После происшествия с ключами Арлена с непроницаемым лицом отослала Таню в комнату. Там и сям уже собирались группки Тарланей, привлеченные криками. Смотрели, шушукались тихо и настороженно, поглядывали издалека.

Орл удалился со двора широкими размашистыми шагами, две дамы кинулись ему наперерез, поспешно засеменили рядом. Вот уж кому не придется жаловаться на недостаток сочувствия.

Таня ушла в свою комнату, сжимая в кулаке связку ключей. Крики птиц над головой казались ей чьим-то плачем.

Бросившись в комнате на кровать, она уставилась в потолок невидящими глазами. Хотелось зареветь, но глаза оставались неприятно сухими. Несправедливо. Черт, как же все несправедливо…

Встреченные в этот день люди кружились у нее перед глазами – гадюка Орелия, лысый служитель с крючковатыми пальцами, сердитый князюшка, отправивший ее в храм, разъяренный Орл. И Арлена, которая просто отослала ее в комнату, не сказав ни слова. Хоть бы одно словечко – ободряя, сочувствуя…

В дверь постучали. Таня рывком села на кровати. В комнату стремительно вошла Арлена, небрежно присела.

– Княжна, следуйте за мной.

Таня молча встала, и Арлена повела ее в трапезную. Хотя для ужина было еще рановато.

В громадном зале, между столами и перед ними, толпились Тарлани. На вошедшую Таню родственнички глядели по-разному – кто смущенно, а кто и с затаенным недоброжелательством.

Седовласый человек в черном камзоле, стоящий у входа, повернулся, блеснув серебряным шитьем, и Таня узнала дедулю. Она подумала и сделала в его сторону не слишком глубокий реверанс.

Арлена двинулась вперед, встала рядом с князем.

– Я собрал вас, – громко бросил старый Вал Тарлань в напряженную тишину зала, – чтобы сообщить приятнейшую новость. Сегодня княжна Татьяна была в главном храме столицы. И храмовое дерево побелело в ее присутствии. Это не совсем то, что мы ожидали, но это явно знак. Дети мои, лист побелел. А значит, наша княжна – истинная четырнадцатая дочь. Сомнений больше нет. Близится время, когда мы вступим в Алый замок.

Он смолк, и стало тихо-тихо.

На нее глядели с радостью. Буквально все. Увы, она сознавала, что радость относится не к ней лично, а тем благам и преференциям, что должна принести Тарланям дева из пророчества.

Арлена ободряюще улыбнулась, стоя напротив. Склонилась в реверансе. Монументальная блондинка и прежде приседала перед Таней, знаменуя разницу в их положении – она была всего лишь благородной, а ее подопечная княжной. Но никогда еще Арлена не склонялась так низко.

– В связи с этим… – возвысил голос князюшка.

Арлена продолжала сидеть в своем галантном полуприседе, почтительнейше склонив голову. Дамы в трапезной потихоньку тоже приседали. Пена цветных нарядов оседала, кавалеры опускали в поклонах надменно вскинутые головы. Там и сям блестели многочисленные лысины – похоже, большинству Тарланей было далеко за сорок. Хотя прежде Таня этого не замечала.

Вот только ни Орелии, ни Орла в толпе видно не было. А жаль.

– Отныне всякий, кто словом или делом оскорбит или заденет княжну, будет иметь дело со мной, – заявил дедуля.

И Таня мгновенно перевела взгляд на него. Ага, стало быть, она теперь неприкосновенна.

Его светлейшее могущество продолжил с чувством:

– Двое из вас, как я узнал сегодня, недостойно отзывались о моей внучке. Княжна Орелия отсидит месяц у себя в комнате под замком. Из них декаду – на хлебе и воде. На год она лишается права носить драгоценности.

При последних словах реверансы некоторых дам стали настолько глубоки, что они практически уселись на пол. Ноженьки ослабли?

А Арлена все сидела и сидела в своем полуприседе, и Тане даже стало ее жалко. Впрочем, пожилая блондинка держалась хорошо: складки серо-голубого платья, разметавшиеся по полу, застыли в неподвижности, вот что значит выучка и тренировка.

– А благородный Орл, – скорбно сказал дедуля, – посмевший говорить непотребности не только о княжне, но и о ее родительнице, понесет особо суровое наказание. Видит Велата, я его предупреждал. Но он счел мои слова бормотаньем старца, выжившего из ума. А посему благородный Орл изгоняется из замка. И да смилуются над ним боги, ибо Совет магов уж точно не смилуется. Пусть это станет уроком остальным.

Таня сумела поймать взгляд дедули, до сих пор величественно витавший где-то у нее над головой. Сколько в нем боли…

Она склонилась еще ниже, чем Арлена, пробормотала в полной тишине:

– Э-э-э… благодарю. За защиту и все такое. Можно, я теперь пойду?

– Иди, дитя мое, – разрешил дедуля. – Я прошу у тебя прощения за наш дом, за всех нас. Ступай с миром.

В голосе князюшки была лишь выверенная и бесчувственная учтивость. То ли он так скорбел из-за изгнания Орла, то ли еще что…

Таня отправилась в свою комнату, чувствуя легкую обиду. Все было как-то не так.

Арлена пришла следом, сделала еще один дежурный реверанс на пороге комнаты. Подошла поближе к Тане, успевшей усесться на кровати, и мягко сказала:

– Вы должны кое-что понять, княжна Татьяна. То, что случилось, для вашего деда очень болезненно. Орл – один из немногих детей, спасшихся в Ночь Восставших магов. Родители мальчика погибли, он вырос на глазах у светлейшего. И всегда напоминал ему потерянного младшего сына, княжича Арса. Князь любил мальчика и, увы, баловал.

Таня, сидевшая на кровати, пожала плечами.

– Рада за него, – холодно сказала она. – А я-то тут при чем?

Арлена, склонив голову, глянула оценивающе. Вздохнула.

– Вы не понимаете, какую жертву принес ради вас ваш дед. Он обрек на смерть человека, которого знал с детства, которого сам вырастил…

– Отчего же на смерть? – Таня ощутила легкий холодок внутри. – Может, Орлу на пользу пойдет прогулка за стенами замка.

– Я уже говорила вам, что за стенами Фенрихта всех Тарланей поджидает Совет магов. И смерть, обычно быстрая. Ваш отец – один из многочисленных тому примеров. Только один, подчеркиваю.

Таня сгребла с кровати подушку, обхватила ее и прижала к животу.

А внутри все равно было холодно.

– То есть… – Голос сорвался. – Вы хотите сказать, что его обрекли на смерть из-за меня?

Арлена взяла стул, стоявший у сундука, подтащила и поставила рядом с кроватью.

– Он заплатил за свои слова, княжна Татьяна. Орла предупреждали, но он не выдержал и сорвался. Зависть, ненависть… теперь придется за все это заплатить.

– Это нечестно, – сказала Таня, все еще не веря до конца и в то, что Орла ждет смерть, и в то, что она сама его жалеет. До колик в животе жалеет. – Вон Орелия под замком посидит, и все. А мужика, значит, из-за болтовни на смерть послали?

– Все честно, – ответила все тем же мягким голосом Арлена. – Орелия глупая девица, Орл мужчина. И князь до этого уже разговаривал с ним. Его предупреждали. В свете всего происшедшего князь не мог больше закрывать глаза. Вы, как четырнадцатая дочь, дороги Тарланьскому дому, даже слишком дороги. Кстати, отныне ваше место в трапезной будет за столом самого князя, по левую руку от него. Гордитесь, это большая честь. Но вы должны понимать, что ваш сотрапезник будет несколько, я бы сказала, сумрачен.

– Да вы что! – возмутилась Таня, отшвыривая подушку обратно. – Так нельзя! Верните этого Орла!

– Княжна Татьяна, – чуточку посуше сказала Арлена. – Тарланьский дом – это маги и благородные люди. Нам позволяется многое, но также многое и запрещается. Иначе мы просто передушим друг друга. Орл уже ушел из замка, и никто не вправе его вернуть. Даже сам князь не может этого сделать; он огласил вынесенное наказание, и назад пути нет. Просто не обижайтесь на вашего деда за некоторую холодность, которую вы, несомненно, почувствуете. И поймите, какую большую жертву он принес ради вашего спокойствия. А теперь… не приступить ли нам к занятиям?

И, несмотря на Танин ужас, она взяла ее за руку и потащила в башню с восьмиугольным залом, где в низеньких шкафчиках стояли книги. Пригрозив обездвижить и волочь магическим способом, если потребуется.

До самого вечера они изучали историю кесарей Халкидии – не слишком симпатичных господ с явными кровосмесительными наклонностями. Потомки кесаря Явена Первого полагали, что их род произошел от самой Йалди Любящей. И кровь этого рода следовало беречь и, так сказать, сливать в общем потомстве, пусть даже и неизменно больном.

То ли оттого, что описание зверств и безумств кесарей и впрямь впечатляло, то ли потому, что Таня устала уже горевать и расстраиваться, но печальные воспоминания об Орле потихоньку отступали, превратившись мало-помалу в темную тень, в отзвук горестной мысли на краю сознания.

Когда настал ужин, к своему месту за столом Таня подходила напряженным шагом. Общество горюющего старика сейчас было последним, в чем она нуждалась.

Но князюшка нес свой траур с достоинством, окружающим его не навязывал, и даже смог улыбнуться, когда она приветствовала его неловким реверансом, опускаясь на свой стул. К тому же с другой стороны от Тани сел другой сотрапезник, светловолосый мужчина, не слишком молодой, лет этак за тридцать. Блондин оказался ее двоюродным братом, сыном старшего княжича, Гима Тарланя. И наследником старого князя.

Самого Гима ей никто не представил, а Таня не решилась о нем спросить, опасаясь услышать еще один печальный рассказ. В папенькиной семье, похоже, куда ни повернись, непременно скелет найдешь.

Наследник, Бар Тарлань, весь ужин сыпал улыбками. Было ясно, что Бару приказали явить ей всю любезность и приятство, кои Тарланьский дом в силах из себя выжать. Чтобы привязать деву из пророчества еще и симпатией помимо родственных уз.

