Скорее всего, счёт теперь шёл на дни. Каладиус видел, что произошло с королём и знал, что это – лишь начало бури. Конотор обладал свойством убеждать самого себя. Он словно закапывался в собственные домыслы, причём, когда он вкапывал себя до колена, то вскоре начинал углублять яму, пока та не становилась ему по пояс, затем – по грудь, и так до тех пор, пока страшные мысли не покрывали его целиком, с головой. Наверное, даже после этого он продолжал копать и копать до тех пор, пока причина его беспокойства не устранялась физически. Да, счёт наверняка шёл на дни. Каладиусу хотелось надеяться, что не на часы.

Через некоторое время с ним связался Стеннель. Он передал разговор с королём, и маг удовлетворённо кивнул. Теперь Конотора было уже не остановить. Герцога Вилиодия не удалось прижать к стене – что ж, теперь стена сама прижмётся к нему. Главное – успеть, пока юноша не будет расплющен ею.

Волшебник пытался обезопасить брата и сестру, насколько это было возможно. Он дал самые строгие указания Стеннелю, чтобы тот не вздумал исполнять приказ короля, если мстительный монарх вдруг велит просто отравить обоих, или тайком упрятать их в тюрьму. В таком случае предводителю шпионов было приказано срочно доложить обо всём самому Каладиусу. Стеннель, кстати, кажется, уже довольно ясно понимал, во что он ввязался, но, слепо преданный верховному магу, должен был исполнить всё в лучшем виде. Во всяком случае, Каладиус очень хотел верить в это.

Теперь нужно было ждать хода короля. Великий маг очень надеялся, что этот ход будет вполне свойственным для Конотора, то есть грубым, мощным и ужасающим.

Те сведения, что должен был предоставить вечером Стеннель, были составлены под чутким руководством Каладиуса. Великий маг понимал, что здесь важно не переборщить, чтобы Конотор не счёл угрозу чрезмерной. Волшебник мог более или менее гарантировать, что Вилиодия не изведёт служба безопасности, но король мог действовать и более открыто. Например, арестовать обоих и подвергнуть их допросу и пыткам. Впрочем, слегка успокаивало то, что в подобных случаях это было несвойственно для Конотора.

По счастью, Каладиус довольно точно рассчитал реакцию короля. После доклада Стеннеля тот остался в полнейшем убеждении, что с парочкой явно что-то нечисто, но наличие заговора, по словам главы службы безопасности, на данный момент было маловероятно из-за недостаточного влияния герцога и герцогини при дворе. Впрочем, добавил Стеннель, всё может измениться после свадьбы, когда положение герцогини легитимируется.

И вот уже на следующий день двор был ошарашен известием – свадьбы не будет. Сам король не делал никакого заявления, но все как-то вдруг узнали об этом, и дворец тут же наполнился слухами. Конечно, люди старались помалкивать из страха, ведь подобные разговоры были горячее углей, и могли позже сжечь не одну судьбу, но всё же иной раз жажда сплетен оказывалась сильнее. Под каждой лестницей, в каждом коридоре, в саду и на кухнях говорили лишь об одном – «наша Пелли» и её брат впали в немилость.

Осторожно выдвигались самые разные версии, но по сложившейся за долгие годы привычке люди в первую очередь думали о заговоре. Точнее, о том, что его величество по каким-то причинам счёл брата и сестру подозрительными. Впрочем, называли и иные варианты. Кто-то заверял, что достоверно знает о любовной связи юной герцогини с одним из придворных, причём в разных вариантах озвучивались три или четыре различных имени. Кто-то говорил о неких физиологических дефектах, которые внезапно обнаружились у молодой девушки. Некоторые романтики и вовсе делали предположение, будто бы сама Пеллионора отказала королю в праве на её сердце.

Но так или иначе очень многие были взволнованы и даже встревожены. Юные герцог и герцогиня пришлись по сердцу почти всем обитателям дворца – от прислуги до знатных дворян. И теперь все опасались повторения недавних событий – очевидно, что Вилиодия и Пеллионору оплакивали бы так же, как принца Конотора и принцессу Силию. До сегодняшнего дня люди могли питать надежду, что тёмные времена остались позади благодаря благотворному влиянию Пелли. Теперь же придворные оказались в полной растерянности, не зная, чего ожидать дальше.

