Таня забралась в карету, поерзала, устраиваясь на скамеечке. На душе у нее было тошно. Она сцепила руки на коленях, пытаясь забыть стоявшие перед глазами картины, виденные ею в Ярге. Не выходило. Угрюмое молчание Арлены, сидевшей напротив, угнетало еще больше.

Хотелось услышать человеческий голос. Просто нарушить тишину.

– Арлена… – начало далось тяжело, горло пересохло. Она сглотнула и упрямо продолжала: – То есть благородная Арлена. Что это за блюдца такие, по которым Энгер послал кому-то весть? И эти Переходные Врата – по какому принципу они работают?

– Патент желаете? – с ехидцей бросила Арлена. – Не волнуйтесь, завтра же мы начнем изучать деяния великого Дара Тарланя. И там вы узнаете о вестовых блюдцах и Вратах. Но это завтра. А в данный момент, княжна Татьяна, я хочу помолиться. Ибо после того, что мы видели в Ярге, молиться приличествует и подобает. Даже вам.

– Я вашу веру не приму… – сердито начала было Таня.

– Хорошо, – устало прервала ее благородная дама.

И на этом разговор был окончен. Арлена сложила ладони на животе, прикрыв глаза. Лицо ее расслабилось, стало отрешенным.

Из-за занавесок мерно, в такт покачиванию экипажа, сверкали розовые отблески. Потом оттуда полыхнуло красным, и через минуту карета остановилась. Дверца с занавесками распахнулась, приглашая пассажирок на выход.

Они снова находились в каменном дворе, перед зданием, в котором прятались Переходные Врата. А неподалеку стоял Орл, одетый в бордовый камзол.

– Ну и как прошел выгул нашей сиятельной крестьянки? Или, сообразно с персоной, лучше сказать – выпас?

Стоял он вольно и ухмылялся недобро.

– Орл, замолчите, – властно произнесла Арлена, грузно ступая с подножки на плиты двора.

– А ну, потявкай еще на меня, – тихо, но с нажимом сказала Таня, вылезая вслед за ней.

Орл ее достал. Так достал, что хотелось подойти и по-простонародному вцепиться ногтями в физиономию. А потом полосовать эту гадкую морду, полосовать долго и с проявлением фантазии – когда сверху вниз, а когда и справа налево.

После зрелища искореженного и поднявшегося в небеса Ярга внутри тлела злоба. Говоря словами из старого кино, хотелось рвать и метать. Причем рвать желательно живое, а метать далеко и наотмашь.

Что-то почувствовавший Орл на этот раз промолчал. Только изобразил на морде лица презрительную мину.

Она ушла со двора вместе с Арленой, высоко задрав голову. Благородная дама проводила ее до комнаты, сурово сказала:

– Княжна Татьяна, обеденное время миновало, поэтому я пришлю к вам служанку с подносом. Однако сегодня вы обедаете у себя в комнате последний раз. За ужином светлейший князь представит вас благородным Тарланьского дома. Затем вы начнете спускаться к обеду и ужину в трапезную вместе со всеми. И каждый раз – прилично одетая и причесанная.

– Может, не надо? – тоскливо спросила Таня. – Я и в спальне могу столоваться, мне не в напряг.

Арлена церемонно возвестила:

– Вы более не затворница. Вы одна из нас и это должно быть узаконено окончательно.

Она ушла, сверкнув прорехой в платье сзади.

Таня, не дожидаясь Мелты, содрала с себя серое платье, сдернула с волос кружевной шарф вместе со шпильками. Раскрыла сундук и облачилась в свое домашнее – растянутые треники и потрепанную футболку.

Хотелось снять с себя все анадейское. Жаль, что саму Анадею нельзя отбросить куда-нибудь в угол, как серое платье…

Мелта явилась с подносом в руках, когда Таня уже направлялась в ванную.

– Помыться хочу, – заявила она, игнорируя недовольный взгляд служанки, брошенный на ее штаны.

– А обедать как же? – ворчливо осведомилась Мелта.

– Поставьте где-нибудь поднос. Поем после ванны, – равнодушно бросила Таня. После чего устыдилась своей невежливости – человек о ней заботится, а она отвечает командами, мол, оставь-поставь. И добавила для очистки совести: – А назад я его отнесу сама, чтобы вам не бегать. Где тут кухня?