И хоть Таня сознавала, что все это предназначалось не ей, а пророчеству, но она слишком устала расстраиваться, злиться и обижаться. Было приятно расслабиться и послушать человека, который улыбался искренне, смотрел весело и говорил, явно пытаясь развлечь ее.

Два дня она провела относительно спокойно, даже побывала на семейных танцульках. Под звуки одиноко пиликавшей скрипочки дамы и кавалеры выстраивали ряды и рушили их, обмениваясь жеманными позами и поклонами. Таню приглашали то Бар, то благородный Ленклав, учивший ее танцам. Ей отвесили кучу комплиментов, ни одному из которых она не поверила.

Воспоминание об исчезнувшем на просторах Анадеи Орле приходило лишь по ночам.

Через два дня Таня проснулась ночью от того, что к ней кто-то прикоснулся.

Выныривая из сна, она ощутила, как чужие руки болезненно прошлись под коленками и подмышками, а потом рывком вздернули ее на воздух. Бок Тани прижался к жесткому, ее понесли. Первым побуждением стало желание дернуться и закричать, но тело не отзывалось.

Ощущение полной онемелости рук, ног и рта Тане было уже знакомо – так ее спеленала Арлена в самый первый день в Фенрихте. Сердце бешено колотилось. Она начала задыхаться с полным ощущением того, что воздух в легких разом закончился.

Кто-то прошептал над ухом:

– Проснулись? Вы обездвижены и лишены возможности говорить, девица Тарланьская. Успокойтесь. Мы не причиним вам вреда.

Ага, причинят только добро. Ужас сколько благодетелей развелось в последнее время.

Она яростно рванулась внутри тела, которое стало для нее ловушкой. Бесполезно.

Хуже всего было то, что глаза были закрыты, и по воздуху она плыла на чужих руках в полной темноте. Оставалось полагаться только на слух и обоняние.

Вокруг царила тишина, она не слышала иных звуков, кроме легкой поступи похитителя. Точнее, похитителей – сзади шел еще один человек. Мужчина, как и тот, что ее нес. От первого исходил перечно-горький запах.

Итак, ее похищают двое мужчин. Стало жутко, рот наполнился слюной, которую Таня даже не могла сглотнуть. Язык одеревенел.

Похитители спустились по лестнице, она почувствовала это по неровности шагов. Скрипнула, распахиваясь, дверь. Таня окунулась в зябкий холод, пахнуло холодной сыростью – они вышли во двор. А снаружи нынче был месяц орень, самая середина осени. Она мгновенно продрогла.

И принялась лихорадочно соображать, что делать. Но у обездвиженного выбора нет, лежи на чужих ручках и не дергайся. Неожиданно ей вспомнился случай с синим колючим шаром в собственном теле. Вот только что это было, как это использовать? Да и было ли это? За прошедшие два дня синий феномен ни разу не повторился, может, все просто пригрезилось…

Таня попыталась разозлиться, как в тот раз – вдруг да блеснет снова синим, придет прилив ярости, и она, глядишь, начнет разить молниями за неимением ключей. Но все было тщетно. Злость присутствовала, но не такая ураганно-шквальная, и к тому же она ощущала ужас и холод. То и другое вместе взятое уже превратили тело в ледышку.

Еще несколько минут Таня безмолвно плыла в чужих руках, в черном омуте ужаса и неизвестности. Потом кто-то накинул ей на лицо тряпицу, раздался хлопок и возглас:

– Алый замок!

Значит, сейчас ее похитители стоят у Врат и вот-вот отправятся в колыбель Тарланьского дома. Ее похищают маги Эрроны, от которых ей, как отпрыску Тарланей, пусть и незаконнорожденному, ничего хорошего ждать не приходится.

Однако вместо того, чтобы испугаться еще больше, она неожиданно успокоилась. Когда что-то понимаешь, уже становится легче.

Правда, потом вдруг припомнилось, что Вратную башню всегда кто-то охранял. Где же страж или по ночам тут стражи? Может, их убили? А может, подкупили.

От мысли, что во Вратной башне или трупы лежат, или тихо стоят предатели, стало еще холоднее.

Шаги несущего Таню человека смягчились. Потом снова стали жесткими, тряскими, но ненадолго. Похитители остановились, ее поставили на ноги, что-то прошептали, больно хлопнули по плечу. Снова шепот, снова хлопок.

И она смогла распахнуть глаза.

Ночь была на исходе, по коричневому небу уже пролегла изумрудная подпалина рассвета, очертив холмистую линию горизонта вдали. Прямо перед Таней в полусумраке вздымалось здание, напоминающее исполинских размеров холм, собранный из кусочков стен и каскадов уступчатых крыш. Холм заливало сияние огней. По ту сторону здания-холма еще что-то смутно виднелось.

– Где я? – глупо спросила Таня.

По обе стороны от нее стояли мужчины. В темной одежде, с неразличимыми в сумраке лицами.

– Вы в бывшем родовом гнезде вашего дома, – спокойно произнес один из них. – Перед вами Алый замок.

Вряд ли они несли меня от Врат целый километр на руках, подумала вдруг Таня. Следовательно, Переходные Врата должны быть рядом, за спиной. Хлопнуть по косяку, крикнуть «Фенрихт!» – и прыгнуть внутрь. Шансов мало, но надежды выжить, очутившись в Алом замке, еще меньше. Что там рассказывала Арлена о судьбе дядюшки Арса Тарланя, отцовского брата?

То-то и оно. Для Совета магов Тарлани – это не только древнее имя, но еще и очень ценное туловище, которое можно приклеить к Источнику Сил и доить по мере необходимости.

Нужно хотя бы попытаться сбежать.

– Красота! – воскликнула Таня. Хотя восторга не испытывала.

И шагнула вперед в простодушной надежде, что похитители последуют за ней, как верные бодигарды, с двух сторон. Однако один из них грубо схватил ее за руку и рявкнул:

– Смотри куда прешь!

Она опустила взгляд. Буквально в шаге, едва угадываясь в полумраке, шла округлая линия. Чуть более светлая, чем окружавший ее полумрак оттенка кофе с молоком. Огни дома-холма утекали под эту линию.

Здание начиналось не на том уровне, на котором она стояла. Таня скосила глаза. То, что вздымалось сбоку и сзади за зданием, походило на высокие сужающиеся башни – стоявшие наподобие зубцов короны.

И она вместе с похитителями находилась на одном из таких зубцов. Сверху.

Во всем виновато ее внезапное и довольно пугающее пробуждение, иначе с чего бы ей пытаться сбежать по методу «а я – блондинка», словно с ней тут будут в салочки играть.

Ее затрясло уже не только от холода, но и от страха. Таня зябко поежилась, пытаясь согреться.

Босые ступни, стоявшие на ледяном камне, окоченели. Хорошо хоть ночнушка в тридцать три волана прикрывала руки и плечи. Правда, не грела на осеннем ветру.

– Пошли! – отрывисто бросил тот, кто все еще держал ее за руку.

Он дернул ее, вынуждая развернуться, и она сразу же увидела гигантскую букву «П» – косяк Переходных Врат, прорисованный темно-оливковыми отблесками на фоне коричневого неба. В двух шагах от того места, где они стояли, поднимались перильца, ограждавшие громадную дыру.

Там начиналась лестница, уходящая вниз широкой спиралью. Из широких – метра три, не меньше – ступеней. Витки лестницы висели, нанизанные на круг невообразимо высоких каменных колонн внутри башни.

После глупой попытки бегства Таня находилась в некотором смятении. В мыслях была полная сумятица. Она пыталась сообразить, зачем ее выкрал Совет магов, и всякий раз на ум приходили только два неутешительных ответа.

Либо Арс Тарлань, ее вечно юный дядя, прикованный к Источнику Сил, не выдержал и помер, и она по каким-то параметрам подходит на его место, либо до местных дошли слухи о той самой четырнадцатой дочери.

И в первом и во втором случае ей капец, а по-русски говоря, разворачиваются невеселые перспективы.

Где-то на середине лестницы онемевшая от холода Танина ступня соскользнула с гладкого камня, и она чуть было не покатилась вниз. Удержал ее в стоячем положении один из похитителей, ухватив в последний момент жесткой рукой поперек живота.

И, видимо, ощутив Танину дрожь, снял с себя плащ и набросил ей на плечи. Второй только хмыкнул. Без недовольства, скорее иронично.

Ей хотелось вцепиться в широкие полы чужого плаща и укутаться в него по самые брови. Но она сдержалась и лишь подхватила пальцами складки плаща спереди, тем самым жестом, которым ее приучили подхватывать юбки.

Она, черт побери, в этом бедламе княжна, и помирать, если придется, будет по-княжески…

Бесконечно долгая спираль лестницы кончилась, и Таню повели по запутанным лабиринтам коридоров, через огромные залы, чисто убранные, в отличие от Фенрихта, с отполированными до зеркального блеска каменными полами. Стены блестели разноцветным полированным камнем, в каждом зале разного цвета, с золотыми и серебряными накладками в виде цветов, птиц, а кое-где и страшноватых зверей.

Здесь не было видно флигов, зачарованных факелов, повсюду сияли матовые шары, уложенные в гигантские сосуды из золотой проволоки. Вместилища шаров формы имели самые разнообразные – где колонной, где традиционной, с пузырем внизу, вазой, а где и конусом.

Навстречу попадались мужчины в неброской одежде, женщин Таня не заметила. Хотя следовало учесть, что время было предрассветное, считай, ночь. И кто знает, как маги используют Алый замок, – может, теперь это лишь правительственное здание, по которому ходят исключительно лица при исполнении?

У нее вдруг мелькнула мысль, что когда-то это был дом ее предков. Здесь жила ее бабушка, та, что с отцовской стороны. Таня никогда ее не видела, но она жила, родила как минимум трех сыновей, ходила вот по этим блестящим полам, волоча за собой раритетные юбки «на две ладони ниже пятки»…

Она отвлеклась от дум о своей печальной судьбе и глянула на залы и коридоры уже с большим интересом. Екало что-то внутри при мысли, что вот и она одним боком происходит из этого родового гнезда.

