Пол под ногами сказал «упс!» и радостно засосал его в себя. Сергей словно провалился в стакан, стенки которого скручивались и неслись вокруг него, как струи воды в водовороте. Струи были темные на темном. И – но это, конечно, было слуховой галлюцинацией – струи чуть слышно хихикали. И похоже, что над ним. А потом все стало черным. И хихиканье растворилось в беспамятстве.

Очнулся он резко, словно от толчка. Сел, морщась и нерешительно ощупывая сам себе руки-ноги. Привычка, приобретенная в результате всех последних перипетий: где бы ты ни очнулся, в первую очередь проверяй, целы ли еще кости… И нет ли на них случайно наручников. И еще нет ли вокруг каких-нибудь очередных врагов. События последних минут, проведенных в своем мире, моментально всплыли в памяти. И всплыли в полном объеме – как будто крутанули перед глазами кино в убыстренном темпе.

Они с Клотильдой наконец-то отправились в Нибелунгию! Хорошо.

А вот то, что видели его глаза сейчас, – вот это уже было плохо.

– И что-то мне подсказывает, что это не Нибелунгия… – проворчал Серега и быстро встал.

Вокруг простирались невысокие – ему по пояс – веера и округло-пышных форм букеты из багрово-кровавых метелок, торчащих из сухой земли. И небо простиралось сверху желтое, как свежеразлитый яичный желток.

В общем, не было вокруг ничего похожего на Нибелунгию, и тем более на покинутую только что родную Землю.

– И что же будем теперь делать? – спросил он у окружающего пространства. – Куда идти-то, собственно?

Помнится, король эльфов как раз и не советовал уходить далеко. Зато он очень советовал найти тут что-нибудь живое – в целях борьбы с палагойским заклятием.

Пространство молчало, лыбясь на него ярко-желтым оскалом неба, перечеркнутым понизу багровыми сгустками неизвестной растительности. По правую руку от него висел на небе крупный оранжевый диск, тускло отсвечивая не слишком ярким светом. Ни дать ни взять – апельсин с подсветкой. И где тут запад, где восток? Так. Угол падения лучей небольшой. Предположим, что местный день уже клонится к концу. Не важно, сколько времени проходит тут от рассвета до заката. Главное, что теоретически запад (то есть закат) должен располагаться примерно вон в том секторе. И если мы опять-таки теоретически подойдем к вопросу…

То опять уткнемся в то же самое: куда идти, чтобы найти в этом пекле хотя бы одну живую душу? Определение стороны заката или рассвета в этом деле нам абсолютно бесполезно.

Он с отвращением передернул плечами под кожаной курткой, ставшей вдруг и тесной и потной, сдернул ее с себя. Затем стащил и свитер, закатал рукава рубашки. Как это он сразу не почувствовал, насколько здесь жарко?

А вот кроссовки снимать не следует, как бы жарко здесь ни было, решил про себя Сергей, поскольку в песчаных прериях и пустынях обычно в больших количествах водятся змеи. И хотя змея тоже живое существо, но держаться поблизости от нее Сергей отказывался категорически. Лучше уж он поищет для себя что-нибудь менее экзотичное…

Тут ему в голову пришла мысль о том, что в здешних песках могут быть и совсем другие обитатели – вместо змей или, скажем, в добавку к ним. Кто его знает, какие твари пасутся по барханам в чужом мире? И как они добывают себе пропитание…

Он содрогнулся и решил вернуться к выбору направления движения. Лучше ходить, чем думать о вероятных опасностях. Так. Если Петр Первый рубил свое окно в Европу в направлении на запад, то почему бы и нам не последовать этим путем?

Сергей вытащил из свертка, который взял с собой из дома, палагойский меч. Понести его на перевязи на случай опасности? Или лучше не надо? Потом он передумал и сунул клинок обратно, к оставшемуся в тканевой скатке эльфийскому мечу. Проще тащить всю эту кучу металла на плече, как оглоблю. В любом случае при надобности вытаскивается меч легко.

