Шёл девяносто первый год. Ее звали Настя. 24 года, симпатичная, умная, весёлая. Раньше она работала делопроизводителем в местном ЖЭКе, где я с ней, собственно, и познакомился. Слово за слово, разговорились, оказалось, что она давняя подружка моей жены. Посмеялись над тем, как тесен мир. Я пригласил её в гости. Пришла. Один раз, второй. Мы сдружились.

На третье её посещение у нас в гостях оказался Витька, мой приятель и партнёр по бизнесу. 29 лет, недавно разведённый застенчивый парень. И как-то так получилось, что последующие наши встречи мы проводили вчетвером. Я, моя жена и Виталий с Настей. Вроде как по парам, но между ними ничего не было, просто дружеские отношения, не более.

А потом кто-то где-то о ней похлопотал, и она ушла в стюардессы. И сразу на международные рейсы. То, о чём она всю жизнь мечтала. То ли родители постарались, то ли её родственники в Москве, но Настя внезапно сорвалась, окончила какие-то курсы и полетела. В первый раз в Париж, потом в Лондон. И каждый раз, возвращаясь с рейсов в свой подмосковный городок, звонила нам и отчитывалась, куда летала и что там было. Мы ей по-белому завидовали и радовались за неё. Раза два в месяц так же собирались, обычно или в пятницу, или в выходные, так же вчетвером.

А Настя просто расцвела. Из нескладного смешливого подростка вдруг проклюнулась красивая молодая женщина. Интеллигентная, начитанная, с превосходным чувством юмора. Да и вдобавок ко всему – путешествующая по всему миру. И чем сильнее она расцветала, тем заметнее менялся Виталий. Он смотрел на неё в наши встречи всё с большим и большим обожанием. Она, может быть, этого и не замечала, но мне-то всё было видно. И я иногда подтрунивал над ним, на что он сильно обижался и начинал открещиваться от каких-либо чувств по отношению к Насте. Но однажды сознался.

– Нравится она мне, очень нравится. Люблю я её.

– Так прям-таки любишь? – улыбнулся я.

– Люблю, – совершенно серьёзно ответил Виталий.

– Ты ей говорил? Она знает? – перейдя с игривого разговора на серьёзный тон, спросил я.

– Не говорил, боюсь. Кто она и кто я, – глаза у Витальки вдруг потемнели и стали тоскливыми, как у побитой собаки. – Она в небесах летает. А я обыкновенный мелкий предприниматель.

– Поговори с ней. Выясни отношения. Мне кажется, что она к тебе тоже неровно дышит, – посоветовал я.

– А если нет? – спросил Витя. – А если она посмеётся? А если у неё есть кто?

– Не посмеётся, – ответил я, – не такая она, чтобы над этим смеяться. Да и если бы был у неё кто, она бы сказала моей жене. А та бы мне сообщила.

– Поговорю, – пообещал Витя, – вот соберусь с духом и поговорю.

– Ну-ну, – я хлопнул его по плечу, – давненько я ни на какой свадьбе не гулял.

– Да ну тебя… – смутился Витька и, покраснев, перевёл разговор на другое.

На новый год нам не удалось собраться всей компанией. Анастасия была в рейсе, а у нас был пик новогодних продаж, и было не до гулянок. Созвонились, договорились встретиться на ближайшем празднике. Ближайшим оказалось 23 февраля. Когда все были свободны и могли встретиться вечером.

Собрались у нас дома ранним вечером, выпили бутылочку вина, закусили салатиками и пошли гулять. Погода была изумительная: минус пять, небольшой снег, медленно падающий с неба. Мы играли в снежки, потом строили снежную бабу, бегали, прыгали, веселились. Зашли в ближайший ночной магазинчик и купили там шампанское. Распили его на детской площадке, закусив шоколадкой. Опять играли в снежки. Промокли. Ближе всего был дом Насти. Пошли греться.

Её родители уже спали. Поэтому мы, шикая друг на друга и хихикая, пробрались на кухню. Настя поставила чайник. Прошла в свою комнату и начала выдавать нам сухие свитера – по очереди. Сначала моя жена нырнула к ней в комнату, минут через пять вынырнула оттуда в синем свитере и сухих джинсах. Потом я получил тельняшку и вернулся на кухню. К Насте отправился Витя.

Я снял промокшую полностью куртку и рубашку с пуловером и попытался натянуть на себя тельняшку. Она оказалась мне мала. С тельником в руке я на цыпочках, стараясь не разбудить Настиных родителей, направился в её комнату. Настя и Витя стояли в комнате, держась за руки. Их лица разделяли несколько сантиметров. Судя по всему, ещё мгновение – и они бы поцеловались. Я замер, но отворённая мною дверь предательски скрипнула. Они отпрянули друг от друга. Виктор густо покраснел, а Анастасия тихо рассмеялась. Затем она выдала Витьке огромных размеров отцовский свитер, а мне вместо тельника – таких же огромных размеров фланелевую рубашку.

Мы вернулись на кухню. Попили чаю. Виктор всё время краснел и старался не смотреть на Настю, которая периодически бросала на него задумчивые взгляды. Мы ещё немного погрелись на кухне, выпили ещё по кружке чая и отправились домой. Настя проводила нас до подъезда, чмокнула всех в щёчки и упорхнула домой.

– Прости, – сказал я Витьке, когда мы подошли к нашему дому и задержались во дворе покурить, – я не хотел. Я нечаянно. Ты успел хоть поцеловать её?

