Запись в старом блокноте:
«9 мая. В кремле у выставки оружия собрались ветераны. Многолюдно у „Катюши“. Как ни странно, здесь много женщин. Слышатся голоса: „А ты помнишь?..“ „Девчонки, а вы помните?..“
Непохоже, чтобы эти женщины воевали, уж очень молодо они выглядели. Тогда о чем же они вспоминали, стоя у военной машины? И что могло их связывать с легендарной „Катюшей“?
Все объяснилось просто: действительно, этим женщинам воевать не довелось, учились они в то время в школе, а вот к оружию имеют самое прямое отношение.
Знакомимся: Зоя Васильевна Суворова, Ольга Ивановна Орнатская, Нина Ивановна Большакова — инспектор гороно, пенсионерка, инженер-химик.
А во время войны они были одноклассниками и учились в горьковской школе № 8. Как могли, помогали фронту: собирали лекарственные травы, вязали варежки и носки, а ребята пилили и кололи дрова, помогая семьям воевавших солдат. Зимой все вместе ходили в госпитали ухаживать за ранеными. Предел мечты: вырваться на фронт и ведь вырывались, но их вновь возвращали за парты.
И все-таки настоящее дело нашлось. Однажды учительница истории Зоя Аркадьевна Трапезникова свой урок начала необычно. Она спросила: могут ли они хранить военную тайну? Все недоуменно переглянулись и дали слово, что все, о чем услышат, — никому не расскажут. И тогда учительница сказала: „Руководство одного завода, где делается продукция для фронта, предложило вам поработать во время летних каникул на сборке оружия. Как, согласны?“
Только когда они выросли, поняли, что помогали рабочим собирать снаряды для „Катюш“. А тогда мало кто из них разбирался в оружии, да и само производство было секретным. От той поры запомнились детские шалости: щи в заводской столовой они прозвали „Волга-Волга“ и „буль-буль“. Запомнились награды за труд — отрезы белого парашютного шелка, в платьях из которого они щеголяли на выпускном вечере. Еще запомнилась важность дела — домашние так и не узнали, где же пропадали их дети: по привычке думали, что на лугах за сбором трав.
Веселой и озорной получилась встреча у „Катюши“. Но не будем забывать, что собранные школьниками снаряды заряжались в эту установку и летели на головы врагов.
Не обошелся без горьковчан и первый боевой залп „Катюш“.
Вот как об этом вспоминает уроженец Шахуньи Константин Георгиевич Гасников:
„Всю нашу группу, прибывшую из Горького, подполковник А. И. Кривошапов и капитан И. А. Флеров отправили в артиллерийское училище имени Л. Красина.
Там как раз и формировалась 1-я отдельная экспериментальная батарея резерва Верховного Главнокомандования. Командиром ее был назначен один из лучших слушателей Военно-артиллерийской академии имени Ф. Дзержинского капитан Иван Андреевич Флеров. В состав батареи вошли москвичи, горьковчане и призывники из Чувашии.
3 июля 1941 года мы оставили Москву и своим ходом отправились на Западный фронт. По пути остановились на Поклонной горе. Красноармейцы, находившиеся здесь, заинтересовались машинами, закрытыми брезентом.
Внешне они были похожи на понтоновозы, но опытный солдатский глаз все же улавливал разницу. Бойцы спрашивали нас, что это такое, а мы делали многозначительный вид: секрет, но скоро обо всем услышите. На самом деле мы не знали, что везем. Сами пытались спросить у капитана Флерова:
— Мы как будто сформировались в артиллерию, а нам дали одну гаубицу да понтоны какие-то…
Командир батареи с юмором ответил:
— Повоюем с одной гаубицей, а потребуется, так мосты наводить будем.
Подошла легковая машина. Из нее вышли двое: один в военной форме, а другой в штатском. Как потом оказалось, это были представители РНИИ — Реактивного научно-исследовательского института — подполковник Д. Шитов и инженер-конструктор А. Попов. Они тоже отправились с нами на фронт.