– Благородная княжна! – возмутилась служанка. – Вы – и с подносом в руках?!

– Да ладно, – тоскливо вздохнула Таня. Ну не удается ей побыть здесь либеральной аристократкой, и все тут. – Как скажете. Пойду-ка я в ванну…

Мелта поставила поднос на сундук, наказала обязательно скушать все и выпорхнула из комнаты.

Таня пролежала в ванне долго. От горячей воды тело расслабилось, а сознание переместилось в другой мир, где пребывали сейчас мать и дед. К ним хотелось нестерпимо. На родину бы, и забыть эту чертову Анадею, как дурной сон, как кошмар.

К обеду она так и не притронулась. Вышла из ванны и повалилась на кровать.

Прибежавшая Мелта начала уговаривать съесть хотя бы кусочек, но Таня только поморщилась и, бормоча извинения, повернулась лицом к стене.

Служанка, повздыхав, унесла поднос.

Таня смотрела в стену и думала о матери с дедом. По ее подсчетам, дома сегодня была пятница. Если, конечно, анадейские сутки не слишком отличаются от земных. Конец рабочей недели, завтра мама вернется домой рано. Будет печь что-нибудь или делать салатик по последнему рецепту, найденному в интернете. А может, они вместе с дедом поедут в Коломну, к тетке Анюте.

Она всегда увиливала от коломенских визитов. Посиделки за чаем с вареньем и сдобными пирогами, сдобренные сплетнями и рассуждениями о прошедших временах и ценах ввергали ее в зевоту. Эх, навернуть бы сейчас Анютиных пирогов с вареньем и послушать диспут о ценообразовании. Ну и что, что о глупостях, зато на русском языке, от родных людей…

Вечером ужин начался с появления Мелты, которая притащила на вытянутых руках гору белого шелка.

– Это что такое? – несколько враждебно спросила Таня. – Свадебный наряд?

Та строго качнула головой.

– Что вы, княжна Татьяна. Просто вы незамужняя девица, а таким положено быть в белом, когда их представляют Тарланьскому дому.

Через несколько минут Таня была вся в белом. И на ногах красовались матерчатые белые тапочки, от которых на душе стало и вовсе нехорошо.

– Теперь причесываться! – бодренько возвестила Мелта.

И, усадив Таню, пристроила ей на макушку перевернутую корзинку из серебряной проволоки. В корзинку служанка вплела волосы, потом накрутила поверх всего гирлянду из белых бутонов, живых и пахучих. Кивнула на угол у двери, где в стене сияло серебряной проталиной зеркало, наколдованное Арленой.

Девица, отразившаяся там, была вылитая невеста. Только человека в черном, сиречь жениха, не хватало рядом для полного сходства. Единственное утешение – у пышных юбок, обшитых белым кружевом и хрустальными каплями, не было кринолина.

Вот и она познала скромную радость нарядиться Барби. Хорошо хоть, что блондинкой не была, а то вышло бы полное попадание в образ.

Мелта сбоку присела, протараторила:

– Княжна Татьяна, вы прекрасны в этом наряде, доброго вам вечера, позвольте я пойду?

Таня кое-как изобразила ответный реверанс, пробормотала:

– Да, конечно. И спасибо большое.

Мелта поморщилась при виде ее реверанса, но промолчала. Потом умчалась, хлопнув дверью.

Волоча за собой юбки, Таня сделала несколько шагов и присела на койку. Было ощущение, что сил не было вовсе. Хотелось тишины и покоя. Почему-то тянуло в сон, хотя до этого черт знает сколько времени она пролежала с широко открытыми глазами…

Веки сомкнулись даже раньше, чем голова коснулась подушки. Проснулась она от того, что кто-то немилосердно тряс ее за плечо и ворчал:

– В парадном платье! Спать на постели! Княжна Татьяна! Когда вы уже подготовлены к выходу, максимум, что можно себе позволить, – это присесть на краешек стула, чтобы отдохнули ноги. Семь богов, посмотрите теперь на ваше платье!

Таня разлепила глаза и увидела Арлену.

– А что не так с моим платьем? – хриплым со сна голосом спросила она.

– Помялось! – трагическим тоном возвестила Арлена.

Таня равнодушно дернула плечом.

– А у нас, знаете ли, платья специально мнут, эффект мятой ткани называется.

