Русь, нижнее течение Аустралиса, напротив Ладоги, борт дизель-электрохода «Кейп-Код»
Подходя к кают-компании, еще из коридора слышу: «…вот тут, вдоль речки участок возьму…» Кто-то из Мокеевых раскатал губу. Ага, вдоль речки он возьмет. Чувствую, сейчас придется немного поругаться.
Зайдя в помещение, обнаруживаю полный комплект совершеннолетних колонистов, включая прекрасную половину, сгрудившимся вокруг стола с нарисованной от руки картой будущей Ладоги. Блин, женщины… конечно, это не слишком здорово, они могут и скандалить начать, а я этого не люблю… а ничего не поделаешь. Раньше надо было думать.
Оксана, как обычно, берет инициативу:
– Виталий Сергеевич, мы тут участки пока распределяем…
Ну-ну. И лицо такое… как у кошки, когда ее за поеданием чего-то на столе застают. Смесь наглости и смущения. Ща я вас…
– Ну это вы поторопились, Оксана Николаевна. Вот генплан, только что у Глеба Михайловича утвердил…
С этими словами выкладываю на стол лист формата А3.
– …вот в строгом соответствии с ним мы сейчас и произведем распределение земельных участков, с учетом пожеланий жителей…
Участники собрания, впечатленные словом «генплан», официального вида схемой с подписями и печатью, а также потоком моих канцеляризмов, несколько ошарашенно замолкают. Ну на то и был расчет – народ у меня своеобразный, конечно, но простой. За исключением Макса и Лили: они-то все же полустоличные жители, да и мир успели немного посмотреть. Впрочем, первой опомнилась все та же Оксана:
– Какой еще генплан? Мы тут решили уже все! Зачем все эти планы, нас тут всего-то…
– Оксана Николаевна! – Тоном и поднятой ладонью сигнализирую излишне бойкой бабе, что сейчас надо слушать, а не говорить. Явно скрепя сердце, она временно замолкает, и я продолжаю:
– В каждом городе должен существовать генплан, обеспечивающий его устойчивое и гармоничное развитие в соответствии с требованиями…
В общем, такого рода речи я толкать умею. На митинге, конечно, это не прокатит (ну если он не из свезенных автобусами бюджетников состоит), но у нас-то не митинг, а формат «начальство объясняет народу, что ему (народу) надо для счастья». Для подобного случая очень даже подойдет.
Что? Как же либертарианство и все такое? Хм… не надо путать его с анархией, знаете ли. Это распространенная ошибка. Чаще только с социал-дарвинизмом путают. Так любую хорошую идею можно довести до абсурда. Да и вообще – ну вот кто, кроме меня, лучше знает, «как надо»? Правильно, никто. Это шутка, конечно, а если серьезно… хочешь жить в городе – будь добр, соблюдай некоторые общие правила, дабы этот город не превратился в ад. Не хочешь соблюдать – не проблема, живи на своей земле за городом, и строй там что хочешь, хоть Великий зиккурат.
Откуда взялся генплан? Да Глеб накидал, за час где-то. Он же застройщик, понимает в таких вещах. Ну, надеюсь, по крайней мере, что понимает. Не совсем с нуля накидал, конечно, мы же заранее это место планировали под город, и данные проведенной орденскими беспилотниками аэрофотосъемки у нас были еще в Нью-Рино. Так, кое-что подправил и уточнил.
Кстати, человек реально увлекся, пришлось его останавливать, когда он начал мост через Аустралис рисовать, пытаясь вписать в общую перспективную схему городского транспорта. Но, имхо, в общем и целом схема получилась очень даже ничего. С прямоугольной сеткой улиц, несколькими площадями и скверами, всеми основными городскими зданиями, двумя парками вдоль речек и третьим – вдоль набережной Аустралиса. Конечно, что из этого в итоге воплотится в жизнь – вопрос, но выглядит красиво и продуманно, во всяком случае.
– …в центре поменьше, на окраинах – побольше. Тут уж каждый может сам выбирать. Так что вот вам план, смотрите, какой участок больше нравится.
Неугомонная Оксана, в течение моей речи с недовольным видом рассматривавшая схему, ткнула пальцем в проходящую вдоль подножия холма улицу:
– Нам вот здесь тогда. Мы два участка пока займем, все равно пустые будут стоять.
– Сейчас стоят, потом не будут. Вы что там, строиться собрались, что ли? И как потом с него съезжать будете – бросать постройки? Это же чисто для жизни участок, в городе, а основная ваша земля, под хозяйство, за его пределами будет.
Оксана быстро затараторила, пытаясь подавить меня напором и не дать возразить:
– А мы пока тут будем хозяйствовать! Людей же нет, зачем далеко ходить? Огород заведем, хлев поставим! Мы тогда двойной участок в счет основного возьмем, в городе, а вы из основного этот кусочек вычтете!
Чувствую, как начинаю медленно закипать:
– Нет, Оксана Николаевна, два участка вы не возьмете, а возьмете один.
Склочная баба уставилась на меня исподлобья, уперев руки в бока и подпустив в голос легкую истеринку:
– Почему это не возьмем?! Чего земле зря пропадать? А где нам огород разбивать, скотину держать?! Что это за пятачок, тут и шести соток не будет! Когда еще люди новые приедут! Тогда и освободим, если земли не будет! А может, и не приедут! А зачем…
Отчаявшись, после пары попыток, вставить хоть одно замечание в этот словесный поток, с силой хлопаю ладонью по столу, что заставляет Оксану временно заткнуться.
– Это не шесть соток, а двадцать четыре! Карту читать научитесь для начала! Не нравится в центре, берите на окраине, там – сорок. Не нравится там – селитесь на своей земле, за пределами города. Не хотите – проваливайте отсюда в степь к чертовой матери! Никаких двойных участков! Никаких отклонений от генплана! Не нравится – на хрен! Вопросы?!