Он увернул куртку и свитер в комок, высвободил оттуда рукава свитера, чтобы с их помощью подвесить узел к мечам. Закинул мечи вместе с узлом из одежды себе на плечо и неторопливо зашагал по песку в сторону предполагаемого заката.

Песок слабо шуршал под подошвами, но никаких змей на его пути не попадалось. Местность с багровой растительностью вокруг шагающего Сереги была тиха и пустынна, желтое небо над головой потихоньку темнело. Он отшагал уже немало, когда заметил какую-то груду – по левую руку от себя и чуточку впереди. Выглядела куча странно – черный конус, абсолютно неподвижный и полузакрытый снизу метелками. Размером – Серега присмотрелся, ввел поправку на расстояние – примерно с отцовский «москвич».

Что ж, если даже это не животное, то вполне может быть следом его жизнедеятельности. Скажем… гм… навозной кучей. Коров и баранов в степи тоже ищут по их лепешкам, насколько он знал. И хотя для теории о навозном происхождении куча была уж чересчур огромна, но кто его знает, какие здесь динозавры пасутся?

Среди кустиков на утрамбованной темной почве, покрытой пересекающимися трещинами, лежало что-то темное. Груда была высотой в его рост. И вытянута с предполагаемого запада (то есть заката) на восток. По черной поверхности с наростами в виде твердой бахромы тянулись разрывы и разломы странной формы. Серега осторожно обошел непонятную кучу по кругу.

На восточной стороне груда истончалась, уменьшалась и заканчивалась тем, что можно было назвать только головой. Серега сгрузил с плеча мечи и присел на корточки.

Судя по расположению прорези, больше всего похожей на рот, неизвестное животное лежало сейчас на спине. Или у него верхняя челюсть была гораздо меньше нижней?

Так-так, заключил Серега, озирая тушу неведомого существа с головой, напоминающей голову гаргульи с крыши известного собора. Перед ним несомненно лежит животное с головой и пастью. Но при этом оно не двигается и никак не реагирует на его появление. И признаков дыхания у него тоже не заметно… если только это животное дышало при своей жизни. С определенной долей достоверности можно было заключить, что загадочное существо сейчас было мертво.

Подойдет ли мертвое животное для того, чтобы с помощью его туши разрушить магию палагойского заклятия? Вопрос интересный. Кроме того, напомнил себе Серега, он пропустил еще одну деталь. Герцог Де Лабри торопливо поднялся, размашисто прошагал на длинных ногах к объемистому брюху. Разрывы и разломы на брюхе он заметил еще с первого взгляда. Но, приглядевшись повнимательнее, понял, что ошибся, называя их разрывами или разломами. Больше всего это походило на раны от холодного оружия. Или на раны от огромных и очень острых клыков.

И это означало, что смерть существа навряд ли была естественной. Вернется ли обратно то, что убило это животное? Может, для Сергея разумнее убежать отсюда без оглядки?

«Без паники», – сердито сказал себе сэр Сериога. Если существо было убито другим животным, то оно навряд ли вернется. Туша – он пощупал – уже холодная. И следов трапезы на ней нет. А если убийцей были разумные существа с холодным оружием, то…

Он попытался мыслить логически. Раз разумные существа уже ушли, то зачем им приходить вновь? Нанесенные раны ничем не напоминали забой туши ради мяса или шкуры. Так скорее поступают с угрожающим тебе животным – удары нанесены вкривь и вкось, как бывает при спешке боя. При такой расправе нет смысла возвращаться за охотничьим трофеем.

Может, это было глупо, но Сергею не хотелось уходить с этого места. Ему нужно было живое существо. Возможно, мертвое и не подойдет, но обычно к падали всегда приходят падалыцики. Поэтому, решил он, останемся и посмотрим.

Он перевел взгляд с пустынных окрестностей на громоздящуюся перед ним тушу. Внимательно пригляделся. В теле убитого животного была какая-то неправильность. И лап у него что-то незаметно, вздохнул про себя Серега. Может, так и положено выглядеть местным пресмыкающимся?

