Приглашение от Юрия Андропова

С одной стороны, Виктор к 1977 году был успешным клубным тренером. И три года руководил второй сборной. С другой стороны, тогда все корифеи жили и работали в Москве. И некоторые столичные корифеи, вроде Анатолия Владимировича Тарасова, ещё и критиковали Тихонова частенько. Поэтому не уверена, что Виктора можно было считать человеком, находящимся в обойме.

Было такое понятие – в обойме. В обойме – это на виду, в столице, рядом с центральной прессой. Тогда всё происходило в Москве. Жизнь страны была центростремительной. Да и сейчас во многом она осталась такой же.

Так вот, в 1977 году Виктору дали знать, что председатель КГБ СССР Юрий Владимирович Андропов хочет с ним поговорить. До этого они никогда не общались и не пересекались. Понятно было, что Виктора намереваются перевести в Москву. До него доходили такие разговоры. Но – ничего конкретного. А вот Андропов выразился четко. Разговор получился серьёзным.

Виктор приехал и рассказал мне, что побывал у Андропова, и ему поступило предложение принять сборную и ЦСКА.

Дело в том, что сборная СССР не смогла добиться побед на двух подряд чемпионатах мира. В Вене довольствовалась бронзой. Перед этим в Катовице завоевали серебро, но при этом ухитрились уступить полякам 4:6. По тем временам неслыханное дело. Жутчайший негативный фон. Требовались перемены.

Андропов ему возразил: «Мы это делаем не для ЦСКА, мы это делаем для сборной. Костяк команды – это всегда ЦСКА. Мы хотим, чтобы вы навели там порядок. Мы знаем, что там делается».

ЦСКА в 1974 и 1976 годах тоже остался без побед в чемпионате Союза. Первыми становились «Крылья Советов», потом «Спартак». Но в 1977 году ЦСКА вернул себе золото. Поэтому Виктор резонно заметил Андропову, что с главным тренером Константином Локтевым армейцы стали первыми, так что если он придёт на его место – получится некрасиво. Ему казалось неудобным подвинуть специалиста, который только что добился положительного результата.

Андропов ему возразил: «Мы это делаем не для ЦСКА, мы это делаем для сборной. Костяк команды – это всегда ЦСКА. Мы хотим, чтобы вы навели там порядок. Мы знаем, что там делается».

Это многозначительное «мы» не только намек на могущественный КГБ, но и на первых людей государства. Андропов дал понять, что кандидатура Тихонова согласована с генеральным секретарем ЦК КПСС Леонидом Ильичом Брежневым. Поддержка получалась хорошей, но Виктор всё равно отказался. Рига стала для него во всех смыслах родной.

Виктор свёл свой отказ к решению семейному:

– Моя жена не хочет покидать Ригу, да и я сомневаюсь…

И тут Андропов произнес сакраментальную фразу:

– В этом кабинете даже министры не отказываются.

Получается, Виктор сумел себя поставить покруче всяких министров. Но отказ его не был принят. Не знаю, сколько прошло бесед с Андроповым – две или три, – но это и неважно. Важно то, что Виктор получил невероятный кредит доверия. Юрий Владимирович выразился так:

– Мы вам даем карт-бланш. Вы можете убирать кого угодно – любых ведущих игроков. Надо наводить порядок.

Это ж КГБ – там знали, что на сборах творится, что нет никакой дисциплины, что началась вольница. А отсюда и плачевные результаты. Руководству рижского «Динамо» дали команду из Москвы искать замену. Но Виктор, вынужденный в конце концов согласиться, со мной высказался осторожнее:

– Я пока поеду на год – посмотрю. А вдруг у меня не выйдет, и придётся вернуться…

Точно так же он говорил, когда уезжал из Москвы в Ригу.

 

Купе с победным железом

Через год оказалось, что судьба опять за него. Судьба помогла ему, и он сразу выиграл чемпионат мира в Праге. Причём победа получилась невероятно сложной. Чемпионат мира проводился позже обычного, поэтому за сборную Канады играли хоккеисты, освободившиеся после первого раунда Кубка Стэнли. То есть Канада считалась безусловным фаворитом. В итоге, однако, Канада взяла бронзу. Хотя легендарный Марсель Дионн стал лучшим нападающим турнира, сборная СССР обыграла канадцев дважды: 4:2 и 5:1.

Второй фаворит – хозяева, чехословацкие хоккеисты – выиграл два предыдущих чемпионата мира и добился победы над нашей сборной в первом матче турнира: 6:4. За них, естественно, сумасшедшая поддержка трибун. И политическая составляющая тоже мотивировала – пражскую весну там никто не забыл, прошло ведь всего десять лет. Настрой у них был совершенно невероятный.

Сборная Чехословакии перед заключительными двумя турами имела преимущество в два очка и преимущество по общей разности шайб. Да ещё и по личной встрече. Но в предпоследнем туре сборная СССР победила с крупным счетом шведов 7:1, а сборная Чехословакии одолела канадцев с разницей всего в одну шайбу 3:2. Поэтому сборной СССР надо было победить Чехословакию в заключительном матче с разницей в две шайбы. Тогда была круговая система с двумя раундами. Последний матч стал, по сути, финальным. Правда, с форой для чехословаков. Но сборная СССР победила с нужным счетом – 3:1. И стала чемпионом по разнице шайб! По очкам было равенство. Между прочим, первую шайбу в той игре с Чехословакией забросил Хелмут Балдерис, которого директивно перевели вместе с Виктором из рижского «Динамо» в ЦСКА. Это был триумф!