Проехали Можайск. На Бородинском поле дали клятву. Под Смоленском нашу колонну атаковали два вражеских самолета. Они сбросили бомбы впереди и сзади, пронеслись над колонной, поливая ее огнем из крупнокалиберных пулеметов.
Когда они улетели, то оказалось, что осколками убиты два наших товарища и несколько тяжело ранены. А до фронта было еще далеко…
Осмотрели машины. Больших повреждений не было.
В дальнейшем двигались только ночью, а днем, после короткого отдыха, изучали новое оружие.
Когда с первой машины сняли чехол, то мы увидели непонятное сооружение из металлических балок, которые держались на разного рода трубчатых кронштейнах. Военинженер Шитов познакомил с устройством реактивной установки, а Попов рассказал об устройстве снарядов.
Нашим делом было научиться быстро заряжать установку и вообще все делать споро и расторопно. После практических занятий мы освоили новое оружие“.
Батарейцы могли только вообразить насколько оно грозное. По расчетам лишь одна установка могла за 15–20 минут послать на врага 16 снарядов. Ни одна пушка не обладала такой скорострельностью.
Всего 1–2 минуты требовалось, чтобы привести установку в боевое положение, а на перезарядку после залпа уходило 3–5 минут. Так что за час боевая машина могла сделать 10 залпов 160 снарядами. Это целое море огня…».
…Весь день ушел на поиск обелиска. В последней маленькой деревеньке, куда привела нас проселочная дорога, нам указали на молодой березняк. Вот там все и произошло. Правда, этих маленьких березок тогда не было. Их посадили совсем недавно. Они и скрыли обелиск.
Наткнулись мы на него совсем неожиданно. Он стоял на небольшой полянке, к нему вела ухоженная тропинка и вокруг росли совсем не лесные цветы.
Вот с этого места и был дан первый залп из реактивных минометов БМ-13. Жалко, что сейчас нельзя увидеть отсюда Орши. Именно туда летели снаряды. Далеко ли она отсюда? По расчетам должно быть километров восемь. Бойцы-ракетчики могли видеть строения города, уже занятого врагом, и сполохи огня после залпа.
В высокой траве совсем неожиданно мы обнаружили странный обрубок трубы с многочисленными отверстиями. Похоже, это была часть реактивного снаряда. Возможно, что один из снарядов не сработал и его могли подорвать на месте. Нам хотелось, чтобы это было именно так.
Памятник «Катюше» под Оршей. Отсюда был произведен первый залп по врагу.
Очевидцы того залпа вспоминают:
Командир боевой установки Валентин Овсов: «14 июля 1941 года. 15 часов 15 минут. Переключил рубильник электропитания. Правой рукой дал оборот маховичка. Земля дрогнула и осветилась…».
Подполковник Кривошапов: «После залпа по фронту метров на двести — мы это видели и без биноклей — поднялось море огня».
Маршал Еременко: «Рев реактивных снарядов потряс воздух, частые и мощные разрывы поразили слух и зрение сплошным грохотом и ослепительным блеском. Солдаты противника в панике бросились бежать. Попятились назад и наши солдаты, находившиеся на переднем крае вблизи разрывов (в целях сохранения тайны никто не был предупрежден об испытаниях)».
Залп гвардейских минометов.
Донесение в немецкий Генеральный штаб: «Русские применили батарею с небывалым числом орудий. Снаряды фугасно-зажигательные, но необычного действия. Войска, обстрелянные русскими, свидетельствуют: огненный налет подобен урагану. Потери в людях значительные».
Решение о серийном производстве боевых машин реактивной артиллерии Совнарком СССР принял 21 июня 1941 года. Воронежскому заводу Коминтерн предписывалось изготовить 40 установок БМ-13, предназначавшихся для войсковых испытаний. Сделать этого не успели. Цех покинули лишь две машины. Еще пять полукустарным способом изготовили в мастерских научно-исследовательского института № 3 — разработчика нового вида оружия.