Путь их закончился в громадном восьмигранном зале. Похоже, он занимал самый центр здания-холма; стены здесь улетали на невиданную высоту, увенчанные где-то там, в высях, темными сводами. Окна, прорезанные под потолком, казались крошечными, а изумрудные отблески близящегося рассвета превращали их в цепь бусин, подвешенную наверху. Собственно, зал освещали шесть громадных кресел, расставленных у дальней стены, как раз напротив двери.

Кресла сияли.

В первый момент Таня не сообразила, из чего они сделаны. Но похитители мерно двигались вперед, она, не желая, чтобы ее снова обездвижили, шла за ними, отставая на два-три шага. И в какой-то момент вдруг поняла, что кресла у стены сделаны из сияющих камней. У камушков были правильные грани, по виду они напоминали естественно выросшие кристаллы, дымчато-розовые, дымчато-оранжевые.

А внутри граней горел огонь, заливая все вокруг теплым светом, не слишком ярким, но ровным. Свет охватывал весь зал, не оставляя ни одной тени. Было даже ощущение, что сиял сам воздух.

На креслах сидели люди, одетые поярче и побогаче ее похитителей. Двое помоложе, лет тридцати, прочие, по Таниным меркам, дряхлые старцы – от пятидесяти и старше.

Похитители остановились в центре зала, отвесили по поклону. Таня застыла между ними с прямой спиной, разглядывая тех, кто сидел в креслах.

– Все сделано, сиятельные верховные, – чуть глуховато сказал мужчина, отдавший Тане свой плащ. – Да будет на вас благословение Семи. Стража Врат была без сознания, как нам и обещали. Больше охраны в Фенрихте не было, мы вошли тихо и ушли без звука. Добыча перед вами.

– Надеюсь, вы не стали никого убивать? – каркнул один из тех, кому было за пятьдесят.

Мужчина ответил флегматично:

– Нет, нужды не было, магов в башне усыпили качественно. А во дворе нам никто не встретился, ночь все-таки.

Кто-то в Фенрихте продался магам, сообразила Таня. Вот она, измена в наших тарланьских рядах.

– Это хорошо, – сказал старичок в кресле. – Всякий раз, когда мы можем избежать жестокости, ее нужно избегать.

Личность, сидевшая в третьем справа кресле, сделала знак рукой. Мужчины по обе стороны от Тани молча поклонились и исчезли, оставив ей плащ.

– Как вы себя чувствуете, девица Тарланьская? – осведомилась та же личность, что махала ручкой.

Таня подавила истеричный смешок. Ну прямо как в сказку «Морозко» попала: «Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красная?»

– Я чувствую себя босой и раздетой, – отчеканила она, задирая подбородок как можно выше. – И мне от этого холодно и неудобно.

И я тебе не милая Настенька из сказки, подумала Таня зло, чтобы выдавливать из себя добренькие слова.

По ряду сияющих кресел прошла волна движения. Тот, кто ее спрашивал, тут же встал и двинулся к ней.

Красавчик, невпопад подумала Таня. По мере того как мужчина приближался, идеально прекрасные черты его лица становились все четче. Лицо дышало благородством, умом, мужеством, и русые волосы, уходящие вверх ото лба крутой волной, всячески подчеркивали это.

Красавец уже был рядом, куртуазно коснулся пальцев ее правой руки, ловко и легко отцепил их от плаща, сжал.

– Я сожалею обо всем, что вам пришлось пережить по пути сюда, – объявил он звучным, пробирающим до мозга костей голосом. Эдаким мужественным, с хрипотцой.

Если бы Таня не постигла у Тарланей суровую истину, что она в этом мире интересна людям исключительно в силу неких тонких обстоятельств, она, возможно, и растаяла бы. Вот чего у старой аристократии не отнять, так это умения открывать глаза на людей.

Красавец медленно обвел ее взглядом сверху донизу. Смотри-смотри, мысленно хмыкнула Таня. Все равно ни черта не высмотришь. Как и положено княжне Тарланьского дома, она сейчас была облачена в ночную сорочку, надежно укрывавшую тело от горла до пят. А выпуклости грудей скрывали тридцать три волана, нашитые панцирем стройными рядами от пупка и выше.

– Мы немедленно все исправим, – громко пообещал до невозможности прекрасный маг, сжимая ее ледяные пальцы в своей горячей руке. – Вас немедленно отведут туда, где вы оденетесь в достойное вас платье. И сможете передохнуть, ибо вы слишком юны, чтобы мучиться бессонницей в этот ранний предрассветный час.

– А вы, значит, достаточно стары, чтобы бессонницей страдать? И потому собрались здесь, в креслицах посидеть? – жестко спросила Таня. Глянула, приподняв бровь, на людей, расположившихся в сияющих креслах. – А от меня что вам надо – колыбельную, чтобы в сон потянуло? Так я своим басом только пугать умею, я сладкозвучностью не страдаю.

Красавец не растерялся. Поднес ее пальцы ко рту, дыхнул на них, обдавая Танину руку жаром.

Если бы перед ее мысленным взором не маячил скрюченный подросток с иссохшей кистью, Арс Тарлань, несчастный дядя по отцу, она, может, и поддалась бы нескромному обаянию молодого мага.

А так – извините. Таня молча, без улыбки, глянула ему в лицо. И шаловливая полуулыбка, до сих пор там игравшая, растаяла.

– Чуть позже, когда вы остынете, я непременно скажу, почему вас пригласили сюда столь решительным способом.

– Бумаги не хватило? – участливо спросила Таня. – На приглашение… Истратили в других местах и по другому назначению? Проблемы?

Ее явно несло по кочкам, Таня это сознавала, но ничего не могла с собой поделать. Прав был красавчик – она и впрямь слишком юна, чтобы не спать в этот ранний предрассветный час. Особенно когда пробуждение выдалось не из лучших.

Красавец вздохнул, отступил, хлопнул в ладоши. Откуда-то сбоку появились две молодые женщины. В коротких – неприлично коротких, как сказала бы Арлена, – юбках. Белые чулки обтягивали открытые до колен голени. Глубокие декольте кое-как декорировались платочками. А на ногах были туфли с каблуками в целых три Таниных пальца. Вот это и есть «высокие каблуки, что появились в Эрроне»? Вот из-за этих стопочек столько копий сломала княжна Орелия и ее подруженьки?

– Отведите девицу Тарланьскую в предназначенную ей комнату, – звучно произнес русый красавец.

И снова одарил Таню искусительной полуулыбкой, видимо, уже по инерции.

– Мы еще увидимся.

– Прям вся в нетерпении, – ответила Таня, тоже исключительно по инерции.

Девицы в коротких, почти земных платьях неумело присели. Таня, уже успевшая сделать немало реверансов в этом мире, заподозрила, что особы ни разу в жизни не гнули колен перед другими людьми. Совет магов был явно демократичнее Тарланьского дома.

Но вот зазывали они к себе в гости еще более авторитарным способом, чем старая аристократия.

Девицы взмахнули руками, указывая на выход. Со стороны сияющих кресел донеслось одинокое:

– Доброго вам отдыха, девица Тарланьская!

Напутствовал ее второй по счету молодой маг, заседавший в этом собрании древностей. Остальные даже не шелохнулись, стало быть, молодой вел дозволенные речи.

И вывод из этого был только один: Совету магов она интересна исключительно по причине пророчества. С дублером бедного Арса Тарланя никто бы не стал церемониться – зачем беседовать с мясом, которое вот-вот прилепят к Источнику? Но четырнадцатая дочь, та самая дева, о которой писал Алидориус Верейский, дело другое. Здесь политес желателен и даже обязателен.

Таня вышла из зала в некотором оцепенении. Ее провели по длинному коридору, который уткнулся в широкую лестницу, уходящую вверх размашистыми пролетами.

Вдоль тяжелых витых перил, подозрительно серебристых – серебро? – тянулся желоб из золотой сетки, в который были уложены все те же сияющие шары, что освещали залы Алого замка. Стены над ступенями украшала роспись, причем изображалась на ней еще одна лестница, идущая параллельно настоящей. Она казалась почти реальной. По призрачным ступеням нескончаемой чередой поднимались дамы и кавалеры. С другой стороны ступени обрывались прямо в небо – то ли рассветное, то ли закатное, цвета охры с терракотой, подсвеченное изумрудными всполохами. И на каждом этаже был выписан свой Элсил, изумрудная скобочка над пеной персиковых облаков, нависших над головами людей…

Сияли драгоценности, грозно поблескивали рукояти мечей и эфесы шпаг, дамы кидали лукавые взгляды на настоящую лестницу, кавалеры смотрели искоса, кто проницательно, а кто и с бесшабашным весельем во взоре. Лепота…

В череде людей, бесконечно идущих по стенам, попадались мужчины и женщины, повернутые лицом к настоящей лестнице. Толстые и тонкие, высокие и худые, с лицами строгими и наивными, – всех их роднила некая значимость в позах. И странный всевидящий взгляд, устремленный на идущего по ступеням.

– А кто это? – спросила Таня у девиц, что поднимались вместе с ней – одна спереди, другая сзади.

Та, что шла первой, обернулась, сказала весело:

– Да так… князья, что тут жили прежде, свои персоны намалевали.

Ответ Тане не понравился. Одно дело самой проходиться насчет своей родни, и совсем другое – позволять это делать другим.

Чувство справедливости опять же говорило, что раз уж она дерзила своим вельможным родственникам, то этим девицам надерзить в ответ сам бог велел. А точнее, все семеро местных богов.

– Это твою бабку намалюют, а моих предков тут изобразили, ясно? – сообщила она.

Особа в короткой юбке глянула через плечо с насмешкой:

– Как скажете, девица Тарланьская.

Таня насупилась, и больше ничего не спрашивала.

