, получше перехватывая меч.

– Бомбардиры, готовсь! – прокричал Каладиус, но это было излишним – наводчики уже кричали с башен свою белиберду, а расторопные команды требушетов, словно муравьи, сновали у своих гигантских машин.

Колыхнувшись, пришла в движение толпа зомби. Однако Каладиус прекрасно понимал, что не они станут решающей силой удара. Было бы верхом идиотизма считать, что две или три сотни зомби смогут разбить мощные зачарованные ворота и ворваться внутрь. Конечно же, у некромантов были какие-то сюрпризы. Оставалось лишь надеяться, что их сюрпризы окажутся менее удачными, чем те, что оставил вчера Каладиус и его помощники.

Гулко ахнул, вспарывая воздух, первый требушет, послав в небо трёхсотфунтовый валун. Воины на стенах зачарованно наблюдали за его полётом. Снаряд ударил в землю футах в двухстах впереди толпы зомби, пару раз подпрыгнул, но упокоился, не докатившись каких-то пятидесяти футов до передних рядов. Некроманты предусмотрительно рассредоточились в редкую цепь.

Второй, а за ним третий и четвёртый камни были выброшены. Они оказались более точны и нанесли определённый урон. Он мог бы быть и больше, но некроманты, вероятно, подали соответствующую команду, так что плотные ряды зомби стали рассыпаться.

– Ну что, мессиры, наш выход! – обратился Каладиус к стоящим на стене гномским магам.

Те тут же среагировали, образовав неширокое плотное кольцо. Каладиус же, прикрыв глаза, воздел руки вверх. Когда он резко опустил их, ударив даже себя по бёдрам, земля неподалёку от того места, где шли враги, взорвалась фонтанами на протяжении сотен футов. Каладиус вновь использовал свою любимую стихийную магию. Рёв восторга пробежал по стенам – было видно, что многим зомби досталось весьма крепко – вряд ли от них остались хоть сколько-нибудь значительные куски. Хотелось надеяться, что свой конец нашёл и кто-то из некромантов.

В какой-то момент показалось, что победа будет столь простой, что большинство воинов останутся не то что без славы, а и вовсе без дела. Однако тут начали действовать некроманты.

Сначала они ударили стихийной магией – магией воздуха, если точнее. Это была довольно редкая форма магии, поэтому большинство присутствующих впервые видели её на деле. Маги словно бы сгущали воздух вокруг себя, а затем мощным рывком посылали этот скомканный до полувидимого состояния воздух в стены крепости. Эти сгустки ударили по верху стены, некоторые угодили прямо в зубцы. Брызнула каменная крошка, несколько арбалетчиков, которые до сих пор не могли вступить в бой из-за дальности врага, с воем отпрянули, прижимая руки к окровавленным лицам.

Но это была лишь разминка. В небе вдруг раздался клокочущий визг, заставляющий холодеть сердца. Все взоры обратились в посветлевшее небо.

– Дракон! – раздался истошный крик.

Но это был не дракон. Крупный демон, высотой в три человеческих роста, окрылённый мощными перепончатыми крыльями, камнем падал с небес во двор крепости. Раздались новые крики ужаса, арбалетчики дали дружный залп по летающей твари, столь же точный, сколь и бесполезный. Демоны, сильные настолько, что способны существовать в своей оболочке в этом мире, были неподвластны обычному оружию. Болты не отскакивали от его кожи. Наоборот, все они воткнулись в плоть демона, однако тут же вывалились оттуда, словно не в силах удержаться в этой чужеродной материи. При этом в местах попаданий не осталось и следа.

Демон, словно уродливая хищная птица, рухнул на один из требушетов. Раздался треск и грохот, и громадная машина разлетелась на груду расщепленного дерева. Команда разлетелась в разные стороны, словно мячики. Одному из гномов, ошалело пытающемуся встать на ноги, демон снёс голову небрежным взмахом когтистой лапы. Затем одним быстрым прыжком он перебросился к соседнему требушету и принялся крушить его своими мощными передними лапами.

Несмотря на указания Каладиуса, несколько смельчаков всё же бросились на беснующуюся тварь, воинственно размахивая секирами. Увы, это было совершенно бессмысленное самоубийство. Простая сталь не причиняла бестии никаких видимых повреждений, да и не так-то просто оказалось невысоким гномам зацепить двадцатифутового монстра. Демон же был быстр и безжалостен.

– Проклятье! – сквозь зубы прошипел Каладиус. Теперь всё зависело главным образом от магов.

Волшебник заметил, что несколько гномских магов уже плетут какую-то невидимую вязь пассов, однако пока никакого видимого вреда их усилия демону не причиняли. Каладиус знал, что у гномов есть специальное заговорённое против нечисти оружие – огромный тяжёлый арбалет, стрелявший длинными оперёнными болтами, каждый из которых имел мангиловый наконечник, хранящий мощный заговор. Но попасть из этого оружия можно было лишь в неподвижную мишень – слишком уж тяжёл был арбалет даже для силачей-гномов. Значит, демона нужно обездвижить, хотя бы на время.

Забыв на время о том, что творится за стенами, Каладиус полностью сосредоточился на неистовствствующем внизу монстре. Обезумевшая от жажды крови тварь тем временем молотила своими ручищами в дворовые постройки, которые разлетались жалкими кучами досок и щебня. Иной раз под его руку попадались гномы, но нечасто – воины уже поняли, что толку от них в этом бою нет никакого, и старались держаться подальше. Демон подбирался к третьему требушету, грозя оставить крепость без артиллерии.

Кулаки мага то сжимались, то разжимались, при этом пальцы складывались в самые странные фигуры. Каладиус крепко стиснул зубы, так, словно собирался искрошить их в мелкую пыль. Голова совершала резкие конвульсивные движения, по лысине стекал пот. Если бы внимание мага не было целиком сконцентрировано на демоне, он бы увидел мощного гнома, притаившегося шагах в тридцати от беснующейся твари с громадным арбалетом, который он силился навести на цель. Однако выстрелить гном не решался – перезарядка оружия была долгой, и этого времени демон стрелку мог уже и не предоставить.

И тут тварь взвыла. Её движения замедлились, словно на неё внезапно вылили целый чан патоки. Демон изо всех сил боролся со сковывающим его заклятием, но воля Каладиуса оказалась сильнее – вскоре колени гиганта подломились, и он рухнул на четвереньки. Медленно-медленно демон запрокинул вверх рогатую голову и взвыл в какой-то нечеловеческой тоске. Однако этот жуткий протяжный звук вдруг прервался влажным бульканьем – заговорённый болт вошёл монстру в грудь чуть ниже шеи. Тело чудовища стало медленно крениться на бок. В этот момент Каладиус обессиленно осел на камни, и его заклятие перестало действовать. Демон тут же забился в предсмертной агонии – ничто больше не сдерживало его тело.

Даже агония монстра была страшна – его кидало по двору, сминая хозяйственные постройки, обломки требушета, а также немногие тела гномов, погибших в неравной схватке. Но постепенно жизнь оставила демона и он, последний раз дёрнувшись, наконец застыл навеки.

– Мессир! – к Каладиусу уже подскочили Варан и баинин. Пашшан пытался поставить хозяина на ноги.

– Надо… атаковать… – прохрипел маг. Грудь его бурно вздымалась, будто он на своих плечах втащил на самую высокую башню крепости гнома в полном доспехе.

– Барнур! – тут же окликнул Варан.

Начальник стражи тут же оказался рядом.

– Мессир велит атаковать магов…

– Не гномы… – запротестовал Каладиус, вроде как понемногу приходя в себя. – Всадники… Дворцовая стража… Нужно захватить пленного.

– Но их меньше двух десятков! – воскликнул Варан. – А там ещё не меньше полутора сотен зомби!

– Подождём, пока зомби подойдут ближе, уничтожим их, а затем пустим всадников! – предложил Барнур.

– Нельзя ждать, – маг бессильно оперся о зубец стены, глядя на медленно приближающихся зомби. – Вдруг у них есть ещё демоны. Нужно бить сейчас, и бить по хозяевам, а не этим рабам. Уничтожим некромантов – зомби станут неопасны.

– Решено, – решительно заявил Барнур. – Я с моими ребятами выхожу, чтобы отвлечь зомбаков. Через некоторое время отправляйте кавалерию.

– Да маги сожгут нас до того, как мы приблизимся к ним на сотню ярдов! – в отчаянье воскликнул Варан.

– Не сожгут, – сцепив зубы, проговорил Каладиус. – Потому что я буду с вами. И ещё возьмём нескольких магов, кто сможет сидеть на лошади. Создадим нейтрализующее поле и будем поддерживать его столько, сколько сможем. А затем будем уповать на быстроту и ловкость.

– Что ж, план не хуже других, – хмыкнул Варан.

Ухнули требушеты, и два снаряда пропахали борозды прямо в толпе бредущих мертвецов. С башен тявкнули катапульты, посылая россыпь камней поменьше, правда, пока без особого эффекта – большинство камней упало, не долетев до целей.

– У меня есть ещё запасной трюк, – пробормотал Каладиус, отступая от зубцов стены и стараясь сохранить равновесие.

– Да вы на ногах не стоите, мессир! – Варан ухватил мага за плечо. – Хорошо же вы станете нас прикрывать, когда свалитесь в обморок, едва выехав из ворот! Отдохните!

– И то верно! – поддержал Барнур. – Дайте моим ребятам размяться! Что нам эти две сотни мертвяков? Даже не вспотеем!

– Пусть маги зачаровывают болты на дальность! – приказал Каладиус, признав правоту Варана. – Арбалетчикам – целиться в некромантов! Авось кто-то и попадёт! А затем, мастер Барнур, выводите свой хирд и попробуйте занять чем-нибудь этих зомби.

– Будет сделано! – воскликнул Барнур, бросаясь выполнять приказы.

– Пойдёмте вниз, друг мой, – устало сказал Варану Каладиус, направляясь к лестнице. – Скоро придётся немного прокатиться.

– Вы просто мастер преуменьшений, мессир! – хохотнул мастер Теней, направляясь вслед за магом и аккуратно придерживая его за локоть, чтобы тот не упал, ибо Каладиуса заметно пошатывало – поединок с демоном стоил ему немало сил.

Тем временем заскрежетали, открываясь, ворота, и оттуда выступили пешие гномы. Плечом к плечу, щит к щиту. Гномы были вооружены небольшими одноручными секирами, грозным оружием в руках мастеров. Ходко и споро гномий хирд двинулся наперерез приближающимся зомби.

– Лошади готовы? – осведомился Каладиус. Он всё ещё несколько нетвёрдо держался на ногах, но был полон решимости.

– Да, мессир, – ответил Варан.

Саррассанцы уже выводили под уздцы лошадей, на ходу проверяя подпругу и лишний раз убеждаясь, что мечи легко выходят из ножен. Конный бой был не слишком-то привычен для них, но никто из воинов не выказывал ни малейшей тревоги. Также четверо гномов-волшебников переминались с ноги на ногу, хмуро глядя на лошадей. Гномий народ не любил лошадей, поэтому большинство вообще не умело держаться в седле. Эти же принадлежали к явному меньшинству, хотя сейчас, наверное, это их не слишком-то радовало.

– Нам нужно подгадать верное время для удара, – обращаясь ко всем участникам конной атаки, объявил Каладиус. – Не слишком рано, но и не настолько поздно, чтобы некроманты успели обрушиться на гномов. Нам, мессиры, предстоит создать простейшую сферу нейтрализации магии, но вся штука в том, что держать её придётся как можно дольше. Так что старайтесь покрепче держаться в седле. А вы, господа, – обратился он к воинам. – Имейте в виду, что хотя бы один из некромантов должен остаться в живых, поскольку мне есть, что у них спросить. Хорошо бы взять того болтуна, но это уж как повезёт. Учтите, он, скорее всего, наиболее опасен из всех. Скорее всего напавший на нас демон – его рук дело. Так что если у вас возникнет хоть малейшее сомнение в вашей безопасности – убивайте его тотчас! Главное – добраться до некромантов, и тогда дело сделано. В ближнем бою вояки из них никудышные.

Все слушавшие кивнули головой, что им всё понятно.

– Ну что ж, – вздохнул Каладиус и вскочил в седло. – Наверное, довольно с нас прохлаждаться. А то, боюсь, сейчас некроманты ударят по хирду.

– Что ж, всем удачи! – взлетая в седло, воскликнул Варан.

– Всё будет хорошо! – приободрил Каладиус. – Просто не давайте себя убить.

– Не самое худшее из напутственных слов, – усмехнулся Варан, пуская коня рысью.

Кавалькада из двух с небольшим десятков всадников вырвалась из разверстых ворот, набирая скорость. Гномий хирд к этому времени утопал на добрые триста ярдов и уже почти подобрался к безмятежно бредущим зомби. До некромантов было чуть больше четверти мили – казалось бы, ерунда для добрых саррассанских скакунов. Но преодолеть эти четверть мили, увы, было суждено не всем.

Некроманты довольно быстро заметили новую опасность и моментально перегруппировались, готовые достойно её встретить.

– Начинается! – воскликнул Каладиус. – Мессиры, наш выход!

Каждый маг сосредотачивается на возмущении по-своему. Так и сейчас – двое гномов воздели правую руку вверх, сжав кулаки, третий выставил вперёд короткий белый жезл, четвёртый даже привстал на стременах. Великий маг лишь набычил голову, да крепче вцепился в уздечку. Визуально ничего не изменилось. Да и по ощущениям Варан не заметил никакой разницы. Оставалось лишь надеяться, то заклятье сработало.

И весьма скоро он убедился в этом. Кто-то из некромантов послал в приближающихся всадников очередную волну сжатого воздуха, такую же как те, что выбивали каменные брызги из крепостных зубцов. Но на этот раз смертоносные сгустки врезались в невидимую преграду футах в пятидесяти впереди первых всадников. Кто-то из магов застонал, кто-то вскричал в полный голос; у одного из гномов носом хлынула кровь, но преграда выдержала.

Во всадников полетели и огнешары, и воздушные волны, и земляные торнадо, но всякий раз они безвредно разбивались о невидимую границу. Но с каждым разом маги всё тяжелее переносили эти удары. Вот, голова одного из них вдруг безвольно повисла, а в следующую секунду он свалился с лошади без сознания. Почти сразу же та же участь постигла и второго гнома. Ещё один, бледный как полотно, обхватил руками шею лошади и совершал немыслимые усилия, чтобы просто удержаться в седле, не говоря уж о поддержании заклятия.

Конечно, основную часть защиты обеспечивал Каладиус, хотя и ему сейчас было крайне тяжело – из носа, ушей, уголков рта его сочилась кровь, а лицо напоминало восковую маску. Однако он ещё держался и, главное, удерживал заклятие. Но оно уже не могло прикрывать всех. Вот огнешар смёл одного из всадников вместе с лошадью. Второй всадник наткнулся на вздыбившуюся фонтаном землю и рухнул вместе с лошадью, оба безнадёжно мёртвые.

Пара мелких демонов, чуть выше гнома, выскочили наперерез всадникам. Они совершали невообразимые прыжки, подскакивая чуть ли не на десять футов. Пара прыжков – и каждый из них оказался на крупе лошади позади всадников. Первый просто вцепился в спину саррассанца, буквально разрывая её на куски. Второй мощным хлопком двух ладоней сплющил череп другого воина, после чего, примерившись, перепрыгнул на следующую лошадь.

От этих двоих проблем могло возникнуть больше, чем от всех огнешаров вместе взятых, тем более, что демоны, похоже, плевать хотели на сферу нейтрализации. Вот один из демонов впился зубами в защищённый кольчугой загривок последнего из остававшихся магов, и они вместе слетели с лошади. Но на этом, наконец, расстояние между всадниками и некромантами исчезло. Воины, доскакавшие до заклинателей демонов, вступили в бой.

Вот один из некромантов отлетел в сторону, сшибленный лошадью, а вот упал второй с раскроенной головой – работа Варана. Пашшан не отстал от товарища, но он помнил нужду своего хозяина, поэтому посох ударил мага плашмя, прямо в переносицу. Тот упал, как подкошенный, лицо залила кровь.

Каладиус вялым движением вынул меч – подарок императора Малиллы – и рванул к ближайшему из двух демонов, который задними лапами терзал спину лошади, вцепившись передними ей в шею. Меч мага не был заговорён на убийство демонов, но он был сделан из мангилового сплава и имел руны на клинке, так что некоторый урон чудовищу он всё-таки нанёс. Из рассечённой на плече раны брызнула мерзкого вида бурая кровь, едко шипя на открытом воздухе. Демон взвизгнул и, бросив останки несчастной лошади, вскочил, чтобы встретить нового обидчика.

Маг сделал резкое движение рукой, словно пытался втолкнуть нечто раскрытой ладонью прямо в грудь демона. Иномирную тварь швырнуло и припечатало к земле. На коже её не было никаких отметин или повреждений, но монстр, несколько раз судорожно дёрнув лапами, затих. Секундой позже меч выпал из обессилевшей руки Каладиуса, а сам он привалился к шее лошади, скрюченными пальцами вцепившись в гриву, чтобы не упасть. Сегодня он сделал всё, что мог.

Варан в пылу боя даже не пытался узнать того из некромантов, кто вёл переговоры. С такого расстояния все они казались одинаковыми, так что теперь отличить одного от другого не представлялось никакой возможности. Мастер Теней использовал простое правило – если было слишком опасно бить плашмя, он бил насмерть. Чаще всего его чутьё подсказывало именно второе, так что он лишь однажды нанёс удар по затылку клинком плашмя одному из магов, когда тот отвернулся. Некромант рухнул на колени, и, крутанувшись, завалился на спину, и Варан увидел, что это – коротко остриженная женщина. Несмотря на то, что лицо её выражало крайнюю степень растерянности и дезориентации, она не потеряла сознание, поэтому Варану пришлось соскочить с лошади и размашисто садануть её носком сапога в висок. Заклинательница демонов отключилась.

Тем временем второй из демонов вдруг ошалело заверещал и запрыгал куда-то прочь от места сражения – видимо, был убит или лишён сознания некромант, управлявший им. Варан с мимолётным удовлетворением представил, как теряют волю и целеустремлённость зомби, дерущиеся сейчас с гномами, становясь лёгкой добычей для секир бородачей.

Потеряв около десяти всадников, атакующие всё-таки добились победы. Как и предрекал Каладиус, в ближнем бою, не имея достаточно времени или сил, чтобы сплести заклятье, некроманты оказались неважными вояками. Варан, утирая вспотевшее лицо рукавом, быстро оглядел поле боя, со жгучей радостью разглядев гордый силуэт баинина, скачущего на помощь своему хозяину. Каладиус делал неуклюжие попытки выпрямиться в седле, но получалось у него плохо. В конце концов его внутренности скрутил спазм и мага обильно вырвало кровью, после чего он почти рухнул на руки вовремя подбежавшего Пашшана.

Стало очевидно, что победа далась дорогой ценой. Восемь людей и двое гномов были мертвы, ещё двое воинов – ранены, не считая магов, одного из которых до сих пор не могли привести в чувство. Основная часть отряда, сопровождавшего путешественников, включая их доблестного капитана, были мертвы. Это была весьма дорогая и болезненная цена, но не заплатить её стоило бы ещё дороже. В конце концов, все эти люди знали, во имя чего они умирают.

Выжившие гвардейцы принялись осматривать тела врагов, определяя, кто из них мёртв, а кто лишь оглушён. Четверо или пятеро были не оглушены, а очень серьёзно ранены. Таких саррассанцы без лишних сантиментов добивали короткими ударами в шею. В итоге оглушённых оказалось всего трое – тот, кому Пашшан сломал нос своим посохом, ещё один маг и женщина, которую оглушил Варан.

 

Глава 57. Допрос

– Какая ирония судьбы, – Каладиус пинком перевернул тело одного из некромантов. – Ещё совсем недавно это был один из самых могущественных магов Саррассы, а теперь лежит, убитый, словно обычный легионер, простым ударом меча в лицо. Ну разве Судьба – не главная насмешница во вселенной?

– А вы уверены, мессир, что это – тот самый? – стоящий рядом Варан не особенно задумывался о превратностях судьбы, его больше заботили вполне практические вопросы.

– Уверен ли я? – смесь насмешливости и превосходства в голосе мага показала, что он уже вполне оправился от сражения. – Молодой человек, да я узнал бы его, даже если бы его изрубили на куски и истоптали калуянскими слонами! Я лишь не знаю его имени, но это – только до времени.

При этих словах Каладиус, обернувшись, недобро взглянул вслед ковыляющей троице некромантов, которых привели в чувство, связали и теперь вели по направлению к Вратам Блантура. Было видно, что пленные чувствуют себя очень плохо, но среди присутствующих не было никого, кто хотел бы их пожалеть.

– А как там наши доблестные гномы? – осведомился Каладиус, возвращаясь к своей лошади.

– Насколько я могу видеть – у них всё замечательно, – ответил Варан. – Сражение уже прекратилось.

– Ну что ж, тогда пора возвращаться, не так ли? Нас ждёт праздничный пир! – Каладиус слегка стукнул пятками в бока лошади, заставляя её двигаться.

– Что-то у меня серьёзные подозрения, что на этом пиру вас не будет, – пробормотал Варан, но маг его всё равно услышал и хищно ухмыльнулся.

Когда всадники проскакали мимо бредущих пленников, Каладиус даже не повернул головы в их сторону. Те, в свою очередь, подняли опухшие, окровавленные лица, но удостоились увидеть лишь спину мага. Поравнявшись с отрядом гномов, возвращавшихся после сечи с зомби, Каладиус замедлил коня.

– Ну как, друг мой Барнур, вижу, вы неплохо развлеклись? Рад видеть вас живым и здоровым!

– Спасибо, мессир! – на лице начальника стражи была свежая ссадина, а один из глаз заплыл, но выглядел он счастливым. – Оказывается, ничего особенного в этих зомбаках нет, разве что вонь. Спасибо за подсказку насчёт голов, а то пришлось бы дольше возиться.

– Многих потеряли? – окинул взглядом гномов, спросил Каладиус.

– Семерых, да раненых с десяток, – чуть помрачнел Барнур. – Особенно поначалу тяжеловато приходилось. Зато когда вы некромантов тех разделали, так и зомбаки словно отупели враз. Мыкались без толку, ручищи свои тянули, да только поделать уже ничего нам не могли.

– Что ж, главное, что всё закончилось хорошо, друг мой.

– А всё действительно закончилось, мессир?

– Для вас – да, – подтвердил Каладиус, имея в виду, конечно, не конкретно Барнура, а гномов вообще. – А после того, как я вернусь в Шатёр, всё кончится уже окончательно.

– Так вы покидаете нас?

– Как только улажу все дела здесь.

– Видал я этих некромантов, что вы пленили, – недобро оскалился Барнур. – Что станете делать с ними после того, как допросите?

– Поглядим, – мрачно бросил Каладиус, пуская коня вскачь.

***

Трудолюбивые гномы уже начали разбор завалов внутри крепости. Все тела погибших были аккуратно сложены вдоль одной из стен и прикрыты парусиной. Доски и бревна от порушенных машин и зданий стаскивались за стены и складывались в кучи для погребальных костров. Удивительнее всего было то, что несколько гномов под присмотром местных волшебников уже деловито разделывали тушу демона, с трудом отпиливая его рога, когти и клыки. Дело шло неимоверно медленно, поскольку даже зачарованные орудия с трудом брали жёсткий роговой покров. Судя по замечаниям магов, это был ещё далеко не конец – планировалось извлечь и внутренности, и скелет. Магия гномов во многом замешана на алхимии, так что не приходилось сомневаться, что всему этому добру найдётся самое наилучшее применение.

Появление Каладиуса было встречено восторженными криками. Гномы хорошо понимали, кому они обязаны победой, и бурно выражали свою благодарность. Смертельно усталый, Каладиус тем не менее улыбался, хотя улыбка эта казалась слегка жутковатой из-за подсохшей крови, испачкавшей его губы и подбородок.

– Мы победили, друзья мои! – воскликнул он, не слезая покамест с лошади, чтобы выглядеть более внушительно. – Увы, победа далась дорогой ценой, – он бросил взгляд на прикрытые тканью тела. – Но все эти доблестные войны погибли не напрасно! Знайте, что сегодня мы, возможно, не дали свершиться одному из самых мерзких деяний, полностью изменившему бы всю историю мира.

Воодушевлённые гномы, тем не менее, слегка поникли головами, вспомнив о тех, кто сегодня погиб. Кроме семерых ратников, погибших в схватке с зомби, защитники крепости не досчитались ещё двенадцати гномов, двое из которых были маги, отправившиеся с Каладиусом. Одного из них насмерть изодрал демон, другой же так и не пришёл в себя после истощения. Судя по всему, у него случилось кровоизлияние в мозг от перенапряжения, вызванного излишне долгим удержанием заклятия. Не стоило забывать также и почти полный десяток разорванных в тоннелях, ведь они тоже были жертвами этой войны. Оставалось уповать на то, что с погибелью некромантов исчезнет и эта напасть.

Для гномов смерть каждого сородича – несчастье. Гномы и так были самой малочисленной расой Паэтты, а ведь ни люди, ни лирры никогда не старались целенаправленно истреблять их, поскольку не претендовали на подгорные владения воинов-кузнецов. Если племя лирр было в значительной степени истреблено губительными войнами, отгремевшими несколько тысяч лет назад, после чего так и не смогло восстановить былую численность, то гномы вымирали по самой естественной причине – их рождалось слишком мало.

Гномам была отпущена довольно длинная жизнь – бывали случаи, когда они доживали и до трёхсот лет, но то ли природа, то ли боги оделили эту расу своеобразным проклятием: гномские женщины крайне редко беременели. Даже самые искушённые гномские ведуны и шаманы не могли найти какой-либо закономерности, позволяющей объяснить, почему лишь в одном случае из многих тысяч попыток семья гномов могла вдруг зачать ребёнка. Это никак не было связано с лунными циклами, как у людей и лирр (у гномских женщин вообще не бывало менструаций), никак не связано с окружающей средой (или же эту зависимость совершенно не удавалось проследить), и даже, как выяснили шаманы, никак не связано с благосклонностью высших сил, ибо подавляющее большинство их обрядов, проводимых над парами, или же каждым супругом по отдельности, в итоге пропадали втуне.

Так или иначе, но в Дак Анбуре сейчас проживало не более трёх тысяч гномов, а значит, что это, с мизерными поправками, и было общим количеством гномов в мире Паэтты. Все, и гномы в том числе, прекрасно понимали, к чему это ведёт. Если Арионн-Дарователь Жизни не сменит однажды свой гнев на милость, в довольно обозримом будущем гномы просто исчезнут с лица этого мира. Конечно, это был вопрос не столетия, и даже, быть может, не тысячелетия, но особо веселее от этого не становилось.

В общем, именно поэтому гномы уже многие и многие столетия сторонились войн. Будучи по натуре своей воинами, обожая блеск стали и звон мечей, они всячески старались избегать конфликтов, не участвуя в сварах людей с лиррами или людей с людьми. Когда-то давно они заключили соглашение с императорами Саррассы, что земли Дак Анбура войдут под протекторат Империи взамен тех богатств, которые могли предложить людям гномы. И их действительно старались не трогать, ибо никто не достиг в кузнечном деле и инженерии таких высот, как гномы. Так и получалось, что когда в наземном мире шумели войны, сотрясались троны и рушились государства, в подгорном Дуондуре царила тишина и покой. До недавних пор…

И вот теперь гномы готовились к погребальному обряду. В Дуондур послали гонца – оповестить родных, да и вообще всех жителей, кто захочет проводить погибших в последний путь. Каладиус предполагал, что Мэйлинн и Бин также будут в числе прибывших, так что решил, что уедет лишь после погребения. А пока же его ждало одно неотложное дело.

***

Все трое сидели в каком-то подвале, покрытые с ног до головы грязью, кровью, по-прежнему крепко скрученные верёвками. Рядом с каждым стояли по два гнома, держащие у их шей обнажённые клинки. Нос у первого был по-прежнему свернут на бок, хотя костоправство у гномов в крови, и они вполне могли бы исправить это, тем более, что сломанный нос, должно быть, причинял немало страданий его владельцу. Второй сидел, повесив голову на грудь, и не поднял лица, даже когда вошёл Каладиус. То ли был без сознания, то ли слишком подавлен. Женщина же, чья правая половина лица страшно опухла и имела синюшный оттенок, тем не менее сидела, выпрямившись, как струна, и с вызовом глядела на вошедшего мага.

– Гномы – невероятные умельцы, – начал Каладиус. – Меня всегда поражало, как причудливо они могут сплетать магию и инженерию, создавая совершенно чудесные механизмы. Право же, я иногда задумываюсь – если в экваториальных мирах Сферы есть гномы, то каких высот мастерства они достигли там, в мирах, где нет магии? Я бы многое отдал, лишь бы взглянуть на это! А вы, коллеги?

– К чему этот балаган? – при этих словах на губах и ноздрях сломанного носа говорившего вздулись красноватые пузыри. Он вперил мутные от боли глаза в мага. – Неужели мы будем говорить о гномах?

– Мне представляется, что мы будем говорить о том, о чём захочу я, – куда девался отвлечённый, философский тон мага? Теперь он говорил сухо, жёстко, с явной угрозой. – А вы будете поддерживать этот разговор со всем тщанием, на какое способны. А о гномах я вспомнил вот почему. Не знаю, показали ли они вам, на каком прелюбопытнейшем изобретении вы сейчас сидите? Если нет, то я с удовольствием покажу.

При этих словах Каладиус взял один из железных стульев, такой же, как те, на которых сидели пленники, и с явным усилием придвинул его так, чтобы он стоял перед некромантами.

– Извольте видеть, уважаемые коллеги, – Каладиус вновь говорил тоном почтенного профессора, выступающего с кафедры. – С виду – почти обычный стул. Разве что тяжёл сверх меры и неудобен, что вы, должно быть, уже успели оценить. Но стоит нажать вот этот рычажок, вот тут, на этом столе…

Говоря эти слова, Каладиус действительно нажал на один из небольших рычажков, выступающих из поверхности стола. С жутким лязгом из сидения и спинки стула выскочили штыри. Правда, на сидении они были острыми, и длина их достигала двух дюймов, а вот в спинке штыри были более толстыми, с затупленными наконечниками и длиной не более дюйма. Глаза некромантов округлились. Даже тот, что сидел с опущенной головой, внезапно поднял полные ужаса глаза на стоящий перед ними стул, оказавшийся орудием пыток. Значит, всё-таки был в сознании.

– Приятно видеть такой интерес среди понимающих людей, – усмехнулся Каладиус. – Как вы видите, стулья, на которых вы сидите, не так просты, как кажутся. Стоит мне нажать вот на эти рычажки, как точно то же произойдёт и с вашими сидениями. Снизу вы получите острый удар, который враз лишит вас, господа, права наименоваться мужчинами, да и вам, дорогая, подобное проникновение вряд ли принесёт много наслаждения. Но куда занимательнее эти тупые стержни, что со страшной силой выскакивают из спинки. Предусмотрительные гномы привязали вас к стульям таким образом, что хоть один из этих выскочивших штырей обязательно наткнётся на своём пути на ваш позвоночник. Увы, но должен вас огорчить – сила удара будет такова, что позвонок будет моментально раздроблен, а вслед за этим последует немедленный паралич. Так что, как видите, друзья мои, умереть вам тут не дадут, но планы на будущее сильно скорректируют.

Некоторое время Каладиус по очереди заглядывал в глаза каждому из узников, пытаясь прочесть их сокровенные мысли. И в каждой паре глаз он видел плещущийся страх, даже скорее ужас. Даже в глазах этой заносчивой дамочки, которую великий маг сразу определил как самый крепкий орешек.

– Рычажки соединяются со стульями при помощи несложного заклятия – ну не чудо ли? – умильным голосом продолжил Каладиус. – Одно нажатие – и не пройдёт и доли мгновения, как механизм сработает. Ах, как мне нравится это слово – механизм, – маг произнёс последнее слово по слогам, словно смакуя глоточками великолепное биррийское урожая тысяча триста семьдесят шестого года. – От него так и веет чем-то основательным, крепким, не столь аморфным, как магия. А нажму я на эти рычажки без промедления, как только почувствую, что кто-то из вас пытается манипулировать возмущением. А я это почувствую, вы же знаете. Надеюсь, мы целиком и полностью понимаем друг друга?

– Ты блефуешь, старый хрен! – словно сгусток крови, выплюнула женщина слова, постаравшись, чтобы они звучали как можно бесстрашней и презрительнее. Получилось, правда неважно.

– Правда? – добродушно прищурился Каладиус, словно дедушка, разговаривающий с любимой внучкой. – А давайте-ка проверим.

Душераздирающий визг, заглушивший лязг выскочивших стержней, взорвал воздух в подвале. Единожды дёрнувшись, безвольно обвис маг с поломанным носом, продолжая страшно и натужно визжать, словно заколотый хряк. Все остальные участники этого разговора замерли, превратившись в статуи Недоумения. Даже гномы с ужасом взирали на то, что случилось, вероятно, никак не ожидая подобного поворота событий.

Закапала кровь с сидения стула, а несчастный продолжал выть и визжать. Каладиус подождал для пущего эффекта ещё некоторое время, а затем сделал короткое движение пальцами. Голова сломанноносого неестественно резко и неестественно низко клюнула вниз, уткнувшись подбородком в живот. Отвратительный хруст ломающихся позвонков и рвущихся мышц прозвучал оглушающе на фоне вдруг наступившей тишины.

– Он только мешал своими криками, – досадливо пояснил Каладиус остальным. – Свою функцию он выполнил, и больше мне был не нужен. У меня ведь остались вы двое, – и маг расплылся в жуткой в своей добродушности улыбке.

Звенящая тишина продолжала наполнять комнату пыток. Может быть, некроманты и хотели бы что-то сказать, но ужас сковал им язык. Лишь тихонько капало со стульев: кровь – с того, где сидело мёртвое уже тело, и моча – с двух других. Судя по выражениям лиц гномов, они бы тоже сейчас не прочь были обмочиться.

– Если вы думаете, что я разбирался в том, где тут какой рычажок, – глядя прямо в глаза женщине, проговорил Каладиус. – То вы – неисправимые оптимисты. Нажал первый попавшийся. Собственно, мне совершенно всё равно, кто из вас останется в живых. Предупреждаю, что следующий, кто подвергнется экзекуции, не будет лишён мук столь милосердно. С перебитым позвоночником и растерзанными гениталиями вы проживёте ещё много-много невыносимых недель. Вы всё поняли?

Клацая зубами, некроманты кое-как кивнули непослушными головами. Теперь они ни минуты не сомневались в том, что великий маг и не думал блефовать.

– Поговорим? – вальяжно развалясь на стуле, по удобству ненамного отличающемся от железных орудий пыток, на которых сидели некроманты, предложил Каладиус, и дождавшись очередных неуклюжих кивков, продолжил. – Чтобы упростить вам задачу, говорить буду я. А вы лишь поправьте, если я где-то ошибусь. А вы, друзья мои, – обратился он к гномам. – Можете быть свободны. Мы тут управимся сами, не так ли?

Гномы, не скрывая облегчения, на плохо гнущихся ногах затопали к выходу. Никто из них не смел посмотреть на своих недавних врагов, к которым они, похоже, уже чувствовали жалость.

– Прежде чем мы начнём, недурно было бы познакомиться, – проводив глазами последнего из гномов, вновь заговорил Каладиус. – Меня вы знаете, а я вас – нет. Это несколько невежливо для людей, которые собираются ближайшее время провести в тёплой дружеской беседе. Как вас зовут, многоуважаемая госпожа?

– Марана, – кое-как выдавила заклинательница.

– Прекрасное имя! А вы, сударь?

– Ваир… – голос второго некроманта был слаб и плаксив.

– Итак, господа мои Марана и Ваир, предлагаю послушать мою историю. Она будет недлинной, и совсем не утомит вас, – предупредительно заметил Каладиус. – Вот как, по-моему, обстояло дело. Орден некромантов решил вырвать из заточения благородного мученика Паториуса, уничтожить императора и предпринять вторую попытку построения великого магического государства. Для этого господам некромантам потребовался артефакт, способный сфокусировать неимоверную энергию, которая потребовалась бы для того, чтобы сокрушить непреступные застенки, в которых гниёт их будущий властелин. Чтобы не вызывать подозрения, артефакт решили заказать гномам через подставных лиц, по частям. Однако гномы заартачились, и вы решили силой принудить их. Ваши демоны сделали бы то, на что оказались неспособны никакие чары или грубая сила – открыли бы Врата Блантура. Далее под угрозой полного истребления вы заставили бы гномов закончить работу. Я ведь не ошибусь, если скажу, что для уничтожения темницы и оков Паториуса вам даже не нужно было бы возвращаться в Шатёр? Думаю, могущества артефакта хватило бы и для удалённого удара, – Каладиус даже не сделал паузы, чтобы дождаться подтверждения своих слов, поскольку был целиком уверен в сказанном. – Уничтожение темницы Паториуса стало бы сигналом к началу восстания. Думаю, в Шатре у вас есть некоторое количество сторонников среди приближенных императора, а также среди магов, в том числе – и среди чернокнижников. Император был бы обречён, а Паториус стал бы правителем новой Империи, подобной Тондрону. Всё ли верно я сказал, ничего ли не упустил?

– Всё верно, – хрипло подтвердила Марана.

– Это хорошо, – удовлетворённо хрустнул костяшками пальцев Каладиус. – Но это, собственно, был ещё и не допрос, ведь пока говорил лишь я, и говорил вещи, мне хорошо известные. Не правда ли, господа, это сложно назвать допросом?

Оба некроманта рефлекторно сжались, словно ожидая удара. Что-то в тоне Каладиуса пугало до колик в кишках.

– Задавайте ваши вопросы, мессир, – почти прорыдал Ваир. – Мы ответим на все.

– Осмелюсь ли я просить вас, мессир, об одной милости? – сморщившись от собственного униженного тона, проговорила Марана.

– Отчего же не осмелитесь, дорогая моя? – маг вновь был – само добродушие. – Выкладывайте всё, как на духу!

– Я прекрасно понимаю, какая судьба ждёт нас в дальнейшем, – тело женщины сотрясала дрожь, но смотрела она прямо. – Малилла – злопамятный и жестокий человек. Когда мы попадём в его руки, боюсь, даже ваши остроумные сидения будут вспоминаться нам с ностальгией, – Каладиус усмехнулся при этих словах, давая понять, что целиком и полностью согласен со сказанным. – Поэтому у нас будет просьба к вам, мессир. Мы чистосердечно расскажем вам всё, что знаем, а взамен вы…, – спазм сдавил горло Мараны, но, сделав усилие, она продолжила. – Взамен вы убьёте нас… Но не так! – быстро добавила она, дёрнув головой в сторону мёртвого товарища. – Честный удар мечом по шее – вот чего я прошу.

Ваир, опустив голову, заскулил. Стала заметна тягучая нитка кровавой слюны, свисавшая из его рта. Но даже он оказался не настолько малодушен, чтобы молить о пощаде, потому что понимал, что Марана совершенно права.

– Что ж, – медленно проговорил Каладиус, словно обдумывая сказанное. – Думаю, что я могу оказать вам такую услугу, потому что в душе я – человек не злобливый, что бы вы там себе не думали. И честно хочу сказать, что мне совсем не по душе то, что творит император с Паториусом. Поэтому я обещаю вам это. Вот этот меч, – маг вынул клинок из ножен. – Подаренный мне его величеством. Это – отличный меч, сегодня я смог ранить им демона. Он острее бритвы, и в умелых руках снимет голову столь же просто, как вы, мадам, снимали, бывало, изящную шляпку.

– Я никогда не носила шляпок, – огрызнулась Марана. – А что касается вашей доброты – о том ходит множество легенд, и каждая следующая леденит кровь сильнее предыдущей. Да и сами мы сегодня смогли в этом убедиться.

– И вот именно этого, госпожа Марана, я вам никогда не прощу, – лицо Каладиуса помрачнело, а глаза засверкали. – Не прощу того, что вы заставили меня сегодня вновь стать тем, кем я был несколько сотен лет тому назад, и кого, как я думал, уже давно сумел похоронить в самых дальних и темных уголках своей души. Много поколений родилось и умерло, не видя от меня и толики той жестокости, что я проявил сегодня. Даже при подавлении восстания Паториуса я был преступно, непростительно мягок, за что поплатился смертью близкого товарища.

– Так с чего же именно нам выпала такая честь узреть великого Каладиуса во всей мощи его гнева? – рот Мараны скривился в ухмылке.

– Всё очень просто. Меня вывела из себя та простота и непринуждённость, с какой вы явились вершить геноцид.

– Геноцид? – вскричала Марана. – Не слишком ли громкое слово?

– В самый раз! – отрезал Каладиус. – Ибо погибшие от ваших рук три десятка гномов для этого народа стали не меньшей, а может и большей потерей, чем гибель десятков тысяч людей в том же Лоннэе. В своей гордыне и тщеславии вы приблизили тот день, когда на Паэтте не останется ни одного гнома! Ибо если люди после мора родятся ещё охотней, подобно молодой поросли на вырубке, то гномы… Да зачем я вам это говорю? – вдруг оборвал сам себя маг. – Ведь вам же всё равно, не так ли?

– Какая мне, к Гурру, разница, что будет потом? – взъярилась Марана. – Я и раньше не чаяла дожить до того дня, а уж теперь – и подавно. И уж от кого бы я ещё услыхала подобные нравоучения, как не от человека, которого прозывали Губителем народов!

– Вот именно так и должно быть, – Каладиус неожиданно не только не вспылил ещё больше, а, напротив, вдруг успокоился. – Именно от меня это и будет звучать нефальшиво. Будь у вас, госпожа Марана, в запасе несколько сотен лет, чтобы порассуждать об этом, вы бы поняли.

– У меня нет столько времени, – спор, похоже, полностью исцелил Марану от страха. – Да и лучше уж умереть, чем слушать эту вашу ерунду! Задавайте свои вопросы, да покончим с этим поскорей!

– Вы абсолютно правы, прошу меня извинить, – Каладиус вновь сел. – Итак, первый мой вопрос – кто тот маг, что говорил со мной?

– Его звали Каирна, он был нашим предводителем, – сухо ответила Марана.

– Он действительно был силён. Демон в тоннелях – его рук дело?

– Его, – Марана словно устала от разговора, и теперь говорила лишь необходимое.

– Надеюсь, теперь этот демон уберётся?

– Он исчезнет через несколько часов после смерти хозяина.

– Хорошо. Второй вопрос – много ли приспешников у вас в Шатре?

– Каирна говорил, что наших адептов собралось около семи десятков, а также некоторое количество чернокнижников и иных магов. Ну и во дворце.

– Это хорошо. Значит, у нас будет шанс одним ударом прихлопнуть почти весь ваш гадюшник. А среди близких к императору есть предатели?

– А как же! – усмехнулась Марана. – Министр морской торговли, помощник хранителя покоев, несколько шишек из военных… Всякую шушеру из слуг и охраны я даже и не знаю, но они точно есть, и не один.

– Что ж, тогда такой вопрос, – Каладиус чуть замялся. – Замешан ли в заговоре магистр Алтисан?

– Точно сказать не могу, но, кажется, нет, – Марана пыталась пожать плечами, но туго стянутые верёвки не слишком располагали к этому. – Каирна не слишком распространялся о чернокнижниках, но я точно знаю, что среди них есть наши сторонники. Однако, думаю, что будь среди них Алтисан, Каирна бы вряд ли умолчал об этом.

– Резонно, – вставая, проговорил Каладиус. – А могут ваши адепты предпринять что-то, не дожидаясь известий о вашей операции?

– Исключено, – Марана понимающе следила глазами за медленно приближающимся магом. – Я полагаю, допрос окончен?

При этих словах Ваир вновь заскулил.

– Вероятно, да, – мягко кивнул Каладиус, заходя чуть сбоку от пленницы и плавным движением извлекая меч. – Ах, нет! Чуть не забыл! Ещё одно… Этот ваш Каирна… Очень уж странными были его методы манипуляций возмущением. Я бы сказал, крайне редкие для Паэтты.

– Вы снова угадали, мессир, – Каладиус стоял так, что Маране было неудобно и больно так сильно поворачивать голову, поэтому она вновь расслабила шею, переместив взгляд на пустой стул с выпущенными шипами, всё ещё стоящий перед ними. – Каирна говорил, что он некоторое время провёл на Эллоре, и что, якобы, он даже был учеником одного из Герцогов. Не знаю, насколько это верно, но могущества у него было не отнять.

– Жаль, что не удалось перекинуться с ним словечком, – вздохнул Каладиус.

– Да уж, жаль… Глядишь, может быть он размазал бы тебя… – прошипела Марана, и тут Каладиус почувствовал то необъяснимое, что нельзя описать человеку, не владеющему магией, но что чувствует каждый, кто способен ощущать манипуляции с возмущением.

Неуловимый взмах клинка – и голова заклинательницы демонов глухо стукнулась о каменный пол.

– Ты тоже почувствовал? – почти дружески спросил Каладиус у Ваира, поднявшего на него затравленные глаза. – А, впрочем, она права – грешно было бы не попробовать!

Последний из оставшихся в живых некромантов раззявил было рот, но сказать уже ничего не успел.

 

Глава 58. На живца

Каладиус подслеповато щурился, выйдя из полутёмного подвала на зимнее солнце. Зима здесь, в северной Саррассе ощущалась, конечно же, сильнее, чем в Шатре, однако снег и здесь был нечастым гостем. Несколько подмораживало, и изо рта мага вырвалось облачко белого пара. Гномы, которых волшебник довольно бесцеремонно выпроводил наружу, переминались с ноги на ногу, насуплено глядя то на дверь, ведущую в подвалы, то на всё разрастающуюся толпу гномов, прибывающих на тризну по погибшим.

– Прошу прощения, друзья мои, но, боюсь, я там слегка намусорил, – глухой голос Каладиуса не вязался с шутливостью брошенных слов. – Не могли бы вы прибраться?

Гномы лишь молча кивнули, избегая смотреть магу в глаза, и тут же потопали вниз. Каладиус лишь тяжело вздохнул, опустив глаза. Слегка поморщился, увидев небольшое пятнышко крови на сапоге, прямо на самом носке. Пнул подмороженную землю, пытаясь стереть. Затем ещё, и ещё… Каладиус остервенело пинал ни в чём не повинную землю, хотя на обуви его уже не было и следа от кровавой капли…

Лишь через некоторое время маг сумел взять себя в руки. Судорожно выдохнув и проведя пальцами по глазам, он решительно двинулся дальше. Нужно было найти Мэйлинн, или кого-то, кто мог бы сказать, где она. Больше всего ему не хотелось сейчас встретить Варана с его проницательным взглядом, и, конечно же, именно мастер Теней и встретился Каладиусу первым.

– Ну как там наши гости? – слегка улыбнувшись, спросил он, и тут же пристально вгляделся в лицо мага – видимо, что-то в нём поразило охотника за головами.

– Мертвы, – почти столь же мёртвым голосом отозвался Каладиус.

– Они хоть сказали то, что нужно? – естественно, Варан не стал восклицать и изумляться по этому поводу.

– Кажется, да… – несколько рассеянно ответил Каладиус, словно не до конца даже поняв вопрос. Его глаза шарили по толпе. – Вы не видели Мэйлинн, друг мой?

– Откуда вы знаете, что она здесь? – несмотря на вопрос, Варан не выглядел слишком уж удивлённым.

– Я и не знаю, – Каладиус вновь устало сжал виски пальцами одной руки. – Просто предположил. Где она, мне нужно с ней поговорить?

– Она сказала, что будет ждать вас в караульном помещении, – Варан подмечал все странности поведения мага, но ничего не говорил. – Сказала, что у неё есть крайне важное сообщение для вас. Сказала, что это связано с Орденом, но подробностей не сообщала.

– Тогда пойдёмте вместе, друг мой, – чуть качнувшись, Каладиус побрёл по направлению к караулке. – Там всё и узнаем.

– С вами всё в порядке, мессир? – позволил себе спросить Варан.

– Надеюсь, что да, – мастеру Теней показалось, или маг подавил судорожный вздох?

Войдя в караульное помещение, Каладиус тут же увидел Мэйлинн и её верного спутника Бина, сидящих за столом. Заметив мага, Мэйлинн широко улыбнулась и бросилась ему навстречу, словно они не виделись много-много дней. Неожиданно у Каладиуса на глазах заблестели слезы – впервые за много десятилетий, а то и столетий.

Это было так, словно он прикоснулся сжигаемым горячкой лбом к прохладному стеклу. Словно проснувшись малышом от какого-то жуткого кошмара, увидел склонившееся ласковое лицо матери. Словно кто-то тёплыми мягкими руками обхватил его заледеневшие ладони и тихонько дышал, отогревая их… Увидев Мэйлинн, Каладиус словно оставил за порогом всю кровь и грязь этого едва начавшегося дня. И, главное, он почувствовал, что давно минувшее не получило власть над ним; что Губитель народов и Сокрушитель королевств так и остались в том далёком мрачном прошлом. Он омывался в тепле, струящемся из глаз лирры, купался в её ясной, радостной улыбке, и словно оживал вновь.

Заметив навернувшиеся слезы на глазах старика, Мэйлинн была очень тронута, хотя и не знала истинной их причины. Она решила, что он очень рад её видеть, что он переживает из-за прошедшего боя, что он волновался за неё. Наверное, отчасти и это было правдой.

– Мессир, я так рада вас видеть! – воскликнула она, бросаясь на шею магу.

– А уж как я рад, дорогая моя! – прошептал ей в волосы Каладиус, беспомощно ощущая, как крупные слезы текут по его щекам.

– Что с вами? – теперь лирра несколько встревожилась, вероятно, ощутив в маге какое-то внутреннее напряжение, и, конечно же, находясь в крайнем удивлении, увидев его плачущим.

– Всё замечательно, милая, – широко и свободно улыбнулся Каладиус. – Теперь всё просто замечательно.

– Я знаю, что вы допрашивали пленных некромантов, – не осознавая, лирра вновь наступила на больную мозоль. – Они уже рассказали всё, что нужно?

– Да, госпожа, они рассказали всё, что знали, – с некоторым усилием ответил Каладиус.

– И теперь вы должны ехать в Шатёр, да?

– К сожалению, да. Как я и предполагал, то, что мы видели – часть заговора против императора. Я должен помочь.

– Конечно! Заодно и поторопите этого лежебоку-Кола! – рассмеялась Мэйлинн, хотя в глазах её блеснули слезы от тревоги за друга, оказавшегося в этом осином гнезде.

– Уверен, что мы приедем вместе, дорогая! – преувеличенно бодрым тоном ответил Каладиус.

– Это будет замечательно! А что вы сделаете с пленниками? – спросила вдруг Мэйлинн.

– Ничего, – против воли опустив глаза, ответил Каладиус. – Они уже мертвы.

– Мертвы? – вскричала Мэйлинн, побледнев. – Как это?

– Это была их просьба, – заставив себя взглянуть в глаза лирре, ответил маг. – Если бы они попали в руки императора, то любая смерть показалась бы им сладким избавлением. Поэтому они рассказали мне всё при условии, что я после этого убью их. Не беспокойтесь, это была быстрая и безболезненная смерть.

Полуправда, хотя она и была во многом похожа на ложь, оказалась спасительной. Каладиус постарался не вспоминать о том, со сломанным носом. А также с перебитым позвоночником и истерзанной промежностью. Во всяком случае, Мэйлинн о нём знать не нужно. Она и так поникла головой и было видно, как подрагивают её плечики.

– Мастер Варан сказал, что у вас ко мне было какое-то неотложное дело? – поспешил сменить тему Каладиус.

– Да, очень важное дело, мессир, – лирра подняла встревоженное лицо. – В Дуондуре были ассассины…

***

Расставшись с товарищами, Бин и Мэйлинн двинулись за гномами, показывающими дорогу. Поначалу Бину казалось, что проводники были излишни – что такого сложного в том, чтобы пройтись милю или чуть больше по тоннелю? Но на деле оказалось всё совсем не так просто. То, что гномы называли «тоннелем», по сути было целой системой тоннелей, своеобразным лабиринтом, в котором легко могли бы заплутать захватчики, которым пришло бы в голову напасть на столицу гномов. Многие ответвления и коридоры служили каким-то иным целям – возможно, были хранилищами, или чем-то ещё в этом роде. Основной тоннель был, конечно, освещён лучше, но Бин со всей очевидностью осознал, что не будь впереди них нескольких уверенно шагающих гномов, не прошло бы десяти минут, как они заблудились бы здесь всерьёз и надолго.

Тоннель, ведущий в Дуондур, разочаровал Бина. Наслушавшись историй о умопомрачительных красотах города гномов, он ожидал чего-то большего, чем простые каменные стены, факелы и грубо обработанный пол. Однако, судя по всему, именно такова и была задумка строителей подгорного города – работа на контрасте.

Всё началось с того, что тоннель стал заметно расширяться. Если вначале расстояние от одной стены до другой едва ли превышало десять ярдов, то сейчас это была уже вся сотня. Точно так же всё выше становились своды, и теперь уже потолок пещеры был невидим, сокрытый мраком, сгущающимся кверху. Даже множество факелов не могли осветить всё это пространство целиком. Зато они хорошенько освещали великолепные громадные открытые ворота, покрытые вычурной резьбой, изображающей как руны, явно магические, так и фигуры каких-то гномов, животных, и даже людей.

– Что, дух захватывает, да? – добродушно ухмыльнулся один из гномов, когда Бин приостановился, разинув рот. – Это и есть Врата Блантура!

– А я думал, что это название крепости… – промямлил озадаченный Бин.

– Ну крепость называется в честь этих Врат. Когда-то лишь эти Врата защищали Дуондур, но один из наших древних правителей, Баррад Камнемогучий, решил построить крепость на входе в тоннели. Так она и стала наземным символом этих Врат, построенных самим Блантуром, основателем Подгорного Града.

– Как здорово! – воскликнул Бин. Несколько подавленная Мэйлинн на этот раз молчала, погруженная в свои мысли.

– То ли ещё будет, когда увидишь сам город! – улыбаясь, посулил гном.

И он не обманул. Даже Мэйлинн на какое-то время забыла о гложущей её печали и, распахнув свои огромные глаза, взирала на открывшееся великолепие.

Город гномов был прекрасен. Сам камень словно сверкал, струился светом, обретая совершенно немыслимые оттенки. Более того, сверху, с умопомрачительной высоты лился голубоватый дневной свет, распадавшийся благодаря призмам и зеркалам на сотни, тысячи лучей, омывающих Дуондур. Сама столица была построена в громадной, невообразимой в своих размерах пещере. Город был многоярусным, уходящим и вверх, и вниз. Причём на каждом ярусе располагались самые настоящие дома, а не просто норы, пробитые в породе. И дома эти не были сложены из кирпича, или даже каменных блоков. Каждый дом был вырублен из цельной скалы. Искусные зодчие придавали каждому зданию неповторимую форму, но в сумме это почему-то не порождало ощущения аляповатости и безвкусицы. Наоборот – дух захватывало от того, насколько всё здесь гармонировало в неком едином ансамбле, воспевающем величие гномских мастеров.

Но более всего поражало другое. В центре пещеры возвышался своеобразный скалистый остров, на который были перекинуты кажущиеся воздушными каменные мосты. И остров этот являлся словно колоссальным дворцом, высеченным в скале. Именно там жили правители Дак Анбура, и именно туда собирались Мэйлинн и Бин, чтобы встретиться с нынешним из них – Броко Молоторуким.

Для того, чтобы попасть на остров, нужно было подняться на несколько уровней вверх, туда, где располагались мосты, соединяющие со дворцом. Мэйлинн и Бин быстрым шагом двигались за своими провожатыми, хотя им то и дело хотелось остановиться, чтобы поближе рассмотреть очередное чудо гномского зодчества. Гномов по дороге встречалось совсем немного, и большинство из них были явно заняты какими-то своими делами, так что они мало обращали внимания на пришельцев. Но вот уровнем выше друзьям встретился небольшой отряд вооружённых гномов – вероятно, караульные.

– А, теперь всё понятно! – вдруг воскликнул командир отряда, пристальнее разглядев Мэйлинн.

– Что тебе понятно, Трёхпалый? – чуть насмешливо поинтересовался один из сопровождающих лирру, не очень понимающий, с чего это вдруг такая странная реакция.

– А то и понятно! – огрызнулся Трёхпалый. – Вы извините, сударыня лирра, только у меня для вас злая весть. Мы нашли вашего спутника в тоннелях часа три назад. Он мёртв…

– Как – мёртв? – обмерла Мэйлинн, пытаясь понять, о ком идёт речь. Неужели Каладиус или Варан?

– А ты ж, чугунная башка! – воскликнул всё тот же гном. – Да три часа назад госпожи и её спутников тут ещё в помине не было! Ты думай-то, что говоришь!

А ведь верно, – облегчённо вздохнула про себя Мэйлинн. Три часа назад они ещё не добрались даже до крепости.

– Ну я уж не знаю, были они тут, или не были, а только нашли мы, сударыня-госпожа, сородича вашего неподалёку от города, в тоннелях, – слегка обиделся Трёхпалый.

– Сородича? – от груди к животу Мэйлинн пробежала стремительная ледяная волна.

– Точно так. Делали обход, нашли в одном из боковых тоннелей очередной труп. Снова демонюка проклятый покуражился. Пригляделись поближе – а это и не гном вовсе! Самый что ни на есть лирр!

– Лирр? – побелевшими губами переспросила Мэйлинн. – То есть, вы хотите сказать – лирра-мужчина?

– Ну я так и сказал, – пожал плечами Трёхпалый. – Вот я и решил, что он с вами, потому как откуда ему ещё здесь взяться, ведь Врата же заперты! А он, судя по всему, не так давно был убит – вчера, ну или, в крайнем случае, позавчера.

– Где он теперь? – вскричала Мэйлинн.

– В кордегардии, в прозекторской, где ж ему быть! Туда сносим все трупы. Ну а дальше – печь. Уж не знаю – сожгли ли того лирра уже, или нет ещё…

– Нам нужно прямо сейчас попасть в кордегардию! – обратилась Мэйлинн к сопровождающим.

– Вообще-то был приказ… – начал всё тот же гном.

– Пожалуйста… – такая мольба была в голосе лирры, что гном, подумав, нехотя кивнул.

– Только придётся вертаться, – буркнул он. – Ладно, бывай здоров, Трёхпалый! Хотя… У меня будет к тебе задача – оповести всех наших магов, что им нужно собраться во дворце Молоторукого. К нам прибыл великий Каладиус, чтобы помочь разобраться с заклинателями. Когда мы вернёмся, госпожа всё объяснит.

И они, развернувшись, вновь направились к Вратам. Трёхпалый, задумчиво почесав подбородок под густой бородой, пробормотал:

– Ну дела… Кто ещё этот Каладиус, что он может отдавать такие приказы? Что-то намечается, чует моя борода… Ну пошли что ли, хлопцы! Сказано – сделаем.

Быстро добравшись до кордегардии, гномы справились насчёт тела лирры. Выяснилось, что его ещё не осматривали, так что труп по-прежнему лежал в прозекторской. Возникло небольшое препирание по поводу того, можно ли пустить туда посторонних, но сопровождающие гномы довольно быстро объяснили стражникам, кто они, эти посторонние, и кого они сопровождали.

– Уверен, что после того, как начальство узнает, что ты чинил им препятствия, – втолковывал Бронкор, тот самый гном, чьё имя мы до сих пор не упоминали. – Тебя не допустят даже чистить уборные в кордегардии.

– Ладно, проходите, – недовольно буркнул тот, к кому относились эти слова. – Если что, весь спрос с тебя, Бронкор!

– Да уж не с тебя же, – хмыкнул тот, отодвигая дюжего гнома плечом.

В прозекторской было темно, холодно и как-то сыро. По крайней мере, по спинам Мэйлинн и Бина пробежал озноб. Каменные столы вдоль длинного прохода, по счастью, пустовавшие. Лишь на одном лежало нечто, напоминающее груду тряпья, измаранного пятнами крови. До крови прикусив губу, Мэйлинн заставила себя подойти к этому столу. Бронкор равнодушно скинул окровавленное полотно и осветил стол и то, что на нём лежало, факелом.

Мэйлинн судорожно втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Бин побледнел. По виду то, что лежало на столе, напоминало человека, или скорее – куклу, с которой порезвился злой, склонный к садизму ребёнок. Некоторые кости, точнее их обломки, торчали наружу, все конечности были завёрнуты под неестественными углами, из распоротого живота свисали внутренности, а череп был расколот, словно лопнувшая тыква. Но несмотря ни на что было видно, что это действительно лирра.

– При нём было оружие? – борясь с тошнотой, спросила Мэйлинн.

– Ничего, – раздался сзади голос того самого гнома, что мешал проходу. – Ни оружия, ни денег, ни драгоценностей. Вообще ничего.

– Демон мог всё это забрать? – обернулась лирра.

– До сих пор все, кого находили, были при всём, что у них было, включая оружие.

– Ясно, – Мэйлинн сжала кулаки, чувствуя, как внутренности стягиваются в узел. – Мне нужно как можно скорее попасть к вашему королю.

– Хорошо, – кивнул Бронкор. – Только Броко Молоторукий – не король. Мы зовём его просто предводителем.

– Значит ведите меня к своему предводителю.

Позже Мэйлинн не могла вспомнить их обратный путь. Они шли мимо каменных чудес гномов, но лирра лишь пристально оглядывала тёмные углы, страшась увидеть там таящиеся тени. Все мысли её были лишь об том лирре, что лежал на каменном столе. В том, что это был ассассин, Мэйлинн не сомневалась ни на секунду. И он пришёл сюда не один. Ведь кто-то же унёс оружие. В прошлый раз, как сказал Варан, их было трое. Наверное, в этот раз могло быть столько же. Интересно, почему они не спрятали тело? Как глупо и неразумно!

Но затем Мэйлинн вдруг поняла, что, наверное, они именно и спрятали тело. Ведь для лирры подобное хитросплетение тоннелей вообще казалось чем-то невероятным, и, вполне возможно, ассассины и сами немало поплутали там. Так что, наверное, они были уверены, что тело их соратника надёжно укрыто этой сетью переходов. Интересно, а удалось им уже поникнуть в Дуондур? Знают ли они, что гномы разыскали труп?

В таком вот диком хороводе неотвязных мыслей и прошёл весь путь до дворца, так что единственное воспоминание, задержавшееся в памяти Мэйлинн – изящный каменный мост, по которому они переходили восьмисотфутовую пропасть. Бин, видимо, находился примерно в таком же состоянии, так что тоже не особенно оценил особенностей гномской архитектуры.

Внутреннее убранство дворца потрясало. Тончайшая каменная резьба, столь хрупкая, что напоминала изморозь на зимнем стекле; множество самоцветов, сияющих словно звезды в свете факелов и лучей дневного света, искусно пойманных огромными зеркалами. Камень самых разных оттенков и текстур создавал божественный хор, славящий своих создателей. Немало было и золота с серебром, но они участвовали в общем ансамбле не для кича, а лишь для того, чтобы усилить произведённый эффект. Каладиус был прав – даже заносчивый Золотой Шатёр был не более, чем слабым отзвуком этого величия и красоты.

Нигде гости не были остановлены или задержаны. Вероятно, благодаря предусмотрительности Бронкора стража была уже в курсе, равно как и сам предводитель гномов, наверняка давший распоряжение не чинить препятствий. Так или иначе, но вскоре Мэйлинн и Бин оказались в огромном зале, в центре которого стоял невероятных размеров трон, вырезанный из какого-то чёрного, как смоль, камня, в котором виднелись снежно-белые прожилки, отражающие сияние окружающего света. Несмотря на чудовищную высоту трона, само сидение было сделано очень удобно и как раз под размеры гнома, так что всё остальное, по сути, было лишь спинкой сидения, уходящей, впрочем, в скрытое темнотой подсводье. В зале находилось несколько десятков гномов.

– Приветствую гостей нашего славного города, – прогудел гном, сидящий на троне.

Он был уже немолод – несколько белых прядей прочерчивали его длинную густую бороду. Корона, более напоминающая боевой шлем, венчала припорошённую сединой голову. Широкая грудь, казалось, вот-вот разорвёт кольчугу, а кулачищи были таких размеров, что, вероятно, гномам не пришлось особо напрягать фантазию, придумывая прозвище для их обладателя. Перед Мэйлинн и Бином восседал Броко Молоторукий собственной персоной.

– Приветствуем тебя, славный Броко, – поклонилась Мэйлинн. – Меня зовут Мэйлинн из рода Айрига, а мой спутник – Бин из рода Танисти.

Оробевший Бин при этих словах неожиданно для самого себя бухнулся на одно колено.

– У нас не принято преклонять колен перед кем бы то ни было, – обратился к нему Броко. – Даже перед предводителем. Встань, воин.

Смутившись, Бин неловко поднялся и крепко сжал рукоять меча. Ему было стыдно за свой прокол, и теперь он всячески пытался соответствовать титулу воина, коим его наградил гномий король.

– Чудны́е вещи слыхал я, – как ни в чем не бывало продолжил Молоторукий. – Правда ли, что вы пришли к нам в обществе человеческого мага, именуемого Каладиусом?

– Это так, господин, – подтвердила Мэйлинн. – Мессир Каладиус действительно сопровождает меня в моем путешествии.

– И это – тот самый Каладиус, о котором сложено столько легенд в наземном мире?

– Это именно он, государь, – невольно оговорилась Мэйлинн, но поскольку её никто не поправил, она решила, что такое обращение вполне применимо к предводителю гномов.

– Я был щетинистым юнцом, когда маг Каладиус посещал наш город, но я хорошо помню его, – непонятно, было ли это своеобразное предупреждение, или же просто констатация факта. – Я буду безмерно рад приветствовать его у себя. Какие же дела привели вас сюда?

– Прошу прощения, государь, но наши дела могут подождать, в отличие от ваших, – решительно произнесла Мэйлинн, вызвав одобрительные улыбки и кивки присутствующих.

– И какие же наши дела не терпят отлагательств? – улыбнулся также и Броко.

– Мессир Каладиус ожидает, что в ближайшие дни на Врата Блантура могут напасть некроманты. Он остался там, чтобы дать им бой и захватить пленных, ибо считает, что некроманты замыслили заговор против императора Саррассы. Он просил, чтобы в помощь ему были посланы двое из каждых трёх магов.

– Я преклоняюсь перед величием мессира Каладиуса, но не слишком ли он превышает свои полномочия, командуя моими солдатами и моими магами? – нахмурился Броко.

– Прошу прощения, государь, если я неверно выразилась, – ответила Мэйлинн. – Конечно же, мессир Каладиус не брал командование на себя. Но он – один из величайших магов этого мира. Уж если кто и справится с некромантами – так это он. Кроме того, мессир является членом Ордена чернокнижников, а также доверенным лицом императора Малиллы.

– Что ж, мы пошлём ему магов, – чуть подумав, ответил Броко. – Неразумно отталкивать руку человека, который хочет поднять тебя из грязи. Мы очень рассчитываем на помощь мессира Каладиуса. В свою очередь я сделаю всё, что потребуется ему. Ведь я верно понимаю, что вы прибыли сюда не только затем, чтобы оказать нам помощь?

– Всё верно, государь, но наше дело терпит, и я не хотела бы говорить о нём до прихода мессира. Однако есть ещё одно дело, которое касается лично меня и не терпит отлагательств. Однако, с вашего позволения я хотела бы поговорить о нём наедине.

– Что ж, – Броко встал со своего сидения. – Пойдёмте, госпожа, поговорим наедине.

– Бин пойдёт с нами, – предупредила Мэйлинн.

– Как вам будет угодно.

Они вышли из залы в одну из небольших примыкающих комнат и плотно затворили двери. Гул голосов из тронного зала при этом совершенно исчез.

– Мы тут одни, и вы можете говорить без стеснения, госпожа Мэйлинн, – проговорил Броко.

– За мной охотятся убийцы, – без обиняков начала Мэйлинн. – Они – лирры, как и я. Я думала, что ваш город будет надёжной защитой, но недавно узнала, что ваша стража обнаружила в тоннелях тело мужчины-лирры. Я видела его. Он – один из убийц. Однако они обычно не ходят поодиночке, кроме того, возле трупа не нашли ни оружия, ни иных вещей. Так что я думаю, что как минимум ещё один убийца где-то в Дуондуре.

– Чудны́е вещи поведали вы, госпожа, – с оттенком недоверия проговорил Броко. – Вы говорите об убийцах, шатающихся по моему городу… Но ведь Врата Блантура закрыты уже несколько дней. Как же они могли попасть в тоннели?

– Я не знаю, государь. Быть может – сверху, по скалам?

– Сверху сюда могут проникнуть только зяблики, – отмахнулся гном. – Скалы до того круты и неприступны, что ни одно живое существо не способно спуститься по ним к входу в тоннель.

– Ну что я могу сказать? – пожала плечами Мэйлинн. – Сходите в кордегардию у Врат Блантура, и посмотрите на тело того, кого здесь не может быть.

– Не подумайте, что я вам не верю, госпожа! – тут же воскликнул Броко. – Просто это всё очень странно и… невероятно. Но я понял вас. Прошу вас, вы можете оставаться во дворце. Ручаюсь, уж сюда-то не проберётся незамеченным никто и никогда!

– Спасибо за приглашение, государь, но мне кажется, что было бы правильней поступить иначе…

– Как же? Поднять по команде всех гномов и заставить обшарить весь город? Боюсь, юная госпожа, на это уйдёт прорва времени, но результата не будет – Дуондур слишком велик и сложно устроен.

– Я имела в виду не это, государь, – Мэйлинн пристально посмотрела в глаза гнома. – Я предлагаю изловить их на живца.

– Это вы, что ли, будете живцом? – изумился Броко, да и Бин выпучил глаза от неожиданности.

– Именно так, – твёрдо сказала Мэйлинн. – У меня есть неоспоримое преимущество – они не могут меня убить, я нужна им живой. Есть и другое преимущество – я думаю, что им может быть неизвестно, что их сообщник найден, так что они не будут ожидать, что мы знаем о них. Я думаю, что они постараются захватить меня именно сейчас, пока рядом нет большей части моего отряда. Поэтому если я буду дожидаться появления мессира в вашем дворце, то мы упустим отличный шанс.

– И что же вы предлагаете?