Арлена покачала головой:

– На первом представлении Тарланьскому дому вы будете помятая…

– Зато не голая, – сквозь зубы процедила Таня. – Ну где там ваша трапезная? Ведите меня есть, я жрать хочу!

На самом деле есть не хотелось вовсе. Но торчать здесь и выслушивать Арленины причитания было невмоготу.

Как могла Арлена, подумала Таня яростно, как могла она после Ярга думать о платье?!

– И это княжна из рода Тарланей, – вздохнула та. Затем пошла к двери, не оборачиваясь.

Таня, подхватив юбки, с мрачным лицом двинулась следом.

Трапезная помещалась в том же самом здании, где проживал старый князюшка. Но если к покоям князя вела боковая дверь холла, то в трапезную – центральная. Перед дверью скучала парочка мужчин в черном – княжеские телохранители. Оба быстро поклонились Арлене с Таней. Дверь, что было уже привычно, распахнулась сама.

Столы в трапезной стояли в форме буквы «П». За ними сидели дамы и кавалеры. Женщины щеголяли безбрежными декольте, в глубинах которых сияли драгоценности, кавалеры были поскромнее – их украшало серебряное и золотое шитье на камзолах.

Все смотрели на них. На нее, если быть точнее.

Арлена двинулась вперед, Таня шагала за ней. В центре зала дама остановилась и присела в глубоком реверансе. Татьяна повторила за ней присед как могла.

Орл сидел неподалеку, на краю торца перекладины, с брезгливой ухмылкой на лице. Таня демонстративно отвернулась, глянула вперед.

Старый князь восседал в центре стола-перекладины. После их двойного реверанса он тяжело поднялся, провозгласил:

– Я имею честь представить всем благородным Тарланьского дома княжну Татьяну Тарланьскую, дочь погибшего княжича Вера Тарланя. Я признаю ее перед людьми, богами и своей совестью как свою внучку. И запись о том да будет внесена в летописи Тарланьского дома. Долгих лет юной княжне!

К тому, что последовало дальше, она не была готова. Все вскочили на ноги и заорали:

– Долгих лет юной княжне!

Даже Орл поднялся. Правда, не орал, лишь под конец слегка шевельнул губами, глядя на нее холодно и зло. Сидевшая с ним рядом парочка – юная дама и кавалер – тоже поглядывала нерадостно.

Таня, стиснув зубы, отвесила по поклону на все три стороны. Пусть ей тошно, но люди приветствовали, и хамить не следовало. Арленино лицо посветлело.

Вот так становятся приспособленцами. И ничего не поделаешь – в любом обществе, чтобы выжить, надо чем-то поступиться. К тому же отвешивать неумелые реверансы оказалось гораздо легче, чем читать японского классика.

– Сядь рядом со мною, дитя, – звучно сказал князь, дождавшись, когда умолкнут отзвуки крика.

По правую руку от него пустовало кресло – видать, заранее приготовили. Арлена быстро подсела к боковому столу. Тане пришлось одной шагать к месту за центральным столом.

Откуда-то возник слуга в темной одежде, предупредительно отодвинул стул. Она нервно поддернула юбки вверх, села. Оглядела стол, уставленный тарелками и блюдами. Обычный ужин здешних изгнанников или пир в честь ее представления?

Сидевший рядом князь повернул голову, добродушно улыбнулся. Ей вдруг пришла в голову неприятная мыслишка: может, она должна кормить деда, раз сидит рядом? Он же безрукий…

Словно отвечая на ее мысли, со стола взмыл один из кувшинчиков и подрулил к бокалу, стоявшему перед князем. Склонился. В бокал ударила бордовая струя. Потом кувшинчик подлетел к бокалу, стоявшему перед ней. Наполнил и его, вернулся на свое место.

Таня с любопытством покосилась на дедулю. Тот шевельнул кудлатыми бровями. Бокал поднялся и прикоснулся к губам под аккуратно подстриженными усами, спланировал назад. С тарелки на смену ему взлетела вилка с куском мяса.

Такому не требуется уход, такой безрукий может сам за другими поухаживать – налил же он ей бокал вина.

Дед между тем прожевал мясной ломтик и спросил, повернувшись к Тане:

– Каковы твои впечатления от поездки в Ярг, дитя мое?

– Отвратительные, – хмуро, зато честно ответила она.