Такой подход, в отличие от логики и аргументов, Оксане вполне понятен. Притворно заулыбавшись и уверив меня, что ничего плохого в виду не имела, супруга Толика (блин, бедный мужик, мне его реально жалко) быстро переключила свою неуемную активность в созидательное русло – выбор участка. За ней, чуть опасливо косясь на меня, подключились и остальные. Вот и славно.
Надо, кстати, и себе тоже выбрать. Но после всех – так оно, думаю, будет вернее с политической точки зрения.
Русь, нижнее течение Аустралиса, напротив Ладоги, борт дизель-электрохода «Кейп-Код»
– А!
Глеб, только что разбудивший меня похлопыванием по плечу, от неожиданности отскакивает в сторону. Трое прочих обитателей каюты, уставшие после тяжелого рабочего дня, продолжают выдавать заливистые рулады носами.
– Че орешь-то?
– Да так… хрень какая-то снилась. Новости?
Бородач кивает:
– Ага. Пойдем на палубе обсудим.
Ну и правда, нечего чужие уши зря греть. Я ночую в каюте с тремя рабочими, включая Андрюху, мало ли кто из них что лишнее может услышать…
– Да, сейчас оденусь.
Глеб выходит, а я, стараясь не шуметь сверх неизбежного минимума, быстро споласкиваю физиономию в крохотном умывальнике и одеваюсь, не забыв проверить пистолет. Не то чтоб я всерьез опасался, что Глеб меня сейчас долбанет молотком по голове и отправит на корм ракам, но…
Блин, и лег засветло, и сейчас светает уже, а ни фига не выспался, всего-то часов шесть прошло. Жаль, мы до полярного круга не дотягиваемся, а то бы и белые ночи были. Туризм бы развивали, как в Питере, хе-хе.
Нахожу Глеба философски разглядывающим возведенный вчера рабочими причал. Молодцы ребята, быстро управились. Надеюсь, сегодня успеем все разгрузить.
– Ну чего, нашли?
– Вроде как. Отблески видели ночью, сейчас на берег высадятся и пойдут проверять.
– Далеко? На каком берегу?
– Семьдесят километров отсюда. На том, – бородач кивнул в сторону надстройки, закрывающий от нас левый берег.
Блин, на том – это плохо. Ну ладно, что ж поделаешь. Зато всего семьдесят километров – четыре часа хода для одного из тех LCM-8, что мы приволокли на буксире. Кстати, повезло с погодой: один хороший шторм по дороге сюда – и предназначенные для спокойной воды посудины ушли бы на дно. Хотя, с другой стороны, мы же их доверху забили пустыми бочками и пиломатериалами – плавучести это должно очень способствовать, как мне кажется.
– Нормально, недалеко.
– Ну погоди радоваться, пусть дойдут сначала и посмотрят, что там. Но так да, удобно.
Хмыкаю:
– Остальные теперь коситься будут. Знали заранее типа…
Глеб равнодушно отмахнулся:
– Это бизнес, чего тут детский сад устраивать. Мы сделали, мы и молодцы, а остальное никого не колышет.
Ну, тоже правильно.
Со стороны столовой (вообще, вроде как по-морскому называется «кают-компания», но мы люди сухопутные) донесся гомон – народ уже проснулся и приступил к приему пищи.
– Пораньше сегодня подъем?
– Ага. Для рабочих. Пускай зарплату отрабатывать начинают. А остальные сегодня хоть бы вообще не просыпались, мешают только.
– Хе-хе.
Завтрак прошел в темпе, и работа завертелась. «Кейп-Код» осторожно подошел к пятидесятиметровому причалу и начал выгрузку. Первыми – четыре пикапа и грузовик, затем колючая проволока и столбы, дабы оградить подходы к причалу. Закончив с этим, будущие поселенцы и несколько десятков рабочих загрузили еще проволоку и столбы на машины и отправились к выбранному под город месту – огораживать тамошние стройплощадки. И только после того, как это было сделано, очередь дошла до стройматериалов. Животины же пока подождут – на борту скотовозов они в полнейшей безопасности, а везти их через половину глобуса только для того, чтобы какой-нибудь голодный и когтистый страус-переросток за минуту порвал всех овец, было бы как-то глупо.
Тем временем «Сан-Кристобаль» и «Фа́чима» пересекли реку и бросили якоря у противоположного берега. Та же команда рабочих, что и вчера, приступила к сооружению второго причала. Нет, строиться на левобережье мы пока что не планируем, но раз уж материалы, транспорт и рабочая сила под рукой, почему бы не создать задел на будущее? Опять же вроде как «застолбили поляну» таким образом.
Собственно, мне тоже рассиживаться на судне особо-то и некогда – надо озадачиться жилищем. Я же не все время на этих асфальтовых озерах собираюсь проводить, так что без дома в Ладоге никуда.
Дождавшись очередного рейса грузовика, запрыгиваю в кабину. За рулем Серега – флегматичный до легкой заторможенности уроженец Иваново, состоящий в бригаде Андрея Самойленко. Как и большая часть его коллег, ни на какой Дальний Юг он переселяться не собирается, но очень рад возможности заработать хорошие деньги вместо привычного для Нью-Рино аморфного ничегонеделания в сезон дождей. Собственно, с моей точки зрения это только в плюс – человек работает и получает за это деньги; что ему говорят – то и делает, никаких заморочек. А вот с моим кришнаитско-староверско-калмыцким паноптикумом я еще намучаюсь, чувствую. Блин, ну вот почему нормальные люди сюда ехать не захотели, как в те же Ростов и Новгород, а? За что мне это все? С другой стороны, все логично – нормальные люди выбрали нормальные места, а ко мне поехали… э-э… оригинальные, скажем так. Повод задуматься, м-дя.