– Эта операция должна быть исполнена очень тонко, потому что лирры, что ищут меня – хорошо обученные убийцы. Я хочу, чтобы нас с Бином отвели в какой-нибудь дом. Точнее, это должно быть два небольших дома, но имеющих сообщение друг с другом. Я поселюсь в одном, а Бин – в другом. Но затем он незаметно переберётся ко мне, и мы будем ожидать нападения. За нас – неожиданность.

– Ты хочешь сказать, что я – достаточная защита от ассассинов? – вскричал Бин.

– Я уверена в этом, Бин! Ты и сам не знаешь, на что способен, – Мэйлинн положила ему руку на плечо.

– Юноша прав, – заговорил Броко. – Не лучше ли поручить дело моим воинам?

– Не в обиду будет сказано, государь, но когда это гномы стали мастерами тайных засад? – улыбнулась Мэйлинн. – Нет, максимум – один гном у дверей, в качестве охранника. Он не вызовет подозрений у убийц, и они без труда обойдут его.

– А им не покажется подозрительным, что мы с тобой поселимся в разных домах? – попытался найти аргументы Бин.

– Я – юная дева, а ты – дылда великовозрастный! – фыркнула Мэйлинн. – Конечно им не покажется это подозрительным!

Бин сделался пунцовым.

– Но это очень опасно! – слабо возразил он.

– Именно поэтому это и сработает! – возразила лирра.

– А мне нравится, – неожиданно поддержал Броко. – Вы – весьма смелая девушка, госпожа Мэйлинн! Достойная спутница великого Каладиуса!

– Этот парень – тоже, – Мэйлинн хлопнула Бина по спине. – Он просто скромничает.

– Да уж, я вижу, что оружие у него знатное! – одобрительно хмыкнул Молоторукий.

– К этому оружию ещё бы воина познатней… – едва слышно пробурчал Бин, покрываясь краской.

– Значит, решено! – проговорила Мэйлинн. – Пусть нас отведут в такие дома, да так, чтобы мы подольше помаячили на виду. У моих дверей пусть оставят одного гнома понадёжней. Ему нужно будет всё разъяснить. Пусть играет недотёпу до поры до времени. Ну а дальше мы сделаем всё, что нужно!

– Да уж, теперь я вижу, как вы это делаете, – рассмеялся Броко. – Мессир Каладиус, наверное, точно так же распоряжался моими бойцами во Вратах!

– О, до него мне ещё далеко, – усмехнулась в ответ Мэйлинн.

***

Бин осторожно вступил в полумрак комнаты, тихо прикрыв потайную дверь. Сердце бешено колотилось, мочевой пузырь вновь давил гнетущей тяжестью, хотя до этого Бин несколько раз уже забегал в нужник. Больше всего Бин боялся, что вот сейчас он войдёт, а они уже здесь, хотя логика подсказывала, что это никак невозможно, ведь этот дом определили для Мэйлинн только что. Проклиная всё на свете, он скользнул под широченную мощную деревянную кровать, положив рядом свой обнажённый меч. Сердце гулко стучало в ушах, груди, кончиках пальцев, да и вообще, пожалуй, во всём теле сразу.

Через несколько минут входная дверь отворилась и вошла Мэйлинн.

– Ты здесь? – чуть громче вдоха прозвучали её слова.

– Здесь, – так же тихо прошелестел он.

– Всё будет хорошо, – она присела на кровать. – Мы справимся.

– Угу, – промычал он.

– Главное – бить на поражение, – напомнила лирра, ложась под одеяло. – Никакого геройства!

– От меня уж точно геройства не дождёшься, – проворчал Бин, пытаясь не обращать внимание на всё усиливающееся желание отлить.

– Теперь – будем ждать, – Мэйлинн поворочалась в кровати, находя удобное положение.

Наступила тишина, которую почти не нарушали звуки снаружи. Вскоре из-за двери послышался старательный храп гнома, оставленного охранять Мэйлинн. Вообще, конечно, те, кто хорошо знал повадки гномов, вряд ли купился бы это, скорее наоборот, почувствовал бы ловушку. Дело в том, что гномы, если надо, могли спокойно не спать несколько суток, и уж точно гном, уснувший на посту – явление в природе не встречающееся. Но оставалось надеяться, что ассассины не окажутся такими уж гномоведами. Сейчас же Бин вслушивался в этот мерный храп, который оказывал на него успокаивающее действие. Уж хотя бы мочевой пузырь на время угомонился, и то хорошо!..

Бин не понял, отчего он проснулся. Более того, он даже не понял, когда уснул. Мысленно ругая себя последними словами, Бин, едва подняв голову, взглянул на меч. Хвала богам, во сне он не отшвырнул его от себя и не подмял – клинок лежал в разжатой кисти правой руки, готовый к удару в любой момент.

В комнате стояла тишина, разве что слышалось тихое сопение Мэйлинн, да по-прежнему ровно храпел гном-охранник. Но что же разбудило Бина? Напрягая слух, он вслушивался в тишину, но ни одного звука, вызывающего беспокойства, не слышал. Однако почему-то было очень беспокойно и снова очень хотелось помочиться. Стиснув зубы, Бин медленно и плавно сжал пальцы на рукояти меча. Что-то не так. В комнате не было никого, насколько он мог видеть из-под кровати, однако же его не оставляло ощущение, что они с Мэйлинн тут уже не вдвоём.

Бин едва сдержал вскрик, внезапно увидев пару изящных ног, затянутых в мягкие кожаные сапоги на мягкой подошве. Ловушка сработала! Мягким, кошачьим шагом владелец ног приближался к кровати. «Только бы не напрудить под себя!» – отчаянно подумал Бин, борясь с охватившей его дрожью, хотя ему скорее следовало бы беспокоиться за то, чтобы не нашуметь прежде времени.

Вдруг в его поле зрения появилась вторая пара ног, стоящих чуть поодаль. Второй ассассин плавно приблизился к входной двери, вероятно, прислушиваясь к храпу охранника. Двое! Как минимум, – прикусив до крови губу, подумал Бин. А ну, как появится третий, а то и четвёртый! С чего они вообще взяли, что ассассины всегда ходят по трое?

Время словно замедлило свой ход. Бин округлившимися глазами следил, как шаг за шагом пара мягких сапог приближается к самой кровати. Наверное, у этого ассассина в руках было какое-нибудь снотворное, или что-то в этом духе.

«Арионн всемогущий, помоги!» – взмолился Бин, обливаясь потом. Проклятая ладонь, сжимающая меч, стала потной и скользкой. «Могучий Асс, дай мне сил!» – неожиданно для самого себя Бин обратился к Чёрному Ассу. И третья мысль, вдогонку: «А ну как надую сейчас тут лужу, и ассассин меня тут же обнаружит!»

Эта мысль неожиданно насмешила. Бин представил, как ассассин неожиданно вступает в растекающуюся лужу, как озадаченно наклоняется, чтобы посмотреть, откуда она вдруг взялась… Представил комичную немую сцену, где они смотрят друг другу в глаза… И эти смешные образы вдруг придали сил: посмеявшись над врагом, уже не так его боишься. Ноги убийцы были уже почти у самой кровати, вполне в досягаемости клинка. Медлить больше не было никакого смысла.

Бин хотел взреветь, подобно яростному животному, льву, оглашающему рыком саванну. Вряд ли его крик был очень похож на львиный рёв, но на мгновение он, конечно, ошарашил врага. А заодно и разбудил Мэйлинн, если она действительно спала. Одновременно с криком, Бин что было мочи рубанул мечом по ногам ассассина. Зачарованный мангиловый сплав, отточенный как бритва, сделал своё дело – как ни неудобен был замах, но меч разрубил ногу пополам чуть выше щиколотки. Раздался крик боли, и ассассин рухнул на колено.

Обратным движением меча Бин чиркнул по второй ноге. Несмотря на то, что силы удара явно не хватало, меч оставил глубокую рану. Оттолкнувшись локтем, Бин выкатился из-под кровати под ноги падающему врагу, всей массой оттолкнув его в сторону. Получил болезненный тычок кинжалом куда-то под лопатку – видимо, ассассин успел уже выхватить оружие. Спасибо гномам – дали отличную кольчугу, тонкую и прочную, которую он надел под одежду. Почти не глядя, Бин наотмашь рубанул мечом стоящего уже на четвереньках противника. Меч разрубил ключицу и глубоко засел в теле ассассина. Тот упал, вырвав рукоять клинка из рук Бина.

Мир вокруг Бина ходил ходуном, кружился, терялся в какой-то туманной мгле. Пытаясь встать, он одной рукой шарил, стараясь нащупать рукоять меча. Глаза же были обращены ко входной двери. Он видел, что второй ассассин неестественно медленно поднимает руку с кинжалом, словно собираясь метнуть его в Бина. Распахнулась дверь, свет уличных факелов брызнул в дом. В проёме стоял гном с секирой наготове. Но ассассин вдруг стал заваливаться прямо ему в руки, так что изумлённый гном подхватил его, словно кисейную барышню, упавшую в обморок. Кинжал бессильно чиркнул по металлическому нагруднику гнома, не оставив даже царапины. И тут Бин увидел, что в груди ассассина торчат два болта.

В пылу схватки он не слышал, как скрипнула кровать под стремительно вскочившей Мэйлинн. Он не слышал щелчков арбалета и глухих вскриков убийцы. Лишь сейчас он перевёл ошалелый взгляд на Мэйлинн, всё ещё держащую разряженный арбалет наведённым на павшего врага. Её расширившиеся огромные зрачки отсвечивали алым в свете уличных факелов. Лицо же было смертельно бледно.

– У нас получилось, – наконец опуская бесполезный арбалет, выдохнула Мэйлинн.

– Мне срочно нужно в сортир! – ответил ей на это Бин, бросаясь к дверям нужника.

 

Глава 59. Чистка

– Парень, да ты просто герой! – воскликнул Варан, подходя к Бину и протягивая руку.

– Что, не ожидал? – усмехнулся Бин.

– Да как тебе сказать…

– Ничего, – махнул рукой Бин. – Я и сам не ожидал. Да и хорош герой – едва не обмочил штаны!

– Герой – не тот, кто не боится, а тот, кто не бежит, несмотря на страх! – наставительно поднял палец Варан.

– Да о том ли вы вообще говорите? – наконец вскричал Каладиус. – Это было в высшей степени безрассудно, сударыня! Поверить не могу, что вы это сделали! Будь вы моей дочерью, я бы уже всыпал бы вам ремня!

– А по-моему, вы сейчас очень гордитесь нами! – улыбнулась Мэйлинн. – Ну признайтесь же!

– Горжусь, – лицо мага против воли расплылось в улыбке, хотя он и пытался сохранить суровый вид. – Однако это не отменяет того, что вы поступили просто глупо! Чудо, что всё окончилось так хорошо! А каковы были шансы? Уж наверное только вмешательство высших сил спасло вас!

– Так или иначе, а теперь мы можем какое-то время спать спокойно, – заметил Бин.

– Вы в этом твёрдо уверены, юноша? – спросил Каладиус. – Да, с этой группой покончено, и это чудо. Но где уверенность, что завтра не прибудет ещё одна?

– Предводитель Броко сказал, что теперь ситуация с безопасностью Дуондура кардинальным образом изменится, – ответила Мэйлинн. – Отныне никто не попадёт в город без желания гномов. Врата Блантура, те, настоящие, будут зачарованы, и каждый незваный гость, проникнувший внутрь, тут же поднимет тревогу.

– И как же они будут определять незваных гостей? – поинтересовался Каладиус.

– Специальный гном будет ставить всем входящим в крепость особую руну. Она очень простая и рисуется краской хоть даже на ладони. И тот, кто пройдёт через Врата, не имея руны, и будет незваным гостем.

– Сложно что ли ассассинам будет нарисовать руну? – фыркнул Каладиус.

– Руну-то, может, и несложно, а вот нужное слово, которое мысленно произносит тот, кто наносит руну, они явно не будут знать, – видно было, что Каладиус задаёт почти те же вопросы, которые задавала сама лирра гномьему королю, так что отвечала она, наверное, тоже почти что словами самого Броко.

– Не бог весть что, конечно, – магу было сложно избавиться от ворчливого настроения, вызванного рассказом Мэйлинн. – Но, может быть, это действительно хоть немного, да поможет.

– Обязательно поможет! – заверила лирра. – Кроме того, предводитель Броко пригласил нас к себе во дворец. Туда никаким ассассинам не пробраться!

– Самоуверенность воробушка сгубила, – поморщился Каладиус. – Ну да ладно, ничего не поделать. Ехать мне всё равно нужно. Но теперь я решил, что поеду один. Думал взять с собой Пашшана, но мне будет спокойней, если он останется с вами. Да и так выйдет быстрее.

– И когда же вы выезжаете? – спросила Мэйлинн.

– Тотчас после тризны. Я бы уехал прямо сейчас, но это невозможно. Смерть этих гномов отчасти и на мне.

– Не говорите глупостей, мессир! – воскликнула Мэйлинн. – Да если бы не вы, то погибло бы гораздо больше! Мне уже рассказали о ваших подвигах.

– Тоже мне – подвиги… – скривился маг. – Это Бин совершил подвиг! А я… просто сделал свою работу…

– Почему вы так говорите? – в недоумении спросила Мэйлинн. – Вы словно злитесь на себя за что-то…

– Может быть… – тихо ответил Каладиус. Удар попал в цель. – Знаете, дорогая, я считаю, что главное во вселенной – гармония. Не общее счастье, а именно гармония. Чтобы доброго было поровну с худым. Так вот пока что моё сальдо не в мою пользу. Я принёс в этот мир столько зла, что мне ещё долго нужно творить добро, чтобы добиться баланса. Может быть, пока я творил зло, где-то по закону равновесия творилось добро, но только мне от этого не легче.

– Что с вами произошло, мессир? – Мэйлинн глядела прямо в глаза магу, словно пытаясь увидеть то, что сокрыто на самом их дне.

– Мы обречены на своё прошлое, юная госпожа, – вздохнув, ответил Каладиус. – Просто помните об этом всегда, когда будете принимать любые решения. Прошлого не изменить, и от него не убежать. Как бы ни хотелось… Но, пожалуй, мы опоздаем на тризну! – встрепенулся маг, радуясь уходу от тяжёлой темы. – Невежливо заставлять ждать себя! Пойдёмте!

Мэйлинн секунду смотрела вслед уходящему магу, а затем двинулась следом. Варан и Бин тенью последовали за ней.

К тому времени гномы уже собрались за стенами города, где были возведены огромные погребальные костры. Несколько сотен жителей Дуондура молча стояли вокруг них. Прибыл и сам Броко Молоторукий. Завидев Каладиуса, он поклоном приветствовал его и знаком попросил подойти.

– Теперь я вижу, что вы – тот самый Каладиус, который приходил в Дуондур ещё тогда, когда я был до смешного молод, – проговорил он. – Для нас большая честь принимать вас, мессир, и позвольте заверить, что признательность гномов не знает границ.

– Спасибо, государь Броко, – вернул поклон Каладиус. – Не стоит благодарностей. Это дело было личным и для меня. Но будьте уверены, что я попрошу вашей помощи и буду надеяться на её выполнение.

– Заранее обещаю вам, что выполню её, мессир. Надеюсь, вы сообщите мне её после тризны.

– Увы, государь, но сразу после тризны я должен буду на время покинуть вас. Мне нужно как можно скорее попасть в Шатёр.

– Да, знаю, – кивнул предводитель гномов. – Юная лирра рассказала мне о заговоре. Что ж, надеюсь, вы вскоре вернётесь. Пока же, можете быть уверены, я собственной жизнью гарантирую безопасность ваших друзей. Ни один убийца и близко не подберётся к ним, пока они под покровительством Дуондура.

– Благодарю, государь.

Поклонившись, Каладиус отступил на несколько шагов назад. Разговор с Броко пока нужно было закончить, потому что все ждали короля, чтобы начать обряд.

Гномий король (хоть гномы и не называли его так вслух, но каждому в глубине души этого хотелось) вышел вперёд, поближе к одному из сложенных костров и заговорил:

– Братья и сестры! Мы собрались тут, чтобы проводить наших соплеменников, а также храбрых людей из Саррассы, что положили свою жизнь за нас. Наши сердца болят от горя, мы помним каждое из имён тех, кто лежит на этих кострах, и мы никогда не забудем того, что они сделали для нас. Завтра мы будем тверды, и глаза наши будут сухи, но сегодня – плачь, свободный народ! Мы провожаем своих братьев!

Слёзы текли по морщинистым щекам Броко на его роскошную бороду. И также слёзы текли по лицам всех собравшихся здесь гномов. Никто не поднимал надгробного воя – вместо этого взвыли траурные рога, огласив окрестности своим надтреснутым, рыдающим звуком. Глухо заворчали огромные барабаны, словно старые воины, клянущиеся отомстить. Всё нарастая, к грохоту барабанов присоединился мерный стук – это воины били секирами о свои щиты. Звук всё нарастал, удары были всё яростнее – в них гномы выплёскивали свою боль. И вдруг, словно по какой-то неслышимой команде, стук превратился – будто остановилось чьё-то огромное сердце. В тот же миг смолкли и барабаны, и рога. Наступила мёртвая тишина, такая же мёртвая, как уходящие в последний путь воины. Даже ветер не шевелил былинки.

И в этой звенящей тишине Броко поднёс горящий факел к первому из костров. Вместе с ним это сделали ещё несколько воинов. Постепенно огонь занялся, и тогда гномы перешли к следующему костру. Всего костров было три, и третий был специально сложен для павших саррассанских воинов. И Броко подошёл к этому костру с не меньшим почтением и скорбью, и так же, шепча что-то себе в бороду, поднёс огонь к запальному хворосту. В этот момент звякнула сталь, освобождаемая из ножен. Оставшиеся в живых саррассанцы в едином порыве выхватили мечи, воздев их вслед уплывающему дыму, в последний раз салютуя своим соратникам и своему командиру.

Слёзы градом текли из глаз Мэйлинн, и она крепко зажимала рот рукой, боясь, что её рыдания потревожат эту торжественную тишину. Плакал Бин, хотя он особо и не знал никого из павших – даже со стражниками он толком не познакомился. Со странно сведёнными чертами лица стоял Варан – что-то среднее между усмешкой и гримасой боли. Каладиус, насупившись сильнее обычного, глядел в разгорающийся огонь ближайшего костра. Невозмутимый, словно истукан, Пашшан, стоял рядом с хозяином, но глубокие складки прорезали его переносицу.

Вскоре загудело пламя, унося души воинов к чертогам Асса, где их уже поджидали их былые соратники, чтобы шумным пиром отпраздновать их возвращение домой. Пламя поднялось на высоту трёх человеческих ростов, опаляя сухую траву и обжигая лица стоящих. И все продолжали стоять, зачарованно глядя в танцующий огонь, словно пытаясь прочесть в нём что-то необычайно важное.

Лишь когда обгоревшие бревна стали опадать, поднимая сонмы искр, гномы и люди стали понемногу расходиться. Вскоре осталось всего около трёх десятков гномов – скорее всего, родственники или близкие друзья погибших. Остальные, включая предводителя Броко, ушли в крепость.

Каладиус направился прямиком к конюшне, и вскоре вывел оттуда осёдланного саррассанского скакуна.

– Хотели уехать не попрощавшись, мессир? – чуть надтреснутым голосом спросила поджидавшая неподалёку Мэйлинн.

– Долгие прощания – лишние слёзы, дорогая, – криво ухмыльнулся маг. – Да и к чему прощаться? Дней через десять, думаю, снова увидимся. А может и раньше.

– Вам обязательно нужно быть там? – скорее не спрашивая, а утверждая произнесла лирра.

– Да, – просто ответил Каладиус, вскакивая на лошадь.

– Что ж, тогда – удачи, мессир!

– Спасибо, – сухо кивнул маг, словно опасался произнести лишние слова и выказать свои чувства.

Затем он что-то шепнул, коснувшись головы коня, и тот, болезненно взоржав, встал на дыбы. По всему телу лошади прошла мучительная судорога, словно завибрировала каждая, даже самая маленькая и незаметная мышца. Если бы не густая чёрная шесть, было бы видно, как вся кожа животного немедленно покрылась сеточкой лопнувших капилляров. Маг зачаровал лошадь, чтобы она неслась без устали с умопомрачительной скоростью. Учитывая огромное количество почтовых станций вдоль Великой дороги, Каладиус рассчитывал покрыть расстояние до Шатра максимум за два дня.

Не говоря больше ни слова, маг слегка пришпорил коня каблуками своих сапог. Этого оказалось достаточно – скакун стрелой сорвался с места в галоп, каждым прыжком покрывая невероятные расстояния. Не прошло и минуты, как всадник с лошадью скрылись с глаз.

***

Конь Каладиуса влетел во дворец, едва не сбив с ног стражу. К счастью, его узнали и не предприняли никаких мер к задержанию. К счастью для стражи, конечно же, ибо маг был на взводе. Бросив коня у входа, он почти бегом взбежал по ступеням. Несчастное животное, крупно дрожа всем телом, издавало хриплые звуки, едва похожие на вдохи. Большие хлопья пены падали на чисто выметенную брусчатку. Слуги только выбежали, чтобы увести лошадь в конюшню, как она, издав короткое ржание, больше похожее на какое-то блеянье, рухнула наземь. Кровь сочилась из ноздрей, раскрытого рта, ушей и даже глаз. Пару раз дёрнувшись, злополучное животное издохло. Однако Каладиусу было, конечно, не до того – к этому времени он уже взлетел на второй этаж и стремительно шагал в направлении рабочего кабинета императора.

– Вы получили моего голубя? – вместо приветствия прохрипел задыхающийся маг, едва завидев императора, пишущего что-то за своим столом.

– Так это было голубь? – усмехнулся Малилла. – То, что рухнуло мне на руки, было больше похоже на кровавый изжёванный комок перьев. Его крылья были изломаны – он махал ими, словно колибри. Мощь ваших заклятий поистине потрясает.

– Значит, вы получили послание? – Каладиус был не расположен к шуткам, поэтому, протопав грязными сапогами по прекрасному ковру, рухнул на ближайшее кресло. – Тогда я не понимаю – почему не приняты меры безопасности? Я въехал во дворец, словно на городской рынок! Никто даже не пытался меня остановить!

– О, успокойтесь, друг мой! – император сделал лёгкий жест пальцами и к магу тут же подскочил слуга с подносом, на котором стоял бокал и графин с вином. – Все меры предосторожности приняты, уверяю вас! А то, что вас не остановили – это было личное моё распоряжение. Я ожидал вашего приезда, правда не так скоро. Надо полагать, вы загнали не одну лошадь, чтобы добраться сюда?

– Восьмерых, – хрипло ответил маг. – Но дело сейчас не в этом. Когда прилетел голубь?

– Вчера, чуть позже полудня, – на секунду задумавшись, ответил Малилла.

– Кто знает о том, что содержалось в письме?

– Лишь те, кто должен. Я не стал сильно распространяться на эту тему, понимая, что в моем окружении могут быть предатели.

– Они есть. Вы поступили мудро, ваше величество, – Каладиус залпом выпил второй бокал и тут же снова наполнил его доверху.

– Их имена? – в голосе императора лязгнул металл.

– Во-первых, помощник главного хранителя покоев, – маг, видимо, утолил жажду и теперь тянул вино длинными глотками. – Также министр морской торговли. Есть ещё несколько крупных военных чинов, но точнее мои осведомители сказать не смогли. Думаю, потянув за эти две ниточки, мы выйдем и на остальных.

– Шелудивые шакалы! – прошипел император. – Мы потянем не за ниточки – мы будем тянуть из них жилы, все по очереди. Я подвешу их за эти жилы на базарной площади, словно уличных кукол.

– Вы полностью доверяете капитану вашей личной стражи? – Каладиус пропустил мимо ушей эти угрозы, хотя наверняка знал, что император на это вполне способен.

– Настолько, насколько я могу доверять человеку, – ответил император. – Лишь немного меньше, чем вам.

– Этого достаточно, – кивнул Каладиус. – Пусть он возьмёт пару дюжин верных людей и немедленно арестует этих двоих. Но только осторожно – не хватало ещё поднять лишний шум. Также пусть проявят осторожность и в ином смысле – эти люди нужны нам для важной беседы.

– Не беспокойтесь, если будет нужно, этих двоих принесут к вам на руках, завёрнутых в шёлковые ткани. Но когда беседа будет окончена… – волчий блеск промелькнул в глазах Малиллы, и в волчьем же оскале сверкнули острые белые зубы.

– Вот и отлично, – Каладиус, допив вино, встал.

– А вы куда? – удивился император.

– Навестить друга, – по лицу мага было видно, что он не расположен к долгим объяснениям. – Не волнуйтесь, через два часа я буду у вас.

***

Башня Кантакалла была объята непривычным молчанием. Несколько смурных, насупленных адептов тенью проскочили мимо поднимающегося по винтовой лестнице Каладиуса, даже не полюбопытствовав – кто он и зачем. В конце концов потерявший терпение маг сам ухватил очередного пробегавшего мимо юношу за одежду и рыкнул:

– Где магистр Алтисан?

– У… у себя, – болезненно проблеял адепт, распахнув испуганные глаза.

Почти оттолкнув от себя напуганного юнца, Каладиус решительно двинулся знакомым маршрутом. Дверь в кабинет Алтисана – неслыханное дело! – была приотворена. Сквозь щель было видно, что пожилой магистр, замерев, стоит у окна. Каладиус не стал даже стучать. Он плавно толкнул дверь и та, не издав малейшего скрипа, отворилась полностью.

– Здравствуйте, друг мой, – тихим голосом проговорил Каладиус, входя в комнату.

Алтисан дёрнулся так, словно рядом с ним грянули в набатный колокол, и резко повернулся.

– Это вы, мессир? – растерянно проговорил он. – Я лишь вчера получил от вас голубя. Как вы оказались тут?

– Разве есть что-то невозможное для меня? – пожал плечами Каладиус и уютно устроился в роскошном кресле. – Как вы думаете, дорогой друг?

– Я… я думаю… нет… – промямлил Алтисан, нетвёрдыми шагами отходя от окна.

– И вы правы, – улыбнулся маг. – Помните об этом, когда будете отвечать на мой главный вопрос. Вы знали о заговоре?

И без того бледный Алтисан совершенно сошёл с лица.

– Клянусь, я ничего не знал! – заломив руки, отчаянно прошептал он. – Ваше письмо… шокировало меня…

– А как же тот наш разговор?

– Ах, мессир, я так и знал, что вы вспомните о нём! – Алтисан, словно обессилев, рухнул в кресло, стоящее напротив. – О, как я боялся этого, после того, как прочёл письмо. Что вы сочтёте меня изменником…

– А это не так?

– Клянусь вам в этом, мессир, всем, что имею! – в порыве магистр даже вскочил с кресла, впрочем, почти тут же рухнув в него вновь.

– Успокойтесь, друг мой, – несмотря на смысл произносимых слов, тон мага оставался холодным. – Я уже говорил вам тогда, и повторяю вновь: если бы я считал вас предателем, вы бы тут сейчас не сидели.

– Спасибо, мессир, – несмотря на то, что его вроде бы ни в чём не обвиняли, Алтисан поёжился от последних слов волшебника.

– Но вы же знаете, что измена угнездилась здесь, в этой башне? В нашем Ордене? – с нажимом произнёс Каладиус. Да, Алтисан был магистром Ордена чернокнижников, но сейчас было ясно, что главным теперь здесь был не он.

– Знаю, – едва слышно пролепетал Алтисан. И куда делся грозный и могущественный магистр наиболее авторитетного Ордена Саррассы?

– Надеюсь, вы предприняли меры?

– Я предпринял меры, – заговорил магистр. – Мною отдан приказ об аресте шестерых адептов. Сейчас они дают показания, так что, возможно, их количество возрастёт.

– Надеюсь, вы не наделали из этого шуму?

– Как только я получил голубя, всем, находящимся в башне, было запрещено её покидать. Те, кто находились за её пределами, могут войти, но также уже не смогут выйти. Я понимаю, что кто-то из наших людей имел сношения с некромантами. И понимаю, как важно, чтобы они ничего раньше времени не узнали.

– Мудрое решение, – одобрил Каладиус. – Сразу видно, что вы по праву занимаете пост магистра. Увы, я не разузнал у схваченных мною некромантов, где расположено их гнездо в городе – как-то вылетело из головы. Но, уверен, кто-нибудь из ваших изменников будет в курсе.

– Я вызову мессира Кассара – он занимается допросом схваченных. Уверен, он сумеет ответить на ваш вопрос.

– Зовите, – кивнул Каладиус, наливая себе вина.

Мессир Кассар, неприятного вида человек с голым бугристым черепом и глубоко посаженными маленькими глазками, больше походил на палача, нежели на мага. Видимо, ему не впервой было выполнять столь щекотливые задания для Ордена.

– Доброго дня, мессир Кассар, – Каладиус сразу же взял инициативу на себя. – Простите, у меня мало времени для светской болтовни, потому сразу перейду к делу. Сознались ли задержанные?

– Ещё бы не сознаться, мессир, – с неким самодовольством ответил Кассар, и Каладиус с неприязнью подумал, что ему, должно быть очень нравятся его обязанности.

– Тогда сейчас меня интересует лишь два вопроса. И первый из них – вы можете уже сказать, сколько именно членов Ордена замешаны в заговоре?

– На данный момент нам известны двадцать два имени, – Кассар неприятно хрустнул пальцами. – Думаю, что это, скорее всего, исчерпывающий список.

– И эти двадцать два человека?..

– Семнадцать уже арестованы. Двое – убиты при задержании при попытке оказать сопротивление. Троих ищем. Они где-то в городе. Есть надежда, что они ещё не знают, что заговор раскрыт.

– Хорошо. Будем надеяться. И второй вопрос – известно ли вам, где находятся сейчас некроманты? По моим сведениям, их может быть около семи десятков.

– К счастью, мессир, и эта информация стала известна нам буквально час назад, – самодовольно ухмыльнулся Кассар. – Они скрываются на одном из складов Западной торговой компании, недалеко от порта.

– Значит, кто-то из компании с ними заодно? – Каладиус почувствовал, что у него слегка засосало под ложечкой – заговор оказывался шире, чем казалось вначале.

– Боюсь, там довольно много сторонников заговора. Но главным покровителем является один из руководителей компании – некто господин аль’Шанта.

– Я думал, что всковырнул небольшой холмик, а оказалось, что там – настоящий муравейник, полный огненных муравьёв… – прошептал про себя Каладиус. – Подумать только, какая угроза нависала над троном, и никто ничего не замечал…

– Но вы появились как всегда вовремя, – расслышав последние слова, проговорил Алтисан.

– Хвала Первосоздателю, – ответил Каладиус. – Что ж, магистр Алтисан, как и семнадцать лет назад, нам с вами предстоит встать на защиту империи. Прошу, возьмите всех, кому можете доверять, и отправляйтесь во дворец. Создайте настолько мощную защиту, насколько сможете. А, впрочем, мне понадобится около трёх десятков адептов – вполне ожидаемо, что некроманты не захотят сдаться сами.

– Всё сделаю, мессир, – Алтисан так и светился готовностью. – Когда прикажете выступать?

– Во дворец – немедленно, а в порт – по моему сигналу. В самое ближайшее время. А сейчас, извините, я должен спешить к его величеству.

***

– Когда вы сказали о свидании с другом, я думал, что речь пойдёт о господине Бросе, – завидев входящего Каладиуса, воскликнул Малилла.

– Вы разбили мне сердце, мессир, – раздался до боли знакомый голос, и Каладиус увидел Кола, встающего с кресла. – У вас есть ещё друзья, кроме меня?

– А, это вы, Сан! Рад видеть вас в добром здравии, – Каладиус лишь пожал руку Колу, и тут же переключился на занимающий его вопрос. – Государь, в ближайшее время во дворец прибудет магистр Алтисан со своими людьми, чтобы обеспечить вашу безопасность.

– А можно ли доверять магистру Алтисану и его людям? – прищурился император.

– Чуть меньше, чем мне, государь, – тонко улыбнулся Каладиус. – Среди чернокнижников действительно были предатели, но все они уже схвачены. Кстати, их допрос дал мне ответ на мучающий меня вопрос, так что для меня уже отпала надобность встречаться с вашими арестантами. Они ведь уже арестованы, ваше величество?

– Разумеется, арестованы, – волчьей улыбкой усмехнулся Малилла. – Их также допрашивают. А что же узнали вы, мессир?

– Местонахождение некромантов. Они прячутся на одном из складов Западной компании неподалёку от порта.

– Проклятье! – вскричал император, в бешенстве ударив кулаком в стену. – Да эта измена расползлась, словно гангрена! Вы уже знаете, кто из Компании с ними заодно?

– Боюсь, их там больше одного, государь. Но стоит за всем некий аль’Шанта.

– Презренный скунс! – капельки слюны полетели с искривившихся губ императора. – Я ведь кормил его с руки! Что ему ещё было нужно???

– Боюсь, государь, власти и могущества никогда не бывает слишком много, – покачал головой Каладиус – Слыхали ли вы сказку о старике и джинне?

– К Гурру ваши сказки, мессир! – взревел император. – До них ли сейчас? Я тотчас пошлю солдат – арестовать этого жабьего выкидыша. Заодно и схватим этих проклятых заклинателей.

– Риск слишком велик, государь, – возразил Каладиус. – Семь десятков магов могут стать серьёзной проблемой. Предоставьте мне решить её по-своему.

– Делайте, что сочтёте нужным, мессир. А я пошлю арестовать аль’Шанту.

– Прошу вас, обождите немного! Это может наделать лишнего шуму и вспугнуть некромантов. Дайте сперва мне покончить с этим делом, а уж затем… Этот торгаш никуда не денется.

– Полагаюсь на вас, друг мой, – немного успокоившись, проговорил Малилла. – Действуйте.

Лишь кивнув на прощание, Каладиус тут же стремительно вышел из комнаты. Во дворе он увидел Алтисана.

– Вы уже здесь, друг мой! – воскликнул великий маг. – Очень кстати! А привели ли вы тридцать магов, о которых я просил?

– Они все здесь, мессир. Ожидают ваших указаний, – Алтисан машинально поклонился.

– Пожалуй, я не стану брать все три десятка, – задумчиво проговорил Каладиус. – Для моих целей хватит и полдюжины, и так мы привлечём меньше внимания.

– Как вам будет угодно, мессир. Выбирайте любых.

– Благодарю, магистр. А вы, пожалуйста, рассредоточьте людей по всему дворцу. Пусть попеременно держат блокирующее заклятие. Да так, чтоб ни на мгновение дворец не оказался уязвим для магии!

– Сделаем, мессир, – Алтисан, повернувшись, сделал несколько распоряжений сопровождавшим его старшим адептам, и те бросились к своим людям, чтобы передать приказы.

Каладиус же, отобрав шестерых магов, направился к порту. Один из адептов служил ему провожатым, выбирая более короткий и укромный путь. Кроме того, он точно знал, какой именно склад нужен.

Быстрым шагом, поскольку маг не решился брать лошадей, дабы не привлекать излишнего внимания, они добрались до порта чуть больше, чем за час. Здесь было полным-полно народа, как, впрочем, и всегда. Нужный склад Каладиус узнал и сам – посреди всего этого многолюдья он был подозрительно тих и пустынен. Даже охранников не было видно.

– Это он? – на всякий случай уточнил маг.

– Да, мессир, – подтвердил адепт.

– Учтите, второго шанса у нас может не быть! – предупредил Каладиус.

– Это точно он, мессир, я уверен! – заверил чернокнижник.

– Хорошо. Мы нанесём лишь один удар, но он должен быть смертельным. Пожалуйста, постройте усиливающий контур и перебросьте силу на меня.

– Будет сделано, мессир, – ответили все шестеро и сразу же встали кружком, сосредоточенно опустив головы, привычно касаясь возмущения.

Каладиус, как и тогда, у виллы Барсы, встал лицом к складу и раскинул сведённые судорогой руки. Вздувшиеся вены пульсировали на руках, на лбу. Вновь, как тогда, трепетали его веки, как не могут они трепетать ни у одного человека. Хриплый шёпот – быстрая череда неразборчивых слов – придавал ему сходство с шипящей змеёй, готовой к броску.

На этот раз силы было столько, что земля заметно содрогнулась, когда с адским рёвом над зданием взвилось пламя. Сила этого пламени была такова, что хлипкая крыша взлетела на полторы сотни футов вверх. Падая, она уже распадалась на отдельные доски и черепицу, которые, в свою очередь, ещё в воздухе вспыхивали от неимоверного жара. Пламя било в небо жирным жадным столбом, гудя, словно в доменной печи. Не прошло и минуты, как стены словно сложились внутрь этого громадного костра.

Вскоре занялись соседние здания, и через четверть часа пылал целый квартал. Люди в ужасе бежали кто куда, не понимая, что происходит. Каладиус, утерев обильный пот, прошептал:

– Неужели теперь наверняка всё кончено?

 

Глава 60. Казнь

Масштабы заговора действительно впечатляли. Общее количество тех, кто был арестован по подозрению в причастности к нему, достигло полусотни. Кроме двух десятков чернокнижников да двух десятков мелких сошек из числа дворцовой прислуги и работников Компании, в застенках оказалось и несколько весьма крупных фигур. Никого из некромантов взять не удалось. Скорее всего, все они погибли в страшном пламени, уничтожившем шесть портовых кварталов. К счастью, число случайных жертв оказалось небольшим – в результате пожара пропавшими без вести числились около сорока человек, главным образом, грузчики. Когда Малилле стали докладывать об этом, он лишь досадливо поморщился и жестом прервал докладчика:

– Это всё неважно. Переходите поскорей к делу, милейший.

По причине невероятной температуры в очаге возгорания, обнаружить хоть что-то, напоминающее человеческие останки, было просто невозможно. Схваченные представители Компании в один голос божились, что никто из некромантов ни под каким предлогом не мог выйти наружу, так что все они, однозначно, находились внутри злополучного склада. Скрепя сердце, Каладиус был вынужден этому поверить. Надо сказать, что в других кварталах, на которые пламя перекинулось позже, и было уже самым обычным, не магическим, сумели найти более трёх десятков обгоревших тел. Император распорядился выдать семьям всех пропавших во время пожара единоразовое пособие.

Допросы с пристрастием не приводили ни к каким новым результатам. Кажется, великому магу действительно удалось прихлопнуть всех изменников одним махом. Особенно радовало, что общество заклинателей демонов, если и не было уничтожено под корень, то значительно и на долгие годы ослабло. Можно было надеяться, что в довольно продолжительном времени люди смогут спать спокойно, не опасаясь всевозможной нечисти, призываемой в этот мир исключительно по прихоти и любопытству кучки маргиналов.

Уже на следующий день после разгрома заговорщиков Каладиус рассчитывал уехать обратно в Дуондур, благо Кол чувствовал себя вполне хорошо и, по его собственным заверениям, впрочем, подтверждаемым мнением медикусов, вполне мог осилить этот путь. Однако император решительно воспротивился его скорому отъезду, настаивая, чтобы Каладиус присутствовал на казни преступников.

– Прошу освободить меня от этой обязанности, ваше величество, – попросил Каладиус. – Прошли те времена, когда страдания людей доставляли мне удовольствие. Сейчас я нахожу это бессмысленным.

– Вы обязаны быть, мессир! – продолжал настаивать Малилла. – Ведь это вы – виновник их крушения и моего триумфа. Я хочу, чтобы вы были по правую руку от меня, когда эти мерзавцы взойдут на эшафот.

– Стоит ли казнить их так скоро, государь? Не лучше ли заточить их в темницу? Ведь смерть уже ничем поправить нельзя.

– А я и не хочу ничего поправлять! – резко возразил император. – И я не хочу, чтобы эти черви дышали одним со мной воздухом. Я не хочу тратить налоги моих добрых подданных на то, чтобы эти жалкие псы не дохли с голоду. Поскольку я уже узнал от них всё, что мне нужно, они мне больше не нужны.

– А как же сношение Компании с Тондроном? – эта мысль не давала покоя Каладиусу. – Во время штурма Врат Блантура среди некромантов был маг по имени Каирна, который утверждал, что его обучал колдовству один из Герцогов Гурра. А это значит, что он каким-то образом попал на Эллор, а затем вернулся обратно. Как и когда это было? Вряд ли искусство магии можно постичь за год. Стало быть, он отбывал в Тондрон уже давно.

– Если вам хочется, идите, поговорите с Шантой! – бросил император. – Меня эта магическая белиберда заботит мало.

Как, наверное, заметил внимательный читатель, император назвал заговорщика просто Шантой. Действительно, сразу же, как только стало известно о предательстве аль’Шанты, императорским указом он, равно как и весь его род, был лишён дворянского звания. Вместе с титулом, естественно, потерялась и приставка «аль». То же наказание коснулось и других дворян, замешанных в неудавшемся перевороте. Их семьи вместе с дворянским титулом теряли и большую часть имущества, фактически, обрекаясь своим повелителем на почти нищенское существование.

– Так и сделаю, – стиснув зубы, проговорил Каладиус, поворачиваясь, чтобы уйти.

– И поспешите! – вдогонку ему крикнул император. – Потому что завтра все они будут казнены!

***

Каладиус вновь спускался в тюремные подземелья, как делал бессчётное множество раз до того. Привычно осторожно ставил ногу на следующую ступеньку – лестницы во всех тюрьмах мира одинаково неудобны. Привычные запахи – сырости, немытых тел, страха и страданий; привычные тактильные ощущения – словно влажные, холодные пальцы липко касаются кожи. Привычное подавленное эхо узких длинных пространств. В последние дни прошлое стало слишком назойливо напоминать о себе.

Затрещал факел, расплёвывая горящую смолу, и кисть, держащую древко, обожгло. Каладиус лишь дёрнул рукой, но мозг его, казалось, даже не заметил произошедшего. Больше всего на свете волшебнику хотелось бы сейчас быть не здесь, не в темнице. Но некая возвышенная необходимость влекла его вниз по лестнице. Впрочем, как и всегда, – невольно подумалось ему. Ведь каждый раз, когда он спускался в казематы, он делал это не по собственной прихоти, а исходя из неких высших интересов. Это не мешало ему, впрочем, во имя этих интересов творить самые настоящие зверства.

Никто не сопровождал мага – он приказал стражнику оставаться наверху, справившись лишь о том, как найти нужную камеру. Может быть, Каладиусу хотелось побыть одному, собраться с мыслями. Может быть, ему не хотелось, чтобы стража видела его теперешнее выражение лица. А может – очередная высшая справедливость взывала к нему, требуя, чтобы всё, что будет услышано, осталось лишь между ним и человеком, который завтра перестанет существовать.

Ключ с лязгом провернулся в замке, а дверь визгливо и натужно отворилась лишь тогда, когда Каладиус как следует налёг на неё. Никакая смазка не могла надолго сохранить металл в этой отвратительной сырости – он ржавел быстро и безнадёжно. В маленькой, не больше шести квадратных ярдов, камере, конечно же, не было никакого освещения – свечи и лампы узникам не полагались, а солнцу, пожелай оно сюда пробиться, пришлось бы сначала прорыть добрых сто футов твёрдой саррассанской земли. Отвратительная вонища, источаемая большим жестяным ведром для нечистот, смешивалась со стойким запахом крови и рвоты.

На ворохе каких-то гнилых тряпок или одеял лежал человек. Он дёрнулся и застонал, когда маг вошёл внутрь, осветив небольшое пространство светом факела. Перед Каладиусом лежал аль’Шанта, вчера ещё – один из самых влиятельных людей Саррассы, а сейчас – переломанный, перекрученный кусок мяса, с пока ещё теплящейся внутри искрой жизни. Пальцы его были раздроблены, и напоминали сейчас чёрно-синюшные окровавленные колбаски, руки были сломаны и выше, и ниже локтя. Да и сам локтевой сустав был повернут под неестественным углом. Лишь ног не тронули палачи, чтобы завтра смертник мог сам взойти на эшафот. Каладиус, правда, весьма сомневался, что у того хватит на это сил.

Аль’Шанта поднял лицо – сплошную кровавую маску с заплывшими глазами, расплющенным носом и разорванным ртом. Какой-то булькающий звук вырвался из его истерзанной плетью груди, и голова вновь упала на окровавленное тряпьё.

– Вы можете говорить? – срывающимся голосом спросил Каладиус, но в ответ услышал лишь какое-то сипение.

Брезгливо подойдя ближе, Каладиус слегка наклонился, освещая лицо торговца. Под распухшими веками едва блеснули два замутнённых болью глаза.

– Аль’Шанта, мне нужно кое-что узнать, – более настойчиво заговорил Каладиус вновь. – Это очень важно. Пожалуйста, ответьте всего на один мой вопрос.

Узник продолжал лежать неподвижно, быстро и неглубоко дыша, так что воздух клокотал в отбитых внутренностях и со свистом выходил из сломанного носа. Он, не отрываясь, смотрел на склонившегося над ним мага, хотя, скорее всего, просто не в силах был повернуть головы.

– Клянусь вам, аль’Шанта, если вы скажете мне то, что я хочу услышать, я добьюсь от императора смягчения вашего приговора. Вас казнят усекновением головы, как и подобает казнить людей вашего происхождения. Клянусь…

Какой-то странный звук зародился в истерзанном горле купца, и Каладиус не сразу понял, что это – смех. Всхлипывающий, булькающий, почти рыдающий – но смех. Поначалу маг решил, что узник просто сошёл с ума, но тот вдруг раззявил свой изорванный, беззубый рот. Отчаяние словно ударило Каладиуса под дых: у аль’Шанты больше не было языка…

***

Уже в десять часов утра кварталы Золотого Шатра огласились непрекращающимся барабанным боем и истошными звуками труб. Все, от мала до велика, отлично знали, что это означает. Наверное, Шатёр был единственным городом в мире, где самую широкую, одну из самых центральных площадей города (конечно, лежащую вне пределов стены, отделяющей мир избранных от черни) именовали Эшафотной. В дни, подобные сегодняшнему, даже это широкое пространство, которое в обычные дни было наводнено торговцами, не могло бы вместить всех желающих увидеть казнь.

Недвижимость на Эшафотной площади была одной из самых дорогих в нижнем городе. Но квартиры в домах, ежели когда-то и продавались, то тут же расхватывались чуть ли не вместе с руками. Правда, это касалось лишь тех квартир, чьи окна выходили на площадь. Счастливые домовладельцы в такие дни продавали места у окон желающим поглядеть на казнь иной раз и за серебряную корону – опять же, в такие дни, как сегодня. Во время обычных казней цена была, конечно, в десять, а то и двадцать раз ниже.

Казнь должна была состояться в полдень, и к этому времени, без преувеличения, добрая половина города стремилась попасть к месту её свершения. Понятное дело, такое количество людей не могла вместить никакая площадь, так что основной массе только и оставалось, что заполонить все прилегающие улицы и улочки, чтобы хоть почувствовать себя причастными к свершающемуся действу, если уж не поглядеть на него.

Озверелая от натиска толпы стража, стоящая сплошной стеной, то и дело тыкала в толпу тупыми концами копейных древок. В ответ летели проклятия и плевки, что, учитывая состояние здоровья значительной части собравшихся, могло иметь плачевные последствия для солдат. Большинство стражников замотали нижнюю часть лица тряпицей, оставив открытыми лишь глаза и уповая на то, что на сей раз сифилис, или какая другая зараза их минуют.

Раздолье было лоточникам и карманникам. И те, и другие самым бессовестным образом вытягивали сбережения из карманов зевак, только первые делали это куда артистичней вторых. Чего только не предлагалось собравшемуся люду – и толчёные зубы эллорских драконов, помогающие при мужском бессилии, и невероятных размеров чёрный жемчуг, который пачкал руки сажей, а сам был не более, чем дешёвой стекляшкой. Предлагали нетупящиеся ножи, эссенции вечной молодости, качественные подштанники, которые специально шились для императорской армии, но по страшному блату достались торговцу с честными глазами. И это, конечно, кроме всевозможных лакомств, воды, вина, мяса и других яств, способных скоротать ожидание зрелища.

В общем, было видно, что население Шатра крайне любило подобные мероприятия, находя в них своеобразную отдушину от своей серой, унылой жизни. Кроме того, ничто так не бодрит, как созерцание ближнего, которому ещё хуже, чем тебе. И надо отдать должное императорам Саррассы – они всегда давали то, чего так алкал народ. Хлеб и зрелища, зрелища и хлеб – опираясь на эти два глиняных столпа, колосс империи вполне уверенно пробирался сквозь многие и многие века.

За четверть часа до полудня с новой силой взревела медь нагревшихся на солнце труб, возвещая появление императора и его свиты. Словно судорога прошла по многоликой толпе – все устремили лица в сторону широкой улицы, ведущей со стороны Койфара, по которой и должен был прошествовать августейший повелитель. С удвоенной силой заработали древками стражи, расчищая проход процессии.

Выход императора был эффектен, словно он с триумфом возвращался из тяжёлого похода, а не направлялся к месту казни своих подданных. Каждый из приближенных правителя стремился быть не просто здесь, но быть на виду, ведь никому не хотелось, чтобы на него пала тень подозрения. Наверное, единственными, кто открыто демонстрировал свою неприязнь происходящему, были Кол и Каладиус. На их вытянутых лицах за милю читались раздражение и гадливость. И это несмотря на то, что лошадь Каладиуса шла бок о бок с лошадью Малиллы, а Кол двигался хоть и чуть поодаль, но тоже в первых рядах.

Император выглядел благодушным и довольным. Он благосклонно кивал своим верноподданным, иногда даже приподнимая руку в приветствии. В ответ летели здравницы и восторженные крики, глаза людей горели неподдельным восторгом. Самое интересное, что значительная часть собравшихся даже не представляла, по какому поводу и кого здесь сегодня казнили. Большинство простолюдинов связывали это с пожаром в порту, но объяснения выдвигались самые разные и невероятные. Ясно было лишь, что казнят каких-то очень уж провинившихся преступников, а это значит, что чернь ждёт занимательное зрелище.

Заняв место на специальной деревянной ложе, пристроенной к одному из зданий на постоянной основе, император кивнул распорядителю казни. Тот воздел к небу церемониальный жезл, обитый кроваво-красным бархатом, и громко возвестил:

– Его императорское величество, солнцеликий властелин и император Великой Саррассанской империи Малилла повелевает начать экзекуцию! Ввести приговорённых!

Все взгляды обратились в сторону улицы, ведущей к тюрьме. Толпа подалась вперёд, и стражники вновь принялись восстанавливать порядок, не давая запрудить последний путь смертников. Через несколько томительных минут вдали послышался свист, вой и улюлюканье. Это означало, что повозки с осуждёнными приближаются к площади, а зеваки привычно злорадствуют над сидящими в этих повозках, от всей души уповая на то, что они никогда не окажутся на их месте.

Мерзкий шум толпы приближался, чуть опережая самих виновников этого своеобразного торжества. Вот уже даже знатные дамы, сидевшие в той же ложе, что и его величество, хищно подались вперёд, с нетерпением ожидая увидеть повозки с приговорёнными. И они наконец появились – несколько ползущих друг за другом обычных крестьянских телег, жидко застланных соломой, в которые были впряжены флегматично взиравшие на окружающий хаос волы.

Толпа же просто бесновалась. Самые ярые зрители уже даже принимали участие в действе – в несчастных смертников летели плевки, гнилые фрукты, комья грязи и даже камни. Наверное, не будь двойной цепи стражников, толпа в мгновение смяла бы несчастные повозки, превратив находящихся в них людей в кровавые лоскуты, ведь участвовать всегда интереснее, чем смотреть. Но стража не дремала, вовсю работая уже не древками копий, ибо это было теперь невозможно, а толстыми короткими дубинками, метя иной раз прямо в оскаленные зубы исступлённо вопящих морд. Однако обладатели этих самых морд будто бы даже и не обижались, воспринимая это как должное, как часть представления. Утирая разбитые губы, они набирали в рот побольше слюны, смешанной с кровью, чтобы выхаркнуть её в сторону медленно проезжавших телег.

Целый десяток телег въехал на площадь. К ним тут же бросились помощники палачей, подхватывая лежащие в них едва живые тела. Их пытались ставить на ноги, но мало у кого из допрошенных с пристрастием хватало сил – физических и душевных – чтобы на них устоять. Тогда помощники по двое обхватывали несчастного, словно перепившего в кабаке товарища, и волокли его ближе к ложе императора, где им надлежало выслушать приговор.

Хищное многоглазие толпы горело от предвкушения – такие массовые казни были редкостью, так что можно было ожидать увидеть поистине великолепное разнообразие способов лишения человека жизни. Надо сказать, что император Малилла в подобных случаях лично указывал – кого и каким способом будут казнить. Словно гурман, сладострастно выбирающий среди множества блюд наиболее искушающие, правитель Саррассы иногда мог часами засиживаться с пергаментом в руках, увлечённо записывая виды казней для предстоящей экзекуции.

И вот все приговорённые предстали пред глазами императора. Помощники придерживали их, стоящих на коленях, хотя многие почти в беспамятстве обвисли в руках подмастерьев-заплечников.

– Его императорское величество, солнцеликий властелин и император Великой Саррассанской империи Малилла обвиняет стоящих пред ним злодеев в величайшем преступлении, которое только может быть замыслено человеком – заговоре против своего правителя! – провозгласил распорядитель. – Я, аль’Корпа, императорский распорядитель казней, присягаю пред собравшимся здесь народом Саррассы в том, что все эти люди виновны в данном преступлении, и что вина их полностью доказана. Я обвиняю их в том, что они замыслили убить нашего великого императора и всю его семью, чтобы возвести на императорский трон злодея Паториуса.

При этих словах по толпе пробежали вздохи и ропот. Так вот, оказывается, что привело на эшафот столь разношёрстную компанию.

– Вы видите, почтенные граждане империи, что гниль измены глубоко поразила чудесный плод нашей великой державы. И сегодня мы с прискорбием, присущим всем человеколюбцам, будем вынуждены иссечь эту дурную плоть, дабы она не поразила здоровую. Выслушайте же вы, добрые подданные его императорского величества, приговор вместе с этими несчастными, и посудите – мог ли он быть ещё хоть на толику мягче?

Толпа жадно замерла, готовясь услышать имена и способы казни. Хотя оборудование, заранее размещённое на площади, уже давало понять опытным горожанам, какого рода развлечения их ждут. Чуть ли не единственный из всех, кто глядел на эти страшные установки с недоумением, не понимая, каково их назначение, был Кол. И он многое бы сейчас дал, чтобы никогда этого не понять.

– Бывший дворянин, бывший министр морской торговли аль’Таура, повинный в подготовке мятежа против его императорского величества, приговаривается к лишению дворянского звания для него и всего его потомства до двадцатого колена, – продолжил распорядитель. – Он приговаривается к конфискации всего недвижимого имущества, а также выплате штрафа в государственную казну в размере шестидесяти тысяч золотых корон. В случае неимения средств у обвиняемого, оные будут взысканы с его родственников, включая двоюродных и троюродных. Также осуждённый Таура приговаривается к смерти через Чахский Винт.

Примерно такие же обвинительные речи прозвучали и в адрес других высокопоставленных обвиняемых, включая аль’Шанту. Всех их ждал тот же Чахский Винт. Кол тщетно гадал, что из расставленных на площади пыточных орудий является этим самым Винтом, но с уверенностью ответить себе на этот вопрос не мог.

Следующими приговор зачитали магам-чернокнижникам. У каждого из них на шее был застегнут тонкий мангиловый обруч, блокирующий их возможность манипулировать возмущением. Все они, в отличие от того же аль’Шанты были пытаны не в имперских застенках, а в казематах башни Кантакалла, однако, судя по всему, от этого участь их не была более завидной. Сразу видно, что мессир Кассар был истинным мастером своего дела.

Приговоры, вынесенные магам, несколько разнились, в зависимости от положения, которое занимал изменник в иерархии Ордена. Четверо наиболее влиятельных были приговорены к сожжению на костре. Ещё тринадцать человек должны были подвергнуться казнью кислотой, остальных же император милостиво повелел четвертовать.

Мелких сошек из Западной компании приговорили к любимому простонародьем виду казни – их должны были бросить в толпу на растерзание. Это была лёгкая смерть, так что данный приговор являлся, по сути, не более, чем уступкой черни, на которую император пошёл сознательно. Дворцовые слуги частью должны были быть посажены на кол, а остальных приговорили к тому, чтобы заживо стереть им кожу. Услышав это, Кол решил, что ослышался, и что распорядитель, наверное, имел в виду «содрать кожу».

Одно только зачитывание приговора заняло почти час. К этому времени стало жарко, однако никто из зрителей (за исключением двух) ни за что не ушёл бы отсюда, даже если бы их заманивали прохладными бассейнами и замороженными фруктами. Вот-вот должно было начаться самое интересное.

Первыми к месту казни отвели приговорённых к сожжению. Четыре металлических столба, вбитых в землю, к которым цепями привязали несчастных, обложили хворостом так, что тот едва покрыл им щиколотки. Сухой толстый хворост практически не давал дыма, так что можно было не волноваться о том, что чернокнижники задохнутся в дыму – столь лёгкой смерти они позволить себе не могли. Но и количество топлива было явно маловато для того, чтобы разгулявшееся милосердное пламя прекратило мучения несчастных. Увы, они были обречены умереть от нестерпимой боли, когда нежаркий огонь будет глодать их ноги. Кроме того, нельзя было допустить, чтобы тело казнённого сгорело – он не был достоин священного обряда погребения. Обожжённый труп после скинут в ров за крепостной стеной, на поживу бродячим псам и шакалам.

Когда площадь огласили истошные, нечеловеческие вопли сжигаемых заживо, настала очередь тех, кого должны были освежевать. Их распластали на каких-то столах, накрепко привязав к ним. А затем заплечных дел мастера, вооружившись странными деревянными приспособлениями, напоминающими лопатки для снятия хлеба, приняли тереть их обнажённые тела.

Поначалу ничего особенного не происходило, но вскоре стало видно, что кожа начала краснеть – видимо, поверхность этих лопаток была достаточно шершавой. Вероятно, уже сейчас прикосновения причиняли боль, поскольку пытаемые уже кричали во весь голос. Но вскоре на коже выступила кровь, затем появились первые стёртые раны. Через какое-то тела корчащиеся, агонизирующие тела были покрыты сплошной кровавой кашей. Спустя довольно продолжительное время большинство из них могли лишь слегка вздрагивать, а затем и вовсе затихли, убитые болевым шоком.

Распорядитель казни не спешил начинать новые экзекуции, давая возможность зрителям рассмаковать каждый акт, насладиться видом мучимых людей. Начали пытку кислотой. Повергаемых ей распластали прямо на брусчатке, как следует привязав конечности к вбитым колышкам. Затем над ними повесили небольшие сосуды с кислотой. После того, как вентиль был открыт, кислота медленно, по капле, стала сочиться, падая на нижнюю часть живота жертвы, постепенно прожигая и сам живот, и кишечник. Умереть от кровопотери в данном случае надежды не было, а терявших сознание тут же приводили в чувство стоящие рядом палачи.

Посадили на кол слуг, поставив возле каждого из них пыточного мастера, задачей которого было контролировать положение тела, дабы казнённый не проткнул себе раньше времени какие-либо жизненно важные внутренности и не умер до срока. Эта казнь обещала быть одной из самых длительных.

И вот, наконец, настала очередь Кола узнать, что такое этот Чахский Винт. Жертв поставили стоймя и сжали их грудную клетку с двух сторон широкими деревянными досками. Доски скреплялись между собой кожаными ремнями, которые палачи стали медленно закручивать винтом с помощью деревянных колышков. Постепенно жертвы стали задыхаться, поскольку сжимаемые всё сильнее доски затрудняли дыхание. Однако, в конечном итоге смерть обычно наступала от перелома рёбер, одно из которых, если очень повезёт, могло впиться в сердце. Если не повезёт – жертва медленно умирала от внутреннего кровотечения.

Четвертование почти не заинтересовало толпу. Распорядитель это знал, поэтому из этого вида казни практически и не устраивали никакого шоу. Всё сделали быстро, чётко, по-деловому.

Ну и, спустя примерно два с половиной или три часа после начала казни, кровожадная чернь дождалась наконец десерта – шесть кричащих от ужаса человек были брошены в толпу в разных местах площади. Зрители с восторженным воем набросились на несчастных. Кол с омерзением смотрел, какой нечеловеческой жестокостью искажались лица людей – стариков, женщин, даже детей, и как они старались хоть ногтем, хоть кончиком пальца зацепить уже мёртвое тело, чтобы как-то приобщиться к общему пиру. Как рвали, едва ли не зубами, и без того уже истерзанную плоть…

Теперь Кол до конца постиг смысл тех слов, что были сказаны ему тогда в порту Шэдом Кошкой. Может быть, природа людей везде и всегда одинакова, но сейчас Кол всей своей душой ненавидел эту страну, этот город и этих людей. Его тошнило от всего этого и он мечтал лишь о том, чтобы побыстрей покинуть эту жуткую площадь.

Однако Малилла встал со своего места лишь около шести часов вечера. К тому времени в живых оставалось разве что двое или трое посаженных на кол, чьи палачи оказались чересчур искусны, да подавало признаки жизни одно из ошкуренных тел. Вероятно, императору наконец наскучило зрелище. К тому времени, надо сказать, толпа заметно поредела. Людей всё ещё было очень и очень много, но было видно, что значительная часть их уже разбрелась по своим повседневным делам.

Особенно поразил Кола один момент, когда слуги принесли обед для императора и его свиты прямо сюда, в эту ложу, куда доносился запах крови и горелого мяса. При одном виде лакомств, лежащих на серебряных блюдах, Кол, никогда не страдавший от особой чувствительности, почувствовал такую непреодолимую тошноту, что, вероятно, лишь благодаря вмешательству самого Асса удержал в себе содержимое желудка. Сам же император, а также его приближенные вполне отдали честь трапезе. Придворные дамы откусывали своими белоснежными зубками куски хорошо прожаренного мяса, равнодушно поглядывая на обвисшие над пеплом тела, удерживаемые цепями на обжигающе горячих железных столбах.

– Как вы, друг мой? – взяв Кола за локоть, тихо спросил Каладиус, когда они спускались к поджидавшим лошадям.

– Неужели мы все – такие? – хрипло прошептал в ответ Кол.

– Как знать, друг мой, – словно думая о чём-то своём, проговорил маг. – Признаться, я за многие прожитые мною столетия так и не сумел постичь всех глубин нашей сущности. Но боюсь, что ответ на ваш вопрос может оказаться таким, что не понравится ни мне, ни вам.

– Я ненавижу этот мир, – скрипнул зубами Кол, кое-как вскакивая на коня.

 

Глава 61. Воссоединение

– Не терпится поскорее покинуть этот город… – ворчал Кол по дороге во дворец.

– Немного терпения, друг мой, – бледно улыбнулся Каладиус. – Завтра с рассветом мы уезжаем.

– А почему не сейчас? – Кол мало чем походил на капризного ребёнка, но в этот момент какие-то схожие нотки слышались в его голосе.

– Через час уже стемнеет.

– И что? – не унимался легионер. – Мы же поедем по Имперской дороге. Да по ней можно и в кромешной тьме ехать без проблем!

– Но всего через несколько часов придётся останавливаться на ночлег. Какой смысл?

– Не знаю, как вы, мессир, а я изо всех сил постараюсь сегодня не засыпать, – совершенно серьёзно проговорил Кол. – Боюсь, сегодняшний день обеспечил меня ночными кошмарами на несколько недель вперёд.

– Не думал, что вы столь впечатлительны, друг мой, – усмехнулся Каладиус.

– Я тоже не думал. Наверное, старею. Но это было… мерзко… – Кол скривился, будто в рот ему влетела жирная навозная муха.

– Нельзя не согласиться, – кивнул Каладиус. – В такие моменты как никогда разочаровываешься в человеческой природе. Так вы предлагаете выехать сейчас же, и ехать всю ночь?

– Если вам это не будет в тягость…

– Я проскакал из Дуондура в Шатёр меньше, чем за два дня, слезая с седла лишь на то время, которое требовалось, чтобы мне привели новую лошадь, – высокомерно ответил маг. – Меня не испугает ночной переход.

–Значит?.. – Кол с надеждой взглянул на Каладиуса.

– Значит, по возвращении во дворец мы нанесём прощальный визит его величеству, и тотчас же отправимся в путь, – Каладиус улыбнулся, увидев, как просветлело лицо друга.

– Благодарю, мессир! – воскликнул Кол и непроизвольно пришпорил коня, словно пытался быстрее оказаться во дворце. Однако, он тут же был вынужден умерить свой пыл, ибо остальная кавалькада двигалась неспешно.

Уже добравшись до дворца, Каладиус попросил у Малиллы срочной аудиенции. Император почему-то был в мрачном настроении, поэтому лишь хмуро кивнул в ответ. Поскольку точного времени для аудиенции назначено не было, Каладиус, едва сойдя с лошади и промочив горло стаканчиком вина, потащил Кола в кабинет императора.

Малилла, не сняв пыльных сапог, лежал на мягком диване. Левая рука его локтевым сгибом закрывала почти всё лицо. Услышав стук в дверь и мягкие шаги, император нехотя убрал руку с лица и повернулся к вошедшим.

– Вы не в духе, ваше величество? – осторожно спросил Каладиус.

– Признаться – да, мессир, – Малилла пытался сдержать раздражение, но получалось плохо.

– Весьма странно, – продолжал маг, будто не чувствуя накапливающейся досады во взгляде правителя. – Я думал, вы будете в отличном настроении, избавившись разом от такого количества своих врагов.

– Вы считаете меня кровожадным варваром, не так ли? – император резко сел, вперив взгляд в стоящих перед ним людей. – Я знаю, что из вежливости вы в этом не признаетесь, но думаете именно так. Думаете, что я наслаждался сегодня, глядя на эти мучения.

– Признаться, у меня возникало такое ощущение, – не опуская глаз, проговорил Каладиус.

– Благодарю за честность мессир, – в тоне императора не чувствовалось и толики благодарности. – Но я и так это знал. Думаете, я не видел, с какой брезгливостью вы и ваш друг взирали на происходящее? Вы смотрели на нас, словно на кучку дикарей. Так, господин Брос?

– Прошу прощения, государь, – прокашлявшись, выпалил Кол. – Но это действительно выглядело дико. В Латионе уже давным-давно нет ничего подобного.

– Да уж куда нам до вас, – злобно усмехнулся император. – Но вы ничего не знаете, и ничего не понимаете! Вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что мне доставляет удовольствие смотреть на казни. Но это – мой долг!

Уж кто-кто, а Каладиус точно знал, что Малилла сейчас лукавил. Он знал, на какие муки император обрёк Паториуса, как он лично составлял сценарий для казней. Он знал, в какой культ возведены массовые казни здесь, в Саррассе, причём ещё задолго до нынешнего правителя. Так что Каладиус ясно осознавал, что Малилла в чём-то – почти маньяк. Но он понимал также, что император был продуктом той среды, в которой родился и вырос. Более того, маг вполне допускал, что сейчас император искренне верит в свои слова. Вполне характерная черта для многих маньяков – своеобразное раздвоение личности. Быть может, сейчас он даже жалеет этих несчастных. Но в какой-то миг демоны вновь одержат верх в его душе…

– Я не имею морального права судить вас, государь, – тихо проговорил Каладиус. – В своей жизни я убивал и мучил, и не всегда тех, кто этого заслуживал. Если ваши руки по локоть в крови, то у меня они в крови по самую макушку. Но если я и вынес из всего этого что-либо, так это лишь стыд и сожаление. Прошли сотни лет, но это по-прежнему гложет меня.

– Хвала богам, я не собираюсь жить так долго! – яростно воскликнул император. – Вы много сделали для меня, мессир, и я буду вечно вам благодарен за это, но я не потерплю нравоучений, пусть даже и от вас! Довольно об этом! Вы просили об аудиенции. Думаю, я не ошибусь, если предположу, что вы хотите испросить разрешения уехать немедленно из этого грязного варварского города? Не так ли?

– Да, это так, – спокойно кивнул Каладиус. – Мои здешние дела окончились ещё вчера, а в Дуондуре меня ждут дела иные, и, как вы знаете, неотложные. Я, тем не менее, отложил их на время, потому что вашему величеству грозила опасность. Опасности больше нет, и я хотел бы вернуться к своей главной миссии.

Император стоял, стиснув кулаки. Глаза его яростно сверкали, а ноздри раздувались, словно у горячего скакуна. Желваки ходили под тонкой кожей щёк. Однако, поистине нечеловеческим усилием воли Малилла вдруг заставил себя успокоиться.

– Простите мне, друзья мои, – негромко проговорил он. – Сегодня был очень тяжёлый день, и он иссушил мне душу. Я проявил недостойные государя злобу и обиду. Хотя должен был бы обнять вас и пожаловать вам дворянство, земли и богатства за верную службу.

– Мне они ни к чему, государь, – улыбнулся Каладиус. – В моей жизни всего этого было в избытке. Единственное, в чём я всегда испытывал недостаток – это в спокойствии и чистой совести. Потому и был излишне резок с вами, так как отношусь к вам с любовью и уважением, и хотел бы, чтобы вас минула та чаша, из которой я каждодневно вынужден пить горькую желчь. Простите старика, ежели чем-то оскорбил вас.

– О мессир! Прося у меня прощения, вы заставляете меня чувствовать себя жалким неблагодарным червём! Но я, вероятно, это заслужил. А вы, мужественный Сан Брос? Может быть, ваши чаяния будут более земными, и я хоть вас смогу наградить тем, чем может наградить император?

– Ваша дружба будет для меня драгоценнее всех наград, государь, – слегка поклонился Кол. – Кроме того, вы одарили меня великолепным мечом, который, уверен, послужит мне на славу. Что же касается титулов, земель и золота… В дороге мне это ни к чему, а после… Я и сам не знаю, что будет после того, как мы найдём Белую Башню, но у меня предчувствие, что это полностью изменит мою жизнь.

– Станете таким же аскетом, как ваш друг? – усмехнулся Малилла.

– Не исключено, – совершенно серьёзно ответил Кол.

– Что ж, – император подошёл и протянул руку Колу. – Вот вам моя рука, как знак вечной дружбы, которую я питаю к вам. Вы всегда будете желанным гостем в моей стране. А вам, мессир, – Малилла пожал руку мага. – Я пожелаю удачи на вашем пути. И… Примириться с собой. Вы очень несправедливы к себе, друг мой. Поверьте – с вашим появлением мир стал лучше.

