Теперь нам предстоит принять волевое решение и перепрыгнуть сразу на одиннадцать лет вперёд. Это сложно, поскольку за эти годы в жизни наших героев тоже случались весьма любопытные эпизоды, но всё же необходимо. Главная сложность, с которой сталкиваешься при описании столь масштабной биографии великого человека, прожившего на свете несколько столетий – не сорваться в крайности.

С одной стороны, нужно определить – какие события и поступки являются ключевыми для понимания столь неординарной личности, и этих событий явно будет немало, так что всегда велик риск упустить что-то важное. Увы, многочисленные биографы великого мага Каладиуса довольно подробно изучили тот период его жизни, когда он уже оказался при латионском дворе, но ранний период в силу многих причин был почти не исследован, так что нам – автору и читателю – в буквальном смысле приходится продираться сквозь дебри и болота, чтобы не потерять тонкую стёжку повествования.

С другой стороны, автор по вполне гуманным соображениям не может описать всю жизнь великого мага год за годом, ибо тогда получившийся фолиант сложно будет не то что прочесть, а даже и просто снять с полки. Именно поэтому скачки́ во времени совершенно неизбежны, причём иной раз нам придётся перепрыгивать целые десятилетия, а быть может даже и столетия. Остаётся уповать лишь на то, что это не очень скажется на повествовании и не затруднит восприятие читателем данной книги.

Итак, мы должны перенестись в год 981 руны Кветь – год, ставший одним из ключевых в становлении нашего главного героя. Надо сказать, что минувшие одиннадцать лет стали для мессира Карриса своеобразным уроком горечи и разочарования в том смысле, что практически никак не приблизили его к заветной мечте – стать всемирно известным магом.

Виной тому, конечно, была та болезненная привязанность, которая удерживала его рядом с Каладиусом. Несмотря на то, что с каждым годом почтение к учителю исчезало всё больше, он всё же не мог найти в себе силы и бросить его, выбрав собственную дорогу. И он даже не мог объяснить – почему.

Вряд ли дело было в признательности, которую он испытывал за то, что именно мессир сделал его волшебником. И вряд ли он жалел Каладиуса, ведь тот, хотя и не был выдающимся магом, но обладал огромным количеством других талантов, которые позволяли ему вести вполне безбедную жизнь. И также речь уж точно не шла о страхе деревенского мальчика, оказавшегося в водовороте крупных событий, поскольку в Каррисе уже практически не оставалось ничего от Олни.

В общем, ничто из этого по отдельности не могло стать причиной того, что спустя одиннадцать лет Каррис всё ещё сопровождал Каладиуса, играя роль его ученика, но всё вместе отчасти могло объяснить это. Отношения между бывшими учителем и учеником были непростыми. Временами они вообще не разговаривали, что бывало довольно затруднительно, учитывая, что значительную часть времени они проводили в замкнутом пространстве торговых судов.

Да, всё это время оба мага по-прежнему сопровождали корабли, поскольку очередной навязчивой идеей Каладиуса стало желание, чтобы в любом порту каждый грузчик, каждый моряк, каждая портовая шлюха слыхали бы имена двух славных волшебников. Увы, но это оказалось не так просто, как казалось вначале. Далеко не каждый раз магам приходилось демонстрировать своё мастерство, а в тех нескольких случаях, когда некоторая опасность всё же существовала, всё решалось простыми огнешарами.

Всё могло бы решиться куда скорее, имей Каладиус и Каррис доступ в официальные магические круги. Талант Карриса был столь несомненен, что он весьма быстро бы заявил о себе. Но это было невозможно из-за Каладиуса и всей той легенды, которую он уже выстроил. Даже разоблачить мага он сейчас не мог, не скомпрометировав заодно и себя.

Сам же Каладиус очень здорово вжился в роль. Верный своей цели, он всеми силами старался заводить полезные связи, в первую очередь – в магической среде. Он уже начал овеивать своё имя легендами и на каждый реальный случай (пусть и свершённый Каррисом, а не им) порождал два фантастических, благо ни подтвердить, ни опровергнуть это было некому.

