От хлора и фосгена до «Новичка». История советского химического оружия

Федоров Лев Александрович

Глава 5. Предвоенное советское химическое оружие

 

 

Донесение отравы до «вероятного противника» — это отдельный и не самый простой вид военного искусства. Исторически первым родом войск, где в основном концентрировались средства химического нападения еще со времен царя, была артиллерия. Помимо газовых баллонов химических команд, армия снабжала также химическими снарядами артиллерийские батареи, так что определенные запасы артхимснарядов достались Красной армии от прошлого.

Первые шаги в овладении техническими средствами химического нападения времен 20–30-х гг. Красная армия проделала при участии офицерства армии Германии. Помимо общеизвестных артиллерийских химических снарядов и авиационных химических бомб, это были выливные авиационные приборы (ВАПы), ручные ранцевые выливные приборы, автомашины для разливания ОВ, химические фугасы и многие другие устройства. Все остальное химическое вооружение было создано своими силами под руководством собственных «кухарок» и родной коммунистической партии.

 

5.1. Система химической войны

Системы химической войны были всегда в центре внимания РВС СССР, и с середины 20-х гг. он неоднократно обращался к их обсуждению [74, 76–78, 93]. Обычно обсуждения заканчивались принятием на вооружения новых образцов, а иногда и разбирательствами [77]. В отношении систем химического вооружения было подготовлено много обобщающих материалов [84, 87, 98, 687]. В 30-е гг. эту проблему обсуждал уже более широкий круг высших органов власти [89, 90].

Одно из первых решений РВС СССР по вопросам химической войны состоялось 14 декабря 1926 г. Именно тогда было принято постановление «О введении на вооружение РККА средств химического нападения» — большой группы ОВ (в том числе тех, что фактически остались в наследство от царской армии), а также ЯД-шашек марки ЯД-176. Стоит, пожалуй, назвать поименно участников того памятного заседания. Это были члены РВС СССР К. Е. Ворошилов, И. С. Уншлихт, С. С. Каменев, М. Н. Тухачевский, С. М. Буденный, А. И. Егоров, П. И. Баранов, А. Б. Бубнов и другие.

Табл. 14. иллюстрирует динамику поступления в предвоенные годы на вооружение и снабжение Красной армии ОВ основных типов — НОВ, СОВ и раздражающих. Две последующие таблицы обобщают данные, относящиеся к химическим вооружениям в двух средах, — сухопутным (табл. 15) и воздушным (табл. 16).

Табл. 14. Постановка основных отравляющих веществ на вооружение Красной армии в предвоенные годы

1 — включение в 1926–1932 гг. [76, 78, 80, 88, 90];

2 — включение в 1936–1937 гг. [84, 98];

3 — рассмотрение в 1940 г. [107].

Подчеркнем, однако, что оформление тех или иных средств химического нападения на прохождение боевой службы в Красной армии было разным в разные периоды предвоенного СССР. На первом этапе (в 1926–1932 гг.) химоружию, с которым армия захотела иметь дело [76, 78, 80, 88, 90], присваивалась одна из двух категорий, — «принятые на вооружение» (высшая) и «принятые на снабжение». В 1936–1937 гг. столь четких категорий уже не было [84, 98]. А вот для системы химического вооружения, рассматривавшейся в 1940 г., формулы стали иными — «принятые на вооружение» и «состоящие на вооружении» [107].

Продолжая обсуждать процесс включения химоружия в круг забот высшего руководства армии, укажем, что очередное большое постановление РВС СССР на эту тему («О введении на вооружение РККА новых образцов химических средств борьбы») было принято 5 августа 1927 г. Этот документ ввел на вооружение рецептуры СОВ и НОВ для снаряжения артхимснарядов, химавиабомбу калибра 8 кг, а также НПЗ — ранцевый прибор для заражения местности ипритом. В заседании участвовали члены РВС СССР: К. Е. Ворошилов, И. С. Уншлихт, С. С. Каменев, П. И. Баранов, А. Б. Бубнов, М. Н. Тухачевский и другие [78]. Это решение было оформлено соответствующим приказом [78].

1 апреля 1929 г. РВС СССР ввел на вооружение РККА ряд новых артиллерийских химических снарядов и авиационных химических бомб [80].

Табл. 15. Динамика поступления на вооружение Красной армии в предвоенные годы наземных средств химического нападения

1 — включение в 1926–1932 гг. [76, 78, 80, 88, 90];

2 — включение в 1936–1937 гг. [84, 98];

3 — рассмотрение в 1940 г. [107]; ХАФ — хлорацетофенон, ДФХА — дифенилхлорарсин.

К концу 20-х гг. работа ВОХИМУ РККА по вооружению армии средствами химического нападения приобрела системный характер [87, 88]. Среди прочего, в задачу ВОХИМУ входило отслеживание и инициирование изменений в системе химического вооружения Красной армии по мере того, как развивалась техника нападения и расширялись возможности разоренной промышленности. Разработка этой системы началась осенью 1928 г., когда при штабе РККА была организована «Комиссия вооружения», которая должна была разработать, наконец, систему всех видов вооружения страны, в том числе химического [87]. Впрочем, химики старались разрабатывать систему химического вооружения непосредственно в своем управлении.

Табл. 16. Динамика поступления на вооружение Красной армии в предвоенные годы авиационных средств химического нападения

1 — включение в 1926–1932 гг. [76, 78, 80, 88, 90];

2 — включение в 1936–1937 гг. [84, 98];

3 — рассмотрение в 1940 г. [107]; ХАФ — хлорацетофенон, ДФХА — дифенилхлорарсин.

Первая система химического вооружения РККА, утвержденная 15 мая 1930 г. в виде подписанного наркомом К. Е. Ворошиловым постановления РВС СССР [88], подвела итог многочисленных обсуждений и испытаний (одно из них — зимние испытания различных видов химоружия, которые были проведены на Лужском артполигоне в феврале-марте 1930 г.). Она зафиксировала преобладание артиллерийских средств химического нападения, в том числе ударного и дистанционного действия, а также осколочно-химических. Было немало и средств авиационного нападения: авиахимбомбы ударного и дистанционного действия, осколочно-химические бомбы, а также бомбы с СОВ рассеивающие ампульные. Предусматривалось также иметь на вооружении прибор ВАП для распыления жидких ОВ, авиационный ампульный прибор и самолет типа «химический боевик». После принятия решения предстояло наполнение теоретического набора средств химической борьбы реальными образцами.

Появление химоружия не только у сухопутных войск, но и у артиллерии и авиации фактически породило проблему «химизации» всех родов войск и видов вооруженных сил. И она начала решаться, причем вначале это происходило при лидерстве ВОХИМУ [85].

Вторую систему химического вооружения Красной армии утвердил 27 февраля 1932 г. М. Н. Тухачевский после прошедшего накануне заседания РВС СССР. Тем документом был зафиксирован новый толчок в технике химического нападения, особенно в связи с проводившимся тогда курсом на моторизацию и механизацию армии. На вооружение и снабжение были приняты многие средства химического нападения: вещества № 11 (синильная кислота) и «Р-16» (смесь иприта с дифосгеном), химический фугас ХФ-1, ЯД-шашка ЯМ-31, серия осколочно-химических и химических снарядов, новая авиахимбомба. На снабжение армии поступили боевые химические машины БХМ-1 и БХМ-2, химические минометы калибра 107 мм [90].

Этому решению РВС предшествовали большие испытания. Одно из них — тактико-технические испытания средств химической борьбы в августе-сентябре 1931 г. на полигоне во Фролищах [312]. Другое — первые большие зимние испытания, начавшиеся на полигоне в Шиханах в феврале 1932 г. [164]. На полигонах в условиях, близких к боевой обстановке, прошли проверку многие средства химического нападения перед их постановкой на вооружение.

При подведении итогов первой пятилетки по линии подготовки Красной армии к наступательной химической войне во властных кругах страны было констатировано немало достижений [91]. В частности, были суммированы все ОВ и средства ведения войны, которые уже находились на вооружении армии:

• ОВ: синильная кислота, иприт, фосген, дифосген, рецептуры для осколочно-химических снарядов и для ЯД-шашек на основе адамсита, хлорацетофенона и дифенилхлорарсина;

• вооружение химических войск: 107-мм миномет, боевые химические машины БХМ-1 и БХМ-2, носимый прибор для заражения местности НПЗ-3, химический фугас, ЯД-шашки ЯМ-11, ЯМ-21 и ЯМ-3;

• химическое оружие авиации: осколочно-химические бомбы АОХ-3 и АОХ-10, химическая авиабомба АХ-25, выливной авиационный прибор ВАП-4;

• химоружие артиллерии: новые дальнобойные артхимснаряды, осколочно-химические снаряды для 76-мм дивизионной пушки, осколочно-химические снаряды и снаряды с жидким ипритом для 107-мм корпусной пушки, осколочно-химические и химические снаряды с СОВ и НОВ для 122-мм и 152-мм гаубиц.

В 1933 г. в связи с окончанием первой пятилетки и формулированием планов на вторую РВС СССР выполнил очередную констатацию достижений в военно-химическом деле в сравнении с положением дел в зарубежных армиях [687]. Именно в это время изменилось отношение к средствам химического нападения, причем концептуально. Во всяком случае, список приоритетов при применении средств химического нападения стал уже совсем иным: на первое место встала авиация (хотя на вооружении пока имелись лишь две авиахимбомбы и один прибор ВАП-4) и лишь затем шли более оснащенные средствами химического нападения химические войска и артиллерия. С учетом разведывательных данных считалось, что в то время Красная армия была единственной армией, имевшей на вооружении химический танк, тогда как боевыми химическими машинами могли похвалиться многие страны. Переоценка позволила понять и бесперспективность ранцевых приборов заражения. Кстати, тогда стало ясно, что «синильная кислота является одним из наиболее действенных боевых средств авиации», и это откровение рассматривалось как принципиальное химическое отличие Красной армии от остальных армий мира. Соответственно, в СССР были предприняты усилия по созданию производственной базы по выпуску синильной кислоты.

Следующим этапом в эволюции химоружия была система химического вооружения РККА 1936–1937 гг. [84,98]. Некоторая ясность в отношении ее структуры появилась в ходе многочисленных совещаний у начальника Генштаба РККА маршала А. И. Егорова (1883–1939). Особенно подробно проект системы обсуждался на совещании 10–13 октября 1936 г. На обсуждении 9 декабря было решено, в частности, включить в систему большие и малые баллоны для газопуска и в то же время передать минометы и мины к ним из ХИМУ в АУ [99]. Тогда же было решено «из системы химического вооружения РККА исключить все средства защиты от ОВ для гражданского населения» [99], что навсегда закрепило гражданское население в роли второсортных потребителей средств химической защиты, в том числе и в «боевой обстановке», то есть на заводах химоружия. Определенный итог обсуждений был подведен на январской встрече 1937 г. Было констатировано, что система химического вооружения РККА претерпела изменения, связанные с изменениями в военной доктрине тех лет, — она содержала уже много больше средств авиационно-химического нападения, чем это было в начале 30-х гг. [99].

В 1938 г. состоялись три безуспешные попытки создания еще более современной системы химического вооружения, которые бы включали образцы химоружия конца 30-х гг. [104]. В следующем году попытки были продолжены [260], однако отсутствие серьезного опыта использования химоружия в вооруженных конфликтах конца 30-х гг., а также особенности политического положения СССР в 1936–1938 гг. привели к тому, что «никто не хочет взять на себя ответственность» в том, что касалось содержания новой системы химического вооружения РККА. Именно так квалифицировал состояние дел комиссар ХИМУ в письме, направленном ЦК ВКП(б) 11 апреля 1940 г. [104].

По-видимому, в последний раз до начала Великой Отечественной войны система химического вооружения Красной армии была рассмотрена 9–10 мая 1940 г., очевидно, в результате неудовлетворенности реализацией попытки подготовиться к химическому этапу войны с Финляндией. В те дни подкомиссия комиссии Главного военного совета РККА под председательством Г. М. Штерна (1900–1941) рассматривала сложившийся перечень средств химического нападения [107]. На тот момент на вооружении состояло 62 образца средств химического вооружения [73], к концу 1940 г. к ним добавилось еще несколько [107]. Дискуссии, однако, продолжались, завершаясь лишь редкими решениями [108, 112].

С этим Красная армия и вошла в Большую войну.

Средства химического нападения на море в целом развивались так же, как и на суше, хотя давала себя знать специфика чисто морских средств нападения и чисто морского самоощущения. Во всяком случае военные моряки СССР всегда настолько активно стремились к полной самостоятельности, что еще в начале 20-х гг. в Ленинграде, в Гребном порту Васильевского острова, существовала научно-техническая лаборатория военно-морского ведомства, и она занималась химоружием. А в начале 30-х гг. это подразделение именовалось НИХИМ, то есть было собственным НИХИ ВМС РККА [105].

В конце 30-х гг. при разделении НКО СССР на армию и флот на флоте была создана автономная военно-химическая система, аналогичная сложившейся в армии. Соответственно специальным постановлением Комитета обороны при СНК Союза ССР «О развитии химического вооружения Рабоче-крестьянского ВМФ» от 16 августа 1939 г. было дано задание на организацию на флоте Военно-химического управления ВМФ, новых складов для химического вооружения ВМФ (в районе Рыбинска и на Дальнем Востоке) и т. д. [105]. В рамках той параллельной военно-химической инфраструктуры было создано в Угличе и военно-химическое училище РК ВМФ. И самостоятельное НИХИ РК ВМФ, по-видимому, тоже совершило немало славных дел, только общество об экологической составляющей этой деятельности вряд ли узнает в ближайшие годы: архив той эпохи живет отдельно от архива РККА и просто недоступен.

 

5.2. Артиллеристы, Сталин дал приказ…

С точки зрения химоружия артиллерия в Красной/Советской армии всегда рассматривалась только средством обеспечения наступательных операций.

В середине 20-х гг., то есть к моменту образования ВОХИМУ РККА, в артиллерии стояло на вооружении лишь два химических снаряда (калибра 76 мм и 152 мм) конструкции прошлых лет — они были снаряжены еще в 1916–1917 гг. Поэтому на первых порах особенно много сил отдавалось созданию многочисленных химических боеприпасов для имевшихся образцов артиллерийского вооружения [219] (а заодно пришлось также решать проблему старых артхимснарядов с вытекающими и портящимися ОВ [458]). Именно тогда начались активные испытания химснарядов советской формации [220–222].

Нелишне указать, что в 1925–1926 гг. артиллеристы, пришедшие в ряды ВОХИМУ, разработали, помимо прочего, даже двухкамерный химический снаряд калибра 76 мм — прообраз будущего бинарного химоружия. «Конструкция этого снаряда рассчитана на создание облака путем смешения двух раздельно (промежуточное дно) помещенных ОВ, в момент разрыва вступающих в химическое взаимодействие» [76]. В 1928–1929 гг. на артиллерийском и военно-химическом полигонах были испытаны также артснаряды с промежуточным дном калибра 122 мм и 152 мм. В отдельных камерах помещались компоненты смеси Р-7: иприт (95 %) и треххлористый мышьяк (5 %) [223].

Впрочем, тогда эта идея в дело не пошла, потому что на том этапе речь шла еще об образовании в полете смеси двух ОВ, до того хранившихся в снаряде отдельно, а не об образовании нового ОВ из неактивных химических веществ. По существу, к этой трудной задаче военные химики тех лет еще не были готовы, в том числе и из-за разгрома, который учинил артиллеристам начальник ВОХИМУ Я. М. Фишман. Так что реальное бинарное оружие появилось в Советской армии лишь в последние годы ее существования — на рубеже 80–90-х гг. (в США оно начало обсуждаться много раньше [765]).

