Пятилетка премьера Виктора Черномырдина – один из самых любопытных периодов девятилетнего президентства Бориса Ельцина. Относительная стабильность положения Черномырдина в течение столь длительного времени (декабрь 1992 года-март 1998 года), если принять во внимание общую кадровую чехарду (сменились десятки вице-премьеров и полторы сотни министров), поразительна.

Несмотря на разгон парламента (1993 год), референдумы и выборы, чеченские события (1994-1995 гг.), "черный вторник" (резкий и неожиданный обвал курса рубля, повлекший увольнение министра финансов и председателя Центробанка в октябре 1994 года) и президентские выборы 1996 года премьер-министру Виктору Черномырдину удавалось оставаться на плаву.

Причина столь феноменальной устойчивости отчасти кроется в характере Черномырдина. Виктор Степанович обладает поразительной способностью адаптироваться к среде, приспосабливаться к ситуации, говорить, ничего при этом не говоря, что, безусловно, способствует выживанию. Правда, при этом у Черномырдина никогда не было ясного понимания, что же именно надо делать, но он умел слушать умных людей и хорошо чувствовать опасность. Имея богатый административный опыт, Черномырдин пережил множество политиков, но, в конце концов, пал жертвой придворных интриг.

В начальный период (1993 год) Виктор Черномырдин вел себя крайне осторожно и тяжело переживал свои первые проколы типа постановления об административном регулировании цен или запрещении автомобилей с правосторонним рулем. В целом он старался действовать взвешенно и осмотрительно.

Многих общеэкономических вопросов он тогда просто не понимал, причем по вполне объективным причинам. В его возрасте советскому человеку трудно перестроиться. Вместе с тем, как мне казалось, он искренне пытался вникнуть в ситуацию, хотя инстинкты и привычки номенклатурного администратора частенько брали в нем верх. И возраст, и воспитание, и прежний послужной список однозначно позволяли тогда причислить Черномырдина к нереформаторскому полюсу власти.

Вовсе не случайно именно его, а не Гайдара на Съезде народных депутатов единодушно поддержало левое большинство. Большую часть своей пятилетки Черномырдин вполне устраивал значительную часть оппозиции, так как ничуть не походил на Гайдара и Чубайса, будучи своим – понятным и предсказуемым "красным директором".

Кроме того, считалось, что за Черномырдиным стоит "Газпром", а подобные гигантские компании (естественные монополии) в России всегда вызывали уважение. Рыночные идеи вначале ему не были по-настоящему близки, но интересы "Газпрома", по сути, являлись рыночными – этого он не мог не учитывать. Так что коммунисты, слава Богу, ошиблись в Черномырдине. Ему было что терять – в прошлое он возвращаться не хотел.

При этом он, как уже говорилось, был весьма опытным чиновником и непубличным политиком (чего-то ведь стоят десять лет профессиональной партийной работы). Как компромиссный кандидат в премьер-министры, он давал Борису Ельцину достаточно большое поле для маневрирования в бурных волнах российской политики.

На короткой политической дистанции Виктору Черномырдину не было равных соперников – искусство политического выживания он постиг в совершенстве. Вспомните только, как ловко ему удавалось уходить из-под удара! В 1993 году он, по сути дела, уклонился от выборов в Госдуму (и правильно!). В 1994 году он оказался в Сочи во время "черного вторника" – резкого падения курса рубля. В 1995-1997 гг. Госдума в лице коммунистов и жириновцев постоянно поносила Ельцина и Чубайса, однако практически не трогала Черномырдина.

Я завидую бесспорному таланту Виктора Степановича выступать перед любой аудиторией. Он может долго и, порой, даже эмоционально произносить речи и при этом ничего не выдать, ничего не сказать по существу. Тем не менее, аудитория при этом, как правило, чувствует себя вполне удовлетворенной. И только через некоторое время до людей доходит, что ничего конкретного им так и не было сказано. Для политика это неоценимый дар.

Можно привести здесь некоторые знаменитые афоризмы Черномырдина. "Хотели как лучше, а получилось как всегда". "Наш президент – он уже, по-моему, лет пять денег в глаза не видел. Он даже не знает, какие у нас деньги!" "И в Швейцарии есть организованная преступность, и нам надо вместе работать". "Сможет ли власть в России сохранить и себя, и страну?" "Это не война, это Россия". "Процесс реформ – он смерти подобен, но нельзя растягивать страдания людей". "Я верю, что наше соломоново решение будет мудрым". "Если я еврей, чего я буду стесняться! Я, правда, не еврей". "Ну кто меня может заменить? Убью сразу! Извините". И таких перлов – сотни.

