Каменная плита лежала на этом месте уже давно, ее поливали дожди, засыпал снег, пропекало солнце. Она олицетворяла собой саму вечность, но жизнь на месте не стояла. В граните искал мельчайшие трещинки для своих корней мох, ее засыпал ветер, несущий семена трав и жухлые сосновые иголки. Мертвая органика перегнивала, образуя почву, вырастала трава, муравьи прокладывали под ее телом свои тоннели, и плита медленно тонула, поворачиваясь вокруг горизонтальной оси. Человеческая жизнь для нее была лишь мгновением.

Возможно, Шип так и прошел бы мимо нее, ничего не заметив, но ему «повезло». Он налетел ногой, обутой в легкий кроссовок, на единственный выступающий над уровнем земли угол гранитного пятиугольника, замаскированный тонким слоем мха. Заорав, он упал, хватаясь за сломанные пальцы. Его спутники обступили скулящее и корчащееся тело полукругом.

— Шип, ты как? — спросил один из них — коренастый, похожий на гигантскую крысу Бес.

— Обалденно, мать твою! — сквозь зубы простонал самозваный гуру. — Как в сказке!..

Он, стеная и матерясь, сел, развязал обувь и аккуратно стащил с ноги. Грязный серый носок медленно пропитывался кровью, а по форме ступни было и без доктора ясно, что как минимум два пальца искалечены.

— Как теперь идти?.. — немного обалдело и все еще морщась от боли, вопросил Шип.

— Никуда идти не надо. Мы уже на месте, — отозвался еще один спутник Шипа — долговязый Лeший, решивший посмотреть, обо что споткнулся старший. — Это она.

Шип достал из сумки кухонный тесак зловещего вида, перебросил его Лешему, а полотенцем, в которое тот был завернут, стал оборачивать окровавленную ступню.

— Шип, а ты обряд сможешь вести? — озадаченно спросил Бес. Шип ожег единоверца таким взглядом, что тот потупился и отступил на шаг.

— А как ты думаешь, Бес? Или ты его за меня провести хочешь? — Голос Шипа звучал вполне спокойно, но Бесу показалось, что старший прицелился в него из винтовки, и теперь ему нужен только повод, чтобы спустить курок.

— Ты чего, Шип, успокойся, у меня и в мыслях не было… — примирительно заблеял Бес, который прямо на глазах словно как-то уменьшился.

Масяня еще раз убедился, что Шип в их компании имеет неоспоримую власть. Силу его прямого взгляда Масяня однажды уже испытал на себе и много дал бы, чтобы этим разом и ограничиться. Воля словно растворялась под излучением двух матовых кругов тьмы, лишенных радужки, как у наркомана. За тонированным стеклом зрачков скрывалось что-то чуждое, с чем встречаться не хотелось вовсе. Масяня вдруг подумал: если Шип сейчас решит, что его нужно зарезать и закопать в этом лесу, ему нужно только приказать остальным. Может, он и психопат, но есть в нем что-то, что заставляет подчиняться беспрекословно. И Масяня уже начал жалеть, что попал в эту компанию. Ощущение, что здесь вот только что кончилась игра и началось что-то, чему даже неохота подбирать название, застряло в груди и стало все ощутимее натягивать нервы. Кожа на затылке самопроизвольно начала собираться в складку, и Масяня передернулся, пытаясь стряхнуть наваждение.

— Не тяжело? — Сергей чувствовал себя неловко, шагая налегке рядом с нагруженными огромными рюкзаками ребятами.

— Да нет… — Костя, пошатнувшись, поправил рюкзак. — Железо, продукты и палатки я Мише скинул. Он у нас буржуй — личное авто имеет. Сейчас узнаю, приехал он уже или нет… — Порывшись в недрах разгрузки, он выудил мобильный телефон и приложил к уху. — Вот зараза! Опять с Танькой болтает. Хм… значит, он ее ждать не стал, здесь должен быть. Вот все-таки буржуй! Скажи мне, Серж, вот откуда у студента деньги на бензин, мобилу, и еще, наверно, девушке своей такси оплатит? По-моему, это ненормально, я бы сказал — подозрительно. Ты, кстати, не спешишь? Нам еще поставиться надо, палатки там, костер. Поможешь? Потом парад, ну… перед игрой все собираются, себя показать и на других наорать. Сходи с нами, тоже посмотришь, может, понравится, а на игру не хочешь остаться? У нас вакансия есть.