***

Вилиодий узнал новость от заплаканной служанки, подававшей ему утром завтрак. Как ни пытался встревоженный юноша выяснить подробности или хотя бы понять, откуда распространяются эти вести, он ничего не добился. Женщина лишь всхлипывала и вздыхала, а затем вздыхала и всхлипывала. Почти не притронувшись к завтраку, молодой герцог направился к сестре.

Они едва ли не столкнулись в дверях – бледная как мел Пелли сама спешила к брату, будучи уже в курсе происходящего.

– Что случилось? – едва ли не одновременно воскликнули оба, увидев друг друга.

– Король разрывает помолвку? – спросил Вилиодий, пропуская сестру в комнату и приглашая сесть.

– Не знаю, но об этом говорит весь дворец… – едва не плача, ответила Пеллионора.

И брат, и сестра, когда пошли разговоры о замужестве, казалось, не были в особом восторге от перспективы породниться с Конотором. И их можно было понять – сам король не внушал ничего, кроме отвращения и страха, не говоря уж о всём том, что о нём говорили. Да и арест младших братьев их отца не очень-то способствовал усилению симпатии к этому тирану. Совсем ещё юная Пелли, лишь недавно покинувшая счастливую страну детства, и вовсе была полна мечтами о прекрасном юноше, столь же добродетельном, сколь и родовитом, так же, как мечтали об этом все девушки её возраста, и уж конечно в этом смысле Конотор был бесконечно далёк от её идеала.

С другой стороны, оба они понимали, что это было бы лучшим решением, ведь, в конце концов, они именно за этим ехали в столицу – как можно выгоднее выдать Пеллионору замуж. Совершенно очевидно, что более выгодной партии, нежели правитель королевства, придумать было сложно. Это сулило безбедное существование Пелли и отличные перспективы для Вилиодия.

Когда все вокруг заговорили о брачном союзе между королём и Пеллионорой, брат и сестра довольно быстро свыклись с этой мыслью. Несмотря на все ужасы, что рассказывал Каладиус Вилиодию, тот изо всех сил пытался убедить и себя, и сестру, что на сей раз всё будет иначе. Все говорили о том, как изменился король с появлением Пелли, и молодые люди тешили себя надеждой, что так будет и впредь. Можно сказать, что оба они, и даже Пеллионора, смирились с предстоящим.

И вот, словно гром среди ясного неба, это неожиданное известие. Оно стало грозным предзнаменованием, предвестником страшной беды. Было совершенно очевидно, что человек вроде Конотора мог так быстро и кардинально изменить решение лишь по одной причине.

– Я знаю, в чём может быть дело! – спазм страха сдавил горло Вилиодию. – Кто-то донёс королю о нашем разговоре с Каладиусом.

– Но разве есть что-то предосудительное в разговорах с ним? – не поняла Пелли, полагая, что брат говорит об их совместных визитах. – Да и мы не говорили ни о чём таком…

– Был один разговор… – выдавил из себя юноша.

Ему было так страшно, как не бывало никогда раньше. Он понимал, что если тот разговор дошёл до короля, то и его судьба, и судьба сестры уже предрешена. Не имея возможности покарать великого мага, король вдвойне поквитается с теми, до кого дотянутся его руки.

Однако же разговор этот случился больше двух недель тому назад, а импульсивный монарх не стал бы ждать так долго. Неужели донос добирался до него столько времени?..

– Может быть, это какое-то недоразумение? – произнёс он, и от одного этого слова узел его внутренностей как будто расслабился. – Мало ли, о чём болтает челядь! К тебе не обращался никто от имени короля?

– Нет, – пролепетала Пелли, но и в её глазах зажглись искорки надежды. – Мне сказала об этом Нанна, когда пришла утром, чтобы помочь одеться.

– Она сообщила, откуда ей это известно?

– Она слыхала от дворни… Сказала, что все об этом только и судачат с самого утра…

– Но если бы король действительно вздумал отказаться от помолвки – наверняка, он первым делом послал бы за нами, чтобы объявить об этом?