Подниматься пришлось долго. Этажей через пять девицы устали и, скромненько стрельнув глазками, предложили отдохнуть. Таня, ничуть не запыхавшаяся, пожала плечами и встала. Лифт в их девятиэтажке чаще не работал, чем работал, и шагать по ступеням для нее было делом привычным.

Девицы присели на ступеньки, а Таня отошла к перилам и принялась рассматривать росписи.

То ли недосып сказался, то ли эта личность уже стала для нее сущим наваждением, но нарисованный напротив мужик в широких штанах, заправленных в сапоги по колено, смотрелся вылитым Орлом.

Она еще раз оглядела тянущийся по стенке парад. Вон у той дамы белокурые кудряшки Арлены. Вот у этой взгляд Орелии. И даже, кажется, ее нос и брови; их она хорошо запомнила, благо совсем недавно взирала на Орелию снизу вверх, сидя на полу после подножки.

Люди на нарисованной лестнице были Тарланями, отделенными от нее годами, а может, и веками.

Они еще два раза останавливались и отдыхали. Где-то по счету двадцатый пролет вывел их на небольшую площадку с одной дверью. За ней пряталась предназначенная Тане комната – с дугообразным потолком и пятью окнами в стене напротив входа.

Посередке стояла широкая кровать. Она немедленно залезла на нее и свернулась под одеялом, чтобы наконец согреться. Девицы пожелали доброго отдыха и исчезли.

Уснуть Таня так и не смогла – слишком уж много дум крутилось в голове. Но тело согрелось, а вставать она не спешила. Кто знает, что день грядущий ей готовит? Пусть не хочется спать, надо хотя бы отлежаться…

Девицы явились, когда Таня уже начала впадать в легкую дремоту.

– Время вставать, девица Тарланьская, – твердо объявила одна. – Мы принесли вам завтрак и одежду. Скоро сюда придет верховный Харгор.

Комнату заливали лучи утреннего светила, окрасившие все в цвет молодой зелени. Теперь Таня разглядела помещение получше. Оказывается, боковых стен здесь не было вовсе – потолок распластался широкой аркой, вырастая прямо из пола слева и справа. Дугу арки подсекали стены, в передней была прорезана дверь, в задней – ряд окон. Кровать стояла в середине комнаты, по-барски.

Таня не слишком радостно поднялась, борясь с зевотой. На колени, прямо как в Фенрихте, тут же бухнули поднос с горой еды. Неподалеку стояла наготове одна из короткоюбочных девиц с ворохом темно-синего шелка на руках, свисающим до полу. Через плечо у девицы было перекинуто нечто мохнатое и пушистое – впрочем, в Фенрихте Мелта тоже начала уже кутать ее в плащи. Анадейская осень хоть и была помягче российской, но жарой не баловала.

Таня вяло поела, сходила в закуток – небольшую ванную комнату в углу у входа, умылась, причесала недлинные каштановые пряди. Глянула на себя в зеркало. На нее устало глянула девушка с глазами болотно-зеленого оттенка, обведенными кругами, с круглым, добродушным лицом, которое портили упрямо сжатые губы.

Под взглядами девиц Таня натянула на себя принесенное платье. Подол был длиннее, чем у местных красоток, но все равно до положенных княжне масштабов не дотягивал. Темно-синие юбки оставляли открытыми лодыжки, что Тане напомнило родину и несказанно обрадовало.

К платью дали ботинки без всяких каблуков. Она насторожилась – похоже, сегодня придется ходить за пределами дворца. И плащ подбит мехом, это неспроста.

Пока Таня одевалась, ни одна из девиц даже пальцем не шевельнула, чтобы ей помочь. Не то чтобы она в этом нуждалась, но это позволяло сделать кое-какие выводы. Особы, приставленные к ней, служанками не были. Скорее всего, они приходились родственницами кому-то в замке. И к обслуживанию их привлекли исключительно в целях сохранения тайны.

– Добрый день, девица Тарланьская!

Хлопнула дверь, и русый красавец-маг, тот самый, что давеча жамкал ей ручку в зале с сияющими креслами, промаршировал по комнате. Схватился за ладонь, с силой сжал. Одарил улыбкой, слишком широкой, чтобы быть естественной.

– Кому добрый, а кому и так себе, – громко сказала Таня, выдергивая руку. – Вы как, мимо гуляли? Или у вас есть что мне сказать?

Девицы ахнули. Маг отступил на шаг, склонил голову, протянул задумчиво:

– Нет, все-таки в старой аристократии что-то есть. Обязательно женюсь на аристократке из прежних. Пойдете за меня, девица Татьяна?

– Непременно, – ответила Таня. – И будем мы с вами жить-поживать и добра наживать. Благо и трудиться не придется, добро само станет капать – кристаллами с руки Арса Тарланя, моего дяди.

Она уже знала, чем в этом мире измеряют богатства и что, собственно, здесь ценится дороже всего. Арлена просветила на своих уроках. Правда, мутило почему-то при мысли о том, как этому миру достаются его кристаллы.

Красавец отступил, сказал уже суше:

– Меня зовут верховный маг Харгор. Вы можете называть меня верховный маг, или верховный Харгор, или просто Харгор.

Таня приподняла брови, кинула взгляд, который подглядела у Арлены.

– Остановимся на верховном Харгоре. Дальше?

Русый крутнул головой, тоже приподнял брови. Негромко сказал, адресуясь девицам:

– Брысь!

Парочка в коротких юбках ушла, одарив красавца-мага томными взглядами.

– Ума не приложу, где и как ваш отец успел наделать столько дочерей, – сказал с легким презрением маг Харгор, складывая руки на груди и изучая Таню с легким прищуром.

– Вижу, вам и впрямь нужно жениться, верховный Харгор, – ответила она, вложив в интонацию чуточку больше презрения, чем ее собеседник. – Чтобы вас не мучил вопрос о том, где и как другие делают детей.

Маг слегка поперхнулся, она слегка улыбнулась. Это должно отвлечь его от вопроса, откуда она родом.

– Так меня похитили потому, что я считаюсь четырнадцатой дочерью?

– Да, – с тревогой в голосе ответил верховный Харгор. – А что, вы ею только считаетесь? Но мы знаем про случай в храме, про побелевшие листья…

Таня, не удержавшись, стукнула носком ботинка по полу, звучно помянула демонову мать. Ей следовало этого ожидать. Раз уж у них есть помощник в Фенрихте, они знают многое.

– И что же вам от меня нужно? – спросила она в лоб. – Решили составить себе коллекцию из Тарланей? Вот этот для Источника, а эта из пророчества, ценный экземпляр? Или что-то стряслось и вы надеетесь, что дева из пророчества все уладит?

Тарлани, что интересно, тоже на это надеются, подумала она.

Взгляд мага чуть дернулся в сторону, и она поняла, что угадала.

– Хоть расскажете, какого чуда от меня ждете? – полюбопытствовала Таня. – Откройте мне глаза, раз уж я вам нужна как спасительница.

Проблемы у Совета магов были серьезные, и весьма, потому что верховный маг Харгор вдруг сразу как-то осунулся, и взгляд у него стал не только тревожным, но и опечаленным.

– Не знаю, имеете ли вы в Фенрихте вести из Эрроны…

– Где уж нам! – успокоила его Таня.

Хотя хорошо помнила слова, что сказала Арлена в самую первую их встречу: «Так нам сообщили наши доносчики из Кир-Авера, из столицы княжества». Алый замок стоял как раз в Кир-Авере.

– В селах на окраине Эрроны творится что-то странное, – чуть поколебавшись, ответил маг. – Сначала перестали приходить вести из двух деревень. Из-за ваших родственников нам приходится держать все окраины под присмотром, и каждодневно общаться с сельскими главами по блюдцу. Вдруг кто-нибудь из ваших посмеет дерзкой стопой покуситься на многострадальную эрронскую землю… Так вот, когда эти поселения перестали нам отвечать, мы обеспокоились и послали туда дружинников Совета. Они обнаружили во всех деревнях свежие трупы. Люди погибли утром того же дня, по словам дружинников и магов, их сопровождавших…

Он замолчал, и Таня сказала доверительно:

– Ну прямо-таки восхищаюсь я этим вашим Советом магов. Умеете вы так дело повернуть, что от моих родственников вам одна польза выходит. Там кристаллы капают, тут вовремя ужасы обнаруживаются.

– Ужасы – хорошее слово, – мрачно отозвался верховный Харгор. – Люди растерзали друг друга сами. Детей, младенцев…

Таня вздохнула, тоскливо повела глазами в сторону окон, залитых ярким светом наступающего дня. Не хочется верить в ужасы, стоя в залитой лучами комнате.

– А от меня вы что хотите?

– Мы покопались в книгах и нашли. Это безумие насылает древнее существо по имени игалса, – сказал маг. – Как оно появилось в наших краях и почему так распространилось, не ведает никто. Мы пресекаем слухи, следим за порядком, чтобы народ не начал массово бежать из страны. Но нужно что-то предпринять. Нечто решительное. А катрен указывает, что вы найдете то, чего не смог найти никто, и в вашем присутствии уже побелела листва…

Таня качнула головой, сказала строго, прямо как Арлена:

– По-хорошему, верховный Харгор, вам следовало бы подождать, пока в моем присутствии еще и цветы почернеют. И прочее, с зимой, тоже произойдет.

– К тому времени, – очень серьезно ответил ее собеседник, – безумие может добраться до самого Кир-Авера. И Эрроны не станет.

Таня сдвинула брови, подытожила:

– Как я понимаю, у вас уже есть некий план, как вынудить меня заняться вашим спасением.

– Ну… – маг поглядел на нее оценивающе, – вас оставят в той деревне, что пострадает следующей, по нашим прикидкам. Соседнее с ней село уже обезумело и обезлюдело. Уж простите, но вы окажетесь в самом центре событий. Вам, или вашему пророчеству придется что-то предпринять. И вы либо спасетесь, либо… В любом случае что-то случится. Даже если вы погибнете, мы опять-таки выигрываем – Тарланьский дом, по крайней мере, лишится своих глупых ожиданий.

Таня глянула исподлобья. Обсуждать что-либо с этим типом было бесполезно.