Герцог Де Лабри уже собрался приступить к поиску отсутствующих конечностей, когда до слуха его донеслось слабое хныканье. От неожиданности Сергей подскочил на месте и опрометью бросился к мечам, оставленным возле головы. Будь здесь леди Клотильда, с каким презрением посмотрела бы она на него за такую оплошность…

Он мучительно покраснел, подумав о леди Клотильде. И уже с мечом в руке пошел на звук.

Со стороны хвоста под кустиком копошилась какая-то мелкая козявка. Тоже черного цвета. Сергей подходил к ней с опаской, выставив перед собой острие меча.

Но козявка агрессивности не проявляла и продолжала корчиться под кустиком, тихо, но визгливо хныкая. Сергей мучительно обдумывшк опасна эта тва-рюшка или нет?

Существо напоминало раздутую посередке змею с округлой мордой. Но серо-розовая пасть, которую разевала на него неизвестная тварь, на змеиную не походила. Скорее она напоминала детский рот – округлые очертания маленьких губ были почти человеческими. Стоя на своем месте, Серега ясно видел крохотное небо в просвете разинутой пасти.

Не было ни змеиного языка, ни острых зубов, и вообще никаких зубов не было видно – значит, можно сделать вывод, что тварюшка безобидна. Он наклонился, погладил тварюшку по изогнутому брюху.

Кожица была шелковистой и теплой на ощупь. Змейка примолкла на мгновение, а потом зашлась в визге.

Серега испуганно отодвинулся – не повредило ли его прикосновение странному существу, мелькнула у него мысль. Однако тварюшка тут же рьяно перекувыркнулась и поползла по направлению к его ногам. Он сделал еще один шаг назад. Тварь доползла до отпечатка его кроссовки, наклонила круглую черную голову к земле. Сергей глядел с изумлением. Загадочное существо понюхало след и поползло дальше к нему.

Он вынужден был снова отступить. Странная змейка не отставала. Сергей пятился назад, обходя тушу убитого животного по широкой дуге, которая уже почти замкнулась в кольцо. Но, к Серегиному ужасу, змейка продолжала свое настойчивое преследование, упорно перетаскивая мягкое, переваливающееся с боку на бок тельце по цепочке его следов.

Может, попробовать попугать ее оружием?

Он нацелил на круглую голову острие меча. Змейка подняла голову и с любопытством понюхала металл. А затем поползла дальше как ни в чем не бывало.

Оставался вариант отступления в сторону пустыни. Он почему-то был уверен, что в этом случае тварюшка рано или поздно отстанет – маленькое веретенообразное тельце не подходило для ползанья на длинные дистанции. Змейка уже сейчас трепыхалась в замедленном режиме, начиная отставать. А в пустыне он мог запутать следы наподобие зайца, затем вернуться к туше…

Но пойти на это он не мог. Теперь Серега уже не сомневался, что змейка была потомством убитого существа – форма тела и окраска были сходными. Единственная разница в форме головы. Детеныш, который тянется к другому живому существу. Гм… возможно, она даже принимает его за свою покойную мамашу. Если тварюшка останется в пустыне, то обязательно замерзнет ночью – в пустынях ночи холодные. Уже сейчас воздух стал заметно прохладнее. Серега плюнул на все и остановился. Тварюшка подползла к его ногам и свернулась там. А потом снова захныкала.

Что делают с маленькими детьми, котятами и прочими зверюшками? Гладят, прижимают к себе, согревают… Раз мамаша мертва, то, похоже, ему придется заменить покойную. Хотя бы на время.

Или не надо? «Мы в ответе за тех, кого приручили»… А что, если Эльфедра сочтет тварюшку подходящим для его целей животным? И что, кстати, предстоит тому животному, которое нужно Эльфедре? Скорее всего смерть.

Он содрогнулся и попытался отвлечься от этих мыслей.

Словно почуяв его колебания, змейка конвульсивно содрогнулась и захныкала еще жалобнее. И Серега взял ее на руки.