А пока артиллеристы и химики активно занимались созданием все новых и новых образцов химических и осколочно-химических артснарядов [221]. А заодно и сравнением их боевых характеристик с трофейными артхимснарядами [220].

В этих типах артснарядов было существенно различное соотношение взрывчатки (ВВ) и ОВ. Если в осколочно-химических снарядах преимущество было за ВВ (примерно 85 % против 15 % ОВ), то в химических снарядах с НОВ и СОВ — наоборот (5 % ВВ и 95 % ОВ). Соответственно, и решали эти снаряды разные боевые задачи.

Осколочно-химические снаряды, которые обладали практически тем же осколочным действием, что и стандартные осколочно-фугасные снаряды, были предназначены для стрельбы по живым целям — опасность получить осколочное поражение получала серьезное химическое подкрепление (противника заставляли сидеть в противогазе) [288]. Соответственно, наполнялись они раздражающими ОВ — хлорацетофеноном, адамситом, дифенилхлорарсином и т. п.

Химические снаряды, наполнявшиеся смертельными ОВ, решали более серьезную задачу — с их использованием должна была уничтожаться живая сила противника (снарядами с НОВ, в частности с фосгеном), а также заражаться местность (снарядами с СОВ, в первую очередь с ипритом) [288].

Динамика появления и смены артхимбоеприпасов была впечатляющей.

Поначалу речь шла о заказе на 1923–1924 операционный год изготовления промышленностью 10 тыс. корпусов снарядов, а на следующий год — его повторения. Речь шла о химических и осколочно-химических снарядах калибра 3 дм. Однако препятствий было очень много — от не предвиденного никем взаимодействия иприта с использованным металлом до отсутствия броневой ямы на АГП в Кузьминках, необходимой для проведения испытаний подрывом [74].

Пожалуй, особенно остро чувствовалось отсутствие в стране серьезных снаряжательных мощностей, из-за чего даже производство нужных объемов ОВ (а также корпусов боеприпасов, запальных стаканов и взрывателей) не приводило к появлению необходимых количеств химических боеприпасов — артиллерийских и авиационных. Эта проблема очень активно обсуждалась летом 1924 г. в мобилизационном управлении РККА в связи с планами производства химических боеприпасов на 1924–1925 гг. [373].

5 августа 1927 г. РВС СССР ввел на вооружение Красной армии артхимснаряды калибра 76 мм и 122 мм, снаряды для полевых гаубиц (рецептуры: хлорпикрин в смеси с фосгеном или дифосгеном с добавлением хлорного олова, а также летний иприт с добавлением треххлористого мышьяка) [78].

1 апреля 1929 г. были введены на вооружение новые артхимснаряды — 76-мм осколочно-химический снаряд № 10, 107-мм осколочно-химический снаряд № 2 и 107-мм химический снаряд № 1 (в снаряжении СОВ и НОВ) [80].

Первая система химического вооружения РККА 1930 г. зафиксировала преобладание артиллерийских средств нападения. В набор типов артхимснарядов, многие из которых армия еще не имела, но хотела видеть на вооружении, вошли снаряды с НОВ калибра 122 мм и 152 мм; с СОВ ударного действия калибра 76 мм, 107 мм, 122 мм и 152 мм; с СОВ дистанционного действия калибра 122 мм и 152 мм; осколочно-химические калибра 76 мм, 107 мм, 122 мм и 152 мм. В этот список вошли также мины с НОВ, СОВ и осколочно-химические, и, кроме того, химические боеприпасы для морской артиллерии [88].

Во второй системе 1932 г. состав артиллерийских химических средств был серьезно модернизирован [90]. Были поставлены на вооружение 76-мм, 107-мм, 122-мм и 152-мм осколочно-химические снаряды в снаряжении адамситом, хлорацетофеноном и дифенилхлорарсином, 122-мм и 152-мм химические снаряды в снаряжении НОВ и 107-мм, 122-мм и 152-мм химические снаряды в снаряжении СОВ. Одновременно были сняты с вооружения 76-мм химический снаряд № 2 и осколочно-химический снаряд № 10, 107-мм химический снаряд № 1 и 107-мм осколочно-химический снаряд № 2, а также 152-мм химический снаряд № 1.

В 1933 г., когда по окончании первой пятилетки состоялось подведение итогов военно-химических достижений, артиллерия имела на вооружении богатейший набор средств химического нападения. В частности, она обладала осколочно-химическими снарядами в снаряжении тремя рецептурами — Р-12 (дифенилхлорарсин), Р-14 (хлорацетофенон) и Р-15 (адамсит). Кроме того, у нее имелись 122-мм и 152-мм химические снаряды в снаряжении НОВ и 107-мм, 122-мм и 152-мм снаряды в снаряжении СОВ. На этот раз в число рецептур ОВ, состоявших на вооружении, входили синильная кислота, а также смесь иприта с дифосгеном в соотношении 50:50 % (рецептура Р-16).

Подчеркнем, что к 1933 г. средствами химической войны располагали артиллерийские командиры любого уровня. Так, в полку к 76-мм пушке имелись снаряды марки ОХ (осколочно-химические). Дивизионная артиллерия имела уже более богатый набор средств: для 76-мм пушки и 152-мм мортиры — снаряды ОХ и СС (с ипритом повышенной стойкости), а для 122-мм гаубицы — снаряды ОХ, Н (с НОВ), С (с обычным ипритом) и СС. В корпусной артиллерии к 107-мм пушкам имелись снаряды марок ОХ, С и СС, а к 152-мм гаубицам — марок ОХ, Н, С и СС.

Далее дело шло по нарастающей, и в системе химического вооружения 1936 г. практически не имелось пропусков по любым типам артхимснарядов.

Химические снаряды в снаряжении СОВ на основе иприта и люизита имелись для 107-мм корпусной пушки (норма заражения 80–100 м2), 122-мм дивизионной гаубицы (норма 150–200 м2) и 152-мм корпусной гаубицы (норма 250–300 м2). В промышленности было налажено производство этих снарядов. С их использованием предусматривалось заражение местности противника на срок от нескольких часов до двух суток, а также поражение его живой силы (ж/с).

Химические снаряды в снаряжении НОВ на основе фосгена и дифосгена имелись для всех гаубиц — 122-мм дивизионной и 152-мм корпусной. С их использованием Красная армия предусматривала понижать «боеспособность противника путем принуждения его находиться в противогазе». Тактический прием для этого был уже отработан — при благоприятных условиях погоды и местности «создание газового болота». По этим снарядам также было налажено нормальное промышленное производство.

Осколочно-химические снаряды были созданы для следующих образцов артиллерийского вооружения: 76-мм пушек — горной, полковой и дивизионной, 122-мм гаубицы и 152-мм пушки резерва Главного командования (РГК). С их использованием предусматривалось вести обстрел ж/с противника «с целью раздражения и нейтрализации». В качестве ОВ предусматривалось использовать все приемлемые для этой цели: адамсит, дифенилхлорарсин, дифенилцианарсин, бромбензилцианид. По всем типам снарядов промышленное производство уже существовало, по ОВ — тоже, за исключением разве что бромбензилцианида, по которому его предполагали организовать в 1937 г. Содержание ОВ в снарядах было не менее 15 %.

Зимой 1936–1937 гг. вопросы заказа и снабжения артиллерии химснарядами были переданы из ХИМУ непосредственно артиллеристам [86].

Принципиальное событие произошло в конце апреля 1937 г., когда научным советом при НИХИ было подготовлено постановление по докладу В. В. Аборенкова «Применение и пути развития артиллерийских химических снарядов». Тогда была сформулирована и получила толчок иная система действий как в отношении модернизации осколочно-химических снарядов, так и по линии создания новых химических снарядов с СОВ и НОВ. Особенно артиллеристы были озабочены коэффициентом боевого использования ОВ при взрыве снарядов — вещью, раньше практически в среде военных химиков не обсуждавшейся [86]. Кстати, то заседание было примечательно двумя моментами. С одной стороны, наконец-то в ХИМУ появились люди такой высокой химико-артиллерийской квалификации, о существовании которой можно было только лишь мечтать после разгрома группы А. А. Дзержковича, учиненного Я. М. Фишманом в 1930 г. С другой стороны, после того заседания дошла очередь и до самого Я. М. Фишмана — через несколько дней после утверждения постановления он был арестован.

В 1936–1937 гг. предполагалось наладить масштабное промышленное производство ЯД-снарядов курящегося типа для 122-мм дивизионной гаубицы.

И так продолжалось по нарастающей до самой войны.

Если же оценивать состояние в связи с системой химического вооружения 1940 г., то положение с химическими и осколочно-химическими снарядами было таково. Красная армия располагала химическими снарядами в наполнении СОВ и НОВ для всей артиллерии и минометов калибра от 107 мм и больше. А осколочно-химические снаряды и мины имелись для всех без исключения фугасных снарядов и мин.

Все запасы артхимснарядов хранились во множестве артскладов. Помимо артиллерийских, в части складов хранились также и авиационные химические боеприпасы. Во многих случаях в таких складах образовывались обособленные авиационные склады, часть из которых со временем становилась самостоятельными. В табл. 17 обобщены данные о предвоенных артскладах Красной армии, где хранились химбоеприпасы, в том числе и авиационные.

Табл. 17. Предвоенные советские артиллерийские склады, хранившие химические боеприпасы

В соответствии с представлениями 1940 г. армия предполагала решать средствами артиллерии две группы боевых задач. Во-первых, с использованием СОВ планировалось заражать местность или же подавлять огневые средства и ж/с противника с одновременным заражением местности. Расход на 1 га площади предполагался таким: снарядов калибра 76 мм — 240 шт., 122 мм — 70 шт., 152 мм — 40 шт. Во-вторых, с применением НОВ предполагалось поражать ж/с противника. При этом для создания необходимых смертельных концентраций ОВ планировался тот же расход снарядов (в течение двух минут): калибра 122 мм — 70 шт., а 152 мм — 40 шт. Все это было подробно изложено в секретной «Инструкции по стрельбе артиллерийскими химическими снарядами», которую утвердил 20 июля 1940 г. маршал Г. И. Кулик [225]. Именно этот человек как заместитель наркома обороны на тот момент «курировал» артиллерию.

К артиллерии относились также минометы, хотя вооружались ими часто специальные химические части. Много энергии было потрачено на создание собственного химического миномета, который предназначали для заражения местности (ипритные мины), изнурения ж/с противника на ограниченных площадях (курящиеся ЯД-мины и мины с НОВ), а также для поражения ж/с противника (осколочно-химические мины и мины с НОВ) [288]. В 1933 г., к концу первой пятилетки, химические войска уже располагали химическим минометом калибра 107 мм образца 1931 г. (ХМ-107-31). Рецептур для снаряжения химмин тогда было несколько: фосген, иприт и иприт в смеси с треххлористым мышьяком. Одна мина с СОВ заражала площадь 80 м2, мина с НОВ создавала облако на площади 80 м2, осколочно-химическая мина обеспечивала разлет осколков с убойным действием в радиусе 15–20 м и раздражающим действием ОВ по направлению ветра — до 20 м, а курящаяся мина образовывала ЯД-облако протяженностью до 500–600 м по направлению ветра. Дальность полета доходила до 3000 м. Одновременно шли работы по созданию химических минометов более крупных калибров. В частности, на 1937 г. были запланированы изготовление и испытания двух типов тяжелых минометов (на СТЗ) — 120 мм и 160 мм. Работы продолжались до самой войны [218, 285].

В те же годы в армии произошло и принципиальное событие: началось создание реактивных химических снарядов многих калибров. Первые работы в этом направлении были выполнены в 1934–1935 гг. в Ракетном НИИ (РНИИ) НКТП. И уже 28 мая 1936 г. на контрольно-испытательном артполигоне в Софрине (Московская обл.) были впервые испытаны 132-мм ракетные химические мины ближнего действия. Разрыв мин, выпущенных с опытного пускового станка, произошел на высоте 600 м, а их корпуса в раздробленном состоянии упали в 500–700 м от места пуска. Дальше для проведения полигонных и войсковых испытаний промышленности были заказаны большие партии химических мин. Поначалу это были мины калибра 132 и 250 мм, хотя потом в калибрах произошли изменения.

В 1937 г. были сформулированы тактико-технические требования на реактивный снаряд калибра 245 мм, который предназначали для уничтожения ж/с противника путем создания больших концентраций НОВ на больших площадях «путем внезапного выпуска больших групп снарядов» (дальность — от 2 до 9 км) [284]. Поначалу реактивные снаряды должны были запускать рядовые бойцы, однако довольно быстро направление развития резко изменилось: были созданы специальные пусковые установки (будущие гвардейские минометы, со времен войны более известные обществу как «катюши»).

Работы по созданию средств для залпового огня реактивными снарядами с химическими боеголовками начались в НИИ-3 (РНИИ) уже в начале 1938 г. И 27 августа 1938 г. в рамках закрытого институтского конкурса инженер И. И. Гвай представил проект мобильной многозарядной залповой установки для стрельбы химическими реактивными снарядами. Это был проект принципиально нового артиллерийского средства, позволявшего залпом 24 снарядами в течение нескольких секунд накрывать химическим облаком значительную территорию, после чего скрытно покидать боевую позицию. Так впервые возникла идея создания механизированной установки химического нападения, которая вскоре начала интенсивно воплощаться в жизнь (уже без автора самой идеи) [766].

Первые полигонные испытания химических снарядов РСХ-132 были проведены на рубеже 1938–1939 гг. на полигоне в Кузьминках. Самоходная пусковая установка для 132-мм ракет имела 24 направляющих на общей раме. По окончании испытаний их руководитель, известный артиллерийский генерал В. Д. Грендаль, подписал акт, где говорилось, что «идея стрельбы большим количеством ракет является, безусловно, правильной и актуальной… При надлежащем конструктивном оформлении авторакетная установка будет представлять собой мощное средство артиллерийского нападения» [766].

Первые 6 установок БМ-13 были изготовлены в НИИ-3 в течение лета и осени 1940 г., после чего начались продолжительные испытания. За сутки до начала Отечественной войны, 21 июня 1941 г., их осмотрел лично И. В. Сталин. В тот же день вышло постановление правительства о развертывании серийного производства ракетных пусковых установок БМ-13 и формировании ракетных войсковых частей [766].

А в течение самой войны завод № 102 в Чапаевске производил реактивные химические снаряды МХ-13 калибра 132 мм в снаряжении СОВ, а завод № 148 в Дзержинске — снаряды МХ-13 и МХ-31 (в конце войны) в снаряжении НОВ. Впрочем, в реальное боевое дело эти химические снаряды для реактивных установок БМ-13 и БМ-31 не пошли.

 

5.3. Химический портрет сухопутных войск

Обращаясь к сухопутным подразделениям, отметим, что первая система химического вооружения РККА 1930 гг. [88], концептуально соединявшая идеи прошлого и будущего, предполагала применять в качестве средств химического нападения силами специальных частей сухопутных войск почти все возможные на то время устройства: баллоны для газопуска, газометы, минометы, фугасные средства для распыления СОВ, ЯД-шашки (малую и большую). В число приборов для заражения местности входили не только ранцевый прибор НПЗ, но и более крупные устройства [103] — автоцистерна [103] и тракторный прицеп. Рассмотрим каждое из этих средств подробнее (минометы обсуждались выше).

Интерес к прямым газовым атакам проявлялся у армии даже в конце 20-х гг. На вооружении Красной армии тогда стояли газовые баллоны Е-30 и Е-70, предназначавшиеся для пусков смеси фосгена с хлором. Дело это было не из легких: первый баллон в снаряженном виде весил 22,5 кг (2,2 кг фосгена и 8,8 кг хлора), второй — 51 кг (5,6 кг фосгена и 22,4 кг хлора). Так что особого развития оно не получило [287].