Харгор торжественно прошагал к кровати, поднял со спинки меховой сверток, оставленный там девицами. Укутал Танины плечи темно-серым плащом с меховым подбоем, склонился.

– Прошу вас, пойдемте. Не заставляйте меня…

Она зашагала к двери, бросив быстрый взгляд в окно, где плавились в свете восходящего Элсила силуэты башен и уходили вниз покатым каскадом крыши. Похоже, комната была на самой верхотуре.

Под конвоем мага Харгора Таня, стиснув зубы, спустилась по лестнице вниз. Они прошли по лабиринту коридоров и вышли на лестницу внутри башни, бесконечную спираль, подвешенную на круге колонн. Возможно, это была та самая лестница, по которой она недавно спускалась.

Путь закончился на верхней площадке башни, осененной черным косяком Врат. У перил, ограждавших спуск на лестницу, неподвижно стояли шесть человек в темных плащах.

– Несколько наших лучших молодых магов вызвались вас сопровождать, – бросил верховный Харгор. Вытащил из кармана широкую полосу черной ткани. – Повяжите…

Таня безропотно приняла шарф. На секунду застыла, глядя на мир вокруг.

С одной стороны башни вздымался горб дворца, унизанный хрусталиками окон, с другой лежал город – равнина из крыш и деревьев, сквозь которую прорастали скалистые зубцы небольших пригорков. Кир-Авер, столица Эрроны. Местное светило успело почти полностью проклюнуться над горизонтом.

Мысль о том, что следующего рассвета она, возможно, не увидит, давила яростной тяжестью на мысли и сознание. И смерть может быть мучительной.

Она стиснула челюсти. Горло перехватило до боли. И все ради чего? Что ей эта Эррона? Кто она ей? Совсем недавно она и слова-то такого не знала.

– Вам помочь? – услужливо предложил стоящий рядом верховный Харгор. Протянул руки, показавшиеся Тане скрюченными когтями. – Понимаю, вас ждет печальная судьба, и желание потянуть время вполне естественно и понятно. Но мы, увы, не можем ждать. Если вас не держат ноги, можем вас зачаровать и перенести…

Таня шарахнулась:

– Нет!

И молча пошла к Вратам на подгибающихся ногах, повязывая на ходу шарф.

Кто-то взял ее за руку, мрачно сказал:

– Я вас поведу. Девицы почему-то нервничают в Безмирье.

– Лисва! – возвестил один из магов.

Ее потянули вперед, и она ступила на что-то мягкое и пружинящее, словно натянутый над землей ковер.

После выхода из Врат у Тани первым делом отобрали повязку; тонкий такой намек на то, что она ей больше не понадобится.

Вокруг лежала равнина в оторочках далеких лесов, разделенная надвое широкой ложбиной. Желто-коричневые поля утекали вниз, делая местность похожей на раскрытую книгу. Внизу, в глубине ложбины, пряталась деревня.

Рядом с Вратами поднималась высокая, Тане по пояс, бордово-коричневая трава в желтых шишечках; в альбомах благородного Онлита она звалась рагеном. Из желтых шишечек лущили зерна, раген был местным злаком. Там и сям, запутавшись в массе коричневых стеблей, сияли белые и розовые звездочки цветов. Беззаботно носились отсвечивающие фиолетовым слюдяные бабочки.

Маги собрались в кучку, осматривались с отстраненным видом. Кто-то положил Тане руку на плечо; она обернулась и увидела верховного Харгора.

– Вот место, в котором скоро появятся игалсы, – простенько сказал маг, кивая на деревушку. – Скажите, вы ощущаете в себе что-либо необычное помимо страха? Прилив какой-нибудь силы, некое чувство, ощущение?

– Разве что омерзение к вашему личику, – буркнула Таня, сбрасывая руку мага с плеча.

Из травы поднялись двое мужчин, укутанных в бордовые, под цвет растительности, плащи, коротко поклонились. Один из них подошел к магу Харгору.

– Сиятельный верховный, кольцо из заслонов уже стоит. В нужных точках расставлены люди для его поддержки. Люди в деревне проснулись, но пока что никто из деревенских не приближался к Вратам. Мы ждем вашего приказа, чтобы открыть окно из зараженных мест к этому селению.

– Открывайте, – бархатным голосом велел Харгор. – Наша гостья отправится в Лисву лишь после того, как игалсы зайдут в село и дадут о себе знать. Негоже заставлять даму ждать, так что поторапливайтесь.

И верховный Харгор этак аристократически повел ручкой, поторапливая.

Человек в бордовом плаще отступил к своему товарищу, застывшему на краю поля. В руках у него появился серебристый диск – переговорное блюдце.

Таня глянула на Харгора, сказала медленно, ощущая, как по спине сыплется ледяное крошево:

– Значит, вы лгали, говоря о деревне, которая, по вашим прикидкам, пострадает следующей. Вы запустите сюда игалс и меня к ним. А сами будете ждать за заслонами.

Верховный Харгор благодушно ответил:

– В жизни так мало благоприятных случайностей, что умные люди организуют их сами, девица Тарланьская. Не поговорить ли нам? Потребуется время, чтобы игалсы добрались до деревни. Пока все тихо, я с удовольствием побеседую с особой из пророчества. Как-никак такие люди рождаются раз в несколько поколений, этот шанс упускать нельзя.

– А вы присоединяйтесь, – сказала Таня голосом, который лишь самую малость подрагивал. – Прогуляемся в деревню под ручку, и у вас будет шанс не только поболтать, но и понаблюдать.

Харгор снисходительно улыбнулся:

– Вынужден, увы, отказаться… Скажите, девица Тарланьская, помимо побелевших листьев происходило с вами что-нибудь еще? Нечто странное?

– Похищение, – буркнула Таня. Кивнула на группу магов, что пришли вместе с ними из Алого замка: – Эти отправятся в деревню со мной? Зачем?

– Собственно, не сразу, – ответил верховный. – Не обязательно сопровождать вас с самого начала, верно? Мы же не звери. А вот ближе к концу… если вы победите игалс, тогда маги зайдут за заслоны, чтобы привести назад деву из пророчества. Видите ли, в случае успеха операции вы еще понадобитесь Совету магов.

– Какая забота, – саркастически сказала Таня. – А не боитесь, что я воспротивлюсь? Если одолею игалс, с которыми вы, несмотря на всю вашу мощь, так и не справились, что мне после этого ваши парни? Тьфу, плюнуть и растереть!

Верховный Харгор пожал плечами.

– Значит, такова их судьба. Но учтите одно, девица Тарланьская: окно в кольце заслонов, которое сейчас существует, мы закроем. Вам охота сидеть взаперти в небольшом селении? Где вместе с вами будут заперты крестьяне, а снаружи, на полях, начнет осыпаться неубранный урожай? Не думаю, что вы начнете расправляться с крестьянами – в ваши юные годы человеку еще несвойственно так заботиться о собственной жизни.

Таня глянула с нехорошим прищуром, но смолчала. Харгор сказал насмешливо-поучающим тоном:

– К тому же люди из пророчеств, девица Тарланьская, обычно наделены не только силами, но и ограничениями. Боги приводят их в мир для определенных целей. И не позволяют использовать подаренные силы просто так. Прекрасный пример – Баросса Форнский. Убив всех, кого было предначертано уничтожить, Баросса не смог противостоять обычным людям. Его смерть, кстати, и завершила пророчество.

Надо бы, мелькнула у Тани мысль, спросить Арлену про этого Бароссу Форнского. Вот только шансы выжить практически нулевые, так что монументальную блондинку она вряд ли снова увидит.

Таня сузила глаза в щелочку, потребовала:

– Расскажите мне про этих игалс. Какие они, как выглядят, что делают с людьми.

– У них туловище в половину человеческого, – объяснил Харгор. – Морда тоже слегка похожа на лицо… Вообще игалсы смахивают до некоторой степени на людей. Как и шаглы, что водятся в северных областях Керсы. Вам доводилось их видеть, девица Тарланьская? Вы же жили в Керсе некоторое время.

– Из-за вашего Совета магов я из Фенрихта не выходила.

– Да-да. – Маг довольно кивнул. – Так вот, лапы у них тонкие, вывернутые, как у полевых жучков, и ничем не напоминают человеческие руки-ноги. Однако шкура как человеческая кожа, только бронзового оттенка. Игалсы умеют замечательно прятаться, можно сказать, становятся невидимыми. На людей воздействует их запах – сначала от него одолевает болтливость, а потом охватывает дикая ярость. Мы знаем, что игалсы пожирают разорванные человеческие тела, но это уже потом, после всего. Сами игалсы на человека не нападают, предоставляют это людям…

Таня свела брови на переносице, поразмыслила немного, сказала с безнадежностью в голосе:

– Хоть меч дайте.

Маг Харгор приподнял светлые брови.

– А зачем? Оружие при нападении игалс бесполезно, вы просто пораните им других людей.

– Дайте, – настаивала Таня.

Харгор пожал плечами:

– Хорошо. Теперь, когда я рассказал вам все, что знаю…

– И сколько деревень у вас уже погибло из-за этих зверей? – перебила его Таня. – Любопытно, знаете ли.

Маг недовольно нахмурился, сказал с расстановкой:

– За пять месяцев игалсы уничтожили почти половину всех приграничных эрронских сел. Погибло также ужасающее количество магов. Мы отгородили пораженные деревни магическими заслонами, перекрыли границы, наши маги жертвуют собой, удерживая заслоны днем и ночью. Но безумие время от времени прорывается. Маги, занятые на удержании стены из заслонов, то и дело гибнут. Мы отправляем к ним дружинников с кристаллами, но запасы ценных камней у Совета на исходе. Эррона на краю гибели.

– А вы стульчики разберите, – пробурчала Таня. – Те, что в приемной зале Алого замка. Они же у вас из кристаллов?

Харгор кивнул:

– Как только кладовые опустеют, мы будем вынуждены сделать и это. Но в масштабах целой страны наша жертва станет всего лишь каплей. Так что будет ли в этом смысл?