Примерно через три часа (если только он мог доверять своему достаточно субъективному чувству времени) он сидел в импровизированном кресле, которое соорудил из порубленных пушистых метелок. И горько сожалел о том, что не курит, а потому не носит при себе спичек. Вокруг простиралось целое поле топлива, но зажечь костерок было нечем! Солнце висело над самым горизонтом, по пустыне от кроваво-пушистых метелок протянулись длинные тени. Тварюшка, уютно свернувшаяся на коленях в устроенном им гнезде из собственного свитера, почти успокоилась. Только время от времени она поднимала голову и начинала сонно хныкать. Очевидно, была голодна.

Но тут уж он ничем не мог ей помочь. Он и сам бы сейчас не отказался от еды. Даже папины овсяные котлеты вспоминались с тоской и сожалением…

Ночью стало совсем холодно. Сергей соорудил из метелок ложе, зарылся в них с головой. Затем с трудом провалился в зябкую дрему. Снились ему какие-то дохлые тараканы, валяющиеся по полу в родной квартире, которых он деятельно собирал. И при этом размышлял во сне: сойдут или нет дохлые тараканы для Эльфедры в качестве животных?..

Проснулся Сергей незадолго перед рассветом. Руки и ноги замерзли и затекли, шею сводило болью. Он подвигал плечами и головой, пытаясь размять мышцы. После нескольких минут энергичных телодвижений он вспомнил о тварюшке. Змейка, лежащая возле него в свертке из связанного мамой свитера, не двигалась. И не хныкала.

Герцог Де Лабри несколькими лихорадочными движениями разгреб кучу слежавшихся за ночь багрово-пушистых метелок. Перед ним предстало закостеневшее тело зверюшки с жалобно приоткрытым ртом.

Что делать? Сергей потряс тельце, потер вздутый животик. Тварюшка не отозвалась, но на круглой мордочке мигнули крохотные черные глаза. Итак, если тварюшка – пресмыкающееся, то… то она могла просто замерзнуть. Пресмыкающиеся не относятся к теплокровным, у них нет системы отопления собственного тела.

Он засунул змейку себе за пазуху. Это было самое простое решение проблемы недостатка тепла, которое пришло ему в голову… Тварь шевельнулась и едва слышно пискнула.

Однако следовало учесть и тот факт, что с этой формой жизни он не был знаком. На ощупь змейка не показалась ему замерзшей. За пазухой тварюшка ощущалась как теплый ком… Попробуем зайти с другой стороны, решил Сергей. Создание еще явно не достигло зрелости, а маленькие дети обычно плохо переносят голод. Могла ли она впасть в оцепенение по причине отсутствия питания?

Впрочем, у него самого не было ни еды, ни воды.

Время шло, но животное больше не подавало признаков жизни. Со стороны туши, лежащей в отдалении, начал доноситься довольно-таки тошнотворный запах, поднималось местное солнце. Что, если и крохотная тварюшка, что спрятана у него за пазухой, тоже ненароком помрет?

«Думай, что делать, Сергей, – приказал он себе. – И думай побыстрее, пока из-за пазухи не потянуло тем же душком, что и от мертвой особи».

Скорее всего тело принадлежало самке, матери детеныша… Хотя неизвестно, какая у них тут система размножения – возможно, однополая. Тем не менее, решил Сергей, проще будет называть умершее животное самкой. Похоже, смерть ее наступила довольно давно, и детеныш ничего не ел с момента смерти своей матери. Багрово-пухлые метелки, из которых он сложил стог и которые являлись единственной растительностью в этой пустыне, находились в непосредственной близости от детеныша всю ночь. Но не заметно, чтобы она… оно ими питалось, так что, по всей видимости, метелки в качестве пищи тварюшке не подходили. К тому же даже на ощупь они были суховаты и крайне неаппетитны.

Вероятно, умершая особь имела что-то вроде сосцов или кормила свое потомство отрыжкой из пережеванной пищи.

Серега обдумывал понемногу все «за» и «против»– причем последних было гораздо больше, чем первых. Несходство химического состава, вероятность того, что существо уже нельзя спасти…

Наконец он отбросил последние сомнения, облизнул пересохшие губы и решился. Нащупав в груде срубленных стеблей один из своих мечей, Серега подтащил его к себе и потянул из ножен. Затем осторожно потер о кромку обнажившегося клинка запястье. Боль оказалась неожиданно резкой.

