«Кавел», небольшой и неказистый одномачтовый шлюп, направлялся в Шербан – довольно крупный город, лежащий на побережье Калуйского моря и известный на весь мир производством знаменитых саррассанских шелков. Естественно, пункт назначения был неслучаен – именно шёлк был основным товаром, который перевозило судно.

На судне была одна единственная каюта, предназначавшаяся для капитана, а остальной небольшой экипаж ютился прямо в трюме. Именно эту единственную каюту и занял странный пассажир, невесть откуда взявшийся. Шкипер не слишком-то хотел брать кого-либо на борт – «Кавел» не был предназначен для этого, но деньги, не просто обещанные, а тут же уплаченные типом с искорёженным лицом, изменили его взгляды. Похоже, этому человеку просто позарез было необходимо как можно скорее вырваться из Киная, так что он ухватился за первую же подвернувшуюся оказию.

Шкипер подозревал, что у незнакомца были нелады с законом, но эта была одна из тех вещей, что практически его не занимали. Деньги есть деньги, а хорошие деньги – это всегда хорошие деньги. Кроме того, находчивый капитан утешал себя мыслью, что в любом случае оказывает родине услугу, увозя возможного преступника в Саррассу, где тот, вполне вероятно, рано или поздно закончит свои дни в подвесной клетке на городской площади.

Было заметно, что нежданный пассажир не в себе. Он трясся так, будто находился среди тайтановых льдов. Капитан сперва решил, что тот очень болен, но затем понял, что это, скорее всего, то ли весьма жёсткое похмелье, то ли наркотическая ломка. Тем не менее, он без особых проблем согласился уступить свою каюту за дополнительную плату, и пообещал, что туда никто не войдёт без дозволения. Пассажир попросил высадить его в порту Шатра, и поскольку это было по пути, шкиперу было нечего возразить.

«Кавел» шёл почти порожняком – лишь несколько небольших тюков в трюме. Капитан полагал, что скорость, которую он приобретёт, компенсирует упущенную выгоду. Он уже очень давно ходил этим маршрутом, о чём свидетельствовала соль, выступившая на швах и сгибах его морской куртки, так что его опыту в данных делах вполне можно было доверять.

Что касается незнакомца, то весь его багаж составлял довольно небольшой свёрток. Капитан не знал, да и не интересовался тем, что находится в этом свёртке, но поскольку нам этот странный пассажир знаком куда лучше, мы вполне можем заглянуть туда. На самом деле, кроме внушительного мешка с серебром, бритвы и свёрнутого плаща там было лишь две книги – «Магия граней» и трактат по геометрии.

Как мы видим, Каррис оставил в Кинае практически все свои книги – свои главные сокровища, причём даже не надеясь однажды вернуться. Это было продиктовано стремительностью его отъезда. Едва лишь придя в себя после своего видения, он, потратив на сборы не больше четверти часа, выбрался из особняка и направился прямиком в порт. Перед этим он предусмотрительно выбросил бутылку с остатками настоя в нужник, словно опасаясь, что решимость может оставить его.

Как мы знаем, он нашёл первый же попавшийся корабль, уходящий в Саррассу. Для него главным было то, как скоро отчалит судно, опять же потому, что он не доверял более своей воле. Наконец-то он сумел честно признаться себе, что не может справиться со своим пристрастием, а потому единственным способом было бегство. Корабль представлялся для этого отличным средством.

Почему Каррис выбрал именно Саррассу, а не Палатий? Дело в том, что отношения между северным королевством и Латионом по-прежнему оставались весьма натянутыми, если так можно охарактеризовать вялотекущую войну. А вот по Великой имперской дороге, несмотря на вечную антилатионскую риторику империи, шёл нескончаемый поток торговцев, так что добраться до Латиона не представляло никакого труда.

Не доверяя больше самому себе, чем семи или восьми матросам шлюпа, Каррис просил капитана, чтобы без его личного дозволения никто не мог входить в каюту или общаться с пассажиром. Среди моряков было немало курильщиков дурной травы, и волшебник боялся не справиться с соблазном. Поэтому матрос, который прислуживал ему во время плаванья, обычно входил в каюту под надзором шкипера.