– Хотелось бы верить, – но в голосе Каладиуса звучало сомнение. – Что ж, спасибо вам за всё, государь. Может быть, когда-нибудь свидимся.

– Это будет самый счастливый день для меня, – поклонился Малилла.

Друзья вернули императору поклон, затем быстрым шагом вышли из дворца, повелев седлать им лучших лошадей. Не прошло и четверти часа, как они, дав шпоры коням, ускакали в сгущающуюся мглу.

***

Они действительно скакали всю ночь и бо́льшую часть утра, остановившись в придорожном трактире лишь когда солнце уже придвинулось к полудню. За всё это время друзья едва обмолвились несколькими фразами. Разговаривать совершенно не хотелось: любые темы, которые заводил тот или другой, казались какими-то натянутыми, неуместными и ненужными. В конце концов, со взаимного молчаливого согласия лошади были пущены почти в галоп, насколько это позволяла ночная темнота. За ночь путешественники уже дважды поменяли лошадей на почтовых станциях. Каладиус показывал смотрителям бумагу с большой имперской печатью, и лошади находились незамедлительно, причём лошади отменные – из императорской почты.

Большой нужды спешить не было, поэтому маг, на счастье благородных животных, не прибегал к зачарованию. Теперешний галоп был попыткой убежать от нагоняющих чёрных мыслей. Однако, судя по мрачным лицам, скрытым темнотой, ни тому, ни другому этот побег не удался.

Дневное солнце и умиротворяющий равнинный пейзаж вокруг постепенно сделали своё дело, равно как и несколько бокалов отличного саррассанского вина, опрокинутых в трактире. Языки всадников понемногу развязались. Наконец-то Каладиус подробно рассказал о битве у Врат Блантура, а затем поведал со слов Мэйлинн то, что случилось в Дуондуре.

Кол с огромным интересом слушал рассказ мага. Иногда он одобрительно кивал, соглашаясь с действиями, предпринятыми Каладиусом во время сражения. С простодушным восторгом выслушал историю с демоном, несколько раз перебивая мага заверениями, что уж он бы в этой ситуации точно навалил в штаны. Конечно же Каладиус ни на секунду не поверил в эту клевету на самого себя, поскольку знал Кола, как облупленного.

Саму схватку с некромантами Каладиус помнил очень плохо, поскольку находился тогда почти на грани обморока. Так что здесь его рассказ был довольно скуден, и даже, быть может, оставил у Кола несколько превратное представление о том, что произошло. Со слов Каладиуса выходило, что они просто пришли, увидели, победили.

Отдушиной для Каладиуса стал разговор о том, что случилось в подвале гномьей крепости. До сих пор он держал это в себе – рассказать эту историю Мэйлинн маг считал невозможным, всё равно что позвать младенца на скотобойню. Да и Варан, при всём уважении, которое Каладиус к нему испытывал, не казался тем человеком, которому можно излить душу. При общении с мастером Теней всякий раз создавалось впечатление, что в каждой его фразе есть какой-то второй, а то и третий смысл. Для утешителя такой собеседник явно не годился. А вот добродушный и прямолинейный Кол подходил как нельзя лучше.

Каладиус не утаил ничего. С почти эксгибиционистским наслаждением он вскрыл самые тайные мысли и ощущения, которые испытал в тот момент. Пожалуй, маг даже излишне самобичевал себя, но от этого неожиданно становилось легче.

– В этом нет вашей вины, мессир, – резюмировал Кол, когда маг завершил рассказ на отсечении голов пленников. – Это была необходимость.

– Вы никогда не задумывались, друг мой, что нет более разрушительного и страшного слова, чем необходимость? – спросил Каладиус. – Это слово удивительным образом оправдывает и защищает любые, самые кровавые дела. И разбойник, сажающий на нож припозднившегося путника в подворотне, и палач, вырывающий язык раскалёнными щипцами, и самый кровожадный тиран, подвергающий гонениям своих подданных – все они несут это скользкое слово, словно щит пред собою. Никто ни в чём не виноват, поскольку то, что они делали, они делали по необходимости. В том не было их свободной воли – они подчинялись слепому року, толкавшему их делать так, а не иначе. Не унижайте меня подобными словами. То, что было сделано, было сделано мной, а не какой-то там пресловутой необходимостью.

– Знаете, мессир, – Кол, чуть сощурившись, поглядел на мага. – Ни за что не пожелал бы прожить такое безумное количество лет, снедаемый подобными мыслями. Вы же словно сами казните себя каждый день!

– За двести лет отшельничества я, было, почти сумел примириться с собой, – горько усмехнулся Каладиус.

– Жалеете, что отправились в путь?

– Ничуть не бывало! – возразил Каладиус. – Сейчас мне кажется, что лучше быть терзаемым совестью живым, чем упокоенной бледной тенью самого себя.

– Отличные слова, мессир! – белозубо улыбнулся Кол.

Дальше разговор пошёл о том, что случилось в Дуондуре. Кол с гордостью и восторгом восклицал, когда маг поведал о решении Мэйлинн ловить ассассинов на живца:

– Вот уж совсем не благородная девица, не находите, мессир?

– Это точно, – с деланой ворчливостью отвечал Каладиус. – Сумасбродная девчонка, вот кто она!

– За это мы её и любим! – рассмеялся Кол. – Я думаю, мессир, что она – одна такая на свете. Таких больше нет, не было, и не будет. И дело не в том, что она – какая-то там аномальная лирра. Просто она… – Кол лишь раскрыл рот, но так и не смог выразить свою мысль. В конце концов он изобразил рукой какой-то неопределённый жест и вновь рассмеялся.

– Я полностью с вами согласен, друг мой, – так же смеясь, отвечал Каладиус. – Она – именно такая, как вы сказали. Другой и не удастся сделать то, что сделает она.

– Вы думаете, что мы найдём эту самую Башню? – посерьёзнел Кол.

– Я убеждён в этом, – не колеблясь, ответил Каладиус.

– Я тоже.

***

Путь до Врат Блантура занял немногим меньше недели. Безумный бег коней постепенно смирялся их всадниками, по мере того, как из памяти изглаживались события недавних дней, так что последние дни пути всё больше походили на увеселительную прогулку. Однако быстрая езда будоражила кровь, поэтому саррассанские скакуны шли достаточно быстрым аллюром, благо почтовые станции попадались постоянно и периодично, так что сменные лошади не были проблемой.

Гномская дорога не слишком изменилась с тех пор, как Каладиус ехал по ней в последний раз – она была всё так же пуста и покинута. Лишь раз всадники обогнали подводу, направляющуюся в сторону Дуондура. Может быть, это и не было связано с недавними событиями, а просто зима – не лучшее время для торговых вояжей, но скорее всего торговцы, напуганные нападением некромантов на гномов, решили переждать смутные времена подальше от Дак Анбура.

– Вот будет номер, если нас снова встретят каменным ядром! – полушутя воскликнул Каладиус, когда перед ними уже предстал во всём своём великолепии крепостной массив.

– Не думаю, мессир. Насколько я могу видеть, ворота открыты.

– И верно, – несколько погодя согласился маг. – Врата Блантура снова распахнуты для гостей.

– Не терпится всех увидеть, – Кол улыбался, не стесняясь признаться себе, что более всего он жаждет увидеть именно Мэйлинн.

– Немного терпения, друг мой, – понимающе улыбнулся Каладиус.

Через некоторое время два всадника, смирив бег своих коней, въехали в распахнутые ворота. Первым, кого они увидели, был скучающий гном, вырезающий ножом какие-то дудочки, или свистульки. Заслышав цокот копыт, он неспешно отложил недорезанную деревяшку и степенно поднялся на ноги.

– Ах, это вы, мессир Каладиус! – воскликнул он, вглядевшись в гостей. – Значит, вернулись наконец!

– Да, друг мой, – спешиваясь, ответил Каладиус. – Вернулся. Всё ли спокойно?

Этот гном был совершенно незнаком магу, но Каладиус вёл себя так, словно они действительно были добрыми друзьями. Было видно, что привратнику это польстило.

– Хвала богам, теперь всё спокойно! – улыбаясь, гном подошёл к всадникам. – Вы, должно быть, очень спешите в город. Позвольте, я поставлю руны вам и вашему другу. Без них вы активируете наше защитное заклятие, – словно оправдываясь, проворчал он.

– Конечно, друг мой! – маг сам протянул правую руку тыльной стороной ладони вверх. – Мне радостно видеть, что безопасность города, а, следовательно, и безопасность моих друзей значительно возросли. Не было ли попыток прорваться в Дуондур тайком?

– Никак нет, мессир, – ответил гном. – Да у нас тут сейчас не сказать, чтобы не было отбою от гостей. За всё время, что Врата вновь открыты, не больше полудюжины купцов лишь и пожаловало. Перепугались людишки.

– Ничего, скоро всё наладится, – пообещал Каладиус. – Заговор некромантов рухнул, заговорщики понесли заслуженную кару. Вскоре купцы вернуться. Мир долго не проживёт без гномьей стали!

– Всё, мессир, можете идти! – гном несколькими росчерками нарисовал довольно небрежную руну на руке мага, но на мгновение по коже пробежали колючие мурашки – мысленно произнесённое стражем слово наделило руну волшебной силой. Та же процедура была проведена и с рукой Кола, но тот, конечно же, ничего не ощутил. – Сейчас я выделю вам провожатых. Эй, Бочка, Тарбур! Тащите сюда свои ленивые задницы и проводите мессира Каладиуса в город! – от громового голоса привратника, казалось, загудело само основание крепости.

Почти тут же из караулки выскочили два гнома, оправляясь на ходу.

– С возвращением, мессир! – воскликнул один. – Рады видеть! А я всё хотел сказать вам спасибо, ещё с того дня. Ведь кабы не вы, тот демонюка уходил бы меня в два счета!

– Я рад, что помог вам, друг мой, – улыбнулся Каладиус, но тут же заметно поморщился от боли, так как его узкая ладонь утонула в лапище то ли Бочки, то ли Тарбура.

– Куда давишь, дурачина? – заметив это, рявкнул привратник. – Не хватало ещё, чтобы ты своей заскорузлой лапой руку мессиру сломал!

– Простите, мессир… – перепугался гном, резко бросая руку мага.

– Ничего, друг мой, – против воли Каладиус потёр помятую правую руку левой, восстанавливая кровообращение.

– Веди уже гостей в город, недотёпа, – проворчал привратник. – Да постарайся не отдавить им ноги по дороге! И гляди, не заблудись в тоннеле! – с усмешкой закончил он.

Последняя фраза была тяжким оскорблением для любого гнома, так что Бочка (или Тарбур) моментально стал пунцовым, а борода аж затряслась от гнева.

– Пойдёмте, друг мой, – видя назревающий конфликт, вмешался Каладиус. – Расскажете мне по дороге, какие новости у вас тут случились после моего отъезда.

– Пойдёмте, мессир, – гном шумно выдохнул, будто кузнечный мех, и презрительно повернулся спиной к обидчику. – Не хватало ещё время терять на всяких пустозвонов!

– А на гномов сторожевое заклятие не распространяется? – через некоторое время поинтересовался Каладиус, обратив внимание, что у его провожатых нигде не видно начертанных рун.

– Нет, мессир, – охотно отозвался всё тот же гном, спасённый магом во время битвы с некромантами. – Оно отзывается только на иноплеменников.

– Понимаю, – кивнул Каладиус. – За пределами Дак Анбура во всей Паэтте живёт едва ли сотня гномов.

– И того меньше, мессир. Чуть больше пяти дюжин. Никогда их не понимал: разве уютно ходить, когда над тобою всегда – бездонное небо? То ли дело наш Дуондур с его крепким сводом и стенами. Тут чувствуешь себя в безопасности и покое.

– Каждому своё, друг мой, – философски заметил Каладиус. – Ну, расскажите-ка, какие новости у вас тут произошли в моё отсутствие?

***

Кол вертел головой во все стороны, не жалея шеи. Дуондур произвёл на него не меньшее впечатление, чем ранее на Бина и Мэйлинн.

– Нет, вот куда перееду жить в старости! – восклицал он, с почти детским восторгом оглядывая искусную работу гномов.

Каладиус добродушно посмеивался в ответ. Сам он бывал в Дуондуре ранее, но это было так давно, что память о чудесном городе порядком потускнела. Так что сейчас он был впечатлён немногим менее Кола.

Каждый встречный гном почитал своим долгом снять головной убор и низко поклониться проходящему магу. Почти никто не вступал в разговоры, в редком случае ограничиваясь простым приветствием, но Кол заметил, что почти каждый встречный какое-то время провожал их взглядами. Кажется, все без исключения жители подгорного города знали, кто перед ними, и чем они ему обязаны.

Никто не чинил путешественникам никаких препятствий. Дворцовая стража лишь взяла на караул, отсалютовав особыми алебардами, которыми вооружалась лишь личная охрана подгорного короля. В такой атмосфере почтительности маг и легионер добрались до тронной залы.

Броко Молоторукий вновь сидел на странном величественном троне гномов, окружённый двумя десятками своих подданных. Однако среди этой низкорослой бородатой толпы сразу бросились в глаза четверо людей (точнее, трое людей и одна лирра), стоящие подле трона. Было видно, что они вели какую-то беседу с предводителем гномов, которая прервалась при появлении новых лиц.

– Кол! – прозвенел в древней зале чистый, исполненный радостью голос Мэйлинн, и юная лирра, не стесняясь почтенного сообщества, бросилась навстречу другу.

Быстро пробежав ту сотню футов, что отделяла её от Кола, Мэйлинн с ходу бросилась ему на шею, крепко обвив её руками. К счастью, рана Кола затянулась настолько, что даже такое испытание не причинило ему боли. Бывший центурион так крепко сжал в объятиях хрупкую худенькую фигурку, словно собирался переломить её пополам. Лирра что-то щебетала ему в ухо, заливаясь счастливым смехом, но он не понимал ни единого слова. Он просто был счастлив от того, что она снова была рядом. Минувшие три недели, прошедшие с тех пор, как они расстались, теперь казались ему вечностью. Он соскучился так, словно прошло не двадцать дней, а двадцать лет.

Следом подошли остальные. Мэйлинн наконец удалось отлепить от Кола, и он смог поприветствовать остальных друзей. Крепкие объятия от Бина. А в нём что-то изменилось, вскользь отметил Кол. Он словно бы повзрослел, или, скорее, возмужал. Долгое твёрдое рукопожатие Варана. Сейчас Кол относился к нему так же, как и к любому другому участнику их похода (исключая Мэйлинн, конечно же). И ему было чертовски приятно видеть своего былого недруга.

Пашшану Кол всего лишь кивнул, но не потому, что тот был слугой. Просто оба понимали, что именно так и надо. И Пашшан вернул ему такой же лаконичный кивок, так что Кол понял, насколько баинин рад его видеть.

Каладиуса приветствовали, конечно, более уважительно и сдержанно. Краткие объятья Мэйлинн и рукопожатия остальных, за исключением Пашшана. Баинину и его хозяину не понадобилось даже кивков, чтобы выразить взаимную радость встречи. Затем все направились к чёрному трону, где их поджидал гномий король.

 

Глава 62. Куб

Несколько позже, когда Каладиус и Броко остались одни, разговор наконец зашёл о цели визита к гномам. До сих пор предводитель оставался в неведении на этот счёт, хотя нужно отметить, что он и не старался это узнать. Молоторукому было вполне довольно того, что Каладиус явился достаточно вовремя для того, чтобы спасти город гномов от заклинателей демонов.

– Я уже говорил, государь, что явился в Дак Анбур с важной целью, – проговорил Каладиус. – Настало время поговорить о ней.

– Я давно ждал этого разговора, мессир, – ответил Броко. – Надеюсь, мы сможем вам помочь.

– Лишь вы и сможете, государь. Мне необходим куб из мангила, сделанный точно по чертежам, которые я предоставлю. И затем нужно будет покрыть его сигилами, точные начертания которых я предоставлю также.

– Гм, – задумчиво огладил бороду Броко. – Мангиловый куб, покрытый магическими рунами… А позволено мне будет спросить, мессир, для чего он вам надобен? Не хочу вас обидеть, только вот не так давно к нам уже захаживали маги, просившие сковать им мангиловую хреновину…

– Разумеется, друг мой, я скажу, для чего нужен мне этот куб! В этом нет никакой тайны. Этот куб нужен мне, чтобы перевезти в нём мощный артефакт, необходимый для поиска Белой Башни.

– Вы ищите Белую Башню? – Молоторукому удалось совладать с лицом, лишь брови несколько поднялись от удивления.

– Госпожа Мэйлинн ищет Белую Башню, – поправил Каладиус. – А я и остальные её спутники лишь помогаем ей по мере сил.

– И вы верите в успех этой затеи?

– Всем сердцем.

– Кажется, это самый необычный заказ, который давали нашим мастерам на моей памяти, – Броко задумчиво поскрёб подбородок. – Что ж, я думаю, что сделанное нами изделие не послужит злу, а потому мы берёмся за дело!

– Благодарю, государь, – поклонился Каладиус. – Весь необходимый материал мы привезли с собой, а что касается оплаты…

– Не вздумайте больше ни разу заикнуться об оплате, мессир, после того, что вы для нас сделали! – перебил мага гном. – Мы сделаем это, чтобы хотя бы частично вернуть вам долг.

– Хорошо, – легко согласился Каладиус, понимая, что его возражения могут обидеть гномьего короля. – Спасибо, государь!

Броко велел позвать главного кузнеца, а также главного мастера рун. Из личных покоев Каладиуса, которые были отведены ему ещё в тот самый день, когда он покинул Дуондур, принесли сундучок, в котором хранилась книга Биалла Пивилийского.

Подошедшие мастера с огромным интересом принялись разглядывать чертежи, сделанные в книге безумного философа.

– Эти чертежи – работа гномов! – с гордостью произнёс Прондур, главный кузнец Дак Анбура. – Никто не смог бы столь точно отобразить необходимый конструкт.

– И руны тоже начертаны рукою гнома! – поддержал главный мастер рун Дуин. – Глядите, какой сложный рисунок! Ручаюсь, что если сместить хоть одну линию на волос – сигил не обретёт силу!

– Вы правы, мастер, – подтвердил Каладиус. – Именно поэтому я и пришёл к гномским мастерам! Как считаете, вы сможете это сделать?

– Коли смогли наши предки, так сможем и мы! – залихватски ответил Прондур. – Не думайте, мессир, что с тех пор руки у гномов закоряжились!

– И в мыслях такого не было! – рассмеялся Каладиус. – А сколько времени займёт работа?

– Ну… – почесал затылок кузнец. – При всей кажущейся простоте работа очень тонкая. Ведь соединения граней должны быть бесшовными. А все углы и размеры нужно выдержать не менее точно, чем линии в рунах. И, сдаётся мне, тут не пристало работать нескольким артелям посменно. Лучше доверить эту работу одним мастерам, чтобы они сжились, сроднились с конструктом.

– Это уж дело твоё, Прондур, как ты это сделаешь! – осёк кузнеца предводитель, видя, что тот ещё долго может говорить о любимом деле. – Тебе задали простой вопрос – как долго?

– Да уж, думаю, не меньше пяти дней, государь, – чуть задумавшись, выдал главный кузнец. – А верней всего положили бы вы мне на это всю неделю. Чтоб без спешки.

– Будет тебе неделя, – взглянув на кивнувшего в ответ Каладиуса, согласился Броко. – А что с рунами?

– Тут всё сложней, государь, – Дуин, словно зачарованный, не сводил глаз с пергамента, испещрённого магическими знаками. – Вытравить один такой сигил, я полагаю, займёт не менее десяти часов. А их тут двадцать четыре, как я успел сосчитать.

– Двести сорок часов, – быстро прикинул Броко. – Значит, десять дней?

– Вы думаете, государь, что я смогу работать десять дней непрерывно? – усмехнулся Дуин. – Не более одного сигила в день, я думаю. Может, где-то получится два, ибо тут есть несколько относительно простых. Но никак не больше! Ежели не желаете, чтобы всю работу затем пришлось переделывать.

– Итого – двадцать четыре дня? – недовольно переспросил Молоторукий.

– Уверен, что управлюсь за двадцать, или даже быстрее, – мастеру рун не хотелось ударить лицом в грязь перед главным кузнецом, а также великим магом. – Буду стараться, как только смогу.

– Значит, на всё про всё уйдёт около месяца… Располагаете ли вы таким временем, мессир?

– Вполне, ежели это не будет злоупотреблением вашим гостеприимством, государь!

– О чём вы! – воскликнул Броко. – Будьте нашими гостями столько, сколько пожелаете! Это великая честь для нас! Кроме того, я весьма привязался к вашим друзьям, особенно к юной Мэйлинн.

– И неудивительно, государь! – улыбнулся Каладиус. – Я ещё не встречал человека, который бы не поддался её очарованию.

– Ну я – не человек! – гордо ответил Броко.

– И нечеловека – тоже, – рассмеялся маг.

***

Вновь воссоединившимся друзьям предстояло скоротать месяц в гномьей обители. Каждый, конечно же, предполагал делать это по-своему.

Каладиус первым делом решил усилить магическую оборону подгорного города от незваных гостей. Для этого он использовал давным-давно известную магическую методу, известную как «охранные тотемы». Простая и эффективная, эта метода позволяла охватить сторожевыми заклинаниями довольно большие пространства.

Смысл был крайне прост: необходимо было добыть свежий трупик любого мелкого животного или птицы, причём даже не обязательно было убивать их самому – достаточно, чтобы смерть наступила не более двух-трёх часов назад. Затем от трупика отделялась голова, которая, собственно, и становилась магическим стражем. Определённым образом заговорённая, эта голова помещалась в любое удобное место – чаще всего на возвышенности. При этом её даже можно было присыпать землёй для маскировки, поскольку, конечно же, тотем «видел» не обычным зрением. Одна такая голова покрывала круг радиусом до двухсот футов, в зависимости от силы и способностей заклинателя. Само же тельце оставалось у мага. Защищённое магией от разложения, оно начинало шевелиться, если в поле зрения тотема кто-то появлялся. Чаще всего просто начинали медленно сгибаться и разгибаться лапки или крылья.

Основное преимущество тотема было в том, что его относительно легко можно было «откалибровать». Так, например, даже новичок мог отсечь ложные срабатывания на животных, не обладающих сознанием. Давно были разработаны методы настройки тотема на представителей определённых рас. Конечно же, Каладиус сделал объектами поиска своих тотемов лирр.

Со странной увлечённостью зоолога-любителя, которую он проявил ещё во время путешествия на «Нежданной», Каладиус самоотверженно бросил все силы на поимку своих будущих тотемов. Уже через пару дней у него собралась неплохая коллекция из полутора десятков птиц, крыс и другой мелкой живности. Зачарование не требовало большого количества времени или сил, так что вскоре маг, повсюду сопровождаемый своим верным Пашшаном, принялся обходить окрестности Врат Блантура, расставляя свои магические секреты. Не до конца доверяя рунной системе охраны гномов, он спрятал голову ворона неподалёку от входа в тоннели. Здесь уже пригодились огромный опыт и сила мага – он сумел «научить» тотем не реагировать на Мэйлинн: хотя Каладиус и запретил лирре покидать Дуондур, но прекрасно понимал, что если ей что-то взбредёт в голову, то остановить лирру будет весьма проблематично.

Во время работы над тотемами Каладиус со некоторой грустью подумал, что вообще-то эта методика, как и множество других – простых и эффективных, была создана именно магом-некромантом. А теперь эта секта, возможно, более и не существует, и это сделал именно он, Каладиус. Сколько знаний не будет теперь получено лишь потому, что способы их получения окажутся чересчур грязными для большинства магов-чистоплюев? Конечно, со временем Орден заклинателей демонов возродится – ведь знания никуда не исчезли, и древние книги уже сейчас лежат в тайных логовах Ордена, ожидая новых адептов. Но на то, чтоб достичь былого могущества, у некромантов уйдут десятилетия, если не столетия. И на данном этапе великого мага это вполне устраивало.

Совсем иначе проводили время Кол, Варан и Бин. Первые двое – бывалые воины, оказались в месте, где веками производилось лучшее оружие на Паэтте. Оба пропадали в кузницах и оружейных гномов, наблюдая за процессом изготовления величайших клинков, а также любуясь уже созданными. Бин, который не имел бурного боевого прошлого, тем не менее, как и все мальчишки, питал страсть к оружию, поэтому с удовольствием составлял компанию друзьям. Его, конечно, больше зачаровывала красота, нежели функциональность, и иногда приятели добродушно посмеивались над ним, когда он с простодушным восторгом восхищался каким-нибудь декоративным клинком, созданным лишь с целью внушать почтение, тогда как рядом лежал отличный меч, за обладание которым многие мастера клинка заложили бы душу.

Однако, кроме подтруниваний, ветераны щедро делились и знаниями, так что через какое-то время Бин уже мог безошибочно определять лучший меч в стойке. Варан всерьёз взялся за его обучение фехтованию, и это было нечто отличное от того, чему учил его Кол. Простые и эффективные в массовом бою приёмы легионеров мало годились в схватке с ассассинами. Мастер Теней мог в этом помочь. Надо сказать, что и Кол без всякого предубеждения с удовольствием брал уроки у охотника за головами. С этого времени ни один день в Дуондуре не проходил без тренировок.

Бин действительно изменился. Наконец он поверил в то, что пытались внушить ему друзья – он понял, что он не трус. Конечно, Бин осознавал, что будет бояться всякий раз, встречаясь со смертью. С усмешкой он думал о том, что однажды он-таки обмочится от страха, а то и чего похуже. Но тогда, лёжа под кроватью Мэйлинн и глядя на мягкие сапоги лиррийских убийц, он понял, что способен перебороть свой страх, когда на кону стоит что-то очень важное. Что можно бояться и сражаться одновременно, и одно другому не мешает, а, быть может, даже помогает. И это всё придало ему уверенности в себе.

Прошло уже больше семи месяцев с тех пор, как Бин впервые увидел Мэйлинн. И за эти семь месяцев он повзрослел больше, чем за минувшие семь лет. Кстати говоря, однажды Бин вдруг поймал себя на мысли, что ему ведь уже исполнился двадцать один год. Однако это случилось через четыре дня после их приезда в Дуондур, и тогда мысли юноши были заняты совсем другими вещами, так что он вспомнил о минувшем дне рождения лишь несколько дней спустя. Более того, ему вдруг почему-то совершенно не захотелось никому говорить об этом, хотя раньше Бин очень любил этот день, который ассоциировался у него с угощением и подарками. В итоге новоиспечённый гроза ассассинов совершенно легко позабыл о сем знаменательном событии, весь отдавшись тренировкам со старшими товарищами.

Мэйлинн, как это ни странно, также прониклась любовью к оружию, поэтому чаще всего проводила время в компании трёх своих рыцарей. Мы знаем, что лирра весьма неплохо владела оружием, что она успешно продемонстрировала в «Двух петухах», но, конечно же, Варану было ещё, чему её поучить. Так что Мэйлинн азартно взялась за тренировки, преуспев в этом больше, чем другие ученики мастера Теней. Кол был, конечно, сильнее и опытнее, но годы уже брали своё – в движениях не хватало быстроты и гибкости. Бину, говоря откровенно, пока не хватало ни сил, ни опыта, да и с быстротой не всё обстояло гладко. Мэйлинн же обладала молниеносной реакцией, каким-то почти сверхъестественным видением картины боя, а недостаток сил она компенсировала удивительной манерой, которую Варан прозвал «эластичной».

Понимая, что парировать мощный удар мастера Теней ей не по силам, Мэйлинн словно протекала сквозь него, пуская всю мощь атаки как бы вскользь. Для соперника эта тактика оказалась весьма опасной, поскольку зачастую неготовый к подобному противник просто терял равновесие от инерции своего же непогашенного удара. Уже дважды Варан получал весьма обидный удар плашмя по своей филейной части, не сумев удержаться на ногах после особенно сильных выпадов. Лирра ставила свой клинок под таким странным углом, что меч Варана лишь по касательной задевал его, а затем срывался дальше, таща за собой хозяина.

– Какая удивительная техника, – во время одного из первых поединков воскликнул Варан. – Это тебе преподавали в Наэлирро?

– Отчасти – да, – Мэйлинн даже не запыхалась. – Отчасти это приходит как-то само собой. Я словно чувствую, что ты сделаешь в следующий момент, и тело само выбирает позицию, которая позволит твоему удару стечь с моего клинка, став для меня безвредным. Наверное, это так теперь я чувствую возмущение. Как наши мужчины-лирры. Нам рассказывали, что самый величайший боец среди лирр, Волотон, мог драться одновременно с двумя десятками соперников, и ни один из них не мог даже коснуться его кожи клинком.

– Да уж, надеюсь, что нынешние ваши бойцы не так хороши, – проворчал Кол. – Иначе нам не поздоровится.

– Те, с кем мы переведались на вилле того толстяка, были, конечно, хороши, но не настолько, чтобы в секунду порубить нас с Пашшаном, – чуть презрительно фыркнул Варан.

– Скорее всего потому, что они были лучниками, а не фехтовальщиками, – пожала плечами Мэйлинн. – Или, возможно, просто вы с Пашшаном были слишком хороши! – лирра улыбнулась при этих словах так, что оставалось только догадываться – шутка это, или комплимент.

– Склонен остановиться на втором предположении, – усмехнулся Варан. – Ладно, довольно болтать! В позицию!

К тому времени, как вернулся из Шатра Каладиус, Мэйлинн уже настолько освоилась во владении клинками, что ей единственной Варан как-то предложил сразиться на настоящих, незатупленных мечах. Несмотря на горячие протесты Бина и Кола, Мэйлинн с удовольствием согласилась. Поединок длился всего минуту – такое условие поставил сам Варан, и за это время никто из фехтующих не получил ни малейшей царапины.

А вот уже во втором бою Мэйлинн смогла легко оцарапать предплечье Варана. Тот всё ещё считал, что ему нужно биться вполсилы. Конечно же, после этого лирра отбросила меч и кинулась к Варану, но мастер Теней с улыбкой отказался от помощи и предложил продолжить поединок. Действительно, царапина была совершенно пустяковой, даже крови пролилось всего несколько капель. Но для Варана это стало ценным уроком.

Теперь он нападал уже в полную силу, что всякий раз вызывало негодующие вопли наблюдавших за боем поклонников Мэйлинн, однако умений Варана не хватало, чтобы пробить странную текучую оборону Мэйлинн. Она будто заранее знала каждый его шаг, каждый удар, каждый коварный финт. Со стороны это было чем-то похоже на завораживающий танец – плавный и грациозный. Лирра словно перетекала с одного места на другое, ставя меч самым невообразимым образом. Казалось, каждый удар Варана должен выбить клинок из хрупких рук девушки, но вместо этого он лишь бессильно соскальзывал вниз, иной раз заставляя Варана открыться. Вскоре мастера Теней украсили ещё два пореза – на бедре и плече.

– Ты должна научить меня этой технике, – задыхаясь, выговорил Варан, отбрасывая меч в сторону и утирая лицо рукавом.

– Ты всех нас должна научить этой технике! – тут же добавил Кол. – Не хочу при встрече с ассассинами выглядеть столь же глупо, как выглядел сейчас Варан!

– Не уверена, что смогу объяснить, или показать… – чуть виновато ответила Мэйлинн. – Мне думается, что в этом моем умении явно подмешаны те крохи магии, которые остались мне доступны. Ведь весь фокус тут – просто подставить меч под нужным углом в нужное место. А этого я объяснить не смогу. Я сама не понимаю, как у меня это получается.

– Очень жаль, – разочарованно протянул Варан.

– Но, думаю, не так жаль, как то, что тебя отделала девчонка! – рассмеялся Кол.

– Поглядел бы я на тебя! – беззлобно огрызнулся Варан.

– Ну уж нет! – шутливо запротестовал Кол. – Я старенький, у меня вон какое пузико! Куда уж мне!

– Но вот тогда и помни об этом до того, как задевать тех, кто сильнее и моложе! – Варан скроил зверскую физиономию и показал другу кулак. Затем оба расхохотались, и к ним присоединились остальные.

В общем, как мы видим, скучать друзьям не приходилось. Конечно, несколько удручало отсутствие неба над головой, да довольно грубая и скудная еда из кладовых гномов. Правда, с последним неплохо выручал Пашшан, который, как обычно, мог сделать изысканное блюдо даже из обычной солонины и мочёных грибов. Так проходили дни, в течение которых гномы усердно ковали неподатливый мангил, придавая ему нужную форму, а затем – наносили таинственные руны на его поверхность.

Надо отдать должное Каладиусу – он почти не наведывался ни в кузницу, где ковался куб, ни в мастерскую мастера рун. Он целиком и полностью доверял гномам и не хотел путаться у них под ногами. То время, когда он не расставлял свои магические секреты, он чаще всего проводил в обществе Броко.

Прошло двадцать шесть дней из обещанных тридцати, когда Каладиусу доложили, что его заказ исполнен. К тому времени уже почти прошёл месяц весны26 – как незамысловато жители Паэтты называли первый весенний месяц. Всё складывалось как нельзя лучше – именно так, как и рассчитывал в своё время Каладиус. Они подгадали таким образом, что в Латионе они окажутся в самое благословенное время – в разгар весны, когда было уже достаточно тепло, но не слишком жарко, когда природа уже просыпалась, и мир стремительно зеленел, но при этом ещё не было отвратительных кровососущих насекомых, омрачающих путешествие по густым лесам Санна, куда лежал дальнейший путь.

Когда друзья впервые увидели куб, они пришли в полный восторг. Идеально ровный, отливающий фиолетовым металлом, он казался больше, чем был на самом деле. От него словно исходило тёплое сияние. Каждую его грань, в том числе и ту, что служила крышкой, испещряли руны, или сигилы, как называл их Каладиус. Их было ровно по четыре на каждой грани. Они были разных размеров и расположены, казалось совершенно бессистемно. Но при этом эта бессистемность, вероятно, была лишь кажущейся, поскольку создавалось стойкое впечатление, что каждая руна была здесь строго на своём месте, и не могла быть нигде иначе.

– Что ж, друзья, – чуть дрожащим от волнения голосом объявил Каладиус. – Ещё один важный шаг позади. От Башни нас отделяет всего один артефакт.

– Голова Шуанна, – проговорила Мэйлинн.

– Именно, – подтвердил маг. – Значит, пора в дорогу.

 

Глава 63. Ночные бродяги

– Я слышал, вы покидаете нас? – прогудел со своего трона Броко.

– Да, государь, – ответил Каладиус. – Ваша работа исполнена, и исполнена на славу, так что теперь нам пора двигаться дальше.

– Знаете, мессир, я ловлю себя на мысли, что вот сейчас я постоянно гляжу на вас и ожидаю, что вы вот-вот рассмеётесь и объявите, что все эти ваши разговоры по поводу Белой Башни были всего только шуткой.

– Этого не будет, государь.

– Я понимаю. Может быть, мы можем ещё чем-нибудь вам помочь? Где вы собираетесь найти эту свою Башню?

– На Келлийском архипелаге.

– Ну так мы можем вам помочь попасть туда гораздо быстрее, а главное – без риска столкнуться с теми, кто пытается вас остановить! – воскликнул Броко.

– Я чего-то не знаю, государь? – усмехнулся Каладиус. – Гномы научились строить механизмы, которые летают по воздуху? Или открыли секреты телепортации?

– Ни то и ни другое, мессир. А между тем я ручаюсь, что вы будете на побережье Серого моря меньше, чем через две недели!

– Увы, до того, как мы прибудем к Серому морю, нам нужно побывать ещё в одном месте, дабы раздобыть артефакт, для которого ковался куб, – развёл руками Каладиус. – Однако, государь, меня снедает любопытство. Вы не расскажете, что за чудесный способ передвижения вы изобрели?

– С удовольствием удовлетворю ваше любопытство, мессир, – Броко самодовольно ухмыльнулся. – Как вы думаете, где кончаются границы Дак Анбура?

– Вопрос с подвохом, как я понимаю, – прищурился маг. – И очевидно, что те границы, что прочерчены на саррассанских картах, не будут являться верным ответом?

– Конечно нет, мессир. Знайте же, что Дак Анбур проходит под всеми Анурскими горами. Ещё наши далёкие предки испещрили твёрдые массивы гор многочисленными проходами. Со временем эти проходы слились в целую систему, которая покрывает собой весь Анурский хребет. То есть прямо из Дуондура мы с вами можем добраться до побережья Калуйского океана с одной стороны и до холодных вод Серого моря – с другой.

– Это очень любопытно, но я до сих пор не понимаю, как вы планируете преодолеть такое расстояние меньше, чем за две недели. Конечно, я понимаю, что ваши тоннели более прямые, чем наземные дороги, но не настолько же!

– Нашим предкам пришла в голову изумительная мысль – они проложили под горами металлическую дорогу, по которой пустили специальные вагонетки. Колеса такой вагонетки приводятся в движение ручным приводом, и двух гномов бывает достаточно, чтобы вскоре разогнать её до скоростей, недоступных ни одному экипажу. А поскольку металлическая дорога не даёт вагонетке сойти с курса, а кроме того она абсолютно ровная, то, разогнавшись, она может довольно долго ехать самостоятельно, пока гномы, приводящие её в движение, отдыхают. А поскольку на одной вагонетке вполне могут комфортно разместиться шесть взрослых гномов, то они могут поддерживать высокую скорость на всём протяжении пути. Так и выйдет, что максимум за десять дней вы пересечёте всю Паэтту от Дуондура до северного берега.

– Как умно сделано! – восхищённо воскликнул Каладиус. – Я, наверное, никогда не перестану преклоняться перед инженерным гением гномов! Мне ужасно хотелось бы увидеть эту вашу металлическую дорогу и проехаться по ней, но – увы… Нам нужно в Санн…

– Не беда! – ответил Броко. – Вы можете проехать лишь часть пути, а затем выйти где-нибудь в Южном Латионе через один из наших секретных ходов. Оттуда доберётесь до Санна.

– В этом есть свой резон, – признал Каладиус. – Совершенно очевидно, что раз Ордену известно, где мы, и наверняка известно – куда мы направляемся, то и ждать нас будут именно на этом участке дороги. Если мы направимся в Санн из Южного Латиона, это здорово собьёт их со следа, учитывая, что магическими методами они отыскать нас не могут. Мы однозначно выиграли бы от этого шага, если бы не одно «но»…

– Что это за «но»? – удивился Броко.

– Лошади, – коротко ответил Каладиус. – Ведь я не ошибусь, если скажу, что ваши вагонетки не приспособлены для перевозки лошадей?

– Вы не ошибётесь даже если скажете, что наши тоннели не предназначены для этого! – Броко, как и все гномы, питал инстинктивное отвращение к лошадям.

– Вот видите, – пожал плечами Каладиус. – Мне кажется, будет довольно глупо проделать долгий путь до Санна пешком!

– Эта проблема не так страшна, как вам кажется! Потому что лошадей можно раздобыть!

– Трястись на крестьянских лошадках? – презрительно выпятил губу Каладиус. – Нет уж, благодарю покорно! Не говоря уж о том, что у нас ещё и полно поклажи.

– В пяти милях от нашего секретного выхода есть деревушка, называется Большие Розги. Там есть торговец лошадьми. Мы ведём с ним дела – он заказывает у нас подковы, сбрую и много чего ещё.

– Деревенский торговец заказывает подковы у гномов? – искренне изумился Каладиус. – А что же – услугами местного кузнеца он брезгует?

– Вот видите, друг мой! – всплеснул руками Броко. – Разве это – не лучшая рекомендация для торговца? И это действительно так – этот парень торгует не абы какими кобылами. Он и сам – коннозаводчик. В том числе, разводит и племенных саррассанцев. Не хуже тех, что таскают на себе его величество Малиллу. У него же можно раздобыть и фургон, вполне приличный для того, чтоб ползать по латинскому бездорожью.

– Вы почти соблазнили меня этой идеей, государь, – рассмеялся Каладиус. – Если вы ещё пообещаете, что мне не придётся тащить на своём горбу тюки со своими вещами от Анур до этих ваших Больших Розг…

– Я отряжу с вами столько гномов, сколько потребуется, мессир! Если надо, они и вас на закорках дотащат!

– Благодарю покорно! – вновь расхохотался Каладиус. – Я уж как-нибудь сам.

– Ну вот и славно! – обрадовался Броко. – Того парня зовут Ланк. Ланк Дорни. Скажете ему, что прибыли от меня. Пусть даст вам лучших своих лошадей, а о цене пусть говорит со мной. Так и передайте ему, мессир! О цене пусть говорит со мной!

– Благодарю, государь! – чуть поклонился Каладиус. – Значит, так тому и быть! Объявлю своим друзьям, какое чудесное путешествие нас ожидает! Путешествовали мы и пешком, и верхами, и в экипажах, и даже на корабле… Но вот на вагонетках ещё не доводилось!

– Никому из людей ещё не доводилось, мессир! – многозначительно проговорил Броко.

– Невероятная честь, государь, – было видно, что маг по-настоящему тронут. – Что ж, пойду паковать вещи!

– Всего доброго, мессир!

***

Идея, предложенная Броко, нашла живейший отклик у спутников Каладиуса. Всем им не терпелось увидеть знаменитые гномские тоннели, о которых ходило много слухов, но никто до сих пор не видел их своими глазами. Да и удивительная металлическая дорога гномов будоражила воображение. Что она собой представляла?

– Отправимся в путь завтра, – объявил Каладиус.

– А почему завтра, мессир? – воскликнула Мэйлинн. – У нас уже всё собрано, мы готовы. Почему бы не отправиться теперь?

– Признаться, мессир, и мне уже порядком надоели эти подземелья, хотя они, безусловно, прекрасны, – поддержал Кол.

– А как же ваша мечта поселиться тут на старости лет? – не упустил случая поддеть маг.

– Увы, мессир, – с преувеличенным раскаянием проговорил Кол. – Я понял, что комфортней чувствую себя по ту сторону земной тверди. Нужно родиться гномом, чтобы с удовольствием жить в подземных норах, пусть они и прекрасны, словно дворцы.

– Но сейчас уже довольно поздно, – попытался возразить Каладиус. – Если мы выедем прямо сейчас, то будем на месте уже поздним вечером.

– Переночуем в деревне! – воскликнул Кол. – Всё ж под открытым небом!

– Я так понимаю, что все думают так же? – Каладиус весело оглядел друзей – было видно, что и его заразило это нетерпение.

Все присутствующие выразили согласие – каждый с разной степенью эмоциональности, но все – одинаково твёрдо.

– Что ж, пусть будет так! – решительно сказал маг. – Пойду сообщу об этом королю. А вы собирайте багаж.

– Да всё уже собрано давным-давно! – радостно воскликнул Кол.

Несмотря на то, что по заверениям друзей всё давно уже было собрано, прошло не менее полутора часов, пока они на самом деле выдвинулись в путь. Шестеро гномов несли бо́льшую часть пожитков, поскольку гномы весьма сильны и выносливы. Однако, и за плечами путешественников висели внушительные дорожные мешки. Куб и иные тяжёлые вещи гномы несли на носилках по двое.

На прощанье гномий король подарил путешественникам кольчуги. Мы знаем, что у Мэйлинн и Варана уже были кольчуги, которые им пожаловал император. Теперь почти такие же появились и у остальных – крепкие, надёжные и лёгкие. Лишь Бин выбрал себе вместо кольчуги лёгкие доспехи. Ему очень хотелось соответствовать своему новому образу героя и храбреца, а кольчуга, надетая под простую одежду, не очень этому способствовала. Так что теперь юноша был одет в лёгкий кожаный доспех, обшитый пластинами гномьей стали – лёгкой и прочной. Это было не так удобно, как кольчуга, но, несомненно, куда более эффектно. Бин выглядел настоящим рыцарем с суровым выражением лица, мягкой бородкой, которая наконец-то приняла должный вид и светлыми волосами, покрывавшими плечи.

– Да ты просто красавец! – к неописуемой радости парня заметила Мэйлинн.

После непродолжительного блуждания по городу, компания оказались за его пределами. Отсюда на север тянулся широкий тоннель. Здесь, у входа, он был освещён факелами, но было видно, что дальше его заливает чернильная мгла. Тут же друзья впервые увидели гномью металлическую дорогу и вагонетки.

Металлическая дорога, надо признать, несколько разочаровала людей. Большинство из них представляли себе широкое ровное полотно из какого-нибудь сверкающего металла, чуть ли не излучающее собственный свет. Всё оказалось куда прозаичней – две тусклые линии металла, лежащие на огромном множестве резко пахнущих дёгтем деревянных брусов, уходили в глубь тоннеля. Колеса вагонеток (также не удивляющих своим внешним видом) находились на таком расстоянии друг от друга, чтобы точно стоять на этих двух полосках.

– Мы поедем на этом? – разочарование, и даже страх сквозили в голосе Бина. – Мы же свалимся через сто шагов! Разве удержится эта колымага на таких узеньких полосочках?

– Не робей, парень! – ухмыльнулся один из гномов, укладывающий багаж на одну из вагонеток. – До сих пор ни разу не падали. Всё продумано! Увидишь, путешествовать на вагонетках куда удобней и приятней, чем на императорской карете!

– Хочется верить, – проворчал себе под нос Бин, но было видно, что слова гнома его мало переубедили.

Наконец кладь была погружена на вагонетки. Шестеро друзей разбились парами – по двое на каждую вагонетку. Их попутчиками стали гномы, которые также разбились парами. Наши друзья составили пары, несколько отличающиеся от обычного разделения – Бин, конечно же, тут же встал рядом с Мэйлинн, но в этот раз Варан оказался в паре с Колом, а Каладиус – с Пашшаном.

Поплевав на мозолистые ладони, гномы ухватились за длинные ручки, похожие на детские качели. Слаженно ухая, они стали качать эти ручки, и вагонетки с противным визгом тронулись с места. На передней части вагонеток были расположены два масляных фонаря, освещавших путь примерно на двадцать-тридцать футов вперёд.

Поначалу движение было не слишком быстрым, но вскоре вагонетки разгонялись так, что ветер стал свистеть в ушах. Надо сказать, что это было довольно страшно – несущиеся в черноту открытые со всех сторон телеги. Путешественники непроизвольно впились пальцами в простые деревянные сидения. Однако вскоре стало ясно, что опасность не так велика, как казалось вначале. Более всего поражала плавность хода – лёгкие толчки, сопровождавшиеся приятным стуком, когда колеса попадали на сочленения металлических полос, да лёгкая дрожь самих вагонеток. Никакой тряски, раскачки и тому подобного. Гном был прав – даже путешествуя по Имперской дороге на карете самого императора вряд ли удалось бы передвигаться столь плавно.

Не прошло и четверти часа, как друзья вполне освоились с новым видом транспорта и даже стали получать удовольствие. Смотреть тут, правда, было не на что – кругом тёмные стены тоннеля, но сама езда очень завораживала.

– Сомневаюсь, что даже лучший из саррассанских скакунов смог бы состязаться в скорости с этой колымагой! – прокричал Варан в ухо Колу, потому что ветер на такой скорости шумел очень даже прилично.

– Конечно не смог бы! – воскликнул один из гномов, размеренно нажимающий на рукоять рычага со своей стороны.

– А можно нам попробовать, друг? – спросил Кол.

– Отчего же нет? – усмехнулся гном. – Отдохнуть мы всегда не прочь!

– А ну-ка, взяли! – толкнув кулаком Варана в бок, с мальчишеским восторгом вскричал Кол.

Варана не нужно было просить дважды – он уже был на ногах и взялся за рычаг со своей стороны. Оглашая тоннель взаимными подначками и подбадриваниями, два друга принялись за работу. Заразившись их примером, вскоре Бин и Мэйлинн, хохоча, качали рычаг своей вагонетки. Даже Каладиус, несмотря на весьма почтенный возраст, не удержался от эксперимента.

В общем, путь прошёл в полнейшем веселье, и те два часа, которые он занял, пролетели незаметно, к некоторому огорчению друзей. Остановив вагонетки в условленном месте, гномы, ухватив вещи, повели путешественников к тайному проходу, который вывел их в укромное ущелье.

– Наконец-то небо! – воскликнул Кол, глядя в довольно хмурое весеннее небо Латиона. Были уже сумерки, и вообще было довольно прохладно.

– Поздновато мы… – проговорил Варан. – Далеко ли до деревни?

– Миль пять, – ответил один из гномов.

– Часа два ходьбы… – прикинул Варан. – Будет уже совсем темень. Может быть, вы были правы, мессир, и стоило подождать утра?..

– Ну теперь-то уж поздно, – пожал плечами маг.

– Вообще-то тут чуть дальше, чем в миле отсюда есть наша сторожка, – вмешался один из гномов. – Можем переночевать там, а утром отправимся в деревню.

– Отличная идея, друг мой! – расплылся в улыбке Каладиус. – А мы поместимся там все?

– Да там три десятка гномов спокойно переночуют! – воскликнул тот же гном. – Уж чего-чего, а места там хватит.

– Ну ведите тогда, – кивнул Каладиус, вновь приободряясь.

***

Сторожка гномов оказалась весьма скромной и простой, но действительно просторной. Основная её часть располагалась под землёй, а на поверхности оставался, по сути, только вход, умело замаскированный в зарослях, так что гномам не приходилось беспокоиться насчёт незваных гостей.

Уставшие путники, едва отужинав, тут же легли спать. Гномы, выставив на всякий случай пару часовых, также улеглись прямо на полу.

Мэйлинн проснулась сразу и резко – словно от толчка. Она тут же села на своём ложе, непонимающе глядя вокруг. Сторожка была тускло освещена несколькими лампадками, и лирра увидела, что Каладиус также проснулся и уже стоит на ногах.

– Что это? – прошептала Мэйлинн.

– Вы тоже почувствовали, дорогая? – маг словно прислушивался к чему-то. – Неподалёку случилась мощная волшба. Кто-то только что очень серьёзно манипулировал возмущением.

– Магини? – кровь отхлынула от лица Мэйлинн.

– Нет, – лицо Каладиуса было очень мрачно. – Это не лиррийская магия. Всё гораздо хуже…

– Что значит – хуже? – вмешался Варан. Он тоже уже не спал, как и остальные, разбуженные диалогом лирры и мага.

– Это – магия Эллора, – глаза Каладиуса недобро блеснули в свете лампадок. – Магия Тондрона.

– Что это значит? – встревоженно прошептала Мэйлинн. Хоть в комнате уже никто не спал, она не решалась говорить в полный голос.

– Не знаю, – признался Каладиус. – Возможно, кто-то из некромантов, подобно нашему знакомцу Каирне побывавший в империи Гурра…

– А возможно?.. – продолжил за мага Кол, видя, что тот замолчал.

– А возможно где-то неподалёку шастают Ночные бродяги…

– Что им нужно? – тихо спросил Кол.

– Кто знает? Много ли деревень тут в окрестностях? – спросил Каладиус у гномов.

– Поблизости – лишь Большие Розги, – крепко стискивая рукоять секиры, мрачно ответил один из них.

– Нам нужно туда! – воскликнула Мэйлинн. – Этим людям, может быть, ещё можно помочь!

– Это безумие! – горячо возразил Бин. – Это же – Ночные бродяги! Мы с ними ничего не сможем сделать! Их нельзя победить!

– В пределах Сферы нет существ, которых нельзя было бы победить, юноша! – строго ответил Каладиус. – Возможно, это не такое уж и безумие. У нас ведь есть преимущество – защитный кристалл, блокирующий поисковые заклятия. Если Ночные бродяги – те, о ком я думаю, то они смотрят не обычным зрением, а магическим. Таким образом, они не смогут нас видеть, пока мы будем находиться под защитой амулета. Мы сможем подобраться к ним вплотную. А уничтожить, поверьте, можно любого.

– Тогда – вперёд! – воскликнула Мэйлинн. – Нельзя терять ни секунды.

Было уже далеко за полночь. От гномьей сторожки до Длинных Розг было больше трёх миль, так что, как бы не поспешали путешественники, а путь этот занял больше получаса. Кроме того, приходилось держаться плотной группой, чтобы не выйти за радиус действия охранного медальона Мэйлинн. За это время ещё дважды доносилось до мага эхо свершаемых заклятий. Что-то очень недоброе творилось в деревне.

Длинные Розги были деревней довольно крупной для этих мест, ведь, как мы знаем, восточный Латион явно не страдал от чрезмерной населённости. Но эта деревня была хорошо известна далеко отсюда благодаря «Конному хозяйству Ланка Дорни». Даже к латионскому королевскому двору поставлялись лошади от господина Дорни, так что здесь довольно часто можно было встретить то перекупщиков, то военных интендантов, а то и королевских конюших со свитой. Так что местные жители не жаловались на спрос на продукты. Богатый трактир, зажиточные дворы (хотя и было их всего два десятка) – таковы были Длинные Розги. По крайней мере, до нынешней ночи.

Сейчас деревня стояла, погруженная во мрак. Даже трактир на околице был тёмен. Но главное – подозрительная, угнетающая тишина. Конечно, был ещё только конец месяца весны, так что многие птицы не вернулись в родные края из тёплых сарассанских зимовок, да и насекомые ещё не оккупировали окрестности, но такой тишины не бывает рядом с теми местами, где поселяется человек. Не вздыхали в хлевах коровы, не чесали свои щетинистые бока о стену сарая свиньи, не брехали от скуки дворовые псы. Лишь флюгер жалостливо поскрипывал на крыше трактира.

– Они ещё там? – вглядываясь в темень, прошептал Кол.

– Не уверен, но думаю, что там, – так же шёпотом ответил Каладиус.

– Как бы это проверить? – задался вопросом Варан.

– Вот, – Мэйлинн торопливо залезла за пазуху, и извлекла тот самый прекрасный кулон, который сделал для неё Каладиус. – Оденьте его, мессир.

– Зачем? – опешил маг. – А вы как же?

– Вы забыли, что у меня есть второй, собственный? – напомнила лирра. – Вы останетесь тут, а я, под прикрытием своего амулета, схожу и осмотрюсь.

– Ещё чего! – яростно зашептал Кол. – Никуда ты не пойдёшь! Давай свой кулон мне!

– Ничего не выйдет, – чуть насмешливо ответила Мэйлинн. – Во-первых, мой медальон – лиррийский, и он не сокроет человека…

– Это правда, – нехотя подтвердил Каладиус.

– А во-вторых, такой увалень, как ты, нашумит так, что услышат не только Ночные бродяги, но и сам Гурр у себя во дворце! – Мэйлинн била лёгкая дрожь, но она храбрилась изо всех сил. – Если мессир прав, то мне ничего не грозит – я умею двигаться абсолютно бесшумно.

– Не хочется признавать, но, похоже, госпожа Мэйлинн права, – промямлил Каладиус. – Слишком рискованно врываться в деревню всем скопом. Только прошу вас, дорогая, не нужно никакого безрассудства! Быстро осмотрелись – и назад!

– Так и сделаю, мессир, – кивнула Мэйлинн и, собравшись с духом, лёгким шагом направилась в сторону деревни.

Её не было всего пять или семь минут. Она вернулась, и глаза её были расширены от ужаса, а в лице не было ни кровинки.

– Это Ночные бродяги, – выдавила она из себя.

– Сколько их? – тревожно спросил Кол.

– Кажется, только трое… – губы лирры тряслись.

– Что они делают? – стараясь говорить спокойно, спросил Каладиус.

– Они стащили жителей деревни в одно место, а теперь… – Мэйлинн передёрнуло.

– Что? – Кол едва сдерживался, чтобы не перейти на крик.

– Они словно высушивают их… – Мэйлинн всхлипнула.

– Так, мы сейчас выступаем! – решительным шёпотом объявил Каладиус. – Постараемся спасти, кого ещё возможно. Но учтите, что никто точно не знает, кто такие Ночные бродяги, поэтому никто не знает, как с ними бороться. Так что позвольте начать мне! Не исключено, что сталь может оказаться бесполезной.

– Не наша, – похлопывая по своему клинку из мангилового сплава, ухмыльнулся Кол. – Вот бы что-нибудь сделать с темнотой.

– Что-нибудь сделаю, – пообещал Каладиус. – Ну, пошли! Каждая секунда может стоить жизни ещё кому-нибудь.

Плотно сбившаяся группа быстрым шагом направилась в деревню. Хвала богам, деревня была невелика, так что пройдя всего два первых дома, воины вышли на широкую дорогу, прорезавшую Длинные Розги. И вот на этой дороге аккуратно были уложены тела – более полусотни человеческих тел. А среди них бродили три зловещие фигуры в широких черных плащах, с головами, покрытыми капюшонами.

Как и предполагал Каладиус, Ночные бродяги никак не отреагировали на появление противника – они его попросту не замечали. Более того, они были заняты своим делом. Как раз в этот момент они склонились, протянув руки, к очередному телу, лежащему на дороге. Раздалось лёгкое шипение, и несчастный стал уменьшаться в размерах, словно кожаный мех, из которого выпускают воздух.

В этот момент Каладиус начал действовать. Два больших огнешара ударили в ближайшие дома. У мага не было времени и возможностей осветить поле грядущей битвы более изящными способами. Старые избы занялись тут же; особенно охотно занялись соломенные кровли, осветив пространство сполохами яркого пламени. Три фигуры в плащах встрепенулись, растерянно уставившись на разгорающиеся дома. В этот момент их и атаковали.

Очевидно, что во время атаки кто-то выпал из-под защитного поля амулета. Издав странные звуки, чем-то напоминающие гусиный гогот, Ночные бродяги моментально приготовились к бою. Мэйлинн почувствовала, как по её коже пробежала колючая холодная волна – рядом начала вершиться ворожба, причём довольно сильная. Один из гномов, чуть замешкавшийся и отставший от Каладиуса и медальона, который дала ему Мэйлинн, вдруг словно бы сломался пополам. В животе его была огромная дыра, а сам живот, внутренности и одежда словно испарились. Гном умер, не издав ни единого звука.

Но в этот момент основная ударная группа достигла цели. Звякнули мечи, врезаясь в свои жертвы. Одного из бродяг отбросило ударом меча Кола. Этот удар оказался бы смертельным для обычного человека – сила была такова, что меч неизбежно рассёк бы грудную клетку, переломив даже кости. Но посланник Тондрона, вновь странно загоготав, почти тут же вскочил на ноги. Однако от удара и падения капюшон слетел с его головы, так что друзья впервые увидели Ночных бродяг воочию.

Черты его лица весьма слабо напоминали человеческие. Скорее они были похожи на наброски неумелого скульптора, который примерно обозначил глаза, рот, нос, уши, но не удосужился придать им реалистичную форму. Совершенно гладкая кожа, без складок, морщин, словно даже без пор, казалась какой-то фарфоровой, неживой. Непропорционально широкий рот, почти от уха до уха, широко распахивался, демонстрируя полное отсутствие зубов.

– Гомункул! – вскричал Каладиус.

Действительно, это был гомункул – страшное творение Драонна и его герцогов, жители континента, на котором изначально не жили никакие мыслящие существа. Гомункулы создавались черными магами Тондрона из неживой природы, поэтому они были почти неуязвимы для оружия. Вот и сейчас даже полумангиловый меч Кола не нанёс Ночному бродяге никакого особенного урона.

Ещё несколько ударов мечами и секирами обрушились на всех трёх гомункулов, но ни один из них не стал для чудовищ смертельным.

– Но как гомункулы могут существовать так далеко от Тондрона? – вскричал Каладиус, вгоняя в грудь ближайшего Ночного бродяги огнешар.

– Это всё, что вас сейчас волнует, мессир? – задыхаясь, крикнул Кол, отрубая руку одного из чудовищ.

На стороне наших друзей было преимущество – Ночные бродяги бились словно вслепую, до сих пор не видя своих противников. Магическое зрение зорче обычного и даёт больше возможностей, но сейчас оно явно подводило – простая пара глаз пригодилась бы гомункулам куда больше.

– Вижу! – вскричал Каладиус, вглядевшись во врага, опалённого его огнешаром. – Обруч на шее!

Действительно, на шее гомункула был виден мангиловый обруч с каким-то камнем, пульсирующим красным светом. Вероятно, именно вложенное в обруч заклятье не давало тварям погибнуть вдали от поддерживающей их чёрной воли.

– Рубите головы! – громовым голосом закричал маг. – Нужно лишить их ошейников!

– Вот это разговор! – удовлетворённо пробормотал Кол, наотмашь ударяя клинком по шее ближайшего гомункула.

Несмотря на то, что шея уродца казалась тонкой и тщедушной, перерубить её оказалось не так просто. Лишь повторный удар отделил наконец голову от тела. От этого же удара мангиловый обруч, кувыркаясь, отлетел в сторону, упав шагах в трёх от того, кто его носил. Движения обезглавленного тела сразу же стали какими-то вялыми, хаотичными. Ноги гомункула подломились, и он упал прямо на распластанные тела сельчан. Он, вроде бы, ещё пытался подняться, но становилось очевидно, что дух, запертый в этой грубой оболочке, быстро теряет над ней контроль. Не прошло и минуты, как тело гомункула замерло, словно брошенная кукла с оторванной головой.

Воодушевлённые товарищи Кола довольно быстро расправились и с двумя оставшимися врагами. Точно так же, стоило гомункулам лишиться обручей, как они весьма быстро выбывали из игры. Не прошло и пяти минут, как сражение было триумфально завершено.

 

Глава 64. Сеал

– Нужно помочь людям! – вскричала Мэйлинн, едва бой был закончен.

– Сперва ошейники! – возразил Каладиус. – Их нужно убрать подальше – они могут быть опасны.

– Горячий, зараза! – гном, подхвативший один из упавших ошейников, тут же выронил его, несмотря на то, что на его руках были надеты кожаные перчатки.

– Они стали нестабильны после потери тел! – встревоженно объяснил маг. – Ещё несколько минут, и они взорвутся. Подцепите их клинками и отнесите ярдов за сто от деревни!

Варан, Кол и Пашшан тут же исполнили приказ мага. Сам же он, а также Мэйлинн и остальные бросились к лежащим на дороге телам.

– Они живы? – с отчаяньем спросила лирра.

– Те, кого ещё не успели обработать – живы, – сквозь зубы процедил маг. – Обычное стазисное заклятие. Вероятно, гомункулам необходимо, чтобы во время ритуала жертва была жива и в сознании. Через пару часов очухаются.

– Что значит – обработать? – спазмы скрутили внутренности Мэйлинн, когда она взглянула на несколько усохших тел, видимых в свете горящих домов.

– Из них просто удалили всю воду, – с отвращением ответил маг. – Человеческое тело почти целиком состоит из воды, примерно на восемь десятых. Удалив всю воду, оставшееся можно свободно перевезти куда угодно.

– Например, в Тондрон, – мрачно проговорил подошедший Кол. – Задание выполнено, ошейники отнесли подальше. Они уже раскалились!

– Значит, скоро рванёт, – Каладиус склонился над одной из мумий, осторожно коснувшись рукой. – Тело сохранило структуру и плотность – оно не распадается под пальцами. Да, боюсь, что дальнейшая судьба этих несчастных очевидна – на кораблях Западной компании, или ещё каких-то других они отбудут в Тондрон.

– Но зачем? – спросила Мэйлинн. – Ведь тёмные маги научились создавать гомункулов из обычной глины и других материалов.

– Вероятно, они проводят какие-то эксперименты, – пожал плечами Каладиус. – Возможно, пытаются создать более совершенных гомункулов.

– Но зачем же такие сложности? – удивился Кол. – Не проще было бы перехватать колонистов Эллора, и высушить их? Для чего посылать сюда свои отродья?

– Это было бы недальновидно, – покачал головой Каладиус. – Если колонии Эллора будут уничтожены, незачем станет посылать туда корабли. А это значит, что связь Тондрона с Паэттой на время прервётся.

– На время? – переспросил Кол.

– Я чувствую, что в последнее время Тондрон становится сильнее, – мрачно проговорил Каладиус. – Ведь Ночные бродяги появились у нас всего несколько десятилетий назад. В те времена, когда я был придворным магом, о них и слыхом не слыхивали, не то я бы уже тогда постарался бы разобраться с этой проблемой. Кто знает, может быть, при помощи этих тел они создадут более совершенных гомункулов, которым не потребуются мангиловые ошейники…

Словно для усиления драматического эффекта в этот момент раздался взрыв, и небо на мгновение озарила фиолетовая вспышка. Через некоторое время произошёл второй, а вслед за ним и третий взрывы.

– Да уж, похоже, всё очень плохо, – Кол потёр подбородок, оглядывая лежащие тела. – Многих они успели убить?

– Трудно сказать, – ответил ему Варан, который уже успел пройтись вдоль рядов. – На первый взгляд – около двух дюжин.

– Тут ведь и дети тоже! – со слезами на глазах проговорила Мэйлинн, заметив неподвижное тело мальчика лет шести-семи. Очевидно, что он был не единственным.

– А где же животные? – озадаченно спросил Бин.

– Какие животные? – не понял Каладиус.

– Ну ведь говорят, что после визита Ночных бродяг в деревнях не остаётся даже кошек и кур… – пожал плечами Бин.

– Уверен, что это – байки, – отмахнулся Каладиус. – Как говорится, у страха глаза велики. Может, просто разбредается скот по окрестностям в поисках съестного, или дохнет от голода в хлевах. Ума не приложу, для чего могли бы понадобиться Тондрону животные. Не думаю, что из них можно будет создать разумных существ.

– Вообще-то черные маги создают разумных существ из обычной грязи под ногами, – возразил Варан.

– Они не разумны, – маг кивнул на лежащие тела гомункулов. – Их контролирует воля, заключённая в ошейнике. Гомункулы мало чем отличаются от тех зомби, которых творят некроманты. Но раз герцогам Тондрона понадобились ритуально замученные тела людей, значит, они надеются создать нечто принципиально иное.

– Надеюсь, с разгромом заговора в Саррассе поставки на время прекратятся, – проворчал Кол.

– Снизятся – однозначно, но полностью прекратятся – вряд ли… – покачал головой Каладиус. – Чёрная империя слишком глубоко проникла в наш мир, а мы этого даже и не заметили. Как бы в скором времени нам не пришлось расплачиваться за своё легкомыслие.

– Может, когда мы найдём Белую Башню, там будет ответ и на эти вопросы? – задумчиво проговорил Варан.

– Увидим, – коротко ответил маг. – А пока нужно перетащить этих несчастных в дома. Будет глупо, если они, избегнув смерти от Ночных бродяг, умрут от банального воспаления лёгких.

После того, как все жители злополучных Длинных Розг были перенесены в трактир, где их удалось разместить в главном зале, Каладиус распорядился собрать и захоронить все мумии.

– Но не лучше ли дать эту возможность самим жителям? – попытался протестовать Кол.

– Не думаю, что мы окажем им большую услугу, показав, во что превратились их родные, – возразил Каладиус. – Они даже не смогут узнать своих родственников.

Действительно, иссушенные трупики потеряли черты лица, превратившись, по сути, в обтянутые серой кожей черепа. Всего трупов оказалось девятнадцать. Все они были помещены в братскую могилу, наскоро выкопанную гномами неподалёку от деревни, где был обнаружен арионнитский погост. Своего павшего товарища гномы решили вернуть в Дуондур.

Уже занималась заря, когда несчастные селяне стали отходить от стазисного заклинания. Кол на своём опыте знал, насколько это неприятно, поэтому очень сочувствовал кряхтящим и стонущим людям. Он притащил большую бадью с холодной колодезной водой, и сейчас обносил ковшом приходящих в себя людей.

Вскоре раздались первые всхлипы, крики, а затем и плач. Ужас стазисного заклятия в том, что человек полностью осознает всё, что с ним происходит, но не может даже шевельнуться, лишь внутренние органы продолжают работу. Поэтому все без исключения прекрасно понимали, что с ними произошло. Особенно страшно кричали дети. Каладиус всерьёз опасался, не повредились ли жители Длинных Розг в рассудке.

Лишь спустя час к людям вернулась способность более-менее здраво рассуждать. Некоторые подходили к своим спасителям, чтобы поблагодарить их. У всех был абсолютно одинаковый затравленный взгляд, говоривший о том, что ночными кошмарами эти люди обеспечены до конца своей жизни.

Каладиус лично говорил с каждым спасённым, находя какие-то слова ободрения. Однако, главную утешительницу несчастные нашли, конечно же, в лице Мэйлинн. Девушка не скрывала слёз и готова была оплакивать каждую разрушенную судьбу. Особенно ластились к ней дети. Некоторые из них потеряли своих родителей и уже знали об этом, поскольку все живые находились сейчас в трактире. Две девочки-сироты, глядя на окружающих пустыми, невидящими глазами, сидели по обе стороны от Мэйлинн, прислонившись к ней сухими щеками.

Гномы ещё во время переноски тел указали Каладиусу на Ланка Дорни – ему посчастливилось оказаться среди выживших. Однако и его беда не обошла стороной – коннозаводчик не нашёл среди живых своего младшего сына, которому было шестнадцать. Тем не менее, господин Дорни сохранял видимость спокойствия, и даже помогал нашим друзьям по мере сил, обслуживая своих земляков.

– Благодарю вас, господин, – широкая, сухая ладонь торговца лошадьми крепко пожала руку мага. – Если бы не вы, черна была бы наша доля. Славен Арионн, что послал вас сюда.

– Вообще-то, мастер Дорни, нас послал не Арионн, а Броко Молоторукий, – спокойным, деловым тоном ответил Каладиус, стараясь, чтобы Ланк Дорни сохранял своё спокойствие и дальше.

– Гномий король? – в голосе торговца почти не чувствовалось удивление – он, как и прочие, был эмоционально выжжен дотла. – Для чего он послал вас?

– Он послал нас к вам. Сказал, что лучших лошадей, чем у вас, не сыскать и у императора Саррассы.

– Вам нужны лошади? – непонятно, насколько коннозаводчик улавливал смысл беседы – его лицо было неестественно спокойно, словно он напился макового молока. – Что ж, Броко не обманул вас. Будут вам лошади, столько, сколько нужно.

– Молоторукий просил передать, что все разговоры об оплате вы должны вести с ним, – несколько смущённо проговорил Каладиус.

– О какой оплате может идти речь, господин? – чуть просевшим голосом возразил Дорни. – Если бы не вы… – и он замолчал.

– Сожалею о вашей утрате, – понурив голову, сказал маг.