Каладиус одно время пытался постичь искусство развоплощения, и Каррис, хотя и без особого желания, но добросовестно пытался втолковать ему что-то. Увы, это было так же бессмысленно, как объяснять музыкальную гармонию глухому – Каладиусу это было попросту не дано. Тем не менее, наслушавшись объяснений Карриса, ушлый авантюрист весьма убедительно рассуждал на подобные материи, вызывая законное уважение слушателей, среди которых никого не было равного Каррису, а потому они слушали об этом как о чём-то недостижимом и неведомом.

Всё это ужасно бесило Карриса, и его много раз так и подмывало показать всем на что он способен, но Каладиус всячески уговаривал его оставить пока всё как есть.

– Как только нам удастся реализовать наш план, – увещевал он, особенно напирая на слово «наш». – И я легализую свой статус, тогда и ты сможешь открыть миру свой талант.

Что Каладиус действительно умел – так это уговаривать. После разговора Каррис частенько скрежетал зубами от бессильной злобы, но возразить бывшему учителю у него до сих пор не получалось. Точнее, он постоянно возражал, но Каладиус умел строить беседу так, что все эти возражения в итоге оказывались за её скобками. Он словно не замечал наиболее опасные вопросы, а иногда и вовсе начинал сам задавать себе вопросы от имени Карриса и тут же отвечал на них, сводя всё к какому-то абсурду. В наиболее критические моменты, когда становилось ясно, что юноша настроен не на шутку, он вообще мог просто уйти под самым нелепым предлогом, исчезнуть иной раз на несколько дней, давая возможность своему протеже остыть и потерять запал.

Одно было хорошо – за это время Каррис повидал практически все прибрежные страны, по многу раз побывав и в Пунте, и в Саррассе, и в Кидуе. Он даже видел диких дорийцев, частенько устраивающих свои становища по берегам удобных для якорных стоянок бухт, дабы вести торговлю с проплывающими кораблями.

Правда, нельзя сказать, что такая вот кочевая жизнь слишком уж нравилась юному магу. Долгие морские переходы утомляли однообразием и отсутствием элементарных удобств, а также скверной едой. Несмотря на то, что Каладиус всегда снимал номера в лучших гостиницах, а если он останавливались где-то надолго – то и апартаменты в особняках, эта постоянная смена окружения всё равно выбивала из колеи. Спасало лишь одно – книги.

Но, с другой стороны, Каррис чувствовал, что начинает привыкать к подобному образу жизни, и это пугало больше всего. Он постоянно напоминал себе, что цель его жизни совсем в другом, но всё яснее становилось осознание того, что на пути к этой цели стоит очень серьёзное препятствие – мессир.

***

Зиму 981 года руны Кветь маги встретили в Кинае. Это было хорошо – из всех городов Каррис любил столицу Кидуи больше всего. В списке же самых нелюбимых городов первое и едва ли не единственное место занимал Золотой Шатёр. Найр и Тавер были заметно лучше, но первый казался юному магу слишком распутным, а второй – слишком провинциальным. Что уж говорить о более мелких портовых городах вроде Шайтры и прочих – их Каррис даже не считал!

Главной мечтой оставалось посещение Латиона, который представлялся Каррису культурным и научным центром мира, но эта мечта была недостижима до тех пор, пока они с Каладиусом будут привязаны к морю.

Магам-защитникам неплохо платили, так что за минувшие годы Каррис сумел сколотить небольшое состояние, которое позволяло ему меньше зависеть от мессира в финансовых вопросах. Конечно, крупные траты в виде аренды особняка были ему по-прежнему не по карману, но зато за книги, еду и комнату в гостинице он уже в состоянии был заплатить сам. Правда, Каладиус старался этого не допускать, вероятно, опасаясь, как бы строптивый ученик не вышел из-под контроля.