Таня сморщилась с отвращением. Жертвователь, блин…

Налетевший ветер с ласковым шепотом переворошил траву, растущую с обеих сторон дороги. Стелились по ветру бордовые узкие листья, раскачивались коричневые стебли, увенчанные желтыми шишечками. Мимо Таниного лица пронеслась громадная стрекоза с расписными крыльями.

Ей почудилось, что на краю ее поля зрения мелькнула какая-то тень. Таня тряхнула головой, беспокойно стрельнула глазами влево-вправо. Но ничего не узрела. Нервишки шалят?

О том, что это могут быть игалсы, прямо тут, за невидимым заслоном, думать не хотелось.

Верховный Харгор продолжал с воодушевлением:

– Мы пошли на вынужденную меру и рекрутировали студиозусов из нашей Академии магов. Кстати, эти молодые маги, что отправятся за вами в деревню, тоже оттуда, отличники с последнего курса.

Таня оторвалась от разглядывания окружающих полей, глянула на шестерку магов, которые пришли с ними из Алого замка. Верховный врал – они были не просто молодые, они были юные, четверо и вовсе подростки.

Харгор сказал ласково:

– А теперь поговорим о серьезных вещах. Скажите, вам приходилось в детстве видеть вещие сны? Или совершать что-то необычное? Вам чудятся голоса?

– Нет, – коротко бросила Таня. – И сплю я крепко, и несварением желудка не страдаю.

– Жаль, – с искренним сожалением сказал маг. – Теперь поговорим о ваших родителях. Из какой страны происходит ваша матушка?

– Из Серендиона, – ответила Таня. – Скажите-ка лучше, а почему запасы кристаллов у Совета магов на исходе? С Арсом Тарланем что-то случилось?

Верховный Харгор глянул насмешливо:

– Беспокоитесь за дядюшку? С ним все в порядке, он жив, если это можно назвать жизнью. Дело, увы, в Источнике Сил, он угасает, и давно. Мы получаем все меньше кристаллов, пришлось даже уменьшить наши ежегодные продажи камней в другие страны. А история с игалсами, начавшаяся пять месяцев назад, может привести к тому, что мы и вовсе их прекратим.

Таня быстро спросила:

– Так почему же начал иссякать ваш… то есть наш, Тарланьский, Источник Силы?

Маг пожал плечами. Пригладил ладонью разлохмаченные ветром волны красивых русых волос.

– Он не ваш. Девица Тарланьская, вы помните, в какую эпоху мы живем?

– Велаты Сострадающей, – мрачно ответила Таня. – А вы сами об этом помните? Что-то у вас сострадания я не вижу. Ни ко мне, ни к крестьянам из деревни Лисва.

Харгор вздернул подбородок:

– Сострадание высшего порядка – жертвовать отдельными личностями ради спасения многих.

– Ну да, сострадаете вы, а погибают другие, – откликнулась Таня.

Лицо мага чуть дрогнуло. Он сухо сообщил:

– Именем Сострадающей нашу эпоху назвали потому, что в начале ее богиня Велата послала одаренным людям Эрроны Источник и заклятия. Но ваш подлый предок присвоил их себе. Не смейте называть наш Источник Тарланьским, глупое дитя. Теперь об угасании. Источник – это сосуд, который вбирает в себя чувства людские, те, что пробуждают боги. Всякий раз, когда кто-то любит, понимает, сострадает или же честно признается в содеянном, рождается Сила. Она стекается в Источник, и уже оттуда снова растекается по миру – в виде кристаллов и добрых дел, творимых магами. Вечный круговорот Силы в природе!

Добрые дела, творимые магами, – этот пункт она могла бы оспорить.

– Но поскольку нынешние люди на редкость лживы, бессердечны и равнодушны, то не удивительно, что Источник начал угасать, – разливался маг.

Над деревней вдруг взмыл крик. Кто-то завизжал дико и надрывно, тонким, почти детским голосом. Над одним домом проклюнулась струйка дыма.

А потом над Лисвой повисла какофония воплей, яростных и скорбных, ненавидящих и умоляющих. И при этом с неба цвета яичного желтка безмятежно сиял Элсил, колосились вокруг поля с рагеной…

– Ну вот и все, – почти с облегчением сказал верховный Харгор. – Игалсы пришли, и я прекращаю дозволенные речи. Прошу вас, девица Тарланьская…

Он с легким полупоклоном махнул рукой в сторону деревни.

– Про меч не забудьте, – сквозь зубы процедила Таня.

Харгор досадливо поморщился:

– Как только вы окажетесь по ту сторону, я брошу его через заслон. Раньше и не просите.

Он взял Таню за локоть и повел по дороге, ведущей от Врат к селу. Остановился у небольшой палки, воткнутой в землю и помеченной сверху лоскутком черной ткани. Сказал учтиво:

– Дальше вы сами…

Таня яростно выдохнула и зашагала к Лисве. Пройдя через заслон, ответивший на ее проход легким синеватым бликом, развернулась:

– Вы обещали мне меч!

Верховный Харгор молча протянул назад руку. К магу из Совета тут же приблизился мужчина, недавно рапортовавший о кольце заслонов. Вытащил из ножен собственный короткий клинок, вложил его в руку Харгора.

Оружие скользнуло в воздухе мимо Тани, исчезло в стене рагена. Потребовалось несколько мгновений, чтобы отыскать его в чаще стеблей и листьев. Крики за это время стали еще громче, еще пронзительней.

Она наконец увидела меч, нашарила отделанную кожей рукоять, схватила и побежала к деревне.

У самого входа в селение, там, где начинались аккуратные домики под веселой оранжевой черепицей, двое расправлялись с третьим. Пожилой, но еще крепкий мужчина скорчился у забора, доходившего ему до пояса. Сзади его держал за руки молодой мужчина, стоявший по ту сторону ограды. Пожилой вяло махал руками по воздуху – спереди наседала молодая женщина. Молодуха азартно, но не слишком глубоко тыкала вилами, вопила:

– А теперь как? Скажешь еще что-нибудь про дом? А?

Старик в ответ что-то булькал, кровь, заливавшая не только одежду, но и подбородок, шла уже с пузырями.

Таню замутило. Ее, наверно, даже стошнило бы, но тут мужчина, державший старика за руки, вцепился тому в ухо. Зубами.

Странным образом это привело ее в чувство.

– Оставь его, ты! – рявкнула она, обращаясь и к мужчине, и к молодухе одновременно.

И подняла повыше меч, пытаясь сообразить, как его держать. Надо суметь отбить вилы, если молодуха кинется на нее.

В приступе отчаяния, ловя ускользающую надежду, Таня попыталась вызвать у себя чувство ненависти к этим двоим, чтобы, как тогда, засияло синее пламя. Но не смогла, чего-то не хватало. Может, мешала мысль, что эти двое тоже были жертвами? Как и старик, как и она сама.

Молодуха тем временем резво развернулась, оскалила зубы, махнула вилами. Таня неумело ударила лезвием по черным жалам, от удара руку тряхнуло, клинок едва не вылетел. Вилы ушли вбок, бабенку повело вслед за ними, она расставила ноги, возвращая равновесие. И набычилась. Замахнулась вилами, собираясь пырнуть со всего размаха…

– Это все игалсы! Из-за них все, они уже тут! – завопила Таня. – Очнитесь же!

И тут ее волной накрыло ощущение, что мир застыл. На короткий миг.

А потом вдруг стал сине-белым.

Синее пламя сияло, заливая тело изнутри. Она осознала, что меч – это неправильно. Клинок выпал из разжавшейся руки, глухо звякнул о камень в колее…

И мир снова стал прежним.

– Оставьте старичка, он не виноват! – завопила Таня во всю мочь своих легких, перекрикивая вопли, звеневшие над деревней.

Вилы снова направились к ней, но теперь она отбила их одним ударом ладони. Заметив, что руку оплетает рисунок струящихся синих жил, словно под кожей текли дорожки пламени и отсветы прорывались наружу.

– И вы не виноваты, это все запах игалс! – путано и смешно выкрикнула она.

А потом ринулась вперед и схватила за плечо изумленно таращившуюся на нее бабенку, собираясь объяснить все внятно и доступно. Однако та слушать не стала, а вместо этого закатила глаза и опала к Таниным ногам ворохом одежды.

Перепуганная Таня быстро нагнулась и пощупала шею женщины, ища пульс. Даже приложила руку к груди, проверяя дыхание. Все было в порядке – молодуха дышала, на крепкой шее ровно бился пульс. Обморок. Выходит, она своим прикосновением просто загнала бабенку в беспамятство?

Так даже лучше, вдруг поняла Таня. На объяснения требуется время, а вокруг исходят криком люди.

Она метнулась вперед, обходя лежавшую у ее ног молодуху. Быстро шлепнула парня по руке, тот свалился за забор. Значит, ее прикосновение и впрямь действует. Потом на всякий случай коснулась пожилого. Но он, упав вниз безвольной грудой, уже не дышал.

Таня развернулась.

Вниз по улице прямо на нее бежали несколько человек, причем двое были пониже росточком. Один из взрослых догнал щуплого недоростыша, сбил его с ног, упал сверху, принялся махать кулаками. Какофония воплей пополнилась еще одним криком.

Она рванулась туда. Завопила:

– Оставь ребенка, урод! Невиноватый он!

Сначала Таня налетела на тех, кто еще бежал, и уложила всех в глубокие колеи деревенской улицы. Тому, кто бил ребенка, от нее достался размашистый подзатыльник. Мужик, кувыркаясь, полетел в пыль, а потом застыл, уткнувшись носом в землю.

Мальчишку она тоже зацепила рукой. На всякий случай.

Она бежала от одного двора к другому и вопила что-то про игалс и невиновность. Взгляд ее ловил людей, которые упоенно рвали друг друга на части прямо на дороге и в собственных дворах. И приходилось к каждому подбегать и дотрагиваться, дотрагиваться, дотрагиваться…

А потом во дворах стали попадаться одни бездыханные тела.