– Благодарю, – по лицу торговца пробежала судорога, но он совладал с собой. – Увы, много потерь выпало на мою долю в последнее время. Пару лет назад жена и старший сын преставились от алой лихорадки, теперь вот это… Дочка одна осталась теперь, да и та замужем, уехала в Хвостовье с мужем… – по мере этого скорбного рассказа глаза Ланка Дорни наполнялись слезами.

– Знаете, друг мой, – тихо сказал Каладиус, положив ему руку на плечо. – Я верю в то, что в нашей Сфере действует закон равновесия. Если вы понесли тяжкие утраты, то рано или поздно вам воздастся в чём-то ином.

– Да разве золото заменит ушедших? – силы покинули Ланка Дорни, и он тихо и горько разрыдался, закрыв лицо широченной узловатой ладонью.

– Я оставлю вас пока, – неловко пробормотал маг. – Поговорим позже.

– Утешать – не ваш конёк, мессир, – криво усмехнулся Кол, слышавший этот разговор.

– Каждому своё, – буркнул Каладиус и быстрым шагом вышел во двор, подышать утренним воздухом.

***

Ланк Дорни сам напомнил о разговоре.

– Сколько лошадей вам требуется? – спросил он, подходя к магу. Голос вновь звучал сухо, по-деловому.

– Шесть верховых и пара тяжеловозов, чтобы впрячь в фургон. Фургон, кстати, тоже нужен.

– Не вопрос, – кивнул торговец. – Если хотите, можем пройти прямо сейчас. Выберите сами, что вам нужно.

– Полагаюсь на ваш вкус, друг мой. Я мало что понимаю в лошадях.

– Хорошо. Будут вам лучшие лошади и отличный фургон. Вы выедете сегодня же?

Да, – почему-то отводя глаза, проговорил Каладиус.

– А… Ночные бродяги… Они могут вернуться? – выдавил Дорни.

– Маловероятно, – отрицательно покачал головой маг. – Я думаю, их не так уж много на Паэтте и сомневаюсь, что им для чего-то нужны именно жители вашей деревни.

– Впредь мы будем настороже, – пообещал торговец.

– Если что, знайте, что их уязвимое место – ошейник, который они носят, – Каладиус не стал говорить, что кучка селян ни за что не сможет уберечься от очередного нападения, учитывая, что прежде, чем они что-либо осознают, их уже обездвижит заклятие.

– Спасибо, мессир, – Дорни слышал, как обращались к Каладиусу его спутники и уже знал, что перед ним – маг.

– Не стоит благодарностей, – вновь пожимая коннозаводчику руку, ответил Каладиус.

Вскоре обещанные лошади и фургон были подведены к трактиру. Попрощавшись с селянами, друзья сели на лошадей, а гномы поместились в фургоне, положив туда также и тело своего товарища. Неторопливо кавалькада направилась к гномьей сторожке. Там гномы перегрузили весь скарб путешественников в фургон, после чего, распрощавшись, направились обратно к проходу в горах, унося тело убитого соратника.

– Просто удивительно, как мы умудряемся всякий раз попасть в самую заваруху, – проворчал Кол, когда конный отряд направился на запад.

– Это Башня, – серьёзно сказал Каладиус. – Она нас испытывает.

Когда друзья вновь въехали в Длинные Розги, Каладиус остановил коня и подошёл к трактиру, около которого до сих пор стояли, не расходясь, люди. Господин Дорни тоже был там.

– Друг мой, – обратился к нему маг. – Не подскажете, как нам ехать?

– Зависит от того, куда вам нужно, мессир.

– Нам нужно в Санн.

– Тогда двигайтесь по этой дороге на запад, до развилки. На развилке поверните налево. Эта дорога доведёт до Торрона. Оттуда двигайтесь к Варсу, ну а там уж рукой подать.

– А куда ведёт правая дорога? – мы прекрасно понимаем, насколько Каладиусу не хотелось проезжать в такой близости от Наэлирро.

– Правая ведёт к Сеалу. Оттуда, конечно, тоже можно добраться до Варса, да только крюк выйдет длиннее.

– Благодарю вас, друг мой, – откланявшись, Каладиус вернулся к друзьям и сел на лошадь.

– Нужно решать, как поедем, – объявил он после того, как лошади были пущены неспешной рысью. – Либо через Торрон, и тогда мы продефилируем чуть ли не под самыми стенами Наэлирро, либо дадим крюк через Сеал. И тот и другой путь опасны, поскольку многолюдны. Кроме того, в тех краях проживает много лиррийских семейств. Но другого пути нет. Мы не можем двигаться по бездорожью, а в Санн ведёт не так много дорог.

– Я думаю, лучше двигаться через Сеал, – предложил Кол. – Там большое количество проезжих, среди них проще затеряться. Торрон – слишком мелкий городишко. Там мы будем слишком приметны.

– Полностью согласен, – подтвердил Варан. – Однозначно – Сеал.

– Что скажете, дорогая? – обратился маг к Мэйлинн.

– По мне главное, чтобы подальше от Наэлирро, – нахмурилась лирра.

– Значит, решено. Помните, пока мы находимся в зоне действия амулета, нас нельзя обнаружить. Кстати, я не вернул его вам, дорогая… – Каладиус полез за пазуху, чтобы достать амулет.

– Не нужно, мессир, – быстро ответила Мэйлинн. – Меня защитит и мой кулон, а этот пусть останется у вас.

– Пусть будет так, – согласился маг. – Итак, едем в Сеал!

***

До Сеала добирались почти неделю. Из этих дней больше пяти дней ползли по убогому просёлку, пока не добрались до Великой имперской дороги. Удивительно, что Латион, вечно называющий себя преемником древней Кидуанской империи, в плане дорог далеко уступал большинству своих соседей. Чего в этом было больше – прижимистости, разгильдяйства, непритязательности – для великого мага так и оставалось загадкой, несмотря на то, что он стоял у руля этого королевства несколько столетий.

Ничего интересного за время путешествия не случилось. Редкие деревни, попадающиеся на пути, не вызывали особого желания остановиться в них на постой, хотя трактиры встречались. Однако чаще останавливались прямо под открытым небом, в палатках, заботливо уложенных в багаж гномами. На подходе был импирий, и ночи были хотя и прохладные, но не холодные. Снега не было уже давно, да и в южном Латионе он редко долёживал даже до месяца весны. Припасов также хватало, а мясо, молоко и хлеб покупали во встречных деревнях.

Наконец выбрались на Великую дорогу. С одной стороны, все вздохнули с облегчением, потому что просёлок вымотал все нервы и растряс все внутренности. С другой – тут было слишком многолюдно, непривычно многолюдно для тех, кто довольно долго путешествовал окольными тропами. Новый торговый сезон уже наступил, поэтому десятки подвод, сотни всадников, десятки сотен пеших сейчас брели в обоих направлениях по имперской дороге. С одной стороны, это давало возможность затеряться, но с другой – каждый встреченный мог оказаться врагом.

Как и встарь, Мэйлинн и Каладиус перебрались в фургон. Лирра никогда не снимала свой фальшивый воротник, скрывающий знаки Наэлирро, но всё-таки предпочитала не светиться лишний раз. Каладиус же чаще сидел на козлах, о чём-то глубоко задумавшись.

Когда до Сеала оставалось не более шести миль пути, случился небольшой казус, значительно подпортивший настроение нашим друзьям.

Кол обогнал очередную тяжело гружёную подводу – одну из нескольких в караване. Рядом с подводами медленно рысил человек на лошади: по всему видно – хозяин всего этого добра. Поскольку поток был довольно плотный, путешественники также ехали не слишком быстро, неспеша обгоняя тянущиеся повозки.

– А я вас знаю! – глянув на Кола, самым радостным тоном неожиданно воскликнул купец, приподнимая мягкую шляпу с маленькими полями.

– Очень сомневаюсь, – довольно недружелюбно ответил Кол, окидывая купца с головы до ног, но тоже приподнимая шляпу в приветствии.

– Да нет же! Точно знаю! – купец лучился счастьем и даже чуть понукнул своего коня, приноравливая его к более быстрому шагу лошади Кола. – Я видел вас в Золотом Шатре.

– Никогда там не был, – брякнул Кол, и лишь затем подумал, что, собственно, ничего криминального в том, что он бывал в столице Саррассы, в общем-то, и не было.

– Ну как же! – словно бы даже обиделся купец. – Вы были на той казни, когда казнили тех изменников! Помните? Вы сидели неподалёку от императора.

– А! – Кол изо всех сил принуждал себя оставаться спокойным и любезным. – Так это вы, наверное, видели не меня, а моего брата-близнеца!

– Да, – хитро подмигнул купец. – И он сидел рядом с братом-близнецом того вон господина, – купец кивнул в сторону насупленного Каладиуса, который ехал шагах в сорока позади и напряжённо вглядывался в жизнерадостного купца.

– Точно, – кисло хмыкнул Кол. – В нашей семье близнецы – не редкость. Семейное проклятие, знаете ли…

– Куда путь держите, позвольте полюбопытствовать? – отсмеявшись не слишком смешной шутке Кола, вновь заговорил купец.

Кол оказался в затруднительном положении – с одной стороны, человек проявлял обычную дорожную вежливость насмерть заскучавшего путешественника, которому представилась возможность перекинуться словечком, поэтому, вроде как, грубить и скандалить повода не было. Более того, это могло вызвать ненужный шум и ненужное подозрение. С другой стороны, он ощущал себя словно пойманным с поличным вором, который точно не знает, что о нём известно стражникам, и оттого не знает – в чём признаться, а о чём умолчать.

– В Латион, – наконец буркнул он.

– Какое совпадение! – возрадовался купец. – Я тоже! Можем путешествовать вместе! Сэкономим на судне! Вы чем торгуете?

Озадаченный Кол пытался что-то ответить, как сзади вдруг раздался шум и проклятия. Обернувшись, он увидел, что у их фургона отвалилось колесо. Фургон, в общем-то, стоял и на трёх колёсах, но лошади, нагрузка на которых резко возросла, негодующе ржали и подседали на задние ноги.

– Рад был поболтать! – с облегчением воскликнул Кол, вновь приподнимая шляпу. – Приятного путешествия!

– Может быть, нужна помощь? – купцу не хотелось терять приятную компанию, и он сделал ещё одну попытку остаться.

– Сами управимся! – через плечо бросил Кол. – Езжайте, не задерживайте движение!

Разочарованный купец отдал приказ остановившимся было возницам, и сам вновь пустил свою лошадь шагом. Он то и дело оборачивался, словно надеялся, что поломку вот-вот устранят, и видные попутчики, водящие дружбу с самим императором, вновь окажутся в сетях его лести.

– Что за фрукт? – недовольно спросил Каладиус, слезая с козел. Подоспевшие уже Варан и Пашшан подняли колесо и прилаживали его на место.

– Саррассанский купец, – поморщившись, ответил Кол. – Признал в нас почётных зрителей казни, сидевших рядом с императором, вот и решил, вероятно, сдружиться на всякий случай. Как удачно получилось, что у вас колесо соскочило!

– Если бы я ждал удачи, пришлось бы ждать очень долго, – ухмыльнулся Каладиус. – Я понял, что вас пора выручать, вот и пришлось пойти на небольшие жертвы.

– Великолепно! – просиял Кол. – Вы не представляете, как мне помогли! Он застал меня врасплох, я не знал, что говорить…

– Да уж, – проговорил подъехавший в своих блистающих доспехах Бин. – Как бы нам так застать тебя врасплох, чтобы ты во время привалов хоть на время бы затыкался?

– Ты всегда такой остряк, или только тогда, когда таскаешь на себе эти железки? – не нашёлся с ответом Кол.

Бин весело рассмеялся, с удовольствием поглаживая свою бородку. Особенно ему стало приятно, когда он услыхал, как прыснула от смеха в фургоне Мэйлинн.

– Что будем делать с купцом? – придерживая колесо, пока его прилаживал Пашшан, осведомился Варан.

– В каком смысле? – не понял Кол.

– Он вас узнал. Может наболтать лишнего. А в городе вполне могут найтись люди, или лирры, которые сумеют сложить два и два.

– Ты что, собираешься убить мужика только за то, что он со мной поговорил? – ошарашенно спросил Кол.

– Да зачем же убивать! – поморщился Варан, словно услышал что-то оскорбительное. – Уверен, мессир может что-нибудь придумать.

– Что же, например? – ворчливо осведомился Каладиус.

– Ну, может быть, стереть ему память о нашей встрече. Или о том, что он видел вас во время казни.

– Это будет несколько негуманно, друг мой, – возразил маг. – Вы, должно быть, представляете человеческую память в виде этакого скрученного свитка, куда воспоминания заносятся строка за строкой? Увы, на деле всё не так. Наша память больше похожа на косметический сундучок столичной кокетки – в ней также творится полный беспорядок, или, можно сказать, порядок, понятный лишь его хозяйке. Поэтому я не смогу уничтожить только те воспоминания, которые захочу. Мне придётся действовать, словно взводу лучников, палящих в темноту, в надежде, что хоть одна стрела попадёт в цель. При этом несчастный может забыть многое.

– И что же – мы просто так его отпустим? – резко спросил Варан.

– Нет, давай лучше его убьём, а вместе с ним – ещё несколько десятков тысяч людей, что были на той треклятой площади! – взорвался Кол.

– Спокойно! – из фургона появилась голова Мэйлинн. – Мы не будем никого убивать, не будем никому стирать память, и вообще пусть этот несчастный едет своей дорогой. Вероятность того, что мы увидимся, можно свести к минимуму, если мы обождём ещё часок тут, на обочине. А в самом Сеале мы уже и не встретимся. Нам ведь и в город-то заезжать незачем – обогнём его по окружной дороге, и двинемся сразу на Варс.

– Ваш голос, дорогая, как всегда – голос мудрости, – проговорил Каладиус, вновь влезая на козлы, чтобы отогнать фургон к обочине. – Так мы и поступим!

Так они и поступили. Выждав для верности полтора часа, путешественники вновь отправлись в путь. Через час с небольшим они достигли Сеала. Небольшой городок, играющий столь важную роль в связи двух могущественных держав, Сеал не выглядел внушительно. Невысокие стены, невысокие дома, да и сам городок невелик. Когда-то, в незапамятные времена, здесь стояла простая рыбацкая деревушка, но после того, как в неё упёрлась знаменитая Великая дорога, судьба этой деревушки изменилась раз и навсегда.

Зимой население Сеала было не слишком велико, но с весны по позднюю осень оно увеличивалось кратно – число приезжих и проезжих в несколько раз превосходило число самих жителей. К сожалению, это не шло городу на пользу, и за Сеалом закрепилась довольно сомнительная слава города грязи, воров и шлюх. Местные жители за долгие века разучились зарабатывать деньги физическим трудом. Кто-то содержал многочисленные постоялые дворы, харчевни, склады; кто-то сделал бизнес на водных перевозках; остальным же куда проще было заниматься более сомнительным родом занятий.

Никто из путешественников не горел желанием побывать в этом городке. Варан и Каладиус, каждый в своё время бывали там, и ни один из них не вспоминал те времена с ностальгией. Поэтому, как и говорила Мэйлинн, кавалькада, не доезжая до города, свернула на запад, чтобы по объездной дороге выбраться на Варсский тракт.

Единственную остановку сделали у небольшого стихийного развала, где прямо с колёс, с лотков шла весьма бойкая торговля. Каладиус углядел что-то на одном из лотков, остановил фургон и направился к торговке. Они оживлённо поговорили с несколько минут, затем женщина что-то отсчитала в ладонь мага, и тот, довольный, вернулся назад.

– Что это у вас там, мессир? – спросил Кол, хотя все заинтересованно глядели на Каладиуса.

– Колечки, – улыбнулся маг.

Он раскрыл ладонь, и там действительно лежали полдюжины дешёвых тоненьких колечек, сделанных, возможно, из серебра, а возможно – из куда более дешёвого металла. На каждом колечке был прикреплён небольшой ярко-оранжевый камешек, не больше просового зёрнышка.

– Зачем вам эти безделушки? – неподдельно удивился Кол.

– Вы знаете, друг мой, как называют в народе эти камешки? – вопросом на вопрос ответил маг.

– Понятия не имею… «Деньги на ветер»? – отшутился Кол.

– Его называют «ведьмин камень», – наставительно произнёс Каладиус. – Потому что они хорошо поддаются наложению чар. Конечно, это чары, мало подходящие для боевых заклинаний. Скорее это симпатическая магия, как раз такая, какой обычно промышляют ведьмы – привороты, отвороты, наговоры…

– Уж не замыслили ли вы приворожить нашу Мэйлинн? – рассмеялся Кол.

– Да куда мне! – в том же тоне ответил Каладиус. – Но эти колечки могут оказаться нам полезны. Я зачарую их на то, чтобы чувствовать друг друга. Каждый из нас оденет такое, и, если с кем-то что-то случиться, достаточно будет повернуть кольцо камнем внутрь, и все остальные тут же узнают об этом.

– С чего это вы вдруг этим озаботились, мессир? – прищурился Кол, вглядываясь в глаза мага.

– Просто так, – ссыпая колечки в карман, ответил волшебник.

 

Глава 65. По памятным местам

Поначалу дорога шла вдоль побережья озера Примион. Ей, конечно, было далеко до Великой имперской дороги, но на ней хотя бы не было ухабов и глубоких, наполненных грязной жижей, ям. В общем, вполне обычная для Латиона средней руки дорога.

Не слишком высокое качество тракта с лихвой компенсировалось окружающим видом. Блестящая, до самого горизонта расстилающаяся поверхность озера, даже сейчас, в не слишком-то ясную погоду, отливающая серебристой голубизной, высокие живописные холмы, которые вот-вот оденутся пушистым ковром зелёной листвы, стройные кипарисы, не терявшие свою тёмную зелень даже зимой. В общем, всё было именно так, как описывала Мэйлинн в своём рассказе, ведь это были места её детства.

Вообще, если быть точнее, то те места, где находился летний замок семьи Айрига, находились намного западнее, а дорога на Варс постепенно брала южнее, всё больше отдаляясь от чудесного озера, так что спутникам лирры не было суждено увидеть прекрасный голубой замок на вершине холма. Наверное, это было к лучшему – Мэйлинн и так захандрила, глядя на проплывающий мимо пейзаж. Быть беглецом и изгоем всегда тяжело, и подавно – когда тебе всего двадцать.

Однако все эти земли считались исконными лиррийскими владениями, так что, хотя дорога на Варс не была столь многолюдна, как имперская, но путешественников на ней было порядком, и среди них иногда встречались лирры. Мэйлинн теперь совсем не казала носа из своего фургона, оглядывая окрестности сквозь узкую щёлочку.

Путешествие до Варса прошло так же спокойно, как и предыдущее. Здесь люди, передвигающиеся группами по шесть и более человек, не были такой уж редкостью, так что на наших путешественников внимания уделялось не более, чем любых других. Мэйлинн старалась сторониться посторонних глаз, но если всё же кто-то видел её, обычно окидывал лишь равнодушным взглядом – не более. К лиррам тут привыкли, а ошейника Наэлирро на Мэйлинн было не разглядеть. Останавливались в постоялых дворах – это было менее подозрительно.

На пятый день пути впереди показались стены Варса. В отличие от того же Сеала, Варс был весьма крупным городом, вторым по величине после Латиона. Он стоял на землях, испокон веков принадлежавших лиррам, и это было заметно в его архитектурном ансамбле. Если бы нужно было охарактеризовать общий стиль Варса одним словом, то лучше всего подошло бы «помпезность». Он был помпезен во всём. Город словно служил ареной для состязаний между лиррийскими и человеческими зодчими. Каждое здание словно стремилось перекричать другие. Всё это создавало давящую безвкусную мешанину, отчего город начинал выглядеть почти пугающе. Недаром Мэйлинн никогда не любила Варс, предпочитая ему куда более мелкий провинциальный Торрон.

– Здесь мы сделаем остановку, – объявил Каладиус. – Пополним припасы и отдохнём денёк. Это наша последняя остановка перед поисками Шеара.

– Не слишком ли опасно оставаться в этом городе? Тут ведь наверняка полно шпионов Ордена! – обеспокоенно спросил Кол.

– Варс – город большой, многолюдный, – ответил маг. – Если будем осторожны, то всё обойдётся. Найдём себе тихую гостиницу, переночуем, а на другой день отправимся на запад.

– Далеко ли отсюда до Наэлирро? – полюбопытствовал Варан.

– Миль двадцать пять, ежели по прямой, – ответил Каладиус. – По дорогам, конечно, выйдет длиннее.

– Это, значит, ты отсюда пешком до Латиона добралась? – со внезапным изумлением спросил лирру Бин. Конечно, он всегда это знал, но лишь сейчас он осознал, как далеко отсюда находился его родной город.

Надо сказать, что теперь, когда за плечами Бина лежали сотни миль пути, он уже не комплексовал перед Мэйлинн так, как это было в первые дни их знакомства. Сейчас он видел, считай, столько же, сколько и она, пережил несколько схваток, повидал многих великих людей и властителей этого мира. Но в эту секунду он вдруг на миг вспомнил то своё ощущение, когда он глядел на девушку, скорее даже девочку, которая уже побывала в стольких местах и даже умела читать по карте. Окидывая мысленным взором весь проделанный путь, и уже примерно представляя расстояния на карте, Бин вновь был до глубины души поражён железным характером его хрупкой подруги.

– Представь себе, отсюда и пешком! – усмехнулась Мэйлинн.

– А ты часто бывала в Варсе? – поинтересовался Кол.

– Не настолько часто, чтобы меня тут запомнили, – девушка тут же поняла, куда клонит легионер. – Приезжали иногда на выходные, развеяться. Иногда – для каких-либо практических занятий. Кстати, примерно год назад у нас была здесь трёхнедельная практика по медицине. Учились врачевать реальных больных, потому что в Школе получалось изучать болезни только в теории.

– Так ты ещё и лекарь к тому же? – удивился Бин.

– А что – это более удивительно, чем лучница или наездница? Я ведь уже объясняла – надо же было нашим преподавателям чем-то занять нас в течение четырнадцати лет обучения!

– Ну лучницей и наездницей ты себя показала отменной, – встрял в разговор Кол. – Что же ты не проявила свои таланты, когда меня подстрелили?

– Странно, – показала ему язык лирра. – А мне вот казалось, что это я стащила тебя с Белого пути тогда!

– Да я знаю, – тепло улыбнулся Кол. – Спасибо.

– Не за что, – вернула улыбку Мэйлинн. – А вообще в тот раз нас учили врачевать не раны, а болезни. Моя подопечная болела огневицей. Страшный жар, обмороки, сыпь по всему телу. Обычно болезнь не смертельна, но в моем случае у девочки были серьёзные осложнения. Я же сказала, что это была девятилетняя девочка? Ну так вот, она была дочерью дровосека, полусироткой, так как мать её умерла уже давно. И отец постоянно таскал её с собой в лес. А как заболела, стал лечить какими-то народными средствами – то болотный мох к вискам прикладывал, то мороженой клюквой натирал… В общем, когда она оказалась у сестёр-врачевательниц, с которыми сотрудничала Школа, то была уже почти при смерти. И вот меня назначили её выхаживать.

– И что с ней сталось? – в голосе Бина слышалось живое участие, вероятно, снова вспомнил свою любимицу-Нару.

– Я не знаю, – помрачнела лирра. – Мы уехали обратно в Наэлирро через несколько дней после её поступления. Состояние у неё было очень тяжёлое – она постоянно бредила и… – Мэйлинн поперхнулась. – Она называла меня мамой…

Голос лирры внезапно осип, а на глаза навернулись слёзы.

– Каждый раз, когда ей было особенно плохо, она, схватив меня за руку, всё повторяла: «Мамочка, я же не умру?», «Мамочка, обещай, что я не умру»… – рыдания спазмом сдавили ей горло. – И я всегда говорила ей, что она обязательно поправится… Иногда она говорила, как она рада, что я, то есть её мама, на самом деле жива, просила вернуться обратно к ним с папой… – слезы ручьями текли по щекам Мэйлинн. – После такого я убегала в какую-нибудь комнату и рыдала иногда часами, пока меня не разыскивала преподавательница, или кто-нибудь из сестёр-сиделок.

– А что же отец? – спросил Бин, судя по голосу, уже готовый обрушить на несчастного праведный гнев.

– Отец приходил так часто, как мог, – словно оправдываясь, зачастила Мэйлинн. – Но они были очень бедны, так что он почти всё время проводил в лесу. Я даже была у них дома – как-то занесла ему еды и немного денег. Это был даже не дом – они жили в подвале какого-то особняка. Вместо окон – небольшие отдушины под потолком, сырость и холод. Но даже при этом отец сперва отказывался принять деньги. Лишь когда я втолковала ему, что Анни потребуются лекарства, он согласился.

– Так малютку звали Анни? – хриплым голосом спросил Кол.

– Да, – большие прекрасные лиррийские глаза сверкали от слёз. – Её зовут Анни.

Кол совсем смутился, поняв, что сморозил глупость.

– Я уверен, что она поправилась и сейчас живёт, с благодарностью вспоминая тебя, – неуклюже попытался оправдаться он.

– Э, дорогая моя, – протянул Каладиус, внимательно вглядываясь в лицо лирры. – Я уже вижу, что вы хотите сказать! И вынужден сразу ответить – нет, мы не станем навещать эту несчастную девочку. Напротив, мы будем за тысячу шагов обходить все места, где вас могут узнать. Можете считать меня чёрствым сухарём, – теперь маг обращался будто бы ко всем присутствующим. – Но даже эта трогательная история не заставит меня передумать. Наш план предельно прост – находим гостиницу, отдыхаем, не показывая носа на улицу, затем так же тихо уезжаем.

– Но вы же говорили о том, что нужно пополнить запасы! – слабо возразила Мэйлинн.

– И этим займусь я лично, – отрезал Каладиус. – Не думаю, что у Ордена есть возможности, чтобы зацепить меня поиском, даже если я буду у них под носом. Я сделаю все необходимые распоряжения, а вы же все это время будете спать в своих кроватях, да так, чтобы все вы были в пределах двадцати четырёх футов от амулета.

По тону мага стало понятно, что никакие возражения приняты не будут. Мэйлинн вновь скрылась в фургоне, опустив полог так, чтобы никто не мог её увидеть. Её огорчённые друзья дали шпоры лошадям, надеясь, что быстрая езда разгонит хандру. И таким образом не прошло и получаса, как путешественники въехали в Варс.

Город встретил их обычным гомонящим гулом всех больших городов. Сотни людей, которым нет никакого дела до ещё нескольких новых горожан, въезжающих через ворота. Стражники, ленивыми взглядами оглядевшие фургон и всадников, и решившие, что тут всё в порядке и нет повода для остановок и досмотра. Обычная вонь городских улиц, где в причудливом букете смешивались запахи свежего хлеба, готовящейся еды, конского навоза и нечистот, а также множество других более или менее приятных запахов. Свою нотку вносила весна, приглушая обычное зловоние той свежестью, которую ни с чем нельзя спутать, и, вдыхая которую, каждый улыбается: «Весной пахнет!».

Варс был далеко не самым грязным из всех городов, что повидали на своём пути искатели Башни. По сравнению с теми же бедными кварталами Шатра он и вовсе мог показаться образцом чистоты и санитарии. Однако массивность и вычурность зданий, непропорционально больших по сравнению с не слишком широкими улицами, создавали ощущение какого-то сумрака и тяжести, едва ли не духоты. Здесь даже не было знакомых по другим городам бедных кварталов. Точнее, они были, но не выглядели привычными трущобами. Это были многоэтажные каменные домины, почему-то казавшиеся Бину куда более отталкивающими, чем его собственная хибара в Латионе. Создавалось впечатление, что эти толстые стены изнутри давили жильцов в их ничтожных квартирках и комнатушках, подобно стенам тюрьмы.

– Что-то мне кажется, что уж сюда я точно на старости лет не перееду, – проворчал Кол, разделяя общее впечатление от Варса.

Казалось, что тяжесть архитектуры непосильным грузом давила на жителей города. Почти не было улыбающихся, простодушных лиц, редко звучали задорные громкие голоса. Даже детишки, иногда попадавшиеся на глаза путешественников, казались озадаченными какой-то космологической неразрешимой проблемой. Столь же странным было выражение лиц и других местных жителей: они брели, глядя словно бы внутрь себя, с отрешённым лицами людей, обременённых неподъёмным грузом проблем.

– Если проводить конкурс на самый унылый город мира, другим городам придётся попотеть, чтобы выиграть у Варса, – продолжал комментировать Кол. – Они что – вообще никогда не радуются? Да даже в поражённых сифилисом кварталах Золотого Шатра люди выглядели более жизнерадостно!

– Отчасти это, возможно, снобизм жителей второго по величине города королевства, – усмехнувшись, ответил Каладиус. – С одной стороны, их немного коробит, что они – не первые, с другой – они всё-таки больше всех остальных. Южная столица Латиона, как иногда называют Варс.

– Кто называет? – без особого, впрочем, интереса спросил Бин, хотя никогда прежде не слыхал подобного определения.

– Наверное, сами жители Варса, – с ни с чем не сравнимым презрением столичного жителя фыркнул Кол.

– Не стоит насмехаться над славным городом, предоставившим нам временное пристанище! – впрочем, судя по тону Каладиуса это было очередной замаскированной издёвкой. – Зато всем известно, что Варс – город мануфактур! Промышленный центр королевства.

– Так вот чего они все такие замученные! – с видом человека, которого посетило величайшее озарение, воскликнул Кол. – Им бы побольше отдыхать!

– Увы, жизнь в Варсе очень дорога, – теперь уже без тени шутки ответил маг. – Жилье стоит очень дорого, ведь здесь что ни дом, то почти что хоромы. Да и всё остальное стоит заметно дороже, чем в том же Латионе, поскольку каждый старается раздобыть средства к существованию.

– Неудачное место, мессир, вы выбрали для пополнения запасов, – покачал головой Кол.

– Просто есть такие запасы, которые не пополнишь в другом месте, – уклончиво ответил Каладиус.

– Вон, поглядите-ка, – махнул рукой Варан, подъехавший ближе. – Кажется, вполне неплохое местечко, чтобы остановиться.

От улицы, по которой ехали путешественники, отходил переулок, заканчивающийся тупиком. Тупик этот образовывало здание, в котором по всем признакам можно было распознать постоялый двор средней руки. Главное, что народу поблизости от гостиницы не наблюдалось, да и само место выглядело тихим и уединённым.

– Согласен, – окинув местность цепким взглядом, ответил маг. – Неплохое расположение и, главное, тихо.

– А название-то какое, – с нехорошим смешком проговорил Варан, глядя на нахмурившегося Кола. – «Тройка лошадей»…

Мы помним, что у легионера, по его собственному убеждению, не сложились отношения с заведениями, поштучно отсчитывающими животных.

– Ну это всё же не «Четыре зайца», – буркнул Кол, вспоминая тот разговор с Вараном в таверне «Три кита». – Будем надеяться, что проклятье пало.

Сказав это, Кол сделал попытку рассмеяться, но получилось донельзя фальшиво.

***

Внешний вид гостиницы полностью соответствовал содержанию. Действительно, здесь было тихо, немноголюдно и полно свободных номеров, правда, не страдающих излишними роскошествами, ну да на одну ночь, да ещё и после ночёвок в палатках, она вполне подходила. Памятуя о том, что никто из спутников не должен был отдаляться больше, чем на двадцать четыре фута от амулета, решили, что все мужчины будут спать в одной большой комнате, а Мэйлинн достанется комната на одного. Правда, пришлось смириться с тем, что комната лирры оказалась на первом этаже, а более дешёвые многоместные номера располагались на втором.

Справедливости ради нужно отметить, что, например, Пашшану не стоило опасаться заклятий поиска, учитывая, что вероятность того, что какая-либо из его вещей оказалась в руках Ордена, была практически нулевой. Также и Каладиус убеждал, что никакому магу не под силу зацепить его поисковым заклятием и, учитывая опыт и силу волшебника, не было оснований этому не верить. Кстати, именно поэтому Каладиус взял с собой баинина, и они вместе отправились в город «пополнить припасы», как выразился маг.

Кол, Бин и Варан остались втроём, коротая время за обычными картами. Впрочем, вскоре к ним присоединилась и Мэйлинн, которой не очень-то охота было сидеть в одиночестве.

– Как жаль, что мессир не взял меня с собой! – огорчённо проговорила она, плюхаясь на кровать рядом с Бином. – Я же тоже защищена от заклятий поиска! Накинула бы капюшон, никто бы не узнал меня.

– Незачем рисковать, – не отрывая глаз от своих карт, ответил Кол. – Всё-таки в Варсе ты периодически бывала. Всякое может быть. Случайный порыв ветра – и твоё лицо увидят именно те, кто видеть его не должен. Поскорей бы уж эта ночь прошла, да выбраться бы из этого города!

– Всё боишься, что три лошади принесут тебе новые неприятности? – сверкнул своими белоснежными искусственными зубами Варан.

– Да ничего я не боюсь! – раздражённо бросил Кол. – Просто не нравится мне этот город. И предчувствия какие-то нехорошие.

– Не беспокойся! – Варан с лёгкостью отбил все карты, брошенные под него соперниками. – Если бы нас засекли, то постарались бы взять ещё во время дороги – меньше шума. Раз мы благополучно въехали в город, стало быть – благополучно и выедем!

– Да, – мрачно проговорил Кол. – Только если они опасаются лишнего шума… А если нет? Тогда место для ловушки идеально – в этих четырёх стенах нас куда проще застать врасплох.

– Они уже пытались, – самодовольно ухмыльнулся Бин, вспоминая Дуондур. – И у них не получилось. Мне тоже кажется, что проще было бы справиться с нами хоть даже в той рощице, где мы ночевали вчера. А тут – двери, стены, окна со ставнями. У них ничего не получится.

– Надеюсь, вы правы, – однако весь вид Кола говорил, что друзья его ничуть не убедили.

– Я тоже думаю, что нам ничего не грозит! – подхватила Мэйлинн, очевидно, преследуя свою цель. – Мы защищены от поиска, Варс – огромный город с десятками тысяч людей и лирр. Найти нас просто невозможно. Да и даже если бы мы вышли на улицу…

– Мы не выйдем на улицу! – резко осёк её Кол. – Мессир велел ждать его здесь, этим мы и займёмся.

– Ты хочешь узнать, что сталось с той девочкой? – участливо спросил лирру Бин, видя, как она огорчена.

– Тут от силы час ходу до её дома, – тихо пробормотала Мэйлинн. – Я бы только туда – и сразу обратно!

– Прости, подруга, но ты никуда не пойдёшь, – решительно произнёс Кол и оглянулся, ища поддержки друзей.

– Это будет очень неразумно, Мэйлинн, – мягко проговорил Варан. – Да и бессмысленно. Сейчас она для тебя ещё жива. А представь, что ты придёшь туда и узнаешь, что она уже почти год как умерла? Не лучше ли оставить себе эту надежду?

– Они правы, – с тяжёлым вздохом сказал Бин и отвёл глаза.

Теперь, лишившись последней поддержки, Мэйлинн поняла, что разговор на этом исчерпан. Более того, она прекрасно понимала, что её друзья абсолютно правы, как это не печально.

– Ладно, – буркнула она. – Возьмите меня, что ли, четвертой! Сыграем по парам!

***

Каладиус и Пашшан вернулись, когда уже стемнело.

– Что это вы с пустыми руками, мессир? – приветствовал его Кол.

Друзья последние пару часов уже просто сидели, изредка перебрасываясь фразами. Карты осточертели всем, а заняться особо было нечем. Бин, было, предложил Варану выйти во внутренний двор, чтобы поупражняться на мечах, но Кол сразу же пресёк эту идею. Так они и сидели в одной комнате – в тишине и мрачном настроении.

– Совсем не с пустыми, – ответил Каладиус, окидывая взглядом картину всеобщего уныния. – Пришлось, конечно, поискать, но то, что нужно, я нашёл.

– И что же это? – в собеседниках проснулось любопытство.

– Узнаете в своё время, – улыбнулся Каладиус. – Хотя, надеюсь, не придётся.

– Эти тайны так уж необходимы, мессир? – сварливо спросил Кол.

– Увы – да, друг мой, – виновато развёл руками Каладиус. – Иначе я бы сказал. Ну что, не пора ли нам поужинать как следует? Нас сейчас как раз встретил хозяин и объявил, что ужин уже готов.

– Отлично, – лицо Кола чуть разгладилось. – Подкрепиться я не прочь.

– Пашшан, друг мой, будь добр – сходи, распорядись, чтобы ужин подали сюда, – попросил Каладиус, и баинин, молчаливо кивнув, вышел.

– А далеко ли отсюда до этого Шеара? – поинтересовался Кол, когда волшебник уселся за стол.

– По прямой – вдвое ближе, чем до Сеала, – ответил Каладиус. – Беда в том, что больше половины пути придётся продвигаться почти без дорог. Я очень опасаюсь насчёт нашего фургона. Он, конечно, крепкий, да и тяжеловозов мастер Дорни дал добрых и выносливых, но, возможно, его придётся оставить.

– Что ж, пойдём налегке, – легкомысленно пожал плечами Бин. Теперь он уже чаще заговаривал во время подобных советов.

– Я тоже думаю, что ничего страшного не случится, – согласился маг. – У нас не так много вещей. Кое-что можно будет навьючить на тягунов.

– И что же – там, в Санне, действительно бескрайние леса? – несколько мечтательно спросила Мэйлинн. Она уже бывала в океане, но в безбрежных лесах пока ещё не приходилось.

– Ну, конечно там есть и дороги, и поля, и деревни, – отвечал маг. – Но в целом – да, можно сказать, что весь Санн – это один большой лес.

– А найдём ли мы дорогу к этому Шеару, если он давным-давно необитаем? – поинтересовался Варан.

– На этот счёт можете не волноваться, – кивнул Каладиус. – У меня есть карта – одно из моих сегодняшних приобретений. Не скажу, что она далась дёшево, но зато теперь мы, надеюсь, не заблудимся.

В дверь постучались, а затем вошли слуги, несущие подносы с едой. Сопровождал их лично хозяин гостиницы.

– Не изволите ли ещё чего-нибудь? – с подобострастием любого хозяина постоялого двора осведомился он.

– Спасибо, друг мой, – ответил маг. – Если здесь всё, что было в заказе, то больше нам ничего не нужно.

– Если что – зовите в любой момент, – хозяин, раскланявшись, вышел.

От стоящих на столе подносов шёл дразнящий аромат, так что все, кроме Мэйлинн, тут же бросились занимать места. Лирра же осталась сидеть на кровати.

– А ты чего застряла, подруга? – удивлённо посмотрел на неё Кол.

– Да что-то не хочется, – вяло ответила Мэйлинн.

– Надо поесть, дорогая, – отчески проговорил Каладиус. – Перекусите немного, да отправляйтесь спать. Завтра встаём до зари.

– Пожалуй, я сразу пойду лягу, – вставая, проговорила лирра.

– Выпей хоть молока с хлебом! – заботливо предложил Бин.

– Спасибо, не хочется, – поглядев на глиняный кувшин, накрытый тряпицей, ответила Мэйлинн.

– Что ж, спокойной ночи, дорогая! – напутствовал её маг. – Отдохните хорошенько.

– И вам всем – спокойной ночи, – напоследок Мэйлинн улыбнулась друзьям. – До завтра!

– Она расстроена, – отметил очевидное Бин.

– Знаю, – кивнул маг. – Но по-другому было нельзя.

– Ладно, приступим к еде! – потёр ладони Кол. – Я, хотя и тоже несколько расстроен, но настроение у меня никогда не влияет на аппетит.

– А вы чем расстроены, друг мой? – удивился маг.

– У него предчувствие, – хмыкнул Варан, наполняя бокалы друзей вином. Дойдя до бокала Кола, он поднял взгляд на приятеля, и тот отрицательно покачал головой. Мастер Теней пропустил его стакан и стал разливать дальше.

– Что ж, – беря свой бокал, проговорил Каладиус. – Давайте выпьем за то, чтобы предчувствия подвели нашего дорогого друга!

– Отличный тост, мессир! – поднял свой бокал и Варан. За ним то же самое сделали Бин и Пашшан.

– А, Гурр с вами! – рассмеявшись, воскликнул Кол. – Налейте и мне, только немного! За такое грех не выпить!

– Вот это разговор! – обрадовался Варан, тут же плеская в кружку товарища багровой жидкости на пару пальцев.

Чокнувшись, приятели осушили свои бокалы, а затем воздали должное закуске.

Мэйлинн же, вернувшись в свою комнату, не зажигая свечи́, какое-то время стояла у окна, глядя на тёмную улицу. Где-то вдали мерцал робкий свет уличных фонарей, но здесь, в переулке, не горели почему-то даже окна в домах.

Постояв так с четверть часа, Мэйлинн, похоже, наконец решилась. Решительными движениями она достала свой верный арбалет, зарядила его, взяла ещё несколько болтов на всякий случай, а затем, тихонько отворив окно, выбралась наружу. Она примерно знала ту часть города, в которой находилась, и была уверена, что сможет найти дорогу к дому Анни – девочки, которая когда-то называла её мамой. Если всё будет хорошо, то через пару часов она вернётся обратно, и никто ничего не заметит.

Несмотря на позднее время, Мэйлинн не боялась нападений. При ней, кроме арбалета, был ещё и кинжал. Кроме того, она уже столько раз смотрела в лицо опасности, что была уверена в том, что несколько уличных грабителей, даже если они действительно встретятся, не станут серьёзной проблемой.

Выбравшись на скудно освещённые улицы, лирра быстрым шагом двинулась в сторону северной части города. На улицах было немноголюдно, но отдельные прохожие, а чаще – небольшие группы весело галдящих молодых людей, всё-таки попадались. Никто из них не обращал внимания на одинокую тень, укрытую в глухой плащ.

Вскоре Мэйлинн стала узнавать улицы, на которых бывала год назад. Сердце забилось сильнее – ещё четверть часа, и она будет на месте. Мэйлинн непроизвольно ускорила шаг. Она уже почти бежала, хотя внутри неё всё рос холодный комок страха. А что если Варан прав, и она встретит лишь безутешного отца? Чем ближе был заветный дом, тем больше смиряла шаги лирра. Дыхание перехватило, но не от быстрой ходьбы, а от непомерного волнения. Что ж, пребывать в неведении оставалось не больше десяти минут.

Что-то ужалило лирру в ладонь – словно она случайно придавила ею осу. Мэйлинн подавила крик и подняла руку к лицу, словно бы действительно ожидая увидеть там кусачее насекомое, несмотря на середину весны. Но недоумение на её лице очень быстро сменилось ужасом. Мэйлинн поняла – кто, а точнее что укусило её ладонь. Это было кольцо. То самое колечко, полдюжины которых Каладиус купил у торговки близь Сеала и позднее роздал всем спутникам. Вместе с этим осознанием пришёл ответ от кольца – с Колом случилась какая-то беда.

 

Глава 66. Счастливый случай

Сердце бешено билось в груди. Не жалея ног, не жалея дыхания Мэйлинн мчалась по темным улицам Варса. Иногда ей казалось, что она заблудилась, и паника подступала к горлу тошнотой, но, взяв себя в руки, лирра в конце концов всегда убеждалась в том, что бежит правильно. Какие-то фрагменты окружающей обстановки всплывали в памяти, подтверждая, что она уже тут проходила, просто мысли её были так заняты предстоящей встречей, что она почти не обращала внимания на то, что видела вокруг.

Хоровод мыслей бесновался сейчас в её голове. Безумная, отчаянная надежда на то, что баламут-Кол совершенно случайно повернул своё кольцо, не заметив этого. Чуть виноватая мысль о том, что её отсутствие, возможно, было замечено, и именно таким способом ей это дали понять. Мэйлинн успокаивала себя, как могла, мыслью о том, что пятеро вооружённых, опытных мужчин не дадут захватить себя врасплох. Ведь среди них каждый – герой, да плюс один из них – величайший маг современности. Но ощущение чего-то нехорошего продолжало свербеть в воспалённом мозгу. Нет, с отчаянием думала Мэйлинн, никто из её друзей никогда бы не повернул кольцо просто так, или случайно. Что-то стряслось!

Вот она, гостиница. Лирра замедлила шаг, принуждая сердце биться реже, а дыхание – успокоиться. Теперь спешить нельзя. Каждый шаг – словно по натянутой над пропастью верёвке. Арбалет, этот верный и старый друг (как ни ужасно это звучало), привычно и удобно лёг в ладонь. Ещё два болта – в другую руку, чтоб были наготове. Теперь – вперёд.

Лирры славятся лёгкостью шага. Когда нужно, лирра может проскользнуть незаметно почти где угодно. Сейчас было нужно. Буквально вжимаясь в шершавые стены домов, мягко ступая, Мэйлинн шаг за шагом приближалась к злополучной гостинице. Света нигде не было видно, правда, окна комнаты её друзей выходили на другую сторону. В окне комнаты Мэйлинн света, естественно, не было также. Комната казалась совершенно пустой, но лирра не спешила заглядывать туда.

Добравшись до окна своей комнаты, Мэйлинн осторожно сползла по стене, присев на корточки и облокотившись спиной о шершавую извёстку. Замерев, она стала прислушиваться к тому, что происходило в комнате. Все её чувства напряглись до недоступного человеку предела. Мэйлинн пыталась ощутить возмущение, почувствовать то, что невозможно ни увидеть, ни услышать.

Так она сидела без малейшего движения не менее двадцати минут. Ноги затекли, но Мэйлинн даже не шелохнулась. Сейчас она этого даже не ощущала, пытаясь почувствовать что-то. И наконец она была вознаграждена за своё терпение. Да, в её комнате кто-то был. Этот кто-то был так же нечеловечески терпелив, как и она, но он не ждал подвоха, поэтому, вероятно, позволил себе поменять позу. Он лишь слегка пошевелился, нога в мягкой подошве еле шаркнула по половицам, но лирре этого было достаточно.

Засада! И, вероятно, там не один противник. Если ассассины решили не изменять своим привычкам, то их там может быть трое. Значит, сигнал от кольца Кола не был ложным, и с её друзьями действительно случилась беда. Не давала покоя мысль – почему повернуть кольцо удалось лишь Колу? Но до поры Мэйлинн просто гнала её, заталкивала в самые глухие уголки сознания, не позволяя себе думать, что остальные её друзья могут быть просто мертвы. Да и Кол тоже…

Сейчас нужно было думать о другом. Нужно было разработать план действий. Если ассассинов в комнате больше одного, справиться с ними будет практически невозможно. Они ждут её, они – словно взведённые пружины. Их реакция обострена до предела. С одним бы она, возможно, ещё справилась бы, но… Мэйлинн до крови закусила губу, чтобы не застонать от безысходности.

Нужно отыскать друзей. Увы, простое заклинание, наложенное на кольца, исчерпывалось лишь оповещением об опасности. Чувствовать друг друга волшебные колечки не могли. Спутники Мэйлинн могли находиться сейчас как в тридцати шагах от неё, в своей собственной комнате, так и в нескольких милях отсюда. Сколько было нападавших? Все ли они тут? Слишком много вопросов…

Слабый оранжевый свет вдруг пролился из окошка, находившегося дальше от Мэйлинн, неподалёку от входа. Это не могли быть нападавшие – они не будут настолько безрассудны. Без малейшего шума Мэйлинн скользнула туда, хотя ноги онемели и отозвались колющей болью. Добравшись до окна, лирра осторожно заглянула в него.

Это был трактирщик. Он вошёл в свою, вероятно, комнату, держа в руке огарок свечи. Было видно, что он бледен, и что руки его заметно дрожали. В момент, когда в окно заглянула Мэйлинн, трактирщик непослушными пальцами пытался расстегнуть ворот рубашки. Вероятно, собирался укладываться спать.

Одного мгновения было достаточно, чтобы понять, что трактирщик, очевидно, в курсе произошедшего. Значит, необходимо пообщаться с ним. Мэйлинн не сомневалась, что он выложит всё, что знает. Оставалось только проникнуть внутрь, и это была проблема. Входная дверь наверняка заперта. Обнаружить открытое окно казалось маловероятным, учитывая, что ночь была весьма свежая. Малейший шум – и ассассины будут тут как тут.

Счастливый случай пришёл на помощь почти отчаявшейся девушке. Внезапно легонько звякнуло, открываясь, окно над её головой. Вероятно, трактирщику стало душно – то ли оттого, что случилось в его гостинице, то ли действительно чересчур натоплено было в помещениях, и вот он приоткрыл окно. Шумно глотнув свежего воздуха, хозяин вновь отошёл от окна и тяжело упал на постель. Слышно было, как он возится со шнурками, стягивающими рубашку. Затем, вероятно, так и не справившись с этим предметом одежды, он кое-как скинул тяжёлые башмаки и лёг. Зашуршало натягиваемое одеяло, скрипнула кровать – вероятно, трактирщик отвернулся к стене.

Он долго ворочался, вздыхал и даже постанывал. Всё это время Мэйлинн неподвижно сидела у приоткрытого окна, молясь лишь о том, чтобы его вновь не закрыли. Наконец трактирщик, похоже, успокоился и затих. Неясно – спал ли он, но Мэйлинн не могла больше ждать. Медленно распрямившись, так, что не издал ни малейшего шороха её плащ, она осторожно развязала его шнуровку и очень аккуратно сняла. Если при этом и был какой-то шум, то уж не туговатому уху трактирщика было его услышать.

Освободившись от мешавшего плаща, Мэйлинн медленно и осторожно стала приоткрывать оконную створку, надеясь, что петли не скрипнут, а усилившийся поток прохладного воздуха не побудит засыпающего мужчину встать, чтобы закрыть окно. Наконец, через несколько мучительно долгих минут окно было открыто настолько, что в него могла проскользнуть худенькая девушка вроде Мэйлинн. К счастью, окна гостиницы были расположены довольно низко, так что взобраться не составило никакого труда.

Только лирра, с её природной пластикой, грацией и мягкостью движений могла бы совершить всё это без шума. Оказавшись в комнате, Мэйлинн осторожно вынула кинжал из ножен и медленно приблизилась к кровати. Хозяин гостиницы лежал, отвернувшись к стене, мерно дыша. Похоже, действительно спал. Решающий миг настал.

Боясь, что трактирщик может поднять шум, Мэйлинн решила зажать ему рот ладонью. Однако, чуть поразмыслив, она решила, что её ладонь не станет серьёзной преградой для крика. Оглядевшись, девушка заметила какую-то тряпицу, лежащую прямо на полу, вероятно, что-то из одежды хозяина. Осторожно взяв её в руки, как следует скомкав в ладони, чтобы получился плотный валик, лирра резким движением прижала его ко рту спящего. Одновременно другая рука кольнула мужчину в шею острым кинжалом.

– Один звук – и ты труп! – яростно прошипела Мэйлинн, когда затрепыхавшийся трактирщик что-то замычал.

Тот, несмотря на сон, соображал быстро, потому что тут же обмяк и затих.

– Я уберу сейчас тряпку ото рта, – продолжала шептать лирра. – Но кинжал по-прежнему будет у твоей шеи. Даже если мне покажется, что ты слишком громко дышишь – я тут же перережу тебе горло! Всё понял?

Трактирщик молча кивнул. Секунду Мэйлинн ещё колебалась, но деваться было некуда, и она отняла импровизированный кляп от лица хозяина гостиницы.

– Лежи как лежишь! – приказала она. – Не двигайся, просто отвечай на вопросы. Тогда будешь жить. Понял?

Трактирщик вновь кивнул. Его тело сотрясала дрожь, судя по слабым хлюпаньям и шмыганьям носом, он плакал, но жизнь была дороже, так что Мэйлинн поняла, что тот не станет шуметь.

– Что сталось с твоими постояльцами?

К чести трактирщика, он не стал разыгрывать дурачка, не понимающего о чём идёт речь.

– Их унесли, – чуть слышно просипел он.

– Что значит «унесли»? – Мэйлинн едва сдерживала панику. – Они мертвы?

– Нет, – в животе трактирщика громко заурчало, он чувствовал, что вот-вот опростается прямо в постель. Говорить было страшно, но утаить – ещё страшней. – Они спали.

– Почему?

– Сонное зелье… – хозяин дышал тяжело и часто, горло пересохло, и язык едва ворочался во рту.

– Как оно попало к ним? – лирра чуть сильнее надавила на кинжал.

– Оно было в вине, – булькнул трактирщик.

– И кто же его туда добавил?

Несколько секунд хозяин молчал. Больше всего на свете ему сейчас не хотелось отвечать именно на этот вопрос. Видя эту заминку, Мэйлинн ещё чуть надавила на кинжал, судя по всему, проткнув кожу, потому что трактирщик судорожно втянул в себя воздух.

– Я… – давясь беззвучными рыданиями, выдавил он. – Меня заставили, милостивая госпожа, клянусь вам!

– Кто заставил? – лирра тоже вынуждена была заставить себя ослабить нажим кинжала.

– Лирры… Они угрожали убить меня и сжечь гостиницу. Потребовали, чтобы я подсыпал порошок, что они дали, в вино и молоко. Сказали, что просто заберут тех людей и оставят меня в покое.

– Сколько их было?

– Я видел семерых… Они прятались в подвале и ждали, когда подействует зелье. Затем подогнали фургон, погрузили туда тела и уехали.

– Сколько осталось в гостинице?

– Двое… Вас поджидают, – значит, хозяин уже понял, с кем разговаривает. – Вы бы видели, как они удивились, когда поняли, что вас нет! – трактирщик позволил себе хриплый смешок.

– Знаете, куда они увезли моих друзей?

– Точно не знаю, госпожа, – преданным шёпотом ответил хозяин. – Но очевидно, что куда-то недалеко.

– С чего ты взял?

– Когда ваших друзей грузили в фургон, я осмелился спросить, не нужно ли было накинуть на них что-то тёплое. Ведь они были без верхней одежды, а на улице холодно, особенно когда лежишь неподвижно… Так вот один из лирр ответил мне, чтоб я не волновался, мол, не успеют замёрзнуть. Затем он прикрикнул, чтоб я не лез не в своё дело, и я отстал.

– Недалеко – понятие растяжимое… – прошептала Мэйлинн. – Что ещё ты заметил?

– Фургон у них был… необычный, – ответил, подумав, трактирщик. – Белый, с красной крышей. Словно…

– У Ордена сестёр-врачевательниц? – закончила за него Мэйлинн.

– Точно, – подтвердил хозяин.

– Где ближайший приют сестёр-врачевательниц?

– Четверть часа ходьбы отсюда. У Королевского пруда.

– Я знаю, где это, – кивнула Мэйлинн. – Как думаешь, они могли уехать туда?

– Очень может быть.

– Это всё, что ты можешь сказать?

– Да, госпожа, – трактирщик напрягся, поскольку окончание разговора сулило ему страшную неопределённость.

Мэйлинн задумалась. Что делать дальше – она понятия не имела. Броситься к приюту сестёр-врачевательниц, уповая на удачу? Но трактирщик тут же поднимет шум, и по её следу пустятся два ассассина. Попытаться убить ассассинов – почти непосильная задача, а кроме того, всё снова упирается в трактирщика. Конечно, можно его оглушить…

Трактирщик, затаив дыхание, ожидал окончания раздумий лирры. Живот урчал, не переставая, несчастный напрягался изо всех сил, чтобы удержать содержимое кишечника. Чем дольше затягивалось молчание, тем больше хозяин гостиницы начинал ощущать угрозу жизни.

– Хорошо, – наконец произнесла Мэйлинн, и хозяин дёрнулся, словно от удара. – Сейчас я уберу кинжал от твоего горла, встану, а затем ты закричишь.

– Что? – трактирщик решил, что ослышался.

– То, что слышал. Ты закричишь, что я здесь.

– Но, госпожа… – оторопело прошептал хозяин.

– Делай, как я сказала! – резко оборвала его Мэйлинн.

Она осторожно выпрямилась и, отойдя поближе к окну, взяла в правую руку арбалет, а в левую – кинжал. Навела арбалет на закрытую дверь. Сосредоточенно выдохнула. Палец удобно лёг на спусковой крючок.

– Давай! – шепнула она, и трактирщик заорал.

В этот крик он вложил весь ужас последних часов, что он пережил. Ничего разборчивого он не кричал, просто драл глотку в исступлённом рёве.

Мэйлинн не слышала приближающихся шагов – крик трактирщика всё ещё звенел в ушах. Дверь неожиданно резко распахнулась и на пороге возникла тень. Мэйлинн тут же выстрелила в неё, но тень, вооружённая мечом, отбила болт. Первый, потому что вслед за ним, спустя долю мгновения, полетел второй, и вот его отбить ассассин уже не сумел. Болт ударил убийцу в грудь, и тот замешкался на пороге, хватаясь руками за стены.

Но его тут же отбросил в сторону второй ассассин, врываясь в комнату. Мэйлинн выставила вперёд кинжал, понимая всю бессмысленность этого жеста. Трактирщик замолчал, боясь не только кричать, а даже дышать.

– Сдавайся, – на лиррийском языке произнёс ассассин. – Тебе не выстоять против меня.

Несколько секунд Мэйлинн неподвижно стояла, напряжённо держа перед собой кинжал. Затем она, словно обессилев, разжала пальцы. Клинок, звякнув, упал на пол. Закрыв лицо руками, девушка зарыдала, медленно осев на пол. Ассассин кошачьим шагом подошёл к ней, тут же ногой отпихнув кинжал в сторону.

– Ты сдаёшься? – спросил он.

– Сдаюсь, – сквозь слёзы прошептала Мэйлинн.

– У тебя больше нет с собой оружия?

– Больше нет…

– Позволишь обыскать тебя?

– Делай что хочешь, – устало произнесла лирра, вставая.

Ассассин тактично и профессионально провёл руками вдоль её тела, удостоверяясь, что она нигде не прячет оружие. Нашёл два болта, заткнутые за пояс, отшвырнул их в сторону, к арбалету и кинжалу.

– Ничего из их вещей не тронь! – предупредил он трактирщика. – Всё сложи в одно место и запри. После мы заберём. Мне придётся тебя связать, – обратился он уже к Мэйлинн.

– Я не стану пытаться бежать или сопротивляться, – вяло ответила она.

– Будет лучше, если я тебя свяжу, – мягко, но настойчиво повторил ассассин.

– Как хочешь, – Мэйлинн сама протянула ему руки, которые он тут же крепко смотал длинным поясом.

– Пойдём со мной, – пригласил ассассин. – Я отведу тебя туда, где твои друзья.

– А что же с твоим напарником? – спросила Мэйлинн.

– Считай, что уже мёртв, – осмотрев тело товарища, ответил ассассин. – Ему уже не помочь.

– Мне жаль, – искренне сказала Мэйлинн.

– Мне тоже. Оставь его здесь, человек, – обратился он к трактирщику. – Мы вернёмся за ним позже.

Хозяин гостиницы посмел лишь кивнуть в ответ.

– Пошли, – мягко увлекая за собой лирру, сказал ассассин.

– Мне бы одеться потеплей, – изображая неведение, проговорила та.

– Не замёрзнешь. Тут недалеко.

***

Догадки Мэйлинн оказались верны. Вскоре они достигли места, которое жители Варса называли Королевским прудом. Это действительно был широкий пруд, размером с небольшое озеро, с чистой прозрачной водой. В центре этого пруда был рукотворный островок с красивой беседкой, летом утопавшей в зелени жасмина и фруктовых деревьев. Берега пруда были окаймлены гранитом, а вниз вели широкие лестницы, уходящие прямо в воду. Королевский пруд был любимым местом отдыха горожан.

Однако застройка на его берегах была весьма плотной – место считалось престижным. Многие дома буквально нависали над водой, имея отдельные террасы, спускающиеся прямо к воде. Также на берегу пруда стояло здание, принадлежащее Ордену сестёр-врачевательниц. Этот Орден состоял преимущественно из лирр, хотя в него входили и люди. Идея этого Ордена состояла в помощи обездоленным, в первую очередь тем, кто был очень болен. Именно к этому зданию и направлялась Мэйлинн и её конвоир.

Однако лирра была очень удивлена, когда они прошли мимо. Неподалёку от приюта стоял небольшой особнячок, поражающий своими карликовыми для Варса размерами – всего два этажа, да и в остальных измерениях он был совсем невелик. Особнячок был словно зажат между двумя куда более крупными и массивными домами. Мэйлинн поняла, что её ведут именно туда, в этот маленький особняк. И на этот раз она не ошиблась.

Ассассин постучал в дверь условным стуком, и ему тут же открыли.

– Взял? – спросил кто-то, невидимый в тени.

– Взял, – просто ответил конвоир лирры.

– А где Ваоллин?

– Мёртв, – бесстрастно ответил ассассин.

– Входите.

Мэйлинн в сопровождении двух ассассинов поднялась на второй этаж. Они попали в довольно просторную комнату, освещённую несколькими крупными канделябрами, каждый о пяти свечах. Навстречу им вышел довольно крупный для лирр ассассин с хорошо развитой мускулатурой. Почти тут же Мэйлинн увидела своих друзей, беспомощно лежащих на небольших кушетках. Они не были даже связаны – вероятно, лирры были весьма уверены в своём зелье. Ещё трое лирр сидели у стен, скрестив на груди руки, и внимательно смотрели на неё.

– Вот ты и здесь, – безо всякого злорадства произнёс встречающий её ассассин. – Позволь представиться, меня зовут Сайлионин. Я – главный среди тех, кого послали за тобой.

– Хорошо, – кивнула Мэйлинн. – Я пришла сюда, чтобы заключить сделку.

– Как любопытно! – одними губами улыбнулся Сайлионин. – Именно за этим мы тебя и искали. Стоило ли тогда бегать, скрываться, убивать своих братьев?

– У меня нет братьев, лишь сестра, – хмуро ответила Мэйлинн. – И друзья, которых вы похитили.

– И какую сделку ты хочешь заключить, Мэйлинн из рода Айрига? – впервые назвал её по имени ассассин.

– Вы отпустите моих друзей, не станете больше чинить им вреда, а я… Я пойду с вами, куда скажете.

– У умных людей мысли сходятся, – легко рассмеялся Сайлионин. – Я думал предложить тебе то же самое. Если бы ты захотела выслушать нас сразу, Ваоллин был бы жив…

– Я сожалею о том, что пришлось убить его и других. Так, значит, мы договорились?

– Конечно, – тут же согласился Сайлионин. – Твои друзья будут отпущены на все четыре стороны, если ты пойдёшь с нами.

– Хорошо. Пусть их доставят обратно в гостиницу, откуда их привезли. Пусть не тронут никаких вещей, принадлежащим им или мне. По возвращении ваших подчинённых мы направимся туда, куда вы скажете.

– Если мы сделаем то, о чём ты просишь, – осторожно переспросил ассассин. – Ты поклянёшься, что добровольно отправишься с нами, не пытаясь сбежать?

– Клянусь, что пойду с вами туда, куда вы скажете! – твёрдо повторила Мэйлинн, глядя прямо в глаза своим пленителям.

– Сделайте то, что она просит! – приказал Сайлионин.

Четверо ассассинов тут же бросились выполнять приказание. Они, разделившись на пары, осторожно подхватили Бина и Пашшана, и аккуратно понесли их вниз по лестнице. Затем они вернулись и за остальными.

– Через двадцать минут они будут здесь и сообщат об исполнении, – заверил Сайлионин. – После этого мы уйдём.

– А как я узнаю, что вы не обманули?

– Мы не обманем, – гордо ответил ассассин. – Нам это незачем. Главное – сдержи своё слово.

– Я своё слово сдержу, – вновь подтвердила Мэйлинн.

– Хорошо. Тогда проходи, располагайся.

– Если мы теперь друг другу доверяем, быть может вы развяжете мне руки? Вы же не боитесь, что я, безоружная, справлюсь с двумя такими бойцами, как вы? – чуть насмешливо спросила лирра.

Чуть замешкавшись, Сайлионин кивнул и сам лично подошёл, чтобы снять путы с запястий Мэйлинн.

– Спасибо, – проговорила та, проходя вглубь комнаты.

Оглядевшись, Мэйлинн направилась к окну. Ассассины чуть напряглись, но лирра лишь приникла горячим лбом к холодному стеклу, меланхолично глядя на бликующую поверхность пруда.

– Как вы нас нашли? – спустя пару минут вновь заговорила она.

– Очень просто. Прилетел голубь из Сеала. Вас заметил один человек.

– Саррассанский купец, – тут же вспомнила Мэйлинн. – Так неужели вы содержите шпионов-людей?

– Иногда приходится, но в этот раз всё гораздо проще, – усмехнулся Сайлионин. – Этот человек, прибыв в Сеал, на всех углах принялся трубить о том, что повстречался с очень важными людьми, приближенными императора. В корчме, в которой он в очередной раз рассказывал эту историю, приписывая себе близкое знакомство с этими людьми, был наш лирра. Несложно было понять, о ком идёт речь. Розыски в Сеале результатов не дали, а затем свидетели подтвердили, что вы направились по Варсскому тракту. Собственно, мы это и предполагали. Ну а дальше всё просто – нас предупредили, мы вас ждали. Проследили до гостиницы. Осторожно обработали хозяина, заставили подмешать снотворное в вино и молоко. Да-да, – улыбнулся он. – Мы знаем о твоих предпочтениях.

– Почему снотворное? – спросила Мэйлинн.

– Проще и эффективней, чем магия, – пожал плечами ассассин. – Да и не нужно таскать с собой магинь. Тем более, сомневаюсь, что те магини, которые были в нашем распоряжении, смогли бы противостоять Каладиусу.

– Это точно, – злорадно усмехнулась Мэйлинн. – А вы знаете, куда мы направляемся?.. Направлялись… – тут же поправилась она.

– Конечно знаем, – без тени высокомерия, лишь констатируя факт, ответил Сайлионин. – Вы идёте согласно тому плану, что был описан Биаллом Пивилийским в его безумной книжонке. А сейчас, вероятно, направляетесь в Шеар?

Мэйлинн закусила губу. Да, Орден действительно неплохо был осведомлён об их путешествии.

– А вы знаете, для чего я понадобилась Ордену? – задала она ещё один вопрос.

– Мы знаем лишь то, что нам нужно для выполнения задачи, – сухо ответил ассассин.

– Ну оно и понятно, – Мэйлинн вновь отвернулась к окну.

Комната погрузилась в молчание. Минуты медленно текли одна вслед другой.

– А здесь душно, – спустя долгое время проговорила Мэйлинн, распуская шнуровку ворота. Фальшивое горло, скрывающее ошейник, словно сдавливало горло настоящее. Резким движением лирра стянула его, явив ассассинам гордые черные обводы витиеватой татуировки. Аккуратно сложив, положила кусок телесной ткани на подоконник.

– Вернулись, – прислушавшись, проговорил Сайлионин. – Собирайся, пошли.

– Ещё немного времени, – попросила Мэйлинн. – Пусть все поднимутся сюда. Мне нужно кое-что сказать перед уходом.

– Хорошо, – Сайлионин выглядел слегка удивлённым, но выполнил просьбу.

Вскоре четверо ассассинов поднялись в комнату.

– Что ты хотела сказать? – спросил Сайлионин.

– Вы знаете, зачем Орден искал меня? – обведя всех взглядом, спросила Мэйлинн.

– Мы уже сказали, что нам это неизвестно.

– Так знайте – из меня хотят сделать спасительницу нашего народа, – звонким голосом провозгласила Мэйлинн. – Ту, что уничтожит людей и сделает Паэтту землёй для лирр.

Ассассины молчали, не выражая никаких чувств.

– Но что же сделала я? – продолжила лирра. – Я сбежала! Я устыдилась своей сущности! Я… – она схватила свёрнутый на подоконнике фальшивый воротник и швырнула его под ноги ассассинам. – Я выбрала вот это, потому что не хотела быть той, кто я есть! Но теперь я думаю: а может быть так, чтобы я была неправа? И то, что мы сейчас стоим здесь, с вами, убеждает меня в этих словах. Я…

– Почему он горит? – вскричал один из ассассинов, указывая на брошенный Мэйлинн кусок ткани, который вдруг охватило пламя.

– Я не понимаю, что происходит! – с нотками паники в голосе воскликнула Мэйлинн, и вдруг вскочила на подоконник.

– Хватайте её! – воскликнул Сайлионин и сделал шаг, чтобы помешать лирре выпрыгнуть из окна.

Второй шаг он сделать уже не успел. Яркая фиолетовая вспышка пожрала полутьму комнаты, поглотив и тех, кто в ней находился. Затем раздался мощный взрыв. Взрывная волна упруго ударила Мэйлинн в грудь, толкнув её сквозь распадающееся стекло прямо в холодные воды Королевского пруда.

 

Глава 67. Санн

Чёрная вода охотно приняла лирру в свои ледяные объятия. Мэйлинн упала в воду спиной, отчего её слегка оглушило в дополнение к тому, что она получила от взрывной волны. В этом месте пруд был неглубок – около четырёх футов, или чуть больше, так что тело лирры погрузилось до самого дна, взметнув вверх облака глея. Мэйлинн не лишилась сознания, и глаза её оставались открытыми, так что она получила возможность лицезреть фиолетовое зарево над водой, а затем – дождь горящих обломков и битого стекла, сыпанувший сверху. По счастью, падающие куски были пока совсем некрупные, так что даже сравнительно небольшая толща воды предохраняла Мэйлинн от неприятных сюрпризов.

Слегка придя в себя и осознав, где она находится, Мэйлинн поспешила встать на ноги. Однако это оказалось плохой идеей – ноги лирры почти по колено вошли в зыбкое дно, так что даже встав, она толком не могла бы вздохнуть. Поэтому девушка резко оттолкнулась ногами и поплыла в направлении берега. Тело сводило от холода, промокшая одежда и надетая под ней кольчуга тянули ко дну. Хвала богам, что здесь было неглубоко! Окажись Мэйлинн в сотне ярдов от берега, вполне возможно, выплыть бы она уже не смогла. А так ей не пришлось даже работать руками. Пару раз оттолкнувшись от дна, лирра поднялась. Вода доходила ей почти до пояса. Неуклюже, борясь с мягким илистым дном, она побрела к ближайшему спуску к воде.

Вокруг нарастал шум переполошенного города – кто-то кричал, кто-то визжал, хлопали ставни и двери. Попасться на глаза зевакам Мэйлинн не желала – хотелось бы, чтобы Орден по возможности считал её мёртвой, хотя девушка понимала, что ей не удастся долго водить врагов за нос. Но ей нужно было время хотя бы до утра, чтобы покинуть город.