– Это прискорбное событие, – со вздохом сказал старый князь, – всех нас удручило. Сегодня после ужина я жду тебя на личную аудиенцию, дабы утешить твою скорбь.

В утешениях совершенно незнакомого старика Таня не нуждалась, но говорить этого не стала. Старикам положено выказывать уважение.

Она подумала-подумала – и стала кушать. На одной из тарелок лежало мясо, запеченное кусками. На другой были куски крупно нарезанных бордовых листьев, политые густым коричневым соусом. Имелся сыр, хлеб, нечто вроде рагу кирпичного цвета в глубокой серебряной миске. На большом блюде возвышалась горка из пышной травки алого цвета. Она набрала себе всего понемногу.

Мясо пахло дымом и похрустывало на зубах поджаристой корочкой. Листья имели перечный вкус, травка – кисло-сладкий. Хлеб и сыр вкус имели великолепнейший.

Она все еще пробовала то, что наложила на блюдо, когда шум голосов в трапезной вдруг смолк. Таня подняла глаза.

От двери шел немолодой мужчина. Волосы каштановые с серым отливом, подстриженная скобкой бородка подчеркивала квадратную нижнюю челюсть. Камзол на нем был темно-коричневый, без шитья. На шее висела просто устрашающая в своем великолепии цепь из массивных блях, усаженных кроваво-красными рубинами. Рядом с мужчиной в рубинах шагал Рут – хмурый, как всегда, одетый в темно-серое, с серебряной цепью в два пальца толщиной, лежащей на плечах. Увидев Таню, наследник едва заметно кивнул ей головой.

И взгляд гостя в рубиновой цепи тут же переметнулся на княжну.

Старый князь, недовольно дернув уголком рта, поднялся, обратился к мужчине в рубинах:

– Брат мой герцог, какое счастье видеть вас!

– И для меня, – коротко бросил на ходу тот. – Приветствую вас, светлейший собрат. Не подскажете, кто эта очаровательная дева в белом рядом с вами? Ее лицо мне почему-то незнакомо.

Дедушка казался расстроенным, но не слишком. Он повернулся к Тане, кивнул, приказывая ей подняться. Объявил:

– Вы правы, ваше сиятельство, эту девицу вы никогда не видели. Увы, лишь недавно обнаружилось, что мой погибший сын Вер оставил после себя дитя, вот эту юную особу. Конечно, мы тут же приняли ее под свою опеку. Как раз сегодня я объявил благородным моего дома, что признаю деву как дочь княжича. Отныне она – княжна Татьяна Тарланьская.

– Вот как? – сказал мужчина, блеснув глазами в сторону Тани. – Стало быть, мы пришли как раз к представлению? Какая необычайная радость. Поздравляю вас, княжна.

– Благодарю, – пробормотала она.

Герцог уже стоял перед столом. И Рут с ним. Наступила тишина. После неловкой паузы князь, пожевав губами, предложил:

– Присаживайтесь, брат мой герцог. Разделите наш скромный ужин.

И указал Тане глазами на боковой стол – изыди, мол. Она с готовностью начала вылезать из щели между столом и стулом, волоча за собой юбки. Но тут мужчина в рубинах настойчиво сказал:

– Прошу вас, брат мой, пусть княжна останется и составит компанию моему сыну Руту. А мы с вами побеседуем о своем, о стариковском.

Дедушка, сузив глаза, метнул на Таню быстрый взгляд. Ответил негромко:

– Уместно ли это? Увы, ваше сиятельство, моя внучка выросла среди простых людей. Ее происхождение благородно, но должного воспитания она не получила. И боюсь, не сможет она развлечь наследника Рута приятной беседой.

– Мой сын, – герцог склонил голову, неотступно глядя на Таню, – отзывался весьма лестно о некой княжне, что сопровождала благородную Арлену Тарланьскую в Ярг. Девица, которая не визжала и не падала в обморок при виде ужасов Ярга, несомненно, будет приятной собеседницей для наследника герцогства.

Ее похвалили? Ее похвалили… Ну хоть кто-то в этом мире сказал о ней что-то хорошее!

Таня залилась румянцем. Дедуля-князь быстренько пропел:

– Княжна благодарит вас за теплые слова. Садитесь же, брат мой герцог. И вы, наследник Рут.