И тогда вопрос о том, стоит ли Тихонову продолжать работу со сборной, окончательно закрылся. Хотя изначально неприятных разговоров было много. Дескать, не тот тренер, не готов, он не подходит. Рижское «Динамо», мол, чуть ли не дворовая команда, здесь совсем другой уровень. Вот вам и другой уровень!

А начиналось всё так… Когда мы его провожали летом из Риги в Москву на предсезонную подготовку, то выкупили целое четырёхместное купе. И полностью забили его всяким инвентарём – покрышки, резина какая-то, железки. Виктор скромненько на одной полке, а всё остальное пространство купе – это залог будущих успехов. Вот так он и приехал в ЦСКА – на покрышках и железках, которые пришлось потом таскать хоккеистам – в качестве нагрузки на тренировках.

Тяжело ему было на первых порах. Я приезжала к нему раз в две недели, чтобы постирать-погладить вещи. И чтобы привести в порядок квартиру. Тогда ещё мы жили на Ленинградском проспекте, совсем рядом с ЦСКА.

Приезжала всего на два дня и обратно – мне же на работу!

Конечно, ему было неимоверно тяжело в первый год. Там авторитеты – с игроками такого уровня он никогда не работал. В Риге был один Балдерис. И то – сколько с ним мороки. А здесь все по характеру балдерисы, а по мастерству некоторые и повыше. В общем, куда ни плюнь, попадешь в звезду. Но характер у Виктора был такой, что он умел не обижаться на все эти разговорчики, на недомолвки, на взгляды. Просто не принимал их во внимание. Он знал, что главное – работа. Ради дела он будет общаться с самым несимпатичным человеком. Даже с тем, кто его предал.

Всю жизнь удивлялась его характеру. Я бы так не смогла. Он ради дела мог легко пойти на любые компромиссы – и промолчать, и по морде не дать в ситуациях, в которых я бы уж точно не сдержалась. Мог всё негативное о себе прочитать, проанализировать, найти, где правда, где неправда, и сделать для себя выводы. Это потрясающе! Полное отсутствие злопамятности. Вот качество, которое он в себе воспитал. Он же не родился с ним!

По окончании чемпионата Союза у них была командная встреча, на которой я не присутствовала. И там выступила жена Бориса Михайлова. Выступила с критикой. И обычно сдержанный Виктор мне сказал по телефону: «Почти что до слез довела меня».

Мы почти каждый день созванивались. Муж старался не огорчать меня сетованиями на то, как ему тяжело. По окончании чемпионата Союза у них была командная встреча, на которой я не присутствовала. И там выступила жена Бориса Михайлова. Выступила с критикой. И обычно сдержанный Виктор мне сказал по телефону: «Почти что до слез довела меня». Вот единственную фразу я запомнила, где он дал понять, с каким противодействием ему приходится сталкиваться.

Он старался мне не рассказывать, потому что представлял, как я начинаю прыгать через себя, злиться и угрожать, что пойду и всем наподдам.

Правда, как бы он ни охранял меня от негативной информации, что-то я всё равно узнавала из прессы. А не из прессы, так от знакомых журналистов.

Кстати, по поводу моей осведомленности… Я читала всё, что касалось хоккея. И не просто читала, а ещё и вырезала, ставила дату, подшивала – в общем, помогала Виктору чисто секретарской работой.

В первый год доставалось ему. Били его здорово, хотя он давал результат. Тогда было много авторитетных журналистов – Владимир Дворцов, Дмитрий Рыжков, Евгений Рубин. Они, как мне кажется, не всегда справедливо оценивали. Но, с другой стороны, они знали хоккей, понимали игру. Не то, что сейчас.

Когда в наше время я смотрю трансляцию и слышу, что говорят некоторые комментаторы, то иногда просто выключаю звук и смотрю картинку. Потому что не репортаж, а байки и сказки. И не хочется раздражаться.

А что касается тяжёлой жизни Виктора, то, наверное, даже не год, а больше ему приходилось сталкиваться с настороженным, а то и просто критичным отношением к себе. На него же накопились обиды! Я вот недавно нашла книгу Константина Локтева, которого после того, как он привёл ЦСКА к золотым медалям в 1977 году, отправили в отставку. И вместо которого назначили Виктора. Книгу Локтеву помог написать Владимир Пахомов, был такой журналист в «Вечерней Москве». И вот в этой книге говорится о том, что Тихонов ходит на все тусовки, – даже на те, которые не связаны с хоккеем, – и иногда приводит с собой жену. Да я ни разу нигде не появлялась, я не публичный человек! Я всё читаю, я все знаю, мне интересно всё, что происходит в хоккейном сообществе.

Конечно, муж перенес много всего тяжёлого и неприятного. Но это его и закалило. Поэтому в набросках к своей так и не написанной книге он делает анализ. После того, как его оплевали ученики, он всё-таки пытался разумно разложить всё по полочкам.

Но я не была любительницей ходить за Виктором, стоять рядом с ним, когда его окружает народ. Людям же интересно поговорить именно с ним, мне там просто нечего делать.

Конечно, муж перенес много всего тяжёлого и неприятного. Но это его и закалило. Поэтому в набросках к своей так и не написанной книге он делает анализ. После того, как его оплевали ученики, он всё-таки пытался разумно разложить всё по полочкам. В чём-то и себя обвинял. Всё правильно – так и надо, это нормально.