Осторожно, поминутно оглядываясь Мэйлинн, как ей хотелось думать, незаметно выбралась на городские улицы. Сначала она планировала на некоторое время укрыться в густой тени одного из домов, переждав весь этот гвалт, но вскоре поняла, что просто-напросто замёрзнет, если останется здесь хотя бы на несколько минут. Поэтому обождав, пока вода перестанет лить с неё ручьями, выдавая в ней участницу происшествия, Мэйлинн быстрым шагом направилась в сторону гостиницы. Ставшие тяжёлыми сапоги противно чавкали, ёрзая по ноге. Холод сковывал движения, она уже не чувствовала ни пальцев рук, ни пальцев ног, а зубы выстукивали какой-то невообразимый ритм. Чтобы согреться, Мэйлинн перешла на рысцу, а затем и вовсе побежала. Несмотря на то, что при быстром беге её, казалось, обдувал ледяной ветер, студивший кожу, внутри стало как будто теплее.

Когда лирра добралась до гостиницы, сил на конспирацию у неё уже не осталось. Она заколотила онемевшими руками и ногами в закрытую дверь, и продолжала бить пока та не открылась. Насмерть испуганный трактирщик ужаснулся, казалось, ещё больше, увидев Мэйлинн, да ещё в таком виде. Не говоря ни слова, лирра ввалилась внутрь, плечом толкнув в сторону остолбеневшего хозяина. В гостинице было божественно тепло, но для промёрзшей насквозь девушки этого было мало. Она бросилась на кухню, надеясь, что очаг ещё не остыл.

Очаг, к разочарованию Мэйлинн, был уже погашен, хотя в глубине ещё тлели угли. Но рядом стоял большой чан, в котором кипятили воду для нужд кухни и постояльцев, и вот он был ещё довольно горячим. Словно близкого друга, лирра обняла этот чан, пытаясь впитать всё его тепло без остатка. Вскоре потерявшие чувствительность конечности дали о себе знать жутким покалыванием, от которого слезы выступили на глазах Мэйлинн. Всё это время трактирщик стоял неподалёку, с немым ужасом глядя на свою постоялицу.

Через некоторое время Мэйлинн нашла в себе силы отлепиться от благословенного чана. Слезящимися глазами она взглянула на стоящего рядом хозяина.

– Где мои друзья? – язык ещё плохо повиновался, так что вопрос получился невнятным, однако трактирщик его понял.

– Здесь, сиятельная госпожа! – залебезил он. – Наверху, в своей комнате. Принесли их лирры назад. Они всё ещё спят, – глазёнки трактирщика забегали, поскольку он невольно напомнил девушке о своём предательстве.

Лишь кивнув в ответ, Мэйлинн тяжёлым, хлюпающим шагом направилась в свою комнату. Тут она первым делом скинула с себя всю одежду, а затем стала тереть себя полотенцем до тех пор, пока её кожа не покраснела и не стала нестерпимо гореть. Тогда лирра натянула сухую одежду, причём, поморщившись, натянула ледяную кольчугу, правда, поддев под неё две рубашки вместо одной. Сверху натянула тёплую куртку. Главной проблемой были сапоги – второй пары у Мэйлинн не было, поэтому она натянула несколько пар носков. После этого она вышла в коридор, направившись к лестнице на второй этаж.

– А я разжёг огонь в камине, – кланяясь, воскликнул хозяин, увидев её.

– Позже, – едва справившись с соблазном, буркнула Мэйлинн.

Она взбежала по лестнице и вошла в комнату друзей. Все они, до сих пор крепко спящие, были аккуратно уложены каждый на отдельной кровати. Подойдя ближе, Мэйлинн убедилась, что сон, хотя и очень глубокий, но был, тем не менее, вполне обычным, а значит – безопасным. Судя по всему, её друзьям пока ничего не угрожало, поэтому она, плотно прикрыв дверь, вернулась вниз.

– Где моё оружие? – спросила она у трактирщика.

– Всё тут, – с готовностью бросился он к своей комнате. – Я всё прибрал, как было велено. Всё тут.

Несмотря на то, что пальцы ещё не очень хорошо её слушались, Мэйлинн сразу же зарядила арбалет теми двумя болтами, что нашёл у неё ассассин. Также она сунула в ножны кинжал. Лишь после этого она направилась к камину, в котором уже жарко трещал огонь. Усевшись прямо на пол, Мэйлинн, зажмурившись, купалась в приятном, пахнущем дымом тепле, с наслаждением ощущая, как оно постепенно начинает расходиться по телу. Незаметно для себя, девушка так и заснула, уткнув лицо в руки, сложенные на подтянутых к груди коленях.

Проснулась она почему-то уже в постели, где она лежала одетой и накрытой одеялом. Хотелось тут же вскочить, но в теле была страшная ломота и слабость, поэтому удалось лишь приподнять голову и оглядеться. Она лежала в той самой комнате, что сняли для себя её спутники, которые, к слову сказать, улыбающиеся, сидели тут же, глядя на неё.

– А вот и наш часовой проснулся! – шутливо прокомментировал Кол. – Неплохо же ты нас охраняла, подруга! Мы не только обезоружили тебя, но и, словно полено, перенесли на второй этаж, а ты даже не проснулась!

– Уж кто бы говорил! Сам-то вообще всю ночь провалялся в отключке! – вяло парировала Мэйлинн, пытаясь сесть. – Который час?

– Почти десять утра, – сверившись с карманным хронометром, ответил Каладиус. – Должен сказать, и удивили же вы нас, девочка. Мы тут уже перекинулись парой слов с хозяином…

– Как тебе удалось вызволить нас? – не стерпев, перебил старика Бин, видимо, будучи настолько взволнованным, что позабыл о своей робости перед волшебником.

– Хозяин рассказал о твоей схватке с ассассинами, – вторил ему Кол. – И сказал, что сперва они принесли нас, – при этих словах паладина Варан поморщился, словно испытывая унижение, что его, Мастера Теней, кучка лирр таскала по городу, словно бревно. – А через какое-то время вернулась и ты, мокрая и замёрзшая, как мышь.

– Что вы набросились на бедную девочку? – добродушно усмехнулся Каладиус. – Вот, дитя моё, выпейте это.

Он протянул ей глиняную кружку, в которой что-то ароматно дымилось. Какой-то травяной настой, который при первых же глотках словно сломал ледяные копья, вонзившиеся Мэйлинн в горло и грудь. Чуть горьковатый и терпкий, одновременно он был сладким с небольшой кислинкой.

– Спасибо! – совсем другим голосом произнесла лирра лишь после того, как почти залпом отпила половину кружки. – Это великолепно! А как вы себя чувствуете?

– Мы-то, – криво хмыкнул Варан. – Выспавшимися…

В голосе мастера Теней сквозило неприкрытое презрение к себе.

– Да уж, нечего сказать, – вздохнул Каладиус. – Попались на детский трюк. Если бы не вы, дорогая… Кстати, а как вам удалось сбежать от ассассинов?

– Это моё кольцо, да? – с неприкрытой гордостью спросил Кол.

С каждым глотком отвара к Мэйлинн возвращались силы, но сейчас заветная кружка оказалась весьма кстати и по другому поводу. Мэйлинн сделала неспешный глоток, в этот момент размышляя – стоит ли говорить правду. Решила, что стоит.

– Так получилось, что меня не было в комнате, когда всё случилось, – глядя на друзей поверх глиняного края кружки, чуть виновато произнесла она.

– Ты всё-таки отправилась к той девочке? – с восхищением воскликнул Варан. – Так?

– Так, – кивнула Мэйлинн. – Но по дороге меня ужалило колечко, что дал нам мессир, и я поняла, что с вами случилась беда. Как так получилось, что только Кол сумел подать сигнал? – поспешила она перевести разговор в более безопасное русло.

– Да я вообще пить-то не собирался! – с досадой воскликнул Кол. – Но всё-таки сдался, и выпил полстаканчика. Вероятно, дозировка оказалась поменьше, потому что если эти молодцы повалились как дубы под топорами, то я терял сознание медленно. Я даже успел увидеть вбегающих в комнату лирр, только вот сделать уже ничего не мог…

– Главное ты всё-таки сделал, – успокоил его Варан. – Успел повернуть кольцо. И вызвать нашего ангела-хранителя, – без малейшей иронии добавил он.

– Но как же вам удалось вызволить нас, прекрасная госпожа? – хвала богам, Каладиус на время отставил разговор о самоволке Мэйлинн.

– Думаю, что трактирщик вам уже многое рассказал, – допив отвар, Мэйлинн осторожно поставила пустую кружку прямо на кровать рядом с собой, но Бин тут же заботливо подхватил её и поставил на стол. – Когда я вернулась, я сразу поняла, что в моей комнате засада. Мне удалось проникнуть в комнату нашего хозяина, который мне обо всём и рассказал, – Мэйлинн деликатно опустила такую незначительную деталь, как кинжал, приставленный к горлу несчастного. – Я не знала, что делать, и тут мне в голову пришёл план. Я вспомнила Длинные Розги и те ошейники гомункулов, которые взорвались. Также я вспомнила наш разговор, мессир, о моем амулете невидимости. Вы как-то обмолвились, что если кристалл лишить мангиловой цепи, то он тоже взорвётся. Вот я и решила попасть в плен, чтобы оказаться там, где они держали вас. Так и вышло – я пообещала им, что пойду с ними, если они вас отпустят, а затем незаметно сорвала с себя кристалл и спрятала его в свой фальшивый воротник. Когда я поняла, что кристалл вот-вот взорвётся, я вскочила на подоконник, и взрывная волна вынесла меня наружу. Ну а там по счастливой случайности оказался пруд.

– Нет, вы видали когда-нибудь подобного стратега, мессир? – вскричал Кол с такой гордостью, будто это была его личная заслуга.

– Увилл Великий по сравнению с ней – неразумный мальчишка! – в тон ему ответил Каладиус. – Так что же – все ассассины мертвы?

– Да, – перед внутренним взором Мэйлинн вдруг предстали лица тех, кого она убила этой ночью. Особенно укоряюще смотрел на неё Сайлионин.

– И что же – после этого ещё кто-нибудь усомнится в том, что наша экспедиция завершится успехом? – обводя присутствующих взглядом, осведомился маг.

– Да никто и не сомневался мессир! – ответил за всех Кол.

– Что ж, – Каладиус оценивающе посмотрел на Мэйлинн. – Я вижу, что наша юная спасительница уже вполне в состоянии идти, так что предлагаю не терять времени. Я думаю, что логово Ордена должно быть где-нибудь неподалёку от Варса, так что мы, возможно, и так потеряли уже непростительно много времени.

– Так вы ждали, пока я высплюсь? – с удивительной смесью благодарности и негодования вскричала Мэйлинн.

– Это меньшее, что мы могли для вас сделать, дорогая, – тепло улыбнулся Каладиус. – Но теперь пора в путь! Лошади уже давно готовы! Позавтракать вы сможете в фургоне.

Компания, топоча сапогами (кстати, на ногах Мэйлинн уже были её высохшие сапожки), спустилась по лестнице, наскоро расплатилась с трактирщиком, буквально таявшим сейчас от облегчения, и вскоре уже направлялась к западным воротам Варса. Через несколько минут Варан подъехал к закрытому фургону, в котором находилась Мэйлинн, и спросил:

– Ну а что ты решила с девочкой? Может, уговоришь мессира сделать небольшой крюк? Вряд ли он сможет тебе отказать.

– Знаешь, я подумала, и решила, что ты прав, – на секунду выглянула лирра. – Пусть она останется живой.

Ничего не ответив, лишь улыбнувшись своей тонкой улыбкой, Варан слегка пришпорил лошадь, занимая своё место перед фургоном.

***

Спустя несколько часов путешественники были уже довольно далеко от Варса. Стояла сухая весенняя погода, отчего из-под копыт лошадей и колёс фургона поднимались мелкие облачка пыли. Было тепло – если ночи пока ещё были довольно прохладными, то днём весна целиком и полностью вступала в свои права.

Погони не было. Более того, отчего-то Мэйлинн не покидало ощущение, что её и не будет. Общение с ассассинами на многое открывало глаза. Выходит, её вели с самого начала, просто следя пальцем за письменами Биалла Пивилийского. Значит, если Ордену потребуется, он будет ждать их у обрушенных врат Шеара. Но и в этом Мэйлинн почему-то сомневалась.

– Я думаю, что не было никакой Белой Башни тогда, в Наэлирро, – мрачно сказала Мэйлинн, не обращаясь ни к кому конкретно. – Это был морок, наведённый Орденом специально для меня.

– Зачем им это было нужно? – возразил Кол. – Ведь ты же была у них в руках.

– В их руках была лишь заготовка для клинка, – тут же откликнулся Каладиус. – Чтобы выковать из заготовки добрый меч, с нею много чего нужно проделать.

– Так вы согласны со мной, мессир? – горькое разочарование слышалось в голосе Мэйлинн. Подсознательно она надеялась, что маг станет её переубеждать.

– Боюсь, что данное объяснение является наиболее логичным, дорогая, – словно извиняясь, ответил Каладиус. – Подозреваю, что Ордену необходимо было и ваше бегство, и все те трудности, что вы преодолели в пути. Можно сказать, что ковка ваша уже завершена. Осталось закалить клинок, да приладить рукоять.

– Так что же – Орден бросает ассассинов на верную гибель? – потрясённо спросила лирра.

– Может быть – да, а может – и нет, – пожал плечами маг. – Увы, пока я не могу похвастать тем, что прочитал их игру.

– Так всё напрасно? – от внутренней боли голос Мэйлинн ломался, в нём слышались рыдания. – Никакой Башни нет, и мы лишь отыгрываем сценарий, написанный для нас этой проклятой Лианой?

– То, что явленная вам Башня не была истинной, ещё не значит, что истинной Башни не существует! – наставительно проговорил Каладиус. – Я твёрдо верю, милая Мэйлинн, что мы найдём вашу Башню! Орден хитёр и коварен, но и мы тоже не лыком шиты! Любой сценарий можно изменить, любые ноты – переписать. Верьте, дитя моё, что мы сыграем эту партию по нашим партитурам!

Однако Мэйлинн продолжала оставаться мрачной. Более того, кроме внутренней подавленности вскоре стало очевидным и её физическое недомогание. Лирра беспрестанно шмыгала носом, а через некоторое время Каладиус, обеспокоившийся её самочувствием, обнаружил, что у девушки сильный жар. Ночное купание в весеннем пруду, а также прогулки в мокрой одежде, очевидно, не прошли бесследно.

– Нужно поднять вас на ноги к завтрашнему дню, – озабоченно проговорил маг. – Потому что завтра, скорее всего, нам придётся оставить фургон и двигаться дальше верхом. Не уверен, что в вашем нынешнем состоянии это будет просто.

– Я в порядке, – слабо возразила Мэйлинн, хотя от жара ломило глаза, а суставы, казалось, кто-то выкручивал, словно пытая.

– Ничего не в порядке! – не согласился Каладиус. – Но, к счастью, у вас есть я, то есть человек, который прожил в несколько раз больше всех вас, вместе взятых. Как вы понимаете, это стало следствием того, что я как следует поднаторел во врачевании. Мой секрет, – с удовольствием продолжал Каладиус, который, прямо скажем, любил поговорить о своих достоинствах. – Заключается в том, что я взял на вооружение не только лечебную магию, но и знания классической медицины, и секреты ведовства, коим промышляют народные знахари и ведьмы. Верьте мне, дорогая, к завтрашнему полудню вы сможете танцевать мазурку, ежели будет такое желание!

По настоянию Каладиуса был сделан недолгий привал, в течение которого маг носился по окрестностям, выискивая какие-то травки. Несмотря на то, что стояло лишь начало импирия, и трава пока ещё даже не проклюнулась из-под земли, где-то через час волшебник вернулся, неся небольшую торбу, наполненную какими-то веточками, корешками и даже невесть откуда взявшимися буро-зелёными листочками. К этому времени уже кипел на костре котелок с водой.

С пришепётываниями, бормотаниями и даже присвистами, напоминающими птичьи трели, маг стал поочерёдно бросать в котелок то одно, то другое. Голос его при этом странно изменился, и походил больше на шёпот старухи. Бин, исподтишка наблюдавший за манипуляциями мага, мог поклясться, что готовящийся отвар пару раз менял цвет, а однажды над ним даже поднялся лёгкий сиреневый дымок.

Через некоторое время Каладиус резко вскочил, объявив, что уже можно трогаться в путь, поскольку все остальные процедуры он может проводить прямо на ходу. Перелив содержимое котелка в большую флягу, маг отдал его Пашшану, чтобы помыть. Бин с удивлением обнаружил, что все веточки и корешки, которые бросались в отвар, словно бы растворились в нём – котелок был совершенно пуст. Заговорщически подмигнув Бину, Каладиус забрался в фургон и завесил полог.

– С ней всё будет в порядке, – успокоил Бина Кол, вскакивающий на свою лошадь. – Мессир своё дело знает.

– Не сомневаюсь, – кивнул Бин, также усаживаясь в седло. Пластины его доспехов гордо сверкнули в лучах вечернего солнца.

Примерно через полчаса маг выбрался из фургона из сел на козлы рядом с Пашшаном.

– Всё будет хорошо, – заверил он друзей. – А теперь предлагаю проделать ещё пару десятков миль до привала. Благодарение лиррам – выспались мы сегодня отменно.

Никто был не против, так что отряд двигался до глубокой ночи. Привал устроили в уютной лощинке, где и уснули, наскоро перекусив.

Ранним утром, едва солнце встало достаточно, чтобы освещать дорогу, Каладиус поднял всех, обозвав их лентяями и лежебоками, и потребовал двигаться дальше. Единственная кого не коснулась утренняя побудка, была Мэйлинн. С тех пор, как Каладиус отправил её в фургон, девушка ни разу не показалась друзьям. Маг объяснил это глубоким сном, который навеивал его отвар. Так что, быстро позавтракав холодными остатками ужина, путешественники двинулись дальше. Впереди их ждал Санн.

Санн и Коррэй были, пожалуй, самыми странными государствами Паэтты. Небольшие, малозаселённые, сплошь покрытые болотистыми лесами, зажатые между двумя могущественными державами – Латионом и Кидуей – они существовали лишь благодаря неразберихе, возникшей после громкого падения Кидуанской империи, да чрезмерно раздутому эго местных князьков. Хотя, наверное, главной причиной их существования была их относительная никчёмность. Ни Кидуе, ни Латиону они были, по существу, не нужны, хотя последний и установил над ними протекторат.

На сегодняшний день эта странная прослойка между жирными боками двух великих государств существовала в каком-то своём особом мирке, сплетённом из воспоминаний о былых деньках, да презрительной снисходительности к «степнякам», коими жители дебрей именовали всех, кто не был вынужден раз в несколько лет высекать молодняк, прораставший на скудных полях и грозящий заполонить те лоскуты земли, что отвоевали люди у лесов. Кстати, в Санне, да и в Коррэе, проживало довольно много лирр, особенно из числа тех, что не хотели смиряться с навязанным людьми образом жизни.

Формальный правитель Санна, коннетабль Шонн Легуа, за бокалом вина любил поговорить о тех временах, когда через Санн проходили широкие тракты, а среди реликтовых лесов стояли крупные города, славные ремёслами и науками. Одним из самых известных среди них был, конечно Шеар – жемчужина в короне Кидуанской империи. И, как это и бывает со всеми жемчужинами, когда короны идут под молот, эта оказалась расколота и растерзана во время Смутных дней.

Многочисленные гражданские войны, мор и голод привели в запустение некогда процветающие регионы. Захирели торные пути – мощные непокорные леса сожрали их за считанные годы. Массовый исход жителей из больших городов привёл к тому, что в течение жизни одного поколения названия, гремевшие на всю империю, оказались почти забыты. Совершенно неожиданно возвысился захолустный городишко Суэр, переименованный первым коннетаблем Санна в Санной.

Как мы видим по именованию правителей, власть в новом государстве полностью перешла под контроль армии, а скорее – полувоенных формирований, именующих себя Дружинами. Каждая такая дружина имела во главе конунга, владеющего феодом. Шестнадцать конунгов – по числу феодов – формировали Высший Совет, соправительствующий коннетаблю, избираемому из числа Совета пожизненно. Такой стиль управления не располагал к формированию сильной государственной власти, равно как и заросшая лесом земля не располагала к кипучей хозяйственной деятельности. Так и образовалось на карте Паэтты недоразумение с названием Санн, по соседству с ещё более отсталой страной, называемой Коррэй.

Коррэй даже во времена Империи был не более, чем одной большой лесозаготовкой. Во время Смутных дней артели лесорубов, беглые каторжники, да идеалисты-мечтатели сформировали здесь общинное государство, в котором не должно было быть ни богатых, ни бедных, ни королей, ни подданных. Однако такая идиллия продержалась недолго, захлебнувшись кровью тех, кто пытался поднять её на знамя. В итоге образовалось ещё одно дремучее феодальное государство, получившее название в честь одного каторжника, провозгласившего себя герцогом этой земли. С тех пор династия герцогов Коррэйских властвует над небольшой кучкой подданных, да бесчисленными сонмами корабельных сосен.

После этого краткого экскурса в историю вернёмся назад в наши дни, к путешественникам, двигающимся по не слишком-то ухоженному тракту, ведущему из Варса в Санной. Он пролегал через многочисленные перелески, которые вскоре сольются в один могучий вечнозелёный океан. До границы Санна оставалось всего несколько часов пути.

Как и предрекал Каладиус, вскоре после полудня из-за полога фургона показалась немного заспанное, но вполне довольное лицо Мэйлинн. Её появление вызвало бурю приветственных криков.

– Как себя чувствуете, дорогая? – самодовольно спросил Каладиус.

– Так, словно лишь вчера родилась на свет, мессир, – сияя улыбкой, ответила лирра. – Вы – настоящий кудесник! Хотя, признаться, ваш отвар на вкус – невероятная гадость, – смеясь, добавила она.

– Ничто в этом мире не даётся даром, дитя моё, – с самым серьёзным видом ответствовал маг. – Но главное, что вы теперь абсолютно здоровы. И это весьма кстати, так как, если верить карте, ещё до сумерек мы будем вынуждены распрощаться с нашим фургоном.

– Наконец-то я смогу прокатиться верхом! – радостно воскликнула Мэйлинн.

– Ах, дорогая моя, как бы вам не пришлось ещё горько пожалеть о своём уютном фургончике! – полушутливо-полусерьёзно возразил Каладиус.

Дальнейшее путешествие прошло совершенно буднично. Действительно, наступили уже довольно глубокие сумерки, когда Каладиус, ориентируясь на одному ему известные приметы, скомандовал привал. Вокруг был уже самый настоящий саннский лес. Хвала богам, в это время года он не демонстрировал путешественникам другую свою достопримечательность – несметные полчища комаров и мошек. Но громадных, замшелых деревьев, многие из которых были такой толщины, что все шестеро друзей, взявшись за руки, не смогли бы объять их ствол, было в достатке. В уютной сени одного из таких великанов компания и заночевала.

На утро, после завтрака мужчины вытащили из фургона всё необходимое, навьючили это на тяжеловозов, а сам фургон откатили подальше от дороги, спрятав в зарослях орешника. Удивительная тишина стояла в лесу – большинство птиц ещё не вернулись с зимовки, поэтому некому было устраивать гвалт. Пахло прелью и хвоей. Снега не было уже даже в самых темных уголках. Бин даже обнаружил тонкие шерстинки будущей травы, пронзающие толстый слой опавших сосновых иголок.

– Нам туда, – сверившись с картой, Каладиус махнул почти строго на запад, тогда как дорога уходила на северо-запад.

– Не слишком-то уютно выглядит наш путь, – проворчал Кол, вглядываясь в темнеющую впереди чащу.

– А я предупреждал, – ответил маг. – Молите богов, в которых верите, чтоб чаща оказалась достаточно проходимой для лошадей.

– Вы просто мастер напутственного слова, мессир, – картинно вздохнув, Кол направил своего коня в направлении, указанном Каладиусом.

 

Глава 68. Затерянный город

По счастью, мрачные опасения мага пока что не спешили оправдываться. Громадные лесные великаны, росшие тут, верно, уже не одну сотню лет, сплетали мощный полог на головокружительной высоте. Сквозь эту мощную оборону с трудом пробивались солнечные лучи, так что внизу, у древних могучих корней, почти не было молодой поросли, обычно мешавшей путникам. А громадные папоротники и иные травы пока ещё дремали под одеялом прошлогодней хвои. Были места, где лошадей приходилось вести на поводу, но бо́льшую часть времени путешественники всё же проводили в седле.

Странным образом голоса друзей постепенно стихали, снижаясь почти до шёпота. Лес далеко разносил эхо, как-то неуютно звучавшее в этой камерной тишине. Не то чтобы путешественники очень уж боялись преследования. Скорее, это был страх потревожить сам лес, который казался сейчас почти живым существом, этаким древним чудовищем, задремавшим, но не уснувшим до конца.

Было довольно сумрачно, несмотря даже на ясный солнечный день, царствовавший где-то там, поверх тяжёлых мрачно-зелёных лап, сковавших, казалось, самое небо.

– Эти деревья, должно быть, куда старше меня, – со странной ноткой благоговения в голосе тихо проговорил Каладиус.

– А сколько вообще живут такие деревья? – поинтересовался Бин, в коем, как мы помним, было довольно много любознательности.

– Трудно сказать, – пожал плечами маг. – Некоторые, я думаю, живут и тысячи лет. Затем такой великан падает, ломая громадную просеку, которая тут же зарастает молодняком. Кому-то из них повезёт стать очередным таким вот долгожителем. Остальные – зачахнут в его сени.

В подтверждение слов Каладиуса друзьям несколько раз попадались такие вот прорехи в лесном покрове. Громадные стволы, из которых можно было бы срубить небольшую галеру, или несколько домов, подобных тому, в котором жил Бин, опутанные прошлогодними иссохшимися ползучими растениями и мхами, лежали, словно надгробия самим себе, медленно изгнивающие, чтобы дать жизнь тем, кто придёт после них. Иногда такие великаны ломали ещё несколько соседних деревьев, так что образовывались нешуточные завалы, которые приходилось обходить по широкой дуге.

– Мне так и кажется, что в этих лесах непременно должны жить какие-то неведомые существа, – с лёгкой улыбкой проговорила Мэйлинн, но, против её воли, улыбка эта вышла слегка тревожной.

– Я бы не стал исключать этого, – кивнул Каладиус. – Даже во времена расцвета Империи эти леса большей частью были неизведанны. Что здесь творится теперь – ведомо лишь богам.

– Может быть, мессир, вы скажете, что лешие, болотницы и прочая нечисть – это не сказки? – недоверчиво воскликнул Кол.

– А Белая Башня – разве не сказка? – тут же парировал маг.

– Есть многое в этом мире, что многим покажется сказкой, – не преминул поддеть сконфузившегося друга Бин, вспомнив их разговор в той латионской гостинице на берегу Труона, название которой уже вылетело из его головы.

– И как же вы станете бороться с этими чудищами, если они нам повстречаются? – с кривой ухмылкой осведомился Кол.

– Есть средство, – невозмутимо отозвался Каладиус. – Мука из пережжённых костей петуха. В народе говорят – верное средство.

– Что – правда? – округлившимся глазами поглядел на мага Кол, пытаясь понять – не шутит ли тот.

Вместо ответа Каладиус сунул руку за пазуху, и извлёк оттуда пергаментный конвертик с начертанными на нём рунами. Он слегка потряс этот конвертик, так что стало слышно, что внутри него находится нечто сыпучее.

– Одно из ваших приобретений, мессир? – как ни в чём не бывало осведомился Варан.

– Одно из прочих, – подтвердил маг. – В Варсе есть шарлатаны, которые предлагают костную муку для отпугивания леших и слёзы дракона для лечения подагры. И я подумал – а вдруг они не врут?

– Так вы купили и слёзы дракона? – Кол смотрел на товарищей так, словно считал, что они его разыгрывают.

– Конечно нет, – презрительно фыркнул Каладиус. – Это – полная чушь. Драконы не плачут. Уж я-то знаю.

Откуда маг знал о том, что драконы не плачут, никому почему-то расспрашивать не захотелось. Даже любопытные Мэйлинн и Бин решили, что лучше будет сделать это в каком-нибудь другом месте.

– А если окажется, что кости петуха – такая же чушь, как слёзы дракона? – не унимался Кол. – Если ваши шарлатаны врут в одном, почему бы им не врать и в остальном?

– Если окажется так, то на этот случай у меня есть толчёный жемчуг, смешанный с лунной кровью девственниц! – на сей раз Каладиус не выдержал, и рассмеялся. – Не волнуйтесь, друг мой, костей петуха будет вполне достаточно. Поверьте, эти шарлатаны знают, когда и, главное, кого можно обманывать, а кого – нет.

– Да и чего ты вообще переживаешь, приятель? – усмехнулся Варан. – Какая тебе разница, чем отбиваться от несуществующих монстров?

– Да мне… просто денег жаль, – Кол и сам понял, как жалко прозвучало это оправдание, поэтому просто махнул рукой и замолчал.

На этом разговор сам собою затих. Лошади мягко подминали копытами толстый слой хвои, совершенно безучастные к потенциальной возможности встретиться с лешими. Каждый из всадников думал о чём-то своём. Некоторые везунчики – даже не о лесных чудовищах.

– Кажется, впереди просвет! – радостно воскликнул Бин, указывая вперёд.

Действительно, казалось, что где-то впереди брезжит свет. Да и деревья, вроде бы, казались уже не такими огромными, и росли они явно реже.

– Этого я и боялся, – хмуро бросил Каладиус, вглядываясь в даль.

– Чего? – с лёгким удивлением спросил Варан, непроизвольно хватаясь за рукоять кинжала.

– А почему, как вы думаете, посреди дремучего леса вдруг окажется большая прореха?

– Люди? – предположил Варан.

– Или болото, – поморщившись, ответил маг.

– Да, это кажется более вероятным, – вынужден был признать Варан. – И большое оно?

– Кто его знает? – сварливо ответил маг. – Приблизимся – увидим.

– У вас же карта… – напомнил Бин.

– Составленная сотни лет назад, – резко перебил Каладиус. – На ней никаких болот здесь не указано. Так что либо оно появилось позднее…

– Либо мы заблудились… – мрачно закончил за него Варан.

– Мы не могли заблудится! – вскинулся маг. – Это абсолютно исключено!

– Давайте не ссориться раньше времени! – попросила Мэйлинн. – Вот доберёмся до этого болота, тогда и будем думать.

До болота они добрались раньше, чем многие на то надеялись. Уже во время бурного разговора друзья заметили, что почва под ногами лошадей стала более мягкой, проваливаясь под копытами всё глубже. Через какое-то время послышалось характерное чавканье, когда лошади переставляли ноги. Ещё через какое-то время мягкий мшистый дёрн стал сочиться бурой водой. Деревья росли всё реже и реже, и были они всё более неказистыми и корявыми. Гораздо больше было поваленных стволов, скрюченного, покрытого лишайником кустарника. Появились пока небольшие лужи в низинках.

И вот, наконец, стало ясно, что они уже больше не в лесу. Точнее, не совсем в лесу. Деревья росли, конечно, и тут – в основном на небольших возвышенностях, но их было гораздо меньше. Открытой воды почти не было видно, но от этого топь выглядела ещё опаснее.

– И что будем делать? – мрачно осведомился Кол, глядя на расстилающееся перед ними препятствие.

– Надо обходить. Лезть напрямик – безумие, – отозвался Варан.

– А далеко ли придётся обходить? Как велико болото? – задал риторический вопрос Бин.

– Как бы ни было велико, а соваться туда не стоит. На Белый путь я пока не спешу… – проворчал Кол.

– Далеко ли до Шеара? – спросил Варан Каладиуса.

– Ежели напрямик, да с той же скоростью, что мы шли, – чуть подумав, ответил тот. – Дня за три бы дошли.

– Будем надеяться, что болото невелико, – как можно более бодрым голосом сказала Мэйлинн. – Давайте уже двигаться куда-нибудь. Скоро начнёт темнеть.

Решили двигаться в южном направлении по краю трясины, по возможности забирая на запад, к Шеару. Увы, болото оказалось внушительным, а весенний паводок раздул его ещё больше. Стало ясно, что к концу этого дня обойти его не выйдет. Лошади уныло брели по чавкающей дрягве, словно переняв настроение своих седоков. Ближе к вечеру стало очевидно, что направление движения явно сменилось с южного на юго-восточное, а затем и на восточное. Каладиус, который поначалу всё сильнее хмурился, теперь, вроде бы, успокоился.

– Если новых сюрпризов не будет, то мы потеряем от силы день, – объявил он. – Как только достаточно стемнеет, нужно будет вставать на ночёвку. Не хватало провалиться сослепу в какую-нибудь вонючую яму.

Единственный плюс от болота заключался в том, что редкие деревья не могли заслонить солнца, так что здесь, на окраине топи было куда светлее, чем в глубине леса. Это позволило проехать несколько лишних миль, пока и здесь не стало достаточно темно, чтобы не различать предметов на расстоянии пары сотен футов.

– Привал! – скомандовал Каладиус. – И, пожалуйста, запасите побольше хвороста. Моим костям вредна болотная сырость.

Мужчины молча кивнули и отправились за дровами, хотя все поняли, что Каладиус боится не только сырости. Пашшан, тут же разведя костерок, принялся колдовать над ужином. Мэйлинн занялась лошадьми. Лишь маг, усевшись на какую-то корягу, задумчиво глядел на пляшущий огонь, покусывая нижнюю губу.

Валежника вокруг было навалом, так что трое мужчин быстро натаскали угрожающую кучу, так, словно они собирались сжечь на этом костре всех болотниц и леших на десяток миль в округе. Вскоре костёр запылал так жарко, что все были вынуждены отсесть от него на несколько шагов.

Лошади меланхолично ощипывали жухлую прошлогоднюю траву, но было видно, что подобный корм им совсем не по нутру. Увы, в ближайшие дни ничего иного путешественники предложить им не могли. Два мешка овса, взятые из фургона, решили припасти на чёрный день. Сами же хозяева лошадей поужинали простой, но сытной и вкусной пищей, которую приготовил баинин.

– Установим караул, – предложил Каладиус.

– Вы всерьёз опасаетесь лесных духов, мессир? – усмехнулся Кол, однако сейчас, когда вокруг была кромешная тьма, из которой иной раз доносились необычные звуки, даже его усмешка была явно натянутой.

– Кроме лесных духов, друг мой, леса полны и другой напасти – медведи, волки, разбойники, – Каладиус никак не хотел признавать, что он считает угрозу леших реальной.

– Да я не против, – тут же сдался Кол. – Могу первый караулить.

– Хорошо, – согласился маг. – Нас пятеро, будем дежурить по два часа…

– Нас шестеро! – запротестовала Мэйлинн. – Это что ещё за дискриминация такая? Мне кажется, что вы уже должны были понять, что я – не кисейная барышня.

– Хорошо, – улыбнулся Каладиус. – Нас шестеро, будем дежурить по полтора часа каждый. Госпожа Мэйлинн пусть дежурит последней.

– И только попробуйте меня не разбудить! – для верности лирра даже показала кулак сидящим у костра мужчинам, что вызвало всеобщий смех. – Учтите, я серьёзно! – отсмеявшись, добавила она.

Завернувшись в тёплые спальные мешки, все, кроме Кола улеглись спать, выбрав для себя места посуше и помягче. Кол же остался подбрасывать ветки в костёр, да следить за тем, чтобы никто не потревожил сон друзей. Чем, собственно говоря, он и занялся. Набросав хвороста в костёр, Кол уселся на корягу, оглядывая своих спящих спутников, в свете костра превратившихся сейчас в какие-то причудливые холмики, вместо мха поросшие грубой темной шерстью спальных мешков. То и дело Кол переводил взгляд на лошадей, которые, повесив головы, дремали, едва видимые в отблесках пламени. Это вселяло спокойствие – центурион надеялся, что в случае чего лошади учуют опасность раньше, чем он.

Отмерянные полтора часа, как ни странно, пробежали довольно быстро. Встав и сладко потянувшись, Кол осторожно растормошил Бина, который должен был сменить его на посту. Бин, недовольно ворча, выбрался из мешка, и Кол тут же нырнул в его тёплое гнёздышко.

Спустя некоторое время Каладиус проснулся от того, что Бин легонько, но настойчиво тряс его за плечо.

– Что – моя очередь? – без особого энтузиазма поинтересовался маг.

– Нет, мессир, – шёпот парня был тревожен, если не сказать – испуган. – Но вы должны кое-что увидеть.

С нехорошим ощущением маг выбрался из мешка и пошёл за Бином.

– Вон там, – Бин указал в сторону сокрытого темнотой болота.

Сначала Каладиус ничего не увидел – отчасти спросонья, отчасти из-за света костра, к которому привыкли глаза. Но, некоторое время всматриваясь в тьму, он наконец разглядел то, что показывал ему Бин. Несколько слабеньких бледно-зелёных огоньков, двигающихся над поверхностью болота ярдах в ста отсюда, или дальше – в темноте расстояние оценить было невозможно. Двигались огоньки довольно странно – то поднимались чуть выше, то опускались почти до самого уровня воды, они перемещались в разные стороны, иногда замедляясь, почти замирая, иногда – срываясь с места. При этом не было слышно каких-либо подозрительных звуков – ни всплесков, ни шлёпанья ног по воде.

– Что это, мессир? – Бин старался не подавать вида, но маг явственно ощущал, насколько ему страшно.

– Болотный газ, – как можно равнодушнее ответил Каладиус, резко поворачиваясь к огонькам спиной и возвращаясь к костру.

– Вы уверены, мессир? – Бин чувствовал, что маг что-то недоговаривает.

– Уверен ли я! – проворчал Каладиус. – Ещё бы! Я видел такое, и не раз. Болотный газ, который фосфоресцирует при взаимодействии с воздухом. Ладно, коль уж ты меня поднял, то иди, спи. Мне уж теперь всё равно не уснуть, да и очередь моя скоро наступит.

– Хорошо, – Бин вдруг испытал то самое детское чувство, когда хочется забиться под одеяло в иррациональной уверенности, что никакой беде тебя оттуда не достать.

Парень направился к мешку мага, но успел увидеть боковым зрением, как тот что-то вынул из-за пазухи. Внутренности Бина заледенели, и он поспешил залезть в шерстяной мешок. Обратив внимание на то, какой холодный ночью воздух, Бин зарылся в мешок с головой.

В оправдание парня хочется сказать, что до сих пор он хотя и встречался со странными, пугающими явлениями, такими как зомби или гомункулы, но все они являлись плодами рук человеческих, так что хотя и несли в себе печать потустороннего, легко объяснялись логически. Здесь же он впервые столкнулся с тем, что могли объяснить разве что народные сказки, с тем, что он привык считать чем-то несуществующим. Именно существование несуществующего пугало Бина куда сильнее, чем та потенциальная опасность, которую это самое несуществующее могло нести в себе. И сейчас с головой одеялом укрылся не Бин – победитель ассассинов, а Бин – маленький мальчик, наслушавшийся на ночь страшных сказок.

Тем временем Каладиус, подбросив в костёр щедрую порцию топлива, отошёл к тому месту, откуда они с Бином следили за огоньками. Маг, так же как и Кол, отметил, что лошади совершенно спокойны. Хотя для более знающего и опытного волшебника это не являлось однозначно успокаивающим фактором. Каладиус предполагал, что сущности, подобные лешим, вполне могут обладать симпатической магией, влияющей на низших существ. А может и не только на них. Кто знает – не способны ли они одурманить, околдовать человека? Маг крепче сжал в пальцах конвертик с пеплом, до рези в глазах всматриваясь в странную игру огоньков.

– Можно я тоже понаблюдаю за болотным газом? – раздался рядом тихий голос Варана, и маг вздрогнул от неожиданности, так как не слышал его шагов.

– Как вам будет угодно, друг мой, – взяв себя в руки, недрогнувшим голосом ответил Каладиус.

– А можно мне тоже пакетик? – с великолепной беззаботностью в голосе попросил мастер Теней.

– Ну, если вам так спокойней… – в тон ему ответил волшебник.

***

Блуждающие огоньки так и не побеспокоили путников этой ночью. Они даже не особо-то стремились приближаться, хотя в какой-то момент времени их стало больше десятка. Всю эту ночь Каладиус и Варан пробыли бессменными часовыми. Всю эту ночь они, сидя почти на границе светового круга, шёпотом проговорили о самых разных вещах.

Утром Мэйлинн пыталась было устроить небольшой скандал из-за того, что её не разбудили в дозор, но узнав, что и Пашшан блаженно проспал всю ночь сном праведника, она немного успокоилась. А, узнав об огоньках, испытала смешанное чувство страха и любопытства.

– Ой, жаль, что я этого не видела! – воскликнула было она, но тут же сама себе возразила. – Нет! Не жаль! Я бы, наверное, умерла бы со страху!

Бин пристыженно промолчал. Он до сих пор ещё ощущал на своих кишках холодные липкие пальцы ночного страха.

– Давайте-ка быстренько позавтракаем, да в путь! – скомандовал Каладиус. – Если повезёт, то сегодня мы уйдём подальше это болота.

Слова мага оказались пророческими. Всю первую половину дня граница болот лежала по правую руку от путешественников, но вскоре она стала всё больше удаляться. Берег трясины плавно поворачивал к северу, тогда как отряд продолжал продвигаться на запад.

Этот, и последующие три дня были похожи один на другой. Вокруг путешественников вновь сомкнулись густые древние леса, хотя кое-где встречались и небольшие топи, которые также приходилось обходить. Иногда появлялась возможность пустить лошадей небольшой рысью, но чаще двигались шагом, и не только потому, что путь был неудобен. Нужно было беречь силы лошадей, которым, увы, сложно было найти себе корм в дремучем весеннем лесу. С водой было гораздо проще – путники то и дело натыкались на весело журчащие ручейки, которым где-то суждено было, слившись, превратиться в одну из трясин подобной той, что повстречалась нам недавно.

В целом никаких происшествий за время пути не произошло. Никаких неприятных встреч, никаких судьбоносных разговоров и решений. Только бесконечный серый лес, да такая же серая усталость, незаметно наваливающаяся на плечи путешественников. С каждым днём всё молчаливей были друзья, всё более вялыми и неохотными становились движения. Вскоре каждый уже ощущал определённую раздражительность – и в отношении этого унылого леса, и в отношении однообразной еды, да и в отношении друг друга.

Тягуче, если не сказать – тягостно длился очередной день путешествия. Шестой, если считать с того момента, как они свернули с тракта. Меланхоличным шагом брели лошади, понурив головы и, словно бы, потеряв всякую надежду дойти куда бы то ни было. Молча сидели всадники, также повесив головы, избегая даже смотреть друг на друга. Даже вечно неунывающая Мэйлинн поддалась общему настроению и недовольно хмурилась, покусывая губы, да изредка раздражённо поглядывала на Бина, который от скуки грыз ногти.

– Может, хватит уже? – наконец не сдержалась она.

Бин зыркнул на неё сердитым взглядом, однако промолчал и грызть ногти тоже перестал. Кол сделал вид, что ничего и не заметил. Варан уже довольно давно ехал шагах в тридцати впереди отряда под предлогом разведки местности. По лицу Пашшана, конечно, ничего прочесть было невозможно, но Каладиус заметил, что баинин уже довольно давно вертит в руках перчатку, сминая, скручивая её, словно вымещая на ней всю свою досаду. Сам Каладиус ощущал одновременно и тревогу, и раздражение. Он чувствовал, что впервые с того момента, как их отряд выступил из его замка в пустыне Туум, между друзьями начался какой-то разлад. Все устали, и нервы у всех были на пределе. Однако, тут же сварливо подумал про себя Каладиус, надоело уже быть для них нянькой. Если они так раскисли из-за нескольких дней прогулки по лесу – что ж, тем хуже для них!

– Здесь дорога! – вдруг раздался ликующий голос Варана.

Действительно, отряд наткнулся на древнюю дорогу, вымощенную огромными каменными плитами. Даже всемогущий, казалось, лес не сумел уничтожить её полностью. Конечно, бо́льшая часть плит давно ушла под плодородный слой почвы и поросла травами, но кое-где непокорное творение рук человеческих всё ещё пыталось бороться за жизнь.

– Это дорога к Шеару! – воскликнул Каладиус. – Добрались!

Радостное возбуждение мгновенно смыло хандру последних дней. Раздались крики, смех, поздравления. Все снова были друзьями – не разлей вода, готовыми вместе на любые приключения и авантюры.

– Нам туда, – Каладиус махнул рукой вдоль дороги в юго-западном направлении. – Надеюсь, что город уже близко.

Город действительно был близко. Не прошло и часа, как он предстал пред путешественниками. Нельзя, конечно, сказать, что он предстал во всём своём величии, ибо величие это за минувшие века было значительно съедено лесом. Деревья-гиганты методично и неотвратимо рушили крепостные стены, башни, дома, дороги. Сейчас именно они доминировали над погибшим Шеаром, образуя вечнозелёный саркофаг над каменным остовом.

Однако даже сейчас было ясно, насколько велик в своё время был этот город. Его стены и башни до сих пор не утратили ещё могучей красоты, а кое-где среди деревьев виднелись и остатки величественных некогда зданий. Жемчужина в короне Кидуанской империи и сейчас ещё могла потрясти того, кому хватило мужества или безумия добраться сюда.

Увы, вскоре друзья увидели очередное препятствие на своём пути. Величественный барбакан, через который когда-то въезжали в Шеар гости, оказался обрушен, и обломки полностью засыпали вход. Пробраться в город, конечно, было можно и по этим обломкам, но вот лошадей провести уже было невозможно. Конечно, можно было поискать другие ворота, или же брешь в стене, но стоило ли тратить на это время?

– Пашшан, друг мой, – обратился Каладиус к баинину. – Тебе придётся остаться здесь с лошадьми. Справишься?

Баинин бесстрастно кивнул в ответ, хотя магу почувствовался лёгкий укор в этом кивке.

– Вот и хорошо. Друзья, возьмём с собой лишь самое необходимое. Я надеюсь, что поиски не займут больше двух дней.

Провизию и другие мелочи рассовали по вещмешкам, которые достались всем, кроме Кола. Как самый физически сильный, он должен был нести куб.

– Будьте осторожны, – напутствовал маг, когда они уже двинулись к завалу. – Мы не знаем, что такое Голова Шуанна, и на что она способна. Одно знаю, что для безвредной игрушки не потребовался бы мангиловый куб. Будьте всегда начеку! И не отдаляйтесь друг от друга.

С этими словами Каладиус первым начал карабкаться на завал.

 

Глава 69. Голова Шуанна

Жутковатым выглядел мёртвый город. Жутковатым, и неожиданно угрожающим. Обломанные колоннады походили на осколки зубов, полуразрушенные здания представлялись колоссами, застывшими в тщетной попытке ухватить проходящего мимо человека разверстыми пастями дверных проёмов. Колеблющийся свет, протекавший сквозь ветви огромных деревьев, придавал видимость жизни этим скорбным ликам, взиравшим на рушащийся мир многоглазием окон.

Главная улица Шеара когда-то была довольно широка, однако сейчас пройти по ней было сложно из-за множества крупных и мелких обломков. Кое-где древняя мостовая была вспорота мощными корнями и стволами. Деревья виднелись даже в окнах некоторых домов – коварные партизаны, разрушающие стойко сопротивляющиеся здания изнутри. В давние времена город был велик и многолюден. Вдоль главной улицы тянулись разрушенные обломки древнего акведука, однако никто, даже Каладиус не поняли, что это. Наследники Кидуанской империи растеряли много знаний, часть из которых лишь теперь восстанавливалась по крупицам.

Незваные пришельцы, абсолютно чуждые в этом памятнике бренности бытия, осторожно ступали, стараясь не сломать ноги, и поминутно озираясь, словно ожидая нападения духов-хранителей мёртвого города. Наплевав на возможные насмешки, Варан вынул свой верный меч и теперь шёл, держа его наизготовку, словно уже видел перед собой готового напасть врага. Недолго думая, его примеру последовал и Бин. Остальные пока держали оружие в ножнах, но нервозность была заметна в движениях каждого.

Вновь нахлынула хандра и усталость, которые, казалось, отступили с тех пор, как была найдена Шеарская дорога. Раздражало абсолютно всё – камни, словно специально подкатывающиеся под ноги, шелест хвои над головой, эхо шагов, отскакивающее от полуразрушенных стен. Бина очень раздражало пыхтение Кола на долю которого выпала переноска тяжёлого куба, хотя сам он пыхтел и отдувался не меньше – словно даже воздух в Шеаре был разряженным.

Улицы города представлялись сейчас затейливыми лабиринтами, так что спутники мага довольно быстро перестали ориентироваться в пространстве. Может быть когда-то эти здания и поражали воображение своими формами и разнообразием, но теперь большинство из них были всего лишь грудами битых камней, похожих одна на другую.

– Далеко ещё, мессир? – голосом, в котором сквозило явное раздражение, спросил Кол. Ещё бы – с каждым шагом куб, казалось, становился всё тяжелее.

– Устали, друг мой? – отозвался маг. – Может, попросить уважаемого мастера Теней на время взять ваш груз?

– Я просто спросил – далеко ли ещё… – огрызнулся Кол. – Когда мне потребуется помощь, я об этом сообщу.

– А я – не мастер Теней, – неожиданно возразил Варан. – Сколько раз это нужно повторить, чтобы вы мне поверили?

– Я и не думал оскорбить вас, друг мой, – тут же воскликнул Каладиус. – Прошу простить.

– Однако, вы не ответили на мой вопрос, мессир, – ворчливо напомнил Кол.

– Ах, простите, – извинился маг. – На самом деле, я точно не знаю, поскольку не знаю, где находится артефакт…

– Вот это здорово, – как-то неуважительно фыркнул Бин. – И как же мы найдём его в этих развалинах?

– Не волнуйтесь, молодой человек – отыщем обязательно. Я думаю, что он сам найдёт нас в нужный момент.

– Ох уж эти ваши глубокомысленные фразочки! – вновь завёлся Кол. – Почему бы просто не сказать – я не знаю? Нет, нужно обязательно сказать что-нибудь этакое, якобы полное скрытого смысла!..

– Ну я так и сказал в самом начале, что не знаю, где находится артефакт, – уже резче ответил Каладиус. – Я думаю, нам нужно сделать привал, потому что наш друг разворчался сверх меры.

– Я не устал, – буркнул Кол и, набычившись, двинулся дальше. Однако через несколько шагов он подвернул ногу, едва не упал, и начал сыпать такими ругательствами, которых постеснялся бы последний выпивоха в придорожном трактире.

– Эй, приятель, попридержи-ка язык! – тут же сделал ему замечание Варан. – Если ты не заметил, здесь Мэйлинн.

– Давайте всё же остановимся на четверть часа, – лирра была не столько обескуражена оказавшимся столь разнообразным лексиконом Кола, сколько обеспокоена происходящим. – Колу нужно отдохнуть.

Психанув (по-другому и не скажешь), Кол швырнул на землю узел, в который был завязан куб, а затем плюхнулся рядом, потирая лодыжку.

– Осторожней, юноша! – с нотками закипающего гнева проговорил Каладиус. – Нам не хватало только сломать куб!

Кол яростно вскинул голову, окатив мага бешеным взглядом, но быстро взял себя в руки и пробормотал:

– Простите…

– Что-то нервишки у всех нас расшатались… – пробормотал Варан.

– Возможно, это не случайность, – тут же ответил Каладиус. – Может быть, конечно, это – всего лишь следствие усталости, но я склонен считать, что мы подпали под воздействие Головы Шуанна.

– Хотите сказать, она хочет нас поссорить? – встревоженно спросила Мэйлинн.

– Пока я не знаю, что сказать, так как понятия не имею, с чем мы должны столкнуться, – признал Каладиус. – Но если Биаллу Пивилийскому понадобился зачарованный мангиловый куб, чтобы защищаться от этой дряни, стало быть, там что-то серьёзное и… возможно, опасное.

– И что же вы, мессир, прикупили на этот случай? – с лёгким сарказмом осведомился Варан. – Сушёные кишки енота или слюну беременной селянки?

– На этот случай я не прикупил ничего, – резко ответил маг. – Никто не знает, что такое Голова Шуанна, поэтому никто не знает, как от неё защититься. В крайнем случае, использую мозги безмозглого человека…

– Мессир! – воскликнула Мэйлинн, тогда как кровь уже ударила Варану в голову, и он вскинулся, словно боевой конь.

– Простите, друг мой, – проведя ладонью по лицу, проговорил Каладиус. – Сам не понимаю, как я такое сказал.

– Это явно какое-то волшебство! – тут же добавила Мэйлинн, отчаянно надеясь, что мастер Теней проглотит обиду.

– Без обид, – кивнул Варан, хотя лицо его до конца так и не разгладилось. – Чувствую, нам предстоит весёленькая прогулка!

– Надо просто не разговаривать друг с другом! – предложил Бин.

– Что ж, попробуем, – с сомнением кивнул Каладиус. – Ну а как ваша нога, дорогой друг? – обратился он к Колу.

– Лучше, спасибо, – буркнул Кол, хотя теперь в его голосе было больше раскаяния, чем злости.

– Давай пока я понесу этот ящик, дружище? – предложил Варан.

– Я справлюсь, – вновь насупился Кол.

Он встал, напрягшись, закинул на спину завязанный в плотную ткань куб, поморщившись, когда острые грани впились в тело.

– Пойдёмте, что ли? – и, не ожидая остальных, двинулся вперёд.

– Судя по плану Шеара, – спустя некоторое время проговорил Каладиус, нарушив договор о молчании. – Не слишком далеко отсюда находятся стены древней Академии. На плане указано также хранилище Академии. Думаю, что артефакт может быть там.

Остальные промолчали. Никто даже не кивнул в знак того, что поняли. Сейчас путешественники совсем не походили на компанию друзей. Скорее это походило на группу каторжников, которых ведут к руднику, где те будут в трудах и беспросветности коротать остаток века. Разве что Мэйлинн, казалось, не подвергалась столь мощному ментальному прессингу. Она казалась уставшей и опечаленной, но злости и раздражения в её взгляде не было.

– Вы заметили, дорогая, что заклятие Головы Шуанна на вас, похоже, не действует? – обратил на это внимание и Каладиус.

– Да, возможно, – чуть растерянно ответила лирра. – А почему так?

– Возможно, вас защищает амулет, – после того, как Мэйлинн уничтожила свой защитный амулет, Каладиус вернул ей тот, что он сделал в своём дворце. – Либо артефакт просто не действует на лирр. А может у него просто нет власти над искателем Башни. Кто знает, может и Биалл Пивилийский не ощущал его воздействия.

– Башня, Башня… – вновь совершенно внезапно взъярился Кол. – Мы все тут рискуем своими жизнями, чтобы Мэйлинн нашла эту свою дурацкую Башню! Зачем, почему – этого никто не объяснит! Она и сама не знает, зачем она её ищет. Какие ответы она хочет получить?

– Эй, если помнишь, ты сам согласился сопровождать Мэйлинн! – тут же вскинулся Бин.

– И чего? Теперь подыхать тут всем, что ли? – злой огонь бился в глазах Кола. Он вновь остановился, и вновь довольно грубо бросил тяжёлый куб на землю. – А подумай-ка вот о чём, дружок. Если перед нашей святой Мэйлинн встанет вопрос – отказаться от поисков Башни или пожертвовать кем-то из нас? А? Как думаешь, что она выберет?

– Заткнись, Кол! – вскричал Бин, яростно сжимая кулаки.

– Вы поглядите на него! – искусственно рассмеялся Кол. – Думаешь, нацепил эти блестящие жестянки, и тут же стал рыцарем? Ещё раз прикажешь мне заткнуться, и я вколочу тебе эти слова обратно в глотку!

– Попробуй, и будешь иметь дело со мной! – прошипел Варан, направляя острие меча в сторону легионера.

– Ещё один благородный выискался! – оскаленные зубы Кола хищно сверкнули. – Давно ли сам мало чем отличался от обычного разбойника?

– Да замолчите вы!!! – слёзы катились по щекам Мэйлинн. – Вы что – не видите, что это что-то говорит вместо вас, стравливая вас друг с другом? – все действительно замолчали, но продолжали прожигать друг друга взглядами, исполненными ненависти. – Кол! – воззвала лирра к легионеру. – Это же я – Мэйлинн! Мы с тобой шли сюда от самого Латиона, делили хлеб и кров… Ты вёз меня, бесчувственную, многие лиги, терпя страдания. Я люблю тебя… как брата, и никогда бы не пожертвовала тобой! Не воздвигли ещё такую Башню, которая бы стояла в моих глазах выше тебя!

Словно какая-то пелена спала со взгляда Кола. Он даже заморгал часто, так, словно только что очнулся.

– Прости меня, девочка моя, – едва сдерживая слёзы, пробормотал он. – Да как я мог вообще такое ляпнуть? Да пусть я тут же замертво упаду, ежели хоть на секунду мог подумать такое! Да я за тебя всю свою кровь отдам, по капельке, и при этом буду ещё и улыбаться! – теперь Кол плакал, не таясь. – И вы простите, друзья! Сам не знаю, что на меня нашло!

– Зато я знаю, – озабоченно ответил Каладиус. – Уверен, что это – проделки этой самой Головы! Ну хоть одно радует – значит, она всё-таки здесь.

– А мне вот как будто легче стало! – лицо Варана и впрямь прояснилось. – Как будто что-то давило на виски, а теперь отступило.

– И у меня такое же ощущение! – подтвердил Бин. – И злость вся куда-то делась…

– Возможно, это было испытание Головы Шуанна, – задумчиво произнёс маг. – И, надеюсь, мы его выдержали.

– И что – много ещё у него осталось таких испытаний? – осведомился Бин.

– Скоро узнаем… – посулил маг.

***

Где-то снова капала вода. Снега зимой было много, вот теперь он таял, и где-то подтекала крыша. Увы, Бин был слишком стар, чтобы счищать снег с крыши вовремя.

Пахло несвежим бельём, потом и мочой. С тех пор, как Бина вновь хватил удар, он уже больше не поднимался с постели. Тело больше его не слушалось, поэтому мочился он теперь непроизвольно, даже не замечая этого. Очевидно, обмочился и в этот раз, с беспомощной досадой подумалось Бину. Но поделать он ничего не мог. Мог лишь лежать и слушать, как стучат капли воды по гнилому полу.

На лестнице послышались шаги. Её шаги. Их он узнавал всегда, с тех самых пор, как они познакомились уже больше сорока лет назад, ведь они оставались неизменными всё это время. А вот его шаг изменился очень сильно – сначала стал грузнее, затем появилось шаркающее подволакивание, походка сделалась семенящей, неуверенной. Последние три года Бин почти не ходил. Когда случился первый удар, он почти полгода пролежал, не вставая. Арионн миловал – постепенно паралич почти прошёл, и господин Танисти, как называли его в лицо, или старый Танисти, как называли его за глаза, снова смог встать с постели и ходить, опираясь на узловатую палку. Тогда он ещё мог позволить себе спуститься на улицу, чтобы часами сидеть, греясь на солнышке, пока не придёт она.

Однако, несколько месяцев назад случился второй удар, и Бин чувствовал нутром, что после него он уже не встанет. Ясное ощущение того, что его жизнь по эту сторону Белого моста подходит к концу, уже не покидала больного, измученного старика. Теперь лишь и оставалось, что вспоминать прожитую жизнь.

Прожитую совсем не так, как ему мечталось. Точнее, поначалу казалось, что самые невероятные мечты его сбылись. Мэйлинн каким-то чудом полюбила непутёвого юношу, полюбила всем сердцем и связала с ним жизнь. Первые несколько лет Бин был на вершине блаженства. Но затем…

В какой-то момент Бин понял, что стареет. Понял это с пронизывающей очевидностью, словно ушат ледяной воды пролили за шиворот. Он видел это в мутных отражениях медных зеркал, в зыбкой поверхности воды в ведре, стоящем у входа, в неверном отражении окна. Это было так очевидно для него, так бросалось в глаза, что самой большой мукой для Бина стало то, что он не мог прочесть этого в глазах Мэйлинн. Лирра словно ничего не замечала, и это ранило больнее всего. Если она действительно не видела его увядания, то это очень походило на предательство с его стороны. Если же видела, но не подавала виду, то это уже представлялось её предательством.

Бин мучился, но не смел задать вопроса. Он лишь искательно вглядывался в её прекрасные огромные глаза, но всё равно не видел в них ничего, кроме беззаветной любви. С тех пор жизнь Бина резко изменилась. Из неё, словно из прохудившегося меха, медленно, но неотвратимо утекла вся радость. Сперва Бин мучил лишь себя, но вскоре стал мучить и её. Но на все его злые выпады Мэйлинн отвечала всё тем же тихим и любящим взглядом. И взгляд этот Бин больше не мог выносить.

От криков и ругани он довольно быстро перешёл к рукоприкладству. Благо миссис Танисти давно уже ушла по своему Белому пути, и ей не приходилось краснеть за сына. В первый раз это была всего лишь пощёчина. За что – Бин никак не мог вспомнить, как ни старался. Мэйлинн что-то сказала – что-то, не понравившееся ему. Одна-единственная пощёчина, за которую он долго и искренне просил прощения. А она лишь смотрела на него глазами, полными слёз и любви.

Вскоре от пощёчин Бин перешёл к более основательным мерам. Мэйлинн с разбитым в кровь носом, рассечённой губой или подбитым глазом снова молчала и глядела. Глядела, выворачивая душу, разрывая сердце. Она ни разу не ответила, ни разу не выбежала из дома. Она ни разу даже не подняла руки, чтобы защититься. Молча плакала и глядела на него. Всё теми же ненавистными любящими глазами.

Какое-то время казалось, что забвение можно найти в вине, но это предположение оказалось ложным. Забвение было слишком кратким, чтобы спасти положение. А с пьяных глаз взгляд Мэйлинн казался ещё невыносимее. Она унижала Бина своей неизбывной любовью, заставляла его чувствовать себя самой жалкой из тварей. Это вызывало такую ненависть, что однажды он сломал ей руку табуретом. После, какое-то время он ухаживал за ней, мучимый запоздалым раскаянием. Но раскаяния надолго не хватило.

Второй попыткой заглушить эту боль стала дурная трава. С ней действительно стало несколько легче – и ему, и ей. Побои теперь были не такими частыми хотя бы потому, что всё больше времени Бин проводил в курильнях, лёжа на вонючих диванах рядом с такими же отбросами, как он. Несколько случайных связей с обитательницами этих притонов, мало чем отличавшихся от обычных шлюх, не принесли ни физического, ни морального удовлетворения. И этого он также не мог простить Мэйлинн.

Он не мог ей простить того, что с годами она практически не менялась, оставаясь всё той же юной красавицей, которую он полюбил когда-то, тогда как он с возрастом становился всё безобразней. Набрякшие веки, обвислые губы, неухоженная щетина на желтоватых, сморщенных щеках. Лысина, обрамлённая засаленными, полными перхоти волосами. И вот уже новое чувство зарождается в груди – ревность. Бин ревновал Мэйлинн ко всем и каждому, кто мог хотя бы бросить на неё взгляд. Бин ревновал к Мэйлинн, ведь она оставалась красивой, несмотря на синяки и ссадины, несмотря на два выбитых зуба и сломанную, плохо сросшуюся руку.

Бину хотелось бежать, бросить здесь и эту жалкую лачугу, и лирру, с которой он не мог сочетаться браком, но почему-то не находил смелости и просто выставить её за дверь. Боялся остаться один. Но и бежать куда-то, в неизвестность, на старости лет Бин тоже боялся. За этот страх он тоже мстил Мэйлинн, как умел…

И вот теперь он слышит эти шаги, сводящие его с ума. Он слышит тихонько открывшуюся дверь. Он чувствует, как шевельнулся затхлый воздух в комнате. Она подходит к нему и безропотно начинает стягивать обоссанное одеяло. Бину хочется назвать её последними словами, хочется плюнуть ей в лицо, но с дряблых губ срываются лишь всхлипывающие хрипы. Внезапно в мозгу словно взрывается огненный шар. Новый удар – последнее, что успевает осознать Бин Танисти, а затем приходит долгожданное избавление…

***

Кто бы мог подумать, что когда-нибудь Кол станет скучать по сточным канавам? А вот теперь, взглянув на зловонную клоаку, проходившую неподалёку от излюбленного трактира, где он так любил глушить разбавленное пойло, выдаваемое трактирщиком за исключительное вино, Кол вдруг почувствовал нечто вроде ностальгии. Что ни говори, а валяния в канаве подразумевали предварительное упивание до бесчувствия, а вот именно этого бывшему центуриону и не хватало.

Кол не пил уже девять дней, одиннадцать часов и сорок две… нет, уже сорок три минуты. И, кажется, был уже на пределе. Но пить пока было никак нельзя. Проклятый договор связывал его по рукам и ногам. Мокрые делишки, конечно, дурно пахли, но за них неплохо платили, а деньги были очень нужны. Вот и сейчас Колу необходимо было выследить и выжать всё необходимое из какого-то паршивого купчишки. Договор однозначно указывал, что до тех пор, пока это необходимое не окажется у заказчика, Кол не должен пить ничего крепче воды. А Тан Горбун шутить не любил.

Плёвое, как казалось вначале, дело внезапно стало сложным. Вероятно, кто-то напел купчишке о назревающих неприятностях, и теперь он носа не казал из своего дома. Более того, разорился на парочку мордоворотов, постоянно околачивающихся у входа. Кол часами, словно голодная акула, кружил вокруг заветного дома, но пока подобраться так и не смог. Действовать с шумом тоже не хотелось, хотя двое подручных, шестёрок Горбуна, давно уже предлагали совершить банальный налёт. У Кола на этот счёт были другие мысли – хотелось умереть спокойно, в пьяном угаре, захлебнувшись собственной рвотой, а не подохнуть с ножом в кишках.

Сегодня Кол вновь стоял, прислонясь к прячущейся в тени стене дома, делая вид, что увлечён разговором с двумя дуболомами, хотя больше, чем их тупые байки, его мучало только одно – желание выпить. Кола заметно потряхивало, и это забавляло его подельников, должно быть, довольно уязвлённых тем, что их поставили в подчинение этому забулдыге. Однако тяжесть кулаков и крутой нрав бывшего паладина были известны слишком многим, чтобы рисковать высказывать ему эти претензии в глаза.

– Он вышел! – один из дурошлёпов только что в охотничью стойку не встал, нарушая все мыслимые правила конспирации.

– Вижу, идиот, – прошипел сквозь зубы враз собравшийся Кол. – Не пались ты, встань как стоял!

Действительно, вероятно, дела погнали купчишку из дому. Он вышел, подозрительно оглядываясь, но на улице было слишком многолюдно, чтобы Кол с его компанией привлекали много внимания. Что-то сказав двум верзилам, дежурившим у двери, купчишка, втянув голову в плечи, быстро засеменил по улице. Мордовороты двинулись за ним.

Кол задумался. Что нужно было делать дальше? Если бы он знал, о чём именно идёт речь, можно было бы наведаться в покамест пустой дом. Но так как проклятый Горбун не озаботился тем, чтобы объяснить, что, собственно, Колу нужно, ограничившись стандартным «он знает, о чём речь», то данный, более безопасный, вариант пролетал. Оставалось двигаться за купчишкой, в надежде, что у того хватит глупости сунуться в какие-нибудь безлюдные, или слишком уж толерантные к разного рода делам улочки.

Похоже, фортуна решила сегодня улыбнуться Колу во весь рот, полный гнилых зубов. Купчишка, похоже, направлялся в Крысиный конец – место, куда опасались заглядывать даже парни вроде Кола. Посадить на нож там могли за один косой взгляд, но чаще даже такого повода не требовалось. Но зато там обитали самые отмороженные барыги, готовые толкать всё, что только существует в этом мире – от относительно безобидной дурной травы, до запрещённого на всей Паэтте кашаха – сильнодействующего наркотика, добываемого из широких листьев кустарника, растущего на юге Кидуи. В самой Кидуе, а также Саррассе за распространение кашаха единственным наказанием была смертная казнь. В Латионе закон был чуть мягче, но каторжные работы многим казались не лучшей альтернативой смерти.

Неужели этот пройдоха промышляет кашахом? – размышлял про себя Кол, осторожно, смешиваясь с толпой, следуя за целью. Странно, Колу всегда казалось, что у Тана Горбуна хватало мозгов не связываться с этой дрянью.

Да, вот он – Крысиный конец, переулок, заканчивающийся глухим тупиком. Теперь нужно действовать быстро, пока купчишка не добрался до тех, к кому направляется, а то можно лишиться численного перевеса. Уже не таясь, на ходу вынимая любимый кистень, Кол прибавил шагу. Его подручные с удивительной синхронностью скопировали его действия (разве что вместо кистеня они предпочитали длинные ножи с широким толстым лезвием, которым при необходимости можно было не только колоть, но и рубить).

Купчишка, поминутно оглядывающийся, заметил их довольно быстро. Оружие в их руках не оставляло пространства для воображения и не допускало никаких разночтений относительно их намерений. Истошно крикнув, купчишка бросился бежать. Он был сухопарым и ещё совсем не старым, так что при желании мог бы уйти далеко. Так что во что бы то ни стало его нужно было остановить.

Кол бросился бегом, на бегу раскручивая кистень. Телохранители купчишки встали в стойку, достав внушительных размеров кинжалы – настоящие мачете. Ну теперь всё должно было решить умение и минимальное численное превосходство.

– Берите этих, а я за клиентом, – не сбивая дыхания, бросил Кол двум топочущим рядом подручным.

Он чуть-чуть сбавил ход, давая возможность парочке вырваться вперёд. И тот, и другой отлично знали своё дело. Каждый набросился на своего соперника, звякнула сталь, в первой сшибке не пустив ничьей крови. Кол, совершив своеобразный пирует, пронёсся между врагами, нанеся удар кистенём. Тот, на чью голову должен был прийтись этот удар, успел среагировать, отступив на шаг, но именно это было и нужно Колу. Он пронёсся дальше, набирая темп, стараясь настигнуть давшего стрекача купчишку.

Адреналин, кипевший сейчас в жилах Кола, довольно успешно заменял собой алкоголь, так что дрожь в конечностях унялась, а в голове прояснилось. Кол чувствовал, что, несмотря на начинающуюся одышку, он вскоре сумеет догнать жертву – до него оставалось не больше полусотни шагов.