Наступила ранняя весна. Снега в Кинае никогда не бывало много – чаще всего он таял вскоре после того как выпадал, лишь изредка залёживаясь подольше. Старожилы, конечно, помнили зимы, когда улицы города были завалены снегом, а в океане даже плавали льды, но за все те годы, что Каррис бывал здесь, ничего подобного не случалось.

Вот и в этот раз снега уже не было. По местным меркам было ещё холодно, да к тому же в последние дни на побережье обрушилось ненастье. Несколько дней штормовой ветер терзал дома, снося кровли и ломая ветви деревьев. Всё это сопровождалось холодными ливнями и даже грозами. Теперь непогода постепенно сходила на нет, но небо было по-прежнему пасмурным, а воздух – сырым и прохладным.

Отношения с Каладиусом в последнее время совсем разладились. Мессир постоянно бросался в крайности – то днями носился с каким-то очередным прожектом, который должен положить конец их мытарствам, то наоборот словно забывал обо всём, окунаясь в так любимую им светскую жизнь. При этом он продолжал убеждать Карриса, что всё это делается во благо их плана.

Каррис с тоской думал о предстоящей навигации. От силы месяц – и судоходство по Загадочному океану вновь будет открыто, а это значит ему снова придётся неделями проводить в одной каюте с Каладиусом, слушать как маг рассказывает спутникам об очередных подвигах, которые напридумывает в этот раз.

Возможно, Каррис простил бы мессира за эти выдумки и приписывание себе его достижений, если бы Каладиус действительно старался чему-то научиться. Но тот, похоже, был совершенно доволен сложившимся положением дел. Он читал, в основном, развлекательную литературу – мемуары полководцев, какие-то откровенно художественные романы. И вот именно это отсутствие интереса к саморазвитию более всего отвращало ученика от учителя.

В последнее время у Карриса появилась новая и несколько странная привычка. Он стал уходить из дому (точнее, из снятых на зиму апартаментов) за город, на берег океана. Ему нравилось сидеть на скалистом берегу, с которого открывался потрясающий вид на сероватые, покрытые белёсыми бурунами волны. Он любовался тем, с какой яростью они обрушиваются на скалы. Скалы эти выглядели такими незыблемыми, такими вечными, что всей мощи Загадочного океана, казалось, не хватит даже для того, чтобы нанести их хотя бы небольшой урон, но усыпанный галькой пляж у их подножия свидетельствовал об обратном.

Здесь Каррис часами сидел, закутавшись в тёплый плащ. Временами это превращалось почти в медитацию – мерный шум моря успокаивал и едва ли не вводил в транс. Иной раз маг намеренно впадал в медитацию, практикуясь в сосредоточении. Теперь ему уже гораздо проще давалось то, что он сам про себя называл погружением в изнанку мира. Он чувствовал возмущение едва ли не так, как другие чувствуют дуновение ветра и тепло солнечных лучей.

Здесь нечасто появлялись люди – разве что рыбацкие лодки иной раз проходили вдоль берега, но это были единицы отчаянных смельчаков, ибо океан был ещё бурным после зимы. Шум и суета города оставались в полумиле севернее, надёжно закрытые городской стеной. Это было идеальное место, чтобы побыть наедине с собой и своими мыслями.

Бывало и так, что Каррис приходил сюда после очередной стычки с Каладиусом. И тогда он мог беспрепятственно выпускать здесь свою ярость. Он пускал мощные воздушные волны, которые покрывали мерно дышащую поверхность океана мелкой рябью, вздымал фонтаны ледяной воды, метал огнешары в покрытые мхами бока скал, поднимал целые торнадо из каменной крошки на узкой полосе пляжа. Это не только успокаивало, но и давало возможность потренироваться, хотя теперь уже стихийная магия для него не была чем-то сложным. Тот же огнешар он мог запустить с прицельной точностью футов на двести, и даже больше.

В этот ненастный день Каррис вновь пришёл на любимый утёс. Утро не задалось с самого начала – Каладиус вновь что-то такое сказал, что вызвало гнев молодого человека, и с этого началась перебранка. В последнее время Каррис всё чаще заговаривал о том, чтобы бросить эти скитания по морям и перебраться в Латион, но Каладиус и слышать ничего об этом не хотел.