– Наверное… Но если дело в том разговоре, о котором ты говоришь…

– Сомневаюсь, что дело в нём, – пытаясь убедить не только сестру, но и себя самого, покачал головой Вилиодий. – Тот разговор был довольно давно. Кроме того, мессир заверил меня, что нас никто не может подслушать.

– Может быть, он сам и донёс? – как мы знаем, Пелли с самого начала питала к Каладиусу стойкую неприязнь.

– Поверь мне, ему это не надо, сестрёнка! – убеждённо возразил герцог. – Для этого человека все прочие – всего лишь насекомые, что ползают вокруг и изредка попадаются ему под ноги. Вряд ли он интересуется нами настолько, чтобы строить козни. Да и зачем ему это?

– Так что же нам делать?

– Полагаю, мне нужно сходить к королю. Надеюсь, всё тут же разрешится самым наилучшим образом. Почти наверняка это – просто глупая сплетня или чья-то злая шутка. Его величество, возможно, ни о чём таком и не догадывается.

– Но тогда ты выставишь себя глупцом, – спохватилась Пелли. – Может быть, стоит подождать?

– Пусть лучше так, чем смотреть, как ты умираешь от беспокойства, – возразил Вилиодий, умолчав, что он и сам жутко напуган.

– Что ж, тогда иди, и да охранит нас Арионн!

Юноша обнял бледную дрожащую сестру, но кратко, чтобы она не почувствовала его собственную дрожь. Ничего в жизни он не боялся так, как этого визита к королю. Какая-то часть его безумно хотела, чтобы его величество был бы сейчас болен и не принимал, или же вдруг уехал куда-нибудь на охоту, на которой он, правда, не бывал уже лет пятнадцать. Это был чисто детский страх встречи с чем-то ужасным, также как некогда он старался как можно дольше терпеть зубную боль, лишь бы не обращаться к цирюльнику. Но также, как и тогда, Вилиодий понимал, что чем скорее случится эта встреча, тем скорее всё закончится. Так или иначе.

Молодой герцог вернулся в свою комнату не позднее чем через четверть часа, бледный как смерть. Ожидавшая его сестра, заметив брата в дверном проёме, вскрикнула так, словно увидела призрака. Она прижала обе ладони ко рту, видимо, опасаясь, что может закричать в приступе паники.

– Его величество отказался меня принять… – посиневшими губами прошелестел юноша, бессильно падая на ближайшее кресло.

– Что происходит, Вилиодий?.. – слёзы брызнули из глаз Пелли. – Чем мы прогневили его? И что теперь с нами будет?

– Я не знаю… – потерянно покачал головой молодой человек. – Едва королю доложили обо мне, он велел передать, что ему не о чем со мной говорить. Я умолял дворецкого попробовать снова или же пропустить меня, но тот ни за что не соглашался. Я не виню его, потому что ему тоже страшно…

– Нас арестуют, да? – пытаясь подавить рыдания, спросила девушка.

– Я ничего не понимаю… Случилось какое-то недоразумение… Если бы только узнать причину…

Внезапно лицо Вилиодия озарилось надеждой.

– Я немедленно еду к мессиру Каладиусу! – вскакивая с кресла, заявил он сестре. – Он – единственный, кто может нам помочь.

Обретя какую-то почву под ногами, юноша стал заметно увереннее. Когда он застёгивал распущенные крючки на камзоле, его руки уже почти не дрожали. Конечно, ему предстояло отправиться к верховному магу без приглашения и предварительного уведомления, но Вилиодий был уверен, что волшебник примет его несмотря ни на что.

Уже выйдя за дверь, герцог вдруг вернулся обратно.

– Пелли, собирайся, мы едем вместе. Я не оставлю тебя здесь одну. Во дворце Каладиуса ты будешь в безопасности, по крайней мере до тех пор, пока всё не прояснится.

Пеллионора не потратила много времени на сборы. Не прошло и десяти минут, как молодые люди вышли, стараясь меньше попадаться на глаза, и, сев в карету, велели как можно быстрее мчать к особняку великого мага.