Внезапно со стороны поселка (ну, его зародыша) послышались выстрелы. Сразу несколько коротких очередей, потом еще две, почти подряд. Что, блин, такое? Волки вчерашние набрались смелости, что ли? Серега, флегматик хренов, даже глазом не моргнул. Ладно, уже почти приехали, сейчас узнаем.
Причиной переполоха оказались все те же фороракосы. Как следовало из эмоционального рассказа мужиков, сразу пять птиц вдруг появились из-за «короткой палочки на Г» – то бишь северо-западного отрога – и, не теряя ни секунды, с курьерской скоростью бросились к людям. Четырех мужики успели завалить на бегу, а вот пятая со всей дури врезалась в только что установленный проволочный забор, на котором, получив несколько пуль, и осталась висеть. Кстати, хорошо столбы вкопали – на вид фороракос весит под два центнера, и бегает он очень быстро, но забор особо не пострадал: чуть поправить – и будет краше прежнего.
Интересно, с чего бы он на забор бросился? Вроде бы вчера его сородичи тупыми не выглядели. Впрочем, бедную птичку можно понять – заборы ей до сих пор не попадались, скорее всего, она его вообще за ветки или какие-то стебли приняла.
Используя тросы и два пикапа, туши птиц оттащили за холм, дабы не привлечь новых хищников. Не то чтобы мы их особо опасались, но зачем зря от работы отвлекаться?
Со стороны реки доносится звук, никогда прежде в этом месте не слышанный – лязг гусениц. Оборачиваюсь. Небольшой бульдозер ярко-желтой расцветки, приминая траву, подъезжает к стройплощадке. Бульдозера у нас всего два, по одному на Ростов и Новгород, так что за пару дней ему необходимо выровнять все нужные площадки, под дома и хозпостройки. Желательно, конечно, с запасом, ибо своим подобным агрегатом Ладога явно обзаведется еще не скоро, а новые поселенцы, хочется верить, осенью появятся. С экскаватором, который, по плану, сейчас должны разгружать, такая же история – отработает свое и поедет дальше. Надеюсь, до отплытия каравана все успеем. С одной стороны, более ста человек задействованы, да и собирается все из готовых конструкций и элементов, но с другой – предстоит установить дома, хозпостройки, водонапорную башню и трубы, ограждения… и на все про все лишь четыре дня. К счастью, в местном дне аж двадцать пять светлых часов – помнится, говорил уже.
Андрей, чувствующий себя в роли прораба как рыба в воде, хриплым голосом раздает указания, мужики бегают туда-сюда с охапками досок и прочего стройматериала, пыль столбом, а я что-то начинаю чувствовать себя пятым колесом в телеге. Нет, можно, конечно, тоже влиться в общую суету, что-то там таскать и придерживать, но как-то не хочется. Не потому, что «умаляет начальственное достоинство» (ну чуть-чуть разве что), а лень просто. Ленивый я, в плане физического труда особенно, ничего не могу с этим поделать. Окопы рыть себя еще могу заставить, если есть вероятность под арту попасть, а остальное – ну его на фиг. Посему спокойно разглядываю, как две пары рабочих, предварительно разметив нужные места, сверлят мотобурами направляющие скважины под металлические винтовые сваи. Получается это у них быстро и сноровисто, приятно посмотреть. О, кстати – это же они для моего дома сваи готовятся вкручивать, я-то сразу и не сообразил.
Радиостанция на плече характерным звуком затребовала к себе внимания. Хорошо, ответим…
На связи оказался Глеб:
«Игорь сообщил – нашли озера и выходы газа. Пятнадцать километров от реки, в холмах. Возвращается обратно».
– Принял.
Вот и отлично. Теперь осталось собственно нефть найти.
– Слышь, командир!
Оглянувшись на окрик, вижу запыхавшегося от бурной активности Андрея.
– Что такое?
Наш прораб подходит поближе.
– Сегодня дом твой закончить не успеем, фундамент под водонапорку надо залить до вечера, кровь из носу, а то застыть не успеет. Придется тебе опять на корабле ночевать.
Пожимаю плечами:
– Да и хрен с ним, спешки нет. Один фиг, караван еще три ночи тут будет торчать. Все успеете к отплытию?
Андрей уверенно кивает:
– Без вопросов. По мелочи останется доделать, но это уже твои сами справятся.
– Хорошо. Андрей, заборы, главное, и загоны для скота – потщательнее. Если какая-нибудь сволочь ночью заберется и всех пожрет – будет обидно. И теплоизоляция на трубах – тут зимой не тепло вообще ни разу, говорят.
– Сделаем, не переживай.
Преисполненные эмоций крики с характерным южнорусским говором заставляют нас обоих повернуться к холму. Оксана громко выражает недовольство.
– Че она орет?
– А-а… – Бригадир раздраженно машет рукой. – Дура-баба. Съездить бы ей разок по харе. Межеванием недовольна, типа обделяют ее.
Кто бы сомневался.
– Да уж… чую, намучаюсь я тут с ней. Ладно, пойдем, вправлю ей мозги.
Обреченно вздохнув, иду выполнять долг перед новой Родиной. Тяжела ты, доля руководителя. Но кто, кроме нас?
Русь, нижнее течение Аустралиса, напротив Ладоги, борт дизель-электрохода «Кейп-Код»
Игорь с усталым, но довольным видом откинулся в кресле, осторожно прихлебывая горячий чай из исходящей паром кружки.