На этот раз, кажется, всё зашло слишком далеко. Каррис в сердцах крикнул, что уезжает в Латион, и что ему безразлично – последует ли мессир за ним, или нет. После этого он стремительно вышел из дому, оставив Каладиуса в смятении. Сейчас молодой человек ещё не мог однозначно сказать – насколько серьёзными были его слова. Возможно, они были сказаны сгоряча, но всё же под ними был довольно прочный фундамент. Каррис давно уже подумывал уехать в Латион и поступить в королевскую армию. Это был самый простой путь к Академии.

В общем, усевшись на любимом утёсе в четырёх футах от обрыва, он словно искал ответа у стихии. Ледяной ветер несколько остужал голову, словно предлагая всё обдумать, прежде чем пороть горячку. Правда, пока помогало не очень – ярость душила Карриса. Каладиус в последнее время всё чаще напоминал о своих благодеяниях, о том, сколько лет он содержал своего неблагодарного ученика, покупал ему книги и прочее. Причём, если он хотел, то мог подбирать весьма унизительные слова.

– Так вот где ты пропадаешь!.. – раздался голос позади, но Каррис даже не повернул головы. – Да, отсюда отличный вид!

Приободрённый тем, что Каррис не кричит и не гонит его прочь, Каладиус неспеша подошёл и сел неподалёку.

– Красиво, хотя и довольно холодно… – серьёзно проговорил Каладиус после некоторого молчания.

Он очень осторожно подбирал не только слова, но и выражение лица – сдержанное, спокойное. Он спрятал свою обычную маску легкомысленного насмешника, зная, как она раздражает Карриса. А Каладиус, по-видимому, пришёл сюда не раздражать, а мириться. Тем не менее, Каррис продолжал молчать, даже не поворачивая головы.

– Скоро начнётся навигация, – нарочито мечтательным тоном проговорил Каладиус. – Махнём в Найр, а, мессир Каррис? Что скажешь? Подальше от этой жары! Поживём в своё удовольствие – игорные дома, бордели, лучшие таверны! Останемся там до следующего года! К дьяволам всё – можно и передохнуть!

Каррис поморщился – раздражение вновь подступило к горлу. Мессир хорошо знал, как его ученик относится ко всем этим «удовольствиям», поэтому было ясно, что он тем самым провоцирует Карриса на взрыв. Ему важно было расшевелить замкнувшегося в себе собеседника, пусть даже для этого нужно было вновь его разозлить.

– Вы вольны отправляться куда вздумается, мессир, – процедил Каррис, стараясь говорить спокойно. – А я отправлюсь туда, куда нужно мне.

– В латионскую армию? – презрительно фыркнул Каладиус. – Глотать пыль из-под легионерских сапог? Кормить комаров в палатийских болотах?

– Хоть бы и так! – не выдержав, вспылил Каррис. – Уж это не более бесполезно, чем мотаться вокруг всей Паэтты год за годом, ожидая какого-то чуда! Я смогу поступить в Академию, и стану великим магом по праву, а не присвоив себе это звание!

– Что такое диплом Академии? – вспыхнул Каладиус. – Бумажка! Главное – то, что ты можешь, а не то, есть ли у тебя эта писулька! Можно быть успешным и влиятельным и без неё.

– Однако себя вы, не задумываясь, вписали в её выпускники! – желчно произнёс Каррис.

– Потому что это открыло бы нам многие двери! – позабыв, что секунду назад он утверждал совсем иное, вскричал Каладиус.

– Похоже, это не слишком-то сработало, – едко парировал Каррис.

– Если бы ты не сидел сиднем целыми днями, то обзавёлся бы связями! Нечего пенять на меня, если сам ничего для этого не сделал!

– Если бы я не сидел сиднем, то не стал бы тем, кем я стал! Для вас важнее бордели и игорные дома – воля ваша! Я выбрал свой путь, и не намерен отступать!