 

Публичность

Он был критичен к себе и тогда, когда его вызывали наверх. А вызывали регулярно. Он готовил детальные отчёты о проделанной работе. По чемпионатам мира и другим турнирам. Причём его доскональный анализ олимпийского цикла в 1984 году был опубликован в специальной брошюре, с ним могли ознакомиться не только тренеры, но и болельщики. Ответственность перед обществом, а не только перед чиновниками – красиво звучит, но ведь так и было.

Виктор выступал с лекциями и отчётами в институтах. Он научился хорошо говорить без бумажки. Впрочем, к тому, чтобы правильно изъясняться на публике, он стремился всегда. Ещё до работы в ЦСКА и сборной.

Он научился говорить ещё в московском «Динамо», потому что его стали приглашать на выступления. Лекция в кинотеатре, в Доме культуры – тогда подобные формы досуга для граждан были в порядке вещей. И ещё напомню об очень любопытном факте.

В 1964 году на экраны вышел фильм «Хоккеисты». Спортивных фильмов в принципе не так уж много – это вам не фильмы про любовь. А в этой ленте интересный сюжет и много знаменитых актеров – Николай Рыбников, Вячеслав Шалевич, Георгий Жжёнов, Михаил Глузский. Комментатора, то есть самого себя, сыграл Николай Озеров. А знаменитый нападающий «Крыльев Советов», олимпийский чемпион Алексей Гурышев там отметился в первом звене команды «Ракета». Вместе с актерами играет – для правдоподобия и достоверности. Да ещё в массовке на трибуне сидит первый космонавт Юрий Гагарин!

Сюжет этого кинофильма – актуальный для того времени… Тренер хочет поскорее отправить на пенсию звено ветеранов. И не дает ему играть. Но в решающем матче ситуация, как говорится, подпирает. Поэтому приходится выпустить звено на лёд. А главному ветерану, в роли которого Шалевич, по сюжету фильма – тридцать лет. Вот какие тогда были представления: тридцать лет – и на выход!

Виктор был консультантом фильма, его фамилия фигурирует в титрах. Изначально хотели пригласить консультантом Аркадия Ивановича Чернышёва, но у того не нашлось времени.

Так вот, Виктор делал все раскадровки при съёмках. И даже режиссёр Рафаил Гольдин похвалил его и отметил, что точно такие же детальные раскадровки делают профессиональные кинорежиссёры.

Всё-таки Виктор привыкал к публичности и работе на большую аудиторию. Когда намечалось выступление, я ему на всякий случай напоминала: «Готовься к выступлению, напиши себе тезисы. Чтобы в бумажку постоянно не заглядывать». Ужасно удручает, когда так себя ведут докладчики.

В Риге Виктор почувствовал, что может держать внимание аудитории. Если в Москве он ещё побаивался, то в Риге почувствовал, что его слушают, уважают, и у него всё получается.

 

Неосуществлённые планы

Считается, что тренер каждые пять лет должен менять клуб. Обоснование? – «Замыливается» взгляд, теряется мотивация, нет настоящего спортивного вызова. Доводилось слышать такую точку зрения. У Виктора в Риге не было ощущения исчерпанности и опустошенности после девяти лет работы. Он хотел продолжать с «Динамо», и у него были планы.

Когда председатель Андропов вызывал его на переговоры по поводу сборной и ЦСКА, Виктор отказывался. Отвечал: «Не уверен, что справлюсь». Андропов вызвал его в следующий раз. И снова Виктор отказывался – не хотел.

Если бы он чувствовал, что в Риге достиг творческого потолка, то наверняка быстро согласился бы на вариант с ЦСКА – это же такой взлет карьеры! Тем более, ему обещали карт-бланш. Но он не завершил своё дело в «Динамо».

Когда председатель Андропов вызывал его на переговоры по поводу сборной и ЦСКА, Виктор отказывался. Отвечал: «Не уверен, что справлюсь». Андропов вызвал его в следующий раз. И снова Виктор отказывался – не хотел.

Мало того, он всерьёз думал, что года три проработает со сборной и вернется в Ригу. Предлагал тому же Андропову и секретарю ЦК Михаилу Зимянину уже потом: «Я могу взять и рижское «Динамо», и сборную – буду совмещать». У него действительно были замечательные помощники. Коллектив сложился великолепный. Он так планировал. Он не исчерпал себя в Риге.

Ему казалось, что рижское «Динамо» должно подняться на самый высокий уровень. Конечно, я не могла прочитать его мысли, но есть у меня такая догадка. Он мне не говорил, что хочет занять с «Динамо» первое место, но вполне возможно, что он видел у команды потенциал, и поэтому хотел работать, чтобы забраться выше четвёртого места, которое он занял в 1977 году.

И тут его полет прервал товарищ Андропов. Так и висит у нас в кабинете портрет Юрия Владимировича…

 

Традиции Тихонова

В Латвии после Виктора работало несколько талантливых и успешных специалистов. Юрзинов, Воробьев, Знарок с Витолиньшем. По-моему, это школа Тихонова, его подход к хоккею, его отношение к делу. Он заложил основу, и не было смысла глобально менять что-либо. Был задан высокий стандарт, проторен путь.

Естественно, все эти тренеры вносили что-то своё. Но успех через труд, через мощную предсезонную подготовку, через дисциплину – всё это осталось. Тихонов заложил традиции. Традиции поддерживались местными руководителями, поддерживались латышами – они приглашали тех людей, которые не собирались ничего ломать и строить заново… Которые продолжили тихоновскую линию.