В качестве курьеза стоит упомянуть также об испытании так называемого химического револьвера, которое было проведено в октябре 1929 г. на НИХПе в Кузьминках. Выяснилось, что он неплохо действует на дистанциях до 200 м по ветру, хотя надежная меткость достигалась на расстояниях 10–15 м. В качестве ОВ испытывались хлорацетофенон (ныне известный как «черемуха») и этиловый эфир бромуксусной кислоты [214]. Дальнейшего развития все это тогда не получило.

В мире у многих армий на вооружении имелись также газометы. Этот тип химоружия применялся еще в мировую войну, начиная с англичан. Оно представляло собой короткий ствол диаметром 18–20 см с опорной плитой. Стрельба велась минами, содержавшими ОВ (фосген, дифосген, иприт), на расстояние до 1,2 км. Многолетние работы по созданию советских газометов не завершились, однако, ничем — этот вид химоружия оказался менее эффективным в сравнении с минометами. Во всяком случае, совещание НТК ВОХИМУ, состоявшееся 29 января 1931 г. и посвященное средствам нападения химических войск, было вынуждено констатировать, что газомет «не может быть основным оружием ближнего боя ни по тактическим, ни по техническим свойствам». Было решено центр внимания «перенести на разработку мортиры типа Стокса как основного метательного оружия химических войск» [287].

Технически газовые атаки реализовывались главным образом путем применения ядовито-дымных шашек [212]. Первая из них — шашка ЯД-1 (в качестве ОВ были использованы раздражающие хлорацетофенон или дифенилхлорарсин) — была принята на вооружение еще постановлением РВС СССР от 14 декабря 1926 г. [76]. Ее вес составлял примерно 800 г. Продержалась она недолго. Во всяком случае, уже 17 июля 1930 г. на смену ЯД-1 пришло следующее поколение — именно тогда были приняты на вооружение ЯД-шашки ЯМ-11 (ОВ — хлорацетофенон) и ЯМ-21 (адамсит), незадолго до того испытанные на артполигоне в Луге [81]. Производство адамсита и хлорацетофенона было налажено в Москве на химзаводе № 1, а снаряжение их в шашки — на Богородском снаряжательном заводе № 12 в Электростали [403]. Запас шашек хранился на военно-химическом складе № 136 в Очакове (Москва). А после решения РВС СССР от 27 февраля 1932 г. химические войска и стрелковые части начали вооружаться также шашками ЯМ-31 (дифенилхлорарсин) [90]. Через несколько лет в армии появились и ЯД-шашки ЯМ-41 в наполнении дифенилцианарсином.

Предназначались ЯД-шашки ЯМ-11, ЯМ-21 и ЯМ-31 как для понижения боеспособности противника (при ведении длительного боя в противогазах), так и для его изнурения и даже для поражения (в отсутствие средств защиты) [288]. Вес каждой в снаряженном виде составлял примерно 2 кг. При горении шашки ЯМ-11 выделялся белый дым, вызывавший слезотечение. Шашки с ОВ, содержавшим мышьяк, создавали зеленоватый (ЯМ-21) или буроватый (ЯМ-31) дым, который вызывал раздражение слизистых оболочек носа и горла, что сопровождалось кашлем, чиханием, жжением в груди, тошнотой, иногда рвотой. Непереносимая концентрация при двухминутной экспозиции для шашек ЯМ-11 составляла 0,002 мг/л, а для ЯМ-21 и ЯМ-31 — 0,005 мг/л. Для осуществления пусков шашки располагали очагами. Дальность проникновения волны по направлению ветра с раздражающей концентрацией ОВ при благоприятных метеоусловиях составляла около 15 км, при средних — до 10 км, а при неблагоприятных — до 5–6 км. Впрочем, эти заниженные данные оказались в «Справочнике по тактико-техническим свойствам химического оружия» (ВОХИМУ, 1933 г.) [288] только потому, что он имел лишь гриф «секретно». А вот в документах с более высоким уровнем секретности («совершенно секретно» и «совершенно секретно, особой важности») цифры в отношении дальности были более впечатляющие.

Серьезный толчок этому направлению был дан в 1930–1931 гг., когда ВОХИМУ после не очень удачных опытов на обычных полигонах провело две специальные экспедиции по изучению распространения ЯД-волн на большие расстояния на «степных просторах»: осеннюю — возле Астрахани [311], весеннюю — в районе Ново-Орска [313]. Именно тогда были установлены боевые дистанции распространения ЯД-волн (адамсита, хлорацетофенона) при различных условиях, а также сформулированы правила расчета распространения ЯД-волн в боевых условиях. Как оказалось, в зимнее время ЯД-волна может распространяться на расстояния до 80 км, и это знание стало большой тайной Красной армии.

Для заражения местности СОВ химические войска Красной армии использовали химические фугасы, носимые приборы заражения (НПЗ), минометы, а также боевые химические машины (БХМ).

Первые химические фугасы были испытаны в 1928 г. на основе модели и под руководством военных химиков Германии (полигон в Шиханах). Потом прошли чисто советские испытания в Кузьминках (апрель 1930 г.) [217] и на военно-химическом полигоне МВО во Фролищах (август 1931 г.). В системе химического вооружения РККА химический фугас оказался в 1932 г., когда РВС СССР решением от 27 февраля поставил на вооружение фугас ХФ, который предназначали для «заражения местности СОВ внезапно для противника» [90]. Он представлял собой цилиндр, игравший роль направляющего ствола, со вставленным резервуаром для ОВ емкостью 5 л и вышибным и разрывным зарядами. Фугасы закапывались в землю или устанавливались на ее поверхности группами по 10–20 шт. При получении сигнала по проводам или по радио резервуар с ОВ выбрасывался из цилиндра на высоту 6–12 м и заражал площадь до 300 м2 с необходимой плотностью (20–25 г/м2) [288]. В том же 1932 г. были запланированы испытания фугаса для заражения синильной кислотой и телемеханического устройства для его подрыва. Впрочем, химфугас оказался не очень надежным, о чем свидетельствуют события лета 1933 г. в ЛВО, когда серию невзорвавшихся фугасов пришлось выкапывать и уничтожать подрывом.

Тактико-технические требования на новые химические фугасы двух типов были сформулированы в 1937 г. [283]. Во-первых, было решено начать создание фугаса с емкостью 20 л ОВ (в первую очередь имелся в виду вязкий иприт). Было предусмотрено заражение с помощью одного фугаса большой площади, не менее 1000 м2, хотя тактика оставалась прежней — подрыв групп фугасов по 10–20 шт. Другой тип фугаса предназначался для заражения закрытых помещений, которые должны были перейти в руки вероятного противника. В этих мини-фугасах объем ОВ предполагался небольшим — около 200 см3.

Обращаясь к приборам для заражения местности [212], отметим, что первый ранцевый (носимый) прибор для заражения НПЗ, который предназначался для заражения местности ипритом силами химических войск, начал разрабатываться с 1925 г. В 1926–1927 гг. он был испытан на полигонах в Кузьминках (Москва) и Луге (Ленинград) и 5 августа 1927 г. принят на вооружение [78]. Рабочая емкость НПЗ составляла 8 л, причем для обеспечения истечения ОВ использовалось добавочное давление. Заражаемая площадь составляла 800 м2. Впрочем, в войсках он не привился, в основном из-за сложности обслуживания.

В 1930 г. РВС СССР вооружил химические войска, а также полковые химические взводы новым прибором НПЗ-2, где добавочное давление уже не применялось (прибор НПЗ при этом с вооружения не снимался) [81]. Новый прибор разработал московский ремонтный артиллерийский завод «Мастяжарт» (в этот период он как раз преобразовывался в завод № 67 и вставал на долгий путь развития вплоть до нынешнего «Базальта»), и в течение зимы и весны 1930 г. он прошел опытные и войсковые испытания на полигоне в Кузьминках. Рабочий объем — 18 л ОВ, вес неснаряженного прибора — 6 кг, заражаемая площадь — от 600 до 1100 м2 с шириной полосы до 2 м [213]. Однако вскоре выяснилась негодность и этого образца, так что его конструкцию пришлось менять. К 1933 г. на вооружении Красной армии появился уже прибор НПЗ-3 с той же емкостью (изготовитель — завод «Вулкан»). Заражаемая СОВ площадь (главным образом там, где не было возможности использовать БХМ) составляла от 200 до 800 м2 (это техническая площадь заражения, а тактическая могла доходить до 3000 м2) с шириной полосы заражения 2–4 м и плотностью 10–50 г/м2. Время опорожнения прибора НПЗ-3 составляло примерно 8 минут, а время перезарядки — 4–5 минут [213].

Естественно, руководство армии стремилось повысить эффективность химических подразделений при проведении операций по заражению местности, и оно поощряло пересадку ОВ на движители — механические или живые. Опытный образец велосипедного прибора для заражения (ВПЗ) испытывался в 1926–1928 гг. (количество ОВ — 11 л, заражаемая площадь — 1200 м2, давление — 4 атм.) [212]. Была попытка создать и мотоциклетный прибор для заражения, и даже заражающую двуколку (обычную бочку с ипритом емкостью 217 л, погруженную на конную повозку) [212]. Конечно, не все эти изыски 1926–1928 гг. пошли дальше опытных образцов, тем не менее ВПЗ в 1932 г. попал-таки в армию.

На рубеже 20–30-х гг. маломощные движители для перемещения приборов заражения местности стали постепенно терять значение, уступив место автомобилям [277], тракторам и танкам. К началу 30-х гг. химические войска уже изменили мечтам о заражении с велосипедов, мотоциклов и конных повозок и начали делать это с использованием боевых химических машин (БХМ) [282].

Именно итогом работы по последовательной пересадке нападающих на автомобиль и танк стали первые устройства такого рода: автомобиль БХМ-1 и химический танк на базе танка Т-26. Как заявлял еще в 1929 г. Я. М. Фишман, «механизация будет заключаться в значительном увеличении боевой емкости приборов и в постановке их на самоходные шасси». Разумеется, инициатором пересадки пеших химиков на автомобили, трактора и танки был РВС СССР. Так, обсудив 23 августа 1931 г. в очередной раз проблему «О состоянии работ по системе химического вооружения», высший орган военной власти зафиксировал, что «химические войска не оснащены моторизованными средствами заражения».

Справедливости ради отметим, что начало этому дали опыты, которые были выполнены на полигоне в Шиханах еще в 1928 г. совместно с немецкими военными химиками: тогда была впервые испытана немецкая цистерна на автомобиле для заражения местности СОВ. Саму машину БХМ-1, предназначавшуюся для заражения местности, испытали на химическом полигоне МВО во Фролищах (Нижегородская обл.) в 1931 г. [215]. Создали ее на заводе «Промет» (Ленинград) на базе полуторатонного трехосного грузовика «Форд» (ГАЗ АА) и предназначали для разливки на местности одной тонны СОВ (боевая емкость — 800 л). Именно в ней был воплощен опыт знакомства с немецкими «цистернами на колесах». Во всяком случае, во время испытаний во Фролищах параллельно с машиной «Промет» участвовала и немецкая автоцистерна «Крупп» (в отсутствие немцев), причем немецкие распылители оказались на разливке иприта надежнее советских [215]. Принятие на вооружение БХМ-1 состоялось в 1932 г. решением РВС в рамках системы химического вооружения. Ее предназначали для заражения местности СОВ и поставляли самостоятельным химическим частям и химическим взводам кавалерийских и механизированных частей [90]. Характеристики [288]: площадь заражения при одной зарядке — 40 тыс. м2, ширина полосы — 25 м, плотность заражения — 25 г/м2.

В целом за испытательный сезон 1932 г., проведенный без «немецких друзей», энтузиасты механизации химического дела планировали, помимо БХМ-1, испытать много разных образцов: химический танк Т-26 (емкость 500–600 л), химизированный бронетранспортер с емкостью 2000 л, БХМ на емкость 2000 л, химизированную танкетку, специальный химический танк на заражение (емкость 1200 л), БХМ на основе легкового «форда» (емкость 300 л) и железнодорожную БХМ на четырехосной бронированной платформе для создания волн ОВ и проведения операций по заражению. В тот год предполагалось осуществить даже войсковые испытания танкового струемета для СОВ. Также планировалось опробовать серию устройств для транспортировки и разлива ОВ.

А в марте 1934 г. на полигоне в Шиханах были проведены испытания ряда новых образцов — автомобильных и железнодорожных цистерн [103]. Так, на пригодность к работе с ипритом (в смеси с бензолом — разливали иприт «в условиях зимних температур») были испытаны две железнодорожные цистерны: 50-тонная (изготовления завода «Красный профинтерн») и 21-тонная отепленная.

Не все планы удались, однако прогресс шел быстро, и уже в 1934 г. на вооружении армии состояли целых четыре боевые химические машины: БХМ-1 (автомобильная разливочная станция АРС), БХМ-2 (химтанк на шасси БТ), БХМ-3 (химтанк на шасси Т-26) и БХМ-4 (химическая танкетка на шасси Т-26). Все эти машины были приспособлены для заражения местности с использованием СОВ.

Отметим попутно необычность появления на свет химического танка на шасси БТ. Когда полигон в Кузьминках зимой 1933–1934 гг. посетили члены правительства, И. В. Сталину полюбились боевые химические машины настолько, что он высказал «пожелание создать к XVII партсъезду подобную машину, более мощную, типа БТ». Создали по-сталински стремительно, хотя и не так быстро, как просил вождь: съезд открылся 26 января 1934 г., а заводские испытания первой модели химического танка БТ прошли 9 февраля. Однако потом пришлось проводить еще очень много работы, прежде чем он встал в строй [94].

Показателем интереса к наземной химической технике может служить и утверждение 16 июля 1936 г. начальником ХИМУ РККА тактико-технических требований на две новые боевые химические машины, предназначенные для вооружения химических войск, — химический танк ХТ-29 [280] и бронированный химический автомобиль БХА [278]. Химтанк ХТ-29 должен был обеспечивать поражение ж/с противника путем «струеметания быстродействующими БХВ», «выпуска НОВ в виде газовых волн или образования туманов стойких ОВ типа иприта», а также путем «заражения местности в различных условиях боевой обстановки путем выбрасывания и разбрызгивания СОВ типа иприта» (расход — 50–60 л/мин) [280]. БХА на шасси ЗИС-6 предназначался для поражения ж/с с применением и НОВ, и СОВ, а также для заражения местности СОВ (емкость резервуара — 1000 л, ширина полосы заражения — 10–25 м) [278].

Впрочем, реальной боевой жизнью в большей степени жила БХМ-3, то есть химический танк Т-26. Он располагал резервуаром на 360 л, который опорожнялся при операциях по заражению местности за 2–3 минуты. При этом образовывалась полоса заражения СОВ длиной 390 м и шириной 25 м при плотности 50 г/м2. После модернизации Т-26 был заменен на химтанк ХТ-26 образца 1938 г. Его полигонные и войсковые испытания были проведены в 1937–1938 гг. [216], а производство освоил завод № 174 (Ленинград), который только в 1938 г. выпустил 330 шт. [107]. Химтанк БХМ-3 прошел успешное применение в некоторых боях предвоенных лет, в частности на реке Халхин-Гол и в Финляндии. Впрочем, он был задействован тогда только на огнеметание. На огнеметание в Монголии работали и химические танки АХТ-130.