– О да! – яростно вскричал Каладиус и, не удержавшись, вскочил на ноги. – Как я позабыл – у нас же тут величайший маг всех времён, а я, гуляка и фат, только мешаю ему занять место в истории!

– Вы научили меня многому, мессир, и за это я буду всегда вам благодарен, – Каррис изо всех сил старался сохранить спокойствие, хотя всё его тело уже мелко дрожало.

– Многого же стоит твоя благодарность! Ты поступил ко мне в ученики, а теперь хочешь уйти! Но я не отпускал тебя!

– При всём уважении, но вам уже больше нечему меня научить, – молодой маг решил положить конец этой перепалке и встал, намереваясь уйти.

– Конечно! – глаза Каладиуса налились кровью. – Ты такой замечательный, что сам всему научился! Величайший маг Каррис, гений мира! Только похоже, мессир Каррис, что ты позабыл, кем ты был, и благодаря кому ты стал тем, кем стал! Ты забыл, что больше десяти лет ты жил, ел, спал за мой счёт! Что все те книги, которые так многому тебя научили, были куплены за мои деньги! Тогда ты не был таким привередливым, да?

– Клянусь, что однажды я возмещу всё до последнего стега! – лицо Карриса побелело и покрылось красными пятнами. – Я помню, чем обязан вам, мессир, не беспокойтесь! Этого я никогда не забуду! Но должен сказать, что подобными упрёками вы унижаете не только меня, но и себя самого!

С этими словами Каррис решительно зашагал обратно к городу, боясь, что вот-вот будут произнесены слова, которые произносить не стоило.

– Надо же! – злобно крикнул вслед Каладиус. – Сколько благородства у шлюхиного сына!

То, что случилось дальше, Каррис запомнил на всю жизнь. Бешенство накрыло его с головой, словно в голову ударил горячий гейзер. Не успев понять даже, что он делает, молодой человек резко обернулся и ударил в Каладиуса воздушной волной. Мага швырнуло с обрыва вниз, и Каррис успел заметить полный изумления взгляд учителя. Всё это произошло настолько неожиданно и как-то до того буднично, что в первое мгновение показалось какой-то шуткой. Ощущение того, что хохочущий Каладиус через секунду появится над краем пропасти было настолько сильным, что некоторое время Каррис просто стоял с глупым выжидательным выражением лица.

Наконец рациональность взяла верх, и юноша на внезапно ослабевших ногах медленно подошёл к краю и осторожно заглянул вниз, как делает ребёнок, который медленно заглядывает в тёмный шкаф, надеясь, что спрятавшееся там чудовище к тому времени уже улизнёт.

Каррис никогда не боялся высоты, но сейчас почувствовал столь сильное головокружение, что буквально отшатнулся назад. Но всё же он успел разглядеть мессира, нелепо, словно тряпичная кукла, раскинувшегося на гальке футах в двадцати внизу. Ирония судьбы – будь удар немного сильнее, и пролети тело лишних пять-шесть футов, он упал бы в воду. Но этого не произошло.

Необратимость содеянного обрушилась на Карриса, словно скала. Ужас от того, что всё уже свершилось и ничего нельзя изменить был так силён, что маг неожиданно заскулил. Одна секунда, даже одно мгновение, которые изменили всё, разделили жизнь на до и после. Точка невозврата, которую не пройти в обратную сторону.

Какое-то время он просто стоял, парализованный страхом, тихонько поскуливая, словно издыхающий пёс. Но это не могло продолжаться вечно, нужно было что-то делать.

– Мессир… Мессир… – срывающимся на всхлипы голосом позвал Каррис, заставив себя подойти к краю.

Но Каладиус не шевелился. Камни вокруг его лысой головы были окрашены красным, одна из рук, неестественно заломленная, была накрыта туловищем, а ноги застыли в таком положении, будто маг куда-то бежал, лёжа на гальке. Каррис совершенно не знал, что делать. Он лишь продолжал окликать Каладиуса, подхваченный этим заданным им же самим ритмом.