Эти семь машин и стали основой для формирования экспериментальной батареи реактивной артиллерии. Сформированная за четверо суток, она получила 44 грузовика, предназначенных для транспортировки 600 реактивных и 100 гаубичных снарядов, запасов горючего и продовольствия; легковой и санитарный автомобили.
Скрыть такое «хозяйство» в прифронтовой полосе было довольно трудно. За батареей началась охота…
С немецких самолетов разбрасывались листовки на немецком и русском языках. В них содержалось обещание награды и денежной премии тем, кто поможет захватить установку. Если это сделает немецкий военнослужащий, то его ждет высший орден и пожизненная демобилизация.
А в это время в одной из тайных школ абвера был сформирован и обучен специальный отряд из тридцати диверсантов, которые любой ценой должны были захватить установки и раскрыть секрет нового советского оружия.
Дальше всех пошла фашистская пропаганда. Она первой «захватила» минометные установки. В один из дней немецкие газеты опубликовали фотоснимки, снабдив их броскими заголовками: «Русские сверхсекретные орудия в наших руках!» «Германские доблестные войска захватили несколько пусковых установок сверхсекретного русского оружия с достаточно большим запасом ракет…»
Опубликованные снимки действительно показывали пусковые установки. Только направляющие на снимках были смонтированы не в два ряда, а в три.
Откуда же немцы могли узнать, как выглядят новые минометы и хотя бы приблизительно воспроизвести их в фотографиях?
Сейчас уже известно, что немцы были прекрасно осведомлены о положении с вооружением в СССР. Установлено даже, что они «получили» снаряд нового миномета еще в 1939 году.
Так что они были близки к созданию подобного оружия. А в дневнике начальника генштаба сухопутных сил вермахта генерал-полковника Ф. Гальдера можно прочесть: «Один дивизион реактивных минометов типа „Небельверфер“ будет готов к концу сентября».
Эта запись датирована 4 сентября 1939 года.
Батарею капитана Флерова немцы «подкараулили» у деревни Блатырь на Смоленщине. Они дали разведчикам батареи беспрепятственно разведать дорогу и только батарея тронулась в путь, как была тут же окружена танками, замаскированными в лесу.
В Центральном музее Великой Отечественной войны на Поклонной горе сегодня можно увидеть ствол дерева, в которое вонзился кусок направляющей. Рядом выставлены другие покореженные взрывом детали БМ-13.
Место последнего боя реактивных минометов немцы оцепили и долго собирали на нем все, что можно было собрать. В основном — бесформенные куски металла. Сложили все в кучу. Спустя некоторое время приехали «специалисты». Они долго изучали каждую деталь, фотографировали, зарисовывали и забрали с собой наиболее крупные фрагменты взорванных установок.
В плен из батареи капитана Флерова никто не попал. Сам командир ценой своей жизни взорвал одну из боевых машин.
На месте гибели батареи сейчас стоит обелиск. Не велик был ее боевой путь, но это было только начало.
Массовое производство реактивного вооружения началось в Ленинграде, Горьком, Свердловске, Челябинске…
Только в 1941 году заводы Горького дали фронту 117 установок БМ-13, это 11,7 процента от всего поступления боевых машин на фронт. Вроде бы не так уж и много, но не будем забывать о «производительности» этих установок.
Новый реактивный миномет на фронте быстро прозвали «Катюшей». История не сохранила официальной версии о происхождении этого названия. Оно привилось, видимо, не сразу. После залпа минометов бойцы обычно говорили: «Катюша пропела», «дала прикурить фрицам Катюша-подружка». Называли реактивную установку и «Надюшами» и просто «пушками-подружками». Но больше всего, видимо, запомнился бойцам образ Катюши из популярной тогда песни «Катюша». Так и получили грозные гвардейские минометы ласковое девичье имя.
За реактивными установками закрепилась слава оружия прорыва. Там, где гремел их залп, там сразу же намечался успех.