– Без прибора хрен бы заметили: там холмы от реки прикрывают… – Он взял паузу, делая очередной глоток. – Дорога нормальная, квадры без проблем прошли. Грузовик тоже дойдет. Один ручей по пути, но мелкий совсем, переехали спокойно…
– Что за озера-то? – не выдержал Глеб.
– Три озера. Два маленьких, где-то триста и пятьсот квадратов. Одно большое – почти три гектара. Но в маленьких чистый битум, а в большом половина воды. Газовый факел всего один, но выходов больше, запах сероводорода по окрестностям стоит. Хотя там непонятно, что больше воняет – газ или трупы.
– Что за трупы?
– Да зверья всякого в озерах немерено. Застревает и дохнет, ну и гниет потом. Чего они туда лезут – хрен их знает. Да, кстати, – видели по дороге миграцию живности какой-то, типа небольших рогачей – стада до горизонта тянутся. Сюда идут, вниз.
Ну это понятно – конец весны, трава сочная и зеленая.
– Хорошо, с мясом проблем не будет. Что дальше делаем?
Глеб, проделав свой коронный жест с поглаживанием бороды, начал излагать:
– Сегодня причал на левом берегу доделали. Игорь, тогда ты на «Сан-Кристобале» и «Фачиме» идешь ночью обратно, и с утра начинаете ставить там причал.
Желтов спокойно, хоть и без особого энтузиазма, кивнул.
– …с утра доразгружаем «Кейп-Код», и он выходит к вам. Как закончите с причалом, начинайте разгрузку буровой, потом всего остального. Мы здесь заканчиваем со стройкой, выгружаем животных, и через два дня тоже уходим.
Игорь, расправившийся уже с чаем, вставил:
– «Кейп-Код» придется оставить там пока. До тех пор, пока нефть не найдем.
Бородач согласился:
– Да, хорошо. Виталь, присматривать-то за всем будешь ты в основном. Когда сможешь туда подскочить?
Задумываюсь. С одной стороны, нужно быть в курсе, конечно, с другой – тут тоже дел хватает пока что, а там, по крайней мере, народ знает, что делает, да и работает за деньги, что есть плюс.
– Через неделю, как закончим. Здесь обживемся немного, все в колею войдет – тогда можно будет оставлять без присмотра.
– Хорошо… баржа есть, транспорт обеспечен…
«Баржами» Глеб упорно называет старые американские десантные катера, удачно приобретенные нами для обеспечения речного сообщения. Хорошие посудины – можно загрузить полсотни тонн, выгрузить машину или трактор на необорудованное побережье, да и от не слишком сильных врагов отбиться – два пулемета M2 и автоматический гранатомет – это вам не шутки. Плюс два сделанных в Детройте дизеля весьма неприхотливы и, хочется верить, смогут кушать нашу самопальную солярку без особых проблем для здоровья.
Глеб отвлекся на заработавшую рацию:
– Больших, слушаю. Что?! Живые? Сколько?
Дав отбой и наткнувшись на наши вопрошающие взгляды, поясняет:
– Да, блин, вот как чувствовал, что нельзя никого лишнего на берег выпускать!
– Че случилось-то?
– Дебилы случились! Поохотиться им, уродам, захотелось!
Выясняем подробности. Сегодня в обед наш предводитель, уступив просьбам осатаневшего от безделья переселенческого контингента, разрешил сойти на берег тем, кто не занят в строительстве. Народ, радуясь возможности размять ноги, массово десантировался на твердь земную: разумеется, на заранее обследованное место. И все бы хорошо, но у группы будущих колонистов в одном месте заиграл ветер, и мужики решили немного поохотиться. Благо неподалеку обнаружилось стадо тех самых «лам», что мы видели в первый день. Животные оказались непугаными (да и с чего бы?) и подпустили охотников довольно близко. Четыре выстрела, две ламы, отпрыгнув было в сторону, ложатся на землю, а по рации доносятся жуткий мат и крики: «Доктора!» – Как выяснилось, в расположенном метрах в двухстах позади стада островке кустарника прятались от начальственного взора трое рабочих, которым именно сейчас нестерпимо захотелось раскурить купленный в Порт-Дели косяк. Разумеется, по несчастливой случайности, выпущенная из «Вепря» пуля 7,62 мм угодила одному из курильщиков прямо в живот. Для полного же счастья, бросившийся на крики горе-охотник наступил на мирно дремавшего на солнышке «броненосца», который недолго думая перед отступлением тяпнул врага за ногу, оставив довольно серьезный укус. С учетом пристрастия броненосцев к падали, последствия могли быть нерадостными. В общем, Глеб рвал и метал, оба наших доктора штопали пострадавших, «Сан-Кристобаль» и «Фачима» готовились к отплытию на север, а я решил тихонько пойти на бак «Кейп-Кода» и постоять там с бокалом бурбона, глядя на закат. Нервные клетки, как гласит народная мудрость, не восстанавливаются, потому будем их беречь.
Русь, нижнее течение Аустралиса, правый берег, Ладога
Зверюга недобро покосилась на меня, ощерила громадные желтоватые зубы и угрожающе всхрапнула. Блин, руку же откусит одним махом…
– Ты не бойся, не бойся. Ладонь протягивай. Медленно только, не резко.
Понуждаемый Толиком, с мысленным вздохом вытягиваю руку. Лошадь вновь всхрапывает, на этот раз скептически, и аккуратно снимает бархатистыми губами кусочек сахара у меня с ладони.
– Вот видишь! Уже подружились.
– Ага. Друзья – не разлей вода.
Красивая, серой масти животина подождала еще немного, поняла, что продолжения не намечается, и неспешно отошла от забора. Что-то сдается мне, не очень я ей понравился.
Толик, заметив облегчение на моем лице, добродушно ухмыляется:
– Ничего, привыкнешь. Без лошади тут как без рук будешь, вот сам посмотришь.