К околице Таня добралась на подгибающихся ногах, заметила через забор крепкую женщину Арлениных годов – и ее же размеров, что примечательно. Та, упоенно хекая при каждом взмахе, забивала палкой девицу помоложе.

Таня выдавила из охрипшего горла «оставь ее» и, доковыляв, отвесила леща.

Истошный бабий визг, последний звук, сотрясавший воздух над деревней, смолк. Она на всякий случай, чтобы исключить мстительные порывы, приголубила ручкой и девицу.

Затем, держась за забор, выбралась на улицу, прошла несколько шагов к околице – и тут ее силы кончились.

Упав на четвереньки, Таня захлебнулась рвотой. Все тело горело, голову охватывал то жар, то холод. Дорога перед глазами кружилась, наплывала и ускользала…

Она рухнула в пыль, свернулась клубком. Холодная желтоватая земля под щекой приятно холодила. Мысль о том, что она на грани обморока, почему-то вызвала отвращение. И злость – слабенькую такую, выдохшуюся.

Таня подтянула к лицу руки; камушки в пыли больно царапнули кожу. Ладони двоились у нее в глазах, но сквозь рой черных точек, заполонивших мир, она разглядела на коже тонкий рисунок синих жил.

Сиянье их поблекло, почти выцвело, однако блекло-синие линии, сейчас похожие на старую, сведенную татуировку, продолжали оплетать руки ветвистым, прихотливо изогнутым древом.

Держать кисти становилось все тяжелее, плечи и тело сотрясала дрожь. Таня уронила руки, распластав их по дороге. Какое-то время лежала, натужно дыша и ни о чем не думая.

Потом в поле зрения возникло чье-то личико. Сморщенное, одновременно и старческое и детское. С большим, жадно распахнутым ртом. Из-под отвислых коричневых губ иголками торчали тонкие клыки.

Она из последних сил поднялась и села в пыли.

Игалсы и впрямь напоминали людей, вот только верхняя часть головы у них была странно скошена. И руки с ногами вывернуты, как у громадных кузнечиков. Они собирались вокруг, выползая из колосившейся рагены. Игалс было много, сквозь заросли бордово-коричневой травы виднелись спины бронзового отлива, уходившие вдаль лентой.

Одна из тварей подползла на расстояние вытянутой руки, глянула злыми глазами…

– А на меня не действует, – шепотом сообщила ей Таня. – Хоть со злости лопните, а только не действует. И шли бы вы туда, откуда пришли. А еще лучше – подохли бы все вместе.

Игалса, глядя на нее, вытянула передние лапки – маленькие, гадко вывернутые, с двумя выростами на конце, напоминающими толстые щипцы кусачек. Выросты сомкнулись на руке повыше запястья, Таня дернулась, пытаясь освободиться, но опоздала. Она ощутила дикую режущую боль и взвыла, глядя в злобное личико твари.

И к ней вернулась ярость, а мир в ответ снова послушно мигнул синим. Игалса, зажавшая ее руку, из бронзовой вдруг стала серо-стальной, в синих полированных отливах. Упала на бок, издала тонкий визг, заскребла по земле длинными задними лапами. Таня успела поджать ногу, но шипы одной из лап разодрали темно-синюю юбку ниже колена.

Она прижала руку к груди, баюкая ее. Вскинула глаза…

Стальной мор расходился, как круг на воде. Одна за другой твари с человеческими личиками вдруг теряли бронзовый цвет, падали и умирали в конвульсиях. Воздух заполнял звук от падающих и бьющихся тел, визг и скрежет…

Рука упала, голова ударилась об утоптанную землю.

Но всего этого она уже не ощутила. Мир поблек и исчез.

Сознание возвращалось медленно, капля за каплей. Кто-то похлопал ее по щеке, прошептал издалека:

– Девица Тарланьская! Очнитесь!

Она открыла глаза, борясь с тошнотой. Увидела над собой лица молодых магов. Тех самых, что должны были прийти в деревню, если она одолеет игалс.

Одолела, подумала она. Но счастливой себя почему-то не почувствовала.

Из глубин памяти всплыла недавняя беседа с верховным Харгором, и ее угрозы после игалс расправиться с его магами. Смешно. Сейчас Таня рукой не могла пошевелить, а уж чтобы быть кому-то угрозой…

Уголок ее рта насмешливо дернулся, и она слабо хрюкнула. Один из магов, склонившихся над ней, тут же озаботился:

– Девица Тарланьская, вам так плохо? Сейчас я…

– Ты что? – строго сказал другой, выглядывавший из-за его плеча. – Ее же запрещено подкреплять заклятиями.

– А если она умрет? – возразил первый. Прочие пять магов, как по команде, оторвались от лицезрения распростертой на земле Тани и уставились на него. – Умрет прямо тут, у нас на руках? Вы подумайте! Если она может уничтожать игалс, это же… да ей цены нет!

Тане хотелось надеяться, что она пока что не умирает, но тошнота и слабость сводили с ума. А еще больше собственное бессилие.

Перед глазами почему-то всплыла Арлена, а конкретно одно ее наставление: «Обморок есть действенное оружие женщины, но применять его следует только перед лицом друзей». Таню даже заставили тогда два дня репетировать мягкое падение на пол.

Что ж, лица вокруг нее казались вполне дружелюбными. И она уже лежала.

Таня из последних сил выжала из горящих легких тонкий стон, закатила глаза и вытянулась с расслабленным лицом.

– Ну что, убедились? – яростно прошипел ее заступник своим друзьям. – А знаете, что скажут, когда мы притащим к Вратам ее труп и расскажем обо всем? Что виноваты мы, а не верховный Харгор, отдавший приказ не лечить девицу, даже если она пострадает в битве с игалсами!

– А тут разве была битва? – с сомнением протянул один. – Игалсы, конечно, все дохлые, но без порезов. Просто в серый цвет окрасились.

На него шикнули сразу несколько голосов:

– Да ты что, Жирер! Битва наверняка была магическая, какие тебе порезы! Сказано было: девица амулет и живой артефакт Тарланьского дома, созданный проклятым колдовством подлых Тарланей!

Тот, кто подслушивает, вяло подумала Таня, всегда узнает о себе много нового и интересного.

– Ну ладно, подкрепляйте ее, – проворчал сомневающийся.

Она услышала шепот:

– Зинесу…

И ощутила легкое прикосновение к щеке.

Тошнота не прошла полностью, но отступила. Таня прерывисто вздохнула, ощутила руки-ноги, которых до этого вообще не чувствовала. Обе ее ладони были зажаты в руках юных магов, спина уже заледенела – осенний месяц оринь для отдыха на земле не очень подходил.

Она медленно раскрыла глаза, памятуя слова Арлены о том, что падать в обморок следует быстро и неожиданно, а выходить из него долго и мучительно.

– Как вы теперь себя чувствуете, девица Тарланьская? – спросил ее один из юных магов, тот, что ратовал за излечение заклятием.

Таня только вздохнула. Вольно ж Арлене было говорить про медленный выход, сама она небось падала в обморок только в отапливаемых замках. А тут лежи на земле, замерзай.

– Лучше, – просипела она. Надорванное горло отозвалось болью. – Помогите мне… подняться.

Маги с готовностью дернули ее вверх, поставили на ноги, держа под руки. Один даже за талию сзади уцепился – то ли поддерживал, то ли щупал под шумок.

Она поморгала, пережидая темноту в глазах и звон в ушах. Украдкой оглядела руки и кожу на груди в вырезе платья. Синих жил больше не было.

Потом Таня скользнула взглядом по отрезку дороги, уходящей в заросли рагена.

В колеях лежали тела игалс, стального цвета с синеватым отливом. Длинные задние конечности торчали вкривь и вкось, сведенные предсмертными судорогами.

– Все мертвы? – прохрипела она.

Юный маг, державший ее слева, уважительно отозвался:

– Все, девица Тарланьская. Чистая победа. Ваше имя, несомненно, занесут во все исторические летописи Эрроны. Вы спасли эту деревушку, и многие другие, до которых эти твари теперь не доберутся.

Было у Тани подозрение, что в исторических летописях победу, скорее всего, припишут верховному Харгору. А то и всему Совету магов. Обозвав при этом саму девицу Тарланьскую просто артефактом, без эпитета «живой». И без упоминания имени.

Это враки, что историю пишут победители; ее пишут те, кто посылает победителей в бой.

– А селяне? – выдавила она. Какое ей дело до местных летописей, в самом-то деле.

Тот же маг ответил:

– Четверть людей погибла, больше половины выживших нуждается в помощи. Как только мы выйдем отсюда, заслоны снимут и в деревню придут маги-лекари. Не беспокойтесь, девица Тарланьская.

Ее развернули и понесли через деревню, держа под руки. В некоторых домах к заборам подходили селяне – хромающие, перевязанные. Некоторые даже кланялись, завидев ее.

Элсил стоял высоко над деревней; прошло не меньше трех-четырех часов с того момента, как Таня влетела в Лисву, держа в руке потерявшийся теперь меч. Стало быть, маги сначала благоразумно подождали, пока выветрится запах от игалс, а уже потом отправились за ней.

Обратный путь Таня проделала, повиснув на руках юных магов. Те шагали размашисто и, не стесняясь, прямо на ходу громко обсуждали мощь и природу магических сил девицы Тарланьской. Ее личные тактико-технические характеристики, говоря сухим инженерным языком.

Она слабо перебирала ногами, разглядывала вприщур пронзительно-желтое небо и ни о чем не думала. Сил не было.

Верховный Харгор ждал Таню у Врат, довольный, улыбающийся. Перед ними сняли заслон, и ее подвели, а точнее, поднесли к верховному. Харгор тут же дал отмашку рукой, донеслись слова команд, рядом с Вратами из коричнево-бордовых зарослей рагены вынырнули маги, одетые в бордовые плащи, торопливо побежали по направлению к деревне.

Русый красавчик встал картинно, глянул на Таню по-отечески добродушно:

– Поздравляю, девица Тарланьская, все сложилось наилучшим образом. Вы живы, игалсы мертвы, и ваше пророчество вас бережет.