Уже к концу 1941 года в реактивные минометные части стали поступать разработанные центральными органами управления инструкции по применению гвардейских минометов.
Они обобщали опыт, копившийся в войсках. Конкретные авторы, предлагавшие использовать «Катюши» в конкретном противоборстве, обычно по причине секретности или замалчивались, или помечались одной лишь буквой. Так вот в этих инструкциях часто встречалась буковка «М». Военные историки задались целью выяснить, кто же стоял за ней. И выяснили…
Это командир 14-го отдельного гвардейского минометного дивизиона капитан-лейтенант А. П. Москвин. Морской артиллерист, он был переброшен на сухопутный фронт под Вязьму. Там получил первое боевое крещение, а уже осенью принял дивизион «Катюш».
Он и учил их воевать.
Может ли, скажем, «Катюша» противоборствовать танкам? Угол наклона направляющих позволяет обрушивать град снарядов на танки, которые находятся на значительном удалении. Если же танки подойдут близко, то они попадают в «мертвую» зону, и снаряды «Катюш» будут их перелетать.
Москвин предложил… прикапывать «Катюши». Установки заезжали передними колесами в вырытые углубления, и снаряды уходили с направляющих параллельно земле. На полигоне, где отрабатывался такой прием боя, они в щепки разносили фанерные макеты. Но может ли снаряд «Катюши» поразить настоящий танк, если боевая часть снарядов была осколочно-фугасной, а не бронебойной.
Оказалось, что и этот снаряд справляется с танком. Осколки поражают бензобак, перебивают гусеницы, заклинивают башню, а удар снаряда в лобовую броню выводит из строя экипаж сильнейшей контузией.
Москвин сам показал, как это делается, уничтожив в одном бою 11 вражеских танков, по одному на установку.
Размещение БМ-13 для стрельбы прямой наводкой по танкам.
Инспектор гвардейских минометных частей генерал А. Нестеренко вспоминал.
«Однажды, подъезжая к огневой позиции 14-го дивизиона, увидел, что у правофланговой машины направляющие подняты до отказа, а на них, подложив чехол, сидит Москвин. Комиссар дивизии Юровский объяснил, что командир наблюдает за неприятелем и корректирует стрельбу».
И этот «прием» вошел в инструкции по применению…
Оставим на время военную пору и вновь перенесемся в самое начало появления этого нового вида оружия. Военный триумф «Катюши» заслонил довоенную драму, которая в ту пору была типичной.
О ней напомнил Указ президента СССР от 21 июня 1991 года. Помните, именно в этот день, но полвека назад «Катюша» была принята на вооружение.
Запоздалые звания Героя Социалистического Труда присваивались Клейменову Ивану Терентьевичу, Лангемаку Георгию Эриховичу, Лужину Василию Николаевичу, Петропавловскому Борису Сергеевичу, Слонимеру Борису Михайловичу, Тихомирову Николаю Ивановичу— создателям отечественного реактивного оружия.
Последние Герои уходившей эпохи. Все удостоены этого звания посмертно…
Но кто были эти люди? И почему их заслуги признавались через столько прожитых лет?
Объясняется все просто — перечисленные люди являлись истинными авторами «Катюши», правда готовой минометной установки БМ-13 они в глаза не видели.
Н. Тихомиров и Б. Петропавловский, руководившие в разное время Газодинамической лабораторией (ГДЛ), умерли в начале 30-х и вошли в историю советского ракетостроения.
И. Клейменов и Г. Лангемак, разрабатывавшие боевые реактивные снаряды, в конце 30-х были арестованы как немецкие шпионы и на закрытом заседании выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР приговорены к расстрелу. В тот же день их не стало.
Бывшего начальника НИИ № 3, где строились экспериментальные минометные установки Б. Слонимера и ведущего специалиста I сектора ГДЛ, где испытывались снаряды.
В. Лужина известия о начале войны застало в лагерях, где они занимались далеким от основной специальности делами.