Он много усилий вложил в то, что было создано в Риге. Между прочим, впоследствии Виктор не мог столько же вложить в Москве, потому что здесь уже были свои традиции. И он их в каком-то смысле ломал. Он столкнулся с колоссальным сопротивлением, с недовольными, которых устраивал уже сложившийся до Тихонова порядок вещей.

В первые годы работы в Москве я видела, что он необыкновенно уставал. Но в то же время ему было интересно. Не столько с ЦСКА, как мне кажется, сколько со сборной. Но ЦСКА – это необходимость! Там ведь наигрывался костяк для сборной.

 

Кубок Вызова 1979

Первое достижение в карьере Виктора, которое вызвало восторг в Северной Америке, – это победа в Кубке Вызова в 1979 году. В особенности важен для истории отечественного хоккея решающий, третий матч, который сборная СССР выиграла у сборной НХЛ со счетом 6:0.

Сборную НХЛ, составленную из лучших хоккеистов Канады и Швеции, возглавлял легендарный тренер Скотти Боумэн. На ту пору трехкратный обладатель Кубка Стэнли. Часто вспоминают неожиданное решение Виктора поставить в ворота Владимира Мышкина вместо Владислава Третьяка. И Мышкин тогда отыграл насухо, хотя до этого он провел всего один матч за сборную.

Именно тогда, после выигрыша Кубка Вызова в Северной Америке, прозвучали слова о преимуществе советской системы подготовки. А чья это система? Система, которую через десять лет начали критиковать и всячески поносить, но не за океаном, а – у нас в стране. Правильно – система Тихонова.

Видео той встречи доступно, репортаж сохранился в архивах отечественного телевидения. С комментариями Евгения Майорова и Николая Озерова. Это тогда Озеров протяжно кричал «Гоооооооооол»! Подобные эмоции были совершенно нехарактерны для советских комментаторов. Но тут особый случай.

У всех – эйфория, а у меня такие достижения, такие яркие матчи связаны со своеобразным карантином на общение с Виктором. Он же уезжал ненадолго, и мы с ним договаривались – без звонков! Я ему сказала: «Не отвлекайся, занимайся своим делом». У него, видимо, не было серьёзной потребности делиться ощущениями, эмоциями во время такой важной серии. Да и потом – что я ему скажу: «Давай работай, старайся»? Ну, смешно ведь.

Прилетел он сюда – в Союз, бросил вещи и отправился в Ригу. Потому что только там он мог отдохнуть, в семье. Мы его там встретили в аэропорту, прямо у самолета. Отоспался, немножко развлёкся – и всё. Снова за работу.

А вообще после серьёзных побед на турнирах у нас был ритуал. Выигрывает чемпионат мира – мы устраиваем дома торжественный ужин. Брали огромный бокал (который сохранился до сих пор), заливали туда две бутылки шампанского. И макали в бокал новую медаль. Обмывали. Это у нас такой ритуал на двоих. Должны же быть и радости – не только одна работа!

Но всё-таки Виктор долго не мог принять Москву как среду обитания. Он при всяком удобном случае прилетал в Ригу хоть на сутки. И отдыхал там за эти сутки больше, чем в Москве за неделю. В Москве какие-то посторонние люди возникали, когда он выигрывал. Всем что-то надо. Обязательно кто-то крутился рядом. А для него это уже не отдых.

В Риге он знал: хочет поспать – спит, хочет куда-то пойти вечером – пожалуйста. И ещё в Латвии настолько доброжелательно относилась к нему публика, что Виктор никогда не сталкивался с хамством. Не было и назойливости, типа: «Во, смотри, Тихонов пошёл». Никогда ничего подобного… Европа.

Он приезжал в Ригу до 1982 года. Приезжал после побед и когда возникали паузы в рабочем графике – на день-два. Приезжал, пока я не перебралась в Москву. Целых шесть лет! Летом мы, конечно, отправлялись отдыхать на юг.

Каким бы Виктор ни был трудоголиком, но всё-таки и ему необходимо переключаться. К тому же при работе с ЦСКА и сборной совсем другой уровень ответственности, другой уровень популярности… Да ещё и большие руководители вызывают. Впрочем, муж считал, что это – такая же работа, только ступенька другая. Он никогда не боялся пойти к министру или куда-то наверх, не делал из этого трагедию. Даже тогда, когда у него случались проигрыши. Наверное, уверенности придавало то обстоятельство, что он сразу же выиграл чемпионат мира в 1978 году, а через год – Кубок Вызова.

А вообще после серьёзных побед на турнирах у нас был ритуал. Выигрывает чемпионат мира – мы устраиваем дома торжественный ужин. Брали огромный бокал (который сохранился до сих пор), заливали туда две бутылки шампанского. И макали в бокал новую медаль. Обмывали.

Победы и поражения никак не повлияли на его взаимоотношения с людьми, не заставили его стать злее и циничнее. Меня всегда поражало, что он остается таким же, каким был в начале своей карьеры в Риге.

Возможно, чаще стали возникать ситуации, когда он уставал, и ему нужно было просто заползти в нору и отдохнуть. Такой норой пять лет служила наша квартира в Риге. Я и в в Москве потом, когда он приезжал домой после игр, была Цербер при этой пещере, подходила к телефону и никого не подпускала. Чтобы не мешали Виктору отдыхать.