– Мессир… Мессир… Мессир…

Наконец приступ паники отпустил его оцепеневший мозг, и в него тут же прорвалась новая мысль – а вдруг кто-то сейчас появится здесь? Вдруг рыбацкая лодка проплывёт рядом? Каррис едва не бросился бежать, но осознал бессмысленность этого поступка. Тело всё равно найдут рано или поздно, а тогда нетрудно будет свести концы с концами.

Значит от тела нужно избавиться – мелькнула новая мысль, и от неё Карриса бросило в холодный пот. Всего пару минут назад всё было так хорошо, так просто, так понятно, и мессир был жив, а теперь вот он уже, словно преступник, решает, как бы избавиться от трупа.

Однако страх быть пойманным неожиданно подстегнул мозг, вернув ему способность рассуждать. Каррис, кажется, даже слегка успокоился, взял себя в руки. Реальность такова, что содеянного уже не исправить. Прошлое неизменно, но можно изменить будущее. И смерть мессира не должна привести ещё и к его смерти. А значит, тело мессира должно исчезнуть.

Первой мыслью Карриса было спуститься вниз и забросать труп камнями, чтобы он был не виден, или же бросить в море. Но эти мысли были столь нелепы, что он осознавал это даже в таком состоянии. Он – маг, и в его воле сделать куда большее. Он никогда ещё не делал этого с живыми организмами, но когда-то нужно было начинать. Кроме того, Каладиуса сейчас уже едва ли можно было назвать живым организмом.

Но для того, чтобы развоплотить материю, нужна была глубочайшая концентрация, и вряд ли Каррис сейчас был способен на это. Однако и уйти было нельзя – нечаянный убийца боялся, что не найдёт в себе сил ещё раз вернуться сюда.

– Что ж, это отличное испытание для тебя, мессир Каррис! – стуча зубами, проговорил он и издал нервный смешок, настолько это было похоже на мессира. – Если хочешь стать великим магом, тебе нужно научиться действовать в любых условиях.

Этот нехитрый приём неожиданно помог – звук собственного голоса и эта натужная бравада как будто придали ему сил. Нужно просто немного успокоиться, и он сможет это сделать! Каррис уселся почти на самом краю, скрестив ноги, и стал пристально глядеть на тело мессира внизу. Он глядел долго, и постепенно то, что ещё совсем недавно было человеком, стало выглядеть какой-то нелепой кляксой на серых камнях. Он уже видел не Каладиуса, а лишь груду тряпья, бесформенную и странную.

И вдруг Каррису почудилось, что мессир пошевелился. Это было столь неожиданно, что маг не сумел сдержать крик. Он до боли в глазах вглядывался лежащее внизу тело, но не мог заметить никаких признаков жизни. Хотя Каррис понимал, что убить мага сложнее, чем обычного человека и, вполне вероятно, что даже такое падение могло бы не оказаться фатальным.

Когда шок немного отступил, Каррис со всё нарастающим изумлением попытался проанализировать те чувства, которые охватили его в тот миг. Конечно, это была радость от того, что он всё-таки не совершил непоправимого. Но, с другой стороны, там был и страх разоблачения. Кто знает, как повёл бы себя мессир, останься он жив? Но главным открытием стало чувство горького разочарования, пронзившего его сознание словно игла в тот самый миг, когда ему почудилось шевеление, и тут же испарившееся. Но оно оставило след, послевкусие, и теперь Каррис ощущал его, словно горечь во рту.

Да, он действительно почувствовал разочарование, когда на мгновение решил, что мессир жив. Как ни страшно было то, что он сделал, но одно было несомненно – это даровало ему свободу, лишая мягкого диктата Каладиуса. И лишь теперь Каррис вдруг понял, что всё это время с тех самых пор, как он осознал смерть мессира, он помимо всех других чувств испытывал ещё и некое скрытое облегчение.