– Как без ног, тогда уж.
– Да. И без ног тоже.
Нет, спасибо, я уж как-нибудь на машине. Опять же мотоцикл у меня есть, пришел с остальным грузом. И вообще, я котегов люблю. Ну еще собак, хотя и меньше. А вот к лошадям и прочим коровам как-то равнодушен. Толику, правда, об этом говорить не стоит – за сумасшедшего примет, наверное.
Блин, вот хотел же пару котов и псинок с собой взять… Но со всеми этими играми в прятки и догонялки – непонятно с кем, как-то совсем не до того было. Ладно, у остальных ладожан (мне как-то больше «ладожцы» нравится, но вроде как правильно именно «ладожане») вся домашняя живность есть, скоро наплодится, тогда и обзаведусь. У Димы вот по двору трехцветная кошка бегает с пузом, вот-вот принесет потомство.
– Как живность переезд перенесла? И вообще, как они тут?
На тему своего любимого животноводства калмык может разговаривать часами. Вот и сейчас, в ответ на два простых вопроса, заданных для поддержания светской беседы, я получаю подробный и развернутый отчет о состоянии поголовья. Ну это хорошо, когда есть энтузиаст какого-то дела. Особенно если это дело нужное. Своих овец я тоже пока к Толику сплавил, мне-то ими заниматься точно некогда будет, а у него им будет хорошо. Надеюсь на это, по крайней мере.
В общем и целом, по словам калмыка, животные перенесли путешествие на удивление хорошо – из всех предназначавшихся нам переселился в лучший мир только один козел (в хорошем смысле слова), каким-то неведомым образом ухитрившийся сломать себе шею в тесном загончике судна. Невелика потеря – у него есть дублер, коему теперь придется разбираться с небольшим гаремом самостоятельно. Помимо коз, у нас есть коровы, свиньи, овцы (этих больше всего) и лошади. Последние, кстати, плыли не на скотовозах (там загоны по высоте не подходят), а в трюмах обычных судов, что вселяло дополнительные опасения за их жизнь и здоровье. Но ничего – очень даже бодро бегают по загонам, пощипывая травку. Кстати…
– А траву эту местную как, нормально едят?
Выяснилось, что вполне нормально, а овцы и козы – так даже с удовольствием. Коровы и лошади тоже едят без ярко выраженного отвращения, но, будучи выпущенными на пастбище, сразу отошли поближе к речке – там трава другая и нравится им больше.
Не доверяя забору из колючей проволоки, на ночь мы загоняем скотину в помещения. На какую высоту могут прыгать фороракосы, мне неизвестно, и проверять это с риском для жизни четвероногих нет ни малейшего желания. Опять же, помимо фороракосов встречаются волки, а в отчетах орденской экспедиции, посвященных здешним местам, есть упоминания о каком-то «кошачьем» хищнике, похожем на пуму. У этого с прыгучестью точно все в порядке.
– Ладно, Толик, пойду я.
– Давай…
Попрощавшись с нашим главным животноводом, бреду обратно к поселку, не забывая оглядываться по сторонам. После устроенной два дня назад зачистки хищников в окрестностях вроде как не осталось, ну да осторожности лучше не терять. Для тех же фороракосов, думаю, откочевать за сутки километров на сто не составит ни малейшей проблемы. Правда, Олег должен их заметить, он человек ответственный, спать на посту не будет.
Прищурившись от сухого резкого ветра и яркого солнца, смотрю на холм. На фоне бледно-голубого неба четко выделяются водонапорная башня (в ложбинке) и сторожевая вышка (на высоком «роге»), на которой сейчас, согласно графику, и несет службу Мокеев-младший. Дежурство на вышке у нас круглосуточное, для темного времени есть ночник-«гляделка». Сама вышка укреплена стальными листами, мешками с песком и оборудована пулеметом – американским M2. Он, конечно, старенький, уже девяносто лет как на вооружении, но двенадцать и семь есть двенадцать и семь. Да и создай Джон Мозес Браунинг плохой пулемет, почти век его творение в строю точно не продержалось бы. С учетом расположения на господствующей высоте и небольшого количества естественных укрытий в округе, хороший пулеметчик с такой позиции может плотно контролировать окрестности в радиусе километров двух как минимум. Правда, ключевое слово – «хороший», а с этим у нас… м-дя. Ну работаем, занятия проводим, стрельбы. Патронов вон уже полторы сотни сожгли, мне жаба чуть трахею не сломала. Но дело нужное, приходится идти на расходы.
Да, кстати, – мне же самому ночью заступать, чуть не забыл. Надо будет одеться потеплее, холодрыга на холме в ночное время – жуть. И скучно: местная живность как-то по ночам не особо шастает, а та, что мы привезли, и вовсе сидит взаперти. Ну пусть сидит – целее будет.
По сути, животноводством здесь, на са́мом юге, все возможности для товарного сельского хозяйства и исчерпываются. Выращивать что-то в открытом грунте – дело не слишком здравое. Да, сейчас тепло, а на солнышке и вовсе жарко – я вон куртку снял, иду в футболке, и то припекает. Но сегодня ночью, например, температура падала до трех градусов. Тепла, не холода, но при этом не просто «шел снег», а бушевала настоящая буря – у моего дома полуметровый сугроб мелкой ледяной крупы намело. Интересно, кстати, растаял уже? На открытых местах-то уже к утру все растаяло. В общем, бескрайние пшенично-кукурузные поля – это явно не о Ладоге. Народ, правда, теплицы себе позаводил, но это так, овощи и зелень к столу…
Ну что я могу сказать – люди знали, куда едут. Будь у них желание пахать землю – поднимались бы сейчас по Аустралису наверх. Хотя по идее караван сейчас не поднимается, а разгружается в районе Ростова. Надо бы у Олега спросить – дальняя радиосвязь у нас тоже на холм поднята, как и вышка.
