Это было совсем давно. Начало 70-х. Или даже конец 60-х. История случилась с моим дядей. Он тогда ещё не был моим дядей, а был обычным парнем из ближнего Подмосковья. Он со своими товарищами как-то вечером сидел на берегу пруда в Салтыковке. Горел костёр, играла гитара. Бутылка портвейна или даже несколько. Нехитрая закуска. Кусочки хлеба, нанизанные на веточки и поджаренные на костре.

Мимо проходил мужчина. Попросил закурить. Дали огоньку, пригласили к костру. Подсел. Ребята его узнали. Это был Высоцкий. Возвращался с чьего-то дня рождения на электричку. Выпили за знакомство. Попросили спеть.

Он спел пару баллад, аккомпанируя себе на их гитаре. Потом кто-то из парней исполнил несколько его песен. В том числе «Однажды в осень». Высоцкий послушал и сделал замечание:

– Я здесь пою: «Серёга крикнул, берегись». А у вас почему-то Валюха, – сказал он.

– Так это мы своего Валюху вставили в вашу песню, – ответили ребята, – Валентин Петров, вот он.

– Хорошо, – улыбнулся Высоцкий, – я тогда тоже всегда в этой песне буду петь про вашего друга. Про Валентина.

И запел: «В тот вечер я не пил, не ел, я на неё вовсю глядел, как смотрят дети, как смотрят дети. Но тот, кто раньше с нею был, сказал мне, чтоб я уходил, сказал мне, чтоб я уходил, что мне не светит…»

И Владимир Семёнович сдержал своё обещание. Почти во всех его песнях в качестве друга присутствует Серёга. Кроме этой. В этой его друг – Валюха, Валентин. Мой дядя.

Именно так дядя стал частью этой песни. В ранних записях был Серёга, а позже только Валюха.

А потом были лихие 90-е. И однажды в осень, в конце октября, моего дядю убили. В той же Салтыковке. Он должен был приехать к нам на день рождения моей дочери. Но не приехал. Приехали мы к нему. На похороны.

Он лежал в гробу и улыбался. Падал первый снег. И было холодно. А он улыбался.

Кто убил, так и не нашли. Точнее, не хотели искать. Убивали тогда много и часто. Страшное было время. Лихое.

А песня осталась. Высоцкого нет, дяди моего нет. А песня есть. Живёт. И в ней живут они оба.