И он не любил, когда домой приходил народ. Редко бывало, чтобы мы устраивали вечеринки, праздники. У нас не принято, чтобы кто-то позвонил: «Привет, я сейчас зайду». Даже Владимир Владимирович Юрзинов у нас был нечастым гостем. Достаточно того, что они общались во время работы. Не возникало, видимо, потребности продолжить общение. Причём у Виктора тем более, потому что Володя – более коммуникабельный. Всё-таки они больше коллеги, чем друзья. Такая, наверное, специфика работы.

Когда Юрзинов возглавил сборную России на Олимпиаде в Нагано в 1998 году, то не взял Виктора в качестве консультанта. Я его понимаю как человека. Он хотел выиграть! А до этого в сборной исторически он оказывался вторым (как Тарасов у Чернышёва). Володя, наверное, понимал, что в их паре всё равно Тихонов рассматривался как главный. И многие подумали бы по привычке, что и в Нагано Тихонов доминирует. А после Олимпиады Володя сказал Виктору: «Я сделал ошибку, что тебя не пригласил».

Кстати, Юрзинов был ассистентом Виктора на Кубке Вызова. Они через многое вместе прошли. И много вместе выиграли. Жаль, что в Нагано не получилось. Не получилось выиграть. И не получилось вместе.

 

Рыбалка

Виктор никогда не был рыбаком, в отличие от Бориса Майорова. Он о Боре говорил, что тот взахлеб рассказывает – как поехал на рыбалку, кого поймал и какого размера. Но когда мы отдыхали в поселке Фрунзенское в военном санатории для офицеров стран Варшавского договора, там нам устраивали рыбалку. Виктор, правда, не хотел. Потому что надо в пять утра вставать. А вот я была готова на такие жертвы. Ловили мы пикшу и камбалу. Причём ловишь на дурака – забрасываешь «дурочку», на которой много крючков и никаких червей. А рыба всё равно ловится.

Сначала Виктор возражал. Ну, а когда отправились на рыбалку, то увлёкся. Всё-таки спортсмен по духу. Появился азарт. Мне стало удаваться поднимать его ни свет ни заря – мы удили рыбу, катались на катере, а к завтраку возвращались в санаторий. Часам к девяти-десяти. Он с удовольствием занимался этим делом. А я не могла пережить, если он ловил больше меня. Каждый из нас смотрел, сколько вытянул другой. Мы стояли по разным бортам катера. И с увлечением соревновались.

Но в другое время – вне крымского отдыха – у него не возникало желания посидеть с удочкой. Для многих людей рыбалка – это возможность провести день в одиночестве, отдохнуть от окружающих, от забот и хлопот. Я бы, кстати, поняла, если бы Виктор мне однажды сказал, что собирается на рыбалку. Более того, я бы за ним не увязалась – каждый должен иногда побыть один. Но радость рыбалки была чужда Виктору. Это не его досуг.

И ни разу в жизни он не был на охоте. Тоже, вроде бы, любимое мужское занятие… Комизм в том, что у нас дома есть ружья. Одно ружье – уникальное. Такое ружье было подарено всего двум людям – первому президенту России Борису Ельцину и Виктору. Ружье инкрустировано золотом, серебром, слоновой костью. Так красиво на ружье всякие звери вырезаны – можно залюбоваться, даже если сам не охотишься. Ружье висит на стене, и никто из него ни разу не выстрелил.

Ружья в разное время дарили олигархи, богатые люди. Как сувенир, как дорогой подарок, как красивую вещь. Без практического применения. А с другой стороны, они ж не знали, чем Виктор интересуется. Или полагали – раз ружье появилось, то Тихонов пойдет на охоту.

Пытаюсь вспомнить, видела ли Виктора стреляющим. Он же военнослужащий – должен уметь стрелять! Может, он проходил какую-то подготовку, когда был совсем юным – не знаю. Но если даже я его в форме видела раза четыре – не больше, то понятно, что стреляющим застать его не посчастливилось. А форма у него висела во дворце ЦСКА. На случай, если министр вызовет. Или замминистра. Надел – и поехал. Но табельного оружия у него не было. Ни дома, ни во дворце.

А вот я, между прочим, стреляла в колонии строгого режима! Всех сотрудников заставляли стрельбами заниматься.

 

Лейк-Плэсид 1980

После серебра на Олимпиаде 1980 года Виктор приехал измочаленный – видимо, очень сильно себя винил. Так же сильно он переживал, когда в первый раз сборная играла под его руководством на Приз газеты «Известия» в 1977 году. Наши проиграли чехам 3:8, и ему стало плохо с сердцем. Виктору оказывали медицинскую помощь. То есть не просто подержался за сердце – и всё, отлегло. Настоящий приступ! До того четверть века вместе прожили, и никогда у него с сердцем не было проблем, а тут этот жуткий матч с чехами… Но руководство посоветовало не обращать внимания, потому что главное – чемпионат мира.

После неудачи на Олимпиаде в Лейк-Плэсиде Виктор был удручен, но не позволил своему организму отреагировать так же, как в декабре 1977 года. Он был эмоционально сильным человеком и выдержал этот страшный удар. Анализировал и долго сомневался – ошибка или нет то, что он поменял Владислава Третьяка после двух пропущенных от американцев шайб. Потом всё-таки подвёл черту: «Наверное, я ошибся – не надо было Владика менять».

Сомнения были у него, но это естественно. В наше время серебро взяли бы на Олимпиаде, и то счастье. Но тогда другое время было.

Виктор не только ту неудачную Олимпиаду так тяжело через себя пропустил. Он любую игру осмыслял, переживал. За матч мог потерять два килограмма веса. Обычная игра чемпионата Советского Союза – и потерять полтора-два килограмма, стоя на одном месте, – это кажется невероятным!.