Снимаю с пояса радиостанцию:
– Вышка – Гато.
Прошло несколько секунд, и в динамике зазвучал какой-то подозрительно невинный голос младшего Мокеева:
«Да, Виталь, слушаю».
– Ты че там, спишь, что ли?!
«Не-не, ты что! Наблюдаю».
Ага, наблюдает он. Можно подумать, я по голосу не слышу, что давил на массу. Блин, а еще старовер. Они же ответственные должны быть, не? Или это этнический стереотип, типа «негры хороши в баскетболе, а корейцы – в математике»?
– С севера ничего не сообщали?
«Нет, ничего».
– Запроси их, узнай, как дела.
«Ага, щас».
Ни на кого нельзя положиться. Куда мир катится?..
Олег вновь вышел на связь, когда я уже почти дошел до проволочного забора, окружающего островок домов:
«Говорят, место выбрали, сейчас причал доделывают и разгружаться будут».
– Угу, спасибо.
Что ж, значит, одним поселением в колонии стало больше. Или на Руси, если вам так больше нравится. Как по мне, так странновато звучит, архаично. Но, наверное, привыкну со временем.
Дойдя наконец до поселка, застаю неспешную, но целенаправленную работу. Оксана возится у теплицы во дворе, Маша и Света (жены Федора и Олега соответственно) красят штакетники в разные цвета, дети вокруг носятся… идиллия, короче. Мужиков вот что-то не видно. Ну, Олег и Толик – понятно, а остальные, видимо, на своих наделах, за живностью присматривают. Или на рыбалку-охоту свалили – все, кроме меня и Макса, оказались большими фанатами этого дела.
Вы не подумайте, что у нас тут все время такая расслабуха. Вчера только закончили разбирать привезенные с собой запасы, упахались, как черти. Да и впереди еще немало работы, увы и ах. Но сегодня суббота, завтра воскресенье – надо же людям и отдохнуть когда-то?
Так вот, возвращаясь к Максу. Блин, хоть убейте – не пойму, какого черта этот Макс тут забыл? А когда я чего-то не понимаю, меня это самое «что-то» настораживает. Надо за ним присматривать, и Диме то же самое сказать, он ведь за меня старшим останется, когда я на нефтяное месторождение свалю. Да, кстати, насчет «убейте» – это речевой оборот, а не руководство к действию.
А нет, не вся мужская часть поселка разбежалась – вышеупомянутый Макс и Колян, старший сын Оксаны, что-то пилят и строгают во дворе наших кришнаитов.
Завидев меня, поселковая детвора постарше, в количестве четырех боевых единиц, словно магнитом стягивается к «управе», каковой у нас служит одноэтажный деревянный домик пять на десять метров. Пока что все его полезные функции свелись к «месту для сейфа и оружейки», ну да пусть будет, на вырост. Не, забыл – еще мы там основание города отмечали (Толик опять нажрался), и я торжественно вручал свидетельства о собственности на городские участки. С большой красивой печатью, между прочим. Глеб заранее озаботился, заказал еще в Нью-Рино. А сами свидетельства Лиля заполняла, у нее почерк красивый, не то что у меня.
– Что, молодежь, сделали?
Получив в ответ хор радостных воплей, тем не менее решаю не лениться и проверить. А то раз поверишь на слово, второй, а на третий уже и обманывать начнут. Так что сопровождаемый оравой детворы (ну подростков, скорее) иду принимать работу.
Та-а-ак… вот тут они вчера закончили, это я точно помню… ну вроде бы все правильно. Вдоль будущего центрального бульвара тянутся пятьдесят свежевысаженных деревьев, саженцы которых мы привезли с собой, березы и клены вперемежку. Приживутся или нет – вопрос, конечно, ну да будем посмотреть.
– Все, вижу, вопросов нет. Пойдем в управу.
Оставив детей снаружи, прохожу в дом и открываю один из оружейных шкафов. Четыре пачки .22 LR – чувствую, как проклятая жаба вновь тянет лапы к моему горлу. Ладно, переживу. Патронов для мелкашек у нас полно, они на Севере копейки стоят, закупили много. А подрастающему поколению полезно во всех смыслах – и стрелять лучше будут, и почувствуют личную причастность к созданию города. Если ты сам посадил дерево, то ломать его уже как-то не очень и захочется. Да и другим не дашь.
Выйдя наружу, раздаю каждому по пачке.
– Завтра продолжать готовы?
– Да!
Так, а это ведь уже за пределами ограды получится…
– Коляна с собой возьмите, пусть побудет там, на всякий случай.
– А он пойдет? – Сын старшего Мокеева, светловолосый крепыш, шмыгнул носом. Понятно – Колян старше их года на три-четыре, а в таком возрасте это разница почти космическая.
– Пойдет, я ему скажу. Все, давайте. Где сажать, мы с Федором разметим сегодня.
Молодежь радостно побежала отстреливать только что полученное вознаграждение, а я, дабы не забыть, сразу иду к дому Макса. Хозяин по-прежнему что-то столярничает во дворе (не слишком умело, на мой взгляд, ну да я и сам тот еще специалист), и Колян с ним на пару. Он-то мне и нужен, собственно.
– Здорово, мужики!
– Привет!
– Здравствуйте!
– Че делаете?
– Да мне тут надо кое-что, Колян вот помогает… – уклончиво отвечает Макс. Надо же, секреты какие-то… ладно, пофиг. Вообще, судя по наблюдаемому мной, это Макс Коляну помогает, а то и мешает.