Дважды в день ему приносили непритязательную еду, однако в первые дни Каррис практически не ел. Более того, несчастному матросу то и дело приходилось трудиться шваброй – пассажира мучительно рвало, причём через некоторое время, когда скудное содержимое желудка было уже исторгнуто, рот мага то и дело заполняла горькая тягучая слюна, которую он спазматически отхаркивал на пол.

Кажется, никогда ещё Каррису не было так плохо, как теперь. Временами ему казалось, что он умирает, а временами хотелось бы, чтобы он умер. Он завывал так, что у привычных, казалось бы, ко всему матросов мороз продирал по коже, когда они слышали эти глухие звуки, доносящиеся из каюты во всякое время суток.

По особому распоряжению Карриса всякий раз, когда «Кавел» приставал к берегу, дабы пополнить запасы, матросы подпирали дверь каюты снаружи чем-нибудь тяжёлым, чтобы пассажир не мог выйти. Однако стоянок было не так много – шкипер спешил как можно скорее добраться до места.

Именно благодаря этой гонке, а также тому, что судно было куда проворнее, чем могло показаться по его внешнему виду, уже на тринадцатый день всё ещё не оправившийся Каррис ступил на дощатый причал, залитый жгучим солнцем Саррассы. Перед ним лежал Золотой Шатёр – самый ненавистный из всех городов мира. Уже отсюда, с причала, чувствовалось его отвратительное зловоние.

Хотя его изломанное, измолотое, истёртое в мелкую труху тело молило лишь об одном – если уж не о дозе, так хотя бы о полноценном отдыхе в постели, которую не болтает во все стороны и от которой не пахнет сыростью – Каррис решил ни дня не задерживаться в Шатре. И дело было не только в том, что здесь дурную траву курили даже дети, поэтому достать её не составляло усилий, но ещё и потому, что это была своеобразная епитимья, наложенная магом на себя. Его слабость едва не стоила ему жизни, и теперь Каррис больше не собирался быть слабым.

Он нанял извозчика, так как ему нужно было попасть на Великую имперскую дорогу, особо оговорив, чтобы тот не вздумал ехать через город. Извозчика не нужно было долго упрашивать – окружной путь сулил больший барыш. Каррис, кряхтя, кое-как устроился в неудобной коляске, словно сплетённой из какого-то тростника, и понурая лошадь, всхрапывая от одуряющей жары, неспеша побрела по пыльной дороге.

Почти две недели пыток дорого стоили Каррису. Он превратился в ходячий скелет, что вкупе с обезображенным лицом делало его весьма зловещим. Сейчас неизбывная жажда настоя понемногу стала отступать, но тело по-прежнему требовало этого сгущённого до жидкого состояния счастья. Ежедневная тошнота уже сделалась привычным его спутником, равно как и головная боль, терзающая мозг в районе лба и висков. Наверное, когда-то ему действительно было бы достаточно двух недель, чтобы излечиться от зависимости, но теперь на это требовалось значительно больше времени.

Золотой Шатёр – очень большой город, куда больше Киная. Повозка ехала почти три часа, а по левую сторону в некотором отдалении всё так же были плотно настроены многочисленные хибары, среди которых тут и там возвышались дома побогаче, а знаменитый Койфар всё также нависал над ними со всеми своими роскошными дворцами и храмами. Уже дважды Каррис просил остановить лошадь, и его мучительно, но необильно рвало на обочину. Даже дышать было тяжело этим спёкшимся до состояния песка воздухом.

Вскоре Каррису стало казаться, что ещё немного – и они таким образом вновь вернутся в Кидую, а ненавистный Шатёр всё никак не закончится, но богам наконец надоело испытывать его терпение. Прошло больше четырёх часов, когда скверно подкованные копыта лошади застучали по великолепной брусчатке Великой дороги.