По его кивку дама, что сидела рядом с Таней, поднялась и ушла к боковому столу. Герцог сел по левую руку – место ему уступил блондинистый молодой человек. Слуга убрал за ушедшими, поставил чистые тарелки и положил серебряные приборы для новых гостей.

Рут сел рядом, тут же спросил, хмуря кустистые брови:

– Как поживаете, княжна Татьяна?

– Лучше всех, – не задумываясь, ответила она.

Его милость наследник потянулся к тарелкам, кинул себе здоровенную ложку рагу кирпичного цвета. Сказал мимоходом, приглядываясь к блюдам и явно решая, что бы еще положить:

– Кстати, а ваша уважаемая матушка любит цветы? А то у нас в оранжерее растут удивительные экземпляры. Моя мать-герцогиня, уверен, с удовольствием пошлет вашей матушке несколько горшков. Куда мне отправить посыльного?

Таня припомнила утренний наказ Арлены – не говорить ничего герцогскому сыну о том, кто она и откуда. Но в памяти вдруг всплыли слова деда об отсутствии у нее должного воспитания, и она выпалила, наслаждаясь маленькой местью:

– А какая же уважаемая матушка цветов не любит, наследник Рут? Присылайте всенепременно. Адресуйте в Москву, Дебриной Вере Михайловне, Шелапутинский переулок, дом шесть.

Рут оторвался от разглядывания блюд, посмотрел озадаченно.

Дедуля-князь рядом вздохнул, посмотрел на Таню странным взглядом, в котором мешались укоризна и понимание. Сообщил после короткой заминки:

– Брат мой герцог и вы, наследник Рут, долг хозяина повелевает мне быть откровенным с гостями. Я хочу открыть вам одну тайну. Я просто должен ее вам открыть. Сегодня день, когда я вспоминаю своего сына, ибо его дочь вошла в Тарланьский дом. Но мой сын Вер оставил после себя не только эту девицу. Увы, всех его детей я не в состоянии приютить. С прискорбием сообщаю, что княжна Татьяна является четырнадцатой по счету дочерью княжича Вера.

Наступила пауза. Молчал князь, глядя прямо перед собой. Молчал герцог, откинувшись назад и рассматривая Таню из-за спинки монументального княжеского стула. Молчал Рут, переводя удивленный взор с отца на Таню.

И молчали все благородные Тарланьского дома за всеми столами. Правда, если на лицах герцога и Рута было написано изумление, то на лицах благородных была лишь легкая растерянность. Очевидно, никто не ожидал от князя такой откровенности.

– Припоминается мне один катрен из «Откровений Алидориуса Верейского», – протянул наконец герцог. Подался вперед, спросил у князя: – Стало быть, вы думаете, что настало время для катрена Алидориуса о четырнадцатой дочери? И он начал исполняться?

– Кто знает. – Князь пожал плечами. Пышные пузыри рукавов смешно и печально дернулись. – Конечно, княжна Татьяна далеко не единственная четырнадцатая дочь в Анадее. Так что катрен может и не иметь к ней отношения.

Рут пробормотал с тоской в голосе:

– Теперь еще и это читать…

Трапезная потихоньку оживала. За боковыми столами снова зазвенели вилки, ножи и бокалы, полились негромкие разговоры. Князь с герцогом заговорили о связи событий в каком-то Элиморе с катреном Алидориуса. Князь заявил, что и события в Ярге, возможно, тоже последствие одного из проклятий, о которых говорит катрен. Но герцог эту идею с жаром отверг.

Рут мрачно терзал ножом птичью ножку. Потом спросил вполголоса:

– Так где все-таки проживает ваша матушка, княжна Татьяна? Я непременно пошлю ей цветы.

Князь, прервав разговор с герцогом, перебил Рута:

– Матушка княжны Татьяны проживает в Москве, ваша милость. Это такой небольшой городок в самом центре Серендиона. Увы, но навряд ли вы сможете послать туда цветы из вашей оранжереи, поскольку Серендион не имеет Переходных Врат.

– Стало быть, мать княжны Татьяны – серендионка? И сама княжна выросла там? – спросил герцог Франц, сейчас надежно укрытый от Тани княжьим стулом, княжьим торсом и пышными рукавами. – А я и не знал, что Вер Тарлань заходил так далеко в своих странствиях.