В 1937 г. были сформулированы тактико-технические требования на создание новых химтанков — на базе Т-46 (емкость для ОВ — не менее 500 л) [281] и на базе БТ-2 (емкость — не менее 750 л) [279]. В общем, дело дошло до разработки целых «систем вооружения химтанковых частей». В мае 1938 г. нарком обороны создал соответствующую комиссию, и до самой войны эта активность не прекращалась. Химтанк БТ-7 (КС-50) и химическая прицепка к танку БТ-2 были испытаны в 1939 г. на полигоне в Кузьминках. А зимой 1939–1940 гг. в ХИМУ РККА активно обсуждалось создание системы химического вооружения на базе автобронетанковых войск. Было решено создавать химтанк на основе одного из линейных танков последнего поколения, например Т-34.

Социалистическое обязательство в ознаменование XVIII съезда ВКП(Б):

«В ознаменование открывающегося 10 марта 1939 г. XVIII съезда Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков) мы обязуемся на основе широкого развертывания социалистического соревнования закончить изготовление макета машины ХТ-133 к 10 марта вместо предусмотренного договором 1 апреля 1939 г.

Срок сдачи образцов опытной серии машин 133 и чертежей к 1 июля 1939 г. вместо 1 августа, предусмотренного договором.

Досрочное изготовление опытного образца считать необходимым включить как подарок завода им. Ворошилова XVIII съезду ВКП(б).

Главный инженер завода им. Ворошилова

Начальник 6-го отдела ХИМУ РККА

3 февраля 1939 г.»

На 1941 г. планировали окончить разработку химической бронированной машины на гусеничном ходу с емкостью в 1000 л, которая предназначалась для газопуска и заражения местности СОВ (взамен химтанка на основе БТ-26).

В послевоенные годы произошли принципиальные изменения в средствах химического нападения, и ОВ стали активно использоваться для наполнения боевых частей ракет сухопутных сил.

 

5.4. Никому не ведомые химические войска

Сухопутные химические войска были отделены от артиллерии Красной армии еще в конце 20-х гг. И до рубежа 80–90-х гг. существовали специальные химические подразделения, предназначавшиеся для осуществления наступательных химических операций. Параллельно с развитием средств химического нападения развивались и представления об организации и задачах химических войск и частей других родов войск, в которых прошла «химизация».

Развертывание первых химических частей, которые положили начало химическим войскам сухопутных сил, началось осенью 1927 г. Уже с 1 октября 1927 г. в Красной армии имелись две крупных части — 1-й химический полк и 2-й учебно-опытный химический батальон [138]. И в сентябре 1928 г. они уже участвовали во Всесоюзных маневрах в районе Киева, где проходили первую школу взаимодействия с другими родами войск: стрелковыми, кавалерийскими, авиационными и прожекторными. Химические части заражали с помощью СОВ подступы стрелковых войск со стороны противника, а также осуществляли «заражение в тылу противника при рейдах конницы». А баллонная рота, которая была придана кавалерийской дивизии, создала неподвижное облако НОВ («газовое болото»). Это позволило заключить, что примененный вид химического нападения «в маневренной войне является технически возможным и практически целесообразным» [301]. Общий вывод Я. М. Фишмана тоже был оптимистичен: «Принимая во внимание, что химические войска в условиях современной войны явятся особым и притом одним из основных родов войск, необходимо их соответствующим образом организовать и подготовить еще в мирное время» [301].

Мысли об особой роли химических войск легли на удобренную почву. Уже в системе химического вооружения РККА, утвержденной 15 мая 1930 г., устанавливался высокий статус обладателей химоружия: оно должно было сосредоточиваться у корпусного, армейского и фронтового командования [88]. К тому времени химические войска включали уже немало специальных частей: 1-й химический полк (Москва, Чернышевские казармы), 2-й отдельный химический батальон, ОХБ (МВО, Ярославль), 3-й ОХБ (ЛВО, Детское село), 4-й ОХБ (УкрВО, Киев-Печерск). Поздней осенью того же года 1-й химический полк был переведен в Ярославль (МВО), а 2-й ОХБ, соответственно, переместился в Шиханы (ПриВО). Вскоре в Бобруйске (БВО) появился 1-й ОХБ. В других военных округах тогда существовали менее крупные химические подразделения — отдельные химические роты: 1-я — в Новочеркасске (СКВО), 2-я — в Новосибирске (СибВО), 3-я — в Хабаровске (ОКДВА), 4-я — в Ташкенте (САВО), 5-я — в Тбилиси (Кавказская Красная армия). В случае войны эти немалые химические силы предполагалось развернуть в еще более значительные. В частности, по мобилизационному плану № 11 1932 г. указанные реально действующие химические полки, батальоны и роты было запланировано превратить в 19 специализированных химических частей — один отдельный газометный дивизион, 14 ОХБ и 4 запасных химических полков [138]. Что касается эффективности этой химической армады, то в 1931 г. Я. М. Фишман оценивал ее оптимистично: «химические войска на основе моторизации и механизации будут самым дешевым способом, самым экономным способом применять большие количества ОВ».

Переформирование и расширение числа специальных химических частей, предназначавшихся для решения задач химического нападения, шло непрерывно все годы между мировыми войнами. В частности, последовательное насыщение Красной армии техникой химической борьбы требовало не только изменения ее организации, но и увеличения численности.

Укажем для примера, к чему пришли химические войска по состоянию на март 1936 г., когда готовилось очередное заседание Комиссии обороны (КО) СТО, специально посвященное их реорганизации [139]. В табл. 18 приведены данные о численности химических войск на тот момент.

Видно, что химические формирования в случае войны должны были быть развернуты в более серьезную армаду. Важно иметь в виду, что в этот перечень не вошли 58 химических взводов танковых батальонов стрелковых дивизий, которые были сформированы незадолго до этого и еще не были оснащены необходимой техникой. Каждый отдельный химический батальон (в его состав входило три роты: минометная, танковая и общего назначения) имел на вооружении 12 химических минометов, 10 машин БХМ-1, 10 химических танков ХТ-26 (БХМ-3) и 48 НПЗ-3. Мощность батальона по заражению местности — 3,5 км2 с плотностью 10 г/м2, по заражению дорог — 39 км с плотностью 30 г/м2 при ширине полосы 25 м, по организации ЯД-пусков на изнурение — 5–6 км фронта в течение 6–10 часов [139]. Каждая химическая рота стрелкового корпуса (состав — три взвода) имела на вооружении 12 машин БХМ-1 и 60 приборов НПЗ-3. Ее боевые возможности: по заражению местности — 2,25 км2двумя зарядками с плотностью 10 г/м2, по заражению дорог — 26 км с плотностью 30 г/м2 при ширине полосы 25 м, по организации ЯД-пусков на изнурение — 3–4 км фронта в течение 6–10 часов [139]. Каждая химическая рота механизированной бригады имела два взвода химических танков ХТ-26 (БХМ-3) и один взвод химических танков ХТ-27 или ХТ-37 (БХМ-4). Вооружение: 7 танков БХМ-3 и 4 танка БХМ-4. Мощность по заражению местности СОВ двумя зарядками — 0,7 км2.

Табл. 18. Количество химических войск Красной армии по состоянию на март 1936 г. [139]

Планы использования этой армады были серьезными. При тактическом применении имелось в виду массированное использование химических войск из расчета 2–3 химических батальона на стрелковый корпус. В случае оперативного применения мотомеханизированных химвойск — использование массированно на том оперативном направлении, где будет решено применять ОВ, из расчета 2–3 химических батальона на усиленный стрелковый корпус или 8–10 химических батальонов на армию. А при необходимости — осуществление больших химических операций в армейском масштабе (создание больших участков заражения в сотни км2, мехгазопуск или ЯД-выпуск с 30–40 км фронта, совместные действия меххимвойск с авиацией в рейде, массированный химминометный огонь) [139].

Апофеозом выглядят наметки планов использования химических войск на год войны. Химические войска, расходуя за год 75 тыс. т иприта (имеется в виду 1939 г.), были в состоянии заразить 7500 км2или полосу протяженностью в общей сложности 1500 км и в глубину 5 км. Столь же серьезны были планы применения ЯД-шашек: с использованием 20 млн шашек химические войска за год войны могли бы осуществить 50 крупных ЯД-атак каждая на фронте 50 км, продолжительностью 8 часов и с глубиной проникновения 50–80 км.

Из документа 1936 года:

«При организации химических частей и всей химической службы в РККА исходить из того положения, что применение ОВ в целях нападения сосредоточивается исключительно в руках Главного командования РККА, через химические части РГК. В течение 1936–1938 гг. НКО создать химические войска РГК в составе: для Запада — двух химических дивизий и двух тяжелых авиационных химических бригад, для Дальнего Востока — одной отдельной химической бригады и одной тяжелой авиационной химической эскадрильи».

В общем, в 1936 г. дело дошло и до столь серьезных проектов, как создание мощных сухопутных соединений — химических дивизий [139, 140] и даже целого химического корпуса [134]. А после обсуждения в КО СТО все эти силы химического нападения начали сосредотачиваться в химических частях РГК.

Из переписки небожителей:

«Председателю Комиссии обороны СССР

товарищу Молотову

Во исполнение постановления К. О. от 27.5 сего года представляю переработанный проект постановления по химическим частям резерва Главного командования…

В соответствии с решением иметь для Запада две группы химических частей резерва Главного командования, химические полки объединяются в химические дивизии, каждая в составе: танкового, броневого и минометно-реактивного полков и тракторного химического батальона.

Эти две химические дивизии дислоцируются: одна — в районе Вольска (на базе Центрального химического полигона) и другая — в районе Ярославль, Гороховецкий лагерь (на базе Гороховецкого химического полигона)…

Создание двух тяжелых авиационных бригад предлагаю осуществить за счет формирования по плану в 1936–1937 гг. тяжелой авиационной бригады (Иваново-Вознесенск, Полтава) с включением этих бригад в состав Авиаармии резерва Главного командования.

По Дальнему Востоку остается формирование одной отдельной химической бригады (Забайкалье) и добавляется формирование одной отдельной тяжелой авиахимической эскадрильи.

Приложение: …проект постановления…

Нарком обороны СССР

маршал К. Ворошилов, 1 июня 1936 г.

Проект

Постановление К. О.

О химических подразделениях в общевойсковых соединениях и о создании химических частей резерва Главного командования РККА

1. При организации и боевой подготовке химических частей и всей химической службы в РККА исходить из того положения, что применение отравляющих веществ в целях нападения сосредоточивается исключительно в руках Главного командования РККА, через химические части резерва Главного командования, и лишь на Дальнем Востоке применение отравляющих веществ допускается властью командующего Дальневосточным фронтом с разрешения, на каждую операцию, Главного командования…

2. В составе войсковых частей и соединений оставить следующую организационную схему специальных химических подразделений:

а) в составе стрелковых и кавалерийских полков — химические взводы…;

б) в стрелковых дивизиях — дегазационные отряды…;

в) в составе горно-стрелковых дивизий (11 дивизий) иметь химические роты…;

г) в механизированных бригадах (24 бригады) — химические роты по 10 специальных танков в роте;

д) в танковых батальонах танковых бригад РГК (6 бригад) и стрелковых дивизий (100 дивизий) — химические взводы по 3 танка…

3. Химические роты в стрелковых корпусах не иметь…

4. В течение 1936–1938 гг. НКО создать химические войска РГК в составе: для Запада — двух химических дивизий и двух тяжелых авиационных химических бригад, для Дальнего Востока — одной отдельной химической бригады и одной тяжелой авиационной химической эскадрильи.

5. Химические дивизии иметь каждая в составе:

Химический танковый полк (три танковых батальона, четвертый учебный) численностью 1000 человек и 110 химических танков. Основное назначение полка — нанесение химического мощного удара по боевым порядкам противника и значительным его резервам в глубине.

Химический бронеавтомобильный полк (три линейных бронеавтомобильных батальона и один учебный) численностью 1000 человек и 110 химических бронеавтомобилей. Основное назначение полка — производство быстрых химических маневров с рокировкой вдоль фронта.

Химический минометно-реактивный полк (два минометных, один реактивный и четвертый учебный батальон) численностью 1800 человек, 190 минометов и 70–80 станков для реактивных мин. Основное назначение полка — мощное химическое огневое нападение на ближних дистанциях.

Батальон химических цистерн тракторной тяги (три линейных и четвертая учебная роты) численностью 360 человек, 90 химических цистерн и 50 тракторов. Назначение батальона — постановка мощных химических заграждений… и подвоз ОВ для частей химических дивизий.

Общая численность каждой химической дивизии — 4500 человек.

6. Химические дивизии дислоцировать:

Первую химическую дивизию — в районе Ярославля и Гороховецкого лагеря (химполигона) Горьковского края.

Вторую химическую дивизию — в районе Вольска Саратовского края (Центральный химический полигон).

7. Тяжелые авиационно-химические бригады иметь в составе трех тяжелых эскадрилий (48 самолетов) и одной крейсерской эскадрильи (19 самолетов), численность 2050 человек в каждой. Назначение бригад — химическое поражение распылением ОВ и огнеметанием с воздуха военных баз, ж.-д. узлов и скоплений войсковых частей.

Создание двух авиационно-химических бригад осуществить за счет формируемых в 1936–1937 гг. 16-й и 19-й авиабригад (Иваново, Полтава), с соответствующим их вооружением.

Обе авиабригады включить в состав авиационной армии резерва Главного командования.

8. На Востоке:

а) отдельную химическую (смешанную) бригаду иметь в составе четырех батальонов… общей численностью 2200 человек, 100 танков и 90 минометов. Основное назначение бригады — нанесение химических и огневых ударов боевым порядкам противника на фронте и его резервам в глубине;

б) отдельную тяжелую авиационно-химическую эскадрилью иметь в составе четырех отрядов (16 самолетов) численностью 475 человек. Назначение эскадрильи — химическое поражение распылением ОВ и огнеметанием с воздуха скоплений противника, станций снабжения и баз…

10. На формирование химических войск резерва Главного командования (земных) обратить: один химический полк (МВО), 5 отдельных химических батальонов (ЗабВО, ЛВО, БВО, КВО, ПриВО) и кадры 12 корпусных химрот…» [140]

Летом 1937 г. дискуссии продолжились [141]. К этому времени, то есть через 10 лет после возникновения, в химические войска сухопутных сил входило (только в составе РГК) очень много войск: 1-я и 2-я моторизованные химические дивизии (одна из них была размещена на ЦВХП в районе Вольска после того, как не удалась попытка разместить ее на Тоцком артиллерийском полигоне из-за «большого сопротивления со стороны местных жителей»), 25-я бронебригада, 3-й и 15-й отдельные химические батальоны и 4 отдельные окружные химические роты (1-я, 2-я, 3-я и 4-я). Вооружение батальонов и рот — 107-мм химические минометы, колесные БХМ и химтанки ХТ-26. Помимо этого, в стрелковых войсках также имелись химические подразделения — 5 корпусных химических рот, оснащенных колесными БХМ, а в 10 горно-стрелковых дивизиях существовали дивизионные химические роты, вооруженные 107-мм химическими минометами и НПЗ. В четырех кавалерийских дивизиях существовали отдельные химические эскадроны. Не были обойдены и механизированные войска: в каждом танковом полку механизированных бригад и стрелковых дивизий и в каждом отдельном танковом батальоне имелось по одному химическому взводу (вооружение — три химтанка ХТ-26 и две танкетки ХТ-27). Соответственно, химические подразделения имелись также в укрепленных районах (УРах) — 5 отдельных химических взводов в сухопутных УРах (вооружение — две колесные БХМ), а также много химических рот и взводов в УРах береговой обороны.