Смерть Каладиуса обрывала все те болезненные связи, что существовали между ними. Она чётко и без возможности что-то изменить решала давнишнюю задачу, над которой Каррис бился уже больше десяти лет. Возможно, такие чувства испытывают дети или жёны после смерти мужа-тирана: страх, растерянность, боль утраты, но вместе с тем и облегчение.

Осознание этого привела к пониманию – смерть мессира была нужна ему. Нет, конечно же он не специально сделал то, что сделал; конечно же, если у него тогда была бы секунда, чтобы подумать, он сдержал бы свой гнев, или же, во всяком случае, не выплеснул его этим страшным ударом. Но теперь, когда уже всё свершилось, если задать себе честный вопрос – а если бы можно было всё повернуть вспять, сделал бы он это? – Каррис неожиданно ясно и холодно ответил себе «нет». Если бы сам Белый Арионн сейчас, вопреки всей логике мироздания, предложил воскресить Каладиуса лишь по одной искренней просьбе его ученика, он бы этого не сделал. Не попросил бы.

И это понимание внезапно придало Каррису силы. Страх ушёл, на его место явился какой-то удивительный нервный зуд, словно от предвкушения чего-то грандиозного и крайне интересного. Захотелось хохотать от счастья, прыгать и кричать, однако молодой человек понимал, что это подкатывает истерика. Поэтому он мощным усилием воли заставил себя успокоиться.

Этот миг стал очередным поворотным моментом в судьбе будущего великого мага. Он очень чётко и ясно понял, что жизнь будет успешна лишь в том случае, если верно расставлять приоритеты, и что главным приоритетом всегда должна быть та польза, которую он извлечёт для себя. Все средства хороши для достижения цели, если ты умён и силён.

Великий маг Каладиус возродился не тогда, когда Каррис впервые назвал себя этим именем. Он родился именно в этот момент – внезапно, словно мотылёк, разорвавший тесный кокон. Теперь всё будет иначе – и это новый, возрождённый Каррис понимал совершенно ясно.

Разум легко подчинился обновлённой воле – вскоре маг погрузился в привычное состояние медитации. Он уже не раз упражнялся в развоплощении, поэтому теперь всё происходило быстрее и проще, чем в первый раз. Кроме того, на сей раз цель была куда ближе и к тому же неподвижна.

И всё же охватить сразу такой большой объём материи Каррис пока не мог. Когда он вышел из транса, то увидел, что на камнях внизу лежат ноги, обрезанные примерно посередине бедра, а также остатки одежды, кровь и фрагменты мяса. Это было всё, что осталось от Каладиуса.

Несмотря на слабость, Каррис понимал, что нужно уходить. Он сейчас создал столь сильный выброс в возмущении, что все маги в окрестности мили, наверное, подскочили на месте. Вряд ли кто-то тотчас же побежит отыскивать место столь мощного воздействия, но рисковать не следовало. То, что осталось от мессира, уже не представляло угрозы. Вскоре прибрежные крабы и чайки окончательно решат проблему.

Правда, они не могли решить проблему с исчезновением Каладиуса. Он был слишком известен в Кинае, чтобы никто его не хватился. Совершенно ясно, что рано или поздно о нём забеспокоятся, его начнут искать, начнут задавать вопросы. И с этим нужно было что-то делать.

Решение пришло почти мгновенно. Оно было не идеальным, и в иных условиях Каррис вряд ли решился бы на подобное, но теперь выбирать уже не приходилось. Чтобы Каладиуса не хватились, нужно самому стать Каладиусом. По крайней мере, исчезновение нелюдимого и вечно пропадающего за книгами ученика никто и не заметит. Конечно, принимая имя Каладиуса, он вновь взваливал на себя то бремя, от которого едва успел избавиться. Но он – не мессир. У него есть цель и есть воля. Он справится!

– Каладиус – это давно уже я, а не вы, мессир, – проговорил он, в последний раз заглянув в пропасть, что стала ненадёжной могилой для его учителя. – Это будет справедливо.

И он зашагал прочь от обрывистого берега. Зашагал твёрдой, пружинящей походкой. Походкой великого мага Каладиуса.