Несмотря на довольно поздний час и быстро надвигающиеся сумерки, движение здесь было не менее, а может быть даже и более интенсивным, нежели днём. На самом деле довольно многие торговцы, особенно не из числа местных жителей, предпочитали в летнюю пору передвигаться в то время, когда солнце не висит над горизонтом, сжигая всё дотла. Это было прекрасное зрелище – на многих повозках и экипажах зажигали фонари, и эта цепочка медленно бегущих огоньков уходила за горизонт.

Путешествовать по Великой имперской дороге – одно удовольствие, если не считать жаркого климата. Империя немало средств вкладывала в этот торговый путь, так что во всех местах дорога была в отличном состоянии, а вдоль неё едва ли не через каждые десять миль стояли уютные трактирчики, где путешественника всегда ждал стол и постель, а также почтовые станции, на которых можно было сменить лошадей, ежели имеющиеся были достаточно хороши, чтобы почтовый смотритель согласился обменять на них казённых животных.

Неподалёку расположился громадный постоялый двор – скорее небольшая деревенька. Несмотря на то, что уже почти стемнело, там гудела жизнь. Множество гостей либо останавливались на ночлег, либо, напротив, готовились выступить в путь. Здесь можно было в любое время нанять экипаж и извозчика, причём вполне недорого.

Маг, которому было очень плохо, отправил на поиски своего извозчика, сам оставшись в своей плетёной повозке, наслаждаясь намёком на прохладу, которую несло остывающее вечернее небо, и тем, что его хотя бы временно перестало болтать и укачивать. Минут через десять рядом остановился весьма приличный экипаж – достаточно большой, чтобы можно было вполне комфортно лечь на диване внутри, хотя, конечно, вытянуться в полный рост такому долговязому человеку как Каррис было невозможно.

Щедро расплатившись со своим извозчиком, волшебник пересел в ожидавший его экипаж, который тут же пустился в путь. Увы, брусчатка дороги создавала весьма неприятную мелкую тряску, к которой нужно было ещё привыкнуть, поэтому Каррис попросил возницу ехать помедленнее. Впереди было ещё около двух недель пути до Сеала.

И всё же, несмотря на тряску, тысячи торговцев всех национальностей были благодарны правителям Саррассы за то, что они наконец завершили столь грандиозный проект как Великая имперская дорога. Всего каких-нибудь лет пятьдесят назад на этом месте был обычный тракт, хотя и весьма многолюдный. И лишь около тридцати лет назад дорога была полностью закончена. Богатая империя вложила в неё много денег, но не было и тени сомнений, что в скором времени все они вернутся сторицей.

Путешествие до Сеала было однообразным. Большую часть времени Каррис лежал на несколько потёртых подушках диванчика, стараясь не замечать мелкой дребезжащей тряски колёс по булыжникам брусчатки. Он понемногу приходил в себя, и не будь в экипаже так душно и жарко, наверное, сейчас ему было бы уже намного легче. Дурная трава всё ещё манила к себе, но теперь её зов был, по крайней мере, не столь повелительным как прежде.

Ел маг по-прежнему очень мало, довольствуясь на постоялых дворах той же пищей, которую ел и его возница. Он словно потерял вкус и обоняние – вся еда казалась ему однообразной и безвкусной. Наверное, сейчас он с одинаковым аппетитом жевал бы и изысканное жаркое из куропатки, и конский навоз. Поэтому не было особенного смысла раскошеливаться на кулинарные изыски. То же самое касалось и постели – после многих часов, проведённых в скрюченном положении внутри экипажа, практически любая кровать, на которой можно было бы вытянуться в полный рост, казалась королевским ложем. Кроме того, в постоялых дворах вдоль Великой дороги было чисто и ухоженно, так что никаких клопов и прочих проклятий путешественников тут не наблюдалось.

Останавливались обычно раз в день часов на восемь, в самый солнцепёк. В это время лошадь отдыхала от палящего солнца под навесом очередного трактира, пережёвывая отличный овёс, а возница, поев, тут же отправлялся спать. Каррис же запирался в своей комнате и часто лежал без сна едва ли не всё отведённое время, просто глядя в потолок. За многие недели он ни разу так и не открыл ни одной книги. Сковывающая его апатия всё ещё не была преодолена окончательно, хоть он и прилагал к этому некоторые усилия. Так продолжалось до вечера. Потом возница, проснувшись и максимально плотно поужинав, выгонял экипаж, и они вновь катили на север.