***

Конечно же, Каладиус уже знал о случившемся и, конечно же, он ждал приезда несчастных молодых людей. Однако же он предпочёл разыграть неосведомлённость.

– Во имя богов, мессир, вы знаете, что произошло? – прямо с порога взмолился Вилиодий.

– Простите, мой юный друг, но я не понимаю, о чём вы… О, здравствуйте, сударыня! Право же, я не ждал гостей так рано, но всё равно несказанно рад. Пройдёмте в гостиную, я как раз собирался завтракать.

Каладиус специально говорил так, будто не замечал побелевших лиц и трясущихся губ своих гостей.

– Простите, мессир, но нам сейчас не до завтрака…

– Что случилось, милорд? Помилуйте, да на вас лица нет!.. Что стряслось?

– Вы правда ничего не знаете, мессир?

– Стал бы я обманывать вас, дорогие друзья? – воскликнул маг. – Я вижу по вам, что случилось что-то плохое, но не могу догадаться, в чём дело. Неужели… Неужели его величество скончался?.. Но нет, тогда мне сообщили бы об этом не вы… Прошу, расскажите скорее, я умираю от беспокойства! Да садитесь же вы, сударыня, вы едва держитесь на ногах! Давайте присядем все – сейчас нам принесут вина.

– Король отменил помолвку, – выдохнул Вилиодий, без сил падая на диван. Рядом присела его сестра, сумевшая сохранить приличия.

– Что вы говорите? – потрясённо вскричал Каладиус. – Но почему?

– Этого я не знаю, мессир. Я отправился к его величеству, но он отказался меня принять…

– Отказался принять?.. – помрачнел волшебник, словно разглядев в этом какие-то ужасные знаки. – Он именно отказался, или просто не смог по каким-то причинам?

– Как мне передали – именно отказался… – пролепетал герцог, по лицу мага видя, что дела плохи.

– Этого я и боялся… – озабоченно покачал головой Каладиус.

Он произнёс эти слова таким тоном, что у Пеллионоры потекли слёзы.

– Вы знаете, в чём дело, мессир? Во имя богов, если вы что-то знаете, то скажите, иначе мы просто умрём сейчас от беспокойства! – взмолился Вилиодий.

– Я не знаю ничего наверняка, друзья мои, но могу предполагать с высокой степенью вероятности, – глухо произнёс Каладиус. Двери приоткрылись и в них показался слуга с подносом, на котором стоял графин и бокалы, но великий маг жестом отослал его прочь. – Боюсь, король собирается арестовать вас, а после – казнить.

– Но за что? – вскричал Вилиодий, тогда как Пелли лишь вскрикнула и едва не лишилась чувств.

– Признаюсь, что в этом может быть и моя вина… – Каладиус опустил голову, словно в смущении, но затем вновь поднял глаза и посмотрел прямо на герцога.

– Вы рассказали ему о нашем разговоре?.. – пролепетал юноша, чувствуя слабость и головокружение.

– Как вы могли подумать такое, молодой человек? – строго спросил маг, но тут же смягчился. – Впрочем, это вполне понятно ввиду вашего нынешнего состояния. Разумеется, я ни словом не обмолвился о нашем разговоре. Но, признаюсь, я решил навести кое-какие справки… Кое-что казалось мне странным во всей этой истории – то, как столь подозрительный и озлобленный человек вроде Конотора радушно принял вас. То, как он сразу же осыпал милостями вас, госпожа Пеллионора. Это внезапное желание жениться, которое почему-то не возникало у него в течение трёх лет после убийства супруги. О, простите, сударыня, и я забыл, что вы не в курсе этой истории… Впрочем, об этом можно поговорить в другой раз.

Молодые люди, находясь в предобморочном состоянии, слушали волшебника, не мигая и почти не дыша. Пеллионора едва ли даже обратила внимание на слова об убийстве королевы – она вся была сосредоточена сейчас лишь на случившемся с ними.

– Я переговорил с человеком по имени Стеннель, – продолжал Каладиус. – Он рассказал, что с того самого момента, как вы появились во дворце, король приказал взять вас на особый контроль. С первого же дня, как только он узнал, кто вы, он решил, что вы прибыли в столицу, чтобы его убить.