Кровь пошла не сразу – только после нескольких судорожных движений. Он, морщась от болезненно-неприятных ощущений в руке, с некоторым сомнением поглядел на тощий ручеек темно-красного цвета, ветвящийся по коже. Встряхнул змейку – та еще раз моргнула, но теперь уже совершенно беззвучно. Приложил приоткрытую беззубую пасть к ручейку на запястье.

Тварюшка, к его великому облегчению, вяло лизнула языком. Потом еще и еще, затем судорожно зачмокала. Через некоторое время Серега отнял дитенка неизвестной породы от руки – вена, которую он перерезал, уже спала и перестала кровоточить. Змееныш уснул. Серега оторвал от рубашки рукав, разрезал его на две половины, замотал руку. И зарылся поглубже в нагретый его телом стог из багровых метелок.

Голова немного кружилась, но он знал, что потеря крови у него небольшая. И головокружение было скорее следствием болезненных ощущений в руке, чем следствием потери крови.

Почему он так поступил – он и сам толком не знал. Впрочем, одна из причин плавала на поверхности – Сергей не хотел оказаться в полном одиночестве в чужом мире. Он от всей души надеялся, что его кровь не станет ядом для неизвестного зверька. Где там Эльфедра, обещавший вытащить его отсюда? До ужаса кстати было бы появление эльфа прямо сейчас…

Детеныш зачмокал, и он прижал его к себе. Мелькнула неприятная мысль о том, что он так и не поинтересовался у Эльфедры, как именно использует король эльфов живую плоть из другого мира для разрушения заклятия палагойцев. Но Серега ее отогнал. Будем надеяться на лучшее – и не только для него, но и для этого существа…

Потому что если на одной чаше весов будет лежать его возвращение в Нибелунгию, а на другой – жизнь этого звереныша, то ему придется поступить так, как поступил бы на его месте любой другой человек.

Он не знал, сколько проспал. Разбудила его струйка пота, потекшая по лицу. Разгорающийся день все сильнее и сильнее прогревал воздух. Ветерок, вяло шевелившийся среди местных метелок, нес уже не свежесть, а одну духоту. Серега приподнял голову, смахнув с глаз приувядшую метелку, начавшую облетать серо-багровым подсохшим пухом. Попытался было представить себе, как выглядит сейчас его герцогская персона – голова, присыпанная серо-багровым увядшим пухом, тянется с высоты неряшливо сложенного стожка из местной растительности, – и ухмыльнулся. Хорошо хоть леди Клотильда его не видит…

Утерев следующую струйку пота, он скинул надетую на ночь куртку, уложил спящую зверюшку в стожок и повертел головой, обозревая окрестности.

И вдруг застыл.

Укладываясь вчера спать, Серега соорудил свое импровизированное ложе метрах в тридцати от умершей самки (если только это была самка). Холмик брюха по-прежнему располагался справа от него. Вот только сейчас он был двойным.

Ужом соскользнув с кучи веток на потрескавшуюся землю, Серега с мечом в руке двинулся в сторону двойного бугра. Змееныша он оставил в стожке. По мере приближения сдвоенный холм распался. Серега старался идти тихо, незаметно, но под ноги то и дело попадались багровые кустики, они оглушительно, как казалось ему, хрустели. Меч он пока не обнажал.

Ему оставалось до парочки бугров шагов десять, когда над одним из них взмыла голова гаргульи. В точности такая же, какая была у умершей самки. Стало быть, к почившей соплеменнице притащился кто-то из своих. Живая тварь уставилась на него выпуклыми алыми глазами. Сергей застыл на месте.

«Нет, ну где Эльфедра?» – тоскливо взвыл он про себя. Эльфедра, как всегда, отсутствовал в самый нужный момент.

Неизвестно, сколько бы еще он простоял на одном месте, но гаргулья вдруг разинула свою немаленькую пасть и зарычала. Сергей торопливо рванул из ножен меч. Но, к его стыду и ужасу, сразу высвободить клинок не удалось, потому что ушко, приделанное к ножнам для подвешивания на перевязь, умудрилось зацепиться за одну из литых загогулин на рукояти.