В начальный период премьерства Черномырдина мне помогал выстраивать отношения с ним мой опыт бюрократической работы, наличие которого сильно отличало меня от остальных молодых реформаторов. В тот период Гайдар, Чубайс или даже Шохин были еще недостаточно опытны в административной деятельности и своими академическими манерами немало раздражали премьер-министра. Правда, свою внутреннюю неприязнь Черномырдин умел скрывать, так как всегда ставил дело выше эмоций. Уничижительные фразы про "завлабов", намекающие на недостаточную компетентность молодых реформаторов, долго не выходили за стены кабинетов.

Виктор Черномырдин был весьма последователен в своем подходе к управлению правительством и постепенно вытеснял оттуда всех ставленников Гайдара. Впоследствии он избавился и почти от всех остальных, за исключением тех, кто стал совершенно необходим для дела и был по отношению к Черномырдину вполне лоялен. "Завлабы", по понятным причинам, оказались не в чести. Единственным исключением из этого правила был и остается Анатолий Чубайс, которого премьер, как мне кажется, никогда не любил, но уважал за силу и напористость.

Сначала мне были даны самые широкие полномочия в области всей финансово-экономической политики, то есть я курировал фактически все основные экономические ведомства. Однако, когда я в конце марта 1993 года стал еще и министром финансов, то это уже начало вызывать раздражение чиновной бюрократии. Долго терпеть подобную монополизацию власти "не в тех руках" аппаратчики не стали и начали искать выход из ситуации.

Помните референдум в апреле 1993 года, главным вопросом которого было доверие курсу экономических реформ в России? Вроде бы, тогда однозначно победили Борис Ельцин, демократия и реформы. А кто на самом деле пришел в правительство на уровень первых (именно первых) экономических вице-премьеров? Правильно – О. Сосковец, О. Лобов и другие ретрограды. В это же время за министром экономики А. Нечаевым из правительственного кабинета удалился мой друг, молодой министр юстиции Н. Федоров. Следует ли удивляться, что реформы в целом не были завершены?

К осени 1993 года Черномырдину все чаще и все настойчивее начали "капать" на меня противники реформ, мои придворные недоброжелатели вроде В. Геращенко, О. Лобова и многих отраслевых министров. В особенности "старорежимным" членам правительства не нравилось, что я, Минфин и Кредитная комиссия правительства приобретали все большее влияние на процесс принятия важных решений. Отсюда и напористые действия (скорее противодействия) бюрократии и аппаратчиков.

Я уверен, что лично Виктор Черномырдин ничего против меня не имел и не планировал, однако правительственные интриги делали свое дело. В результате, нормального диалога у нас с премьером, к сожалению, больше не получалось.

Разумеется, я много раз пытался поговорить с Черномырдиным начистоту, но, видимо, не проявил достаточного упорства. Я предлагал ему буквально следующее: "Я готов взять ответственность за все непопулярные меры на себя – только давайте действовать". Не раз в наших разговорах я приводил печальный пример И. Силаева, которого никто никогда не помянет у нас добрым словом. Однако пример этот действовал на Черномырдина обычно недолгое время.

Честно говоря, мне была совершенно непонятна чисто человеческая позиция Виктора Черномырдина. Он пять с лишним лет находится у руля правительства, и при этом у правительства нет никаких крупных конкретных достижений, зримых результатов деятельности. Он вынужден работать с множеством неприятных ему людей, непрерывно заниматься вопросами, в которых ему было трудно разобраться и к которым у него не лежит душа. За бесконечным маневрированием и заботой о выживании пропал, как мне кажется, сам смысл его пребывания в правительстве.

При этом у меня лично не было ощущения, что он держится за власть только ради власти или кровно заинтересован в материальной стороне поста премьер-министра. Он всегда относился к людям, в том числе и к поверженным противникам, без злобы и со снисхождением, искал приемлемые компромиссы. Никто его лично не мог обвинить в корыстных интересах.

Кроме того, следует учитывать, что большую часть его премьерства еще не существовало олигархов и "семьи" в современном их понимании, а группа А. Коржакова тогда еще не стремилась к прямому и тотальному контролю за финансовыми потоками. Но бездействие Черномырдина, безусловно, способствовало становлению олигархов и "семьи" и, в конце концов, они же его и выжили.

Безусловные плюсы пятилетки Черномырдина – пусть медленное, но движение вперед, возможность продолжения развития частного сектора, признание необходимости финансовой стабилизации, развитие отношений с МВФ, расширение кадровой базы реформ, сдерживание коммунистического реванша.

Виктору Черномырдину удалось установить хорошие, и даже приятельские, отношения с руководителем МВФ М. Камдессю. Они часто встречались лично, переговаривались по телефону, вместе охотились недалеко от Москвы и, говорят, весьма удачно. Страстный охотник Черномырдин заразил хитрого француза своим увлечением. Неформальные отношения начались с того, что на первой встрече с Камдессю Виктор Степанович расстелил перед ним карту России и доходчиво объяснил специфику нашей страны. Директор МВФ "растаял", и это позволило России непрерывно выбивать из него все новые и новые кредиты без выполнения согласованных программ.