— Нет. Да. Да. Подумаю, — сказал Сергей после недолгой паузы, и оба собеседника улыбнулись. Сергей уже успел привыкнуть к манере Кости говорить обо всем одновременно и быстро, именно благодаря этому своему качеству Костя сдавал экзамены без особых проблем. На одном экзамене преподаватель ответил ему так же, как Сергей сейчас, и поставил «отлично», хотя Костя нес полный бред, имеющий лишь отдаленное отношение к вопросу в билете.

Дальше шли молча. Сергея мучила совесть, а остальных — сила всемирного тяготения, неумолимо гнущая владельцев рюкзаков, по своему обыкновению, к земле. На финишной прямой четыре пары глаз злобно смотрели на Костю, явно матеря его про себя за безобразное разбазаривание дармовой тягловой силы в лице Сергея.

Выпутаться Косте из щекотливой ситуации помог случай.

— Возрадуйтесь, други! — хрипловато воскликнул он. — Вещи тащим только до мастерки. Вон Михин «козел» стоит. Щас мы это чудо цивилизации заюзаем по полной. Осталось только самого драйвера найти. Эту сложную миссию я беру на себя. Догоняйте! Пойдем, Серж.

Костя ускорил шаг, да так бодро, что Сергей за ним едва угнался, а поравнявшись, спросил:

— Слушай, Костя, а теплового удара не боишься? Я, конечно, понимаю, ты герой. Можно сказать, что силен, умен. И так далее… Но здоровье-то беречь надо! — На последней фразе он достал сигарету и закурил.

Костя в ответ только пыхтел, притомившись. И этим пыхтением, и ритмичным шагом, и еще чем-то неуловимым он напоминал паровоз. Паровозы — они вообще неразговорчивые.

Добравшись до вожделенного «уазика», друзья совместными усилиями избавили Костю от рюкзака, а литровую фляжку — от теплой (но такой вкусной!) воды.

— А вот и он! Мечта любого мобильного оператора. — Костя указал на парня, расхаживающего по лагерю, прижав к уху телефон. — Пойдем поздороваемся с Михой.

Поздороваться с Михой удалось не сразу. Он увлеченно продолжал разговор:

— Да! Да! За остановкой сразу поворот… Танюш, ну откуда я помню, береза там или осина… нет… ну что ты опять… Конечно же, ты у меня умница, это я дурак слепошарый… Алле!.. Черт! Опять! Алле, Тань!

Миша опять зашагал, делая резкие повороты и иногда подпрыгивая. Кому не знакома эта увлекательная охота на загадочного зверя «сеть»? Подошел уже знакомый Сергею Володя, молча пожал руку Косте, хмыкнул в адрес Сергея, потом наклонил бритую голову и с наигранным интересом стал наблюдать за нарезающим круги Мишей. Тот наконец набегался, поймал сеть, но для этого ему пришлось встать на капот своей машины.

— Алле! Тань, слышишь меня? Так вот, проезжаешь деревню, сразу за ней поворачиваете налево… Асфальт… Проезжаете мост, и первый поворот опять налево, на проселок… Что?.. Алле!.. Чертова связь, так твою в пищалку! — Миша яростно засунул телефон в карман и спрыгнул на землю.

— Интересная у тебя с девушкой связь, если ты ее в пищалку… — Володя наклонил голову и продолжил задумчивым голосом: — Скажи, если, конечно, не секрет, а где у нее пищалка? Или эрогенные зоны твоей дамы — информация только для избранных?

На последней фразе он мотнул головой в сторону Сергея и Кости. Миша в ответ зло процедил:

— Иди куда шел, солдатик. Изучай эрогенные зоны своей правой…

Володя изменился мгновенно — вместо перегруженного мышцами увальня возник боец. Полуулыбка исчезла с лица, он выпрямил шею так резко, что хрустнули позвонки, его зрачки заметно расширились, и он прорычал:

— Салага, еще хоть полслова, и ты будешь грызть бампер своего «козла»!