– Ты убил Эрнестину?

Серега дернулся и посмотрел по сторонам дикими глазами.

Гаргулья, расположившись рядом с порубленным телом своей соплеменницы, продолжала между тем реветь на заунывной низкой ноте.

Сергей покрутил головой по сторонам, но больше никого не обнаружил. Из чего вытекалоЧювершенно сумасшедшее предположение – автором странного вопроса, прозвучавшего только что, была вопящая гаргулья.

За время своих странствий по Нибелунгии Сергей успел насмотреться всякого, в том числе и самых разных магических чудес. Поэтому герцог Де Лабри опомнился сейчас достаточно быстро. Ему был задан вопрос. Он развернулся к гаргулье и с максимальным достоинством возразил странному обвинителю:

– Я никого не убивал! А скажите, где я… Раздалось издевательское хихиканье, и он прервался от неожиданности. Хохот звучал сзади и немного сверху. Он снова ухватился за рукоять меча, повернулся на месте.

За правым плечом в воздухе висел прозрачный силуэт, помахивая сразу шестью конечностями. Серега от неожиданности отступил назад.

– Иглистые драконы говорить не умеют, – заявила призрачная фигура. – Но забавно было видеть, как ты пытался с ним объясниться…

Фигура говорила неземным голосом, в котором было все – и звон колокольчиков, и рев взрывающихся вулканов.

Если фигура призрачная, то меч навряд ли поможет. К тому же ушко заклинило намертво. Серега оставил в покое свое непокорное оружие и попытался собраться с мыслями.

– Э-э… вы кто?

И кстати, можно ли считать призрачную фигуру живым существом? Может, он сгодится вместо тварюшки?

И тут же подумал, что полупрозрачная фигура была, по всей видимости, разумной – раз уж умела говорить. И даже на нибелунгском наречии. Разумное существо, разумеется, не подходит на роль жертвенного животного.

Впрочем, оставалась еще вторая гаргулья. Тоже вполне подходящий вариант. Сереге чисто по-человечески было жаль несмышленого детеныша, и он предпочел бы принести в жертву взрослую тварь, а не крохотную тварюшку, с которой, как ни крути, кровно породнился. Детей он еще мог жалеть, а вот взрослых существ в последнее время жалеть отучился.

Просвечивающая насквозь голова уши имела настолько вытянутые и удлиненные, что они больше походили на голубиные крылья, по недосмотру загадочного творца прилепленные к голове. Шесть конечностей имели очертания вытянутых трапеций, словно на каждую из них надели расширяющийся к концу призрачный рукав.

– Я мятежный дух пустынь, – провозгласило шестиногое существо (или шестирукое?) довольным басом с серебряными нотками. – Иногда меня называют бесом пустынь. А ты кто?

– А я потерявшийся герцог, – с неожиданной веселостью представился Серега. Наконец-то можно будет хоть что-то разузнать о том месте, куда он попал. – А Эрнестина – это, надо полагать…

Он кивком показал на мертвую тушу, рядом с которой по-прежнему вопила гаргулья.

– Угадал. – Бес пустынь помахал крылышками-ушами. – На вторую не обращай внимания, она опечалена.

Со стороны оставленного им спального стога, словно в ответ на вопли гаргульи, вдруг донеслось едва слышное хныканье.

– Детеныш?! – изумился дух. – Он же не мог пережить ночь без матери!

– Да нет, пережил, – неопределенно сказал Серега.

При первых же звуках хныканья гаргулья заткнулась и теперь напряженно поводила из стороны в сторону зубастой головой. Потом, определив направление, рванулась к стогу. Движения животного были такими же, что и у найденного вчера детеныша, – те же трепыхания и переваливания с боку на бок.

– Э-э… – перешел на междометия Серега, заступая дорогу вяло несущемуся монстру. Затем по некоему наитию герцог Де Лабри оглянулся на призрачного беса. – Он… она опасна для детеныша?

– Я могу и не отвечать.