– Серендион – романтичное место, – торжественно ответил князь. – Совет магов там не властен, а серендионки славятся своей красотой. Но не будем об этом, прошу вас. Княжна оставила свой дом и почтенную мать, это до сих пор ее печалит.

Наступила короткая пауза, которую прервал голос герцога:

– Это весьма печально. Кстати, собрат мой князь, не кажется ли вам, что опустошения приграничных сел в Эрроне относятся к третьей строке катрена: «Проклятие древних королей с окраин путь начнет»?

– Очень даже может быть, – задумчиво ответствовал князь, и беседа полилась снова.

Рут больше ни о чем не спрашивал. Вместо этого он бросил несколько слов о погоде, пригласил Татьяну при случае посетить Вагран и пообещал, что замковая оранжерея ей понравится. Словом, пожалел несчастную. Что самое смешное, на его лице она и впрямь увидела тень сочувствия.

Очень скоро герцог Франц поднялся, коротко поклонился князю и ушел вместе с сыном. Потом встал сам князь. Благородные за всеми столами тут же вскочили на ноги.

Его светлость князь Вал Тарлань, прежде чем выйти из-за стола, кивнул Тане, чуть шевельнув бровями. Затем ушел, а она осталась на месте, не зная, что делать. Народ в зале снова сел. Все принялись пировать дальше, благо еда на столах еще осталась. Зазвучали разговоры, теперь гораздо более оживленные. За одним из столов радостно пиликнула скрипка.

Тане есть не хотелось. Прочие Тарлани, сидевшие за тем же столом, только чуть поодаль, на нее не смотрели. И в беседы не вступали. А вот интересно, прилично будет встать и уйти, как сделал ее дед? Она бы спросила у Арлены насчет тонкостей ухода княжьей внучки с княжьего пира, но та сидела слишком далеко и ответить не могла.

Рядом бесшумно возник слуга в темном. Тихо сказал, убирая прибор ушедшего наследника:

– Княжна Татьяна, что же вы сидите? Вас же князь на аудиенцию позвал. Бровками-то он вам знак сделал, помните?

– А! – односложно сказала Таня. С готовностью вскочила с места, выпалила: – Благодарю!

Слуга отвесил поклон. И Таня в ответ присела.

Все, кто был в зале, оторвались от своих тарелок и теперь глазели только на нее. Кто с любопытством, а кто и с ехидным выражением на лице. А плевать мне на вас, подумала она сердито. Мои колени, перед кем хочу, перед тем и приседаю.

И после этой прогрессивной мысли Таня поспешно двинулась на выход, не обращая внимания на Орла, злобно скривившегося в ее сторону. Арлена, сидевшая слишком далеко, оглянулась с тревогой на лице.

Мужчины в черном, стоявшие прежде перед дверью трапезной, теперь охраняли боковую дверь холла. Оба поклонились, и один из них предупредительно распахнул перед ней створку. Дверь в кабинет в конце коридора была приоткрыта. Таня вошла.

Князь опять сидел перед камином. Она опустилась в кресло напротив, выдохнула:

– Я пришла.

Дед приступил к беседе не сразу. Какое-то время он молча смотрел на огонь. Потом вздернул подбородок, и поленья в камине сразу же ворохнулись, меняя места. Пламя взметнулось и затрещало сильнее.

– Дитя мое, – мягко произнес старый князь. – Тебе и вправду так плохо из-за этой поездки? Пожалуй, Ярг впечатлил тебя сильнее, чем я рассчитывал. Милая Татьяна, я сожалею, что отправил тебя смотреть на эти ужасы.

От этих слов князя у нее почему-то защипало в носу. Она даже позабыла, как совсем недавно он проходился по поводу ее воспитания.

Старик повелительно дернул подбородком. Из буфета у дальней стены выплыл хрустальный граненый бокал, наполненный зеленой жидкостью. Старый князь сделал три глотка, сморщился. Бокал проворно убрался назад.

– И не пить нельзя, и пить горько, – проворчал князь Вал Тарлань. – Однако зачем было рассказывать Руту, откуда ты? Он ведь наследник герцогства, значит, помнит названия всех сел и городов цивилизованной Анадеи. За исключением разве что Серендиона и прочих диких стран, где нет Врат. Должен отметить, ты своим откровением о Москве ввергла наследника герцога в недоумение.

– А зачем нужно было так отзываться о моем воспитании? – вопросом на вопрос ответила она.

Князь вздохнул, глянул в огонь.