Мишу просить было не надо. И он, выбрав для оглашения еще одно казарменное развлечение, собрался предложить его бритоголовому нахалу, нормативом «полслова» явно не ограничиваясь. От взрыва ситуацию, спас Костя. Он перехватил уже набравшего в легкие воздуха Мишу и стал что-то быстро и тихо ему говорить. Сергей расслышал не все, но долетевшие до его слуха фразы «в Чечне», «на всю голову» и «лучше не трогать» донесли смысл его монолога.

Миша, едва сдерживаясь, зыркнул на Володю недобро, но слегка охрипшим голосом все же сказал не то, что собирался сначала:

— Загружайте рюкзаки, ребята. Поехали в лагерь.

Перемена, произошедшая с Володей, была разительной. Он расслабился, стал как-то меньше, округлее, что ли. А вновь появившаяся улыбка делала его похожим на друга всех детей — доброго участкового из мультиков.

Леший, работая частично руками, частично тыльной стороной отточенного до бритвенной остроты огромного ножа, закончил очищать плиту от тонкого слоя земли и мха. Солнце осветило искрящуюся поверхность камня, рассеченного светлыми прожилками кварца. Рисунок Масяня сначала не воспринял, а когда наконец взбудораженный мозг разобрался в переплетении линий, Масяне стало еще хуже.

На камне белела пентаграмма, в центре которой сияло белесое пятно, похожее на шаровую молнию или медузу. И, хоть убей, это не производило впечатления творения человеческих рук. Кварц и гранит явно составляли одно целое.

И никаких более знаков. Звезда, вписанная в пятиугольник, и распустивший белесые щупальца круг. До граничных линий пятиугольника это был обычный валун — шершавый, обветренный, со сглаженными краями. Пятиугольник же блестел, словно свежеотполированный. Плита, шагов около пятнадцати в поперечнике, была сильно завалена в землю на угол, к которому тянулось самое длинное щупальце «медузы».

— Подойдите ко мне! — приказным тоном распорядился Шип. И, когда все собрались, продолжил, сидя на земле рядом с сумкой: — Волнуетесь? Не беда, можете бояться сколько влезет. Именно это и нужно от нас Хозяину. Я ждал этого дня три года, с тех самых пор, как впервые взял в руки Его книгу. Сегодня мы освободим Хозяина из тюрьмы, в которой он провел тысячи лет. Мы станем его слугами, а все остальные будут служить нам!

Если у Масяни и были какие-то сомнения по поводу состояния психики Шипа, то теперь они исчезли окончательно. Угораздило же попасть в лес в обществе сумасшедших!.. Масяня твердо решил для себя, что с этой компанией пора завязывать, и чем скорее, тем лучше. Правда, вариант о немедленном прекращении отношений не рассматривался по соображениям безопасности. Масяня, задумавшись, пропустил мимо ушей часть наполненной патетикой речи Шипа. В себя его привел взгляд старшего, остановившийся на нем и Зоне — парнишке, влившимся в «церковь» Шипа почти одновременно с Масяней.

— Вы еще не знаете всех подробностей обряда, но вам эти знания ни к чему. Просто запомните: во время обряда вы должны во всем слушаться нас, иначе… Леший! — крикнул вдруг Шип, и из ствола сосны, стоявшей между новичками, мгновенно вырос клинок, который Леший все это время вертел в руках. У Масяни в груди что-то оборвалось, сердце подскочило и застучало в горле. Он не узнавал Шипа.

Недоумок, пусть и довольно харизматичный, исчез. Вместо него на земле сидело шипоподобное существо, сверлило ребят тяжелым леденящим душу взглядом и, казалось, было готово убить обоих, не задумываясь. От него веяло ужасом, и Масяня не мог представить себе силу, которой было бы по плечу остановить его.

Довольный произведенным эффектом Шип встал, подхватил сумку и захромал к плите. Бес двинулся за ним, а Леший подошел к дереву, не без труда вытащил нож и взглядом спросил застывших новичков — что, мол, приглашения ждете?

Масяня двинулся первым на ватных от страха ногах. Напротив самого длинного всполоха кварцевой «молнии» встал Шип, по бокам от него — Бес и Леший, замкнули фигуру Зона и Масяня. Застегнутая сумка и нож легли в центре круга. Шип держал в руках книгу в кожаном переплете с едва заметными синими узорами.