Вся эта химическая армада имела мощнейший научно-испытательный подпор. Химоружие разрабатывалось и испытывалось в НИХИ в Москве (с собственным полигоном в Кузьминках), на центральном полигоне ЦВХП в Шиханах (Саратовская обл.), двух войсковых химических полигонах (в ОКДВА в Раздольном и в МВО во Фролищах) и трех испытательных лабораториях в ОКДВА. Биологическое и токсинное оружие создавалось тогда в Биохимическом (Биотехническом) институте, а также в 3-й Особой лаборатории.

Реформы продолжались вплоть до Великой Отечественной войны, хотя с мечтами о гигантских химических соединениях РГК пришлось расстаться — они на поверку вели в тупик. До образования химического корпуса дело так и не дошло — даже химические дивизии как формирования не были способны одновременно силами всех своих разнопрофильных полков (танкового, бронеавтомобильного и минометно-реактивного) решать общую задачу фронта. К тому же химические дивизии создавались «из расчета иметь на вооружении танки и бронеавтомобили с емкостями от 2 до 3 тонн», однако такая техника для применения ОВ так и не была создана вплоть до самой войны.

В общем, после удаления от руководства военно-химическим делом Я. М. Фишмана началось разукрупнение химических войск. В 1938 г. 1-я и 2-я моторизованные химические дивизии были переформированы в 30-ю (МВО) и 31-ю (ПриВО) танко-химические бригады (в составе четырех танковых батальонов ХТ-26), а 25-я бронетанковая бригада (ЗабВО) — в 25-ю танковую (химическую) бригаду. Отдельные химбатальоны и роты были преобразованы в отдельные минометные батальоны (в СКВО — 5-й минометный батальон, САВО — 9-й, СибВО — 11-й, ЗабВО — 21-й). Дальше следить за развитием этих частей и подразделений труднее, поскольку в 1938 г. все они обрели условные наименования (31-я танко-химическая бригада — это в/ч 8979, 5-й минометный батальон — в/ч 8704, 9-й минометный батальон — в/ч 6782, 11-й минометный батальон — в/ч 9116 и т. д.), из которых стало трудно судить об их предназначении.

Реорганизации химических войск непременно сопровождались увеличением их численного состава — прямое свидетельство наступательных амбиций армейского руководства. Во всяком случае, подсчет в Генеральном штабе, выполненный в 1939 г., показал рост людского состава химических частей на 107,6 %. Армия так гордилась этим достижением второй пятилетки, что на предвоенном XVIII съезде ВКП(б) нарком К. Е. Ворошилов не забыл попугать Запад сообщением, что за пять лет химические войска «численно выросли вдвое».

Дальнейший толчок переформированиям химических войск дал опыт двух войн (успешной огнеметной — в Монголии и несостоявшейся химической — в Финляндии), а также успехи в развитии химического вооружения — НПЗ и первые автомобили (БХМ) стали уступать место химическим танкам (ХТ).

Впрочем, учет опыта этих войн не обошелся без военно-химических драм. Поначалу К. Е. Ворошилов не очень точно уловил смысл ветров, дувших из Кремля. И в письме, отправленном 9 мая 1940 г. в адрес «Политбюро ЦК ВКП(б), тов. Сталину И. В.; СНК СССР, тов. Молотову В. М.» он сделал вид, что в армии вообще не существует химических войск, а имеются лишь огнеметные («Химические огнеметные части в настоящее время состоят из трех танковых огнеметных бригад, двух отдельных огнеметных батальонов и одного опытного огнеметного батальона») и минометные части. Это было ошибкой, поскольку огнеметные успехи 1939 г. в Монголии вовсе не отменяли химическую мечту товарища И. В. Сталина. В общем, письмо от 22 мая 1940 г. в Кремль в адрес тех же лиц из политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР писал уже новый нарком С. К. Тимошенко, и начиналось оно словами «согласно вашего личного указания». В том письме, помимо изменения формулы существования химических войск («Химические войска в настоящее время существуют в составе трех отдельных химических танковых бригад, четырех отдельных химических танковых батальонов и шести минометных батальонов»), были сформулированы формы их организации на ближайшее время: 1) создание 12 отдельных химических батальонов (ОХБ), способных «выполнять задачи активного применения химических средств»; 2) создание 14 отдельных батальонов противохимической обороны (ПХО) и одного учебно-опытного батальона при ЦХП; 3) выделение из химических войск отдельных минометных батальонов, с тем чтобы вновь созданные специальные минометные части использовали как обычные мины, так и химические, в том числе — после перевооружения — калибра 120 мм [144].

После принятых в Кремле решений была осуществлена реформа средств химической борьбы и форм организации химических войск. Огнеметный огонь теперь стал общеармейским, а не химическим оружием, которым должны пользоваться все. Так что химические танки и вообще химические танковые подразделения и части перестали быть лицом химических войск. Химические танковые части были расформированы, химические минометные батальоны были переименованы в минометные и переданы общевойсковому командованию.

Зато наступательная «химия» получила теперь самый высокий статус войск РГК. В рамках новой организации химических войск практически в каждом военном округе летом 1940 г. были созданы ОХБ как химические части РГК: ЛВО (25-й ОХБ), БОВО, ЗакВО (42-й ОХБ), КОВО (29-й ОХБ, г. Смела; 27-й ОХБ, г. Сарны), ПриВО, ЗабВО, ОдВО (32-й ОХБ, Гросулово), а также в I ОКА и во II ОКА. Их предназначали для решения исключительно наступательных задач. Остальные ОХБ были организованы осенью.

Возвращаясь к химическим частям ОХБ и ПХО, отметим, что эти названия продержались недолго. Активная забота о поддержании вероятного противника в заблуждении привела к тому, что уже 23 ноября 1940 г. был выпущен приказ наркома обороны СССР № 0331 «Об изменении наименований химических частей РГК» [144]. Наступательные ОХБ (химические части РГК) стали теперь именоваться оборонительными — отдельными батальонами ПХО, а батальоны ПХО, в свою очередь, — дегазационными. По той же причине в тот год Химическое управление Красной армии приказом наркома за № 0037 было переименовано в Управление военно-химической защиты Красной армии.

С этой организацией и с этими силами химические части сухопутных войск Красной армии вступили в Большую войну.

 

5.5. Химия пошла на взлет

Химическое нападение силами авиации — заветная мечта очень многих военачальников XX века. В Первую мировую войну авиахимическое оружие не применялось. Но уже в 1923–1925 гг. многие армии мира начали интенсивные исследования в этом направлении. Тем более что теоретики будущей войны предрекали авиации роль решающего оружия. Особо активен был итальянский полководец Джулио Дуэ (1869–1930), согласно которому авиация — по существу, единственная наступательная сила, которая должна действовать независимо от армии и флота. С помощью авиации предполагалось уничтожать живую силу противника и его промышленную базу, а также парализовать волю жителей завоевываемой страны к сопротивлению. Именно Дуэ принадлежит идея соединения в одном самолете качеств истребителя и бомбардировщика.

В Советском Союзе вовлечение авиации в более активную подготовку к химической войне происходило постепенно, по мере повышения ее статуса в армии и обретения необходимых технических возможностей.

Еще 22 марта 1924 г. Межсовхим, обсуждая работы по созданию целостной системы подготовки Красной армии к наступательной химической войне, заслушал сообщение, что Военно-воздушный флот СССР готов принять участие в опытах по применению авиационных химических бомб [72]. И поначалу они действительно лишь «принимали участие», не очень торопясь. Впрочем, вскоре все изменилось: в СССР прибыли офицеры немецкого вермахта (даже в секретной переписке тех лет они значились как «гости» и «друзья») и начали решать свои военно-химические задачи. А заодно — и советские.

Полезно в связи с этим вспомнить, каким виделся Штабу Красной армии расклад сил в вооруженных столкновениях будущего, когда был подготовлен доклад о плане строительства вооруженных сил СССР на 1927–1931 гг. Так вот, в апреле 1927 г. ему виделись четыре решающих средства: стрелковые войска с мощной артиллерией, стратегическая конница, авиация, а также химические средства борьбы [126]. Морской флот, по тем представлениям, имел лишь вспомогательное значение, а о танках даже не вспомнили.

В рамках этого подхода, на наш взгляд, и следует рассматривать работы, которые ВОХИМУ РККА вел в то время для обеспечения авиации средствами химического нападения [84].

Пожалуй, один из наиболее серьезных толчков навстречу более тесному содружеству «химии» и авиации был дан во время совещания, состоявшегося 15 октября 1929 г. у начальника ВОХИМУ. В тот день представители военно-химических сил, включая НТК ВОХИМУ, встречались с делегацией управления ВВС РККА. Хотя формально рассматривался вопрос об авиационных химических бомбах, на самом деле круг достигнутых договоренностей был много шире и включал различные организационные и технические проблемы. В общем, это был, по существу, смотр всей проблемы. Была достигнута договоренность об установлении контакта ВОХИМУ и его подразделений с ЦАГИ и Воздушной академией, с тем чтобы они привлекались ко всем необходимым авиахимическим работам. Было решено проработать вопрос о проектировании ВАПа для самолетов с более высокой грузоподъемностью, имея в виду серьезное увеличение его емкости [272] (немецкий опыт был скромнее). Соответственно, было решено приспособить большие самолеты для применения имеющихся фугасных авиабомб больших калибров (250 и 500 кг) в осколочно-химическом снаряжении.

Тогда же договорились и о получении от ВВС самолетов с большой грузоподъемностью типа Р-5/Р-7 для проведения постоянных работ на обоих военно-химических полигонах — под Москвой, в Кузьминках, и на Волге, в Шиханах. Среди прочего, была обсуждена и новаторская по тем временам идея выливания из ВАПов нестойких ОВ с небольших высот в зимнее время (чтобы не испарились до земли), а не только иприта или же смеси иприта с фосгеном. На совещании была достигнута договоренность и о формулировании минимально необходимого числа калибров авиационных химических бомб, с тем чтобы использовать одни и те же калибры для самых разных химических снаряжений.

Уже в первой системе химического вооружения Красной армии 1930 г. авиационные средства составляли немалую часть всей номенклатуры оружия химического нападения. Она включала химические авиабомбы ударного действия (УД) с НОВ калибра 100 кг и СОВ калибра 25 кг, дистанционного действия (ДД) с СОВ калибра 100 кг, рассеивающие ампульные авиабомбы с СОВ, а также осколочно-химические авиабомбы калибра 10 кг. Содержался в той системе и ВАП [88]. Первая система средств химического нападения включала, среди прочего, также самолет типа «химический боевик», чей опытный образец предполагалось создать в течение пяти лет [88]. Поздней осенью 1930 г. два управления РККА — УВВС и ВОХИМУ — согласились с необходимостью «в первую очередь и в кратчайший срок приспособить один из состоящих на вооружении самолетов под химический боевик». Кандидатом в оружие этого типа был выбран самолет ТБ-1 [84]. После получения согласия из управления начальника вооружения РККА начались активные работы.

Довольно скоро эти работы приобрели иной масштаб. Бронированный штурмовик ЛШ предполагалось вооружать четырьмя приборами ВАП-4, которые были приняты на вооружение авиации в конце 1930 г.

Социалистическое обязательство 1932 г.:

«Я обязуюсь:

1. Добиться полной обработки материалов Вольских испытаний и подготовить их к печати не позже 15.IV…

7. Добиться в 1932 г. вооружения приборами и аэрохимбомбами основных современных типов самолетов и внедрения в производство аэрохимвооружения.

Я вызываю тов. Алксниса, который должен взять на себя обязательство дать в 1932 г. образец химического самолета.

Начальник ВОХИМУ РККА Я. М. Фишман».

Дальнейшее развитие шло по нарастающей. На 1932 г. планировалось вооружить ВАПами для выливания жидких ОВ множество других самолетов — двухместные истребители ДИ-3, ДИ-4 и ДИ-6 [275], разведчики Р-5 и Р-8, морские разведчики МР-3 и МР-5, истребители И-5 и И-12, тяжелые штурмовики ТШ-2 и Л-17. Тогда же планировалось начать испытания прибора для распыления порошкообразных ОВ с самолета Р-5. Впрочем, реальные достижения в создании ВАПов для распыления твердых ОВ были еще впереди, равно как и наличие на вооружении армии СОВ подобного типа.

В 1933 г. в связи с окончанием первой пятилетки руководство страны уже считало, что «Красная армия реально, фактически стала первой армией в мире» (приказ РВС СССР от 1 декабря 1933 г. за № 0101). Тогда же были констатированы достижения в военно-химическом деле [687]. При этом отношение к роли средств химического нападения заметно изменилось. Приоритетность их использования различными силами стала совсем иной, чем раньше, — на первом месте стала авиацияи лишь затем химические войска, артиллерия. Вооружение авиации тогда включало осколочно-химические авиабомбы АОХ-8 и АОХ-10, химическую авиабомбу АХ-25, а также и выливной авиаприбор ВАП-4.

К середине 30-х гг. авиационные средства химического нападения заняли в армии серьезные позиции. Тем не менее руководители авиационного и химического управлений РККА считали, что «химическое вооружение авиации сильно отстает от роста и развития техники самой авиации». Именно с таким тезисом обратился с их подачи К. Е. Ворошилов к наркому Г. К. Орджоникидзе в письме, направленном 11 февраля 1935 г. [95]. В том письме было предложено множество мер, в том числе «форсирование работ по проектированию химического вооружения на вновь строящиеся самолеты», создание мощного «химического» конструкторского бюро в ЦАГИ, воссоздание такого бюро на заводе № 39, а также создание «на всех самолетных заводах конструкторских групп, главным образом для установок химического вооружения». А чтобы проблема не очутилась в долгом ящике, нарком обороны попросил промышленного наркома выслушать доклад о «состоянии работ по конструированию химического вооружения авиации» инспираторов того письма — начальника Управления ВВС Я. И. Алксниса и начальника ХИМУ Я. М. Фишмана.

Та встреча состоялась [84], и она принесла принципиальные результаты: 4 апреля 1935 г. было издано очередное постановление СТО СССР о подготовке к химической войне, причем было решено оснастить средствами химического вооружения все виды самолетов Страны Советов [95].

В том же году началось и серьезное размежевание — ВВС Красной армии решили взять многие вопросы в свои руки. 27 декабря 1935 г. приказом наркома обороны К. Е. Ворошилова № 0238 решение проблем химического вооружения самолетов, в том числе вопросов разработки образцов вооружения (ВАПов, ампульных кассет) и внедрения их в войска, было передано из ХИМУ в Управление ВВС. После чего состоялась передача всего ранее созданного авиахимического имущества [95].

Увлечение химическим вооружением авиации было в то время столь сильным, что даже заместитель наркома обороны и начальник вооружений РККА тех лет М. Н. Тухачевский написал в январе 1935 г. и распространил по всей армии специальную теоретическую статью «Химическая борьба с конским транспортом» [227]. Разумеется, ударным средством борьбы с конским транспортом вероятного противника могло быть только химоружие авиации.

Во второй половине 30-х гг. работы по химизации авиации достигли такого уровня, что в руководстве Красной армии пришли к мысли о создании целой серии химизированных самолетов. Оформлена она была постановлением СТО СССР 1936 г. об интенсификации химического вооружения тяжелой и скоростной авиации [96]. Промышленности было поручено создать опытные образцы группы химических самолетов — химического штурмовика СБ с приборами ВАП-500 и УХАП-1000, а также химических бомбардировщиков ТБ-3 с приборами ВАП-1000 и ДБ-3 с ВАП-500. Во исполнение этих планов 28 июля 1936 г. на совещании у А. Н. Туполева (в ту пору заместителя начальника Главного управления авиапромышленности) [97] были выработаны тактико-технические требования к химическому вооружению новых самолетов — химического штурмовика СБ, а также химических бомбардировщиков ТБ-3, ДБ-2 и ДБ-3. Новая авиационная техника была предназначена для поражения живой силы противника ОВ и ЗВ (зажигательными веществами), а также для заражения местности ОВ. Было предусмотрено оснащение самолетов каждого типа несколькими авиаприборами большого объема для использования с больших высот — ВАП-500, ВАП-1000, УХАП-500 и УХАП-1000. Дальность самолетов при полной боевой загрузке — от 800 км (СБ, ТБ-3) до 1500 км (ДБ-3, нагрузка 1,5 т) и 3000 км (ДБ-2, нагрузка 2 т).

