Лето 1949 года было жарким и сухим, а осень дождливой. Уборка урожая затягивалась. Приходилось каждый погожий день и даже час использовать для жатвы. Обычно комбайн по полю тянул один трактор, на котором работал Феоктист. Его напарница давненько уволилась и отбыла в неизвестном направлении. Ночью пахали, а днём мы с Сашкой сеяли озимые. Однако из-за того, что поля сильно размокли, один трактор уже не мог тянуть комбайн, буксовал. Нас подключили возить комбайн «двойной тягой». Но в ночную смену кто-то из нас всё равно работал на вспашке.

Когда я и Тисо возили комбайн «тандемом», то легко объяснялись жестами. А с Сашей у них не ладилось. Он часто запаздывал с началом движения, а потом, стремясь натянуть трос, двигался быстрее, чем было нужно, и получался резкий рывок. Иногда наоборот, начинал движение раньше, рвал «с места в карьер». В общем, согласованности работы у них не было, и Сашка несколько раз рвал трос. Соответственно, страдали и детали трактора, особенно узел, соединяющий муфту сцепления с коробкой скоростей.

После пяти ночных смен я вышел на работу в день и обнаружил, что этот узел буквально рассыпался. Я подозвал бригадира-комбайнёра и показал, в каком состоянии узел. Он сказал, чтобы я отогнал трактор на полевой стан, там разобрал узел и неисправные детали отнёс в МТС. Там уже решат, что делать. Мне был знаком сценарий в исполнении механика Шевелева. Новых ролей он за это время не выучил, и сразу накинулся на меня с руганью, обвинениями и угрозой: «Весь ремонт за твой счёт!»

Как и в прошлый раз, я пытался возражать, объяснить, что мы работаем вдвоём, а износ произошёл постепенно, что мой напарник тоже приложил к нему руки и ноги. Но твердолобый Шевелев понять меня не захотел. Однако, из его шума я заключил, что ремонт всё-таки будет сделан. Так и произошло. Хитрые болты, имевшие конусную форму вне резьбы, были выточены заново, у фланцев износ заварили и обточили.

Когда я вернулся из МТС на полевой стан, там были Тисо и бригадир. Работа у них застопорилась, нужна была вторая тяга. Тисо поинтересовался, как дела. Вместо ответа я спел куплет шутливой песни тёти Павлы:

Всюду деньги, деньги, деньги,

Всюду денежки-друзья.

А без денег жизнь плохая,

Не годится никуда.

Тисо сразу понял моё состояние. А бригадира и Сашку совершенно не интересовало, как и за чей счёт были отремонтированы детали трактора.

Через полчаса мы втроём привели трактор в рабочее состояние и поехали к комбайну, где нас ожидали штурвальный и наши помощницы. К их обязанностям относилось наполнение мешков зерном и очистка агрегатов комбайна от намотавшейся на них соломы. В этот день мы проработали до потёмок. В остальные четыре моих дневных смены убрали урожай со многих полей. Тем временем в Луговском колхозе уборку уже закончили, и на помощь к нам привезли комбайн. Комбайнёром на нём была женщина, оказавшаяся женой нашего бригадира Новикова. Она к этому времени управилась с более обширными, нежели наши, полями Луговского колхоза. Её комбайн работал более чётко, без поломок, не то что наш. Она и закончила у нас уборку. Мы досеяли озимые и взялись за вспашку зяби.

* * *

В этом году я заработал кое-какие деньги и купил себе первый в жизни костюм. Стоил он 140 рублей и был серого цвета. Решил прогуляться по деревенской улице и зайти к Тисо. Прошёл лишь полпути, когда мне повстречался Толя Конев. Он шёл со своей собакой, и то ли решил пошутить, то ли был на меня за что-то обижен (хотя мы с ним никогда не ссорились, а первый год даже дружили). В общем, он натравил на меня свою собаку. Она была рада стараться, тут же кинулась на меня и порвала новые брюки. О полученных мной синяках и ссадинах я уже и не говорю. Я разозлился и было бросился к Толе с кулаками, но собака не дала мне до него добраться, снова кинувшись на меня. Я подумал: «Не сносить мне моего костюма…» Лишь только тут Толя решил успокоить свою собаку. Пошёл я не домой, а к Язовским. Увидев меня с разорванными штанами и голым коленом, Тисо шутливо поинтересовался:

– К кому я лазал в огород в новом костюме?

– Да за гвоздь зацепился, – стараясь продолжить шутку, ответил я. Потом уже серьёзно рассказал ему о случившемся. Он меня немного успокоил:

– Разберёмся!

Сестра Тисо Зина немного подшила мне порванные брюки, чтобы не сверкал голой коленкой, идя по улице. Вернулся домой. Мама была страшно огорчена. Сёстры же никогда не вникали в мои мелкие неприятности. Мама заштопала порванное место, причём вышло у неё так хорошо, что новый шов почти не был заметен.

Тем временем Тисо вынашивал план мести за друга. У него было ружьё и патроны, и он решил убить собаку. О его решении я ничего не знал. Тисо с Толей жили на одной стороне одной и той же улицы. Их дома разделяли два огородных участка. Собака всегда вечером возвращалась с прогулки мимо дома Тисо. Как-то он её подкараулил и выстрелил. Собака была ранена, но сумела добраться до своего дома.

А Тисо пришёл в нашу контору-клуб. Я был уже там; мне-то, чтобы оказаться в клубе, нужно было лишь открыть дверь из своей половины дома и сделать один шаг. Там же были трое девчат. Мы впятером сидели, болтали, шутили, «подкалывали» друг друга, и вдруг дверь резко распахнулась, а из сеней прямо в нас полетело полено, за ним другое. Нам удалось увернуться, поленья никого не поранили. Тут внутрь ввалился пьяный Толя Конев. С порога мрачно сказал, что мы подстрелили его собаку, она, раненая, ползала по комнате и измазала пол кровью. За это он нас будет бить. Резко скинул рубашку, отбросил её в сторону. Кинулся с кулаками на Тисо. Девчонки мигом выпорхнули из помещения через нашу дверь.

Толя замахнулся на Тисо, но тот моментально перехватил руку нападавшего, выволок его в сени и там отлупасил по голой спине как нашкодившего щенка. Я был там же, но моей помощи не понадобилось. Через некоторое время Толя успокоился, мы отдали ему рубашку и отправили домой. Затем закрыли дверь, выключили свет в конторе и перешли в нашу половину.

Но на этом всё не закончилось. Вскоре пришёл отчим Толи, ссыльный молдаванин; вероятно, Толя пожаловался ему на нас. Он стоял у порога, угрожающе размахивая руками, но к нам не подходил. Последними его словами перед уходом были: «Я вас таких сэмэрых по одинке зарэжу!»

А собака вскоре выздоровела, больше на неё мы не покушались. На этом конфликт закончился.