Критики, естественно, после той неудачи навалилось много. Но руководство ему сказало: «Виктор Васильевич, работайте». Сам он был готов к тому, что услышит: «Чао, бамбино, сорри». Была такая песня у француженки Мирей Матье, как раз в те времена все её слушали. И Виктор был готов, что ему помашут ручкой.

Но ему сказали: «Работайте». И у него отлегло. Он взялся с новыми силами. Именно тогда наступил период, когда напрашивалась смена поколений. Молодая смена буквально подпирала.

Он даже со мной начинал внезапные разговоры на эту тему. Что всё надо сделать вовремя. Не передержать – чтобы плавно и ровно. Он думал постоянно, но смену поколений сложно осуществить, когда уходить должны великие. Да, великие игроки, и все – с характерами. Я убеждена: у великих хорошего характера не бывает. В любом деле. Если человек достиг каких-то высот – значит, у него характер нелегкий. Иначе давно затолкали бы…

Анализировал и долго сомневался – ошибка или нет то, что он поменял Владислава Третьяка после двух пропущенных от американцев шайб. Потом всё-таки подвёл черту: «Наверное, я ошибся – не надо было Владика менять»

И тогда ведь большие таланты играли не только в ЦСКА. Виктор отслеживал всех кандидатов сам – на матчи в Москве ходил (если, конечно, армейцы не играли в этот день). Меня всегда удивляло, как у него хватало сил и энтузиазма. Твоя команда отдыхает, тебе-то что неймётся? А для него пойти на хоккей – необходимость. Он получал и моральное, и даже физическое удовлетворение, потому что всякое посещение хоккея добавляло ему бодрости. Делал выводы и понимал, что находится на верном пути.

Иногда он делился своей внутренней кухней. Рассказывал, как многие выступали против Игоря Ларионова. Самое простое для тех, кто не отвечает за результат, сказать – не бери. Точно так же в своё время ему о Балдерисе напевали: «Не бери, он – с плохим характером, да и катается как фигурист». Почему-то именно на Ларионова из всех его молодых кандидатов особенно нападали. Наверное, потому, что он небольшой, субтильный. Знатоки-специалисты вообще сомневались в эффективности и целесообразности соединения молодых игроков в первую пятерку.

Вот Фетисова не трогали, в нём не сомневались – понятно, он вырос в ЦСКА, свой воспитанник, вопросов не возникало.

Алексея Касатонова из Ленинграда Виктор забрал в конце семидесятых. Хорошо, что вовремя. Хорошо, что успел остановить. Там, в СКА, дикое пьянство было. Когда ты уже на излете – ладно, твое дело. Хочешь сгубить свою жизнь – спивайся. Но чтобы молодой губил себя…

Виктор оценивал потенциальных новичков не только по игровым параметрам, но наводил справки об их чисто человеческих качествах. Он мне говорил, что у тех, кто приходит из Челябинска, почему-то скверный характер. С проблемами личного свойства часто приходилось сталкиваться. Команда – коллектив, где полно молодых людей, которые срывались, могли набедокурить, могли попасть в совершенно неожиданный переплет.

Ларионов почему-то оказался в списке невыездных. Уже в перестроечные годы. И считал, что это Виктор его воспитывает и интригует. Глупость какая! Виктор думал только о результате, а отсутствие ведущего игрока подрывало боеспособность команды. Ему приходилось обращаться по этому поводу даже к министру иностранных дел СССР Эдуарду Шеварднадзе. Цепочка привела к нему.

Почему Ларионов оказался невыездным – не знаю. Что за дела там были – неясно. Какая-то дамская история, говорили, но кто ж теперь проверит – правда ли. Виктор ходил по высоким кабинетам и добился того, чтобы Ларионова выпускали за границу. Игорь лучше всех соблюдал режим, меньше других выпивал, но… Девки на самом деле одолевали. Это было иной раз похуже пьянства.

Конечно, над молодыми нужен контроль. А контроль – это сборы. Потому что тренер не может регулировать жизнь игроков, когда они домой ушли. Когда приходит жена хоккеиста и жалуется – он может что-то предпринять, но в других случаях он бессилен. А если игрок ещё и не женат?

Иногда он делился своей внутренней кухней. Рассказывал, как многие выступали против Игоря Ларионова. Самое простое для тех, кто не отвечает за результат, сказать – не бери.

Сборы были необходимостью исключительно из-за пьянства. Столько лет прошло, а никто из корифеев не выступил и не сказал – это счастье, что никто не погиб… Такие нагрузки – да ещё и пьянство, никакой организм не выдержит!

И ещё очень важный аспект – питание. Ведь дома не у всех был регулярный и правильный стол. Между тем, для профессионального спортсмена это чрезвычайно важно. И отдыхать тоже необходимо. Если бы всё соблюдалось, зачем Тихонову выколачивать колоссальные деньги на сборы и самому сидеть с ними на базе? Некоторые, впрочем, умудрялись даже на сборы бутылку-другую привезти – голь на выдумки хитра.

Я как-то раз впросак попала… Был случай, когда я уже перебралась в Москву, – значит, уже после 1982 года это произошло. Наверное, 1983-й. Была я как-то на матче. Обычный матч – ЦСКА победил. Не помню, правда, кого. (Вот Виктор, кстати, всегда помнил, с кем и когда играли, помнил счет и кто забил. Я удивлялась, что всю эту информацию можно удержать в голове.) Так вот, после той победы ЦСКА со мной произошла неприятная история.