Возможно, Масяне почудилось из-за взвинченных нервов, но когда Зона последним встал на отведенное ему место, плита тонко, на грани слышимости запела на одной ноте. Звук напомнил ему пение хрустальных бокалов, сталкивающихся боками.

Шип посмотрел на часы, затем поднял голову к плывущему в небе прямо напротив него солнцу, зажмурившись, счастливо улыбнулся и вдруг снова стал сосредоточенным и мрачным.

— Начинаем!

Загрузив рюкзаки в машину, все шестеро отправились в лагерь. Миша остался ждать Таню на мастерке.

— А это что за лысое чудовище? — спросил Сергей, когда Володя исчез из виду. Костя усмехнулся.

— Это мент. Он часто на полигоны приезжает, охраняет, за порядком следит… Видишь ли, по правилам положено, чтобы на игре присутствовали доктор и охрана. Ну, с охраной ты уже знаком, а доктор позади тебя топает — Денис у нас совмещает приятное с полезным. То есть в игре участвует, да еще и деньги за это получает… — В голосе Кости слышалась нешуточная зависть. Сергей обернулся — Денис, слышавший разговор, с ехидной улыбкой помахал ему рукой.

Шли недолго — минут пять, девушка даже заметила, что перегружать вещи в машину не имело смысла. Костя сразу ответил, что у девушки был самый легкий рюкзак, и ей не понять значения этих трехсот метров, пройденных налегке. Ольга, а выяснилось, что девушку зовут именно так, поняла его по-своему и обозвала мужским шовинистом. Споря о равноправии полов, вся честная компания вошла в лагерь.

Лагерем Сергей все окружающее не назвал бы никогда. Единственными атрибутами лагеря были пара палаток да костровище с котелком, вокруг же творилась суета совершенно не туристическая. Первое, что бросалось в глаза, — это грандиозное, метра четыре в высоту и, наверное, все десять в ширину сооружение из горбыля и бревен, которое Костя назвал штурмовой стеной. На ней сидели, стояли, висели господа ролевики — человек пятнадцать, вооруженные разнокалиберными топорами и пилами, а двое, ругаясь, вязали что-то из альпинистского троса. Шума они создавали, мягко говоря, немало, и в этом начинании они были не одиноки. Из леса доносилось истерическое рычание бензопилы, пятеро парней с богатырским уханьем растягивали на земле большущий кусок брезента (Сергей идентифицировал его как тент от большегрузного прицепа), девушка в ярком бордовом платье с волнующим декольте разматывала рулон какой-то белой ткани, а еще одна, не менее экстравагантная особа прикрепляла уже отмотанную ткань к деревьям строительным степлером.

«Лес, тишина… Ну и где все это? Попал на стройплощадку!» — ворчал про себя Сергей. Хотя настроение весь этот бедлам ему совсем не испортил. Тот же шум, та же ругань, но атмосфера никак не соответствовала той, что обычно бывает на стройке. Люди делают ту же тяжелую физическую работу, отбивают себе пальцы, отдавливают друг другу ноги… Но все это делается весело, с огоньком. Улыбки на лицах, глаза, светящиеся предвкушением чего-то грандиозного. Короче говоря, прекрасная иллюстрация народной мудрости, предостерегающей: «Охота пуще неволи».

— Это что, вся ваша команда? — Даже на неискушенный взгляд Сергея, народу было слишком много — человек с полсотни, если не больше.

— Нет, просто наш лагерь аккурат в центре полигона, поэтому здесь общую очиповку устроили. — Денис уронил с плеча в траву какой-то сверток и сладко потянулся. — Эх, хорошо-то как!..

Судя по тону, подразумевалось, что Сергею из его ответа должно быть все понятно. Но он не понял и переспрашивать не стал.

Костя по приходу тут же исчез, но при этом умудрялся быть везде. За считанные минуты он успел со всеми поздороваться, раздать ценные указания и командовал уже каким-то сложным технологическим процессом на штурмовой стене, сыпля при этом какими-то хоть и не техническими, но от этого не более понятными терминами. Оставшиеся спутники Сергея присоединились к группе людей, уже одетых в игровые костюмы, которые на небольшом расстоянии обступили какой-то самопальный стол, наспех сколоченный из досок. За ним сидел человек, видимо, очень важный, так как присутствующие вели себя рядом с ним довольно сдержанно.