В 1936–1937 гг. авиационный институт ЦАГИ (в нем была создана специальная бригада, занимавшаяся «химизацией» самолетов) и заводы № 145 и 22 создали и испытали образцы выливных приборов ВАП-500, ВАП-1000, УХАП-500 и других, предназначавшихся для вооружения этих самолетов. Началось и серийное производство самолетов с обязательным комплектованием их химическими устройствами. Образцы ВАПов начали выпускаться серийно: ВАП-500 — в 1936 г., ВАП-1000 — в 1937 г., ХАРП-500 — в 1940 г.

Эти усилия привели к серьезной химизации ВВС. Система химического вооружения РККА, обсуждавшаяся в январе 1937 г. у начальника Генштаба РККА маршала А. И. Егорова, содержала уже гораздо больше средств авиационно-химического нападения, чем в начале 30-х гг. Только выливные приборы представлены были четырьмя моделями малого (ВАП-4М, ВАП-6) и большого (ВАП-500 и УХАП-500) объема, которые предназначались для вооружения большой группы самолетов разного назначения — Р-9, И-16, ДБ-3, ДБА и СБ [235].

В июне-июле 1938 г. на ЦВХП в Шиханах были проведены войсковые испытания химического вооружения самолетов ДВ-3 2М85, СБ2М100 (химического штурмовика) и И-15бис [234, 276].

Разумеется, рассмотренные авиационно-химические достижения были бы немыслимы без необходимых толчков в развитии промышленности. В этом ключе следует иметь в виду, что не забывали в те годы и о совершенствовании ОВ, которыми заполняли средства авиационно-химического нападения. Так, 23 октября 1938 г. была издана директива Генерального штаба НКО СССР о назначении комиссии по испытанию авиахимбоеприпасов в осенне-зимних условиях в наполнении новыми рецептурами СОВ и НОВ [246]. По результатам испытаний были рекомендованы к принятию на вооружение для использования в зимних условиях многочисленные авиахимические комплекты «боеприпас-ОВ»: ХАБ-25, ХАБ-200, ХАБ-500 и ампулы в наполнении иприт-люизитной смесью и смесью иприта с азотистым ипритом, а также ХАБ-15 в наполнении вязким ипритом. Ряд рецептур был рекомендован для испытания в авиахимбоеприпасах в летних условиях. По результатам масштабных летних войсковых испытаний, выполненных 13 июня — 3 августа 1939 г. на ЦВХП, были рекомендованы к принятию на вооружение: ХАБ-25 и ХАБ-500 в наполнении смесью иприта и люизита, незамерзающего иприта Зайкова, а также смесью иприта с азотистым ипритом. Позаботились и о кратковременном изнурении противника в летних условиях. Для этого были предложены бомбы ХАБ-25 и ХАБ-200 УД в наполнении раствором хлорацетофенона в дихлорэтане [248].

Масштабная активность по «химизации» авиации имела глубокий смысл. По мысли одного из руководителей ВВС конца 30-х гг., в авиационном вооружении (а его три вида — бомбардировочное, стрелково-пушечное, а также химическое — полагались равноценными) химоружие не просто виделось ближе всего к бомбардировочному вооружению, но и предполагалось «перерастание бомбардировочного вооружения в чисто химическое, когда химическое нападение вынуждено будет занять решающее место в войне».

Обратимся далее к практическим вопросам химического вооружения авиации. Для этого проследим эволюцию отдельных видов химоружия: бомб, выливных приборов, а также кассетных устройств.

С химическими авиабомбами в период между мировыми войнами очень торопились — и с чисто химическими, и с осколочно-химическими. При этом, в отличие от артиллерии, в авиации однозначная техническая политика возобладала далеко не сразу. Во всяком случае, во второй половине 20-х гг. прорабатывались оба ряда калибров авиахимбомб — как ряд 8, 16 и 32 кг, так и постепенно пришедший ему на смену ряд 10, 25, 100 кг (примерами бомб этого ряда были первые образцы АХ-25 для заражения СОВ и АХ-250 с НОВ).

Авиабомба калибра 8 кг в наполнении СОВ (иприт с добавлением 5 % треххлористого мышьяка) была испытана в 1926–1927 гг. на полигоне в Кузьминках [226] и 5 августа 1927 г. постановлением РВС СССР была принята на вооружение [78], а промышленность получила заказ на изготовление партии в 6000 шт. Одновременно шли испытания химбомб калибра 16 и 32 кг. Полигонные испытания бомбы калибра 32 кг, предназначавшейся для заражения местности и содержавшей 21,5 кг СОВ, были выполнены в Кузьминках, а войсковые — на Лужском [302] и Дретуньском [306] артполигонах (ЛВО и БВО). 17 декабря 1930 г. она была принята на вооружение [79]. Впрочем, в боевом строю авиахимбомбы калибра 8 и 32 кг продержались недолго — в 1932 г. РВС СССР снял их с вооружения [90].

Табл. 19 обобщает данные о советских авиахимбомбах 1928–1938 гг.

Табл. 19. Основные предвоенные авиационные химические бомбы ВВС Красной армии [291]

Обозначения: ДФХА — дифенилхлорарсин, ХАФ — хлорацетофенон, УД — ударного действия, ДД — дистанционного действия.

Взамен тем же решением РВС СССР принял на вооружение ВВС авиахимбомбу УД калибра 25 кг в снаряжении иприт-люизитной смесью (75:25 %). Авиабомбу ХАБ-25 предназначали для заражения местности с помощью СОВ (емкость — 9,5 л). Потом в бомбу был введен упредитель, с тем чтобы она не зарывалась в землю, а разрывалась над поверхностью без образования воронки [291]. У бомб АХБ-25 без упредителя площадь заражения составляла 800–900 м2, с упредителем — до 1250 м2. Производство корпусов бомб было налажено на заводе «Красный Аксай» (Ростов-на-Дону).

Серьезным этапом для Красной армии было создание в середине 30-х гг. химавиабомб крупных калибров — ХАБ-200, ХАБ-500 и ХАБ-1000 — в снаряжении НОВ (в первую очередь фосгеном, хотя в 1940 г. дошло дело и до синильной кислоты) и СОВ (ипритом и разными смесями иприта и люизита). Бомбы с НОВ разрабатывали в варианте УД и предназначали для поражения ж/с противника. Бомбы с СОВ создавали в дистанционном варианте, и они имели своим назначением поражение ж/с противника капельно-жидким ОВ и заражение местности при серийном и залповом бомбометании [291]. Выпуск корпусов этих химбомб был налажен в Москве на заводе № 67 и в Таганроге на заводе «Красный котельщик», а их наполнение — в Чапаевске на химзаводе № 102.

Химавиабомба ХАБ-200 УД испытывалась в 1932–1937 гг. в снаряжении фосгеном в трех вариантах, в зависимости от толщины стенок. Достигавшееся поражающее действие волны: в 100 м от места разрыва — тяжелое, в 200 м — среднее, в 300–400 м — слабое. Боевой эффект волны фосгена на площади 1,5 га обеспечивал поражение от легкого до поражения со смертельным исходом. Бомбы ХАБ-200 в снаряжении фосгеном давали больший эффект зимой, а не летом; при наполнении дифосгеном получалось наоборот. Нормы расхода для поражения НОВ: на 1 км2 — 35 шт., на 1 км фронта — 11 шт. [291]. Химавиабомба ХАБ-200 ДД при высоте разрыва 15–200 м и скорости 5–7 м/с образовывала площадь заражения СОВ до 2 га (шириной 40–90 м и длиной 350–400 м) при плотности 2,5 г/м2. Это были данные 1938 г. [291], однако изучение возможностей ХАБ-200 для зимних и летних условий было продолжено и в 1940 г. [241].

Химавиабомба ХАБ-500 УД в снаряжении фосгеном была испытана в 1934–1935 гг. в зимних и летних условиях на ЦВХП в Шиханах. Ее предназначали для создания отравленной атмосферы с целью поражения ж/с противника при скоростях ветра до 6 м/с и для создания «газового болота» при слабых ветрах и в закрытых местах (овраги, населенные пункты, лес). Зимой компактное облако фосгена перемещалось на расстояние 2,5–3 км, причем поражение в отравленной атмосфере достигалось: в тяжелой степени — в 61–66 % случаев (опыты на животных), в легкой степени — в 22–39 % случаев. В летних условиях площадь поражения достигала 29–39 га. Нормы расхода ХАБ-500 в снаряжении фосгеном: на 1 км2 — 5 бомб, на 1 км фронта — 7 бомб. В конце 1935 г. ХАБ-500 была представлена на вооружение (в снаряжении фосгеном) [84, 291]. Дистанционная бомба ХАБ-500 при разрыве на высоте 150–170 м заражала площадь до 4 га (при плотности 5 г/м2) [291]. Испытания все новых и новых образцов ХАБ-500 продолжились и в 1939–1940 гг. [242].

После войсковых испытаний химавиабомбы ХАБ-100 УД, выполненных в 1940 г. в Шиханах [240], она была рекомендована к постановке на вооружение ВВС в нескольких вариантах: в снаряжении синильной кислотой — для поражения войск на открытой местности и в укрытиях (окопы, щели, танки с открытыми люками); в снаряжении СОВ — для поражения ж/с противника и заражения местности. Подчеркнем, что будущий противник, уже в годы Великой Отечественной войны, встретил это достижение (в части применения синильной кислоты) с немалым удивлением [34].

Результаты всех этих работ материализовались в решении, касающемся системы химического вооружения РККА. Летом 1940 г. Главным военным советом Красной армии были оставлены на вооружении авиахимбомбы ХАБ-500 и ХАБ-200 (их модернизированные варианты — с повышенным содержанием ОВ). Также была введена на вооружение авиахимбомба ХАБ-100. А вот бомбу ХАБ-25 было решено больше не выпускать, хотя и не снимать с вооружения [107].

В конце декабря 1940 г. дело дошло до масштабного постановления КО при СНК СССР «Об обеспечении Военно-воздушных сил Красной армии авиационным химическим вооружением». Им были утверждены образцы химавиабомб на вооружении ВВС Красной армии: ХАБ-100 УД в снаряжении НОВ (синильной кислотой) или СОВ (смесью зимнего иприта Зайкова с люизитом 75:25 % по объему; резервными рассматривались еще две рецептуры СОВ — смесь иприта Левенштейна с люизитом 50:50 % по объему, а также сам иприт Левенштейна); ХАБ-200М УД в снаряжении НОВ (фосгеном) и ДД в снаряжении СОВ (смесью зимнего иприта Зайкова с люизитом 75:25 % по объему); ХАБ-500М УД в снаряжении НОВ (синильной кислотой или фосгеном) и ДД в снаряжении СОВ (смесью зимнего иприта Зайкова с люизитом 75:25 % по объему); химические ампулы (однолитровые) для СОВ. Тем же решением были сняты с производства в 1941 г. старые образцы бомб ХАБ-25, ХАБ-200 и ХАБ-500.

Остается добавить, что за годы Великой Отечественной войны на заводах страны были изготовлены большие партии авиахимбомб в наполнении СОВ всех четырех калибров — ХАБ-500, ХАБ-200, ХАБ-100 и ХАБ-25.

Одновременно с химическими разрабатывались и осколочно-химические авиабомбы. Их предназначали для комбинированного поражения ж/с противника ОВ раздражающего действия (адамситом, дифенилхлорарсином) и металлическими осколками. Начало процессу положил РВС СССР [80], который еще в 1929 г. ввел на вооружение РККА осколочно-химическую авиабомбу калибра 8 кг (АОХ-8) в снаряжении хлорацетофеноном, испытанную в начале 1928 г. на полигоне в Кузьминках [226] (ВОХИМУ, однако, было поручено устранить выявленные недостатки). В 1930–1937 гг. на ЦВХП в Шиханах было испытано много образцов осколочно-химических бомб АОХ-8, АОХ-10 и АОХ-25 с дифенилхлорарсином, адамситом и даже ипритом. В принятой на вооружение бомбе АОХ-8 помещалось 0,7 кг кристаллического дифенилхлорарсина вместе с металлическими осколками (их было примерно 100). При разрыве образовывалось компактное серое ЯД-облако: на расстоянии 100 м — шириной 20 м и высотой 10 м, а на расстоянии 400 м — шириной 40 м и высотой 20 м. При этом на расстояниях до 300 м достигалось поражение сильной и средней степени, а до 400 м — малой степени. Аналогичная бомба АОХ-10 в снаряжении дифенилхлорарсином (вес ОВ от 0,69 до 0,79 кг) несколько уступала АОХ-8 по раздражающему эффекту, но превосходила ее по осколочному действию (число осколков — примерно 150, их убойная сила сохранялась на дистанции 75–100 м). Она была принята на вооружение ВВС в 1932 г. [82]. Была также испытана бомба АОХ-10 в снаряжении плавленым или порошкообразным адамситом. Глубина проникновения видимой ЯД-волны — от 400 до 500 м. Бомба АОХ-25 в снаряжении адамситом поначалу не показала необходимых боевых свойств. Тем не менее испытания были продолжены. Во всяком случае, в 1939 г. появилась даже инструкция по обращению с ней [261].

Помимо химических и осколочно-химических, разрабатывались и многие другие типы авиационных бомб: ротативные, курящиеся, фонтанирующие [231], распыливающие [259] и т. д.

Курящиеся ядовито-дымные бомбы (КРАБ) — это, по существу, аналоги ЯД-шашек. Их предназначали для создания ЯД-волн путем серийного бомбометания с самолета в тылу противника [291]. Испытания КРАБов начались в 1932 г. на ЦВХП в Шиханах. За 5 лет было испытано несколько модификаций бомб, в том числе КРАБ-25 [230], КРАБ-50 [230], КРАБ-200 [291]. Корпуса бомб — изготовления завода № 67, снаряжение — на заводе № 12 (г. Электросталь). В основе дымовой смеси был адамсит, производство которого было налажено на заводе № 51 (Москва). Наилучший боевой эффект показала бомба КРАБ-25 (вес ЯД-смеси — 7–8 кг). Кроющая способность ЯД-волны сохранялась до 500 м, а глубина ее проникновения — 6–7 км. ЯД-волна от 8 бомб на расстоянии 250–500 м дала раздражение средней и слабой степени органов дыхания и слабой степени — глаз. Только бомба КРАБ-25 могла быть использована в кассетных бомбах РРАБ [291]. Летние испытания КРАБ-50 были проведены в 1934 г. на ЦВХП бомбометанием с высот до 4000 м, зимние — в 1935 г. Вес ЯД-смеси — 17–18 кг. При одновременном действии 7 бомб раздражение сильной степени сохранялось на расстоянии до 500 м, средней степени — до 1000 м. О необходимости принятия на вооружение КРАБ-50 начальник ВОХИМУ Я. М. Фишман докладывал наркому обороны в 1935 г. [84]. В бомбе КРАБ-200 помещали 63 кг ЯД-смеси. Глубина проникновения хорошо видимой волны от двух одновременно действующих бомб доходила до 3–5 км (ее ширина на дистанции 1000 м достигала 100–120 м) [291]. Считалось, что КРАБы явятся мощным средством сковывания действий ж/с и огневых средств противника на расстояниях до 5–6 км, на которых сохраняется раздражающий эффект волны. Предполагалось также комбинировать КРАБы с химическими, осколочно-химическими и фугасными авиабомбами. На лето 1938 г. планировались войсковые испытания КРАБ-25 и КРАБ-50 — лучшему образцу предстояло стать на вооружение армии [291]. Фактически на вооружении оказалась лишь бомба КРАБ-25ЯД, однако и она была в 1940 г. исключена из системы химического вооружения как «неудовлетворительная по своим тактико-техническим свойствам».