Наконец добрались до Сеала – небольшого городка на берегу озера Прианон. Город гудел как потревоженный улей – он жил исключительно за счёт прибывавших сюда купцов, поэтому каждый старался выжать из них все соки. Торговцы всех мастей, менялы, шулеры и шлюхи – они облепляли приезжих словно комариный рой, и, так же как комары, пытались выпить всю кровь, хоть и в переносном смысле.

Это был город греха, и в этом он был чем-то похож на пунтский Найр. Однако если в Найре грех был, если можно так сказать, изысканным, изощрённым почти до возвышенности, то здесь всё было куда обыденнее и проще, дабы соответствовать карману и, главное, прижимистости клиента. Но, во всяком случае, несмотря на то, что это была уже территория Латиона, здесь безо всяких помех можно было приобрести любой наркотик, включая кашах.

Каррис уже тысячу раз давал себе зарок, что более никогда не прикоснётся к дурной траве или прочим одурманивающим веществам за исключением, разве что, вина. Однако почти всякий раз он тут же мысленно усмехался, вспоминая слова мессира (или свои собственные?) о смысле слов «всегда» и «никогда». Он уже не был столь самоуверен, как когда-то, и, сорвавшись единожды в пропасть, теперь хорошо понимал, как легко угодить туда вновь.

Именно поэтому он наглухо задрапировал окна своего экипажа, приказав вознице кнутом отгонять любого излишне назойливого желающего предложить ему какой бы то ни было товар. Добравшись до причала, он, как обычно, послал своего кучера подыскать ему место на каком-нибудь судёнышке, что вот-вот готовилось отплыть в Латион. Главное, чтобы на нём было хоть какое-то подобие каюты.

И вновь ему не пришлось ждать слишком долго. Какой-то купец, который собирался отправляться на следующий день, готов был поднять паруса и сейчас ради возможности подзаработать. У него был неплохой ботик с настоящей каютой, надстроенной на палубе, которую купец без колебаний согласился уступить нечаянному пассажиру. Благо, ещё не кончился увиллий, так что можно было надеяться добраться до Латиона без дождей. В крайнем случае, всегда можно было бы переночевать в одной из множества деревень вдоль Труона.

В общем, не прошло и часа, как Каррис отплыл от берега через воды озера Прианон. Здесь измученный маг едва ли не впервые изменил своему принципу не высовываться из экипажа или каюты. Наслышанный, и много читавший о красотах Прианона, он не мог просто забиться в тесный деревянный ящик. Он остался на палубе во время отплытия и был награждён видом великолепнейшего заката, растворяющегося в хрустальных водах величественного озера.

В целом озеро Прианон произвело на молодого волшебника неизгладимое впечатление. Он уже много раз плавал по океанам, но всегда – в виду берега, и теперь он впервые оказался в настоящем царстве воды. Куда ни глянь – она была везде, до самого горизонта. Прозрачность воды просто потрясала – в большинстве мест озеро было не глубже двадцати футов, и при ярком солнечном свете зачарованно склонившийся над низким бортом Каррис мог даже разглядеть дно и множество водных обитателей. Где-то, на куда больших глубинах бились многочисленные ключи, питающие всё это громадное великолепие, но их маг, конечно же, видеть не мог.

Многие называли озеро Прианон волшебным и исцеляющим. Может быть, в нём действительно было нечто – какая-то душа, но не такая недобрая, как в его сводном брате – озере Симмер, а душа возвышенная, склонная к созерцанию и созиданию. Испокон веков берега Прианона заселяли лирры, хотя теперь их уже было не так много, как в прежние времена. Быть может, именно их сущность древнего народа и передалась водам этого озера.