И тут удача изменила бывшему центуриону. На крики купчишки из одного из домов выскочило с полдюжины вооружённых отморозков. Не иначе – те самые, к кому он направлялся. Кол быстро сориентировался и тут же, остановившись, бросился бежать назад, где звенели клинками четверо сражающихся.

Увы, за ним бросились в погоню и нагнали довольно быстро. Кол, поняв, что ему не уйти, резко остановился и, прижавшись спиной к стене, принялся раскручивать кистень. Пара новых врагов бросилась на помощь телохранителям торговца, остальные приблизились к загнанному в угол Колу. Подручные легионера, завидев приближающуюся к своим противникам подмогу, вмиг забыли обо всём и бросились бежать. Одному из них, правда, это не удалось – нож впился ему в спину аккурат там, где располагалась почка, и он рухнул, как подкошенный. На него тут же набросились все четверо врагов, затыкав его кинжалами.

К Колу пока близко никто не подходил – бешено вращающийся кистень внушал врагам должное уважение. Кол, уже понимая, что отсюда ему, скорее всего, не выбраться, тем не менее, всё пытался отыскать хоть какую-то лазейку. Он выискивал брешь в рядах противника – кого-то слабого, который не выдержит натиска. Увы, к разочарованию центуриона никого похожего он не находил. Более того, Кол заметил, что те четверо, что кромсали тело его незадачливого спутника, уже бегут на помощь остальным. Он был обречён.

И тут появился купчишка, о котором, признаться, Кол уже и позабыл. И, как выяснилось, совершенно напрасно, потому что теперь этот негодяй вернулся, держа в руках большой легионерский арбалет. Конечно же – заряженный. И вот теперь надежды совсем не осталось. Почему-то ярость вдруг покинула Кола, а взамен неё пришла вязкая, липкая апатия. Кто бы мог подумать, что центурион Брос будет стоять и безучастно смотреть, как в него будут стрелять из арбалета, словно в привязанного барана на бойне! А вот так оно и вышло. Худо прожил ты жизнь, легионер, а умер и того хуже!

С пяти шагов не промахнулся бы и ребёнок. Резкая боль в боку, и Кола отшвыривает к стене. Даже если бы он сейчас захотел удержаться на ногах – ничего бы не вышло. Мгновенная слабость растеклась по телу, беспомощная, головокружительная слабость. Кол всегда надеялся, что умрёт безболезненно, желательно – во сне. Увы, это у него не вышло. Было очень больно, легионера вырвало кровью. Он лежал щекой прямо на грязной земле, поэтому видел лишь пыльные ботинки своих убийц. С ним поступили так же, как и с его незадачливым подельником – стали тупо и методично тыкать ножами, пока Кол не истёк кровью. До тех пор, пока ни наступило благословенное небытие, было больно. Очень больно…

***

Земля была главным проклятием того богами забытого уголка, в котором суждено было родиться Варану. Твёрдая, словно гранит, и почти такая же бесплодная. И, тем не менее, поколения жалких, несчастных людей продолжали с маниакальным упорством возделывать её и радоваться тем жалким крохам, что она давала взамен.

Варану было сейчас то ли пятнадцать, то ли шестнадцать – ни он, ни его родители не помнили дня его рождения, как и дней рождений всех его братьев и сестёр. Вообще-то, конечно, его звали не Вараном, и, обращаясь к нему, отец называл какое-то другое имя, но мальчишка никак не мог расслышать – какое именно. Почему-то в голове засело именно это странное прозвище.

Измождённый, покрытый потом и пылью Варан с отчаянием обречённого вбивал в землю заступ. Именно так начинался здесь сельскохозяйственный цикл – сначала землю нужно было разбить заступом, «поднять», как это называл отец, а уж затем пройтись по ней ещё раз мотыгой, чтобы сделать комья земли хоть чуть-чуть мельче. Затем приходила очередь тяжёлой деревянной бороны с металлическими наконечниками. Сверху к ней были приторочены два довольно внушительных валуна, чтобы борона по возможности глубже вгрызалась в землю. Варан и его старшие братья таскали её, истекая потом и дыша, словно умирающие лошади. И только потом в землю сыпали овёс. Это была единственная зерновая культура, выживавшая в этих краях.

Варан ненавидел свою жизнь. Ему смутно казалось, что он рождён для чего-то иного, хотя откуда взялись такие мысли – он понять не мог. Отец его, дед, прадед, да и все остальные пращуры жили и умерли именно здесь. Не исключено, что кто-то – с тем самым заступом в руках, который в данный момент держал он. Сейчас, втыкая своё затупленное орудие в землю, Варан всякий раз представлял, что он наносит ей страшные кровоточащие раны, терзает, убивает её медленно и жестоко. Ему нравилось думать, что земля страдает от каждого его удара. Возможно, только это и заставляло его продолжать.

Его отец всегда твердил о том, как им повезло, что неподалёку есть источник с небольшим озерцом, ведь это позволяло жить, не уповая лишь на милости природы, а поливать скудный урожай тогда, когда это было нужно. У Варана было собственное мнение на этот счёт. Главным образом потому, что это «неподалёку» располагалось более, чем в четверти мили от их надела. Для самого Варана и его братьев это означало, что чуть позже, когда с перекапыванием будет покончено, бо́льшая часть их дня будет посвящена изматывающим походам к озеру и обратно с двумя кожаными вёдрами в руках. Путь туда был, если не считать жары и мух, довольно сносным – вполне можно считать это прогулкой. А вот путь обратно…

Два ведра, по два галлона каждое, очень быстро начинали мучительно резать ладонь тонкими кожаными ремешками, а чуть позже – оттягивать руки всё возрастающей тяжестью. Несмотря на то, что водоносы несколько раз останавливались, чтобы передохнуть, до поля они добирались совершенно измученными. Вылив воду на ненасытную землю, они тут же отправлялись обратно. К моменту, когда они вернутся в следующий раз, определить место, которое было полито, будет уже невозможно.

Жаловаться отцу было бессмысленно. Во-первых, полив был необходим – хочется того, или нет. А во-вторых – на любые жалобы и нытье отец, не забыв предварительной затрещины, разглагольствовал о том, как он, будучи «совсем ещё сопляком, не то что вы, детины», делал всё то же самое, что и они. И с этим нельзя было поспорить, поскольку это было чистой правдой. И вот это ужасало Варана более всего – в отце он видел всю свою дальнейшую судьбу. Прожить всю жизнь прикованным невидимыми цепями к этой богами проклятой земле, заслужив, разве что, право не так сильно вкалывать, ежели удастся разжиться достаточным количеством таких же обречённых сыновей. Нет, такой судьбы Варан не желал.

Кроме того, с некоторого времени парень не мог погасить в себе всё растущей ненависти к отцу. Он всегда несколько презирал своего родителя за ту тупость, узколобость и смиренность судьбе, что присуща всем людям его склада. Никто в округе не назвал бы отца Варана тупицей или безынициативным. Он всегда хлопотал, он лез из кожи, чтобы сделать жизнь своих домочадцев хоть капельку лучше. У него всё спорилось, и общественное мнение считало его одним из самых толковых людей в империи. Его ставили в пример, к нему прислушивались, на него равнялись… Лишь потому, что не могли понять то, что давным-давно понял Варан. Отец был туп, потому что не мог вообразить себе никакой иной жизни, кроме этого жалкого существования. Отец был безынициативен, потому что никогда не пытался сделать и полшага, чтобы сбежать отсюда.

Но ненависть пришла гораздо позже – меньше года назад, когда отец убедил маму продать старшую дочь невесть каким ветром занесённым сюда купцам из Латиона. Он убеждал, что это единственный способ пережить неудачный год – засуха убила почти все посевы. Мать долго рыдала, сопротивлялась, но в итоге сдалась. Как обычно, ведь отец для всех был непререкаемым авторитетом.

Купцы, которые остановились у того самого озерка, чтобы дать передышку лошадям, жадными глазами глядели на юную семнадцатилетнюю красавицу. Варан, сопровождавший отца вместе с ещё одним братом, чуть младше его (отец боялся, что его надуют, и таким образом хотел придать себе весомости и солидности), на всю жизнь запомнил эти похотливые взгляды. До сих пор он иногда вскакивал ночами в холодном поту, потому что видел во сне, как эти жирные свиньи лапают нежные груди его сестры, мусолят её своими толстыми слюнявыми губами.

Отец тогда, при возвращении от купцов, не переставая говорил, объясняя сыновьям, что та серебряная корона, что он выручил за их сестру, позволит всему семейству пережить этот год. Но Варан почти не слышал его – перед его глазами всё ещё стояло лицо сестры, её широко раскрытые, бесслёзные глаза, сведённый судорогой рот, из которого не донеслось ни одного рыдания. Перед глазами стоял один из купцов, приобнявший свою новую рабыню, а пальцы его при этом, словно живя собственной жизнью, уже мяли и крутили её сосок прямо через тонкую ткань одежды. Отец тогда сразу же отвернулся, предпочитая делать вид, что ничего не видит. А вот Варан не смог отвернуться и смотрел на гнусную улыбку толстяка, на маслянистый взгляд, которым он пробегал по открытой шее его сестры, и на эти мерзкие пальцы, похожие на жирных гусениц, облепивших грудь девушки.

Нахлынувшие вновь воспоминания так разгорячили юношу, что он стал лупить заступом ещё сильнее. И вот древнее, отполированное руками поколений дерево рукояти не выдержало и разлетелось. Некоторое время Варан лишь неподвижно глядел на лежащий заступ, держа в руках обломок рукояти. Затем его губы вдруг расползлись в усмешке, в которой сквозили и облегчение, и злоба, и ожидание предстоящей расплаты. Отбросив обломок, и даже не подняв сам заступ, Варан не спеша двинулся к дому.

Завидев его, отец сначала словно не поверил глазам. Действительно, такого явного неповиновения он ещё не видел и не ожидал.

– Эй! – он снова как-то назвал Варана по имени, но почему-то тот вновь не разобрал – как именно. – Ты почему это тут прогуливаешься? Ты где должен быть сейчас?

– Заступ сломался, – небрежно, как о чём-то не достойном внимания, ответил Варан, проходя мимо отца в дом.

От такой наглости отец даже оторопел. Именно поэтому он упустил момент, когда наглеца можно было ухватить за плечо или ударить.

– И где же он? – единственное, что пришло ему сейчас на ум.

– Да валяется где-то, – безразлично бросил Варан, приникая к кувшину с водой.

Вот теперь отец взъярился. Влетев в дом, он схватил отпрыска за плечо и дёрнул на себя. Кувшин выпал из рук Варана, разлетевшись на кучу черепков и обдав его ноги тёплой водой.

– Что ты сказал? – взревел отец, рывком поворачивая Варана к себе лицом.

– Я сказал, что он где-то валяется, – Варан дёрнул плечом, пытаясь скинуть отцовскую руку, но та крепко вцепилась, сжимая до боли.

Бунт так явно читался в лице парня, что отец сразу всё понял.

– Да я тебя… – ещё сильнее стискивая плечо, заорал он, наклоняясь так близко, что Варана окатила волна неприятного запаха из его рта.

– И что ты сделаешь? – презрительно скривившись спросил он, демонстративно морща нос и отворачиваясь.

Отец Варана всегда предпочитал слову дело. Вот и здесь он не стал много разглагольствовать. Смачно, с оттяжкой он влепил блудному сыну крепкую отцовскую оплеуху. Настолько крепкую, что мир поплыл перед глазами Варана, а ухо, на которое пришёлся основной удар, просто взорвалось от боли. Варана отшвырнуло к стене, и он больно ударился коленом. Однако, несмотря на это, он тут же встал, слегка пошатываясь, и, стараясь не дать волю слезам, продолжал смотреть ненавидящим взглядом на отца.

Второй удар пришёлся именно в глаз. Отцовский кулак впечатался в глазницу, отчего Варану показалось, что его глаз тут же вытечет наружу. Также ему показалось, что он сейчас потеряет сознание, тем более, что от удара он здорово приложился затылком к стенке, но и это ощущение оказалось ложным.

– Ну что, хватит с тебя? – поинтересовался отец, подойдя к скорчившемуся на полу сыну.

Собрав последний остаток сил, Варан плюнул, стараясь попасть на башмаки отца. Не попал, а вот этот самый башмак тут же со всей силы вмазал ему по рёбрам. Варану показалось, что хруст разнёсся по всему дому. На этот раз боль была такой, что он действительно отключился.

И пришёл в себя, лежащим в кровати. Рядом сидела заплаканная мать. Неподалёку были видны лица его сестёр и братьев, встревоженно и сочувственно глядящие на него. Отца в комнате не было.

И мать, и братья долго пытались разговорить молчаливо лежащего Варана. Умоляли помириться с отцом, сожалели, укоряли, устрашали. Варан молчал, глядя в одну точку на потолке. В конце концов его оставили в покое. Дел было слишком много, чтобы тратить время на взбунтовавшегося подростка.

Ночью дом затих, если не считать более или менее громкого храпа, доносившегося из разных комнат. Выждав ещё какое-то время, Варан, морщась от боли, стискивая зубы, чтобы не застонать, осторожно встал с кровати. Медленно, крадучись, он пробрался на кухню. Критически оглядел кухонные ножи матери. Выбрал один, казавшийся наиболее крепким и острым, и так же тихонько пошёл к комнате отца. По большому счету, он мог бы и не таиться. Даже если бы Варан одел на ноги кованые сапоги с бубенчиками, вряд ли он сейчас кого-нибудь разбудил в доме. Уставшие от праведных трудов домочадцы спали сладко и крепко.

Подойдя к спящему отцу (они с матерью спали в отдельных комнатах, так как отец не выносил чьего-то присутствия в спальне), Варан некоторое время смотрел на его лицо с чуть раскрытым ртом, откуда доносился сиплый храп. Он пытался понять – как же он относится к этому человеку? Нож был сжат в ладони, но Варан не спешил заносить его над жертвой. Он честно пытался найти в себе хотя бы каплю любви.

Отец что-то пробормотал и повернулся на бок, лицом к стоящему у кровати юноше. Конечно же, он не проснулся, но Варана вдруг охватил какой-то непонятный страх. Страх быть застигнутым с ножом у постели родного отца. В нём появилась уверенность, что вот сейчас отец откроет глаза, и, поняв всё, на этот раз просто забьёт сына до смерти.

В эту же секунду, не дав возможности разуму заглушить зов рефлексов, Варан неловким, размашистым движением всадил нож в шею, чуть пониже уха. Всадил почти по самую рукоять. Отец забился в кровати, захрипел, но так и не открыл глаз. А Варан смотрел, не отрываясь. Смотрел, покуда последние судороги агонии не затихли. Лишь после этого он осторожно вышел и так же тихо покинул дом.

Варана нашли уже утром. Избитый мальчик со сломанными рёбрами не смог уйти достаточно далеко, чтобы его не обнаружили фермеры-соседи на лошадях. Его грубо схватили, не церемонясь и не заботясь о переломах, и потащили обратно к отчему дому. Выбежавшая из дома, растрёпанная и зарёванная мать, воя, вцепилась ему в волосы и мотала его головой, словно пытаясь оторвать её от плеч. Её оттащили братья, но лишь затем, чтобы повалить Варана на землю и пинать ногами, покуда он снова не лишился сознания.

Тащить отцеубийцу в ближайший город, где был имперский суд, никому и в голову не пришло. Здесь, на этой забытой богами земле, были свои порядки и своё правосудие – скорое и беспощадное.

Варан очнулся уже тогда, когда его распластали на земле, раскинув руки и ноги, и привязывали их к колышкам, вбитым в землю. Поняв, что его ожидает, Варан попытался сопротивляться, но это было совершенно бесполезно. Вскоре он лежал, окидывая небольшую толпу местных жителей обезумевшим от ужаса взглядом и хрипло выл, умоляя о пощаде. Он видел кучу камней, лежащую неподалёку, камней, которые вскоре расплющат его кости и размозжат мышцы. Он видел свою мать и братьев с сёстрами, стоящих несколько поодаль.

– Мама! – крик-рыдание вырвался из беззубого, полного крови рта, искажённый разорванными губами и сломанной челюстью.

Мать услышала его. Она дёрнулась, словно её ударили по щеке. Странным, пустым взглядом поглядела на распростёртое тело сына. Затем она молча направилась к куче камней, не глядя, взяла оттуда первый попавшийся, и с горестным криком бросила его в Варана. Камень ударился о землю, не задев приговорённого к казни. Но другие участники оказались куда более меткими…

***

Даже в это время года на Келлийском архипелаге нежарко и ветрено. А море такое, словно оно вообще никогда не видало синего неба. Недаром его прозвали Серым. Полумесяц никогда не был обитаемым островом, и дело было, конечно, не в климате. И даже не в том, что на этой каменистой тверди могли вырасти разве что карликовые деревца да мох. Просто место было нехорошее, неуютное. Среди зеленоватых от времени скал, где гулял пронизывающий ветер, завывая и взметая пыль, даже обычным людям ощущалось присутствие чего-то, выходящего за грань их понимания. Присутствие магии.

Всё то время, что путешественники пробыли на острове, каждый из них кожей ощущал влияние этого места. Все были подавлены и растеряны, а уж он, величайший маг современности, ещё более прочих. Там, где другие слышали лишь шорох сползающего щебня, он слышал грохот падающих валунов. И это страшно действовало на нервы.

Как и силуэт Башни, маячивший над островом. Трудно было оценить её размеры, потому что они словно менялись в зависимости от угла зрения. Она была похожа на мираж – удалялась, стоило попытаться подойти ближе. Иногда она казалась эфемерной и невесомой, иногда – незыблемой, словно скалы, окружающие её. Она была здесь уже довольно много дней, с тех пор как все описанные Биаллом процедуры были проведены. Но Башня до сих пор оставалась недоступной, поэтому Мэйлинн целыми днями проводила в странной медитации, словно выключенная из этого мира, пытаясь придать Башне материальность.

Если верить подсчётам, оставалось ждать совсем недолго – может, всего несколько часов. Что будет дальше – Каладиус не знал. Слишком неземным, невероятным казалось то, что происходило сейчас. Однако одно он уже ощутил совершенно точно: эта Башня – только для Мэйлинн. Это чувствовалось, это ощущалось, словно чей-то шёпот, вгрызающийся в мозг. Башня, такая величественная, такая прекрасная, такая могущественная – она не для него. Не он постигнет её суть, не он войдёт в эту дверь. Это сводило с ума ещё больше.

Но особенно убивало то, что Каладиусу постоянно чудилась некая манящая издёвка в этих эманациях Башни. Так улыбается юноше неприступная красавица – холодно и отчуждённо, но где-то, на самой грани восприятия намекая, что в этом мире на самом-то деле не существует ничего абсолютно неприступного.

Мысль о том, чтобы завладеть могуществом Башни, неотступно поселилась в голове мага. Соединив свою силу с мощью Башни, Каладиус мог бы стать богом. Конечно, не ровней Ассу и Арионну, но достаточно могущественным, чтобы стать локальным божком этого мира. И, произнося мысленно эти слова, Каладиус ни в малейшей мере не кривил презрительно губы. Это лишь неудачники прячут свою беспомощность под маской максимализма – мол, для меня либо всё, либо ничего. Каладиус неудачником не был. Быть богом целого мира – это уже немало.

Возможно, Башня просто играла с ним в игры. Заставляла поставить на кон всё, без обещаний выигрыша. Но даже если так – неужели мизерный шанс победы не стоит игры? Неужели лучше обречь себя на дальнейшее существование, отравляемое вопросом «а вдруг?»?

Каладиус прожил много лет, пережив огромное количество людей – более или менее знатных, более или менее достойных. Наблюдая, как умирают негодяи, и как умирают святые, Каладиус так и не увидел между этими смертями особой разницы. Понятия между добром и злом порою столь размыты, что запутавшиеся вконец злодеи творят добро, а хорошие люди напропалую вершат черные дела. Разве этот мир способен быть добрым, или злым? Разве это – не просто нравственные категории, придуманные слабыми моралистами в тщетной попытке обезопасить себя от Справедливости? Потому что в мире существует лишь Справедливость, и порою она крайне жестока.

И именно эта Справедливость убеждает сейчас великого мага отринуть шелуху пустых понятий, подняться над ней. Чтобы стать новым богом, нужно перешагнуть через свою самость, принести искупительную жертву. Пусть шансы невелики, но пока они есть – сильный будет бороться ради них. Слабый же спрячет голову в глупый туман красивых слов. Он, великий маг Каладиус, никогда не будет слабым!..

…Прошло некоторое время, и он с леденящей безнадёжностью понял, что проиграл. Башня обманула его, и теперь она уходила. Уходила, освободившись от той невидимой нити, что тянула её в этот мир. Так значит – вот, что ей было нужно! Избавиться от того, кто держал её, кто тянул, подобно тому, как рыбак тянет лесу с заглотившей крючок глубоководной рыбиной. Всё – леса порвана, рыба сорвалась. Ах, как же, оказывается, легко оболванить даже такого опытного старика, как он! Великий маг Каладиус – не более, чем глупое и самоуверенное орудие убийства!

Для остальных пока что ничего не изменилось. Они не ощущали изменения в возмущении так остро, как он. Башня будет уходить так же медленно, как возникала, так что первые сомнения у них зародятся не раньше завтрашнего дня. Причём не из-за Башни.

Мэйлинн сидела в той же позе, что и все предыдущие дни. Колени подтянуты к груди, руки – на коленях, подбородок – на сложенных руках. Красивые лиррийские глаза закрыты, потому что смотрит Мэйлинн теперь лишь вглубь себя. Лирра неподвижно сидела целыми днями, и к этому все уже успели привыкнуть. Однако, время от времени она словно пробуждалась от своего сна, и тогда, устало улыбаясь, она подходила к костру, и даже иногда проглатывала несколько ложек той похлёбки, что в последние дни варил Пашшан, испытывающий дефицит ингредиентов.

Наверное, этим вечером друзья Мэйлинн ещё ничего не заметят. Но следующим утром – уже наверняка. Никогда девушка не медитировала так долго. И тогда всё станет ясно.

Нет, возможно они и не обвинят ни в чём Каладиуса. Маг поступил очень аккуратно, даже бережно. Он просто остановил и без того едва бившееся сердце – медленно и плавно, словно погрузил лирру в вечный сон. Она умерла незаметно даже для самой себя. Тело её продолжало выглядеть живым – ветер развевал отросшие за время путешествия волосы, трепал одежду, так что создавалась иллюзия, что девушка дышит.

Да, если нужно, он сумеет объяснить друзьям естественную причину смерти их любимицы, напустив в разговор столько сложных слов, что даже такой проныра, как Варан, не сможет придраться. И да – он будет горевать вместе со всеми, убиваться по Мэйлинн совершенно искренне…

Но всё это претило великому магу Каладиусу, едва не ставшему богом одного из миров Сферы. Теперь, когда надежда на это медленно истаивала, неужели оставался хоть какой-нибудь смысл в дальнейшем его существовании? Неужели и самая жизнь теперь не станет для него нестерпимой пыткой? Прозябать, влачить существование, ощущать свою слабость и беспомощность? Ну уж нет!

Маг тихонько встал и осторожно пошёл к сидящей на огромном валуне Мэйлинн. Друзья проводили его слегка удивлёнными взглядами, но не более того. Всем им сейчас нелегко, рядом с таким ураганом мощи, что бушует на острове. Радует лишь то, что с каждым днём этот напор будет утихать. Хотя, учитывая то, что вскоре предстоит узнать его спутникам, Каладиус очень сомневался, что им будет хоть какое-то дело до всех Башен мира. Что ж, каждый из них волен будет выбрать собственный путь. Может быть, кто-то последует и за ним.

Сев рядом с казавшейся такой живой Мэйлинн, Каладиус несколько минут смотрел на бушующее вдалеке море. Позади громоздилась Башня. Как и Мэйлинн, она казалась живой, хотя на самом деле уже была не здесь, не в этом мире. Посмотрев на спокойное, сосредоточенное лицо лирры, маг нежно улыбнулся ей. Неплохой финал для их путешествия. Очаровательная ирония судьбы, если подумать.

Закрыв глаза, Каладиус сосредоточился на биении своего сердца. Это было чуть сложнее, чем останавливать сердце другого человека – рассудок упорно сопротивлялся этому. Но он был великим магом Каладиусом, для которого почти не было ничего невозможного…

***

Они упали все одновременно, словно подкошенные невидимой косой. В первую секунду к Мэйлинн пришёл даже не страх – изумление. Четверо её спутников лежали, не шелохнувшись. И вот тут ей стало действительно страшно. Бросившись к Бину, лежащему ближе всего, она, к своему облегчению, вскоре убедилась, что он жив. Бин словно спал, однако ни тормошение, ни несколько звонких пощёчин ничего не дали. Да, Бин спал, но глубокий сон его мало чем отличался от смерти. Очевидно, что то же самое было и с остальными.

– Они уснули, – раздался вдруг мелодичный женский голос.

Мэйлинн резко вскочила, почти рефлекторно вытаскивая кинжал из ножен. Обернувшись, она увидела странную женщину. По её лицу невозможно было прочесть её возраст, да и на человека она походила лишь отдалённо. Её огромные, как у лирр глаза были агатово-чёрными. Почти прозрачная кожа, казалось, светилась изнутри, просвечивая тончайшее платье, свободно висевшее на ней. Однако именно это выдавало ещё одну странность существа – оно было абсолютно бесполо. Не было ни женской груди (не было даже сосков), ни иных признаков, выдающих в ней особь женского пола, равно как и мужского.

– Кто ты? – вскричала Мэйлинн, выставляя кинжал вперёд, а другой рукой спешно скидывая арбалет с ремня. – Что ты с ними сделала?

– Я – Шуанн, – ответила странная женщина. – А они попали в мир грёз.

– Верни их немедленно! – теперь Мэйлинн навела на невозмутимую собеседницу ещё и заряженный арбалет.

– Разве это самое важное теперь для тебя? – бесстрастно спросила та, что назвалась Шуанном. – Не затем ли ты пришла сюда, чтобы взять мою Голову?

Сама постановка вопроса прозвучала так абсурдно, что Мэйлинн вдруг опустила оружие.

– Прости, – проговорила она, испытывая иррациональное ощущение, что всё это – сон. – А я думала, что Шуанн – мужчина.

Ничего глупее, наверное, сказать было невозможно, но Мэйлинн сейчас это не заботило.

– Я могу принимать множество обликов, – всё так же спокойно отвечала женщина. – Но разве это сейчас важно?

Шуанн, словно учитель, наталкивала Мэйлинн на верный ответ. Чувствуя лёгкое головокружение, лирра целиком отдалась абсурдности этой ситуации.

– Да, это неважно, – подтвердила она. – Я действительно пришла за твоей Головой. Но как мне взять её, раз ты – живая?

– Вопрос не в том – как, вопрос в том – зачем, – возразила бесполая женщина.

– Я ищу Белую Башню, – словно примерная ученица, ответила Мэйлинн.

– Это так, – кивнула Шуанн. – И именно поэтому моё волшебство тебя не коснулось. Ты получишь мою Голову, если решишь, что она тебе действительно нужна.

– Конечно нужна! – тут же воскликнула Мэйлинн. – Ведь без неё я не найду Башню!

– А ты уверена, что тебе это нужно?

– Конечно уверена! – без тени сомнений ответила лирра.

– Но ты не знаешь, что ждёт тебя, когда Башня явится тебе! – резонно заметила Шуанн.

– Ну и что! Всё лучше, чем нынешняя неопределённость! – возразила Мэйлинн.

– Ты меняешь одну неопределённость на другую… Не кажется ли тебе это довольно странным? Чем тебя не устраивает твоя нынешняя жизнь? У тебя есть всё, чтобы прожить её счастливой.

– Но я не знаю, кто я! – с горечью воскликнула лирра.

– Ты – это ты, – без намёка на насмешку проговорила Шуанн. – Разве этого недостаточно?

– Для меня – нет, – Мэйлинн упрямо смотрела на собеседницу.

– А если я скажу, что твоя встреча с Башней может настолько кардинально изменить твою жизнь, что ты уже больше не будешь собой? – всё так же спокойно спросило существо.

– Этого не случится! – самоуверенно воскликнула Мэйлинн.

– Возможно, – кивнула Шуанн. – Но возможно и иное. И возможность эта весьма высока.

– Тут уж всё будет зависеть от меня! – гордо вскинулась лирра. – А в себе я уверена.

– Ты уверена, что в сердце твоём не живёт зло? – женщина пристально взглянула в глаза Мэйлинн.

– Уверена, – против воли та потупилась.

– Твой путь окроплён кровью многих людей, – строго сказала Шуанн. – И многие из них умерли от твоей руки.

– Это было необходимо, – теперь Мэйлинн совсем смешалась, утратив свой уверенный тон.

– Это было необходимо тебе. Но так ли уж это было необходимо этому миру? А что если эти люди положили свои жизни, чтобы попытаться не дать тебе принести в мир большое зло?

– Это невозможно… – растерянно пробормотала Мэйлинн, но вдруг взяла себя в руки. – Это невозможно! – уже твёрдо проговорила она, глядя полными слёз глазами на Шуанна. – Я достаточно знаю себя, чтобы быть уверенной, что я неспособна принести большое зло в этот мир!

– Уверенность, достойная уважения и смеха, – всё с той же бесстрастностью произнесла женщина. – Хорошо, тогда второй вопрос. Твои спутники. Ты знаешь, что каждый из них способен предать тебя, хотя двое уверены, что их снедает любовь к тебе, третий считает себя связанным словом чести, а четвёртый ищет способы искупить былые грехи? Но именно это и станет причиной их предательства. Кто-то предаст из ревности, кто-то – из себялюбия, а кто-то – из жажды власти.

– Они никогда не предадут меня! – уверенно возразила Мэйлинн. – Это невозможно.

– Жаль, что тебе не дано увидеть те грёзы, которые сейчас сковывают их разум! – впервые с начала разговора губы женщины словно слегка искривились в усмешке. А может быть, Мэйлинн это только показалось.

– Мне всё равно, какие видения ты насылаешь на них! – гневно воскликнула лирра. – Я знаю, что никто из них никогда не предаст меня.

– Это не видения, – возразила Шуанн. – Это – вероятности. Они переживают сейчас множество жизней, каждая из которых могла бы, или ещё может случиться.

– Ещё раз повторю, что мне плевать на это! – уже довольно грубо ответила Мэйлинн.

– Значит, ты окончательно решила, что пойдёшь до конца? – не теряя самообладания, спросила Шуанн.

– Окончательно! – Мэйлинн не колебалась ни секунды. – Если хочешь меня отговорить, найди аргументы посерьёзней.

– Я не хочу тебя отговаривать. Я хочу лишь убедиться в твоей уверенности.

– О, поверь, уверенности у меня – хоть отбавляй! – со злостью ответила лирра.

– Что ж, – кивнула Шуанн (Мэйлинн показалось, или жест получился немного печальным?). – Тогда иди за мной.

Мэйлинн послушно двинулась вслед за женщиной. Через некоторое время они вошли в какое-то подземелье. Там не горели ни факелы, ни иные светильники, но проход почему-то всё равно был освещён бледным светом, подобным тому, которым светилась кожа Шуанна.

Наконец они пришли в какую-то комнату. В центре её стояла каменная тумба, на которой лежал странный череп. Мэйлинн сразу поняла, что этот череп мог бы принадлежать сопровождавшей её женщине – та же странная форма черепа, те же огромные глазницы.

– Бери, – махнула рукой в сторону тумбы Шуанн.

Ощущая чудовищную неловкость, Мэйлинн осторожно взяла в руки Голову Шуанна. Иррациональность происходящего кружила голову.

– Я провожу тебя обратно, – сказала та, чей череп лирра держала в руках.

– А как же ты вернёшься обратно? – задала очередной глупый вопрос Мэйлинн.

– Это не твоя забота, – ответила Шуанн. – Когда будет нужно, я вернусь сам.

В полном молчании они прошли обратный путь, вновь выбравшись на поверхность. Шуанн сопроводила лирру до того места, где до сих пор лежали спящими её друзья. Мэйлинн, осторожно развязав куб, открыла его и, выдохнув, словно перед прыжком в воду, опустила череп на дно куба. Шуанн бесстрастно следила за этим. И исчезла, как только захлопнулась крышка.

 

Глава 70. Кинай

Очнулись мужчины столь же внезапно, как и уснули. Нужно было видеть их потерянные лица, расширенные от ужаса глаза. Вероятно, в первые секунды они вообще не понимали, где находятся, считая это очередным видением в хороводе грёз, насланных на них Шуанном. Было заметно, что всё виденное ими вполне можно было бы назвать кошмарами.

– Не понимаю, что происходит… – прохрипел Кол, перекатываясь на живот и пытаясь привстать.

– Всё в порядке! – поспешила заверить Мэйлинн. – Ваши кошмары окончены!

– Хотелось бы быть в этом уверенным… – Варан тоже сделал попытку встать, но она также оказалась безуспешной.

– Я нашла Голову Шуанна и спрятала её в куб, – объяснила Мэйлинн. – Это сняло заклятие, и вы очнулись.

– Так это были только сны? – в голосе Бина слышались одновременно и истерические нотки, и явное облегчение.

– Всего лишь сны, –подтвердила лирра. – Их наслало существо по имени Шуанн.

– И вы видели его, дорогая? – натужно кряхтя, Каладиус кое-как сумел сесть.

– Оно явилось мне, – с какой-то неожиданной стыдливостью проговорила Мэйлинн. – Кажется, пыталось отговорить от поисков Белой Башни. Но в итоге само показало, где находится эта Голова, и исчезло, как только я закрыла куб.

– Вероятно, это существо каким-то образом воздействовало на наш разум, проецируя в него видения, – Каладиуса даже передёрнуло, видимо, вспомнил что-то из этих видений.

– И что же – когда мы прибудем к месту, ящик придётся снова открыть? – с нескрываемым содроганием спросил Бин.

– Да, но я уверен, что такого больше не повторится, – маг попытался вложить в свои интонации максимум уверенности. – На данном этапе его видения были либо испытанием, либо своеобразным предостережением… – Каладиус неожиданно замолчал, вероятно, вновь вспомнив что-то из увиденного.

– Да уж, не хотел бы я пережить это снова… – проворчал Кол, которому к тому времени уже удалось встать на ноги. – Сам не понимаю – как, но я прожил за это время не одну жизнь. И каждая была паршивей предыдущей. А смерть – и того хлеще.

– Причём, когда мне виделась одна моя жизнь, я не помнил всех других, – поддакнул Варан. – А теперь вот отчётливо помню каждую… Интересно, этот Шуанн специально подбирал самые мерзкие варианты?

– Скорее всего, – пожал плечами Каладиус. Видимо, его грёзы также не отличались особой приятностью.

– А знаете, что самое жуткое? – Бин был единственный, кто продолжал сидеть на земле, и теперь было видно, что его бьёт крупная дрожь. – А что, если мы так и не проснулись?

На мгновение такой ужас накрыл лица спутников Мэйлинн, что она почувствовала горячую жалость к ним. То, через что им пришлось пройти, было просто чудовищным.

– Поверьте, вы проснулись! – тут же воскликнула она. – Теперь всё хорошо, и мы снова вместе! И, главное, мы можем наконец выбираться из этого города!

– С радостью сделаю это! – Кол попытался поднять куб, но тот пока ещё был ему не по силам. Легионер, охнув, вновь осел на землю.

– Кажется, нам придётся какое-то время ещё побыть тут, – неохотно проговорил Каладиус. – Мы слишком слабы, чтобы двигаться дальше.

– А я словно до сих пор чувствую боль от тех ран, что мне наносили всякий раз в этих кошмарах, – потирая грудь, проворчал Кол.

– Да уж, – болезненно поморщившись, согласился Варан. – Мне кажется, я больше никогда не лягу спать. А ну как приснится снова!

Наступила тишина. Мэйлинн участливо смотрела на друзей, которые, кажется, вновь впали в какое-то сомнамбулическое состояние, оставшись наедине со своими мыслями. По мрачным, сведённым судорогой боли лицам она видела, как им сейчас нелегко. Хотелось что-то сказать, чтобы отвлечь их от этих кошмаров наяву, но ничего не приходило на ум. Поэтому лирра просто сидела молча, вместе с остальными. Ей тоже было о чём подумать.

– Давайте уже выбираться отсюда, – спустя некоторое время подал голос Кол. – К Гурру этот проклятый город! И как тут люди жили?

– Хорошо жили, не тужили, – поднимаясь на ноги, ответил Каладиус. – Город был большой и величественный, и – попрошу заметить – многолюдный. А Голова Шуанна, наверняка, была мощно укрыта, так что не могла вредить.

– А вы говорили о экспедиции Латионской академии, – припомнила Мэйлинн. – Интересно, а как они-то справились? Ведь среди них не было ни одного истинного искателя…

– Подробности экспедиции мне неизвестны, – развёл руками маг. – А домысливать не хочется. Будет любопытно – спросите об этом своего приятеля в следующий раз, когда выпустите из куба.

– Обязательно, – хмыкнула Мэйлинн, давая понять, насколько ей интересна судьба научной экспедиции.

Обратный путь к заваленным воротам занял на удивление гораздо меньше времени. После добровольного заточения Шуанна Шеар превратился в обычный заброшенный город. В нём стало как будто бы даже светлее. И не возникало больше ощущения этой одуряющей духоты. Путешественники даже начали крутить головами, разглядывая местные достопримечательности. Кол тоже шагал вполне бодро – вопреки законам природы куб с Головой внутри казался легче, чем раньше.

Бодро дошагав до завала, друзья без особых проблем перебрались на другую сторону, где их встретил Пашшан. Баинин флегматично сидел у небольшого костерка, обстругивая своим кинжалом ветки, а затем бросая их в огонь. Каков был смысл данного действа – осталось загадкой для всех, поскольку баинин, как обычно, был безгласен.

– Ну что, друзья, – Каладиус ещё больше оживился, увидев своего слугу в столь созерцательном благополучии. – Предлагаю сегодня уже никуда не отправляться – Пашшан разбил вполне уютный лагерь. Переночуем здесь, а завтра – в обратный путь.

Против воли, все несколько приуныли, вспомнив, что им предстоит обратный путь через саннские леса. Тому же Бину до сих пор иногда ночами мерещились зеленоватые огоньки во тьме.

– А нужно ли нам возвращаться? – вдруг спросил Кол.

– Неужели ты наконец-то определился с местом, в котором хочешь встретить старость? – рассмеялся Варан.

– Да уж не здесь – это точно! – отмахнулся Кол. – Я о другом. Нужно ли нам назад в Латион?

– Но таков наш план, – не понимая, к чему ведёт центурион, осторожно возразил Каладиус. – Добраться до Сеала, нанять парусную лодку и спуститься на ней по Труону до Серого моря.

– Верно, таков был план, – хитро улыбнувшись, согласился Кол. – Но тогда, когда мы его составляли, мы ещё не были знакомы с Шэдом Кошкой!

– А причём тут Шэд? – озадаченно спросил Бин.

– А ты напряги-ка мозги, железный человек, – с ехидцей предложил Кол, вновь подтрунивая над другом за его помпезный боевой наряд. – Что мы знаем о нашем приятеле Шэде?

– Что он сейчас должен быть в Кинае! – за Бина ответил быстрее соображающий Варан.

– Верно! – ухмыльнулся Кол. – А это значит, что примерно в десяти днях пути от нас стоит великолепное судно с отличным капитаном на борту!

– Если он ещё там… – с сомнением проговорил Каладиус, хотя по его лицу было видно, что данная идея задела его за живое.

– А куда ему деться? – беззаботно ответил Кол. – Он же говорил нам, что пробудет в Кинае до летней навигации. Если я правильно понимаю, она наступит примерно через месяц. Вряд ли Кошка снимется с якоря, не вылакав предварительно весь запас вина в городе.

– Но разве до Киная всего десять дней пути? – непонимающе спросила Мэйлинн. Насколько она помнила карту, город располагался гораздо дальше.

– На самом деле, в этом наш предприимчивый друг приблизительно прав, – подтвердил Каладиус. – Конечно, если двигаться туда посуху, то путь займёт минимум вдвое больше времени, но есть ведь куда более быстрый и удобный путь – по воде! Отсюда мы за два-три дня доберёмся до Среднего Пальца. На побережье Залива Дракона полным-полно рыбацких деревень, где можно будет нанять небольшую шхуну или фелуку. И тогда, действительно, примерно за неделю или дней десять мы окажемся в Кинае.

– А если окажется, что Шэд уже уплыл? – не то, чтобы Бин был против этого плана, скорее он просто боялся поверить своему счастью.

– Наймём любой другой корабль! – с великолепной беспечностью воскликнул Кол.

– Должен сказать, что мои нынешние финансовые возможности заметно уступают тем, что были в Найре, – заметил Каладиус. – Не уверен, что наберу необходимую сумму.

– Что ж, – у Кола был готов ответ на всё. – Продадим вот хоть этот мой меч! За эти деньги, ручаюсь, мы сможем совершить несколько кругосветных путешествий вокруг Паэтты, да ещё и посетить колонии Эллора.

– Подарок императора? – забеспокоился Бин, вероятно, боясь, что его могут лишить замечательных доспехов, подаренных гномами.

– Если понадобится – то да! – пожал плечами Кол. – Я не так уж и держусь за все эти красивые игрушки.

– Должен заметить – исключительно ради восстановления справедливости – что это не просто красивая игрушка, а весьма эффективное оружие! – ввязался в разговор Варан, но по его улыбающемуся лицу было видно, что он сделал это лишь чтобы подзадорить Бина. – Лучше продадим доспехи нашего юного паладина, а то, неровен час, он ослепит нас солнечными зайчиками, которые во все стороны разлетаются от его брони.

Все расхохотались, и даже Бин, не удержавшись, рассмеялся.

– Так что же мы решаем? – осведомился Кол.

– Решение, как обычно, за нашей милой лиррой, – тонко улыбнувшись улыбкой старого казуиста, проговорил Каладиус.

– Я думаю, что идея Кола – просто отличная! – без обиняков заявила Мэйлинн. – Этот путь представляется мне более безопасным и – чего уж греха таить! – более комфортным. Я – за!

– Что ж, я тоже – не против, – засмеявшись, кивнул маг.

– Ну, старина Шэд, жди гостей! – вскричал Кол, светясь от радости.

– Да уж, кто бы мог подумать, что наше путешествие подходит к финальной стадии… – проговорил маг с лёгкой мечтательностью в голосе.

Однако его реплика неожиданно произвела совсем не то действие, на которое он рассчитывал. Какой-то грустью подёрнулись вдруг лица присутствующих. Может быть, отчасти виной тому были грёзы, насланные Шуанном, но, скорее всего, проблема была в другом. Никто не знал, что будет, когда они достигнут цели. Сейчас, пока они в пути, в поисках – у них есть эта самая Цель, которая определяет их бытие, делает их единой командой, почти семьёй, и весьма чётко планирует их действия. Но что будет тогда, когда этой Цели не станет?..

– Ладно, чего скисли? – через некоторое время встряхнулся Кол. – Давайте, что ли, ещё раз обсудим Биновы доспехи!

– Да иди ты к Гурру! – беззлобно огрызнулся Бин.

Этого было достаточно, чтобы весёлость вновь вернулась к друзьям. Остаток вечера прошёл в пустой болтовне – старались не допустить даже минутной тишины, чтобы не вернулись воспоминания о том, что пришлось пережить сегодня. Больше всех теперь уж, конечно, доставалось Бину и его злосчастным доспехам, но стоило ему дойти до определённой точки кипения, как острословы тут же перекидывались на того же Кола, в красках описывая, как он на старости лет станет восстанавливать Шеар, чтобы поселиться в нём, или на Каладиуса, фантазируя на тему того, какие ещё снадобья он закупил от самых идиотских напастей, какие только могли прийти в голову собеседникам. Проще всех было Пашшану, поскольку любые насмешки отскакивали от него, словно стрелы от каменной статуи, да Варану, который каким-то образом умудрялся не создать вокруг себя ни одного объекта для насмешек.

Никто не хотел засыпать в эту ночь, но это всё-таки было необходимо. В конце концов, распределив часовых, друзья улеглись. Трудно сказать – кто из них действительно сумел уснуть, а если сумел – то что видел во сне. В эту ночь никто не потревожил путешественников, и, тем не менее, они с огромным облегчением встретили утро. Быстро собравшись и наскоро перекусив, друзья были готовы к продолжению пути.

– Ну что ж, – вскакивая на коня, провозгласил Каладиус. – Направляемся на северо-запад.

***

Сплошные леса продолжались практически до самого Залива Дракона. Постепенно они стали переходить в гористое редколесье, поскольку берег Залива был скалистым. Может быть, как раз за счёт постепенного подъёма уровня поверхности, путь искателей Башни больше не преграждали обширные болота. По мере приближения к побережью всё чаще попадались лиственные деревья, пока что невыигрышно выглядевшие на фоне вечнозелёных сосен. Да и они тоже изменились. Место кряжистых многовековых великанов постепенно занимали стройные изящные корабельные сосны, каждая из которых казалась уже готовой мачтой.

Путешествие не представляло никакой особой сложности. Через какое-то время путешественники наткнулись на остатки древней дороги, ведущей как раз куда-то в сторону Залива. Каладиус пояснил, что во времена древней Империи на побережье стояло несколько довольно крупных городов, где проживали купцы и люди, занимавшиеся морским промыслом. Вероятно, эта дорога, едва угадывающаяся посреди бушующего леса, как раз и спешила от одного мёртвого города к другому, словно до сих пор не зная, что Кидуанской империи нет уже много столетий. Так или иначе, а она заметно облегчила путь.

Кроме того, дорога оказалась не такой уж мёртвой. Здесь, в западном Санне путникам впервые попались какие-то населённые пункты. Это были небольшие деревушки, скорее даже хутора, стоявшие вдоль древнего Шеарского пути. Жило в них совсем немного людей, изредка встречались и лирры. Жители, как правило, промышляли рубкой леса и бортничеством. С почти суеверным ужасом взирали эти люди на группу всадников, двигавшихся с юго-востока – из земель, в которые даже местные жители предпочитали не соваться.

Тем не менее, путешественникам удалось приобрести у хуторян кое-какой нехитрой пищи – в большей степени вяленого оленьего или кабаньего мяса. Но зато удалось впервые за много дней накормить лошадей хотя бы сеном. Увы, но овса в этом лесном краю было не достать – земледелие здесь было не в ходу.

Однако, сам факт того, что они вновь попали в обжитые земли, не мог не радовать друзей. Мрачный лес казался уже не таким мрачным, да и на самом деле, как мы уже отмечали, по мере приближения к побережью он действительно редел. Искатели Башни, конечно, даже не заметили, как они покинули территорию Санна и оказались в вольной Кидуе, Владычице морей, как часто называли её не только сами кидуанцы, но и жители других государств.

Вскоре древняя дорога словно постепенно выползла из-под слоя почвы. Было видно, что за этим тут следят, не желая потерять столь важное наследие прошлого. Появились более крупные деревни, а самое главное – ополья, хранившие следы земледелия. Ещё незасеянные полосы обработанной земли неожиданно грели душу путешественников, радовавшимся этим нешироким просторам, словно дети. Леса порядком надоели всем, даже Мэйлинн, которая, как мы помним, мечтала их повидать.

Ну а затем появилось и море. Как и предполагал Каладиус, отряд добрался до побережья Среднего Пальца меньше, чем за три дня. Здесь леса несколько тушевались, встречая отпор гранитных скал, окаймлявших море. Кое-где они ещё пытались подобраться вплотную, но чаще отступали, оставляя незанятой полосу шириной до лиги. И вот эту полосу основательно заселили люди. Кабы не скалистый пейзаж и явственный запах моря, могло бы показаться, что путешественники вновь в Северной Саррассе или Южном Латионе.

Двигаясь по вполне обычной просёлочной дороге, к концу дня отряд прибыл то ли в большое село, то ли в маленький городок, стоящий на самом берегу залива и носящий имя Даррак. В нём оказался даже небольшой постоялый двор, который, правда, был скорее харчевней, в которой от случая к случаю можно было снять комнату. Но даже этому друзья были очень рады, ведь до того они десять дней спали на голой земле.

Стол в трактире оказался вполне приличный, изобилующий дарами моря, в том числе и устрицами, которых воспитанница Наэлирро Мэйлинн так любила кушать когда-то давным-давно. А вот постель явно подкачала – в гостинице оказалось полным-полно клопов. Даже Кол, который поначалу твердил, что его, как бывалого легионера, никакие клопы и прочие вши не напугают, в итоге был вынужден капитулировать. Остаток ночи компания практически в полном составе провела на первом этаже, в общей зале, прямо за столами. Мэйлинн уютно свернулась клубочком и спала в углу на широкой скамье. Кол и Бин, два её верных паладина, спали рядышком на грубых лавках, сидя за столом. Варан, не стягивая сапог, закинул ноги на столешницу, а сам прислонился спиной к стене, да так и уснул, сидя на лавке. Каладиус долго ворчал и ворочался, но в конце концов решительно встал и направился обратно в свою комнату. Вероятно, он применил какое-то заклятие, отпугивающее клопов, потому что назад так и не вернулся. Пашшан же невозмутимо уснул, сидя за столом, и не выказывая никаких претензий судьбе.

На следующее утро, раздосадованные и разбитые, путешественники без аппетита съели завтрак, а затем направились на поиски судна, которое доставит их в Кинай. Кол объявил, что поплывёт туда пусть даже в бочке, лишь бы не возвращаться в этот клоповник. К счастью, такая отчаянная мера не потребовалась – у побережья стояло сразу несколько небольших корабликов с убранными парусами. Благодаря неглубокой посадке, им не было нужды уходить дальше в море. Парочка и вовсе стояла возле самодельных деревянных причалов – по сути, обычных настилов, уходящих на дюжину футов в море. Остальные болтались примерно на том же расстоянии, но, очевидно, чтобы добраться до них, потребовалось бы либо намокнуть, либо прибегнуть к какой-либо лодчонке, что казалось довольно смешным.

Хозяина лёгкой фелуки с нацарапанным на борту гордым названием «Молния» друзья нашли почти сразу. Точнее, он сам, завидев странный отряд, поспешил навстречу. Эта фелука приглянулась как раз тем, что по виду вполне свободно могла нести с десяток людей, а кроме того – была более-менее ухоженной и стояла как раз у импровизированного причала.

– Чего изволят господа? – осведомился он, видимо, сразу учуяв выгоду.

– Не добросишь ли нас до Киная, отец? – осведомился Кол.

– Отчего ж не добросить, коли в цене сойдёмся! – ухмыльнулся рыбак, обнажив изрядно прореженные зубы.

– За этим дело не станет, – заверил Кол. – Видишь наших лошадей? Любая из них станет твоей!

– Неплохо! – присвистнул рыбак. Даже несмотря на то, что он разбирался в лошадях не больше чем в фортификации, одного взгляда хватало, чтобы понять, что эти лошади – не простые.

– Более чем, – усмехнулся Кол. – Но мы даже сдачи не потребуем. Одно лишь условие – ты поможешь нам продать остальных лошадей, а также поможешь запастись продуктами.

– Договорились! – рыбак протянул сухую, мозолистую ладонь и неожиданно крепко стиснул руку легионера. – Рад приветствовать вас на борту «Молнии». Можете поверить – она полностью оправдывает своё название! Не успеете оглянуться, как будем в Кинае! Меня можете звать Стаком.

– Отлично, капитан Стак, – проговорил Каладиус. – Когда отчаливаем?

– Коли не слишком спешите, я бы предложил уйти на закате, – Стак поскрёб щетину на шее обломанным почерневшим ногтем. – Тогда будет отлив, и нам это здорово поможет. Здесь из-за скал не больно-то ветрено, так что отпадёт необходимость работать вёслами.

– Договорились, – кивнул Каладиус. – Значит – на закате.

– А что же вы – каждый вечер отводите свои корабли от берега? – поинтересовалась Мэйлинн.

– Это ещё зачем, юная госпожа? – смягчая грубый голос, спросил капитан – очевидно, ему очень польстило, что его посудину назвали кораблём. Да и больше напоминающая девочку лирра, конечно, вызывала симпатию.

– Ну как же… – пожала плечами Мэйлинн. – А отлив?

– Да ничего особенного! – усмехнувшись, махнул рукой Стак. – Поваляются на брюхе несколько часов. Заодно и можно будет, коли что, осмотреть днище. Дно тут галечное, так что, небось, не увязнут.

Теперь стало ясно, почему судёнышки были пришвартованы таким странным образом – крепко привязаны к нескольким вбитым в дно залива брёвнам, причём с нескольких сторон. Это позволяло не опасаться, что прилив утащит фелуку в море, или наоборот – выбросит на берег.

Тем временем Стак направился в городок, держа на поводу всех лошадей. Пашшан на всякий случай отправился с ним.

– Ну и что же мы будем делать до вечера? – поинтересовался Варан.

– Нужно разобраться с припасами, – ответил Каладиус. – Я не очень-то доверяю гастрономическим вкусам местных моряков. Уверен, если надо, они с удовольствием будут жевать собственные сапоги. Так что, как только вернутся Пашшан с нашим капитаном и нашими деньгами, я планирую пройтись по бакалейным лавкам.

– А я планирую поспать, – зевая, проговорил Кол. – Погода – изумительная. Вид – замечательный. Отойду сейчас подальше от построек, да прикорну прямо на бережку. Уверен, это будет славно! Никаким клопам сюда не добраться!

– Гляди, как бы крабы тебе чего не отстригли, – усмехнулся Варан.

– Ага, – подхватил Бин. – Или чтоб чайки не поклевали!

– Уж если кому бояться чаек, так это тебе, дружище! – усмехнулся Кол. – Они ведь любят блестящее…

– Да ну тебя! – Бина, кажется, уже начали доставать эти постоянные шуточки про его доспехи, но, конечно, пока ещё не настолько, чтобы от них отказаться. Ему были приятны взгляды, которыми провожали его люди.

– Но вообще мысль неплохая! – одобрительно кивнул Варан. – Я бы тоже поспал бы по-человечески, а то после нынешней ночи у меня всё тело ломит.

– Что ж, идите, – усмехнулся Каладиус. – Думаю, что вон за той скалой будет вполне уютное местечко. А я подожду возвращения нашего капитана здесь – ночью я вполне выспался. Как отоспитесь – возвращайтесь сюда. Да глядите – не проспите! – со смехом закончил маг. – Опоздавшие пойдут в Кинай пешком!

***

Вечер был прекрасен. Небо окрасилось в нежные розово-фиолетовые тона с яркими золотыми разводами перистых облаков. Всё это великолепие отражалось в мелко рябящем зеркале моря, и временами начинало казаться, что никакого горизонта вовсе нет, а прибрежные скалы удивительными глыбами просто висят в этом фантасмагорическом пространстве.

Море уже отступило от кромки на фут, и Бину, который неподвижно сидел на берегу, любуясь окружающей красотой, казалось, что он может даже увидеть этот неспешный бег воды. Однако из этой отстранённой созерцательности его вывел окрик Кола, который уже топал по дощатому настилу на палубу «Молнии»:

– А ты что – никуда не собираешься?

В какую-то долю мгновения Бину страшно хотелось ответить «нет». В груди защемило от желания вечно сидеть на берегу этого моря, созерцая закат, и больше никуда не спеша. Однако, он лишь вздохнул, поднялся с гальки и направился к фелуке. Им предстояло плыть как раз туда, где багряно-золотое солнце уже целовало край моря.

Вскоре выяснилось, что капитан Стак нисколько не преувеличивал, расхваливая мореходные качества своего судна. Поначалу парус довольно беспомощно трепетал, ловя скудные крохи ветра, но само море несло фелуку к западу. А затем, когда щит прибрежных скал остался позади, ветер задул сильнее, и паруса наполнились жизнью.

Фелука была невелика, и из команды у неё было, кроме самого Стака, всего двое моряков – долговязый молодой малый и второй, по возрасту, вероятно, не моложе самого Стака. Оказалось, что это – двоюродный брат капитана, а долговязый – сын этого самого брата. Оба хорошо знали своё дело и ловко управлялись с парусом. Сам Стак спокойно стоял у руля, улыбаясь чему-то своему.

Путешествие было спокойным и лёгким. Залив Дракона хорошо защищён от штормов и сильных ветров, так что это плавание можно было бы назвать обычной прогулкой. Друзьям только и оставалось, что, развалясь на палубе, считать пролетавших над ними чаек или любоваться красотами берега.

А полюбоваться было на что. Немного суровый, но всё равно прекрасный пейзаж – скалы вперемешку с лесом, да полоса прибоя. Кое-где со скал падали небольшие водопады, искрясь в лучах солнца. Довольно много рыбацких деревень встречалось по пути, и множество рыбацких лодок и других судов ежедневно попадались на глаза.

Капитан Стак вёл своё судно неподалёку от берега – иногда в каких-нибудь сотне шагов от него, благо дно тут было глубоким. Лишь однажды на некоторое время пришлось потерять берег из виду – когда судно покинуло Средний Палец. По правую руку лежал широкий проход, образующий Нижний Палец залива, и вот пока фелука пересекала его, вокруг было настоящее открытое море. Но Стак хорошо знал своё дело и не позволил своему судёнышку сбиться с курса.

Так прошли восемь дней, а после полудня девятого «Молния» достигла гавани Киная.

– Давай-ка в порт, милейший! – обратился к Стаку Каладиус.

– Что вы, ваша милость! – усмехнулся тот. – Таким как я туда путь заказан. Власти не терпят, чтобы мелочь вроде моей «Молнии» вертелась перед бушпритами настоящих кораблей, – капитан произнёс слово «настоящих» с такой интонацией, что было непонятно, чего в ней больше – горечи, сарказма или почтения. – Уж не взыщите, но я смогу высадить вас только здесь, в этой гавани за городом.

– Что ж, и на том спасибо, – кивнул Каладиус. – Вы отлично выполнили наш договор и честно заслужили награду.

– Спасибо, ваша милость, – расплылся в открытой улыбке Стак. –Вы тоже – отличные наниматели! В накладе я точно не остался.

– Ну вот и славно! – подытожил маг. – Ну что, лежебоки, пора собирать вещи! Да приведите себя в порядок – мы ведь прибыли не куда-нибудь, а в Кинай, столицу древней Империи!

 

Глава 71. Старые знакомые

«Молния» скромно пришвартовалась к небольшому деревянному причалу. После недолгого прощания путешественники сошли на берег. Эта пристань была специально предусмотрена для таких вот рыбацких судёнышек как «Молния», без которых город не мог обойтись, но которые не должны были «вертеться перед бушпритами настоящих кораблей», как выразился Стак. Здесь было довольно многолюдно, и одуряюще пахло рыбой, но искатели Башни за время скитаний успели привыкнуть и не к такому.

По правую руку невдалеке высились стены Киная. Живая река текла по дороге к воротам. В эту реку влились и наши друзья. Вокруг слышалась громкая речь с довольно сильным кидуанским акцентом – певучим и мягким. Однако эти громкие возгласы почему-то не раздражали так, как крикливая речь саррассанцев. Наоборот, через какое-то время путник словно сам заражался этой экспрессией и приподнятым настроением, и начинал говорить громче, отчаянно жестикулируя при каждой реплике.

Кинай, однако, несколько разочаровал спутников Каладиуса, которые раньше тут не бывали. Бин с лёгким огорчением понял, что Кинай ничем не отличается от Латиона – парень словно бы вернулся на родные улицы. Казалось бы, древний город, столица легендарной Кидуанской империи, Кинай должен был бы потрясать гостей с первого взгляда, однако этого не происходило.

Одной из причин, конечно, являлось почти полное разрушение Киная во времена Смутных дней. Тогда от города осталось, по сути, лишь пепелище. Позже город был отстроен на том же месте, сохранив за собой то же название, но, по сути, это был совершенно новый город, так что, положа руку на сердце, Кинай был куда моложе и Латиона, и того же Варса, и уж, конечно, Золотого Шатра.

Однако, были и другие причины. Второй, не менее значимой, было полнейшее равнодушие жителей к какой бы то ни было помпезности. В отличие от Золотого Шатра, который выглядел, словно разодетый в шелка и золото франт, задирающий свой нос, и глядящий на всех свысока, Кинай скорее походил на зажиточного буржуа, который одет в строгий однотонный сюртук, но из очень качественной ткани. Кинайцы с какой-то поразительной легкомысленностью относились к великой истории своего города, особо никак и не выпячивая её.

Надо сказать, что кидуанцы вообще были довольно равнодушны к тому факту, что когда-то их государство занимало бо́льшую часть Паэтты. Они словно и не отождествляли себя с былой империей, что, в частности, позволило Латиону присвоить себе звание наследника Кидуанской империи на основании доводов, которые даже сами жители Латиона часто считали притянутыми за уши. Однако, к удовлетворению последних, жители Кидуи никак не реагировали на подобную узурпацию, так что, спустя множество поколений, к этой мнимой наследственности как-то привыкли, и она вызывала вопросы и споры разве что в учёной среде.

Так или иначе, но, как уже говорилось выше, Кинай немного разочаровал наших друзей. Толкотней на улицах, простотой отделки домов, да и общей нечистоплотностью, присущей любому городу, он походил на Новый город. Только тут ещё и пахло морем и рыбой, а также толпа была куда разнородней. Легко выделялись в толпе разряженные саррассанцы; также не составляло особого труда узнать чопорных палатийцев, развязных латионцев и провинциальных пунтийцев. Да и лирры попадались довольно часто.

– Поглядите! – выпучив глаза, Бин, забыв о приличиях, тыкал пальцем куда-то вперёд.

Там, шагах в пятидесяти шёл, возвышаясь над всеми на целую голову, чёрный как смоль житель Калуи. Короткие, туго стянутые в колечки волосы были покрашены в ярко-оранжевый цвет. Толстогубый рот был слегка приоткрыт, обнажая белоснежные на фоне эбеновой кожи зубы. Также выделялись и белки глаз. На калуянце был странный наряд – туника, сплетённая из великого множества тонких ленточек разных цветов. Наверное, в таком наряде было бы не жарко в джунглях Калуи – он неплохо укрывал от солнца, но давал возможность ветру охлаждать тело.

– Что ты тычешь пальцем, как деревенщина? – шикнул на Бина Кол, который, конечно, тоже никогда до этого не видел черных людей, но сумел сохранить невозмутимый вид.

К счастью, в Кинае жители настолько привыкли к самым разным приезжим, что выходка Бина не произвела какого-то особого впечатления. Но сам парень, конечно, густо покраснел. Мы помним, насколько он болезненно относился к своему имиджу, а образ рыцаря, разевающего рот при виде диковины, явно не соответствовал тому представлению, которое Бин пытался составить у окружающих о себе.

Какое-то время отряду пришлось пробираться через многолюдные улицы, иногда даже расталкивая густую толпу. Пару раз приходилось спешно вжиматься в стены, когда мимо проносились всадники, не слишком-то заботящиеся о безопасности прохожих. В какой-то момент Бин понял, что, несмотря на внешнюю похожесть, Кинай всё-таки отличался от Латиона какой-то развязностью, суматохой, даже некоторой бестолковостью. Но удивительным образом это почему-то не портило город, а наоборот – придавало ему своеобразный колорит.

– Площадь Примирения! – выдохнула вдруг Мэйлинн, когда они вышли на довольно широкое пространство, окаймлённое двух– или трёхэтажными домами.

Действительно, оглядевшись, даже Бин узнал эту площадь, о которой впервые услышал в тот памятный день, когда они с Мэйлинн шли по жаркой пыльной дороге, унося ноги от разъярённых жителей Пыжей. Уникальная особенность этой площади была заметна сразу: два храма – не слишком высокая стройная башенка арионнитов, как обычно, стилизованная под белоснежный рог единорога, и приземистый даже на фоне окружающих невысоких домов храм Асса, резко выделяющийся черным цветом камней. Расстояние между этими двумя храмами не превышало и сотни шагов. Теперь, побывав в Кинае, Бин понял, что только в этом городе могло возникнуть такое удивительное соседство: в городе, где каждый жил, не уча жить других.

Однако, не слишком приметный памятник, к которому непроизвольно направилась Мэйлинн, всё же говорил, что не всегда жители славного Киная отличались подобной толерантностью. Памятник Ирвину Кинайскому, тому самому, что стал основоположником протокреаторианства, и который был жестоко убит на этом самом месте.

На постаменте стоял человек, воздевший лицо к небу и раскинувший в стороны руки. А по рукам его, оплетая тело, вились с одной стороны черные, а с другой – белые ленты, то ли связывая Ирвина, то ли поддерживая его под руки. Эти черные и белые ленты были похожи на две толпы прихожан, что разорвали тело несчастного богослова. Они словно тянули его руки каждые в свою сторону. И лишь две тоненькие ленточки, каждая со своей стороны, протянулись друг к другу, соединившись на груди Ирвина как раз в области сердца. Именно так в его сердце родился образ Первосоздателя. В месте переплетения чёрной и белой лент возникла небольшая золотая Сфера – последний компонент триединства протокреаторианства.

Как мы знаем, Мэйлинн была протокреаторианкой, поэтому для неё созерцание этого памятника играло важную роль. Подойдя к самому постаменту, лирра молча застыла, вглядываясь в исполненное муки лицо Ирвина Кинайского, пытаясь понять – были ли то муки боли, либо муки творения. Через несколько секунд и Каладиус, так же исповедующий веру в Первосоздателя, встал рядом с ней. Остальные друзья остались в нескольких шагах позади, но каждый из них был впечатлён величественностью и трагичностью фигуры богослова.

Постояв у памятника несколько минут, Каладиус легонько тронул Мэйлинн за руку, и та, словно очнувшись от какого-то транса, кивнув, двинулась вслед за магом. Остальные направились за ними, не смея нарушить мыслей, которыми, надо думать, полнилась сейчас голова лирры.

Кинай был большим городом, и, хотя путешественникам не пришлось пересечь его полностью, тем не менее, до порта они добрались лишь спустя пару часов. За это время они остановились, чтобы перекусить в одном из трактирчиков, где смогли также немного передохнуть. Но наконец знаменитый кинайский порт открылся их взорам.

Так уж вышло, что нашим друзьям пришлось увидеть все крупнейшие порты Паэтты, причём – в последовательности от меньшего к большему. Сперва они увидели замечательный порт Найра, который поразил их размерами и количеством кораблей. Но затем он померк в их сознании, затенённый величием порта Золотого Шатра. Однако, теперь они наконец смогли увидеть ту гавань, что по праву считалась первой на всей Паэтте.

Город был построен так, что находился на некоторой возвышенности относительно побережья и порта, так что тот был виден сейчас, как на ладони, что ещё больше усиливало впечатление.

Небрежность, и даже неряшливость Киная в полной мере проявлялись и в его порту. Тут не было величественных сооружений, не потребовались даже белокаменные пирсы, уходящие в море на целую милю, благо дно здесь, где Залив Дракона плавно перетекал в Загадочный океан, было глубоким и обрывистым, так что даже большой галеон мог, не опасаясь, подойти чуть ли не к самому берегу. Однако порт Киная по своим размерам вряд ли уступал небольшому городку. Это действительно был город в городе, со своей жизнью, обитателями и порядками. И он был полон кораблей. Колу это напомнило виды птичьих базаров, которые он видел во времена службы в Палатие. Только здесь всё пространство было заполнено не жирными тушками чаек и тупиков, а прекрасными парусниками.

– И как нам тут отыскать «Нежданную»? – приуныл Бин, оглядывая необозримое пространство, занятое судами.

– Не так уж и сложно, – ответил Каладиус. – Обратимся к начальнику порта. Пара монет – и он подробно разъяснит, где нужно искать.

Как выяснилось, попасть на приём к начальнику кинайского порта было делом почти невозможным. Это был человек, своими полномочиями и рангом ненамного уступавший самому дюку Даини Корскому, правителю Кидуи. Однако, оказалось, что это и не нужно – уже через несколько минут предприимчивый Кол привёл с собой одного из комиссаров порта, и тот, завидев горсть серебряных саррассанских корон в ладони мага, согласился не только рассказать, но и показать, где искать шхуну. Задачей комиссаров порта было взимание платы за швартовочное место, таможенные сборы, проверки, а также вся логистика грузов, проходивший через эту великую гавань. Поэтому штат комиссаров был весьма велик, а вот жалование было довольно скромным (по мнению самих комиссаров, конечно). Так что несколько серебряных монет стали бы весомой прибавкой, ради которой стоило потрудиться.

Сбегав в ближайшее здание комиссариата, и пробыв там не менее четверти часа, наш комиссар вернулся и объявил, что знает, где пришвартована «Нежданная» капитана Шэда Кошки.

– Это примерно в получасе ходьбы отсюда, – заверил он.

Правда, идти пришлось всё-таки несколько дольше. Лавируя между грудами ящиков и тюков, а также скопищами людей, путешественники шли вдоль причалов, отыскивая нужный. Наконец комиссар указал на очередной причал, сказав, что шхуна пришвартована именно к нему, только куда дальше. Конечно причалы Киная не уходили на тысячи ярдов в море, как в Шатре, но тоже были довольно длинными, а «Нежданная», как выяснилось, стояла почти в самом конце.

– О! Старая знакомая! – воскликнул Варан, безошибочно узнавая обводы корабля, на котором ему пришлось столько всего пережить.

До недавнего времени тому же Варану, как человеку абсолютно сухопутному, казалось, что все корабли совершенно одинаковы на вид. Однако теперь он понял, что это не так. Те два с лишним месяца, что он провёл на «Нежданной», сделали её неповторимой и особенной в его глазах, так что теперь он вполне верил, что любой капитан способен узнать свой корабль даже по небольшому фрагменту.

Бину почему-то казалось, что когда они подойдут к шхуне, на палубе непременно будет стоять Шэд, и он устроит им бурную сцену приветствия, а затем они, расправив паруса, отправятся в открытое море. Однако, на палубе ошивались лишь двое каких-то типов, и никого из них Бин не помнил. Видимо, и остальные были немного озадачены.

– Эй, приятель, а где ваш капитан? – доброжелательно окликнул Каладиус одного из матросов.

– А тебе что за дело? – едва удостоив мага взглядом, буркнул тот.

– Ты что, не знаешь, кто перед тобой, дурачина? – немедленно вспыхнул Варан.

– Да мне что за дело? – теперь матрос уделил им больше внимания, обведя долгим наглым взглядом и, словно случайно, положив руку на рукоять широкого ножа, висевшего у пояса. Его приятель приблизился к нему, готовый помочь в случае чего. Дело принимало неожиданный и странный оборот.