– А я могу и не разговаривать. Или схожу к стожку – там у меня припасен эльфийский меч из заговоренного серебра.

– Ты знаешь, чем пугать, потерянный герцог! – возликовал мятежный дух пустынь. – Пропусти ее, она неопасна. Наоборот, теперь эта Эрнестина будет заботиться о детеныше.

Сергей отодвинулся с пути монстра и проводил глазами трепыхающуюся гору черного цвета – драконшу, по шкуре которой там и сям торчала бахрома из твердых иголок.

– Теперь поговорим о деле, – предложил мятежный дух, взмывая в небеса и застывая посреди желтого небосвода над его головой. – Все в жизни предопределено и имеет свой смысл. Наш Господин не любит беспорядка во вверенных мне пустынях.

– А кто он, ваш господин? – спросил Сергей и задрал голову, чтобы посмотреть на беса.

– Ш-ш! – Бес взмахнул крылышками на голове. – Лучше не говорить о нем. И не тревожить, произнося его имя всуе. Это отвратительный мир, правда? Хоть и принадлежит Господину, которого я искренне… ну да ладно. Человеку незачем находиться в таком отвратительном мире.

– Не могу с вами не согласиться. – Сергей вежчиво кивнул.

– Тогда я вас спрошу – зачем вы здесь?

– Мне было сказано, что некое заклятие… – заторопился с объяснениями герцог Де Лабри.

– Я спросил, не как ты тут появился, потерянный герцог, – уточнил бес, – а зачем. Если это не ты убил Эрнестину…

Кто его знает, чем грозит подобное обвинение? Надо срочно обелять собственную репутацию.

– Я попал в ваш мир случайно, – признался Сергей. – Но хочу отметить, что Эрнестину убил не я.

– Это зачтется. – Бес кивнул. – Тебе что-то нужно в нашем мире? Но учти, что Господин и так будет очень расстроен, узнав, что кто-то убил его любимую Эрнестину.

– Меня просили добыть живую плоть из вашего мира. – Сергей почувствовал некоторое смущение.

«Когда-нибудь должен был настать момент, – подумал он, – когда мне будет стыдно делать то, о чем меня попросили. Конечно, цель благая – живая плоть нужна, чтобы разорвать связь с этим миром, куда меня зашвырнули палагойцы. Но если путь к этой цели будет лежать через очередную мертвую тушу…»

Тело мертвого иглистого дракона наполняло воздух все усиливающимся зловонием.

Мятежный дух пустынь скорбно склонился и поджал верхнюю пару конечностей к груди.

– Как я уже говорил, все предопределено и взаимосвязано. Кто-то пришел сюда и убил любимую Эрнестину Господина. Теперь появляешься ты, потерянный герцог, которого послали за живой плотью.

– Мне это нужно, чтобы покинуть ваш мир! – вскинулся Сергей. – Навсегда…

Бес остановил его призрачной вытянутой лапой:

– У нас у всех цели благородные. Вот только пути– какие попало.

Солнышко набирало силу, багровые метелки вокруг трепетали под душным ветерком.

– И что теперь? – после паузы спросил Сергей и оперся об эфес своего меча.

– Я вижу, – трагическим голосом сказал бес и простер одну из прижатых к груди конечностей над головой герцога, – определенную взаимосвязь. Тебя не просто так послали сюда за иглистым драконом… Это связывает тебя с теми, кто уже убил одну из Эрнестин Господина.

– Я готов согласиться на любую другую живую плоть, – поспешно заявил Сергей, – но без нее вернуться не могу, потому что тогда меня снова утянет в ваш мир…

– Это ложь! – Бес подчеркнул свои слова кивком головы. – И к тому же в этом мире живут только иглистые драконы. И еще тут бываю я, ваш покорный слуга.

Сергей опешил:

– Не может быть…

– Мятежные бесы не врут. Если ты говоришь о нужде в живой плоти – значит, тебе в любом случае нужен иглистый дракон, которого я тебе отдать не могу, ибо Господин любит своих Эрнестин.

Интересно, каким именно образом он их любит. И кстати, что этот призрак назвал ложью? Возможно, он все-таки может вернуться, не принеся с собой живую плоть из этого мира – сиречь иглистого дракона?