Пожалуй, можно даже сказать, что крайняя неэффективность и бездеятельность правительства создали исключительно либеральную ситуацию в экономике: налоги не собираются, регулирование не действует, все покупается и продается. На мой взгляд, это все же лучше, чем возвращение к плановой экономике и тотальному государственному контролю над всеми сферами производственной и финансовой деятельности.

Надо признать, что Черномырдин поддержал, хотя и с оговорками, целый ряд важнейших реформаторских решений. Например, в актив 1993 года можно отнести ликвидацию импортных дотаций и кредитов странам СНГ, ужесточение контроля над государственными расходами и кредитами (Кредитная комиссия была часто важней правительства).

Знаменательными событиями явились первое заявление правительства и Центрального банка об экономической политике (вопреки желаниям В. Геращенко), либерализация цен на хлеб и зерно, отмена субсидируемых кредитов, появление положительных реальных процентных ставок, укрепление рубля – все это и многое другое удалось сделать вопреки консервативной части правительства, сопротивлению парламента и некоторых представителей аппарата Президента.

Кстати, тогда еще не было реального олигархического лоббирования и такой коррупции, как уже в следующем, 1994 году. Не было зачетов, а налогов в реальном выражении собирали едва ли не в два раза больше, чем сегодня.

К сожалению, поражение демократов на выборах в Госдуму в декабре 1993 года побудило Черномырдина сместить акценты, и реформирование экономики замедлилось до черепашьего шага. За 1994-1997 годы в качестве достижения можно назвать лишь отказ от эмиссии Центрального банка, но снижение инфляции достигалось за счет построения бюджета на инъекциях из пирамиды ГКО и иностранных денег.

Последовательной макроэкономической линии больше не было. Бурным цветом расцвела коррупция. Результатом стал "черный вторник" в октябре 1994 года, что вызвало некоторое отрезвление. Повышение роли А. Чубайса и уход в отставку В. Геращенко, С. Дубинина и А. Шохина несколько выправили ситуацию. Но одновременно накапливались новые серьезные ошибки.

Оставшимся в правительстве реформаторам (А. Чубайс и др.) казалось, что любой компромисс способствует продолжению реформ. Но это лишь отчасти было верно -выигрывалось время, но к победе реформ мы не приближались. Реформы и реформаторы были скомпрометированы и выставлены виновниками всех бед. Сумма компромиссов оказалась чрезмерной. Я помню, как я выступал против действий правительства, а Гайдар и Чубайс – за. Это катастрофически сузило политическую базу реформ.

Появились денежные суррогаты и зачеты, расцвела околоправительственная коррупция, бюджет финансировали при инфляции в 20% по ставкам в несколько раз более высоким. Ввели валютный коридор, опасность которого очевидна для каждого грамотного экономиста. На месте стояла налоговая реформа.

Внешний долг России непрерывно возрастал, а МВФ по политическим причинам продолжал кредитование, несмотря на очевидное невыполнение объявленных программ. В 1997 году многим казалось, что реформы идут полным ходом, но на самом деле они топтались на месте.

Главные минусы этого периода: формирование отечественной клептократии (власти воров), потеря колоссального количества времени и еще больших финансовых ресурсов, дискредитация реформ и разочарование в них значительной части населения (отсюда 25% голосов, отданных коммунистам в декабре 1999 года).

Одновременно печальным результатом политики правительства явилось усиление центробежных тенденций в стране и превращение отдельных субъектов федерации в подобие феодальных княжеств (например, Татарстан и Башкирия). Виктор Черномырдин, безусловно, несет за все это ответственность наряду с Борисом Ельциным.

Нельзя также обойти молчанием попустительство Запада столь удручающему поведению российских властей. Запад, по сути дела, финансировал отсутствие реформ и в результате дискредитировал себя в глазах определенной части населения России.

Закончилась политическая карьера Черномырдина весьма печально. В марте 1998 года кремлевские интриганы убрали его с поста премьер-министра, так как он не устраивал их в качестве преемника Бориса Ельцина. В августе 1998 года, после финансового кризиса, его пригласили вновь стать премьер-министром, но на этот раз "прокатили" в парламенте. В 1999 году он играл достаточно заметную роль в попытке разрешить проблему Косово, однако особых лавров на этой ниве не снискал.

Он не понял, что его партия "Наш дом – Россия", перестав быть правящей, так и не обрела свое собственное лицо. В результате на выборах в Госдуму в декабре 1999 года партия потерпела поражение, а Черномырдин стал рядовым депутатом Нижней палаты парламента. Попытки стать председателем или хотя бы заместителем председателя одного из думских комитетов провалились. Таков итог.