Сижу в машине, жду Виктора. Он же, как обычно, выходит самым последним. И вот до его прихода открывается дверь «Волги» и заглядывает Фетисов: «Татьяна Васильевна, пожалуйста, очень прошу, попросите Виктора Васильевича, чтоб нас отпустили домой». Я сдуру пошла на поводу – тем более, выиграли, у всех хорошее настроение: «Витя, ну, отпусти ребят, они так хорошо играли, всё нормально, заслужили».

Он в итоге поддался на наши уговоры – отпустил. И вот на следующую тренировку половина команды приходит в буквально разобранном состоянии. Что называется, никакие! Виктор уже дома мне говорит:

– Вот, уважил твою просьбу, смотри, что получилось.

И тогда я сказала:

– Всё, Витя. Никогда в жизни я больше к тебе из-за игроков, из-за их просьб не обращусь.

К сожалению, у большинства хоккеистов не принято после игры ехать домой. Рвутся на люди. Их дамы хотят показать себя, им всё подносят бесплатно – «от нашего стола вашему столу».

Вот поэтому и были сборы. Потому и требовал Виктор строжайшего соблюдения режима. Ну, нельзя игроку упустить драгоценное время подготовки. А я недавно прочитала в интервью Вячеслава Быкова, что это вообще личное дело игроков – пить или курить. Для каждого, может, и личное, но хоккей – игра коллективная. Может быть, стоит об этом подумать?

 

Валерий Харламов

Я не была знакома с Валерием Харламовым так близко, как, допустим, с Хелмутом Балдерисом. Но много о нём слышала и много о нём читала. Из всей ведущей тройки ЦСКА – Михайлов, Петров, Харламов – он был самым порядочным человеком. С необычным, русско-испанским характером. Добрейший человек, по отзывам. И очень талантливый – добавил бы Виктор. Хотя, насколько мне известно, Анатолий Тарасов его сначала не признавал – он сослал его в Чебаркуль. И даже такая присказка была – дескать, Тарасов говорил: «Этот конек-горбунок не будет играть».

Меня поражало, что Харламов два раза попадал в аварии. И что за рулем была жена, которая, во-первых, носила очки и у которой, во-вторых, в то роковое утро не было прав.

Виктор не взял Харламова на Кубок Канады-1981. И его чуть ли не виновным в смерти Харламова назначили. Чуть ли не убийцей называли. Дескать, если бы Тихонов его взял, то Валерий остался бы жив. Но это абсолютно неверный посыл. Он же его не взял не по личной прихоти. Не из-за конфликта какого-нибудь. Только и единственно потому, что Валерий был не готов.

У него в карьере было несколько тяжелейших травм. После первой аварии врачи даже рекомендовали ему закончить с хоккеем. У него голеностоп болтался, и именно это стало причиной того, что Виктор не взял его на турнир. Причём он не просто его поставил перед фактом. Он объяснил своё решение – у них состоялся разговор перед отлётом сборной. Виктор мне потом рассказал, что Харламов выслушал и претензий не высказал: «Виктор Васильевич, я всё понимаю». Никаких обид. Но потом трагедию повернули так, что чуть ли не Тихонов погубил Харламова.

На момент гибели Валерию шёл тридцать четвёртый год. По тем временам это уже абсолютно ветеранский возраст. В принципе, сезон 1981–1982 годов должен был стать для него последним в ЦСКА. Да и в сборной происходило стремительное омоложение состава. И не искусственное – в связи с неудачей на Олимпиаде в Лейк-Плэсиде, – а вполне естественное. В ЦСКА и в сборную пришла необычайно талантливая плеяда.

Вот Володя Крутов считал, что его взяли в Канаду вместо Харламова. Но ведь он попал в сборную по вполне объективным показателям. И на Кубке Канады Крутов стал одним из лучших. Уточнила его статистику: восемь очков в семи матчах.

Если бы Виктор отцепил Харламова, но при этом заменил его какой-то посредственностью, то справедливы были бы упреки в отсутствии тренерской интуиции. Можно было бы говорить о том, что Тихонов не по спортивному принципу меняет старую гвардию. Но ведь сборная выиграла тогда Кубок Канады! В первый и последний раз. Мир увидел знаменитую пятерку «Крутов – Ларионов – Макаров – Фетисов – Касатонов». А тот же Крутов великолепно играл впоследствии за сборную на протяжении целых десяти лет. Нельзя игнорировать факты!

Я, понятное дело, жена, у меня, конечно, личное отношение, но здесь, на мой взгляд, очевидно: все эти разговоры и статьи о том, что якобы Тихонов виноват в смерти Харламова, – это верх цинизма. А ведь они доходили до Виктора, ему было ужасно неприятно. Он очень переживал. Мы говорили с ним на эту тему.

Между тем с родными Харламова у него остались нормальные отношения. И они много лет звонили, мы виделись и общались. Никаких упреков с их стороны. Видимо, Валерий накануне катастрофы рассказывал дома, как он пообщался с Виктором, объяснил причины, почему он не полетел со сборной. Настоящий хоккеист отлично понимает: если не абсолютно здоров, ехать на крупный турнир нельзя.

Конечно, Виктор считал его замечательным игроком и очень хорошим человеком. В отличие, скажем, от Михайлова.

А сборная выиграла Кубок Канады в память о Харламове. Все его любили и играли за него!