– А вы знаете, как выглядят дети, которых забили ногами? – спросила Таня срывающимся шепотом. От вида довольного и счастливого Харгора ее почему-то начала колотить дрожь.

С лица русого мага сползла улыбка.

– Это детали, – бросил он. – Мы сделали нужное дело. Благодаря этому будут жить многие и многие эрронцы.

– Почему игалсы появились именно в Эрроне? – хрипло спросила Таня.

Маг пожал плечами:

– Может, то была кара богов за прегрешения Тарланей, осквернивших страну. Бесчестный Тарланьский дом веками прелюбодействовал, подличал и губил всех достойных людей. Вот боги и не потерпели, наказав таким образом всех эрронцев за их многовековое бездействие.

Харгор глянул с вызовом, и Таня вдруг осознала, что ей это не нравится. Маг защищался. Что-то тут было нечисто…

Нечисто было и с ней самой. Таня ощутила, что колени больше не дрожат. В поддержке магов она уже не нуждалась, хотя те по-прежнему держали ее под руки. Что-то близилось. Новый прилив синего пламени?

Юных студиозусов, растерянно подумала Таня, хорошо бы убрать. Чтобы не кинулись обездвиживать ее в самый неподходящий момент. Интересно будет посмотреть на реакцию Харгора, когда ее кожу распишут синие жилы…

Она вздохнула, свесила голову, изображая девичью слабость, проскрипела надорванным голосом:

– Хочу сказать вам пару слов наедине…

– Отныне никто и никогда не будет разговаривать с вами наедине, девица Тарланьская, – отрезал маг.

Умный, бессильно подумала Таня.

– Отправляемся в Алый замок, – величественно распорядился Харгор. И уже начал разворачиваться к Вратам.

Таня стряхнула руки магов, стоявших справа и слева, шагнула вперед и дернула Харгора за плечо, разворачивая к себе. Краем глаза заметила, как валятся наземь те двое, которые только что держали ее под локотки. Похоже, с ними было то же самое, что и с селянами, – глубокий обморок.

А ведь синеньким не сверкало. И кожа, насколько Таня могла видеть, оставалась чистой. Выходит, теперь она может творить чудеса без световых эффектов? И без сияющей татуировки, что есть плюс, как ни посмотри – зачем же людей пугать, мало ли что им с перепугу в голову взбредет.

Верховный Харгор прошептал уже знакомое:

– Мин кунишу…

И шлепнул ее по плечу. Но знакомое заклятие обездвиживания на нее почему-то не подействовало, к большому разочарованию верховного Харгора. У того даже лицо сморщилось от изумления.

За все время пребывания в Анадее ей еще никогда не было так хорошо. В первый раз магия местных на нее не действовала. Она была наравне с сильными мира сего, говоря высоким стилем.

И это захватывало.

Таня, улыбнувшись, вскинула руки вверх. Взялась за отделанную бисером и шитьем горловину камзола верховного. За грудки, говоря по-русски. Прикрутила маленько жесткую ткань. Харгор, мужчина на полголовы ее выше, почему-то не воспротивился, а только покорно икнул, не сводя глаз с Таниного лица.

Уловив какой-то нехороший шорох, она глянула через плечо. И вовремя – двое из оставшихся на ногах четверых юных студиозусов уже стояли у нее за спиной. Тот, что постарше, сообщил напряженным шепотом:

– Не смей. Отойди от него, а то обездвижим.

Двое остальных склонились над упавшими товарищами, на нее глядели исподлобья. Один взирал враждебно, другой, с темными кудряшками, с любопытством.

Она ощутила, как в глубине души удушливой волной поднимается ярость. Здешние маги слишком уж привыкли полагаться на заклятие обездвижения, а Таня порядком успела от него подустать.

Молодой маг выкрикнул два заветных слова и мазнул ладонью по Таниной спине. Эффект превзошел все ее ожидания – парнишка побледнел и повалился назад. Второй, закусив губу, отважно потянулся следом и улегся рядом.

Где-то в глубине души маленькая частичка прежней Тани разразилась каскадом тревожно-жалостливых мыслей. Парни упали больно уж резко, словно у них все жилы выдернули. Могли ушибиться, разбить головы…

А нечего соваться, мысленно обрезала эти вопли Таня нынешняя, кипящая злобой и яростью.

Те двое, что сидели над телами своих товарищей, сделали выводы из увиденного. Один вскочил, повернулся к дороге. Метки бордовых плащей на ней уже приближались к деревеньке, маги спешили на помощь селянам. Второй распрямился почти одновременно, стремительно хлопнул первого по плечу.

Таня услышала короткий, резко оборвавшийся звук, начало пронзительного вопля. Лишенный голоса развернулся и заработал еще один шлепок, но уже в грудь. Застыл на месте, покачнулся – видимо, обездвижение в момент разворота ничего хорошего не сулило. Кудрявый шагнул вперед, обнял его и поддержал.

Таня сжала губы, брови сами по себе вопросительно вздернулись.

– Моя помощь прекрасной деве, – галантно заявил кудрявый. Осторожно уложил обездвиженного мага на землю и отвесил глубокий, церемонный поклон с замысловатым взмахом руки. – К тому же я за справедливость. Как-никак вы спасли целую деревню, они могли быть с вами и полюбезней.

Таня глянула с сомнением.

По-видимому, на помощь Харгору никто прийти не мог – маги уже вливались в Лисву, а из зарослей рагены новые силуэты не показывались. Почему верховный не оставил никого из взрослых магов для своей защиты? Самонадеянность или обычная неразбериха после неожиданной победы, пусть и чужой?

У нее мелькнула противная мыслишка: все слишком уж удобно получалось, слишком просто…

Она отбросила эти мысли и резко обернулась к Харгору. Ей на лоб тут же упала капля пота – маг обильно вспотел. Хотя жарко не было. Таня, прижав ворот, тряхнула русого красавца, сказала, четко отделяя паузой каждое слово:

– Почему игалсы появились именно в Эрроне? Откуда они пришли?

Харгор молчал, мучительно морщился, заливался нехорошей краснотой. Таня еще сильнее прикрутила горловину камзола, рявкнула:

– Говори, тварь, уничтожу!

И изумилась тому, как легко вылетели у нее эти слова. Княжеская кровь дает о себе знать? Или то самое, синенькое?

Маг все молчал, и Таня, отпустив ворот, легонько шлепнула его по щеке. Физическое воздействие, так сказать.

Харгор задохнулся. В буквальном смысле. В выпученных глазах, прежде красивых, сине-серых, с сахарно-белыми белками, а теперь залитых кровью и мутных, Таня вдруг рассмотрела свое отражение.

С раздутым лбом, с оскаленными зубами, из глаз мага на нее глядело чудовище. Вроде она… и не она. Словно из-под кожи наружу прорастала новая Таня, страшная и отталкивающая. Этот надлом бровей – откуда он у нее? Костистый, заостренный абрис скул – как прорезался? Из-под ее округлых, полных щек…

Она хватанула ртом воздух, резко разжала руки, поспешно ощупала свое лицо. Нет, все было как прежде. Почудится же…

Верховный Харгор, успевший задохнуться, надсадно кашлял. Она едва не упустила момент, когда кашель перешел в слова.

– Магия Источника – это дар Сострадающей. Однако Источник начал истощаться двадцать с лишним лет назад, а через десять лет пришла голубая чума. Мы оцепили зараженные деревни, вылечили кого смогли. Но были умершие, осталось много калек. Люди хоронили близких, помогали выжившим, сострадали… и Источник опять стал прежним. Он ослаб лишь через пять лет. Полгода назад нам привезли из-за морей одну игалсу. Всего одну, клянусь! Мы выпустили ее в маленькой деревушке. Но уже через декаду перестали приходить вести из нескольких деревень, а единственная игалса обратилась в целые полчища. Мы просто хотели, чтобы люди сострадали…

– То есть, – Таня скрежетнула зубами, – людям пришлось умирать, чтобы Источник сыпал кристаллами? И как, помогло? Воссиял ваш Источник?

– Нет, – признался маг дрожащим голосом.

Таня вскинула голову, отчеканила:

– В жизни так мало удобных случайностей, что умные люди организуют их сами, да?

– Вы не понимаете, – пробормотал Харгор. – Мы не можем сильно сокращать продажу кристаллов в другие страны. Властители могут объединиться. Источник, даже затухающий – лакомый кусок. Войска властителей просто задавят нас количеством. Мы не можем надолго оставаться без кристаллов, не можем оставить без кристаллов Анадею…

И тут Таня не выдержала. Рука взлетела сама собой, и она залепила Харгору пощечину. Не то бледное ее подобие, которому Таню обучала Арлена – без широкого замаха, запястье почти неподвижно, пальцы изящно бьют по щеке оскорбившего, можно сказать, только касаются, – а хорошую, полноценную оплеуху. От души и со всего плеча.

Что-то хрустнуло, и голова Харгора свернулась назад, словно шея у него была резиновой. Тело мягким кулем рухнуло вниз.

Синие жилы, лихорадочно подумала Таня, ощущая, как вновь мелкой дрожью заходятся колени. И на плечи словно давит невидимая рука, пригибая вниз.

Гори на руках жилы, она, может, и помнила бы, что каждое ее прикосновение теперь несет на себе печать синего пламени.

Но они не горели, и она ударила изо всех сил. Отбитая ладонь болела, доказывая весомость оплеухи.

И как все вышло-то, как все сошлось… Харгор остался с ней под прикрытием нескольких мальчишек. Один из которых даже встал на ее сторону. Причем взрослые маги, знающие и умеющие куда больше, ушли все до одного.

Неизвестно почему Тане вдруг вспомнилась строчка из книги, одной из тех, которые давала Арлена с наказом прочитать: «А там, куда нас путь ведет, тяжелый, горький, страшный, таится добрый кукловод в высокой горней башне»…

Слабость и тошнота окутали Таню черным покрывалом. Забирая у нее все – раскаяние, ужас, ярость…

Она упала на дорогу и уже ничего не видела и не чувствовала.