– Погоди! – Кол ухватил Варана за руку, когда тот уже потянул её за спину, чтобы выхватить меч. – Наверное, Шэд набрал новичков в команду, они нас не знают. Сейчас всё выяснится.

– Так вам нужен Шэд? – со странной усмешкой спросил моряк.

– Вот именно, – процедил Варан, не сводя с него пронизывающего взгляда. – Тебя об этом и спрашивали, болван!

– Так ищите его на берегу! – злобно рассмеялся второй матрос. – Наверняка глушит вино или в «Корвете», или у «Матушки Кипси».

– Спасибо, – через силу бросил Кол, отворачиваясь.

– Эти таверны тут неподалёку, – услужливо проговорил комиссар, всё ещё бывший рядом. – Могу проводить… – он произнёс это с такой интонацией, что стало ясно, что в продолжении этой фразы должно быть что-то вроде «за дополнительное вознаграждение».

– Спасибо, сами найдём, – проворчал Варан, ещё не отошедший от перепалки с матросами.

С лёгким разочарованием на лице комиссар поклонился друзьям и зашагал к берегу. Остальные, естественно, направились в ту же сторону.

– Странно как-то всё это… – пробормотал Кол.

– Мне не понравилось, каким тоном они говорили о Шэде, – проговорила Мэйлинн. – Разве так говорят о капитане?

– Думаю, когда он вернётся, то наведёт порядок, – нехорошо осклабился Варан. – Шэд не из тех, что позволяют насмехаться над собой.

– Всё-таки морякам нужно море, – глубокомысленно заметил Каладиус. – От долгого пребывания на суше они ржавеют и портятся.

– Ну тогда мы – как раз то, что им нужно! – усмехнулся Кол.

***

Таверну «У матушки Кипси» было легко узнать по большому деревянному щиту, на котором весьма натуралистично была изображена моложавая женщина с двумя кружками в руках, причём кружки эти, как и груди женщины были явно излишне гипертрофированы. Но, должно быть, именно это и привлекало сюда посетителей, хотя вывеска – увы! – безбожно врала: и кружки в заведении были обычных размеров, и сама «матушка» Кипси была уже полной старухой за шестьдесят. Однако она и по сей день сама стояла за стойкой, обслуживая клиентов, и даже просоленные морские волки притихали, когда на них обрушивался сдобренный отборными матюгами праведный гнев Матушки, как звали её клиенты, независимо от их возраста.

Войдя в заведение и оглядевшись по сторонам, Кол испытал ощущение дежавю. Как и в ту памятную ночь в Найре, Шэд Кошка сидел в темноватом углу, прислонившись спиной к стенке, а рядом стояла большая глиняная кружка. Правда, в отличие от прошлого раза, сейчас за столом с Шэдом сидели ещё двое. Кол тут же узнал обоих – это были матросы «Нежданной», причём один из них – тот самый, что остался ещё из команды «Залётной».

– Похоже, что-то в этом мире никогда не меняется! – улыбаясь во весь рот, воскликнул Кол, подходя к столу. За ним прошествовали остальные, цветущие не менее широкими улыбками (за исключением Пашшана, разумеется).

– Какими ветрами? – подскакивая с места, вскричал Шэд. – Кол! Ах ты, старый бродяга! И вы, мессир! Госпожа Мэйлинн… Бин, Варан… И ты тут, старина Пашшан? Как вы очутились в этой дыре? Ведь, помнится, у вас были совсем иные планы…

– Да вот, мимо проходили, решили заглянуть, поглядеть, как тут поживает наш пьянчуга-капитан! – захохотал Кол, усаживаясь на лавку, благо, места за столом было предостаточно.

– Да вот, как видишь, поживаю помаленьку… – отчего-то сконфузившись, проговорил Шэд.

– Вот и славно! Замшел уже тут, поди, на берегу-то! – Кол в избытке чувств даже ткнул товарища кулаком в ребро. – Но я тебя обрадую: для тебя вновь есть работёнка! Как в старые добрые времена!

– Работёнка? – по какой-то причине Шэд мрачнел всё больше.

– Мозги-то, я смотрю, совсем проржавели! – хохотнул Кол. – Ну да ничего – мы это быстро поправим. Давай-ка, поднимай свою задницу, да пойдём на «Нежданную»! Будем готовиться к отплытию.

– На «Нежданную»?.. – на Шэде просто не было лица, он прятал глаза, избегая смотреть на старых друзей.

– Кстати, тебе не мешает как следует пообщаться с этими новичками, что ты набрал, – проворчал Варан. – Грубияны те ещё! У меня так и чесались руки, чтобы их проучить!

– Да я… – смешался Шэд. – Просто… Так вышло… Тут такое дело… – лепетал он, не находя нужных слов.

– Корабль больше не ваш? – проницательно спросил Каладиус, глядя в упор на несчастного капитана.

– Да… – даже несмотря на густую бороду было видно, что Шэд здорово покраснел.

– Как?.. – выпучил глаза Кол. – Что значит – не твой?.. А чей же?

– Барра Кальмара… – печально проговорил Кошка.

– Это что ещё за хмырь? – Кол был весьма озадачен и, не переставая сыпал вопросами, тогда как остальные, напротив, хмуро умолкли.

– Да есть тут один… – поморщился Шэд. – Полуторговец, полуконтрабандист, полупират… В общем, ублюдок тот ещё. Прибыл с юга с месяц назад, случайно увидел мою «Нежданную». Ну и узнал корабль. Сказал, что он принадлежал его друзьям…

– Братишкам Трипу и Кирпу? – вспомнилось Колу.

– Им самым, – кивнул Шэд со скорбным лицом. – Стал требовать корабль себе. «Как память о лучших друзьях», – с гримасой процитировал он.

– И что – ты отдал? – в один голос вскричали сразу Бин, Кол и Варан.

– Вот ещё, – фыркнул Шэд. – Я не слишком-то доверяю излишне сентиментальным людям. Отказался, конечно…

– И что?

– Этот ублюдок имеет тут связи повсюду… – процедил Шэд. – У меня тут же начались неприятности. Для начала комиссариат порта арестовал мою ласточку «до выяснения обстоятельств», только вот что это за обстоятельства – мне так и не объяснили. Затем троих моих парней подрезали в заварушке, которая началась буквально на ровном месте. Потом и на меня напали, когда возвращался в гостиницу ночью. Еле отбился… А Кальмар, подонок, чуть ни каждый день ко мне подходит, и мило так просит: «Отдай, да отдай». Мол, всё равно ведь моим будет…

– А почему не обратился к властям? – нахмурившись, спросил Кол.

– Ну ты скажешь! – усмехнулся Шэд. – И что я им скажу? Вот, мол, этот негодяй, Барр Кальмар, который отваливает вам часть своих барышей, хочет забрать корабль у меня, которого вы знать не знаете, и которому даже нечем вас отблагодарить???

– Да, не самые убедительные аргументы, – вынужден был признать Кол. – Так как же корабль оказался у него?

– Проиграл… – скривившись, словно от боли, признал Шэд. – В какой-то момент допекло всё, пришёл к нему сам и говорю: «Давай сыграем на «Нежданную». Ты победишь – забирай корабль. А коли я выиграю – оставь меня в покое». Тогда это казалось неплохим вариантом. Я всегда считал себя везунчиком. Кости меня любят… Но, как выяснилось, не кости Кальмара… Подозреваю, что в них вообще свинец, или что-то в этом роде.

– А что же ты не потребовал другие кости? – удивился Бин.

– Как же… Потребуешь тут, когда за спиной стоят пятеро мордоворотов! – невесело усмехнулся Шэд. – Пришлось играть с тем, что дали.

– И давно ты остался без корабля? – участливо спросила Мэйлинн.

– Да уж больше недели… Команду распустил на вольные хлеба. Хорошо ещё, что никто не пошёл под начало Кальмара! Эти двое недоумков, – кивнул он на сидящих рядом матросов. – Вообще не захотели уходить, решили со мной остаться. Верные… – с горечью улыбнулся капитан. – Остальные, насколько я знаю, пока тоже ничего не нашли путного. Пропивают остатки ваших золотых.

– Но нам нужен этот корабль… – растерянно проговорила Мэйлинн.

– Ну что сказать? – пожал плечами Шэд. – Договаривайтесь с Кальмаром.

– Это не дело! – шмякнул кулаком о стол Кол. – Надо возвращать нашу красавицу!

– И что ты предлагаешь? – усмехнулся Шэд. – Напасть на Кальмара? Тогда мы будем молиться, чтобы нас скрутили местные власти, потому что любая другая перспектива окажется куда хуже.

– Есть способ лучше, – хитро улыбнулся Каладиус. – Мы отыграем корабль обратно!

– Если бы это было можно! – горестно возразил Шэд. – У меня нет ничего, что было бы интересно Кальмару. Да и даже если бы и было – я ведь уже говорил, что у него кости мошеннические.

– Тем лучше для нас! – азартно воскликнул маг. – Значит, он будет излишне самоуверен! А уж что предложить – позвольте нам об этом позаботиться! Ведите нас к этому Кальмару! А людей своих пошлите, пусть собирают команду. Всех, кого смогут отыскать. Пусть они направляются на пристань и ждут нас. В ближайшее время нам придётся спешно отплыть.

– Вы уверены в том, что делаете, мессир? – боясь поверить своему счастью, спросил Шэд.

– Вполне, – подмигнул маг. – Просто нам позарез нужен этот корабль.

– Что ж… Хорошо! – Шэда словно подменили – уныние и пьяная тоска сменились задором и оптимизмом. – Вы слыхали, черти? Дуйте, ищите наших, да поскорее! Через час чтобы все были неподалёку от «Нежданной»!

Не дожидаясь дополнительных указаний, оба матроса вскочили с лавок и тут же исчезли.

– Ну ведите нас, друг мой! – демонстративно хрустнув костяшками пальцев, проговорил Каладиус.

***

Комната, куда ввели Шэда и его друзей, была средних размеров и хорошо освещённая, но клубы дыма, заполнявшие её, визуально делали её меньше и темнее. С полдюжины людей сидели за широким дощатым столом, на котором стояли подсвечники, бутылки и кое-какая снедь. Пятеро мужчин и девушка-лирра сгрудились у входа. Пятеро, поскольку Пашшан остался в таверне, дабы присматривать за кубом.

– Глядите-ка! – пробасил жирный, темнокожий человек с широкими усами и небольшой бородкой, терявшейся на фоне огромного многослойного подбородка. – Да это никак опять Шэд – Драная Кошка! Зачем пожаловал на сей раз? Хочешь заложить свои сапоги за пару медяков? Извини, брат, благотворительностью не занимаемся.

Дружный хохот поддержал эти всплески остроумия, хотя Варан заметил, как настороженно сверкнули глаза присных Кальмара, оценивая вошедших.

– Я хочу назад свой корабль, – без обиняков сообщил Шэд, становясь напротив Барра так, что их разделял лишь стол.

– А я хочу, чтобы моё пузо не мешало мне видеть своего мальца, когда я ссу, – осклабился Барр. – Скажи, обидно, что не все наши мечты сбываются? И кто это тут с тобой?

– Это – мои друзья. Им нужно срочно выйти в море, поэтому они обратились ко мне.

– Вы, как я вижу, люди порядочные, – обратился к путешественникам Кальмар. – На кой ляд вам вообще знаться с этим неудачником? Если вам нужен корабль – я готов это обсудить. За определённую плату доставлю вас хоть к Гурру на завтрак.

– Не взыщи, но я лично побоялся бы отправляться в море с таким грузом на борту, – вызывающе парировал Кол.

Неожиданно Кальмар не рассвирепел, а, напротив, расхохотался. Видимо, его лишний вес не был причиной его комплексов.

– А ты мне нравишься, приятель! – хлопнул Барр по столу ладонью. – Мне такие ребята всегда нужны! Если тебя это интересует.

– Меня – не интересует, – качнул головой Кол и замолчал, уступая инициативу Шэду.

– Я предлагаю снова сыграть, – спокойно сказал Кошка, не спуская взгляда с толстяка.

– Сыграть? – жирные щеки Кальмара заходили ходуном от смеха. – Что нужно тебе – это я знаю. Но вот чем ты можешь заинтересовать меня?

– Смотри сюда, – вместо Шэда вновь ответил Кол, обнажая свой меч.

Тут же все, включая самого Кальмара, выхватили свои клинки, приняв обороняющиеся позы. Однако, Кол преувеличенно медленно положил свой меч на стол.

– Вот этот меч, – проговорил он. – Если ты знаток, то увидишь, что это – чертовски хороший меч.

– Меч хорош, – издали оглядывая оружие, задумчиво проговорил Кальмар. – Но он не стоит моего корабля.

– А ещё два таких же? – осведомился Кол.

Пират крепко задумался, переводя взгляд с меча на Кола и обратно.

– Не интересует, – наконец проговорил он. – Корабль останется моим, и это без вариантов. У вас нет ничего, что могло бы меня заинтересовать.

– Неужели? – неожиданно мягким, грудным голосом спросила вдруг Мэйлинн. – А как насчёт меня?

– Мэй!.. – вскричал было Бин, но тут же осёкся под взглядом лирры.

– А что – ты? – с явно деланым равнодушием спросил Кальмар. – На кой мне нужна какая-то соплячка? Сказки тебе, что ли, на ночь буду читать? Да и лирра ты, ежели ты ещё не заметила…

– Во-первых, не такая уж и соплячка, – ласково улыбнувшись, проговорила Мэйлинн всё тем же томным голосом. – Скоро мне исполнится двадцать один. А что лирра – я знаю. Ну так тем и интересней. Скажи, у тебя когда-нибудь было с лиррой?

– Не было… – осипшим внезапно голосом проговорил Кальмар.

– Ну вот… – Мэйлинн сделала несколько шагов к столу. – Разве тебе это не интересно? Кроме того, я тоже могу рассказать немало сказок… ночью… – обольстительнейшая улыбка окончательно вскружила голову жирному сластолюбцу.

– Один бросок, – хриплым от похоти голосом просипел Кальмар, уже не сводя глаз с фигурки лирры. – Без права отыграться. Если побеждаешь – забираешь себе корабль. Если побеждаю я… – гнусная улыбка искривила его губы. – Если побеждаю я, мечи и девка – мои.

– Договорились, – едва замешкавшись, кивнул Шэд. – Прикажи принести кости.

– Зачем? – хищно осклабился Кальмар. – Они всегда при мне, – он достал из-за пазухи мешочек с костями.

– Я тебе не доверяю, – прямо сказал Кошка.

– А вот это уже твои проблемы. Или бросай – или проваливай.

– Кости твои, и первый бросок – за тобой.

– Ничего не имею против, – Барр, не глядя, высыпал содержимое мешочка себе в ладонь и, торжествующе глядя на Шэда, метнул кости на стол.

– Одиннадцать! – воскликнул один из шестёрок Кальмара. – Отличный бросок, босс!

– Сам знаю, – высокомерно бросил тот. – Ну что, Драная Кошка! Твой черед.

Шэд, не ответив на оскорбление, спокойно подобрал оба костяных кубика, бросил их в одну из пустых кружек, стоящих на столе, потряс и метнул. Первый кубик упал, показывая пять точек, другой же, отлетев дальше, ударился о бутылку и, отскочив, упал на пол.

– Никому не шевелиться! – воскликнул Кальмар, предостерегающе поднимая руку с обнажённым оружием. – Полк, ну-ка наклонись, погляди, чего там.

Один из громил, взяв со стола подсвечник, наклонился, отыскивая пропавший кубик.

– Шестёрка… – с некоторым недоумением проговорил он.

– Я победил! – воскликнул Шэд, торжествуя.

– Это ещё почему? – тут же вскинулся Кальмар. – У нас поровну!

– По всем правилам в данном случае побеждает тот, кому не принадлежат кости! – вмешался Кол.

– Я ничего не знаю о таких правилах, – высокомерно ответил Кальмар. – Здесь правила мои. Будем бросать снова.

– Это нечестно! Ты испытываешь наше терпение! – с гневом вскричал Шэд.

– Неужели? – насмешливо спросил Кальмар. – И что вы сделаете? Убьёте меня? Вам не выйти из порта – комиссары пустят вдогонку за вами весь кидуанский флот. Если не устраивают условия – проваливай, и не мешай мне отдыхать!

– Хорошо, – Шэд обернулся к друзьям и Каладиус легонько кивнул в ответ. – Ещё один бросок.

– Теперь твой черед делать первый ход! – по жесту Барра тот самый Полк протянул кости Шэду.

Возразить на это было нечего, так что Кошка принял кубики, бросил их в кружку и, как следует тряхнув, сделал ход.

– Семь! – удовлетворённо проговорил Кальмар, хотя и без него все видели шестёрку и единицу, выпавшие на костях. – Что ж, милочка, надеюсь, вам по нраву крупные темпераментные мужчины.

Мэйлинн на это ничего не ответила – её лицо было напряжено, а глаза расширились от ужаса. Бин стоял, сцепив зубы и крепко стискивая рукоять меча. Кол нервно теребил свой рукав, кусая губы. Варан внешне был абсолютно спокоен, но в глазах его читалась готовность в любой момент обнажить меч. Лишь Каладиус оставался совершенно, абсолютно невозмутим.

Кальмар медленно и театрально сгрёб кости в свои необъятные, заплывшие жиром ладони, для виду пару раз тряхнул ими и бросил. Кубики ударились о поверхность стола, несколько раз подскочили и замерли.

– Три? – словно не веря своим глазам, скорее спросил, чем сказал Шэд.

– Что??? – Кальмар был настолько самоуверен, что даже не глядел на стол, и теперь он оторопело подался вперёд, чтобы самому увидеть то, во что он, казалось, не мог поверить.

– Один плюс два, – усмехнувшись, проговорил Шэд. – Надеюсь, ты умеешь считать, Кальмар? Ты проиграл! Корабль – мой!

Больше не контролируя собственную ярость, Кальмар вскочил на ноги. Скамья, на которой он сидел, отлетела назад и ударилась о стену. Было видно, что он готов напасть, но, поглядев на пятерых мужчин и девушку, стоявших напротив с руками, сжимающими рукояти мечей, он всё-таки передумал. Нутром, видно, почуял, что эти незнакомцы не из тех, перед которыми можно просто так махать оружием.

– Пошёл ты к Гурру! – яростно прошипел он Шэду и резко направился в сторону выхода. Его смуглое лицо пошло какими-то пятнами, придав ему вид больного проказой.

– Эй, Кальмар, постой! – самым милым тоном, на какой был способен, окликнул его Шэд. – Пока ты ещё не убежал рыдать в подушку, пожалуйста, подмахни вот это.

И он протянул толстому пирату лист пергамента. Каладиус жестом фокусника тут же извлёк из кармана небольшую чернильницу и перо, и подал их задыхающемся от злости Кальмару. Несколько секунд тот тупо смотрел на письменные принадлежности, но затем всё-таки взял их и быстро поставил свой росчерк внизу документа так, что даже порвал пером лист. Затем, бросив перо прямо на пол, он протопал к двери и захлопнул её за собой так, что на столе упало несколько бутылок. Оторопевшие подручные Кальмара, словно очнувшись, бросились за ним, оставив наших друзей в полном одиночестве.

 

Глава 72. Серое море

– Ваши импровизации становятся всё опасней и непредсказуемее, милочка! – с явной досадой воскликнул Каладиус. – Что это ещё за фокусы?

– Ну вы же заверили нас, что всё будет как надо, – с самым невинным видом ответила юная проказница. – Так что я подумала, что всё равно ничем не рискую.

– Ничем не рискую?! – вскричал маг. – Я что, по-вашему, похож на шулера? Или вы думаете, что я ежедневно упражняюсь в искусстве подтасовывать кости?

– Но ведь так или иначе вы бы не оставили корабль этому мерзкому толстяку! – возразила Мэйлинн. – А это значит, что и со мною бы ничего не случилось. Да и что мне угрожало, когда рядом со мной такие рыцари, – и она лукаво взглянула на до сих пор бледного Бина, который тут же понял этот очередной намёк на его внешний вид.

– Поймите, дорогая, – не попадаясь на уловки лирры, совершенно серьёзно продолжал Каладиус. – Здесь проблема была куда глубже, чем вопрос о том, кому достанется корабль, или… простите… вы… Ясное дело, что мы бы этого не допустили. Меня тревожит ваша всё возрастающая легкомысленность, ваши всё более отчаянные поступки, которые в один прекрасный момент могут поставить под удар всех нас. Вы, конечно, искательница Башни и всё такое… Но вы ведь – не бессмертная…

– Всё это понятно, – неожиданно прервал излияния мага Шэд. – Но давайте пожурим Мэйлинн по дороге. Нам необходимо как можно быстрее добраться до «Нежданной» и отчалить.

– Вы опасаетесь, что у Кальмара может смениться настроение? – осведомился Каладиус, но, тем не менее, безропотно направился к двери.

– Этого я как раз не опасаюсь. В этом я практически уверен. Я опасаюсь того, что оно может смениться слишком быстро. Если нам повезёт, у нас есть час или два, пока он почувствует раскаяние за то, что отдал нам корабль. Если к тому времени мы успеем уйти достаточно далеко, то я буду крайне рад.

Быстрым шагом компания друзей направилась к порту, однако Каладиус, даже страдая от одышки, не прекращал делать внушения лирре. Та кивала с раскаянием, но нельзя было наверняка сказать – искренним или показным.

– Как тебе вообще это в голову пришло? – возмущённо воскликнул Бин, дождавшись, пока маг на некоторое время замолчит, переводя дыхание.

– Да как-то вот пришло, – улыбнулась Мэйлинн. – Я сразу увидела, какими глазами он на меня глядел, вот и осенило. Я же видела, что наш план срывается. Не думаю, что у меня были серьёзные поводы для беспокойства.

– Ну когда я выкинул семёрку, ты, мне кажется, немного струхнула, – хмыкнул Шэд.

– Разве что совсем чуть-чуть, – хихикнула лирра, словно позабывшая тот страх, который она испытала в тот момент.

– А если бы жирный пройдоха выбросил больше, чем я? – поинтересовался Шэд.

– Пришлось бы драться, – буднично ответил Кол и перевёл взгляд на Каладиуса. Тот лишь хмуро кивнул в ответ.

– Не понимаю, куда мы так несёмся, когда бумага уже у нас… – пропыхтел Бин.

– Это – всего лишь бумага, – отмахнулся Шэд. – Кальмар как подписал её, так же легко и разорвёт в клочья. И вряд ли кому-то здесь мы сможем доказать, что шхуна наша по праву. Так что наша главная задача сейчас – как можно скорее добраться до порта.

– Жаль, не взяли куб с собой, – посетовал Кол. – Не пришлось бы делать крюк.

– Кубом нельзя было рисковать, – возразил Каладиус. – Вдруг бы случилась заваруха! Ничего, лишние четверть часа ничего не решат.

– А давайте-ка лучше разделимся! – предложил Шэд. – Пусть кто-нибудь отправится с Колом за вашим грузом, а остальные всё-таки должны поспешить к кораблю. На нём – люди Кальмара, так что прежде, чем отправиться, нужно будет потратить некоторое время на уборку.

– Здравая мысль! – поддержал Кол. – Мы с Бином отправимся в таверну, а остальные пусть дуют сразу на причал.

– Не заблудишься? – усмехнулся Варан.

– Ну в случае чего – ты же меня спасёшь! – вернул усмешку Кол.

– Брошу ради этого все свои дела! – мастер Теней хлопнул Кола по плечу.

– Будет лучше, если с господином Бросом пойду я, – проговорил Каладиус. – Я ориентируюсь в городе и найду дорогу. А Бин пригодится вам у корабля.

Таким образом группа разделилась надвое. Каладиус и Кол направились к таверне «У матушки Кипси», чтобы забрать оттуда Пашшана и оставленный на его попечение куб, а остальные продолжили быстро шагать по направлению к порту.

Наступал вечер, хотя солнце висело ещё довольно высоко в небе. Ещё не дойдя до места, где была пришвартована «Нежданная», друзья с радостью заметили небольшую группу людей – около полутора десятков человек. Это была прежняя команда шхуны, с радостным возбуждением галдящая, словно стая галок на амбаре. При виде своего капитана они разразились приветственными криками. Было видно, как они рады возможности вновь поднять паруса на шхуне, что стала для них вторым домом.

– Боги благоволят нам, дети мои! – громовым голосом воскликнул Шэд, потрясая над собой подписанной Кальмаром бумагой. – Наша несравненная «Нежданная» вновь полностью в моем распоряжении. Кто готов сейчас же выйти в море?

Даже такое неожиданное предложение было встречено очень радостно – у большинства здесь присутствующих подошли к концу те запасы золота, что щедро были выделены Каладиусом в Золотом Шатре, так что на суше многих держали разве что неоплаченные счета в портовых трактирах, да случайные подружки, которые, возможно, и не хватятся своих пропавших ухажёров, в отличие, конечно, от трактирщиков, без сомнения, навсегда запомнивших своих должников.

Шестеро матросов из команды Кальмара с напряжённой тревогой стояли у фальшборта неподалёку от трапа, в течение всего этого времени с неприятным удивлением разглядывая всё пребывающих членов старой команды. Чувствуя численное превосходство за противником, они вели себя настороженно и не вызывающе, однако вооружены были все до зубов.

– Есть ли среди вас, парни, хоть кто-то, кто умеет читать? – насмешливо осведомился у них Шэд, по-хозяйски поднимаясь по трапу.

Матросы оскорблённо заворчали – понятное дело, что читать умели все.

– Тогда поглядите, что это тут у меня написано? – развязно подойдя вплотную к агрессивным вооружённым людям, Шэд, не глядя, ткнул бумагу чуть ли не в лицо первому попавшемуся моряку.

– Барр передаёт корабль обратно Шэду Кошке… – недоуменно прочитал тот. – Но…

– Подпись узнаешь, болван? – рявкнул на него Шэд. – Или приказания твоего капитана для тебя уже ничего не значат?

Спесь в значительной мере слетела с кальмаровых подчинённых. Властные нотки в голосе Шэда, а также бумага с характерной подписью их хозяина возымели своё действие.

– Но официальное разрешение… – пробормотал один из них, видимо, поумнее остальных.

– Специально для такого умника как ты, – из-под густой бороды Кошки мелькнула сардоническая ухмылка. – Я не поленился зайти в комиссариат порта. Штемпель видишь?

Возразить больше было нечего. Треугольный штемпель комиссариата, а также закорючка подписи одного из комиссаров убеждали, что администрация порта официально признает сделку.

– В общем, друзья мои, – радушно улыбнулся Шэд. – Давайте-ка, ноги в руки – и проваливайте с моего корабля. Даю вам четверть часа. Припозднившихся будем провожать пинками. Мне некогда ждать – мы сейчас отчаливаем.

Вероятно, мир слишком резко перевернулся в глазах матросов, так что они совершенно растерялись. С почти комичной покорностью они развернулись и направились собирать свои скудные пожитки. Старая команда тем временем уже поднялась на палубу, продолжая оглашать окрестности радостными возгласами.

– И куда же мы плывём, позвольте полюбопытствовать? – весело осведомился Шэд у Мэйлинн. – Мне, конечно, всё равно, но…

– Знаешь Полумесяц на Келлийских островах? – вопросом на вопрос ответила та.

– Никогда там не был, если ты об этом, – пожал плечами Шэд. – Но слышать – конечно слышал.

– Не проблема добраться туда? – спросила лирра.

– Да какие проблемы? – с великолепной самоуверенностью хмыкнул Шэд. – Разве после Вастинея вообще можно говорить о каких-то проблемах? Кроме того, для меня ещё один важный плюс – оттуда рукой подать до Найра, где меня ждёт моя «Мурена».

– Капитан, трюм почти пуст, – подошёл боцман. – Припасов не хватит и на пару дней.

– Не страшно. Зайдём в Шайтру, там запасёмся всем необходимым. До неё не будет и двух дней пути. В крайнем случае, попостимся немного – после зимовки это будет даже полезно!

– Что-то Кола и мессира до сих пор нет… – проговорил Бин, подходя к разговаривающим. – Не случилось ли чего?

– С мессиром Каладиусом? – уточнил Варан. – Разве с ним может что-то случиться? Тем более, когда рядом Кол и Пашшан.

– Вообще-то не так давно его заграбастали ассассины, – огрызнулся Бин. Было заметно, что он всё ещё нервничает – то ли от пережитого во время игры в кости, то ли ещё по какой-то причине.

– И больше такого не повторится, – заверил Варан. – Да вот и подтверждение моим словам!

Мастер Теней указал в сторону причала, по которому, действительно, бодрым шагом приближались Кол, несущий за плечами узел с кубом, и следом за ним – баинин и маг.

– Ну значит сейчас спровадим наших куманьков на берег, и можно сразу подымать якоря, – удовлетворённо проговорил Шэд, любовно поглаживая румпели штурвала, словно ему не терпелось отправиться в море. Хотя, очевидно, именно так оно и было.

Как раз в это время, словно по заказу, на палубе показались хмурые матросы Кальмара с небольшими узелками в руках. Не поднимая глаз, они быстро прошагали к трапу, словно палуба жгла им ноги, и спустились на пристань. Лишь тут они позволили себе несколько ненавидящих взглядов, но не более того. Затем, не оборачиваясь, они направились в сторону города и быстро растворились в толпе.

– Ну что, можно отплывать? – появляясь на палубе, тут же осведомился Кол.

– Ну, если у вас тут нет никаких дел, то у меня – и подавно! – сверкнул зубами Шэд. – Ну что, обезьяны! – радостно крикнул он. – Не забыли ещё, как паруса ставить? А ну, подымай якоря, щучьи дети! К дьяволам этот растреклятый Кинай!

***

– Как в старые времена! – улыбаясь, воскликнула Мэйлинн, вдыхая свежий морской воздух.

Так же хлопали паруса над головой, так же мягко покачивалась палуба под ногами, даже чайки, кружащиеся над мачтой, были словно теми же самыми. И даже Бин был удивлён тем, как приятно было вновь оказаться на этом корабле, вдохнуть этот терпкий запах соли, дерева, смолы и дёгтя. А главное, что, несмотря ни на что, все они по-прежнему были вместе.

Казалось, что корабль стоит на месте, а Кинай медленно уплывает от него. Отсюда, с моря, он выглядел даже величественнее, чем с суши. Несмотря на то, что «Нежданная» всё ещё была в Заливе Дракона, расстояние между двумя берегами было таким, что противоположного берега было не разглядеть, так что вполне можно было считать, что они находятся в водах Загадочного океана.

– Капитан! – раздался несколько встревоженный голос с кормы.

Шэд обернулся. Один из матросов показывал в сторону порта. Капитану не понадобилась даже подзорная труба, чтобы понять, что так обеспокоило его моряка. Две крупные трёхмачтовые шхуны под всеми парусами шли из Киная в том же направлении, что и «Нежданная». Казалось бы, ничего особенного в этом нет – мало ли, какому кораблю потребуется выйти в море? Однако, слаженность их действий, скорость, с которой они двигались, внушали смутные опасения.

– Проблемы? – осведомился Кол, вглядываясь туда же, куда смотрел Шэд.

– Надеюсь, что нет, – сквозь зубы процедил капитан, но его вид явно противоречил этому сдержанному оптимизму.

– Думаешь, наш приятель Кальмар очухался? – Кол подошёл к фальшборту и, опершись о него, даже наклонился вперёд, стараясь получше рассмотреть корабли, словно это как-то могло помочь.

Каладиус и Варан, которые не находились на мостике, услышав тревожные возгласы, немедленно подтянулись к остальным.

– Что за шум? – поинтересовался Каладиус.

– Да ничего такого, мессир, – с видимым усилием вновь поворачиваясь лицом по курсу корабля, проговорил Шэд. – Скорее всего, просто какие-то шхуны, которые спешат по своим делам.

– Кальмар? – словно и не слыша предыдущей фразы, спокойно спросил Каладиус.

– Я думаю – да, – признал Шэд. – Как я и предупреждал, он, скорее всего, пересмотрел нашу сделку. Правда, я надеялся, что он остынет, узнав, что мы уже отплыли…

– Они нас догонят? – равнодушно осведомился Варан.

– Трудно сказать… – Шэд слегка поморщился. – «Нежданная» – отличное судно, но, скорее всего, оно проигрывает в скорости тем кораблям. Можно попробовать тянуть их за собой, в надежде, что им надоест за нами гоняться…

– А если нет?

– Ну… Возможно, нам удастся тащить их на хвосте до Шайтры, но дальше… У нас нет припасов, и нам в любом случае придётся зайти, чтобы пополнить запасы еды и воды. Ну а там уж… Конечно, они не станут нападать в порту, но когда мы отойдём на достаточное расстояние…

– Ну, значит, и нет нужды тащить их за собой, – проговорил Каладиус. – Давайте стряхнём их.

– Давайте сперва убедимся, что это те, о ком мы думаем, – рассмеялась Мэйлинн. – А то ещё потопим каких-нибудь законопослушных торговцев.

– А никто и не говорит о том, что мы будем их топить, – Каладиус внимательно вгляделся в лицо лирры. – Я сказал «стряхнём».

– Ну так, значит, мы будем их ждать? – спросил Шэд и, получив утвердительный ответ, закричал: – Рифить грот, идём на кливере.

Начались томительные минуты ожидания. Лишившись почти всех парусов, «Нежданная» обиженно сбавила ход, практически легла в дрейф. Преследователи (если это действительно были преследователи) продолжали мчаться, не убирая ни одного паруса. Вскоре расстояние стало заметно сокращаться. До таинственных судов было ещё больше мили, но теперь уже было видно, что они догоняют.

– И каков же план? – поинтересовался Шэд. – Если это – действительно ребята Кальмара, то они пойдут на абордаж, а людей у них явно больше.

– Значит, постараемся не допустить абордажа, – спокойной улыбнулся Каладиус. – Прошу не забывать, что с вами – довольно опытный и способный маг.

– Что ж, мессир. Вручаю в ваши руки судьбу своего корабля.

– Не беспокойтесь. Вы только определите – по нашу ли душу тут эти суда.

– Скоро это станет ясно, – сквозь зубы процедил Шэд, до боли вглядываясь в приближающиеся шхуны.

– Это точно посудины Кальмара! – спустя примерно десять минут воскликнул Шэд. – Вон его штандарт на мачте. Э, глядите-ка, нам что-то семафорят!

Действительно, между кораблями было теперь не больше трёх кабельтовых, так что острый глаз моряка вполне мог разглядеть то, что творится на палубе. И Шэд увидел, что на носу стоит матрос с ярко-красными флажками в руках и машет ими, передавая какое-то сообщение.

– Сдайте… корабль… добровольно… – презрительно скривив губы, цедил Шэд, вглядываясь в семафорящего. – Никто… не пострадает… Всех… отпустят… на берег…

– Вот вам совет, друг мой, – усмехнулся стоящий рядом Каладиус. – Никогда не садитесь играть в кости с прохиндеями. У них невозможно выиграть.

– А может, мессир, вместо нравоучений уже сделаете что-нибудь? – было слышно, что капитан слегка нервничает. Да и на лицах всех присутствующих читалась тревога.

– Ещё несколько рано, друг мой, потерпите, – успокаивающе проговорил маг. – Пусть подойдут ближе.

Когда расстояние между преследователями и добычей сократилось до кабельтова, Каладиус, видимо, наконец решил, что уже пора. Спокойно подойдя к фальшборту он, словно задумавшись на секунду, вдруг сформировал в паре футов от своих ладоней огнешар диаметром никак не меньше ярда. Огнешар висел над морем, словно небольшое солнце, издавая лёгкое шипение. И тогда маг словно толкнул его в сторону ближайшего корабля.

Всем известно, что стихийная магия очень сложно контролируется – чаще всего можно задать лишь направление её действия, не более того. Именно поэтому огнешары не пользуются большой популярностью у опытных магов. Но сейчас перед Каладиусом и не стояла задача сжечь вражеский флот. Столь крупный магический снаряд не обладал ни высокой скоростью, ни дальностью. Пролетев не больше сотни ярдов, он с оглушительным треском взорвался над поверхностью воды, естественно, не причинив никакого вреда вражеским судам, до которых он просто не добрался.

Однако, показательное выступление оказалось весьма действенным. Теперь расстояние между судами было такое, что даже подслеповатый Кол с удовлетворением наблюдал, какая суета поднялась на обеих палубах, как замельтешили матросы, бросаясь на ванты. На обеих шхунах принялись судорожно рифить паруса, в то время как шкиперы, наверняка, словно оглашенные, крутили штурвалы, пытаясь совершить практически невозможные манёвры. Будь их воля, они бы крутанули корабли вокруг мачтовой оси, лишь бы их курс максимально расходился с курсом «Нежданной».

– Может ещё разок? – азартно воскликнул Шэд. – Со второго раза, быть может, удастся попасть?

– Я и не старался попасть, капитан, – возразил Каладиус. – И, насколько я вижу, одного раза вполне достаточно.

Действительно, обе шхуны со всей возможной расторопностью ложились на другой галс, стараясь, чтобы дуга разворота прошла как можно дальше от опасного судна.

– Что ж, – удовлетворённо проговорил Шэд. – Насколько я понимаю, претензий к нам больше нет. Полагаю, вполне пора поднять паруса.

– Вполне пора, – согласно кивнул Каладиус, поворачиваясь спиной к посрамлённым врагам.

***

«Нежданная» продолжила своё победоносное плавание. Через какое-то время бежавшие вражеские суда исчезли из поля зрения, а ещё немногим позже – истёрлись и из памяти. Был красивый закат, вокруг расстилалось море, пусть пока не безбрежное, но берег постепенно истаивал вдали. Путешественникам предстояло пересечь устье Залива Дракона. По ту сторону Залива уже лежали земли Палатия, и там, на противоположном берегу стоял довольно крупный город Шайтра, куда корабль и направлялся.

Погода и ветер благоприятствовали путешествию, так что уже следующей ночью впереди, у самого горизонта, показалась небольшая мерцающая звезда – маяк Шайтры. А уже наутро город был всего в нескольких милях прямо по курсу.

Шэд объявил, что стоянка продлится не меньше восьми или десяти часов, поскольку планировал запастись припасами до самого Полумесяца. Он предложил друзьям погулять по городу, но все дружно отказались. Сейчас, когда цель казалась столь близкой, не хотелось рисковать попасть в какую-нибудь очередную историю. Никто из путешественников даже не сошёл с корабля, дабы постоять на твёрдой земле, или, точнее, досках причала. Даже Бин уже совершенно спокойно переносил плаванье, тем более, что невысокие волны, казалось, ленились толкать корабль в бока. Когда на палубе стало слишком шумно от носильщиков, затаскивающих ящики, корзины, тюки и бочки, друзья просто ушли в каюту.

Ближе к вечеру погрузка была завершена и «Нежданная» отправилась дальше на север.

– Представляете, – без особого, впрочем, энтузиазма объявил друзьям Кол. – Ведь через какое-то время мы будем плыть мимо тех самых мест, где прошла моя славная боевая юность!

– Тебе не терпится их увидеть? – поинтересовался Бин.

– Да сказать по правде, глаза бы мои не видели этих унылых берегов до конца жизни! – однако, лёгкие ностальгические нотки всё-таки звучали в голосе легионера.

– Ну ты нам сообщи, когда будем проплывать мимо, – ухмыльнулся Варан. – Чем Гурр не шутит – может, разглядим там на берегу твою рыбачку!

– Да пошёл ты! – Кол нисколько не обиделся, и даже рассмеялся. Всё-таки места, связанные с юностью, всегда вызывают особый трепет сердец.

Однако, до безлесых берегов северного Палатия было ещё очень далеко. Сначала необходимо было преодолеть широкий, словно размазанный по западному берегу Палатия залив Алиенти, а затем обогнуть похожий на громадную голову какого-то ящера полуостров Лионкай. Именно на северном побережье Лионкая и нёс свою службу Седьмой Коррэйский. Но до тех пор предстояло не меньше трёх недель провести в море.

Надо сказать, что несмотря на то, что шхуна рассекала сейчас воды Загадочного океана, ничего особенного или тем более загадочного с путешественниками так и не случилось. Наступил месяц арионн27, так что каждый новый день был, казалось, теплее и ласковее, а также длиннее предыдущего, даже несмотря на то, что «Нежданная» забиралась всё дальше на север. Друзья с головой погрузились в корабельную рутину.

В большинстве своём каждый вспомнил свои былые дела – Мэйлинн снова много времени проводила на капитанском мостике; Бин, когда не дулся, находился рядом с ней, и со временем настолько заинтересовался искусством управления кораблём, что даже, казалось, перестал ревновать; Варан вновь изводил себя многочасовыми тренировками с мечом; Кол большей частью либо отсыпался, либо играл в карты или кости с командой. Пашшан, естественно, кашеварил, причём в данном случае никто не интересовался его чаяниями и намерениями. Каладиус же снова впал в чудачества, устроив охоту за какой-то таинственной медузой, которая, по его словам, обитала лишь только в этих широтах и нигде более.

Маг, выражаясь фигурально, объявил настоящую войну этой королевской медузе, как он её называл. Перво-наперво он назначил награду в три золотые саррассанские короны тому матросу, кто выловит и предоставит ему эту тварь. Тем самым он, к вящему неудовольствию Кола, враз лишившегося половины партнёров по играм, обеспечил членам команды постоянный досуг в свободное время. Иной раз на палубе было не протолкнуться от каких-то склянок, кружек, кувшинов и даже бочек, в которых печально трепыхались отловленные матросами медузы. Каладиус с наслаждением возился у этих ёмкостей, классифицируя каждую пойманную особь и, как обычно, записывая что-то в свои листочки, которые позже ветер гонял по всей палубе и уносил в море.

К обоюдному сожалению всех (а в игру включились даже Мэйлинн и Кол, заключившие пари по поводу того, удастся ли магу захватить в плен эту загадочную королевскую медузу) таинственная обитательница глубин так и не попадалась. Каладиус постоянно объяснял, что нужно опускаться глубже, что Шэду давно необходимо было приобрести водолазный колокол; он мог в течение получаса произносить монологи о объекте своей охоты, причём делал это с такой преувеличенной серьёзностью, что она оказывалась невероятно уморительной. Мэйлинн подозревала, что все эти чудачества Каладиуса – не более, чем его попытка поднять боевой дух. И это было нелишне – изматывающая монотонность плавания, когда не нужно бороться со штормами, не нужно отбиваться от нападавших пиратов, а нужно лишь целыми днями глядеть в небо, в конце концов могла сильно подпортить всем настроение. А так ежедневный заряд бодрости был гарантирован всем.

Был восемнадцатый день месяца арионна, когда «Нежданная», перевалив западную оконечность Пеленского мыса, вошла в воды Серого моря. Нельзя сказать, что это сразу стало заметно по цвету воды, но лишь потому, что и до тех пор вода давным-давно не отливала лазурью. Она словно подчёркивала, что мореплаватели приближаются к самому настоящему северу – суровому и неприступному. По цвету она скорее походила на расплавленный свинец и казалось, что корабль даже вязнуть стал в этих медлительных волнах.

Но прошла ещё неделя, прежде чем шхуна достигла побережья, на котором когда-то базировался легион Кола. Конечно, с тех пор никаких следов от их лагеря не осталось – в краю, в котором нет дерева, а печи топят рыбой, деревянные постройки не простояли, естественно, и недели после того, как их покинули обитатели. Увы, но Кол так и не смог определить – какая из множества мелких рыбацких деревушек, расположенных на побережье – та самая. Все они были одинаково малы и унылы.

Серое море и правда было довольно неспокойным. То ли из-за близости вечных льдов Тайтана, то ли из-за своей узости и протяжённости, но волны здесь практически всегда были довольно высоки и достаточно сильно раскачивали корабль. Конечно, людям, пережившим Вастиней, нынешнее волнение на море казалось совершеннейшим пустяком, однако, для всякого, не имеющего подобного опыта, путешествие по водам Серого моря представлялось довольно утомительным занятием.

А так гораздо больше тот же Бин, например, переживал насчёт келлийских берсерков. Наслушавшись многочисленных рассказов Кола, он представлял себе этаких кровожадных бородачей, истребляющих всё живое на своём пути. Кроме того, у него сложилось такое впечатление, что в Сером море буквально протолкнуться невозможно от драккаров северян. Однако до сих пор ни один из них почему-то не появился в зоне видимости «Нежданной». Конечно, Бина крайне радовало это обстоятельство, но он не смог сдержать своего удивления по этому поводу.

– Да рано ещё, – лениво ответил Шэд, как обычно, стоящий за штурвалом на мостике. – Ты погляди, море какое негостеприимное ещё. Это на юге уже весна заканчивается, а тут, я тебе скажу, на некоторых северных островах до сих пор лежит снег. Так что я думаю, что не сильно ошибусь, если скажу, что во всей западной части Серого моря «Нежданная» – единственное судно. Конечно, когда подойдём к устью Труона – там движение поактивней будет, но там обычно келлийцев не бывает. Но даже если мы их вдруг и встретим – нам не о чем беспокоиться.

– Это как? – не понял Бин. – Разве они не нападают на все суда?

– Нападают, да не на все, – загадочно улыбнулся Шэд. – Кое-кого они не трогают. Меня, например.

– То есть ты в милости у северных варваров? – удивился Бин.

– Ну, у них, конечно, множество кланов, и не во все я вхож, но с самыми крупными у меня, скажем так, вполне деловые отношения, – не переставая улыбаться, пояснил Шэд.

– Деловые? – не понял Бин.

– Контрабанда, – не стесняясь, пояснил Кошка. – Келлийцам ведь тоже нужна еда, утварь, оружие. Или ты думаешь, что у них там на островах за время их куцего лета сильно много чего успевает вырасти?

– Но как же?.. – растерялся Бин. В его голове не укладывалось, что Шэд торговал с врагами всей цивилизованной Паэтты. – Но они же враги…

– Пунт не воюет с Островами, – отрезал Шэд. – У них размолвка с Палатием – так это их личное дело. Если хочешь знать, то корни-то этой вражды растут с этого берега, а не с того. Да, среди келлийцев полно отмороженных банд, которые промышляют грабежами. Но в целом – они вполне дружелюбные ребята. И, если хочешь знать, очень порядочные.

Всё смешалось в голове Бина. С детства ему рассказывали байки об ужасах, творимых на севере лютыми берсерками с Келлийских островов. Также немало он успел наслушаться от Кола о тех сражениях, в которых побывал легионер в своё время. А тут вот стоит перед ним вменяемый вроде бы человек и говорит совершенно противоположные вещи. В конечном итоге Бин просто отошёл от капитана, решив, что его мировоззрение не нуждается в столь кардинальной реформации. Главное он услышал – варваров можно, вроде бы, не бояться.

Путешествие продолжалось. Как раз в первый день лета «Нежданная» проходила мимо широчайшей дельты Труона. Здесь великая река разбивалась на десятки рек, одна из которых, основная, имела ширину почти в милю. Цвет воды в этом месте был несколько темнее из-за ила, приносимого совместными усилиями Труона и Алийи. Примерно в двух днях пути отсюда, на слиянии этих двух великих рек стоял Шинтан, куда первоначально планировали попасть путешественники. Однако теперь, когда у них была собственная шхуна, они просто прошли мимо, двигаясь дальше на восток.

Почти весь дистритий28 «Нежданная» бежала вдоль северного побережья Паэтты. В какой-то момент она пересекла Анурский залив, из которого брали своё начало Анурские горы, и где кончались земли Палатия и начинался Северный Пунт. В восемнадцатый день дистрития Мэйлинн отпраздновала свой день рождения в тесном кругу друзей. А пять дней спустя впереди показались очертания Полумесяца – того самого острова, к которому стремились наши друзья.

 

Глава 73. Полумесяц

Внешне остров выглядел совершенно обычно. Пологая каменистая прибрежная полоса постепенно превращалась в нагромождение невысоких серых скал, которые, судя по всему, покрывали собой основную часть острова. Очень уж высоких гор или скал видно не было – Полумесяц был довольно плоским и безлесым. Он казался совершенно негостеприимным с этими своими скалами, похожими на сваленные в кучу обломки гигантской горы. Или башни – невольно подумалось Бину, и от этих мыслей внезапно пробрал озноб.

– Я не знаю здешнего дна, – обратился к Каладиусу Шэд. – Поэтому близко подходить к острову я бы не рискнул. Если здесь столько же подводных камней, как возле других островов архипелага, то мы лишь угробим мою ласточку. Будем высаживаться на шлюпках.

– Вы высадите нас на шлюпках, капитан, – возразил маг. – А сами отправитесь в Найр, где пробудете примерно с месяц. После чего вернётесь за нами обратно. Вы должны быть здесь на сорок второй день, считая от нынешнего.

– Но мы можем… – начал было Шэд, но Каладиус нетерпеливо перебил его.

– Нет, вы сделаете так, как я говорю. Ваша помощь нам не потребуется, а наше дело здесь не терпит посторонних глаз.

– Понял, мессир, – Шэд был несколько уязвлён, но не собирался спорить – клиент всегда прав. – Значит, мы оставляем вас здесь с запасом продуктов, а сами отбываем в Найр. Ровно через сорок два дня возвращаемся обратно и забираем вас отсюда.

– Теперь всё верно, – кивнул Каладиус. – На шестой день увиллия корабль должен стоять здесь же.

– Он будет здесь, – пообещал Шэд.

Матросы суетились, подтаскивая к борту провизию и другие вещи, которые нужно было доставить к берегу. Внизу уже тёрлась о бок «Нежданной» шлюпка, на которой четверо матросов принимали мешки и бочки.

– Я не знаю, есть ли тут пресная вода, – озабоченно проговорил капитан. – Мы оставим вам большую часть нашего запаса, но этого все равно не хватит на месяц.

– Тут есть вода, – уверенно ответил маг.

– С чего вы взяли?

– Я знаю, что здесь больше месяца прожил человек, у которого не было и толики тех запасов, что погружают сейчас на шлюпку. Однако же, он выжил. Питался рыбой и водой. Полумесяц достаточно велик, так что уверен, что там есть источники воды.

– Как знаете, – пожал плечами Шэд и направился командовать погрузкой.

Кол, Бин и Мэйлинн стояли, опершись на фальшборт и глядя на остров, лежащий в сотне ярдов от корабля. Что-то гнетущее было в этом виде, так что настроение у троицы было не слишком-то боевым, хотя, казалось бы, надо радоваться – они у цели. Вдруг налетел резкий порыв северного ветра, и стало достаточно прохладно, хотя был чуть ли не самый разгар лета.

– Ледяное дыхание Тайтана… – глубокомысленно заметил Кол, запахивая свою куртку поплотнее.

– Да уж… – ворчливо ответил Бин. – Поверить не могу, что ещё год назад я знать не знал ни о каком Тайтане, а теперь вот трясусь от его ледяного дыхания. А далеко он отсюда?

– Много-много дней пути на север, – ответила Мэйлинн. – Хвала Арионну, он достаточно далеко, а не то бы нам понадобились зимние вещи.

– И как тут живут эти келлийцы? – недоуменно спросил Бин. – Холод и камни…

– Не все острова Келли такие, – заметил Кол. – Говорят, там есть и леса, и озера. Они даже как-то умудряются возделывать землю, хотя и в малых количествах. Но ты прав – я тоже не могу понять, как можно добровольно жить среди этих скал? Наверное, от этого берсерки такие жестокие…

Бин припомнил свой разговор о келлийцах с Шэдом, но промолчал. Собственно, их судьба сейчас заботила его куда меньше собственной.

– Что-то мне не улыбается плыть на шлюпке по таким волнам… – как-то тоскливо проговорил он. – Да и остров мне совсем не нравится… Такое ощущение…

– Ощущение как тогда, когда мы проходили неподалёку от Симмера, да? – перебил Кол.

– Тоже чувствуешь? – поёжился Бин. – Ну, пожалуй, не совсем такое – нет такого ощущения ненависти, исходящего от этого места. Но всё равно очень неприятно. Ты тоже чувствуешь? – спросил он Мэйлинн.

– Ещё бы… – буркнула та. – Мессир говорил, что здесь – место силы. И эта сила… Она не злая – нет. Она просто чуждая нам. И её здесь много.

– Тяжеловато придётся жить здесь долгое время… – поморщился Бин.

– Если хочешь – отправляйся в Найр с Шэдом! – с искренней горячностью предложила Мэйлинн. – Это – моё дело, а своё ты уже исполнил!

– Ну тебя!.. – обиженно буркнул Бин. – Никуда я не отправлюсь. Я с тобой с самого начала, и буду до конца!

Мэйлинн не стала настаивать, чтобы не обидеть парня ещё сильнее. Она понимала, что никто из тех, кто прибыл с ней, не отступят и не уйдут. Но это почему-то не подбадривало, а наоборот – огорчало.

Тем временем матросы на шлюпке в три захода отвезли на берег припасы, которые выделил Шэд, и теперь вернулись за пассажирами.

– А ты пожалел-то нам продовольствия! – шутливо обратился к Шэду Кол. – Решил сам всё сожрать?

– Отдал почти всё, что есть, – возразил Шэд. – Сами будем на голодном пайке до Найра. Но ты не переживай – эти воды полны рыбы. Её тут столько, что она разве только сама на берег не выпрыгивает. Я там положил вам кой-какие снасти – займёшься рыбалкой.

– О, я люблю рыбачить! – обрадовался Бин.

– Ну вот и отлично! Тут тебе будет полное раздолье! – заверил Шэд. – Ну что – милости прошу на шлюпку! Долгие проводы – лишние слёзы.

– И то верно, – Кол крепко пожал руку капитану. – Скоро свидимся! Удачи!

– И тебе. Смотри поосторожней, Бин! Если ты свалишься в воду в этом доспехе, то мы тебя уже не достанем!

– Да пошёл ты! – беззлобно огрызнулся Бин и также пожал Шэду руку.

– Удачи, Мэйлинн! Уффф… – Шэд протянул лирре руку, но она, проигнорировав этот жест, крепко обняла капитана.

– И тебе, Шэд! Возвращайся!

– Обязательно! – улыбнулся Кошка. – Пожалуйста, поосторожней, мессир! Не замочите плащ!

– Я спускался по верёвочным лестницам тогда, когда ваш прадед в пятом колене ещё не умел ходить, юноша! – фыркнул маг и, действительно, довольно ловко спустился в шлюпку.

– Твоей стряпни мне будет не хватать больше всего, друг Пашшан! – капитан пожал руку баинину, который в ответ лишь кивнул и улыбнулся.

– Не подхвати ревматизм! – усмехнулся Шэд Варану, последним спускавшемуся в шлюпку. – Не спи на голых камнях!

– Не волнуйся, – сверкнул зубами Варан. – Я думаю, что я тут вообще не усну.

После таких своеобразных прощаний шлюпка направилась к берегу, танцуя на волнах. Не прошло и четверти часа, как она заскребла брюхом по камням. Матросы выскочили прямо в пенящуюся воду и подтащили шлюпку к самому берегу, так что путешественники почти не замочили ног. Затем моряки оттолкнули судёнышко обратно и погребли к шхуне.

Друзья, стоя на берегу, смотрели, как команда «Нежданной» при помощи блоков затягивает шлюпку обратно на борт. Затем послышался лязг цепей – шхуна поднимала якоря. Распахнулись паруса, и корабль, медленно набирая ход, стал уходить. Шэд Кошка, стоя на мостике, махал рукой оставшимся на берегу, а те махали ему в ответ.

– Ну что – пора бы начать обживаться, – через несколько секунд проговорил Каладиус. – Как справедливо заметил наш друг: долгие проводы – лишние слёзы. Предлагаю сразу же отправиться на поиски аномалии. Если верить моим ощущениям – она не слишком-то далеко.

– Охотно верю, – проворчал Кол. – У меня ощущение, будто мой мозг скребут металлической щёткой.

– Оставим припасы прямо здесь? – несколько растерянно спросил Бин.

– Естественно, – пожал плечами маг. – На этом острове нет никого, кроме нас. Кстати, весьма приятное для меня ощущение.

– Да уж… – согласился Кол. – Я тоже от этого поотвык как-то. Не нужно оглядываться постоянно… Ну что – потопали?

– Потопали! – кивнул Варан. – Ведите, мессир! Где там эта ваша аномалия?

– Я думаю, что наша милая Мэйлинн чувствует её острее меня. Пусть ведёт она.

– Хорошо, – кивнула лирра и тронулась в путь по засыпанному каменной крошкой пляжу в сторону скал.

Вскоре оказалось, что передвижение по этим скалам – то ещё удовольствие. Не говоря уж о риске упасть или сломать ногу, было очевидно, что люди мало подходят для такого занятия. Лёгкая Мэйлинн справлялась не в пример лучше, но остальные, даже Варан, довольно быстро приуныли.

– Должен быть другой путь, – пропыхтел Каладиус, кое-как взбираясь на очередной обломок. – Ни за что не поверю, что Биалл Пивилийский вот так вот занимался тут скалолазанием. Как по-вашему, дорогая, далеко ли до этой аномалии?

– Трудно сказать, – пользуясь передышкой, Мэйлинн уселась прямо на слабо нагретый солнцем валун. – Я чувствую, что она недалеко, но сколько это – сто футов, или тысяча ярдов – я понять не могу. Я знаю только, что нам туда, – она махнула рукой к северо-востоку.

– Сплошные скалы… – проворчал Кол, тяжело дыша. – Как тут пробираться с кубом?..

– Должен быть другой путь! – решительно повторил маг. – И вместо того, чтобы заниматься тут вредной для моего сердца акробатикой, предлагаю вернуться к берегу и поискать какой-нибудь проход в этих проклятых скалах!

– Но мы уже столько прошли… – слабо возразил Варан, хотя, оглядываясь назад, становилось ясно, что они преодолели не более сотни ярдов с тех пор, как взобрались на скалы.

– Даже если мы доберёмся до аномалии таким образом, – резонно заметил Бин. – Мы потом не перетащим туда все наши пожитки.

– Тоже верно, – согласился Варан. – Однако, добравшись до аномалии, мы сможем вернуться обратно по тому проходу, который, по-вашему, должен существовать. И не потратим несколько дней, бегая вдоль берега.

– Вон там… – внезапно изменившимся голосом проговорил Каладиус, указывая на скалу, возвышавшуюся над остальными примерно в тысяче футов отсюда.

– Что? – тут же напряглись остальные, ожидая увидеть какую-то опасность.

– Это место – там, – казалось, Каладиус даже побледнел, хотя минуту назад он был красным от непомерных физических нагрузок.

– Откуда вы знаете, мессир? – удивлённо спросила Мэйлинн.

– Я… видел это место… – нехотя выдавил из себя маг. – Тогда… в Шеаре, когда…

Он не закончил, но все и так прекрасно поняли, о чём речь. А Каладиус действительно узнал ту самую скалу, тот высокий валун, на котором сидела и медитировала Мэйлинн. На котором они умерли вместе, с остановившимися сердцами.

– Но это очень далеко… – заметил Кол. – Такими темпами мы и до темноты не доберёмся.

– Поэтому я и говорю, что нужно вернуться, – уже более настойчиво проговорил Каладиус. – Теперь мы знаем, куда нам нужно, а это значит, что мы примерно можем понять, где искать проход. Если вернёмся сейчас, то у нас останется ещё час или два до темноты, чтобы попытаться найти хотя бы место для ночёвки.

– Возвращаемся! – решительно кивнула Мэйлинн, поднимаясь на ноги. – Мессир прав – нужно действовать более разумно.

Обратный путь не занял меньше времени, но, как и говорил Каладиус, до темноты оставалось ещё несколько часов. Более того, в это время года и на этих широтах солнце вообще весьма неохотно уходило за горизонт, так что полной тьмы здесь сейчас не наступало. Наскоро перекусив заранее приготовленной на корабле пищей, друзья с новыми силами направились вдоль кромки скал в восточном направлении, пытаясь найти тот проход, что помог древнему философу достичь места «вспучивания».

Примерно в миле от того места, где они высадились, их ждала удача.

– Ручей! – воскликнул Варан, раньше всех увидевший блеснувшее серебро воды.

– Быть может, вот он и проход? – обрадовался Кол. – Ведь ручей, в отличие от нас, не может лазать по скалам. Значит, он пробил себе удобное русло.

– Вполне вероятно, – удовлетворённо согласился Каладиус. – Сейчас мы это и узнаем.

Подойдя к небольшому ручью, друзья первым делом отметили, что он действительно течёт, судя по всему, примерно с той стороны, где, словно ориентир, возвышалась скала. Более того, ручей действительно не сочился сквозь камни, а за долгие века пробил себе вполне уютный жёлоб. Конечно, берега его были чересчур круты, так что приходилось смириться с тем, что придётся идти по щиколотку в ледяной воде. Но это казалось куда меньшим злом, чем карабканье по отвесным скалам.

Другим приятным открытием было то, что вдоль берега ручья каким-то образом умудрялись расти карликовые деревца и небольшие кустарники. Они могли послужить в качестве топлива, поскольку тех дров, что выделил Шэд, вряд ли хватило бы и на несколько дней. Хотя, конечно, сложно было ожидать от этой чахлой растительности, что она сможет обеспечить огнём и теплом полностью. Возможно, путешественникам предстояло перенять опыт палатийских рыбаков, что топят очаги сушёной рыбой. Правда, для этого рыбу сначала нужно было наловить и насушить.

– До темноты ещё довольно далеко, – проговорил Варан. – Может быть, прямо сейчас отправимся и посмотрим, куда ведёт этот ручеёк?

– Хотел предложить то же самое, – поддакнул Каладиус. – До скалы – не больше полумили, судя по всему. Я бы хотел уже сегодня оказаться на месте.

Идея была встречена одобрительно – каждый хотел поскорее увидеть то самое место, к которому они так долго стремились. Варан первым вошёл в ручей и довольно бодро зашлёпал по нему. Дно было покрыто камнями, среди которых попадались и довольно крупные, но всё же идти было вполне удобно, хотя и довольно скользко.

Ручей иногда изгибался, чтобы обогнуть наиболее неподатливые скалы, так что путь оказался длиннее, чем напрямик. Вскоре путешественники почувствовали, как леденящий холод сковывает их ступни – хотя вода пока не проникла в сапоги, но и без того пальцы на ногах уже начало ломить от холода. К сожалению, выбраться из воды практически не было возможности – жёлоб, по которому тёк ручей, был довольно узкий и покатый.

Однако, ещё одна удача поджидала наших друзей выше по течению. Когда до высокой скалы оставались считанные сотни футов, ручей вдруг привёл их в довольно уютную ложбинку, поросшую мхом и кустарниками. Она была невелика, и со всех сторон окружена скалами, что хорошо защищало её от ветра. Но самое удивительное, что в одном месте скалы, нависая, образовали нечто вроде неглубокой пещеры или грота, так что достаточно было пары кусков парусины, чтобы превратить его во вполне сносное жилище.

– Кажется, я знаю, где мы будем жить! – восхищенно воскликнул Кол. – Это же – настоящий горный дворец! И стены мощные, и крыша над головой, и ковры повсюду!

– Думаю, что именно здесь останавливалась экспедиция из Латиона, – отметил Варан, который уже успел исследовать грот. – Тут следы кострища. Даже кое-что осталось ещё.

К радости друзей там нашлась довольно приличная куча хвороста. Суровый климат Полумесяца сохранил это дерево от тления – оно лишь иссохлось, став похожим на человеческие кости. Также осталось несколько одеял или чего-то подобного, но годы обратили их в отвратительную труху. Но даже её путешественники не спешили выбрасывать – она вполне пригодилась для растопки.

– Это просто какой-то трактир «У Белой Башни», – продолжал восхищаться Кол. – Интересно, это кто-то так специально задумал?

– Сложно сказать, – пожал плечами Каладиус. – Может, на то была воля богов. Может – воля случая. Ведь по приданиям Башня может возникать в любом месте. Наверное, для этого даже не обязательно было искать аномалию. Так что – может быть, эта ложбинка здесь находится просто так. Может быть, что-то случилось со скалой, что стояла на этом месте раньше – небесный камень когда-то разнёс её в дребезги, или же вода и солнце сделали своё дело… Но мне всё-таки приятнее думать, что для всего этого, – Каладиус обвёл широким жестом окружающую ложбину. – Была чья-то воля.

– Ну что, отправимся дальше? – с лёгким нетерпением предложила Мэйлинн. – Судя по всему, до места не больше десяти минут ходьбы.

– Вы правы, дорогая, – согласился маг. – Только дайте мне хотя бы пять минут, чтобы слегка отогреть мои несчастные ноги.

Возразить тут было нечего – Мэйлинн и сама уже не чувствовала пальцев на ногах. Поэтому не пять, а все пятнадцать минут путешественники, скинув сапоги, яростно тёрли свои ступни, пытаясь вернуть в них жизнь.

– Я прямо ощущаю близость силы… – проговорила лирра, когда все уже вновь обулись и были готовы следовать дальше. – На меня словно навалилась целая гора шерстяных тюков.

– Могу представить, – буркнул Варан. – Мне и то не по себе… Да и навевает неприятные воспоминания об одном знакомом демоне…

– Должен предупредить, – вновь изменившись в лице, проговорил Каладиус. – Что следующие недели могут стать для нас самым тяжким испытанием за всё это время. Провести столько дней рядом с аномалией – это будет очень тяжело. Нам нужно постараться сохранить… себя… – словно поперхнувшись, закончил маг.

– Сохраним, – пытаясь не терять оптимизма, бодро ответил Кол. – Не для того почти год ноги били, чтобы сейчас всё испортить!

Вновь войдя в ледяную воду ручья, искатели Башни побрели дальше.

– Это оно… – выдохнул Каладиус, когда, спустя некоторое время они вышли к тому месту, где брал начало ручей.

Идеально круглый амфитеатр, образованный скалами, имел диаметр не меньше пятидесяти ярдов. Точно в центре этого амфитеатра бил небольшой источник, вода которого и превращалась в тот самый ледяной ручей. Очевидно, что источник и был той самой аномалией, потому что дыхание силы было таково, что даже не обладающие чувствительностью к магии люди ощущали его почти как бесплотный ветер на своём лице.

А Каладиус с холодящей сердце болью узнал то самое место. Вот он, этот валун, на котором медитировала Мэйлинн. Вот тут он поднимался, чтобы сесть рядом с ней в тот последний час. Башня… Тогда она висела тут, над этим амфитеатром, но казалась куда больше него. Неужели то, что он видел, возможно? Неужели он способен убить Мэйлинн ради призрачной надежды стать богом?

– Ну что, пора идти за нашим приятелем Шуанном? – не подозревая, как глубоко ранили мага эти слова, воскликнул Кол, пытаясь говорить максимально бодро, хотя голос его явственно дрожал.

– Д-да… – словно просыпаясь, рассеянно ответил маг. – Надо возвращаться. Перенесём самое необходимое для ночлега в ложбину, а остальное перетаскаем позже. Обряд начнём завтра утром.

***

Ночь прошла беспокойно. От скал тянуло холодом, а от аномалии – силой. И то, и другое одинаково мешало уснуть, а если сон всё же приходил, то был тревожным и неглубоким. Скудный костёр, который могли себе позволить путешественники, не слишком-то грел, и не слишком-то освещал. Так что к утру все были в значительной степени разбиты и раздражены.

Куб с Головой Шуанна был принесён в ложбинку ещё вечером, так что было решено, что Мэйлинн и Каладиус, а также официальный носитель куба Кол отправятся к аномалии, чтобы начать ритуал призыва Башни, а остальные займутся делами. Бин сразу же вызвался на рыбалку, соответственно на Варана и Пашшана выпала задача по перетаскиванию припасов к месту стоянки. Позже к ним должен будет присоединиться Кол, а крупные вещи перенесут уже все вместе, когда ритуал будет закончен.

Перекусив остатками вчерашнего ужина, все направились каждый по своим делам.

 

Глава 74. Ритуал

– Мне остаться с тобой? – поставив мангиловый куб на каменистую землю в нескольких шагах от источника, спросил Кол, обращаясь, конечно же, к Мэйлинн.

– Не нужно, спасибо, – мельком взглянув на Каладиуса, ответила та. – Возвращайся к остальным. Мы скоро вернёмся.

Молча кивнув, Кол поспешил подальше от этого места. Лучше уж таскать тяжёлые ящики по щиколотку в ледяной воде, чем стоять здесь дольше, чем нужно.

– И что теперь? – буднично спросила Мэйлинн. Она бессчётное множество раз представляла себе этот момент, но сейчас никаких эмоций по этому поводу не испытывала.

– Нужно извлечь Голову Шуанна и поместить её, вероятно, рядом с источником, – столь же сухо ответил маг. – Никаких особенных указаний о дальнейшем Биалл не даёт. Вероятно, Башня объявится и так, если достаточно этого хотеть и достаточно в это верить. Ну а затем потребуются сорок дней медитации. А может и не потребуются – это мы уже увидим.

После этих слов оба, тем не менее, остались молча стоять. Никто не сделал даже шага к кубу. Внутри каждого из них сейчас шла борьба с собственными страхами – а вдруг весь этот путь окажется напрасным? Сейчас, пока крышка куба ещё не открыта, это, по крайней мере, не так. Сейчас можно продолжать убеждать себя, что всё будет так, как они и ожидают.

– Прошу, дорогая, – хриплым и срывающимся от волнения голосом произнёс наконец Каладиус. – Куб должны открыть вы.

Мэйлинн буквально заставила себя сделать первый шаг. Ноги были слабыми и мелко тряслись – то ли от пронизывающей воздух магии, то ли от волнения, то ли от страха остаться в дураках. Но второй шаг оказался легче первого, а каждый последующий – легче предыдущего. К мангиловому кубу подошла уже уверенная в себе девушка. Словно кто-то шепнул на ухо Мэйлинн подбадривающие слова.

Легко наклонившись, лирра открыла куб и взяла покоящуюся там Голову Шуанна. Замерла на мгновение – видно, ожидала, что странная бесполая женщина, говорящая о себе в мужском роде, тут же объявится рядом. Но ничего подобного не произошло. Голова продолжала оставаться просто странным, нечеловеческим черепом. И именно этот череп Мэйлинн положила на самом краю источника. Затем, повинуясь какому-то наитию, она окунула ладонь в воду и окропила ею Голову Шуанна.

Словно судорога прошла по самой ткани бытия. С глухим стоном рухнул на колени Каладиус, больно расшибив их об острые камни. У Мэйлинн во рту появился привкус крови, а перед глазами побежали тёмные пятна, однако она удержалась на ногах.