 

Друзья

Человек, который выполняет важное общественное дело, лишается многих житейских радостей. Он вообще многого лишается в жизни. Словно расплачивается за славу. Все видят его в минуты триумфа, ощущают свою сопричастность. Кто-то завидует, кто-то восхищается, но вряд ли и те, и другие задумываются о том, что человек на вершине успеха практически лишен возможности дружить. У него нет времени на дружбу – он всё время занят делом. Он не может сесть, выпить, поболтать, посплетничать. Всё расписано в жизненном графике вплоть до минуты. К тому же вокруг него много тех, кто хотел бы выгодным образом использовать знакомство. Поэтому возникает необходимость отсекать людей от себя, сужать круг общения до необходимого.

Человек, который выполняет важное общественное дело, лишается многих житейских радостей. Он вообще многого лишается в жизни. Словно расплачивается за славу. Все видят его в минуты триумфа, ощущают свою сопричастность. Кто-то завидует, кто-то восхищается, но вряд ли и те, и другие задумываются о том, что человек на вершине успеха практически лишен возможности дружить.

У Виктора была долгая и счастливая жизнь, но, пожалуй, только два человека могут считаться друзьями. В полном смысле этого слова.

Валерий Иванович Гущин прошёл с нами все испытания и во всех радостях тоже был с нашей семьёй. Играл когда-то у Виктора. Сначала Москва, потом Рига.

В московском «Динамо» Виктор был ассистентом Аркадия Ивановича Чернышёва. И также отвечал за молодежный состав. И вот в молодежке у него как раз начинал Гущин. Затем Гущин выступал за «Крылья Советов», и уже оттуда Виктор пригласил его в рижское «Динамо» в 1972 году. Потом судьба их разбросала – Гущин долгое время работал в Тольятти тренером. Поднимал там команду. И за десять лет – с 1976-го по 1986-й – «Лада» вышла на новый уровень. Потом – четыре года в воскресенском «Химике».

И вот в 1990 году Виктор пригласил Валерия Ивановича себе в помощники. А позже уговорил его перейти на административную работу. Гущин стал директором, генеральным менеджером ЦСКА. Вместе воевали за команду в девяностых. Пятьдесят лет дружбы, верности.

Второй человек, с которым жизнь связала даже больше, чем на пятьдесят лет, – Борис Уронов, корреспондент ТАСС, который почти всё время проработал на Ближнем Востоке, а в Москве бывал наездами. Борис до сих пор мне звонит. Он тоже, как и Виктор, еле ходит – они ровесники.

С другими у Виктора были хорошие, ровные профессиональные отношения. И с Володей Юрзиновым, и с Игорем Дмитриевым. Но не припомню, чтобы у кого-либо из них возникло желание встретиться вне работы. Полагаю, они в совместной работе проводили столько времени, что им надо было друг от друга отдыхать.

А ведь они вместе находились под таким страшным давлением! Володю Юрзинова пытались разделить с Виктором – этим, кстати, занимался Тарасов. Принцип «разделяй и властвуй». Но они ведь играли вместе за «Динамо», ещё до того, как Виктор сломал ногу, до его отъезда в Ригу. Может, поэтому Виктор и пригласил его для совместной работы – хорошо знал его как человека. Всё-таки через многое вместе прошли в юные годы. И между ними не такая уж большая разница в возрасте – всего десять лет.

Читателю может показаться странным, что я всё это пишу. Но надо же объяснить, насколько сложно людям жить и не потерять привычные связи. Очень многие пытались разрушить их союз. Замечательный профессиональный союз Виктора и Володи.

В 1987 году сборная СССР заняла второе место на чемпионате мира в Вене. Причём добилась стопроцентного результата на предварительном этапе – семь побед в семи встречах. А в турнире первой четверки не проиграла, но дважды сыграла вничью: с Канадой 0:0 и Швецией 2:2. В итоге у сборной Союза четыре очка – столько же, сколько и у шведов. Но шведы разгромили канадцев 9:0. И завоевали золото по разнице шайб.

Естественно, наши спортивные чиновники жаждали крови. Нужно было кого-то наказать. Виктора они убрать, понятное дело, не могли. Решили назначить виноватым Юрзинова. Его отстранили от сборной. И потребовали от Виктора, чтобы он взял себе другого помощника. Даже указали адрес: из московского «Динамо». Но Виктор категорически отказался. Сказал, что они с Игорем Дмитриевым справятся, и никого вместо Юрзинова не надо. И в прессе выступал против этого отстранения. Закончилось дело тем, что Юрзинова вернули в национальную команду. И золото Олимпиады 1988 года в Калгари они выиграли вместе. Они друг за друга стояли горой.

А в быту… не помню даже, бывал ли Юрзинов у нас на московской квартире. Мы, конечно, встречались, проводили время вместе. Нашу с Виктором серебряную свадьбу отмечали в Латвии. Это был момент, когда Виктор уже работал в Москве, а в Риге подумывали о том, чтобы пригласить на его место Юрзинова. Мы отмечали на яхте. Помню, Володя лежал с биноклем – слегка укачанный…

И Игорь Дмитриев к нам домой не приходил. Все мы где-то встречались, но без тяги продолжить общение. Как сказал Александр Ширвиндт: «Домами мы не дружили». (Кстати, Ширвиндт у нас тоже ни разу не был, и мы у него не были, и я вообще с ним не знакома. Шутка.)

Виктор, Володя и Игорь отлично соперничали в чемпионате, каждый со своим клубом. И вот они встречались в сборной и на время забывали про свои команды. Дружно работали вместе. Так скажу: работа иногда выше дружбы.