– Коль, там завтра дети будут деревья сажать, за оградой. Возьми винтарь, присмотри, чтоб их никто не обидел, добро? – Стреляет он хорошо, этого не отнять, так что поручение вполне логично.
Высокий угловатый подросток кивает, старательно изображая солидность.
– Не вопрос, Виталий Сергеич.
Вот. Главное – в правильных выражениях поставить задачу. Политиком, похоже, становлюсь, хе-хе.
Все, наконец-то – добрался до дома! Ничего особенного, на хоромы не тянет, но мне нравится. Деревянный, разумеется, из бруса, как следует утеплен, что для здешних широт обязательно. На первом этаже гараж, санузел, кухня и столовая-гостиная, на втором (он же мансарда) – три спальни и небольшая веранда. С нее, кстати, можно на закат смотреть, и даже Аустралис поблескивает сквозь полосу прибрежной растительности. Красота, короче (пока новые поселенцы не понаедут, и чудесный вид не скроется за их домами). Два дня с веником и тряпкой провозился, пока все привел в нормальное состояние.
Участки в центре мы нарезали сорок на шестьдесят метров, так что, помимо дома, у меня еще образовался и двор, границы коего обозначены на местности белым деревянным заборчиком по пояс высотой. Нет, земли не жалко, ее тут много – можно хоть по гектару каждому двор нарезать. Но городом это уже не будет, ибо, разумеется, обустройство городской инфраструктуры на такой площади и с такой плотностью населения ни один бюджет не потянет. Кому хочется простора – пожалуйста, селитесь за городом, степь большая, всем места хватит.
Блин, дети напомнили – надо и во дворе саженцы высадить, пока они там в гараже не загнулись. Не так их много, в конце концов – один канадский клен, по паре штук сибирского кедра и березы, три рябины и две дюжины кустов, предположительно способных выжить в местном климате. С одной стороны, конечно, хлопоты, с другой – уют же надо создавать. Да и рябиновое варенье я очень люблю. Варить его, правда, пока не умею, только есть, ну да это дело наживное, думаю. Так что не фиг лениться: лопату в зубы – и вперед.
Русь, нижнее течение Аустралиса, левый берег, Большое асфальтовое озеро
– Блин… слушай, ну и вонь тут, звиздец!
Игорь, с несколько непонятной мне радостью, энергично закивал:
– Ага! Я ж тебе говорил!
Говорить-то он говорил, но… лучше сто раз услышать, чем один раз унюхать. С трудом сдерживаю подступившую к горлу тошноту. В воздухе висит прямо-таки осязаемая вонь тухлых яиц, гнилого мяса и еще какой-то мерзости. Тут, вдобавок ко всему, еще и ложбина получается между двумя цепями холмов, так что ветер не очень продувает…
– Слушай, так природный газ же не пахнет вроде? Это от трупов вся вонь, что ли?
Желтов покачал головой:
– Не только. Природный газ сам по себе не пахнет, да. В тот, который в конфорках горит, специально всякое добавляют, с запахом, чтобы утечку можно было унюхать. Но бывают и естественные примеси, типа сероводорода, как тут. И вот он-то и воняет. Ну и трупы, конечно, тоже.
Он кивнул на торчащую из серовато-черной, обильно присыпанной пылью и сухой травой глади спину тарпана. Туша сгнила до такой степени, что из бурого месива торчат кости, в воздухе гудит целое облако мух.
Да уж, приятное местечко, ничего не скажешь.
– От волков или форов убегал, наверное, и завяз. Они тут частенько такие загоны устраивали, пока мы не пришли.
Печальную судьбу полуламы-полулошади, названной нами тарпаном, из моей головы быстро вытеснила мысль, навеянная первой половиной слова «сероводород».
– Так, погоди… если тут сероводород в примесях, получается, нефть с высоким содержанием серы? Или как? Она же не такая ценная вроде бы?
Наш главный специалист по геологии и полезным ископаемым слегка иронически хмыкнул:
– Ну вообще-то сероводород тут ни при чем, но угадал. Нефть высокосернистая, два и шесть процента. Тяжелая, нафтеново-ароматическая…
Видимо, догадавшись по выражению моего лица, как много мне все это говорит, Игорь перешел к менее высоконаучным материям:
– Короче, перерабатывать можно, просто будет больше гемора с техобслуживанием установки.
Процедура полукустарной перегонки нефти, чем мы тут, собственно, и занимаемся, не так сложна, на самом деле. Сырая нефть нагревается в котле и последовательно прогоняется через ректификационные колонны, разделяясь при этом на составляющие – мазут, солярку, керосин, бензин и так далее. В зависимости от всяких дополнительных устройств и насадок (кои у нас имеются), а также от соблюдения технологии можно получать готовый продукт в диапазоне от «звиздец движку почти мгновенно» до «не хуже, чем с нормального завода». Хочется верить, что у нас будет ближе ко второму варианту, конечно, но тут еще и качество исходного сырья влияет, а то, что нефть высокосернистая, дело несколько осложняет, это даже я понимаю.
– Ясно… а где скважина-то?
– Да вон там, за холмом, – он указал подбородком на дальнюю от реки гряду холмов, – на первом же бурении угадали. Триста семнадцать метров глубина.
– И че, много выдает?
– Нормально. На пять таких заводов, как наш, хватит, если на полную качать. Даже если они круглосуточно работать будут. Пойдем?
– Пойдем…
Не все же тут торчать, дыша этой жуткой вонью. Впрочем, идем мы не в сторону лагеря, а в противоположную – к оставленной на вершине холма машине.
Игорь поднимется вверх по заросшему высокой травой склону холма, я за ним. Жарко, блин! Солнце шпарит, как будто мы в куда более теплых краях. Чувствую, как не успевшие впитаться в футболку капли пота сбегают по коже. Наконец, мы поднимаемся на вершину, и мгновенно налетевший ветер заставляет зябко поежиться. Забавный здесь климат – несколько шагов в сторону, и ты делаешь переход от «уф, жарища!» до «блин, прохладно что-то!». Ну или наоборот.