– Отнюдь не затем, чтобы тебя обидеть. Я просто хотел отвлечь внимание, чтобы ты спокойно ушла из-за стола.

– Врете. – Она встретила его взгляд, с жаром продолжила: – Такими словами внимание не отвлекают, а привлекают. А вообще-то вы меня удивили, милый дедушка. Раз Арлена велела не говорить, кто я и откуда, мне казалось, вы будете скрывать, что я четырнадцатая дочь.

Глаза деда насмешливо прищурились:

– А! Вижу, ты похожа на моего мальчика не только глазами. Что ж… Визит герцога несколько ускорил ход событий, но в любом случае весть о возможном приходе четырнадцатой дочери рано или поздно должна была уйти в мир. Так почему бы не сейчас? Однако ты ускорила ход событий. Из-за тебя пришлось поторопиться. Запомни на будущее: то, откуда ты явилась, не тема для публичного обсуждения.

Было у Тани подозрение, что вся Анадея не знает о способности Тарланьского дома шастать по чужим мирам, а теперь это подозрение подтвердилось.

– Что-то вы, ваша светлость, странные вещи говорите. – Таня откинулась на спинку кресла. Серебряная корзинка на макушке уперлась в изголовье, шпильки царапнули по коже головы. – Мне что, следовало отвечать, что я ниоткуда? Из сельца Небывалово да под градом Невидалово?

Князь кивнул:

– Ты права, дитя мое, это наша промашка. Давно следовало придумать что-то наподобие этой истории с Серендионом. И научить тебя, как отвечать. Просто мы не ожидали, что герцог навестит нас именно сегодня. Мы его ждали позже.

Таня уставилась на дедулю. Вот оно как. Стало быть, поездка в Ярг имела две цели: ее впечатлить и герцога озаботить.

– Что ж, теперь эта история существует, – спокойно сказал дедушка. – Отныне всем, кто спросит, отвечай, что ты из Москвы, маленького городка в центре Серендиона. Благородная Арлена поищет заклинание, которое учит серендионскому языку, и расскажет все, что знает, об их обычаях.

– Я смотрю, Арлена у вас мастер на все руки, – с легкой иронией заметила Таня. – И в Ярг на инспекцию ее послали, и за мной на Землю, теперь еще и учить меня будет.

Князь посуровел лицом.

– Благородная Арлена Тарланьская есть человек высокой учености. И многое повидавший. Помню, в Ночь Восставших магов она, тогда еще совсем юная девица, младше тебя нынешней, замечу, дралась с хладнокровием воина. И лично спасла из северного придела Алого замка двух детей нашего дома. Так что ее многие знания не есть предмет для шуток. Идите спать, княжна. Вы устали, это заметно.

Из-за двери мгновенно появилась Арлена, словно стояла там все это время. Присела в реверансе, пропела:

– Пойдемте, княжна Татьяна, я провожу вас в ваши покои.

Она пожелала спокойной ночи князю – тот в ответ что-то пробормотал – и пошла вслед за Арленой.

В спальне ждала Мелта. На кровати была разложена белая ночнушка. Уже без воланов, но с богатым золотым шитьем по вороту и оплечью.

Таня подавила зевок, спросила с насмешкой:

– Это что, княжеская униформа для сна? А что же без аксельбантов? Между прочим, золотое шитье колется. Я же не усну, всю ночь чесаться буду.

– Это ночное одеяние, шитое заговоренной нитью, – возвестила Арлена. – Не бойтесь, нить не колется. Блеск ее происходит не от золота, а от Силы. Эту ночную сорочку надевают на всех княжон Тарланьского дома в первую ночь после их представления.

– Ладно, – устало согласилась Таня. – Давайте сюда это ваше шитое вместилище Силы. А то так спать хочется, что челюстей свести не могу.

– Особа княжеского рода челюстей не имеет, – величаво заметила Арлена. – Лишь уста.

Таня сонно кивнула.

– Ага, уста. Сахарные, медвяные и так далее. Раз уж я княжна, то непременно вся глюкозой брызжу – и члены тела у меня соответственные.

Мелта расшнуровала и стащила с нее белое платье. Потом скороговоркой пожелала спокойной ночи и удалилась. Но всего это Таня не слышала и не видела, ибо упала на койку и уснула.

Арлена, уходя, погасила факелы.