– Убить короля? – в ужасе вскричал Вилиодий. – Но почему? Неужели всё дело в наших дядях?

– Отчасти, – кивнул маг. – Но всё гораздо серьёзнее. – Ваш отец… Он ведь был весьма влиятельным вельможей, не так ли?

– Он пользовался уважением соседей, – дрожащим голосом отвечал юноша, пока не понимая, к чему этот вопрос. – Но после нашего разорения он уже не имел того влияния, какое было у нашей семьи прежде.

– Но его уважали? К нему прислушивались? За ним могли последовать другие?

– Куда последовать?.. – совершенно растерялся Вилиодий.

– Ваш отец не смирился с исчезновением братьев. Он знал, что один из них уже умер, но судьба младшего брата была неизвестна, не так ли? Ваш отец втайне от семьи расследовал это дело. Он платил большие деньги людям здесь, в Латионе, чтобы они раздобыли сведения о герцоге Терионе, вашем дяде. Увы, ему ничего не удалось узнать – подобные сведения почти невозможно добыть. Даже для меня. Но я всё же выяснил это. Увы, мои дорогие, у меня для вас печальная весть – ваш дядя Терион умер в тюрьме около пяти лет тому назад…

Это известие не произвёл на молодых людей слишком уж большого впечатления – во-первых, они давно уже подозревали это и, следовательно, смирились с этой утратой, а во-вторых, их сейчас куда больше пугало то, что происходило именно с ними.

– Но ваш отец, к сожалению, не был осторожен… – сокрушённо покачал головою Каладиус, продолжая свой рассказ. – Его интерес был замечен кем-то из многочисленных шпионов, и об этом было доложено королю. Вы сами знаете, насколько болезненно подозрителен Конотор – он тут же решил, что один из влиятельнейших лиц запада замыслил покушение на него. Больше всего король боялся именно того влияния, что герцог Пантатег имел в ваших краях. Он боялся крупного заговора, а может быть даже и бунта, тем более, что в провинции и без того было неспокойно из-за болезней и неурожая.

Брат и сестра слушали Каладиуса, не замечая, сколь нелеп и неправдоподобен его рассказ. И действительно, всё, что говорил волшебник, было настолько надуманно, что будь молодые люди в более вменяемом состоянии, у них тут же возникли бы вопросы. Но сейчас они слушали великого мага с замиранием сердца, понимая, что над ними нависла тяжёлая и непоправимая беда.

– Стеннель сказал мне, что король велел ему избавиться от этой проблемы, но так, чтобы никто ничего не заподозрил…

– Пожар?.. – помертвевшими губами прошептал Вилиодий, а Пелли лишь спрятала лицо в ладонях и тихонько заплакала.

– Да, шпионы Стеннеля, пробравшись в ваше имение, ночью… Прошу прощения, сударыня, быть может, вам лучше оставить нас на время? То, что я скажу, слишком тяжело, тем более, для столь юной девушки.

– Я не уйду, – заставив себя отнять руки от заплаканного, белого как мел лица, решительно ответила Пелли.

– Вы – храбрая и благородная девушка, истинная дочь своих родителей! – кивнул Каладиус. – Итак, шпионы Стеннеля ночью пробрались в дом и… Они зарезали ваших спящих родителей, а затем подожгли дом, чтобы скрыть следы преступления.

Пеллионора вновь плакала, но не произносила ни звука. Вилиодий сидел, больше похожий на мраморную статую, чем на живого человека, и лишь катящиеся по щекам слёзы и горящие глаза выдавали в нём жизнь. На мгновение Каладиусу даже стало жаль этих, по сути ещё детей, ведь им предстояло теперь прожить жизнь в убеждении, что их родители были жестоко убиты. Но великий маг уже давно определил правила своей игры, и в них не было места жалости. Сейчас партия приближалась к своей кульминации, и каждый ход должен был быть максимально эффективным и сокрушительным. Отступить, отказаться от дальнейшей игры Каладиус уже не мог.