Врал ли Эльфедра? Или врет вот это, парящее…

– Кстати, мятежный не означает, что я люблю мятежи и прочие бунты. Это от слова мятущийся, не находящий себе места. – Бес плавно приспустился вниз. – Я вижу, что и ты мятущаяся душа, потерянный герцог. Тебя обманули. Не печалься, это удел всех людей…

– Зачем? – встревожился Сергей. – Впрочем… в любом случае мне нужно вернуться.

– Это предопределено, – печально согласился бес, – но мы переиграем планы всех, кто в этом деле замешан. И тех, кто убил Эрнестину, и тех, кто послал тебя за следующей Эрнестиной. Я сделаю это в благодарность за то, что ты спас дитя любимой Эрнестины Господина. Только мне нужно кое-что проверить.

И бес пустынь исчез под свист ветра. Сергей остался стоять, опираясь на длинный меч. Через минуту мятежный дух возник на прежнем месте.

– Я все знаю, – с плохо скрываемым хвастовством сказал он. – Ты пожертвовал своей кровью ради чужого существа!

«У меня еще много осталось, – подумал Сергей, – так что жертва была не так уж и велика. К тому же она была принесена во имя определенной цели – чтобы не очутиться в полном одиночестве в вашем мире».

– Понятно, что тебе нужен иглистый дракон, но я его тебе не дам. Я пастырь драконов Господина, которые в безопасности должны пастись в этом мире. Ты получишь другое, чего никто не ждет. И вернешься в тот мир с моей помощью, и принесешь туда это другое…

– Это угрожающие слова… – пробормотал Сергей.

– Наоборот. – Бес опять смиренно поджал пару верхних конечностей. – Неожиданности разрушают угрозы, но не могут разрушить счастья, если оно имеется. Ты понял, что я имею в виду?

Сергей согласно помотал головой. Он мало что понял, но главное – его вернут.

– Вот, – велел бес, – посмотри.

В воздухе прямо перед ним повисла перчатка. Кожаная, светло-коричневая и сшитая на человеческую руку – пять пальцев, нормальная длина и ширина.

Сергей протянул руку и взял перчатку, висевшую в воздухе.

– Наденешь, когда вернешься в тот мир. – В голосе беса нарастали колокольчики. – Она тебе поможет выполнить все то, что ты должен. А может, останешься с нами, потерянный герцог? Будем вместе мятущимися душами бродить по спокойным равнинам, где пасутся безмолвные Эрнестины…

– Меня ждут, – вежливо отказался Сергей.

– Тогда собирай свои вещи, – с обидой в голосе сказал мятежный дух пустынь, – и вот тебе дверь!

Призрак вскинул верхние конечности и очертил ими что-то вроде прямоугольника в желтом воздухе.

Воздух загустел, и перед потрясенным Сергеем появилась дверь, висящая прямо в воздухе. Дверь была вполне обыденной – коричневые доски и золотая дверная ручка с краю. Лучи оранжевого солнца просвечивали в щелях между досками. Косяк отсутствовал.

Сергей сходил к стогу за свитером и вторым мечом. Гаргулья ласково облизывала пузатую змейку. Он улыбнулся им обеим на прощание, не будучи уверен, что они поняли значение его улыбки.

Возле двери, висящей в воздухе в полуметре от земли, парил мятежный дух.

– Скажу тебе на прощание – перчатка зовется Рукой Воина.

– Хорошее имя. – Герцог Де Лабри вежливо кивнул.

Мятежный дух всплыл над дверью:

– Она имеет великую силу. И будет повиноваться тебе.

– Лишь бы не обманула…

– Ты прав, потерянный герцог, – бес кивнул, – это то, что почти недостижимо. Но мой дар не обманет тебя. Надень его на руку и сможешь многое.

Сергей взялся за ручку:

– Ну, я пошел.

Бес исчез. Сергей открыл дверь и прыгнул в проем, за которым он уже видел густую фиолетово-зеленую зелень нибелунгских лесов.

Он вернулся!!