– Нормально всё, – ответил он, – в следующий раз всё ей скажу. Поцеловаться не успели, ты, гад такой, помешал. Но она этого хотела, я чувствовал. Не надо спешить. Всё у нас будет ровно.

И он, затушив окурок, потопал домой.

Следующий праздник был 8 марта. Как обычно, созвонились за несколько дней до даты, уточнили, где встречаемся и куда пойдём. Договорились на вечер у нас. Но накануне праздника Настя позвонила и сказала, что её внезапно поставили на рейс в Гонконг. И она восьмого в ночь летит. Когда вернётся, мы обязательно встретимся вчетвером. А пока без неё.

Но без неё мы собираться не стали. С утра поздравили мою жену, затем с Виктором отправились с цветами и шампанским в банк, налоговую и торговую инспекцию. Обычный маршрут частного предпринимателя в те годы в Международный женский день 8 марта.

На следующий день после праздника мы с Виктором встретились у нас в офисе и собрались ехать в Москву по делам. Мы пили традиционный утренний кофе, когда открылась дверь и вошла моя жена. Лицо у неё было белого цвета.

– Настя разбилась. Над Уралом. Самолёт упал, – прошептала она.

И всё. Мир поменялся. Стал серым. И стало очень больно. Больно от потери близкого человека.

Следующие дни были, как в тумане. Мы что-то делали. Ездили за цветами. Помогали с поминками. Что-то делали, что-то говорили. Виктора я видел только один раз, на кладбище. Он стоял в стороне от всех, небритый, с провалившимися глазами, и курил. Я подошёл к нему, спросил, не хочет ли он попрощаться.

– Зачем? – устало ответил он. – Там же цинковый ящик. Даже смотреть не на что. Только цинк. А ящик мне и отсюда отлично видно.

Я постоял рядом с ним. Помолчал. Потом меня кто-то окликнул, и я ушёл. А он остался стоять, опершись об ограду чьей-то могилы.

Я с ним встречался по работе ещё несколько раз. Но о Насте мы не говорили. Я не решался, а он был молчалив и беседы вёл или о работе, или о погоде. Затем я с женой уехал в Чехию, а он остался в России.

Прошло двадцать лет. За это время в моей жизни поменялось очень многое. Новая страна, новые друзья, новые знакомства. С Родиной связывали только родители и родственники.

И вот однажды летом я на машине поехал в тот город, где мы раньше жили. На своей Октавке добрался до Бреста, простоял там десять часов, потом переночевал в Минске и с утра рванул на Москву. По кольцевой объехал её и после обеда был уже в Серпухове.

За два дня переделал все дела, навестил родственников, раздал гостинцы. Съездил с родителями Насти на её могилу. Вспомнил про Виктора. Вернувшись в город, поехал к нему домой. Дверь мне открыла незнакомая женщина. Как оказалось, свою однокомнатную квартиру он продал, переехал в дом в пригороде. У женщины был его адрес, и она мне его дала.

Я поехал по адресу, уже не надеясь, что встречусь со старым товарищем. Но оказалось, что он был дома. Постаревший, почти лысый. Показал дом, провёл меня на кухню. Сели за стол.

– Выпьешь?

– Я не пью.

– Я тоже. Сердце пошаливает. Жена не велит.

– Что за жена? – спросил я. – Я её знаю? Местная?

– Нет, – ответил Витька, – не местная. В командировке в Ташкенте познакомился. Зовут Анна. Она сейчас с дочкой к бабушке поехала. Может, чаю попьём?

– Давай, – согласился я.

Попили чаю. Как в старые времена. Посидели.

– Как дочку-то зовут? – спросил я.

– Настя, – ответил Витька и тут же добавил: – Жене имя понравилось, а я был не против. Вот и назвали Анастасией.

Помолчали.

– А другую Настю, ту, нашу, помнишь? – спросил я.

– Конечно, помню, – ответил Виктор, – я иногда к ней на могилу заезжаю. Посижу, помолчу. Там тихо, птички поют. Можно отдохнуть от суеты нашей.

Он замолчал. Налил ещё чаю. Глаза его стали похожи на те, двадцать лет назад, когда он признался мне в любви к Насте. Посидели ещё с полчасика. Я рассказал о себе. Потом засобирался. Он проводил меня до калитки. И, уже прощаясь, вдруг тихо мне сказал:

– Знаешь, Вадим, она мне до сих пор снится. Реже, конечно же, не как в первый год. Тогда каждую ночь один и тот же сон. Стоим мы в её комнате, держимся за руки. Я говорю ей, что люблю её. А она улыбается. И потом я просыпаюсь.

– Вить, а жена твоя? Она знает? – спросил я.

– Нет, я ей не рассказывал. Аня, она хорошая. Она любит меня. Я её. У нас дочка растёт замечательная. Выпускной год вот следующий будет. У нас всё нормально. Дом вот купил. Всё хорошо.

– Рад за тебя, – искренне сказал я.

– Спасибо, ответил он, – вот только я до сих пор не знаю, что бы мне Настя ответила. До сих пор мучаюсь. Да или нет? Глупо, конечно же, и не важно сейчас. Но вот снится иногда, и я думаю, что бы она мне ответила, если бы была живой?

Я не нашёлся, что ему сказать. Молча пожал руку. Сел в машину, поехал. А он остался стоять у калитки.