Подойдя поближе, Сергей узнал в сидящем за столом своего старого знакомого, который привез его со товарищи подхалтурить. Вид у него был не от мира сего. Игорь таращился на стол, запустив руки в то, что недавно было модной прической. Отрешенный его вид нисколько не смущал собеседника — девушку в синем балахоне, что-то быстро и тихо ему говорившую. Сергей хотел было поздороваться с Игорем и подошел поближе. Девушка замолчала, зло на него зыркнула из-под капюшона и показала увешанный «металлистскими» перстнями кулачок. Сергей поспешил ретироваться.

— Эй, чиповаться все хотят, очередь же! — Сергей жестами показал незнакомому парнишке, что и не думал лезть без очереди, тем более сам не зная куда.

Отойдя от стола, он увидел уже знакомый «уазик», скачущий с истошным рыком по направлению к поляне, и пошел его встречать. Приехавший Миша, совершенно не смущаясь, припахал его на разгрузочные работы, а сам ограничился выгрузкой своей долгожданной Тани и ее небольшого рюкзачка. После разгрузки Миша буркнул: «Я на мастерку. Скоро буду», вскочил в машину и уехал. Сказать «уехал» — ничего не сказать. «Козлик» круто, взрывая землю, развернулся на поляне, причем водителя нисколько не заботили ни небольшие размеры поляны, ни снующие по ней люди. Яркости этому событию добавлял отборный мат прыгающих из-под колес ролевиков, выстрелы глушителя, сопровождающиеся чьими-то криками «Ложись!», и то, что Миша явно решил проигнорировать дорогу и отправиться обратно по азимуту.

Мишина зазноба была хрупкой девушкой лет семнадцати, небольшого роста, с большими голубыми глазами и гривой длинных каштановых волос. Сергей по-хозяйски сел на самый объемистый рюкзак, закурил и спросил у все еще неуверенно мнущейся Тани:

— Первый раз на игре?

Таня кивнула и робко улыбнулась. Сергей великодушно предложил ей сесть, широким жестом указав на кучу рюкзаков. Как это и положено, присутствие кого-то более беззащитного добавило ему уверенности. Но ненадолго.

— А вы… ты который раз на игре?

Сергей нахмурился, показал указательный палец и с деловым видом встал.

— Посиди тут пока. У меня дела… — сказал он Тане и пошел ловить Костю. Он же пиво обещал, гад! И убег. Жди его теперь. А ведь у людей дела — сессия там и всякое такое… Никакой ответственности у некоторых!

Шип раскрыл книгу и нараспев затянул:

— Нашига! Варбуд авасура цевопил нима! Цепург вендур оникнежук!..

С каждым словом Шипа пение камня усиливалось. Плита начала дрожать, сначала чуть заметно, потом все более ощутимо, и наконец затряслась крупной лихорадочной дрожью.

— Акнечесо еоголоб оворипс, Нашига! Цевешуб Нашига немар ахиабаб!

Пространство за краями плиты стало словно выцветать, очертания деревьев и кустов расплывались, краски блекли. Мир вокруг терял реальность. Неизменными оставались лишь крупно дрожащий камень, издающий низкий воющий звук, да люди на нем. Не прерывая заклинаний, но уже не глядя в книгу (да он же тысячу раз уже все это репетировал — дошло до Масяни), Шип, совершенно уже не хромая, прошел в середину камня и отодвинул сумку с белого тела «медузы». Расстегнув змейку (…яаксрателорп ахишород…), он достал из сумки старомодную хрустальную конфетницу (точно в такую же бабушка Масяни любила насыпать сладости) и водрузил ее в центре плиты рядом с ножом (а Масяня в детстве любил оттуда таскать конфеты…). Затем он снова сунул руку внутрь сумки (…акнибюл, Нашига…) и рывком выдернул оттуда тощего черного кота. Морда и лапы бедного животного были перемотаны скотчем, не до конца смотанный рулон которого свисал с задних лап. Второй рукой Шип вышвырнул ненужную больше сумку за пределы плиты, и она, пробив стену реальности, смылилась и темным пятном скользнула к земле по ту сторону.