Указ президента СССР хоть и был открытым, но содержал в себе минимум информации. Он был полной неожиданностью для семьи Василия Николаевича Лужина и для всех, кто работал с ним на одном из заводов Выксы.
Георгий Эрихович Лангемак стал начальником I сектора Газодинамической лаборатории в 1931 году. Сектор вплотную занимался разработкой и испытанием пороховых ракет. Достаточно привести перечень работ сектора и, думается, все будет понятно.
Уже в 1931 году появились снаряды калибра 82 и 132 мм с дальностью действия до 6000 метров. Но испытания показали, что точность снарядов была недостаточна.
Годом позже создается вращающийся снаряд. Точность попадания увеличилась, но ракеты оказались сложными в изготовлении и в массовую серию не пошли.
Еще через год сектор представил девять типов ракет, которые были приняты на вооружение для использования с самолетов. Приняли на вооружение и доработанный 132 мм снаряд для наземных пусковых установок.
Но с ним еще придется повозиться. Он окажется чувствительным к метеоусловиям и с этим «капризом» предстоит долгая борьба. Пять лет потребуется на это. Но именно этот снаряд определит военный индекс установки БМ-13.
Одним из ведущих специалистов, доводивших снаряды до совершенства, и был Василий Николаевич Лужин. Сведений о его конкретной работе в секторе пороховых ракет до сих пор крайне мало. Разработки самого сектора засекречены и поныне. Возможно, те оригинальные идеи, которые там рождались, и сегодня представляют военную и государственную тайны.
Скудны сведения о Лужине и в специальной брошюрке, выпущенной к юбилею «Катюши».
«Когда после первых испытаний установки залпового огня встал вопрос о создании более мощного осколочно-фугасного снаряда, Василий Николаевич Лужин вместе с другими нашел немало оригинальных решений. Не зря гитлеровцы принимали снаряд за термитный, хотя зажигательные свойства ему придавали раскаленные осколки».
В самый разгар работы над реактивной установкой инженера Лужина арестовали и приговорили к 8 годам лагерей. Больше к реактивной артиллерии он не возвращался. Жил в Выксе, работал на заводе. Годы изгнания не прошли даром…
Василий Николаевич Лужин.
Приведенные выше строки о создании более мощного снаряда дают основание предполагать, что Василий Николаевич Лужин был причастен к появлению следующего реактивного снаряда уже калибром 300 мм. Этот снаряд предназначался для «взламывания» укрепленных рубежей. Он нес 72 килограмма взрывчатки на расстояние почти в три километра.
Обратите внимание вот на эту фотографию. Она сделана в 1942 году на одном из горьковских заводов. Не правда ли, странные шары лежат на стеллажах. Что бы это могло быть?
А это как раз и есть головная часть реактивного снаряда М-30. Они устанавливались на ракетной части с пороховым двигателем. Запускались такие снаряды со станков рамного типа, на каждом из которых укладывалось по 4 снаряда.
Новыми реактивными установками вооружались тяжелые гвардейские минометные части.
Так что «Катюша» на фронте не была одинокой. У нее появились женихи «Ванюша» и «Андрюша».
Боеголовки новых реактивных снарядов для миномета «Андрюша», которые поступили на вооружение в 1942 году. Снимок сделан в одном из цехов Горьковского автозавода.
Первый залп новых снарядов был впервые произведен 5 июля 1942 года по опорным пунктам противника в районе города Белева. Все укрепления врага были разрушены и почти без потерь взяты нашими войсками.
«Звездный час» М-30 пришелся на последние месяцы войны, когда они стали грозным оружием в городах. Минометчики к этому времени научились запускать реактивные снаряды без пусковых установок. Снаряды даже не вынимали из деревянных каркасов, в которых они находились.
Фронтовики с юмором рассказывали, как немцы кричали с сопредельной стороны: «Рус, опять сараями стреляешь!» Ну, а наши солдаты после залпа приговаривали: «Был домина — стал руина!»