Так или иначе, но за те пару дней, что длился их переход к истоку Труона, Каррис значительно воспрял духом, словно подпитываясь этой энергией. Впервые с того дня, как он сел на корабль в Кинае, он чувствовал себя почти сносно. Тошнота прошла, исчезли изнуряющая слабость и головная боль, почти не беспокоило лицо. То и дело он ловил себя на щемящей мысли о том, как было бы славно навеки поселиться здесь, на одном из берегов благословенного озера, и прожить жизнь честным трудом рыболова, каждый день любуясь красотами и впитывая порами кожи ту живительную силу, что проистекала из этих светлых глубин.

Но всё это было лишь несбыточными мечтами. Честолюбие ли, или же некое призвание гнали будущего великого мага вперёд. Он чувствовал, он знал, что его судьба лежит там, впереди, вдали от этих прекрасных вод. Поэтому, как не очаровало его озеро Прианон, но сердце всё же сжалось в радостном предчувствии, когда вдали показались постройки, обозначавшие устье Труона.

Как все величайшие богатыри когда-то были маленькими детьми, так и могучий Труон когда-то был совсем небольшой речушкой в том месте, где он проистекал из вскормившего его озера. Когда-то, сотни лет назад, у самого устья его ширина составляла не более пятнадцати-двадцати футов. И лишь ниже по течению великая река постепенно прибавляла полноводности, впитывая в себя множество ручейков, текущих среди густых лесов, и превращалась в самую величественную из рек Паэтты.

Однако это было не по нраву людям, облюбовавшим этот путь как связующую ось между севером и югом. Когда-то купцам приходилось волоком тащить свои корабли по узкому и неглубокому месту, нанимая бурлаков. Но едва лишь Латион, оправившись от опустошающих Смутных дней, вновь возомнил себя величайшим королевством мира, он попытался приручить великую реку, подчинить её.

Торговые связи с Саррассой были слишком важны для молодого, набирающего силы королевства, поэтому много средств и энергии было направлено на изменение истока Труона. Тысячи людей изнурительно трудились, расширяя и углубляя реку на протяжении более чем сорока миль. На это потребовалось время жизни нескольких поколений, но всё же работа была сделана, и теперь торговые судёнышки, пересекая Прианон, могли прямиком направляться сразу по реке, не останавливаясь и не тратя времени на перегрузку товаров. Даже здесь, в месте, где река встречалась с озером, её ширина составляла около двухсот пятидесяти футов, а глубина была не меньше семи футов, так что даже довольно крупные суда шли без риска сесть на мель.

Теперь впереди оставался последний этап путешествия. Не сходя с корабля, Каррис не более чем через две недели должен был оказаться в Латионе. Мимо него лениво проплывали пейзажи страны, в которую он так стремился. Они не слишком-то отличались от его родных мест, разве что деревушки были побогаче, да земля потучнее. Каждый вечер ботик приставал к одному из многих причалов, рядом с которым обязательно был неплохой постоялый двор, и там они ночевали до утра.

Похоже, Каррис действительно шёл на поправку. Его руки больше не дрожали, а взгляд перестал быть мутным и бессмысленным. Его уже не тошнило, а боль в обожжённом лице хоть и не исчезла до конца, но была не слишком-то заметной. Скорее это были некие неприятные ощущения, от которых легко можно было отвлечься. Каррис наконец вернулся к «Магии граней», и мысли его уже не плясали как прежде. Теперь он вновь мог коротать время за чтением, а когда уставал – перед его взором в любой момент были виды берега, которые при всей своей кажущейся однообразности всегда могли одарить внимательного наблюдателя чем-то интересным.

И когда судно, мягко стукнувшись о сырые доски, пристало к причалу Латиона, Каррис был уже вполне готов к новой жизни. Он смотрел на город, который ему предстояло победить и которым предстояло править. Он сделал лишь первый шаг к цели, ступил на первую ступень высокой лестницы, но в эту секунду он очень собой гордился. Да, он оступился, но сумел не просто подняться, но и приблизиться к своему горизонту, который, как верил Каррис, со временем распахнётся, объяв собой и весь этот мир, и самые небеса.