Взяв в свободную правую руку нож, Шип поднес связанного кота к хрустальной вазе. Животное извивалось словно гусеница, но вырваться из захвата стальных пальцев, держащих его за загривок, не могло.

— Овецнарб яиротанас, Нашига!!!

Масяня уже почти не слышал криков Шипа. Плита ревела как океан в десятибалльный шторм. Шип поднял нож и всадил его в живот кота. Тот забился в агонии, по клинку, торчащему из его пушистого тельца, потекла кровь, перемешанная с содержимым кишечника и мочевого пузыря. С лезвия красно-коричневая пузырящаяся жижа капала в хрустальную чашу. Шип орал слова заклинания, словно стараясь перекричать камень.

Пространство над камнем осветилось. По щупальцам медузы бежали искрящиеся всполохи, вокруг плиты, зависшей в сером клубящемся мареве, уже не существовало вселенной. Сияние становилось все ярче, и наконец призрачная медуза отделила от гранита свое тело и медленно поднялась вверх, пройдя сквозь тела людей, накрыв камень куполом. Шип перехватил все еще слабо сопротивляющегося кота за задние лапы и отсек голову. Полыхнула вспышка, и все вокруг стало черно-белым, баз полутонов, лишь кровь, хлынувшая из обрубка кошачьей шеи в хрусталь, была ярко-красной, да светились зеленым глаза кошачьей головы, упавшей на дно чаши. Конфетница наполнилась до краев. Шип что-то проорал остальным.

— Подойдите! — скорее прочитал по губам, чем услышал Масяня и медленно, растерянно двинулся по угольно-черному камню вперед. Все собрались у чаши. Рев перерос все мыслимые границы, молния-медуза полыхала над головами холодным светом блица, и лица ребят выглядели угольным наброском на белоснежном холсте — провалы глаз и ртов, штрихи волос.

Шип поднял вазу ко рту и отхлебнул, передал Бесу («Меня не вырвет…» — думал Масяня). От Беса она перешла к Лешему. Масяня начал сухо давиться, отчаянно борясь с желанием выблевать пятки. Леший слишком сильно наклонил чашу, и по белой щеке потекла струйка сияющей кислотно-алой крови. Чаша перешла к Зоне. Тот поколебался, но сделал большой глоток. Масяне стало еще хуже. Зону, было видно, чуть не вытошнило, но ему заорали — «Держи!!!» — и он смог проглотить. Четыре пары угольных глаз уставились выжидательно на Масяню.

Дрожащими руками он принял чашу. В ней — черное в пятнах красного — как поплавок в крови качалась кошачья голова и смотрела зелеными, полными ужаса живыми глазами на Масяню.

Масяня смотрел на нее.

— Пей, ублюдок, живо!!! — Шип приставил окровавленный нож к животу Масяни. Тот поднес чашу ко рту (меня не стошнит, господи, не стошнит, прошу тебя!..), но не смог заставить себя отхлебнуть и лишь смочил губы.

Шип опустил нож, отобрал у Масяни чашу и разбил ее о поверхность, которая уже не была камнем. Вокруг людей вспыхнула багровым пентаграмма, брызнула кровь, и рев перешел в свист. Кошачья голова, коснувшись поверхности, взорвалась.

— Возьмитесь за руки!!!

Несмотря на то что готовы были лопнуть барабанные перепонки, Масяня понял и по примеру остальных схватил за руки соседей. Тотчас же пространство вокруг стало трещать по швам и выворачиваться наизнанку, как картина в рекламном щите.

Масяня понял, что обгадился, и потерял сознание.

Он явился.

Он стоял в центре камня и разминал затекшие за вечность мышцы. Вокруг него корчились в агонии, ломая спазмами мышц кости, извергая содержимое желудков и кишечников, выворачивая ногти о поверхность камня, пять тел, и он чувствовал, как отобранная у них сила по каплям вливается в него. Вполне достаточно для начала новой жизни. К тому же Нашига чувствовал, что поблизости есть множество молодых сильных тел, с которыми будет забавно поиграть, и душ, которые поддержат его силы.

Демон захохотал от удовольствия, и в ответ ему грянул гром. Над лесом собиралась гроза. Гроза, после которой все будет иначе.