Сегодня статистика войны хорошо известна. Подсчитано, что к маю 1945 года на вооружении гвардейских минометных частей Советской Армии находилось 3081 боевая машина. Можно с удивлением воскликнуть — всего-то! Особо заметим: на горьковских заводах за годы войны выпущено 1165 реактивных установок.
Конечно, если была бы необходимость, их сделали бы куда больше. Но количество пусковых установок определялось производством боеприпасов. Реактивный снаряд — изделие технологически сложное, а гвардейская минометная дивизия одним залпом забрасывала на позиции противника 330 тонн продукции тыловых заводов. Дивизий же было 7. А кроме них снарядов требовали 11 отдельных бригад, 114 отдельных полков и 38 отдельных дивизионов.
«Катюши» в Берлине, май 1945 года.
В боевую историю реактивной артиллерии золотыми буквами вписаны ее герои. А начинается этот славный список с Геннадия Губайдуловича Губайдулина.
В один из мартовских дней 1942 года по радио дважды зачитали Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза сержанту Геннадию Губайдулину. Радостная весть тут же разнеслась по автозаводу. Здесь хорошо помнили молодого, энергичного и серьезного моториста, увлекавшегося спортом. До войны он успел послужить в погранвойсках и в первый день ее начала, как и тысячи его сверстников, пришел в военкомат с просьбой направить на фронт. Но его время подошло только осенью.
На фронте его назначили помощником командира разведки 24-го отдельного гвардейского минометного дивизиона. От разведки всецело зависел успех залпа. Она заранее определяла цели и направление удара. Днем и ночью разведчики находились в непрерывном поиске.
Однажды дивизион попал в окружение в районе Ржева. Разведчикам предстояло выяснить возможность прорыва. А в это время все пусковые установки на всякий случай подготовили к уничтожению.
Разведчики отошли совсем немного, как наткнулись на разведку немцев. Те выследили местоположение дивизиона и спешили к своим. Дойти им не удалось. Короткие автоматные очереди решили их судьбы.
На опушке леса наткнулись на силы покрупнее. Отступать нельзя — приведешь к своим. Завязался бой. Разведка бережет патроны. Губайдулин перешел на прицельные одиночные выстрелы. В разгар боя пуля зацепила руку. Ватник стал набухать кровью.
Замолчал пулемет. Геннадий с трудом смог доползти до него, но патронов хватает лишь на мгновенье. Летит последняя «лимонка». Остается только пистолет…
С темнотой наступает тишина. Геннадий решил сделать себе перевязку, но только разорвал маскхалат, как услышал немецкую речь. Выстрелил на голос, но тут же потерял сознание от удара в лицо.
Очнулся от нестерпимой боли. Рот был полон запекшейся крови и крошева зубов…
Лишь следующим вечером новая группа разведчиков подобрала на месте боя шесть погибших гвардейцев, насчитала 39 трупов гитлеровцев, а метрах в трехстах обнаружила Губайдулина. С великим трудом распознали, что он жив.
Двенадцать дней дивизион выходил из окружения, и все эти дни отважного разведчика несли на носилках, а на привалах заботливо кормили с ложечки. Жизнь в нем едва теплилась.
Пробился дивизион к своим, спас технику, вынес раненых…
Долго лежал сержант Габайдулин в госпитале, а когда поправился — вновь ушел на фронт. Теперь уже Героем.
Вручали орден Ленина и «Золотую Звезду» в Кремле, попросили выступить от имени награжденных. Геннадий ответил: «Выступать я не специалист, тем более, что ранен в челюсть. Все, что надо, скажу на фронте, в боях».
Вот такой подвиг совершил наш земляк. Уже после войны два города — Горький и Клин — присвоили ему звание Почетного гражданина.
Сейчас можно найти много памятников «Катюше». Но, сколько ни вглядывайся, невозможно выделить из них горьковскую. Нет особых примет.