– Когда вы появились в Латионе, Конотор счёл, что вы всё узнали и хотите отомстить, – продолжал маг. – Он затеял игру, пытаясь проверить вас. Вся эта история с помолвкой – фарс, разыгранный для того, чтобы получше изучить вас вблизи. Он был уверен, что вы ничего не заподозрите, поэтому не торопился. Возможно, он и в самом деле собирался жениться на вас, сударыня, но поверьте, что нет ничего хуже, чем быть женой такого чудовища! Для вас это стали бы годы пытки, а для вашего брата… Это была бы верная смерть. Конотор не терпит конкурентов. Он убил собственного брата, сына, жену и дочь. Он убил бы и вас.

Каладиус взглянул на этих испуганных, раздавленных людей, словно всё ещё опасался того, что они разглядят обман в этой довольно неловко составленной лжи. Но он напрасно беспокоился – сейчас они верили каждому его слову.

– Я разворошил осиное гнездо, когда решил разузнать всё получше после наших разговоров. Я подозреваю, что кто-то донёс об этом королю, и он понял, что его афера раскрыта. Думаю, что именно поэтому он отменил помолвку. Он не посмеет тронуть меня, но, полагаю, постарается избавиться от вас тем или иным способом. Возможно, вас и не арестуют, если я встану на вашу сторону. Но совершенно точно однажды к вам подошлют убийц.

Сказав это, Каладиус замолчал, по очереди вглядываясь в лица своих собеседников. Те же, похоже, полностью лишились дара речи от услышанного. Но волшебник не спешил нарушать тишину. Ему нужна была обратная реакция Вилиодия.

– И что же делать?.. – наконец произнёс юноша, с мольбой глядя на великого мага.

– Есть лишь два способа, – медленно и веско заговорил маг, словно следя за тем, чтобы каждое сказанное слово достигло своих адресатов. – Первый – вы тотчас же бежите из Латиона, желательно не только из города, но и из королевства. Вы можете поселиться где-нибудь в Кидуе или Пунте, и до конца жизни вздрагивать, завидев тень за окном.

Брат с сестрой испуганно переглянулись. Уехать в другую страну без средств к существованию, жить, ежедневно ожидая удара ножом…

– И второй, – Каладиус пристально взглянул прямо в глаза юноше, и тот поспешно опустил взгляд, не в силах выдержать блеска этих непотускневших, несмотря на возраст, глаз. – Нужно избавиться от Конотора. Решить проблему раз и навсегда. Но в этом случае мы возвращаемся к нашему давешнему разговору. Смерть короля может повлечь тяжёлый политический кризис, который полностью убьёт и без того ослабевшее королевство. Я могу пойти на такое лишь в одном случае – если буду уверен в том, что место этого животного займёт человек, достойный иметь корону на челе. И я уже говорил вам, милорд, что вижу вас в этой роли.

– Но я не справлюсь… Я совершенно не знаю, как быть королём… – Вилиодий чувствовал себя маленьким мальчиком, и сейчас ему больше всего хотелось вскочить и убежать.

– Я буду рядом, чтобы помочь вам. Бремя власти тяжко, оно куда тяжелее бремени нищеты, рабства или угнетения. Но подумайте – не сто́ит ли того ваша жизнь и жизнь вашей сестры? Не сто́ит ли того отмщение за ваших родителей? Если скажете «нет» – я пойму вас. Я даже дам вам денег, чтобы вы могли обустроиться где-нибудь на побережье Великого океана. Но если скажете «да»… Вы сделаете то, о чём мечтали всю жизнь – вы создадите историю!

Вилиодий Пантатег, последний представитель древнего славного рода, дрожа, сидел на диване в сумраке гостиной великого мага. Он был оглушён всем, что судьба под личиной Каладиуса вывалила на его голову. Ему казалось, что всё вокруг заполнено гулом – он чувствовал себя мошкой, оказавшейся внутри проснувшегося колокола. Меньше всего на свете он сейчас походил на короля. Но последние слова волшебника прорвались сквозь эту пелену. Он не может рисковать жизнью Пелли! Он не может оставить гибель родителей неотмщённой! И, наверняка, позже он очень захочет быть творцом истории…

– Да… – едва слышно шепнул юноша, и ему почудилось, что тем самым он подписал себе смертный приговор.

– Хвала богам! – облегчённо выдохнул Каладиус.