Параллельно с авиахимбомбами велись работы по созданию различного рода пакетных и кассетных устройств.

Ротативно-рассеивающие авиационные бомбы (РРАБ) появились в РККА в начале 30-х гг. Их предназначали для одновременного и массового поражения больших площадей и объектов пакетами авиахимических и иных бомб различных калибров [229]. Первую бомбу РРАБ системы С. Львова — В. Черняева РВС СССР принял на вооружение ВВС еще 11 декабря 1932 г. [84]. А летом 1934 г. на полигоне в Шиханах прошли войсковые испытания трех типов бомб РРАБ [229]. Это были большие устройства, вмещавшие большие серии вкладных бомб разных типов — АОХ-8, АОХ-10, АХБ-25 и КРАБ-25 и др. После сбрасывания с самолета РРАБы (рассматривалось три варианта этих оболочек) получали вращательное движение, во время которого стягивающие кольца разрывались и вкладные бомбы разлетались в стороны. При бомбометании с высоты до 2000 м одной РРАБ площадь химического поражения составляла от 7 до 11 га [291].

Табл. 20. Ротативно-рассеивающие авиационные бомбы

Наиболее эффективной считалась оболочка РРАБ-500, а наибольший боевой эффект достигался при наполнении РРАБ малогабаритными осколочно-химическими авиабомбами [291]. В систему химического вооружения 1940 г. были включены, однако, лишь две модели — РРАБ-3 (РРАБ-250) и РРАБ-2 (РРАБ-500).

Первая ампульная бомбовая кассета АБК-1 предназначалась для сбрасывания с любой высоты и при любой скорости самолета СБ круглых ампул в наполнении ОВ. Целью было заражение местности СОВ и поражение ж/с противника СОВ и НОВ. Серийно кассета АБК-1 начала выпускаться в 1938 г. Кассета АБК-3 аналогичного назначения прошла полигонные испытания в 1940 г. (она предназначалась для сбрасывания с самолетов ДБ-3, ДБ-ЗФ и др.). В составе кассет АБК-1 и АБК-3 сбрасывались круглые ампулы двух типов — с диаметром 125 мм (ампула АЖ-2 с рабочим объемом для ОВ 0,82 л и весом в снаряженном состоянии 1,27 кг, ее серийное производство началось в 1936 г.) и 260 мм (рабочий объем 8 л, вес в снаряженном состоянии 13,7 кг, полигонные испытания были выполнены в 1940 г.). При достижении поверхности земли ампулы АЖ-2 разрывались по паечным швам, а ампулы с диаметром 260 мм оснащались взрывателем. В одной кассете АБК-1 помещалось 30 ампул АЖ-2 (25 л ОВ) или 4 ампулы диаметром 260 мм (32 л). В одной кассете АБК-3 размещали 120 ампул АЖ-2 (100 л ОВ) или 16 ампул с диаметром 260 мм (130 л ОВ). Кроме того, в 1940 г. были испытаны ампулы со взрывателем и с диаметром 113 мм (рабочая емкость 0,78 л). В том же году была принята система химического вооружения, куда вошла, среди прочего, однолитровая химическая ампула.

Кроме химических бомб и кассет, с подачи немецкой армии (и советской военной разведки) шла активная работа над созданием ВАПов и УХАПов (выливных и универсальных химических авиационных приборов) [239, 272, 274]. Эти металлические резервуары для выливания ОВ с различных высот предназначали для поражения ж/с противника СОВ и НОВ и заражения местности СОВ в жидком состоянии. Способы выливания ОВ из авиаприбора были различными — или свободное (ВАПы) [272], или с добавочным давлением (УХАПы) [239]. Однако путь к созданию этого средства распыления ОВ с воздуха оказался особенно трудным.

Многие армии мира стали вооружать свои самолеты ВАПами вскоре после окончания мировой войны. В первом полугодии 1925 г. подробные данные о германском ВАПе были получены Я. М. Фишманом, в ту пору советским военным атташе в Германии. Став начальником ВОХИМУ, Я. М. Фишман организовал совместные испытания немецкого ВАПа в конце 1926 г. на полигоне в Кузьминках (Москва), оказавшиеся успешными. Новые модели немецких ВАПов также были успешно испытаны в 1927–1928 гг. в Оренбурге [673] и в Шиханах (Саратовская обл.). Хотя германские специалисты передали Красной армии все образцы и документы на ВАПы, конструирование на их основе советских моделей шло трудно. Первый скопированный образец ВАП-1 (емкость — 80 л НОВ или иприта; комплект из двух приборов предназначали для установки на самолете-разведчике Р1; высота выливания ОВ — 25–100 м) постоянно давал отказы в работе. К тому же много ОВ возвращалось на аэродром и заражало его. Новый образец 1928 г. ВАП-2, имевший те же характеристики, что и ВАП-1, но иную конструкцию выливного отверстия, был столь же неудачен.

Из протокола заседания научного совета

ИХО РККА № 4 от 9 марта 1929 г.:

«Т. Липин. Следующий пункт — прибор ВАП-2.

Т. Фишман. На полигоне произведены испытания приборов ВАП старой конструкции, причем результаты оказались положительными… Считать доказанной тактическую пригодность и ценность прибора ВАП, считать достоверным для этого опыт на Киевских маневрах. Опытный образец приготовить не позднее 1/IV и не позднее 15/V представить ВАП в законченном виде в Реввоенсовет…»

Осенью 1929 г. во время всесоюзных маневров в БВО были выполнены войсковые испытания ВАП-3 (НОВ или иприт; высота выливания ОВ — 25–100 м), и они не удовлетворили специалистов. Была и еще одна серия образцов ВАПов (ВАП-К-1, 2, 3). В целом все эти модели копировали немецкие образцы, а приспосабливались к размещению на иных, чем немецкие, типах самолетов. К тому же советские ВАПы «обильно забрызгивали фюзеляж, плоскости и стабилизатор самолета ОВ». Лишь очередная модель ВАП-4 нормально прошла испытания 1930 г. На этот раз удалось найти приемлемое решение для конструкции выливного отверстия [228]. И решением 17 декабря 1930 г. РВС СССР принял на вооружение авиации прибор ВАП-4, предназначавшийся для «поражения боевыми ОВ живой силы противника: на марше, на отдыхе, в глубоком его тылу, при высадке десанта и пр.» [79]. Однако полигонные испытания этого устройства продолжались на ЦВХП вплоть до 1937 г. Были испытаны и обычный серный иприт, и смеси СОВ (иприт — люизит, иприт — пропиловый иприт, иприт — дифосген и др.), и разные НОВ (фосген, дифосген, синильная кислота) с бреющего полета. Именно с использованием ВАП-4 на ЦВХП в Шиханах были отработаны такие задачи, как заражение аэродрома, а также поражение противника в населенном пункте.

Табл. 21 демонстрирует основные модели выливных химических приборов и устройств, разрабатывавшихся в предвоенные годы для ВВС Красной армии.

Табл. 21. Предвоенные выливные авиационные приборы советских ВВС [289, 290]

Первоначально комплект из двух ВАП-4 предназначали для вооружения самолетов Р-1 и М-5, он позволял заражать СОВ площадь от 3 до 50 га с высот от 20 до 600 м с плотностью заражения 0,5–3,2 г/м2. На самолете-разведчике Р-5 устанавливали по 4 прибора ВАП-4 (общий вес ОВ — 408 кг), а на МБР-4 — по 2 (вес ОВ — 204 кг). В целом же приборами ВАП-4 оснащали самолеты штурмовой группы (Р-5, МБР-2 и МБР-4, Савойя, ССС, RZ, ЛР и др.), и они позволяли выливать ОВ вплоть до высот 2000–4000 м. На ВАП-5 и ВАП-6 завершилась серия малообъемных приборов. Прибор ВАП-5 имел то же назначение, что и ВАП-4. Он оказался проходным (было выполнено одно полигонное испытание) и в боевой строй не попал. А вот прибор ВАП-6 конструкции завода «Вулкан» (Ленинград) оставил заметный след в военно-химической истории авиации. Два ВАП-6 (наполнение — НОВ или иприт, общее количество ОВ — 103 кг, площадь заражения — 1,8 га) предусматривали устанавливать сначала на истребителях И-5, а потом и на других истребителях — И-15бис [276], И-16П, И-153 [255] и других.

Следующим этапом в химическом вооружении авиации стало создание серии устройств ВАП, УХАП и ХАРП большой емкости, предполагавшихся к установке на тяжелых химических самолетах. Эти приборы уже учитывали тот уровень, которого достигла зенитная артиллерия в армиях мира в середине 30-х гг. — для проведения химических атак было необходимо уходить на большие высоты. К тому же эти устройства позволяли более экономно расходовать ОВ: кпд использования ОВ у приборов (у ВАП-500 — 82 %, у ХАРП-500 — 81,9 %, у УХАП-500 — 72,4 %) был выше, чем у химавиабомбы ХАБ-500 (62 %).

Первые испытания приборов ВАП-500 были выполнены на ЦВХП в 1935-м и 1936 гг. Выливания иприта с высоты 500 м «дали ценные результаты и вполне позволили сделать вывод о токсической эффективности иприта в этих условиях». Следующий опыт состоялся 11 сентября 1937 г. В тот день 1200 кг иприта были вылиты на опытное поле ЦВХП с высоты 200 м из самолета ДБ-3, заразив площадь 40,7 га с плотностью 11,6–12,4 г/м2. Были поражены все 15 собак, причем 9 из них погибли, а остальные получили тяжелое поражение. По результатам испытаний было решено комплект из четырех приборов ВАП-500 устанавливать на бомбардировщиках ТБ-3. Ими оснащались также ДБ-2, СБ, ДБ-3 и другие самолеты. С помощью ВАП-500 планировалось осуществлять выливание СОВ с боевых высот (5–8 км) с целью заражения больших площадей для изнурения противника. При массовом применении СОВ с больших высот создатели ВАП-500 надеялись обеспечивать комбинированное поражение ж/с противника: непосредственно от капельно-жидких ОВ, а также от контакта с зараженной местностью. Рабочий объем баллона в приборе ВАП-500 составлял 315 л, вес СОВ — 406 кг, вес незаполненного прибора — 100 кг, время истечения жидкости — 4–5 сек. При выливании иприта из ВАП-500 советские военачальники получили ободрившие их результаты: поражение кожи в 100 % случаев, поражение глаз — в 46 %, поражение органов дыхания — в 25 %. Развитие ВАП-500 было продолжено и после начала его серийного производства [256, 257].

Прибор ВАП-1000 имел то же назначение, что и ВАП-500. Его также предполагали устанавливать на химических бомбардировщиках ТБ-3, ДБ-2 и др. В случае выливания 810 кг иприта с высоты 700 м обеспечивалось заражение 80 га. Помимо ВАП-500 и ВАП-1000, был испытан и прибор промежуточного типа — ВАП-200. Первые полигонные испытания универсального авиаприбора УХАП-500 разработки ЦАГИ, выливание ОВ из которого обеспечивалось давлением пороховых газов (8–12 атм.), начались еще в 1935 г. Войсковые испытания завершились в 1939 г. [239]. Прибор предназначали для поражения ж/с противника и заражения местности. Им были вооружены штурмовики и бомбардировщики СБ, ДБ-3, МБР-6 и др. А в 1940 г. был испытан прибор УХАП-250 (для вооружения самолетов БШ-1, БШ-2, МБР-2 и др.).

Во второй половине 30-х гг. неизбежно встал вопрос и о разделении труда самолета и химического выливного прибора. Новейшие тяжелые и скоростные самолеты, загнанные успехами зенитной артиллерии на довольно большие высоты, по существу, уже не могли производить достаточно прицельные поливки ОВ. И неизбежно встал вопрос о переносе на выливные химические приборы идеологии применения химических боеприпасов дистанционного типа — бомб и снарядов. В ее рамках самолет должен был продолжать действовать на больших высотах и больших скоростях, а химическая атака могла осуществляться сбрасываемыми приборами, которые должны были вскрываться на оптимальной высоте и осуществлять химическое поражение наземных целей уже независимо от самолета. Таким образом, выливные авиахимприборы становились такими же разовыми, как химические бомбы и химические снаряды.

В практической работе по конструированию выливных химических приборов разового типа, предназначавшихся для поражения со скоростных самолетов ж/с противника СОВ и НОВ, а также заражения местности СОВ, развернулось социалистическое соревнование. На арену вышли химические авиационные разовые приборы ряда ХАРП [273] конструкции завода № 145, а также дистанционные химические приборы ряда ДХП конструкции института ЦАГИ.

Прибор ХАРП-500 мог сбрасываться с самолета с больших высот, а его вскрытие силою пороховых газов должно было происходить на высоте, удобной для химической атаки. Впервые этот прибор был испытан в июле 1938 г., и он показал «безотказное действие и удовлетворительный боевой эффект с СОВ для поражения живой силы». Полигонные испытания 1939 г. в Шиханах привели к заключению, что он может быть рекомендован к войсковым испытаниям в снаряжении ватными тампонами, пропитанными СОВ. Прибор устанавливался и на химических штурмовиках, и на бомбардировщиках (СБ, ДБ-3 и др.) [243].

Остается добавить, что из богатейшего многообразия моделей выливных приборов в систему химического вооружения 1940 г. попали лишь наиболее эффективные — ВАП-500, ВАП-200 и ВАП-6, уже стоявшие на вооружении, а также УХАП-500 [239], который предстояло ввести на вооружение ВВС РККА.

В связи с созданием выливных приборов для больших объемов ОВ особо следует упомянуть о многолетней мечте командования Красной армии научиться применять ОВ с больших высот, то есть, по существу, научиться авиационно-химическому нападению из засады.

Еще 19 декабря 1931 г. в постановлении РВС СССР «О состоянии изобретательства» было решено «достигнуть в 1932 г. распыления жидких ОВ с высоты 5000 м» [204]. И в дальнейшем такие решения принимались неоднократно, однако для созревания условий для их осуществления понадобилось время.

Реализована мечта о высотных выливаниях ОВ была лишь осенью 1938 г., когда по постановлению КО при СНК СССР в Среднеазиатском военном округе (САВО) были проведены, наконец, специальные авиационно-химические учения по применению новых способов авиационного химического нападения [349]. Это в открытом для всех советских граждан мире 11 сентября 1938 г. в Москве была открыта красивая станция метро «Маяковская». А 19 сентября 1938 г. газетой «Правда» была завершена публикация книги под названием «История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков): краткий курс. Одобрена ЦК ВКП(б)», которая на долгие десятилетия зафиксировала лживую историю страны. Между тем Красная армия писала совсем другую историю, о которой мы не знаем и поныне. Авиационно-химические учения состоялись между 11 октября и 10 ноября 1938 г. в Голодной степи на границе Узбекистана и Казахстана [350].