– Да уж… – прохрипел Каладиус, стоя на четвереньках. – Вот это мы постучались в двери к богу! Последний деревенский колдун в Саррассе почувствовал сейчас взрыв в возмущении… Ничего подобного никогда не испытывал…

– Магистры Лианы, значит, тоже почувствовали? – едва ворочая непослушным, словно онемевшим языком, спросила Мэйлинн.

– Ещё бы, – скривил губы волшебник. – Они хоть сами и не маги, но возмущение чувствуют хорошо. И уж они-то, в отличие от остальных, сразу поймут, в чём дело.

– Примчатся сюда?

– Может быть… А разве теперь это важно? – взглянув снизу вверх на Мэйлинн, спросил маг.

– Вы правы, уже не важно, – кивнула она и мягко осела на землю, так как ноги держали неважно.

Так они сидели некоторое время, то ли думая каждый о своём, то ли вообще ни о чём не думая.

– Она появится? – едва разлепила спёкшиеся губы Мэйлинн.

– Если верите – обязательно появится, – убеждённо проговорил маг.

Они вновь сидели, не шевелясь. Постепенно у Мэйлинн стала кружиться голова. Она кружилась всё сильнее и сильнее, и в конце концов лирра просто упала навзничь, распахнув свои огромные глаза.

– Она здесь… – почти одними губами прошептала Мэйлинн.

Каладиус, который тоже испытывал головокружение, также мягко завалился на спину. И увидел. Пока это было скорее какое-то дрожание воздуха, как это бывает в жаркий день. Это ещё не было похоже на Башню, но что-то определённо нарождалось сейчас в небе над островом.

– Я знал… – по сухим щекам Каладиуса скатывались слёзы, которых он не замечал.

Теперь они неподвижно лежали и смотрели, как густеет над ними воздух, постепенно приобретая черты исполинской Башни, рядом с которой даже Главный храм Арионна в Латионе казался бы детской игрушкой. Прошло больше часа, когда Башня проявилась настолько, что уже не нужно было вглядываться, чтобы увидеть её очертания.

Мэйлинн лежала, почти не мигая, и глядела на неё. Странным образом у лирры исчезли все вопросы, которые она хотела задать магу. Она теперь уже сама знала, что будет дальше, и что ей нужно делать.

– Нам можно пока уйти, – нехотя вставая, проговорила Мэйлинн. – Сегодня Башня будет открываться весь день. А затем я начну ритуал единения.

Каладиус и Мэйлинн словно бы поменялись ролями. Теперь он глядел на неё с немым восхищением и удивлением человека, понимающего, что рядом с ним находится кто-то, кому ведомо куда больше, чем ему. Некоторая растерянность появилась в его взгляде, тогда как взгляд Мэйлинн, напротив, стал совершенно безмятежным и отстранённым.

Все четверо мужчин, включая Бина, стояли на побережье, до сих пор ошалело глядя, как над островом постепенно возникает гигантский фантом.

– Получилось! – завидев Мэйлинн, воскликнул Кол, но в голосе его почему-то прозвучали вопросительные нотки.

– Получилось, – кивнула лирра.

Отсюда, с побережья, Башня выглядела ещё грандиозней. Интересно было бы взглянуть на неё с корабля – как бы это выглядело? Башня покрывала бы собой почти весь остров? А, может, она и не видна была бы никому, кроме них?

– Какая здоровая… – не скрывая благоговения, проговорил Бин. – И откуда она тут взялась?

– Насколько я теперь поняла, Башня всегда здесь, в нашем мире, – проговорила Мэйлинн, и все взгляды тут же оказались прикованы к ней. – Я не очень понимаю, что это значит, но, похоже, Башня прячется в промежутках между секундами.

– Как это? – озадаченно спросил Кол.

– Я и сама не знаю, – несколько растерянно ответила Мэйлинн. – Просто вот эта формулировка словно сама пришла ко мне.

– Возможно, я понимаю, что это значит, – улыбнулся Каладиус. К нему, похоже, возвращалась былая уверенность. – Башня прячется не только, и не столько в пространстве. Она прячется во времени.

– Вам, наверное, кажется, мессир, что вы всё понятно объяснили… – буркнул Кол.

– Что ж… – усмехнулся маг. – Вот вам пример. Вы видите здесь Биалла Пивилийского?

– Конечно нет, – не понимая, к чему клонит волшебник, ответил Кол. – Он давным-давно умер.

– Но он был здесь, – продолжал Каладиус. – Возможно, стоял ровно на том же месте, на котором сейчас стоите вы, друг мой. И единственное, почему мы его не видим – это разница во времени. Так и Башня. Она, вероятно, может перемещаться не только в пространстве, но и во времени. Поэтому её и не было видно, хотя она, опять же, стояла тут около пяти тысяч лет назад.

– Боюсь, я всё равно ничего не понял, – махнул рукой Кол. – Да, собственно, это и не моего ума дело. Главное – у нас получилось! Признаюсь, что всё это время, хотя я и верил Мэйлинн, и верил в успех, но где-то в уголке сознания всё равно жила малюсенькая мыслишка: а вдруг ничего не получится?

По лицам присутствующих было видно, что подобная мысль посещала не одного Кола. А лицо того же Бина выражало такое изумление, словно он до сих пор не верил в происходящее.

– Так, значит, Башня уже тут? Или, как и у того философа, она ещё ненастоящая? – поинтересовался Варан.

– Она – настоящая, но не материальная, – пояснила Мэйлинн. – Я всё равно ещё ничего не понимаю пока – ведь если она материализуется полностью – она же раздавит половину острова… Или, может, она просто уменьшится со временем?

– Что ж, – проговорил Каладиус. – Лишь время ответит на наши вопросы. А пока – нам придётся научиться жить рядом с этим чудом. Чем скорее мы перестанем обращать на неё внимание, тем лучше. Так что – не заняться ли нам делом?

С этим трудно было не согласиться, так что все дружно принялись за перетаскивание вещей. Даже Бин бросил свою снасть (кстати, на берегу уже билось несколько довольно крупных рыбин). И даже Мэйлинн взялась помогать, хотя было видно, что мысли её уже где-то не здесь. Она против воли постоянно поднимала голову, глядя на густеющий силуэт Башни. Каждая попытка её разговорить оканчивалась полнейшим фиаско. Если речь касалась Башни, то она ещё могла фокусироваться на вопросах и что-то отвечать, в остальных же случаях она отвечала невпопад, а то и вовсе будто бы не слышала вопросов.

– Вам будет лучше отправиться к источнику, дорогая, – наконец мягко предложил Каладиус. – Я вижу, что Башня уже зовёт вас к себе. Мы тут справимся и без вас, а ваш труд теперь будет куда тяжелее нашего.

Благодарно кивнув, Мэйлинн молча направилась вверх по ручью. Друзья с некоторой печалью смотрели ей вслед. У Бина сердце и вовсе разрывалось – ему казалось, что лирра не просто уходит от них ближе к Башне, а уходит из их жизни, что её дорога теперь будет лежать отдельно от их дорог. Никогда ещё Мэйлинн не казалась такой чуждой, такой отстранённой. У Бина ещё с того разговора на берегу возникло неприятное ощущение, будто для неё они теперь стали существами более низшего порядка, словно бы домашними животными, которых безумно любишь, но не считаешь ровней себе.

Оставленный Шэдом скарб переносили в течение всего дня. Практически даже не делали передышек, словно пытаясь тяжёлой работой заглушить сосущую душу тоску. Тоска эта усугублялась всё нарастающим дискомфортом, который Каладиус объяснил настоящим штормом в возмущении – настолько мощным, что даже обычные люди очень остро его чувствовали. Разговаривать совершенно не хотелось – прозрачный силуэт Башни настолько довлел над всеми, что невозможно было избавиться от отвратительного ощущения, будто над островом нависла гигантская подошва великана, готовая вот-вот опуститься и раздавить всех людишек-муравьёв, что попадутся под неё.

До сих пор, когда Кол представлял себе этот день, он всегда видел его в более радужном свете. Ему представлялось, что от Башни будет исходить умиротворяющая, тёплая энергия, которая бальзамом будет литься на иссечённую временем душу легионера, привнося в неё покой и благодать. Но на деле всё оказалось не так. Тревожные эманации Башни, напротив, словно бередили старые раны, неотступно преследуя Кола. Ему вспоминалось очень похожее ощущение – когда под плотными слоями окровавленных бинтов жутко зудела заживающая рана, и не было никакой возможности её почесать. Так и сейчас – нечем было унять этот зуд в душе. Башня неожиданно предстала в образе врага, отбирающего у него самое дорогое, что было в жизни – Мэйлинн.

Варан молча таскал тяжёлые ящики, лишь поскрипывая зубами. Башня словно смотрела на него, не отрываясь, и это выводило из себя. Почему, если она такая Белая, как говорила Мэйлинн, – почему она такая жестокая? Почему Варан боролся с искушением пасть на колени и начать каяться, словно перед судьёй? Она словно давала понять, что он – лишний на этом острове. Все, собравшиеся тут, были героями, и лишь он, мастер Теней – злодеем. Хотелось бросить на землю этот треклятый ящик и надрывно, брызжа слюной, что-то орать прямо в лицо этой Башне. Что – Варан не знал, но хотелось бы что-то гордое и очень обидное. Если дальше будет только хуже – лучше бы ему было уплыть с Шэдом…

А Каладиус сражался с собственной памятью. Ему казалось, что все присутствующие, включая и находящуюся где-то у источника Мэйлинн, знают, что видел он тогда, в Шеаре. Что все с насмешливым злорадством ждут, когда же он попытается, словно площадной карманник, утащить у лирры её заслуженную награду. Более того, в нём сейчас словно спорили два человека, один из которых убеждал, что ему, Каладиусу, всё равно суждено поступить так, как он поступил тогда, в своих грёзах. Суждено, потому что такова его природа, природа великого мага, созидавшего своё величие на смертях и страданиях других. Другой Каладиус пытался спорить, чуть не плача от досады на то, что ему никто не хочет верить. Он убеждал, что сон, явленный ему Шуанном – не более, чем козни древнего демона-искусителя, и что он ни за что не причинит зла никому из тех, кто находится здесь. Но первый Каладиус лишь хохотал, слушая эти речи, хохотал горьким, разочарованным смехом.

К несчастью, под вечер работа была окончена – основная часть грузов была перенесена в новое жилище. Уже был остервенело вырублен почти весь кустарник неподалёку от пещеры, чтобы чуть позже стать топливом для костра. Уже было наловлено достаточное количество рыбы, чтобы устроить пир для всего экипажа «Нежданной». Волей-неволей пришлось сесть, чтобы отдохнуть. И остаться наедине со своими мыслями…

***

На следующее утро Башня казалась уже вполне материальной. Она не была ослепительно белой, как представляла себе Мэйлинн, и какой она видела её в то утро в замке Наэлирро; скорее цветом она напоминала известняк. Однако, лирра уже и не питала себя иллюзиями на этот счёт. То, что она видела из окна – было не больше, чем мороком, созданным магинями. Теперь она знала по себе, какими ощущениями сопровождается явление Башни. В тот раз ничего подобного не происходило.

Мэйлинн не могла отдать себе отчёт – спала ли она этой ночью? Она пребывала в странном состоянии, словно её душа несколько оторвалась от тела. Нет, она не видела себя со стороны, но она словно бы не ощущала своё тело, не идентифицировала его с собой. Она не знала – холодно ли ей, или жарко, хочет ли она пить или есть, или, может быть, спать. Она едва осознавала, что сидит на высокой скале, глядя на серые волны вдалеке.

Но, что удивительно, мысли её при этом не были запредельно возвышенными и неземными. Она думала о самых разных вещах – вспоминала детство, учёбу в Наэлирро, свой путь к Башне. Её заботили, казалось, совсем незначительные вещи – например, она пыталась вспомнить вкус того лакомства, которым потчевал её толстяк Барса в Шатре, прежде чем предать их ассассинам. Она пыталась вспомнить черты лица Нары – сестры Бина. Вспоминала, как пахло яблоками на крыльце той пунтской гостиницы, где Кол почти признался ей в любви… Всё это слабо подпадало под определение медитации, как её понимали в том же Наэлирро, однако поделать с собой Мэйлинн ничего не могла. Она даже сидела спиной к Башне.

Что будет, когда Башня откроет ей свои врата? Войдёт ли она внутрь, или Башня сама войдёт в её душу? Узнает ли она тут же все тайны, которые сейчас сокрыты от неё за семью печатями? Излечится ли она от своего недуга? Станет ли магиней, или останется простой лиррой? Что будет дальше, когда Башня исчезнет? Эти вопросы постоянно вертелись в голове Мэйлинн, но – странное дело! – не вызывали у неё какого-то беспокойства или нервного возбуждения. Эти вопросы казались совершенно спокойными, не вызывающими бесконечного зуда. Всё откроется само собой, – словно бы нашёптывала ей Башня. Ты всё узнаешь в свой черед. Почему-то этого было совершенно достаточно.

Дни для Мэйлинн текли совершенно незаметно. Вроде бы, наступил уже жаркий29, но для лирры все дни слились в один. Она не могла отличить один восход, который встречала, когда он окрашивал розовым её левую щеку, от любого другого. Она с трудом осознавала само понятие времени. Иногда Мэйлинн словно пробуждалась от своих грёз, и тогда она спускалась со своей скалы, чтобы пойти в лагерь и отведать незамысловатой еды, приготовленной Пашшаном, и представляющей, главным образом, рыбу в различных видах. Когда наступала ночь, она также обычно уходила в лагерь, если ночь не была достаточно тёплой для того, чтобы уснуть, сидя на том же камне. Друзья её никогда не тревожили, даже если она не приходила ночевать, хотя в их глазах читалась боль и беспокойство. Но даже этого Мэйлинн сейчас почти не замечала.

В этом плане остальным повезло меньше. Каждый день на острове был для них пыткой – время тянулось, словно дни стали вдвое длиннее обычных. Хвала богам – с каждым днём, вроде бы, давление Башни несколько уменьшалось, или же они к нему адаптировались, но настроение у всех всё равно было паршивейшим. Каждый уже сожалел, что они так быстро перенесли все припасы, так как заняться теперь было решительно нечем.

Кол и Бин почти весь день проводили у берега, рыбача. Шэд был прав – рыбы в окрестных водах было невиданно много, так что отловленная ранее рыба валялась повсюду на камнях. Её даже не забирали в лагерь – ждали, пока она подсохнет на солнце, чтобы можно было попытаться использовать её в качестве топлива. Лишь самые жирные рыбины удостаивались почётного права стать обедом или ужином.

Варан каждый день уходил куда-то вглубь острова, тренируясь в лазании по скалам, изнуряя себя различными тренировками. Кроме того, друзья подозревали, что Орден Лианы ещё может себя показать, так что мастер Теней отыскивал возможные укрытия для засад.

Пашшан же и Каладиус почти не выходили из лагеря. Пашшан либо занимался готовкой, либо, прикрыв глаза, лежал часами на мшистой земле. Каладиус же обычно сидел с открытыми глазами, прислонясь к скале, и о чём-то размышлял, причём по сдвинутым бровям и плотно сжатому рту становилось очевидно, что мысли эти – не самые радужные.

День бежал за днём, и на острове ровным счётом ничего не происходило. Ну а ночи приносили обрывчатые, скомканные сны, которые выветривались из памяти поутру, но оставляли привкус чего-то неприятного и тоскливого.

– Скоро там эта Башня материализуется? – этот вопрос Бин каждый день адресовал магу, и его всегда выводило из себя равнодушное пожимание плечами, являющееся единственным ответом.

– Мэйлинн опять сегодня не пришла ночевать… – вновь заговорил Бин, даже не пытаясь скрыть раздражения. – Она изводит себя…

– Всё с ней будет в порядке, – на сей раз маг снизошёл до ответа. – Она – искательница Башни и сейчас она больше принадлежит ей, нежели этому миру.

– Какого Гурра нужно было вообще искать эту Башню? – Бина, похоже, было уже не остановить – ему приспичило выплеснуть накопившееся.

– Послушай, приятель, – Кол лежал у костра, поигрывая срезанной веточкой кустарника. – Мне кажется, что ты сегодня не в духе. Но не нужно портить настроение всем. Башню искала Мэйлинн, а не ты. Ты мог выбирать – быть с нею рядом, или уйти. Коль предпочёл первое – не ной.

– Конечно! – вскинулся Бин. – Тебе бы хотелось, чтобы я ушёл, да? Тебе не на что надеяться, понял?

– Так же, как и тебе, – Кол старался говорить спокойно, но в груди уже клокотал подступающий гнев. – И речь совсем не о том. Сейчас я хотел лишь сказать, чтобы ты заткнулся и пошёл ловить рыбу. Твоё нытье осточертело всем.

– Правда? – Бин яростно вскочил на ноги. – Мне кажется, или кто-то сегодня нарывается больше обычного?

– Тебе не кажется, – Кол смерил парня холодным яростным взглядом. – Ты действительно сегодня нарываешься больше обычного.

– Прекратите. Оба! – резко сказал Каладиус. – Пока я тут, я не допущу драк. Друг мой, – обратился он к Варану. – Захватите, пожалуйста, сегодня с собой на прогулку нашего славного Сана. А вы, юноша, ступайте ловить рыбу. Дрова кончаются, и скоро нам придётся испробовать жечь её.

Все трое, включая Варана, тут же направились прочь из лагеря. Кол с Вараном – переговариваясь и посмеиваясь, Бин – яростно сопя.

– Ещё больше трёх недель… – чуть ли не простонал Каладиус. – А силы уже на исходе… Может быть, у нашей милой Мэйлинн получится ускорить процесс?..

***

Они дрались уже третий раз за неделю, поэтому Варан просто стоял рядом, даже не пытаясь разнять Бина и Кола. Собственно, дракой это назвать было сложно, поскольку более сильный, массивный и опытный Кол сейчас уже сидел верхом на воющем парне, тыча его лицом в каменную крошку пляжа.

Варан прекрасно понимал, что они никак не могли поделить, но ему это было безразлично. Мэйлинн почти не интересовала его как девушка, хотя была хорошо сложена и красива. Может быть, он просто лучше умел контролировать свои чувства. И благодарил за это Асса – ведь иначе он мог бы сейчас выглядеть столь же глупо, как и эти двое.

– Ну что, довольно с тебя? – часто дыша и не ослабляя хватки, прошипел Кол.

Бин в ответ мог лишь что-то неразборчиво кричать плачущим голосом. Камни под его лицом были измазаны кровью.

– То-то же, – напоследок ещё раз посильнее ткнув соперника лицом в гальку, Кол встал и отряхнул руки. – Мне надоело, что каждый мелкий хорёк учит меня жить.

– Урод! – горестно крикнул Бин и, схватив обломок камня побольше, метнул его в Кола, попав в бедро.

– Ах ты!.. – Кол не сдержался и пнул Бина в рёбра. Тот вновь завалился.

– Хватит вам уже, – лениво и равнодушно проговорил Варан. – Выпустили пар – и будет. Пойдёмте лучше искупаемся.

– И то верно, – Кол демонстративно повернулся к поверженному врагу спиной и, на ходу сбрасывая одежду, пошёл к кромке воды.

– Я убью тебя… – размазывая кровавые сопли, прошипел Бин.

– Подрасти сперва, – насмешливо пропел Кол, сбрасывая остатки одежды и, громко пыхтя, вбежал в довольно-таки холодные волны.

***

Кол угрюмо смотрел на бликующую на солнце зеленовато-серую воду. В последние дни отношения с Бином дошли чуть ли не до открытой войны. Несколько мордобоев, постоянные оскорбления и угрозы со стороны юнца. Нравоучения от Каладиуса, насмешки от Варана, и – почти полное равнодушие от Мэйлинн. Точнее, она просто не замечала помятого лица Бина, того, что он сидит отдельно от всех… Кол понимал, что именно это мучает парня сильнее всего.

Любовь Бина к Мэйлинн приняла болезненные, мучительные формы. Он изводил сам себя то ревностью, то осознанием того, что Мэйлинн относится к нему лишь как к другу или брату, но не больше. Наверняка, это всё были проделки Башни – именно она подталкивала Бина к необдуманным словам и поступкам. Иногда у Кола складывалось ощущение, что он всё ещё спит, сражённый заклятием Шуанна, и всё это – очередной кошмар.

Он и сам любил Мэйлинн, и не боялся себе в этом признаться. Не боялся, в первую очередь, потому, что всегда чётко осознавал недостижимость своей мечты. И, судя по всему, вполне смирился с этим. Бин, к сожалению, так и не сумел. И теперь мучал и себя, и окружающих.

Они не дрались из-за Мэйлинн с той стычки на Колионской дороге. Это надо же – ведь уже почти год минул с того момента! Год, который должен был спаять их сильнее кровных уз. Однако, на деле оказалось всё не совсем так. В тот раз они поговорили, и конфликт, вроде бы, был исчерпан. Как оказалось – не до конца. Может, сейчас тоже нужно поговорить? Вот он, Бин, сидит футах в ста пятидесяти от него, тоже делает вид, что ловит рыбу. Но захочет ли он разговаривать?

Кол решил всё же попробовать. Встав, он, не спеша, словно прогуливаясь, направился к Бину. Тот сидел, уставившись на ходящий ходуном поплавок, и упорно делал вид, что не замечает подходящего Кола.

– У тебя клюёт, – дружелюбно начал Кол.

– Сам знаю! – Бин с такой злобой дёрнул удилище, что Кол был почти готов увидеть лишь одну оторванную рыбью голову на крючке. Почти так и вышло – крючок, вероятно, разорвал рыбине губу, так что оба рыбака увидели лишь мелькнувшее серебристое тело.

– Поговорим? – как ни в чём не бывало спросил Кол, подсаживаясь рядом.

– О чём? – буркнул Бин.

– О Мэйлинн.

Отлично – как обычно, это волшебное слово моментально привлекло к себе внимание Бина.

– А что с Мэйлинн? – как можно равнодушнее спросил Бин, вновь отворачиваясь к морю.

– Я знаю, что ты очень переживаешь за неё, – начал Кол, пытаясь подбирать слова. – Мы все за неё переживаем, но уверен, что всё будет в порядке. Осталась всего пара недель, а может и меньше, и всё это кончится.

– Вот именно… кончится… – словно от резкой боли, скривился Бин. – Наши пути разойдутся…

– Совсем не обязательно! – возразил Кол. – Отправимся вместе назад, в Латион. Вернёшься к семье, такой весь возмужавший, в сверкающих доспехах, – Бин уже давно не надевал свои доспехи, но Кол всё равно не упустил случая подпустить небольшую шпильку. – И, может быть, приведёшь с собой молодую невесту!

– Не говори ерунды! – Бин неосознанно повторил любимую фразу Мэйлинн. – Какая она мне невеста?

Однако, с удовлетворением отметил Кол, главного он всё-таки добился – сердце Бина против его воли немного оттаяло. Пусть он сам понимал абсурдность слов Кола, но до конца искоренить безумную надежду так и не смог.

– Ты когда-нибудь говорил ей, что чувствуешь? – прямо спросил Кол.

– Пытался как-то… Не стала слушать… – Бин вновь помрачнел.

– Я тоже как-то пытался… – признался Кол. – И тоже – мимо.

– Ещё бы, – не скрывая злорадства, усмехнулся Бин.

– И знаешь, что я скажу тебе, парень, – Кол проглотил эту ухмылку. – Я от неё отказался. Не перестал любить – нет. Но я прекрасно понимаю, что мои шансы равны нулю. Туда-сюда – скоро мне стукнет сорок. Сколько я ещё смогу удержать себя от рассыпания? Десять лет? Я не хочу, чтобы она видела, как я превращаюсь в слабоумную развалину. Нет уж! Знаешь, что я решил? – Кол доверительно наклонился поближе к Бину. – Как только мы покинем этот остров – я пойду своей дорогой. Отдельной от вас и, главное, от неё. Направлюсь на поиски того места, где встречу свою скорую старость.

Бин взглянул прямо в лицо Колу. Было видно, что его проняло. Он глядел, словно не понимая, как у Кола может хватить духу оставить Мэйлинн.

– Но почему? – только и спросил он.

– Я – одиночка, – пожал плечами Кол. – Не знаю, почему это я вдруг решил, что это не так. Хотя, может быть у нас и найдётся общая дорожка с Вараном или мессиром, но уж точно – не с Мэйлинн. А вот ты можешь попытать счастья. Ты ещё молод, и у тебя впереди много счастливых дней.

– Нет… – выдохнул Бин, вспоминая свои шеарские кошмары. – Я знаю себя – мне не быть счастливым с ней. Даже если она меня полюбит – я сам испорчу своё счастье… Знаешь, что я чувствую? Я никогда не буду с Мэйлинн, но если и ты откажешься от неё – мне станет легче.

– Ну ты даёшь, брат!.. – усмехнулся Кол. – Так что же – поклянёмся на крови?

– Не нужно, – мотнул головой Бин. – Твоего слова мне достаточно.

– Значит – мир?

– Мир.

Они даже не стали жать друг другу руки. Просто сидели, глядя на море. Затем Кол встал, выбрал несколько плоских камешков, и стал пускать их по воде. Правда, из-за волн получалось очень плохо. Однако же, Бин вдруг тоже поднялся и присоединился к другу. Так они и стояли молча, бросая камни в воду.

 

Глава 75. Найти цвет

Начался увиллий. До обозначенного Биаллом Пивилийским срока оставались считанные дни. Если всё пойдёт по плану, то Башня явит себя в четвёртый день увиллия, ну или, может быть, в пятый. В любом случае, на фоне более чем месяца, прожитого в этом кошмаре, этот срок заставлял сердце петь от радости.

Что любопытно, в последние дни Башня действительно стала уменьшаться в размерах, так что можно было предположить, что когда она материализуется окончательно, то вполне поместится в том идеально круглом кратере, в центре которого сейчас бил источник, с лежащим на берегу странным, нечеловеческим черепом. Но главное было даже не это – с уменьшением размеров Башни словно снижалось то давление, что она оказывала на островитян.

Кол и Бин больше не ссорились. Вообще-то их отношения более или менее наладились ещё после того разговора на берегу, но сейчас они, похоже, вновь вернулись в прежнее русло. Друзья избегали глядеть друг другу в глаза, вероятно, стыдясь всего, что сделали и наговорили, но в присутствии остальных они, вроде как, немного осваивались и могли говорить между собой так, словно ничего и не было.

А возможно, причину тому стоило искать в переменах, произошедших с Мэйлинн. Лирра словно очнулась от своей дремоты. Теперь она иногда приходила в лагерь даже посреди дня, причём даже не для того, чтобы поесть осточертевшей всем рыбы, а просто – посидеть рядом с друзьями. Она по-прежнему мало говорила, но хотя бы смотрела теперь уже не сквозь людей. И особенно радовалась она присутствию именно Кола и Бина. Только рядом с ними она иногда могла коротко рассмеяться, вспоминая какие-то минувшие моменты. И смотрела она на них нежно-нежно, словно на любимых старших братьев. Правда, более внимательные Варан и Каладиус читали в этой нежности какую-то тоску и даже ностальгию, словно Мэйлинн неосознанно для самой себя прощалась в душе с чем-то важным.

Кол был прав – высушенная жирная морская рыба действительно могла гореть, хотя огонь был не слишком сильным, а уж запах и вовсе с непривычки сшибал с ног. Но непривычных здесь уже не было. Вид у наших путешественников, конечно, был тот ещё – и Бин, и Кол обзавелись достаточно окладистыми бородами. Варан и Каладиус мужественно продолжали бриться, хотя даже мастер Теней уже позволял себе по нескольку дней ходить со щетиной. Счастливчиком был Пашшан, поскольку у него, как и у большинства представителей его народа, борода и усы почти не росли.

Серьёзной неприятностью стала короткость северного лета. Сейчас, в начале увиллия, ночи были уже ощутимо холодными, да и днём больше не было слишком уж жарко. Друзья спали, крепко прижимаясь друг к другу, натягивая на себя все одеяла, попоны и другое тряпье, что выделил им Шэд. Теперь, когда Мэйлинн приходила ночевать регулярно, она неизменно ложилась между Колом и Бином, согреваясь от их тел. Наверное, это было нелегко – всю ночь проводить, обнимая любимую девушку и зная, что твоя любовь не взаимна. Но оба мужественно терпели эту пытку и ради Мэйлинн, и ради себя.

***

На сороковой день после призыва Башни у берега острова стояли корабли. Четыре довольно крупных судна подошли к Полумесяцу под покровом ночи, и сейчас находились не более, чем в миле от берега. Заметила их, конечно, Мэйлинн, которая, как только достаточно рассвело, отправилась на свой медитационный камень.

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться – чьи это корабли. Орден Лианы наконец вырастил свою мессию. Вероятно, именно сейчас, по их мнению, Мэйлинн была готова к тому, чтобы начать освобождение соплеменников.

Башня тоже уже казалась совершенно обычной. Сейчас она твёрдо стояла на земле, да и на ощупь была совершенно твёрдой, как и положено быть камню. Но Мэйлинн чувствовала, что Башня ещё не готова её принять. Может быть, всего через несколько часов, но не сейчас. А сейчас нужно было решать другую проблему. Надо сказать – проблему вполне ожидаемую. Мэйлинн, конечно, и раньше осознавала, что Лиана не оставит её в покое. Можно сказать, что она была абсолютно уверена, что её преследователи появятся здесь, и почти уверена в том, что появятся сегодня. Так и случилось.

– Они здесь! – быстро вернувшись в лагерь, воскликнула она.

Несмотря на то, что большинство обитателей лагеря ещё спали, никому из них не пришлось объяснять – кто это «они». Во-первых, сам тон лирры не допускал разных толкований, а во-вторых, «Нежданную» ожидали только послезавтра.

– Я знал, что они прибудут, – прошипел сквозь зубы маг, и по лицам остальных было понятно, что они тоже ожидали чего-то подобного. – Много их?

– Четыре корабля. Пока ещё они далеко от берега. Я не знаю, сколько там лирр, – кратко ответила Мэйлинн.

– Надо думать, что притащили всех, кого могли… – проворчал Кол, спешно протирая глаза. – Теперь они не могут допустить промаха.

– Что будем делать? – спросил Варан.

– Драться – что же ещё! – немедленно ответил Бин. Он уже натягивал на себя доспехи, которые больше месяца пролежали в мешке. – Я не позволю им причинить вред Мэйлинн!

– Думаю, что Мэйлинн тут единственная, кому они не собираются причинить вред… – пробормотал Кол, плеща себе ледяную воду из ручья в лицо. – Уж она-то им нужна целой и невредимой.

– Я не отдам её им… –лицо Бина выражало странную смесь отчаяния и отваги. Он был решительно настроен сделать всё возможное, чтобы помешать Ордену, но прекрасно понимал, что его усилия, вероятно, окажутся напрасными.

– Никто и не собирался, – ответил Варан. – Однако, думаю, что у них там будет пара десятков ассассинов, а также несколько магинь, не говоря уже об обычных воинах. Нам не выстоять. Мессир, вы сможете что-то сделать?

– Что-то – смогу, – сквозь зубы процедил Каладиус. – Только этого будет явно недостаточно. Вы правы – у них там наверняка несколько боевых магинь. Пусть каждая из них гораздо слабее меня, пусть даже они все скопом окажутся слабее, но… У них есть громадное преимущество – практика. Меня же вы, образно говоря, вытащили из старой кладовки, где я пылился последние двести лет. Те фокусы, что я демонстрировал до этого, на сегодняшний момент – это предел моих возможностей. Для боевых магов не станет особенной проблемой применить контрзаклинания. Если там одна-две магини – я справлюсь. Но если их там пять или больше – я смогу лишь красиво умереть.

– Ну это-то мы все сможем, – поморщился Варан. – Однако, с этим лучше погодить.

– А Башня – она нам никак не поможет? – с робкой надеждой спросил Бин.

– Маловероятно, – покачал головой маг. – Она здесь не для этого. Единственная, кому она могла бы помочь – это Мэйлинн, да и то для этого обряд должен быть завершён, а это, как я понимаю, пока не так. Башня очень могущественна, но она – иномирна. Сомневаюсь, что ей есть дело до того, что тут скоро произойдёт.

– Значит, будем биться по старинке, – Варан вернулся из пещеры со мечом в одной руке и кинжалом – в другой. – У нас доброе оружие и отличные доспехи – спасибо их величествам Малилле и Броко. Лично я не собираюсь умирать, прежде чем не уничтожу хотя бы полторы дюжины засранцев.

– Боюсь, что рассчитывать нам больше не на что, – согласился Каладиус. – Наш корабль придёт лишь послезавтра, да и проку от моряков было бы немного. За нас будет играть местность – даже ловкие лирры вряд ли обойдут нас через эти скалы. Им останется двигаться так же, как и нам – по руслу ручья. В этом наше преимущество – несколько умелых бойцов вполне смогут удерживать русло от значительных сил.

– Я нашёл несколько укромных мест, где можно было бы укрыться, а затем совершать вылазки, – заметил Варан. – Можно бить с тыла.

– И если бы нас было бы хотя бы пара дюжин – это было бы отличной идеей, – парировал Каладиус. – Но нас лишь шестеро. Мы не можем позволить распылить силы.

– Однако, я мог бы выждать в засаде, а затем неожиданно ударить по тем же магиням, – продолжал упорствовать Варан. – Глядишь, успею положить парочку – всё вам полегче будет!

– Нам нужно постараться победить, и при этом не погибнуть! – произнёс Каладиус, хотя и сам понимал, насколько абсурдно это звучит. – Я – против!

– Но, мессир! – неожиданно вступился за друга Кол. – Посудите сами – чтобы охранять русло, много людей не нужно, иначе мы рискуем попасть на мечи друг к другу. Если мы с Пашшаном возьмём на себя русло – там как раз есть отличный поворот, защищённый от стрел, где мы сможем поджидать гостей чуть ли не по одиночке. Вы, очевидно, расположитесь на возвышенности, чтобы применять свою магию – на камне Мэйлинн, например. Мэйлинн укроется в лагере, а Бин будет её защищать. Тогда Варан вполне может провернуть свой план!

– Почему это я останусь в лагере? – возмутилась Мэйлинн. – Я вполне способна за себя постоять!

– Я тоже! – лицо Бина было пунцовым. – Надоело прятаться за вашими спинами!

– Не кипятитесь так! – усмехнувшись, примирительно замахал руками Кол. – И на вашу долю врагов хватит. Ведь вы же не думаете, что мы с Пашшаном будем такими жадными, что расправимся со всеми?

Грусть слышалась за этими преувеличенно легкомысленными словами. Действительно, все присутствующие прекрасно понимали, что Кол и Пашшан смогут лишь на время задержать наступление и, насколько возможно, проредить ряды врага. Но рано или поздно Мэйлинн и Бин всё равно вступят в битву. Когда в прямом и переносном смысле падёт первый рубеж обороны.

Именно сейчас впервые с неотвратимостью стала очевидна неизбежность гибели пятерых из шести, что вместе искали Башню. Сердце Бина болезненно сжалось – он всё это время изводил себя мыслями о том, что будет потом, а вот теперь вдруг оказалось, что никакого «потом» уже не будет.

– Тебе, дружище, доверяю самое главное – её, – глядя в упор на Бина, проговорил Кол. – Сделай всё, что сможешь, а затем, если получится, ещё капельку.

– Всё сделаю, – сухо проговорил Бин. Отвага и ярость, наполнившие вдруг его сердце, изгнали тоску и страх.

– Везёт тебе, парень, – тихо сказал Кол, обнимая Бина. – Ты будешь с ней до конца.

– Только давайте не будем хоронить себя прежде срока! – преувеличенно бодрым тоном воскликнул Каладиус. – Господин Варан, если вас не затруднит, пробегитесь к камню Мэйлинн и оцените обстановку.

Мастер Теней, кивнув, бросился исполнять приказ. Мэйлинн тем временем подошла вдруг к Колу и крепко его обняла, словно маленькая девочка, которая ищет защиты у отца. Всё-таки она до последнего дня искала опоры именно у Кола, подумалось Бину, но теперь эта мысль не вызвала привычной горечи. Пройдёт всего несколько часов, и смерть уравняет их шансы.

– Мы справимся, девочка, – ласково прошептал в тёмные волосы Кол. – Не для того сюда топали, чтобы помереть. Может, Башня твоя ещё поспеет…

Но Мэйлинн молчала, лишь плечи её вздрагивали от рыданий.

– Корабли уже встали на якорь футах в пятистах от берега, – доложил вернувшийся Варан. – Спускают шлюпки. Народу, судя по всему, в гости собирается не меньше сотни.

– Приятно, что они так уважительно к нам относятся, – криво усмехнулся Кол. – Скоро будут здесь?

– Если будут расторопными – максимум, через полчаса, – ответил Варан. – Так что я, пожалуй, уже побегу на позицию. Всем удачи, и – до встречи!

Сверкнув зубами, Варан махнул рукой и уже собирался исчезнуть, как его остановил крик Мэйлинн:

– Стой!

– В чём дело? – несколько непонимающе обернулся Варан.

– Ты не попрощался, – лирра бросилась в объятия мастера Теней. – Будь осторожнее! Не рискуй понапрасну!

– Понапрасну – не буду! – усмехнувшись, заверил Варан.

Уйти не прощаясь – не вышло, хотя, судя по всему, охотник за головами на это очень рассчитывал. Так что после объятий Мэйлинн он тут же попал в медвежьи объятья Кола, а вслед за ними – Бина. Бин, казалось, начисто забыл всю свою былую неприязнь и недоверие к мастеру Теней. Он прощался горячо и искренне, словно с братом. Каладиус и Пашшан лишь крепко пожали Варану руку. Ещё раз улыбнувшись напоследок, мастер Теней исчез за выступом скалы. И лишь после этого лицо его на короткое мгновение исказила гримаса боли и щемящей тоски. Но теперь уже было поздно оплакивать что-либо. Варан отлично понимал, что он в последний раз видел своих друзей. Более того, он понимал, что ему суждено умереть в одиночестве, не имея напоследок даже утешения увидеть ставшие такими родными лица.

– Вот оно – моё искупление… – прошептал он, крепче перехватывая меч. – И пусть сожалеют те, на кого оно падёт.

Тем временем тихое отчаяние овладело лагерем. Бледный, как смерть, Бин в очередной раз вынимал клинок из ножен, словно проверяя – не заржавел ли он за последние несколько секунд. Кол, казавшийся внешне очень спокойным, сидел, держа обнажённый полумангиловый меч на коленях. Мэйлинн в очередной раз проверяла спусковой механизм арбалета. Дюжина болтов была воткнута в землю у её ног, хотя лирра прекрасно понимала, что вряд ли успеет перезарядить оружие хотя бы раз. Каладиус был крайне сосредоточен – даже губы несколько шевелились. Возможно, готовил какие-то заклинания. Один Пашшан, как ни в чём не бывало, сидел у потухшего костра и кинжалом остругивал веточку. Его боевой шест стоял рядом.

– Я отправлюсь на камень Мэйлинн, – объявил Каладиус. – Возможно, получится подготовить пару сюрпризов. Хвала богам – здесь такое количество возмущения, что и ребёнок сможет выкинуть что-нибудь этакое… – мессир умышленно «забыл» о том, что из этого источника будет черпать не только он.

– Удачи вам, мессир! – Кол, поднявшись, протянул магу руку. – Для меня было огромной честью пройти этот путь с вами!

– Это было честью для меня, Сан, – мягко улыбнулся маг. – Благодарю вас за то, что вспомнили обо мне. Это было славное приключение!

– Оно ещё не закончилось, мессир, – вернул улыбку Кол.

– Прощайте, мессир, – Бин тоже пожал руку Каладиусу, возможно, чуть ли не впервые за всё это время.

– Прощайте, славный юноша! Из вас вышел настоящий паладин! И я буду спокоен, зная, что между мною и моими врагами стоите вы.

– Я сделаю всё, что смогу, – сурово проговорил Бин. – И постараюсь сделать ещё чуть больше.

– Прощай, друг Пашшан! – баинин, конечно же, не мог первым подойти к хозяину. – Я рад, что ты был со мною до конца! А твоя стряпня – это вообще было нечто! Чёрный Асс, должно быть, потирает руки от радости, что сегодня получит такого знатного повара!

Пашшан сказал всего несколько слов на баининском, но это показывало, насколько он тронут моментом, ведь обычно он обходился лишь жестами. В ответ на реплику Баинина Каладиус усмехнулся, а затем прижал верного слугу к груди.

– Ну а вы, госпожа… – начал маг, обращаясь к лирре.

– Мессир, спасибо вам за всё и простите! – слёзы, которые Мэйлинн более или менее успешно сдерживала после ухода Варана, брызнули вновь, а сама она бросилась на шею к магу.

– Да за что же прощать тебя, доченька? – враз размякшим голосом спросил маг. – Всю свою никчёмную жизнь я прожил лишь только ради одного этого дня! Спасибо тебе за это!

Поцеловав Мэйлинн в лоб, Каладиус решительно отстранился от неё и зашагал по ручью на свой боевой пост.

– Ну что, пойдём, что ли? – словно нехотя спросил Кол у Пашшана.

– Побудьте ещё немного, – взмолилась Мэйлинн. – Мессир подаст знак, когда они будут на берегу.

– Ну хорошо, – несколько устало улыбнулся Кол, вновь усаживаясь на своё место.

Вслед за этим наступило неловкое молчание. Никто не знал – что сказать. Хотелось сказать, наверное, слишком много, гораздо больше, чем это было возможно. Поэтому все четверо просто сидели и смотрели друг на друга, словно пытаясь запомнить напоследок. Во всяком случае, это касалось Кола, Бина и Мэйлинн. Пашшан смотрел куда-то в пространство, а может быть – в вечность.

Так и прошли последние минуты затишья – в молчании, робких улыбках и пронзительной грусти в глазах. И вот наконец раздался окрик Каладиуса – враг высадился на побережье. Определить нужное место высадки было несложно – за более чем месячное пребывание островитяне оставили достаточно следов своей деятельности на берегу, так что шлюпки правили прямо туда, где в море бежал ручеёк. Он и сейчас не исчез, хотя Башня казалась уже совершенно материальной. Однако вода продолжала упрямо бежать прямо сквозь кажущиеся такими настоящими камни кладки.

– Ну что ж, – театрально покряхтывая, поднялся Кол. – Вот теперь нам точно пора. Ну что, до встречи?

Глаза Мэйлинн (в какой уже раз?) наполнились слезами. Она подошла и порывисто обняла бывшего паладина. Обняла – и замерла, будто боясь отпустить.

– Прорвёмся, подруга! – срывающимся голосом заверил Кол. – Ты, главное, береги себя!

Мэйлинн вдруг, словно неожиданно даже для самой себя, крепко поцеловала Кола прямо в губы. Это не был поцелуй любви, и это было очевидно, но сердце Кола, тем не менее, встрепыхнулось так, словно собиралось выскочить из груди.

– Не будем прощаться, Кол! – сквозь слёзы улыбнулась Мэйлинн.

– Не будем, Мэй, – возможно, впервые за всё время Кол назвал её этим детским сокращённым именем. – Всё будет хорошо.

С видимым усилием оторвавшись от лирры, Кол шагнул к Бину:

– Удачи, дружище! Задай им перцу!

– Обязательно, – голос Бина сорвался, по щеке поползла слеза. – Как же удачно я всё-таки выбрал тогда канаву!

– Это точно! – усмехнулся Кол, и они стиснули друг друга в настоящих братских объятиях.

Пашшан лишь молча поклонился лирре и Бину и, улыбнувшись, последовал за Колом.

– Может, пойдём к мессиру? – предложила Бину Мэйлинн. – А то сидим тут, как мыши в мешке…

Бин молча кивнул, и они направились к Каладиусу. Взобравшись на скалу, которую мужчины между собой называли камнем Мэйлинн, лирра поглядела на берег.

***

Орден Лианы был представлен всем своим цветом – высшие магистры, магини – все, кто из века в век нёс мечты о лиррийском мессии. Стой Мэйлинн ближе, она наверняка узнала бы среди прибывших и лорда-ректора Наэлирро, и нескольких своих преподавателей. Сразу семь магинь были в составе экспедиции. Три из них не могли передвигаться самостоятельно, у одной не было рук, а ещё одна была полностью покрыта какой-то гноящейся коростой. Остальные внешне казались совершенно нормальными – то ли были недостаточно сильны, то ли их изменения просто не были видны стороннему наблюдателю.

Все оставшиеся в распоряжении Ордена ассассины были сейчас здесь – двадцать девять испытанных, закалённых в боях воинов. Плюс – Магистрат настоял, чтобы состав отряда был усилен полусотней солдат-пехотинцев, каждый из которых в бою мог стоить двух, а то и трёх обычных человеческих бойцов. Наступало то самое событие, ради которого и существовал Орден Лианы, так что магистры зашли сразу со всех козырей. Было крайне необходимо взять мессию живой, а зная, кто сопровождает её, лучше было подстраховаться.

Пелиан, Верховный магистр Ордена Лианы, стоял на берегу Полумесяца, и ветер раздувал его пурпурный плащ. Волны лизали его сапоги – магистр не потрудился отойти подальше от моря. Его внимание было сейчас сосредоточено, в первую очередь, на величественной Башне, внезапно выросшей посреди дикого острова, а во вторую – на трёх фигурках, стоящих на вершине одной из скал. Усиленное заёмной магией зрение легко выделяло среди них её – будущую мессию. Рядом, очевидно, стоял великий маг Каладиус. Кто был третьим – совершенно неважно. Скорее всего, этот щенок Танисти – кому же ещё быть?

Миниатюрное, но от этого не менее грозное войско Пелиана уже готовилось к бою. Те магини, что не могли самостоятельно передвигаться, должны были остаться на побережье и обеспечить магическую поддержку тем, кто отправится в пекло. Даже не будучи магом, Пелиан каждой порой кожи ощущал сейчас бушующие вокруг потоки магии. Это позволяло рассчитывать на усиление возможностей магинь. А уж боевого опыта всем им было не занимать.

Пехотинцы выстроились в привычное им каре, но сейчас двое офицеров усиленно спорили о чём-то. Вероятно, пытались решить задачу о том, как в подобном боевом порядке пройти по руслу ручья. Ассассины, словно боевые псы, рассыпались по берегу и сейчас ожидали начала в расслабленных позах. Но Верховный магистр точно знал, что это – обманная расслабленность. Остальные магистры Ордена стояли неподалёку от него, уйдя от полосы прибоя, и ждали его действий.

– Создайте мне усиленный канал, – не оборачиваясь к магиням, бросил Пелиан.

Секунду спустя воздух внезапно кольнул губы, словно их коснулась сосновая ветка. Заклинание действовало.

– Я хочу говорить с Мэйлинн из рода Айрига, – тихо и размеренно проговорил магистр, но голос его разнёсся над скалами.

– Я говорю с тобой, – через некоторое время пришёл ответ. – Кто ты?

– Меня зовут Пелиан, я – Верховный магистр Ордена Лианы, – с достоинством представился предводитель. – У меня к тебе предложение, Мэйлинн.

– Слушаю, Пелиан, – Мэйлинн, вероятно, специально опустила обязательное в таких случаях обращение «магистр».

– Ты уже знаешь, что ты – особенная, – начал Пелиан. – Ты знаешь, что о тебе было написано множество веков назад в лиррийских пророчествах. Ты – мессия нашего народа. Ты можешь освободить нас от ига людей. Тебе нужно лишь пойти с нами. Соглашайся – и твои спутники останутся живы и невредимы. Мы доставим их на Паэтту.

– Я не знаю, о каком иге людей говоришь ты, Пелиан. Я пришла сюда в сопровождении пяти мужчин. Все они – люди. И от них я видела лишь добро, тогда как твои посланцы то и дело пытались нас уничтожить.

– Не вас, – терпеливо объяснил магистр. – Тебя бы они не тронули.

– Пусть так, – согласилась Мэйлинн. – Но я не хочу стать вдохновителем новой войны между лиррами и людьми. Эта война не принесёт ничего хорошего ни нам, ни им.

– Эта война вновь сделает нас хозяевами этого мира, как это было до прихода сюда людей.

– Я и так считаю себя хозяйкой этого мира – я могу идти, куда мне вздумается, делать, что посчитаю нужным, – Мэйлинн сейчас словно забыла о тех неприятностях, что стряслись с ней в восточном Латионе и Лоннэе. – Ну а даже если это и не так – я не хочу быть владычицей искалеченного, едва живого мира.

– Грядут тяжёлые испытания, – вдруг вклинился в разговор спокойный, мудрый голос Каладиуса. – Тондрон поднимает голову. Пройдёт совсем немного времени, и, возможно, уже при жизни ваших детей, Чёрная империя вторгнется в наши земли. И что же вы будете делать с ними без людей?

– Не твоего ума это дело, старик! – резко ответил Пелиан. – Не встревай в разговор, который тебя не касается. Твой век – в прошлом, так же, как и век людей. Будущее – за нами.

– Если это будущее ты связываешь со мной, то, боюсь, тебе придётся разочароваться, – в голосе Мэйлинн слышался металл. – Я достигла своей цели. Теперь я принадлежу не вам, а Башне, и лишь она ведает, какая судьба меня ждёт.

– То, что ты отыскала Башню, лишь подчёркивает твою избранность, Мэйлинн. От неё ты получишь невиданную силу, так что весь мир преклонится пред тобой.

– Я искала Башню совсем не за этим, –возразила Мэйлинн. – Что бы ты не говорил – моё слово твёрдо. Я никуда не пойду с вами.

– Но разве у тебя есть выбор? – казалось, магистр был даже несколько озадачен. – Ведь ты либо пойдёшь с нами добровольно, и тогда дорогие тебе люди останутся жить, либо отправишься с нами в кандалах, а твои спутники останутся гнить на этом острове.

– У нас, у людей есть поговорка, – неожиданно послышался многократно усиленный голос Бина. – Не дели шкуру неубитого медведя. А то у меня есть сомнения – такой ли ты хороший воин, как болтун.

На какое-то мгновение лирры, стоящие на побережье, замерли. Желваки вздулись на скулах Верховного магистра. А где-то за одной из скал у русла ручья, неслышимый ни врагами, ни Бином, Кол восхищённо воскликнул: «Ай, молодца!».

– Ты всё слышал, Пелиан, – раздался насмешливый голос Мэйлинн. – Мне больше нечего тебе сказать. Я не пойду с тобой. Заставь меня, если сможешь!

Немного помолчав, Верховный магистр махнул рукой магине, что поддерживала заклинание. Усиленный канал исчез. Все, не сводя глаз, глядели на Пелиана.

– Начинаем, – коротко приказал он. В голосе слышалась нескрываемая досада.

***

– Молодец, девочка, – прошептал Кол, услышав последние слова Мэйлинн. – Я в тебе и не сомневался. Ну что, друг Пашшан, кажется, сейчас начнётся!

Баинин лишь молча поглядел на него в ответ и поудобнее перехватил свой боевой шест. Несколько минут прошли в томительном ожидании. И вдруг в стороне берега что-то грохнуло, и раздались крики ужаса и боли.

– Как пить дать – мессир сработал! – удовлетворённо воскликнул Кол. – Судя по всему, им это не очень-то понравилось!

Крики быстро стихли и вновь наступила тишина. Затем – новый грохот, но на этот раз уже ближе. Загудели скалы, отражая звук. Похоже, Каладиус бил уже не по побережью, а пытался попасть в русло ручья. Значит, воины пришли в движение.

– Слышишь? – через некоторое время шепнул Кол, и Пашшан кивнул в ответ.

Лирры, конечно, были более ловкими, чем люди, но полсотни пехотинцев не могли бесшумно двигаться по узкому и неудобному руслу ручья. Так что два воина, находящихся в засаде, слышали приближающийся топот, шарканье и плеск воды. Внезапно что-то страшно зашипело в стороне берега, словно тысячи разъярённых змей. Вновь редкие крики оттуда, но сейчас Кол уже не обращал на них внимания. Он полностью сосредоточился на подступающих противниках. Судя по звукам, до них оставалось всего несколько десятков шагов.

Место, в котором засели Пашшан и Кол, действительно было крайне удачным. Ручей делал здесь резкий поворот, огибая очень уж неподатливую скалу. За этим поворотом друзья и поджидали врага. Кол укрылся за скалистым выступом, готовый разить любого, кто приблизится. Пашшан, которому нужно было чуть больше пространства для манёвра, стоял как раз за поворотом, готовясь встретить тех, кто прорвётся через Кола. В теории всё выходило совсем несложно – вряд ли лирры, какими бы ловкими они ни были, смогут пройти в этом месте даже по трое. При должном везении вполне можно уложить пару десятков, прежде чем кого-то из них двоих ранят. Ну а дальше… Дальше отдуваться придётся Бину, Каладиусу и самой Мэйлинн.

Вновь какие-то звуки раздались со стороны берега, но Кол отмечал их лишь самым краешком сознания. Всё его внимание было приковано к приближающимся шагам. Всего несколько секунд – и начнётся.

Двое лирр осторожно прошли мимо него, держа в руках короткие клинки. Кол, вжавшись в тёмный карман скалы, пропустил их мимо себя. Пусть будет и Пашшану с кем поиграть. Лишь когда третий проходил мимо, Кол, страшно гаркнув, наотмашь рубанул его по спине. Меч из сплава не знал преград, легко рассекая и лёгкий доспех, и плоть, и кости. Тут же в дело вступил и Пашшан, орудуя своим смертоносным оружием.

Зарубив ещё нескольких наступавших, Кол был вынужден отступить – не такая уж удобная оказалась позиция, да к тому же под ногами теперь лежало несколько порубленных тел. Легионер молнией перескочил ручей, уходя к Пашшану. Баинин тоже поработал славно – четыре мёртвых тела обагрили кровью воду ручья.

– А не так уж все и страшно, да? – усмехнулся Кол, мимоходом утирая пот. – Почти десяток положили, и ни одной царапины!

Пашшан хищно усмехнулся, напряжённый, словно пружина.

Лиррийские пехотинцы отступили, потеряв девять бойцов. Очевидно, что засевший противник был им не по зубам – и вооружён, и защищён куда лучше. Первый раунд остался за защитниками. Однако было очевидно, что так долго продолжаться не сможет.

Лирры продолжили тем, с чего нужно было, вероятно, начинать – в ход были пущены ассассины. Они возникли внезапно – сразу трое, и тут же набросились на двух бойцов. Вот здесь Колу и Пашшану пришлось туго. Кол не преминул мысленно отблагодарить гномов за отличную кольчугу, которую те подарили – она уже успела принять на себя пару весьма чувствительных ударов.

К сожалению, вслед за первой троицей ассассинов выскочили ещё двое, а за ними – ещё. Лирры явно не планировали биться по законам рыцарской чести. Защитникам удалось уложить троих, но остальные напирали. Шаг за шагом друзья отступали, пытаясь отразить град сыпавшихся на них ударов. Кольчуги пока спасали от серьёзных ран, но как долго это могло продолжаться – неизвестно.

Ситуация становилась критической. Ни о каком нападении речи идти уже не могло – сил и внимания хватало лишь на то, чтобы постараться не пропустить максимальное количество ударов. Однако и тот минимум, что достигал цели, мог оказаться решающим. Шаг за шагом защитники отступали к лагерю. Вот особо удачный выпад Пашшана вывел из строя ещё одного ассассина, но это было скорее исключением.

Проклятые ассассины всё-таки нашли, чем ещё можно удивить. Четверо или пятеро не пошли по проторённой дорожке, а взобрались на скалы и незамеченными сумели обойти Кола и баинина. И вот теперь они, словно стервятники, соскочили, перекрыв путь идущему чуть позади Колу. Пашшан обрушился на них с удвоенной яростью, высвободить друга из кольца уже не мог.

– Отступай, друг, – Кол уже изрядно вымотался, махая мечом, поэтому понимал, что его минуты сочтены. – От тебя будет больше пользы там…

Однако Пашшан, сурово насупив брови, продолжал изящно и без видимой усталости наносить удары по ассассинам, отвлекая их от Кола. Увы, это уже не могло помочь…

Первый, достаточно лёгкий удар пришёлся Колу по затылку. Уследить за всеми окружившими его лиррами он, конечно, не мог. Кол не почувствовал боли, да и сам удар ощутил едва-едва. Тем сильнее было его удивление, что мир вдруг поплыл перед глазами. Пытаясь опереться о скалу, Кол неловко переступил ногами и на мгновение открылся, опустив клинок.

Однако этого мгновения оказалось достаточно. Сильный, веерный удар лиррийского меча оставил глубокую кровавую полосу через всё лицо легионера. Инерция удара крутанула Кола, и он налетел сразу на два вражеских клинка. Один бессильно скользнул по добротной кольчуге, зато второй вспорол яремную вену. Кровь густой, тягучей массой выплеснулась на искромсанный плащ бывшего паладина, и Кол ничком рухнул прямо в ручей. До лагеря оставалось меньше сотни футов.

Пашшан, видя, что другу уже ничем не помочь, вновь стал медленно и методично отступать по руслу ручья, даже не заметив, что сам ручей почти иссяк…

***

Сказав последнюю фразу, Мэйлинн поняла, что разговор окончен. Дальше будут говорить лишь мечи и магия.

– Сейчас начнут, – подтвердил её мысли Каладиус.

Действительно, на побережье началось движение – пехота пыталась решить дилемму между боевыми порядками и особенностями местности. Магини растянулись рядком, вероятно, что-то готовя. За себя Каладиус не боялся – пока рядом стоит Мэйлинн, по нему не станут бить магией.

– Попробую что-нибудь сделать, – с некоторой тенью сомнения проговорил маг. – Хотя сомневаюсь, что мне позволят…

Он замолчал, сосредоточиваясь. И вдруг берег под ногами пехотинцев буквально взорвался мириадами мелких камней. Это выглядело весьма впечатляюще, но, как стало ясно весьма скоро – не весьма действенно. Опытные магини, не успев блокировать само заклинание, достаточно успешно блокировали его действие. Вероятно, были выставлены какие-то магические щиты, потому что оказалось, что для большинства пехотинцев удар Каладиуса окончился лишь испугом. Судя по всему, были, конечно, и жертвы, но их было совсем не так много, как хотелось бы.

– Ну вот, боюсь, и всё… – мрачно пробормотал маг. – Свой фактор неожиданности я использовал. Вряд ли они дадут мне что-то ещё сделать.

– Но это же не означает, что не нужно пытаться! – заметила Мэйлинн.

– Ну разумеется!

Маг снова замер на несколько секунд, и на скалы в районе русла ручья обрушился новый удар. Увы, как и предсказывал Каладиус, он был малоэффективен. Магини, которым не было нужды отвлекаться на атаки, целиком сосредоточились на защите, и, надо сказать, весьма в этом преуспели. Удар Каладиуса, который должен был бы раскрошить скалы и обрушить их на головы наступающих, разве что сбил пыль. Худшее, что могло ждать после него наступающую пехоту – чих.

– Хорошо же… – прошипел сквозь зубы Каладиус. – Попробуем иначе…

На сей раз ему потребовалось больше времени на сосредоточение. Более того, на лице его выступил пот – было видно, что маг вложил в заклинание множество сил, и это давалось ему нелегко, несмотря даже на бушующие вокруг Башни потоки возмущения. Однако результат был более чем впечатляющим. Прибрежная полоса моря словно вскипела за считанные мгновения. Точнее, она именно вскипела, выбросив в воздух громадное облако пара. Каладиусу удалось довольно точно локализовать место выброса, так что обжигающий пар ударил в спину стоящим на берегу магистрам и магиням. Увы, но все магини успели закрыться. Однако закрыть всех остальных они не смогли. Несколько фигурок, корчась от мук, рухнули на прибрежные камни, на которых уже кристаллизовалась морская соль. Каладиус сожалел, что с такого расстояния не может слышать их воплей.

– Ну хоть что-то, – удовлетворённо проговорил он, хотя, если честно, радоваться было особо нечему.

– Пехота уже близко… – тревожно проговорила Мэйлинн. – Вот-вот доберутся до Кола…

– Я знаю, – больше Каладиусу сказать было нечего.

– Так сделайте же что-нибудь! – с тихим отчаянием воскликнула лирра.

– Если бы я мог… – не теряя хладнокровия, возразил маг. – Даже если допустить, что магини прошляпят мой удар, на что я, если честно, не надеюсь, то очень велик шанс зацепить наших. Стихийная магия очень неточная, вы же знаете, дорогая. Там мы уже ничем помочь не можем. Буду пробовать бить по берегу.

Несмотря на видимую усталость, Каладиус действительно продолжил магическую бомбардировку побережья, впрочем, без всякого видимого успеха.

До сих пор не давал о себе знать Варан, и мага это радовало. Всё-таки хорошо, что на этом месте оказался именно хладнокровный мастер Теней. Любой другой, даже бывалый Кол, наверняка провалил бы всё дело. Всё, что он смог бы – красиво умереть в бесплотной попытке сделать хоть что-нибудь. Мало у кого хватило бы терпения, хладнокровия и понимания боя. У Варана всего этого было в избытке. Он выжидал свой единственный шанс из многих тысяч тех, что были против него. Если честно, то Каладиус вообще сомневался, что такой шанс у Варана будет, однако кроме надежды у них, собственно, уже ничего и не оставалось. В то, что Варан мог сбежать или переметнуться на сторону врага, Каладиус не верил ни на секунду.

Внезапно что-то неуловимо изменилось вокруг. Казалось бы – всё оставалось таким же, как прежде, но маг остро чувствовал вызывающе мощное искажение бытия. Он тут же понял, что произошло.

– Башня! – это слово Каладиус и Мэйлинн произнесли одновременно и с почти одинаковыми интонациями.

Действительно – настал тот самый миг. Башня материализовалась в этом мире полностью. С того места, где стояла троица, ручей не был виден, сокрытый громадой Башни, но Каладиус был уверен в том, что он больше не течёт. Незыблемость камня преградила путь воде.

– Идите туда, дорогая! – воскликнул маг. С камня Мэйлинн не было видно входа в Башню, но Каладиус не сомневался, что лирра без проблем его отыщет. Возможно, он был виден лишь ей.

– А как же вы? – в отчаянии воскликнула Мэйлинн.

– Мы выполнили свою миссию! – без всякого пафоса ответил маг. – Главное свершилось. Идите в Башню – она не выдаст вас им!

– Я не могу… – лирру словно раздирало на части, одна из которых рвалась свершить то, ради чего она прибыла сюда, а другая не решалась бросить обречённых друзей.

– Если вы не пойдёте сейчас, наша смерть может оказаться напрасной, – сурово проговорил Каладиус.

Вообще сознание Мэйлинн сейчас, даже против её воли, всё больше заполнялось Башней. Она словно слышала сейчас успокаивающий, наполненный мощью голос. Слов она пока не понимала, но сами интонации внушали уверенность, что Башня признала её достойной, что она готова принять её, подчиниться её воле.

Что-то иномирное проявилось в её лице, глаза словно бы засветились каким-то мягким светом. Мэйлинн, мягко ступая, направилась вниз, к подножью своей Башни, которая хоть и не была Белой, как ей представлялось, но, тем не менее, была прекрасна.

Какой-то резкий, неприятный звук, возникший где-то на самой границе её восприятия, внезапно вывел Мэйлинн из транса. Оказалось, это кричал Бин, указывая куда-то рукой. Лирра подняла голову и увидела тонкие ловкие фигуры, достаточно свободно перепрыгивающие по верхушкам скал. Ассассины…

Несмотря на близость Башни, та, прошлая Мэйлинн, на какое-то время словно вернулась. Острая тревога за Кола пронзила сердце, и Мэйлинн бросилась к пересыхающему руслу ручья, чтобы попытаться хоть чем-то помочь. Арбалет и меч были отброшены ещё там, на скале, но лирру это совершенно не волновало. Кроме того, уголком зрения она заметила, что Бин и Каладиус мчатся ей на подмогу. Башня словно вздохнула – печально, но понимающе. Этот немой укор болью прошёлся по телу Мэйлинн, но она не остановилась.

И вскоре увидела медленно отступающего Пашшана, с нечеловеческой скоростью вращавшего своим шестом и отбивающегося от наседавших ассассинов. Кола рядом не было. И Мэйлинн сразу поняла – почему.

Словно что-то взорвалось в сознании лирры. Она поняла, что не в состоянии вынести мысль о том, что её друг уже мёртв, а вскоре будут мертвы и другие. И с невероятной ясностью она поняла, что в её силах всё изменить. Она стояла спиной к Башне, но чувствовала её каждой клеточкой своей кожи. Более того, она чувствовала всю ту колоссальную, неземную мощь, которая содержалась в Башне, и которую она готова была дать лирре. Если бы Мэйлинн была магиней, то сейчас в её власти было бы практически всё. Все самые невероятные мифы о Дайтелле на фоне этого представлялись бы глупыми историями о ярморочных фокусах. Если бы она была магиней…

– Мессир! – воскликнула она, пытаясь остановить мага, который уже промчался мимо неё, чтобы помочь своему слуге. – Снимите печать!

Каладиус остановился, как вкопанный. Он сразу понял, о чём она говорит. Медленно, словно нехотя, повернулся к ней.

– Я не могу… – проговорил он. – Я не знаю, что будет, если печать падёт… Ваше тело давно должно было погибнуть…

– Я знаю, что делаю! – резко оборвала его Мэйлинн. – И я требую, чтобы вы сняли печать!

– Не могу! – лицо мага словно окаменело.

– Делайте, что я говорю! – гнев исказил лицо лирры. – Делайте, или я прокляну вас!

– Но…

– Сделай это, глупый старик! – одним рывком Мэйлинн оказалась рядом с Каладиусом и схватила его за ворот. Её глаза сейчас горели почти не метафорическим огнём. – Ты должен! Я всё исправлю!

Мгновение, которое показалось обоим вечностью, Каладиус смотрел прямо в глаза Мэйлинн. Вероятно, он прочёл в них нечто, что наполнило его сердце одновременно глубокой печалью, но и решимостью. Ничего не говоря, он прикрыл глаза, словно вслушиваясь во что-то, происходящее внутри лирры.

Судорога прокатилась по телу Мэйлинн. Каждая мышца, каждый орган, каждый нерв словно обожгло огнём. Хриплый крик, больше похожий на вой раненого зверя, вырвался из её груди. Но одновременно с этим пришло ощущение беспредельной мощи. В это мгновение Мэйлинн была самым могущественным магом из когда-либо живших или живущих. Наверное, она была почти богиней.

Оттолкнув обмякшего Каладиуса, Мэйлинн шагнула вперёд. Ей не требовались ни слова, ни жесты, ни даже мысли. Магия стала самой её сутью. Скалы, окружавшие наступавших, вдруг словно взорвались изнутри. Каменные осколки безжалостно секли лирр, превращая их в бесформенные куски мяса, при том, что ни один осколок не задел ни Пашшана, ни подбежавшего к нему на подмогу Бина. Смертный стон пронёсся над скалами – они словно вторили стонам десятков умирающих.

Второй удар Мэйлинн был не менее сокрушающим, и так же никак не проявился в её действиях. Она всё так же неподвижно стояла, глядя в пустоту, а в этот момент прибрежные скалы вдруг стали резко удлиняться, превращаясь в какие-то подобия каменных змей или копий. Эти копья, быстро увеличиваясь в размерах, тянулись к оставшимся на берегу лиррам. Опытные магини среагировали молниеносно, но на этот раз силы были слишком неравны. Лишь лёгкое дрожание воздуха вокруг каменных змей обозначило лопающиеся, рвущиеся магические щиты. А через несколько мгновений камни с жадным чавканьем вонзились в вопящих лирр. Они были словно живыми, настигая даже тех, кто пытался бежать. Несколько магистров бросились в воду, надеясь уплыть, но через несколько секунд из моря взметнулись острые, словно иглы, скалы, и беглецы, подобно каким-то гротескным гигантским насекомым, оказались просто нанизаны на них.

Вот так за какие-то полминуты на острове, как и прежде, осталась лишь одна лирра. Хотя, конечно, вставал закономерный вопрос – а была ли она всё ещё лиррой? Очевидно, это была уже не та Мэйлинн, что около года назад спасла Бина от разъярённых колонов, и даже не та, что сорок дней назад высадилась на Полумесяце.

Все присутствующие с немым ужасом взирали на это сверхъестественное существо. Каладиус, так и не поднявшись на ноги, даже отвернулся, словно от Мэйлинн исходило невыносимое для его глаз сияние. С ужасом, смешанным с тоской, глядел Бин. Меч выпал из его руки, и парень, не мигая, смотрел на лирру. Даже Пашшану изменила его извечная невозмутимость – в его глазах читался страх. Что они видели – Мэйлинн не понимала. Ей казалось, что сама она нисколько не изменилась.

Но вдруг очередная судорога скрутила её тело, и новая, всемогущая Мэйлинн тут же поняла, что это значит. Тело едва справлялось с тем новым, что поселилось в нём. Будь Мэйлинн сейчас всё той же лиррой, она бы решила, что умирает. Но новая Мэйлинн, конечно, не могла умереть. Но вот лишиться этого тела – запросто. А между тем, у неё оставалось ещё одно неисполненное дело.

Благодаря своим вновь открывшимся способностям Мэйлинн точно знала, что Варан жив и здоров. Точно так же, как она точно знала, что Кол – мёртв. И она точно знала, что воскресить его невозможно, поскольку это противоречило той логике бытия, что была вложена в него Первосоздателем. Но… Теперь в её распоряжении была вся мощь Башни, поэтому она точно знала, что делать.

Голубоватая вспышка на мгновение озарила то место, где лежало тело Кола. Этого никто не видел, но оно вдруг оказалось окутанным мягким голубым сиянием, а затем неожиданно исчезло, словно его и не было. Более того, исчезли даже пятна крови на камнях.

Каладиуса передёрнуло – он ощутил, что сейчас свершилось нечто, лежащее за гранью основ этого мира, нечто, чего даже он, великий маг Каладиус не мог не только свершить, но даже и постичь. Словно само бытие надорвалось в этом месте. И надрыв этот был так силен, что рикошетом ударил и по нему тоже. Уже проваливаясь в странную, словно потустороннюю пустоту, маг нашёл в себе силы повернуть голову. Он успел увидеть, как Мэйлинн вдруг исчезла, повернувшись лицом к Башне. К Чёрной Башне…

25.07.2016 – 31.03.2017