Дойдя до цели, садимся в старую добрую «Тойоту Бандейранте», две минуты – и мы уже пересекли распадок, отделяющий одну гряду холмов от другой.
С вершины холма открывается вид на убегающую вдаль степь со стадами тарпанов и еще какой-то фауны, новую гряду холмов где-то на горизонте и, главное, рабочий лагерь. Метрах в трехстах от нас на зеленой траве четко выделяются выкрашенные в серый трубы и емкости нефтеперегонной установки, шесть объемистых резервуаров для готовой продукции, рядом с ними – скважина с «кивающим молотом», большой, ангарного типа склад, а чуть в стороне – домик рабочих и стоящие возле него грузовик, джип и два квадра. Все это окружено высоким сетчатым забором с «егозой» поверху. Идиллия, блин. Только вот…
– А чего насос-то не работает?
Игорь развел руками:
– Так а куда это все девать-то? Резервуары на четверть заполнили. Через пару дней включим, еще поработают. Мы ж еще ни одной отгрузки не сделали.
Да уж, рынок сбыта у нас, мягко говоря, маловат. Ну, все с чего-то начинали. Джон Рокфеллер, кажется, вообще индюшонка в семь лет выкормил остатками семейных обедов и продал соседям, а в итоге стал первым долларовым миллиардером в истории человечества. Не то чтоб я рассчитывал повторить его результат, но…
– Что Глеб говорит насчет закупок?
– Убедил остальных брать за счет колонии, а там уже распродавать. Пока без прибыли, просто логистику отобьют.
– Согласились на нашу цену?
Компаньон с удовлетворением кивнул:
– Да. Ну а что? Мы же по-божески, не ломим. Сами почти по себестоимости отдаем.
Ну не совсем вообще-то. Себестоимость, естественно, зависит от объемов производства, которые, в обозримом будущем, своим бурным ростом нас явно не поразят. А нам, между прочим, ежемесячно на одну только зарплату троих рабочих нужно выкладывать шесть тысяч. И пусть других накладных расходов не так много (за нефть мы не платим, а установка работает на солярке, которую сама же и производит), но, с учетом согласованной с советом пайщиков цены в сорок пять центов за литр… И это я даже не упоминаю о первоначальных вложениях, которые, не сочтите барыгой, очень хотелось бы отбить. Ладно, в конце концов, «плановую убыточность» на первые два года мы предусматривали. На перспективу работаем.
Дойдя до лагеря, обнаруживаем всех троих работников принимающими солнечные ванны. Труженики тыла, чтоб их… с другой стороны, какие претензии к людям? Свой объем работы они выполняют, а что мы их не можем загрузить на полную, так это наши проблемы, а не их. «Но зарплату-то вы им не за объемы, а за время платите», – ехидно напомнила проклятая амфибия. Кстати, жабы – это амфибии или земноводные? Или это вообще одно и то же?
– Hi guys!
– Morning, boss!
Да, все рабочие на скважине и НПЗ у нас американцы. Ну, в широком смысле слова – выходцы из заленточных США, а так Роберт из Конфедерации, а Крис и Дэйв – из «Союза», как они предпочитают называть здешнюю Америку. «The Union», ага. На великом и могучем, впрочем, объясниться вполне способны, а Дэйв так и вовсе хорошо его знает – еще в Старом мире работал на Сахалине.
– Через два дня придет катер из Ростова за первым грузом. Сто бочек солярки и по двадцать – керосина и мазута.
Старший на объекте, Дэйв, спокойно кивнул:
– Без проблем. Сделаем.
Почему наняли американцев? Ну… по ряду соображений, но главное из них – безопасность. Во-первых, хорошего нефтяника за три дня не найдешь, нужно время, а начни мы искать среди своих – информация преждевременно ушла бы в Демидовск, тут уж к гадалке не ходи. Во-вторых, никакой гарантии, что русский рабочий не оказался бы связан с все тем же Демидовском (либо на него как-то не повлияли, через оставшихся в Новороссии родственников, например). И кто знает, что уж там товарищам чекистам взбредет в голову. Так что можете ругать нас за отсутствие патриотизма, но…
Пообщавшись с рабочими, отходим чуть в сторону.
– Так ты с этим катером наверх тоже пойдешь?
Игорь энергично кивает:
– Да, чего тут сидеть-то? Все наладили, теперь только бы спрос был. И своими делами уже заняться надо, а то там все нормальные участки уже без меня разобрали, ха-ха.
– В Ростове решил пока осесть?
– Ага. Климат вроде по мне как раз. В Новгороде жарковато будет. А у тебя там чего творится?
Пожимаю плечами:
– Да все тихо, спокойно. Народу немного, все малость с прибабахом, своими делами занимаются.
– Ясно… ты, главное, сюда заглядывать не забывай, хотя бы раз в неделю. Ребята нормальные, но без надзора рабочих оставлять нельзя. Особенно когда они не сильно загружены. Начинают чудить от безделья…
– Да ну понятно, не вопрос.
Конечно, три здоровых мужика, предоставленные сами себе в безлюдной степи, со временем начнут «чудить», и в этом у меня никаких сомнений. Охота с рыбалкой в этом плане не спасут, хоть мы специально подбирали людей, этими вещами увлекающихся. Ладно, тут уж ничего не поделаешь – буду почаще заезжать, проверять. По крайней мере, одно утешает – никакого воровства на объекте быть не может по определению – тупо некому продать украденное. Хотя насколько это хорошо, ежели посмотреть ширше – вопрос, знаете ли…