Опыты по выливанию СОВ с очень больших высот проводились тремя самолетами ЦКБ-30 (ДБ-3), вооруженными тремя ВАП-500 каждый, и двумя самолетами ТБ-3 РН, вооруженными тремя ВАП-1000 каждый. Всего было выполнено 15 опытов по выливанию различных рецептур СОВ (иприта, смеси иприта с дихлорэтаном, а также смеси иприта с люизитом) с высот 2000, 4000, 5000, 6000, 7000 и 7600 м. Вывод организаторов учений: «В результате проведенных опытов по выливанию СОВ… доказано, что высотные выливания являются одним из мощных способов воздушно-химического нападения. При высотных выливаниях СОВ заражаются громаднейшие площади, измеряемые десятками квадратных километров (10–25 км для звена ЦКБ-30)» [350].

Возможность поражать большие площади с высот 5–8 км командованию ВВС импонировала настолько, что задачи на отработку оперативно-тактического применения СОВ с больших высот были даны в 1939 г. авиационным силам всех военных округов страны [246].

Очередной и очень серьезный толчок развитию средств химического нападения в авиации дало решение Военного совета ВВС РККА от 31 января 1939 г. о поднятии уровня химподготовки ВВС [135]. Было установлено, что в тактико-технические требования на все новые военные самолеты необходимо обязательное включение химического вооружения, а испытания новых самолетов было решено проводить одновременно с испытанием их химоборудования. Было решено также, что половина самолетов страны (штурмовых, войсковых, легко-бомбардировочных) должна быть вооружена химическими ВАПами.

Тем же документом было решено поставить перед Генштабом РККА вопрос о закреплении за ВВС участка земли 80 Ч 80 км2 для создания специального Авиационного химического полигона (АХП) для проведения опытов и учений по применению БХВ средствами авиации с любых высот при любых метеоусловиях (выливания СОВ с больших высот, бомбометания химавиабомб большого калибра с высот более 500 м, пуску волн НОВ, учебно-боевой подготовки химизированных авиационных полков) [135]. Идея была реализована в стахановские сроки [172], и масштабные специализированные авиационно-химические учения на вновь открывшемся в районе Уральска (Казахстан) полигоне состоялись между 5 августа и 28 сентября 1940 г. Участники — «химические» авиаполки (16 СБП, 48 СБП и 5 °CБП). Опыты по применению СОВ включали бомбометание ХАБ-200, выливание с высоты 6000 м и т. д. [359].

В общем, до начала Большой войны советское химоружие прочно «легло на крыло» [260].

Мечта Л. Д. Троцкого о скрещивании химии с авиацией осуществлялась активно. Боевое крещение химизированных авиационных частей состоялось осенью 1928 г. во время всесоюзных маневров в районе Киева. Именно тогда, а точнее, 12 сентября, отрядом из 5 самолетов химизированной эскадрильи 5-й авиабригады был «произведен налет на территорию ст. Киев-пассажирская (депо, главные мастерские и станцию)». В докладе, который был представлен И. С. Уншлихту и С. С. Каменеву по результатам того налета, глава ВОХИМУ был оптимистичен: «полностью выявилось большое значение распыления иприта с самолетов как мощного средства для нанесения непосредственных потерь войскам» [301]. Уже в 1931 г. Я. М. Фишман декларировал, что «вопрос химизации воздушного флота выдвигается на первое место». И он не только декларировал, но и активно действовал. В справочнике 1931 г. мощность штурмовой эскадрильи, которая состояла из самолетов Р-5 и имела на вооружении приборы ВАП-4, была такова. Она могла поразить колонну противника протяженностью 3 км и шириной порядка 500 м при средней плотности СОВ 10 г/м2 или длиной 6 км и шириной 500 м при плотности 5 г/м2. Две таких эскадрильи могли быть применены для поражения боевых порядков стрелковой дивизии (общая площадь поражения — 3 км2 при плотности СОВ 10 г/м2 или 6 км2 при плотности 5 г/м2). А эскадрилья легких бомбардировщиков могла за один вылет доставить 19,5 т бомб АХ-25, обеспечив поражение 0,5 км2 при плотности СОВ примерно 15 г/м2.

Формирование и переформирование авиационных химизированных частей шло непрерывно, и связано это было с активным развитием химоружия авиации. Появление авиахимической ударной силы связано с директивой начальника Генштаба РККА А. И. Егорова от 23 марта 1936 г. о выделении в составе ВВС РККА группы авиабригад, специализированных на широком использовании химоружия, — 109-й штурмовой авиабригады (ШАБ, Чита), 44-й ШАБ (Красноярск), 100-й ШАБ (Детское Село, в дальнейшем г. Пушкин; самолеты ССС), 81-й ШАБ (Киев, самолеты ССС), 114-й ШАБ (Гомель, самолеты ССС), 16-й ТАБ (Полтава, самолеты ТБ-3 М-17), 19-й ТАБ (Иваново, самолеты ТБ-3 М-17). А 5 августа 1938 г. была выпущена очередная директива начальника Генштаба о выделении еще большего числа штурмовых и бомбардировочных авиационных полков для применения химоружия (выливания СОВ и НОВ из ВАПов, ампулометания и бомбометания авиахимбомбами). В ноябре 1939 г. Генштаб определил еще 10 штурмовых и бомбардировочных авиаполков «в качестве химизированных для выполнения специальных химических задач и приобретения практических навыков по применению химического оружия» [246].

Соответствующие изменения происходили в системе обучения авиации. В 1936 г. 81, 100, 109 и 114-я химизированные штурмовые авиабригады освоили высотное выливание ОВ.

На рубеже 1936–1937 гг. роль химического вооружения авиации в Красной армии возросла настолько, что его стали считать не тактическим, а оперативным фактором. Были выполнены и оценки химической подготовки ВВС Красной армии [334]. На 1937 г. нарком обороны приказом № 00107 поставил перед всеми ВВС задачу, чтобы химическая подготовка стала одним из основных видов специальной подготовки. В частности, бомбардировочной авиации было предписано овладеть искусством применения ОВ с больших высот. Во исполнение этого ВВС было приказано 10 % всех вылетов на летно-тактических учениях проводить с применением химоружия [338]. Была разработана специальная инструкция по подготовке аэродромов к вылету самолетов с ВАПами [341]. А в конце 1937 г. в ВВС подвели итоги химической подготовки [335]. Многочисленные химизированные авиаполки получили на 1939 г. широкий круг задач по овладению тактикой и техникой применения всех видов химоружия авиации на любых высотах: выливание СОВ и НОВ из ВАПов, ампулометание, бомбометание. Кроме того, им предписывалось «овладеть применением БХВ по воздушным целям» [246]. Тем не менее руководство авиации не было удовлетворено состоянием дел. В связи с этим в приказе начальника ВВС Красной армии от 15 июня 1940 г. «О поднятии химической подготовки частей ВВС Красной армии» [363] было вновь отмечено отставание авиационных частей в химической подготовке. В качестве отрицательного примера было указано, что перед началом войны с Финляндией авиационные части прибыли на фронт без химоружия.

Развитие авиационной техники химического нападения, успехи войсковых учений и испытаний в 1938–1940 гг. сопровождались принципиальным повышением статуса военно-химической службы в авиации. И это было отражено в «Положении о штабе ВВС Красной армии», которое 10 сентября 1940 г. утвердил новый начальник Главного управления ВВС РККА генерал П. В. Рычагов. Среди основных отделов, без которых не обходится любой штаб (оперативного, связи, организационно-мобилизационного, тыла), оказался и… химический, хотя раньше он был лишь рядовым подразделением одного из отделов. Начальник отдела химической службы штаба ВВС одновременно стал начальником химической службы ВВС РККА. На вновь созданный отдел были возложены серьезные задачи: разработка системы химвооружения и вопросов боевого применения средств химического нападения, участие в проведении войсковых испытаний новых образцов химического вооружения и проведение опытных учений по применению химоружия, руководство подготовкой специальных химических частей ВВС, участие в разработке новых образцов средств химического нападения и средств защиты…

Серьезность сложившегося в те годы статуса химоружия в ВВС особенно выпукло проявилась в приказе командующего ВВС II ОКА П. Ф. Жигарева (1900–1963) № 0023, подписанном 27 июля 1939 г. после директивы из Москвы. В его начале будущий Главный маршал авиации СССР эмоционально констатировал, что «многие командиры и комиссары еще не поняли того, что личное искусство и инструкторские навыки в боевом применении химических средств поднимают авторитет командного и начальствующего состава ВВС в глазах подчиненных». А в заключительной части дошло и до распоряжений, которые отражали реальный статус химоружия. Всем частям ВВС II ОКА было предписано «при выполнении упражнений в воздухе руководствоваться следующими нормами вооружения и самолетовылетов с химическим оружием»: истребительной авиации — 5 %, войсковой и дальнебомбардировочной — 10 %, ближнебомбардировочной — 20 %, штурмовой — 30 %. Не будем заблуждаться — проценты эти не были личной инициативой А. Ф. Жигарева, а следствием общей тенденции. В подтверждение укажем, какими цифрами оперировал начальник ВВС РККА А. Д. Локтионов (1893–1941), подавая начальнику Генштаба маршалу Б. М. Шапошникову (1882–1945) «Мобилизационную заявку управления ВВС РККА на БХВ и вооружение на 1940 г. по военному времени» [110]. В том документе, имевшем когда-то гриф «совершенно секретно, особой важности», авиация планировала использовать в течение года войны немало химических средств: 60 тыс. т СОВ и 18 тыс. т НОВ.

Число вылетов с ВАПами самолетов химизированных авиачастей при этом планировалось так: для бомбардировщиков ДБ-3 — 75 % от общего числа вылетов, для штурмовиков ББ-2, И-153 и И-180 — по 62 %. И это не было исключением — войсковые (нехимизированные) авиачасти планировали использовать химоружие столь же активно: число вылетов с ВАПами у легких бомбардировщиков СБ и ближних бомбардировщиков ББ-22 должно было составлять не менее 20 % от общего числа вылетов, у штурмовиков И-153 — не менее 30 %, у истребителей И-153 и И-180 — не менее 10 %, бомбардировщиков ТБ-7 и ДБ-3 — не менее 10 % [110]. В конце 1938 г. дело дошло до установления норм вооружения новых самолетов химическими приборами, с тем чтобы самолеты оборудовались ВАПами уже в момент их производства на авиазаводах [246]. Цифры получились внушительными: тяжелые, средние и дальние бомбардировщики должны были на 1/3 быть приспособленными под применение ВАПов, легкие бомбардировщики и самолеты войсковой авиации — наполовину, штурмовики и истребители — на 1/5.

Определенным итогом всей той активности по подготовке к химическому нападению средствами авиации стали приказы НКО от 15 февраля 1939 г.: совершенно секретный приказ № 007 [101] и секретный приказ № 023 [102] (два приказа потому, что читатель у них имел разную степень «допуска» к тайнам). В них маршал К. Е. Ворошилов скрупулезно перечислял все типы имевшихся в его распоряжении самолетов и типы химоружия, которые могли применяться с их помощью. Следует подчеркнуть, что приказ 1939 г. [101] серьезно обогатился по сравнению с аналогичным документом 1936 г. [100].

Приведем эти данные, чтобы можно было оценить масштаб достигнутого (минимальная высота для применения всех химических и осколочно-химических авиабомб была одна и та же — 300 м для целей на земле и на воде):

• тяжелый бомбардировщик ТБ-3 (модификации 4М17 или 4М34) располагал бомбовой нагрузкой в 2000 кг и мог применить 26 химических бомб ХАБ-25 (снаряжение — СОВ), или 26 курящихся химических авиабомб КРАБ-25ЯД, или 4 бомбы ХАБ-200 (снаряжение — СОВ или НОВ), или 4 бомбы ХАБ-500 (НОВ) [251];

• дальний бомбардировщик ДБ-3 (модификация 4М34Р) имел бомбовую нагрузку 1000 кг и мог переместить 10 бомб ХАБ-25, или 10 бомб КРАБ-25ЯД, или 3 бомбы ХАБ-200, или 3 бомбы ХАБ-500 [236, 251, 252];

• средний бомбардировщик СБ-2М-100 с бомбовой нагрузкой 600 кг мог нести 6 бомб ХАБ-25, или 6 бомб КРАБ-25ЯД, или 24 осколочно-химические авиабомбы АОХ-8 (в виде кассеты), или 24 авиабомбы АОХ-10 (в виде кассеты) [233, 253];

• средний бомбардировщик СБ-2М-100 (модернизированный) с нагрузкой 600 кг мог нести 2 бомбы ХАБ-200 или 2 бомбы ХАБ-500 [233, 253];

• тяжелый бомбардировщик ТБ-1 (модификация 2М17) с бомбовой нагрузкой 1000 кг мог перенести 6 бомб ХАБ-200;

• разведчик Р-5 (модификация М17) имел бомбовую нагрузку 300–500 кг и мог перенести 8 бомб АОХ-8, или 8 бомб АОХ-10, или 8 бомб ХАБ-25, или 8 бомб КРАБ-25ЯД, или 2 бомбы ХАБ-200;

• разведчик Р-6 (модификация 2М17) имел бомбовую нагрузку 192 кг и мог перенести 6 бомб АОХ-8, или 6 бомб АОХ-10, или 4 бомбы ХАБ-25, или 4 бомбы КРАБ-25ЯД;

• самолет Р-зет (модификация М34) имел бомбовую нагрузку 300–500 кг и мог перенести 8 бомб АОХ-8, или 8 бомб АОХ-10, или 8 бомб ХАБ-25, или 8 бомб КРАБ-25ЯД, или 2 бомбы ХАБ-200;

• самолет ССС (модификация М17) мог иметь бомбовую нагрузку от 370 до 800 кг и перенести 20 бомб АОХ-8, или 20 бомб АОХ-10, или 4 бомбы ХАБ-25;

• разведчик Р-10 имел бомбовую нагрузку 200 кг и мог нести 10 бомб АОХ-8, или 10 бомб АОХ-10, или 6 бомб ХАБ-25, или 6 бомб КРАБ-25ЯД;

• истребитель ДИ-6275 (модификация М25В) имел бомбовую нагрузку 40 кг и мог перенести 4 бомбы АОХ-8 или 4 бомбы АОХ-10;

• истребитель И-15бис (модификация М25) имел бомбовую нагрузку 40 кг и мог перенести 2 бомбы АОХ-8, или 2 бомбы АОХ-10, или 2 бомбы ХАБ-25, или 2 бомбы КРАБ-25ЯД [234, 254, 276].

В предыдущие годы хранение авиахимбоеприпасов осуществлялось на артиллерийских складах. Однако в конце 30-х гг. авиационное направление развилось в Красной армии настолько, что появились специализированные склады авиавооружения, содержавшие отделы химических боеприпасов.

Данные о некоторых из этих складов приведены в табл. 22.

Табл. 22. Предвоенные советские авиационные склады, хранившие авиационное химическое вооружение

В целом мероприятия по превращению авиации в оперативный фактор химической войны дали ожидаемые результаты. Боевые возможности авиации за 1930-е гг. серьезно возросли. И накоплено химоружия было много [481]. Настолько много, что пришлось писать специальную инструкцию о порядке хранения авиахимбомб [507]. Вот с такой авиационно-химической армадой Красная армия пришла к началу Большой войны [101, 260, 289–292].

* * *

Итак, партия власти тех далеких лет твердо решила, что химоружию в Стране Советов — быть. И те, кому это было поручено, истово это исполняли. На практике средства химического нападения развивались в Красной армии по всем азимутам — от новых ОВ любого принципа действия до всех возможных технических средств нападения, стоявших на вооружении всех родов войск и всех видов вооруженных сил. В особенно большой степени средства химического нападения, вплоть до Второй мировой войны, направлялись в авиацию.